Уравновешенные и связанные

– Я не алкоголик! – закричал я на нее, что никак не повлияло на мой аргумент.

Она повернулась к Луне.

– Так тебе пришлось напоить его сегодня утром?

– Я не алкоголик!

Она гоготнула, что ее дразнилка сработала, а затем вызвала нас с Луной на соревнование по переворотам. Я считал, пока не наступила моя очередь пируэтировать. Мы все лежали на полу, пританцовывая, когда Илай открыл дверь. Это было забавно, потому что он вошел, ожидая увидеть нас на уровне глаз, а затем посмотрел на пол. Мейвен помахала рукой.

– Если вы трое закончили валять дурака, – сказал он, нахмурившись. - Мне нужно, чтобы вы пошли со мной.

– Ой-ой, – поддразнила меня Мейвен. – У тебя проблемы.

Он привел нас в комнату со множеством больших мониторов и других блестящих приборов, которые заставили меня подумать, что мы попали в научно-фантастический фильм.

– Оооо, – ворковала Луна, похожая на маленьких инопланетян из «Истории игрушек».

– Хей, – сказал Илай, подходя ко мне, пропуская руку под моими волосами к шее и осторожно сжимая ее. – Что происходит?

– Мейвен думает, что я уравновешенный.

Он посмотрел на Мейвен, которая улыбнулась, а затем снова на меня.

– Ну, это хороший комплимент, который она тебе сделала, ты не находишь?

– Конечно, но это неправда.

– Конечно, это правда, – легко ответил Илай, улыбаясь мне. – У тебя потрясающая карьера, и ты уже разобрался со своей личной жизнью. Ты - само определение баланса

– Сейчас, – возразил я. – Сейчас да, но не раньше. Не раньше, когда она меня знала.

Он прищурился.

– Я думаю, что ты был таким, и думаю, что в этом все дело. Не так ли?

Кто-то назвал его имя, он сжал мою шею и ушел. Я смотрел, как он пересекает комнату, и мне казалось, что на него падает свет, освещая его всего, чтобы я не мог не увидеть его во всей красе. Илай Кон, человек, которого я люблю, и который, очевидно, любит меня в ответ.

Я думал, что вижу все, а Илай ничего не видит, но вместо этого он все время шел мне навстречу, прикрываясь дружбой и любя меня. На самом деле он давал мне все, что мне было нужно, все время. Чего мне не хватало, так это секса. У меня не было с ним физических отношений, но было все остальное, и все, кроме меня, видели это ясно как день.

Я резко выдохнул, и Мейвен, которая выронила мою руку, когда подошел Илай, снова взяла ее в руки. Когда я повернулся к ней, она улыбалась мне.

– Что? – спросил я, задыхаясь.

– Ты не знал, – прошептала она, совершенно восхищенная. – Боже мой, это восхитительно. Ты просто ходишь в своем любовном пузыре каждый день, полностью уверенный в мире, и ты думал, что это все?

– Я...

– Ты же не думал, что то, что он тебя любит, делает тебя невосприимчивым ко всему тому дерьму, с которым сталкиваются остальные?

Я был в растерянности.

– Тебе нужно открыть глаза и посмотреть на этого человека, потому что, Келсо Харрингтон, мы все считаем, что тебе несказанно повезло, и это касается и мальчиков, а не только меня, Луны и всех девочек, которые падают в обморок каждый раз, когда Илай забирает тебя после тренировки.

– Это не старшая школа, – отругал я ее.

Мейвен насмешливо хмыкнула.

– Как будто кто-то из нас ходил в старшую школу. Я профессионально занималась танцами в четырнадцать лет. А ты?

– Ага.

– Так что заткнись о старшей школе.

Мой взгляд встретился с ее взглядом.

– Не уходи пока из труппы. Посмотрим, что будет после ухода Линкольна.

– У меня нет доверия к Делону, – призналась Мейвен. – Если он допустил подобный срыв однажды, то сделает это снова.

– Подожди и посмотри. Пожалуйста.

– Я буду здесь до конца июля. Я дам ему время.

Это было все, что я мог от нее требовать.

– Привет, – позвал нас Илай. – Не могли бы вы подойти сюда?

Луна, которая болтала с одной из женщин-маршалов, присоединилась к нам, и мы все сгрудились вокруг Илая, который стоял перед большим монитором, на котором отображалась фотография красивого мужчины в дорогом итальянском костюме на заказ.

– Это он, – объявила Мейвен. – Я имею в виду, посмотрите на него. Наверняка его часто фотографируют в таком виде, но я бы не стала беспокоиться, если бы там не было Сенана.

– Я на сто процентов согласна, – поддержала подругу Луна. – Я сфотографировала его и Сенана, а не только его. Я была уверена, что Сенан получает что-то на стороне, и хотела подставить его, если бы могла.

– То же самое, – пожала плечами Мейвен. – Я просто хотела получить что-то от Сенана.

Это так много говорит о нашем бывшем коллеге, то, что они обе сразу же пришли к выводу, что он не только изменяет Линкольну, но и то, что у них есть возможность навредить ему, сфотографировав его предполагаемого любовника.

– Кто такой Альберто Маццара? – спросил я, считывая имя мужчины с монитора. Судя по всем преступлениям, перечисленным под его именем, он был довольно страшной личностью. Хотя у меня были вопросы. – И если я ничего не пропустил или это не на другой странице, я не вижу в досье этого человека ни приговоров, ни упоминаний об убийстве.

– Мы считаем, – начал мужчина, которого я никогда раньше не видел, – что Альберто Маццара, второй по рангу главарь преступной семьи Маццара, пришел, чтобы передать мистеру Уиверу предупреждение, которое тот мог бы передать мистеру Палмеру.

– Все, это специальный агент Корбин Стаффорд из Управления по борьбе с наркотиками, – сказал Илай, представляя нам этого человека. – Он возглавляет офис здесь, в Чикаго.

Я был в замешательстве, как и мои друзья, и это отразилось на наших лицах: мы все трое изучали мужчину, который выглядел так, будто только что пришел с пляжа. Загорелая, обветренная кожа, выгоревшие на солнце светлые волосы и постоянный прищур - все это навевало мысли о серфинге. Я готов был поспорить, что под застегнутым воротником его рубашки висит ожерелье из ракушек.

– Я хочу поблагодарить вас, мисс Эшмор, и вас, мисс Сото, за то, что вы раскрыли это дело благодаря вашей первоклассной работе по наблюдению.

Я взглянул на Илая, потом на Оукса и Брюстера, и у них на лицах появилось одинаковое раздраженное, страдальческое выражение, которое не давало им повода опустить глаза.

По словам Стаффорда, все сводилось к тому, что у Рамона Каррильо Маццары, главы картеля Маццара из Гвадалахары, был брат Альберто, который был умным парнем. У Альберто было казино в Канкуне, и Линкольн, который, судя по всему, считал себя азартным игроком, в одну из своих поездок туда влез в огромные долги. Как и большинство людей, Линкольн продолжал играть, пытаясь вернуть свои деньги, но яма становилась все глубже, пока он не оказался на глубине шести футов под землей, глядя вверх на землю.

– После этого, – продолжал Стаффорд. – Альберто стал владельцем Палмера, а когда Альберто узнал, что Палмер - хореограф, который летает по всему миру и базируется в Сан-Франциско, у Альберто, по сути, появился курьер, которому не нужно было платить.

– Значит, все это было не из-за Сенана, – сказал я, наконец-то обнаружив в себе чувство, которое вполне устраивало меня в отношении моего погибшего коллеги. – Альберто говорил с ним в качестве предупреждения Линкольну.

Стаффорд кивнул.

– Да. Палмер приехал в Чикаго и должен был встретиться с некоторыми людьми здесь, но он был так сосредоточен на своей работе и воссоединении с Уивером, что отмахнулся от Альберто, который, очевидно, терпеливый человек, потому что он несколько раз предупреждал Палмера, прежде чем он убил его любовника.

– Теперь мне жаль Сенана, – сказал мне Мейвен. – Никогда не думал, что такое может случиться.

– Так у вас достаточно данных на Линкольна, чтобы посадить его? – требовательно спросила Луна.

Стаффорд поморщился.

– Не совсем. Мы знаем, что Альберто все еще здесь, в городе, и пытается связаться с Палмером, но из-за присутствия полиции он не может подобраться к нему. Нам нужно, чтобы кто-то уговорил Палмера встретиться с Альберто, и тогда мы сможем его перевербовать.

– Но у вас есть его долг перед казино, – напомнил ему Брюстер. – Разве это не связывает его с картелем Маццары?

– Его долг был списан, когда он начал работать на Альберто. И хотя он все еще числится за ним, и Палмеру будет трудно объяснить, откуда у него взялись деньги на погашение такого большого долга, любой адвокат, получающий гонорар, сможет утверждать, что долг перед казино не связывает его с картелем.

– Зачем вы нам это говорите? – спросил я, потому что с чего бы агенту УБН разглашать эту информацию трем танцорам?

Он вздохнул.

– Нет, – Илай был непреклонен и звучал почти сердито.

– Мне нужно, чтобы вы не вмешивались в это, заместитель маршала, – приказал он Илаю, а затем обратился ко мне. – Мистер Харрингтон, зная, что мистер Уивер был любовником мистера Палмера, просить мисс Эшмор или мисс Сото поговорить с мистером Палмером бесполезно. Но если бы вы попытались убедить его поговорить с Альберто, а мы бы вас подключили, мы подозреваем, что вам бы это удалось.

– Из-за того, что Линкольн гей, вы хотите, чтобы поехал мужчина? – спросил Мейвен. – Это выглядит... неубедительно.

– Это еще не все.

Я покачал головой.

– Вы не понимаете. Линкольн меня ненавидит.

Стаффорд скорчил гримасу, как будто у него начались желудочные спазмы. Он выглядел более чем неловко.

– Нет. Судя по тем письмам, которые он отправлял другим людям по поводу вас, это не так.

– Что это значит?

Быстрый вдох.

– Это значит, что он говорит о том, чтобы сломать вас, очень много, и он имеет в виду не только ваше эго, касающееся ваших танцев, но и ваш дух и... тело.

– Фу, – озвучила Луна мои мысли. – Кажется, меня сейчас стошнит.

– Я так и знала, – подтвердила Мейвен. – По тому, как он всегда смотрит на тебя, я понял, что он хочет именно этого.

– Так вы хотите, чтобы я сделал что? – спросил я Стаффорда.

– Нет, – рявкнул Илай, подойдя ко мне, схватив меня за бицепс и развернув лицом к себе. – То, о чем ты сейчас говоришь, опасно. Я не боюсь, что тебя уберет снайпер, как это было с Уивером, но Альберто Маццара без колебаний убьет тебя, и мы понятия не имеем, в каком состоянии сейчас находится Линкольн Палмер.

– Я просто хочу, чтобы его не было, – объяснил я Илаю. – Единственный способ для ЧБТ исцелиться от всего этого - это если Линкольн исчезнет, а мы...

– Я знаю, но...

– И если он не только уйдет, но и если он будет в руках УБН... – Я повернулся к Стаффорду. – Он ведь не останется в Чикаго, если вы его перевербуете, верно?

– Нет. Он отправится либо в тюрьму, либо под защиту где-нибудь подальше отсюда до конца своих дней.

Я снова взглянул в лицо человека, которого обожал.

– Если Линкольн исчезнет, то мы вернем нашу труппу и все вернется на круги своя.

– Это было бы хорошо, – сказала Мейвен. – Но не стоит твоей жизни, Кел.

– Ни в коем случае, – поддержала Луна. – Илай прав. Держись подальше от Линкольна.

Но спасение было не за горами. Уход Линкольна восстановит равновесие. Я посмотрел на Стаффорда.

– Скажите мне, что я должен сделать.

Глава 11

ИЛАЙ

Убийство Сенана Уивера теперь официально находилось в руках УБН и ФБР, а служба маршалов и полиция города остались в стороне. Брюстеру и Оуксу предстояло закрыть дело, поскольку оно перешло в руки федерального агентства, и хотя обычно никому не нравилось, когда кто-то другой копошился в их песочнице, на этот раз было не так сложно оставить все как есть, поскольку теперь это была операция под прикрытием, и они точно знали, кто убил Сенана Уивера. К тому же Первый округ и служба маршалов теперь снова были на твердой почве. Это было хорошо.

Брюстер сказал:

– Я не сомневаюсь, что кусок дерьма Линкольн Палмер получит пулю в голову, так что вам, ребята, не придется помещать его в WITSEC. Он не заслуживает защиты.

– Не могу не согласиться, – сказал я ему. Мы пожали друг другу руки, а затем Брюстер и Оукс ушли.

Прежде чем Мейвен успела уйти, Стаффорд удивил меня до смерти и превратился в горячего поклонника, рассказывая ей, сколько раз он ходил на ее Жизель и какая она феноменальная танцовщица. Он слишком долго держал ее за руку, но она, похоже, не возражала, если судить по ее улыбке. Перед уходом Луна поговорила с Келом, направляясь, судя по всему, к адвокату, с которым она так долго возилась. Очевидно, не только я и Кел пытались примерить на себя что-то новое.

Не то чтобы я когда-нибудь снова заговорю с ним после того, как он решил подвергнуть себя опасности, не обращая внимания на мои чувства или опасения по этому поводу.

Всю дорогу домой я смотрел на дорогу. Я практически чувствовал, как вибрирую от страха и гнева, поэтому молчал, не желая срываться на нем, говорить то, что никогда не смогу взять назад.

– Мило со стороны твоего босса, что он отпустил тебя домой пораньше после того, как ты ему позвонил, – сказал Кел, пытаясь завязать разговор. Как будто это могло сработать.

Паркуя машину, поднимаясь в лифте, идя по коридору, а затем в свою квартиру, я молчал. Зайдя в свою комнату и переодевшись в тренировочные шорты и футболку, потому что выплеснуть свое разочарование было единственным выходом, я присел на край кровати и попытался представить себе сценарий, при котором Кел не пострадает, оставшись наедине с Линкольном Палмером.

