Университетская история

ХII

Ровно в четыре он входил в дверь, на наружной стороне которой была прикреплена безумной элегантности стальная с черным табличка, извещавшая, что именно за ней и находятся владения Джеймса Р. Гордона, эсквайра, адвоката по гражданским делам. Владения эти размещались на самом верхнем — восьмом — этаже одного из немногих в их невысоком городке роскошных деловых зданий. За несколько лет своей американской жизни вплотную сталкиваться с представителями местного адвокатского сословия Андрею как-то не приходилось. И даже при подписании обоих своих контрактов — со старым и с новым университетами — он, перед тем как оставить свою закорючку в самом низу последней страницы толстенного документа, содержавшего выражения, по большей части Андрею вообще непонятные, полностью доверился университетским адвокатам и никаких собственных себе не нанимал, хотя представители университетов каждый раз и уговаривали его это сделать, чтобы всё было по правилам. И жалеть впоследствии, что он вел себя именно так, ему не приходилось, поскольку всё обещанное ему выплачивалось и выдавалось в точном соответствии с первоначальными посулами. Примерно так же он вел себя и когда — уже трижды за свои годы в Америке — ему надо было подписывать документы о съеме жилья. Правда, в этом случае он полагался уже на порядочность хозяев, которые, конечно, индивидуально могли оказаться менее надежными, чем целые университеты, но и тут всё пока обходилось нормально, и те бесконечные формы, что ему каждый раз приходилось подписывать, никаких неожиданных огорчений или ограничений ему не приносили. Конечно, он понимал, что при покупке собственного дома, когда в дело будут задействованы вполне значительные деньги и дающие их взаймы банки, без юридических советов ему не обойтись, но хотя о своем постоянном жилье он подумывал всё чаще, вплотную до этого дело пока еще не доходило. Так что в плане общения с юристами он сохранял, если так можно выразиться, практически нетронутую девственность.

Разумеется, со слов коллег и знакомых он был хорошо осведомлен о странной двойственности отношения американского общества к законникам: с одной стороны, все дружно адвокатов хаяли и всячески выражали к ним свое нерасположение, а с другой — не могли обойтись без них даже в самых простых ситуациях — типа снятия жилья, хотя бы и всего на несколько дней. Впрочем, как иногда думал Андрей, потому и хаяли, что сознавали свою от них полную зависимость. Но медаль имеет две стороны и, по-видимому, в виде отмщения за общественную недоброжелательность адвокаты, судя по разговорам, да и вообще по любым доступным сведениям, драли с этой самой общественности за свои услуги три шкуры, о чем, кстати, свидетельствовала и цена, названная Андрею пока еще скрывающимся за дверью своего кабинета Джимом Гордоном. Поначалу Андрей в суть этой цены не вдумывался, просто отложив названную ему по телефону цифру на соответствующую полочку в сознании, но за те недолгие пять минут, что он добирался до адвокатской конторы, он произвел в уме несложные подсчеты и с удивлением обнаружил, что в пересчете на час рабочего времени этот самый Джим Гордон стоит раза в четыре дороже, чем сам Андрей с его чуть не стотысячной профессорской зарплатой. Это произвело определенное впечатление даже на не очень-то гонявшегося за большими деньгами Андрея. Причем впечатление, скорее, ободряющее — ибо за такие деньги и помощь должна была, вероятно, предоставляться вполне квалифицированная. Впрочем, тут же вспомнилось несколько слышанных местных шуток, которые американцы бесконечно и изобретательно плодили в отместку за выкачиваемые у них деньги, по поводу корыстолюбия и нечестивости расплодившихся в неимоверном количестве юриспрудентов. Так что когда Андрей, предварительно осторожно постучав и не получив ответа, открывал дверь в приемную, в его памяти вертелась как раз одна из таких шуток — насчет того, как понять, когда ваш адвокат вам врет. Ответ был чрезвычайно прост: “Когда вы видите, что он шевелит губами!”. И в огромную приемную, шикарно обставленную тяжелой темной мебелью, он вошел в несколько смущенном состоянии духа.

