Успеть до радуги

Сейчас я был просто уверен, что кое-кто из солдат на вышках просто спит, перебрав вчера в бардаке. Некоторые датчики намеренно выведены из строя теми же солдатами, бегающими в соседний городок за пойлом и бабами. И так далее без счета.

Но внешне – полный ажур и благолепие.

Итак, первая линия обороны – едва заметные в жухлой траве тонкие усики датчиков движения. Это так, ерунда. Следом тензорная дорожка – тоже на движение, но уже нажимного действия. Между ними – частокол похожих на ножи и наверняка так же остро заточенных стальных полос. Расстояние между полосами сантиметров шесть, а высота – метра четыре. Потом тонкая сетка – это от мелких грызунов. Вольт на сто. И сетка помощнее. Она неярко мерцала, сообщая всем заинтересованным лицам, что ток в системе питания охранной системы есть. Примерно на пятьдесят тысяч вольт…

Далее шел оптический барьер из отдельных столбиков, между которыми шла сплошная лазерная завеса. Самой завесы, разумеется, видно не было. Но я знал, если переключиться в инфракрасный или УФ диапазон, то пространство между столбами засияет, как занавес в театре.

И далее, отгораживающие один сектор от другого – двойная колючка на столбах и бетонная стена с бойницами вокруг центрального купола.

Кроме этого, были еще телекамеры, инфра– и ультравсяческие датчики, зенитные излучатели и…. Стоп. Нет, не так. СТОП! Вот так лучше.

Зенитный излучатель – конструкция, весьма похожая на клайдер. То есть неизвестного мне типа излучающее устройство, разрушающее межмолекулярные связи в веществе. Именно подобные штучки делали невозможным авианалет на любой стационарный объект. Так была защищена наша столица, так защищался Дайвир – столица Арлинг Аа. Проблема этих излучателей заключалась не только в их чудовищной дороговизне, но и в огромном количестве охлаждающей жидкости определенного качества, которую потребляли эти пушки. Миниатюрные по сравнению с ними излучатели клайдеров перегревались тоже. Но с увеличением размеров количество тепла, выделяемого этим типом устройств, росло в кубической прогрессии. Мобильное применение таких зениток по этим же причинам практически исключалось. Так что это было очень мощное, но исключительно оборонительное сооружение.

В тусклом свете фонаря я рассматривал свою карту, пытаясь понять, откуда берется вода для прокорма этих плевалок. Ручей на западе не годился – был мал и медлителен. Бурение водяной скважины маловероятно. Плоскогорье, находившееся на высоте двух тысяч метров, не то чтобы совсем не предполагало подобных затей, но делало их сомнительными. К тому же скважина не могла дать необходимое количество воды. Но была неблизкая и вполне приличная ледниковая речушка, текущая между хребтом и плоскогорьем. Оттуда можно было забрать большое количество чистой, что немаловажно для систем охлаждения, воды.

Мой интерес к этим «зениткам» был вовсе не академическим. Дело в том, что, являясь мощными огневыми точками сами по себе, они были до крайности плохо защищены пассивными системами обороны. Классическая фортификационная ошибка была повторена инопланетянами с точностью, достойной лучшего применения.

Как я искал водовод – это отдельная история. Скажу только, что рюкзак мой полегчал сразу на пять кило. Потом были еще кое-какие приготовления, и к нужному сроку – за час до рассвета – все было готово.

Как истинный буддист, я осенил себя крестным знамением и нажал клавишу радиодетонатора.

В небо плеснуло огнем, и водопровод перестал существовать. По крайней мере метров десять. Потом еще одна кнопочка, и из-за скального гребня редкими и совершенно не холостыми снарядами начал плеваться легкий кассетный миномет.

С чувством глубокого удовлетворения я наблюдал, как спокойный лагерь превращается в разворошенный муравейник.

Слабо закрепленный миномет только имитировал атаку, но тем не менее несколько раз исключительно удачно попал в казарму и радиовышку. Наконец, отцы-командиры отдали волевое решение, взвизгнули сервомоторы, и по гребню и всем подозрительным местам начали бить лучевые пушки.

