Уотердип

Черный Лед

Пока Келемвор и Миднайт боролись за свою жизнь с подземным течением, исказившееся заклинание чародейки металось по всему Хай Муру. Там, где черная сфера соприкасалась с землей, оставались лишь глыбы черного льда. Вот она скользнула по кленовому дереву и сок в его стволе тотчас заледенел. Через миг задела оленя, мгновенно заморозив кровь в венах животного.

Почти час спустя черный шар залетел в долину с небольшой речкой, откуда не смог выбраться. Там он опустился вниз по склону, отскакивая с одной стороны вымоины на другую и оставляя за собой на волнах полосы черного льда. Вымоина выходила в небольшое, каменистое ущелье, где сфера заметалась от одной стены к другой, превращая сочащиеся из стен источники в черные сосульки.

Пока сфера скакала вниз по ущелью, подводное течение все дальше уносило Келемвора от водоворота. Наконец течение стало более стремительным и пещера заполнилась водой до самого потолка. Поначалу это совсем не обеспокоило воина, так как его легкие были полны воздуха и он уже миновал не одно подобное место. Но спустя две минуты легким Келемвора понадобилась новая порция воздуха. Он выплыл к поверхности потока, тщетно царапая потолок в поисках воздушного кармана. Чтобы непроизвольно не вдохнуть ему пришлось прикрыть нос и рот руками. Прошла еще одна минута, а поток по прежнему подступал к самому потолку пещеры, не давая Келемвору возможности вдохнуть.

Когда он уже был готов потерять сознание, течение внезапно ослабло. Воин подплыл к поверхности воды, залитой тусклым, зеленоватым свечением и понял, что миновал пещеру. Но его легкие все еще требовали воздуха, а в голове отчетливо вертелось, — дышать, дышать.

Келемвор лишь сильнее сомкнул руку на лице и собрав остатки сил, поплыл. Десять секунд спустя она показался над поверхностью воды и сделал дюжину судорожных вдохов.

Он оказался в небольшом горном озере, которое по размерам было едва больше обычного пруда. Впереди раскинулся небольшой пляж на сотню футов. Справа от воина с девяностофутового обрыва в озеро низвергался самый настоящий водопад, зарождавшийся из небольшого притока петлявшего вниз по узкому, каменистому ущелью.

Вниз, отскакивая от стен ущелья, неслось что-то черное и круглое. Хотя Келемвор и не мог видеть какую разруху оставляла на своем пути сфера, его мгновенно охватило мрачное предчувствие. Преодолевая собственную усталость и неподъемный вес промокшей одежды, он начал изо всех сил грести к берегу. Он было подумал о том, чтобы скинуть штаны и сапоги, но понял, что это займет слишком много времени.

Келемвор был на полпути к берегу, когда сфера добралась до обрыва. Водопад превратился в каскад черных сосулек. Шар на миг завис в воздухе и начал падать в сторону озера.

Видя, что случилось с водопадом, Келемвор, несмотря на жуткую боль в онемевших конечностях, начал грести еще сильнее. Сфера неумолимо опускалась к прозрачной поверхности озера. Когда она коснулась воды, Келемвор находился всего в двадцатипяти футах от береговой линии.

Под сферой образовался круг из черного льда. Шарик дважды отпрыгнул от затвердевшей поверхности, оставив на поверхности озера еще два темных пятна. Сфера отскочила в сторону и исчезла из поля зрения воина, но зато начали расширяться сами круги.

Келемвор продолжал плыть вперед. В десяти футах от берега ледяные тиски сдавили его лодыжку. Рванув изо всех сил воин освободился и сделал еще два взмаха руками, прежде чем они коснулись дна. Внезапно вода похолодела, особенно вокруг его ног. Он попытался встать на ноги, но обнаружил что зажат в беспощадные челюсти льда. В попытке освободиться, он бросился вперед и рухнул на мелководье, коснувшись подбородком берега.

Лед продолжал обретать свои очертания, подбираясь к плечам воина и угрожая захватить его руки и грудь. Этого Келемвор допустить не мог. Он приподнял свое тело и дождался пока вода не застыла под ним. Когда лед добрался до его рук, он положил их на берег, продолжая удерживать тело над водой.

Остановилась ледяная корка лишь добравшись до подбородка. Над озером нависла гнетущая тишина, но через несколько секунд лед начал потрескивать смещаясь из-за изменившегося объема замерзшей воды. Ледяная корка приподнялась на несколько дюймов, а затем рванулась на три фута вперед, из-за чего Келемвор, заточенный в ледяную тюрьму, оказался еще ближе к берегу.

