Умереть впервые

Глава четвертая СУМЕРКИ

Таилег!

Голос, что вывел его из оцепенения, принадлежал Рамдарону.

— А? — Юноша поднялся с обширного дивана, протирая глаза. Свечи в канделябрах, что стояли поблизости, укоротились почти вдвое. Книга, которую он читал, валялась на полу.

— Сейчас! — ответил юноша, тщетно пытаясь откашляться. В замке, который служил им пристанищем, по-прежнему жили сквозняки и коварно лишали голоса всякого, кто осмеливался разгуливать, не одевшись как следует.

Путь до двери в два человеческих роста высотой длился вечность. Ныли суставы, прихваченные сквозняком, и координация после сна на жестком диване оставляла желать лучшего.

Рамдарон вошел внутрь, по-прежнему в своей походной одежде. Как объяснил он однажды, прогуливаться по пещерам надо одевшись так, чтобы не было холодно. Тот, кто об этом забывает, живет недолго.

Говорилось это в присутствии слуг — надменных и лишенных всяких эмоций. Как и на Континенте, в старинных замках поколения прислуги сменяли друг друга, как и поколения хозяев. Таилег готов был поклясться, что в тот момент, когда Рамдарон впервые сравнил замок с пещерой, на лицах лакеев отразилась на какой-то миг новое чувство.

Весьма нелестное чувство.

Однако слуги были не более чем привычным дополнением к замку, снят последний был за немалые деньги, так что каждый из новых жителей Нинцора (так звался и островок где-то на западе Архипелага, и сам замок) мог весьма вольно отзываться о прошлом, настоящем и будущем своего нового жилища.

Дверь за Рамдароном захлопнулась, и Таилег поспешил к камину — разжечь огонь. Звать слугу он не хотел: во-первых, не имел привычки, а во-вторых, многие их разговоры не предназначались для посторонних ушей.

— Как это можно, — приговаривал он, стуча зубами. — На улице тепло, а здесь такой зверский холод!

— Ты еще не бывал в здешних темницах, — охотно поддержал разговор археолог. — Я туда заглянул — вот уж поистине безнадежное место! Местами даже кости валяются в камерах. Не иначе, реклама для интересующихся…

— А что? Это здесь, на Юге, феодалы мало что значат. А на Севере еще очень даже много значат… и у них, наверное, темницы не пустуют… Может, гостил один такой недавно.

— Возможно. — Рамдарон придвинул к камину два массивных кресла и в одно из них уселся сам, подставив ноги постепенно разгорающемуся пламени. — Хочешь намек? В здешних подвалах полным-полно потайных дверей и каких-то загадочных щелей. Из некоторых при достаточном воображении можно услышать и стоны.

— Намек понял. — Таилег забрался в кресло и натянул плед по подбородок. Плед был тем самым. — И шагу туда не ступлю.

Рамдарон рассмеялся.

Долгое время они сидели, вдыхая с наслаждением смолистый дым и вслушиваясь в потрескивание. В дымоходе тихонько подвывал ветер.

— Где твой кот? — нарушил тишину Таилег спустя десяток минут.

— Даррилхоласс? Да вон он, лежит между нами.

Юноша повернулся и всмотрелся в пустое, темное и пыльное пространство между их креслами. Отблески пламени то освещали блестящий, отполированный паркет, то вновь оставляли его в тени. Спустя минуту-другую он различил слабо очерченный дрожащим воздухом силуэт чего-то длинного и мохнатого, лежащего к огню лапами.

Кот, похоже, спал.

— Я, кажется, скоро научусь находить его, — произнес Таилег, принимая прежнюю позу. — Как это ему удается, быть почти невидимым?

— Я пытался это выяснить, — пожал плечами археолог. — Считается, что мозаичные коты обладают псионическим даром и «глушат» восприятие у всех, кто рядом.

Таилег извлек ромб, подаренный ему неизвестным в маске, и поднес поближе к коту. Свечение ромба не изменилось.

— Неправда, — произнес Таилег с удовлетворением. — Псионика тут ни при чем.

— Да я знаю, что ни при чем. Пытался как-то раз записывать его на килиан. Ничего не вышло. Местами только глаза и получились… и то, когда он на меня смотрел.

— Чем же он тут питается? Что-то я не помню, чтобы ты его кормил.

— Странные вопросы, юноша. В двух шагах от замка начинается лес. Мозаичные коты, кстати, раньше водились почти повсеместно. Так сказать, были хозяевами животного мира.

— А потом?

— А потом пришли люди.

Таилег промолчал. В последнее время свет клином сходился на людях. Куда ни брось, во всем были виноваты люди.

— Ладно, не заводись, — Рамдарон привстал и бросил в огонь еще одно полено. — Тебя так вырастили — в убеждении, что Человек всегда отличается от окружающего мира в лучшую сторону. Вот тебе и обидно.

— А тебе не обидно? Послушаешь Кинисс или еще кого из их команды: «люди разрушили природу, люди истребили животных, люди то, люди се…»

— Ну и что? Так ведь оно и есть.

— Странно слышать это от человека.

— Таилег, — Рамдарон повернулся к нему лицом, продолжая улыбаться, — когда-то я стал археологом, чтобы показать: люди во все времена были лучше всех. Могущественнее всех. Культурнее всех. Я этим занимался более тридцати лет, так что кое-что могу позволить себе утверждать.

— И что же?

— И ничего. Через десять лет я понял, что люди — лишь пылинка на лице Ралиона. Мелочь. Жемчужина, конечно, но лишь одна из большого узора. Мне было очень обидно. Я даже заподозрил, что другие расы в отместку уничтожали все доказательства человеческого превосходства. В отместку.

Наступило молчание.

— А потом я понял, что мы всего лишь занимаем свое место. Которое нам уступили — кто с боями, кто по доброй воле. Можно считать это страхом перед людьми. А можно — выражением доброй воли. Кому как нравится.

— Так что же, мы хуже всех?

— Таилег, тебе пора бы перестать делить мир на белое и черное.

— И все же? Ты сам-то что думаешь?

— Я? — Рамдарон протянул руку и налил легкого яблочного вина им обоим. Подумал, добавил в оба бокала щепотку каких-то пряностей и капельку лимонного сока. — На, попробуй. Я вообще еще не умею думать.

— Шутишь?

— И не думал. — Рамдарон усмехнулся, — Прости, проговорился. Думать, юноша, надо уметь. А чтобы уметь, надо учиться. У нас на островах учиться было негде. Я вообще был сыном сапожника, и мне думать не полагалось по определению.

— Сыном сапожника. — Что-то мелькнуло в сознании Таилега, но не оформилось в мысль.

— Да… Так что думать, приятель, порой приходиться учиться через унижение. Для меня осознать, что моя раса вовсе не венец творения, было большим унижением. Да и остается им, по большому счету. Тебе, правда, довелось немало пережить, так что и думать пора уже.

— И все же? Рамдарон? Скажи откровенно — по твоему мнению, мы лучше всех или хуже всех?

— Мы нужнее всех. — Рамдарон одним глотком осушил свой бокал и содрогнулся. — Ух как продирает… Мы нужнее всех, Таилег. Иначе ни одна раса не стерпела бы нашего существования после всего того, что мы сделали с нашим миром. А почему мы нужнее всех — этого я пока не понял.

— Нужнее всех, — повторил Таилег, встал с кресла и подошел к окну.

Свинцово-серое небо на востоке приобрело чуть розовый оттенок и заметно посветлело.

Начинался последний день осени.

Прогулка по островку приносила Таилегу заметное облегчение. Ему самому было странно: стоило отказаться выполнять чьи бы то ни было «особые поручения», как даже странные и могущественные Наблюдатели оставили его в покое. Этот островок, рекомендованный ими как «самое безопасное место», конечно, можно было рассматривать как ссылку…

Но никаких трюков, уговоров, воззваний к чувству долга…

Черная мгла, что выжигала в нем тягу к жизни еще две недели назад, ушла в прошлое. Осталась лишь усталость… она тянулась и тянулась. И человеческое общество. Таилег по-прежнему не мог находиться в нем.

В обществе нелюдей он ощущал себя лучше. Сам он никому в этом не признавался. Кроме самого себя. Внутренний голос, некогда заносчивый и всезнающий, стал появляться лишь изредка и стал на удивление сговорчивым. Например, он не протестовал против одиночества.

Правда, есть Рамдарон, Даал, Тарц… Может быть, они — исключение из мира людей, который постепенно становился чужим?

«Или они тоже уже не люди?..»

Таилег споткнулся, услышав знакомые насмешливые нотки. А это чей голос?