Никто не знал наверняка, на что способен этот человек. Мы не знали, есть ли у него оружие. По сути, он был загнанным в угол, напуганным человеком, оказавшимся не в своей тарелке и виновным в смерти своей возлюбленной. Худшего рецепта для катастрофы я и представить себе не мог.

Я не удивился, когда Кел вошел в мою комнату и сел рядом со мной.

– Ты знаешь, что так будет правильно, – сказал он мне, его голос был мягким и ласковым. – И ты будешь рядом, чтобы защитить меня.

Мою грудь словно зажали в тиски.

– Илай, – успокаивал он, проводя рукой по моему лицу и медленно поворачивая мою голову так, чтобы я смотрел ему в глаза. – Я не подвергаю себя опасности по прихоти. Я хочу сделать это, чтобы место, которое я называю домом, стало лучше.

– Это не твой дом, – пробормотал я.

– Это место, где я практикуюсь и занимаюсь своим искусством, и это огромная часть моей личности. Я здесь ведущий танцор, и поэтому мне нужно наложить на это место свою печать, понимаешь? Я понимаю, что у меня есть связи здесь, в Чикаго, в моем сообществе, и я не хочу, чтобы репутация моей труппы была запятнана, как и репутация людей, которые меня окружают.

Говорить было трудно из-за комка в горле.

– Все что угодно может случиться, – удалось мне выдавить из себя. – Я участвовал в стольких операциях, и случалось такое, о чем никто даже не думал, и все портилось в одно мгновение.

– Но не в этот раз, – пообещал он, наклонился и поцеловал меня в щеку, подбородок, а затем в губы. Мягкий, нежный, он отстранился и слабо выдохнул, едва ощутимо обдав мое лицо дыханием, прежде чем снова поцеловать меня.

Когда его губы встретились с моими во второй раз, его язык уже был там, настойчиво требуя входа, и как только я открыл их, раздвинув, он оказался на мне.

Я никогда не слышал, чтобы кто-то так стонал, целуя меня. Он положил руку мне на шею, чтобы удержать меня в неподвижности, и это не было нежностью, а другой рукой он толкнул меня вниз, пока я не оказался на спине, пожираемый им.

Я попытался пошевелить руками, чтобы прикоснуться к нему, но он схватил оба запястья и прижал их к кровати, не позволяя мне поднять их. Конечно, если бы я захотел, то смог бы сдвинуть его с места, освободиться. Но дело было в том, что я не хотел. Этот новый Кел, берущий свое, был очень горячим.

Поцелуй продолжался, голодный и жесткий, его рот прижимался к моему, терзая. Я чувствовал, как сильно он хочет меня, и когда он скрестил мои запястья, держа их одной рукой, а другой скользя вниз по передней части моих шорт, я затрепетал под ним.

– Ох, – прохрипел я. – Что ты сделал?

Его улыбка была лукавой и теплой одновременно.

– Я разгадал головоломку, которая заключается в Илае Коне, – пробормотал он, наклонился и снова поцеловал меня, его язык скользил по моему, зубы зацепили мою нижнюю губу, не давая мне дышать, просто пируя, пока мое тело нагревалось под его.

Когда он прервал поцелуй, я задыхался.

– Тебе нужно знать, что тебя любят, и напоминать, что ты любим, и угадай, как именно - секс.

– Я не...

– Ты любишь меня, да?

– Конечно. Ты это знаешь.

– Я знаю это, и я думал, что этого недостаточно, что это не то, что мне нужно, но оказалось, что это больше, чем мы оба думали.

– Я не понимаю.

– Все так: Мне не нужно ждать, когда у тебя появятся романтические чувства ко мне, потому что они уже есть.

Я был озадачен.

– Есть?

Он захихикал, но я понял, что он смеется не надо мной. Он смеялся над ситуацией, над нами.

– Мне не хватало, чтобы мы встречались все это время.

– Я... да, мне тоже. Джер, мы с Яном и... они все думают, что мы встречались.

– И все в труппе думают так же, – сказал он, целуя мое горло мягко, нежно, соблазнительно. – Мы уже давно вместе.

– Это похоже на то. – Мне было трудно сосредоточиться, когда его горячий рот касался моей кожи, а его рука массировала меня через шорты.

– Да, – согласился он, ощупывая меня, сжимая мой член, заставляя меня пытаться приподняться навстречу его прикосновениям, наслаждаясь трением. – Мне просто нужно показать тебе, где ты находишься в этих отношениях. Как стрелка «ты здесь» на карте в аэропорту.

– Кел, – выдохнул я.

– Я хочу делать все, что захочу, – прошептал он, его рука скользнула под эластичный пояс моих беговых шорт к трусам. – Скажи мне, что я могу делать все, что захочу.

– Тебе нужно разрешение?

– Конечно, мне нужно...

– Нет, не нужно, – сказал я, затаив дыхание, когда его рука заскользила по моей коже, спускаясь вниз по моему крепнущему члену. – Ты мой лучший друг, ты мой... Кел! – прохрипел я, приподнимаясь с кровати и вжимаясь в его руку, наслаждаясь тем, как его пальцы обхватывают мой член.

Он перелез через меня, стянул шорты и трусы с моих бедер до колен, освобождая мой член, который свободно покачивался, твердый и готовый.

– О, Илай, посмотри на себя. Ты прекрасен весь, – сказал он, его голос был густым и хриплым, прежде чем он взял меня в горло плавным движением, заставившим меня выкрикнуть его имя.

Это было бы неловко - моя реакция, благоговение, признательность и желание в моем неровном шепоте, - но это был Кел, который знал меня изнутри и снаружи и никогда не нашел бы ничего плохого в том, чего я хотел, в чем нуждался. Я мог быть честен с ним, никогда не прятаться, выкладывать все начистоту. И самое главное - уязвимость, которую я прятал от всех остальных, я мог показать ему.

Причина была проста, и это невозможно было отрицать, когда он проводил по мне языком, вылизывая каждый сантиметр в абсолютном поклонении.

Он любил меня, и я любил его в ответ.

Подняв голову, я обнаружил, что он лежит на полу между моих ног, и, увидев его там, не смог остановить себя от желания протянуть руку и запустить ее в его волосы, поднять его голову, заставить его, когда он сопротивлялся, встретиться с моим взглядом. Расширенные зрачки и припухшие губы были почти невыносимы.

– Поцелуй меня, – умоляюще произнес я, как будто это был приказ, но это была мольба.

– Я хочу, чтобы ты кончил, – сказал он мне. – И я хочу проглотить все это, а потом хочу, чтобы меня целовали и трахали, потому что это то, что я люблю, но никто никогда не мог этого сделать, потому что все слишком слабы и не могут удержать меня.

Он не имел в виду, что его нельзя одолеть; он имел в виду, что ментально, эмоционально он был сильнее, чем прошлые любовники, которые в итоге подчинялись ему, а не он им.

Я усмехнулся и услышал его стон предвкушения и тоски.

– Ты хочешь этого? Хочешь, чтобы я прижал тебя к себе?

Я видел, как на его лице промелькнуло столько разных эмоций, все то, что он думал, что должен сказать.

– Я не хочу, чтобы ты делал то, чего не хочешь.

– Я не об этом спрашивал, – прошептал я, отпустив его волосы и приподнявшись, чтобы провести рукой по его шее и притянуть к себе. – Я спросил, хочешь ли ты, чтобы я прижал тебя к себе и трахнул.

Дрожь всем телом была очень красноречива, даже больше, чем его слова.

– Да, Илай, – прохрипел он, его голос срывался. – Я хочу принадлежать тебе.

– Ты уже принадлежишь, – прорычал я, потому что он должен был знать. – Ты всегда был моим. С самого начала.

– Да, – задохнулся он.

– Раздевайся, – приказал я, и он рванулся вперед и поцеловал меня, впиваясь в мой рот жадным поцелуем, одновременно срывая с себя одежду, на мгновение прервав контакт, пока он судорожно стягивал через голову футболку с длинным рукавом, а затем его губы снова оказались на моих, посасывая мой язык, и он жадно застонал.

Меня никогда не хотели так сильно, и, когда я стягивал с себя футболку и спускала шорты до щиколоток, его левая рука оказалась между нами, и он, потеряв равновесие, упал мне на грудь. Его кожа была горячей и гладкой, и когда я обхватил его руками, он прижался ко мне.

– Илай, – промурлыкал он, и его покорный голос, каким он никогда не был, пронзил меня до глубины души.

Он не отдавал себя другим, только мне.

Я взял наши члены в руки, крепко прижав их друг к другу, а затем перевернул его на спину, чтобы мой вес придавил его под собой.

– Илай! – закричал он, извиваясь на моих руках, и, увидев его лицо, удивление и внезапный страх, я поцеловал его нежно, мягко, прежде чем завладеть его ртом, поглаживая наши члены, пока не почувствовал, как он напрягся, и его горячая сперма попала на мои пальцы.

Я усмехнулся ему в губы.

Он прервал поцелуй и посмотрел на меня сверху вниз, и я увидел беспокойство и замешательство.

– Ты думаешь, я не хочу всего того, что ты сказал?

– А ты хочешь? – Он втянул воздух, облизывая губы. – Или ты передумал и...

– Я хочу тебя, – сказал я категорично. – Мой мозг догнал мое сердце.

Он неожиданно улыбнулся.

– Для тебя было нормально заниматься сексом с незнакомцами, потому что это не имело значения. Ты больше не собирался их видеть.

– Да.

– Но с Натали все было иначе...

– Я не хочу говорить о...

– А теперь со мной, – сказал он, обращаясь ко мне. – Потому что это должно было быть больше, потому что это уже больше.

Он был прав. Мое тело не было синхронизировано с моим разумом, не связывало дружбу и секс, удовольствие и любовь, но теперь они вдруг оказались в идеальной гармонии, потому что это был Кел. Это сработало только потому, что это был он.

– Да, – согласился я, проводя пальцами по его сперме на обоих наших членах. – Это что-то новенькое, но очень хорошее.

– О Боже, – простонал он, дергаясь подо мной. – Илай, давай я схожу за смазкой и презервативами, чтобы мы могли...

– Смазка - да, презервативы - нет, – сказал я ему и увидел, как его глаза расширились от удивления. – Никто из нас не занимается сексом без защиты, а как давно это было для тебя?

Быстро нахмурился.

– Я бы предпочел не говорить.

Я наклонился и поцеловал его в горло, и он задохнулся, когда я укусил его.

– О, Илай, пожалуйста, я хочу, чтобы ты поставил на мне следы. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

– Как давно? – спросил я, целуя его за ухом и чувствуя, как он вздрагивает в моих объятиях.

– Восемь месяцев... почти девять, – признался он, обхватывая мою шею руками и прижимаясь, шепча мне на ухо своим горячим дыханием. – Это должен быть ты, Илай. У меня должен быть ты. Никто другой не подойдет.

Мой смех был грязным, я знал это, я слышал это, но я был слишком доволен собой. Я полностью подчинил его своим чарам и был чертовски доволен.

– Ты такой сексуальный, и ты даже не... Илай, пожалуйста, дай мне сходить за смазкой. Я так хочу, чтобы ты был во мне, что, кажется, это убивает клетки мозга".

Я усмехнулся, прижимаясь к его коже, а затем, когда он зашевелился и задвигался, я разжал его руки вокруг своей шеи и сел, обхватив его бедра, положив руки по обе стороны от его головы и глядя ему в глаза.

– Я тоже ни с кем не спал восемь месяцев. Мне и не нужно было. Я могу позаботиться о себе, подрочить в душе, а все остальное я получаю от тебя.

Кел протянул руку и взял мой член, все еще твердый, покрытый его высыхающей, липкой спермой и теперь истекающий, потому что я отчаянно хотел его.

– Я уже взрослый, Кел. Я знаю, что мне нужно.

– Что тебе нужно, детка? – прошептал он, поглаживая меня медленно, с наслаждением, его большой палец размазывал сперму по головке моего члена.

– Мне нужен ты. Ты - моя вторая половина, – признался я, глядя в его прекрасные глаза. – Мне жаль, что я так долго не мог этого понять. Никто никогда не говорил, что я умный.

Его смех был добрым, сильным и радостным.

– Ты очень умный. Более того, ты гений. А теперь дай мне взять смазку, пока я не потерял сознание от прилива крови к моему члену.

Перекатившись с боку на бок, я смотрел, как этот невероятно красивый мужчина сползает с кровати и выбегает из комнаты, его кожа цвета слоновой кости на мгновение предстала перед глазами, прежде чем он исчез. Из другой комнаты доносились крики - я ведь разложил его вещи, - а потом я услышал, как он бежит обратно. Его ловкий прыжок от двери до кровати был впечатляющим, но мне пришлось схватить его, иначе он врезался бы в стену.

– Ты поймал меня, – выдохнул он, глядя на меня.

– Разве я не всегда так делаю?

– Да, – согласился он, откручивая колпачок смазки. – Так и есть.

– Отдай это мне, – проворчал я, забирая у него из рук.

– Я могу показать тебе, как...

– Думаю, я и сам догадаюсь, как пользоваться смазкой, – проворчал я, хмуро глядя на него.

– Тогда не мог бы ты поторопиться, пожалуйста?

– Я хочу медленно. Я не хочу причинять боль...

– Ты никогда не сделаешь этого. Это не в твоем характере, – сказал он, прежде чем наброситься на меня, завладев моим ртом в поцелуе, в котором было столько жара и желания.

Я не буду торопиться, что бы он ни думал, что я хочу. Потому что да, я хотел быть внутри его тела так же сильно, как и он, но поскольку он никогда не отдавал эту часть себя кому-то другому, мы не будем спешить.

Когда я ввел в него один скользкий палец, он вцепился в мое плечо сильнее, чем я думал. Тот факт, что я выжал из его тела такую реакцию, заставил меня глубоко поцеловать его и ввести второй, такой же смазанный палец в его дырочку. Я был удивлен тем, как крепко сжимались его мышцы, пытаясь не дать мне выйти, но я делал медленные круговые движения, проталкивался внутрь и не торопился, пока не почувствовал медленное растяжение, открытие, которого я ждал.

