Уст твоих бурный ветер

Часть первая. Тучи сгущаются

Солнце уже стояло в зените, когда она услышала шум втягивающегося на базарную площадь каравана. Беспощадные лучи выжгли последние остатки тени, и обмазанный глиной тын постепенно раскалялся. Спину жгло все сильнее, но Элизе было уже все равно. Сидя на корточках, она апатично смотрела на окружающую ее суету сквозь полузакрытые веки. Где-то далеко-далеко кричали водоноши, но ей не хотелось пить. Чувство голода пропало еще ночью. Теперь он ждала одного - смерти.

Толчок в плечо вывел ее из забытья.

– …госпожа! - донесся до нее глухой старческий голос. - Госпожа! Прошу тебя…

– Убирайся, - девушка с трудом разлепила потрескавшиеся губы. - У меня нет денег.

Фигура скрюченного временем раба с большим кувшином на плече маячила словно в тумане. Элиза никак не могла разобрать, чье тавро виднелось у него на щеке. Да какая разница?

– Госпожа! - голос старика прерывался. - Я очень прошу тебя! Мне не донести кувшин, хозяйка прикажет повесить меня на воротах!… Умоляю!

Девушка лишь мотнула головой.

– Уходи, - равнодушно сказала она, вновь погружаясь в спасительное полузабытье. Лучше бы уж кто-нибудь из Шакалов нашел ее, что ли. Наверное, они уже насытились кровью, так что мучить не станут. Просто убьют…

– Вот! - трясущейся рукой старик что-то доставал из-за пазухи. Вонючий халтон, казалось, сейчас разлезется на нитки. - Вот! У меня есть полударий! Помоги - и он твой…

Элиза равнодушно взглянула на блестящую монетку. Что-то не так. Слишком новая, слишком блестящая… Мысль пропала, вытесненная другой: деньги! На полударий можно купить большую пресную лепешку и полкувшина воды. Значит, она доживет до завтра, а там, наверное, заживут покалеченные пальцы, и она снова сможет воровать. Или хотя бы попытается. Попавшихся воров бросают в тюрьму и, говорят, кормят перед казнью. Это еще день…

Она со стоном попыталась встать на ноги. Затекшие колени не слушались. Старик, поставив кувшин на пыльную землю, попытался помочь ей. Элиза оттолкнула его - раб покачнулся, едва устояв на ногах, - и медленно выпрямилась. Кровь хлынула в икры и ступни, и девушка едва не вскрикнула от колючей боли в онемевших подошвах. Ничего, пройдет. Пройдет. Бывало и хуже.

Она потянулась за монетой, но раб неожиданно ловко спрятал полударий обратно за пазуху.

– Госпожа, - торопливо-виновато забормотал он, - госпожа, госпожа, пусть не сердится госпожа!… Я старый, а вокруг все хотят обмануть… Госпожа, помоги дойти, а там я отдам денежку, честно-честно отдам, клянусь гневом Валарама!…

Элиза оперлась на тын, ожидая, пока пройдет головокружение. Злости она не чувствовала - старик явно жил в городе не первый день. Граш не прощал доверчивости. Ладно, пусть. Она поможет. Но упаси его Назина не расплатиться на месте! У нее еще осталось достаточно сил, чтобы перегрызть ему глотку и напиться теплой крови.

Он ухватилась за кувшин и через силу вскинула его на плечо. Груз оказался куда легче, чем казался. Видно, старик совсем плох, что не может донести его сам.

– Веди, - прохрипела она. - Живее! - Элиза ухватила раба за халтон, тот треснул и пополз под пальцами. Завоняло, кажется, еще сильнее.

– Да, госпожа! - мелко закланялся старикашка. - Здесь недалеко, совсем недалеко…

"Недалеко" оказалось почти окраиной поблизости от городской стены. Прежде чем Элиза с провожатым добрались до места, девушка трижды присаживалась передохнуть. В последний раз она с трудом поднялась на ноги. Проклятый старик приплясывал вокруг, уверял, что почти пришли. В глазах сгущался туман, сквозь который что-то поблескивало - уж не обещанная ли денежка? Такой легкий поначалу, кувшин, казалось, вот-вот вдавит ее в землю.

Девушка покачнулась, ее повело в сторону. Пытаясь удержаться на ногах, она взмахнула рукой и зацепилась за глинобитную стену. Какой-то выступ сорвал заусеницу. Отвлекшись на укол боли, Элиза расслабила пальцы, и проклятый кувшин соскользнул с плеча. Казалось, он плывет к земле медленно-медленно, но ее рука тянулась еще медленней. Сосуд с хрустом ударился о камень и рассыпался на мелкие черепки. Со стоном Элиза рухнула рядом, чувствуя, что сейчас потеряет сознание. Пальцы наткнулись на осколок, прочертили бороздку в песке… В песке?

Из разбитого кувшина текла струйка песка. Обычного песка из Долгой пустыни, начинающейся в дне пути от Граша. Зачем рабу песок? Зачем покупать его на базаре…

– Зачем… - просипела она, повернувшись к рабу и чувствуя, как уплывает из-под колен земля.

– Держись, девочка моя, уже пришли, - голос старикашки внезапно окреп, перестал дрожать. - Уже почти на месте.

Железная рука подхватила ее под локоть, поставила на ноги. Элиза попыталась трепыхнуться, но ее уже вели, вели, вели неизвестно куда. Неожиданно вспомнились страшные сказки про городских людоедов, что заманивают к себе в логово прохожих и пожирают их, бросая кости собакам. Она попыталась вырваться, но уже надвинулись прохлада и тень, позади хлопнула дверь, и голос раба властно произнес:

– Мира, быстро спирт и глюкозу! Камтон, не стой столбом, помоги!

Что-то больно клюнуло ее в сгиб локтя, и Элиза, окончательно смирившись со своей участью, уплыла во тьму. "Девочка моя", - звучало у нее в ушах целую вечность, - "девочка моя"… В последний раз так ее называл отец.

Очнулась она уже под вечер. Лучи солнца пробивались сквозь щель в занавеске и косо упирались в стену. Лучи отсвечивали красным - город накрыла очередная пыльная буря. Девушка лежала на кровати, прикрытая тонкой непонятной материей. В локте саднило. Элиза попыталась сесть, но со стоном откинулась обратно на подушку. Голова казалась ясной, но тело оставалось до невозможности слабым.

Скрипнула дверь, и в комнату вошла молодая женщина в легкой голубой накидке поверх серой кубалы, по виду - тарсачка или биберка. Иссиня-черные ее волосы закрепляла небольшая изящная заколка. Не менее трех македов, автоматически прикинула Элиза. Вот бы выдернуть штучку - и слинять…

– Проснулась? - весело спросила женщина. - Молодец! Мы-то уж думали - не оправишься. Ты что - все лето не ела?

– Два дня… - пробормотала Элиза, но тут же спохватилась. - Ты кто? Откуда я здесь?

– Откуда ты здесь - тебе лучше знать, - улыбнулась женщина. - Так, будет немного больно, - она склонилась над кроватью и выдернула из локтя Элизы непонятно откуда взявшуюся там железную занозу, соединенную какой-то веревкой с прозрачной бутылкой на стене. Кожу защипало. - Ну-ка, согни руку и подержи так. Ты ведь из банды Зверят, верно? - Она щелкнула ногтем по шрамику на плече Элизы.

– Нет, - ощерилась та, пытаясь отодвинуться подальше. Тело все еще не слушалось. - Че надо?

– Тихо, тихо, - успокаивающе проговорила женщина. - Все нормально. Ты у друзей. Тилос притащил тебя вчера днем, с тех пор ты тут и дрыхнешь, ровно сурок зимой. Меня, кстати, Мира зовут. А тебя?

– Наседкой, - огрызнулась Элиза. Что-то здесь было не так, но что - она не понимала. Называть им свое настоящее имя она не собиралась - еще сглаз наведут или порчу… Но и откровенно лезть на рожон тоже не стоило. Наседкой ее звали среди Зверят. Кто ее знает, эту Миру, вдруг она и ее компанию по именам знает?

– Наседка так Наседка, - согласилась Мира. - Ну-ка, полежи спокойно…

Мира взяла запястье Элизы пальцами и ненадолго замерла, полуприкрыв глаза.

– Нормально, - наконец кивнула она. - Пульс ровный, тонов в сердце, надеюсь, за ночь не появилось, так что сегодня не помрешь. Почки не болят? Дешево же ты отделалась. Могла и помереть там, под забором. Что же ты на солнцепеке делала?

Элиза наконец осознала, что казалось неправильным. Пальцы правой руки больше не саднили, замотанные каким-то белым тряпьем. Девушка попыталась пошевелить ими - боль не вернулась. Она с удивлением подняла руку и поднесла кисть поближе к глазам. Сквозь тряпки ничего не было видно, но и кровь через них не сочилась.

– Да не смотри ты вокруг такими круглыми глазами! - снова рассмеялась Мира. - Целы твои пальцы. Заживут через несколько дней. И вообще помереть не дадим. - Она мгновенно согнала улыбку с лица. - Так, теперь серьезный вопрос - как ты себя чувствуешь? Слабость - само собой, пройдет к завтрашнему дню. Еще что-нибудь беспокоит?

– Нет, все нормально, - буркнула Элиза. - Что вам от меня надо? Не поверю, что за красивые глаза помогаете.

– Не за красивые глаза, - вздохнула женщина. - Но если что еще беспокоит - скажи сразу.

– Да все нормально! - вспылила Элиза. - Что ты ко мне привязалась? Мне твой раб полударий обещал! Давай мне деньгу - я уматываю…

– Да куда ты пойдешь в таком состоянии, - женщина опять вздохнула и встала со стула. - Подожди немного…

Она ненадолго вышла из комнаты. Элиза еще раз огляделась вокруг. Стены глинобитные, пол земляной, хотя и чисто подметенный. Грубый шкаф, табурет и колченогий стол - все убранство. Ни ковриков, ни вышивок на стенах, занавески грубые и темные. Типичный наемный дом… Бежать? Тело почти не слушается. Что от нее нужно? Неужели действительно в какую-то историю вляпалась?

Женщина вернулась с подносом, на котором дымились две глиняных кружки.

– Ну-тко, малышка, попей бульончику. Не век же внутривенно питаться… - непонятно сказала она. Элиза хотела послать эту дурищу с ее "малышкой" подальше, но до ее ноздрей донесся невозможный, божественный запах мясного отвара. Подавив раздражение, она с помощью Миры устроилась полусидя и, двумя руками ухватив кружку, начала осторожно глотать варево. Кружка жгла ладони, но она приспособилась удерживать ее забинтованными пальцами. Желудок выл от голода, но позориться она не собиралась, а потому пила мелкими осторожными глотками.

Когда бульон кончился, Элиза откинулась на подушку. В животе грела приятная тяжесть. Страшно захотелось спать, но Мира чуть ли не силой заставила ее выпить содержимое второй кружки. Жидкость в ней ощутимо горчила, отдавала травяным запахом.

– Укрепляющий настой, - пояснила Мира. - Не помешает. Завтра с утречка тебя кашей покормим, а там можно начинать нормальную пищу лопать. А вот теперь поспи, родная.

– Погоди, - заплетающимся языком попыталась остановить ее Элиза. - Почему вы меня так… так обихаживаете?

– Все завтра, - улыбнулась ей Мира. - А теперь спи, утенок.

Она вышла за дверь. Элиза попыталась еще о чем-то подумать, но провалилась в сон без сновидений.

На следующее утро ее разбудило осторожное прикосновение к руке.

– Просыпайся, малышка, - ласково сказал голос.

– Да, мама… - сонно ответила Элиза. - Еще чуть-чуть… - И тут же словно вынырнула из омута на поверхность. Она резко села - тело снова слушалось ее.

– Лежи, - Мира осторожно опрокинула ее обратно на простыни. - Как чувствуешь себя?

– Ничего, - буркнула Элиза. - Можно встать?

– Не стоит, - задумчиво проговорила Мира. - Как врач говорю - до завтра лучше бы полежать. Но тебя ведь в койке не удержишь, так? Хоть подумай сама - когда еще доведется на чистых простынях понежиться? Тюфяк хоть и соломенный, да все лучше голой земли.

– Обойдусь, - Элиза презрительно мотнула головой. - Жрать хочу.

– Сейчас принесу, - кивнула Мира.

Из еды дали какую-то непонятную сладкую кашу и опять бульон. Вскоре Элиза почувствовала, что неплохо бы и до ветру сходить. Она решительно села на кровати, преодолев легкое головокружение, и стала озираться по сторонам.

– Что потеряла? - осведомилась Мира, собирая посуду на поднос.

– Одежду! Или мне голой ходить? - огрызнулась Элиза.

– В шкафу! - сообщила Мира, выходя из комнаты. - Горшок под кроватью, - добавила она уже из другой комнаты.

Одевшись - штаны и рубаха оказались выстираны и заштопаны - и причесав волосы пятерней, Элиза подошла к двери и осторожно выглянула. Мира стояла у таза и задумчиво протирала тарелку.

– Встала, - констатировала она. - Ай, маладца. Далеко пойдешь, если на ровном месте не запнешься.

– Слушай, г… госпожа… - слегка запнулась девушка. Она не имела ни малейшего понятия, что это за тетка и как с ней себя вести. По виду вроде не из благородных, но заколка, но манера держаться, но явно не голодное лицо… В Граше существовало лишь два сорта людей: те, что обжираются, и те, кто голодают. Мира не походила ни на тех, ни на других. Чужеземка? Говорят, тарсачки своих мужиков в горсти держат, помыкают как хотят… Но на тех тарсачек, что она видела раньше, Мира походила лишь скулами и разрезом глаз.

– Госпожа, - повторила она, решив на всякий случай быть вежливой, - я не понимаю, что тебе от меня надо. Я всего лишь помогала донести кувшин рабу вчера… - она опять запнулась, - позавчера вечером. Я разбила кувшин, я виновата, да, но мне нечем заплатить…

– Забудь про кувшин, - Мира осторожно поставила тарелку на стол. - У Тилоса вечно какие-то внезапные идеи. На мой взгляд, нужно работать куда проще. Ты, милая Наседка, сама догадываешься, что не просто так мы тебя подобрали и выхаживали…

– И для чего? - вновь ощетинилась Элиза. - Может, скажешь наконец?

– Тилос появится - сам объяснит, - покачала Мира головой. - Скоро уже, через полчаса, не позже. Побудь пока у себя в комнате, ладно?

Элиза пожала плечами и вернулась "к себе". Впрочем, на месте не сиделось. Спать совершенно не хотелось, а сидеть без дела оказалось решительно скучно. Она прошлась по комнатушке, выглянула в окно - все те же опостылевшие глинобитные стены - и села на кровать. Спустя какое-то время, чуть ли ни целую вечность, она снова встала и начала мерить комнату шагами.

– Скучаешь? - спросила Мира, входя в комнату. - Хочешь голову занять?

– Чего? - удивилась Элиза. - Это как?

– Смотри, - Мира положила на стол пергамент с рисунками. - Видишь - вот треугольник, вот квадрат, а вот - круг.

– Знаю, не маленькая, - фыркнула девушка.

– Хорошо, - не меняя тона, продолжила Мира. - Теперь смотри: если мы расположим фигурки так, так и так, то что надо нарисовать здесь? Ну?

Элиза недоверчиво уставилась на рисунки. Круг, квадрат, крест… Круг, крест, квадрат… Квадрат, крест…

– Круг? - неуверенно спросила она.

– Ага! - обрадовалась неизвестно чему Мира. - Продолжай в том же духе. Ты посиди, почеркайся, а мне недосуг…

Она оставила на столе деревянную палочку, которой чертила знаки, и вышла. Элиза бросила ей вслед озадаченный взгляд и присела на табурет, в замешательстве рассматривая картинки. Ну, здесь понятно… Здесь тоже… а тут?

Она так углубилась в загадки, что не расслышала легкий стук в наружную дверь. Тилос проскользнул мимо чуть приоткрывшейся створки, запер ее изнутри и едва слышно выдохнул.

– Еле оторвался, - пояснил он в ответ на вопросительный взгляд Миры. - С каждым разом местная охранка действует все более профессионально. Сукин сын Суддар учится прямо на глазах. Скоро днем на улицу выходить опасно станет. Как она?

– Нормально… насколько возможно, - пожала плечами женщина. - Ей лет четырнадцать-пятнадцать, но на вид больше одиннадцати не дашь. Худющая - ребра наружу, почти не развита, взгляд голодный… Уличный звереныш. Пальцы вот чудом не размозжены, словно дубиной или чем еще. Думаешь, подойдет?

– Не знаю, - Тилос скользнул к дверному проему и осторожно заглянул в него. - Ты что, ей тесты дала?

– Да, стандартный набор.

– И как?

– Еще не проверяла.

– Ладно, я сам.

Тилос сделал шаг вперед и кашлянул. Элиза, словно ужаленная, подскочила на месте. В дверном проеме стоял, внимательно изучая ее, давешний раб. Длинные спутанные седые волосы, клочковатая бороденка, тавро на щеке - теперь она ясно разбирала, что господина Куранги, расползающийся в клочья халтон… Но взгляд - уже не тот заискивающе-трусливый, и повадки - какие-то вкрадчивые, как у вора.

– Оклемалась? - дружелюбно сказал раб. - Давеча я уж думал, что помрешь по дороге. Давай знакомиться, что ли. Я Тилос.

Он неслышно подошел к столу - Элиза обратила внимание на его по-кошачьи мягкую походку - взял со стола пергамент и пробежал его взглядом. Одна его бровь удивленно поползла вверх. Он обернулся к вошедшей Мире и передал пергамент ей.

– Время? - спросил он.

– Полчаса или около того, - ответила та. - Я даже двух страниц не написала. А что?

– Сорок два балла, - тихо сказал Тилос. - Слушай, Наседка, - повернулся он к Элизе, - ты точно раньше в эти картинки не играла?

– Маленькая я, что ли, черточки рисовать! - огрызнулась та, на всякий случай настораживаясь. Внешний вид и одежда Тилоса совершенно не вязались с его поведением и… ну да, манерой выражаться. Явно не местный. Хорошо загоревший северянин или полукровка. Элиза уже почти забыла родину, но что-то в памяти еще осталось, и вот теперь вид и голос странного Тилоса начали пробуждать в ней воспоминания…

– Не маленькая, - согласился Тилос. - Тогда у тебя превосходный результат, поздравляю. - Он бросил взгляд на Миру, и та, кивнув Элизе, вышла из комнаты, прикрыв за собой щелястую дверь.

– Присаживайся, разговор есть, - сказал Тилос.

– А чего ты тут командуешь, раб? - презрительно спросила Элиза. - Хозяина позови, с ним и буду толковать. А с тобой - только воздух портить понапрасну.

– Урок номер один: не суди по внешнему виду о людях, - сухо ответил Тилос. Он нащупал пальцем тавро, подцепил ногтем край уродливого шрама, и… клеймо с чуть слышным шорохом оторвалось от щеки. Тилос бросил его на стол, попутно оторвав бороденку и сбросив седые волосы, открыв вполне чернявую шевелюру. Оторвав от халтона тряпку, он обтер ей лицо и бросил в угол. Вслед за ней полетел и сам халтон.

– Воняет больно, - прокомментировал он.

На Тилосе остались лишь короткие штаны, вроде тех, что иногда носят разбойники-бериуты. Обтертое лицо заметно посветлело, и теперь спутать его с полукровкой было невозможно. Типичный белокожий северянин, разве что чуть более смуглый. Элиза смотрела на него, открыв рот. Спохватившись, она подобрала отвисшую челюсть и нерешительно присела на табурет.

– Ну ладно, извини, - буркнула она. - Сам виноват - чего морду грязью натираешь? Ну, может, ты ответишь, чего от меня надо? Кстати, ты мне полдария задолжал - кувшин-то я тебе донесла!

Тилос подмигнул, протянул к ней руку и, Элиза даже глазом моргнуть не успела, достал у девушки из-за уха монетку.

– Вообще-то с тебя еще за кувшин вычесть полагается, - весело сказал он, протягивая денежку. - Ну да ладно уж, держи. В расчете?

– В расчете. А ты, значит, циркач… - разочарованно протянула она. - Тогда, извини, не о чем нам говорить. На руках ходить я не обучена, и фокусы показывать - тоже. В цирк к тебе не пойду.

– Да уж, цирк у меня еще тот, - печально согласился Тилос. - Не каждый пойдет, да и если пойдет - не факт, что удержится. Но у меня другое к тебе дело.

– И какое же?

Вместо ответа Тилос сел на кровать и внимательно посмотрел на нее, явно колеблясь.

– Ладно, - наконец сказал он. - Хотел наплести тебе с три короба, но девочка ты умная. Поэтому врать не стану, но и правды, не обессудь, не скажу. Нужен мне спутник на сегодняшний вечер, вот что. Вернее, спутница. Твоего возраста. Просто спутница, и ничего больше, - поспешил он добавить, увидев презрительно скривившиеся губы Элизы. - Извини, милая, на детей вроде тебя меня пока не тянет…

– Сам дурак! - не выдержала Элиза. - Думаешь, я трахаться не умею? Да сколько угодно! Знаешь, сколько раз мудилам вроде тебя давать приходилось?…

– Думаю, что ни разу, - оборвал ее Тилос. - Но меня это не интересует. Повторяю, мне нужна спутница для посещения… одного мероприятия. Одежда и еда - за мой счет. Плюс плата, разумеется.

– Сколько? - жадно спросила Элиза. Чем дальше, тем меньше нравилась ей вся история, и даже в доброте Миры проглядывало что-то нехорошее. Сейчас он посулит пару медяков, она отошьет его и уйдет отсюда. Спасибо, конечно, за жратву и койку, но она не напрашивалась.

– Сорок македов, - спокойно ответил Тилос. - Двести десять мидатов, если тебе так привычнее.

Элиза подавилась уже начатой фразой. Она изумленно взглянула на Тилоса, но тот явно не шутил.

– Согласна, - быстро произнесла девушка. - Четыре золотых, два вперед, только прошвырнуться по-быстрому и разбежаться. Заметано.

– Насчет "по-быстрому" я бы не был так уверен, - усмехнулся Тилос. - И вперед платы не получишь. Не бойся, не обману. Так что?

Элиза помедлила. Два золотых вперед - такого счастья не бывает. Если бы она получила их, да даже если бы она получила только один золотой, да что там, хотя бы пяток македов - только бы ее и видели. Обманет? Наверное. Но, по крайне мере, она хоть нажрется как следует. Уж тут-то ее провести не удастся.

– Лады, - нехотя сказала она. - Но смотри у меня, - ее голос неожиданно стал угрожающим. Вскочив с табурета и преодолев мгновенное головокружение, девушка подошла к спокойно сидящему перед ней Тилосу и ухватила его за плечо, - упаси тебя Отец-Солнце, или в кого там, гнида белокожая, ты веришь, меня кинуть! Найду и…

Тилос, не дослушав, осторожно взял ее двумя пальцами за запястье, и Элиза, задохнувшись от неожиданной пронизывающей боли, рухнула на колени. Ее рот мучительно разевался, пытаясь глотнуть воздуха. Тилос отпустил ее и боль мгновенно прошла.

– Ну-ну, уже все, - мягко сказал он, поднимая девушку на ноги и осторожно вытирая катящиеся по щекам невольные слезы. - Прости, не рассчитал. Уж больно ты хлипкая. Урок номер два: никогда не хватайся за противника, тем более за незнакомого. При таком захвате, как у тебя, я мог одним движением сломать тебе руку во всех суставах. Ну, не плачь, уже не больно, я знаю.

– Я не плачу, - сердито сказала Элиза, глотая слезы и отпихивая Тилоса. - Козел…

– Точно так, - улыбнулся ей Тилос. - Можешь врезать мне, дураку, как следует, авось полегчает.

– Иди ты… - огрызнулась она.

– Как скажешь. Значит, договорились: четыре золотых после совместной прогулки. И еще одно условие - до вечера на улицу ни ногой. Усекла?

Элиза лишь молча кивнула головой.

– Вот и ладушки, - обрадовался Тилос. - Да, прости меня за дурацкий вопрос - как ты выжила? Я слышал, недавно ваша банда схватилась с конкурентами, с Шакалами, кажется, и всех ваших перебили. А ты вот ушла…

Элиза молча смотрела на него. Внезапный вопрос пробудил в памяти то, что она хотела забыть навсегда, пусть даже ценой своей смерти. Крысеныш с раскроенной головой, валяющийся в луже крови, смотрит на нее невидящим взглядом, а его кишки вываливаются из распоротого живота; связанная Белка, которую насилуют сразу двое; Бычок, отчаянно отмахивающийся сломанной саблей от лениво наступающих Шакалов… И бег, отчаянный бег через трущобы, с жарким дыханием озверевших от крови врагов за спиной, редкие безучастные прохожие, жмущиеся к плетням и стенам, клубы сухой пыли и почти не ощущаемая боль в отбитых дубиной пальцах. И Крысеныша, доброго и ласкового, делившегося с ней украденным хлебом в ущерб себе, Крысеныша больше нет…

Она упала на кровать и в голос разрыдалась.

– Ой-ей… - озадаченно сказал Тилос. - Вот так номер. Мира!

Скрипнула дверь, и в комнату фурией ворвалась Мира.

– Ну и что ты с ней сделал, аспид? - возмущенно спросила она. - Ни на минуту с ребенком оставить нельзя, обязательно до слез доведешь! Что сделал, а?

– Вопрос неудачный задал… - пожал плечами Тилос. - Хм… я вас, бабочки, наедине оставлю, поплачьтесь друг другу на жизнь. Я пока делом займусь.

Несколько минут Элиза тщетно боролась с сотрясавшими ее рыданиями. Все, что копилось в ней последние годы, казалось, вырвалось наружу в одной вспышке отчаяния и обреченности. Мать, отец, Зверята и Крысеныш, та безнадежная драка, бег в никуда и два дня голодовки, медленного умирания под глиняной стеной, под лучами палящего солнца - все слилось в один клубок, рвущий грудь, перехватывающий дыхание, заставляющий тело корчиться в судорогах. Краем сознания она чувствовала осторожные прикосновения к шее, к затылку, они казались дружескими, успокаивающими, и внезапно слезы кончились. Комок в груди медленно растаял, осталась лишь промокшая подушка, в которую девушка утыкалась носом.

– Вот и хорошо, - вкрадчиво проговорила Мира, продолжая массировать ей шею и спину, - вот и ладушки… Вот и прошло все, и стало хорошо. Полежи спокойно, котенок, передохни, мужики - они все, сволочи, такие…

Элиза резко перевернулась на спину, села, судорожно уцепившись за простыню, несколько раз глубоко вздохнула.

– Отстань! - она отпихнула руку Миры, швыркая носом. - Без тебя обойдусь…

– Обойдешься, а как же… - спокойно согласилась та. - Вот, вытри рожицу, - она присела на корточки и осторожно промокнула лицо Элизы краем простыни. - Посиди спокойно, я попить принесу.

Питье оказалось прохладным и кисловатым. Девушка жадно выглотала его, хмуро сунула кружку Мире и нахохлилась, глядя на занавешенное окно. Голова кружилась, глаза сами закрывались.

– Давай-ка, поспи еще, - Мира аккуратно уложила ее на кровать, подавив вялую попытку сопротивления, и почти сразу Элиза погрузилась в глубокий сон. Мира прикрыла ее простыней и вышла.

– Что ты ей дала? - полюбопытствовал Тилос, уже закончивший оттирать грим и теперь вдумчиво копающийся в разложенной на столе одежде.

– Сбор номер три, - ответила Мира. - Пора с настоями заканчивать. Негоже ребенка все время на снотворных держать.