Ожидая, что это было не последнее смещение, воин оценил сложившуюся ситуацию. Часть его тела, от пояса до самых колен, оказалась заключена в глыбу черного льда. Ниже колен он мог спокойно двигать икрами и ступнями, баламутя под собой холодную воду и судя по его ощущения толщина льда составляла около шести футов.

На каменистом побережье росли пучки чахлой травы, покрытые двухдюймовой пеленой снега и повсюду валялись обломки деревьев, прибитых к берегу. Шестидюймовый слой почвы обеспечивал надежное пристанище нескольким карликовым соснам, источавшим в воздух приторный аромат хвои.

Само озеро располагалось в низине у основания Хай Мура. Слева от Келемвора из озера выбегал единственный ручей, ныне почерневший и заледенелый. Единственным видимым источником, питавшим озеро, был замерзший водопад, но Келемвор на собственном опыте убедился, что в него впадала как минимум еще одна подводная река.

Проведя беглый осмотр окрестностей и не обнаружив никаких путей к спасению, Келемвор перешел к более решительным действиям. Резко дернувшись, он попытался освободиться изо льда. Но и здесь его ждала неудача, отчего округу огласил его яростный рев.

Его крик отдался эхом, таким чистым и звонким, словно это было не отражение, а его собственный второй крик. Это повергло воина в еще большее отчаяние. Вновь закричав, Келемвор погрузил руки в землю и потянул изо всех сил. Усилие отдалось неимоверной болью в спине и плечах. Руки, все еще не отошедшие от долгого плавания, казались тяжелыми, словно дубины, но он не останавливался.

Наконец все мышцы Келемвора задрожали, его пробил озноб и он понял, что безумно замерз. Лицо и пальцы хлестал безжалостный ветер, а тело словно покалывали множество ледяных сосулек. Ниже талии холод пробрался до самых костей, обжигая его ягодицы и бедра ледяным пламенем.

Но больше всего он переживал за ступни. Несмотря на плотные краги и хорошо промасленные сапоги, его ноги промокли насквозь. Келемвор подозревал, что покалывание в пальцах ноги было первым признаком надвигающегося обморожения. Если ему не удастся освободиться в ближайшее время, то он наверняка лишится своих пальцев, а возможно даже и замерзнет до смерти.

На нижнюю ветку ближайшей сосны опустился ворон и обвел пойманного в ловушку воина голодным взглядом. Келемвор лишь шикнул на него. Птица осталась на месте, учтиво дожидаясь, когда зеленоглазый человек соизволит умереть. Он могла быть терпеливой и судя по лоснящемуся оперению и упитанному телу, ворон жил совсем не впроголодь.

Келемвору была вовсе не по душе мысль, что его обглодают словно баранью ножку. «В-в-возвращайся з-з-завтра!» — крикнул он, стуча зубами от холода. «Все равно я не уйду отсюда».

Ворон моргнул, но остался на месте. Хотя он и не торопился приступить к своей трапезе, но не хотел, чтобы его добыча попала в лапы какому-нибудь другому падальщику.

Келемвор поднял кусок дерева и бросил его в черную птицу. Он промахнулся, угодив в дерево рядом с тем, на котором сидел ворон. Птица бросила тревожный взгляд на задрожавшие ветки и вновь посмотрела на воина.

«Пошел прочь», — рявкнул Келемвор, махнув на птицу рукой. «Дай хотя бы умереть в покое».

Внезапно воин понял, что никогда в жизни еще не испытывал подобного отчаяния. Келемвор никогда не сдавался, прежде чем кончалась битва, но и никогда он не оказывался в столь безвыходной ситуации.

Он старался не обращать внимания на подобные страхи. Раньше он не раз сталкивался со смертью лицом к лицу, но никогда не чувствовал себя столь отчаявшимся как сейчас. Воин боялся нечто большего, чем простая смерть. Он не раз повторял себе, что все это из-за того, что он не смог уберечь скрижаль и она попала в лапы зомби.

Но в глубине души он понимал, что это была ложь. Хотя Келемвор понимал сколь важно было вернуть скрижали Хелму, но ее утрата не могла так надломить его стойкий характер. Истинной причиной его мучений была смерть Адона и неопределенность судьбы Миднайт. Хотя он не знал, что произошло с ней, он чувствовал, что ей не удалось избежать объятий водоворота.

