Улыбка Бога [СИ]

Глава 10

Солнце уже начало высовывать макушку из-за горизонта, но Догунину от этого легче не было. Спать капитан лег за час до рассвета. За ночь успели принять, и отправить обратно на Большую Землю самолет. Об отряде заботились, заметив в верхах. И теперь, юркие Р-5 и У-2 почти каждую ночь стрекотали моторчиками, привозя разнообразнейшие грузы, такие важные в любом воинском хозяйстве. Заодно вывозили раненных и больных. И завозили специалистов. Самого широкого профиля.

Разбудило легкое касание. Рука сама нырнула за дремлющим под сложенным бушлатом пистолетом. Но большая ладонь легла на ТТ сверху, отводя в сторону ствол.

— Доброе утро, капитан!

— Утро добрым не бывает, — автоматически ответил Догунин. — Приветствую, товарищ Ухватов.

— И вам не хворать, товарищ капитан. А насчет утра, Лёнька Зоммерфельд с тобой согласился бы. Или я чего-то не знаю, что должен? — ответил Грым. Глаза понемногу отходили ото сна, и Догунин уже различал в полумраке могучую фигуру йети. И оскал, означающий довольную улыбку, на морде.

— Всего даже товарищ Сталин не знает! — хмуро ответил Догунин, и зевнул, до хруста выворачивая челюсть. Растер лицо, помотал головой… — Кто такой Лёнька Зоммерфельд? Как ты здесь оказался — даже спрашивать не буду.

— И не стоит, — усмехнулся Костя, осторожно, пытаясь не задеть макушкой бревенчатый потолок и не раздавить что-нибудь тяжеленной задницей, присел у нар. — Система охраны — выше всех похвал. Против линейных частей сработает. Даже «ягды» попадутся, скорее всего. Пара йети и столько же людей проходит на раз. А Лёнька — то отдельная песня. Своеобразная личность. Замечательная, можно сказать. В смысле, трудно не заметить.

— Это он у вас четвертый, получается? — на этот раз зевок удалось подавить. С трудом, конечно…

— Не, — хмыкнул Грым. — Лёнька свалил обратно в свой две тысячи седьмой. Мы ему еще флягу на дорожку вручили. Трофейную… — Грым прикрыл глаза и мечтательно чмокнул. — Шнапс — как слеза. Не бимбер местный. Четвертый у нас рядовой Абазаров.

— А этот из какого года? — устало спросил капитан, уже отвыкший за последнее время удивляться. Две тысячи седьмой? Йети? Динозавры? Да фигня все это по сравнению с Мировой Революцией!

— Этот местный. Повар из сто восьмой дивизии. Кашевар.

— А он чем отличился? Кашу хорошо варит?

— Эшелон с десятком цистерн у немцев угнал, — Грым не оценил натужную попытку пошутить. — И взорвал. Плентюки — его работа почти целиком. Мы немного хвост занесли, да и все.

— Как эшелон угнал? — оказывается, не совсем еще разучился удивляться…

— Элементарно. Перестрелял охрану из лука. А там и мы помогли малость.

— Праща была. Кнут есть. Теперь лук до полного комплекта? А этот твой, Лёнька, какой экзотикой воюет? Алебардой? Или гарпуном бьет?

— Вот тут никакой экзотики, — разочарованно ответил Грым. — Самый обыкновенный дрын типа Дубина Народной Войны. Березовый, метра три в длину и толщиной сантиметров восемь. Ветряную мельницу незастопоренную при урагане представляешь? Очень похоже. Ну, или когда пропеллер на самолете вертится.

Догунин наконец, не выдержал и натуральнейшим образом взвыл, обхватив голову руками:

— Так, товарищ гвардии йети! Прекратить издевательство над командиром и доложить по форме!

— Не могу, товарищ капитан! — скорчил рожу Костя. — Если встану согласно Устава, то потолок к чертовой матери снесу! Засыпет нас. Придется потом землянку нашу в три наката мамонтовой тягловой силой растаскивать.

