Укус

— Я знаю способ попроще — оставить его здесь.

— Мы должны, по крайней мере, оттащить его с глаз долой, — сказала Кэт. — Просто для моего душевного спокойствия. Кто угодно может сюда заявиться. Кто угодно и когда угодно. Я хотела бы быть подальше отсюда, когда тело найдут.

— Если кому-то придет в голову сюда заявиться, первым делом он наткнется на тело Эллиота.

Она, поморщившись, кивнула.

— Что будем делать с ним? — поинтересовался я.

— С Эллиотом? Думаю, не лишним будет вернуться в этот грот и забрать его. Сбросим его на пару со Снеговичем в ущелье.

— То есть, мне придется тащить уже два трупа.

— Похоже на то. Стоило оставить Эллиота в багажнике.

— История не терпит сослагательных наклонений.

— Увы, — согласилась Кэт. — Я точно не рассчитывала, что все обернется именно так. Недооценила наши силы…

— Не одна ты. Мы недооценили наши силы.

— Я-то думала, у нас нет никаких шансов против этого ублюдка.

— Я тоже так думал. Наши шансы на выживание были весьма хлипкими.

— Ну вот. Выбросить Эллиота было не самой удачной попыткой довести Снега до белого каления. Выбить из колеи.

Кивнув, я добавил:

— Он должен был бы держать нас в живых, чтобы мы могли привести его к телу.

— Да, так бы мы выиграли время. Повысили бы ставки.

— А ведь прекрасный план, — сказал я. — Возможно, он нам уже помог.

— Ты еще не слышал лучшую часть.

— Правда?

Она тихо засмеялась.

— Не то, чтобы я думала, что этим чего-то добьюсь… в смысле, я не зна…

Ее перебил шум двигателя.

Фургон.

— НЕТ! — завопил я.

— Пегги!!! — присоединилась ко мне Кэт.

Фургон даже с места не сдвинулся, пока мы не добежали до его угла — но все равно предпринимать что-то было явно поздно. Пегги больше не лежала на земле. Дверь с водительской стороны была распахнута.

Машина рванула вперед.

— Черт побери, Пегги! — крикнула Кэт. — Останови фургон!

Она, казалось, только ускорилась.

Но и Кэт поднажала. Она внезапно вырвалась вперед, высоко задирая длинные ноги и вытянув вперед руки. У нее определенно не было шанса достать до водительской двери — но меня восхитил сам факт попытки.

Пегги протянула руку, чтобы захлопнуть дверь, и тут произошло невероятное.

Кэт с рассерженным воплем прыгнула вперед и вцепилась в пальцы девушке. Тормозя подошвами, она рванула добычу на себя — и Пегги вывалилась из салона.

Они покатились по грязи. Оставшись без водителя, фургон продолжал ехать сам по себе.

Я мог лишь наблюдать. В кувыркающейся путанице рук и ног трудно было разобрать, где начинается Пегги и заканчивается Кэт. Некоторое время ушло на то, чтобы я понял, что пока что сверху Пегги, пальцами вцепившаяся Кэт в лицо.

Впрочем, победа ее была лишь кажущейся. В следующее мгновение Кэт съездила Пегги по уху.

У меня чесались руки наподдать.

Но, похоже, Кэт больше не нужна была помощь, так что я побежал вослед фургону.

Громоздкий автомобиль вихлял туда-сюда, медленно теряя скорость, будто высматривая какие-то несуществующие достопримечательности. Спад скорости, впрочем, не спас его от внезапно выросшей на пути скалы. Я не успел — и лишь скрипнул зубами и зажмурился, когда фургон на ходу протаранил каменную глыбу. Раздался скрежет сминаемого металла, что-то пронзительно звякнуло — с таким звуком обычно лопаются пружины.

И все.

Я осторожно открыл глаза. Поплелся к месту второй за сегодняшний день автомобильной аварии.

Дверь водителя висела на одной петле и жалобно поскрипывала.

Поначалу мне чуть не стало дурно, когда я увидел, как из-под фургона медленно расползается лужа темно-бордового цвета, от которой поднимался пар.

Слишком уж напоминало кровь.

Потом до меня дошло, что это всего лишь тек хладагент.

Упав на колени и локти, я глянул между колес. Все было еще хуже, чем я предполагал. Днище фургона прорезала извилистая трещина. Где-то там, вдали, у самого ее основания, красная, тяжело пахнувшая муть била едва ли не фонтаном. Что-то тихо, угрожающе шипело.

Весь перед фургона сплющила скала.

— Вот дерьмо, — пробормотал я, поднимаясь и отряхивая колени.

Стараясь не наступать в натекшее болото, я запрыгнул в салон и сел на место водителя. Провернул ключ зажигания несколько раз. Дохлый номер — мотор похрипел-похрипел, да и скончался окончательно. На каждый новый поворот ответом служило лишь безжизненное кликанье.

Спрыгнув из фургона на землю, я стянул рубашку и вытер от пота и песка лицо. Бросил взгляд в сторону Кэт и Пегги. Первая — отряхивалась от песка. Вторая — лежала на земле лицом вниз.

И идти до них было порядочно.

Преследуя фургон, я успел отбежать довольно далеко.

Но и в этом был свой плюс: я теперь был довольно близко к шахтерским развалинам. Если я сумею найти Донни, мы вернемся к ним вместе. Не придется дважды ходить туда-обратно.

— Донни! — крикнул я, отворачиваясь. — Донни! Все в порядке! Выходи! Все кончено, Снегович мертв! С Пегги все в порядке, она ждет тебя! Донни! Эй! Выходи! Нечего больше прятаться!

Никто не ответил.

— Все кончено! Выходи, все в порядке! Ну давай! Мы все хотим выбраться отсюда. Донни! — покричал я еще немного.

Ответа не последовало. Я окинул руины взглядом, надеясь увидеть, как он выходит из какой-нибудь двери или из-за угла лачуги. Ничего подобного.

Глянув в обратную сторону, я увидел, как Кэт машет мне рукой.

— Что у тебя там? — позвала она.

— Фургон накрылся!

Эта новость явно не пришлась ей по душе. Она покачала головой из стороны в сторону. Повернувшись к Пегги, все еще распростертой на земле, она что-то ей сказала. Слов я не расслышал, но Пегги приподнялась.

— Донни не видно? — крикнула Кэт, снова — мне.

— Нет!

Пегги кое-как встала на ноги. Смахнула песок с колен.

— Оставайся там, Сэм! Мы идем к тебе!

— Рад слышать. — Прислонившись к борту фургона, я стал ждать их.

Они шли бок о бок, медленно и неуклюже, обе — прихрамывая, обе — в белых носках и без обуви. Нагретый песок, наверное, жег им пятки. Но, конечно, не это было главной причиной их неуклюжей походки. Они ведь, фактически, прошли через две аварии. И уже не первый раз катались по песку, вцепившись друг в друга.

Их фигуры дрожали и преломлялись в горячем пустынном мареве.

Обрезанные некогда-джинсы Кэт низко съехали на бедра. Ветер растрепал рубашку — правая грудь почти целиком оголена, левая, наоборот, закрыта, полы съехали на бог, подол треплется за спиной.

Кэт выглядела, как вольный стрелок — пусть попавший в передрягу, но не сломленный. При ней не было ни тяжелого револьвера, ни лассо, ни ковбойской шляпы, но все равно что-то залихватское в ее облике было. Может, виной тому были некогда-джинсы. А может — то невыразимое ощущение внутренней силы, исходившее от нее.

Пегги, ковылявшая рядом с ней, впрочем, не походила на помощника шерифа. Она все еще напоминала мне зомби из «Ночи живых мертвецов».

И теперь, когда я видел, как она рвала зубами горло живого человека, образ уже было не сменить и не прогнать.

Мне вдруг стало боязно за Кэт. Она шла слишком близко к Пегги.

И потому я вышел из тени фургона и заспешил навстречу им. Жар солнца навалился мне на плечи.

— Оставайся там! — крикнула Кэт.

Глупо бояться Пегги, попытался урезонить меня глас разума. Может быть, она и чудовище, но — слабое чудовище. Снегович был порядочно потрепан, когда она напала на него. Кэт уже сладила с этой девчонкой дважды, так что нет никаких оснований сомневаться в том, что и в третий раз ей это не удастся.

Конечно, если Пегги не застанет ее врасплох…

— Все нормально, — откликнулся я. — Движение — жизнь.

Кэт улыбнулась. На ее загорелом лице зубы выглядели кипельно-белыми.

— Посмотрим, как ты запоешь, когда солнечный удар схлопочешь, — заявила она.

— Вот, значит, чего ты мне желаешь?

— Я желаю, чтоб ты сидел в тени.

— Я не доверяю ей, — прошептал я и указал взглядом на поотставшую Пегги.

Кэт внимательно посмотрела мне в глаза.

— Сэм, я тоже ей не доверяю.

— Я боялся, что она выкинет что-нибудь…

— Ты пошел спасать меня, выходит?

— Что-то вроде того.

— Очень мило с твоей стороны.

— Ну да, ты бы и сама со всем справилась…

— Меня не так-то легко подловить, Сэм. Я — крепкий орешек.

— И хитрый орешек, вдобавок.

Очутившись лицом к лицу с Кэт, я замер… я, но не она. Подступив вплотную ко мне, Кэт обняла меня и поцеловала. Ее губы были горячие и скользкие.

В объятиях Кэт я потерял Пегги из виду.

Хотел бы я забыть про эту юную людоедку — и сосредоточиться целиком и полностью на Кэт. На удивлении и восторге от ее объятий. На поцелуе, столь страстном — и столь неожиданным посреди этой выжженой солнцем пустоши. На том, каково это — чувствовать ее гладкую кожу своей. Каково это — ощуащть у самой своей груди ее грудь, ритм ее сердца.

Но я не мог позволить себе отвлечься от Пегги. Я должен был защищать Кэт, и, коли уж на то пошло, себя.

Поэтому я выглянул из-за плеча Кэт и нашел глазами девушку.

Она смотрела на нас.

Что-то в ее взгляде мне не понравилось.

От чего-то в ее взгляде мурашки поползли по моей коже.

Была ли то ненависть? Или же, наоборот, какое-то странное, тёмное восхищение на грани преданности? Желание?

Не мог я тогда сказать наверняка.

Да и вряд ли когда-нибудь смогу.

49

— Так что там с фургоном? — спросила Кэт. Мы все, трое, как раз шли к нему.

— В скалу врезался, — сказал я. — Из него хладагент во все стороны хлещет — радиатор треснул. И двигатель не запускается.

— М-да, дела, — вздохнула Кэт.

— И как мы теперь выберемся отсюда? — спросила Пегги.

— Было бы проще, будь у нас машина времени, — откликнулась Кэт и глянула на нее. — Тогда стоило бы вернуться на десять минут в прошлое и свернуть тебе шею.

— Очень смешно.

— Каким местом ты вообще думала?

— Я просто хотела проехаться вокруг и поискать Донни.

— Без нас, — добавила Кэт.

— Я бы подобрала вас потом.

— Звучит неубедительно.

— Вы меня напугали до чертиков, когда подорвались следом. Не моя вина, что фургон угробился. Я его спокойна вела, а потом вы вцепились в меня и выбросили из кабины.

— Да, в хорошенькое же положеньице ты нас поставила, — протянула Кэт.

— Я? Ни разу. Это вы себя сами нагнули.

— Ага, конечно, — ввернул я.

— Пока что мы в одной упряжке, — напомнила Кэт. — Наслаждайся.

Когда мы добрались до фургона, он уже не парил и не шипел. Земля под ним окрасилась бордовым.

Мы медленно обошли его, будто тушу очень редкого зверя, застреленного браконьером.

Кэт забралась внутрь и попыталась завести мотор.

— Нет, на этом мы никуда уже не уедем, — объявила она вскоре, вылезая.

— Так что делать будем? — мрачно спросила Пегги.

— Пойдем пешком.

Когда мы поплелись к руинам, Кэт предложила Пегги:

— Позови своего брата. Пусть покажется.

— Донни! — крикнула девушка. — Эй! Это я! Выходи, не прячься!

Он не вышел.

— И чего это он к тебе не идет? — спросила Кэт.

— Откуда мне знать?

— Ты — его сестра.

— И? Это ничего не значит.

— Для моей сестры я много значу, — заметил я.

— Хорошо ей, — пожала плечами Пегги.

— Ладно, — сказала Кэт. — Позови его еще раз.

— Есть в этом толк?

— А почему нет?

— Если он захочет выйти, он выйдет.

— Он может нас не слышать, — выдвинул я предположение.

— Может, он просто решил ото всех спрятаться, — предположила Кэт. — Иногда и мне хотелось. После всяких… несчастных случаев. Хотелось найти угол потемнее, забиться и никогда не вылезать.

— Если он здесь — мы его найдем, — твердо сказал я.

— Он должен быть где-то здесь. — Остановившесь у ближайшей лачуги, Кэт приложила ладони ко рту и крикнула: — Донни! Где ты? Мы твои друзья, мы не причиним тебе вреда! ДОННИ! ВЫХОДИ, ПРОШУ ТЕБЯ! Мы не уйдем без тебя!

Мы подождали. Ответа не последовало. Никто к нам не вышел.

Кэт посмотрела мне в глаза и покачала головой. Перевела взгляд на Пегги.

— Не смотрите на меня, — откликнулась та. — Это — не моя вина.

— Кто-то разве говорит?..

— Никто не говорит, но все смотрят.

— На тебя, выходит, и посмотреть уже нельзя? — спросила Кэт.

— Нет!

— Ладно, пойдем, поищем. — Это Кэт адресовала уже мне.

Я кивнул.

Вместе мы пошли к ближайшей хижине. Ее окна были заколочены, но дверь стояла приоткрытой. Деревянные стены и жестяная крыша были сплошь в пулевых отверстиях. Кэт приоткрыла дверь и шагнула внутрь. Я последовал за ней.

Внутри царила темень, то тут, то там прорезанная золотистыми солнечным колышками, в которых кружилась пыль.

Кто-то, наверное, здесь когда-то жил.

Но те времена остались в прошлом.

Лачуга была завалена мусором. Нас окружали пустые пивные банки, пачки из-под сигарет, тряпки и доски. Было здесь и ведро, тоже кем-то расстрелянное. Была потемневшая от пыли подушка, была рассыпанная по полу колода карт, а венчало композицию трехногое плетеное кресло.