Хватит думать об этом, — приказал он себе. Хватит, пока не стало слишком поздно. Внезапно Келемвору захотелось заснуть, чтобы он мог проснуться и понять, что зомби и подводный поток были лишь дурными снами.

Но воин не смел закрывать глаза. Несмотря на нарастающую усталость, Келемвор понимал, что в этих условиях минутная расслабленность может стоить ему жизни.

Дрожь в мышцах постепенно унялась и он вновь ощутил как они наливаются силой. Келемвор осознавал, что он как никогда близок к смерти. Он дернул ногой и заколотил по черной корке под его грудью.

Но лед даже не треснул, продолжая хранить убийственное молчание. Он был словно мертвец, но все же он был жив. Из меня получится неплохой ходячий труп, — подумал Келемвор, — стану как те зомби из каравана. При этой мысли он мрачно усмехнулся.

Но бессмертие было лучше того, что произошло с Миднайт и Адоном.

Забудь об этом, — сказал он себе. Мысли о прошлом несут с собой лишь уныние и печаль. Сначала выберись отсюда, а потом уже будешь и думать.

Но прогнать нахлынувшие чувства было не так легко, как могло показаться на первый взгляд. Если бы Келемвор не настоял на спасении каравана, если бы он не был таким упрямым, то его друзья были бы сейчас живы. Но воин проявил свое упрямство, как он делал это уже не раз. Пожалуй, он заслуживал смерти.

«Хватит!» — крикнул он, надеясь вывести себя из охватившего его оцепенения.

Ворон каркнул, словно призывая Келемвора покончить со своим бренным существованием в этом подлунном мире.

«Тогда принеси кинжал или хотя бы камень», — пробормотал воин птице. «Не могу же я убить себя голыми руками».

Птица свесила голову набок, почистила перышки и наградила Келемвора неодобрительным взглядом.

Келемвор протянул руку и схватил ближайший к нему обломок древесины. Ворон приготовился вспорхнуть с ветки, но в намерения воина совсем не входило нападать на птицу. Взяв ветку словно дубину, Келемвор обернулся так далеко вправо, как только мог и грохнул деревяшкой по льду.

Над озером разнесся громкий треск, эхом отразившийся от утеса возвышающегося на противоположном берегу. Келемвор попытался пошевелить ногой, но она не поддавалась. Он снова занес палку и ударил еще раз. Над покрытым льдом озером разнесся еще один громкий треск. Деревянная дубинка переломилась надвое и один из обломков, скользнув по льду, отлетел в сторону, оставив воина с двухфутовой палкой в руках.

Ворон несколько раз протяжно каркнул и соскочил с дерева. Опустившись на берег, чуть в отдалении от Келемвора, он каркнул еще раз.

Келемвор подумал о том, чтобы запустить палкой в птицу, но внезапно ему в голову пришла совсем иная мысль. Сломанная ветка была слишком ненадежна, но это все что у него было. Вместо того, чтобы тратить свои силы на воина, он перехватил палку как кинжал и ударил ее острым концом лед.

Он бил раз за разом, пытаясь двигаться в едином ритме. Наконец Келемвор остановился, чтобы посмотреть на результаты своих усилий. Один конец палки вконец измочалился, рука пульсировала от приложенных усилий, но остальные части тела почти не согрелись.

В черном льду образовалась совсем крошечная ямка. Замерзшая вода была гораздо прочнее дерева усилия воина разбить ее оказались тщетными. Если он хотел пробить себе путь к свободе, ему было необходимо что-то более прочное нежели дерево или сам лед.

Он вспомнил о кремне и огниве, что хранил в сумочке на шее, но тут же отбросил эту идею; это были лишь небольшие обломки, которыми он пользовался, чтобы разводить костры на привалах. Из них могли бы получиться неплохие наконечники, если бы только он смог привязать их к концу палки, но сделать это было нечем. К тому же, если они отлетят в сторону, то будут для него потеряны, а этого допустить он не мог. Если он все же погибнет, он хотел воспользоваться кремнем, чтобы нацарапать на льду прощальную записку, хотя и понимал, что это будет достаточно бессмысленно.

Келемвор вновь обратил свой взор к береговой линии. С помощью обломка палки он мог дотянуться до других предметов. К несчастью, на побережье ничего не было, кроме других палок и птицы. К Келемвору начало подкрадываться отчаяние, он осознавал, что не сможет спасти себя, что лед был слишком прочным и толстым. Он умрет, как и другие…

Не думай о них, — сказал он самому себе. Мысли о них деморализуют тебя, заставляют желать смерти.