А я тем временем начал стрелять по прожекторам на вышках. Вы даже не представляете, как много удовольствия можно получить от такого невинного занятия!

Успели мы почти одновременно. Горы слева больше не было. Именно там, в хлопьях деструктурированной материи, сложил головы неведомый отряд в самоубийственной попытке штурмовать неприступную твердыню. Вот только обломки скалы засыпали почти весь южный сектор, уничтожив практически полностью систему электронной и пассивной обороны. Ну, это ж пустяки. Вон и солдатики на броневиках торопятся продемонстрировать боевой дух и вытаптывают остатки охранных систем…

Но мое место на этом празднике жизни – не на сцене, а пока что в гнезде осветителя.

Не быстро, но и не слишком медленно, я скользил между камнями, скрываясь в резких тенях единственного оставленного мной в живых прожектора. Только один-единственный прожектор – это скорее иллюзия освещения. Слишком много удобных теней оставляет точечный источник света.

Приблизившись вплотную к башне, я нахально стукнул пару раз по ее звонкой стене. Вроде как «Открывай, мол, свои!».

«А вдруг сработает?»

Башня излучателя неожиданно колыхнулась, ее серводвигатель как-то по-особенному загудел и со щелчком остановился. Потом раздался ни с чем не сравнимый характерный звук открывающегося обрезиненного бронелюка, из него вынырнул гуманоид и резко и гортанно выкрикнул что-то в темноту.

Что именно, мне было совершенно непонятно, да и не очень интересно. Ему также что-то прокричали в ответ, и он заторопился обратно. Да только поскользнулся и упал. Да так неудачно, что сломал себе шею.

Не очень вежливо подхватив его поперек туловища, я вбросил тело в отверстие люка и влетел в его чернильную утробу сам. Потом я хотел как можно тише закрыть люк, но он, вдруг обретя свою жизнь, неожиданно щелкнул замками и наглухо врос в стену. Сверху, из тускло освещенной дыры лаза, что-то сказали. Не раздумывая, я уцепился обеими руками за скобы лесенки и бросил себя вверх.

Шесть метров я пролетел, как на крыльях, и, не рассчитав скорости, чуть не врезался в пульт управления установкой. Человек в кресле только начал менять выражение своего лица, как тонкое лезвие ножа пришпилило его голову к спинке.

Новый нож уже замер в моей руке, готовый к смертельному броску, но в крохотной рубке никого больше не было.

Так, теперь быстро-быстро.

Пульт управления оружием был явно рассчитан на дебила. Даже ярко-оранжевая кнопка под массивным колпачком сбоку от пульта вполне ясно намекала на свое предназначение.

Медленно и осторожно я сдвинул штурвал влево, потом вправо. Перекрестье прицела, послушное моей воле, сдвинулось тоже сначала влево, потом вправо. Так, с этим вроде бы понятно. Теперь спусковая скоба или гашетка. Это уж кому как нравится.

Но тут наличествовала одна проблема. Кнопок было две. Одна под левый большой палец, другая под правый. Синяя и красная. Недолго раздумывая, я навел пушку на ближайшую башню и нажал обе сразу.

Экран прицельного устройства как-то сразу обесцветился, и меня чувствительно тряхнуло. Я так резко двинул штурвал в сторону, что чуть не проскочил другую башню. И только третья успела развернуть ствол в мою сторону. Не знаю, на сколько я ее опередил. На секунду, а может, на доли секунды.

Убив последнего конкурента, я поливал смертью все, что двигалось, потом заклинил гашетку в положении постоянного огня, задрал ствол вверх и опрометью кинулся из башни.

Я был полностью уверен в том, что защитный свод портала из такого орудия можно было срезать до цоколя. Но не надо. Ведь если я уничтожу подъемник, до портала уже не добраться. Весь этот переполох в курятнике имел лишь косвенную, но никак не прямую цель.

Перегревшаяся без охлаждения башня восстала в утреннее небо огненным столбом. Воздух застонал от осколков, шрапнелью сыпанувших вокруг. Теперь, надо полагать, меня похоронят окончательно и бесповоротно.

