Умница. Корги ведёт расследование

Глава 2

– Игорь Владимирович, ты когда собаку заберёшь? Общий курс дрессировки мы на отлично прошли, ну и ещё там кое-что в качестве бонуса. Приезжай принимай работу – забирай.

Когда Игорь Панайоти услышал в трубке голос кинолога Топчеева, он даже не сразу понял, о чём речь. В голове маячил годовой отчёт перед советом директоров, а до этого ещё нужно уладить дела с новым оборудованием на производстве, съездить в Тулу, в Смоленск…

– Слушай, пусть она пока у тебя побудет. Некогда мне сейчас, – невольно нашёлся выход. А там, может, что и поменяется. Сейчас он точно не готов к тому, чтобы эта зверюга ночью роняла его макбук в лужу сомнительного происхождения.

– Как это «побудет»?! Игорь, ты чего?! У меня же здесь не пионерлагерь. Собачка неглупая, на лету схватывает. С ней можно даже бандитов по горячему следу задерживать – она не дрогнет.

Игорь Владимирович никаких бандитов по горячему следу задерживать не собирался. Ему больше хотелось поехать куда-нибудь в отпуск. После совета директоров. Куда-нибудь на Бали. Или в Мексику. Нет, в Мексику банально. В Бразилию? Туда лучше во время карнавала, а это билеты нужно заранее покупать и отель бронировать. Может, на родину Фредди Меркьюри – в Занзибар? В Танзании он ещё не был. Ну не тащить же с собой эту собаку-террористку.

И почему он не завёл себе акита-ину, как у соседа по коттеджному посёлку! Поспешил. Думал тогда, правда: ведь маленькая овчарка. Умная, как овчарка, только малюсенькая и удобная во всех отношениях. Ещё заводчица эта наплела с три короба про титулы. Вот он и повёлся, дурень. А сосед по коттеджному посёлку со своей «шикарной акитой» глаза мозолит каждый день. Сразу видно, что собака у него учёная. С полуслова выполняет команды и хозяина слушается. «У моей собаки врождённые охранные качества. Ни за что не даст хозяина в обиду», – хвастался сосед.

Игорю Владимировичу почему-то тоже хочется, чтобы его не давали в обиду. Но разве можно кого-то защитить на таких коротких лапках? Надо было брать овчарку, а лучше вот такую акиту. Модно. И охранник хороший.

– Ты же профессионал, Толя. Должен понимать, что это не для охраны собака, а для баловства. Я вот подумываю акита-ину завести. Как у президента. Присмотрюсь, выберу щенка в надёжном месте. А может, вообще из Японии закажу. Тебе привезу на воспитание. И чтоб не только «сидеть-лежать» умела, но и хозяина охранять.

– Подожди, Игорь Владимирович, а Умницу куда? Она знаешь, как охраняет!

Куда-куда… На кудыкину гору. Ну что за глупые вопросы! Ему ведь лучше знать. Тем более сам сказал, что с ней можно бандитов задерживать. Вот пусть и задерживает. А в приличном доме на неё ноутбуков и итальянских диванов не напасёшься. Как будто по новой ремонт пришлось делать.

– Я не знаю, сейчас корги уже не в моде. Что я тебе, английская королева – собаку на коротких лапках заводить?

– Тьфу ты, что же мне с ней делать? Забери её, Игорь, слышишь? А потом делай что хочешь. Хочешь – как у президента заводи, хочешь – крокодила. Твоё дело. А иначе всё это несерьёзно. Завести собаку и бросить – это безответственно.

Ещё теперь нравоучения слушать. Спасибо. Плавали, знаем, где ответственно, где безответственно.

– Дядь Толь, ты давай не заговаривайся. Ты же знаешь, кто я? Вылетишь как пробка со своей псарни на заслуженную пенсию. А собаку себе можешь оставить или пристрой кому-нибудь. Я за неё деньги немалые, между прочим, отдал. Развели меня как лоха. Овчарка, овчарка… Такса какая-то, а не овчарка. Да ещё спит на ходу. Я тебе её просто так дарю, по старой дружбе. Не благодари. Ну всё. Куплю нормальную собаку – позвоню.