И почему — «тоже»?

Так же неожиданно, как она нахлынула и смяла его жизнь, чужая воля оставляла его. Таилег по-прежнему был утесом, выросшим на умершем озере, и огонь под его корнями еще не сдавался.

И он занялся чтением, языками, размышлениями. Прошло всего пять дней, и новое увлечение захватило его. Осень и зима на Нинцоре были мягкими, прохладными, легко переносимыми. Они так же побуждали разум действовать, как лето — отдыхать.

— Рамдарон, почему ты не уехал? Силуэт за столом пошевелился. Рамдарон, который листал один из толстенных справочников за столиком в гостиной, пошевелился и вопросительно поднял брови.

— В смысле?

— Тарц уехал к себе на Запад. Даал сидит в Оннде и о чем-то беседует с прорицателями. Я сижу здесь, потому что мне противно быть среди людей. А ты?

— А я изучаю этот островок, — ответил археолог серьезно. — Здесь, как и везде, мне есть работа. Археологи как историки или домохозяйки: работа у них никогда не кончится.

— Я серьезно, Рамдарон.

Лежавший рядом с седовласым Даррилхоласс выпал из небытия, шумно лизнул переднюю лапу и сел, глядя выпуклыми глазищами на Таилега. Фыркнул и вновь исчез.

— Ладно, скажу. Я все еще надеюсь получить от тебя приглашение посетить Мраморные города.

Полено выпало из руки Таилега и больно ушибло ему ногу.

— Я не могу пригласить тебя туда, — сказал он холодно, и что-то теплое шевельнулось внутри него. — Ты прекрасно об этом знаешь.

— Знаю. Но ты знаешь того, кто может меня пригласить.

Таилег долго молчал.

— Откуда ты знал, что я… — Таилег смутился и сел с размаху прямо на пол. — А если я откажусь?

— Я не гордый. Я подойду к тебе попозже, когда ты передумаешь. Я одержимый, Таилег, как и ты. Ты — своим одиночеством и жалостью к себе. Я — руинами и останками. Знанием.

Таилег подавился от ярости.

— Ты делаешь слишком поспешные выводы, Рамдарон, — сказал он медленно, сжимая руки в кулаки. — С чего ты взял, что я жалею себя?

— Да у тебя это на лбу написано. Неужели ты не видишь, что с тобой обращаются как с ребенком? Капризным ребенком, непослушным ребенком? Ты сказал Наблюдателям: «Чихать я на вас хотел!» — и они повиновались. Небеса, Таилег, неужели ты думаешь, что они тебя испугались?

Таилег молчал. Ярость закипала в нем все сильнее. То, что Рамдарон был прав, не придавало ему радости.

— Значит, я должен вернуться к ним и заявить — извините меня, я с радостью сделаю все, что скажете? — язвительно произнес юноша. — И не подумаю, Рамдарон. Что скажешь?

— Ничего не скажу. — Рамдарон вернулся к изучению толстенного тома. — Я вообще жду от тебя одной-единственной вещи, коллега. И мне безразличны и Наблюдатели, и весь остальной мир, и ты в том числе. Жалеть тебя я не собираюсь. Мне самого себя жалко. Так что продолжай.

Что-то сломалось внутри Таилега, но ярость еще блуждала в крови. Он с грохотом швырнул полено в камин и ушел к себе в комнату.

Дверью, однако, не хлопнул.

— Что скажешь, Даррилхоласс? — спросил Рамдарон тихонько. — Поправляется наш приятель или как?

Два сонных глаза поглядели на него, затуманенные и недовольные, и скрылись вновь.

— …Сумерки, — сказал Рамдарон задумчиво, внося в столовую запыленную бутыль с киннерским вином. Таилег, который не на шутку испугался своего нового пристрастия — пристрастия к вину, — успокоился, когда осознал, что такими винами напиться до беспамятства нельзя.

Просто столько не влезет. Как невозможно объесться приправами.

Таилег пошевелился. Несколько дней он не разговаривал с Рамдароном, однако кот, напротив, проникся к нему расположением. Как Таилег ни старался просачиваться в комнаты незаметно, рано или поздно возле его колен возникал довольный Даррилхоласс и принимался смотреть на него.

Просто смотреть.

Гнать его Таилег не осмеливался. По легендам, один мозаичный кот мог без труда одолеть дюжину опытных бойцов и ему вовсе не хотелось убедиться в этом на собственном опыте.

— …Что ты сказал? — спросил он, протягивая руку за бокалом. Рамдарон настолько хорошо разбирался в винах, что у Таилега начало складываться нехорошее ощущение, что вся его археология — просто прикрытие. А настоящий талант у него проявляется в чем-то другом.

— Сумерки, — повторил Рамдарон. — Сегодня я прочел Книгу Предсказаний, и всякий раз натыкался на слово «сумерки». Тебе это слово ничего не говорит?

Таилег кивнул.

— Так я и думал. Кстати, скоро у нас гости. Все трое.

— Откуда ты знаешь? — подозрительно осведомился Таилег.

Рамдарон только пожал плечами.

— Знаю, и все.

— Ну что же, — Таилег поднял бокал. — За то, чтобы сумерки закончились.

— Поддерживаю, — Рамдарон прикоснулся своим бокалом к бокалу собеседника. Тост пили стоя.

— С днем рождения! Таилег проснулся и застонал. Возле его кровати (массивного и внушительного сооружения, на котором могли бы устроиться еще десять Таилегов) сидел, вальяжно развалившись на стуле, Даал.

В руке он держал крохотный букетик бессмертника. Редчайшего цветка, который остался только в самых недоступных пустынях.

— Знаешь что, Даал! — возмущенно проворчал юноша, выбираясь из-под кучи одеял.

— Знаю, — ответил тот не улыбаясь и осторожно поставил букетик — в крохотной хрустальной вазочке — на столик рядом с кроватью. — У одной неблагодарной свиньи сегодня день рождения. Все его друзья по несчастью бросили все, приехали на этот забытый богами каменный обломок, а он еще чем-то недоволен.

Таилега словно окатили холодной водой.

— Извини, — пробормотал он, вновь краснея. — Я последнее время не в духе.

— Одевайся. — Даал кинул ему одежду, уже гораздо миролюбивее, — И благодари судьбу, что Кинисс и прочие остались в гостиной. Я уговорил их не ходить, но ты же знаешь Кинисс… Словом, Рамдарон там пока отвлекает ее разговорами.

Таилег собрался настолько молниеносно, что любой солдат мог бы ему позавидовать.

Наскоро умывшись, он все же подошел к столу и взглянул на календарь.

21 — й день зимы. Начало сезона ветров. Вскоре, до самого конца весны, уплыть отсюда на восток будет крайне непростым занятием.

— С днем рождения! — хором повторили все четверо. Кинисс была в своей официальной форме — с медальоном Наблюдателя, в кожаной куртке-доспехах, что весьма походила на ту «сеть», которую носила Тамле.

— Спасибо, — сказал немного растроганный Таилег и принял подарок — четыре огромные книги.

— Рамдарон говорил, что в последнее время ты любишь читать. — Кинисс прищурилась. — Я подумала, что тебе будет интересно прочесть именно это. Мы выбирали их вместе с Даалом.

Таилег наконец понял, чем же от нее пахнет. От невысокой, подвижной, зеленовато-серой хансса пахло можжевельником. Слабо-слабо. «Когда-нибудь я наберусь смелости, — решил он, — и спрошу ее — что все это означает».

— Я хотел попросту забрать всю ее библиотеку — ей все недосуг заниматься чтением. Но она мне не позволила, — объявил Даал, и вновь последовал взрыв смеха.

— Как будем праздновать? — поинтересовался Тарц, критически оглядывая стоявшие на столе бутылки из-под вина. — Эй, да здесь живут знатоки! Нам-то хоть оставили, а?

— Оставили, — проворчал Рамдарон. — Тебе проще оставить, чем слушать потом упреки до конца своих дней.

На сей раз рассмеялся и Таилег.

— Приглашаю в пещеру! — неожиданно объявил Рамдарон. — Мы сделали тут одно скромное открытие… Так что прошу со мной в развалины! Вам, кажется, хотелось экзотики?.. В качестве сюрприза, по-моему, подойдет.

Открытие поджидало их в нескольких минутах ходьбы от замка. Ветер уже дул, теплый и ровный, но пока он не принес дождей и с ног еще не валил.

В каменной расселине, мимо которой Таилег ходил не один день, неожиданно обнаружился лаз. Невысокий — пролезть можно разве что на четвереньках, — но на первый взгляд надежный. Рамдарон поймал обеспокоенный взгляд Даала и кивнул.