Примерно полчаса я лежал под какими-то обломками, дожидаясь спасательных команд. Собственно говоря, спасать-то было некого. И некем. Вместо того, что еще недавно было военным гарнизоном, была только пыль, неярко освещенная рассветным небом. И лишь купол, нависающий надо мной гигантской тушей, невредимый, как и раньше, торчал ржавым гвоздем в моем сердце.

А в небе, замирая и проявляясь вновь, завис тоскливый вой турбин. Надо полагать, подмога. Нет, не мне. В этой битве я был одинок, словно путник в ночи. А, вот и врагов мне еще подбросили. Чтоб не скучал…

Несколько минут, и, поднимая клубы пыли, аппараты стали зависать над останками городка. Со скрипом провернулись невидимые мне запоры. Хрустя пылью, набившейся под салазки, дверь купола медленно поехала в сторону.

Закрывая глаза от ветра, насыщенного пылью, на порог купола вышел офицер и попытался что-то разглядеть в этом месиве. Крохотной мышкой я проскочил между ним и дверью, не потревожив даже пыли на стальном полу. Так же беззвучно я скользнул в пространство лифтовой шахты и замер под ней, неудобно устроившись в силовых конструкциях клети под ее полом. Собственно, все пространство купола, за исключением небольших площадок, и занимал лифт. Метров двадцать на двадцать.

Примерно через десять минут в лифт вошли несколько человек, о чем-то негромко переговариваясь. Клеть вздрогнула и пошла вниз. Сначала медленно, а потом все ускоряясь и ускоряясь, пока плотный и прохладный воздух не засвистел в фермах подъемника. Через какое-то время раздался визг тормозов, и мы начали снижать скорость, и еще секунд через десять остановились совсем.

А до низа шахты было еще далеко. Не особенно доверяя словам покойного «богомола» о том, что портал находится на нижних этажах, я все же решил начать снизу, тем более что собственных мыслей на этот счет у меня не было.

Обмотав руки специально припасенным автоматным ремнем, я начал. Редкие лампочки аварийного освещения появлялись и исчезали в темноте, отмечая мой путь.

Повинуясь не подводившему меня чутью, я начал притормаживать. Ремень уже давно дымился, оставляя тонкую мутную дорожку вдоль маслянисто поблескивающего троса. Я уже не скользил, а, скорее, карабкался с минимально приемлемой скоростью, пока резко обострившееся чувство опасности не заставило меня остановиться совсем. Освещенные участки давно закончились, но не нужно было обладать зрением кошки, чтобы увидеть тонкие острые шипы, усеявшие частоколом весь пол.

Да, ребята, ловушки ставить вам еще учиться и учиться. Я мог бы пройти по остриям, как по паркету. Подошвы моих сапог такие штучки не брали, но, побоявшись датчиков и всякой прочей нечисти, я забросил крюк на одну из могучих демпферных пружин, возвышавшихся надо мной, словно храмовые колонны. Так, по грязным от густой черной смазки пружинам, я и перебрался на свободный от игл участок пола. Толщина стали у пружин была такой, что они даже не вибрировали, пока я по ним ползал. Осталось найти техническую дверку и вперед. Но дверка отказывалась находиться. То есть совсем. Я вновь забрался на пружину и стал изучать стены. Вот, например, этот калечного вида кронштейн и едва заметный прямоугольник под ним метрах в восьми над моей головой. По-моему, хороший кандидат на выход из этой задницы.

С тридцатого или сорокового раза мне удалось зацепить на нем аркан. Я пролетел по воздуху метров шесть и мягко впечатался в стену шахты. Перчатки, сплетенные из высокопрочного пластика пополам с каррихитовой нитью и припасенные как раз на такой случай, держали тонкий трос насмерть, даже не думая скользить.

Потом, держась за кронштейн одной рукой, словно бабуин, я сматывал трос и раздумывал о тысяче и одном способе бесшумно открыть дверь. Способ первый. Я аккуратно ткнул ее пальцем. Никакого эффекта, естественно. Способ второй. Я ковырнул ее ножом на себя.