Вместо привычной утренней тишины в музее царил хаос. Все сотрудники стояли на ушах. Даже Элеонора Фёдоровна – заслуженный смотритель с тридцатилетним стажем – не верила своим глазам: со стенда из зала «Археология» пропал один из экспонатов – древнегреческая игрушка-погремушка. За всё время своей работы Элеонора Фёдоровна такого припомнить не могла. Только недавно водили экскурсии – экспонат был на месте, а сейчас вдруг исчез.

Улица Воровского теснилась в утренней пробке: люди спешили на работу, искали парковочные места, полагаясь на удачу благополучно избежать встречи с эвакуатором.

У здания припарковалась полицейская машина.

Колесникова на входе в музей встречала Элеонора Фёдоровна. Отработанным годами жестом она пригласила старшего следователя пройти в вестибюль, будто собиралась провести ему увлекательную экскурсию по музею.

– Старший следователь Константин Смба-тович Колесников. Что у вас тут произошло? – Колесников махнул перед лицом Элеоноры Фёдоровны удостоверением.

– Уважаемый старший следователь Константин Смбатович, дело в том, что у нас пропал экспонат.

– Давайте всё подробно и по порядку. Когда точно пропал?

– Я не знаю. Я пришла утром на работу – экспоната нет.

– Где он был? Покажите место.

– Пойдёмте, пойдёмте.

Элеонора Фёдоровна провела Колесникова через зал «Флора и фауна Большого Сочи». На Колесникова из-за стёкол смотрели зубробизоны и скалились чучела волков.

– Экспонат пропал из этого стенда. Вот его место – рядом с гуттусом[1].

– Рядом с чем? А от стенда ключи у кого?

– В ящике ключи. Они, представьте себе, на месте.

– В смысле в ящике? В сейфе?

– Нет, просто в ящике от письменного стола. Стол – в комнате сотрудников, комната закрывается, когда мы уходим. Там надёжный замок и дверь хорошая. И никогда никаких происшествий не было. А я здесь уже более тридцати лет работаю.

Точный возраст Элеоноры Фёдоровны определить было невозможно: выглядела она потрясающе. Стройная, подтянутая, аккуратно уложенные тёмно-каштановые волосы, глаза подведены, а на губах едва заметный блеск. Блузка простого кроя в сочетании с юбкой цвета «королевский синий» необыкновенно шла ей. Из украшений было только кольцо с небольшим бирюзовым камнем. Если не знать, что перед тобой старший хранитель музея, Элеонору Фёдоровну можно было запросто спутать с Майей Плисецкой. Грация, осанка, необыкновенная внутренняя энергия и любовь к своему делу создавали ощущение, что Элеонора Фёдоровна, как и знаменитая балерина, словно сияет изнутри.

Колесников встречал её и раньше. Она много лет занималась историей края, читала лекции для школьников, на День города не раз участвовала в праздничных мероприятиях.

– Юра, звони этому… как его… Бабаеву. Пусть высылает бригаду.

Пока ждали опергруппу с собаками, проверили сигнализацию.

Сигнализация срабатывала исправно. Колесников позвонил в охрану:

– Вызов из музея поступает?

– Поступает.

– А почему не выезжаете?

– Мы думали, что это свет коротит. Ночью же отключение было. Нам откуда только сигнал не приходил! У нас столько бригад нет – ко всем выезжать.

– К кому-нибудь выезжали?

– К Вазгену выезжали. У него дочь женился, то есть сын замуж выходил. В общем, свадьба был.

– А по вызовам, которые на станцию приходят, ездили?

– Нет, ждали, пока свет включат, – зачем просто так кататься?

– Чёрт знает что! В музее экспонат пропал, а они на свадьбу уехали! Ждите, я вам повестку пришлю.

Приехала опергруппа с собаками.

– Найдём ваши черепки, да, Джек? – молодой курсант Сергей Воевода держал на поводке немецкую овчарку.

Джек вилял хвостом и посматривал на хозяина.

– Что-то он очень крутится у тебя, – Константин Смбатович подозрительно посмотрел на пса. – Успокой собаку-то.

– Да это он мячик просит поиграть. Молодой ещё. Поиграть любит.

– Нам надо, чтоб он след взял, а не в мячик играл. Сможет?

– У Джека даже диплом есть по аджилити[2].

– Не знаю я никакого аджилити. И диплом мне не нужен. Мне нужно, чтобы он экспонат нашёл. Ладно, тащи его сюда. Проверим сейчас, какой у него диплом – настоящий или липовый.