– Этот ребенок, - усмехнулся Тилос, - в другом месте и в другое время без всяких угрызений совести перерезал бы тебе глотку. Ради куска хлеба, скажем, или за пару медных монет. Зверята считались крутой бандой, чужой крови не боялись. Смотри - вот так и так. Как думаешь?

– Нормально, - отмахнулась Мира, мельком взглянув на роскошный белый халтон и голубую с золотом ареску. - Обсуждали ведь. Ты не боишься, что Тарона ей потом глотку перережет? Просто так, чтобы настроение сорвать?

– Она отправится с Раханом, - качнул головой Тилос. - Его караван тоже уходит сегодня вечером. Не думаю, что Тарона станет разыскивать девчонку по всему Сураграшу. Но знаешь, что любопытно? Она ведь явная северянка. Мордочка типично тапарская.

– Я бы сказала, она полукровка из северного Сураграша, - не согласилась Мира. - Разрез глаз тамошний, да и кожа темновата. Хотя скулы… да, скулы Тапара. Наверное, из беженцев. Но как она в уличную банду попала, почему не рабыня?

– Загадка. Но решать ее сейчас не время. Камтон скоро появится. Если еще раз приведет на хвосте слежку - просто в ухо плюну, как говаривал один мой знакомый летун. А тебе пора паковаться и уходить в караван. Записи свои драгоценные не забудь, - Тилос подмигнул, в мгновение ока влез в балахон и начал завязывать на щиколотках сандалии.

– Осторожнее, Тилос, - тихо попросила Мира. - Я… ну, ты сам знаешь. Мы все без тебя - пустое место. Не приведи Пророк что случится…

– Со мной? - белозубо в полумраке хижины улыбнулся Тилос. - Мира, ты же меня знаешь. Скорее, горы под землю уйдут. Ну что ты опять разволновалась?

В дверь тихо побарабанили условным стуком. Тилос сдвинул засов, и Камтон тенью проскользнул внутрь.

– Ну? - нетерпеливо спросил его Тилос. - Как?

– Все по плану, - тихо прогудел гулан. - Минут пятнадцать назад тарсачий отряд на рысях прошел в сторону дворца. Я засек Зулу, хотя Тарону не разглядел.

– Здорово! - Тилос в возбуждении ударил кулаком по ладони. - Все в сборе. Все, хватай Миру под мышку и топай в караван. Начинайте готовиться к отходу на рассвете. Учтите - сегодня из города уходят еще три каравана, так что надо оказаться у ворот первыми, иначе до завтра не выберемся. Накрути хвост Мехату, чтобы не рассиживался дольше времени.

– Да, хозяин! - скорчил зверскую рожу Камтун. - Слушаю и повинуюсь! - Он в два шага пересек комнату и действительно подхватил тихо взвизгнувшую Миру под мышку. - Где мои рабские кандалы?

– Поставь меня, урод! - шепотом закричала Мира, отчаянно брыкаясь. - Девочку разбудишь!

Камтон выронил ее из рук, картинно хватаясь за голову. Мира, сгруппировавшись, перекатилась по полу и пнула его под колено. Мужчина осел на пол, закатывая глаза.

– О, моя госпожа! - трубным шепотом возвестил он. - Я недостоин твоих побоев! Прикажи вывести неслуха-раба на конюшню и как следует выпороть! Я…

– Стоп! - оборвал их Тилос, вскидывая ладонь. - Рано расслабились, ребята, из города надо уйти чисто. Кончайте дурью маяться. Собирайтесь и уходите. Мира, наша… Наседка, сколько она еще проспит?

– Пару часов, не больше, - задумчиво ответила та, поднимаясь и отряхиваясь. - Я травы немного развела. И поаккуратнее с ней, ладно? Видно, что немало пережила девочка. Совсем ведь ребенок еще… - Она вздохнула и пригорюнилась.

– Ладно, ладно, - нетерпеливо отмахнулся Тилос, осторожно пристраивая дорогую ареску на голову и заправляя под нее волосы. - Топайте давайте…

Тихо прикрыв за ушедшими дверь, он быстро затолкал оставшееся рванье под кровать, оставив лишь нищенский халтон и богатое платье, аккуратно разложенные на кровати. Потом прошел к двери и задумчиво посмотрел на спящую Элизу.

Девочка мирно сопела на кровати, на лице виднелись засохшие следы слез. Тилос задумчиво рассмотрел ее, подошел поближе и стал водить над телом раскрытыми ладонями, иногда на мгновение останавливаясь.

– Как бы не глисты, - задумчиво пробормотал он. - Плюс стандартный набор болячек… Уличный ребенок, одно слово.

Он встряхнулся и отошел в угол, задумчиво покачивая головой. Выпрямился, расслабленно опустил руки вдоль туловища и застыл на месте неподвижной статуей.

"Так продолжаться не может!"

"Что ты имеешь в виду?"

"Он просто не понимает, что творит! Он путается у меня под ногами, все мои планы…"

"Наши планы, Мио. Наши. У меня, знаешь ли, тоже есть свой интерес. Должен заметить, что ты опять ставишь себя выше остальных."

"Ну хорошо, ладно. Наши планы. Неважно. Веорон, ты же сам понимаешь, что его деятельность может привести к непредсказуемым результатам!"

"Джао считает по-другому."

"Да мало ли, что считает Джао! Я давно устала от его странностей. Почему он сует свой нос во все дырки?"

"Потому что он не менее любопытен, чем ты. И потом, не забывай, что Игровые Миры изобрел все же он."

"Он, не он - что с того? Рано или поздно кто-нибудь все равно бы сообразил. Подумаешь, гений! А в социотехнике он и рядом со мной не стоит…"

"Ты несправедлива, Миованна."

"Смотри-ка ты, кто появился! Что нужно тебе, Криогар?"

"Мне казалось, что я тоже вхожу в комитет по Неожиданности. Я ошибался?"

"Какие же вы все занудные!…"

"Да и ты - тоже. Чего привязалась к парню? Он работает, как умеет. Не забывай, возможности у него не те, что у нас, да и кругозор поменьше. Ты бы остыла, прежде чем крови требовать."

"Верно, Мио. Чего ты раздухарилась? Если думаешь, что его нужно убрать, давай обсудим идею спокойно. Тоже мне - повод для скандала!"

"Извините, мальчики. Все. Уже успокоилась. Давайте-ка сначала. Итак, на мой взгляд, ситуация на западном материке Неожиданности выходит из-под контроля…"

Элиза проснулась мгновенно, как умела просыпаться в трущобах, но несколько мгновений лежала неподвижно, с закрытыми глазами. Рука снова тронула ее за плечо, и голос Тилоса произнес:

– Просыпайся. Время.

Элиза откинула простыню и резко села на кровати. Тело чувствовалось гибким и послушным, радостно откликаясь на движение. В глубине сердца пряталось неясное ощущение, что теперь все будет хорошо. В окно снова били косые лучи солнца - судя по всему, до заката оставалось не так и много. Она повернула голову и обмерла.

Рядом с кроватью стоял чернобородый горбоносый человек. Родовые знаки на халтоне отсутствовали, но манера держаться, богатая одежда и запах благовоний однозначно указывали на знатное происхождение. Элиза соскользнула с кровати и склонилась в глубоком поклоне:

– Приветствую благородного…

– Не узнала, - широко ухмыльнулся человек. - Эх, ты, засоня. Там на столе чашка с водой, на кровати - платье. Давай, умойся и переоденься. Пора выходить.

Элиза, разинув рот, смотрела на него. Действительно, перед ней стоял Тилос, тот Тилос, которого ранее она видела лишь в нищенском одеянии, с прямым носом и безбородым. Если бы не светлая северная кожа, его можно спутать с настоящим гуланским вождем. На улице она не усомнилась бы, что имеет дело с богатеем, у которого не грех и кошель срезать. Она молча кивнула и вышла переодеваться.

Богатое платье оказалось страшно неудобным. Оно давило, кажется, везде, где только возможно. Каждый шаг давался с заметным трудом, горячий вечерний воздух не проходил в грудь. Заметив ее затруднения, Тилос зашел за спину и что-то там сделал с застежками. Стало немного полегче.

– Терпи, красавица, - усмехнулся Тилос. - То ли еще будет… Думаешь, легко быть любовницей богатея?

– Твоей, что ли? - фыркнула Элиза. - Да ни в жисть, даже и не надейся.

– И не надеюсь, - притворно-грустно согласился Тилос. - Куда мне, старику, супротив молодых да ранних. Постой спокойно, надо с волосами разобраться.

Элиза покорно застыла на месте. Старик? На вид - лет двадцать пять-тридцать. Не мальчик, да, но она знает и повес, в свои сорок с лишним пускающихся по борделям во все тяжкие…

Какое-то время Тилос возился с волосами, сноровисто укладывая их в прическу. Закончив, достал из небольшой плоской коробки какие-то краски, кисточки и долго мазал по ее лицу. Наконец, он пристроил на место женскую ареску - синюю с золотыми нитями.

– Вот так, - наконец удовлетворенно сказал он. - Хочешь на себя взглянуть?

Не дожидаясь ответа, он сунул ей невесть откуда взявшееся бронзовое зеркало. На всякий случай презрительно скривившись, Элиза взглянула в него - и обмерла.

Вместо трущобной оборвашки с вечно голодным взглядом на нее глядела чуть ли не дочь Великого Скотовода. Довольно смазливое в полумраке хижины личико обрамляли рыже-русые пряди волос, оттененные темно-синими с золотым фестонами арески. Алые губы чуть приоткрывали два ровных ряда зубов, подведенные тенями глаза удивленно взирали на мир из-под густых темных ресниц. Закрытое платье, увешанное какими-то пышными тряпками, скрывало костлявую фигуру. Какое-то время Элиза не могла оторваться от разглядывания себя, но потом, опомнившись, сердито сунула зеркало назад.

– Понравилось! - довольно ухмыльнулся Тилос. - Скажи спасибо Мире - она у нас специалист по гриму. Вот что с пальцами твоими делать?…

Он ловко сдернул повязку с кисти Элизы. Боли не чувствовалось совсем, только слегка чесалась кожа на костяшках, но черно-синие разводы никуда не делись.

– Н-да… - пробормотал Тилос. - Выглядит страшненько. Перчатки бы тебе, но ведь не принято в здешних местах… Ну ничего. Благовоспитанной женщине полагается руки держать в складках материи, вот так, - он показал - как, - и пальчики твои скрыты от публики. А есть постарайся левой рукой. Так, теперь к делу. Сейчас, красавица ты моя Наседка, нам предстоит следующее. Мы вместе добираемся до дворца…

– Куда? - не сдержалась Элиза. - А нас пустят?

– Пустят, - нетерпеливо отмахнулся Тилос. - Кстати, очень прошу: засунь свои воровские привычки куда подальше. Руку тебе за украденную мелочь рубить не станут, но из дворца вышвырнут. Тогда плакали твои денежки, обещаю. И не строй иллюзий - обязательно заметят, там прислуга натасканная. Итак, добираемся до дворца. Там ты какое-то время изображаешь мою малолетнюю подружку, потом я недолго совещаюсь с группой надутых уродов, затем мы чинно, под ручку, выходим из дворца и возвращаемся сюда. План ясен?

Сбитая с толку Элиза лишь кивнула. Во дворец? Да кто же такой этот Тилос, что вот так запросто во дворец пройти может? А вдруг Великий Скотовод сейчас там, собственной персоной? Вот бы хоть глазком…

– И еще, пташка моя, - вкрадчиво проговорил Тилос. - Как-то неудобно тебя при людях Наседкой называть. Как твое имя? - Его голос, внезапно заледеневший, хлестнул по ушам словно зимний ветер.

– Элиза… - машинально проговорила девушка и тут же выругала себя за длинный язык. Впрочем… почему-то не ответить было невозможно.

Тилос на мгновение застыл, глядя на девушку странным взглядом.

– Элиза… - пробормотал он. - Как давно… - Он кашлянул. - Ладно, пошли.

Мясной базар встретил их вонью разлагающегося мяса и человеческих тел. Пока Тилос искал наемный паланкин, Элиза успела отшить по крайней мере двоих ухажеров и дать по шее пацаненку, попытавшемуся сорвать с ее головы ареску. Не ожидая подвоха, она почти упустила его, но успела ухватить за волосы. Пацаненок попытался заверещать, но наткнулся на бешеный взгляд в упор и сник. Пожалев, что под рукой нет хотя бы завалящего ножа, Элиза отобрала злосчастный головной убор и дала воришке сильного тычка, сопроводив несколькими словами на трущобном языке. Тот мгновенно растворился в толпе. Тяжело дыша от злости, Элиза пристроила ареску обратно на голову и начала поправлять волосы, но тут появился паланкин, и Тилос, высунувшись из-за занавесок, поманил ее.

– Тяжко по другую сторону баррикад, верно? - весело спросил он, когда паланкин, покачиваясь, поплыл по улицам города. - Раньше ты грабила, вот теперь тебя грабят…

Элиза, не ответив, надулась.

Путь до дворца занял немного времени. Стража у внешней дворцовой ограды упорно не хотела пускать паланкин внутрь. Потом подошел высокий иссиня-черный сапсап с искрящимися бриллиантами пальцами, заглянул внутрь, почтительно поклонился Тилосу, внимательно осмотрел Элизу, и стража нехотя раздвинула длинные копья. Носильщики не спеша протрусили внутрь, и тут же упал скоротечный закат.

Когда паланкин, наконец, добрался до входа, небо уже сияло сгустками звезд. На западе еще играли краски уходящего дня, а на востоке разгоралось зарево, предвещая восход Огненного Пруда. Заметно посвежело.

Тилос выбрался из паланкина, помог спуститься неловкой в своем платье Элизе и расплатился с носильщиками.

– Запомни, как этот гроб выглядит, - заметил он. - Обратно на нем же отправимся, ребята согласились до полуночи подождать. Ну, милая, давай, изображай…

Он шутливо хлопнул ее по затылку и подставил согнутый кренделем локоть. В другой раз Элиза не преминула бы обидеться, но сейчас она ошарашено рассматривала вблизи настоящий дворец Великого Скотовода, и ей было не до того. Вспомнив, как шалавы из борделей таскались с клиентами, она продела свою руку в руку Тилоса, не переставая озираться.

А посмотреть было на что.

Огромные минареты дворца, казалось, сияли собственным светом в наступившем сумраке. Тут и там горели светильники, соперничая своим светом с редкими еще звездами, подсвечивая фонтаны, высокие стрельчатые арки, играя отблесками на золотых куполах. Вокруг выложенных камнем дорожек, по которым прогуливались редкие прохожие в богатых одеждах, шумели рощицы из непонятных в темноте кустарников и деревьев, меж них прятались смутно-белые беседки. Далеко внизу поблескивали фонари, отражающиеся в водах благословенного Кронга. Чуть слышно доносились переборы струн гайнуров и мандолин, грустно пела флейта. Музыке вторили сладкоголосые соловьи. Заметно посвежевший вечерний воздух - еще немного, и по коже начнет пробегать озноб - наполняли чудесные запахи цветов и благовоний. Сказочный вечер вступил в свои права.

Два одетых в красное с золотом раба с клеймами Великого Скотовода на щеках почтительно склонились в поклоне перед Тилосом.

– Владыка шлет свои приветствия и извиняется за то, что не может лично встретить дорогого гостя, - прошелестел один из них. - Он нижайше просит гостя… гостей оказать честь его гостеприимству и насладиться заслуженным отдыхом в любом из гостевых залов его скромного жилища. Мы, ничтожные, весь вечер в твоем распоряжении, о повелитель!

– Хорошо, хорошо, - благосклонно кивнул Тилос, лениво осматриваясь. - Я вижу, владыка, следуя своему безупречному вкусу, добавил еще два фонтана…

– Да, господин, - тихо откликнулся раб. - Они обошлись лишь в полтораста золотых и отняли только одну ничтожнейшую жизнь никчемного раба, неловко подвернувшегося под глыбу драгоценного мрамора.

– Тем хуже для него, - вальяжно повел плечами Тилос. - А может, и лучше - теперь он останется вечно плясать и веселиться в струях фонтана, наслаждаясь чистейшей влагой. Незаслуженное посмертие для такого червя, но такова воля Отца-Солнца, которого вы, язычники, зовете Куратом. Веди меня, раб, я голоден. И моя подруга тоже, верно, малышка?

Он густо хохотнул и ущипнул Элизу за щеку. Та, вовремя вспомнив, зачем она здесь, подавила желание врезать ему по руке и лишь робко улыбнулась, не переставая озираться по сторонам.

Внутри оказалось еще шикарнее, чем снаружи. Масляные светильники гроздьями увешивали стены. Тяжелые парчовые занавеси сменялись фресками, изображающими сцены охоты, празднеств, божественного суда, на котором Валарам с увенчанной огромными рогами бычьей головой неизменно попирал спины кающихся святотатцев… Золоченые арки неведомым образом превращали короткие переходы между залами в длинные таинственные галереи. И всюду - безлюдно.

На изящных столиках и в крытых драгоценным прозрачным стеклом прилавках стояли драгоценные статуэтки - из золота, серебра, с рубиновыми, смарагдовыми и алмазными глазами и узорами. Олени, бараны, змеи, кони резвились на бархатных полях среди яшмовых и малахитовых деревьев, сверкая в лучах ламп. Элиза прикинула, как бы половчее утянуть парочку безделушек, но краем глаза поймала цепкий взгляд одного из рабов и решила не рисковать. Сопровождающие, видимо, оказались не только и не столько личными слугами, сколько сторожами и надсмотрщиками над подозрительными гостями. Видимо, об этом и предупреждал Тилос. Но кто же он такой, в конце концов? Сначала - раб в вонючем халтоне, теперь - чуть ли не верховный вождь неведомого племени… Одно ясно - лишних вопросов задавать не стоит. Авось да само прояснится.

Откуда-то издали донесся негромкий гул голосов. Он приближался, и, наконец, Тилос с Элизой вышли в большой пиршественный зал с уставленными яствами столами. От запаха праздничного дастархана у девушки потекли слюнки. Она громко сглотнула.

– Знаешь что, милая, - покровительственно протянул Тилос, освобождаясь от руки Элизы, - иди-ка ты к столу, подкрепись немного. А у меня дела. Надо с людьми поговорить, понимаешь… Веди себя прилично и держи язык за зубами, - шепнул он на ухо.

Масляно ухмыльнувшись девушке, он вразвалочку двинулся по зале к вскинувшему к небу руки в радостном изумлении смуглому мужчине, увешанному золотом.

– Вай, родной! - донесся до нее радостный возглас. - Сколько дождей ушло в песок…

Он обменялся с Тилосом приветственными хлопками, и они приглушенно заговорили, полностью увлеченные друг другом. Элиза мысленно пожала плечами и решительно подошла к столу. От обилия кушаний разбегались глаза. Большую их часть она видела впервые. В общем-то, она опознала лишь фруктовый салат да финики в меду диких пчел. На одном из блюд лежало что-то вроде жареной саранчи, но с более длинными задними ногами, на другом свернулась кругами нарезанная тонкими ломтиками змея, держащая в пасти пучок зелени. Девушка нерешительно протянула левую руку к финикам, но тут же отдернула, не зная, прилично ли брать их руками.

– Могу ли я помочь прекрасной незнакомке в ее затруднениях? - прожурчал за спиной вкрадчивый голос. Элиза резко обернулась и нос к носу столкнулась с высоким статным красавцем, бибером, судя по плоским скулам и почти круглым, навыкате, глазам, в алых шароварах, пурпурном бурнусе, украшенном драгоценными камнями, и с дорогим ятаганом у пояса. - Я вижу, госпожа здесь впервые?

Он сделал быстрый знак пальцами, и сопровождающий Элизу раб скользнул к ним с большим серебряным блюдом, на которое и принялся накладывать яства, в которые тыкал пальцем незнакомец. Элиза растерянно следила за ним.

– Мой взор наслаждается прекрасным образом таинственной гостьи, - меж тем учтиво поклонился красавец. - Однако мое сердце болит из-за того, что я не могу именовать ее должным образом. Мое имя - Суддар ар-Хотан, и я - недостойный дворецкий в этих ничтожных хоромах. Хотя я всего лишь присматриваю за слугами и слежу за дворцовыми поставками, возможно, я все-таки узнаю имя столь прелестной дамы?

Девушка непонимающе взглянула на него, но тут же сообразила:

– Прошу прощения у благородного Саддара ар-Хотана…

– Суддара, - вкрадчиво поправил ее дворецкий.

– Ой… извини, Суддар, - смутившись, поправилась она. - Я здесь впервые, а тут так… красиво… Я Элиза.

– Элиза? - удивленно приподнял одну бровь ар-Хотан. - Просто Элиза? А, понимаю. Прекрасная госпожа намерена соблюдать инкогнито. Что ж, я не намерен проявлять неучтивость и пытаться проникнуть в ее тайну. Но я все равно польщен знакомством с девушкой, что с легкостью затмевает не только все красоты дворца, но даже и сами звезды на небе! Могу я порекомендовать попробовать кушарму с миндалем и корицей? Или вот язычки жаворонков, запеченные с редкой травкой каменицей, что везут в Граш надменные северные купцы? Божественное блюдо, должен я заметить, и наши гости остаются от него в восторге, особенно те, кто впервые во дворце. Госпожа ведь прибыла в наш город не в компании со своим спутником?

Элиза съежилась под его пронизывающим взглядом и пробормотала что-то невнятное. Дворецкий ослепительно улыбнулся и щелкнул пальцами, и около него словно из-под земли вырос еще один раб с серебряным кубком изумрудного вина.

– А вот белое вино, - ар-Хотан взял у раба чашу и осторожно, обеими руками, протянул ее Элизе. - Его делают далеко на закате дикие племена хазтубагов. Дикари крайне неохотно расстаются с ним, и в наших краях такое вино можно найти лишь здесь, во дворце Великого Скотовода. И в этом, могу с гордостью заметить, моя личная заслуга. Попробуй, прошу тебя, не побрезгуй.

Элиза покорно взяла кубок, ощутив его тяжесть, и отпила пару глотков. Почти сразу в голове зашумело, и тихая далекая музыка, кажется, заиграла с новой силой. Она чувствовала, что влюбляется в обходительного царедворца. Запоздало вспомнив о синяках на пальцах, она попыталась спрятать руку в складках платья, но не удержала кубок левой рукой, и тот покатился по полу, звеня и разбрызгивая драгоценную жидкость.

– Ах, какая мелочь, - тут же пришел ей на помощь ар-Хотан. Раб уже сноровисто подтирал вино, второй быстро унес кубок. - Если госпожа страдает от болей в пальцах, будет ли мне позволено предложить помощь наших врачевателей? Смею заметить, они весьма искусны…

Элиза в замешательстве кинула взгляд на Тилоса, который, закончив разговор и многократно раскланявшись, направлялся в ее сторону. Суддар перехватил ее взгляд, и понимающая улыбка скользнула по его губам.

– Что ж, я не смею более стеснять прекрасную госпожу Элизу своим присутствием, - низко склонился он. - Но она навсегда останется в моем сердце и всегда может рассчитывать на мою помощь. - Он еще раз поклонился, на сей раз - Тилосу, ответившему ему не менее глубоким поклоном, и неслышно отошел в сторону.

– Как тебе дядька? - спросил Тилос, забирая у раба поднос из рук и жестом отсылая его. - Вот сукин сын, а?

– Почему сукин сын? - удивилась Элиза. - Он такой… вежливый…

– Угу, угу, - покивал Тилос, рассматривая поднос. - Ты ешь, не стесняйся. Даже сто таких, как ты, Великого Скотовода не объедят. Он хоть представился?

– Кто? А… Ну да. Сказал, что он Суддар ар-Хотан, дворецкий… А что такое дворецкий?

– Человек, который следит за рабами и слугами, распоряжается припасами и так далее, -пояснил Тилос, пережевывая кузнечика. - Да только он прибедняется. Это формально он дворецкий, а на деле - глава тайного сыска, если хочешь, глаза и уши Барадаила. Может, слышала - еще пять лет назад существовала здесь такая Тайная Канцелярия - могучая тайная организация, по сути державшая даже самого Великого Скотовода за мальчика на побегушках. Наш Суддар скорешился с Барадаилом, тогда еще начальником дворцовой стражи, и сковырнул и Канцелярию, и тогдашнего Великого Скотовода. Кстати, совет - если увидишь нашего милого парня из Хотана за пределами дворца, беги со всех ног. Имей в виду - это очень хороший совет… О! Вот и она.

Громко заиграли фанфары, и из самой большой арки показалась процессия. Сначала в зал, чеканя шаг, вошли воины. Два… шесть… восемь до зубов вооруженных смуглолицых тарсачек образовали нечто вроде узкого прохода. Длинные, шитые золотом арески закрывали почти все лицо, оставляя открытыми только глаза и нос. Не считая их, воинское снаряжение воительниц явно не предназначалось для парадных выездов - запыленные кожаные штаны и походные рубахи, видавшие виды кожаные наплечники и наручи с железными шипами, потрепанные эфесы кривых сабель наводили мысль скорее о готовящейся схватке. Элиза непроизвольно съежилась, подавшись к противоположному выходу из зала. Тилос, заметив ее движение, успокаивающе положил руку на плечо.

– Все в порядке, - шепнул он, - тарсачьи королевы без симан-телохранительниц не появляются. Даже здесь, во дворце. Особенно во дворце.

Снова пропели горны, и в зал неторопливо вошла ОНА.

Элиза судорожно вздохнула.

Женщина выглядела потрясающе, просто невероятно прекрасной. Иссиня-черные волосы, скрепленные золотыми заколками, оттеняли заметно более светлую, чем обычно у тарсаков, кожу. Высокие, но не чрезмерно, скулы, большие желтые глаза, драгоценными топазами сияющие в свете масляных ламп, полные алые четко очерченные губы, ослепительно белые ровные зубы… Узкая полоса ткани, украшенная несколькими драгоценными камнями и большой алмазной брошью, оставляла открытыми живот и почти всю высокую грудь, свободные тонкие шаровары не маскировали изумительную линию бедер. Она шла легко и непринужденно, словно плывя над каменными плитами пола, и ее кожаные сандалии тихо поцокивали железными накладками. Элиза вспомнила свое недавнее отражение в зеркале и чуть не заплакала. Никогда, никогда больше она не посмеет себя вообразить красавицей, несчастная тощая замухрышка!

Стража, выхватив оружие, взмахнула им в воздухе, гортанно выкрикнув что-то на тарси. Тарона ослепительно улыбнулась, неспешно обводя зал взглядом. Элизе показалось, что, когда взгляд красавицы упал на нее, в нем мелькнула… ненависть? Нет, нет. С чего бы ей, ослепительной тарсачке, ненавидеть девчонку с улицы? Тем не менее, по коже прошел неприятный холодок. Ладонь Тилоса на ее плече скользнула ниже, к талии.

После мгновенного замешательства публика в зале, отвесив новоприбывшей почтительные поклоны, вернулась к своим разговорам. Симаны, вбросив клинки в ножны, неслышно выстроились вдоль стены, застыв каменными статуями. Тарона же, сопровождаемая коренастой тарсачкой с настороженным взглядом, мягкой походкой хищного зверя направилась прямо к Тилосу.

– Какая встреча, о свет моих очей! - промурлыкала она, коснувшись щеки Тилоса ноготками. - Как давно мы не виделись, милый! Я вся горю от желания, - ее голос внезапно зашипел гремучей змеей, - взглянуть на твои потроха! Я ведь предупреждала тебя, чтобы ты не появлялся на моих глазах, ублюдок хромой верблюдицы!