Донни здесь не было. Похоже, здесь вообще никого не было уже месяцы. Годы.

— Не заметил ничего забавного? — спросила Кэт.

— Нет. А что?

— Ни одного граффити.

Она была права. Видавшие виды деревянные стены не тронула краска из баллончиков. Ни одного штришка маркера, ни одной корявой росписи.

— Граффитеры не забредают так далеко в пустыню, — сказал я.

— Зато забрел кто-то с пушкой. Ты только посмотри на все эти дырки.

— Это просто часть пустынного менталитета, — пояснил я. — В таких местах, где никто за тобой не следит, всегда находятся любители пострелять по мусорным кучам.

— Которых тут предостаточно, — добавила Кэт.

— Было бы неплохо, если бы эти ребята показались сейчас, — сказал я. — На большом хорошем джипе.

— Они могут начать палить по нам.

— Мы что, похожи на мусорные кучи?

— Довольно-таки, — сказала она и тихо засмеялась.

Мы покинули домик-развалюшку. Свет солнца больно ударил по глазам — я втянул голову в плечи и зажмурился.

— Где Пегги? — вдруг спросила Кэт.

— А?

— Ее тут нет.

— Где-нибудь поблизости.

Мы оглядели местность. Вокруг было еще несколько лачуг и дощатый сортир, выглядевший довольно-таки работоспособным, но почти все остальные постройки лежали в руинах, будто по поселению проехался танк. Водонапорная башня склонилась к земле едва ли не под тупым углом, готовая обрушиться на голову любого, кому вздумается прогуляться под ней.

Я никого не видел. Ни Пегги, ни Донни. Только Кэт стояла под боком.

— Этого нам и не хватало, — пробормотала она. — Теперь мы потеряли двоих.

— Может, она уже нашла Донни, — предположил я.

— Пегги! — крикнула Кэт. — Ты где? Пег!

Та не ответила. И не показалась.

— Вот дерьмо, — ругнулась Кэт.

— Без нее даже лучше, — признался я.

— Согласна, но знал бы ты, Сэм, как мне хочется поскорее выбраться отсюда, вывести эту взбалмошную дуру вместе с братом и спровадить кому-нибудь, кто знает, что с ними делать. А путь отсюда до ближайших зачатков цивилизации неблизкий.

— Может, пойти взглянуть на ту машину? Которую было видно сверху со скалы.

— Попытка — не пытка, — согласилась Кэт.

Я повел ее к последней в левом ряду лачуге. Если никто не увел ту развалюху у нас из-под носа, она должа была стоять там.

— С нашей удачей, — вздохнула Кэт, — у этой машины будут спущены четыре колеса и снят двигатель.

— Более чем вероятно.

— Или она взорвется на наших глазах.

— С нами все не настолько плохо, — сказал я. — Мы все еще живы и пока что в выигрыше.

— Не кажи «гоп», покуда не перескочишь. Нам еще обратная дорога предстоит.

Когда мы приблизились к постройке, показались фары, хромированный бампер и решетка. Фары были разбиты. Передней номерной пластины не было.

— Дохлый номер, — тихо сказала Кэт.

Подойдя ближе, я увидел, что это был форд-пикап. Старый. Гость из пятидесятых, судя по всему.

Передние шины были спущены. Лобовое стекло поблескивало осколками внутри салона.

— Увы. Дохлый, — согласился я.

— Проклятие Мертвого Вампира приносит новые беды, — сказала Кэт. — Я знала, что так и будет. Чтобы после того, как мы разбили две машины на ходу, нам досталась бы третья…

На всякий случай мы осмотрели салон и задник пикапа. Сиденья были порезаны ножом, их набивка усыпала пол кабины. Рулевая колонка была снята. Правый борт был продырявлен пулями разных калибров в нескольких местах. Правое заднее колесо попросту отсутствовало, шина на левом была плоской.

За пикапом обнаружились перевернутая тачка и шарик сухих веточек перекати-поля. Светло-коричневый, раза в два больше среднестатистического пляжного мяча. Наверное, его сюда загнал ветер — да так тут и оставил.

— Жаль, что тут нет чего пополезнее, — огорчился я.

— Вроде сотового телефона? — спросила Кэт, глядя на перекати-поле.

— Знаешь, нам и звонить-то некому.

— В автоклуб, разве что?.. Может, они пошлют мне подмогу.

— Хорошая идея. Вот только трупы придется спрятать.

— В общем, что есть у нас этот телефон, что нет… — Вытянувшись вдоль борта пикапа, она протянула обе руки и подняла перекати-поле.

— Что ты делаешь?

Она пожала плечами.

— Отпускаю его на свободу. Он ведь как будто в ловушку попал.

— Это просто кучка мертвых веток.

— Я знаю. Понимаю, это немного глупо. — С широкой улыбкой Кэт опустила перекати-поле на землю. Он постоял немного, затем покатился прочь, влекомый теплым ветром.

— Счастливого пути, малыш! — крикнула она ему вослед.

— На тебя уже жара плохо действует.

— Дело, думаю, не совсем в жаре… обычно, когда что-то идет не так, я редко начинаю поступать глупо и необдуманно, а тут…

— Уверен, перекати-поле тебе благодарен.

— Я не об этом, Сэм. — Она взглянула мне в глаза.

И я все понял. Я даже понял, что она сделала, но побоялся себе в этом признаться. Хотелось услышать подтверждение напрямую от нее.

— Помнишь, как мы остановились в том проходе между скалами и выбросили Эллиота из багажника?

— Еще как. — Холодок пополз по коже.

— Ты, помнится, вернулся в машину, а я осталась искать молоток.

— Да. Было дело.

— Так вот, я сделала кое-что… глупое. До того, как озаботилась этим молотком.

— И что же? — Ей осталось только сказать, а я уже знал, что услышу — и мне по этому поводу очень-очень хотелось присесть, обнять собственные дрожащие плечи и громко-громко закричать:

— Я вытащила кол из Эллиота.

50

Когда Кэт сказала это, мне показалось, будто земля разверзлась под моими ногами. Я пошатнулся. Не сразу осознал, что все еще стою на неколебимой тверди.

— Я попробовала схитрить, — объяснила Кэт. — Поджечь фитиль всей этой сумасшедшей ситуации. Выходил кол с трудом. Ты его хорошо примотал.

— Чтобы он не выпал, — каким-то забавно-отстраненным голосом пояснил я.

— Знаю, — кивнула Кэт. — Знаю. Прости. Я думала… — Она снова покачала головой. — Я думала, нам никогда не свалить Снега без помощи. Он ведь сам хотел вытащить кол, так что, рассудила я, это все равно произойдет — рано или поздно. Так почему бы не опередить его? Не добавить фактор непредсказуемости? Стоило солнцу зайти — и мы бы получили еще одну переменную в наше дьявольское уравнение. Безбашенного, злющего кровососа.

— По-твоему, он бы на нас не напал?

— По-твоему, у нас было что терять? С одной стороны, я не так уж и верила в то, что Эллиот воскреснет. Есть кол, нет кола — не имеет значения. Но если бы это сработало — появился бы шанс на то, что он, взбешенный, разделался бы со Снегом…

— …и со всеми нами, — закончил я за нее.

— Но нас все равно собирался убить Снег. Думаю, он хотел выждать момент, когда Эллиот обратит его в вампира, и сделал бы нас своими первыми жертвами. Вот почему он терпел нас так долго — за все мы бы расплатились сполна много позже. Но даже если бы его план по становлению вампиром провалился, это ничего бы не изменило. Мы были обречены. Он не отпустил бы нас живыми. — Глядя мне в глаза, она поморщилась и добавила: — Я всерьез полагала, что наши ставки поднимутся, вздумай Эллиот ожить. Они со Снегом могли бы сцепиться и убить друг дружку… а мы бы ушли потом восвояси, целые и невредимые.

Я кивнул.

Логика тут была.

— Не такая уж и плохая идея, Кэт.

— Но и до хорошей ей далеко.

— Восхищаюсь твоей хитрости.

— Я — та еще лиса. Теперь можешь повосхищаться моей глупостью.

— Ничего глупого не вижу. Приди мне в голову подобный план — я бы и сам вытащил кол… если б коленки не дрожали. Не уверен, что мне бы хватило смелости.

— Иногда быть навеселе полезно.

— Так ты во всем пиво винишь?

— Конечно. Всегда во всем вините пиво. — Она улыбнулась. — Может, будь я трезвее, я не рискнула бы вытаскивать кол. Пара-тройкм банок пива — и идиотские задумки начинают казаться гениальными.

— Повторюсь, не такая уж твоя задумка и идиотская.

— По-моему, глупее просто некуда. Безрассудство чистой воды.

— Это ты теперь говоришь, когда Снег Снегович нам больше не страшен.

— Это я теперь говорю, зная, что вампир без кола в сердце валяется неподалеку, и солнце скоро сядет.

— Не имеет значения, — уверенно сказал я. — Мы оба знаем, что Эллиот мертв. И он останется мертвым после захода солнца. Добро пожаловать в реальность, Кэт. В реальности люди, которым в сердце вошла острая деревяшка, не оживают. Такое просто невозможно.

— Почему мне тогда так страшно?

— Наше воображение нас же и пугает.

— А тебе не страшно?

— Чертовски страшно, Кэт. Но это иррациональный страх. Эллиот не встанет и не пойдет искать нас.

— О, как я на это надеюсь.

— Ты знаешь, что так все и будет. Мы оба знаем, что так все и будет.

— Если мы оба такие уверенные карандаши, почему мы не вытащили этот дурацкий кол сразу после того, как Эллиот умер?

— Ну, тому есть много причин: отчаяние, надежда…

— …«Будвайзер», — добавила она. — Но ты, наверное, прав. Он останется мертвым.

— Это виртуальная уверенность.

— С чего бы это вдруг «виртуальная»?

— С того, что ни в чем нельзя быть абсолютно уверенным. Все упирается в… хм, ну да, в проценты от единицы.

— И сколько же ты дашь? Девяносто девять из ста?

— Да, пожалуй.

— Обнадеживает. А ты бы полетел в самолете, точно зная, что есть этот самый один процент?

— Ну… это очень неплохая вероятность уцелеть.

— Так кажется, пока не вдуматься. Девяносто девять процентов. То есть из каждых ста полетов один заканчивается падением. Это ужасно много. Потому что каждый день вылетают тысячи рейсов, и из них сотня бы падала. Да даже если бы шансы были один на тысячу, каждый день бы столько самолетов разбивалось, что на них летали бы только сумасшедшие. Поэтому знаешь, что будет безопаснее всего?

— Что же?

— Вернуть кол в этого мерзавца. И свести его шансы к нулю. Именно поэтому я тебе рассказала все это. Нам придется к нему вернутся, если мы не хотим до конца жизни просыпаться в холодном поту.

— Неплохо бы еще найти Пегги и Донни. Эллиот не очень далеко отсюда. Какие-нибудь две мили…

— По жаре это много.

— Ну, знаешь, ты могла бы рассказать и раньше. Смысл таить?

— Никакого. Я не боялась рассказать тебе, просто… — Она пожала плечами. — Я ведь и не думала, что стану его вытаскивать, с другой стороны. Я даже не думала об этом, когда открывала багажник. Я не знала, что сделаю это, пока не потянулась к трупу и не стала обрывать изоленту. Ты тогда уже вернулся в машину. Ждал меня. А потом я не хотела рассказывать тебе об этом при Пегги. А потом мы попали в аварию. Одно цепляется за другое… так мы и живем.

— Приятный был бы сюрпризец, — пробормотал я, — если бы этот кровопийца воскрес и заявился пред наши очи, и я бы при этом не знал, что кол кто-то вытащил.

— Я понимаю. Сэм, это был отчаянный шаг. Я не знала, чем все обернется. А сейчас — забавно выходит: мы не нуждаемся в помощи вампира, но и быстренько подъехать к нему и забить кол обратно не можем.

— На самом деле, — сказал я, — проблемы тут особо нет. Мы можем дойти до него на своих двоих.

— Поспеем ли до наступления темноты?

— Даже если не поспеем — что с того?

— Не знаю. — Она мрачно вздохнула. — Хотелось бы просто перестраховаться.

— Значит, перестрахуемся. — Я притянул ее к себе и поцеловал.

Кэт прижалась ко мне крепко-крепко.

— Ты не сердишься на меня? — тихо спросила она.

— За что? За этот кол? Нет, конечно.

— Точно?

— Точнее некуда. Восхищаюсь твоей смелостью. Как ты там сказала? Поджечь фитиль ситуации?

— Да, — подтвердила она с грустной улыбкой.

— Это еще слабо сказано. Ударить по своим же позициям, в надежде, что накроет близко подошедшего противника подошло бы лучше.

— Прости, что не столь сильна в баталистике. Давай скажем прямо: верный суицид.

— Нет. Вовсе нет. Это… это верх смелости. Ты знаешь, чем все может обернуться, но при этом готова взять на себя риск только для того, чтобы дать своим позициям крохотную фору.

— Ход, достойный шахматной партии, — кивнула Кэт. — Гамбит на грани фола. Я вот сейчас рада, что у нас есть достаточно времени, чтобы отменить его.

— Ну, несколько часов до захода солнца у нас точно есть, — сказал я.

— На чем основываешься?

— На тенях.

— Тенях? И сколько же времени показывают тени, Следопыт?

— Часа три. Может быть, четыре.

— Тебя надо послать обратно в школу бойскаутов.

— За что?

— Помнишь, я связывала руки Снеговичу? После того, как он навернулся с крыши фургона?

— Конечно.

— А про то, что у него две пары часов было, помнишь?

— Крайне смутно. Он еще сказал тогда…

— Глаза-то у меня тоже два. Да, да. Так вот, когда я его связывала, заметила, что одни куда-то делись. Не знаю, куда, да и не важно это. Я посмотрела на оставшиеся — и подметила время. Пять минут пятого.

— Пять минут пятого?

— Я и сама удивилась. Получается, мы прятались в скалах не один час.

— Уж точно не один, но пять?..

— Выходит, что так. Время летит незаметно, когда есть, чем заняться. Либо мы проспали дольше, чем думали, либо…

Я наморщил лоб.