Бесцветного вида и средних лет женщина, которая сидела за компьютером в наушниках (из-за них, по-видимому, и не смогла расслышать осторожный Андреев стук), увидев его, сдвинула наушники и привычно-вежливым тоном произнесла стандартную фразу:

— Здравствуйте, чем я могу вам помочь?

— Здравствуйте! Видите ли, у меня на четыре часа назначена встреча с мистером Гордоном, — произнес Андрей и сам почувствовал, как искательно дрожит его голос.

Женщина, похоже, видала и не такое, так что на дрожание его голоса она внимания обращать не стала, а просто поднялась и со словами: “Подождите секундочку, я сейчас проверю!”, исчезла за дверью, которая, по-видимому, вела из приемной в сам адвокатский кабинет и на которой висела точно такая же табличка, как и на двери в приемную из коридора.

— Проходите, пожалуйста, — сказала мгновенно вернувшаяся в приемную секретарша, — мистер Гордон вас ждет.

И он прошел.

Кабинет адвоката сильно впечатлял, хотя и выглядел совершенно по-киношному: две стены — та, в которой была дверь, и другая слева — были с пола до потолка закрыты книжными полками, на которых сияли кожей и золотом какие-то несомненно юридические издания в бесконечном количестве томов; у стены справа располагался низкий столик с двумя изящными креслами, на столике стояла ваза с тремя высокими розами разного цвета; над розами на стене, в окружении множестве оправленных в изысканные рамы каких-то аттестатов, дипломов, свидетельств и грамот, висела большая красивая картина, в точности повторявшая великолепный вид, открывавшийся из окна адвокатского кабинета на холмы, деревья и просвечивающие между деревьями корпуса университетского городка. Сам адвокат располагался прямо напротив двери перед окном — поэтому входящий в кабинет посетитель освещался вовсю, а вот адвоката приходилось рассматривать против света. Но в этот день солнца не было, да и дневной свет к четырем часам уже смягчился предчувствием вечера, так что в случае с Андреем старый полицейский прием не сработал. Адвокат сидел за огромным старинным столом, на котором, впрочем, совершенно по-свойски разместился компьютер с повернутым несколько под углом экраном монитора. Вот на этом мониторе и высматривал что-то, сидя в невероятных размеров кожаном темно-вишневом кресле, лично Джеймс Р. Гордон, эсквайр.

При виде входящего в кабинет Андрея хозяин легко поднялся из кресла и начал плавно вытягивать над столом свою руку, которая достигла положенного ей в пространстве места как

paз в тот момент, когда в это место попала и протянутая рука Андрея. Две руки встретились и начали вежливо пожимать друг друга. Пожатие сопровождалось уже знакомым Андрею обволакивающим баритоном:

— Здравствуйте, доктор Левин. Очень приятно познакомиться.

Перед Андреем стоял высокий — заметно выше его самого, а ведь сто восемьдесят сантиметров тоже немало! — худощавый, темноволосый и темноглазый человек с длинным породистым лицом. В отличие от Андрея, одетого в свой сипловатый лабораторный наряд, он был в элегантном светло-коричневом костюме, голубой рубашке и темно-красной в белый горошек бабочке. Несмотря на все свои приведшие его сюда неприятности, Андрей не смог отказать себе в удовольствии допустить некоторые литературные ассоциации и немедленно окрестил Джеймса Гордона “лорд Джим”, что, впрочем, и впрямь находилось не так уж далеко от “эсквайра”. А в общем, вид у адвоката был тоже совершенно кинематографический такой, почти знакомый образ юриста из фильмов о южных штатах. Впрочем, Андрею некогда было задумываться над психологической подоплекой адвокатского образа — то ли он как раз и есть один из тех, с кого кино срисовало своего стандартного персонажа, то ли, наоборот, он придал себе экранные черты, чтобы каждый сразу понимал, где и с кем он находится. Хватало других забот.