– Здравствуй, сиятельная Тарона. Привет и тебе, верная Зула. С каких пор тарсачки распоряжаются в Граше? - лениво удивился Тилос. - Я полагал, Великий Скотовод считает его своей территорией…

– Великий Скотовод, - голос Тароны снова стал мурлыкающим, - и пальцем не пошевелит, чтобы спасти твою шкуру, и ты об этом знаешь. Он не захочет ссориться со мной, не ради тебя, точно. Мои женщины засиделись, вместе с мужчинами охраняя овец и верблюдов, их кровь кипит и жаждет битвы. И как бы битва не вспыхнула здесь, в заблеванном Граше!

– Интересные слова произносишь ты, о моя возлюбленная королева, - без тени смущения отпарировал Тилос. - Интересно, как отреагирует на них Совет Племен, буде я сообщу ему о твоих словах? Издревле мир в степях охраняла не стража владыки, но табу и клятвы вождей…

– Я помню, - хищно улыбнулась Тарона, ее ноздри раздулись. - Но времена меняются, ох, меняются… Смотри, посланник, как бы и в самом деле твои кишки не оказались намотанными на жертвенный алтарь! Мои жрецы умеют это делать так, чтобы дать жертве сполна насладиться своими страданиями.

– Спасибо за предупреждение, прекрасная королева, - издевательски полупоклонился Тилос. - Но такое я уже слышал. Если Кугарос не натянет мою шкуру на барабан, если Ругер не сделает из моего черепа пиршественную чашу, если ар-Зибарон не превратит мою голову в мяч для священной игры, я обязательно позволю твоим жрецам насладиться моими предсмертными воплями. Кстати, познакомься. Это Элиза, моя… хм, знакомая. Элиза, познакомься с Тароной, королевой тарсаков. Поболтайте пока, девочки, а мне еще кое с кем надо парой слов перекинуться.

– Итак, княжества Севера предлагают мир, - голос Тилоса отчетливо разносился по тронному залу. Племенные вожди и их представители с бесстрастными лицами смотрели на него, явно прикидывая выгоды предложения. - Еще раз вкратце повторяю условия: специально оговоренная дань совету вождей и Великому Скотоводу, да не высохнет вода в его фонтанах, - он отвесил почтительный поклон ар-Хотану, сидящему в небольшом каменном кресле на нижних ступенях трона, - снижение торговых пошлин, клятва о вечном перемирии. От себя лично могу добавить, что, хотя княжества могли бы пойти на большие уступки, сверх предложенного они не уступят ни зернышка. Выплата дани и так вызовет град насмешек, а выкликнуть нового князя на Севере куда легче, чем выбрать вождя здесь, в благословенном Сураграше. Я бы посоветовал принять их условия, ибо большего вы не добьетесь.

– Когда мои воины обрушатся на разжиревший Север как голодная саранча, - Тарона, небрежно развалясь в кресле, поигрывала драгоценным стилетом, - они получат все. И тучные стада, и зеленые пастбища, и все драгоценности, которые скупые князья прячут в сырых погребах - все станет моим. Я имею в виду - нашим, - она широким жестом обвела зал. Нестройный гул голосов поддержал ее. - Так с какой стати мы должны соглашаться на мир в обмен на жалкие подачки?

– Мир имеет свою ценность, - спокойно ответил Тилос. - Ваши кони завязнут в непроходимых северных лесах и болотах, ваша пехота обломает зубы о могучие северные твердыни, чьи каменные бастионы на десятки саженей возвышаются над самыми высокими деревьями. Возможно, нарушат свой нейтралитет тролли, орки возьмут в руки откованные ими же ятаганы. Еще неизвестно, чья возьмет в кровавой бойне. Так не лучше ли торговать и процветать в мире, чем усеивать трупами поля сражений? Или женщинам тарсаков нравится отправлять своих дочерей на бессмысленную смерть?

– Женщины тарсаков, - оскалилась Тарона, - сами решат, что им нравится, а что - нет. Наши дочери с радостью умрут ради жизни племени, княжий посланник, и их матери и даже мужья умрут плечом к плечу с ними, если потребуется. Среди них нет таких трусов, как ты!

– Ты сказал все, что мог, северянин? - холодно осведомился Зур Харибан. - Гуланы поддержат тарсаков в любой момент, и я не услышал, почему мы не должны так поступить. Думаю, остальные - тоже. Ну, что? Я предпочту потратить вечер на развлечения, не на пустую женскую болтовню.

– Осторожнее насчет женской болтовни, - предостерегающе взглянула на него королева тарсаков.

Гулан раздраженно оглянулся на нее и пожал плечами.

– Почему же? - осведомился он. - Мы столько времени слушали, как ты болтаешь с обабившимся северянином! По-моему, это и есть женская болтовня…

– Зур… - предостерегающе произнес доселе молчавший ар-Хотан. Гулан криво усмехнулся и замолчал. Тарона снова нехорошо взглянула на вождя, но тоже удержалась от ответа.

– Итак, - Суддар ар-Хотан поднялся из своего креслица и начал мерить шагами тронную залу, - я думаю, что Совет Вождей услышал все, что мог сказать посланник северных княжеств. Хочет ли еще кто-нибудь из присутствующих высказаться.

– Хватит болтать языком! - с сильным акцентом проскрипел на общем сапсап. - К Валараму северных князей с их змеиной болтовней! Если война - так война, мир - так мир. Мы присоединимся к большинству, но уж решите, наконец!

Ропот прокатился по залу. Тилос быстро обвел вождей взглядом из-под ресниц. Вожди явно колебались и не спешили соглашаться. Ну что ж, с горечью подумал он. Все, как и просчитано - от плохого к худшему. Как же неприятно иногда убеждаться в собственной правоте…

– Кто хочет принять предложение северных князей? - громко спросил ар-Хотан. - Говорите, ваш голос услышат.

Гробовое молчание стало ему ответом. Несколько вождей - в основном мелких племен, не играющих в политике ровным счетом никакой роли, неуверенно переглянулись. Остальные с каменными лицами смотрели прямо перед собой.

– Итак, - царедворец с деланным сожалением повернулся к Тилосу, - Совет Вождей отклоняет твое предложение. Имеешь ли ты сказать еще что-нибудь?

Тилос молча поклонился и направился к выходу.

– Эй, милый! - настиг его голос Тароны. - Не забывай про мое гостеприимство!

Не оборачиваясь, Тилос с силой толкнул каменные створки и вышел в пиршественный зал. Свита уже подчистую объела дастархан и теперь бесцельно бродила по залу. Их, кочевников и скотоводов, мало волновали фрески и гобелены, и только томящая скука читалась в их взглядах. Посланник взглядом нашел забившуюся в угол Элизу и кивнул ей. Девушка со всех ног бросилась к нему и с силой ухватилась за его руку.

– Где ты ходил? - дрожащим голосом спросила она. - Столько времени…

– Мы разговаривали не дольше получаса… - Тилос с запозданием вспомнил, что Элиза не знает счета времени. - В общем, недолго. Ты вся дрожишь, милая моя, - он осторожно высвободил руку и приобнял девушку за плечи. Ее худое тело сотрясала крупная дрожь. - Что случилось? - Не останавливаясь, он увлек Элизу к выходу. В бойнице под потолком - блеск металла. С Великого Скотовода станется всадить арбалетную стрелу в спину неудачливому посланнику. Пора завязывать с рискованной игрой. Результаты все равно мизерные. На всякий случай девочку - вперед, чтобы прикрыть от болта…

– Тилос, я боюсь! - Вот это да! Чтобы вырвать у трущобной крысы такое признание, нужно, чтобы она действительно перепугалась до смерти, а то и сильнее. Возможно, зря я оставил ее наедине с Тароной… - Почему королева так меня ненавидит? Я же впервые с ней встретилась? Она же… она… она меня убьет, я вижу!

…так, теперь самое интересное. Жаль девочку, но сейчас не до очередного бездомного котенка. Как взглянула на меня Мира, когда я привел Элизу! Сколько раз ловил я на себе такие осуждающие взгляды - и все никак не привыкну.

– Элиза, слушай меня внимательно. Я должен извиниться перед тобой за то, что крупно тебя подставил. - Взгляд - непонимающе-обиженный, ареска комично сбилась набок. Девочка, совсем девочка… Сколько таких бездомных голодных детей шатаются по улицам, убивают и погибают, попадают в рабство! Именно ради них ты крутишься, ради них - ради будущего. Только сегодня до светлого будущего не ближе, чем три века назад. - Тарона действительно тебя ненавидит. Ненавидит лишь за то, что увидела рядом со мной. Она с радостью прикончит тебя, если дотянется. Помнишь, что она обещала сделать с моими кишками? Поверь мне, палачи тарсаков способны и на большее.

– Почему?… Зачем?… - на ее глазах уже явно блестят слезы. Не дави на ребенка, нет нужды.

– Неважно. Извини, Эла, ты попала в жернова большой политики. Сейчас тебе нельзя оставаться в Граше. Вон наш паланкин, ныряй, по дороге поговорим.

В качающейся тьме паланкина - два блестящих от слез, но настороженных глаза. Уже оправилась - хорошо. Хуже нет объяснять план действий ревущей девчонке.

– Вот обещанная плата, - два увесистых мешочка падают в подставленные ладони и сноровисто исчезают в складках платья. Трущобный волчонок - всегда волчонок, деньги из рук не выпустит, даже умирая. - Плата - как договаривались, но один макед разменян медью. Не трать сразу все, еще пригодится. Теперь слушай внимательно и запоминай.

Объясняю, как утром у ворот найти караван Рахана, что сказать караванщику, где на первых порах прибиться в Хотане и как перебраться в Назир. Элиза внимательно слушает, в прозрачном для моего взгляда мраке паланкина слышится сосредоточенное сопение. Она уже оправилась от потрясения. Пластичная юная психика хорошо держит удар. Надо поручить ребятам присмотреть за ней на первых порах, возможно, через несколько лет задействуем и ее. Не сейчас, не сейчас. Время утекает сквозь пальцы словно вода, и паровой котел Юга готов взорваться войной. Странно. Почему мне опять вспомнилась та Элиза? Может, потому, что я отсылал ее почти так же? Глупости. Просто память услужливо подстраивается под чувство вины…

Через какое-то время Тилос дотронулся до ее плеча.

– Готовься, - тихо сказал он. - По моему сигналу выскакиваешь из паланкина, прижимаешься к забору и молча - молча и неподвижно! - ждешь команды. Поняла?

Элиза кивнула, потом, вспомнив, что во мраке ее не видно, шепнула:

– Да. А зачем…

Палец Тилоса прижался к ее губам.

– Ти-хо! - раздельно сказал он. - Три… два… один… Пошла!

Паланкин остановился, и в тот же момент Элиза, повинуясь толчку Тилоса, спрыгнула из паланкина на землю. В тот же момент снова затопотали, удаляясь, ноги носильщиков. Девушка, спотыкаясь в темноте, на ощупь нашла глинобитную стену хижины и прижалась к ней.

Вокруг стояла тишина, ночной холод пробирал до костей. Тилос исчез. Возможно, он так и остался в паланкине. Элиза пожалела, что не проверила кошели на свету. Кто его знает - вдруг да в них свинец или железо? Выйти бы к фонарю да проверить… Ей снова вспомнилась ненависть, горящая в взоре Тароны, яд, сочащийся в ее голосе. Девушка поежилась. Нет. Сначала забиться в какую-нибудь нору, и уж потом проверять. Пусть даже ее кинули с деньгами - по крайней мере, она все-таки попробовала невиданных дворцовых кушаний. А если не кинули - четыре золотых! И платье, что сейчас на ней, тоже стоит денег. На них можно неплохо прожить год, а то и больше. Достать бы где-нибудь хоть плохонький кинжальчик!

В тот момент, когда она окончательно решила сматываться отсюда самостоятельно, жесткая ладонь зажала ей рот.

– Это я, - шепотом предупредил Тилос, прежде чем она успела впиться в ладонь зубами. - Помалкивай и топай за мной как можно тише. Нас ищут.

Посланник потянул ее за руку, и Элиза покорно зашлепала за ним. Сообразив, быстро сдернула сандалии. Босиком она умела двигаться совершенно бесшумно.

Под ноги то и дело подворачивались невидимые в темноте кочки и камни. Вскоре девушка сбила себе пальцы на ногах, но Тилос продолжал упрямо тянуть ее за собой, уверенно поворачивая то в одну, то в другую сторону (он что, в темноте видит, поразилась Элиза). Однажды он толкнул ее к стене и вжался рядом в обмазанный сухой глиной тростник. Та, уже немного привыкнув к его странностям, послушно замерла. Вскоре раздались приглушенные голоса, зашелестели плащи, и за ближайшим поворотом промелькнули фигуры, освещающие путь потайными фонарями. Выждав, Тилос потянул ее за собой в сторону того же поворота, и они бесшумно скользнули в противоположную сторону.

– Сюда, - наконец выдохнул Тилос, вталкивая ее в какую-то дверь. Скрежетнул кремень, в полной темноте затлел фитиль, потом тускло загорелась лучина. Они оказались в том самом доме, из которого отправились во дворец, казалось, целую вечность назад. Сейчас Элизе почему-то захотелось, чтобы все вернулось назад, чтобы отказаться от страшной поездки…

– Переодевайся, - Тилос быстро содрал с себя богатый халтон и небрежно швырнул его в угол. - Да не стой столбом! Платье брось здесь, несподручно с ним по улицам таскаться. Давай, давай! - Он подсел к столу и начал быстро мазать свое лицо какой-то дрянью.

Элиза с сожалением вылезла из платья, надеясь, что в почти полном мраке ее не разглядеть. В последний раз она бросила взгляд на отливающие золотом нити и швырнула его в тот же угол, что и Тилос. Быстро натянув свои шаровары и рубаху и надежно пристроив кошели, она замерла в нерешительности. Наконец, чуть слышно фыркнув, осторожно пристроила за пазуху дорогую ареску - тряпка тряпкой, но жалко. Да и продать можно…

– Готова? - не оборачиваясь спросил Тилос, быстро смахивая мелочевку со стола в большую кожаную суму. Неуловимо быстро он накинул на себя драный нищенский халтон и превратился в натурального уличного попрошайку. Элиза восхищенно прищелкнула пальцами - вот бы ей так уметь! Насколько проще стало бы воровать! - Все, двинулись. До Кривой улицы идем вместе, дальше расходимся. Про караван Рахана помнишь?

Элиза молча кивнула. Тилос затушил лучину и в сгустившемся мраке потянул Элизу за руку.

На улице стало куда светлее. Добрый край Огненного Пруда уже вылез из-за горизонта, ярко-голубые Глаза Назины горели высоко над крышами. Заборы отбрасывали едва заметные тени. Еще немного - и укрываться в темноте от преследователей станет невозможно.

Тилос быстро шел впереди Элизы, уверенно ориентируясь в трущобных закоулках. Постепенно девушка начала узнавать местность. Вот, кажется, характерный поворот проулка Головорезов. Сотня шагов - и покажется Кривая улица. Оттуда рукой подать до квартала Зеленщиков, ну а дальше… она разберется.

На углу Тилос остановился и повернулся к Элизе.

– Все, - с какой-то грустью сказал он. - Разбегаемся. Тебе туда, - он махнул рукой. - Деньги не забыла?

Элиза молча мотнула головой. Казалось бы, ей нужно испытывать облегчение - кончается непонятная дурацкая история, в которую она влипла от безысходности, и кончается хорошо. Она жива, здорова, при деньгах, а что нового врага нажила - подумаешь! Вряд ли Тарона окажется хуже городской стражи или подонков из других банд… И все же - почему ей не хочется расставаться с Тилосом?

– Ладно, прощай. Не поминай лихом, - Тилос хлопнул ее по плечу и двинулся обратно в трущобы.

Полумрак прорезал резкий треск. Гремучая змея? В городе? Элиза не успела додумать мысль, а предательски ослабевшие колени уже заставили ее прильнуть к забору, хватая ртом воздух.

Тени. Это могут быть только Тени. Но за что? Им-то что она сделала?

Тилос замер на месте, черный бесформенный силуэт на фоне постепенно светлеющей дороги. Вокруг него бесшумно возникали другие фигуры - затянутые в облегающие темные одежды, с отблесками звездного света на вороненых клинках.

– Твоя жизнь окончена, враг, - словно из ниоткуда прозвучал глухой голос. - Прими наш поклон и наш удар. Тень забирает тебя к себе. Да возродишься ты к новой жизни счастливым!

– А по-хорошему уладить дело не удастся? - Странно - в голосе Тилоса не чувствовалось страха, лишь… ирония? Почему он не боится? Это же Тени!… - Я никогда не искал войны и старался не пересекать ваш путь без необходимости. Есть предложение…

Вместо ответа Тени неуловимо прянули вперед, словно растворившись в воздухе. Удар, предсмертный хрип… Нет?

Тилос, казалось, умел растворяться в воздухе не хуже Теней. Клинки убийц лишь бессильно вспарывали воздух. Человек, которому давно полагалось валяться в пыли в луже собственной крови, уклонялся от Теней даже с какой-то ленцой. Вот быстрое движение - и сразу двое нападающих кубарем катятся по земле, впрочем, тут же вскакивают и снова бросаются в схватку…

Странная злость сорвала Элизу с места. Пятеро - на одного? Страшные убийцы, в одиночку расправляющиеся с целыми отрядами, впятером на ее Тилоса? Она ужом метнулась вперед, в броске подхватывая с земли оброненный Тенью кинжал, и, оступившись, неловко пырнула одного из врагов в живот. Вернее, попыталась пырнуть. В последний момент тот ловко уклонился, и в глазах девушки вспыхнули яркие круги от страшного удара по затылку. Удар был нанесен кулаком, не кинжалом, но мир перевернулся вверх тормашками, а горло и голову уже сжали твердые безжалостные руки, шею пронзила страшная боль. Хрустнули позвонки… и тут смертельный хват разжался.

Элиза опустилась на землю, отчаянно пытаясь вздохнуть. Тело Тени безжизненно свалилось рядом. Огненная круговерть в глазах застила мир, острая боль в почти свернутой шее протыкала все тело словно копьем. Как сквозь сон она слышала хрипы - свои и чужие. Потом руки снова схватили ее за плечи, и она приготовилась умереть.

– Элиза! - пробился извне знакомый голос. - Элиза, дура, идиотка, ты меня слышишь?

В шее снова что-то хрустнуло, и дышать стало гораздо легче. Боль потихоньку отступала, яркие пятна в глазах начали рассеиваться, уступая место благословенной тьме. Она со стоном ухватилась за руку Тилоса.

– …твою мать! - Тилос отвесил ей страшную пощечину, еще одну. - Не теряй сознание, слышишь! Сейчас…

Жуткий запах чуть не вывернул девушку наизнанку. Элиза, отпихнув руку Тилоса, рывком села, ощущая, как какой-то камешек больно впивается в задницу.

– Стоп! - придержал ее Тилос, отбрасывая вонючий комочек и не давая вскочить на ноги. Посланник сидел рядом на корточках, встревоженно заглядывая ей в лицо. - Как ты?

– Ох… - Элиза попыталась повертеть головой, но острая боль снова пронзила шею. - Больно.

– Сама виновата, - уже спокойно заметил Тилос. - Какого хрена ты в драку влезла? Одной Тени десять таких, как ты, на левый мизинец мало покажется. Ты понимаешь, что натворила?

Элиза осторожно, стараясь не ворочать шеей, огляделась вокруг. Пять черных изломанных тел в неестественных позах валялись вокруг, освещенные уже наполовину взошедшим Огненным Прудом.

– Нет… - растерянно сказала она. - Я хотела… ну, тебе помочь…

– Помогальщица… - скривился Тилос. - Если бы не ты, я бы просто ушел от них так, что они и опомниться-то не успели бы. Я думал, у тебя хватит смекалки сбежать, а ты взяла и напала на Тень. Пока они полагали, что справятся со мной, они позволили бы тебе уйти. Теперь - все. Напав на Тень, ты стала личным врагом параноидальных кретинов. Любой из этой долбаной секты пришьет тебя, как только увидит. А мне из-за тебя пришлось убить - понимаешь, убить! - их всех. Мало, можно подумать, мне неприятностей…

– Но как… они узнают? - девушка ощущала, как мир рушится вокруг нее. Ну зачем, зачем она влезла в драку? Кто ее просил? - Они же все… они умерли!

– Теней-убийц всегда сопровождает наблюдатель. Он отчитывается перед шабаем, главой ячейки, о том, как прошло дело. Не нарушены ли правила, насколько эффективно действовали убийцы, кого поощрить, кого наказать… Сейчас наблюдатель ушел. Я его видел, но из-за тебя не успел достать. Так что жить тебе осталось пару дней, не больше. Хашш-ш-ш-григатурр…

Элиза заплакала. Она ощущала, как слезы ручьями текут из глаз, но поделать ничего не могла. Тилос молча сидел рядом, почесывая в затылке.

– Ладно, - наконец сказал он. - Меняем планы. Придется тебе какое-то время пожить под нашим присмотром. Вставай, - он помог девушке подняться. - За мной.

Барадаил стоял у окна и смотрел на звезды. Он даже не пошевелился, когда вошедший в комнату Суддар ар-Хотан слегка кашлянул, привлекая его внимание. Привычный дворецкий застыл, ожидая, когда Великий Скотовод нарушит свое молчание.

– Выяснил? - наконец слегка повернул голову Барадаил.

– Да, повелитель, - поклонился Суддар. - Три дня назад он пришел в город вместе с караваном Мехата. Мои люди на воротах засекли его сразу, да он и не скрывался. Снял домик в трущобах, купил где-то полудохлого раба, нанял какого-то гулана и сидел там безвылазно, пока не получил вызов.

– Я не сомневаюсь, что ты прекрасно осведомлен о событиях в городе, - холодно заметил Великий Скотовод. - Но меня, в конце концов, интересует, тот ли он, за кого себя выдает. Выяснил ли ты это?

– Не до конца, повелитель, - заторопился Суддар, уловив в голосе Барадаила угрожающие нотки. - У меня почти нет глаз в холодных северных землях. Но он шел с караваном от самой границы, да и не в первый раз он приходит сюда с верительными грамотами…

– То есть ты не знаешь точно, - отмахнулся от него Барадаил. - Догадываюсь, что сведения такого рода нелегко раздобыть, но тебя это не оправдывает. Я плачу тебе не за догадки. На сей раз ты проследишь за ним до самого Севера. Если надо, засунь своих соглядатаев хоть в княжеские терема. Я хочу знать, посылают ли его сами князья, тамошние жрецы Солнца или же просто недовольные бояре, ищущие моей поддержки в своих дрязгах. Не спускай с него глаз, зашли своих людей в караваны, в общем, делай, что хочешь. Но я должен знать, с кем мне иметь дело на Севере, и стоит ли вообще иметь с ними дело. Где посланник сейчас?

– Мои люди проследили паланкин до его дома, - дворецкий благоразумно не стал упоминать, что паланкин оказался пуст, как и сам дом. - Сейчас за ним тщательно следят.

– Хорошо, - кивнул Великий Скотовод. - Что с племенами?

– Напряжение нарастает, господин. Гуланы и тарсаки все чаще ссорятся из-за пастбищ. Их жрецы не устают напоминать про табу, так что до призывов к войне дело еще не доходит, но, боюсь, это лишь вопрос времени. Мелкие племена тоже волнуются - их выживают со старых мест как гуланы с тарсаками, так и пылевые бури. В Сураграше очень неспокойно.

– Плохо, - Барадаил со свистом втянул воздух сквозь зубы. - Во время войны город наверняка разграбят. А тут еще посланник с его миром… Как хорошо, если бы племена двинулись на Север! Слишком ретивые воины сложили бы головы, а остальным досталась бы богатая добыча…

– Северяне глупы, - Суддар позволил себе тонкую усмешку, впрочем, все равно невидимую в полумраке. - Их предложения мира могут лишь подвигнуть племена на войну. Гуланов уж точно. Только слабый заранее просит пощады…

– Северяне не глупы, - сухо возразил Барадаил. - Племена не пойдут на войну по отдельности, иначе соседи тут же захватят их пастбища, и им окажется некуда возвращаться. Их можно двинуть только всех вместе. Подумай, нельзя ли как-нибудь нашептать вождям что-нибудь эдакое…

– Да, повелитель, - поклонился дворецкий. - Я подумаю. Сегодня на совете некоторые вожди, из мелких, были готовы двинуться, не откладывая, и, возможно, если мы слегка подогреем страсти… - Глупец, добавил он про себя. Я уже полгода работаю в нужном направлении. И ведь не скажешь прямо, а то старый хрыч решит, что я слишком умен для должности главного подручного…

– Что-нибудь еще?

– Да, - Суддар заколебался. - Не знаю, как и сказать…

– Прямо! - Великий Скотовод развернулся всем корпусом. - Не юли, говори. Что опять случилось?

– Ночная стража обнаружила в одном из переулков пять трупов.

– И что?

– Они все - Тени. По крайней мере, одеты именно так.

– Дерьмо Сумара… - пробормотал Барадаил. - Срочно гонца к их… как его… не помню, в общем, гонца! Сообщи, что мы извиняемся, но не имеем отношения к их смерти. Плети что хочешь, но чтобы они не заподозрили нас! Не хватало еще, чтобы они пришли по мою… или твою голову. Кто их завалил, выяснили?

– Нет, повелитель, -Суддар развел руками. - Я даже представить не могу, кто в состоянии убить пятерых Теней сразу. Разве что у них внутренние свары, и их завалили свои же.

– Надеюсь, что так… - пробормотал Барадаил, делая отгоняющий злых духов знак. - Ладно, свободен.

– Да, повелитель, - дворецкий кивнул и попятился к выходу. - Спокойной тебе ночи.

Караван вышел из города ранним утром, когда небо на востоке лишь чуть зарозовело. Сонные стражники, получив свою мзду, нехотя распахнули ворота, и спесивые дромадеры, важно покачивая горбами, один за другим потянулись мимо караулки.

Элиза, скрючившись в три погибели, сидела в высокой корзине, желая лишь одного - побыстрее вылезти отсюда. Подбородок болтался где-то между коленями, и поврежденная ночью шея ныла все сильнее. Она стиснула зубы и принялась считать шаги верблюда, чтобы хоть как-то отвлечься.

Незадолго до того Тилос привел - почти притащил - ее за руку к каравану, в полной готовности стоящему у рыночной площади.

– Камтон, меня раскрыли, - коротко бросил он чернокожему гиганту, сливавшемуся с темнотой, несмотря даже на яркий свет звезд. - Тени. Видимо, отследили у дворца. Ее, - он толкнул Элизу вперед, - спрятать и незаметно вывезти. Я ухожу по третьему варианту, встречаемся где оговорено.

– Тени… - пробормотал Камтон. - А ее что?

– Она ввязалась в драку, - откликнулся Тилос, растворяясь в ночи.

– Храбрый ты лягушонок… - хмыкнул гигант, задумчиво рассматривая Элизу. - Небось, Тилоса защищать полезла. Сама-то цела?

– Цела! - ощетинилась девушка. - Подумаешь!…

– Подумаешь - с Тенями связалась, - усмехнулся Камтон, - делов-то… Ладно. Через полчаса рвем когти. Куда бы тебя пристроить?

Он оставил Элизу у лежащего и меланхолично жующего дромадера и ушел в сторону слабо освещенного изнутри шатра. Подумав, она села на уже почти остывшие камни площади и удобно оперлась спиной о теплый бок животного. Почти сразу же она провалилась в тяжелый кошмарный сон, из которого спустя несколько мгновений - или несколько вечностей - ее вырвало постукивание по плечу.

– Эта, что ли? - над ней склонился высокий караванщик в огромном тюрбане. На его пальцах поблескивали драгоценные перстни. - Заморенная какая-то… С такой проблем не возникнет. Осталось несколько пустых сантанов, в один ее и засунем.