— Да хрен с тобой! — начал злиться Догунин. — Хоть сидя, хоть лежа, но доложи по-человечески. Тьфу, черт, ты же не человек…

— Не вижу особой разницы, — фыркнул Грым. — Я от человека только размерами отличаюсь. А насчет волосатости — у Гиви уточни. У него на родине экземпляры и похлеще бывают, — Слово «экземпляры» Грым произнес с непонятным чувством. Наверное, с завистью к сверхволосатым жителям Кавказа, которым не страшны любые холода… — В общем, станций десять мы разнесли. Некоторые по два раза. А несчастную Свислочь — трижды. Четырежды натыкались на склады. Тоже неплохо порезвились. Пара полевых аэродромов на ноль сведена. Вместе с самолетами.

— А зачем по нескольку раз? — уточнил Догунин, уже делающий пометки в блокноте.

— Так строят же, сволочи! — пожал плечами Грым. — День-другой всё грохочет и полыхает. Снаряды с минами рвутся. Фейерверк, как в Китае на празднике. Еще день тушат, а потом немцы народу нагонят, неделю побегают, посуетятся и готово — можно опять поджигать. Но, похоже, парализовать движение нам удалось…

— Еще как удалось, товарищ йети! — раздался веселый голос от входа в землянку. — Не возражаете, если я тоже послушаю? Рапорт с подведением итогов, так сказать?

Костя обернулся. Шаги он услышал давно, но вряд ли кто чужой так бесцеремонно бродил бы по лагерю, похожему, несмотря на раннее время, на взбудораженный муравейник. Потому и тревожится не стал. И верно поступил. Пригляделся к нежданному гостю. Присвистнул бы, да жаль, губы плохо приспособлены для таких звуков. Не орать же восторженно. Не тот повод.

— Товарищ из Центра, — сказал капитан, указывая на вошедшего. Тот прислонился к импровизированному «дверному» косяку и с нескрываемым любопытством рассматривал Костю.

— Я в курсе, — ответил йети, нимало не смущенный. И обратился к вошедшему. — Можете не представляться. Знаю, с кем имею дело. И конфет от вас не приму. Во избежание!

— Вот все вы так. Грустно. А я Вам привез коробочку. Шоколадных, — совсем не грустным голосом ответил высокий командир без знаков различия в летных петлицах. И неожиданно подмигнул Грыму. — А гражданина Коновальца, подозреваю, будут мне припоминать еще лет двести, если не больше. Но с другой стороны, акция получилась и эффектной, и эффективной. Ну и секретной, естественно, — кивнул командир капитану, удивленно распахнувшему глаза. Ликвидация лидера украинских националистов посреди крупнейшего порта Европы, а тем более, подробности этой акции, все же не относилась к открытым сведениям. Хотя слухи в информированных кругах, конечно, ходили. — И смысл был лететь к вам под другим именем? Впрочем, может, и к лучшему, — махнул рукой опознанный Грымом полковник НКВД Судоплатов. — Но называйте всё же «товарищем Михаилом». Это Вы меня знаете, а остальные — вряд ли. Вон, даже, капитан несколько приуныл. Продолжайте, товарищ Ухватов, — ободряюще улыбнулся «товарищ Михаил».

— Кроме уничтоженных немцев, произошло два контакта, — начал загибать пальцы Костя. — Первый — с окруженцем из сто восьмой. Уже упоминал, но пройдусь подробнее. Рядовой Шамси Абазаров, невзирая на ранение в ногу, вырезал паровозную бригаду и захватил эшелон с целью таранить им, с последующим подрывом, транспортный узел. Поскольку мы выбрали этот же план, удалось обойтись без самоубийства бойца. Впрочем, заслуг рядового нисколько это не умаляет. Абазаров участвовал во всех последующих операциях группы. В настоящий момент находится в расположении отряда.

Костя сделал паузу, хлебнул из ведра, поданного заботливым Догуниным и продолжил:

— Второй контакт — Леонид Зоммерфельд из поволжских немцев, в две тысячи седьмом году проживающий в Туле. Тут анекдот получился. Товарищ напился до положения риз, провалился во времени, схлестнулся с немцами, потом подрался со мной, выпил шнапса и отправился обратно. Очень надеюсь, что обратно, а не спаивать Киевскую Русь. Итог визита — девять немецких трупов и очень важная информация.

— Что за информация? — синхронно насторожились Догунин с полковником.

— Будущее, из которого провалился Леонид, — уточнил волнующий всех момент Костя, — отличается от того, что помним мы со Светланой. В лучшую сторону и сильно.

— А что именно он сообщил? — Теперь уже Судоплатов нацелился карандашом на «папиросную» бумагу шифровального блокнота.