— Выходит, если было пять минут пятого, когда ты связывала ему руки, сейчас…

— …уже за пять. Если не больше. Ставлю на полшестого.

— Ну… — Меня чуть-чуть замутило, но я постарался не подать виду. — Солнце сядет только в полдевятого. Или в девять. У нас еще есть как минимум три часа. Это много.

— У меня есть к тебе практический вопросик, Сэм.

— Давай.

— Вампиры оживают после того, как конкретно стемнеет — или после ухода солнца за горизонт?

— Гм… скорее первое, чем второе?..

— Как-то неуверенно ты это говоришь.

— А я и не уверен.

— Тебе не кажется, что это что-то да значит?

— Кажется, пожалуй.

— Я не метеоролог, но заметила, что наступление темноты и полный закат солнца не совпадают по времени. Между ними разница часа в полтора. Если ключевую роль в пробуждении вампиров играет именно закат — времени у нас только до семи, в крайнем случае — до половины восьмого.

— Верно, — согласился я, — но еще мы должны помнить, что Эллиот не пробудится. Он мертв, и мертвым же останется впредь.

— Да-да. Я знаю.

— Но лучше нам поторопиться, — добавил я.

— Чем раньше, тем лучше, все верно.

— Как быть с Пегги и Донни?

— Не знаю. Лучше, конечно, попробовать найти их до того, как стемнеет. Все-таки я их в это втянула.

— Да, но не твоя вина, что они убежали от нас.

— Не моя. Но мы им обязаны, так или иначе. Они позаботились о Снеговиче.

— Ты о нем позвботилась.

— Я просто кинула камень. А Донни столкнул его. Удержись этот гад — и счет был бы не в нашу пользу. А Пегги добила его. Уже за это стоит поблагодарить ее.

— Она все равно та еще ходячая проблема.

— Быть может. Но, убив его, она спасла нас.

— Ладно, черт побери, пойдем их искать, — сказал я. — Вряд ли они успели убежать далеко.

51

Мы выкрикивали их имена снова и снова, бродя меж развалин. Они не отвечали. Ни за одной дверью, ни под одним большим камнем, ни за одним песчаным наносом — достаточно большим, чтобы было где спрятаться, — их не сыскалось.

Как сквозь землю провалились.

— И все же они где-то здесь, — пробормотала Кэт.

— Может быть, в шахте.

— В шахте?

— Ну да. Где-то здесь должна быть шахта. Если ее нет — стоило ли весь этот огород городить?

— Хорошо, почему нигде нет входа?

— Он должен быть где-то там, — сказал я, кивнув в сторону скалистых стен, выраставших из низины, начинающейся в нескольких минутах ходьбы от руин. Стены эти, казалось, стремились достать до неба, формируя собой хребет под тридцать метров высотой.

— Пошли посмотрим, — сказала Кэт.

Мы двинулись в том направлении.

Очень скоро я заметил, что между ближайшим пластом оголившейся породы и возвышавшейся впереди скалой открывается еще одна маленькая прогалина. Кэт, по-моему, тоже заметила — и ускорила шаг.

Там-то мы и обнаружили вход в шахту.

Он был прорезан в гранитном возвышении.

Мы молча подошли. Глянули внутрь.

Впереди, насколько хватало глаз, простиралась туннельная чернота.

— Ну, что думаешь? — прошептал я.

— Думаю, они там. Куда им еще деваться?

— Не знаю. Но, держу пари, именно сюда Снегович отвел Донни во второй половине дня. Возможно, припарковал фургон прямо здесь. Это объясняет, почему мы не видели его с нашей позиции на скале. Он был здесь спрятан. — Я кивнул в сторону возвышающейся каменной стены.

— Выходит, мы уже в ущелье Брока? — спросила Кэт.

Пожав плечами, я пробормотал:

— Я-то думал о глубокой пропасти… Не знаю.

— Про то, что они с Донни были здесь, я думаю, ты прав. Они не коротали время в какой-то из этих лачуг. Мы нашли не все наши вещи, помнишь? Выходит, остальное…

— …здесь? — договорил я за нее.

— Вот, возможно, почему Донни побежал сюда сразу после того, как вырвался от Снеговича. — Она широко улыбнулась мне. — Горлышко хотел смочить «Пепси».

— Хорошая версия, — сказал я, улыбаясь и сам.

— Нет, глупая. — Она покачала головой, и веселье покинуло ее лицо. — Конечно же, он хотел спрятаться. Залечь на дно, исчезнуть. Слиться с темнотой, и, возможно, стать ее частью. Никогда ее не покидать. Так ведь безопаснее.

В ее глазах отчетливо читалась боль. Я понимал, почему ей близки чувства Донни. Как и он, Кэт подвергалась насилию. Она знала, каково это — когда тебя бьют, унижают, принуждают. Она знала, каково это — прятаться во тьме.

— Ты вышла из своего мрака, — мягко напомнил я ей.

— Да, но… было так сложно. Я не хотела. — Слезы заблестели в ее глазах. — Как же часто мне хотелось просто свернуться в комочек в каком-нибудь темном углу и… исчезнуть.

— Как же я рад, что ты передумала исчезать.

— Я и сама рада.

— Ты — крепкий орешек, Кэт.

— Такая уж я. — Она шмыгнула носом и утерла глаза. — Он просто ребенок, попавший в беду. С ним у нас могут быть трудности. Он может начать прятаться от нас, когда поймет, что мы близко.

— А Пегги? Она тоже где-то там?

— Может быть. Кто знает?

— Она должна быть там.

— Будем на это надеяться. — Утерев глаза в последний раз, Кэт выдохнула. — Ну что, готов идти?

— Похоже на то.

— Идти будем тихо. Очень тихо. Нельзя спугнуть их.

Мы ступили в туннель. Он был, похоже, достаточно широк, чтобы мы могли идти в нем бок о бок… хотя так движение бы значительно затруднилось. Так что я пошел первый, чуть пригибаясь, чтобы не поцеловать лбом потолок. Кэт положила руку мне на спину. Я чувствовал, как ее ладонь мягко вдавилась мне под лопатки.

Чем дальше мы шли, тем меньше света нам оставалось.

Вместе со светом уходило и тепло. Мы будто спустились в склеп.

И вот уже нас обступила такая тьма — хоть глаз выколи. Тотальная чернота.

Даже собственной протянутой руки я углядеть не смог.

Прохлада каменных сводов, впрочем, была почти приятной. После долгого пребывания на изнуряющей жаре я мнил промозглое подземелье едва ли не за благодать.

— Ты видишь, куда мы идем? — прошептала Кэт.

— Шутишь?

— У тебя же осталась зажигалка?

— Ты же говорила — нам нельзя спугнуть их.

— Уж лучше пожертвовать элементом неожиданности, чем сверзиться в пропасть или наступить на прохлаждающуюся змею.

— Потому-то я и иду первым, — проворчал я.

— Ты думаешь, от этого легче?

Не найдя, что сказать в ответ, я, смолчав, нащупал карман, достал зажигалку и зажег ее. Небольшой язычок пламени лизнул мрак и окружил нас колеблющейся, желтоватой аурой. Стали видны довольно-таки гладкий каменный пол шахты и неровные стены и потолок, выглядевшие так, будто кто-то крайне небрежно вытесал их стамеской или отбойным молотком.

Перед нами кишка туннеля продолжала уходить вперед. Огонек зажигалки давал просмотр на какие-нибудь жалкие шажков десять-пятнадцать, дальше вновь начиналось темное царство.

Ни прохлаждающихся змей, ни внезапных пропастей впереди не было видно.

Как и Пегги с Донни.

— Где же они?..

— Я не знаю. Может — вообще не здесь.

— Поворачиваем назад? — уточнил я.

— Пока — нет. Пройдем вперед еще немного.

И мы пошли.

Зажигалка была новая и горела без перебоев. Но, подумалось мне, коли ты хочешь, чтоб так длилось подольше, нужно давать ей передышки.

— Твоя зажигалка цела, Кэт?

— Да. Достать ее?

— Пока не надо.

— Я, кстати, потеряла спички.

— Спички?

— Да. Я прихватила спичечный коробок из дома. Он был в кармане рубашки, но, похоже, выпал где-то.

— Даже представить не могу, как такое могло произойти.

Она тихонько рассмеялась у меня за спиной.

Коль скоро у нас было по зажигалке, не было решительно никаких причин расхаживать в темноте, экономя запал. Так что я оставил свою гореть.

Рука Кэт скользнула ниже вдоль моей спины. Закралась мне под рубашку, легла на пояс джинсов. Я почуствовал, как костяшки ее пальцев вдавились мне в поясницу.

А еще до меня дошло, что язычок пламени уже потихоньку начал подбираться к моему пальцу.

— Я сейчас обожгусь, — сообщил я. — Надо руку сменить.

Отпустив рычажок, я позволил огоньку умереть. Темнота обступила нас. Перебросив зажигалку в правую руку, я щелчком воскресил наш маленький светоч, заставив враждебный мрак сдать позиции.

— Надеюсь, мы не наткнемся на кого-нибудь здесь, — прошептала Кэт.

— Так стоило ли сюда идти, если тут их нет? — задался резонным вопросом я.

— Я не про них. Про… кого-нибудь еще. Вроде Снега.

— Маньяк, обитающий в заброшенной шахте?

— Да. Что-нибудь в этом духе. Не хочу больше неожиданностей.

— Согласен. С нас хватит.

— Как думаешь, есть шанс у нас выбраться отсюда без передряг?

— Ой, вот только не начинай опять про шансы.

Я услышал тихий смешок. Потом кто-то шлепнул меня по заднице.

— Ну не надо, — проворчал я.

— Надо, Сэмми, надо.

Тут блики от зажигалки упали на что-то, напоминающее остатки пикника прямо на каменном полу шахты. Подойдя поближе, я опустил руку с огоньком и выпрямился. От моей макушки до свода было всего ничего.

Кэт, убрав руку с моего пояса, шагнула вперед и встала рядом со мной.

Банки от «Пепси» — тут и там. Раздавленный пакет печенья «Орео». Вскрытая пачка картофельных чипсов — сухие крошки повсюду. Неподалеку — надкушенная палка салями. Снег Снегович решил не возиться с ножом — справился зубами. Может быть, и Донни что-то перепало — с другого конца палки виднелся укус поменьше.

— Вот, значит, где они были, — сказала Кэт. — Пока мы отлеживались в скалах…

— О да.

— Снегович увел его сюда. В темноту. Боже мой. Парень натерпелся.

— Белоснежка скушала свое отравленное яблочко, — хмыкнул я. — Больше этот подонок никому не навредит.

— Да, но Донни это уже не поможет.

— Где он сейчас, этот Донни?

До пальца добралось пламя, и я снова отпустил рычажок. Нахлынула тьма.

Вернулся свет как раз вовремя, чтобы я смог увидеть кусок скалы, летящий из темноты прямо мне в лицо.

— Черт! — завопил я и пригнулся.

Камень просвистел мимо моего левого уха.

За ним последовали еще два.

— Эй! — крикнула Кэт.

Убрав палец с рычажка, я, под покровом тьмы, бросился вперед, к Кэт, и заслонил ее своей спиной. Один камень сильно ударился о левое плечо, другой — миновал. Обняв Кэт, я вместе с ней мягко рухнул наземь.

Свернувшись на холодном камне, мы прикрыли головы руками.

Камни все летели и летели.

Пегги и Донни здорово их бросали. Видимо, собирали снаряды заранее. Не знаю, сколько их было — где-то после двадцатого сбился со счета.

Так как швырялись они в полной темноте, большая их часть миновала нас. Я слышал, как они отскакивают от стен, потолка и пола — впереди, позади, слева, справа. Каждый раз звуки варьировались, в зависимости от размера снаряда и того, во что он угодил.

Несколько штук достали-таки меня.

Я только стискивал зубы и молчал, боясь, что Пегги с Донни пойдут на звук.

Наконец, шквал прекратился.

Мы лежали тише воды, ниже травы. Я чувствовал теплое дыхание Кэт на своей груди.

Если не считать нашего приглушенного дыхания и биения сердец, нас окутала тишина — столь же глубокая, тяжелая и тягучая, сколь и мрак кругом.

52

Если бы мы шелохнулись или заговорили — рискнули бы навлечь на себя еще один обстрел камнями.

Но, может быть, их арсенал иссяк.

Может, они отступили.

Может, и нам следует отступить. Пошли они к черту. Пусть останутся в этом чертовом руднике до тех пор, пока не состарятся.

Однако у Кэт наверняка были другие планы на эту парочку.

— Ты в порядке? — прошептала она.

— Тихо! Они снова начнут бросаться.

Она помолчала несколько секунд.

Новые камни в нас не полетели.

— Может, они ушли, — сказала она.

— Может быть.

— Ты точно в порядке, Сэм? — переспросила она. — Они крепко тебя задели.

— Переживу как-нибудь. В тебя-то хоть они не попали?

— Ни разу. Спасибо. — Она нежно поцеловала меня в грудь. — Как думаешь, это были Пегги и Донни? — спросила она.

— Больше некому. Вряд ли здесь есть еще кто-то с личными счетами к нам. Эти двое нас знают, и швырялись они с умыслом.

— Что будем делать?

— Сматываться. Уходим отсюда. Выберем место побезопасней и посмотрим, что к чему.

— Хорошо. Здравая мы…

Из-за моей спины донесся хруст и металлическое дребезжание. Звук я опознал мгновенно. Кто-то, тайком крадущийся в темноте, нечаянно пнул пустую банку из-под «Пепси», и она покатилась к нам.

Жестянка стукнулась о мою спину.

Я отнял руку от лица Кэт, перекатился на спину и щелкнул колесиком зажигалки.

В руках у меня задрожал маленький огненный цветок.

Увиденное мне не понравилось.

— Кэт! Засада! — завопил я.

Донни прыгнул.

Пегги замахнулась ножом.

Похоже, то был кухонный нож Кэт.

Они выглядели, как пара сумасшедших дикарей.

В неровном свете я увидел, что Пегги была голая до пояса джинсовой юбки. Тощая и плоская — ее вполне можно было бы спутать с парнем, если бы не большие, возбужденные соски.

Ее зеленая блузка была обернута вокруг груди Донни — возможно, послужив импровизированной повязкой его порезам. Узел был затянут туго. Больше на нем ничего не было. В одной руке он держал погашенный фонарик, в другой — штопор.