А Келемвор хотел жить. Это было странно, но он определенно хотел жить.

Ворон подскакал так близко, что воин при желании вполне мог дотянуться до него. Птица словно не замечала Келемвора, хотя сказать наверняка куда был направлен взгляд ее черных глаз-пуговок, было достаточно сложно. Возможно ворон испытывал воина, пытался понять сколь долго он еще сможет продержаться, пока смерть не заключит его в свои объятья.

«Я бы на твоем месте не торопился», — раздосадовано рявкнул Келемвор.

Ворон склонил голову набок распахнув клюв, зашипел. Келемвору мгновенно представилось как этот клюв клюет его в глаза, как острые когти впиваются в его уши и нос. Это этих мыслей его пробрала дрожь.

Внезапно ему в голову пришла мысль, рожденная не здравым разумом, но отчаянием, которое наступало с приближением ледяной смерти. Он поскреб лед своими ногтями и заметил, что ему удалось оставить на нем небольшую царапину. Разумеется он понимал, что если он будет прокладывать путь к свободе своими ногтями в том состоянии, в котором он находился сейчас, то он будет мертв задолго до того, как вырвется из ледяного плена.

Но когти ворона были гораздо острее его ногтей, а клюв был и того лучше.

Словно читая его мысли, ворон настороженно посмотрел на Келемвора.

«Что-то меня тянет в сон», — произнес Келемвор, стараясь, чтобы его слова звучали как можно более разборчиво. Ему почему-то казалось, что если он произнесет не совсем четко, ворон может его не понять.

Разумеется птица осталась равнодушной, словно вовсе не поняв его речи.

Келемвор опустил голову на руки, оставив между веками небольшую щелочку, так чтобы было можно наблюдать за птицей. Мышцы приятно расслабились и он почувствовал, что ему наконец удалось согреться. Его неумолимо клонило в сон и воспоминания о долгой борьбе с течением в итоге взяли свое. Воин сомкнул оба глаза.

Десять минут спустя ворон решил обследовать неподвижное тело человека. Взмыв в воздух, птица дважды приближалась, проносясь над телом Келемвора. Наконец она опустилась в футе от головы Келемвора и посмотрела прямо ему в лицо. Глаза человека были плотно закрыты, а дыхание было столь неглубоким, что различить его было почти невозможно.

Ворон подскакал вперед и клюнул воина в нос. Когда Келемвор не шелохнулся, ворон клюнул вновь, на сей раз в его клюве остался небольшой кусочек плоти.

От этого толчка Келемвор внезапно очнулся и увидел перед своими глазами черный силуэт. Даже несмотря на свою слабость, он понял, что это было ворон. Он сделал резкий рывок и его правая рука сомкнулась на лоснящихся перьях птицы. Левой рукой он схватил птицу за лапу и тут же услышал хруст ломаемой кости.

Обезумевший от боли ворон дико каркнул и полоснул по воину свободной лапой. Келемвор едва успел прикрыть глаза, а острые когти прошлись по его брови. Воин закричал от боли, но птица лишь усилила атаку, пытаясь проклевать веки человека, чтобы добраться до глаз.

Чтобы спасти лицо, Келемвору пришлось выпустить птицу. В тот же миг птица расправила крылья и взмыла в воздух. Воин проводил ее взглядом, отерев кровь выступившую на брови. Схватка налила тело Келемвора адреналином и разум воина прояснился достаточно, чтобы он задал себе вопрос — а с чего он вообще решил, что сможет пробиться через шестидюймовую толщу льда с помощью лапы ворона?

«Мерзкий птенец!» — огрызнулся Келемвор, проводя пальцами по ранам на лбу.

Ворон описал несколько кругов над его головой и взял курс на запад. Воин с некоторой тревогой отметил, что солнце быстро садилось и до заката осталось всего несколько часов.

Его начали одолевать чувства одиночества и страха, и теперь он сожалел о том, что прогнал птицу. Хотя ворон и ждал его смерти, но все же это была хоть какая-то компания.

С грустью Келемвор заметил, что его ноги, начиная от бедер почти полностью онемели, а руки приобрели характерный синеватый оттенок. Он постепенно превращался в ледышку льда. Чтобы разогнать кровь и согреться, воин начал размахивать руками и попытался притопывать ногами.