— Его дед, старший сержант Антон Штейн, погиб на моих глазах в сорок третьем на Курской дуге. Такое вот совпадение получилось. Погиб бездетным. Антон даже жениться не успел. Прямо с выпускного в военкомат двинулся. В той истории. В моей. А у Лёньки в мире Штейн выжил. Получил, впрочем, как и в нашей версии, звезду Героя. Но у нас посмертно. А у него — нет. И до Курска немцы не дошли. Больше информации получить не удалось, Зоммерфельда обратно перенесло. Но и это… — Костя оборвал доклад, заметив, что чекисты многозначительно переглядываются.

— То, что Ваши воспоминания устарели, мы знаем, — сказал Судоплатов. — Смоленск все еще наш. На юге удерживаем линию Коростень — Бердичев. Тяжело приходится, но немцы к Днепру нигде не вышли. Надеюсь, и не выйдут. Только на севере изменения не столь значительные. Но тоже есть. Луга держится. Финнов удалось и вовсе отбросить. Карельский фронт даже кое-где в наступление перешел, — сказал «товарищ Михаил». И неожиданно официально заявил. — И надо отметить, ваша помощь неоценима. Я уполномочен сообщить о награждении Вас и Светланы орденами Боевого Красного Знамени. По результатам Вашего рейда, по инстанциям проходит Указ о присуждении Вам обоим звания Героев Советского Союза. Товарищ Сталин обещал ускорить движение, — усмехнулся полковник.

— Сейчас не награды важны, — перебил Костя. — Вы же не ради этого прилетели. И не для того, чтобы сводки с фронтов сообщить.

— Нет, конечно, — согласился с йети Судоплатов, — дело, естественно, в другом. Сложилась очень интересная ситуация. С первых дней войны немцы подвергаются массированным атакам существ из других временных периодов. На Киевском направлении явление приобрело просто массовый характер. До двух-трех в неделю. И это, только те, про которые нам известно. А если учесть, что действуют там крупные динозавры, и действуют довольно эффективно, то я даже не знаю, что больше повлияло на обстановку, полученная от вас информация или атаки гигантских ящеров. Кроме того, отмечены случаи бесследной пропажи отдельных, в том числе и достаточно крупных, соединений противника.

— «Прощай, Норфолк, за честь короны мы умрем!» — совершенно немелодично пропел Костя, вспомнив подходящую строчку из творчества любимой группы внука.

— Да, по внешним эффектам, кстати, очень похоже на пропажу Норфолкского пехотного полка, — согласился полковник. — В эту сторону архивы тоже копаем. Хотя, если честно, англичан, вероятнее всего, вырезали турки.

Судоплатов улыбнулся и продолжил:

— На западном направлении появились вы и мамонты. Про мамонтов немцы уже в курсе, что подлило масла в огонь. А уж после штурма рейхстага тираннозавром, — «товарищ Михаил» усмехнулся, но в подробности происшествия вдаваться не стал, — все немецкие ученые брошены на решение проблемы «хронооружия большевиков». Даже филологов подключили. Англия и Соединенные Штаты также прилагают серьезные усилия в этом направлении. От других проектов отвлекаются значительные научные силы. Что не может не радовать.

«Товарищ Михаил» сделал паузу, чтобы достать и прикурить папиросу. По землянке распространился дымок «Герцоговины». Маленький признак близости…

Полковник в три затяжки «высосал» папиросу, с сожалением потушил в обрезке гильзы окурок и снова заговорил:

— Если эти разработки бесперспективны, то у нас есть шанс значительно обойти капиталистов на более реальных направлениях. Выяснение данного вопроса является одной из основных целей моего приезда. В смысле, выяснение более реальных направлений.

— Но я не ученый… — начал Костя, однако собеседник жестом остановил его.

— Я не требую от вас невозможного. Со мной приехал товарищ Шапиро, которому вы и расскажете всё, что знаете. Тем более что вы упоминали его в своем рапорте.

— Федор Львович? — переспросил Грым, легко вспомнив ассистента знаменитого Франка, с которым пересекался по работе в начале шестидесятых.

— Пока просто Федя, — улыбнулся полковник. — До «-вича» еще не дорос. Ответственные товарищи решили, что место в окопах — не самое лучшее для него. Вот сюда и переправили.

