Уровень ненависти: сосед

Глава 1. Когда день слегка не задался

Бывают удачные дни, а бывают такие, как этот. Утро не задалось: сперва убежал кофе, затем на единственных приличных чулках объявилась стрелка, как назло, еще и на самом видном месте, пришлось бежать в ближайший магазин с голыми ногами и надеяться, что там будет что–нибудь дешёвое, при этом – приличное, а не жуткого цвета и текстуры.

В офис ворвалась как взмыленная лошадь, зато не опоздала. Сумку швырнула под стол, рухнула на стул, параллельно открывая верхнюю папку и включая компьютер – как раз успела к приходу «любимой» начальницы.

Но сегодня всё было против меня – ничего не спасло.

– Катерина, жду через пять минут, – вместо приветствия выдала руководительница и хлопнула дверью.

Я судорожно листала записи, пытаясь вспомнить, что не сделала, о чём забыла, но как ни крути, а поводов злиться на меня с утра пораньше у Киры Алексеевны не было.

Будто кому–то нужен повод, чтобы сорвать плохое настроение на новенькой сотруднице, не успевшей заматереть и научиться отстаивать свои права! Ха–ха. Хотя с нашей начальницей и бывалый занервничает, чего уж тут.

– Катерина, – начала неприятный разговор Кира Алексеевна, – после обеда подойдёт Илона, передашь ей дела. Две недели можешь не отрабатывать, думаю, недели будет вполне достаточно.

– Но…

– Портить тебе трудовую не будем, пиши заявление по собственному желанию. Я всё сказала.

Стервозина Алексеевна постучала идеально наманикюренными когтями тёмно–синего цвета по столу и двумя пальцами изобразила походку в сторону двери, будто мне было недостаточно красноречивой фразы: «Я всё сказала». – И кофе мне принеси, милочка. С улыбкой, как полагается.

Вот же Анидаг, выражаясь терминологией из «Королевства Кривых Зеркал». [Анидаг – Гадина]

Н-да уж, устроилась на работу по знакомству. С некоторыми самодурками никакие связи не спасают.

И без того плохое с утра настроение рухнуло ниже плинтуса. Страстно хотелось кого–нибудь или что–нибудь пнуть, вымещая злость на несправедливость жизни. А в кофе добавить яду. Змеиного. Или хотя бы своего. Сейчас я вырабатывала его со страшной силой и скоростью. Думаю, даже чёрная мамба обзавидовалась его смертоносности. [Черная мамба – ядовитая змея].

И кто такая эта Илона?

Видимо, последнюю фразу я ляпнула вслух, так как Зоя, менеджер по кадрам, оторвала взгляд от монитора и ответила:

– Илона – племянница Киры Алексеевны. А что?

– А то, Зоечка, что эта племянница будет вашим новым офис–менеджером. Приходит сегодня после обеда.

– Тебя хоть не по статье?

О, и даже не удивилась. Похоже, у них здесь это обычная практика и мне реально повезло. Как утопленнику, да.

– Нет, государыня смилостивились, позволили написать заявление по собственному, – ответила, наморщив нос и скривив губы – не смогла удержаться. Обидно, чёрт возьми.

Кофе–машина размеренно гудела, аромат пряностей щекотал ноздри, но во рту был гадкий желчный привкус. Идти ещё сейчас к этой Гадюке, улыбаться. Вылить бы чашку крепкого кофе на её идеально отутюженную блузочку. Обжечь кипяточком.

– Катюш, не расстраивайся. Ну вот такая наша Кира – семь пятниц на неделе. Родственникам всегда поможет, а остальные люди ей не интересны. Тебе ещё повезло, она любит увольнять по статье. Штат большой, все лояльны к руководству, так что дисциплинированно подписывают нужные акты против неугодных коллег. В прошлый раз парня из проектного отдела уволили за опоздание на пятнадцать минут. Когда он попытался качать права, живо оформили акты о регулярном злостном нарушении графика работы, – еле слышно поделилась важной информацией коллега.