Прервав поцелуй, я откинулся на спинку кровати и взял в руки его член, введя в него три пальца, и стал работать рукой над его эрекцией, делая то, что мне нравилось, наращивая, а затем замедляя темп, снова и снова.

– Пожалуйста, детка, – прошептал он. – Я не хочу кончать без тебя внутри. Я буду умолять тебя. Ты хочешь, чтобы я умолял?

– В этом нет необходимости, – заверил я его, схватив подушку и подсунув ее ему под задницу. Механику я знал, но партнер был важен как никогда. Это был мой лучший друг, а теперь и моя любовь, и я хотел, чтобы все было идеально. – Мне просто нужно, чтобы ты сказал мне, если...

– Илай, – прохрипел он. – Я никогда не позволю тебе причинить мне боль, и ты знаешь, что я никогда...

– Скажи мне, – приказал я ему.

– Никогда не было никого, кроме тебя. Я никогда не любил никого, кроме тебя.

И я знал это. Он был моим.

Взявшись за заднюю часть его бедер, я ухватился за эти прекрасные мускулистые ноги и стал проталкиваться внутрь, не останавливаясь, наблюдая, как он гладит свой член, откинув голову назад, закрыв глаза, румянец на его коже был невероятно сексуальным.

Он был таким тугим и скользким, а мышцы, которые держали мои пальцы, теперь сжимались вокруг моего члена, то сжимаясь, то ослабевая в спазмах.

– Блядь – это было все, что вырвалось у меня.

– Да, пожалуйста, сейчас же, – потребовал Кел. – Я могу умереть.

Он не мог, но поскольку я чувствовал себя точно так же, я выгнулся над ним, его ноги скользнули мне на плечи, и я немного отстранился, прежде чем податься бедрами вперед и погрузиться в его задницу.

Мое имя вырвалось из его диафрагмы, и это было очень громко.

Мне это нравилось.

– Сделай это еще раз, – уговаривал он, приподнимаясь, чтобы заставить меня поторопиться, его голос был неровным, полным гравия и голода.

Осторожно, нащупывая ритм, чувствуя, как расслабляются его мышцы, я начал раскачиваться взад-вперед, поглаживая его, погружаясь глубоко, отступая назад, а затем снова и снова, сильнее, глубже, быстрее, пока не остался только звук шлепающей плоти, а пот не успел остыть между нами.

– Илай! – закричал он, и я вырвался из него прежде, чем он успел кончить.

Перевернув его, поставив на руки и колени, радуясь тому, что он проклинает мое имя, я схватил его за волосы, дернул, выгибая спину, и удержал, положив другую руку ему на бедро, чтобы закрепить его, когда я начал неустанно вколачиваться.

– Я сейчас кончу, – едва успел вымолвить он, прежде чем извергся на простыни под собой, его мышцы сжались вокруг меня, когда я перестал дышать и кончил.

Я не стал отстраняться, да это и невозможно было сделать, вместо этого я перегнулся через его спину и покрыл поцелуями его лопатки. Когда он повернул голову, я поцеловал его.

Через мгновение я прервал поцелуй и нежно высвободился из его все еще сжимающегося отверстия, схватил его за руку и перевернул нас на спину, подальше от мокрого пятна на кровати, и мы оказались на другой стороне в сплетении конечностей. Он повернулся ко мне лицом, и я обнял его, прижимая к своему колотящемуся сердцу.

– Я не хотел быть осторожным, но я не хотел причинить тебе боль и...

Он дрожал, прижимаясь ко мне, а когда я попытался отстраниться, чтобы увидеть его лицо, он прижался ко мне еще крепче, обхватив руками мою шею и положив ногу мне на бедро.

– Кел, милый, я...

– Я попросил тебя о том, чего хотел. – Он говорил мне в шею, его дыхание щекотало мою кожу. – И ты дал мне это.

Наконец-то я смог вздохнуть.

– Никто никогда не слушал меня раньше. Только ты. Только ты.

Я прижал его ближе.

– Теперь ты застрял со мной, Илай Кон. Я никогда не смогу быть без тебя.

И это было хорошо, потому что я чувствовал то же самое.

****

Странно переходить от незнания того, как тело Кела двигается под одеждой, к гиперфиксации на леггинсах, обнимающих каждый дюйм его стройных ног, бедер и задницы.

– Мои глаза здесь, наверху, – поддразнил он меня.

– Что?

Он покачал головой.

– Так вот как теперь все будет? Ты не сможешь перестать пялиться на свою новую любимую часть моей анатомии?

– Твои глаза всегда будут моими любимыми, – заверил я его.

Он насмешливо хмыкнул.

– Так и есть, – настаивал я. – Я никогда не встречал никого с такими глазами, как у тебя.

– Ты меня убиваешь, Илай.

И тут меня осенила мысль.

– Неужели то, как я смотрю на тебя сейчас, - это то, как ты смотрел на меня прошлой ночью?

– Да, – пробормотал он, усмехаясь.

– О, так я тебе нравлюсь в этих джинсах, – сказал я, ухмыляясь.

– Да. В этих джинсах ты неотразим.

– Не знаю, как насчет этого, – ответил я ему. – Я не видел, чтобы ты пытался залезть на меня.

– А ты хотел бы это увидеть?

– Хотел бы, но я хочу, чтобы ты сначала поел. Тебе нужны углеводы на будущее.

– Боже, я надеюсь на это, – сказал он со вздохом, и я улыбнулся, потому что человек, которого ты хотел, чтобы он хотел тебя, был совершенно новым, и я был его поклонником.

– Я тут подумал, – сказал я, поглощая спагетти с соусом помодоро, оставшиеся с вечера, которые он разогрел. – В следующий раз я хочу полизать твои соски, потому что всегда считал твою грудь красивой.

Он чуть не подавился баклажанами с пармезаном.

– Что? – спросил я.

– Мне просто нравятся все эти признания.

Я кивнул.

– Мне жаль, что это заняло так много времени.

– Нет, – серьезно сказал он. – Ты должен был понять, как выглядит любовь для тебя, что ты чувствуешь, и это очень важно. Для тебя, я думаю, важен не пол человека, а сам человек. Ты любишь меня не потому, что я мужчина, а потому, что я - это я.

Я кивнул.

– Да. И я люблю тебя, – сказал я, и мой голос на мгновение сорвался. – Ты ведь знаешь это, правда?

– Конечно, я это знаю. Я знаю это дольше, чем ты.

– Это возвращает меня к тому, что я сказал в постели. Я не настолько умный.

– От твоих слов о постели мой желудок затрепетал, как в ночь премьеры.

– Да?

Он быстро кивнул.

– Мне это нравится. Но вернемся к вопросу о сосках. Ты ведь позволишь мне полизать их?

– Да, детка, ты можешь делать все, что захочешь, когда захочешь, – подчеркнул он. – Все, что ты когда-либо хотел сделать, о каких бы извращениях ты ни фантазировал, я твой мужчина, без вопросов.

Я тихонько кашлянул.

– Все, что я захочу?

Он кивнул.

– Мне придется немного подумать.

Он хихикнул.

– Ты сделаешь это.

Тогда у меня появилась мысль, но она не была ни извращенной, ни сексуальной, ни какой-либо другой, а постоянной. Я знал, что меня возбудит, но это было быстро, и я не хотел его пугать.

– Ты молчишь.

– Просто ем, – соврал я, улыбаясь ему.

– Скажи мне сейчас. Дома мы в безопасности. Ты можешь говорить все, что угодно.

– Кстати, о доме... – начал я, улыбаясь ему.

– Я грязнуля, – сказал он категорично. – Ты об этом подумал?

Мне даже не пришлось объяснять, что я хочу, чтобы он переехал ко мне. Он и так все понял. Его разум сразу перешел к этому вопросу, минуя ту часть, где я предлагал, а он рассматривал, мы обсуждали и пришли к тому, чем мы сейчас занимаемся.

– Да, – ответил я. – Я думаю, ты грязнуля, потому что никогда не бываешь дома, а твоя квартира слишком мала. Здесь ты не будешь грязнулей. Ты будешь здесь чаще, и у тебя будет на тысячу ящиков больше.

– По утрам я веду себя тихо, – напомнил Кел.

– И я буду уважать это и не буду тебя донимать, но я также думаю, что нравлюсь тебе больше, чем большинство людей, поэтому ты можешь сделать поблажки, которые сейчас даже не можешь себе представить.

– Это возможно, – прошептал он, уголок его рта скривился.

– Так ты согласишься?

Он кивнул.

– Спасибо.

– Не за что.

– Когда? – надавил я на него.

– Как только закончится дело с Линкольном?

– Хорошо, – сказал я, ужасно довольный им. – И еще, когда ты будешь путешествовать в этом году, если ты не против, я бы с удовольствием договорился, чтобы мы встретились...

– Нет, – поспешно ответил он.

Меня это задело, но я понимал, что, когда он работает, ему приходится думать только о себе.

– Я не буду путешествовать, – объявил он.

Я мог только смотреть на него.

– Я имею в виду, что у меня есть неделя в Копенгагене с Королевским датским балетом, чтобы станцевать для них партии из двух балетов. Это одна из тех вариаций на тему, которые ты так любишь.

– Я просто предпочитаю все целиком, а не лучшие части из многих. Так нет никакого накопления. Нет вознаграждения за то, что высидел скучные части.

Время шло.

– Прости? Ты сказал «скучные части»?

– Да. Некоторые балеты - это скука. Ты же знаешь.

– Конечно, я этого не знаю, – проворчал он, заметно обидевшись.

Я рассмеялся.

– Ты выглядишь таким потрясенным, но брось, я дремал во время Spectre de la Rose.

Он уставился на меня, глаза расширены, губы раздвинуты, он в полном ужасе.

– Тебе не было скучно танцевать? Ты выглядел скучающим.

– Я выглядел скучающим, когда танцевал? – повторил он, повышая голос.

Он был ошеломлен, и ему было трудно сохранять спокойное выражение лица.

– Немного.

– Я тебе скажу, что мне было не скучно, я эмоционировал!

Я не мог удержаться от гогота.

– Иди сюда.

– Я не буду этого делать, – заявил он.

– Такой милый, весь надутый и злой.

Он громко вздохнул.

– Знаешь, – начал я, потому что был в ударе. – Когда ты делаешь па-де-катр³², у меня чуть глаза не кровоточат. Счастье, что вы освещаете сцену, иначе я бы потерял сознание.

– Дилетант, – обвинил он.

– Да ладно тебе.

– Как ты смеешь! – закричал он.

Я расхохотался, вставая с барной стойки и проходя на кухню. Он так же быстро скрылся, и через несколько мгновений мы уже поменялись местами.

– Значит, ты едешь в Копенгаген, а потом будешь дома до следующего сезона? – Я хотел убедиться, что правильно расслышал его, но гневная вспышка в его глазах сводила меня с ума.

Не представляю, как я раньше не замечал, насколько он невероятно сексуален. Я всегда подмечал его красоту, его глаза и кожу, его великолепные резные черты лица, но его плотскость, сексуальная привлекательность, знойный звук его голоса и то, как легко он был грациозен, не запечатлелись в моем сознании до тех пор, пока он не оказался со мной в постели. Я как будто спал, а теперь проснулся. Теперь я видел его целиком, и он был ослепителен.

– Я не знаю, – ответил он, выводя меня из транса. – Возможно, у меня появятся новые планы, чтобы сбежать от человека, который считает, что балет - это скучно!

– Не весь, – признал я. – Но согласись, все эти танцующие лебеди - кордебалет, я имею в виду, - это немного затянуто.

Еще один вздох возмущения, и я рассмеялся, бросившись к тому же концу стойки, который обошел. Я надеялся, что он будет одурачен и натолкнется на меня. Мне следовало бы догадаться. Его рефлексы были лучше моих.

– Обычно у тебя все расписано заранее. Почему в этом году не получилось?

– Хороший вопрос, – покровительственным тоном сказал он, и мне захотелось схватить его, прижать к себе и поцеловать до потери дыхания. Он был оскорблен, а я просто хотел восторгаться им. – В этом году я смог сказать «да» Лу, потому что не стал делать то, что обычно делаю, и принимать предложения из сотен, которые мне поступают.

– И почему же? – спросил я, преследуя его вокруг кухонного островка.

– Признаться, в этом году я сомневался, стоит ли уезжать.

– Почему? – спросил я.

– Потому что я безумно люблю мужчину, который не имеет ни малейшего представления о классике!

– Безумно? – Я подманивал его, потому что мне нравилось жить рискованно. – Безумно любишь?

Он проигнорировал меня.

– Полагаю, ты тоже ненавидишь Дон Кихота, – прорычал он мне.

– Нет, он мне нравится. Он очень эмоциональный.

– Хороший ответ, – сказал он, немного сдувшись.

– Ты мне безумно нравишься, – объявил я, уходя вправо. Он легко уклонился от меня, хотя мы трижды обогнули островок, причем он дважды менял направление. – И позволь заметить, что ты в отличной форме.

– Да уж, – хмыкнул он, сузив глаза. – Балерун.

– Ты знаешь, что завтра вечером мы должны пойти в синагогу, – напомнил я ему.

– Я в курсе, – сказал он, не сводя с меня глаз и настороженно глядя на меня.

– Или мы можем пойти в субботу утром, как обычно.

– В пятницу вечером будет лучше, потому что мы сможем поужинать после и выспаться в субботу.

– Так будет лучше, – согласился я, ухмыляясь.

Кел прочистил горло.

– Я решил, что обращусь в веру.

Это была новость.

– Почему? Ты не хуже меня знаешь, что прогрессивные еврейские общины приветствуют межконфессиональные пары. Кроме того, ты уже посещаешь службы вместе с моей мамой, так что какая разница? Наша синагога принимает всех.

– Да, но я уже давно об этом думал, и так я буду ближе к вам обоим, – признался он. – Это то, чего я хочу.

– Это было бы замечательно, но...

– Ты не хочешь, чтобы я обратился?