— В окопах, значит, поопаснее будет? — подергал за туго застегнутый ворот Догунин. — Не хочется осуждать логику вышестоящего руководства, но…

— Мы об этом уже говорили, товарищ капитан, — мигом сбросил маску добродушия Судоплатов, показав себя настоящего. Матерого диверсанта, не останавливающегося перед препятствиями в принципе. Умел полковник не обращать внимания на мелочи. Пусть даже и делающие задания, на первый взгляд, невыполнимыми.

— Правильное решение, — поспешил прервать разгорающийся конфликт Костя. — Федор Львович в нашей истории от пуль не прятался. Но если он просто решит задачу об упреждении в стрельбе из самолета на несколько месяцев раньше, немцам это обойдется куда дороже, чем его стрельба из винтовки.

— Уже решил, — сообщил Судоплатов. — Так что не кипишись, капитан. Так, кажется, ваша Светка говорит?

— Еще есть ко мне вопросы? — решил вернуться к основной теме йети.

— Есть, — тут же поддержал его «товарищ Михаил». — И вопросов немало имеется, и оперативные просьбы есть. Но не всё сразу. Я прервал Ваш доклад. Прошу прощения. Есть смысл его закончить.

— Осталось немного, — понимающе кивнул Ухватов. — В районе нашей дислокации действует ягдкоманда. Командует некий гауптман Берг. По данным, полученным от пленного, среди немцев про данного офицера ходят легенды, причем довольно мрачные. Ничего конкретного рассказать пленный не сумел. Но впечатление осталось своеобразное. Чуть ли не шаманизм и средневековая мистика. Имею основания считать, что данное подразделение явилось по наши души. Имеется в виду мою и Светину. И что они знают, с кем имеют дело. Или хотя бы догадываются. Собственно, всё.

— Гауптман Берг? — «товарищ Михаил» задумался. — Известное имя. Точнее, одно из имен. Скорее всего, Вы правы. Именно по ваши души он и явился. Очень серьезный противник.

— Вы с ним знакомы?

Гость из Центра рассмеялся. Ненадолго.

— Лично нет, к сожалению, не знакомы. Но одно время мы занимались разработкой данного человека. Ну и остальных ему подобных. Очень надеялись, что его организация не станет вмешиваться в войну.

«Товарищ Михаил» достал новую папиросу. Закурил…

— Что за организация? — спросил йети, не выдержавший долгого молчания.

— «Дети Гамельна». Глубоко засекреченный церковный орден. Существует уже лет шестьсот, если не больше. Раскопать исходники так и не сумели. Но по легендам, первоначальный состав как раз и состоял из детей, выведенных из Гамельна. Помните сказку о Крысолове? Отсюда и название. Раньше работали в плотной связке с иезуитами. Что происходит сейчас — толком неизвестно. Имеются подозрения, что Ватикан сдал их в «аренду». Или, минимум, вывел руководителей напрямую на Гитлера. Что странно, Орден никогда не проявлял интереса к внутричеловеческим разборкам. Согласно тем же легендированным источникам, занимался исключительно уничтожением всевозможной нечисти и полумифических существ. Всяких троллей, кобольдов, гномов и так далее. В том числе, значительно превосходивших людей по своим способностям. Говорят, именно они Морского Змея уконтропупили. Глубинными бомбами. В семнадцатом столетии.

— От скромности не помрут, — недоверчиво поморщился капитан.

— А гномы существуют? — поинтересовался Грым.

— А йети существуют? — ответил полковник вопросом на вопрос. — Вот то-то. Есть веские основания полагать, что легенда возникла не на пустом месте, дыма без огня не бывает. Да и шесть столетий не держали бы бездельников на содержании сразу нескольких государств. Тот же гражданин Бокий плотно рыл в том направлении. Есть мнение, — Судоплатов внимательно посмотрел на окружающих, словно намекая на необходимость строгого молчания, — что с его расстрелом поторопились. Ваш Берг — капитан Ордена. По непроверенным данным — лучший капитан. Как бы то ни было, но у него имеется опыт борьбы с разнообразнейшими противниками. Если не личный, то предыдущих поколений. По сравнению с «Детьми Гамельна», «Анненербе» и прочие подобные организации, включая СС и гестапо — сборище молокососов и шарлатанов. Про всяких ищущих Шамбалу и вовсе молчу. Орден кроет их в плане опыта и наработок, как бык овцу. И боевые качества тоже на высоте. Во всяком случае, выходить вдвоем против его команды очень опасно. Надо предельно серьезно готовить операцию.