Зоя чувствовала себя неловко, даже немного покраснела. Хорошая девушка, хоть и родственница начальницы. Седьмая вода на киселе, но родня. Родня – это святое. И хоть в глубине души я была согласна с этим высказыванием, сложно было не язвить, проговаривая про себя «прописные истины» в данный момент.

– Ой, ладно, найду новую работу, никуда не денусь, – буркнула, вовсе не чувствуя никакого оптимизма по этому поводу. Не так уж хорошо было в нашем городе с трудоустройством для недоспециалистов вроде меня – без опыта и нужных связей. И так работаю не по специальности. Что нашла, то и пашу. Но, где наша не пропадала? Выкручусь. Может, эта Илона ещё окажется тупой, как пробка, даже родственные связи не помогут, и не уволят меня.

Тем не менее, пускать ситуацию на самотёк было неразумно. Отнесла кофе Злыдне и, не теряя времени даром, обновила резюме на всех известных сайтах, приплюсовав пару месяцев работы офис–менеджером, хотя не была уверена, добавит это баллов или, напротив, отнимет, уж больно быстро я вылетела. С другой стороны, зато знаю оргтехнику, а это уже плюс.

Заявление на увольнение по собственному желанию вложила в папку «На подпись», да и отнесла при первой же возможности. Давать шанс передумать Стервозине не хотелось. Мало ли, что ей там ещё в голову стрельнет. Не хватало мне ещё записи в трудовой – по статье.

Прихода Илоны ждали всем коллективом. Весть о моём увольнении распространилась со скоростью лесного пожара и ни для кого секретом не являлась. Меня особо не жалели, посочувствовали для приличия и ладно, а вот новенькая – это новая сплетня, куда интереснее «слитого» персонажа.

Неужели во взрослом мире все так бесчеловечны? Или в профессиональном мире? Грустно. Не привыкла я к такому. И не очень хочется привыкать.

Или это особенность нашего коллектива? Ой, надеюсь. Тогда и уходить не так печально. Заразят ещё чёрствостью. Ну их.

Не день, а испытание на прочность.

К приходу родственницы директрисы я уже перебесилась, успокоилась и даже сходила на обед вместе со всеми. Не строить же из себя оскорблённую невинность вечно. Неприятно, но не смертельно. Жить буду. Ну и война войной, а обед по расписанию.

В кабинет, однако, возвращалась в напряжении и некотором раздрае.

Илона, к моему разочарованию, оказалась девушкой серьёзной и толковой, так что шансов остаться хотя бы для подстраховки «тупой пробки» не осталось, окончательно похоронив надежды на благоприятный исход событий.

Ну и ладно. Не больно–то и хотелось. И вообще, коллектив здесь ужасный, а директор – и того хуже!

Хотя… кому я вру? Естественно, расстроилась. Желание поскорее попасть домой, открыть бутылку вина и пореветь вволю преследовало с самого утра, но не показывать же это всем и каждому! Ни за что!

Как говорит мама: «Улыбку – на морду лица, нос – наверх, походку – от бедра! И домой – реветь». И добавляла всегда: «Но не дольше получаса. А то нос превратится в тыкву».

И ведь помогало! Я всегда казалась окружающим сильной и независимой, уверенной в себе и позитивной. Может, иногда несколько чрезмерно позитивной. Зато никто не лез с жалостью и советами, что уже хорошо. Не люблю подобное участие – сразу чувствую себя дном и расстраиваюсь ещё сильнее.

Накрутив себя до здоровой злости, улыбалась пуще прежнего и, надеюсь, выглядела не растоптанной и проигравшей, а уверенной в себе молодой девушкой, у которой всё ещё впереди. Но режим «милая фиалка» не включился и напоследок, за день до увольнения, не отказала себе в удовольствии сделать гадость – сердцу радость.

Я не специально, оно само! Правда, само.

Возможно, конечно, согрешило подсознание, уж больно я была обижена на руководительницу. Но, что сделано, то сделано.

Кира Алексеевна имела неосторожность заболеть за пару дней до важной встречи, чувствовала себя плохо, как–никак гайморит – это не простое ОРВИ, таблеткой парацетамола временно не спасёшься.