Элиза фыркнула. Лезть в тесную корзину страшно не хотелось, но и спорить желания не возникало. Перед глазами встала картинка из сна: залитая солнцем гладкая пустыня, мельтешащие вокруг бесформенные фигуры и летящий в лицо кулак. Она уже горько жалела, что так по-дурацки встряла в злосчастную драку. И кто ей нож в задницу воткнул? А сейчас спасение единственное - оказаться отсюда подальше. Ей совсем не улыбалось на собственной шкуре выяснять правдивость страшилок, что про Теней шепотом рассказывали вечерами.

Теперь она мерно покачивалась в сантане на горбу дромадера, проклиная непонятного Тилоса, втянувшего ее в дурацкую историю, и себя саму, позволившую Тилосу втравить себя непонятно во что. Голос разума, робко пискнувший в глубине что-то насчет ее спасения от медленной смерти под забором, заглох под все возрастающей злостью. Она молча поклялась, что только лишь ее выпустят из этой соломенной тюрьмы - и поминай как звали. Хорошо, хоть деньги на месте.

Однако пока никто, кажется, не горел желанием выпустить ее из заточения. Судя по лучикам солнца, пробивающимся сквозь щели в плетении, уже давно наступило утро. Те же лучики показывали, что караван движется куда-то на северо-запад, все дальше и дальше от Хотана. Что ж, видимо, воспользоваться советами Тилоса не удастся. Ничего. С деньгами, живая и здоровая, она точно не пропадет.

До девушки донесся приглушенный свист, и караван остановился. Разбойники? Не похоже - не слышно ни криков, ни лязга железа. Да и чересчур близко от города. Решившись, она приоткрыла крышку корзины и почти сразу заметила темную фигуру, торопливо спускающуюся по осыпям холма. Тилос?

По днищу сантана постучали.

– Эй, красавица! - окликнул снизу голос Камтона. - Вылезай!

Элиза полностью откинула крышку и выпрямилась, с трудом превозмогая боль в затекших членах и балансируя в качающейся корзине. Солнце стояло высоко и припекало вполне ощутимо. Тилос уже спустился к дороге и тихо разговаривал с выехавшим ему навстречу на вороном красавце-жеребце караванщиком. Заметив Элизу, он махнул ей рукой.

Впрочем, взмахом все и ограничилось. Камтон помог Элизе перебраться на попону, прикрывающую спину верблюда между болтающимися по бокам корзинами, напялил ей на голову простую полотняную ареску и вспрыгнул на своего коня. Тилос, накинув белый халтон прямо поверх черных штанов и рубахи и закрыв лицо полостью головного платка, вскочил на подведенного ему жеребца. Караван снова тронулся в путь.

Немного погодя Элиза заметила Миру. Та, как и Элиза, покачивалась верхом на верблюде, правда, не на дромадере, а на мохнатом северном бактриане, удобно устроившись в ложбинке между горбами. Тилос с Камтоном на лошадях пристроились рядом с ней. Все трое о чем-то переговаривались, но слов Элиза разобрать не могла, как ни прислушивалась. Лишь однажды Мира с тревожным лицом обернулась в сторону Элизы, но, заметив, что девушка смотрит на нее, успокаивающе улыбнулась.

Солнце забиралось все выше и выше, над быстро раскаляющимися каменистыми осыпями начало дрожать марево. Ночная колючка сворачивала листья в тонкие жесткие трубочки, ощетиниваясь ими словно шипами. Девушка вспомнила, как кто-то - кажется, Бычок - рассказывал, что внутри каждой трубочки хоронится маленькая капелька горькой, но не ядовитой влаги. Если умираешь от жажды, можно эту влагу высасывать… К востоку иногда поблескивал Кронг, с него доносились крики чаек. Элиза и сама не заметила, как крепко уснула под мерное покачивание верблюжьей спины.

Когда солнце поднялось почти в зенит, устроили долгий привал. Рабы и слуги сноровисто установили несколько легких тентов. Сонная Элиза кое-как доковыляла до тени, меланхолично прожевала пресную лепешку, запила ее водой и, свернувшись калачиком прямо на голой земле, снова заснула. Мира озабоченно присела рядом на корточки и пощупала пульс.

– С ней все в порядке, - негромко сказал Тилос, подходя сзади. - Шею ей чудом не свернули, но это пройдет. Отоспится - снова придет в норму.

– А толку? - обернулась к нему Мира. - Теперь за ней охотятся Тени, тарсаки, сыскари Великого Скотовода… Рано или поздно ее найдут, и тогда… И все потому, что тебе захотелось поиграть на нервах суки-тарсачки! Только не надо снова мне рассказывать про далеко идущие планы - я сама их разрабатывала, забыл? Можно, тысячу раз можно обойтись и без нее!

– Тихо! - Тилос приложил ей палец к губам. - Разбудишь. Не все так трагично, как тебе кажется. Ее видели только вечером и ночью, в полной темноте или при плохом свете, да еще и в не ахти каком, но все же гриме. А она растет и меняется. Пару лет на хорошем питании - и гадкий утенок превратится в лебедя. Пусть тогда пытаются опознать. Даже Тени не смогут, уверяю тебя…

– Ты всегда очень логичен, - горько усмехнулась Мира. - Прямо до невозможности. Но девочку ты подставил по-крупному.

– Так надо, Мира, милая, - Тилос осторожно поцеловал женщину в щеку. - Поверь - так надо.

Он повернулся и неслышно отошел в сторону. Мира осталась сидеть на корточках, думая о чем-то своем. Она осторожно прикоснулась к своей щеке, там, где кожи коснулись губы Тилоса. Легкая улыбка снова появилась у нее на лице, но на сей раз в ней не осталось горечи - лишь привычная печаль.

Караван шел в неизвестность несколько дней. Элиза имела весьма смутное представление о местных краях. Она примерно знала, что за племена живут к югу и востоку от Граша, но к северу, по ее представлениям, начинались снежные пустыни. Однако караван забрался уже довольно далеко на север и запад, но на снег, каким он иногда снился Элизе, не появилось и намека. Наоборот, воздух становился все более душным и влажным. По сторонам дороги сквозь ночную колючку начали пробиваться другие, знакомые и незнакомые растения - кусты, увитые плющом, какие-то низкорослые пальмы. Тут и там пробивались стебли бамбука. Вскоре растительность превратилась в настоящие джунгли. Путь превратился в узкую просеку в зарослях, иногда поперек нее валялись полусгнившие стволы. Ночами в зарослях разными голосами кричали и трещали неведомые животные - или птицы? - а москиты и прочая жалящая мелюзга не отставали до тех пор, пока караванщик со вздохом не откупоривал большую тыквенную бутыль и не наливал в ладошки людям по нескольку капель отвратительно воняющего травяного настоя. От настоя кожа начинала дурно пахнуть и зеленела, но кровососы отставали. Тилос от настоя отказывался, но, похоже, нимало не страдал - москиты облетали его стороной. Таинственный посланник - или кто он? - уже в самом начале джунглей слез с коня и пошел впереди вместе с рабами, с помощью большого грубого ножа срубая протянувшиеся поперек дороги лианы.

Неприятность - если это можно назвать нейтральным словом "неприятность" - случилась к вечеру четвертого дня. Элиза, дремавшая на своем верблюде, проснулась словно от толчка. Чувство опасности, еще ни разу не подводившее ее, сжало желудок. Караван шел все так же размеренно и неторопливо, но где-то впереди сгущалась чужая злоба. Девушку, несмотря на жаркий влажный воздух, пробрал озноб. Она заоглядывалась по сторонам, ища, к кому бы обратиться.

– Что-то не так, Эла? - озабоченно спросила ее Мира, давно сменившая верблюда на коня, трусившего рядом с верблюдом Элизы. - Плохо себя чувствуешь?

– Н-нет… - неуверенно откликнулась девушка. - Ты… - Она замолчала, внезапно представив себе, как выглядит со стороны. Глупая перепуганная девчонка пальчиком тыкает в никуда и кричит об опасности…

– Что - я? - не поняла женщина. - Со мной все в порядке. Потерпи, скоро привал. Не дольше часа.

Элиза уже примерно представляла себе, сколько это - час. Примерно столько, за сколько лошадь неспешной рысью проходит верст тринадцать-четырнадцать. Если бы ей действительно было нужно в кустики, она бы пережила. Но дело не в том. Выставить себя на посмешище? А и пусть. Лучше показаться глупой истеричкой, чем сдохнуть.

– Впереди нехорошо, - решительно сказала она Мире. - Что-то… темное, плохое. Опасность.

– Откуда ты знаешь? - с любопытством спросила та. - Во сне увидела? Или просто… ощущение?

Элиза хотела послать эту дуру куда подальше, но сдержалась.

– Ощущение, - буркнула она. - Я так чувствую, когда кто-то напасть хочет. Скажи кому-нибудь…

Мира внимательно посмотрела на нее, дала лошади шенкеля и догнала Тилоса. Заросли лиан кончились, и он ехал на лошади в голове процессии, негромко беседуя с караванщиком. Выслушав спутницу, Тилос повернул голову и уставился на Элизу немигающим взглядом. Караванщик, усмехнувшись, начал говорить, но Тилос оборвал его движением руки.

– Останови караван, достопочтенный Мехат, - наконец сказал он.

– Но… - вскинулся тот. Тилос снова оборвал его.

– Останови караван, прошу тебя, - в его голосе лязгнул металл. Караванщик пожал плечами и гортанно выкрикнул несколько слов. Тут же засуетились погонщики, останавливая верблюдов, воины-охранники озадаченно завертелись, горяча коней, оглядываясь в поисках опасности. Но все казалось тихо.

Толос подъехал к Элизе и остановился, разглядывая ее снизу вверх.

– Ты чувствуешь опасность? - задумчиво спросил он. - Раньше с тобой такое случалось?

Девушка уже жалела, что заварила всю эту кашу. Действительно, приснилось ей что-то, а она и запаниковала…

– Да, - пробормотала она. - Несколько раз…

– И сбывалось? - глаза Тилоса, не отрываясь, продолжали следить за ее лицом.

– Да, - совсем тихо ответила девушка. - Сбывалось…

– Хорошо, - кивнул посланник, спрыгивая с коня и кидая его повод подъехавшему Камтону. - Ждите меня здесь, - властно скомандовал он караванщику Мехату и исчез в джунглях быстрее, чем тот успел что-то ответить. Караванщик лишь досадливо всплеснул руками и плюнул на землю.

Камтон вопросительно взглянул на Элизу, потом на Миру. Та лишь пожала плечами.

Время тянулось невыносимо медленно. Элиза лишь съеживалась, ловя на себе презрительно-удивленные взгляды караванщиков и охраны. Казалось, прошли годы, прежде чем Тилос вынырнул из колючего кустарника, совсем с другой стороны, чем ждала девушка.

– Впереди засада, - коротко бросил Тилос, вскакивая на коня. - Разбойники. На глаз - человек тридцать пять-сорок. Там и там, - он ткнул пальцем в сторону холмов, - их секреты. Нас уже заметили, так что развернуться и уйти не получится.

– И что делать? - вмиг посерев, осведомился караванщик. Его рука судорожно стиснула изукрашенную смарагдами рукоять ятагана. - Надо уходить, авось не догонят…

– Догонят, - мрачно откликнулся Камтон, деловито вытаскивая из приседельной сумы кольчугу и напяливая ее на себя. - Разве что верблюдов бросить и пеших, - он кивнул в сторону испуганно уставившихся на них погонщиков и рабов.

– Никогда! - гордо выпрямился в седле Мехат. - Никогда сыновья рода Каррахавана не бросали своих, пусть даже и рабов! Мы можем бросить верблюдов, и пока воры грабят их, мы уйдем далеко. Да и кто захочет нас преследовать? Разбойникам нужны товары…

– И рабы, - спокойно дополнил его Тилос. - Чем больше, тем лучше. Догонят, не сомневайся. Да и потом, почтенный Мехат, ты слышал о такой крупной банде в здешних местах? Я - нет. Как бы ахмузы не специально за нами явились.

Мехат посерел еще сильнее.

– Валарам проклял тот день, когда я занялся торговлей! - в отчаянии воскликнул он. - За что боги посылают мне такое наказание?…

– Спокойно, дружище, прорвемся! - ослепительно улыбнулся ему Тилос. У напряженно наблюдавшей за ним Элизы сладко екнуло сердце. - Разбойников не так много. У тебя пятнадцать охранников, плюс ты сам, плюс Камтон, который стоит пятерых. Ну, и я помогу чем смогу. Да еще и погонщики твои сгодятся втроем на одного наваливаться. И рабы тож… Вот если бы лихие ребята из засады нас расстреляли - тогда да, тогда плохо повернулось бы дело. Но скажи спасибо за предупреждение нашей спутнице, - на сей раз он улыбнулся Элизе, и его улыбка была не слепящей, но просто доброй и подбадривающей. - Прорвемся!

Мягко, но решительно Тилос отстранил караванщика от командования и взял инициативу в свои руки. Охранники, кто имел кольчуги или хотя бы кожаные брони, спешно вздевали их под плащи и халтоны, проверяли, легко ли выходят из ножен сабли и туго ли натянуты луки. Их взбудораженные кони гарцевали на месте, грызли удила. Погонщики и рабы с угрюмой решимостью подбирали с земли палки и камни - у них не было надежды оказаться в плену ради выкупа. В случае поражения свободных ожидала участь рабов, а рабов - смена рачительного и доброго хозяина на непонятно кого. Перспектива самоцветных и золотых рудников далеко на юге не радовала никого.

Элиза растерянно ерзала с седле. Надвигалась драка, и драка нешуточная. Девушке решительно не улыбалось оставаться простой зрительницей. Она твердо решила, что никогда, ни за что не станет рабой. Лучше сдохнуть, чем позволить трахать себя какому-нибудь старому вонючему козлу или до скончания веков в цепях молоть просо.

– Тилос! - отчаянно крикнула она, пытаясь привлечь его внимание. - Тилос!

– Да, малыш? - откликнулся тот, на мгновение отрываясь от разговора с Камтоном. Элиза настолько взбудоражилась, что не обратила на "малыша" никакого внимания.

– Я тоже хочу драться! - отчаянно заявила она, краем глаза поймав откровенные ухмылки охранников. - Мне нужно оружие!

Тилос, коротко кивнув, вытащил из-под халтона небольшой кинжал в ножнах и не глядя швырнул его девушке. Та поймала клинок на лету. Дамский ножичек - явно не то, на что она рассчитывала, но Тилос уже снова отвернулся, пристально вглядываясь куда-то поверх верхушек пальм. Камтон махнул рукой караванщику, тот снова отдал непонятные команды, и караван двинулся вперед.

Камтон, сгорбившись и, казалось, погрузившись в дремоту, ехал впереди. Позади него, отчаянно зевая и протирая сонные глаза, тащились охранники. Их кони, разморенные жарой, еле слышно пофыркивали, иногда приостанавливаясь, чтобы отщипнуть клочок сочной травы или пару листьев с куста. Погонщики и рабы еле плелись, с трудом переставляя ноги, палки и камни надежно укрывала одежда. Ничего не подозревающий караван, уже предвкушающий вечерний привал и ночную прохладу, шел прямо в засаду.

Именно так и решили лихие ахмузы. Привычные к внезапным наскокам, они даже не потрудились перестрелять охрану из зарослей, решив взять несколько лишних заложников, за которых родня, того и гляди, отвалит неплохой куш. Внезапно два огромных, перевитых толстыми лианами дерева начали с оглушительным треском падать на дорогу впереди и позади каравана, нещадно ломая густой подлесок. Тут же из высоких кустов с воплями и визгом ломанулись невысокие степные лошадки, несущие на себе закутанных по самые глаза всадников с ятаганами. В воздух взметнулись арканы. Вот-вот сдернутые с лошадей охранники кубарем покатятся по земле, а прочие побегут в стороны как тараканы из запечья…

Блеснуло железо клинков, и арканы, разрубленные еще в воздухе, бессильно упали в траву. Камтон, резко выпрямившись, взмахнул руками, и сразу двое разбойников рухнули на землю с метательными ножами в горле.

Прежде чем волна атакующих докатилась до каравана, Тилос приподнялся на стременах и приставил ладони ко рту. На людей налетел и захлестнул - нет, не вопль. Томительный звук казался даже не воплем - ни одно живое существо не в силах издавать такие звуки. В протяжном низком стоне, казалось, слилась воедино вся тоска ушедших из жизни, вся безрадостность унылого посмертия труса. Из зарослей взмывали тучи птиц, но их гам растворялся в криках ужаса.

Темная волна неведомого ужаса захлестнула Элизу, и она в панике зажала уши, выронив оружие. Кони словно взбесились. Они вставали на дыбы, совершенно не слушаясь удил, яростно кусали друг друга и всадников, лягались и вертелись на месте. Охрана каравана за спиной Тилоса с трудом, но справлялась с обезумевшими животными, бандиты же словно с размаху влетели на колья. То тут, то там не удержавшийся верховой кубарем летел на траву, остальные же, забыв о нападении, отчаянно пытались удержаться в седлах и не свалиться под копыта. На лицах многих ясно читалась паника.

Верблюды же, как успела краем глаза заметить Элиза, никак не реагировали на страшные вопли, меланхолично пережевывая жвачку. Многие даже легли, радуясь неожиданному отдыху и с недоумением взирая на окружающую суматоху. Девушка вцепилась в мохнатую шкуру животного, поскольку руки никак не спасали ее уши от вопля, и крепко зажмурила глаза, с трудом перебарывая желание соскочить с попоны на землю и помчаться прочь, не разбирая пути, куда глаза глядят.

И тут все стихло. Внезапная тишина ударила по ушам словно молотом. Как сквозь вату Элиза слышала стоны лошадей и людей. Она осторожно приоткрыла глаза.

Часть грабителей, удержавшиеся в седлах и пешие, удирали во весь опор, один за другим скрываясь и зарослях. Кто-то ворочался на земле, оглушенный, пытаясь подняться на четвереньки, безжизненно валялись трупы растоптанных и пораженных ножами Камтона, который как раз метнул очередную пару, сбив с седла предводителя в цветастом тюрбане, пытающегося направить своих людей в новую атаку. Прозвенели тетивы охранников. Большая их часть не сумела толком прицелиться, но две или три стрелы нашли свои цели. Их хватило, чтобы разбойники дружно обратились в паническое бегство. Элиза, согнувшись и тяжело хватая ртом воздух, проводила их безучастным взглядом. Сердце колотилось, словно после долгого бега.

– Ничего ж себе… - ошеломленно пробормотал рядом кто-то из погонщиков. - Что это вопило?

– Колдовство, - коротко ответил услышавший его Тилос. - Инфразвук. Расслабьтесь, ребята, если выжили - последствий для здоровья не случится.

– Инфразву-ук… - протянул тот же голос. - Надо же… Слышал я про такое, но чтобы своими глазами…

– Где ты про такое слышал? - вкрадчиво осведомилась подъехавшая сзади Мира. - Не поделишься? - Женщина выглядела на удивление бодрой и свежей.

– Ну… там… - промямлил погонщик, которого вопрос застал врасплох. -Болтали вроде…

– А… - разочарованно протянула Мира. - То есть не слышал на деле-то, просто присказка такая. Точно?

– Ну… да, - неохотно признался тот. - Для красного словца… Пойду-ка я проверю, как там верблюды, - и он поспешно уковылял в хвост каравана.

– Ты и в самом деле могучий колдун, друг мой, - меж тем говорил караванщик Тилосу. - Лишь в старых легендах говорится о таких, как ты. Теперь десятая часть товаров в караване по праву твоя. Я с радостью и благодарностью отдаю ее тебе…

– Мехат, мой благодетель, - учтиво отвечал Тилос, - я рад, что ты так высоко оценил мои скромные способности, но на деле это всего лишь ловкий трюк, на который способен любой бродячий фокусник, владеющий соответствующим оборудованием. Я отказываюсь от вознаграждения с заверениями самого дружеского почтения к тебе. Я же сказал - расслабься, - прибавил он уже обычным тоном. - Ты помогаешь мне, я - тебе, и все довольны. Давай-ка, двинулись дальше, а то солнце скоро сядет.

– Я не знаю, где ты научился такому оборудованию, но не отказался бы иметь пару твоих учеников среди охранников, - с явным облегчением ответил караванщик. - У меня и в самом деле немного стесненные обстоятельства, но я все равно твой должник, что бы ты ни говорил. Я все равно отдам тебе долг…

– Свои люди, сочтемся, - лениво оборвал его Тилос. - И лучше всего ты отплатишь мне, если мы двинемся в путь незамедлительно.

Вечером на привале Элиза привязалась к Мире.

– Что такое сегодня сделал Тилос? - спросила она, когда та, меланхолично пережевывая пресную лепешку, сквозь прорехи в листве смотрела на восходящий Огненный Пруд. - Как-то по-особому кричал, да?

– Можно и так сказать, - задумчиво откликнулась Мира. - Любой звук… ну, крик, что ли, имеет определенный набор частот. Если нарисовать график… Тьфу. Как бы тебе по-человечески объяснить? Ну, вот так: человек слышит далеко не все звуки. Слишком высокие звуки, тоньше, чем писк москита, он не слышит. И слишком низкие звуки, как бас, тоже мимо ушей пролетают. Они инфразвуком и называется. Но вот если звук очень низкий, он не только неслышный, но и опасный. Ты его не слышишь, но тело все равно чувствует. Если он не слишком силен, ты просто испугаешься не пойми чего. Если посильнее - и помереть можешь, от остановки сердца, например. А Тилос генерирует не просто инфразвук, а целую смесь частот. То, что ты слышала, действует только на людей и лошадей. Ну и на птиц, например…

– Здорово! - восторженно заявила Элиза. - А можно научиться такому… - она вспомнила хитрое слово Тилоса, - оборудованию?

– Чего? - поразилась Мира, но тут же рассмеялась. - Ох ты, востроухая… Оборудование - это вещи. Ну, вот для травника разные склянки, котлы или змеевики - оборудование. Или молот с наковальней для кузнеца - тоже.

– Ну, все равно, - нетерпеливо мотнула головой девушка. - А сделать его можно? Чтобы тоже так…

– Можно, - кивнула Мира, - но не нужно. Вот разве что сама научишься - и сделаешь.

– Тогда учи, - заявила Элиза. - Я быстро запоминаю.

– Разумеется, - дружески улыбнулась ей та, - но не здесь и не так. Вот до места доберемся - там и посмотрим, чему тебя научить. А пока отдыхай. Скоро уже доберемся.

– Да, скоро, - согласился неслышно подошедший сзади Тилос. С перепуга Элиза взвилась на ноги, лихорадочно нащупывая рукоять так и не возвращенного хозяину кинжала. - Ох, егоза нервная… Сядь, разговор есть.

Элиза присела на корточки, кутаясь в одеяло от зябкого сквозняка и недоверчиво посматривая на Тилоса.

– В какой руке? - спросил он, вытягивая вперед сжатые кулаки.

– В какой руке - что? - не поняла та.

– Неважно, - тряхнул головой Тилос. - Ты угадывай, угадывай.

Элиза с сомнением посмотрела на его руки. В едва светлеющем мраке и тусклых отблесках костра едва проглядывали их силуэты. Угадать что-то по форме кулаков было решительно невозможно. Поколебавшись, девушка хотела ткнуть наобум, но замерла в нерешительности.

Левая рука определенно чем-то притягивала ее. Странное, зовущее ощущение из тех, что она строго-настрого запретила себе чувствовать, засвербело где-то в затылке. Словно во сне, она подняла палец и ткнула в нужную руку.

– Так… - спокойно сказал Тилос. - Не удалось. Еще раз.

Он сунул руки за спину и мгновение спустя снова вытянул их вперед.

Не удалось? Да как бы не так! Элиза, почти не задумываясь, снова ткнула пальцем в левый кулак. Теперь она почти видела нечто - нечто, сияющее невидимым светом сквозь кожу и кости.

– Еще раз, - Тилос снова спрятал руки за спину, потом протянул стиснутые кулаки вперед.

– Да вот здесь! - Элиза зло шлепнула ладонью левый кулак и тут же ойкнула, отбив ладонь. - Ты что, издеваешься, да? Хоть бы руки поменял! Чего тебе от меня надо?

Вместо ответа Тилос задумчиво разжал левый кулак. В ладони смутно блеснуло небольшое золотое кольцо, как раз на палец Элизе.

– Три из трех, - сказал он Мире. - Как думаешь, достаточная выборка?

– Да уж достаточная, - согласилась она. - Элиза, скажи, ты и в самом деле что-то чувствовала? Или просто наугад?

– Да не почувствуешь его, как же, - презрительно фыркнула она. - Я такое с пеленок чую…

Она резко осеклась. Встревоженное лицо матери всплыло перед ее глазами. "Никому, доча, никому не рассказывай про себя, именем отца заклинаю!" - зазвучал в ушах ее встревоженный голос. - "Не говори никому, или придет злой дядя в черной рясе и сделает тебе очень больно! Очень, очень больно, слышишь? Злой дядя! Никому не говори!…"

Но поздно! Она забылась хуже того малыша, которого мать ругала много-много лет назад. Ее детская глупость стоила жизни родителям. Сейчас… сейчас терять нечего, кроме своей жизни, конечно. Ей скрутят руки и с воплем "Ведьма!" потащат убивать. Но так просто она не дастся!…

– Эла, милая, что с тобой? - от звука голоса Тилоса она снова взвилась на ноги, судорожно сжимая кинжал. Одеяло полетело в сторону. - Ты аж побелела вся! Да что случилось? Тебе плохо?

– Не подходи! - истерично взвизгнула Элиза. - Не подходи! - Она сделала несколько шагов спиной вперед, потом, резко повернувшись, бросилась в сторону от костра.

Она не успела пробежать и двух шагов, как что-то подвернулось ей под ноги. Падая, она неловко взмахнула руками. Кинжал, выскользнув из ладони, негромко стукнул о дерево.

– Да что с тобой? Это же я, Тилос! - раздалось у самого уха. Две руки мягко, но необоримо прижали ее плечи к сырой земле. Что-то холодное и склизкое пробежало по шее. - Элиза! Ты слышишь меня, Элиза?…

Девушка забилась дикой кошкой, пытаясь вывернуться из мертвой хватки посланника. Еще чья-то рука скользнула по лицу, и она, не задумываясь, впилась в нее зубами. Раздался взвизг.

– Кусается… - послышался растерянный голос Миры. - Тилос, она мне палец прокусила! Да сделай же что-нибудь!

Что-то несильно ткнуло Элизу в шею, и она тут же провалилась в душную темноту. "Кусается!" - звучало у нее в ушах целую вечность.

Разбудили ее негромкие голоса. Погонщики и рабы сновали вокруг, собирая лагерь. Огненный пруд почти зашел за деревья на закате, слабо розовела первая зоря. Элиза откинула одеяло и села, недоуменно оглядываясь по сторонам. Почему она не связана, почему под ногами не валяются вязанки хвороста, готовые заполыхать смертельным пламенем?

– Проснулась? - Мира, кутаясь в одеяло, приподнялась и села рядом. - Как ты?

– Ничего… - недоуменно пробормотала Элиза. - Нормально. А почему…

– У тебя часто бываю такие припадки? - поинтересовалась Мира, отчаянно зевая и протирая глаза. - Вроде вчерашнего?

– А? - удивилась девушка. - Какие припадки?

– А ты не помнишь? - понимающе кивнула головой Мира. - Ну да, типичная картина. Тилос вчера еле тебя удержал, так тебя корчило. Ты вдруг вскочила, закричала что-то невнятное, бежать кинулась… Он, правда, говорит, что на эпилепсию не похоже. И клиника не та, и мозговая моторика нехарактерная. Случалось с тобой уже такое, или вчера в первый раз?