– Нет, я...

– Потому что твоя мать считает надо – сообщил мне Кел. – Она постоянно об этом говорит.

– Говорит? Моя мать хочет, чтобы ты обратился?

– Конечно, твоя мать хочет, чтобы я обратился, – огрызнулся он. – Она любит меня!

– Любит, - сказал я, понимая, что никогда не обманывал свою мать. Она все время знала, где живет мое сердце.

– Почему ты так смотришь на меня?

– Потому что ты такой красивый, – прошептал я и увидел, как он, не выдержав, задрожал. Мне нравилось, что мой голос действует на него. – Мне нравится смотреть на тебя.

Кель зарычал на меня, и я захихикал, а потом задыхаясь, указала на балкон.

– Что это? – Я попытался изобразить что-то среднее между испугом и шоком.

Он покачал головой.

– Дилетант.

– Нет? – Я был разочарован.

– Нет.

– А что, если там действительно что-то есть?

– Например? Человек-паук? – Кел сказал, будто я спятил.

– Тебе нравится Человек-паук, – возразил я.

– Это потому, что он прекрасный персонаж, который справляется с бременем потери людей в своей жизни и в то же время выясняет, каким героем он должен быть.

– Знаешь, – сказал я, любуясь тем, как загорелись его глаза. – Я мог бы прожить с тобой миллион лет и никогда не устал бы слушать то, что крутится у тебя в голове.

Я смотрел, как он переводит дыхание, прежде чем начать отходить назад, прочь из кухни, в сторону гостиной и секционных диванов. Он больше не хотел, чтобы за ним гнались, он хотел, чтобы его поймали.

– Это ошибка, – прошептал я.

– Нет, не ошибка, – сказал он на одном дыхании, прежде чем повернуться и броситься бежать.

Я быстро настиг его, схватил и повалил лицом на середину секционного матраса.

– Ты позволил мне схватить тебя.

Кел издал звук, похожий на короткое хихиканье от счастья.

Не желая душить его, я перекатился на бок, на спину, а он все еще лежал, повернув голову так, чтобы видеть меня. Я сказал:

– Спасибо, что позволил мне заполучить тебя, обладать тобой и оставить тебя у себя.

– Никакого возврата, – пробормотал Кел. – Ты застрял со мной.

Посмотрев на него мгновение, я протянул руку, откинул его волосы с лица и заправил прядь за ухо.

– Ты ошибаешься. Это мне повезло, а ты застрял. С возрастом я становлюсь все более ворчливым и зацикленным. А у тебя есть все шансы стать гордым обладателем зануды.

– Да, но у нас есть швейцар, который приносит заказанную нами еду на вынос.

– Есть, – согласился я.

Кель расхохотался, когда я набросился на него.

****

Мы помыли посуду, а потом впервые прижались друг к другу на диване: я смотрел новости, желая узнать, что говорят о смерти Уивера, а он пытался не заснуть, прижавшись к моему боку и обняв меня за плечи.

– Спасибо, что в этом году ты не стал заполнять свое расписание, – сказал я, прежде чем он задремал. – Я просто хочу, чтобы ты всегда был со мной.

– Я тоже этого хочу, – прошептал он, и я понял, что он был немного ошеломлен этим признанием.

– Я не пытаюсь задушить тебя или не дать тебе быть творцом, которым ты хочешь быть, но я...

– Я знаю, – сказал он, поднимая голову и целуя мою челюсть. – Ты хочешь, чтобы я был дома с тобой. Я тоже этого хочу. Остальное мы придумаем.

– Хорошо, – сумел вымолвить я.

– Хей, – сказал Кел, и я посмотрел ему в глаза. – Я не поблагодарил тебя за вчерашнее, – пробормотал он. – Спасибо, что сделал один из худших дней в моей жизни намного лучше.

– Не за что, но на самом деле все могло сложиться только так. Я всегда буду приходить за тобой. Всегда.

Он прижался ближе, и я крепко обнял его.

– Не скучай со мной, – сказал я через мгновение.

– Обещаю, этого никогда не случится.

– Ты говоришь это сейчас, но мне часто говорили, что я романтичен, как стол.

– Тогда хорошо, что мне нравятся столы. Они функциональны, и на них можно хранить вещи, так что я бы не волновался.

– Да, но...

Кел хмыкнул.

– И мне не нужно, чтобы со мной устраивали романтику, просто любили.

– Да. Но через пять лет, когда ты будешь кричать на меня, что я забыл о годовщине нашей свадьбы и не пригласил тебя на ужин, это станет проблемой.

У него перехватило дыхание.

– Что случилось? – спросил я, волнуясь.

– Ты говоришь о том что произойдет после пятилетней годовщине свадьбы?

Я был в замешательстве.

– Да? А что?

Он вывернулся из моих объятий, сел, чтобы повернуться и посмотреть на меня.

– Ты просто предполагаешь, что мы поженимся и будем вместе в течение...

– Почему бы нам не пожениться? – Он говорил бессмыслицу. – Ты слушаешь себя? – Я сердито посмотрел на него.

– Богато ты говоришь, – сказал он, тихонько рассмеявшись, и это был хороший звук. – Илай Кон, что только не вылетало из твоих уст за эти годы. Ты меня убиваешь.

– Это звучит не очень хорошо.

– Но это так. – Он глубоко вздохнул и снова прижался ко мне, прижимаясь вплотную, целуя мое горло. – Я обожаю тебя, даже если ты глупый.

– Что теперь?

– Неважно. Сосредоточься на том, что я тебя люблю.

– Хорошо, – согласился я. Он любил меня. Я это знал.

– И кстати, я могу забронировать для нас ужин не хуже тебя, и, чтобы ты знал, ты отлично запоминаешь важные даты.

– Правда?

– Да, это так. – Его голос был хриплым, словно что-то из сказанного мной задело его. – Кроме того, ты слушаешь лучше всех, кого я знаю, и помнишь, как ты заметил, что адвокат всегда посылает Лу цветы?

– Да.

– Так вот, я получаю цветы от тебя и твоей мамы каждый вечер премьеры, и я знаю, что это ты, а не она, потому что она считает, что комнатные растения лучше, чем нарциссы.

– Так и есть, – согласился я, наклоняясь, чтобы поцеловать его в лоб.

– И Лу дарят белые розы, а мне всегда дарят нарциссы.

– Нарциссы - твои любимые.

– Да, это так, – ответил он, задыхаясь от волнения, о котором я понятия не имел.

– Я просто не хочу облажаться.

– Ты не облажаешься, Илай. Я не позволю тебе.

– Хорошо, – сказал я, вздохнув с облегчением. – Пока ты за нами присматриваешь, все должно быть хорошо. Я просто беспокоюсь.

– Не надо.

– Посмотри на меня. – Когда Кел поднял голову, я увидел его поплывшие глаза. –Что я сделал?

– Ты так любишь меня, Илай, и я наконец-то это слышу. Думаю, мы оба можем.

Я вздохнул.

– Я просто не хочу, чтобы ты разочаровался, потому что я не парень, который сметает все на своем пути.

Он смеялся сквозь слезы.

– Но я обещаю, я парень, который держится как клей, и я хочу, чтобы ты позволил мне.

– Ты хочешь, чтобы я позволил тебе приклеиться?

– Да, – ответил я и на мгновение задумался. – Знаешь, в моей голове это звучало гораздо лучше.

Он захихикал.

– На самом деле ты - парень, который сметает все на своем пути, Илай Кон, потому что я чувствую это с того самого дня, как ты вошел в мою жизнь.

– Правда?

– Да. И когда я говорю, что ты романтичен, я имею в виду, что ты собственник и ревниво относишься к моему времени, и мне это нравится.

– Правда?

– Да. Просто другие люди часто говорят тебе, что ты не внимателен и не романтичен, потому что ты не такой с ними. Это потому, что нет более глубокой связи, нет ничего настоящего. Но с нами это уже есть, создано временем, заряжено и готово к работе.

Я быстро кивнул и увидел в его глазах, как он тронут.

– У нас все будет хорошо, Кел. Я обещаю.

И он кивнул в тот самый момент, когда зазвонил его телефон.

Глава 12

КЕЛСО

Хотел ли я покидать объятия Илая и ехать в семь вечера в кондоминиум Линкольна? Нет, не хотел, но, честно говоря, у меня не было желания уезжать в любое время. Тот факт, что я уезжал в самый разгар общения с мужчиной моей мечты, который раскрывал свою душу, приводил меня в убийственную ярость, которая совсем не способствовала тому, чтобы притворяться, будто я соблазняю Линкольна Палмера. Но к тому времени, когда специальный агент Стаффорд начал объяснять, как они собираются включить мой телефон и использовать его в качестве подслушивающего устройства, и что наушник будет засунут так далеко в мой слуховой проход, что придется использовать пинцет, чтобы вытащить его обратно, я решил, что быть честным с этим человеком - пустая трата времени.

Когда я дозвонился до консьержа отеля, то был удивлен, что он так быстро меня вызвал. Внутри я сразу понял, почему его это не волнует.

– Собираете вещи? – спросил я, наблюдая, как Линкольн суетится вокруг, закидывая вещи в чемоданы.

Проходя мимо, он шлепнул мне на грудь нечто похожее на огромный этюдник, и мне пришлось схватить его, пока он не упал на пол.

– Это книга вашего диссонансного балета? – спросил я, пока он забрасывал в чемоданы другие вещи. – Вы отдаете ее мне?

– Отдай ее Делону, – приказал он мне, его голос был резким.

– А куда вы едете? Я думал, вы создаете этот балет как дань уважения Сенану.

Он остановился передо мной.

– Ты ненавидел Сенана.

– И он ненавидел меня в ответ.

– Да. Да, ненавидел.

– И почему же?

Он усмехнулся.

– Даже сейчас тебе нужно погладить свое эго.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите.

Он отвернулся, но затем быстро развернулся и ударил меня по лицу.

– Ты такой эгоистичный и одаренный, но ты слеп к тем, кто тебя окружает.

Приложив руку к щеке и сделав шаг назад, я уставился на него.

– Я ни к чему не слеп. Это вы с Сенаном понятия не имели обо всех остальных. Ему просто было все равно, он такой, но вы, вы должны видеть всех людей в поле своего зрения, чтобы без предубеждений выбрать тех, кто лучше всего воплотит ваше искусство в жизнь.

–Я…

– Когда вы стали таким? Потому что я видел вашу постановку «Коппелии» в Лондоне, и это было потрясающе. Я видел вашу оригинальную пьесу «Прирученная любовь» в Нью-Йорке, и это было потрясающе. Когда вы только приехали сюда, я был так взволнован.

– Но не настолько, чтобы прийти ко мне и сделать себя моей музой.

– Я не хотел трахаться с вами, Линкольн, я хотел работать на вас. Мы все хотели. И мы бы очень старались.

Он покачал головой.

– У Сенана были требования, – сердито пробормотал он. – После того как он узнал о некоторых вещах, которые я...

– Я знаю, – быстро соврал я, потому что врать лучше всего быстро. – Он сказал мне.

– Что он тебе сказал? – закричал он.

– О вас, о том, что вы задолжали в казино, и об Альберто Маццаре.

Он был ошеломлен, это было видно по его лицу.

– Неправда, – прохрипел он.

– А откуда мне еще знать?

– Но он... он ненавидел тебя.

Я пожал плечами.

– Но он должен был кому-то рассказать, а кто бы мне поверил?

Он задумался на мгновение, и все стало ясно. Он поднял голову, и его взгляд приклеился к моему.

– Это была ошибка. Он был там, когда Маццара пришел ко мне в мой дом возле Пресидио, и, узнав, согласился помочь, тоже перевозить наркотики, но только в обмен на кое-что. Он хотел вернуть потраченное время.

– Тогда зачем вы приехали сюда?

– Он хотел стать главным, но в Балете Сан-Франциско этого не произошло. Сенан танцевал классику, он никогда не хотел делать что-то другое или современное, а там это бы не сработало.

– Мы здесь тоже прогрессивные, – напомнил я ему.

– Не так, как в Сан-Франциско. Делон все еще заполняет ваше расписание классикой. Ведь Сенан танцевал главную партию в «Сильфиде», как только приехал сюда.

– О, я знаю, – сказал я ехидно.

– Ты собираешься говорить о его недостатке эмоций на сцене сейчас, когда его здесь нет, чтобы защитить себя? – набросился он на меня. – У Сенана была безупречная техника!

– Да, – согласился я, пытаясь успокоить его. – Он мог бы развить все остальное. Жаль, что у него не хватило времени.

– Блядь! – крикнул Линкольн, садясь на диван и дергая себя за волосы. – Я никогда не думал, что Маццара убьет его. Когда я сказал ему, что не могу бросить все и улететь в Колумбию в разгар работы над постановкой, чтобы забрать наркотики для его дилеров, он пришел в ярость. Я сказал ему, что если я потеряю работу, как это будет выглядеть? Но ему было все равно.

– Значит, вы сами привозите наркотики.

– Да. Один чемодан для меня, два для Маццары. Таков был наш уговор.

– Но Маццара перемещает гораздо больший вес, чем пара чемоданов, – сказал я, словно знал, о чем говорю. – То, что вы перевозили, было... что? Чтобы люди попробовали?

– То, что я привез, было для того, чтобы завлечь новых покупателей и новых продавцов. Как только у меня появлялись новые клиенты и новые партнеры, он вступал в дело.

– Значит, вы - посредник. Маццара видит вас, вы видите дилеров, и никто не связан ни с кем, кроме как через вас.

– Да, разве не это сказал тебе Сенан

– Он только сказал мне, что вы торговец наркотиками и что он держит вас на коротком поводке из-за этого, – сказал я, ухмыляясь. – Он также сказал, что вы зависимы от него, как и от денег, получаемых за перевозку наркотиков.

Линкольн подошел и схватил меня за горло.

– Он сказал тебе, что я хочу тебя?

– Нет.

– Нет, – повторил он, подойдя ко мне еще ближе. – Конечно, нет.