Илоны в офисе не было и я, совершенно непреднамеренно (да, да, я настаиваю, что это всё – совершеннейшая случайность!) оговорилась, когда созванивалась с партнёрами нашей ненаглядной компании. Трубку взяла не секретарь, а сам руководитель – напористый и жёсткий в достаточной степени, чтобы я смешалась и повела себя глупо. Говорю же: не виноватая я, он сам!

– К сожалению, Кира Алексеевна не сможет присутствовать…

– Мы не можем перенести встречу, – настаивал директор дружественной компании, – как вы знаете, дата согласовывалась заблаговременно, прилетят представители заказчика…

– Сергей Сергеевич, у Киры Алексеевны нет возможности высидеть длительные переговоры, у неё геморрой, она себя плохо чувствует, – тарахтела я, не сообразив, что собеседник не просто так кашлянул. – От нашей компании обязательно будет представитель, но мы ещё не определились, кто конкретно.

– Я вас услышал. Кире Алексеевне, – мужчина повторно прочистил горло коротким кашлем, – здоровья. Как только примете решение о замене, сообщите, пожалуйста, моему секретарю, мы организуем встречу–знакомство, пусть даже и в два часа ночи, чтобы на итоговых переговорах не упустить контракт. Мы должны действовать слаженно и профессионально. Как обычно, впрочем.

Голос мужчины звучал странно. И эти его покашливания не на шутку смущали.

– Да, конечно, Сергей Сергеевич, – договаривала я уже, понимая, что ляпнула что–то не то. И зачем упомянула про гайморит, всё–таки это не очень по–деловому.

В общем, хорошо, что запись об увольнении уже значилась в моей трудовой. Мало ли. Так спокойнее. И ещё лучше – что об оговорке я узнала несколько позднее – когда снова перепутала названия заболеваний в разговоре с подругой, до этого же спокойно общалась и с коллегами, и с Кирой Алексеевной, и с деловыми партнерами.

Да так ей и надо!

Злорадствовала на эту тему, как вы поняли, я значительно позднее, а мерзкий день всё не заканчивался и никак не улучшался. И даже возвращение домой не спасло. Если не сказать: ухудшило ситуацию.

Ни о чём не подозревая и мечтая о тихом–спокойном вечере, повернула ключ в замке. Дом встретил привычным уютом и запахом строительных материалов. Ладно, про уют – это я сильно преувеличила. Белые стены, даже не окрашенные, ламинат, натяжные потолки и обои на стёклах вместо жалюзи – вот и весь современный дизайн. Чересчур лофт или чрезмерный минимализм, если говорить новомодным языком. Зато своё!

Ну и запах! Взвесь от штукатурки, не самая дорогая краска, только собранная мебель… Производственные запахи причудливо смешивались с постиранными с огромным количеством ополаскивателя с ароматом «морские минералы» тканями. Проветривание отчего–то совершенно не помогало. Видимо, что–то я делала не так.

Но и этот запах был своим. Приятным. Благословенным.

Квартиру мне купили родители и бабуля. Однокомнатная студия в хорошем пятиэтажном доме из красного кирпича, но без ремонта и даже без внутренних перегородок. Разумеется, старшие родственники не рассчитывали, что я сбегу в бетонно–кирпичную коробку как только в доме появится вода и электричество, думали, кровиночка, как порядочная (ну–ну), поживет с ними, а они тем временем доведут до ума квартиру.

Но кто в здравом уме, будучи студенткой последнего курса, откажется от самостоятельности и возможности приглашать друзей в гости? Да, квартирка больше напоминала подвал, зато в ней смело можно было дебоширить! Ломать и портить там было нечего. Да и есть периодически – тоже. Так что гости с пакетом пельменей или сублимированной лапшой ценились на вес золота и приглашались пачками!

Конечно, спустя некоторое время подъезд заселили не столь поспешные соседи, пришлось вести себя тихо и скромно. Да и родители, не без помощи той же бабули, потихоньку заработали на минимальный ремонт, а после выпуска и я подключилась со своей зарплатой. Так что сейчас моя холостяцкая берлога выглядит куда приличнее. Только шумных гостей я уже не вожу. Соседки лютуют.