— Но если все эти существа — не просто сказки, то подобная организация должна была существовать и у нас, — произнес Грым, задумчиво почесывая подбородок. — Не верится, что православная церковь оставила бы их без присмотра…

— Точно. Были. И не оставила. Достоверно известно, что в походах Олега Вещего принимали участие существа, похожие на йети. То ли дивы, то ли волоты. Византийцев насмерть перепугали. Называли их «дивной дружиной» и «ргыховым войском». У нас ведь народ потверже, что духом, что статью. И без помощи заезжих с такими бедами на раз-два справлялись. Да и договариваться умели.

— Ргыховым войском? — удивился йети.

— О чем-то говорит?

— Скорее нет, чем да. Но некоторые интересные ассоциации появляются. А что дальше?

— Дальше крещение Руси… Превзошли православные католиков по эффективности. Но скорее всего, «нечисть» наша людям доверяла больше. Вот на доверии и взяли. Часть уговорили на стороне церкви поработать, их руками уничтожив остальных. После чего разделались со «своими». Всё за полсотни лет. В одной летописи мельком упоминается, что «дивная дружина» князя Владимира прорвалась в степь и ушла на юг, отбиваясь от погони до самых гор. То ли на Кавказ отступали, то ли в Азию. Глядя на вас со Светланой, верится — могли. Ну а мелочь разбежалась кто куда.

Грым сплюнул и зло произнес:

— Вот, небось, пожалели, когда татары пришли…

— Не знаю. Верхушка церкви тогда же византийская была. И наших предков в качестве братьев рассматривала исключительно на словах. Впрочем, отвлеклись мы, — «товарищ Михаил» зевнул и неожиданно подвел итог разговора. — В общем, располагайтесь, устраивайтесь, а мы пока позавтракаем, а потом подумаем, что делать с Бергом. С кондачка эту проблему не решить…

«Что, гауптман, время пришло? То самое время, когда решается, кто умнее, хитрее и, в конечном итоге, сильнее. Кто лучше подготовился, разгадал замыслы противника, сумел верно применить способности и возможности.

Да, время пришло. Время последнего боя. Мы можем просто уйти, перенести действия в другой район, оставив тебя ненадолго в недоумении: куда же спрятались проклятые йети? Или как ты нас называешь? „Фенке“? Пусть будут „Фенке“. Мы не против. Твое недоумение не будет долгим. Наши действия слишком заметны. Но когда ты снова возьмешь след, запутать твой отряд не составит особой сложности. И так до той поры, пока Красная Армия не перемелет гитлеровские орды и в своем неудержимом стремлении на запад не сметет и тебя вместе с ними. Ни одна, даже самая сильная команда не сыграет заметной роли в войне такого масштаба. Ты не роковая соломинка на верблюжьей спине. Ты — песчинка, попавшая под огромный маховик. Чуть слышный скрип, на доли мгновения замедляется ход, и все. Безудержная масса мчится дальше, оставив от тебя лишь невесомую пыль. Будем честны. Мы тоже невеликая сила. И от гибели нас или вас, ничего особо не изменится. День, месяц или год в ту или другую сторону — возможно. Но не более. Предопределенного итога не изменить.

Мы можем уклониться от этого боя. Но не будем. Нет, вовсе не из-за детского желания выяснить, кто круче. Нет. И даже не потому, что, оставшись в живых, ты можешь удлинить агонию Третьего Рейха. Неважно, на день, месяц или год. Хотя нет, и поэтому тоже…

Но главное — не это. Когда советские войска неумолимой лавиной хлынут в сторону Берлина, твои ребята займут места в окопах, уподобляясь обычной „махре“. Ты и твой отряд — хорошие бойцы. Этого не отнять. Лучше многих. И вы отлично обучены убивать. Прежде, чем отправиться к своим богам, вы заберете жизни наших бойцов. Не одну и не две. А даже если и всего одну? Совершенно неважно. Как и неважно, будет это жизнь челябинца Алдонина, саратовца Штейна или неведомого мне рядового Ваньки из деревни Голодаевка, переименованной в колхоз имени Ленина. Если мы уйдем, вы заберете эти жизни. Они будут на нас. И потому мы не уйдем. Мы решим всё здесь и сейчас, как будут говорить невероятно крутые герои в дешевых штатовских боевиках через полвека.