— Все надежно. Я уже не первый год по пещерам лазаю. Итак, прошу всех внутрь. Лезть рекомендую ногами вперед.

Дольше всех в ход пролезал Тарц, обширное брюхо которого не разделяло интереса своего хозяина к древностям.

Внутри Таилег раздал всем факелы из своего запаса и, в их холодном свете общество увидело обширный коридор, в который вел змееподобный лаз. Все, спрыгивая на пол, невольно смотрели наверх. Лаз чернел на высоте около восьми футов и без специального снаряжения, казалось, туда было не попасть.

— Как мы отсюда будем выбираться? — спросил Тарц с любопытством, в котором тем не менее ощущались нотки беспокойства.

— Смотри. — Рамдарон встал прямо под лазом и чуть подпрыгнул. Участок пола под его ступнями на короткое время вспыхнул зеленым сиянием, и что-то мягко подтолкнуло Рамдарона вверх. Словно пушинка, взлетающая в теплом потоке воздуха, он поднялся к самому лазу и неторопливо забрался в него.

Спустя несколько секунд Рамдарон весело помахал им рукой и мягко спрыгнул вниз.

— Акайиф, — прошептала Кинисс и сделал в воздухе какой-то быстрый знак правой рукой.

— Точно, — Рамдарон кивнул, уже не скрывая своего триумфа. — У нас их называют Акайист, но разницы, конечно же, нет.

— Что это такое? — спросил Таилег недоуменно.

— Они обитали на Ралионе примерно восемнадцать тысяч лет назад, — пояснила Кинисс. — Были гораздо меньше похожи на рептилий (хотя были ими) и очень походили на… млекопитающих.

— На кого? — переспросил Тарц, с интересом прикасаясь к каменной облицовке туннеля. Камень был в превосходном состоянии, и от прикосновения на некоторое время зажигался теплым оранжевым свечением.

— На людей, — пояснил Таилег.

— Верно. Они были… и исчезли. Внезапно. Все до одного. Никто не знает, что с ними случилось.

— Даже боги? — с недоумением спросил Таилег. Кинисс несколько мгновении смотрела ему в глаза и ответила:

— Боги не всегда отвечают на вопросы. Как и смертные, впрочем.

— Я слыхал, что Акайист обитали преимущественно под землей, — пояснил Рамдарон. — Эти острова поднялись из океана сравнительно недавно — шесть-семь тысяч лет тому назад. Так что нам повезло.

— Кому это — «нам»? — не понял Таилег.

— Мне и коту. — Рамдарон махнул рукой куда-то в сторону. — Трещину нашел он, а все остальное — моя заслуга.

Все оглянулись, пытаясь понять, что это такое — восемнадцать тысяч лет. Коридор направлялся в обе стороны. С северной его стороны отчетливо тянуло теплым воздухом.

— Я немного обошел это место, — говорил Рамдарон, жестом пригласив всех следовать за ним. — Кругом полным-полно загадок, но без оборудования и специалистов я не хочу взламывать двери или открывать сундуки. Я покажу вам то, что видно и так.

…Коридор довольно долго опускался (по расчетам Таилега, они должны были давно находиться под океаном), пока неожиданно перед ними не открылась просторная арка. В стенах прохода им встретились десятки дверей, все запертые, но трогать их никто не стал. Кинисс подолгу задерживалась у них, читая письмена, пока все остальное общество не напоминало, что ее ждут.

Зал имел куполообразную форму, и в центре его было круглое возвышение. На нем, исполненная в неведомом камне, находилась карта Ралиона. Большая часть по крайней мере. Континент, Архипелаг, Выжженная земля, Драконовы острова — все это было видно.

Правда, очертания земли немного не совпадали. Совсем чуть-чуть.

А рядом, на невысоких пьедесталах, стояли попарно изображения различных рас Ралиона.

Хансса, люди, ольты, Дарионы, флоссы, таффу и многие другие, которым Таилег не мог дать названия. Восемнадцать пар. Обоего пола.

Люди, как заметил Таилег, были изображены одетыми в меховые накидки, грубые деревянные сандалии и с копьями в руке.

Напротив входа же, глядя на пришельцев глазами из изумрудов, стояло и улыбалось неведомый гостям изваяние. Не ящер и не человек, но с чертами обоих, глянцево-черный, с лицом неопределенного пола кто-то приветствовал пришельцев улыбкой.

— «Когда Шаччари нахмурится, огонь и ветер обрушатся на землю», — процитировала Кинисс, низко поклонившись статуе. — Мы не знаем, кем был он для них, но Акайиф почитали его. Больше об этом божестве никто ничего не слышал. Он ушел вместе со своими почитателями.

— Зачем было изображать жителей нашего мира? — спросил Таилег, с любопытством присматриваясь к статуям. Отделка была столь тонка, что в мечущихся тенях от факелов по лицам скульптур, казалось, пробегают улыбки. — Правда, мне не все здесь знакомы.

— И мне, — сказала Кинисс. — Пять из них уже не населяют наш мир. Мы не знаем, что это за зал, зачем статуи, зачем карта… Очень мало осталось от их культуры. Возможно, это самый большой ее фрагмент.

— А где здесь сами Акайиф? — спросил ее Таилег, вернувшись к карте Ралиона.

— Их здесь нет, — ответил Рамдарон спокойно. — Как нет и в других подобных залах. — Кинисс приоткрыла было рот, но промолчала.

— Что же это все значит? — озадаченно спросил Тарц, указывая пальцем на рельефную карту. — Были народы… да сплыли? Что стряслось с ними? Я вижу здесь множество городов — там же, где и сейчас. Только что лесов побольше было.

— Уйдемте отсюда. — Кинисс выпрямилась и вновь поклонилась улыбающемуся богу. — У нас сегодня праздник, а это место наводит на печальные мысли.

Все остальные тоже поклонились статуе — кто от чистого сердца, кто с испугом.

Никто не проронил ни слова до того момента, как все вернулись в замок.

— Ладно, ребята, — подал голос Тарц. — Мы пока еще живы, так что давайте веселиться. Мне нужно успеть уплыть на Материк, пока этот ветер не разошелся как следует.

Они веселились от души. Даже в такой небольшой компании нашлись и музыканты, которым было под силу исполнять разнообразные мелодии — от жизнерадостных до печальных. Тарц извлек из недр своих карманов редчайший на Ралионе инструмент — губную гармонь — и довольно долго поражал тонкой игрой благодарных слушателей.

— Проклятье, аж слезы наворачиваются, — признался он позже, когда был зажжен камин и разлиты напитки. — Превосходный инструмент. Эта гармошка мне обошлась в целое состояние, но она того стоит. — И подмигнул Таилегу.

…Леглар допоздна занимал слушателей небывалыми историями из своего бурного прошлого, но Таилег, немного захмелевший, извинился и оставил компанию.

Он долго стоял на балконе, глядя на север, и думал о подземном зале, который и тысячелетия спустя оставался чистым и нетронутым, и вспоминал слова Рамдарона. «Неужели мы — только пылинка?»

Утром, когда Тарц попрощался со всеми и отправился к крохотной пристани, Даал и Кинисс пригласили Таилега в библиотеку. Рамдарон с утра ушел заниматься раскопками.

— Прежде чем попрощаться, — сказала Кинисс, — я хочу передать тебе привет от Арлиасс Саглаар анс Шиора. От ее и своего имени я приглашаю тебя на Лирид-Хаас, Праздник Возрождения, посвященный нашему богу.

— Спасибо, — ответил Таилег искренне. Он был удивлен официальным и немного насмешливым тоном рептилии. — Но праздник… даже не знаю… я еще после предыдущего Праздника не совсем в себя пришел.

Кинисс и Даал переглянулись.

— Ему ничего не рассказывали, — пояснил Даал и продолжил, обращаясь к Таилегу: — У тебя, дружище, будет достаточно времени, чтобы отдохнуть перед Лирид-Хаас. Праздник будет через семьдесят три года.

Кинисс отошла к окну и принялась разглядывать прибрежные скалы.

— Ты… шутишь?.. — Таилег ощутил, как неприятный озноб неожиданно охватывает его тело. В глазах наставника не было и следа улыбки.

— Помнишь, как после возвращения с Золотого Праздника мы уговаривали тебя посетить магов и разнообразных священников?

— Помню, — кивнул Таилег. Он отказался показываться кому бы то ни было.

— Остальные все согласились, — продолжал Даал. — Поскольку ты отказался, мы смогли предоставить им только косвенные сведения. Тем не менее итог был точно таким же.