Штопор Кэт, надо полагать. Снегович забрал его из перчаточницы после аварии, вместе со всем остальным.

Выходит, Кэт, сама того не желая, снабдила этих двоих оружием.

Секунду я таращился на них. Потом они бросились к нам.

Я выдернул охотничий нож Снеговича из-за пояса.

— НАЗАД! — взревел я.

Они оба вздрогнули и замерли на полпути.

— Бросьте оружие!

Донни, пялясь на меня, бросил штопор и фонарик. Пегги покачала головой и только крепче стиснула нож.

— Ни в коем случае, — сказала она. — Пошел ты. Сам свое бросай.

Пока она говорила, я сел. Так как обе руки были заняты, подняться на ноги сразу не удалось.

Свет внезапно удвоился.

— Никто ничего не должен бросать, — сказала Кэт за моей спиной. — Давайте все просто успокоимся, идет? Мы вам не враги.

— Конечно же, не враги, — произнесла Пегги.

Теперь, когда светила зажигалка Кэт, я погасил свою и помог себе левой рукой подняться с пола. Поднимаясь, я не отрывал от Пегги взгляда. В памяти еще было живо то, что она сотворила со Снегом Снеговичем.

Шагнув в сторону, я занял позицию получше — так, чтобы видеть всех сразу. Снова щелкнул зажигалкой.

В глазах Пегги горела лютая ненависть. Я даже поежился — столь сильная жажда убийства в глазах молодой девушки пугала. Ей явно хотелось освежевать меня прямо тут, на глазах у Кэт и брата. И, не будь у нее ножа, она наверняка попробовала бы сделать это зубами.

Взгляд Донни — странный, зачарованный — был прикован к Кэт. Он тяжело дышал, его узкие плечи вздымались и опадали.

Кэт, все еще на земле, приподнялась на левом локте, держа в высоко задранной правой руке зажигалку. Ее рубашка сползла с плеча, оставляя всю левую часть тела открытой — до самых некогда-джинсов.

Донни смотрел во все глаза.

Когда она приподнялась, Пегги протянула руку и заехала брату по плечу.

— Хватит пялиться на нее.

— Не бей его, — сказала Кэт.

— Отвали.

— Не бей, — повторила Кэт, вставая на ноги. — Ему и так досталось очень сильно. И тебе — тоже.

— Твоими же стараниями. И его. — Она сердито стрельнула в меня глазами.

Кэт потушила зажигалку. Теперь только моя давала свет. Она поправила рубашку на плече — ткань мягко скользнула, закрывая ее грудь. Донни поднял глаза к ее лицу.

— Что-то пошло не так, — сказала Кэт. — Мне очень, очень жаль, что мы впутали вас во все это. Это моя вина, но так вышло не нарочно. Нам лучше сейчас убраться отсюда.

— Никто никуда не пойдет, — заявила Пегги.

— Мы — пойдем, — отрезал я. — Вы с Донни можете идти с нами, если хотите. А можете остаться здесь. Мне уже без разницы.

— Я думаю, нам нужно уходить всем вместе, — сказала Кэт. — Вам нельзя здесь оставаться, вы погибнете. Вам даже пить, кроме «Пепси», нечего!

Пегги усмехнулась.

— Может, — сказала она, — мы попьем вашей крови. Хватит на первое время.

— Тоже вариант, — сказала Кэт, щелкая зажигалкой.

Я был внутренне благодарен ей за это: мой палец начинал уставать.

— Я, похоже, люблю кровь, — призналась Пегги. — У того седого придурка была неплохая.

— Отлично. Теперь давайте говорить серьезно. Может, тебе и хочется умереть здесь, посреди пустыни, но у тебя нет никакого права решать за Донни.

— Он останется со мной.

Кэт обратила взгляд к парню.

— Тебе же не хочется здесь торчать, верно?

— Мне придется, — тихо произнес он. — Я должен слушаться Пегги.

— Только если она не желает тебе зла, — сказала ему Кэт. — А обрекать невинного человека на гибель от голода — злой поступок.

— Вдруг ему здесь понравилось, — хмыкнул я.

Донни угрюмо посмотрел на меня — не то сконфуженный, не то рассерженный.

— Сам посуди — ты рванул сюда в ту же минуту, как освободился от Снеговича. Ты либо фанат рудниковых разработок и месторождений, либо…

— Тут есть, где спрятаться, — сказал он.

— Тебе больше не нужно прятаться, — сказала Кэт. — Снегович мертв.

— Он убегал от вас, — сказала Пегги. — Чтобы вы не убили его так же, как меня.

— Но мы тебя не убивали, — указал я.

— Донни думал иначе. Поэтому и убежал.

Глядя мальчику в глаза, Кэт проговорила:

— Я тебя понимаю, ошибиться было легко. Она и нам казалась мертвой. Но не мы виноваты в том, что с ней стало. — Кэт переложила зажигалку в другую руку, умудрившись не погасить огонек. Моя пока отдыхала. — Она сильно пострадала, когда Снегович протаранил нашу машину.

— Я знаю, — сказал он и обратился глазами к Пегги.

Она посмотрела на него.

Он бросил робкий взгляд на Кэт и пробормотал:

— Все равно, мне лучше остаться с ней.

Потом он опустил глаза.

— Нет, — сказала Кэт. — Ты не останешься. Мы не бросим тебя с ней.

— Разве вы не слышите меня? — поинтересовалась Пегги. — Никто никуда не пойдет.

— Мы — пойдем, — повторил я специально для нее.

— И Донни пойдет с нами, — добавила Кэт.

— Держите карман шире.

— То, что ты — его сестра, не дает тебе права на…

— Она мне не сестра! — выпалил Донни.

Пегги взвизгнула и бросилась ко мне, подняв нож над головой.

Зажигалка Кэт погасла.

Во внезапно обступившем мраке я вообразил, как Пегги надвигается на меня, подобно кинематографической безумице, сбежавшей из сумасшедшего дома.

Следовало бы, конечно, хотя бы попробовать уклониться, но этого я как раз не хотел. Я хотел остановить ее. Если не я попаду под ее нож, попадется Кэт.

Так что я остался на месте и выбросил вперед левую руку, дабы блокировать возможный удар.

Лезвие скользнуло по коже, достав почти до самого локтя.

Но и я попал. Кулак с размаху ткнулся во что-то мягкое.

Пегги ахнула.

Свет вернулся.

В дрожащем сиянии я увидел, как Пегги, прижав руки к животу и согнувшись в талии, отступает назад и спотыкается о пустую жестянку из-под «Пепси». Врезавшись спиной в стену туннеля, она медленно сползла по ней.

Я, осмелев, побежал навстречу, с намерением выбить нож из ее руки.

Но прежде чем подоспел я, это сделал Донни.

Подняв оружие, он поспешно отошел от нее.

— Дай сюда, — сказал я ему.

Нахмурившись, он покачал головой и заявил:

— Я отдам его только Кэт.

53

Донни стиснул нож в зубах. Обеими руками он спустил рубашку на бедра и обвязал потуже, соорудив что-то наподобие килта. Сделав это, он повернулся к Кэт. Вытащив нож изо рта, он подошел к ней и протянул оружие ей — рукояткой вперед.

— Спасибо, — сказала она. Взяв нож, она аккуратно заправила его в правый передний карман некогда-джинсов.

— Я знал, что вы хорошие ребята, — сказал Донни. — Простите, что я бросал в вас камни. Она… она заставила меня, и…

— Вск нормально. — Глянув поверх него, Кэт спросила у меня: — Как рука?

— Я уже не считаю раны, — отмахнулся я. — Одной больше, одной меньше.

— Пошли, выйдем на свет, и посмотрим, что можно сделать. Справишься с Пегги?

— Без проблем.

Она все еще лежала у стены.

— Вставай, — позвал я ее.

— Иди в жопу, — пробормотала она.

Бросив зажигалку в карман, я переложил нож в левую руку, нагнулся к ней и, продев правую руку за пояс ее джинсовой юбки, резко рванул вверх.

Она принялась извиваться и сучить ногами.

— Пусти! Убью!..

Сквозь шум борьбы и ее крики я услышал, как Кэт сказала Донни:

— Принеси все «Пепси», что осталось. — Потом она обратилась ко мне: — А ты неси ее. — И, развернувшись, она зашагала по туннелю, держа зажигалку перед собой.

Таща Пегги за собой, я ненадолго остановился и оглянулся через плечо. Донни, поотстав от нас, зажег фонарик, и в его тусклом желтом свете я увидел, как он присел, чтобы поднять что-то. Хотелось мне верить, что то была банка «Пепси», а не камень.

Я также отметил, что парень каким-то образом очутился ниже меня — видимо, в этом месте шахта давала уклон. Раньше это было не так очевидно. Теперь стало ясно, почему так тяжело было волочить Пегги — приходилось подниматься в горку.

Она всячески сопротивлялась, упиралась и брыкалась.

Донни нагнал нас. По звукам его шагов я понял, что он снова нарядился в ботинки Кэт. Поравнявшись со мной, он быстро сбавил шаг, будто боясь подступиться ко мне слишком близко.

Впереди забрезжил свет.

Вскоре темнота кругом сменилась приятным полумраком. Воздух становился теплее.

Я думал, что Кэт выведет нас отсюда наружу, но, остановившись где-то в десятке метров от выхода, она погасила зажигалку и, обернувшись, спросила:

— Как ты?

— Нормально, — кивнул я. — Как с Пегги быть?

— Отпускай уже.

Едва моя хватка ослабла, Пегги нащупала ногами каменный пол и попыталась дать деру. Я поймал ее за пояс юбки.

— Либо ты лежишь и не двигаешься, Пегги, — сказала Кэт, прихватив ее за волосы, — либо я за себя не отвечаю. Поняла? Вот и славно.

Мы оба отпустили ее, но, когда Пегги легла, я все же поставил ей ногу на середину спины — проформы ради.

— Я буду следить за ней, — пообещал Донни. В правой руке он держал фонарик, левой прижимал к боку две банки «Пепси».

— Хороший мальчик, — похвалила Кэт. — Смотри не упусти ее.

Убрав с Пегги ногу, я отступил в сторону.

Донни сел ей на спину — как на подушку. Вытянул ноги.

— Я стукну ее по башке фонариком, если она начнет рыпаться, — заявил он.

— Как скажешь. Сэм, дай руку. — Она подвела меня на пару шагов поближе ко входу в шахту. — Дай посмотреть.

— Да все со мной в порядке. Крови мало. Просто царапина. Даже не глубокая.

— Больно?

— Терпимо.

— Сейчас я все улажу. — Она поднесла мою руку ко рту, нежно поцеловала рану, затем — прошлась по ней языком сверху вниз, слизывая кровь.

— Эй, у меня тоже есть порезы, — всполошился Донни, глядя на нас.

— И до тебя дойдет очередь, — бросила Кэт. — Дай-ка сюда подол, Сэм.

Оторвав кусочек ткани от полы моей рубашки, она перевязала мне руку.

Потом мы оба подошли к Донни.

Он легонько тюкнул по затылку Пегги фонариком.

— Не двигайся, — произнес он, — или пожалеешь.

— Поцелуй меня в задницу, — пробормотала она.

— Она любит много болтать, — прокомментировал этот выпад Донни. — Все время трещит. Язык без костей!

— Кто она? — спросила Кэт. — И кто, если уж на то пошло, ты? Не ее брат?

— Держи рот на замке, Донни, — пригрозила Пегги. — Предупреждаю тебя.

— А ты лежи да помалкивай, — сказал я ей.

— Я не ее брат, — подтвердил Донни. — И она мне не сестра.

— Нам она сказала обратное.

— Она всем так говорит. Небось, сказала, что мне двенадцать?

— Да.

— А мне шестнадцать. Я мелкий для своего возраста, вот и все. Но она всем втирает, что я малолетка.

— Как ты связался с ней?

— Ну, она меня вроде как похитила.

— Заткнись, пока не поздно! — процедила Пегги.

— Спокойнее, — осадил я ее. — Что значит «вроде как похитила»?

— Она часто парковалась у моей школы. Иногда я встречал ее по пути туда.

— Ты ходишь в школу пешком?

— Да, и туда, и обратно. Там не очень далеко.

— Твои родители тебе разрешают?..

— У меня только мать осталась, — сказал Донни.

— А что с отцом?

— Нет у меня отца.

— У всех он есть, — сказала Кэт.

— Мой ушел, когда я еще под стол пешком ходил.

— И твоя мать не подвозила тебя до школы?

— Нет, у нее работа, она занята.

— Здорово, — пробормотала Кэт. — Неудивительно, что тебя похитили.

— Да не похищала я его! — взвилась Пегги. — Врет — и не краснеет!

— Так как ты попал к ней, Донни? — возобновила расспросы Кэт.

— Ну, я же сказал, я часто видел ее у школы. Она улыбалась мне. А однажды подъехала на фургоне прямо к дому. Позвонила мне в дверь…

— И ты впустил ее?

— Конечно.

— А где в это время была твоя мать?

— На работе.

— Отлично. Ты был один дома и отпер дверь незнакомому человеку?

— Ну да. Она ведь была не таким уж прямо незнакомым человеком… да и вообще, девчонкой. Я не боялся ее.

— Но почему ты впустил ее?

— А сам не знаю. Она попросила воспользоваться ванной. Я подумал — что плохого? Провел, показал…

— Не стоило, — покачала головой Кэт.

— Да вы не понимаете. Она поначалу нормально себя вела. Вышла из ванной — спросила, есть ли чего попить. Я достал ей две колы из холодильника. Ну а там — слово за слово, зацепились языками, и она спросила, не хочу ли я посмотреть ее фургон…

— Ты просил меня показать его тебе, трепло мелкое!

— Не, — помотал головой Донни.

— Дай ему договорить, — попросил я Пегги.

— Он все врет!

— Пусть говорит, — поддержала меня Кэт.

— В общем, — продолжил Донни, — мы вышли и сели в ее фургон. Внутри было темно. И она вдруг стала раздеваться прямо передо мной. Попросила меня полапать ее чутка… ну, снизу там, и…

— Что?! Ах ты грязная маленькая мра…

— Остынь, Пегги, — устало произнес я.

— Да лжет он! Он заставил меня раздеться!

— Она лжет! — заявил Донни.

— Кто-то из вас точно лжет, — подвел черту я.