Тем более, гауптман Берг, что ты уже проиграл. Ты еще этого не знаешь, но твоё положение безнадежно. И дело не в том, что план разгадан, нужные провода перерезаны, подмогу на броневиках ждет контрзасада, а Светин огнетушитель плачет по головам снайперов, вооруженных хитрыми винтовками, бьющими на километр. Тут ты сумел меня удивить, ни в ту войну, ни позже я не видел таких чудовищ. По сравнению с изделиями поляков наши несчастные бластеры смотрятся не убедительней пращи или лука. И уж точно не сыграют решающей роли. И не в том причина, что ты думаешь, будто воюешь с фенке, а на самом деле схватился с партизанским отрядом. Ты хороший командир. Ты предусмотрел и эту возможность. Сотня-другая людей не изменила бы исход схватки. Обычных людей.

Но наши люди необычные. Не потому, что лучше вооружены, наоборот, у большинства лишь легкое стрелковое, и на оба наши миномета всего полтора десятка мин. И не потому, что так хорошо подготовлены — твои „коммандос“ умеют больше. За нами нет многовековых традиций Ордена и прямых поставок снаряжения из Берлина. Просто за нами стоит Родина. Не пустое слово, не страна, которую можно поменять по собственному желанию или приказу сверху. Родина. С большой буквы.

Нам есть, за что умирать, Берг. И людям, и йети. Да, и йети тоже. Потому что это и наша Родина. И именно здесь ровно через шестьдесят восемь лет, четырнадцатого августа две тысячи девятого родилась моя праправнучка. Моя Пострелёнка. Мы сойдемся в ее день рождения. Символично, не находишь, Берг? Мне тоже есть, за что умирать.

А тебе есть? А твоим бойцам? Ты задавал себе этот вопрос? Вряд ли. Иначе профессионализм воина не заслонил бы понимания того, за что и почему ты воюешь на этот раз. Твоим предшественникам было за что умирать. Тебе умирать не за что.

И поэтому ты уже проиграл, гауптман. Ты предал своё дело, сам не заметив, как это произошло. И обрек своих людей на жестокую и мучительную смерть. Часы уже отсчитывают последние минуты ваших жизней, и ничего нельзя изменить. Абсолютно ничего. Надо было думать раньше, капитан.

Все уже на позициях, и через считанные секунды начнется последняя схватка. Возможно, последняя и для нас. Но для тебя — точно. Ты не готов к ней, Берг…»

Цифры на хронометре, взятом из шлюпки винлитов, высветились нулями, секундная стрелка на «командирских» Догунина достигла цифры двенадцать, а в сознании йети подало сигнал врожденное чувство времени. Размышления отошли на второй план: не до них. Начали!

Летописец в который раз поморщился. Пляшущее от сквозняков пламя свечей не столько освещало маленькую келью, сколько слепило глаза. Ну то ладно. Переживем. Резь в глазах не так уж страшна. Страшно другое. Непонимание происходящего. Такого не может быть по простой причине — такого не может быть!

Были не только победы в длинной истории города Великого Константина. Были и поражения. Обидные, глупые, несправедливые… Но такое случилось впервые. И в душу закрадывался липкий и тягостный страх. А вдруг не случайность, а вдруг все снова повторится?

Монах мелко перекрестился на закопченный образок и продолжил. Гусиное перо царапало по пергаменту

«…И вышли поперед войск русских великаны зраку нечеловеческого, и были они телом могучи и рыком страшны. И были они шерстью укрыты, аки звери лютые. И ярились они, выходячи на бой. И кричали так, что дрожала земля, гнулись высокие дубы, выплескивались воды из рек… И пугались кони, и несли. И были великаны те подобны молнии, с небес бьющей.

И бежали в страхе славные воины, а вослед им смеялись торжествующие русы. И громом отдавался в ушах бегущих хохот Князя, продавшего душу Тьме…»

Гауптман смотрел на пистолет. В голове бродили мысли о быстром уходе. Настойчивые мысли. Упорные. Другого выхода Берг не видел. Вообще. Таких неудач не было ни разу. Нет. Было подобное. Тогда ошеломляющий разгром чуть не поставил крест на самом существовании Ордена.

