Улыбнись и умри

12

Шери машинально закрыла глаза, отдернула руки от камеры и дико закричала.

— Ах, Шери, прости! — ошарашенно вскрикнул я. — Я не хотел… Правда…

Камера у меня в руке стала теплой. Я вытащил вылезающий из щели снимок.

Отдай! — потребовала Шери и вырвала у меня карточку — Что ты наделал!

Но это же случайно! — закричал я. — Ты же знаешь, что я не хотел снимать.

Шери уставилась на квадратик, на котором проступало изображение.

Что ты наделал? Что ты наделал? — повторяла она. Голос ее с каждым разом дрожал все больше. Руки тряслись. — Я же говорила тебе не брать эту камеру, — чуть не плакала Шери. — Я же умоляла тебя оставить ее дома.

Прости, Шери, ну, прости, — оправдывался я. — Может, еще ничего не случится. Может…

На Шери не было лица.

Может, я исчезну опять, Грег. Может, я теперь исчезну навсегда.

Нет! — закричал я. — Не говори так…

Мы оба не сводили глаз с карточки. Она проявлялась медленно. Сначала на белом квадратике потемнело желтое пятно. Стало проступать лицо Шери.

Что это было за выражение? Кричала ли она благим матом? Вопила от боли? Нельзя было разобрать.

Потом на желтое наложился голубоватый оттенок. Лицо Шери стало очерчиваться как бы зеленоватым контуром.

Вроде все в порядке. Вроде лицо как лицо.

Подожди, — тихо проговорила Шери. Она, не отрываясь, смотрела на изображение.

Картинка совсем потемнела. Шери вся напряглась, когда стали проявляться красные и синие оттенки. Снимок темнел. Вот он совсем стал черным. Теперь лицо Шери отчетливо было видно. Она не улыбалась. Не выглядела счастливой. Но и явно не вопила от боли.

— Эй! — вскрикнула Шери. — Да это же негатив.

— Что это? — не понял я.

— Это не фотография, — объяснила Шери, тыча мне в лицо снимок. — Это негатив. Фото наоборот. Здесь все наоборот.

Я внимательно рассмотрел снимок. Точно, она права. Все на нем было навыворот.

Может, камера сломалась, — предположил я, вздохнув с облегчением. — С тобой все в порядке, Шери. Камера не работает.

Кто знает… может быть, — проговорила она и протянула мне карточку.

Я сунул ее в карман. Когда я снова посмотрел на Шери, у нее на лице была странная улыбка. Можно сказать, даже злобная.

— Шери… в чем дело?

Надо было мне сообразить сразу. Можно же было понять, что она задумала. Нельзя быть таким растяпой.

Она обеими руками схватила камеру, развернула, направила объектив мне в лицо и щелкнула. Вспышка ударила мне в глаза.

Ты что? — заорал я, пытаясь уклониться от объектива. Только куда там. Слишком поздно. Она успела снять меня. — Шери, это уже не забавно! Ты что!

Вреда тебе от этого не будет, — ответила она. — Камера сломана, ты же сам сказал.

Я вытащил квадратик из щели. В горле у меня внезапно все пересохло. Действительно ли она сломалась? Это тоже будет негатив? Или на снимке я буду извиваться от боли с гвоздем в ноге, а то и что-нибудь похуже? Мое воображение разыгралось. Я уже видел себя вытянутым, как резиновая лента. Пронзенным в грудь стрелой. Расплющенным, потому что по мне проехал дорожный каток.

— Шери, как ты могла так поступить со мной? — простонал я, наблюдая, как темнеют цвета.

Ее глаза вспыхнули.

— А ты испугался, признайся, Грег. Может, теперь до тебя дойдет. Может, это поможет тебе понять, почему я не хотела, чтоб ты приносил камеру в школу.

Руки у меня тряслись. Я держал фото двумя руками. Краски все темнели.

— Это не негатив, — заметил я.

Шери заглянула на снимок из-за моей спины.

О, не-е-ет! — в один голос завопили мы. Шери начала хохотать.

Глазам своим не верю! — взвыл я.