— Как она тебя похитила? — спросила Кэт, и по ее голосу я понял, что она и сама начала сомневаться по поводу слов Донни.

— Она сказала, что, если я не пойду с ней, она сдаст меня матери. Все-все про то, как мы там без одежды… ну… вы поняли. Но я ничего такого не сделал! Ничего такого, о чем она бы не попросила!

— Ну все, ты сейчас огребешь, Донни, — прорычала Пегги.

— Не от тебя, — заверил я ее.

Донни продолжал:

— Ну, я ей так и сказал — что не сделал ничего плохого и все у нас было по согласию. Мне просто хотелось выйти из фургона. Тогда она пригрозила, что убьет мою мать, если я не останусь. Я, понятное дело, не хотел, чтоб мама из-за меня померла! Вот и остался в фургоне. И Пегги увезла меня.

— Когда это было? — уточнила Кэт.

— Пару месяцев назад.

— Седьмого мая, — пробормотала Пегги.

— Это больше, чем «пара месяцев». Вы все это время разъезжали?..

— Да, — ответил Донни.

— Твоя мать знает, что ты жив?

— Да. Не то, чтобы ее это сильно волнует. Но Пегги разрешает мне изредка звонить ей.

— Полиция ищет тебя? — спросил я.

Он покачал головой.

— Пегги заставила меня сказать, что я дал деру по собственной воле.

— Ты дал деру по собственной воле, маленький лживый ублюдок. Ты кайф от этого ловил. От каждой минутки со мной.

— Нет!

— Где вы брали деньги? — задал я вопрос.

— Пегги…

— Ты либо прекратишь возводитьь на меня поклеп и заткнешься прямо сейчас — очень тебе советую, придурок! — либо я расскажу им правду про то, что из себя представляешь ты, — чеканя каждое слово, проговорила Пегги.

Донни покачал головой.

— Пегги отвезла меня в город. Заставила пойти к банкомату и снять деньги со счета матери. Мы жили на них.

— Это правда, Пегги? — спросила Кэт.

— Да, — пробормотала она. — Тут он не врет.

— Вот как. В самом деле, — протянула Кэт.

Она знала, что Пегги лжет. Мы оба знали. Пегги не рискнула бы взять на душу еще одну серьезную уголовную статью.

Подняв глаза к лицу Уэт, Донни спросил:

— Вы же посмотрите на мои порезы?

— Думаю, да. Дай мне фонарик.

Он протянул его ей. Она щелкнула кнопкой. Загорелась мутная желтая лампочка.

— Снег долго жег его, — пояснил Донни. — Когда мы с ним тут шли. Батарейки ужасно слабенькие.

— Это нормально, — отмахнулась Кэт, фокусируя пятно тусклого света на его груди. Почти симметричные разрезы — по одному на каждой стороне груди, — выглядели свежими и поблескивали. Однако кровь уже не текла.

— Должно быть, больно, — сказала Кэт.

— Да уж.

— Они больше не кровоточат, но до сих пор болят?

— Да, есть немного.

— И ты хочешь, чтоб я поцеловала их и боль прошла?

— Ну… только если вы сами этого хотите…

— Ты видел, как я поцеловала порез на руке Сэмми, не так ли?

— Видел.

— И ты решил, что было бы неплохо, если бы я сделала то же самое с этими ранами у тебя на груди?

— Было бы здорово. — В голосе Донни сквозила безумная надежда.

— Да, может быть, было бы здорово. А может — и нет.

— В каком смысле?

— Хочешь знать маленькую тайну моего рта?

— Эм. Ну. Да. — Донни выглядел сбитым с толку.

— Мой рот — детектор лжи.

— Эм?..

— Да-да-да, ты не ослышался. Он целует честных и кусает лжецов.

Донни чуть нервно хохотнул.

— Ну да… конечно. Заморочить меня решили…

— Постой-постой, ты обвиняешь во лжи меня?

— Нет-нет, — быстро сказал Донни.

Я вдруг улыбнулся. Паренек, конечно, не мог этого видеть.

— Не имеет значения, — сказала Кэт. — Тебе не обязательно мне верить. Все еще хочешь, чтобы я осыпала твои раны исцеляющими поцелуями?

Он снова заколебался. Затем — произнес:

— Конечно.

— Не хочешь внести какие-нибудь изменения в свой рассказ?

— С чего бы вдруг? Я сказал правду.

— Что ж, ладно.

Положив руку с фонариком ему на спину, она щелкнула кнопкой — и свет погас. В сером сумраке я увидел, как ее голова склонилась к груди мальчишки. До моих ушей донесся тихий причмокивающий звук.

И тут Донни завизжал.

— Так-то лучше, — пробормотала Кэт.

54

Донни попытался стряхнуть с себя Кэт, но она удержалась и снова нацелилась ртом на его грудь.

— Нет! Хватит! Пожалуйста! Больно!

Она не вняла его мольбам.

Донни всхлипнул, извернулся угрем и его прорвало:

— Я лгал! Лгал! Хватит! Хватит кусать меня, пожалуйста!

Рот Кэт был занят, поэтому спросил я:

— Лгал насчет чего?

— Насчет всего! Скажите ей, пусть прекратит! Прошу!!

И Кэт прекратила.

Он отполз, прижимая руку к груди.

— Ты укусила меня! — выдохнул он.

— Прости, — сказала Кэт. — Разве я хозяйка своему рту? Я ведь предупреждала.

— И при чем тут какой-то детектор лжи?!

— Очень даже при чем.

— Больная ведьма, — пробормотал он.

— Повежливей, — предупредил я.

— Все нормально, Сэм, — мягко сказала Кэт. — Он, наверное, прав. — Повернувшись, она вручила фонарик мне. Я увидел ее лицо. Ее губы, щеки и даже кончик носа были в крови Донни. — Проверь Пегги, — сказала она мне и, снова обратившись к Донни, заговорила повелительно:

— Говори, в чем ты соврал.

— Я что, обязан? — взвизгнул он.

— Обязан. По ряду причин. Сэмми и я рисковали своими жизнями ради твоей. Твоей — и Пегги. Так что за вами долг, это раз. Два — я кусала тебя легонько, вполсилы. Говори правду, или я цапну тебя от души.

— Ладно, — тихо сказал Донни.

— Лучше молчи, — предупредила Пегги.

— Сэмми, не будешь ли ты так добр пояснить ей, что к чему?

— С удовольствием. — Я сел ей на спину, совсем как Донни несколько минут назад.

— В следующий раз, если хоть слово слетит с ваших уст, девушка, — сказал я, — мне придется ударить вас фонариком по макушке.

— Да пошел ты, — ответила она.

Фонарик опустился ей на голову. Силы удара явно не хватало на то, чтобы причинить мало-мальски серьезный вред — но хватило, чтобы убить лампочку. Пегги вздрогнула подо мной и тихо пискнула.

— Так-то лучше, — заметил я.

Она смолчала.

— Ладно, Донни, — сказала Кэт. — Готов поведать нам правду?

— Да.

— Пегги — твоя сестра?

— Нет. Я не врал. Она хозяйка фургона.

— Она похитила тебя?

Он не ответил.

— Говори, — приказала Кэт. — Правду, только правду, и ничего кроме правды. Не то… — Она тихо, но отчетливо щелкнула зубами, и Донни вздрогнул.

— Нет! Не совсем… не похитила… я сам.

— Ты присоединился к ней добровольно? Зачем?

— Захотелось.

— Почему?

— Не знаю.

— Знаешь ты все.

— Ну, мы с ней проказничали по-всякому. Бывало, обжимались… без одежды, ну, вы понимаете. У меня никогда не было подруг! Да и вообще, почему бы и нет? Я ненавидел мать, школу, всех и вся. Весь мир — одним дерьмом мазан. А Пегги была классная. Она была добра ко мне. Потому я с ней и уехал. И решил никогда не возвращаться назад.

— Вы жили все это время в фургоне?

— Ну да. Порой — в кемпингах. А иногда мы останавливались в мотелях, когда у нас было много денег.

— Где вы брали эти деньги? — спросила Кэт.

— Из банкоматов. Как я и сказал.

Кэт стряхнула рубашку с плеч. Та скользнула по ее спине на землю. Встав перед Донни в одних только некогда-джинсах и белых носках, она уперла руки в бока.

— Хочешь сказать мне правду? — спросила она.

— О чем? — Его голос дрожал.

— О том, где вы брали деньги.

— Ты… ты дашь мне себя… потрогать?

— Этого ты хочешь?

— Конечно. Да. В смысле… кто бы отказался?

— Тогда говори правду.

— Мы… мы не грабили банкоматы. Я солгал. Мы…

— Донни! — выпалила Пегги.

Я ударил ее по голове фонариком — ударил сильно. Ее тело дернулось.

— Ай! — вскрикнула она.

— Мы не банкоматы грабили. Мы людей грабили. — Он помолчал. Потом взмолился тихим дрожащим голосом:

— Могу я тебя потрогать?

— Только попробуй, и я отрежу тебе обе руки.

— Но…

Она запустила руку в передний карман некогда-джинсов и вытянула кухонный нож.

— Я сняла рубашку не для того, чтобы покрасоваться перед тобой, Донни. Я сделала это, чтобы ее не запачкало кровью, пока я буду над тобой работать…

— Что?!

— …пока я буду разделывать тебя.

— Ой, не надо!

— Расскажи мне про то, как вы грабили людей.

— Ну, что рассказывать… брали да грабили.

— Как?

— Заманивали кого-нибудь в фургон. Один из нас служил наживкой. Мы притворялись, что хотели бы… ну… заняться сексом с ним или с ней. В основном — с мужиками, но иногда попадались и женщины. Мужики мне больше по душе, чем бабы. В общем, заходили мы в фургон, ложились, а потом Пегги подкрадывалась и била их по башке.

— Чем? — спросила Кэт.

— Обычно — камнем побольше да потяжелее. Ну, она била их… или я бил, если она была наживкой… в общем, от кого-то из нас они огребали. Потом мы обирали их, отвозили в пустыню и бросали у обочины.

— Живыми?

— Я не знаю. Может быть, кто-то из них умирал. Только какая разница? Они ж все извращенцы все равно были. Получали по заслугам.

— А мы-то думали, — пробормотал я, — что Снегович был плох.

— Расскажите нам о Снеге, — сказала Кэт. — Как он на вас вышел? Вы заманили его?

— Нет. Нет, ты что! Мы никогда не стали бы подкатывать к такому парню. Слишком здоровый и суровый. Он просто застал нас врасплох. Мы собирались пойти позавтракать, и тут он вломился в фургон и приказал нам ехать следом за вами. Мы ничего не могли с ним поделать. Пегги вела, я сидел на пассажирском сиденье. Он сидел за нами, так что у нас не было никакого шанса подкрасться к нему и вырубить. Мы хотели бы выбить из него дурь, но как?.. Пришлось пытаться понравиться ему.

— Понравиться? — переспросила Кэт.

— Ну да. Подкатить к нему. Позаигрывать.

— Понятно.

— На Пегги он не обращал внимания. А вот я ему понравился. Он даже разрешил мне перебраться на кровать. Вся проблема была в том, что Пегги приходилось вести. Даже если бы я его отвлек, она не смогла бы грохнуть его.

— Не повезло, — пробормотала Кэт.

— Да уж… Он ведь был не таким уж и плохим, — признался Донни. — Жесткий тип, но… он мне понравился. И я ему, похоже, тоже. Да не «похоже» — точно говорю. Мы собирались стать напарниками. Он сказал, что Пегги погибла в автокатастрофе, и никто нам больше не помеха. Я сказал ему, мол, отлично. Ведь так и было! Все складывалось очень хорошо! Я устал от Пегги. Она вся такая из себя командорша. Вечно мной помыкает, всегда знает, как и что нужно делать. И не такая уж она и красотка, знаете. Тощая, стрёмная, да и вообще…

Я почувствовал, как Пегги тяжело задышала подо мной.

— …вообще, я ее уже еле-еле выносить мог!

— Ах ты мразота неблагодарная! — возопила она. — Да я тебе мотню порежу, ты, ублюдок воню…

Я снова треснул ее по голове.

Она всхлипнула и затихла.

— Да, ты тот еще фрукт, Донни, — заметила Кэт.

— А что? А что?! Тьфу на нее! Я был рад, когда Снег сказал, что она умерла. Да кому она вообще нужна? А быть напарником Снега было бы классно! Он такой сильный и здоровый! Настоящий бывалый волчара! С ним на пару мы могли бы грабить инкассаторов, а не всяких тупых озаботов!

— Так что же пошло не так? — спросила Кэт.

— Ничего. Я имею в виду, все было пучком. После аварии мы приехали сюда. Перекусили, выпили по «Пепси». Потом славно провели время вместе… ну… вы понимаете?

— Конечно, понимаю, — сказала Кэт и глянула на меня.

Меня невольно пробрал смех. Пока мы с ней «славно проводили время вместе» на вершине скалы, эти двое… о Боже. Чокнутый, чокнутый мир.

— Знаете, — добавил Донни, — все же жаль, что не ты была вместо него.

— О? Вот как?

— Мужики вроде него — классно, спору нет… но ты… вы… вы самая красивая женщина из всех, что я вид…

Ее рука взметнулась в воздух. Острие ножа уперлось Донни в бок — чуть выше бедра.

— Ай. Ой! — тоненько взвизгнул он и прижал руку к крошечной ранке.

— Заткнись насчет меня.

— Хорошо. Мне очень жаль! Черт!

— И-хи-хи, — прокомментировала ситуацию Пегги.

— Давай, рассказывай дальше, — произнесла Кэт. — Вы что, весь день убили на дуракаваляние?

— Эм… почти весь, да. Мы еще поспали немного. А потом пошли на прогулку, и он показал мне ту дыру в земле, куда он хотел побросать ваши тела.

— Дыру? — уточнила Кэт.

— Да. К ней непросто пройти… всякие извилистые тропки, туннели… но выглядела она здорово.

— Ущелье Брока, — пробормотал я.

— А?

— Он не назвал ее «ущельем Брока»?

— Нет, по-моему.

— Что ты можешь сказать об этой дыре? — спросила Кэт.

— Ну, он посветил вниз фонарем. Там, на дне, тела валялись.

— Тела? Не одно?

— Не одно. Пять-шесть штук, по-моему.

— Мы думали, там один Брок, — сказал я.