Триста лет назад. Но есть разница… Огромная разница. Тот разгром не был напрасным. Остатки «Детей» поставили точку в Тридцатилетней войне. Иржи Шварцвольф получил свое. Зимний Виноградник сожгли. Всю марку вспахали, засыпав солью каждый метр…

А сейчас? Два русских фенке, называющих себя по-тибетски «йети», остатки окруженцев в количестве до двух сотен… И лучший капитан «Детей Гамельна» с другой стороны. Со своей командой, первой в Ордене. Он собирал ребят еще со времен Веймара. Вытаскивал из передряг, спасал от приговоров… Собрал. И привел на смерть.

Берг оглянулся. Все, Матич ушел. Лужичанин и так прожил до безобразия долго. Кусок брони взорванного неведомым оружием бронетранспортера оторвал обер-лейтенанту правую ногу почти до паха. Отмучался. Везунчик. Еще успел расстрелять магазин верного «манлихера»… В кого он стрелял? Что видел обер-лейтенант на абсолютно пустой дороге?..

А гауптман — дурак. После первого провала надо было сворачиваться. Так нет же, «vzigrala retivaya!», так, кажется, говорят в России? Нет, надо же было выписывать сверхсекретный ночной «Вампир», долго и нудно пристреливать трофейные польские «УРы», тщательно выбирать площадку побольше, чтобы эти сволочи, умеющие читать мысли, не сумели засечь… И все лишь для того, чтобы фенке обошли его, как мальчишку? Чтобы Ганс-браконьер превратился в пускающего слюну идиота? Ганс, который в Александрии с одним ножом прошел через мириады крыс в канализации, испугался фенке?! Как?!

И план был хорош. Топорный и просчитываемый на первый взгляд. Но Берг не дурак, и противников дураками никогда не считал. И вроде бы просчитал все варианты…

Ложный штаб охранной дивизии, на самом деле набитый разнокалиберным сбродом, от «хиви» до рядовых, выряженных в форму с «увесистыми» погонами. И две тонны взрывчатки, планомерно заложенной по территории… Четыре снайперских пары… Двое с «Вампирами». Для подстраховки. Или для выполнения основной задачи. Тяжелая пуля пробивала полтора сантиметра брони с трехсот метров. А если слегка поколдовать над навесками пороха, то и все два. Поколдовали. Подстраховали. Не было ни одного выстрела. Звук выстрела у польской противотанковой очень специфичный. Не перепутать ни с чем. Но… Скорее всего, парней вырезали русские, еще до атаки. Бесшумно подобрались и свернули шеи. Как цыплятам…

Не срослось. Изначально. Что-то Берг не продумал, не понял, не почуял. Так не могло случиться, но случилось. Никто из ребят, несмотря на всю «экранировку» алюминиевой фольгой и прочими хитрыми способами, не сумел выжать рычаг взрывмашинки. Собственно, до машинки и добрался только Берг. Но и он не смог. Просто руки не поднимались…

Их встретили фенке. Как они пронюхали, откуда будет нанесен основной удар? Почему ждали именно там? Какое-то чертовское чутьё. Да они и есть черти. Рога и хвост — совсем не обязательные атрибуты Посланца. Встретили и убили. Всех. Нет, почти всех. Его оставили. Дали уйти. Почему? Зачем? Чтобы осознал свое поражение, забившись на чердак полуразваленного дома?

Или это не фенке, а сами русские — черти, раз сумели договориться со Старыми? За всю историю Ордена такой фокус удался только легендарному капитану Швальбе… Но Швальбе сумел покончить с Виноградником. А Берг… Берг не сумел даже поднять в воздух кучку неудачников. Интересно, если они учуяли провода, был ли смысл нажимать ручку? Или машинка уже была отрезана от взрывчатки? Несмотря на дублирование системы.

Берг замотал головой, пытаясь прогнать настойчивое зудение невидимого комара. Стаи комаров. Гигантских. Каждый размером со слона. Большого, с крыльями и хоботом. И с двумя бомбами на внешней подвеске… Какой, к черту, слон?! Какая внешняя подвеска?! Обыкновенная. Между ног. Радостно подсказали комары, пищащей стаей туманящие остатки сознания.

«Сошел с ума», — вяло подытожил гауптман. Или действует контузия от близкого взрыва. Минометчики брали в вилку. Но промахнулись. Или сменили прицел специально? Никогда бы не подумал, что может получиться взрыв такой силы. А если бы взорвались все мины? Имели бы белорусский аналог Везувия? Рукотворный. Партизаны с минометами! Бред! А что не бред? Партизаны, нападающие днем? Старые, нападающие днем? Это не бред?