– Я…

– Он ненавидел, что все, что у него есть на меня, - это шантаж, но если бы я мог, если бы его не было в поле зрения, я бы добивался тебя.

– Это не имело бы значения, – заверил я его, когда он отпустил меня.

– Нет? – проворчал он. – Влиятельные мужчины не делают ничего такого для тебя?

– Мне не нужно, чтобы вы помогали мне с карьерой. Я и сам неплохо справляюсь.

– Да, – согласился он, – это так. И когда мне понадобился кто-то, на кого можно было бы свалить этот провал, на ЧБТ нашелся только один человек, который путешествует так же много, как и я, мотаясь по всему миру.

У меня возникло внезапное чувство тревоги, как будто я вышел из своей истории и попал в чужую.

– Кто? – спросил я, делая шаг назад, к двери.

– Это ты, Келсо, – весело ответил он. – Я сказал Маццаре, что стану информатором, если он не вытащит меня из этой передряги, и когда он стал искать козла отпущения, то согласился, что ты, сирота, без семьи и связей, - лучший вариант.

– Мистер Харрингтон, – раздался голос позади меня. – Как хорошо, что вы зашли.

****

Наконец-то я понял, почему Линкольн был так разговорчив со мной. Я удивлялся, почему он рассказал мне все после одной маленькой лжи. Он думал, что Альберто Маццара собирается пустить мне пулю в лоб, так почему бы не рассказать? В этом был смысл. Но почему-то я не испытывал ужаса. Возможно, потому, что я знал, что Илай был там, со Стаффордом, и подслушивал.

Когда специальный агент Стаффорд позвонил и сказал, что, похоже, Линкольн готовится к побегу и что им нужно, чтобы я встретился с ним, я согласился пойти, но Илай поставил условие, что я не пойду один. Стаффорд согласился, потому что иначе было нельзя, и Илай остался в фургоне, в стороне, на углу, пока я ходил вокруг квартала.

Теперь, конечно, все изменилось. И снова мне не было страшно, я больше беспокоился о том, что чувствует Илай на другом конце аудиоканала. Если в меня выстрелят, я никогда не узнаю, чем все закончится. Мои танцевальные дни, дни, когда я мог делать все, что угодно, будут закончены. Я буду в вечной изоляции в своем новом доме.

– Как вы собираетесь сделать меня ответственным за смерть Сенана? – спросил я Альберто Маццару, которого я знал по фотографиям, увиденным ранее. Меня немного беспокоило то, что никто не разговаривал со мной в наушнике, но другой парень, который был с Маццарой, тот, что держал меня на мушке, направил на меня пистолет, когда подошел, так что я подумал, не должен ли Стаффорд замолчать, чтобы не сработал детектор «жучков», показывая что на самом деле меня прослушивают.

– Не волнуйтесь, мистер Харрингтон, – ответил Маццара, улыбаясь. – У нас достаточно бумажных следов и других...

– Альберто. – Человек, державший меня на мушке, произнес его имя резким шепотом, протягивая планшет и наклоняя голову к Линкольну.

С испанским у меня было не очень, лучше с французским и немецким, но основы я знал. Из того, что я мог понять, я узнал «закон» или что-то в этом роде, и «парень». Я был так рада, что мне больше не придется объяснять наши с Илаем отношения, как это было накануне с Луной. Мы с Илаем официально стали теми, кем были всегда, поэтому, когда Альберто Маццара крепко схватил меня за плечо, протянул планшет и спросил, кто этот человек рядом со мной, я честно ответил.

– Это мой парень, Илай Кон.

Было немного забавно наблюдать за тем, как он медленно кивает, встречает мой взгляд, который я не отводил, поскольку говорил чистую правду, а затем поворачивает голову в сторону Линкольна.

– Какие-то проблемы? – Линкольн бросил взгляд на Маццару.

– Винсенте говорит мне, что ваш «козел отпущения» не так уж одинок, как вы заставили нас поверить.

– Я не понимаю.

– Нам нужно было такое громкое имя, как ваше, чтобы люди поверили, что произошло великое падение с высоты. Но вы забыли упомянуть, что его любовник - федеральный маршал.

– О чем вы говорите?

Маццара повернул планшет так, чтобы Линкольн мог видеть фотографию, на которой мы с Илаем присутствуем на вечеринке по случаю премьеры «Ромео и Джульетты».

– Нет, нет, не беспокойтесь об этом. Мы с Сенаном были с ними несколько вечеров назад на ужине, а маршал был гостем жены мэра, не более того. Это несерьезно.

– Вы ошибаетесь, – поправил я его. – Я был приглашен Илаем на тот ужин. И вы сейчас лжете мистеру Маццаре, потому что вы даже сказали на днях, что вас никогда не знакомили с Илаем, но вы видели его много раз, когда он забирал меня после репетиций.

– Это правда? – пробормотал Маццара, и я не мог видеть, потому что планшет был обращен в сторону от меня, но я догадался, что он прокручивал фотографию за фотографией Илая со мной.

– Он не просто свидание или... – Маццара взглянул на Винсенте. – Как ты говоришь... función única.

– Секс на одну ночь, – подсказал я, прежде чем Винсенте успел это сделать, потому что это слово я знал. Нужно было знать такие слова, если ты хотел подцепить человека в другой стране.

Маццара на мгновение удивился, а затем снова повернулся к Линкольну.

– Он не однодневка. Этот Илай - его возлюбленный, а он - заместитель маршала США. Ты хоть понимаешь, что натворил, будучи таким слепым?

Я хотел сказать: «Ха! Кто это теперь никого не видит и ничего не замечает?». Но Винсенте выглядел очень нервным, а я не хотел, чтобы в меня случайно выстрелили.

– Не может быть, чтобы у тебя с кем-то были отношения, – зарычал Линкольн, шагая через комнату со сжатыми в кулаки руками. – Сенан должен был знать!

– Сенан ничего обо мне не знал. А о вас с мистером Маццарой мы узнали только потому, что все так ненавидели Сенана, что сфотографировали его и мистера Маццару, чтобы показать вам. Мы все хотели, чтобы его выгнали, чтобы вы могли сосредоточиться на работе, а не на нем. Вот как мы все заблуждались. Мы и понятия не имели, что вы - плохой парень, пока не показали фотографии тому, кто знал, кто такой мистер Маццара!

– Кто мы? – закричал Маццара. – И кому вы показали мою фотографию?

Вот почему из меня получился бы хреновый детектив. Я забежал вперед и наговорил того, чего не следовало.

– Мистер Харрингтон, – сказал Маццара, его голос был ледяным. – Кому вы показывали фотографии?

– Своему парню, – заключил Винсенте.

Маццара вытащил из кобуры в пиджаке пистолет, и это был красавец. Он был полностью золотым, а не таким невзрачным, как «Глок» Илая, который я видел миллион раз.

– Это тот, кому вы показывали фото, мистер Харрингтон?

– Да, сэр, - быстро ответил я.

– Нам нужно убить его сейчас, а не...

Тут раздался стук во входную дверь, и, когда Маццара и Винсенте повернулись, я, воспользовавшись моментом, нырнул за диван.

– Федеральные агенты! – прогремел чей-то голос.

– Все на пол! – проревел другой, и когда я заглянул под диван, то увидел лишь ботинки, похожие на военные.

Выстрелов не последовало, и это было хорошо.

– Келсо Харрингтон!

Я высунул голову из-за спинки дивана, и человек, с которым я был уверен, что уже где-то встречался, откинул пластиковый щиток своего шлема и улыбнулся мне.

– Привет, – поприветствовал я его.

– Привет, – любезно ответил он на мое приветствие. – Ты в безопасности. Можешь выходить.

С моим спасителем было еще пять человек, одетых в одинаковые футболки с короткими рукавами под кевларовыми жилетами, брюки-карго и со всеми видами оружия, которые я только мог себе представить, пристегнутыми к ногам. Было очевидно, что это тактическая группа, но я понятия не имел, из какого ведомства, пока один из них не повернулся, и я увидел звезду на его поясе, а затем слова «Маршал США» на спине его жилета.

– Ты работаешь с Илаем, – со вздохом признал я.

– Уэс Чинг, командир группы специальных операций. Мы познакомились на новогодней вечеринке у Яна и Миро.

Это заняло у меня мгновение.

– О! – радостно воскликнул я. – Ты муж Гейл.

– Ага, – уныло сказал он. – Это я. Муж Гейл.

– Она прекрасна.

Он кивнул.

– Да, она такая. Подойди ко мне, хорошо?

Я двигался быстро, видел, как другие члены его команды проверяют Винсенте, Маццару и Линкольна на наличие оружия, наркотиков, вообще чего-либо, и все они смотрели на меня, когда я вышел через парадную дверь в холл и был встречен Илаем.

– Я знал, что ты не позволишь, чтобы со мной что-то случилось, – прошептал я, подойдя к нему.

Он крепко схватил меня, прижимая к себе, его дыхание прерывалось каждую секунду.

– Малыш, я в порядке.

– Он ударил тебя. Я слышал, – прохрипел он, отпихивая меня на расстояние вытянутой руки, секунду смотрел на мое лицо, а потом дернул меня вперед, сбивая с ног, снова в неистовые объятия.

– От этой пощечины даже следа не останется. На тренировках меня не раз случайно били гораздо сильнее.

Его это не утешило; я понял это по тому, как крепко он меня обнимал.

– Ты его напугал, – сказал Уэс, наклонившись в сторону, чтобы я мог видеть его лицо. – Может, не стоит больше так делать?

– Да, сэр, – согласился я.

– А теперь не двигайся, – приказал Уэс и длинным пластиковым пинцетом вытащил наушник так быстро, что я едва его почувствовал.

– Тебе следовало стать врачом, – сказал я ему.

– Врачи не арестовывают плохих парней, – напомнил мне Уэс, похлопав Илая по плечу, прежде чем повернуться и отойти в сторону, прикрывая спину Илая, когда кто-то с воплями на пределе своих легких пронесся по коридору. Мне потребовалось лишь мгновение, чтобы узнать глубокий баритон специального агента Стаффорда.

– Ты что, совсем спятил? Это совместное дело УБН и ФБР...

– Мы получили сообщение о том, что гражданскому лицу угрожает опасность, – перебил его Уэс с таким видом, будто ему было абсолютно наплевать. – Поскольку этот гражданский был под прикрытием с известным лидером картеля и подозреваемым наркодилером, мы были вынуждены сорвать операцию и обезопасить этого конкретного гражданина.

– Как вы узнали - мы включили глушилку, Кон. Какого черта ты сделал?

– Да, использовать глушилку было глупо, – сказал ему Уэс. – Ты одновременно вырубил свою собственную связь. Мистер Харрингтон ни хрена не слышал.

– Что? Нет. Этого не должно было произойти. Глушилка не влияет на связь.

– Она была мертва. – Уэс протянул ему мой наушник.

– Как Кон…. кто ты, черт возьми?

– Уэс Чинг, командир ГСО в Северном округе Иллинойса.

– Что, черт возьми, происходит?

В обычной ситуации Илай бы ответил, поскольку Стаффорд наседал на Уэса, но он был не в том состоянии, чтобы ругаться. Ему нужно было убедить себя, что со мной все в порядке, и это было все, на что он был способен в данный момент.

– Я в порядке, малыш, – успокаивал я его, извиваясь, пока не освободил руки, чтобы обхватить его шею.

– Мы не ставим супругов федеральных агентов или их близких на линию огня, – сообщил Уэс Стаффорду. – Ты это знаешь. Ты знаешь это наверняка.

– Какого черта ты говоришь...

– Келсо Харрингтон - партнер заместителя маршала США Илая Кона. Как вы этого не знали, специальный агент? – пренебрежительно спросил он.

– Что, черт возьми, происходит? – на этот раз Стаффорд прорычал свой вопрос.

Скучающий вздох Уэса привел Стаффорда в бешенство от злости, но все, что я мог сделать, - это успокоить Илая. Он нуждался в заверениях, и мне нравилось быть единственным, кто ему нужен. Я был зависим от того, что он нуждался во мне.

****

Как раз перед тем, как я переступил порог кандоминимума Линкольна в здании отеля, когда Стаффорд включил глушилку, чтобы никто не мог позвонить в здание или из него - и я подумал, насколько это раздражало весь отель, полный людей, и каковы будут последствия этого, - Илай отправил Яну сообщение с текстом «Без света». Я понятия не имел, что это значит, но Ян точно знал, и когда он не смог перезвонить Илаю из-за глушилки, он проверил его последнее местоположение и послал кавалерию, иначе известную как Уэс. Группа, которой он командовал, состояла из пятидесяти или около того парней, но из-за смс-сообщения Уэс приехал на внедорожнике, а не на танке, и прибыл с небольшим тараном, десятью людьми, взломал дверь и ворвался внутрь. Все было исполнено идеально, никто не пострадал, я был спасен, и, кроме того, что УБН не смогли сами выбить дверь и крикнуть, что они на самом деле УБН, я не видел в этом ничего страшного.

– Что означает «без света»? – спросил я у Яна, когда он прибыл туда, чтобы помириться со всеми и разгладить все взъерошенные перья. Сначала он пришел проверить меня, что было приятно, поскольку я был один. Теперь мы стояли рядом с машиной Илая, облокотившись на нее.

– Это придумал наш босс.

– Придумал?

– Внедрил. Именно это я и хотел сказать.

– Да, но что это...

– Это значит, что опасность не грозит, но поторопитесь, потому что нужно подкрепление.

– Это довольно удобно.

– Да, и об этом знаем только мы, ребята, которые были с ним некоторое время, так что если кто-то еще увидит это, то это будет выглядеть безобидно, верно?

Я кивнул.

Ян неожиданно улыбнулся.

– Как дела? Ты в порядке?

– Да, все хорошо. В смысле, я рад, что Уэс появился в дверях именно тогда, когда появился, потому что, по-моему, Винсенте начал нервничать.

– Мы никогда не узнаем, но главное, что это дерьмо больше не повторится!

Он начал так спокойно, а закончил как звуковой удар.

– Ян, я в порядке...