Мягко, словно створка сейфа, не скрипнув и даже не зашипев, она плавно приоткрылась на несколько миллиметров. Продолжая висеть, я достал из кармана небольшое зеркальце и аккуратно осмотрел пространство за дверью. Там было пусто. Коридор из ниоткуда в никуда. Просто коридор явно технического назначения. Больше всего мне нравился слой пыли на бетонных плитах пола. Не раздумывая более, я протиснулся в лаз и прислушался. Вообще-то звуков было много. Гудели какие-то механизмы, шумел воздух в магистралях, еще чего-то совершенно неясное всхлипывало, шипело и вообще всячески жило. Но человеческих звуков вроде не было. Ну и ладно. Кому куда, а нам вперед. С тем я и пошел, ощупывая и оглядывая пространство вокруг. Но этаж был, похоже, отведен целиком под резервную систему энергоснабжения.

Так же без приключений я попал на этаж выше. Тут уже шумело существенно громче, и пыли не было вовсе. Но это была все та же энергоустановка, занимающая в итоге два огромных, по десять метров высотой, этажа. Еще два этажа – и вот уже работающий реактор. Следы людей стали появляться чаще. Так же в одиночестве я проскочил и вентиляционный, и насосный этажи. Мне это начало надоедать. Захотелось кого-нибудь расспросить. Как на грех, очередную дверь с этажа преграждала легкая, но вполне серьезная решетка с тяжелым, но совершенно несерьезным замком. Может быть, я и прошел бы мимо, если б не наглый датчик контактного типа за дверью. Просто издевательство какое-то. Нельзя же так настойчиво приглашать в гости. Помер датчик очень быстро. Я бы сказал, скоропостижно скончался в ходе вскрытия. Замок же сдался сам, показав покладистый характер и сговорчивость, так свойственную именно таким вот монументальным изделиям.

Пока я работал, вокруг было относительно тихо, за исключением какого-то странного ритмичного звука. Словно медленно вращалось скрипучее колесо. Осторожно ступая, я пошел на звук.

Стальные двери в два ряда с глазками недвусмысленно говорили о назначении этих комнат. Похоже, я попал в местную гауптвахту.

Подойдя к той двери, из-за которой раздавался звук, я прислушался. Теперь стало ясно, за дверью кто-то стонал, стараясь ритмичным звуком убаюкать боль. Замка вообще не было. Просто задвижка. Но какая! В четыре стороны, с вращающимися ригелями и контрольными шплинтами. Оглянулся. Нет, это была единственная дверь, снабженная таким засовом. Уверенно, словно делал это много раз, я распахнул дверь.

В полутемной, душной камере пахло кровью и мочой. В углу едва ворочалась и ритмично постанывала в голос какая-то куча тряпок. Я подошел ближе и рукой откинул в сторону тряпье.

Грива темно-русых волос и глубокие зеленые глаза. Вот все, что осталось от Элар Кимон. Осторожно я разложил ее на полу, выдернул из кармана аптечку, нашел на ощупь болеутоляющее.

Через несколько минут она открыла глаза и уже осмысленно посмотрела на меня.

– Ты… Отк….а?

– Молчи. – Я прикрыл ее разбитые губы рукой. – Я буду спрашивать, а ты кивай, если да, или из стороны в сторону, если нет. Поняла? – Кивок. «Да».

– Легкие целы?

«Да, нет». То есть вообще-то да, но не совсем. Ладно, подождет.

– Печень? «Нет».

– Почки? «Нет».

– Селезенка? «Да, нет».

И так далее.

Твари. Ну, я еще понимаю, наркотики или что-то подобное, но эдакое средневековье.

И все-таки интересно, чем это ты так достала своих хозяев.… Или заподозрили двойную игру? Или очередные внутриконторские разборки? Но молодую и тем более красивую женщину жаль особенно. Тем более что лично мне она ничем таким не досадила. А пару раз даже избавила от скуки.

Ладно, враги наших врагов – наши союзники. Ну, хоть в потенциале.

Был лет триста назад на моей родной планете такой старый фокус, позволявший поднимать практически мертвых людей. Лишь бы мозг еще был жив. Тибетские монахи вообще великие затейники. Можно попробовать.