Кинисс повернулась к ним снова.

— И что это за итог? — спросил Таилег. В горле пересохло. Что там предрекли всем им? Перерождение? Постоянные несчастья и приключения? Широкий выбор проклятий на усмотрение какого-нибудь божества?

— Все известные нам божества сообщили, что мы четверо, включая тебя — все, кто были обладателями небезызвестных булавок, — не видны отныне богам и находимся вне их влияния.

— Что с того? — изумился Таилег. — Ну не видны, и ладно… Иногда это даже полезно… прости, Кинисс! Что это значит-то?

— Среди прочего, — продолжил Даал по-прежнему спокойным тоном, — это означает, что ты не можешь умереть. Смерть и перевоплощение — тоже область влияния богов.

Таилег уселся прямо в кресло, из которого только что поднялся. Смысл сказанного не доходил до него. Как это — не можешь умереть? Что же тогда?

Кинисс подошла к широкому зеркалу, что было напротив входа в библиотеку, и поманила их к себе.

— Ты должен знать заклинание — стихотворную фразу «Отражение живущих», — обратилась она к Таилегу. — Судя по тому, что я знаю, должен.

Таилег кивнул, пытаясь привести в порядок свои мысли.

— Читай, — приказала рептилия и указала на зеркало. — Читай, и все увидишь сам.

Язык у Таилега немного спотыкался, но фраза была достаточно коротка. «Зачем весь это спектакль? — подумал он, совершая жестикуляции, которые неведомым образом почерпнул прямо из чужого сознания. — Чтобы заклинание подействовало, мало просто выучить его слова».

Зеркало отозвалось низким колокольным звоном и слегка засветилось.

Три пары глаз — Кинисс, Таилега и Даала — глядели в зеркало.

Две пары глаз — Кинисс и Даррилхоласса, сидящего рядом с Таилегом, отразились в нем.

Три фигуры по эту сторону, не считая кота.

Две фигуры по ту.

— Мне очень жаль вас, — произнесла Кинисс и Таилег, услышал в ее голосе сострадание. — То, что вам предстоит, выше сил многих из смертных.

Кот в зеркале нервно пошевелил ушами. По эту сторону зеркала он был по-прежнему невидим.

43-й день зимы.

Таилег не сразу отозвался, когда Рамдарон позвал его обедать.

— Ну, что сегодня? — поинтересовался археолог, и Таилег молча показал ему темную от окислов медную пластинку. На ней, под толстым слоем зелени, были слабо различимы какие-то рисунки. Или надписи.

— Отлично! — Рамдарон просиял. — Уже четвертая. Ну что, вылезаешь? Я тут слегка закоченел.

Это было понятно. Снег на Нинцоре был редкостью, но шквальный ветер, температурой всего на несколько градусов выше точки замерзания, был и без того серьезной угрозой жизни.

Оба археолога вылезли из пещеры, в которой ветер заунывно пел и причитал на разные голоса, и пошли к замку.

Таилег только теперь начал понимать, насколько основательно был построен замок. Толща камня скрывала его от преобладающих ветров, но большая часть солнечного света тем не менее попадала в его окна. Платой за некий компромисс была прохлада, которая воцарилась в замке. Большинство комнат зимой не отапливалась, и там отваживался гулять только кот. Ему с его зимней шубой было проще переносить подобные невзгоды.

— Какие-нибудь новости с Материка? — спросил Таилег, и Рамдарон отрицательно покачал головой.

Таилег, который недавно встретил свой двадцать первый год, теперь задумывался, на что и как ему потратить предстоящую бесконечность. Известие до сих пор не укладывалось в голове, и разум замолкал, едва Таилег пытался обдумывать свое положение.

Даже если таких, как ты, четверо, что это меняет?

К тому же сказано было только о невозможности умереть. Об отмене права болеть, стареть, сходить с ума ничего не было сказано.

Человек не привык задумываться о бесконечности всерьез. Для философов и математиков она была просто словом. Понятием, которым легко было — при некоторой практике — манипулировать. А вот когда осознаешь, что она становится не просто понятием…

— Рамдарон, — сказал Таилег, когда с обедом было покончено и его седовласый собеседник удобно устроился перед камином с книгой в руках. — Чем ты намерен заниматься?

Тот долго молчал.

— Чем и раньше. Я же говорил, что археологам работа будет всегда. Так что мне найдется занятие… и поверь, что всегда найдется чему удивляться.

— Это верно, — кивнул Таилег, хотя думал совершенно о другом.

— Да и тебе, я вижу, изучение древностей не так уж противно. Рекомендую. Или просто начни путешествовать.

— Насколько я понял, меня так и не выпускают с Острова.

— Да брось ты, — фыркнул Рамдарон и отложил книгу на стол. — Тебя и раньше никто не держал.

— И что же, Наблюдатели тратят такую прорву денег на этот замок просто из любви ко мне?

— Во-первых, почему бы и нет? Признаюсь откровенно, я тоже не ждал от тебя такой прыти. Ты за один месяц успел совершить столько, сколько мне еще не удалось за всю жизнь.

— А во-вторых?

— Во-вторых… Я понимаю, что они так и не отчаялись дождаться, что ты согласишься.

— Нет уж, благодарю покорно, — Таилег скривился. — Раз уж я решил, значит, решил. В конце концов, позиция не хуже других. Разве не так?

— Разумеется. — Археолог кивнул, и насмешки в его глазах не было и в помине. — Ну а что касается меня, то мне и на Нинцоре дел хватает. Тут работы еще лет на десять, не меньше. Место тут тихое, войн давно нет, пиратов тоже, так что я… — Он замолчал.

Таилег неожиданно успокоился. Действительно, если тебе позволяют отстаивать даже глупую и неожиданную точку зрения, основанную единственно на упрямстве… то зачем волноваться?

— Таилег?

— Что?

— Скажи откровенно, почему бы тебе не согласиться и не обойти все эти девять мест? Разницы, в принципе, никакой. Ты даже можешь отправиться в путешествие и как бы случайно там везде побывать.

— Уговариваешь?

— И не думаю. Раньше у тебя была хорошая отговорка — что жизнь, мол, коротка. Сейчас отговорки не стало.

— Считай, что я упрям, как баран.

— Договорились. Но ты все же подумай. Знаешь, почему тебя не заставляют делать это силой? Потому, что больше некому.

— А остальные трое?

— У нас свои заботы. — Рамдарон вздохнул с грустью. — Свои, так сказать, заскоки. Единственное общее у нас одно — нам в обозримом будущем умереть не светит. Но я, вероятно, не сделаю большой ошибки, если скажу, что после всего этого у каждого появились свои, собственные, особые свойства. Так что особое поручение в данный момент относится только к тебе.

— Ладно. — Таилег встал. — Я снова себя чувствую круглым дураком, но доля правды в твоих словах есть. У меня осталась последняя отговорка. Я не знаю, кто на нас все это навел.

— Верно, — Рамдарон кивнул.

— Так вот, я хотел бы сначала это выяснить.

— Твое право. — Рамдарон потянулся и нехотя вылез из-под накидки. — Работать пора, вот что я скажу. А насчет того, чтобы выяснить, кто это, — так все Наблюдатели уже несколько месяцев над этим думают.

— И что, по-твоему, они смогли найти?

— Я не спрашивал, но Кинисс говорила две вещи. У того, кто устроил эти фокусы с булавками, не все в порядке с рассудком.

— Это точно, — вставил Таилег усмехаясь.

— И еще она говорила, что по всем признакам этот кто-то мертв.

— Мертв? — Таилег удивился, — Зачем же вся эта суета?

— Прислушайся к своим чувствам, — посоветовал Рамдарон. — Скажи откровенно, ты ощущаешь, что все кончилось?

— Нет, — ответил Таилег честно после длительной паузы.

…Спустя час они продолжали раскопки.

55-й день зимы.

Булавку Таилег обнаружил в Звездчатой комнате — как условно называли они с Рамдароном новую, не до конца очищенную комнату. Юноше, похоже, всерьез начинала нравиться археология — в новом аспекте, ранее ему совсем незнакомом. Ему было приятно копаться часами в куче камней, выбирая по крупицам осколки минувшего.

К ответственным работам Рамдарон его пока не допускал — за три недели достаточного опыта не набрать, — но большую часть рутинного просеивания Таилег выполнял по собственной воле, с большим удовольствием.

Он смахнул кисточкой пыль с чего-то, обросшего за века неприглядным слоем разнообразного мусора, как вдруг оболочка отвалилась, и первозданной свежестью в его пинцете засветилась булавка.

Та самая. Или такая же.