– Я… - пробормотала Элиза, внезапно смутившись. Она вдруг вспомнила, что Тилос сам колдун, и вряд ли он потащил бы ее на костер. Более дурацкого поведения и представить себе нельзя… - Я… Мира, я колдунья, да? Меня надо убить?

Мира перестала протирать глаза и непонимающе посмотрела на девушку, будто впервые ее увидела. Потом тихонько присвистнула.

– Ого! Вот оно, значит, как… Оказывается, это мы тебя перепугали. Ну, прости нас, дураков. Но ведь в Граше за колдовство не убивают. А у тебя на родине колдунов сжигают, да?

Элиза молча кивнула.

– Понятно… Значит, ты в самом деле с севера. Ты родителей помнишь?… Нет, погоди. Сейчас Тилос вернется из разведки, и ты все нам расскажешь, ладно?

Только сейчас Элиза разглядела, что указательный палец Миры перетягивала тряпица. Чувство вины кольнуло ее в самое сердце. Ни Тилос, ни Мира, ни Камтон не сделали ей ничего плохого. Более того, они кормили и поили ее, укрывали от врагов. Денег дали, в конце концов. А она? Чуть что - сразу заподозрила их в предательстве, а то и похуже. Палец вот прокусила - хорошо бы не до кости.

– Мира, - покаянно сказала она, - прости, что я тебя так… зубами… Я не в себе была, совсем не в себе…

Женщина вздохнула и по-матерински потрепала девушку по спутанным со сна волосам.

– Ничего, милая, ничего. Бывало и хуже. Заживет. А вот тебя, бедолагу, как изуродовали… Тилос наверняка разозлится.

Возможно, Тилос и разозлился, но по его совершенно непроницаемому лицу ничего не читалось. Он молча покачивался в седле рядом с верблюдом Элизы и бесстрастно слушал ее историю. Мира и Камтон ехали рядом, и на лице Миры явно читались удивление и негодование.

Родителей Элиза помнила плохо. Ей только-только исполнилось восемь, когда им пришлось бежать из дома. В памяти остались цветки из сладкого масла на праздничном пироге, испеченном матерью. Стояла зима, и накануне в их село пришел праздник - выпал снег, лег нетолстым влажным слоем. Из такого хорошо лепить не рассыпающиеся в воздухе снежки и большие шары для снежных баб. Ребятня шумела на улице с самого рассвета, хмурого и позднего, но все равно радостного. Снежковые побоища устраивались по всему селу, в них принимали участие даже старики и старухи вроде уже надевшей предсвадебную кику Антары. Элиза, пухлая и неуклюжая в зимней одежде, замотанная в материнскую шаль, веселилась вместе со всеми. Несмотря на град снежков, на ее одежде почти не было снега - никто не мог попасть в мелкую девчонку, которая каким-то непостижимым образом знала, куда прилетит очередной снаряд. Впрочем, в общей кутерьме никто не обращал на нее внимания - никто, кроме местного служителя Колесованной Звезды, брата Темперса.

Брат Темперс, сосланный в их приход за пару лет до того за какие-то мелкие провины, мечтал вернуть себе милость начальства и снова вернуться в Саламир. Прошло почти две дюжины лет с тех пор, как умер последний император, а алчные самозваные князья растащили империю на удельные княжества. Несмотря на мирские неурядицы, Храм воспрянул четырехкратно более сильным, чем до падения. Колесованная Звезда над блестящими луковицами колоколен саламирского Храма неугасимо горела в лучах утреннего солнца, молчаливо ободряя верных. Эта рубиновая пятиконечная звезда, вписанная в золотой круг, снилась брату Темперсу каждую ночь, и, с колокольни призывая паству на молитву (приход не мог позволить себе даже отдельного муэкана), он мечтал о подвиге веры, который снимет с него наказующие обеты.

В тот день священник понял, что Отец-Солнце подает ему знак. Невзрачная соплюшка явно казалась колдуньей. Только колдунья могла в последний момент так бездумно уклоняться от снежка, летящего ей в спину. Только колдунья могла - как задним умом вспоминалось святому отцу - так бесстрашно бегать мимо злющих цепных псов, которых опасалась вся окрестная ребятня. Только колдунья… Впрочем, она уже не его забота. Что еще она может - выяснят допросчики Трибунала. Благодаря усилиям святых братьев богопротивное колдовство в последние десятилетия сходило на нет, и колдунов и ведьм рождалось все меньше и меньше. Да и тем, что рождались, ох как далеко до описываемого в легендах мерзкого Майно, в легендах, постепенно превращавшихся в страшные сказки для детей. Но на безрыбье и рак свистнет, так что выявления даже такого невзрачного духова отродья хватит для возвращения в столицу.

Срочно вызванные дознатчики Трибунала вкупе с несколькими стражниками прибыли через несколько дней. Связать и увезти мужика с его бабой и малолетней девкой казалось плевой задачей. Но брат Темперс не знал - а за ним не знали и приезжие - что отец Элизы осел на месте лишь после рождения дочери. До того обозным охранником он исходил и изъездил немало земель, забирался в Сураграш и даже доезжал до самого Граша. В Сураграше он и нашел свою судьбу - бронзовокожую застенчивую четырнадцатилетнюю красавицу из захудалой придорожной деревеньки. Выкупив ее у родителей и вернувшись домой, он сыграл свадьбу и занялся охотой и плотничанием. Однако боевой топор и лук он на чердак не забросил и каждый день упражнялся с ними на заднем дворе, обнесенном от любопытных глаз высоким тыном. Загодя предупрежденный деревенской молвой о прибытии чужих, он, уже тридцатилетний, с сединой в бороде, но еще отнюдь не начавший дряхлеть мужик, понял, что момент, которого они с женой боялись больше всего, настал. Пришло время уходить. Подхватив заранее заготовленные узлы и девочку, он с женой ушел в лес огородами. Пущенных по следу собак он изрубил в куски прежде, чем лайки успели понять - не на тех нарвались. Догнавших его на свою голову верхами двоих поимщиков он сбил с седел стрелами, забросил на лошадей узлы и домашних - и был таков. Снег уже растаял, а охотников искать беглецов с собаками в деревне более не нашлось.

Долго-долго - Элиза не знала, сколько - они пробирались на юг, в Сураграш. Отец Элизы рассчитывал на помощь жениной родни - как-никак, своя кровь. Однако, воспитанный на севере, он забыл, что женщина в Северном Граше - лишь ценная (а иногда и не очень) вещь. Тем более если женщина даже не дочь, а внучка. Если бы он сумел пробраться дальше на юг, к тарсачкам, судьба его семьи могла сложиться совсем по-другому. Но родственники жены, быстро разобравшись, что за изгнанником не стоит многочисленная родня, решили обратить дело к собственной выгоде. В результате семья Элизы с трудом унесла ноги, лишившись попутно одной из лошадей со всеми скудными пожитками.

Дальше Элиза помнила лишь смутно. Судя по всему, какое-то время ее отец ухитрялся хотя бы впроголодь кормить семью, тут и там подрабатывая на грязных работах. Его плотницкое умение в Сураграше оказалось без надобности, а охотиться в жарких саваннах оказалось совсем не тем же, что в густых северных лесах. Охранником его не брали: чужаку не доверяли, а поручителей не находилось.

Так прошло время. Родители Элизы переезжали из города в город, подряжаясь на черную работу в караванах. Потом, в Граше, отец исчез. Наверное, его убили в драке - именно так казалось Элизе, хотя она и не могла утверждать уверенно. От того дня в ее памяти остались лишь слезы матери - безнадежные, отчаянные. На следующий день после того, как отец не вернулся в их жалкую хибару, мать пошла на рынок в надежде продать чудом сохранившееся золоченое кольцо. Она тоже не вернулась. Как уже много позже узнала Элиза, первый же ростовщик, к которому она обратилась, кликнул стражу, и несчастную женщину как воровку бросили в тюремную яму. Неделей позже ее продали на невольничьем рынке какому-то торговцу рабами.

Тем же вечером пустой живот выгнал девочку на улицу. За прошедшее со времени бегства время она загорела и похудела так, что ребра торчали наружу сквозь прорехи в платье. Весь вечер и ночь она бродила по улицам, избегая опасных мест так же, как уворачивалась от снежков - бездумно и инстинктивно. Под утро она умудрилась стащить кусок лепешки из-под носа у задремавшего за столом грязной забегаловки пьяницы. Зажав хлеб в кулаке, она со всех ног бросилась наружу и дальше - в лабиринты кривых улочек.

Забившись в какую-то щель под стеной, грязная, перепуганная, она жадно кусала лепешку, давясь крошками и не глядя по сторонам. В какой-то момент чувство опасности заставило ее поднять взгляд.

– Эй, ты! - сказал насмешливый мальчишечий голос на языке матери. - Ты кто такая? Я тебя не знаю. Дай сюда!

Чужая рука ухватила остаток лепешки и потянула к себе. Элиза попыталась сопротивляться, даже укусила обидчика за палец, но безжалостный тычок кулаком в глаз опрокинул ее на спину, заставив разжать хватку. Даже не пытаясь подняться, она тонко безнадежно заскулила - сухая жесткая лепешка даже целиком не утолила бы ее голод, а то, что она съела, лишь разожгло аппетит. Голодная боль судорогой свела желудок.

– Ишь ты, кусается! - удивленно-насмешливо произнес голос (здесь Мира усмехнулась, бросив взгляд на перевязанный палец). - Ну ты, малявка! Говори, откуда такая взялась! Щас в зубы дам! Ты что, не знаешь, что тут территория Диких Зверят? Мы здесь ночами шакалим, никому другому сюда хода нет!

Элиза не отвечала. Слова не проникали в ее сознание, оставались пустыми звуками где-то вдали. Она знала лишь, что у нее отобрали последнее, что оставалось - ее лепешку, и теперь придет нехороший злой дядя в черной одежде и заберет ее с собой далеко-далеко, откуда никто не возвращается. Всех ее сил оставалось лишь на последний плач-поскуливание.

– Да на ты свой кусок, подавись! - отобранный хлеб неожиданно втиснулся ей обратно в руку. - Тоже мне, умирающий лебедь… Авось не сдохла бы от голода, если бы поделилась. Жри давай. Ты что, недавно здесь?

Так Элиза познакомилась с Крысенышем.

Той же ночью Крысеныш привел ее в Нору - полуразвалившуюся хижину в глубине трущоб Южного района. Белка, в отличие от разворчавшегося Бычка, сразу приняла в новенькой самое живое участие. Она приложила ко все еще ноющей от тычка Крысеныша скуле холодную мокрую тряпку и сунула в руку еще один кусок лепешки - даже побольше украденного Элизой. Бычок, а потом и вернувшийся Змей вусмерть переругались с Крысенышем и Белкой из-за лишнего рта, но, разжалобившись сопливой перемазанной рожицей, настаивать на ее изгнании не стали. Так Элиза стала Наседкой. По малолетству и неопытности сначала она действительно работала воровкой-наседкой: высматривала жертву побогаче, стояла на стреме, когда Бычок со Змеем или Крысенышем потрошили карманы в переулке - в общем, выполняла не требующую особой квалификации работу. Позже ее стали учить воровать - резать кошели заточенной монеткой, аккуратно снимать ожерелья, сдергивать с женских голов дорогие арески вместе с удерживающими их булавками - и бесследно растворяться в базарной толпе.

Так продолжалось несколько лет. Сколько - неизвестно. Наверное, три или четыре. А может, и пять-шесть. Их банда с успехом отгоняла от своего района конкурентов, таких же малолеток, как и они сами. Бычок, чьи мускулы, несмотря на общую худобу, так и круглились на плечах, бил соперников по ушам своим коронным ударом, который мог даже порвать барабанную перепонку. Если же такого вполне прозрачного намека оказывалось мало, противников просто метелили - страшно и без сантиментов, отбивая почки и печень, ломая руки и ребра.

Все кончилось в два кошмарных дня. Их банда как-то сразу перестала быть малолетками. Бычок и Змей выросли в крепких сильных парней, да и юркий худой Змееныш немногим отставал от них. Похорошевшая Белка, обещавшая через пару лет превратиться в настоящую красавицу, уже несколько раз успешно сработала под уличную проститутку, заманивая незадачливых искателей приключений прямо в заботливые лапы товарищей. Пару раз они ограбили уже вполне серьезных людей - ювелира и торговца бронями, захватив весьма неплохую добычу. Казалось, еще немного - и Зверята превратятся в Зверей, займут свое место под солнцем и наконец-то заживут сыто и спокойно.

На их несчастье, их заметили. Заметили благодаря тому самому ограбленному ювелиру. Тот платил банде Шакалов хорошую дань, скромно именуемую "платой за охрану". Неожиданные конкуренты оказались для них совсем некстати, да и авторитет приходилось поддерживать. В один прекрасный день охранник ювелира опознал в базарной толпе Змея, который на пару с Элизой высматривал очередную жертву. Бездельничающие рядом Шакалы бросились в погоню. Змей попытался удрать, и Элиза еще успела проводить его взглядом, спрятавшись за людьми. За ним бежали четверо.

Тогда она видела Змея в последний раз. Тем же вечером в Нору пришли Шакалы. Крепкие сытые парни вышибли едва болтающуюся на петлях дверь. Вскочивший на ноги Крысеныш тут же получил по голове дубинкой, а затем, полуоглушенный, поймал в брюхо два вершка ножа. Белку даже оглушать не стали - просто стянули за спиной руки и начали насиловать прямо тут же, не обращая внимания на еще отбивающегося Бычка.

Элиза, терзаемая нехорошими предчувствиями, как раз в обнимку с палкой дремала в небольшом закутке. Она не сразу вынырнула на поверхность сна, и это ее и спасло. Когда она заполошно выскочила на свет, Шакалы занимались Бычком и Белкой. Только один из них отвлекся от Бычка и лениво повернулся к Элизе. Та попыталась ударить его палкой, но тут же получила по пальцам сильный удар дубинкой. Боль затмила разум девушки. Выронив свое оружие, она выскочила из хибары и в полубеспамятстве бросилась бежать по улице, всей спиной ощущая свист и улюлюканье.

То ли ее не догнали, то ли сочли опасным преследовать девчонку на людных улицах, но она сбежала. Под покровом ночи она пересекла город, думая лишь об одном - оказаться подальше. Под утро она в шоке упала под какой-то забор.

Потом ее нашел Тилос.

Когда Элиза закончила рассказ, какое-то время все молчали.

– Бедная ты моя… - наконец печально сказала ей Мира.

– Ничего я не бедная, - буркнула та в ответ. - Как все… Тилос!

– Да, Эла? - мягко спросил посланник, выныривая из глубокой задумчивости.

– Откровенность за откровенность, да? - в упор взглянула на него девушка. - Ты вообще кто такой? И все вы?…

– Всему свое время, - Тилос отрицательно качнул головой. - Не здесь и не сейчас. Скоро приедем на место, тогда и поговорим начистоту. Пока отдыхай. И… еще раз извини, что тогда, в комнате, чуть не сломал тебе руку.

– Ха! - презрительно фыркнула девушка. - Тоже мне - чуть не сломал.

На пятый или шестой день выбрались на большую поляну. От нее в разные стороны отходило несколько дорог, широких и узких, торных и почти заросших. Здесь Тилос со спутниками распрощались с караваном. Верблюды, покачивая горбами, поплыли на юго-запад. Дождавшись, пока последний из них не исчезнет за поворотом, Тилос облегченно вздохнул.

– Ну, ребята-зверята, двинулись, - сказал он, направившись к самой заросшей тропке, ведущей на север. Конь Элизы покорно шел за ним в поводу, позади пристроились жеребец Камтона и кобыла Миры. - Еще пара дней - и дома…

– Где мы? - безразлично полюбопытствовала Элиза.

– Там, - Тилос махнул рукой в сторону ушедшего каравана, - через день пути кончаются джунгли и снова начинается саванна. Еще день пути - и доберешься до города под названием Зибарон. Еще в трех дневных переходах - Корунг, там живут племена каронгов. Они разводят овец и коз. Поклоняются богу змей Сумару и богу источников Тинурилу. Змеи часто жалят овец, так что каронги пытаются умилостивить Сумара, чтобы тот повлиял на своих подопечных. Тинурил же…

– А куда идем мы? - перебила его Элиза.

– Ну… - замялся Тилос. - Там люди, в общем, не живут. Место называется Чаттануга…

– Как? - Элиза дернулась и с трудом удержалась в непривычном седле. - Чаттануга? Да там же… там же… - Она запнулась.

Мира прыснула.

– Все нормально, - она похлопала Элизу по плечу. - Нам ничего не грозит.

– Но про нее же рассказывают… - Элиза беспомощно огляделась по сторонам. Мира и Камтон улыбались, глядя на нее. Тилос шел впереди, но девушке почему-то показалось, что улыбается и он тоже.

Девушка судорожно вцепилась в луку седла. Страшные сказки, которые Змей так любил рассказывать на ночь глядя, одна за другой вставали у нее перед глазами. Древний заброшенный город, полный золота, но охраняемый могущественными злыми духами из тех, кому не указ даже сам верховный бог Валарам. В сказках рассказывалось, как многие храбрецы десятилетиями уходили попытать счастья, но мало кто из них возвращался. Те же, кто возвращался, неизменно оказывались не в своем уме, поседев за пару ночей. Безымянный ужас сочился из окружающих Чаттанугу лесов, и уже давным-давно не находилось искателей приключений, готовых сунуться в проклятые места.

И вот теперь она лезет прямо в зубы духам. Пусть даже и с Тилосом - их-то могут и не тронуть, они, верно, знакомые или договорились как-то. А вот ее… Оборони меня светлый Курат, а что, если ее тащат с собой, чтобы умилостивить духов ее кровью?…

Элиза глубоко вдохнула и постаралась отогнать страх. Она уже однажды опозорилась, хватит с нее. В конце концов, ни Тилос с неразговорчивым, но улыбчивым Камтоном, ни, тем более, Мира не походили на поклонников неведомых духов, умащивающих своих хозяев человеческими жертвами. В любом случае, бежать некуда - вокруг глушь. А если Тилос на самом деле решил задобрить духов ее кровью, то сбежать от него не удастся. Догонит.

Нет, скорее всего, с духами он не договаривался. Скорее, просто распугал их каким-нибудь оборудованием, как тех разбойников. Вот бы посмотреть, как он их гоняет!…

Неспешное путешествие сначала на север, а потом и на закат длилось до вечера. Очень быстро тропа растворилась в окружающих джунглях, и Тилос, достав из приседельной сумки большой нож, начал размахивать им, расчищая путь. Вскоре к нему присоединился и Камтон. Несколько раз оглянувшись назад, Элиза поняла, что теперь точно не найдет дорогу назад. Густые кусты, расступившиеся перед маленьким караваном, невозмутимо смыкались за спиной, разрубленные лианы утягивались куда-то в заросли, и только что пройденный участок становился неотличимым от окружающих джунглей. Воздух становился все более сырым и душным, все чаще под копытами коней хлюпало болото. Вскоре и Мире с Элизой пришлось слезть с коней и вести их в поводу.

Хотя путешественники уже заметно углубились в запретную местность, духи-охранники показываться не решались. Несколько раз из зарослей раздавался ужасный рев, и Элиза сжималась в комок от ужаса. Однако нападать на них неведомое чудище не спешило.

– Дромокар балуется, - буркнул Камтон, когда Элиза в очередной раз дернулась от рыка. - Лягушка такая, с кулак величиной, - пояснил он, увидев непонимающие глаза девушки. - Слизь ядовитая, - чуть подумав, добавил он и снова замолчал, уже окончательно.

Девушка хихикнула от облегчения. Лягушка! Рассказать - не поверят. А вдруг и ее обманывают, смеются над дурочкой? Впрочем, все сомнения рассеялись, когда рык раздался прямо в ухо. Оступившись от неожиданности, она и в самом деле заметила крупную лягушку с кроваво-красной спинкой и огромным мешком под горлом. Лягушка презрительно посмотрела на нее, надула зоб и выдала еще один чудовищный рык. Элиза потянулась, чтобы рассмотреть страшилу поближе, но вовремя вспомнила слова Камтона про ядовитую слизь и отдернула руку.

Джунгли кипели непуганой жизнью. Порхали яркие картавые попугаи, свиристели совсем незнакомые птицы - большие и малые, по макушкам пальм пронеслась стайка черно-белых обезьян с собачьими мордами. Неторопливо проскользила огромная змея с украшенной красными и черными ромбами спиной. Маленький забавный лемур с огромными глазами удивленно смотрел на процессию, крепко ухватившись всеми четырьмя ручками за ствол. Вокруг людей кружились тучи москитов, но не кусали - Мира опрыскала всех, включая лошадей, каким-то терпко пахнущим травяным настоем.

Двигались молча и неторопливо. Только раз Тилос резко прянул в сторону, поймав в кулак что-то из воздуха. Он перекинул это что-то Мире и негромко сказал:

– На базе отдашь Джабраилу - пусть проверит на простейших. Только сонной болезни нам для полного счастья не хватало…

Элиза успела заметить, что этим чем-то была простая муха, чуть меньше обычной мясной.

– Мира! - шепотом спросила она чуть погодя. - А зачем тебе муха? Для чего тебе Тилос ее дал?

– Муха мбатобе, - откликнулась та. - Они переносят несколько нехороших болезней, включая сонную. Людям сонная болезнь не опасна, но лошади умирают за пару дней. А у нас они как раз не привиты…

– А как они эту болезнь переносят? - переспросила Элиза. - Указывают духам болезни, в кого вселяться? А сами духи слепые и не видят, да? А что такое "прививать"?

– Не все сразу! - рассмеялась Мира. - Духи болезнь не вызывают. Болезни случаются либо из-за того, что в организм проникли такие мелкие-мелкие зверюшки - микробы или простейшие, иногда грибы, либо просто из-за того, что какие-то органы плохо функционируют. Сонная болезнь случается как раз из-за таких зверюшек. Не смотри по сторонам, не увидишь, - добавила она, заметив, как Элиза опасливо озирается по сторонам. Их так просто не разглядишь. Нужно взять такое специальное стекло, вернее, несколько стекол, составить их определенным образом и только тогда смотреть. А переносят этих зверюшек мухи и прочие насекомые, на лапках и внутри кусающего хоботка. Укусила тебя такая муха - а зверюшки-то в крови и остались…

Элиза потрясенно молчала. Что значит - духи не вызывают болезнь? Она сама сколько раз видела, как болотные духи вгоняли людей в перемежающуюся лихорадку и оставляли их в покое только после того, как больного долго-долго кормили горькой толченой корой серой вишни, вызывающей у духов отвращение.

– Значит, духи не могут призвать болезнь? - решила она уточнить на всякий случай. - А что они тогда могут? Украсть разум ночью?…

Мира звонко расхохоталась. Несколько зеленых попугаев хрипло каркнули что-то обидное и полетели в сторону, подальше от шумных гостей.

– Духов вообще не бывает, - пояснила она, отсмеявшись. - Это тебе любой жрец или шаман объяснит. У них в голове дури много, но тут я с ними согласна. Духи - суеверие. Не бери в голову.

Это ошарашило Элизу еще больше. Духи - суеверие? Да как такое возможно?

– А боги? - неуверенно спросила она. - Они-то ведь могут наслать болезнь, правда?

Веселье Миры как рукой сняло.

– Каких богов ты имеешь в виду? - непонятным тоном спросила она.

– Ну… - растерялась девушка. - Всех… Валарам, Назина, Турабар… - Произнося имена богов, она на всякий случай дернула себя за левое ухо. - Сумар… - неуверенно добавила она, опасливо оглянувшись. Как бы Повелитель Змей не услышал свое имя и не прислал слуг разобраться с произнесшим его…

– А, понятно… - хмыкнула Мира. - Знаешь, ты будешь смеяться, но и их тоже нет.

Это стало последней каплей. Презрительно фыркнув, Элиза замолчала и отвернулась. Ну ладно - духи. Помнится, ехидный Крысеныш тоже любил их высмеивать. И хоть бы что - ни разу даже не чихнул. Может, духи и вправду сказки. Но боги? Повелители людей, незримо живущие в огромных храмах, которым служат толпы жрецов, которым несут свои дары паломники со всего Сураграша - и Северного, и Южного, и Восточного, и даже из таинственного Караграша! Она вспомнила храм сияющего Курата, чья лучистая небесная колесница, выложенная чистым горным хрусталем, красовалась над входом в Солнечный храм Граша, и фыркнула еще раз.

Не хотят помощи богов - пусть не поклоняются. Никто не заставляет. Боги не наказывают своих неразумных детей, не принимающих родительской заботы. Но зачем же говорить, что их нет?

Она собралась снова презрительно фыркнуть, но тут же вспомнила еще кое-что.

– Мира, - осторожно спросила она, в очередной раз оступаясь на кочке. - Но если духов нет, то кто же охраняет Чаттанугу от посягательств? Ведь там, говорят, золота столько, что можно в Граше целую площадь вымостить…

– Кто охраняет - другой вопрос, - проворчал вместо Миры Камтон. - Все-то тебе знать надо. Уж охраняют, не волнуйся…

Неожиданно деревья расступились, и перед путешественниками предстала длинная прогалина, тянущаяся поперек их пути. Саженях в тридцати в обе стороны прогалина заворачивала и терялась из вида. На этой полосе земли не росло ни единой травинки. Кочковатая сырая земля, истыканная круглыми ямками, наполненными водой, и покрытая длинными тенями от деревьев на другой стороне, казалась абсолютно мертвой.

– Добро пожаловать в Чаттанугу! - весело сказал Тилос, оборачиваясь и швыряя нож в Миру. Та перехватила клинок за рукоять и сунула в приседельную сумку. - Самые страшные духи во всем Граше к вашим услугам! Запугиваем до смерти, распускаем слухи, напускаем мор и порчу и все такое! Привал до темноты.

Элиза, чьи ноги уже давно гудели от усталости, плюхнулась прямо на траву на окраине прогалины.

– Здесь водятся такие большие ядовитые пауки, - доверительно наклонившись к Мире, прошептал Тилос. - От их укуса нога сразу распухает вдвое и через день отпадает.

Элиза моментально вскочила на ноги. Не то чтобы она в своих шароварах боялась пауков, но все-таки…

– Потерпи немного на ногах, - уже нормальным голосом сказал Тилос. - Заползет еще кто-нибудь ненароком. Клещи вот в здешних местах какой только заразы не переносят… Сейчас одеяла раскинем, тогда и валяйся сколько влезет.

Темнота сгустилась довольно скоро. Солнце окончательно зашло за верхушки деревьев, и тени быстро сгустились в непроницаемый мрак. Между делом путники перекусили, и сейчас немного повеселевшая Элиза с нетерпением ожидала продолжения путешествия. Она уже привыкла к воплям лягушек-дромокаров, которые мало-помалу стихали в сумерках, но им на замену пришли другие звуки. Мало ли кто здесь водится из хищников! Пора бы уже куда-нибудь да прийти…

Ее худшие ожидания оправдались. Заслышав едва различимое тонкое мяуканье, словно заблудившийся котенок жаловался на жизнь, Тилос встрепенулся.

– А вот это уже серьезно, - заметил он, копаясь в заплечной сумке. - Черный зуар пожаловал. Такая милая кошечка ростом в полтора Камтона, если на задние лапы встанет. Лошадь убивает с одного удара. Держи! - Он кинул Элизе небольшой металлический шарик. - Он их отпугивает. Ночных хищников, я имею в виду.

– Девушка недоуменно повертела шарик в руках. Легкий, с совершенно гладкой поверхностью, он слегка дрогнул в руках и затих.