— Ну, может, там и был какой-то Брок. Он мне рассказал про каждого — кто, как и зачем, — но я не запомнил имен. Но так-то он все про них выложил. Что было по-настоящему круто — некоторых он туда живьем сгрузил. Опустил на веревке, а потом ее туда же и бросил. Они никак не могли выбраться и оставались там, на дне, до тех пор, пока не подыхали. Но он сбрасывал им бутылки с водой, так что подыхали они не сразу…

— Очаровательно, — пробормотала Кэт.

— Ну так а я о чем? Круть.

— Он планировал сбросить нас туда?

— Да. После того, как мы посмотрели дыру, он провел меня обратно к фургону, и мы поехали забрать ваши тела.

— Снегович знал, что мы не погибли, — сказал я.

— Ну, он думал, что Пегги умерла. Да, он полагал, что ты и Кэт просто притворились. Он сказал, что вы точно были живы после аварии, но потом, возможно, умерли. А если и не умерли — то калеками точно остались. Не ушли бы никак.

— Уж прости, что разочаровали.

— Да не вопрос. Мне было как-то без разницы. Я-то вас даже не знал! А Снег жуть как расстроился, когда увидел, что вас там нет. Все глаза проглядел, пока вас высматривал. Предположил, что вы спрятались в скалах. Лезть туда ему не хотелось, вот мы и поднялись на крышу фургона. Он взял с собой длинную палку, чтобы давить на клаксон сверху.

— Хитёр лис, — похвалила Кэт.

— Это была моя идея, — похвастался Донни. — Целиком моя идея. Я понял, что вы хотите меня спасти.

— Правильно понял. Мы хотели тебя спасти.

— Тогда еще, — добавил я.

— Однако резать меня не стоило.

— Как ты забрался наверх, когда у тебя руки были связаны? — спросил я.

— Я поднялся по лестнице. Он не сразу меня связал. Только там, уже наверху.

— То есть, заложником его ты не был, — уточнил я.

— Не был, конечно. Но потом он начал делать мне больно. Резать меня. Это не было частью плана.

— Частью твоего плана, во всяком случае, — сказала Кэт.

— Ну да. В общем, лез наверх я свободным человеком, а там раз — и стал заложником… И знаете что? Думаю, я ему все же не так уж и понравился. Он не планировал сделать меня своим напарником. Просто попользовался мною. А так я ему нужен был только для того, чтобы вас, ребята, назад выманить.

— Вот непруха-то, — съязвил я.

— Ага. — Донн взаправду выглядел огорченным.

— Он рассказал тебе об Эллиоте? — спросила Кэт.

— О ком?

— О вампире.

— Вампире?

— Да, том, что лежал в нашем багажнике.

— Он ни разу не упомянул вампира. Что вы несете?

— Похоже, Донни он в тайну не посвятил, — заметил я.

Кивнув, Кэт сказала:

— Всему, что здесь произошло, есть одна лишь причина — тело вампира в нашем багажнике.

— Что?

— Как думаешь, почему он заставил тебя и Пегги загнать нас в эту глушь?

— Ну, не знаю, может, вы ему задолжали по-крупному. Может, он хотел вас обобрать и изнасиловать, а потом бросить в ту яму. Не знаю, в общем.

— Близко, да не то, — хмыкнула Кэт. — В багажнике моей машины лежал вампир. И Снегович об этом узнал. Он загнал нас сюда, потому что тут безлюдно. Прекрасное место для осуществления его Большого Замысла.

— Какого еще замысла?

— Он хотел дождаться ночи, а потом вытянуть кол из вампирова сердца.

— Зачем?

— Чтобы вампир вернулся к жизни.

— Напал на него, — добавил я.

— Выпил его кровь, — кивнула Кэт.

— И он бы сам стал вампиром, — подтвердил я.

— И наслаждался бы жизнью вечной.

— Бессмертное дитя ночи.

— Как в кино.

— «Дракула».

— «Носферату».

— «Интервью с вампиром».

— «Салимов удел».

— «Почти полная тьма».

— И так далее.

Донни перевел взгляд с Кэт на меня. Потом — обратно на Кэт.

— Ну и дела, — выдохнул он. — Вы сумасшедшие!

55

— Может быть, — сказала Кэт. — А может, и нет.

Донни вздохнул и голосом усталого воспитателя в детском саду произнес:

— Вампиров не существует.

— Смею не согласиться, — сказала Кэт. — По мне так, нас с Сэмом сейчас одни зловредные кровососы и окружают.

— Эм?..

Не ответив, Кэт подняла с земли рубашку.

— Думаю, можно надеть, — заметила она.

— Может, не стоит? — робко попросил Донни.

Мне захотелось встать с Пегги и стукнуть фонариком его, но я не стал.

— Тебе повезло рассказать нам правду, — сказала ему Кэт. С рубашкой в одной руке и ножом в другой, она повернулась ко мне:

— Пошли. Скоро стемнеет.

— А с этими двумя что делать? — спросил я.

— Они рассказали правду. Правда — милует.

— В смысле?

— Свою работу мы сделали, — сказала Кэт. — Мы спасли их от Снега Снеговича. Пегги, как выяснилось, Донни не похищала, так что его от нее спасать не надо. Равно как и ее от него. Они — не жертвы, они преступники. Так что пойдем отсюда. А они пусть делают что хотят.

— Мы что, просто оставим их?

— Почему бы и нет?

— Они убийцы.

— Мы тоже. И им это известно.

— Конечно, известно, — вставила Пегги.

Я стукнул ее фонариком.

— Да хватит уже, — заныла она.

— А ты рот не разевай, — наказал я.

— Мне самой не сильно по душе это идея — отпустить их на все четыре стороны, — сказала Кэт. — Но есть ли у нас выбор? Мы не можем сдать их в полицию. Они сдадут нас, и мы сядем за убийство Эллиота.

— Хочешь сказать, он не воскреснет этой ночью? — спросил я.

— Может, воскреснет, но я не стану биться об заклад. Если мы попытаемся засадить этих двоих за решетку — сами там в итоге окажемся. Так что тащить их за собой — не вариант.

— Да, ты права.

— Конечно, мы можем убить их, — заметила Кэт как бы между прочим. — Как тебе такой вариант?

— Ну, как тебе сказать…

— Плохой вариант! — заверещал Донни. — Эй, послушайте. Вы не можете нас просто убить. Не стоит!

— Вы пытались нас убить, — напомнила Кэт.

— Нет, вовсе нет!

— Вы тайком, в темноте, прокрались к нам. После того, как попытались закидать нас камнями. У Пегги был нож, у тебя — штопор. Вы собирались нас убить, ребятки, — подвел черту я.

— Не собирались! — закричал Донни. — Фигню несёшь!

— Да заткнись ты уже, — процедила Пегги.

В этот раз я не стал ее бить.

— Мы собирались убить их, — продолжила она, — и ты это знаешь, так что хватит заливать. Ушей у тебя нет, что ли? Они отпустят нас, если мы не будем выводить их из себя. Так что заткни свой фонтан хоть сейчас.

Донни умолк.

— Так вы нас отпускаете? — уточнила Пегги.

— Что думаешь? — обратилась Кэт ко мне.

— Не знаю. Если они возьмутся за старое…

— Не возьмемся, — сказала Кэт. — Никогда. С меня хватит.

— Я усвоил урок, — добавил Донни. — Обещаю никогда больше ничего плохого не делать.

— Надеюсь, это не пустые слова, — сказала Кэт.

— Честно-честно, обещаю вернуться к маме, в школу…

— А я поеду в Лос-Анджелес и найду работу, — сказала Пегги.

— Не в Лос-Анджелес, — сказала Кэт. — Мы там живем. Выбери другой город.

— Сан-Франциско?

— Пойдет.

— Значит, отпускаем их? — спросил я у Кэт.

— Если у тебя нет идеи получше — да.

— Думаю, мы не можем просто взять и… убить их.

— Мне тоже не хочется мараться. А тебе?

Я покачал головой.

— Может быть, в этом нет чего-то плохого. Убить Эллиота мне не казалось неправильным решением.

— Он был вампиром, — сказала Кэт. — Как и эти двое.

— Да, но Эллиот напал на тебя. То была защита. А тут — другое дело. Тут…

— Но мы не вампиры! — встрял Донни.

— Заткнись, — сказала Пегги. — Но, постойте, вообще-то да, мы никакие не вампиры, так о чем это вы?..

— Вы — вампиры иного рода, — сказала Кэт. — Вас просто солнечный свет не жжет, вот и вся разница.

56

— Снимай мои ботинки, Донни.

Пока он возился с ними, Кэт надела рубашку. Я встал и отошел от Пегги. Подобрал две банки «Пепси», пока Кэт обувалась, и запихнул по одной в карманы джинсов.

— Вы всё забираете! — простонал Донни.

— Можешь оставить себе фонарик, — сказала Кэт.

— Вот уж спасибо…

— Не хочешь, значит, фонарик?

— Не хочу! Зачем он нам, когда вы и так все забрали!

— Только то, что было у нас украдено, — поправила его Кэт.

— А нам что делать?

— Заткнись, — сказала Пегги, поднимаясь с колен.

— Делайте, что хотите, — сказала Кэт Донни. — Но мы вам ничего не оставим, и с нами вы не поедете.

— Но мы умрем, если останемся здесь. Вы сами сказали!..

— Ну так не оставайтесь здесь, — пожала плечами Кэт.

— Дождитесь ночи, — предложил я, — и уходите. Тем же путем, каким сюда пришли. Спуститесь в пустыню и шагайте прямо. Рано или поздно наткнетесь на дорогу.

— А как наткнетесь, — добавила Кэт, — поголосуйте. И кто-нибудь добрый и отзывчивый подбросит вас, куда пожелаете.

— Для его же блага ему лучше послать вас куда подальше, — не удержался я.

— Мы не будем его грабить, — сказала Пегги. — Я обещаю. Урок усвоен.

— Что ж, хорошо, — сказала Кэт. — Пошли, Сэмми.

Я последовал за ней. Вход в шахту располагался в тени, но после мрака, царившего внутри, мир снаружи воспринимался болезненно ярким. Снова поднялся ветер, но и он не мог развеять жаркое марево.

Когда мы вышли, я обернулся и бросил взгляд на проход.

Никто не вышел за нами следом.

Обогнув пласт обнажившейся горной породы, мы потеряли проход из виду. Пока мы шли через заброшенный рудник, я то и дело поглядывал назад.

Но ни Пегги, ни Донни не появились.

Вечернее солнце окрашивало румяными полосами обветшалые и покинутые останки горнодобывающего лагеря. И в этом теплом свете руины вдруг перестали казаться такими уж безнадежно мертвыми и иссушенными. Свет придал им оттенок некой тайной жизни — столь скрытной и странной, что ни одному смертному не суждено было ее постигнуть. Скрытной, странной… в чем-то — пугающей. Даже пикап начал казаться притаившимся зверем, следившим за нами из-за угла лачуги.

Руины бросали длинные, темные тени на землю.

— Красиво, правда? — сказала Кэт.

— Да. Это всё свет.

— Поселение-призрак.

— Точнее сказать нельзя, — кивнул я. — Не хотел бы я остаться здесь на ночь.

— А мы и не останемся.

— Это обнадеживает.

— Эх, были бы у меня шнурки… — вздохнула она.

Я глянул на ее ноги. Туристские бутсы мотали незакрепленными языками при каждом ее шаге.

Мне понадобилось время, чтобы вспомнить, почему шнурков не было. Она подвязала ими сарафан Пегги, после того, как обе лямки порвались. Потом, после того, как злосчастную простыню залило кровью Снега Снеговича, Кэт переодела ее в рубашку и джинсовую юбку.

— Если мы вернемся тем же путем, что пришли, — сказал я, — то можем найти платье Пегги и вернуть твои завязки.

Кэт нахмурилась.

— Оно же за телом Снега?.. — спросила она, явно не вполне уверенная в истинности своих слов.

— Должно быть там.

— Да, там, где стоял фургон… пока Пегги не попыталась уехать без нас.

— Верно.

— Веревка должна быть там же, — сказала Кэт. — Возьмем ее и шнурки.

Вскоре мы дошли до того места, где фургон, неуправляемый, протаранил скалу и издох. Остановившись у повисшей на одной петле двери, мы некоторое время смотрели на безжизненную развалюху.

— Их не видно? — спросила Кэт.

— Нет. Я не вижу. А ты?..

— Тоже.

— Может, они решили заночевать в шахте.

— Вряд ли. Будешь что-то брать из фургона?

Я подумал о своей походной сумке. О сумке Кэт. Одежда, предметы первой необходимости… все то, что мы спешно паковали с ней на пару в ту роковую ночь.

— Пусть лежит, где лежит, — махнул рукой я. — Не хочу тащить это все на себе.

— Подожди здесь, — сказала она и запрыгнула внутрь.

Она вернулась через пару минут с лопатой и ледорубом.

— Ты шутишь, — выдохнул я.

— Мы очутились здесь в первую очередь из-за того, что захотели предать тело Эллиота земле, не так ли?

— Поначалу было так.

— Так не думаешь ли ты, что сейчас самое время закончить работу? Вернем кол ему в спину и закопаем — прямо там, где он сейчас лежит.

— Но…

— Я помогу тебе нести вещи, — заверила Кэт и снова скрылась в фургоне. В этот раз она вынырнула с сумкой.

— Но зачем… — сник я.

— Не волнуйся, ее буду я нести. Могу и лопату взять.

— Не нужно, — вздохнул я. — Справлюсь уж как-нибудь сам.

Мы снова обратили взгляд к руинам. Ни Пегги, ни Донни не появились.

— Готов идти? — спросила Кэт.

— Готовее некуда.

Она несла сумку. Я — лопату и ледоруб.

В сумке что-то позвякивало и перекатывалось.

— Что у тебя там? — спросил я спустя некоторое время.

— Все.

— Все?..

— Почти все мои вещички и немного твоих.

— Я же сказал, все это ни к чему.

— Зачем же бросать все там?

— Нам придется с ними долго-долго идти.

— Сумка не тяжелая.

— А выглядит набитой.

— Там, в основном, вещи понужнее.

— В смысле?

— Ну, не забывай, у меня в машине было много документов.

— Регистрационные бумаги?

— И они, и страховые свидетельства, и водительское удостоверение.