Колесников попросил Элеонору Фёдоровну принести ключи и открыть стенд.

– А он экспонаты не испортит? – засомневалась смотрительница.

– Не должен, – вздохнул курсант Сергей Воевода. Он подвёл Джека к стенду и скомандовал «искать».

Джек понюхал гуттус, потом фрагменты краснофигурной вазы. Обошёл кругом Элеонору Фёдоровну и сел возле своего хозяина, уткнувшись носом в его карман.

– Это что ещё такое?! – рявкнул Колесников. – Ты, что ли, экспонат спёр?

– Да нет. Бунтует он, мячик требует.

– Ну и день! Ключи в письменном столе, вневедомственная охрана на свадьбе, а служебная овчарка не собирается ничего искать, потому что хочет в мячик поиграть!

– Не волнуйтесь, Константин Смбатович, я его сейчас кликером[3] успокою. – Курсант достал какой-то брелочек с кнопочкой. – Джек, сидеть.

Джек сел, а курсант быстро нажал на кнопочку. Брелок щелкнул.

– Джек, лежать.

Джек лёг. Опять щелчок.

– Ну вот видите, – обрадовался курсант. – Сейчас всё будет. Дело пошло на лад.

– Пока не вижу ничего, – развёл руками Колесников.

– Джек, ищи.

Джек вскочил, потянул поводок и потащил курсанта за собой.

У входа в музей сидела кошка Олимпиада. Она не увидела, а, скорее, почувствовала надвигающегося Джека и рванула на другую сторону улицы. Джек – за ней. За Джеком – курсант Сергей Воевода. За курсантом – Колесников. А Элеонора Фёдоровна только и успела, что выйти во двор.

Олимпиада взлетела на огромную магнолию и оттуда наблюдала за визжащим Джеком, покрасневшим курсантом и старшим следователем Колесниковым, возмущённо скрестившим руки на груди. Олимпиаду Элеонора Фёдоровна с самого утра накормила, поэтому на магнолии кошка могла просидеть ещё очень долго.

– Джек, нельзя! Нельзя! – орал Воевода. – Что-то совсем сегодня работать не хочет.

– Так щёлкни ему своей щёлкалкой, – посоветовал Колесников.

– Нельзя сейчас щёлкать. Щёлкают тогда, когда собака команду правильно выполнила. А если я ему сейчас щёлкну, он всегда будет так себя вести.

– По-моему, он у тебя всегда так себя и ведёт, и эта щёлкалка ни при чём. Ему что щёлкай, что не щёлкай. Кому-то из вас двоих ремня не хватает. Скажи, а поумнее вас с Джеком на станции кто-нибудь есть?

– Навряд ли. Диплом по аджилити только мы с Джеком получили. Нас Бабаев сам специально направил. Больше ни у кого такого диплома нет.

– По горячему следу раскрыть не получится, – заключил Колесников. Надо свидетелей опрашивать. Вон, кстати, Элеонора Фёдоровна. Элеонора Фёдоровна, так кто вчера последний уходил?

– Вчера был понедельник, Константин Смбатович. В музее выходной. Вчера вообще никого не было. Роза только приходила, она уборку делает по понедельникам. А в воскресенье мы все были. И экспонат был на месте.

– Мне нужно поговорить с Розой. Она сейчас здесь, в музее?

– Зачем же ей здесь быть, если она только вчера сделала уборку? Она дома. Но мы можем её вызвать, если это так необходимо. Если же вас хоть чуточку интересует моё личное мнение, это совершенно ни к чему.

– Почему же?

– Розу Джамовну невозможно в чём-то подозревать, она столько лет работает у нас, очень ответственная. И это несмотря на то, что жизнь у неё тяжёлая. Муж давно умер. А сын настоящий оболтус, можете себе представить? Такое несчастье.

– Очень интересно. Не звоните ей. Я, пожалуй, Розу Джамовну прямо в отделение вызову и сам с ней обо всём поговорю. А что, вы говорите, с её сыном? И давно ли в музее начался ремонт?