Вначале Таилегу стало немного не по себе.

Откуда здесь она? Или в то незапамятное прошлое уже существовал тот безумец, что навлек на десятки людей смерть, а на единицы — проклятия?

Весь интерес к работе тут же пропал.

Он выбрался из комнаты, тщательно сложил инструменты и побежал в замок — показывать Рамдарону.

Тот хмыкнул и извлек собственную булавку. Сравнил, стараясь не прикасаться к ним пальцами. Все, включая форму камня и царапины на оправе, было абсолютно одинаковым.

— Честно говоря, я ничего не понимаю, — покачал Рамдарон головой. — Вызови Кинисс, скажи ей — может, там что-нибудь поймут.

Но Таилег не стал никого вызывать и просидел остаток дня у себя в комнате, глядя на плывущие над морем тяжелые облака. Настроение у него сразу испортилось.

А ночью ему приснилось, что над Континентом повисли плотной пеленой облака, но вместо дождя из них сыпался нескончаемый поток таких же булавок.

Утром он решился и вызвал Кинисс по шарику экстренной связи; такой был теперь у каждого из них.

— Таилег? — отозвалась та немедленно.

— У меня очень странная находка, Кинисс. Мне бы хотелось показать ее.

— Сейчас буду, — отозвалась она, и шарик погас.

Спустя минуту Кинисс постучалась в дверь его комнаты.

Таилег предложил ей сесть и молча вытащил на свет булавку.

— Я вчера нашел ее под грудой камней, — пояснил он. — Мне стало немного не по себе. Кинисс некоторое время молчала.

— Я боюсь, что сейчас тебе станет очень не по себе, — ответила она и вытряхнула на стол содержимое небольшого мешочка.

Таилег ошарашено уставился на груду в несколько сотен булавок.

— Они появляются одна за другой, — пояснила Кинисс. — Пока что мы исследуем только населенные пункты. По каким-то причинам булавки возникают лишь по ночам. Это, правда, нам работу не облегчает. Все маги будущей Академии и все Наблюдатели заняты день и ночь.

На короткий момент Таилега обуял невыразимый ужас.

— Я… — слова с трудом шли ему на язык. — Подожди меня здесь, Кинисс… я сейчас.

Рептилия кивнула и устроилась у стола, уперев голову в ладони и глядя в облака.

…Таилег бродил по скользким от дождя скалам и дрожал. Не от холода — одет он был тепло, — а от чего-то еще. Ему, которому уже не угрожала смерть, было страшно.

Он представил себе, как тысячи людей с интересом подбирают булавки, втягиваясь в тот же круговорот событий, что уже повлек множество смертей. Как количество бессмертных растет с каждым днем.

Что-то блеснуло в трещине между камней. Он наклонился и увидел еще одну булавку. Яростно пнув ее, Таилег со всех ног поспешил обратно.

— …Я отправляюсь, — произнес он бесцветным голосом. — Кинисс, скажи мне правду — что произошло помимо этого дождя из булавок?

— Мы успели найти и закрыть в общей сложности двести шесть порталов, — ответила Кинисс, и Таилег понял, что она страшно устала. — На вечер вчерашнего дня.

— А… потери?

— Девяносто шесть человек. Из тех, что погружались в порталы. Других жертв нет.

— Куда же ведут порталы? — Таилег не верил, что этот разговор происходит на самом деле.

Рептилия пожала плечами:

— Точно неизвестно, но, как правило, в очень недружелюбные места. Искренне надеюсь, что тамошние обитатели и дальше будут успевать к порталам позже нас.

— И ты молчала? — спросил Таилег, ощущая себя преступником. — Почему ты не сказала мне об этом раньше?

— А ты смог бы выполнять мое особое поручение, если бы сам не хотел его выполнять? — ответила Кинисс, прикасаясь своими необычайно теплыми пальцами к его ледяным запястьям. — Мы никогда никого не заставляем силой. Это бессмысленно — и последствия могут быть только еще более худшими.

— Я сейчас снова жалею, что не могу умереть, — горько пожаловался Таилег и сел, глядя на россыпь украшений. — Все, что случилось, будет на моей совести.

— Можешь считать так. — Кинисс повернулась к нему лицом, и в ее глазах не было ни капли жалости. — А можешь и не считать. Никому не известно, что было бы, согласись ты сразу же. Многие живы. Те, кто умерли, знали, что они идут на смерть. Возможно, больше смертей не будет. Кто знает?

Она отошла к окну.

— Корабль прибудет через день, — объявила она. — Вам придется плыть на запад. Это отнимет существенно меньше времени — сезон ветров в разгаре.

Таилег молча кивнул.

— Может быть, ваша миссия будет бессмысленна, — произнесла Кинисс. — Тогда Рамдарон прав, и наступили сумерки мира. Но я до сих пор надеюсь, что все вернется на круги своя. Для большинства ничего особенного не произошло.

Так, впрочем, и должны приходить сумерки. Тихо и постепенно.

— Удачи, Таилег. — Рептилия сжала его локоть, и юноша почувствовал себя гораздо лучше. — И постарайся не испытывать жалости к себе. У вас, людей, это чувство — наиболее омерзительное.

Корабль шел быстро, и ветры благоприятствовали путешественникам.

К большому удивлению Таилега, с ним вместе отправились все четверо. Пятеро, включая кота.

Корабль (в типах их Таилег не разбирался и звал его просто кораблем) им попался весьма быстроходный. По словам их капитана, путешествие должно было занять пятнадцать-двадцать дней.

«Это только к Геллоссу, — подумал юноша. — Дальше — больше». Правда, как говорится, страшно только начать, а дальше все само получается.

Из всех пассажиров только Таилег был молчалив. Совесть все еще донимала его, и, хвала всем богам, его попутчики ни разу не заводили разговоров на эту тему.

Единственное, чего следовало опасаться, — преждевременного оскудения запасов вина. Таилег занялся книгами, которые ему подарили Леглар и Кинисс, и обнаружил, что имеет дело с точным и очень подробным сравнительным описанием истории Ралиона — с точки зрения трех рас. Люди, хансса и Дарионы излагали свой взгляд на события периода почти в восемь тысяч лет длиной.

До того момента Таилегу, как и многим людям его возраста, казалось, что мир возник одновременно с ними и что минувшее — не более чем привычка. Способ объяснить то, что неизвестно, или обосновать то, что иначе не обосновывается.

Теперь он начинал понимать, почему Рамдарон зачитывался историческими заметками. Даже такими малодостоверными, как записки придворных историографов.

— Слушай, Даал, — обратился он как-то к своему наставнику. Спустя три дня ветра стали заметно менее сильными — с одной стороны, это удлиняло их путь, а с другой — стало проще стоять на палубе и обозревать бесконечный океан. — Вы действительно отбирали эти книги вдвоем?

— Угу, — сказал тот неразборчиво, поскольку держал во рту большую иглу. Как и многие Магистры, Даал чинил свой мундир сам. Поручать эту ответственность кому-то еще было дурным знаком — удача могла оставить лентяя.

— Что-то я не видел у них в кабинете книг. Ни одной.

— А это и не в кабинете, — возразил Даал. — Это у нее в библиотеке. Дома.

— О-о-о! — только и сказал Таилег. Он имел очень смутные понятия о том, как живут Хансса. Бред, который об этом сочинили люди, его не устраивал, а погружаться в глубины позаимствованной им памяти было… как-то… неприлично, что ли. — И много там книг?

— Вообще-то хансса книги не очень-то уважают, — продолжил Даал, оглядывая свою куртку и довольно улыбаясь увиденному. — У них другой способ записи. Нам, видимо, недоступный. Иероглифический… хотя это не то слово. Иероглиф — это знак со смыслом, но, как правило, с понятием или с несколькими. У хансса же их «записи» — целые трактаты. Я видел одну из их притч, примерно в полчаса длиной, которая умещалась на куске камня величиной в две ладони. И язык, на котором они говорят теперь, изобретен из-за таких, как мы… Слушай, а чего это я тебе все рассказываю? Ты разве сам не узнал уже все это?

— У меня было не так много времени, — ответил Таилег, решив сказать хотя бы часть правды.

— Ясно, — Леглар вздохнул. — Сколько там всего, у нее в библиотеке! Я бы с удовольствием нанялся к ней библиотекарем. Выдавал бы ей книги и сам читал бы в свободное время… Кстати, ученик, не одолжишь эти книги пролистать? Да и Рамдарон на них уже зубы точит.

— Разумеется. — Таилег был удивлен. — Торопиться мне теперь некуда. — И усмехнулся. На этот раз уже почти весело.