– И что я с ним должна делать? - подозрительно осведомилась она. - В зуара кидать, если появится?

– Зуара ты если и увидишь, то лишь перед тем, как он тебе голову откусит, - усмехнулся Тилос. - Ничего с баззером делать не надо. Он уже активирован, просто держи, и все. Там петелька есть, можешь на руку надеть. Помнишь, как я разбойников пугал? Баззер - тоже самое, только для хищного зверья. До смерти не напугает, но и близко не сунутся.

Элиза сунула кисть в веревочную петлю и на всякий случай крепко сжала шарик в кулаке. Мало ли что… Металлический предмет придавал ей хоть какую-то уверенность.

Вскоре сумерки сгустились совершенно.

– Пора, - в кромешной тьме сказал Тилос. - Элиза, сейчас мы пойдем сквозь очень опасные места. Там полно смазанных ядом шипов, ям с кольями и прочих ловушек. Убивают они мгновенно, так что не вздумай размахивать руками. Ориентируйся на светящиеся метки. Мира станет направлять тебя сзади. Камтон и я пойдем последними, с лошадьми.

Только теперь Элиза разглядела слабо мерцающие на грани различимости пятна невысоко над землей. Они испещряли всю прогалину с дальней стороны, словно фонарики - дворец Великого Скотовода. Красные, зеленые, голубые, желтые - словно духи решили отпраздновать какой-то свой праздник. Девушке стало жутковато.

Руки Миры плотно ухватили ее за плечи.

– Между оранжевым и голубым огнями - пошла, - тихо сказала она.

На ходу Мира придерживала девушку, не позволяя оступаться и отступать с нужного пути. Сзади тихо всхрапывали лошади. Со временем в их ржании все сильнее и сильнее слышались истерические нотки. По сторонам мерцали разноцветные светляки, все хуже различимые в разгорающемся свечении безоблачного звездного неба. Иногда, однако, редкие облачка затягивали небосвод, и в кромешной темноте путеводные метки снова горели ярко и таинственно.

Спустя примерно полверсты Мира ободряюще похлопала Элизу по плечу.

– Почти пришли, малыш, - тихо сказала она. - Теперь между зеленым и синим огнями, и еще немного по прямой…

Элиза встала как вкопанная, и Мира, натолкнувшись на нее, чуть не упала.

– В чем дело? - раздался сзади встревоженный голос Тилоса. - Не останавливайтесь! Лошади, того и гляди, брыкаться начнут.

– Вперед нельзя, - тихо сказала Элиза. - Там опасно.

– Что? - очевидно, Тилос передал поводья своих лошадей Камтону, потому что спустя мгновение его силуэт смутно нарисовался во мраке рядом с женщинами. - Где опасно?

– Там, - Элиза ткнула пальцем туда, куда направляла ее Мира. - Куда хуже, чем тогда, с разбойниками. Там смерть!

– Это что-то новенькое… - задумчиво протянул Тилос. - Элиза, стой и не двигайся. Мира, возьми у Камтона одну лошадь и попытайся ее успокоить. Я проверю.

Посланник сделал шаг вперед и пропал из виду. Почти сразу раздался тонкий свист, потом что-то большое с шумом проломилось сквозь кусты. Раздался короткий полувсхлип-полухрип, потом звук падающего тела. Затем все стихло.

Элиза с ужасом закусила губу.

– Тилос! - с досадой сказала Мира. - Что там еще? Еще немного - и лошади в самом деле сбесятся! Да где ты?

– Здесь… - голос посланника заставил Элизу подпрыгнуть. - Кто-то устроил на тропе новую ловушку. Колода на лиане. Я, кретин самоуверенный, почти вляпался.

Еще одна рука хлопнула Элизу по плечу.

– Что бы мы без тебя делали! - со вздохом сказал Тилос. - Если бы не ты, первой шла бы Мира. Мира, ты ей теперь по жизни должна, однако…

– Кто мог устроить новую ловушку? - осведомился сзади Камтон. - Никто из на…

Одна из лошадей визгливо заржала. Взвизгнула Мира, Камтон громко выругался. Тилос, скользнув мимо Элизы, бросился им на помощь, но опоздал.

На мгновение на фоне звезд вырисовался силуэт вставшей на дыбы кобылы Миры. Ее передние копыта яростно молотили по воздуху. Потом животное с размаху опустилось на передние ноги и брыкнуло задними ногами. Прервавшись на полуслове, Камтон, получивший одним из копыт в живот, выпустил поводья двух других лошадей, пролетел по воздуху не меньше сажени и с шумом рухнул в кусты. Обезумевшая лошадь снова всхрапнула, почти взвизгнула, и, вскидывая задом, напролом бросилась в сторону от безопасной тропы. Мгновением позже за ней ринулись остальные животные. Впрочем, далеко уйти они не смогли. Уже через несколько шагов один из коней закричал почти человеческим голосом и в агонии рухнул на землю. Замыкающая лошадь перепрыгнула через него, но тут же упала сама, перекатившись через голову и отчаянно размахивая в воздухе всеми четырьмя копытами.

Кобыла Миры ушла дальше всех. Саженей через десять она внезапно снова вздыбилась и молча упала на землю. Спустя несколько мгновений в ночных джунглях воцарилась испуганная тишина.

Тилос громко произнес несколько сочных слов на непонятном языке и склонился над Камтоном. Мира поспешила к нему. Элиза осталась стоять на месте, словно пораженная громом.

– Жив… - наконец с облегчением пробормотал Тилос. - Ни одной ловушки, к счастью, не зацепил. Ах ты, какая неприятность… Хотел бы я знать, кто же нам так подкузьмил?

– Потом обдумаешь! - с непонятным ожесточением сказала Мира. - Надо выбираться отсюда. Или хочешь, чтобы еще парочка чужих ловушек сработала?

– Веди Элу, - коротко бросил Тилос. - Я понесу Камтона. У него, похоже, внутреннее кровотечение, так что шевелитесь!

Мира вскочила с корточек и бросилась к Элизе, снова ухватив ее за плечи.

– Как идти? - напряженным голосом спросила она.

– Старым путем. Больше сюрпризов там нет… надеюсь, - откликнулся Тилос, взваливая бессознательного Камтона на плечи. - Вперед!

Теперь они уже не шли, а почти бежали. Сзади пыхтела Мира, но уже очень скоро Элиза не слышала ничего, кроме стука собственного сердца где-то в темечке. Очень скоро джунгли и вправду расступились, и перед путешественниками в глади неширокого пруда заиграли звезды.

– Пришли, - запыхавшись, проговорила Мира. - Как ты?

Элиза чувствовала себя измотанной. Она рухнула на колени и потянулась рукой к такой манящей воде. Из-за усталости и душного влажного воздуха ужасно хотелось пить.

– С ума сошла… - Мира слабо хлопнула ее по предплечью, расплескав пригоршню воды. - Дизен… поносом давно не болела? Или глистов кормить хочешь? А еще там есть такие маленькие красненькие рыбки с бо-ольшими зубками. Коня они обгладывают до скелета минут за пять, а на твою руку и пары секунд хватит…

Тилос, не опуская Камтона на землю, негромко засвистел вычурными руладами. Почти сразу с другой стороны ему ответили таким же свистом. Вскоре откуда-то вынырнул длинный узкий челнок и бесшумно скользнул к ним, направляемый одиноким гребцом на корме.

– Забирайтесь, быстрее, - скомандовал Тилос, первым вспрыгивая в лодку и аккуратно укладывая Камтона на дно. Элиза подивилась грации посланника и только сейчас заметила, что его дыхание даже не участилось. - Да быстрее же - он умирает!

Мира помогла Элизе вскарабкаться на борт и ловко впрыгнула вслед за ней. Гребец на корме оттолкнулся веслом от берега и начал грести. Тилос подхватил другое весло и принялся помогать.

На другой стороне Тилос быстро вынес Камтона на берег.

– Аптечку, живо! - бросил он. - Карос, быстро на базу за плазмой, группа а-три-минус, и хирургическим набором. Сдохни, но за десять минут принеси! Да, и общая тревога!

Гребец одним гигантским прыжком выскочил на берег, чуть не оттолкнув челнок от берега, и неслышно исчез в темноте. Мира, поспешно подхватила весло и удержала лодку на месте, пока Элиза неловко перебиралась на сухое.

– Ну что за невезуха! - пробормотал Тилос. - И аккумуляторы лишь на четверть полны… Только бы успеть!

Огненный пруд уже во всей своей красе сиял в небе, и тени от звездного света заливали травянистый берег призрачным рисунком. Тилос одним длинным точным движением извлек откуда-то из рукава узкий кинжал и ткнул Камтона в живот.

Элиза упала на колени и слабо охнула, зажав рот руками. Тилос произнес длинную тираду, судя по выражению лица - опять ругательство. Он осторожно наклонил тело Камтона, и из живота на траву хлынул поток темной крови. Дождавшись, пока поток ослабеет, Тилос вернул Камтона на спину и сделал длинный разрез в коже.

– Что там, Тилос? - встревоженно склонилась над ним Мира. - Ох ты, мать честная… Ты видишь, что порвано?

– Вижу… - сквозь зубы проворчал Тилос. - Селезенка цела, прочие важные потроха - тоже. Множественные разрывы кишок и небольших сосудов. Останавливаю кровь… Успокой девочку!

Мира отвернулась от раненого и подошла к Элизе, молча опустившись рядом с ней. Потом слегка приобняла ее. Элиза чувствовала себя так, словно ей попали дубинкой по голове. Она судорожно хватала ртом воздух, пытаясь не расплакаться.

– Все хорошо, - наконец дошел до нее успокаивающий голос Миры. - Все образуется… - Женщина ласково гладила ее по волосам. - Камтон выживет. Сейчас Тилос остановит кровь, а там, глядишь, и остальные подоспеют…

Тилос сосредоточенно склонился над телом Камтона, на ощупь находя места кровотечений и заваривая их короткими сильными разрядами. Кишки пучились под руками, из разрывов лезло их содержимое, но сейчас не до кишок. Если не остановить кровь, Камтон умрет отнюдь не от перитонита…

К счастью, крепкий организм гулана держался. После того, как поток крови иссяк, его сердце, бившееся с перебоями, вновь заработало в почти нормальном ритме. Хотя мозговая активность светилась на грани комы, за его жизнь можно не опасаться - при условии, разумеется, что не менее чем двухлитровую потерю крови удастся немедленно восполнить плазмой. Где же Карос?

Парень не подвел. До его возвращения прошло всего семь минут. Тилос выхватил из его рук плотный пакет с плазмой, с треском порвал ткань и всадил иглу в вену Камтона.

– Там… сейчас… Джабраил… появится… - задыхаясь, сообщил гонец, с трудом открывая чемодан с полевым хирургическим набором. - Пошел… свет искать…

– Хорошо, - Тилос слегка расслабился, поднимая стеклянную бутыль повыше. - Подержи, пожалуйста, я еще с кровью не закончил.

Он проверил аккумуляторы, с досадой убедившись, что на заварку кишок энергии уже не осталось. Да и эффекторы в подушечках пальцев слегка саднили, сигнализируя, что работают не по профилю. Впрочем, здесь сойдет и шелк. В любом случае, пара месяцев в койке Камтону обеспечена. Тилос не глядя сунул руку в чемоданчик, по эху нащупал нужную иглу и принялся шить.

Джабраил подоспел через двенадцать с половиной минут. Два дюжих парня из охраны тащили за хирургом тяжелый ящик - автономный прожектор. Тилос с досадой заметил, что за два месяца к эфирной батарее добавилась еще секция. Напряженность поля убывала явно быстрее, чем следовало из расчетов. Значит, и стойкость защитных систем по периметру базы снижалась день ото дня. Кто поставил новую ловушку? Местная самодеятельность? Вряд ли, ох, вряд ли.

Вспыхнул резкий свет, и тут же вокруг упал светонепроницаемый экран, не пропуская лучи наружу. Резкие тени упали на операционное поле, сразу ухудшив видимость. Впрочем, Джабраил без подсветки не обойтись, зрение не то. Оборвав нить после очередного шва, Тилос сунул иглу уже продезинфицировавшему руки ученому, встал на ноги и подошел к Мире, все еще обнимающей Элизу за плечи. Девчонка явно была в глубоком шоке. Тилос сел рядом на корточки.

– Элиза! - осторожно позвал он, добавив легкую стимуляцию височных долей подушечными эффекторами. - Элиза! Вставай, все уже в порядке. Нам надо идти.

Из темноты набегали еще люди, топотали тяжелые сапоги, и Тилос с Мирой, подняв Элизу на ноги, осторожно, под руки, повели ее к домам.

На следующий день Элиза проснулась от того, что солнечный луч из окна назойливо светил ей прямо в глаза. Она попыталась отмахнуться от него, но луч не поддавался. Девушка сердито замычала и перевернулась на бок, зарыв лицо в подушку. Вот сейчас Змей опять пихнет ее в ребра и отмочит одну из своих шуточек…

Подушка? Элиза резко села, дико осматриваясь по сторонам. Под ней оказалась самая настоящая кровать с тонким, но довольно мягким матрасиком поверх дощатых досок, а прикрывало ее не менее настоящее одеяло поверх белоснежной простыни. Солнечный луч тоже оказался не совсем обычным, каким-то серо-дымчатым. Продрав глаза, девушка поняла, что луч пробивается сквозь тонкую полупрозрачную ткань, свисающую по бокам хижины вместо настоящих стен. Крыша, однако, выглядела вполне солидной и состояла из нескольких слоев широких и прочных пальмовых листьев.

Откуда-то сбоку раздавалось ровное дыхание. Элиза повернулась и узрела Миру, на животе спящую на своей кровати. Одеяло вместе с простынею сползло на пол, обнажив тело женщины. Элиза почувствовала острую зависть к ее упругой смуглой коже, под которой не висели складки лишнего жира, к роскошным черным волосам, к безупречной фигуре с длинными ногами… Мира была прекрасна. Это не слишком-то замечалось под запыленной дорожной одеждой, но сейчас, в своей наготе, она могла бы поспорить красотой с самой страшной Тароной, чье лицо и пылающие желтым пламенем глаза снова всплыли у Элизы перед глазами. Девочка критическим взглядом окинула собственные торчащие ребра, пальцы на правой руке, с которых все еще не до конца сошли синяки, пощупала свои неровно обкромсанные засаленные волосы и тяжело вздохнула. С ней боги обошлись не так милосердно. Не дурнушка, но и не красавица. Так, серединка на половинку. Хотя, конечно, случается и хуже.

Тут Элиза почувствовала, что неплохо бы отдать ежедневную дань земле, и огляделась по сторонам. Ее старой одежды рядом не наблюдалось, но на небольшой лавке рядом аккуратно лежали шаровары и рубаха с завязками. На полу стояли легкие кожаные сандалии. Она быстро оделась и выскользнула за полог.

Матерчатая хижина стояла в ряду себе подобных. Землю между ними тщательно утоптали, и на ней почти не росло травы. До ближайших зарослей, однако, оказалось не менее тридцати саженей, и Элиза закрутилась на месте, пытаясь понять, где же здесь отхожее место.

– Эй! - окликнули ее. Элиза повернулась и увидела неторопливо идущего навстречу молодого парня в таких же, как у нее, рубахе и шароварах. Поверх одежды, однако, красовалась безрукавка с нашитыми железными пластинами. В руке парень держал короткое копье и открытый шлем.

– Тебя Элизой зовут? - осведомился он, подходя вплотную. - Тилос ночью привел? А я Карос, и мне уже почти шестнадцать! Я ночью дежурил и вас в лодке перевозил. Еще я лучше всех в группе занимаюсь, скоро синюю повязку дадут. А ты откуда? А зачем к нам?

Элиза оглядела его с головы до ног. Паренек казался симпатичным, но уж больно говорливым. До кустиков, в то же время, хотелось все сильнее.

– Почти восемнадцать, говоришь? - осведомилась она. - Да уж, почти старик. Слушай, где тут у вас… ну, оно?… - Она неопределенно помахала рукой.

– Сортир, что ли? Да вон там! - Карос ткнул рукой в крохотный домик, наглухо обшитый деревом и стоящий на отшибе. - Только дверь плотнее прикрывай, воняет, даже порошок не помогает. Скоро, наверное, придется закапывать и на другое место переносить.

В другое время Элиза не преминула бы поинтересоваться, что же за порошок такой для сортиров, но сейчас она лишь молча кивнула и, соблюдая достоинство, прошествовала в указанном направлении. Паренек, впрочем, не отвязался, а остался ждать снаружи.

– А вон там - умывальник, - как ни в чем не бывало продолжил он. - Там мыло есть. Джабраил с Ленарой говорят, что после сортира руки нужно мыть. С мылом, - добавил он, показав на светло-серый кусок, лежащий рядом с мойкой. - Ты, небось, его и в глаза не видела, мыло-то, - добавил он тоном превосходства, глядя, как девушка недоверчиво смотрит на умывальник.

– Чего это я стану руки мыть? - настороженно осведомилась Элиза, подозревая одну из шуточек старожилов над новичком. - Мне и так хорошо.

– Сейчас тебе хорошо, - тоном знатока заявил Карос. - А потом враз поплохеет. Ты мой руки, мой.

Элиза осторожно потрогала мыло пальцем. На ощупь неизвестный состав оказался жирным и склизким.

– Вот недоверчивая! - вздохнул Карос. - Смотри!

Он поддел рукой болтающуюся под умывальником пимпочку, смочил руки вылившейся водой, потом взял мыло в руки и тщательно потер им ладони. Сунув кусок на место, он потер руки одна об другую и смыл склизь с рук.

– Вот и все, - покровительственно сказал он. - Откуда ты такая взялась, что простых вещей не знаешь? Небось, из деревни какой?

– Чирикаете? - сонным голосом спросили сзади.

Мира нетвердой походкой, протирая глаза и отчаянно зевая, подошла к ним и оперлась на умывальник.

– Нет чтобы еще поспать… уам-м-м! - снова зевнула она. - Нет, нужно вскочить ни свет не заря, перебудить полбазы… ну, меня как минимум…

– Доброе утро, тетя Мира, - почтительно сказал паренек. - Ты на целых три недели уезжала. По делам, да?

– Да уж по делам, - согласилась та, с фырканьем плеснув водой в лицо. - А сам-то чего просто так разгуливаешь? Ты уже сменился?

– Джабраил послал меня за пробой воды, - потупился Карос. - Я только…

– Ага, ты только, оно и заметно, - усмехнулась Мира, заплетая волосы в тугую косу. - А что, дежурным уже позволяется забывать о приказах и болтать с кем попало? Беги давай! - она отвесила пареньку легкий подзатыльник. Тот, ничуть не обидевшись, широко ухмыльнулся, поклонился и убежал в сторону ручья. Только тут Элиза разглядела у него в руке небольшую стекляшку.

– А что такое проба? - поинтересовалась Элиза. - Разве воду пробуют?

– Помнишь, я тебе вчера о микробах рассказывала? Вот Джабраил и проверяет, нет ли в реке какой заразы, - пояснила Мира, заканчивая заплетать косу. - Ох, Карос, ох, бездельник! Долго вы тут с ним болтали?

– Да нет, совсем немного. Он мне сказал, что руки надо после сортира мыть. С мылом. А почему народу не видно? Где все?

– Руки мыть - оно правильно, - одобрила Мира, снова зевая во весь рот. - А народ уже по делам разбежался. Женщины огороды проверяют, мужчины кто в патруле, кто на тренировке. По утреннему холодку самое то. Потом опять жара начнется. Мы с тобой вообще-то две сони, тут обычно с рассветом встают, а днем под крышей отсиживаются. Пошли позавтракаем - и к Тилосу. Он что-то про тебя говорил, но под самое утро. Я уже на ходу спала, и он меня выгнал.

Еду давали в хижине с пристроенным сзади глухим сараем. На завтрак оказались широкие и плоские хлебные лепешки, вяленое мясо и какие-то незнакомые Элизе, но очень вкусные плоды (Мира назвала их "авокадо"). Запивали пищу кислым и невкусным пивом.

– Чистая вода быстро портится, - пояснила Мира в ответ на кислую, в масть пиву, физиономию Элизы. - А эта дрянь почти без алкоголя и хранится куда дольше. И не вздумай пить сырую воду, с земли или из речки. Мало ли что…

Потом Мира повела Элизу к Тилосу. Тот обнаружился в отдельно стоящем длинном доме - настоящем доме, с мазаными глиной стенами - с рядом пустых коек. На одной койке, занавешенной со всех сторон тканевым пологом, лежал бессознательный Камтон. Сквозь закрывающую его простынь проступали кровавые пятна. Тилос сосредоточенно водил над его животом ладонью.

– Привет! - оглянулся он, слегка улыбнувшись. - Как спалось?

– Замечательно, только маловато, - откликнулась Мира, снова зевая. - Да нашу занозу разве в кровати удержишь…

– А ты веревкой привязывай, - весело посоветовал Тилос. Впрочем, улыбка сразу пропала с его лица. Он остро глянул на Элизу. - Отошла после вчерашнего? Готова к разговору?

– Да, - кивнула Элиза, присаживаясь на ближайшую койку. Вновь проснувшаяся недоверчивость боролась в ней с нестерпимым любопытством.

– Хорошо, - серьезно откликнулся Тилос. - Мира, присаживайся. Поправишь меня, если в чем не прав.

Мира присела рядом с Элизой, настороженно поглядывая на него.

– Поаккуратнее с девочкой, - негромко сказала она. - Не вываливай сразу все, как ты любишь.

– Ты же пережила в свое время? - так же негромко откликнулся Тилос. - Она не слабее тебя. Тоже справится.

Элиза перевела недоумевающий взгляд с одного на другую. Сердце вдруг учащенно забилось.

– Вы про маму с папой? - с внезапной надеждой спросила она. - Они живы? Они нашлись?

– Нет, лапочка, - со вздохом пригладила ей волосы Мира. - Мы совсем о другом.

– Разговор пойдет о тебе, - кивнул Тилос. - Насчет твоих родителей мои ребята в Граше уже получили указание, но на многое не рассчитывай. Найти проданную несколько лет назад с аукциона рабу непросто, если вообще возможно. А вот ты у нас штучка интересная. Скажи, с какого возраста ты чувствуешь опасность… ну, вот так, сердцем? С двух лет? С трех?

– Сколько себя помню… - с упавшим сердцем ответила Элиза. Она мысленно выругала себя за дурацкую надежду.

– Понятно. И с самого начала твои родители скрывали тебя от Храма?

Элиза кивнула.

– Да. Мама все время уговаривала меня, что я не должна показывать свой Дар на людях. А я… а я… из-за меня они бежали, из-за меня погибли! - Она яростно хлюпнула носом.

– Спокойно! - каким-то особым голосом сказал Тилос, и Элиза с изумлением почувствовала, как слезы немедленно высохли. Мгновение Тилос буравил ее взглядом, потом продолжил уже нормальным голосом: - Это выбор твоих родителей. Не тебе осуждать себя за то, что они решили подарить тебе жизнь. Тебе, наверное, стоит знать, что до Пробуждения Звезд ты могла стать могущественной колдуньей. Сейчас ты можешь немного, но я уже много лет не встречал и таких. А раньше, возможно, ты могла бы даже стать связным магом…

– Связным магом? - перебила его Элиза. - Да ведь они только в сказках бывают! Видела я одного такого фокусника в цирке, так он все похвалялся, что умеет далеко разговаривать, а потом не смог даже мысли читать…

– Читать мысли невозможно, - спокойно ответил Тилос. - И никогда возможным не было. На такое не способны даже Демиурги.

– Кто? - опять не выдержала Элиза. - А они кто такие?

– Эла, не перебивай, пожалуйста, - Тилос нахмурился. - Всему свое время. Так вот, связные маги действительно существовали. Беда в том, что колдовство, или Сила, как его называли раньше, уходит из мира так же неотвратимо, как утекает вода из разбитого горшка. Когда три десятилетия назад лопнул кокон, это стало концом старого мира. И первой жертвой пала связная магия. Ты еще узнаешь, почему и как, но главное, что ты должна уяснить прямо сейчас - твой талант предсказывать неприятности не вечен. Еще пять или десять лет - и ты не сможешь предсказать даже падение горы тебе на голову. Поэтому ты должна обходиться без колдовства.

– Я не колдую! - возмутилась девушка.

– Колдуешь, - качнул головой Тилос. - Только неосознанно. Так же, как и ходишь. Ты ведь не думаешь, как ты переставляешь ноги, ты просто идешь. Но ходить ты не разучишься, а вот чувство опасности пропадет. Поэтому придется учиться замечать врага другими средствами. Сегодня ты отдыхаешь и отсыпаешься, с завтрашнего дня начинаешь тренировки. Мира, - обратился он к женщине, - вторая половина дня - твоя. Программа номер три.

– А? - глупо сказала та. - Третья программа? А в остальное?…

– Программа номер четыре по стандартному графику. Ей придется нагнать основную группу, но, думаю, справится.

Мира какое-то время смотрела на Тилоса с полуоткрытым ртом.

– Тебе виднее, - наконец сказала она.

Тилос кивнул и снова повернулся к Элизе.

– Если понятнее - утром учишься драться, а после обеда постигаешь разные науки. Мира определит, с кем и когда. Вопросы?

– Драться я и так умею! - обидчиво заявила девушка. - До тебя, может, мне и далеко, а вот другому могу так поднести, что мало не покажется! И науки мне не нужны, от них волосы выпадают и морщины идут.

– Эла, - мягко сказал Тилос. - Поверь мне, ты не умеешь драться. Ты умеешь размахивать руками и ногами, как мелкая шпана, каковой ты сейчас и являешься. Дать в репу толстому купцу, чтобы не рыпался, пока кошель из-за пазухи тянут - твой потолок. Против любого умелого бойца ты - пустое место, неважно, в броне он или голый, с оружием или без. Многие в Чаттануге могут убить тебя раньше, чем ты поймешь, что на тебя нападают. Мира, кстати, тоже свернет тебе шею одним движением.

Элиза с подозрением обернулась к Мире. Та сидела, безразлично рассматривая потолок, и лишь в уголке рта плавал намек на улыбку. Во всяком случае, прямо сейчас она явно не собиралась сворачивать шеи. И все же… Холеная красавица - и драка?

– Что же до морщин, то оглянись, пожалуйста, на Миру еще раз и скажи мне, сколько ей лет. Только честно. Она не обидится.

Элиза покорно оглянулась еще раз и внимательно рассмотрела спутницу. Матово-смуглая кожа, гладкая, словно у змеи, в том числе и на всегда выдающей женщину шее. Ни намека на второй подбородок, вообще на лишний жир. Густые блестящие волосы, затянутые в тугой узел. Лишь в уголках глаз виднелись чуть заметные гусиные лапки морщинок.

– М-м-м… Двадцать один? - рискнула предположить она. - Двадцать три?

Мира звонко расхохоталась.

– Спасибо тебе, котенок! - сквозь смех сказала она. - Но вообще-то мне тридцать шесть лет, через три месяца исполняется тридцать семь. И я надеюсь, что еще лет пять, не меньше, останусь в форме.

Нижняя челюсть Элизы отвисла. Тридцать шесть? Она вспомнила сорокалетних городских старух, с морщинистой, спаленной солнцем кожей, седыми волосами, потухшим взором, иногда разжиревших, иногда высохших, еле ковыляющих по базарной площади с небольшими корзинами. В большинстве своем они не доживали и до сорока пяти. Еще недавно она клялась себе, что никогда-никогда не станет дожидаться такой старости, лучше умереть. Что угодно, но не стать такой…

– Не наговаривай на себя, Мирочка, - улыбнулся Тилос. - Ты останешься в форме еще лет пятнадцать, а то и дольше. Так вот, Эла, Мира у нас - один из главных аналитиков. Мудрецов, если по-простому. Мало кто знает об окружающем мире больше нее, и мало кто умеет так замечательно делать выводы. Лучше ее ворочаю мозгами только я, да и то не так часто, как хотелось бы. Вот, например - Мира, как там с гибелью пастбищ в Западном Карастане? Область в южном Сураграше, - пояснил он Элизе, - там тарсаки живут.