Что, вообще произошло? Почему бой оказался таким необычным? Будто бы на той стороне играл Орден. Но не современный, прошлый. Даже не тот, что разделался с Шварцвольфом, а те, изначальные. Крысолов и Первые. Предки пришли наказать потомков? За что? Да еще в союзе со Старыми. Нет, этого не может быть. Просто потому что такое невозможно. Или возможно?

Ладно, свихнувшегося Ганса можно списать. Необычно, но возможно… Инфразвук или еще что. Но остальные?

Отто Луц, получивший стрелу в грудь. Настоящую стрелу. Ясеневое древко, стальной наконечник… Большевики получили по ленд-лизу англичанина-ретрограда, не расстающегося с ростовым луком? Или?..

Молчун Вилли, по своему обыкновению, сыпящий во время боя цитатами из большевистских вождей, вперемешку с пулями… Он получил в висок не пулю и не осколок. Камень. Самый обыкновенный камень. Метал не йети. Человек. Из пращи. Еще одно оружие, которым уже мало кто помнит, как пользоваться… Кто убивал его ребят этим оружием? Оружием прошлого. Почему именно так?

Пальцы снова любовно коснулись ребристой рукояти «Вальтера». Интересно, серебряные пули так же хорошо разносят головы невезучих офицеров, как обычные?

— Фиг тебе, — пророкотал кто-то совсем рядом.

Фенке пришел. Собственноручно добить хочет. И правильно. Берг проиграл — Старый победил. Побежденный умирает. Закон.

— И убивать тебя не буду, — мохнатая рожа скривилась в усмешке. — И застрелиться не дам. Ишь, моду взяли, чуть что, сразу мозгами по полянке, и вроде ни при чем. Ошибки исправлять надо. Трудом. Будешь в Сибири снег убирать. Его там много. И смотри мне, чур, лопаты не ломать!

Повторение комариного наваждения? Нет. Совершенно реален. И стоит совсем рядом. Запах пота. Совсем, как человеческий. Но что-то мешается. Острое… Похожее на сгоревший порох…

— Хотя, нет, — Голос фенке не несет угрозы. Он полон раздумий и сосредоточенности. — Будешь полезнее в другом месте.

Перед глазами встали картины уходящих в небеса величественных гор, заметенных снегом. Черные тучи, царапающие брюхом по острым вершинам, проливающиеся на землю дождем, смешанным со снегом. И яркие человеческие фигурки, упорно стремящиеся вниз. Срывающиеся, замерзающие…

— Ты убивал. Время спасать. Понял?

— Не понял, — терять нечего. Совсем. — Почему?

— Тот, кого ты вспоминаешь, защищал людей и победил. Ты убивал людей — и проиграл. Он остановил войну. Ты разжигаешь. Помнишь, для чего создавали Орден? Помнишь, знаю. Ты первый, кто стал не на ту сторону. Неважно, каков внешний вид у нечисти. Сейчас она прячется под человеческим обликом. Но нынешние куда опасней Виноградника. Потому против нее объединились все. И люди, и Старые. А ты ошибся. Стал на черную сторону. И проиграл. Как всегда проигрывает неправое дело. Теперь понял?

— Да. Теперь понял.

Всё еще хуже. Он не только потерял своих людей. Он убил Орден. Дело отцов и дедов. «Проклятым» не назовут. Не узнают. Или будет все равно. Мертвым все безразлично. Рука опять потянулась к «Вальтеру».

— Нет! Еще не всё потеряно. Иди.

Контроль над телом вернулся на удивление легко. И бесследно пропал звон в ушах.

Грым смотрел в спину бредущему человеку. Странное ощущение. Верный союзник, ставший врагом. Матерым врагом с руками крови не по локоть, а по плечи. Но которого нельзя просто взять и убить. Которого удалось вернуть. Немалой ценой ценой, очень немалой. Слишком дорого обходятся ошибки.

Косте Ухватову этого не понять. Да и сам Грым понимает плохо. Что-то глубинное, из памяти предков. Или не предков… Может, богов?.. Какая разница? Главное, Берг понял. И ребята поймут. А не поймут, так пусть верят на слово.

Пусть идет. Дорога трудна. А до Гималаев далеко…