Я поудобнее сел возле нее и потихоньку, толчками стал входить в состояние тамис.

Круг первый.

Ровный гул заполнил мое тело, окутывая, как одеялом, потом заклубился, меняя цвет от темно-синего до ярко-золотого, и распался на тысячи игл, начавших свой танец вокруг меня искристым водоворотом.

Круг второй.

Тяжелый, как свинцовая патока, темно-фиолетовый Гротхи стекал от меня вниз, к горячему ядру планеты, легкий, словно дыхание ребенка, желтый Гротхи поднимался от меня вверх к небу и солнцу, а рожденный мною черный Гротхи-вихрь уже метался по камере в поисках жертвы.

Круг третий.

Но острый, как стальная игла, белый Гротхи уже вонзился в него, давая ему тень разума. Уже осторожно, осознавая себя, как новую сущность, он кружил по камере, и в этот момент мягкий, как зеленый росток, розовый Гротхи пророс в нем тенью чувств.

Круг четвертый.

Могучий вздох пронесся по всему подземелью, когда новорожденный Даки понял, что сделали с его сестрой Дакини. Ярость и боль его была беспредельна. А потом нежность и любовь к сестре заполнили его сущность.

И в одном движении он подарил ей свою жизнь, рассыпавшись на миллионы осколков алмазной пылью.

Конечно, это был только фантом. Но, осознавая себя настоящей сутью Даки, он сделал то, что было под силу только Даки.

Руки у меня дрожали от усталости и боли, когда я срывал с Элар, покрытой кровавой коростой, остатки камуфляжа.

Она вздохнула от боли, и эта боль вспыхнула в моей голове, как будто была моей. Неужели не получилось?

Нет, просто прилипшая кровь отошла вместе с кусочком кожи. В остальном ее тело было здорово. Оставалось еще одно. Органы еще не знают, что все в порядке, и блокируют импульсы от мозга и обратно, мешая им нормально работать.

Грязными от масла руками я растирал ее нагое тело, разгоняя кровь. Наконец, понемногу она полностью пришла в себя и с удивлением и недоверием ощупала свое тело.

– Как, как ты это сделал? Кто ты?

Ее огромные кошачьи глаза смотрели на меня со страхом, которого я в ней раньше не замечал.

– Я тот, за чьей жизнью ты уже дважды приходила. Хочешь попробовать еще раз?

Она дернулась, как от удара током.

– Нет! Второй раз я приходила потому, что мне нужно было тебе кое-что сказать.

– Ну да, конечно. – Я устало улыбнулся. – Послушай, мне нужен ответ только на один вопрос. Где Портал?

– Что ты собираешься делать? – Она удивленно приподняла брови.

– Повторяю вопрос. Где Портал? – я был неумолим, словно королевский прокурор.

– Ты все равно не выберешься отсюда, – упрямо сказала она. – Я не знаю, как ты проскочил системы охраны, но обратно тебе хода нет.

Я тяжело вздохнул. Теперь понятно, почему ей переломали все кости. Ну не понимает человек доступного языка!

– Ну?

Она отвернулась, закусив губу, и глухо проговорила:

– Шесть этажей вверх, по коридору направо.

Я поднялся с пола, по привычке отряхнув колени, и направился к двери.

– Ты меня убьешь? – спокойно спросила Элар.

– Нет, – не оборачиваясь, ответил я. – То, как с тобой обошлись твои друзья, доказывает, что ты им сделала большую гадость. Ты враг моих врагов. Но мне пока не друг.

– Как я могу стать им?

– О… – Я улыбнулся. – Это длинная история.

– Тебе не справиться одному, – повторила она.

– Так. Короче. Сколько тебе нужно времени, чтобы покинуть комплекс?

В ответ она потянулась своим великолепным телом, пробуя его, как музыкант перед игрой.

– Пятнадцать эан.

– Учитывая, что наверху, кроме купола, ничего нет?

Она озадаченно посмотрела на меня.

– База уничтожена? Кем?

Я в ответ нетерпеливо переступил с ноги на ногу. Черт! Кто кого тут допрашивает?

– Выбраться сможешь?

– Я все-таки килон раихан деан.