— Здравствуйте... — тут Андрей несколько замялся, не очень даже понимая, как ему следует обращаться к адвокату — для “мистера” тот был слишком значителен, а можно ли назвать его, скажем, “сэр” или “доктор”, Андрей не представлял. Сообразительный законник быстро уловил причину заминки.

— Зовите меня просто Джим, — непринужденно сказал он.

— А меня Эндрю, — сразу принял это мгновенно возникающее американское панибратство Андрей.

— Так чем я обязан нашей встрече, Эндрю, и что такое у вас произошло, что вы не могли даже и дам подождать? Садитесь и рассказывайте.

Чтобы разрядить официальность обстановки, Джим, обойдя свой стол, легко положил руку на плечо Андрея и подтолкнул его к одному из кресел возле столика с розами. На второе он опустился сам. Мгновенно, как будто он задом нажал упрятанную в кресле кнопку, в двери возникла секретарша с подносом, на котором стояли две чашечки кофе, сахар и молоко. Джим стал старательно работать над своей порцией, давая Андрею время сосредоточиться для начала рассказа. И хотя Андрей и понимал; отработанность всех этих мелких адвокатских приемов, но всё равно ему действительно стало как-то спокойнее, и он, не обращая внимания на свою чашечку, начал рассказывать.

Джим слушал внимательно, не перебивая и не комментируя. Андрей уложился в пятнадцать минут, даже с учетом некоторых эмоциональных моментов. После того, как он закончил свой рассказ, Джим некоторое время помолчал. Потом, аккуратно перелив себе в рот последние капли наверняка уже остывшего кофе, он заговорил:

— Эндрю, я не буду скрывать от вас, что в контексте происходящих в последние годы в нашем обществе изменений, ваше положение представляется мне не самым легким. С другой стороны, я пока слышал только вашу, хотя, как мне кажется, вполне искреннюю версию произошедшего. Чтобы составить более полное впечатление, мне надо посмотреть все бумаги, которые вы принесли, и, наверное, поговорить с Бертом Стивенсом, раз уж именно он вас сюда и направил. Конечно, за оставшиеся пятнадцать минут вашего бесплатного времени мне этого сделать не успеть. Вот что я вам предложу. На основании своего многолетнего опыта я могу твердо обещать вам, что какая бы ситуация для вас ни сложилась, в мое отсутствие она будет хуже, чем в моем присутствии. Это, собственно, и есть резюме первой части моей консультации. Поэтому давайте считать, что я ваше дело беру, и мы начинаем отсчет моего рабочего времени с той минуты, как вы покинете кабинет. Завтра у нас суббота. Так что вы в течение двух дней можете немного отдохнуть и расслабиться. Тем более, что, как я могу заметить, первый удар вы уже, так сказать, пережили. Дальше будет легче. Это я вам твердо обещаю. Вы уже отчасти приспособились к новой реальности. Нам просто надо постараться сделать эту реальность для вас как можно комфортабельнее. Спите, читайте, гуляйте. Я за эти дни найду некоторое время, чтобы посмотреть всё, что вы мне принесли, и подумать. Как вы сами говорите, следующая ваша встреча с комиссией будет не раньше вторника-среды. Постарайтесь оттянуть до среды. Каждый день может оказаться очень важным. Договоритесь в университете, чтобы вам позволили несколько дней отсутствовать. К тому же вам вообще полезно какое-то время быть не так заметным на факультете.

— Я уже звонил декану и сказал, что заболел, — сообщил Андрей.

— Вот и чудесно. А в понедельник я вас жду, — Джим несколько задумался — ровно в час дня, если вам это подходит.

— Да мне всё теперь подходит!

— Тогда договорились.

Адвокат проводил его до двери, и Андрей покинул контору лорда Джима в куда лучшем состоянии, чем входил в нее каких-то полчаса тому назад.