– Судя по тому, что я услышала в Граше, - задумчиво сказала женщина, - рост опустыненных площадей по-прежнему экспоненциальный, причем с коэффициентом один ноль семь от расчетного…

– Так плохо? - поразился Тилос. - Значит, у нас еще меньше… Кхм. Ладно, потом обсудим. В общем, Эла, начинаем тренировать твои мозги и тело. Во, почти рифма. Пойти, что ли, в менестрели? Чесслово, не хуже большинства из них справлюсь!

– Да уж справишься! - фыркнула Мира. - Кто бы сомневался. Ты похабщину, что под гитару в том кабаке орал, сам придумал или подцепил где?

– Это был отвлекающий маневр! - возмутился Тилос.

– Ага, отвлекающий, значит? - согласно покивала Мира. - Все вы, мужики, одинаковы. Все время почему-то в одну сторону отвлекаетесь…

– Ха! - фыркнул Тилос, но тут же спохватился. - Ладно, назад к нашим баранам. Значит, Эла, в ближайший год-два сидишь здесь сиднем и учишься всему, что попадется под руку. Потом подрастешь немного, да и Тени тебя подзабудут, и тогда можно тебя выпускать. Если остаться не захочешь, конечно.

Элиза поежилась. Она уже успела совсем позабыть про ту дурацкую драку с Тенями. Ох и дернули же ее злые духи…

– Не останусь, - покачала головой она. - Я хочу найти маму. И не надо меня учить. А если я отсюда выйду и вас с потрохами кому-нибудь сдам? Не боишься?

– Нет, не боюсь, - глаза Тилоса внезапно сделались черными и пустыми. - Ты должна знать еще кое-что, что тебе может не понравиться. Ты не сможешь предать меня… нас, ни добровольно, ни под пыткой.

– Почему еще? - удивилась девушка. В глубине живота пополз неприятный холодок. Сейчас ей пообещают страшные кары…

– Если ты попытаешься рассказать о том, что видела и слышала здесь, ты умрешь, - жестко сказал Тилос. - Пока ты спала, я установил тебе ментоблок. Сейчас неважно, что это такое. Просто знай, что в случае чего ты просто умрешь, остановится сердце. Я не думаю, что ты захочешь предавать нас по собственному желанию, но вокруг хватает людей, кто заставит тебя рассказать все, что ты знаешь, независимо от твоего желания. Все - и еще много чего. Притом они никогда не поверят тебе, что ты выложила все полностью, так что умирать под пыткой ты будешь не один день, а то и месяц. Ментоблок избавит тебя от страданий.

Неприятный холодок в животе превратился в ледяной ком. Ну что же, все правильно. Добрые вожди встречаются только в сказках. В жизни же мало кто упустит возможность нацепить на тебя железный рабский ошейник.

Взгляд Тилоса помягчел.

– Не бери близко к сердцу, девочка, - тихо произнес он. - Я действительно не верю, что ты предашь. Но так надо. Четверть века назад… - Он осекся. - Четверть века назад я потерял большую базу, куда больше Чаттануги и лучше укрепленную. Потерял из-за одного-единственного предателя. Его брат попал в руки… врага, и моего человека годами шантажировали, заставляя подглядывать за базой. В результате Майно выбрал момент и отравил Лесную Долину ядовитым газом. Там жили несколько тысяч человек - женщины, дети…

– Майно? - удивленно спросила Элиза. - Майно?!.

Змей сидит в углу хибары, медленно перебирая уцелевший струны старой лютни. В проломы в крыше заглядывают звезды, свежий вечерний ветерок вливается в щели в стенах. Глаза Змея прикрыты, он полуговорит-полупоет.

"…и взлетели в воздух могучие лесные деревья, и на каждом из них сидело по сту человек с вервием огненным, и перелетели деревья через высокие горы, и от ужасного вида их таял вечный снег на вершинах. И от ядовитого дыхания тех деревьев умирали леса и пашни, люди и звери, и птицы. И спустился с неба Великий Огонь, и сжег дома их и животы их, и сгинул в том пламени нечестивый Серый Князь, в своей гордыне воспротивившийся самому Черному Богу Майно. Но и сам Черный Бог не удержал в руках могущественный обсидиановый талисман, и обжег он себе руки, и от боли выронил тот талисман, и разбился он о мраморный пол. И пришел Великий Огонь в подземный склеп Майно, и сжег он Черного Бога в угли, а склеп его стал дном великого океана. И больше никогда не видели на земле ни самого Черного Бога, ни нечестивого Серого Князя. Великий же Огонь, покарав обоих за их гордыню, взлетел в небо и стал тысячью тысячей звезд. И так Пробудились Звезды…"

– Ты - Серый Князь, - уверенно сказала Элиза. - Это тебя сжег Великий Огонь. А как ты не сгорел?

Мира поперхнулась.

– Догадливая - аж завидно, - приподнял бровь Тилос. - Я по-первости думал, что придушил дурацкую сказочку на корню, ан нет - то тут, то там всплывает. Да, одно время меня звали Серым Князем. И что?

Элиза пожала плечами. Она так и не поняла, как пришла к ней догадка. Она давно забыла тот вечер и слова дурацкой баллады, а вот поди-ка ж!

– Ну, - пробомотала она, - просто вспомнилось. Но ведь Звезды пришли так давно… Я еще и на свет не родилась!

– А я так молодо выгляжу!… - подхватил Тилос. - Эта тема для другого раза. И Серым Князем меня с тех пор не зовут. Тилос - и Тилос. Другие вопросы есть?

– Что такое программа? И еще с номером?

– Программа - значит, как и чему тебя учат. Третья программа - рукопашный бой, малые и средние клинки, взлом замков, способы незаметного перемещения, активный поиск в толпе, охрана клиента от нападения и прочее в том же духе. Если учесть, что Сила редко дает только одно умение, есть шанс, что ты научишься быстрее прочих. На всякий случай нужно поторопиться…

– Куда? - подозрительно переспросила Мира.

Тилос безмятежно улыбнулся.

– Потом. Четвертая программа - чтение и письмо на основных языках Сураграша, Караграша и общем, разумеется, естествознание базовое и расширенное, основы алгебры, физики, химии, география, история, экономика и культурология. В общем, головой работать. Тесты показывают, что котелок у тебя варит…

– Что? - прервала его теперь Элиза, у которой умные слова, кажется, начинали лезть прямо из ушей, не помещаясь в них целиком. - Кто что варит?

– Извини. Жаргон. Головка у тебя умненькая, так что должна справиться. Конечно, - прибавил Тилос с полупрезрительной миной, - если сложно окажется - скажешь. Подсократим программу.

Элиза презрительно хмыкнула. Она - не справится? Да она лучше сдохнет, чем признается. Он думает - самый умный? Да еще Мира лыбится, кукла столетняя…

Мира не лыбилась. Она с легкой грустью смотрела на Элизу.

– Эла, девочка моя, урок номер один, как любит говорить наш обожаемый Тилос. Никогда не попадайся на слабо. Если у тебя случится нервный срыв, я знаю, кому глаза повыцарапаю!

Она кинула на Тилоса вызывающий взгляд и вышла. Тот остался сидеть, смущенный.

– Вот язва, - с каким-то уважением сказал он. - Ладно, не обращай внимания на старика. Устал я за последнее время. Если действительно несладко придется - скажешь Мире. Это приказ, не просьба. Малолетние неврастенички мне не нужны. Еще вопросы есть? Если да - валяй сейчас, завтра я снова исчезаю, причем надолго.

– Тилос, - поколебавшись, поинтересовалась Элиза. - А тут все, - она широко обвела рукой, - твое?

– Да, - кивнул тот. - Наше, если точнее. Всего у нас семь баз, и бываю я на каждой хорошо если раз в полгода, да и то как гость, не как хозяин. Управляют базами надежные люди. Здесь главный - Камтон, пока он в койке валяется - Криогар, его заместитель по военной части. Джабраил - заведующий научной частью, Пеб-аш-Зулы - гражданской. Так что если заболит живот, пойдешь к Мире, если сосед в ухо плюнет - к Пебу, ну а если шпиона поймаешь - к Криогару. Еще вопросы?

– А на нас не нападут?

– Не должны, - почесал затылок Тилос. - Здесь в окрестностях пригоден для жилья пятачок примерно в полсотни квадратных километров, вокруг - непроходимые джунгли и болота. Сам проверял. Попасть сюда можно только через участок протяженностью километра, версты то есть, два с небольшим. Участок - сплошная полоса препятствий, усеянная смертельными ловушками, из которых ядовитые шипы - далеко не самое плохое. Три прохода открываются лишь ночью, да и по тем не пройти просто так. Животные - лошади, верблюды, собаки - обязательно взбесятся, если не вколоть успокаивающее, там генераторами инфразвука все утыкано. Сама видела: задержались немного в полосе - и остались без лошадей. Камтон вот чудом ни во что задницей не влетел. Ну, а про репутацию местности ты сама все знаешь. Так что даже если кто сунется, то тут же сразу назад уберется, хорошо если без человеческих трупов обойдется. Кстати, на всякий случай подсказываю - не пытайся выбраться отсюда самостоятельно, погибнешь на первых же саженях. Еще?

Элиза подумала. Хотелось спросить, почему Тилос сказал про умную голову. Ум - в животе, про то все знают. Ну, и в груди немного. А голова? Но неважно, можно потом у кого угодно прояснить. А вот…

– Тилос, ты сказал, что дал своим людям команду разузнать о моих родителях, да?

Бывший Серый Князь кивнул.

– А как? Голубя послал? Он разве долетит за ночь? Далеко же.

– Хороший вопрос, - ободрительно качнул головой Тилос. - Я ждал, что ты спросишь. Связной магии больше нет, но есть и другие способы общаться на расстоянии. И чем слабее магия, тем лучше эти способы работают. О них ты тоже узнаешь позже. Еще?

Элиза раскрыла рот, намереваясь спросить, что Тилос делал в Граше, но тут дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел высокий широкоплечий парень с великолепной выправкой, вроде бы лет двадцати… но девушка раз и навсегда зареклась определять возраст местных по внешнему виду. Его черная, словно смола, кожа лоснилась от пота, тонкой струйкой стекавшего по гладко выбритому лицу. От насквозь мокрой подкольчужной рубахи остро несло псиной. Парень с прищуром взглянул на Элизу и, обхватив перед грудью правый кулак левой ладонью, коротко поклонился. Тилос ответил тем же жестом и вопросительно поднял бровь.

– Нашли? - нетерпеливо спросил он.

Вместо ответа парень повернул голову к Элизе и посмотрел на нее долгим, ничего не выражающим взглядом, после чего снова повернулся к Тилосу.

– Элиза, познакомься с Криогаром, - невозмутимо сказал Тилос. - Криогар, это Элиза. Твое сообщение касается и ее, так что говори.

Криогар молча кивнул.

– Двое. У второго прохода. Попали на скользящие иглы. Очевидно, проходили внутрь с вечера, а выбраться попробовали ближе к утру. Трупы нашли у чужих меток, видимо, их собственных.

– И кто?

– Без опознавательных знаков. Из необычного - духовые трубки.

– Тени…

– Не факт. Кроме них, иглами стрелять умеют еще с десяток сект, в том числе Пасть Крокодила. Как раз пара лет прошла с тех пор, как мы их вырезали. Самый тот срок, чтобы нас вычислить и попытаться устроить матумбу на свой манер. Да кто угодно купить мог у оружейника, духовые трубки - не секрет.

– Фактики, фактики… - пробормотал Тилос. - Если они разведчики, на кой ставить ловушки? Если диверсанты - почему так примитивно? Будто нарочито нам в глаза тычут - мол, никакая ваша база не тайная… Кстати, имей в виду - с прошлой недели у нас война с Тенями. Пришлось завалить минимум четверых, насмерть.

– Плохо, - после недолгого раздумья откликнулся парень. - Но отследить нас за неделю - вряд ли.

– Еще кое-что. Недалеко от развилки нас атаковали бандиты.

Криогар промолчал.

– Ты когда-нибудь слышал о бандитах рядом с Чаттанугой? - осведомился Тилос. - Наши сказки действуют, и еще как. Вон, Элиза еще вчера думала, что мы ее живьем духам скормим.

Элиза съежилась, пытаясь уйти от внимательного взгляда солдата.

– Да и не похожи они на простых ахмузов, - Тилос провел ладонью в вершке от лба по-прежнему бессознательного Кантона, затем встал и начал расхаживать взад и вперед. - Я бы сказал - разведка боем. Вот за ней как раз может стоять Суддар. Как раз в его духе.

– Надо искать новое место для базы? - полуутвердительно спросил Криогар.

– Не знаю. Посмотрим, - Тилос остановился. - Надо выяснить, что происходит в Граше. О разгроме разбойников там только-только узнали - голубь мог долететь не раньше вчерашнего утра. Криогар, будь ласка, помоги Элизе войти в курс дела. У нее запланировано ускоренное обучение по третьей программе. Представь ее мастерам, подбери снаряжение, все такое. А я пока по защитной полосе прогуляюсь.

– Опасно, - Криогар тут же сник под насмешливым взглядом Тилоса.

– Мне? - переспросил тот. - Спасибо, разумеется, за заботу, но я уж как-нибудь выпутаюсь. Кто у нас сегодня дежурный по госпиталю?…

Суддар ар-Хотан склонился в почтительном поклоне, чтобы Великий Скотовод не увидел его ненавидящего взгляда.

– И мы полагаем, - продолжал тот, - что ты в последнее время не так уж и полезен, как хочешь казаться. Во всяком случае, ты так и не смог остановить хилого северного посланника от передачи предложения северных князей Совету Племен. Более того, ты позволил ему спокойно улизнуть из дворца - нашего дворца! Мы недовольны тобой, - закончил он, наконец, тоном ниже. - Есть ли у тебя и на этот раз оправдания?

"И на этот раз" было ощутимо выделено интонацией.

– Нет, мой повелитель, - покаянно сказал ар-Хотан, не поднимая лица от пола. - Мои усилия пропали втуне. Негодный вор просто исчез. Мы видели, как он садился в наемный паланкин вместе со своей намазанной шлюхой, но когда мои люди нагнали паланкин, он оказался пуст. Виновные уже наказаны, и я готов понести любую кару за собственную нерадивость. - Суддар уже справился со своей гримасой, но лицо по-прежнему не поднимал. Он врал насчет наказанных виновников, но предпочитал, чтобы умело читающий по лицам повелитель оставался в неведении. Иначе и в самом деле могли полететь головы, а на слежку за северянином он отряжал лучших людей.

– Кару? - язвительно переспросил Барадаил. - Кару? Ты думаешь, твои вопли под пыткой компенсируют тот факт, что сволочной посланник имеет меня, Великого Скотовода, как хочет? Ты выяснил, откуда он берется? Куда и как исчезает? В прошлый раз я приказал тебе выяснить, на кого он работает. Выяснил? Хотя бы приблизительно? Нет. Не пытайся выглядеть идиотом, Суддар, ты прекрасно знаешь, что мне незачем наказывать тебя. Ты работаешь как можешь, а молока от кобылы битьем не добьешься. Имей в виду - я не стану пороть тебя за нерадивость. Другого я бы выкинул на улицу за чрезмерную глупость, но ты слишком много знаешь. Я просто сниму тебе голову. И лучше бы ты убедил меня, что я тебя недооцениваю. Все понял? Свободен.

Суддар смиренно поклонился до самого пола и, пятясь, вышел. Уже за дверями малого приемного покоя он повернулся и широким шагом направился к себе. Под ноги попался мальчишка-разносчик воды, и начальник тайной канцелярии, срывая злобу, с силой пихнул его в сторону. Мальчишка покатился по навощенному полу, осколки высоких хрустальных бокалов с мелодичным звоном полетели в стороны. Придворные карасями брызгали в боковые коридоры, чтобы не попасть рассвирепевшему главе тайной полиции под горячую руку.

Он с силой распахнул тяжелую занавесь, скрывающую проход в его личные покои. Тарона полуразвалилась на софе красного дерева и лебяжьего пуха, скучающе перебирая смарагды в своем ожерелье. Как бы не ярился Суддар, у него все равно перехватило дух от ее красоты, как и всегда при встрече с ней.

– Ну что? - мурлыкнула королева тарсаков, сладко потягиваясь. - Вставил тебе хозяин по самые помидоры? Можешь не отвечать, но мне так нравится серовато-пурпурный оттенок твоего лица…

Суддар со злостью швырнул в стену тонкий серебряный кубок с недопитым вином. Кубок ударился о парчовую драпировку и со звоном упал на пол. По занавеси расплылось большое мокрое пятно.

– Кретин! - зло сказал он. - И не Барадаил кретин, а я. А он полностью прав. Эта скотина имеет нас как хочет. Когда впервые увидел северянина пять лет назад, я сказал себе - вот еще один жулик и вор, которого можно купить за пару золотых. Ха! - Он яростно пнул софу. - Неделю назад мои люди передали ему предложение - три тысячи золотых только за одну приватную встречу. И что, ты думаешь? Я получил записку, в которой мерзавец сообщает о ее нецелесообразности!

– Ну, он явно не дурак, - лениво заметила Тарона, поигрывая вплетенной в волосы кисточкой. - Он прекрасно знает, что твои приватные беседы кончаются пыточной камерой. Взял бы его человека, что письмо принес, поговорил бы с ним, вдруг да узнал бы что интересное.

– Да кого брать! - заорал ар-Хотан. - Мои люди перетряхнули дворец сверху донизу, но так и не поняли, как записка оказалась у меня на покрывале, на той самой софе, где сейчас валяешься ты! Извини, - сразу поправился он. - Против тебя на софе я ничего не имею, наоборот. Но как пергамент попал ко мне в комнату? По воздуху прилетел?

– Успокойся, мой волчонок, - успокаивающе сказала ему Тарона, поднявшись и положив руки ему на плечи. - Подумаешь, какой-то посланник. В конце концов, таскается взад-вперед - и пусть себе… Кто-то ведь должен носить письма.

Суддар глубоко вдохнул запах ее мускуса и отвернулся, пытаясь не утонуть в глубоких глазах королевы раньше времени. Следовало сначала переговорить о делах.

– Не думаю, что он просто посланник, - сердито проворчал дворецкий, понемногу успокаиваясь. - Что-то в нем странное. Ну где ты еще видела посланника, держащего собственную агентуру? Да еще так, что я ее найти не могу? Кстати, как там твои люди, ничего не выяснили?

– Выяснили, - безразлично сказала Тарона. - Твои маленькие боги действительно умеют говорить издалека. Один из четырех караванов рассеял засаду и ушел без потерь. Нанятые бериуты разбежались по всему Сураграшу, двое моих людей погибли, твой человек уцелел и даже не оцарапан, но не в своем уме. Твердит какие-то небылицы про безымянный ужас. Мужчины, что с них взять. Караван принадлежал некоему Мехату, с которым нашего общего друга уже видели вместе. Хорошие у тебя статуэтки. Может, все-таки подаришь мне парочку, а, свет моих очей? - Ее пальчики ловко распустили кушак ар-Хотана, и теперь ноготки королевы бегали по его телу.

– Не могу… - слабо сказал дворецкий, сжимая ее руки в своих. - Милая, ты же знаешь - для тебя все, что угодно, но Истинные Боги сказали - нет. Только мне. Кроме того, их надо часто кормить, а еды для них мало и появляется она нерегулярно. Так, говоришь, Мехат?… - он попытался отстраниться.

– Мехат, - подтвердила Тарона, снова прижимаясь в нему. Ее пальцы мгновенно справились с завязками шаровар Суддара, и теперь гуляли в самых сладостных местах. - Но какое нам сейчас дело до какого-то червя? Ведь правда?

– Правда, - окончательно сдался Суддар. О делах, в конце концов, можно поговорить и позже. Тарона отступила на шаг, подняла руки, и ее легкий полупрозрачный халтон змеиной кожей сполз на пол. Нагая, она развела руки в сторону медленно повернулась вокруг. Шаровары царедворца, лишенные поддержки, тоже сползли на пол, и его мужское достоинство недвусмысленно выдавало истинные чувства. - Иди ко мне, моя ненаглядная эфа. Я так скучал по тебе!

– О, любимый! - выдохнула Тарона ему в ухо.

Ранним утром Элиза проснулась от того, что ей на голову обрушился водопад. Она резко села, пытаясь отмахиваться руками.

– Как… ах-х-х-х… что… - еле выговорила она, отплевываясь.

– Ничего особенного, - любезно сообщила ей Мира, отставляя горшок с водой в сторону. - Утро. Подъем.

– Утро? - поразилась Элиза, дико озираясь по сторонам. Сквозь занавешивающую проемы ткань чернело предутреннее небо, где-то на востоке слегка украшенное розовым. Громко свиристели цикады, радующиеся ночной прохладе. - Уже утро?

– А то! - злорадно ухмыльнулась Мира. - Половина шестого. Давай, давай, через полчаса завтрак, а ты еще не умыта. Или тебя еще раз полить? Тогда можно засчитать полноценную помывку.

– Не знаю я, что такое половина шестого, - Элиза отбросила промокшее одеяло и стала на ощупь искать рубаху, - но случалось, что сейчас я только дрыхнуть заваливалась…

– Перемены полезны, - дернула ее за мокрую прядь Мира. - Приводи себя в порядок и дуй в столовую. Не вздумай снова завалиться - без завтрака останешься, а от Криогара все равно не отделаешься. Он не я, возьмет за волосы и оттащит куда следует. Да не эту рубаху одевай, рабочую, ту, что вчера выдали. И штаны - тоже.

Где расположена столовая, Элиза уже знала. Завтрак состоял из сухой лепешки и вяленого мяса, точь-в-точь как в караване. К ним прилагалась полная глиняная кружка теплого и пахучего травяного отвара.

– Не журись, девка, - подмигнул ей раздатчик. - Днем поешь как следует, а на занятиях прыгать с полным брюхом не годится.

Элиза, преисполненная самыми мрачными предчувствиями, дожевывала последние крошки, когда к ней подошел давешний парень, Криогар. На сей раз на нем не было кольчуги и даже сандалий, лишь короткие штаны до колен.

– Поела? - неласково осведомился он. - Пошли.

Криогар привел ее на широкую ровную площадку с хорошо убитой землей. В разгорающемся рассвете девушка заметила много людей, мужчин и женщин, то ли танцевавших, то ли изображавших из себя циркачей. На краю, недалеко от зарослей, переминалась с ноги на ногу стайка ребят шестнадцати-семнадцати лет.

– Младшая группа, новобранцы, - проворчал Криогар. - Физподготовка и рукопашный бой - с ними. Прочее - по индивидуальному плану. Закончишь - найдешь меня.

Криогар развернулся и, широко шагая, ушел куда-то за дома. Элиза подошла к мальчишкам и вызывающе уставилась на них.

– Привет, Элка! - махнул один из них рукой. - Ты с нами заниматься станешь, да?

Элиза присмотрелась и узнала вчерашнего Кароса.

– Ну, с вами, - угрюмо сказала она. - Криогар так сказал.

– С бабой под боком заниматься… - проворчал парень покрепче и повыше остальных. - Да еще и соплячкой. Женщинам вообще дома сидеть надо, огород полоть да жратву готовить.

– Умный, да? - ощерилась Элиза, подступая вплотную и упирая руки в бока. - Че еще сказать хочешь?

Зарождающуюся ссору прервал невысокий пухлый мужичок с бледной, плохо загоревшей кожей северянина.

– Что за шум? - оживленно поинтересовался он. - Кумен, опять новеньких задираешь? Вчера отжиматься не надоело? Так, все живенько построились и трусцой вокруг поля - марш! Эй, девка, ты Элиза? Я Загалар, заведую физподготовкой. По-первости смотри, что другие делают, да повторяй. Не вздумай сачковать - не получится.

Очень скоро Элиза забыла про наглого Кумена, да и вообще про все. Пробежка оказалась лишь началом, разогревом, как выразился Загалар. Потом начался кошмар, смахивающий на выступление бродячего цирка. Только сейчас девушка оказалась не в роли зрительницы, заодно высматривающей кошель потолще, а самой что ни на есть циркачкой.

Самые разные приседания, наклоны, прыжки, изгибы и извивы; издевательство, которое Загалар назвал отжиманием (Элиза скисла на пятнадцатом разе); болтание ногами в воздухе, подтягивание их к груди; размахивание руками, хождение на руках вверх ногами, "колесо"… Большую часть времени Элиза пластом валялась на земле, сквозь злые слезы наблюдая, как товарищи по несчастью, усердно пыхтя и обливаясь потом, в тридцатый и пятидесятый раз повторяют то, что она не могла выполнить и два десятка. Солнце уже ощутимо вылезло из-за деревьев, когда Загалар, смилостившись, объявил перерыв и куда-то ушел.

– Говорил же - баба… - презрительно процедил сквозь зубы Кумен, растягиваясь на траве неподалеку от Элизы. - Куда ей!

– Да ты себя вспомни месяц назад! - вступился за девушку другой парень. - Тоже, небось, пластом после первого раза валился. Втянется - лучше пойдет.

– Ты, Чегран, вообще молчи, - авторитетно заявил Кумен. - У нас, каронгов, бабы сидят по юртам и помалкивают. Попробовала бы какая без платка на голове высунуться - живо бы в ухо получила. А эта бесстыжая - тьфу, смотреть противно. С голым пузом прет - и ничего!

Элиза заставила себя приподняться, чтобы дать нахалу достойный ответ, но поняла, что последняя фраза относилась не к ней. По утоптанной дорожке мимо неспешно трусила Мира. На ней красовались местные не достающие и до середины бедер штаны, вокруг груди оборачивалась узкая полоса материи. Перехватив взгляд Элизы, Мира приветственно махнула рукой, потом улыбнулась. Несколько ребят несмело помахали в ответ. Отбежав саженей на двадцать, Мира остановилась и начала выделывать сложные, почти танцевальные па, иногда задирая ногу вертикально вверх, иногда садясь на шпагат. Пару раз она выгибалась назад, без особых усилий делая мостик, после чего так же плавно возвращалась в исходное положение. Парни завороженно наблюдали за ней.

– Вот засадить бы ей я бы не отказался, - высказал общее мнение Кумен. - Прижать бы в укромном уголке…

– Кто кого прижмет! - усмехнулся Чегран. - Ты не видел, как она на тренировке здоровых мужиков по земле валяет. Без всяких поддавков, между прочим. У нее черная повязка, да как бы не с белыми полосками.

– Пошла она… - буркнул Кумен, демонстративно отворачиваясь. - Баба - и есть баба. Такая же сука, небось, как и остальные.

От возмущения Элиза вскочила на ноги. Но прежде чем она успела открыть рот, другой парень сказал:

– Слышь, Кумен, хочешь хороший совет? Ты про баб-то язык в конце концов придержи. Они здесь на равных, если до тебя все еще не дошло. Да и мужики, кто с семьями, жен любят. Услышат, что херню про них порешь - язык узлом завяжут. И Тилос, говорят, за такое не пожалует.

– Да пошел ваш Тилос куда подальше! - рявкнул, правда, приглушенно, Кумен. - Что он вообще за шишка? Меня Камтон сюда зазывал, не Тилос, ублюдок северный… Гнать северян отсюда надо поганой метлой!