«Танцующая в огне звезд»… машинально перевел я с гатрийского. И продолжил на этом же языке:

– Я ухожу, а ты начнешь выбираться. Но не раньше, чем через пять минут. И немедленно покинешь комплекс. Ясно?

Вместо ответа она удивленно склонила свою голову в молчаливом поклоне.

«Ну, хоть так», – подумал я, скачками поднимаясь по лестнице.

Перед нужной мне дверью я остановился, проверяя тело. Остатки разумного вихря Гротхи еще клубились во мне, и вместо обычной в таких условиях проверки я просто обрушил бронированную дверь в проход.

Оглушительный взрыв и вспышка заставили меня нырнуть под стену.

Взрывное устройство за дверью вместо того, чтобы придавить меня тяжелой плитой, сдетонировало так, что охранники, вероятно, ожидавшие меня, были сметены ударной волной. Я снова нырнул в коридор и с пола сделал несколько выстрелов, добив уцелевших.

Так, стало быть, встречают. Ладно.

Подобрав с пола брошенный кем-то клайдер, я вынул разрядник, прикрутил его, как мог, к гранате и, рванув кольцо, запустил все это в поворот коридора.

Глуховатый взрыв. Ярчайшая вспышка запечатлела на моей сетчатке все неровности и дефекты стены. Часто моргая для восстановления зрения, я высунул в коридор крохотное зеркальце. Чисто. Двигаясь дальше, я обратил внимание на два черных пятна жирной сажи со смутно различимыми очертаниями стоящих людей. Ждали, значит. Ну-ну.

И тут по ушам хлестко ударил надсадный вой, и из невидимого репродуктора до меня донеслись какие-то гневные команды.

Да, надо пошевеливаться. Интересно, кто там у них на охране портала? Знать бы прикуп….

Сзади что-то зашевелилось. Я, не раздумывая, сорвал с подвески гранату и метнул ее вдоль по коридору, как бильярдный шар.

Ладно. Наверняка я потом пожалею. Дхати очень дорогое состояние.

Ееее ноо сати исооо тхатти.

Но очень приятное…

Мне казалось, что очень медленно, сражаясь с вязким, как мед, воздухом, я подошел к двери и плавно надавил. Противный скребущий звук рвущейся стали заполнил мою несчастную голову кисло-ледяными вспышками.

Дверь еще падала, когда я уже был в зале. Почти пустой, если не считать огромной, примерно метров в тридцать, конструкции, действительно похожей на ворота. Еще немного каких-то механизмов, гораздо менее впечатляющих, и единственная вещь понятного назначения – мощный подъемник портального типа. Совсем немного солдат. Все они быстро умерли.

Исоо кайисии мисатти.

Как всегда, выход из дхати оставлял ощущение рези в глазах, боли в мышцах и костях, шуме в ушах… и собственной ничтожности в голове.

Скрипя всеми шарнирами, как столетний дед, я принялся осматривать установку, которую мне предстояло уничтожить. Уничтожить так, чтобы ни у кого не возникло даже мысли о возможности ее восстановления.

Золотого цвета дуга шла от одного края сверкающего и, по виду, монолитного диска до другого. Только с одной стороны клубился странного вида туман, а с другой была гладкая матовая поверхность серебристо-белого цвета с желтыми прожилками.

Самой удачной мне показалась мысль разорвать дугу в месте, где она соединяется с основанием. Попробовав первым делом полоснуть по арке из клайдера, я чуть было не попал под собственный луч, отраженный материалом, из которого она была сделана. А интересно, остальное такое же прочное? И я повел лучом по залу. Очень скоро большинство механизмов лежало в руинах, а я начал быстро соображать, что же такого можно сделать из имеющихся у меня частей, чтобы уничтожить эту вершину человеческой мысли.

Мои размышления не смог прервать даже звук деятельной возни в ведущих в зал коридорах.

Собрав излучатели у убитых мною солдат, я воткнул их в пятикилограммовый кусок динитротанола из своего рюкзачка. Потом уложил его в стык арки и основания. Таблетка радиодетонатора утонула в пластике, оставив снаружи лишь короткий хвостик антенны.