Но это было всего лишь временное решение. Если он хотел выжить, то должен был согреться полностью и как можно скорее. К счастью, похоже для этого все было под рукой.

Надеясь, что это не очередная безумная идея вызванная лишь отчаянием, Келемвор начал собирать топливо для костра. Вытянув руку насколько это было возможно, воин смахивал снег с пучков травы и выдергивал их прямо с корнями. Вырванную траву он складывал за пазуху, и не останавливался до тех пор, пока рубаха не оказалась набитой до отказа. Так как за свою жизнь он уже разжег тысячи костров и доверял своей интуиции больше, чем спутавшимся мыслям, сейчас действиями воина руководили скорее инстинкты выживания нежели здравый разум.

Далее он собрал все обломки дерева, валявшиеся в округе, тщательно отделяя маленькие ветки от более крупных. Через несколько минут у него под рукой было три небольших кучки дерева. Под конец он отобрал шесть самых крупных веток и положил их слева, одна к одной, создав таким образом небольшую платформу. Из своего опыта он знал, что когда огонь хорошенько разгорится, пламя растопит лед, превратив его в пар. Но поначалу требовалось держать костер подальше ото льда.

Вытащив пучок травы, Келемвор, чтобы высушить его, тщательно растер его в руках. Затем он опустил его на платформу из веток, затем повторил этот процесс снова и снова, до тех пор, пока перед ним не образовалась небольшая кучка высушенного материала для растопки. Достав из своей нагрудной сумочки кремень и огниво он начал высекать искру. Спустя пять волнительных и болезненных минут, искра все же проснулась к жизни. Сперва загорелся один стебелек травы, затем другой, через мгновение еще несколько. Воин достал побольше травы и подкинув ее, принялся сушить над костром небольшие веточки.

Тридцать секунд спустя воина пробрала дрожь и ему уже не удавалось удерживать палочки над костром, поэтому он подбросил их в пламя. Сперва дерево задымилось, но вскоре одна ветка полыхнула огнем и воин аккуратно подул на пламя. Вспыхнули еще две веточки.

Келемвор отложил кремень и огниво в сторону. Несколько минут спустя перед ним уже плясал небольшой круг оранжевых язычков пламени. Безжалостный ветер бросал ему в лицо тучи пепла и струи дыма, его глаза слезились, в горле першило, но он не обращал на это внимания. Для него аромат дыма сейчас казался самым изысканным на свете, а болящее горло всего лишь небольшая плата за драгоценное тепло. Вскоре все его туловище согрелось настолько, что он перестал дрожать.

Через десять минут его голова прояснилась, и несмотря на усталость и онемевшие пальцы, ему больше не хотелось спать и к нему вернулась былая подвижность. За это время огонь успел проделать в черном льде небольшую впадину и воин облегченно вздохнул, заметив что он тает как и обычный лед. Теперь ему оставалось лишь найти способ разбить его.

Келемвор подумал о том, чтобы развести костер в том месте, где его бедра исчезали в замерзшем озере, но решил отбросить эту идею. Он бы не смог достать столько дерева, чтобы растопить такую толщу льда. Все что ему требовалось, так это раздолбить лед, а значит ему было необходимо что-то тяжелое.

Озеро окружали всевозможные утесы, валуны и булыжники всевозможных размеров, но в пределах его досягаемости не было даже самого завалящего камешка. Все они были погребены под толщей земли.

Будь Келемвор чуть более замерзшим, он наверняка бы пропустил смысл своей последней фразы. Однако, благодаря живительному костру, все его мысли работали в нужном направлении и мозг постоянно работал в поисках подходящего решения. С возродившейся надеждой он схватил самый прочный сук и начал копать землю перед собой.

Всего в шести футах под поверхностью он наткнулся на первый камень. Это был круглый голыш, пригодный скорее для метания, ни никак не для прорубания через толщу льда. Он продолжал копать.

Второй камень был немного лучше, размером походил на первый, имел острые края, но был слишком неудобен в обхвате. Он отложил в сторону и его, продолжив вгрызаться в толщу земли.

В футе от поверхности Келемвор наконец наткнулся на то, что искал. Это был темно-серый камень, грязный и ничем особенно не примечательный, но для воина он казался прекраснее, чем любой из бриллиантов. Он удобно ложился в руку и на одном конце у него имелся небольшой острый выступ.