— Может, пройдемся к твоей машине и свинтим номерные знаки?

— К черту. Слишком далеко до нее. Да и, думается мне, это уже лишнее. Следствию, если оно будет, и без номеров удастся выйти на меня. Разумнее всего будет, когда мы вернемся домой, позвонить в полицию и сообщить, что ее угнали. Как тебе идейка?

— Отличная. Но все ж таки, что там еще, в сумке? Бумаги так не дребезжат.

— Жидкость для зажигалок, освежитель воздухма, монтировка, молоток. Не стоит это все оставлять. Даже если нам самим это уже не нужно, мы же не хотим, чтобы они перепали этим двум кошмарным детишкам? Было бы обидно погибнуть от собственного инструментария.

— Ты думаешь, они последуют за нами?

— А ты разве нет?

— Я, если честно, думаю, что они сейчас грызутся, как две гиены, — невесело усмехнулся я. — Им теперь есть что друг другу припомнить.

— Боюсь, — покачала головой Кэт, — все не так. Их связь крепче, чем кажется, Сэм. Они слишком долго вместе. Привыкли стоять друг за друга. В один день такую парочку не разлучить. Да, мы припугнули их. Сильно. И за это они на нас очень злы. Кроме того, мы теперь знаем о них слишком много того, чего знать не следует. Они могут захотеть устроить так, что мы никогда не проболтаемся.

— А Донни еще и запал на тебя, вдобавок.

— Маленький озабоченный ублюдок.

— Готов спорить, он все еще хочет наложить на тебя свои потные ручонки.

— Поэтому Пегги будет рада убить меня.

— Из-за Донни?

— Да. Мне кажется, она любит этого сученыша.

— Может быть.

— И она ревнива, как мавр. Видел, что она сделала со Снеговичем? То же сделает и со мной, если предоставится шанс. И с тобой.

— Мне-то ей зачем завидовать? — спросил я.

— Ей — незачем. Дело не в ревности. Дело в чистой ненависти. Помнишь, Снег предложил обмен — меня на Пегги? Ты меня не пустил.

— И правильно сделал.

— Правильно, но он-то сказал, что убьет Донни, если сделка сорвется. И Пегги ему поверила. Она умоляла тебя отпустить меня. Думаю, с тех самых пор она тебя ненавидит. Дальше — хуже. Сэмми, уж в твою-то глотку она вопьется с удовольствием.

— Ты заставляешь меня жалеть, что мы не прикончили их в шахте.

— Мы не смогли бы так поступить. Хладнокровно убить их. Ведь всегда есть шанс, что они не осмелятся связываться с нами… независимо от того, сколь сильно будет желание нас проучить.

— Как думаешь, есть шанс?..

Кэт улыбнулась.

— Что они оставят нас в покое?

— Наоборот.

— Есть. И он — даже выше, чем шанс на воскрешение Эллиота.

Я улыбнулся ей в ответ.

— Это точно. Не думаешь же ты, что он?..

— Не думаю.

— Он выглядел довольно мертвым, не так ли?

— Так, — подтвердила Кэт. — И, надо полагать, таким же мертвым он останется. Но я все же хочу уладить все дела с ним до захода солнца. Так. На всякий случай.

57

Первым на пути к Эллиоту нам попался Снег Снегович.

Над его телом уже хлопотали грифы. Едва мы подошли, они с карканьем запрыгали прочь.

Стараясь не глядеть на то, что от него осталось, я бросил лопату и ледоруб и нагнулся за веревкой.

Кэт подняла с земли платье Пегги. Оно по-прежнему лежало на земле, смятое в неряшливый ком. Полотенце, которым Кэт стирала кровь с тела девушки, как и замаранные влажные салфетки, исчезло. Может быть, их унес ветер.

Отвязав шнурки, Кэт уселась на землю и продела их в ботинки.

Я замер, глядя на нее.

Смотрел, как она сидит там, в румяном свете летнего вечера и зашнуровывает ботинки. Ее короткие, мальчишеские волосы сияли, подобно золоту. Один подол рубашки выбился. Руки и ноги покрывал гладкий, золотистый загар. Она будто на мгновение вернулась к отроческим годам — девочка-подросток, сидевшая на тротуаре перед домом после ужина, возившаяся с роликовыми коньками.

Я был очарован.

И вдруг понял, что виной всему — не магия солнечных лучей.

Магия была частью самой Кэт.

И магия эта не пропала, когда она закончила увязываться, повернула голову и улыбнулась мне.

— Все готово, — сообщила она. — Как ты? Все в порядке?

— Все прекрасно, — ответил я.

С улыбкой она вытянула обе руки:

— Запачкалась немножко.

Ладони были красного цвета.

— Платье на ощупь — сухое, — заметила она, — пусть и липкое. — Поднявшись на ноги, она принялась тереть одну ладонь о другую. Но даже когда Кэт закончила, ее руки все еще выглядели так, будто она ползала по ржавым трубам.

— Это всего лишь кровь, — сказал я.

— Да. Либо Пегги, либо Снеговича. Может, смешанная. Плохая кровь, как ни крути. Вот была бы она твоей, хорошей — я бы попросту ее слизала.

Я выпустил из рук веревку, когда она подошла ко мне.

Ухватившись за потрепанные отвороты моей незастегнутой рубашки, она притянула меня к себе. Наши губы слились в единое.

Потом она прошептала:

— Я так люблю тебя, Сэм. Боже, как много я упустила. Мы могли бы быть вместе все эти годы. Это было бы… так здорово.

— Теперь мы вместе, — сказал я ей. Перед глазами у меня все размывалось, и ком встал в горле, мешая говорить.

— И мы всегда будем вместе теперь, правда?

— Правда.

— Пока смерть не разлучит нас?

— Именно так.

— Ты обещаешь?

— Я обещаю, Кэт.

Она обняла меня крепко-крепко, будто от этого зависела ее жизнь.

58

До темнеющей широкой трещины грота оставалось где-то пятнадцать метров, когда Кэт сказала:

— Ой-ей. Посмотри.

Я повернул голову туда, куда она показала.

Нижний край солнца коснулся вершины горного хребта на западе.

— Черт, — ляпнул я.

— Нам лучше поторопиться.

Мы ускорили шаг.

— Не думаю, что это можно засчитать как закат, — сказал я, когда мы вбежали под своды грота. — Край горы и истинный горизонт — разные вещи.

— Это наш горизонт, видимый. Может быть, и его.

— Вряд ли это вообще имеет значение.

— Я знаю. Он мертв. Он не встанет.

Мы углубились в царивший в межскалье мрак. Лопата и ледоруб подпрыгивали на моем левом плече. Кольца веревки мотались на правом, хлопая меня по боку.

— Может, я побегу вперед и быстренько забью в него кол? — предложил я.

— Нет, не делай этого.

— Уверена?

— Более чем, Сэм. Давай не будем разделяться.

Может быть, она просто не хотела, чтобы я оставлял ее одну. Мне и самому теряться не хотелось. Но не думаю, что то была главная причина.

Судя по всему, мы верили в то, что Эллиот — истинный вампир. Кэт вытащила из него кол в безумной попытке спасти нас от Снега Снеговича. А теперь мы собирались вернуть его обратно — пригвоздить, пока вампир не воскрес и не сбежал. Это все были вопросы нашей веры в его потустороннюю природу. Мы просто сами себе боялись во всем сознаться до конца.

Боялись, что наши опасения, подпитанные страхом, воплотятся в реальность.

Если бы я поспешил вперед, моя вера бы подтвердилась.

Так что я остался с Кэт.

Мы шли все быстрее и быстрее по узкому, извилистому проходу. Высоко над нашими головами виднелась серая полоса неба. Солнечные лучи в гроте как-то замысловато преломлялись, и, будучи еще золотистыми там, наверху, здесь, у дна, казались свинцово-серыми.

Этот мрачный свет кое-как позволял нам ориентироваться на пути. Мы по крайней мере не тыкались в каменные стены.

Мы шли быстро, бок о бок.

Молча.

Ветер напоминал о себе лишь звуком — рассеиваясь в узких, извилистых коридоров, он не мог добраться до нас. Неподвижный воздух казался тяжелым и горячим. Пот струился с меня, пропитывая мою одежду. Лопата и ледоруб скользили в моих мокрых ладонях. Постоянно приходилось смаргивать пот из глаз.

Шум ветра высоко над нами звучал подобно прибою далекого океана. Я слышал, как тяжело дышит Кэт. Слышал, как бешено колотится мое сердце. Как плещется «Пепси» в банках в моих карманах. Как хрустят камешки под нашими подошвами.

— Как дела? — вклинился в это звуковое беспокойство я.

— Нормально, — ответила Кэт.

— Мы уже почти на месте.

— Надеюсь на это. Боже, как же здесь душно.

— Ничего, солнце сядет — жара спадет.

Дальше мы какое-то время шли молча.

— Наверное, стоит ускориться, — вдруг сказала Кэт.

И мы побежали.

Чему я внутренне был рад.

Мы бежали, несмотря на жару, усталость и пережитые тяготы. И, чем сильнее мы углублялись в грот, тем меньше света оставалось. Один раз мы споткнулись и упали. На одном особо крутом повороте — врезались в стену.

Но мы всякий раз вставали и продолжали бег.

Мрак сгущался.

Мы должны были поспеть ко времени.

Эллиот вряд ли воскрес бы. Шанс на подобный исход был настолько мал, что почти приближался к отметке «невозможно». Но чем быстрее темнота настигала нас, чем плотнее обволакивала, тем сильнее мы верили. Когда мы бежали, мы уже почти не сомневались в том, что застанем его живым… и очень, очень рассерженным.

Я был напуган до полусмерти.

Как бы я не пытался убедить себя в том, что все мои страхи глупы и безосновательны, в том, что мы просто стращаем самих себя собственной же разгулявшейся фантазией — на первом плане в мозгу билась мысль: мы должны поспеть до полной тьмы.

Бежать было больно. Легкие горели. В виски били крохотные молоточки. Во все мои раны будто насыпали перцу. Лопата и ледоруб, подпрыгивая на плече, больно били меня по нему. Веревка стегала бок, словно хлыст.

Но я боялся сбросить темп.

Поспеть до полной тьмы; забить в него кол. Тогда эта тварь больше не встанет.

— О Боже! — вдруг взвизгнула Кэт передо мной и резко остановилась. Ее отставленная рука ударила меня поперек груди, и, пробуксовав подошвами по земле, встал и я. — Это что, он?!

Прищурившись, я увидел нечто голое и бледное, растянувшееся на земле в нескольких шагах от нас.

— Он, — подтвердил я.

Кэт бросила сумку на землю.

— Мертвый, — тихо сказала она.

— Да.

— О, Боже. — Она согнулась в пояснице, уперла руки в колени, тяжело и быстро задышала. Посмотрела вверх, на небо. — Господи, Господи. Спасибо тебе. Спасибо.

Позволив мотку веревки упасть с плеча, я бросил на землю ледоруб и лопату. Вытащил банки «Пепси» из карманов и поставил их на землю.

— Давай подождем с благодарностями и забьем кол.

— Надеюсь, мы сможем найти его, — пробормотала Кэт.

— Погоди, так ты… что ты с ним сделала? После того, как вытащила?

— Бросила.

— Далеко?

— Нет, просто — в сторону. Я постараюсь найти его. Достань пока молоток из сумки. — Щелкнув зажигалкой, она пошла вперед. Осторожно — не без опаски — переступила через простертое тело. Эллиот не схватил ее за ноги. Не впился в нее зубами. Пройдя к каменной стене, она поводила огоньком по углам. Нахмурилась. Присела на корточки.

Я пошарил в сумке и нащупал рукоятку молотка.

— Есть! — воскликнула Кэт и, распрямившись, повернулась ко мне.

В свободной руке у нее была уже знакомая мне заточенная деревяшка.

На ее лице цвела победоносная улыбка.

Полы ее рубашки разметались. Некогда-джинсы низко сползли на бедра, будто вот-вот готовые упасть.

Она теперь напоминала гротескно переосмысленную статую Свободы. Этакую хулиганистую пацанку, специализирующуюся на истреблении вампиров.

— Сделаем это! — выкрикнула Кэт.

С колом и зажигалкой она бросилась к телу Эллиота. Я — следом, с молотком наперевес.

Мы встали над ним. Задрали головы. Полоска неба, зажатая между высокими каменными стенами, была насыщенного темно-синего цвета.

— Интересно, сколько времени у нас осталось, — сказал нервно я.

— Не так уж и много.

— Тогда приступим.

— Хочешь подождать и посмотреть, что произойдет? — глухим голосом спросила Кэт.

— Ты, наверное, шутишь.

— Разве тебе не любопытно?

— Конечно, любопытно. Но любопытство… — Я умолк. Она посмотрела на меня. Я встретился с ней глазами.

— Убило кошку, — закончила она за меня.

— Мы не должны позволить этому случиться, — сказал я ей.

— Конечно. Не стоит. Я сейчас все сделаю…

— Давай лучше я.

— Это мой проступок. Я его вытащила, дурёха. Посвети мне, хорошо?

— Без проблем. — Я переложил молоток в левую руку, покопался в кармане джинсов и нашел зажигалку. Высек огонек. Кэт погасила свою.

Мы оба присели на корточки рядом с телом Эллиота.

Я не учуял запаха разложения.

Ни одного муравья не ползло по его спине. Ни одной мухи не вилось над телом.

Я понимал — возможно, тому есть вполне рациональные причины. Может быть, все дело было в том месте, где мы бросили его. В царившей здесь весь день глубокой тени. В составе каменистой почвы.

Я слышал рассказы о святых, чьи тела не разлагались после смерти.

О святых и о вампирах.

Но ничего сверхъестественного не было в том, как выглядела рана в спине Эллиота. Неприятно выглядевшая дырка в сыром мясе.

Кэт просунула в нее острие кола. Надавила.

Дерево ушло внутрь на добрый пяток сантиметров.

Затем она уперлась в рукоятку кола обеими руками и подалась вперед, проталкивая деревяшку в тело Эллиота все глубже и глубже.

Плоть вампира принимала в себя кол с тихим, влажным причмокиванием.

Нам не понадобился молоток.

59

Кэт дрожала.