Мне осталось уложить оставшуюся взрывчатку и еще два стержня от излучателей, как из-под потолка раздался громкий голос:

– Сдавайся, ты окружен. Коридоры вокруг тебя под прицелом автоматических излучателей. Обещаем обменять тебя у Императора.

– Да пошел ты! – ответил я по-русски, продолжая возиться со своей миной.

Тут что-то ухнуло, и отчетливо потянуло дымом. Почти сразу же защелкали затворы пороховых винтовок. Видно, солдаты тоже знали о замечательных отражающих свойствах Арки. Кроме того, они боялись попасть в мину, а я нет.

Очень скоро наступила патовая ситуация. Я не мог взорвать мину, поскольку самоубийство в мои планы не входило, но и выйти или даже отойти от нее на безопасное расстояние я тоже не мог. Как только я поднимал голову из-за уцелевшего кожуха неведомого мне механизма, ее тут же стремились продырявить. И самое поганое, что эти гады явно тянули время. Что-то должно было произойти, и это что-то было на руку моим врагам.

Терять мне было уже совсем нечего. Я достал из кармашка заветную коробочку, по-очереди съел все таблетки, прихваченные у «богомола» на яхте, надеясь на то, что новые знания хоть как-то мне помогут. Но время шло, а ничего не менялось. Никаких откровений на меня не снизошло, и постепенно ледяная ярость заполнила меня без остатка.

Да черт с вами! Я зло сплюнул на пол и вдавил клавишу взрывателя.

Спасло меня то, что тело автоматически залегло в небольшую выбоину, оставшуюся после моего куража с излучателем.

Когда через доли секунды я перевернулся на спину, то чуть не заорал в голос. Похоже, на ней не осталось ни единого живого места. Боль была адовой, и я даже не сразу понял: зал горит. Сталь, стены и пол плавились и полыхали в едином костре. Только арка, невредимая, как раньше, стояла, сияя в пламени огня. Чудовищной силы взрыв не оставил ни единой царапины на ее золотом своде, а я горел заживо в этом костре. Та часть тела, которая избежала ожогов, быстро покрывалась волдырями и обугливалась.

На мгновение мне показалось, что прохладные руки Кены Ратхон коснулись моей сгоревшей кожи. Наваждение было таким сильным, что боль на секунду утихла, давая собраться с мыслями.

Ярость, слепая и холодная, сошла с неба, словно благословение. И стоя в огне, пожиравшем мое тело, я принял да дзати.

Вне себя от злости и боли, сначала вогнал себя в ускоряющий режим, а затем, повинуясь какому-то внутреннему чувству, начал собирать всю энергию, какая была в радиусе многих километров вокруг, как делал это на поляне с валуном. Все живое, попавшее в эту стремительно расширяющуюся сферу, теряло тонус и засыпало, не в силах бороться с оттоком жизненной энергии, море превращалось в холодный кисель, а из воздуха выпадала снежинками вода.

Кольцо вокруг меня сгустилось настолько, что огонь уже не мог пробиться сквозь него. А скорость вихря все нарастала. Воздух вокруг стонал, раздираемый страшным волчком. Бетонный пол под ногами прогибался и шел волнами. Я уже не понимал, как мне удается сдерживать смерч. Но пока я еще мог балансировать равновесием потоков, осторожно, словно канатоходец, я двинулся к Порталу.

Неожиданно зеркальный диск и арка, стоявшая на нем, как-то странно завибрировали, и откуда-то из недр донесся тихий вой, который постепенно переходил в надсадный визг на высокой ноте, пока не превратился в тонкое пение, похожее на комариный писк. Зеркальная поверхность диска вдруг пошла мелкой рябью, словно озерцо, и из центра полукольца донесся низкий ноющий звук.

Я стал раскрывать руки, и медленно расширяющийся вихрь начал сливаться с аркой. И в тот момент, когда диск под Порталом выбросил из себя столб радужного света, я разорвал кольцо.

Я еще успел увидеть, как неправдоподобно медленно дробится материал кольца, разлетаясь на мириады золотых искр, и тут огромная черная воронка впитала меня, словно губка.