– Что говорю? Оболтус. Самый настоящий. Работы нет, семьи нет, перебивается случайными заработками. А насчёт ремонта… У нас нет никакого ремонта. Ах, вы про крышу? Это же невозможная ситуация! Мы столько писем писали – во все инстанции. У нас музей! А крыша течёт. Вы, как местный житель, знаете, какие у нас бывают дожди. Нам приходится держать в кладовой бочки и тазы для сбора дождевой воды прямо в стенах музея. А если дождь ночью? Вы только представьте – я встаю среди ночи и бегу в музей, чтобы расставить тазы. Это же неслыханно! Но надо признаться, это помогает мне быть в форме в моём слегка немолодом возрасте. Но у нас на втором этаже наиболее ценные экспонаты. Поэтому наши письма возымели действие, и музею выделили средства из бюджета на ремонт крыши. Пару недель назад приехала бригада, разобрала старую кровлю. Видимо, моим ночным пробежкам под дождём в скором времени придёт конец. – Элеонора Фёдоровна взяла на руки воображаемый таз и изобразила бег на месте.

– Элеонора Фёдоровна, а у вас есть список бригады? Желательно с контактными телефонами.

– У меня есть номер прораба. Хороший парень, не местный. Примерный семьянин. В бригаде работают разные ребята. Тоже можно понять: кто-то заболеет, уедет на родину или мало ли что ещё. У нас претензий нет, нам главное – крыша. Ну вы понимаете.

– Не очень. У неустановленных лиц имеется доступ в музей.

– Вы думаете, это кто-то из них? Я вас умоляю! Зачем им это?

– Элеонора Фёдоровна, не нам с вами судить. Во-первых, мотивом могут быть деньги. Во-вторых, какой-нибудь коллекционер мог заплатить, чтобы специально для него выкрали определённую вещицу.

– Как интересно. Почему же вашему коллекционеру не выкрасть золото, найденное в гробнице в Лоо, или другие более ценные экспонаты фонда?

– А от золота ключи тоже в ящике стола?

– Ну конечно же нет. Те ключи в сейфе. Сейф в кабинете директора. А директор уехал на научную конференцию. Вернётся, а у нас здесь такое.

– Будем надеяться, что найдётся ваш экспонат. Вы уже связывались с директором?

– Пока нет. Я даже не знаю, как ему сообщить. Он человек в возрасте, мало ли что.

– И всё-таки свяжитесь. Пусть возвращается со своей конференции.

– Константин Смбатович, мне так неудобно, но могу ли я попросить вас об одном одолжении?

– О чём же?

– Дело в том, что на сегодня назначены экскурсии. А у нас здесь полиция, собака. Нельзя ли нам продолжить работу?

Колесников выглянул в окно. У входа собиралась группа туристов. Дети носились по улице, один мальчик лет семи залез на крышу дольмена, который когда-то привезли из Лазаревки и установили во дворе музея.

Дольмены – одни из самых загадочных сооружений в Кавказских горах. Строить их начали более пяти тысяч лет назад. Большинство дольменов представляют собой некие домики, сложенные из больших каменных плит с отверстиями (лазами) на фасаде, закрывавшимися каменной пробкой. Каждый дольмен имеет свои особенности. Для чего они? Наверное, дольмены можно сравнить с египетскими пирамидами – это место сакрального ритуального погребения. В одном дольмене обнаруживали до семидесяти захоронений!

– Лёлька, посмотри в дырку, там Бабка Ёжка сидит и рогами шевелит.

– Ма-ама, меня Ва-а-адик пугает!

Женщина лет сорока, мама Вадика и Лёльки, в одной руке держала бутылку с водой, в другой – телефон для съёмки Вадика, Лёльки и музейных древностей. На её плече висела объёмная сумка, скорее всего с пляжными принадлежностями, чтобы из музея – сразу на море. Наверное, пойдут на Ривьеру. Отец сидел на скамейке и со скучающим видом тыкал пальцем в телефон.

– Тоже мне туристы, хорошо хоть круг надувной в музей не принесли, а ещё лучше – матрас. Сейчас такие бывают в виде крокодила или дельфина.

– А при чём здесь дельфины?

Сергей Воевода кидал Джеку мячик, пёс отбегал на поводке, хватал и приносил хозяину.

– Да это я так. Проводите свои экскурсии. Если собака сразу след не взяла, она и через три часа не возьмёт. Зачем музею деньги терять? Сезон короткий.

Колесников вышел на улицу: солнце уже пекло изо всех сил, Воевода поил Джека, наливая воду из бутылки в ладонь.

– На сегодня отбой, – бросил в их сторону Колесников, направляясь к машине, – Чёрт знает, что такое!