Келемвор занес камень и со всей силы опустил его на лед рядом со своим бедром. Вверх брызнул небольшой фонтан черных осколков. Он нанес еще с дюжину ударов, пытаясь сделать во льду трещину, но каждый раз его встречал лишь фонтан из тех же крошечных осколков льда.

На вершине склона раздалось хлопанье крыльев. Ворон присел под дерево, подгибая левую лапу над землей.

Посмотрев на него, Келемвор произнес, — «Мне жаль, что так вышло с твоей лапой».

Ворон склонил голову и, не имея возможности долго стоять на одной лапе, опустился на землю, словно присел в гнездо.

Воин улыбнулся и поднял камень. «Похоже, что ужин откладывается», — добавил Келемвор.

Ворон дважды качнул головой. Если бы разум Келемвора был более затуманен, то он мог бы принять эти кивки за согласие, словно ворон хотел сказать, — «Откладывается, но не отменяется».

Воин решил на время позабыть о вороне и начал прорубать лед у талии, там где он был чуть тоньше. К его вящей радости большой кусок льда не выдержал и откололся. Продолжая двигаться в этом же направлении, Келемвору удалось сделать трещину, которая бежала в сторону его правого бедра.

Он трудился двадцать минут, останавливаясь лишь затем, чтобы подбросить еще немного дерева в костер. К этому времени ему далось увеличить трещину, так что она дошла до середины его бедра. Затем, когда солнце скрылось за ближайшими холмами и небо окрасилось в розовые тона, его костер прожег дыру во льду и упал в воду, оставив после себя лишь шипящую и дымящуюся лунку в двух футах слева от него.

«Нет!» — вскрикнул Келемвор.

Но ответом ему было лишь стон ледяного ветра.

Тотчас воин ощутил, что начинает замерзать. Надеясь, что трещина была достаточно большой, чтобы он смог освободиться, он попытался вырваться из оков льда. Но его бедра даже не пошевелились.

Келемвор протянул руку за травой, чтобы развести новый костер, но оказалось, что он использовал ее уже почти всю. Что было еще хуже, в пределах досягаемости валялось всего несколько веток. Даже если ему и удастся разжечь новый костер, он не сможет поддерживать его всю ночь.

Боднув лед головой, он громко выругался. Его пальцы и руки вновь начали неметь, и он понял, что вскоре превратится в ледяную ледышку. Наконец Келемвор сдался и подумал о том, о чем запрещал себе думать в последние несколько часов, о том, что он был не прав, когда настоял на спасении каравана. Из-за его упрямства погиб Адон, а возможно и Миднайт.

«Друзья!» — закричал он. «Простите меня! Миднайт, прошу тебя! О, Миднайт!» Он выкрикивал ее имя вновь и вновь, до тех пор пока стало невыносимо слышать, как холмы, словно отвечая ему, повторяют ее имя.

Когда он замолчал, ворон подскакал поближе, позаботившись о том, чтобы оказаться вне досягаемости руки воина. Он три раза каркнул, словно предлагая Келемвору сдаться и умереть.

Назойливость птицы лишь разъярила воина. «Не выйдет, птенчик!» — рявкнул он. Он схватил голыш, который он откопал первым и бросил его в ворона. Хотя до него было довольно далеко, ворон понял намек и улетел в сгущающиеся сумерки. После исчезновения птицы, Келемвор поднял свой большой камень и зло обрушил его на лед по левую сторону от себя. Пусть он умрет, но он не сдастся до самого последнего мгновения.

Келемвор был так зол, что не заметил, как от его ударов по поверхности льда побежали крошечные прожилки. Пять минут спустя в черном льде образовалась крупная трещина, пролегшая от его плеч до лунки, образовавшейся после костра. Еще десять минут ушло на то, что проделать путь к его левому бедру.

Затем, уже когда на смену красным оттенкам заката пришли фиолетовые тона ночи, кусок льда, удерживающий талию Келемвора наконец откололся. Воин, больше не чувствуя сдерживающей силы льда, нырнул вперед. Не тратя время на излишнюю радость, он выбрался на берег и начал собирать траву и дерево.

Разведя костер, Келемвор стянул свои замерзшие штаны и сапоги, собираясь обследовать свои ноги и ступни. Ноги покрылись пятнами и побледнели, но он решил, что через некоторое время, при соответствующем режиме они восстановятся. Однако ступни были в гораздо худшем положении. Они побелели, онемели и были холодными на ощупь.

Келемвору довелось участвовать во множестве зимних компаний, так что ему не понадобилось много времени, чтобы распознать признаки тяжелого обморожения.