Представьте сами целый подъезд одиноких женщин со всеми вытекающими отсюда последствиями… Как минимум у кого–то всегда ПМС и может очень здорово прилететь, если не так посмотришь или поздороваешься не тем тоном. Я‑то самая здесь молоденькая, все считают нормальным и правильным поучать и присматривать. Хотя, не удивлюсь, если это бабуля постаралась. Она активная, со всеми перезнакомилась. Похоже, это какой–то стратегический шаг, но, быть может, у меня просто мания преследования или что–то в этом роде.

А дамы у нас все как на подбор: и красивые (ну, как минимум, симпатичные или интересные), и умные, и состоятельные. Но, как говорит моя лучшая подруга Маша, по стечению обстоятельств все с хронической нехваткой пошлых витаминов. И я в том числе, да.

Так вот, возвращаясь в своё обычно тихое–спокойное гнёздышко, я никак не ожидала услышать трёхэтажный мат. Звучал он так громко, словно в моей кухне открыли спортивный бар и команда, за которую болеет подавляющее большинство фанатов, наглым образом продувает.

Не возьмусь воспроизвести ни единого словечка из потока брани, не так воспитана, но, признаюсь, с радостью сообразила, что это не новый сосед, знакомство с которым рано или поздно состоится, а лишь бригада ремонтников.

Якорь им в бухту!

Вот, я тоже умею ругаться.

И куда изящнее!

Хотя через несчастных пятнадцать–двадцать минут я вполне готова была зазубрить словарь нецензурной лексики, чтобы пойти и поговорить с громкоголосыми мужчинами на их языке.

Ироды!

Не дают сосредоточиться, чтобы поплакать вволю! У меня тут горе, вообще–то!

Внутренний голос ехидно высказался, что не такое уж горе потерять работу с самодуром–директором, но банковский счёт, если бы умел ехидничать, наверняка вступился бы за слезливую часть меня и отбрил его самым жестоким образом. Так как денег у нас с ним не было вообще. То есть совсем. И этот самый внутренний голос скоро будет совсем–совсем тоненьким – от голода и слабости, если я буду слушать только его.

Грохот за стеной и последующий за ним трехэтажный мат отвлёк от невесёлых мыслей и снова не дал порыдать. Что за день сегодня такой?

По закону, конечно, можно шуметь до скольки–то–там, но это уже перебор. Пришлось выбираться из милого мягкого халата и натягивать джинсы с футболкой, настраиваться на разборки.

Ух, как не люблю все эти пререкания. Но куда деваться? Надо, Федя, надо.

Не успела ступить за порог, как начал разрываться телефон. Бабуля, по рингтону узнала. И если вы думаете, что я могу не взять трубку, разрулить свои дела, а затем перезвонить, вы просто не знаете мою ба. Не успею я решить конфликт на почве нелюбви к бранной речи, как у моей двери выстроятся в ряд бригада скорой, пожарных и пара нарядов полиции. Ну и бабушка, конечно. Чтобы все вышеперечисленные ненароком не сбежали раньше времени.

Как обычно, разговор ни о чём растянулся на продолжительное время. Делиться проблемами на работе не стала, в случае с моей семьёй лучше сперва закрыть вопрос с трудоустройством, а затем сказать, что сменила работу, так как предложили кое–что получше. Нервы близких надо беречь. А свои – тем более.

Прощалась с бабулей, надевая шлёпки, но не рискуя выйти за порог. Услышит ведь, что в подъезде, начнёт волноваться, что пошла «шататься по району на ночь глядя». Конечно, где «на ночь глядя» и где двадцать–тридцать, но это же бабуля, сами понимаете.

Я уже говорила, что у меня дурной день? А, да, говорила. Так вот, мои неприятности на этот день не закончились. Кажется, они только начинаются.

И с чего, спрашивается, я взяла, что мокрый полуголый симпатичный мужчина викинговской наружности – строитель? Злой, мокрый и полуголый, если уж быть совсем точной.