Улыбка Ашеры

Из преданий Тартара

— Ты меня звал, отец? — произнес молодой бессмертный в крылатых сандалиях, представ перед грозным нахмуренным Зевсом.

— Да, Гермес, ты мне нужен — сведи эту преступную деву в Аид и скажи там Гадесу, чтоб он за ней наблюдал и ни под каким видом не выпускал обратно на землю… Эти нимфы совсем перестали чтить богов!.. Ты, кажется, улыбаешься?.. Смотри, Гермес, как бы и тебя не постиг мой гнев!..

— Нет, отец мой, смею ли я!..

— Не оправдывайся, я тебя знаю! Счастье твое, что ты мне нужен… Так ты сведешь ее в Аид. Старайся не попадаться на глаза моей супруге… Я знаю, ты станешь выпытывать по дороге у маленькой преступницы, за что постигло ее наказание. Но это бесполезно. Я уже отнял у нее дар слова… Слишком уже стали эти нимфы болтливы и очень много о себе думают… Ну а теперь поворачивайся и в точности исполни, что приказано.

Гермес подошел к провинившейся и взял ее за руку. Нимфа безропотно повиновалась. Сын Майи почувствовал только, как вздрогнула ее маленькая рука.

— До входа в Тартар можешь для скорости нести ее на руках. Не вздумай только увлекаться! — крикнул сыну в напутствие Зевс.

Привычным приемом поднял Гермес обреченную к ссылке и тут только заметил, что держит на руках почти девочку, с кротким виноватым лицом и глубокими синими глазами. Та только вздохнула и испуганно поглядела на своего провожатого, который не замедлил помчаться по воздуху.

Со свистом рассекали воздух волшебные крылья на сандалиях и шапочке бога. Высоко летели небесные путники над землею и морем. Так высоко, что маленькая нимфа жмурилась от страха. А Гермес на лету разглядывал порученную ему преступницу, доверчиво прижимавшуюся к его груди своим маленьким телом. Прикосновение ее легких рук заставляло пробегать какую-то дрожь по телу бессмертного, дрожь, которой боги подвержены наравне с людьми и не жалуются на это.

— Не вздумай увлекаться ею! — пронеслись в его памяти заключительные слова Зевса.

«Отец знал, что говорил», — подумал Гермес и несколько замедлил полет.

Под ними зеленели поля, извивались серебристые реки. К небу неслась мелодия флейты. Группы детей, заливаясь радостным смехом, беззаботно плясали и бегали по изумрудной траве. Теплый воздух был напоен ароматом цветов. На морском берегу молодые девушки, сбросив платья, играли в мяч…

Нимфа Лара открыла глаза. Взор ее встретил наклоненное к ней лицо сына Майи. И это побледневшее лицо показалось ей таким страшным, что маленькая нимфа невольно затрепетала, как птичка, и снова сомкнула свои длинные пушистые ресницы.

Ей казалось, что несший ее бог как-то сильнее прижимает ее к своей груди…

А Гермес уже спускался.

Мрачные своды Аида приняли их в свою безотрадную сень. Своды эти привыкли уже видеть сына Майи. Привыкли они к стонам теней. Стоны эти были всегда тихие, мелодичные, похожие на шелест платанов при дуновении Эвра, на звон лиры, задетой легким крылом пролетающей ласточки. И вдруг теперь пронесся такой необычный резкий сдавленный крик. Крик живого существа, выражавший испуг и страдание.

И затем все смолкло. Ни одного звука больше не донеслось из темных закоулков Тартара, куда Гермес свернул со своей обычной дороги…

Но он там пробыл недолго. Ведя за руку порученную ему нимфу, олимпиец снова показался на прямом проторенном пути, освещенном слабым светом, падавшим откуда-то сверху. Походка его становилась все увереннее и торжественнее.

Маленькая пленница покорно следовала за ним, спотыкаясь порой об острые камни. Лицо ее было испуганно. На глазах блестели слезы…

Но вот Гермес подвел ее к двойному трону, по сторонам которого красным пламенем с шипеньем горели четыре массивных светильника. На троне, увенчанном острозубой короной, сидел чернобородый повелитель Тартара. Рядом с ним, в золотисто-лиловом хитоне, расшитом алыми большими цветами, помещалась его скучающая супруга. У подножия трона, тихо ворча в полусне, дремал Цербер, трехглавый пес ада.

— Властелин, — обратился Гермес к царю подземного мира, — мой отец посылает к тебе эту преступницу и просит не выпускать ее обратно на землю.

— В чем она виновата? — почти тотчас же спросила Персефона.

— Это великая тайна, — важно произнес Гермес, как будто он знал эту тайну.

— И тебе ничего больше не белено передать мне?

— Нет, властелин, больше ничего!

— Хорошо, скажи моему брату, что желание его будет исполнено. Можешь идти.

— Передай также мой привет царственной Гере. Скажи, что ближайшей весной я собираюсь ее навестить, — добавила от себя Персефона, поправляя складки своего пышного платья.

Сын Майи сделал жест, которым хотел уверить, что не преминет исполнить поручение, и поспешно удалился.

Персефона меж тем, полулежа на черных мягких подушках, внимательно рассматривала преступницу.

— За что тебя сюда прислали? — наконец спросила она. Но маленькая нимфа молчала и на все вопросы царицы мрака отвечала только испуганным взором синих заплаканных глаз…

Не добившись от нее ответа, Персефона сказала мужу:

— Эта нимфа или нема, или чего-то боится и притворяется немою. Во всяком случае, она меня мало интересует. Я думаю, что ее можно поселить в тростнике, что растет на берегах Леты.

И маленькую нимфу поселили в тростнике.

Она скоро привыкла к своему новому помещению. Ей нравился тихий шелест высоких бледно-зеленых стеблей, над которыми не летало стрекоз. В них так удобно было прятаться, когда через Лету перебирался караван душ с этим страшным Гермесом во главе.

Чуть раздвинув камыш, она издали следила за богом с каким-то странным выражением на лице… Черные волны Леты колыхали отражение ее белоснежного тела. Светлые слезы катились из ее синих задумчивых глаз.

Нимфа плакала все чаще и чаще. Все больше времени проводила она, притаившись в камышах.

Легкие тени говорили друг другу, что она раз даже кричала среди бледно-зеленых зарослей. Но отчего — никто этого не знал…

Но вот, на удивление всех, она выплыла однажды на открытое место, и не одна, а в сопровождении двух крошечных малюток, темные головки которых мелькали над спокойною влагой.

Малютки держались вблизи от матери и подражали ее движениям. При малейшем шорохе они прятались обратно в камыши.

Нимфа Лара тщательно скрывала своих детей от всяких адских чудовищ, приходивших напиться воды и кстати поглазеть на близнецов.

И когда через черную Лету переходил с тенями бог Гермес, нимфа Лара, полуукрывшись в тростнике, указывала на него издали своим детям, как бы желая что-то сказать.

И две пары любопытных глазенок провожали сумрачного бога…