– Партнеру, второй половинке, члену семьи или супругу заместителя маршала США никогда не разрешается намеренно подвергать себя опасности, - провозгласил он, обращаясь ко мне, - потому что их действия могут случайно или напрямую поставить под угрозу жизнь маршала, с которым они состоят в отношениях.

Это случилось снова: его голос за несколько секунд превратился из обычного в сирену. То, насколько он был пронзительным и громоподобным одновременно, действительно впечатляло.

– Я никогда бы не сделал ничего, чтобы навредить Илаю.

– Но ты мог бы, – твердо заявил он. – Ты должен понять, что, когда Илай говорит тебе «нет» по поводу того, что касается любой сферы деятельности правоохранительных органов, это не предложение. Нет - это нет.

– Я не могу представить, что когда-нибудь снова окажусь в такой ситуации или...

– Я понимаю, что вы не раскрывали свои отношения с Илаем специальному агенту Стаффорду, так что не ему читать ваши мысли. Он не виноват, виноват Илай.

– Илай не был...

– Подожди, – сказал Ян, останавливая меня от защиты человека, которого я люблю, пока я не начал. – Илай рассказал Стаффорду, когда вы приехали, и это должно было поставить точку. Так что я беру свои слова обратно; Стаффорд был неправ, когда настаивал на своем.

– Вот как ты собираешься все обставить, когда будешь говорить с ними об этом инциденте, не так ли? Ты собираешься представить их обоих неправыми.

Он хмыкнул.

– Это очень умно.

Он нахмурился.

– И я больше никогда так не поступлю. Я просто хотел увести Линкольна подальше от места, которое мы с друзьями называем домом и куда стремятся попасть многие начинающие молодые танцоры.

– Мне плевать, – категорично заявил Ян. – Мне все равно, каковы были твои мотивы. Я хочу, чтобы Илай был в безопасности, и я хочу, чтобы ты был в безопасности. Никогда больше так не делай.

– Не буду. Обещаю.

– Это жизненно важно.

– Я понимаю.

– Надеюсь, что так, потому что домашний арест - это не весело.

– Нет, – быстро согласился я и одарил его своей самой убедительной улыбкой.

Он не растрогался. Я лишь снова нахмурился, прежде чем он ушел.

Илай все еще кричал на Стаффорда, который кричал в ответ, а рядом с ними сидели агент ФБР и еще один человек из Госдепартамента, оба они печатали на своих планшетах. Маццара и Винсенте сидели на заднем сиденье черного внедорожника, а Линкольн - на заднем сиденье седана, но я не мог понять, с кем он поедет - с ФБР, УБН или Госдепартаментом. В чьей бы юрисдикции он ни находился, хорошо то, что он уезжает. Я был в восторге.

Ян подошел к Илаю, шагнул перед ним и заговорил со Стаффордом, который сделал шаг назад, положив руки на бедра и покачивая головой.

Все еще опираясь на капот машины в ожидании Илая, я с радостью увидел, как Джер пересекает освещенную стоянку. Он был нужен Илаю.

Я наблюдал, как Джер здоровается с людьми, машет, пожимает руки, наклоняет голову в знак признательности и наконец доходит до Илая. Не останавливаясь, он схватил его за бицепс, не очень мягко потянул и оттащил Илая от Стаффорда, прежде чем тот снова начал движение.

Через минуту Илай вырвался из рук Джера, но, когда он направился обратно к Стаффорду и Яну, Джер шагнул в сторону, преграждая ему путь.

Илай что-то крикнул ему, я понял это по языку его тела, но Джер лишь пожал плечами. Когда Илай указал через плечо Джера на Яна и Стаффорда, он явно ожидал ответа. Когда ответа не последовало, Илай начал двигаться, но Джер снова преградил ему путь.

В конце концов, после нескольких минут, которые показались мне несколькими секундами, Илай перестал выглядеть как уличный бандит, напряженный и готовый к бою, и лишь откинул голову назад, положил руки на бедра и, как я подозревал, наконец-то вздохнул и расслабился.

Внимательно наблюдая за ним, я заметил, что Джер считает, скрестив руки в ожидании. Спустя еще мгновение Илай посмотрел на друга. Джер шагнул вперед, протянул руку и погладил его по лицу. Илай покачал головой, а затем наклонился и положил руки на колени. Джер присел рядом с ним, все это время разговаривая, и еще через несколько минут Илай выпрямился, а Джер встал. Спустя несколько секунд они уже шли к машине.

Илай подошел ко мне, улыбнулся и обнял за плечи. Джер остановился в нескольких футах от нас, что было очень мило с его стороны. Всякий раз, когда он стоял близко, мне приходилось откидывать голову назад, чтобы увидеть его лицо. Он был намного выше меня, просто стена крепких, тяжелых мышц, и при этом один из самых добрых мужчин, которых я знал. Он не кричал, я никогда не видел его сердитым, а его терпение по отношению к другим казалось бесконечным. Анна всегда говорила, что одним из его лучших качеств было сострадание. Я подозревал, что, когда ты вырастаешь самым большим и сильным, ты становишься либо задирой, либо защитником, и Джер выбрал путь защитника.

Он быстро улыбнулся мне и наклонил голову к Илаю.

– Итак, мы с Анной придем в воскресенье вечером на ужин. Вы, ребята, должны приготовить. Мы принесем десерт.

– Звучит здорово, – радостно сказал я. – Передай Анне привет.

– Я скажу ей, что ты в порядке. Сегодня это будет для нее важнее, – сказал он, нехарактерно холодно глядя на меня.

– Я клянусь больше никогда не работать под прикрытием, – пообещал я ему.

– Хороший мальчик, – ответил он, ухмыльнувшись и легонько хлопнув меня по плечу, затем похлопал Илая по щеке и повернулся, чтобы уйти.

– Спасибо, – поблагодарил его Илай.

– Не за что, – ответил он, не оборачиваясь.

– Чертов Ян, – проворчал Илай, наклонившись, чтобы поцеловать меня в лоб, прежде чем отпустить. – Садись в машину, пожалуйста.

Как только мы оказались внутри, я спросил, что он имел в виду.

– Что сделал Ян?

– Он позвонил Джеру.

– Я думаю, это было хорошо. Он был нужен тебе здесь.

Он кивнул, заводя двигатель.

– Как правило, я больше не позволяю себе так злиться, но я мог потерять... – Он глубоко вдохнул через нос. –Мы только что все выяснили. Я не могу потерять тебя, когда мы только что все выяснили.

– Ты не потеряешь меня, – пообещал я, и в этот момент мне вспомнились слова Аруны, сказанные мне много лет назад. Когда ты отвечаешь за сердце льва, то наряду с периодическим рычанием должен быть уверен, что защищаешь его так же хорошо, как лев защищает тебя. И одним из способов сделать это, пришло мне в голову, было бы исключить из уравнения одно беспокойство. Я глубоко вздохнул и сказал:

– Доктор, к которому ты посоветовал мне обратиться, парень Джорджа, психотерапевт... Я хочу с ним поговорить. Если он мне понравится, я смогу посещать его регулярно. По крайней мере, какое-то время.

Илай повернулся, чтобы посмотреть на меня, прежде чем выехать на улицу.

– Отличная идея.

Я улыбнулся ему, когда он повернул.

– И еще, как насчет того, чтобы позвонить твоей маме на корабль, когда мы вернемся домой?

Он засиял.

– Чувак, она будет так счастлива. На данный момент она любит тебя больше, чем меня.

Я хихикнул.

– На данный момент? Да ладно, она уже много лет говорит мне, что я ее любимчик.

– Что?

– Это потому, что я ее слушаю.

– Я слушаю ее, – защищаясь, сказал Илай. – Я имею в виду, я стараюсь и слушаю...

– И я убираю за собой тарелку.

– Это несправедливо. Она всегда дает тебе гораздо меньше, чем...

– И я дарю ей продуманные подарки, хотя зарабатываю не так много, как ты.

– Я... я становлюсь намного лучше...

– Мы вместе ходим в кино, вместе наблюдаем за птицами и...

– Я ненавижу птиц. Ненавижу все это порхание. Это жутко.

– И я никогда не пропускаю службы с ней.

– Эй, это несерьезно.

Я игриво пожал плечами, но тут меня посетила отрезвляющая мысль.

Илай никогда ничего не упускал, когда дело касалось меня. Он знал каждое выражение моего лица.

– Что случилось?

– Одно дело - любить меня самого по себе. Другое дело - любить меня из-за тебя.

– Нет.

– Да. Ну же, Илай, ты ее единственный сын, и мы оба знаем, что она любит тебя больше всего на свете. Она оставила свой дом в Сан-Франциско и переехала сюда, чтобы быть с тобой, когда ты приехал работать маршалом в Чикаго.

– Я в курсе.

– Я просто... я надеюсь, что она не расстроится и не разочаруется. Это меня убьет.

– Обещаю, она будет в восторге.

И через час Илай оказался прав, потому что она была на седьмом небе от счастья.

– Я знала, что это будешь ты, мой дорогой, – сказала она мне, тепло улыбаясь. – Как только я встретила тебя, я поняла, что ты тот самый. Я никогда раньше не видела, чтобы мой сын кого-то любил. Это был лишь вопрос времени.

Я испытал огромное облегчение и счастье и немного всплакнул, потому что мы общались по FaceTime, и я мог видеть любовь в ее глазах.

Илай был так похож на нее, и ему повезло. Ему достались ее удивительные скулы и темные глаза, длинные ресницы и выразительные брови. Она также передала ему все его густые волнистые волосы, ее же волосы остались такими же роскошными, как на школьных фотографиях, только цвет изменился.

– Девочки, девочки, посмотрите на Илая и его парня, Кельсо. Разве они не прекрасны?

Внезапно на нас одновременно посмотрело множество пожилых женщин, все они толпились в кадре.

– Твой мальчик заполучил балетного танцора. Ну разве ему не повезло? Они очень гибкие, знаешь ли. Они отлично проведут время в постели.

– О Боже, – простонал я.

– Мама, – болезненно хныкнул Илай, нуждаясь в том, чтобы она обуздала своих друзей.

– Ты уже сделала это? – поинтересовалась Барбара Кон. – Даже если в первый раз все было плохо, ничего страшного. В первый раз с твоим отцом мне было не до веселья, скажу я тебе.

– Давай повесим трубку, – предложил мне Илай.

– Но знаешь, чем чаще ты это делаешь, тем лучше тебе становится.

– Я действительно хочу повесить трубку сейчас, – повторил он.

– И ты можешь купить игрушки и другие вещи, чтобы сделать это более захватывающим, – объяснила она.

– Конечно, – согласился я, потому что всегда с ней соглашался.

– Почему мой сын хмурится на меня?

– Барбара, мы с Илаем завтра идем на службу, – быстро добавил я, меняя тему разговора. – Так не могла бы ты рассказать ему о своей безотказной методике, чтобы моя ермолка³³ сидела идеально? Если ты не расскажешь, он испортит заколки, я точно знаю.

– Да, – сказала она, наклонившись вперед и глядя на сына. – Послушай, у него много волос, поэтому ты должен использовать большие, а не маленькие. Иначе она не будет держаться.

– Мама, я прекрасно могу надеть ему ермолку.

– Если ты напортачишь, она упадет, – предупредила она его. – Вначале у нас было много проблем. Его волосы как шелк, но они густые, поэтому приходится прикалывать больше, чем кажется. И еще, напоминаю, в синагогу нельзя надевать джинсы. Рабби Меламед их не любит. И не смейтесь над кантором³⁴. Да, ему сто лет, но он очень милый человек.

– Богатый - это то, что он есть, – прошептал он мне.

– Что это было? – спросила она, потому что у нее были уши как у летучей мыши.

Он попытался повесить трубку, но она заставила его подождать и повернулась ко мне.

– Когда я вернусь, мы поговорим с раввином, чтобы начать процесс.

– Поэтому ты уже говорила ему об этом? – спросил Илай. – Поэтому ты хотела, чтобы Кел принял иудаизм? Ради меня?

– Я с тобой разговариваю?

– Я…

– Я хочу обратиться для себя, – сказал я, потому что им обоим нужно было знать, что я чувствую. – Моя мать была атеисткой и не воспитывала меня ни в какой религии, и это было идеально для нас, для меня, когда я рос. Она верила только в себя и учила меня быть таким же. В юности мне нужен был этот урок, эта уверенность, но чем старше я становился, тем больше понимал, что хочу большего.

– Например, причину, по которой все происходит, – подхватил Илай.

– Да, – согласился я. – Поэтому я долгое время изучал различные учения и религии, а потом встретил вас.

Илай кивнул.

– И вдруг я оказался с тобой и твоей мамой в синагоге, в окружении людей, которые были так открыты и принимали меня, и я не пытаюсь представить все в идеальном свете, но для меня мой опыт был потрясающим. Я вижу одних и тех же людей каждую неделю, я вижу раввина каждую неделю, и их доброта, вера, то, как они относятся друг к другу, - я хочу быть частью этого, поэтому я хочу что-то изменить.

И Илай, и его мама были немного ошеломлены. Я видел это по их лицам.

– Я готов стать частью общества. К тому же, как бонус, я люблю праздники, – объявил я. – Мне нравится помогать готовить еду и развешивать украшения. Мне нравится слушать раввина Меламеда - он очень забавный, - но в основном я люблю все традиции. Мне нравится быть частью чего-то большего, чем я, поэтому я и хочу принять иудаизм. Для себя, а не для кого-то из вас.

– О, – Барбара втянула воздух, ее глаза заблестели. – Мне это нравится. И я рада, что ты делаешь это для себя, дорогой, это самое главное.

Илай уже собирался что-то сказать, когда мать набросилась на него.

– А ты, – обратилась она к сыну. – Я так переживала, что ты никогда не разберешься в своей жизни.

– Прости, что?

– Ты такой дремучий, – сказала она ему. – Как я вырастила такого дремучего ребенка?

– Мама, ты потеряла...

– Как ты думаешь, почему я никогда не просила Анну свести тебя со своими подругами? Почему я никогда не спрашивала, встречаешься ли ты с кем-нибудь? А? Почему?