— Правильно, — кивнул головой Даал. — Бессмертие — это как болезнь. Если уж она неизлечима, то надо к ней привыкнуть.

Тут из кают-компании высунулась рыжая голова Тарца:

— Эй! Философы! Мы тут в «три башни» решили перекинуться… Не составите компанию?

На третий день относительного спокойствия Таилег увидел белесую линию, что тронула северную часть горизонта, и спросил об этом Рамдарона.

— Там? — почесал голову археолог. — По-моему, это Штормовой пояс. Гиблое место… Ни один корабль не смог еще сквозь него пробиться.

— Да ну! — Таилег говорил почти с восторгом. Штормовой пояс был местом, за которым всегда помещали предел мечтаний человека на земле. Там творилась жизнь справедливая, и вечно ревущие на границах ветры охраняли вход в земли для избранных, — И что там, как ты думаешь?

— Есть легенда, что некоторые драконы поднимались в воздух так высоко, что пересекали Пояс, — вступил в разговор капитан, видавший виды Человек. — Но и они не смогли запомнить ничего из того, что там творится.

— А маги? — подозрительно спросил Таилег. — Неужели их хваленое могущество не позволяет пробиться сквозь непогоду? Подумаешь, какой-то ураган…

— Не говори так, юноша. — Капитан покачал головой, — Ты не бывал в тех местах. Магия хороша там, где ее изобретали. Есть вещи, против которых она бессильна.

Таилег только хмыкнул. Авторитет магии в его глазах сейчас значительно уменьшился.

— Возможно, когда-нибудь мы изобретем способ плавать под водой и поднырнем под Пояс, — сказал Рамдарон задумчиво. — Пока же это намек. По-моему, совершенно очевидный. Не лезьте, люди, куда вам пока нельзя.

— Под водой? — переспросил подошедший Даал. — Ходили слухи, что Дарионы уже владеют подобной техникой. Правда, слухи бывают разные…

Беседа прекратилась как-то сама собой, но Таилег долго провожал белую линию взглядом. «Вот где действительно стоит побывать», — подумал он.

Время от времени булавки сыпались и на корабль, но кто-нибудь из четырех пассажиров всегда оказывался поблизости, чтобы сбросить их в море.

На восемнадцатый день пути Геллосс возник из ниоткуда — словно только что появился из ничего. Таилег был одним из первых, кто услышал крик впередсмотрящего и поспешил туда, где должно было начаться его последнее — как он надеялся — особое поручение.

Ничего примечательного Геллосс собой не представлял. Даже непонятно было, за что его прозвали «живыми скалами». Скалы как скалы. Округлые, обточенные за многие века волнами и ветром, как и у всех островов в мире.

Корабль долго обходил остров в поисках удобной гавани и в конце концов встал в полумиле от северной оконечности. Ближе капитан подходить отказался.

Целый день шлюпки сновали туда-сюда, выгружая запасы. Как понял Таилег, корабль отправлялся дальше, в Оннд, и должен был вернуться сюда только через месяц. Ну что же, неплохо. Им оставалась шлюпка — достаточно, чтобы перебраться на соседний островок, в трех милях отсюда. Как крайнее средство.

Остров был действительно безжизненным. Чахлые кустики и деревца вызывали такое сочувствие, что рука не поднималась срезать их на костер. Дааловы «кирпичи», запас которых был весьма и весьма солидным, вновь выручили компанию. Больше всех радовался толстяк.

— Мне без горячего жизнь не мила, — заявил он, водружая над тлеющим «кирпичом» котел. — Пусть даже сырое, лишь бы подогреть.

Рамдарон долго бродил по острову, прежде чем отыскал родник. Он был не один, как археолог пояснил, но вода в этом была самая чистая. Путешественники долго наполняли свои емкости для воды — по совету того же Рамдарона.

— Ты говорил, что пробыл здесь несколько месяцев, — скептически сказал ему Тарц, — а сам битый час искал этот родник. Что-то здесь нечисто.

Рамдарон промолчал.

Ночью Даал потряс Рамдарона за плечо:

— Где Иррген?

— Почем мне знать? — отмахнулся тот сонно. — Мало ли куда человеку ночью потребуется! Ничего, остров маленький, не потеряется.

Однако Тарц вернулся только спустя пару часов. Свое отсутствие он объяснил так:

— Чертовщина какая-то. Вышел это я — дай, думаю, отойду в местечко поукромнее… ну, одним словом, только я закончил, как что-то меня толкает, прошу прощения, в корму и я лечу куда-то вверх ногами. Прихожу в себя — смотрю: ни одной знакомой скалы. И темнотища! Выходил я, помню, корявая такая скала возле лагеря была, вроде пирамиды — и нет ее! Ходил, ходил, опять, думаю, колдовство какое-то…

— Скалы не движутся только под деревьями и спящими людьми, — пояснил Рамдарон, скрывая улыбку. — Все остальное за ночь может измениться до неузнаваемости.

У всех остальных на лицах было написано изумление.

Утром, увидев футах в трехстах плоское и ровное место в низине, Таилег спросил:

— Почему мы не остановились там?

— Там был мой предыдущий лагерь, — пояснил Рамдарон, и новых вопросов ни у кого не возникло.

На следующее утро все сходили посмотреть на зияющую пасть пещеры — вход в Лабиринт. «Вот оно, — подумал Таилег, глядя в черные глубины. — Начинается. Сейчас проверим, что там у нас по части бессмертия».

Он извлек из кармана ромб. Чем ближе ко входу они приближались, тем менее ярко светились его пластинки.

— Я же говорил, что внутри магия не работает, — пояснил Рамдарон. — Так что запасайтесь традиционными припасами.

— Но лекарства-то магические там работают?

— Работают. И меня это уже выручало… Вздохнув, Таилег отправился вместе со всеми — готовиться к спуску.

Тарц в конце концов уговорил их отправляться не вечером, а на следующее утро.

— На свежую голову оно как-то приятнее, — пояснил он, извлекая бутылку темного алтионского.

Даал только усмехнулся.

Вечер получился какой-то однообразный. Наставления от Рамдарона все успели получить по нескольку десятков раз, все вещи лежали на месте, все было привязано, проверено, смазано и вычищено.

Остаток лагеря решено было упаковать и привязать гирляндой к стволу какого-нибудь дерева.

В голове у Таилега, когда он засыпал, все еще вращалась строка из романса, который Даал пел вечером у костра. «Я не виновен в том, что смертен», — сонно прошептал он еще раз, укрылся с головой и уснул. Последнюю неделю сны выдавались, как прежде, — без сновидений.

— Вот, значит, как. — Рамдарон развернул свой план и показал его еще раз. — Эти проходы — самые безопасные. До второго уровня мы с вами пройдем все вместе. Дальше — разделимся. Я не уверен, что это лучшая идея, но нырять всем в один котел — не самая удачная идея.

— Может, мне пойти одному? — спросил Таилег. — Я, в общем, должен что-то сделать один.

Все остальные изобразили на лицах презрение.

— Ну, знаешь, приятель! — Тарц не на шутку обиделся. — Во-первых, бояться нам, как и тебе, нечего. А во-вторых, я маймов живыми еще в глаза не видел.

— Не терпится?

— Как и тебе. И кстати, всем остальным. Так что пошли все вместе, Рамдарон. Какая, в принципе, разница?

Рамдарон пожал плечами:

— В сущности, никакой.

После короткого раздумья он пошел. Все остальные потянулись следом.

Пустота внутри Лабиринта была настолько всеобъемлющей, что Две Золотых Луны показались Таилегу людным и шумным местом по сравнению с ним. Стены его практически не отражали никаких звуков. В таких условиях было немудрено пропустить самую примитивную засаду — если не руководствоваться чутьем или паранормальными свойствами. Но ромб, который юноша время от времени вынимал из кармана, оставался темным и холодным, так что надо было учиться полагаться на собственные силы.

Невелика потеря, однако. Никто из здесь присутствующих никогда не зависел слишком сильно от своих магических возможностей.

«Но я чуть было не начал зависеть», — подумал Таилег, перестав поминутно оглядываться по сторонам. В конце концов, с ним рядом был Даррилхоласс, с чутьем, не в пример человеческому. Кот шел себе и шел, время от времени становясь видимым и с интересом обнюхивая все на своем пути.

Постепенно напряженность в компании стала пропадать.

— Ты уверен, что первые два этажа пусты? — спросил Таилег у Рамдарона, поменявшись с Даалом местами. Его наставник шел и время от времени помечал что-то в своем блокноте.

— Да, — ответил тот коротко. — Если они и были чем-то заняты, то за тысячу лет исследования твоими коллегами по профессии здесь стало неинтересно.