Загнав кол обратно в его тело, она, так и сидя на коленях, повернулась ко мне. Я поднял руки, чтобы не опалить ей лицо огнем от зажигалки. Она протянула ко мне руки, сомкнула их у меня за спиной и прижалась ко мне.

Я почувствовал ее жар. Ее дрожь.

Погасив огонек, я прошептал:

— Все хорошо, Кэт. Все хорошо. Мы в безопасности.

Последнее, как выяснилось, было неправдой.

Мы оба убедились в этом через каких-то пять минут.

60

Мы хотели похоронить Эллиота по одной простой причине: боялись, что он окажется настоящим вампиром.

Боялись, что из него выскользнет кол.

Боялись, что он реактивируется.

Восстанет из мертвых.

Если бы не этот страх, мы бы бросили его там, где он лежал, и ушли бы.

Но мы остались закопать его.

Последние лучи света угасли, и Кэт, взяв жидкость для зажигалок, сделала костерок из носков и трусиков, взятых из походной сумки.

Огонь чуть развеял тьму вокруг нас.

Мы нашли участок неподалеку от тела, где земля не походила на камень.

Я занес над головой ледоруб и резко опустил. Его лезвие вонзилось в землю, в стороны полетели камешки и куски спекшейся грязи. Еще удар. Теперь лезвие ушло в землю наполовину и со звоном нашло о камень. Дрожь прошла вверх по деревянной рукоятке и отдалась в плечах.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Кэт.

— Заставь меня прекратить это безумие.

— Может, нам не обязательно его закапывать.

— Нет, мы должны. Если сможем.

Она бросила еще один носок в огонь. Я замахнулся ледорубом для следующего удара.

Потом что-то стукнуло меня по голове.

Я заметил угрозу за мгновение до того, как все произошло — кусок чего-то серого полетел ко мне из темноты. Я не смог разглядеть, что это было, но когда оно тюкнуло меня по лбу, я быстро смекнул: камень.

Вспышка света ослепила меня. Голова взорвалась болью.

Я отшатнулся и выронил ледоруб. Он звякнул о землю. Потом я запнулся о него и рухнул. Спина ударилась о землю. Голова задралась к небу.

Но я остался в сознании — и увидел Донни, совершенно голого, выбежавшего из тьмы. Кэт, у своего маленького костра, обернулась и ахнула. Донни прыгнул на нее, и вместе они покатились по земле.

А ко мне с криком бросилась Пегги.

Она тоже была голая. Ее потная кожа блестела в свете костра. Ее лицо в тенях выглядело мстительно-безумным. В отставленной руке она держала большой камень.

Я потянулся за ножом за поясом, но времени мне не хватило.

Всем своим обнаженно-влажным телом она врезалась в меня, выбив из груди дыхание. Прижала мою правую руку к животу. Я выпростал левую и схватил ее за запястье, прежде чем камень в ее руке опустился мне на голову.

Она уперла ладонь мне в лицо и рывком отвела мою голову в сторону, облегчая доступ к шее.

Ее дыхание коснулось моего загривка, но, прежде чем ее зубы впились мне в сонную артерию, я согнул ногу в колене и, вложив в удар остаток сил, врезал ей между ног. Она всхлипнула, дрожь прошла по всему ее телу, зубы клацнули и вонзились в ее же губу. Ее слюна, перемешанная с кровью, потекла по моей шее. Я ударил еще раз. И еще. На третий раз она, застонав, свалилась с меня.

Я, все еще отводя от себя ее руку с камнем, запрыгнул ей на спину.

Где-то рядом Кэт закричала:

— Нет!

Я вдруг перестал волноваться за камень в руке Пегги. Мне стало вдруг глубоко наплевать, врежет ли она мне им, или нет, и выживу ли я после такого удара. Я отпустил ее запястье и немножечко взбесился. Она, извернувшись, ткнула меня камнем в челюсть — но только один раз.

Рывком перевернув Пегги и сев ей на грудь, я принялся от души лупить ее кулаками по лицку. С левой. С правой. Снова с левой. Снова с правой. В меня летели кровь, слюна и осколки зубов, но я этого даже не замечал.

После восьми или десяти ударов, когда Пегги могла только мелко дрожать и хрипеть, я слез с нее и развернулся, чтобы помочь Кэт.

В свете умирающего костерка я увидел, как она растянулась под Донни. Он прижал ее руки к земле. Она задыхалась, всхлипывала и отбрыкивалась.

Я схватил его за волосы.

Стащив Донни с Кэт, я швырнул его на землю и бил ногами до тех пор, пока Кэт, вцепившись мне в руку, не оттащила меня прочь от него. На ней не было рубашки. Ее некогда-джинсы были расстегнуты и приспущены. Она подтянула их свободной рукой.

— Что он с тобой сделал? — выдохнул я.

— Ничего.

— Ничего?

— Я в порядке. Жить буду. Как ты? Она сильно тебя?..

— Нет, — покачал головой я. — Он что, хотел тебя изнасиловать?

— Хотел. Но завозился с джинсами. Укусил меня, гаденыш…

— Где?

Костёр погас. Всхлипывая, Кэт достала из кармана зажигалку и высекла маленький огонёк. Поднесла к левой груди.

Я уставился на следы от зубов, впечатавшиеся в блестящую кожу чуть повыше соска.

— Это он сделал?!

— Да.

— Очень больно?

— Да, но меня уже кусали прежде. Ты же знаешь…

— Знаю.

— Тогда было куда хуже. И профессиональнее. Этот маленький мудак даже не смог прокусить до крови.

— Все еще болит? — спросил я.

— Болит. — Свободной рукой она провела по моему лицу. — Ты… ты сможешь поцеловать ранку? Будет легче.

Я так и сделал.

Раны от зубов нашлись и на нижней стороне ее груди, и я поцеловал и их тоже.

Тогда Кэт взяла меня за голову и потянула вправо.

— Здесь он тоже кусал? — спросил я.

— Нет, но я была бы не против, если бы ты поцеловал меня и там.

И я согласился.

Потом Кэт поцеловала большую свежую шишку в середине моего лба.

Потом — опухшую рану на челюсти.

Потом — мой рот.

61

Пока мы с Кэт занимались любовью, никто не шелохнулся.

Никто не подкрался к нам, пока мы лежали на спинах, уставшие, запыхавшиеся, держащие друг друга за руки.

Но мы знали: Пегги и Донни были живы.

Пару раз мы слышали их стоны.

Отдохнув недолго, мы оделись. Потом Кэт, используя жидкость для зажигалок, подождгла кое-что из одежды. Я, кряхтя, склонился, и поднял лопату.

— Забудь про нее, — сказала Кэт. — Мы не собираемся закапывать Эллиота.

— Почему?

— У меня есть план получше.

— Например? — осведомился я.

Она рассказала мне.

Я вытаращил глаза.

— Ты шутишь?

— Тебе не нравится?

— Превосходный план. Чудной, но… превосходный.

И мы все сделали по плану.

На пару мы счистили всю ленту с Эллиота — освободили от нее его руки, ноги, грудь и спину. Прикасаться к нему было неприятно — но пришлось сделать это много раз. Мы приподнимали его, перекатывали с бока на бок, тягали его за ноги, голову, плечи.

Его кожа была теплая и липкая на ощупь.

Он гнулся плохо — все его мышцы были необычно напряжены. Не знаю, было ли это трупное окоченение. Кэт не сказала ничего по этому поводу.

Не проронила она ни слова и по поводу его стояка.

Может быть, это был результат трупного окоченения.

Хотя мне вдруг подумалось, что, возможно, Эллиот был настоящий вампир, и сейчас просто спал, и снился ему какой-нибудь эротический сон.

От этой мысли по спине побежали мурашки. Я отогнал ее.

Вскоре мы закончили снимать с него ленту.

Кэт скормила клейкие серебристые полоски огню.

Я пошел за веревкой.

Потом мы вытащили Пегги к Эллиоту. Она не сопротивлялась. Ей, казалось, стоило большого труда оставаться в сознании.

Когда настал черед Донни, он захныкал и попробовал сопротивляться. Сопротивление было вялым и сошло на «нет», когда Кэт расквасила ему нос кулаком.

Мы связали Донни и Эллиота вместе, лицом к лицу. Пегги мы водрузили поверх спины вампира — и тоже стянули веревкой.

Сделали сэндвич с начинкой из современного Носферату.

Знаю, то был ужасный поступок.

Отвратительный.

Но, черт возьми, мы бы сделали это в любом случае.

Мы даже посмеивались в процессе работы над композицией.

Когда мы закончили, я сходил за «Пепси». Кэт канула в темноту на пару минут и вернулась с рубашкой, джинсовой юбкой и носками — от них Донни и Пегги избавились, прежде чем атаковать нас.

Всё это пошло в костер.

Мы сидели у огня, пили «Пепси» и поглядывали на наших пленников.

Они лежали вместе, словно трио любовников. Пегги и Донни, едва ли бывшие в сознании, стенали, корчились и льнули к Эллиоту, будто никак не могли им насытиться.

62

Мы побросали молоток и ножи в дорожную сумку Кэт, где они звякнули об упор домкрата. Туда же отправились освежитель воздуха и жидкость для заправки зажигалок. Я вытянул церковный ключик из носка и присовокупил его к этой славной компании. Шанса использовать его у меня так и не выпало. Почти ничего из нашего вооружения не пошло в ход. Но я радовался, что оно у нас было. Пригодилось бы наверняка, прими события иной оборот.

Решив не нагружаться и уходить легко, мы решили бросить лопату и ледоруб.

Я взял сумку Кэт.

Мы подошли к нашему трио.

Связка голых тел и конечностей отчаянно барахталась и извивалась.

Донни лежал щека к щеке с Эллиотом.

— Как дела? — спросила Кэт. — Всем удобно? Никому нигде не давит?

— Вы должны отпустить нас, — сказал Донни дрожащим, высоким голосом. — Вы должны!

— Точно? — усомнился я.

— По факту, — заметила Кэт, — мы просто хотели с вами попрощаться. До скорого. Пока-пока. Не скучайте, милые друзья.

— Вы должны дать нам другой шанс!

— Нет, не должны, — сказал я.

— Мы не убили вас, — пояснила Кэт. — Может, стоило, но вместо этого мы просто оставим вас тут. Может, вам удасться ослабить узлы через час-другой, и из этой переделки вы выберетесь малой кровью.

— Пожалуйста! — взмолился Донни.

— Вы, двое, все свои шансы на милость истратили, — подвела черту Кэт.

— Ну и катифесь! — прошепелявила Пегги и сплюнула кровь. — Мы выферефся, найфем фас и фокажем, гзе раки зимуюф.

— Незачем так говорить, — заметил я.

— В твоем положении, — добавила Кэт, — это, как минимум, глупо.

Она просунула руку между грудью Пегги и спиной Эллиота. Два тела были плотно связаны вместе. Нащупав кол, Кэт потянула его на себя. Вытащить его сразу не получилось, и далось это Кэт не легко. Но несладко пришлось и Пегги. По тому, как она извивалась и кричала, я заключил, что острая деревяшка, выходя из Эллиота, чуть-чуть повредила ей грудь.

Я подал Кэт походную сумку.

Она бросила туда кол.

И мы быстро зашагали прочь.

63

Через несколько минут, когда мы все еще шли по кривой извилистой тропе между скалами, до наших ушей донеслись отчаянные крики.

Кэт схватила меня за руку. Сжала ее.

— Боже, — пробормотала она.

— Я бы тоже кричал, если бы меня бросили привязанным к трупу, — сказал я.

— Это же не Эллиот?..

— Нет. Не думаю.

Мы ускорили шаг.

Крики стихли довольно скоро. Может, мы просто отошли слишком далеко и уже не могли их услышать.

Когда мы вышли с другого конца ущелья, перед нами простерся склон, залитый бледным светом луны. Мы стали медленно спускаться по песку. Почти всю ночь — и несколько часов раннего утра сверху — мы шли по пустыне, а перед самым восходом солнца вышли на асфальтированную дорогу и поймали попутку.

64

Сейчас сентябрь. Лето подходит к концу.

Последние несколько недель были самыми прекрасными в моей жизни.

Я живу в доме Кэт. Нас с ней водой не разлить. И нам это нравится. Может быть, я не вернусь к работе учителя. В деньгах у нас нужды нет — муж Кэт, Билл, был ужасным человеком, но очень богатым. Я работаю над романом. Снова пишу стихи. Почти все они — к Кэт. Ей, похоже, это нравится.

До этого времени я не знал, что она художник. Из-под ее кисти выходят необычайно яркие, живые картины маслом. Я их обожаю. Особенно ее автопортреты. Особенно — обнаженную натуру. А сейчас она работает над моим портретом. Между собой мы называем его «Нормальный герой, пошедший в обход», но это своего рода шутка. Я выгляжу на нем, как виконт Грейсток — дикий, опасный, бесстрашный. Работа продвигается не очень быстро, но есть такая старая латинская поговорка, которая хвалит уже само желание, даже если исполнение отстало от намерений.

Что касается дел минувших…

Вернувшись в тот день домой, мы с Кэт убрали ковер в спальне. Потом она позвонила в полицию и сообщила, что ее автомобиль угнан. Приятный, вежливый офицер полиции прибыл к нам на следующий день и составил отчет.

С тех пор у нашего порога не появилось ни одного полицейского.

Никаких вестей об Эллиоте, Пегги или Донни тоже не пришло.

Поначалу мы немного нервничали на их счет. Пару недель мы могли спать только в светлое время суток. Ночью мы занимались любовью, ели, читали, смотрели телевизор, разговаривали и держали молотки и заточенные колья в пределах легкой досягаемости.

Никто не появился.

Мы стали пробовать спать ночами. Давалось нелегко. Я мог проваляться с открытыми глазами до самого утра, настороженно всматриваясь в темноту и прислушиваясь к малейшему шороху. И по тому, как Кэт дышала, мне было понятно — она тоже не спит.

Эллиот не появлялся.

Ни он, ни Пегги, ни Донни.

Наверное, они больше никогда не появятся.

Иногда мы подумываем о том, чтобы запрыгнуть в наш новый «рейндж-ровер» и помчаться в пустыню — вверх по крутому склону и в ущелье, где мы бросили всех троих.

Пока мы не решаемся.

Может, и не решимся.

Мы не признаемся в этом друг перед другом, но, думаю, оба немного нервничаем насчет того, что можем там найти…

Или же не найти.