– Я…

– Потому что Кел был единственным для тебя. Он был рядом. Всегда был рядом. Я думала, что ты никогда не поймешь этого, и надеялась, что это не займет у тебя слишком много времени, потому что Кел - находка. Я боялась, что кто-нибудь еще влюбится в него до того, как ты проснешься. Я так усердно молилась.

Илай не выглядел счастливым, и я взял его за руку.

Барбара продолжила:

– У тебя хорошая голова на плечах и еще более хорошее сердце, поэтому я знала, что когда-нибудь ты во всем разберешься. Я просто не хотела, чтобы для тебя было слишком поздно, чтобы ты не упустил возможность влюбиться. Я очень люблю тебя - в конце концов, я твоя мать, - и мое единственное желание - чтобы ты был счастлив.

– Ты думала, что у меня только один шанс на настоящую любовь?

– Да, дорогой, у всех нас есть только один. Ты можешь любить много людей в своей жизни, но есть только одна настоящая любовь всей твоей жизни.

– Да, – прошептал он. – Хорошо.

– Но теперь он у тебя есть, так что можешь не волноваться.

– Нет, мне не нужно беспокоиться.

Я дышал через нос, чтобы не заплакать.

– Да, дорогой, я это вижу, – огрызнулась она, а затем, обернувшись ко мне, просияла. – Я не знаю, сможет ли рабби Меламед поженить двух мужчин, но мы сначала позаботимся о гражданском браке, а потом о религиозном.

Брак. Она уже заговорила о браке. Со стороны Илая это было бы романтично, а с ее стороны - удивительно с точки зрения сроков. Мы были вместе всего секунду, а она уже перешла к делу. Я не осмеливался повернуть голову и посмотреть на любимого мужчину.

– Да, – согласился Илай и сжал мою руку.

– О, – вдруг сказала она. – Кел, не забудь сказать «Ми Шебейрах» для моего друга мистера Торро. Он все еще в больнице, но я разговаривала с ним сегодня утром, и ему уже лучше.

– Кого? – поинтересовался Илай.

– Ее друг, – сказал я ему. – Они вместе пьют кофе, ходят в кино и ужинают в итальянском ресторане, который она любит.

– Что?

– Ты же видел, как я это делаю, – сказала она, а затем объяснила мне процесс «ми шебейраха, который я уже знал. Но из уважения я молчал и слушал. – После того как раввин закончит зачитывать имена людей, которые, как известно прихожанам, больны, он даст возможность присутствующим добавить имена других людей. Вы просто встаете и ждете, пока он обратится к вам, и...

– Кто этот человек? – продолжал Илай.

– Не бери в голову. Кел позаботится об этом за меня, – пренебрежительно сказала она, одарив меня широкой улыбкой. – И постарайся не улыбаться миссис Сильверберг. Ты такой дружелюбный, что можешь забыть.

– Нет, мэм, я только посмотрю на нее.

– Дай-ка посмотреть.

Я одарил ее своим самым мрачным взглядом.

– О, это хорошо. Мне это нравится.

– Вы оба ненормальные, – пробормотал Илай.

Но он любил нас обоих, и это было все, что имело значение.

Глава 13

ИЛАЙ

На выходных прогремела история о ЧБТ, Линкольне Палмере и его связях с картелем Маццары. Во всех репортажах Сенана Уивера изображали невинным свидетелем, который поплатился жизнью за то, к чему он не имел никакого отношения. О том, что Сенан шантажировал Палмера, чтобы тот устроил его на работу ведущим танцором в CBC, разумеется, умалчивалось.

Когда отец Сенана приехал из Сан-Франциско, чтобы забрать тело сына домой для погребения, все танцоры встретились с ним и выразили соболезнования. Кел поговорил с ним напоследок, взял его за руку и пообещал, что Сенан не страдал. Мистер Уивер был благодарен за это и крепко обнял Кела.

– Он всегда говорил, когда мы общались, что все в ЧБТ такие талантливые, и он был в восторге от того, что работает со всеми вами.

– Мы все чувствовали то же самое, – любезно солгал Кел.

Позже, выпивая с другими ведущими танцорами, Кел качал головой.

– Вы можете в это поверить?

– Лгал своим родителям, – сказала Луна, на мгновение закрыв глаза. – Вот засранец.

Даже несмотря на все произошедшее, никто не давал Сенану Уиверу поблажек. Но поскольку он никогда не делал этого для других, то в этом был смысл.

Кел вмешался и поставил обещанное «Лебединое озеро», поставив Луну на роль принцессы, выбирающей между святым и грешником - добродетельным, благородным белым лебедем или злодеем черным. Я полагал, что она выберет пикантного черного лебедя, поскольку они могли бы изменить его, если бы захотели, но Кел заверил меня, что в конце концов все выбирают хорошего парня, когда взрослеют.

– И принцесса сделает то же самое, – категорично заявил он.

– Это так скучно, – сказал я ему, забирая его с тренировки две недели спустя.

– Нет. Нам всем нужен парень, который останется, а не сбежит за очередной красоткой. Нам нужен парень, который будет скалой, а не будет руководствоваться только своим либидо.

Меня это не убедило.

Но сама постановка, состоявшаяся месяц спустя, была впечатляющей. Мейвен сыграла потрясающую злую чаровницу, переплюнув всех, и получила овацию в конце второго акта и пять звонков занавеса перед антрактом. Зоуи была феей, которую Кел добавили специально для нее, и критики восторженно отзывались о ее «озорном образе подружки-феи принцессы, которую мы все хотели бы иметь». Летом ее пригласили танцевать с труппой ABT в Нью-Йорке, основываясь на силе ее выступления, и когда она рассказала об этом Келу за ужином, то расплакалась.

– Осторожно, – предупредила ее Мейвен. – Не утопи хореографа. Он нам нужен.

– Это было всего один раз, – сказал ей Кел.

– Ага, – согласилась Мейвен, кивнув.

Она оказалась права. Он вошел во вкус, и когда поехал в Копенгаген, чтобы выполнить свои обязательства, они попросили его поставить хореографическую композицию для их гала-концерта. Я не поехал, работа затянула, но я был в восторге от него. Особенно меня порадовало, что во время пребывания в Дании он продолжал встречаться с доктором Батлером по видеосвязи. Доктор Джордж оказался идеальным психотерапевтом для Кела и помогал ему справиться не только с затянувшимися проблемами, связанными со смертью Сенана. Я был благодарен и доктору, и Келу за готовность поговорить с ним.

Пока его не было, я обновил свой кабинет, пригласив маму помочь мне, и он был прекрасен, когда она закончила, с темно-синими акцентами и остальным в голубом цвете, близком к цвету глаз Кела. У меня было ощущение, что она сделала это специально.

Мейвен решила остаться в ЧБТ после того, как Делон провел индивидуальные встречи с каждым сотрудником компании и пообещал, что впредь не будет мириться с токсичной обстановкой. Он искренне сожалел о своей роли в том, что ситуация вышла из-под контроля, и надеялся, что все дадут ему еще один шанс. Кел не удивился, что все люди остались. Все они с нетерпением ждали следующего сезона.

Я встречал его из аэропорта после трехнедельного отсутствия, когда мне позвонил мой босс.

– Сэр?

– Кон, – прорычал он. – Жена мэра назначила на осень новый благотворительный сбор средств, и ты снова будешь за него отвечать. Организаторы просили тебя лично.

От этих слов у меня быстро началась мигрень.

– Очевидно, – продолжил Кейдж. – Жена мэра - суперфанатка твоего парня, и когда он позвонил, чтобы поговорить с ней о «Балете в диких условиях», это может быть правдой?

– Это «Балет в естественных условиях», то есть без ограничений, без обязательств, свободный для всех и без ограничений.

– Ладно, это лучше, чем что-то другое, – категорично заявил Кейдж. – Но что бы он и его команда ни делали, жена мэра хочет помочь с финансированием, и она позвонила мне и попросила именно тебя, потому что, цитирую: «Мой мальчик влюблен в твоего мальчика. Разве это не романтично?», – Он на мгновение замолчал. – Мне не понравился этот звонок.

Я молился, чтобы меня поразила молния.

– В любом случае, она в его расписании, так что, когда бы это ни было, дай знать Джеру и согласуй с ним. Пусть Ян поговорит со Стэнхоупом. Твое имя там запятнано.

Я знал это.

– Я не хочу больше говорить об этом. Мне просто нужно знать, где и когда появляться.

– Да, сэр.

– Передайте привет мистеру Харрингтону.

– Да, сэр, – согласился я, когда он повесил трубку.

И это имело бы значение, все эти мелкие разочарования, возникающие в течение обычного дня, которые я обычно таскал домой. Но теперь меня встречали, когда я входил в дверь. Играла музыка, в квартире пахло чем-то, что готовил или заказывал Кел, и если я оказывался первым дома, то должен был убедиться, что к его приходу все будет так же.

Когда я ждал его в терминале, мое сердце колотилось, и я не знал, почему. Может быть, потому, что он никогда раньше не уезжал и не возвращался домой. Когда мы еще не были нами, я забирал его, а он подходил и обнимал меня, и это было мило и по-дружески. Но теперь мы стали чем-то большим, и мне стало интересно, на что это может быть похоже.

Рядом с ним шел потрясающий мужчина, конечно, шел, говорил, а Кел слушал, но в основном он высматривал меня.

– О, простите, извините, – поспешно произнес он и, прихватив с собой чемодан, устремился ко мне.

Я оттолкнулся от колонны, возле которой стоял, протянул руки, а он отпустил ручку своего чемодана и прыгнул на меня. Это было не очень красиво, не элегантно исполненное grand jeté³⁵ Келсо Харрингтона, но для меня это было идеально. Я обхватил его, а его руки обвились вокруг моей шеи, крепко прижимая меня к себе.

– Я скучал по тебе, – едва успел вымолвить он, прежде чем отстранился и поцеловал меня так, что у меня поджались пальцы ног. Я принадлежал ему, и не было никого в этом терминале, кто бы не знал этого.

– Он говорил только о тебе, приятель, – сказал парень с теплым австралийским акцентом, уходя.

Мне оставалось только улыбнуться в ответ в губы Кела, а затем снова закрыть глаза и погрузиться в поцелуй, в котором были и языки, и зубы, и его губы, поглощающие мои.

В машине он рассказал мне все о своем путешествии на самолете, потому что все остальное я уже знал. Мы общались каждую ночь по FaceTime, и он узнал, что я не из тех, кто занимается сексом через Интернет, и секс по телефону мне тоже не по душе. У меня не было его воображения. Мне нужно было, чтобы он был рядом, со мной, с теплой кожей рядом, чтобы задействовать мой разум и тело. От него я узнал, что ему нравится засыпать, слушая мое дыхание.

– Это странно, – сказал я ему.

– Я уже привык к этому. Мне нравится спать рядом с тобой.

– Да, мне и самому это очень нравится.

– Мы больше не будем так делать, – заявил Кел. – Я не хочу разлучаться, пока мы не проживем вместе хотя бы пять лет.

– Звучит неплохо, – согласился я и тут же кое о чем подумал. – Эй, ты ведь не забыл упаковать мамины ветряные колокольчики? Они не остались в номере отеля в Копенгагене?

– Нет, – сказал он, усмехаясь. – Они в моем чемодане и готовы вернуться туда, где были, - висеть на нашем балконе.

Мне нравилось, что это был наш балкон.

Когда мы были уже почти дома, я спросил его, не голоден ли он.

– Мы можем остановиться и поужинать, или я могу...

– Нет, – задыхаясь, сказал он, и когда я взглянул на него, его взгляд заставил меня практически проглотить язык. Напряженность его взгляда, желание и голод, направленные на меня, были просто ошеломляющими. Он очень сильно хотел меня.

– Может, мы просто поедем домой и ляжем в постель, – пробормотал я.

– Да, я... да.

– Я сказал маме, что она может увидеть тебя завтра, но не сегодня. Только я смогу увидеть тебя сегодня.

– Мы можем как-нибудь быстрее добраться до дома? – с надеждой спросил Кел. – У тебя нет переключателя света в этой штуке или чего-то подобного?

Мне нравилось, что он любит меня всем сердцем, всегда открыто. Я сказал ему об этом, когда мы подошли к входной двери, и открыл ее, чтобы он мог войти первым.

Как только дверь закрылась, он набросился на меня, прижал спиной к стене, положил руки мне на лицо, удерживая меня в неподвижности, чтобы я мог поцеловать его так, что у меня подкосились колени.

– Я хочу, чтобы ты снял с себя всю одежду, – хрипел он между поцелуями.

– Сначала ты, – ответил я, опускаясь ниже, чтобы перекинуть его через плечо и отнести в нашу спальню, как пещерный человек.

Он смеялся, когда я повалил его на кровать, его пальто распахнулось, и я увидел, что на нем надето.

– Ты выглядишь как статист из шестидесятых. Что это за ботфорты, и есть ли у этой рубашки пуговицы? – спросил я, потому что она была расстегнута до пупка.

– Это должно быть сексуально, – сказал он, надувшись. – Нет?

– Я вижу много кожи, так что да, это очень сексуально, – заверил я его, не заботясь о том, сколько времени уйдет на то, чтобы раздеться, лежа на нем сверху. Мне нужно было быть над ним, чтобы он был под мной в нашей постели. – Неудивительно, что этот красавчик последовал за тобой с самолета.

– Нет, Илай, я говорил о тебе с того момента, как получил...

– Я знаю, – сказал я и поцеловал его.

Его губы идеально вписались в мои, и я забыл, о чем мы говорили, когда он толкнул меня на бок, чтобы я мог продолжать целовать его и при этом раздеваться.

Пришлось немного повозиться, что-то порвалось, пуговицы потерялись, но в конце концов вся его великолепная кожа оказалась на виду, а член упирался в бедро. Я взял его в горло, как уже научился делать.

Кел любил смотреть, как я сосу его член, а мне нравилось, как он наслаждается этим и кончает.

– Илай! – закричал он, и это было хорошо.