— Кстати, — объявил Таилег спустя несколько минут. — Лабиринт совершенно пуст. Так же не бывает. Я своим глазами видел летучих мышей, что летали мимо нас, — а пол и стены совершенно чисты, словно их кто-то вычищает.

— Тут как на острове вокруг, — пояснил Рамдарон. — Если бросить вещь просто так, она в конце концов исчезнет. Не происходит ничего только с живыми людьми и их непосредственным окружением. Я уже имел глупость оставить как-то раз часть своих вещей в другом углу комнаты. Больше я их не видел.

Спустя каких-нибудь полчаса компания подошла к винтовой лестнице, что вела на следующий уровень. Два оборота лестницы были разрушены.

— Очень странно… — протянул Рамдарон. — Раньше этого не было. Даррилхоласс, что там?

Кот возник возле лестницы, подумал и смело спрыгнул вниз.

— Пошли, — объявил Рамдарон и подал всем пример. — Пока что бояться нечего.

— Так я тебе и поверил, — пробурчал Иррген.

— Второй уровень гораздо просторнее, — объявил Рамдарон. — Ничего живого и голодного здесь нет, но сюрпризы уже начинаются. Держаться всем вместе. Не терять друг друга из виду. Ни при каких обстоятельствах.

— Так уж ни при каких? — засопел Тарц.

— Смотри. — Рамдарон вышел на середину комнаты, в которой они стояли. Семь проходов, включая тот, из которого они появились, вели их нее. — Следи за тем, куда я уйду.

Он вышел и скрылся в третьем слева коридоре. Его шаги долго звучали эхом (тут появилось нормальное эхо, чему юноша немало порадовался) и постепенно затих.

— И что? — недоуменно вопросил Тарц. Шаги постепенно послышались вновь. Однако они доносились из первого прохода слева, и все трое невольно вздрогнули. Затем… началось нечто совершенно невообразимое. Шаги доносились из всех проходов. Дробные, характерные для Рамдарона, сухие щелчки становились все громче и беспорядочнее. Глаза всех путешественников бегали от прохода к проходу, но выбрать ни один из них не удавалось.

Рамдарон вышел из третьего прохода слева, и эхо тут же вошло в норму.

— Разрази меня небо! — воскликнул Тарц и вытер лоб, вспотевший от напряжения.

— Следите только глазами, — посоветовал Рамдарон. — Не доверяйте ни ушам, ни чему бы то ни было другому. Советую сразу же прислушаться к моим словам.

— Дальше, — добавил он с грустью, — уже ни на что нельзя будет положиться.

— Эти надписи на стенах, — указал Даал на часть коридора, — кто-нибудь пытался их понять?

— В Лабиринте встречается много надписей, — ответил Рамдарон. — Я бы не советовал их читать. Здесь даже надписи на привычном языке могут оказаться ловушкой.

— Да ну, какая там ловушка, — указал Тарц на ближайшую стену. — Что тут страшного! Обычная чушь, какую на всех стенах рисуют. «Отнеси дерево в сторону», — прочел он, чуть прищурив глаза. — «И вода…»0 — о-ох!

Рамдарон, не задумываясь, метнул в Тарца своим «факелом» и рассек тому до крови верхнюю губу.

— Ну, знаешь, Рамдарон! — рявкнул ошеломленный Тарц. — Хватит строить из себя умника. В следующий раз…

Тут он увидел, как стена, на которой была надпись, начала выгибаться наружу, и силуэт прогибавшей ее изнутри огромной когтистой лапы прорисовался столь ясно, что стало понятно: пора бежать!

Даал подставил ему ногу, и Иррген, сильно стукнувшись лбом о камень, не сразу смог подняться.

Когда он сел, то тут же посмотрел на стену. Та была в полном порядке, хотя в голове у него что-то еще слабо вращалось.

— В следующий раз будешь выбираться сам, — наставительно сказал Рамдарон, протягивая ему аптечку. — Здесь пропала не одна сотня людей, Иррген, и твое бессмертие может не помочь. Представь себе глубокий и узкий колодец, с железными шипами на дне. Ты сейчас мог ехать прямо на дно такого устройства. Как ты себе представляешь следующие дни своей жизни?

Видимо, воображение у Тарца было хорошее, поскольку больше он не оспаривал ничье руководство.

— Это что же, — озадаченно сказал Даал несколько минут спустя, почесывая бороду, — теперь и на стены смотреть без необходимости нельзя?

— Ага, — отвечал Рамдарон беззаботно, поворачивая из одного прохода в другой.

Таилег пытался наносить план пройденного на бумагу, но после получаса непрерывного ворчания своих спутников отказался от этой идеи. Все начинали ворчать, едва он задерживался, чтобы сличить планы проходов. Компас вскоре перестал работать.

— Да не трать времени зря, — посоветовал Рамдарон. — Вот на следующем этаже — там да…

Там придется заняться рисованием плана. Хотя, есть такое подозрение, он мало чем поможет. У меня есть чувство, что нам для начала неплохо бы попасть в тот памятный желоб, который меня прямо к булавке привел.

— Ну так веди прямо к нему, — сказал Тарц. — Что нам мешает?

— Да много чего, — покачал головой Рамдарон — Прежде всего, там стены иногда меняют свои места. Проходы открываются, закрываются… и живность появляется разная.

Тарц выразительно похлопал по зачехленной секире.

Рамдарон только вздохнул.

— Держите оружие наготове, — посоветовал он, — только смотрите, не снесите друг другу головы.

— Мы что, прямо сейчас туда? — спросил Таилег, разминая руки.

— Ну уж нет. — Рамдарон отошел подальше от лестницы и сел прямо на пол. — Сначала привал. Надо будет как следует отдохнуть.

— Небеса, какое блаженство, — восхитился Иррген, когда все уселись, пересчитали друг друга, кота и снаряжение и пустили по кругу фляжку. — А я-то думал, что страшнее могильников и драконова логова ничего не бывает.

Таилег вспомнил свой сон на берегу подземной реки и содрогнулся.

Спустя шесть часов (все дежурили по очереди) компания принялась собираться идти дальше. Таилег спал плохо, урывками, и ему снилось, что он ходит босиком по сложным, запутанным коридорам, что бегут то вверх, то вниз, а из пола постепенно вырастают иглы. Все длиннее и длиннее… Он проснулся, прежде чем кошмар стал невыносимым.

Все уже проснулись и выглядели менее чем довольными. Довольно долго все переглядывались, прежде чем Рамдарон сказал вполголоса:

— Ну, пора.

На краю лестницы возник Даррилхоласс и тихонько зашипел, прижав уши и чудовищно сгорбив спину.

— Он дальше не пойдет, — пояснил Рамдарон и без опаски подошел к своему другу. — Что ж, я его не виню. Жди нас здесь, дружище.

Кот отошел, неуверенно пятясь, подальше от лестницы и исчез.

— Да, неутешительно, — нарочито бодро произнес Леглар. — Ну что, кто первый?

Первым вниз спрыгнул Тарц, с секирой в руке. В холодном свете «фонаря» лезвие оружия блеснуло ярко и грозно.

К удивлению Таилега, Иррген двигался плавно. Его кажущаяся неуклюжесть бесследно исчезла. Движения стали мягкими и бесшумными. «Я был о нем слишком плохого мнения», — подумал Таилег, спрыгивая следом.

…Они стояли в такой же комнате о семи выходах, что и уровнем выше. Никаких признаков обитания не имелось, комната была так же чиста и пустынна.

Рамдарон прижал палец к губам и огляделся.

До слуха путешественников донеслись слабые, но явные звуки беседы.

Осторожно, не издавая ни звука, Рамдарон подошел к ближайшему проходу, держа кинжал наготове, и заглянул внутрь. Постоял и поманил остальных жестом.

Те подошли к проходу. За ним, в такой же комнате, сидели они сами — вокруг весело горящего костра, весело о чем-то болтая. Таилег отвернулся. Что-то странное почудилось ему в окружающем пространстве. Пока остальные осторожно подглядывали за своими двойниками, он лихорадочно осматривался и прислушивался.

Узкие щели приоткрылись в стенах.

Легкий скрип донесся до его слуха.

— Ложись! — гаркнул юноша, не ожидая, что сможет крикнуть так громко. Все немедленно упали на пол: реакция их не подвела. В следующий момент свист и шорох наполнили комнату.

Ярко блестящие металлические диски вылетали, вращаясь, из щелей и с отвратительным визгом высекали снопы искр, ударяясь от стену. Кошмар длился всего лишь несколько секунд, и щели, похожие на оскаленные пасти, сомкнулись.