Когда его руки вцепились в мои волосы, я понял, что он уже близко, поэтому я стал сосать сильнее и просунул два смазанных пальца в его дырочку.

– Илай! – зарычал он, кончая, и я сглотнул, и это было еще лучше.

Я остался на месте и вылизал его дочиста, скользя языком по его все еще подрагивающей плоти, пока не утихли толчки. Когда его вялый член выскользнул из моих губ, я встал рядом с кроватью и посмотрел на него сверху вниз.

– Куда ты, вернись.

Я обошел кровать, а он смотрел на меня, не отрывая глаз, пока я добирался до верхнего края кровати California king, отбрасывал подушки, откидывал покрывало и забирался в кровать. Я сполз вниз, протянул руку под изголовьем и ухватился за него.

Он перевернулся и сел, уставившись на меня сузившимися до щелей глазами. Я видел лишь тонкую линию расплавленного голубого цвета.

– Хочешь узнать, какая ты на вкус?

Кел медленно кивнул.

– Поцелуй меня, а потом оседлай. Я мечтал увидеть, как ты возьмешь меня внутрь.

Его тело содрогнулось, дыхание перехватило, глаза закрылись, а затем снова открылись, но все еще с трудом. Когда я усмехнулся, он тяжело сглотнул, опустился на колени и, словно животное, двинулся вверх по кровати, плавно и свободно скользя между моих ног, пока не оказался надо мной, а я не устремил взгляд в чистое тепло.

– Ты скучал по мне, – пробормотал я, дрожа от предвкушения.

– Да, – прошептал он.

– Я скучал по тебе. Не покидай меня снова. Мне лучше, когда ты здесь.

Кел издал звук, именно его звук, что-то вроде мурлыканья и рычания, и я застонал, наслаждаясь тем, что он может вызвать во мне такой первобытный отклик.

В преддверии его возвращения смазка лежала на тумбочке, а не там, где обычно, в ящике. Он взял ее, затем наклонился и поцеловал меня. Это было медленно и чувственно, его язык скользил по моему, полностью овладевая им.

Раздался щелчок крышки, а затем он стал гладить мой член, сжимая и оттягивая, и мои глаза, которые я даже не заметил, что закрыл, открылись, когда он прервал поцелуй. Я наблюдал за тем, как он откинулся назад, а затем приподнялся надо мной, и мой член все еще был в его хватке, когда он прижал головку к своему входу.

– Убиваешь меня, – выдохнул я, мой голос был гортанным, рваным от потребности.

Он лукаво улыбнулся, медленно опустившись на меня, не торопясь, растягивая и сжимая мышцы вокруг меня, такой тугой, такой горячий, пока я не оказался там, глубоко внутри него, и его тело не приняло меня целиком.

– Мне здесь будет хорошо до конца жизни, – сказал я ему, и от его смеха мышцы обхватили меня, как тиски. – О, ты кончил, – грозно сказал я ему, готовый перевернуть его на спину.

– Нет, – поддразнил он, положив руки мне на грудь и приподнявшись, и мой член выскользнул из него, но затем снова оказался внутри, когда он прижался ко мне. – Ты мой. Я соскучился по тому, чтобы ездить на тебе и ублажать тебя.

– Пожалуйста, да... сделай это со мной.

Кел захихикал, я застонал, когда все повторилось, а потом мы оба развалились на части, и это стало самым большим откровением в том, что спать с любимым человеком - быть игривым, дразнить и смеяться в постели не убивает страсть, а делает ее лучше.

– Ну все, – вскрикнул я, и он схватил меня за соски и сжал. – О, это нечестно, – простонал я, потому что, как ни странно, это было то, что я любил в постели.

– Ты принадлежишь мне. Скажи это.

– Я принадлежу тебе, – повторил я, потому что так и было, и Кел это знал.

– Тогда возьми меня.

Это говорило о том, что он хотел и нуждался в подчинении, а не в том, чтобы быть там, где он был, - сверху.

– Почему ты мне не сказал? – Я перевернул его на спину, чтобы он оказался подо мной. – Ты всегда можешь сказать.

Он обхватил своими красивыми ногами мою талию.

– Потому что ты двигался так целеустремленно, и это было так горячо, – мягко сказал он, изучая мое лицо, когда его руки скользнули под изголовье, чтобы он мог держаться. – И я никогда не хочу разочаровывать тебя или не делать или не быть всем, чего ты хочешь, но для меня это было сложнее, чем я мог себе представить.

– Что именно? – мягко спросил я, двигаясь над ним, и мой член на мгновение сжался, прежде чем я вошел в него. – Быть вдали?

– Да, – пробормотал он, подтягивая ноги, желая, чтобы я был ближе. – Мне нужно...

– Знать, что ты дома и мой, и это мы, и тебе никогда не нужно беспокоиться, потому что тебя будут любить и обожать вечно.

Он быстро кивнул.

– Потому что тебе не хватало связи каждый день, не только секса и любви, но и всего остального.

Руки Кела лежали на моем лице.

– Оказывается, я хочу быть дома только с тобой.

– Вот повезло, – игриво сказал я, взявшись за его ноги и изменив угол наклона так, что они оказались на моих руках, приподнимая его, пока я медленно входил в него.

– Потому что я лез на стены. Оказывается, моя подруга может путешествовать по всему миру, но не парень, за которого я собираюсь выйти замуж.

Он открыл рот, чтобы что-то еще сказать, и на глаза навернулись слезы, но я снова толкнулся, и его спина прогнулась, глаза закрылись, а руки скользнули под нижний край изголовья, чтобы он мог держаться.

– Думаю, тебе нужен я, – поддразнил я его, отстраняясь, а затем снова погружаясь, с каждым разом все сильнее, глубже, быстрее, пока не установился ритм, которого мы оба жаждали. – Да?

– Да, – стонал он, когда я подавался вперед и выскальзывал из него, слыша, как его дыхание становится судорожным, прерывистым. – Всегда ты. Илай!

Он сильно кончил, изливаясь мне на живот, и все вокруг разом сократилось, сжимаясь так сильно, что через несколько секунд из меня вырвался оргазм.

Я рухнул на него, мое тело подергивалось от нахлынувших ощущений, и когда он обхватил меня руками и ногами, я не мог вспомнить, чтобы когда-либо чувствовал себя в такой безопасности и любимым.

Когда я смог пошевелиться, я нежно отстранился от его тела и, вместо того чтобы перевернуться на спину, как я обычно делал, приподнялся, чтобы взять кое-что из своей тумбочки.

– Что... где мои объятия? – пожаловался он позади меня. – Я хочу, чтобы меня укутали и чтобы ты...

– Тихо, – прорычал я, поворачиваясь и доставая кулон, который я сделал для него, из бархатной коробочки, в которой он находился.

Он быстро сел, подогнув под себя ноги.

– Что это?

Я показал ему символ инь-янь.

– Вот эта часть - это ты, – сказал я, постукивая по камню. – Это бриллиант, потому что ты совершенен и драгоценен. А эта часть - это я, черный бриллиант, а круг, в котором они оба находятся, - платиновый, чтобы ты знал, что это навсегда.

Он молча смотрел на украшение в моей руке, которое висело на платиновой цепочке с плетением роло, и не произносил ни слова.

– Иногда я великолепен, а ты отстой, – сказал я ему, и он поднял взгляд на меня. – А иногда ты великолепен, а я - настоящий мудак, но ведь так оно и бывает, верно? Вверх и вниз, по кругу, но мы вместе, всегда, в этом круге.

– Это как белый и черный лебеди, оба хотят одного и того же - любви.

– Да, – согласился я, расстегивая цепочку.

Он наклонился вперед, и я застегнул ее на его шее, где она, как я и надеялся, висела прямо под ключицами.

– Хорошо смотрится, – сказал я, довольный собой. – И ты можешь носить его до нашей свадьбы, пока я не подарю тебе кольцо и...

– Я никогда его не сниму, – объявил он, повалив меня на кровать. – Мне нравится этот продуманный, идеальный, замечательный подарок, и как ты мог думать, что ты не самый романтичный мужчина, остается загадкой.

– Ну, видишь ли, – начал я, откидывая волосы Кела с его лица, чтобы я мог видеть его прекрасные глаза, – видимо, я должен быть влюблен, чтобы эти романтические штучки проявились, а раньше я не был влюблен... так что, знаешь, кто знал?

– Я знал, – сказал он, усмехаясь. – Я всегда знал.

– Значит, нам повезло, что мы это выяснили.

– Да, это так, – согласился Кел, наклоняясь, чтобы поцеловать меня. – Очень повезло.

Notes

[

←1

]

Почти 2 метра

[

←2

]

10 градусов по Цельсию

[

←3

]

Около 183 см

[

←4

]

Анти Террористическое Спецподразделение

[

←5

]

Пословица / поговорка: no man is an island. Перевод: человек – не остров. Эквивалент в русском языке: один в поле не воин

[

←6

]

Chicago Ballet Company - Чикагская Балетная Труппа

[

←7

]

Примерно 173 см

[

←8

]

В оригинали Келсо использует термин principal. Это сокращение от principal dancer, которое соответствует российским терминам премьер в балете и ведущий танцор в других труппах

[

←9

]

Позиция солиста ниже в труппе, чем ведущего танцора (премьера)

[

←10

]

американский ресторатор, писатель и телеведущий

[

←11

]

Поясню по поводу имени гг. В оригинале полное имя Celso, которое по идее звучит как Селсо, а сокращенно он назыает себя Cel. Но произносит это как Кел. Луна говорит о том, что она думала, что сокращенно Celso будет Cel, что будет созвучно со словом cell (клетка) (звучит как сел), но звучит как Кел, как будто он сократил имя Келли. На что гг поясняет ей, что в его имени звук K а не С. Что вероятно говорит о том, что его имя должно звучать как Келсо а не Селсо. Собственно поэтому я так его и перевела. Ну и потому что мне так больше нравится

[

←12

]

Служба Федеральных Маршалов США

[

←13

]

Имеется в виду Первый участок (округ) полиции Чикаго

[

←14

]

Около 122 см

[

←15

]

Если вдруг кто-то не читал предыдущие книги серии: Ян большой любитель сначала выбивать дверь с ноги, а потом уже задавать вопросы

[

←16

]

183 см

[

←17

]

уничижительный термин для обозначения покорной жены, которая, кажется, слепо подчиняется стереотипу старомодной подчиненной роли по отношению к своему мужу. В романе и его различных телевизионных адаптациях женщинам города Степфорд промывали мозги так, что они становились как роботы или заменяли их реалистичными андроидами

[

←18

]

Специальное виниловое покрытие для поверхностей для танцев

[

←19

]

Парве или пареве - вид продуктов, разрешённых кашрутом к употреблению в пищу как с мясными, так и с молочными продуктами. Обычно продукты, обозначенные как парве, являются продуктами растительного происхождения: овощи, фрукты, мёд. Рыба также является продуктом, определённым как парве, но по существующей традиции рыбу не употребляют в пищу одновременно с мясом.

[

←20

]

небольшая хижина с соломенной крышей, строение коренных народов приэкваториальной полосы (например, Эквадора).

[

←21

]

«изящные искусства» — архитектурный стиль историзма, возникший в противовес распространившемуся в середине XIX века увлечению национальным средневековьем (неоготика, неовизантизм, русский стиль); продолжил традиции итальянского ренессанса и французского барокко. Для этих построек характерны строгая симметрия, иерархия благородных (входы, лестницы) и утилитарных пространств, использование элементов из французской и итальянской архитектурной истории. Архитекторам бозар нравилось добавлять своим постройкам помпезности — скульптуры, лепнина, барельефы, картуши, аграфы, а также полихромные вставки (как правило, имитирующие золото). В отличие от чистого неоренессанса и необарокко, бозар свободно варьирует элементы обоих направлений.

[

←22

]

836 кв.м.

[

←23

]

традиционное блюдо еврейской кухни, напоминающее запеканку или пудинг

[

←24

]

Келсо исполтзовал слово «precinct» которое используется как я поняла для обозначения избирательных участков и типо того. Илай исправил его на «district», которое используется по видимому для обозначения округов полиции: первый, второй и т.д. Ну и самого участка

[

←25

]

Пуризм — это стремление к поддержанию чистоты и сохранению идеалов, неприятие изменений или смешения с другими стилями или формами. Существуют разны виды пуризма. Здесь речь идет о культурном пуризме, который отвергает внесение изменений в классические произведения

[

←26

]

Олдермены - это законодатели и члены городского совета, которые избираются на четырехлетний срок, чтобы представлять жителей района города. В Чикаго 50 избранных олдерменов составляют городской совет

[

←27

]

Иметь чип на плече - значит обвинять кого-то другого (или других людей в целом) в чем-то, что случилось с вами, или в том, что пошло не так, и постоянно злиться из-за этого, что приводит к негативному поведению

[

←28

]

Секретная операция (англ. Black operation, black op) — скрытная или тайная операция, проводимая правительством, государственной гражданской или военной организацией, которая часто включает в себя мероприятия, составляющие высокий уровень секретности, находящиеся вне стандартного военного протокола и даже являющиеся незаконными. Для их проведения создаётся особый «чёрный бюджет»

[

←29

]

204 кв.м.

[

←30

]

сумка-мешок: изготовленная из мягких материалов сумка в форме условного полумесяца на одной ручке

[

←31

]

Отсылка к пословице «Одно гнилое яблоко портит всю корзину»

[

←32

]

«Па-де-катр» (pas de quatre) переводится как «движения четверых». Это профессиональный термин, означающий композиционную форму, где заняты четыре исполнителя.

https://yandex.ru/images/search?from=tabbar&text=pas%20de%20quatre%20это

[

←33

]

Традиционный еврейский мужской головной убор. Представляет собой маленькую круглую (вязаную или сшитую из ткани) шапочку, прикрывающую макушку

[

←34

]

В синагоге: певец, поющий псалмы

[

←35

]

Шпагат в воздухе (или Grand Jeté) это зрелищное балетное движение, когда танцор подпрыгивает и во время прыжка делает шпагат