Все поднялись с пола, отряхивая одежду и не веря своим глазам.

— Я, похоже, потерял чутье, — признался Рамдарон. — Сам же говорил, что здесь уже не получится ничему доверять. Спасибо, старина, вынимать из себя эти тарелочки было бы крайне неприятно.

«Тарелочки» меж тем постепенно погружались прямо в камень, словно тот был вязкой жидкостью.

— Я схожу с ума? — вопросил Иррген. — Я вижу то, что вижу?

— Похоже, что да, — отвечал Даал. — Но лучше не глазей слишком долго. Рамдарон, куда теперь?

— Странно. — Рамдарон лихорадочно вертел свой план. — Либо я все уже забыл, либо мы стоим в двух шагах от комнаты с желобом. И с сокровищами, кстати.

Глаза у Тарца заблестели.

— Никаких сокровищ, — сказал Даал сурово. — Сокровища после. Сначала дело.

— Какое там дело! — проворчал толстяк, стирая с плоскости клинка своего оружия невидимую грязь. — Еще непонятно, доживем ли… тьфу ты, зараза… вернемся ли сюда обратно.

Таилег сидел у ручья, что вытекал из-под одной стены и втекал под другую. Вода была чистой и на вид безопасной, но пить ее он все же не решился.

События предыдущих нескольких часов изрядно утомили юношу. Их, событий, что случились с ними за этот краткий период, было не меньше, чем за три предыдущих месяца.

Таилег помнил все смутно. Летающие оскаленные черепа, каменные руки, что вылезали из стен, огонь, охватывавший комнаты. Иллюзии, после которых впору было поседеть от ужаса.

И последний сюрприз. Под ними разверзся пол, складываясь гармошкой, и под ним оказался действительно желоб.

Но не один.

Все разъехались в разные стороны, не успев даже крикнуть. Таилег помнил, что падал довольно долго, и уже стал припоминать, что там Рамдарон говорил о колодце с шипами, как падение неожиданно завершилось.

Он уселся с размаху в текущий ручей и сильно ушиб себе копчик.

Все ужасы предыдущего пути уступили место одной, но крайне ощутимой неприятности. Боль была почти нестерпимой, но отрезвляющей. Она вправила Таилегу мозги намного лучше, чем самое сильнодействующее лекарство.

Убедившись, что все еще цел, он поднялся, ежась от холода, и услышал чьи-то шаги.

Кто-то, небольшой и медлительный, двигался во тьме.

Таилег погасил факел и еще раз порадовался своему ночному зрению. Без факела было видно лучше, чем с ним.

Мягкие шаги доносились откуда-то спереди.

— Кто здесь? — спросил Таилег, поднимаясь на ноги.

Проход впереди него слабо осветился.

Величественная мозаика украшала стены. Таилег видел только часть ее, но даже небольшой фрагмент поражал воображение. Куски цветного камня были подобраны, казалось, безо всякого видимого смысла, но ощущения, которые приносило созерцание картины, впечатляли. Словно истина, давно понятная, но не описываемая существующими словами, вертелась на языке.

Юноша встал, перешагнул через ручей и направился в проход.

Зал, в который он вошел, изобиловал ходами, норами и сталактитами. Все стены его были заняты мозаикой — поднимаясь на четыре человеческих роста, она создавала огромную, подвижную и непонятную картину. Таилег задрал голову, стремясь понять, откуда надо начинать ее рассматривать, как тихий, почти бесплотный голос коснулся его слуха.

— Пришел…

Таилег резко повернул голову. У стены стояло небольшое, фута в три ростом существо, похожее на плюшевого медведя. Пуговки его глаз печально смотрели на пришельца. Возле руки «медвежонка» виднелась очень странная пластинка: в отличие от других составляющих мозаики, по ней не переливались никакие цвета. Она была серой.

— Таилег сделал шаг к комично выглядевшему существу и ощутил слабый запах озона.

«Вот он, безумец», — посетила его разум неожиданная мысль.

— Пришел… — тем же бесплотным голосом произнес «медвежонок» и чуть покачнулся. — Незавершенный заждался тебя, человек… закончи свое поручение.

Позади Таилега послышались шаги, и остальные его спутники вышли из темноты. Тарц, весь исцарапанный и злой, хотел что-то сказать, но Даал резко тряхнул его за рукав, указывая на «медвежонка».

— Разрази меня гром, это майм! — донесся до Таилега возбужденный шепот.

— Кто такой Незавершенный? — спросил юноша, приближаясь к существу. Оно безучастно смотрело на него сверкающими глазами и не отвечало. От него доносился странный запах… жара и пламени, лавы и пепла. Не запах живого существа.

— Закончи свое поручение, — услышал он вновь. — Остался последний шаг. Мы все, как и Незавершенный, ждали тебя. Прошло так много времени… Выбери для него последнюю страсть.

— Что? — грозно спросил Иррген, прежде чем Даал успел его остановить. — О какой страсти говорит это чучело?

— Человек, — прошелестел голос, и «медвежонок» вновь покачнулся. — Незавершенный не может управлять своим миром и своим разумом. Он слишком близок к гармонии — а ближе всего к гармонии хаос. Мы страдаем и умираем от голода, пока ты думаешь, что делать.

До Таилега начало доходить, что все это время происходило.

— Вы, значит, страдаете и умираете. А те люди, которые погибли? Как они? За что пострадали они? За что пострадали мы все? Я не просил выбирать меня ни для какой миссии.

— Что значит одна жизнь, человек? Меньше, чем ничего. Оторви от себя волосок — разве ты умрешь без него? Кроме того, Незавершенный сделал вам великий дар. Он дал вам вечную жизнь.

— В гробу я видел твою вечную жизнь, кукла! — прогремел Тарц и сделал шаг вперед, отводя секиру в сторону. — Или ты начнешь говорить на понятном языке, или я сделаю из твоей шкурки коврик для прихожей!

— Что это у тебя, человек? — спросил майм, поворачиваясь к Тарцу и глядя невинными глазками на поднимающееся оружие.

— Это, коротышка, моя любимая секира, — холодно отвечал Тарц. — Оружие такое, если не понял. Сейчас ты с ней познакомишься, если не научишься отвечать на вопросы. Ну, говори! — рявкнул он.

— В мире нет никаких секир, — тихонько пропел майм и махнул забавной лапкой. — И нет никакого оружия.

Глаза Тарца сверкнули, и он выронил секиру. По счастью, та никого не задела. Несколько секунд Иррген смотрел на свои руки, на своих друзей, на майма, и было видно, что он не в состоянии произнести ни звука. С ревом, в котором не было ничего человеческого, он кинулся прочь. Рамдарон с проклятиями бросился следом.

Из темноты донесся шум схватки и плеск воды.

Даал метнул в майма злобный взгляд и кинулся в темноту — помочь.

— Человек. — Майм повернулся к Таилегу, и глазки его стали доверчивыми. — Назови страсть, которую ты дашь Незавершенному. Все страдают и будут страдать, пока ты не выберешь ее. Что ты хочешь ему дать? Что должно быть в нем главным? Любовь? Война? Скорость? Время? Не медли, человек, я прошу тебя.

— Главную страсть, значит, — ответил Таилег медленно и нехорошо улыбнулся. — Вот, значит, как. Ну хорошо. Я понял тебя, майм, или как там тебя зовут. Я догадываюсь, кто такой Незавершенный. И я сделаю ему сейчас отличный подарок.

Таилег подошел поближе к серой пластине, и майм услужливо отошел на шаг назад.

— Я знаю отличную главную страсть, — продолжал Таилег, уже предвкушая триумф. — Она достойна такого бога. Она достойна всех вас. Самая сильная страсть, самая важная. С ней вы станете непобедимыми. Эта страсть — пустота.

Майм вздрогнул и поднял лапки, словно умоляя о чем-то.

— Да, пустота! — расхохотался юноша, и смех его отразился от потолка пещеры, — Полная и бесконечная! Без пространства и времени! Без всего, майм! Получайте свою главную страсть!

И прикоснулся к пластине.

Майм пискнул и кинулся к юноше, словно стараясь помешать ему совершить задуманное.

Мозаика разом потухла. Стала непроницаемо-черной. Ледяным холодом дохнуло откуда-то сверху.

Майм безжизненно свалился наземь.

Юноша вобрал голову в плечи, ожидая, что сейчас рухнет свод, — но ничего не случилось.

Он победил.

Отшвырнув ногой тельце майма, он кинулся к ручью. Там еще слышались стоны, хрипы и проклятия.