– Заткнись! - не повышая голоса, сказал парень. - И прежде, чем еще раз пасть разинешь, уразумей две вещи. Первое. Тилос мою шкуру спас и из дерьма вытащил, так что я тебе за него, фраер, пасть порву. Второе. Тилос здесь в авторитете, и если он узнает, что ты про него вякаешь, вылетишь отсюда птичкой. Да я бы на твоем месте и сам свалил. Тебя, гнида, тут кормят и поят, человека из тебя делают, а ты смотрящего и его бабу за спиной хаешь? Слабо в глаза сказать?

Кумен вскочил на ноги и выдал длинную виртуозную ругань. Парень тоже вскочил на ноги и стоял, напружинившись, готовый к драке. Он казался немногим ниже Кумена, но пошире в плечах. Элиза обратила внимание на его стойку, слегка отведенную за спину руку с напряженными растопыренными пальцами и поняла, что первый удар с его стороны окажется с грязненьким подвохом. Хорошо, если не в глаза, но и в горло мало не покажется. Самозваный защитник Тилоса явно прошел ту же уличную школу, что и она сама.

– Не стоит, Кумен, ох, не стоит… - тем же ровным голосом произнес он.

Какое-то время Кумен в нерешительности стоял с сжатыми кулаками, но потом, выругавшись еще раз, развернулся и убрел подальше, в гордом одиночестве усевшись под небольшим навесом. Парень же плюхнулся в траву рядом с Элизой.

– Я Равен, - сказал он. - Тебя я знаю. Видел в Граше год назад. Ты со Змеем классно того лоха с тросточкой развела. - Он хмыкнул. - Я к вам клеиться не стал, не наша территория, но тебя запомнил. Не обращай внимания на Кумена. Он так парень неплохой, но умом боги обидели. Сегодня может тебе последний кусок хлеба сунуть, а завтра плешь языком проест, что какой-то их овечий обычай нарушил. Пообломается - привыкнет…

– Да уж лучше бы привык… кретин! - сплюнула Элиза, присаживаясь на корточки. Она снова ощутила, как болит все тело. - А ты чем промышлял?

Договорить им не дали. Вернулся Загалар и погнал всех по второму кругу.

Затем день снова превратился в кошмар. Хотя Элиза по большей части в изнеможении валялась на земле, уже очень скоро все ее тело болело, словно избитое палкой. Когда Загалар, наконец, закончил тренировку, она просто лежала пластом, мечтая лишь об одном - сдохнуть побыстрее. Однако их погнали на искусственный прудик неподалеку, где стояли две купальни - мужская и женская. Элиза рухнула в воду, и вскоре с удивлением почувствовала, что прямо сейчас, наверное, не помрет. Может, чуть попозже…

Потом их учили бою на мечах и кинжалах. Элиза деревянно продемонстрировала учителю - инструктору, как их здесь называли - некоторые ухватки, перенятые от Крысеныша, и тот одобрительно кивнул. Инструктора звали Калдагар, и на его плече недвусмысленно синела воровская татуировка - змея, впившаяся в кинжал. Однако он не преминул заметить:

– Ты, конечно, молодец, что такие штуки знаешь, да только мало такого. И двигаться толком не умеешь. Пока вместе со всеми занимайся, там посмотрим.

Обучение мечу свелось к размахиванию тяжелой палкой с косой насечкой на месте рукояти, почему-то называемой буйком. Помимо острого разочарования - Элиза надеялась, что ей дадут подержать настоящую саблю - у девушки окончательно отвалились руки. Уже скоро буек просто выскользнул у нее из онемевших пальцев на траву. Она сама свалилась рядом, заработав презрительный взгляд Кумена. Впрочем, пятый парень в их группе, Талантен, всего дней десять как появившийся в лагере и потому держащийся слегка особняком, продержался немногим больше. Калдагар разрешил им передохнуть, и Элиза отползла под навес, где моментально провалилась в крепкий сон.

Разбудила ее Мира. Женщина заставила ее выпить небольшой горшочек противного травянистого настоя и погнала обедать. Поначалу Элизе хотелось одного - спать, но вскоре сонливость прошла и ее начал терзать страшный голод. Объевшись в столовой незнакомых фруктов, она добрела до своего домика и вознамерилась задать храпака прямо до следующего утра. Однако неугомонная Мира нашла ее и тут.

– Чего разлеглась? - удивилась она. - Тебя снова водичкой полить? Пошли, работать пора.

– Опять? - прохрипела Элиза, остро ощущая набитый до верха живот. - Не могу больше…

– Куда ты денешься! - подмигнула женщина. - Руками-ногами махать - программа номер три. А сейчас время для четвертой. Тебя ждут великие открытия. Имей в виду, с тобой будут заниматься индивидуально, так что не подводи учителей. У них и другие дела есть.

– Скажи Тилосу, что я помру, - заявила девушка, разлепив один глаз. - Мужиков так учить надо, не меня. Не хочу я ничего открывать…

– Ну, мало ли чего ты не хочешь! - усмехнулась Мира. - Подъем, я сказала! Тилос вернется месяца через два-три, вот и пожалуешься ему. А пока работай. Умеешь кулаками махать не вовремя - умей и отвечать.

Пришлось вставать и плестись за Мирой. К вящему удивлению Элизы, они спустились в какой-то погреб. В потолке совершенно сама по себе теплым желтым светом горела маленькая стекляшка. Элиза уставилась на нее, разинув рот.

– А говоришь - не хочешь ничего открывать, - улыбнулась Мира. - Неужто не интересно, как эта штука светится?

Элиза, с которой разом слетел сон, недоверчиво протерла глаза, пытаясь разглядеть поблизости трубку для масла или что-нибудь еще, но ничего не заметила.

– И как же? - недоверчиво спросила она.

– Сейчас узнаешь. Пошли внутрь.

Оказалось, что в погребе есть еще одна дверь, тяжелая, словно из железа. За ней обнаружился целый большой дом, только весь под землей. В длинный коридор выходили плотные деревянные двери, обитые чем-то вроде войлока по краям, под потолком вспыхнули и тускло замерцали такие же, что и в погребе, стекляшки. Из одной двери, чуть приоткрытой, падал лучик света.

– Разгильдяи… - пробормотала Мира, плотно ее захлопывая. - Эла, запомни вот что. В некоторых комнатах занимаются весьма опасными вещами. Лишь в некоторых, но правило все равно общее - двери всегда должны быть закрыты. Увидишь такое безобразие еще раз - плотно прикрывай. Ясно?

Элиза кивнула. Она уже начала привыкать к странному имени Эла, которым обозвали ее Мира и Тилос. Эла и Эла, лишь бы не "эй, ты, оборвыш", как в Граше.

– Нам сюда, - Мира потыкала пальцем в плоскую дощечку с кружочками и не без усилия распахнула первую слева дверь. В комнате оказалось темно, но потом что-то щелкнуло, и из уже знакомой стекляшки заструился неяркий свет. - Моя личная конура, хотя я здесь сижу редко, больше в лабораториях ошиваюсь.

У одной из стен обнаружился большой письменный стол, заваленный пергаментами, папирусами и еще какими-то плоскими и тонкими белыми листами. Их сплошняком покрывали закорючки. В некоторых Элиза распознала знакомые буквы поллаха и даже северные резы.

– Садись, - Мира ткнула пальцем в стул с высокой спинкой и плюхнулась на другой, такой же. - Первый вопрос. На каких языках говоришь?

– Ну… - от неожиданности Элиза замешкалась. - На общем, на тарси, фаттахе и немного на кленге.

– Хорошо. На каких умеешь читать и писать?

– Читаю на общем и кленге. Писать не пробовала, - Элиза не стала вдаваться в подробности. Читать вывески ее учил Змей, но там наука давалась легко - чаще всего буквы сопровождались понятными картинками. Сможет ли она прочитать настоящий свиток или книгу без картинок, Элиза сомневалась.

– На тарси, значит, не читаешь…

– Нет, конечно! - Элиза даже хихикнула.

– Конечно? - высоко подняла брови Мира. - Почему - "конечно"?

– Так тарсаки сами ж писать не умеют. Они дикие, так себе знаки и не придумали…

– Ну, здорово! - изумилась Мира. - Кто тебе такую глупость сказал? У тарсаков вполне развитая культура, в том числе и письменность. Другое дело, что чужаков ей не учат, это да. Но не учат и не умеют - две большие разницы. Ладно, неважно. Считать до скольки умеешь?

– На общем - до тысячи. На тарси - до ста…

– Хорошо. Складывать и вычитать наверняка умеешь, даже не спрашиваю. Умеешь? - подозрительно переспросила Мира.

– Я и умножать могу, - фыркнула Элиза. - Змей даже делить учил, когда… - Она осеклась. - В общем, не успел.

Мира с уважением посмотрела на нее.

– В Граше девять человек из десяти не подозревают, что можно считать больше, чем до ста, - тихо сказала она. - Ты молодец, девочка моя. Тилос прав - тебя обязательно надо учить. Не понимаю только, зачем тебя по полю с парнями гонять. Но Тилос ничего просто так не делает… - Она стала смотреть куда-то сквозь стену. - Ох, не нравится мне это…

Элиза слегка пожала плечами. Если подумать, учиться драться она совсем не против. Могли бы и не так гонять, конечно, но кто с ней одной заниматься захочет? И потом, не родился еще такой парень, которого она бы не обставила. Вот увидят они еще, она станет лучшей фехтовальщицей! Да и узнать что-то новенькое - тоже неплохо. Может, объяснят, как по звездам судьбу определять. Или как в хрустальном шаре будущее видеть. Сиди потом себе на базаре в шатре и рассказывай разным лопухам про грядущее знакомство с молоденькой да красивой или про то, что кошелек завтра найдет!

– Ладно, - тряхнула головой Мира. - Тилос приказал обучить тебя тарси, как родному. Начнем с завтрашнего дня. Моя часть - языки, география, история и математика. Биологию, физику и химию обычно ведет Джабраил, но сейчас, вероятно, он спихнет тебя на Ленару. Она его жена. В баклаборатории как раз пошли чрезвычайно интересные, по его словам, серии, и он оттуда не вылазит. Ох, доиграется он с разной заразой… Н-да. Теперь смотри сюда.

Мира встала, подошла к противоположной стене и отдернула длинную, во всю стену, занавесь. Стену за занавесью от пояса почти до самого потолка покрывали разноцветные пятна - коричневые, зеленые, голубые.

– Перед тобой карта Западного материка, - пояснила женщина. - На ней нарисовано, что где расположено. К примеру, тут Сураграш, - она взяла длинную тонкую палку и обвела ей чуть не четверть стены. - Граш - вот этот маленький кружок. Голубая линия, что его пересекает - река Кронг. Синее пятно с краю - Срединный океан. Если плыть по нему на восток, окажешься на Восточном материке. Вот здесь, - палка переместилась вверх, - Четыре княжества и вообще бывшая Приморская империя. Где-то там твоя родина. Попривыкнешь к карте - сама найдешь. Золотая Бухта, - палка ткнулась в границу голубого и зеленого пятен. - Караграш, - Палка заплясала на противоположном краю карты. Хотан. Назир. Зибарон. Корунг, - палка тыкалась в разные части стены. - Понятно? Или еще раз объяснить?

Элиза сосредоточенно уставилась на стену. Неужели здесь и вправду нарисован весь мир? Или хотя бы половина? Если маленький кружок и в самом деле Граш, а княжества где-то вверху, то тогда… тогда…

Элиза подошла к карте вплотную и какое-то время пристально ее изучала. Мира с любопытством следила, как девушка водит по карте пальцем и что-то бормочет себе под нос.

– Тогда мы сейчас здесь! - наконец уверенно объявила та, ткнув в значок перечеркнутой короны.

Мира поперхнулась. Она взглянула на место, куда указывал палец Элизы, потом внимательно посмотрела не нее саму.

– Эла, - с изумлением спросила она. - Ты когда-нибудь раньше видела карту?

– Не-а, - тряхнула та головой. - Но все ведь просто. Смотри: вот Граш, от него расходятся четыре дороги. Мы ушли по Старой дороге, шли на запад и на север, потом немного на юг, потом на развилке опять ушли на север. Сколько караван идет до Зибарона, я знаю, а Тилос сказал, что туда еще день пути… ну, когда мы от каравана отстали. Значит, перекресток здесь, - она указала на точку, из которой, извиваясь, разбегались четыре тонких черных полоски. Полоска, идущая вверх - Элиза решила, что на карте верх и есть север - обрывалась почти сразу. - Мы пошли сюда, и шли день и еще полночи. Значит, мы тут.

Девушка замолчала. Мира долго смотрела на нее странным взглядом.

– Знаешь, - вздохнув, сказала она, - Тилос подобрал меня, когда я была на пару лет младше тебя. Тогда здесь еще не построили ничего, по всей Чаттануге лишь джунгли, болота и тучи москитов. И не только в Чаттануге. Он только недавно пришел в Граш с севера и начинал обустраиваться. Так вот, ты знаешь, мне потребовалось три дня лишь на то, чтобы поверить - цветные пятна и есть наш мир. А найти нужное место на карте я сумела лишь через неделю. Ты же справилась за пять минут. - Мира встала, подошла к Элиза и крепко прижала ее к себе. - Никуда я тебя не отпущу. Ни через два года, ни через пять. А Тилосу в ухо плюну, если настаивать начнет.

Ошарашенная Элиза не сопротивлялась. Плюнуть в ухо Тилосу? Интересная мысль. И все-таки - кем ему приходится Мира? Жена, любовница? Не похоже. За всю дорогу от Граша девушка не заметила за ними тех мелочей, что водятся между настолько близкими людьми. Тилос обращался с ней как с хорошим другом, не более того. Родственница? Мира только что сказала, что Тилос подобрал ее… Получается, что двадцать лет назад, даже больше. Стоп! А сколько же тогда лет самому Тилосу? За пятьдесят? Шестьдесят? Выглядит он совершенно неопределенно, в зависимости от освещения можно дать от тридцати до сорока. Зрелый мужчина в расцвете сил, еще не успевший поседеть, но много повидавший в жизни. Учитывая сорок лет Миры, ему все-таки далеко за пятьдесят. Ну да, и Мира тоже выглядит куда моложе своих лет. Значит, шестьдесят… Но столько не живут!

Проделав эти умозаключения, Элиза почему-то расстроилась. Осознавать, что обаятельный Тилос отделен от нее пропастью времени, почти полувеком, было неприятно. Опомнись, дура, насмешливо сказал ей внутренний голос. Пятьдесят лет разницы! Он тебе в прадеды годится!

– Мира, - осторожно спросила она, отстраняясь. - А сколько лет Тилосу?

– Триста пятьдесят, что ли… - безразлично ответила Мира, но тут же вздрогнула, спохватившись. На ее лице явно читалась досада. - Чтоб мне о порог запнуться! Расчувствовалась, дура… - Она снова плюхнулась на стул и со злостью стукнула кулаком по столу. - Ладно, слово не птица, назад не возьмешь. Садись!

Элиза присела на краешек стула, недоверчиво посматривая на Миру. Что за шуточки? Или не шуточки?

– Нескладно получилось, - Мира уже успокоилась, на лицо вернулось всегдашнее безмятежное выражение. - Но рано или поздно тема все равно бы всплыла. Имей в виду, все, что ты сейчас узнаешь, ты не имеешь права рассказывать никому, если только не разрешит Тилос персонально. Иначе - помнишь, вчера речь шла о ментоблоке?

Элиза кивнула. По коже снова прошел знакомый холодок. Может, и врут насчет внезапной смерти, но проверять это она решительно не собиралась.

– Хорошо. Ты должна знать следующее: Тилос - не человек. - Мира сделала паузу.

– А кто? Дух? - глупо спросила Элиза и тут же выругала себя за поспешность.

– Если бы… - печально улыбнулась женщина. - Прежде чем говорить о Тилосе, нужно поговорить о богах.

– Ты же говорила, что их нет, - напомнила Элиза.

– Да. Тех богов, которым поклоняются в храмах, нет. Богов, которые живут на небе, в океане, под землей, которым приносят жертвы и которым служат толпы жрецов, никогда не существовало. Все куда хуже.

Давным-давно далеко-далеко отсюда жили люди, мало чем отличающиеся от нас. Они так же растили хлеб, охотились, любили, строили города и с удовольствием разрушали их в войнах. Их любимым развлечением стало придумывать новое оружие. Сначала стрелы сменились пулями - маленькими кусочками металла, летящими быстрее ветра, а тараны - огненным составом, разрывающим любую стену. Потом появились самоходные повозки, и очень скоро умельцы додумались поставить на них пулеметы, а потом и оружие помощнее. Затем человек научился летать, и железные птицы сбрасывали смерть на врага. Шло время, оружие становилось все мощнее, пока не придумали машину, способную уничтожить одним ударом целый город и надолго поселить на его пепелище невидимую смерть. В тайных лабораториях разрабатывались яды, одной капли которых хватало, чтобы убить тысячи, и болезни, от которых не существовало лекарств. Такое оружие оказалось даже не обязательно сбрасывать на противника. Приведи его в действие на своей территории - и очень скоро в целом мире не останется никого живого. Только тогда те люди, наконец, поняли, что еще немного - и воевать станет не с кем. Да и некому.

Потянулись столетия вынужденного мира. Люди довольствовались мелкими по их масштабам стычками - десяток тысяч убитых, сотня тысяч бездомных. Некоторым хватало войн понарошку, с игрушечным оружием, в которых никто не умирал. Самой большой потерей оказывалась случайная шишка, да и ту машины сводили за несколько секунд. Некоторые упоенно сражались в иллюзорных мирах, создаваемых чем-то вроде магии, стреляя из несуществующего оружия по призрачным врагам. Но ничего не помогало. Внутри человек оставался все той же кровожадной обезьяной с большой дубиной, что и на заре развития. Он не мог существовать без войны, память о которой передавалась от родителей к детям так же, как передается цвет волос и форма носа. Он не мог жить без драки, без разорванного в клочья сырого мяса и потоков крови. Загоняя звериную натуру глубоко внутрь, люди добились лишь роста числа самоубийств: не имея возможности убивать других, они дотягивались до единственной доступной жертвы - себя самого.

К тому времени люди выяснили, что их мир - не центр мироздания. Оказалось, что все они живут на хрупкой корочке вокруг расплавленной каменной капли, вращающейся вокруг огромного огненного шара - такой же звезды, что ночами мириадами горели в их родном небе. Довольно скоро люди научились добираться до других звезд и находить вращающиеся вокруг них планеты. В то время военная наука людей претерпела краткий период расцвета. Кабинетные полководцы, не участвовавшие ни в одном настоящем сражении, в голос завопили о угрозе со стороны тех, кто мог населять новые миры. Армия спешно увеличивалась и оснащалась последними образчиками оружия. Дошло до того, что в солдатах оказалось чуть ли ни три четверти населения, благо занятий людям в массе своей не нашлось. Верхом изобретательности того времени стали искусственные тела, во всем похожие на человеческие, но куда более прочные, умелые и долговечные. Именно тогда почти все люди поменяли старые тела - куски мяса, страдающие разными болезнями и недугами - на новые совершенные и почти бессмертные формы.

К счастью, люди так и не обнаружили ни одной разумной расы, с которой можно сойтись в сокрушающей схватке. Лишь на некоторых планетах нашлись древние - а кое-где и относительно свежие - развалины, оплавленные чудовищным жаром или просто уничтоженные безжалостным временем. По всей видимости, все похожие на людей племена истребляли сами себя в безумных пароксизмах массовых убийств. Лишь много, много позже люди встретили одну-единственную высокоразвитую цивилизацию. Но та оказалась настолько чуждой людям, что долгое время никто не верил в разумность инородцев. Разговаривать с ними оказалось особенно не о чем, делить нечего, так что вселенская военная машина людей развалилась просто от всеобщего разочарования.

Время шло. Люди придумали себе еще более совершенные и долговечные тела, сплетенные из потоков невидимой материи. Больше ничто не сдерживало их в бесконечной экспансии по бесконечной Вселенной. Но экспансии не получилось. Разумеется, люди и в новых телах оставили себе возможность заводить детей, но как раз детей у них почти и не рождалось. Зато очень быстро пропали, уснули вечным сном и просто пожелали умереть почти все те, у кого не осталось в жизни цели. Не прошло и пары сотен лет после Великой Экспансии, как от сотен миллиардов осталась жалкая горсточка в десятки тысяч. Среди выживших очутились в основном ученые, исследователи и, как ни странно, художники. Неприкаянные, они метались от звезды к звезде в надежде найти хоть что-то, что скрасит безнадежную скуку их существования.

И опять прошло время. Сколько - не знает никто: летописей и хроник в тот период не вели. Может, потому, что ничего особенного не случалось. Научные архивы пополнялись регулярно, но никто из пополнявших их не заботился вести точный счет летящим годам. Пытаясь забыть о бесцельности своего существования, люди увлеченно раскрывали загадки Вселенной, и общее количество знаний росло все быстрее. И в один прекрасный момент люди осознали, что выдуманные боги их младенчества ничто по сравнению с ними самими. Мир звездной пылью светился у них под ногами, и все его дороги лежали перед ними, покорные, просящие - встань и иди. В гордыне своей люди назвали себя Демиургами, что на одном из древних языков их родины означало - Творцы.

Так начался новый упадок. К чему творить, зная, что каждый при желании сотворит картину или напишет стих не хуже твоего? К чему узнавать новое, если все в мире ты никогда не узнаешь? Зачем жить, если не осталось недостижимых целей? Бессмертие и всемогущество сами упали в руки, как перезрелые плоды, но именно человеческие руки и не могли их удержать. Человек, хотя и назвавшийся Демиургом, оказался просто не приспособлен к ним.

Началась затяжная депрессия. Как встарь, численность Демиургов начала сокращаться. Один за другим они просто тихо исчезали, а оставшиеся избегали упоминать их имена в разговорах. Все шло к тому, что скоро от Демиургов останутся лишь руины - пусть не полуразрушенные каменные стены, а облака космического газа, но руины.

Спасение пришло неожиданно. Первый Игровой Мир создал Демиург по имени Джао для каких-то своих экспериментов. За первым миром последовали другие. Одна звезда или десяток, несколько планет, одна или несколько разумных рас. В Игровых мирах Демиурги наконец-то смогли реализовать свою давно, казалось бы, забытую страсть к убийству. Одни Демиурги стали Стратегами. Они создавали и сталкивали друг с другом гигантские армии, захватывали страны и покоряли континенты. Другие превратились в Тактиков. Им больше нравилось нацепить на себя человекоподобную (или какую еще) личину и в одиночку или в компании авантюристов шататься по дорогам Игрового Мира, наслаждаясь взаправдашней кровью и почти настоящими опасностями. Почти настоящими - тело Игрока можно уничтожить, но сам Тактик не страдает. Ему лишь засчитывается поражение в игре, так же, как и проигравшему главные битвы Стратегу. Победа же в Игре приводит к начислению дополнительных очков, что повышает рейтинг Игрока.

Очень быстро общество Демиургов разбилось на две касты - Создателей и Игроков. Малочисленные Создатели строили новые игровые площадки, Игроки же с упоением использовали их по назначению. Главной ценностью оказался Рейтинг. Чем выше оказывалось положение Игрока, тем больше его уважали остальные. И наоборот - тех, чей рейтинг низок или кто вообще не увлекался Игрой - нашлись и такие - нет, не презирали. Презрению, к счастью, не осталось места среди Демиургов. Но и уважения к ним выказывали не в пример меньше. Наблюдал за общим Рейтингом Комитет Чемпионов - полсотни лучших Игроков. Впрочем, необходимость в его созыве возникала крайне редко - только по требованию следящего за игрой Арбитра. Однако и кара оказывалась соответственной. Зачастую злостному нарушителю просто обнуляли рейтинг, сбрасывая его к подножию социальной пирамиды.

По окончании Игры мир отпускали в свободное плавание. Это правило являлось железным. Демиурги не желали зла своим детищам, а войны… Что войны? Все разумные расы отличались друг от друга внешним видом, но не образом мышления. А образ мышления всегда походил на тот, что присущ самим Демиургам. Сильно отличающиеся расы просто не пользовались популярностью. Так что воевать существа Игрового Мира все равно не перестанут, а если Демиурги и воспользовались этим на ранней стадии, то должны же они что-то иметь с вложенного труда?

Мира перевела дух и внимательно посмотрела на завороженно смотрящую на нее Элизу.

– Ты хоть что-то понимаешь в моих бреднях? - спросила она.

Элиза кивнула. Мысли разбегались в стороны, но главное она уяснила: дело куда хуже, чем могло показаться. Одно дело, когда люди для богов - дети, которых нужно направлять и учить. Или даже просто скот, поддерживающий собственное существование. О детях и домашнем скоте хотя бы заботятся. Но совсем другое дело оказаться игрушкой. Надоевшую тряпичную куклу просто бросают в очаг…

– Ты уже поняла, что наш мир - из игровых. Имя Демиурга, который играл здесь в войны и империи, ты знаешь. Его звали Майно.

Элиза вздрогнула и с трудом подавила желание сотворить охранный знак.

– Вижу, знаешь. Но сейчас бояться нечего. Его нет уже почти тридцать лет. Горстка героев проникла в его цитадель и уничтожила безумного бога. В день его гибели кокон, что скрывал наш мир, лопнул, и тогда Пришли Звезды.

Мира тяжело вздохнула.

– Я была несмышленой девчонкой, но хорошо помню ночь, когда Огненный Пруд впервые взошел из-за горизонта. Ночью… ночью воцарилось безумие. Мои родители принадлежали к небольшому племени биберов. Как и все биберы, моя мать гадала, а отец воровал что мог. В тот вечер мы добрались до Зибарона, а ночью всех нас вырезали. Местные жители решили, что наше племя принесло с собой гнев Назины, и решили умилостивить ее. Я чудом осталась в живых, - Мира издала странный звук. Элиза покосилась на нее, решив, что это всхлип, но глаза женщины оставались сухими. - Знаешь, мне до сих пор иногда снится отблеск звезд в лужах крови на базарной площади, где стоял наш табор. - Она сглотнула. - Несколько дней шла резня. Нашлись фанатики, предвестившие скорый конец света. Они потребовали каяться перед богами, а когда их не послушали, призвали своих сторонников и устроили бессмысленную бойню. Потом люди поняли, что звезды не несут угрозы, и безумие постепенно сошло на нет. Но малые города заметно обезлюдели. Говорят, Граш беспорядки почти не затронули - стража Великого Скотовода и наемники храмов подавили их в самом зародыше.

Мира побарабанила пальцами по столу.

– Так вот, про Тилоса. Когда-то давно, по его словам - почти триста пятьдесят лет назад он был человеком. Триста пятьдесят, как он сказал, лет на его памяти, но он страшно долго спал мертвым сном и не знает, сколько прошло на самом деле. Он родился в самом первом Игровом Мире, потом один из Демиургов забрал его оттуда, усыпил, пробудил, засунул в новое вечное тело, и вот уже более трех столетий он живет здесь. Он не любит рассказывать, чем он занимался, пока не Пробудились Звезды. Видимо, как-то воевал с Майно. Во всяком случае, тот ухитрился уничтожить его самую крупную базу. После гибели Майно Тилос какое-то время провел за морем, а потом пришел сюда, в Граш. Вот, в общем…

Мира замолчала. Элиза пыталась осмыслить ее рассказ. Тилос - не человек? Вернее, человек, но в другом теле? Как такое может быть? Впрочем, боги - они и есть боги. Не стоит смертному сомневаться в их силах. Но если он так стар… так стар!… если так, то почему он до сих пор не Великий Скотовод? Или не правитель огромной империи наподобие Приморской? Почему он сидит в джунглях, скрываясь от всех? Чего он хочет?

– Элиза, я дам тебе совет, - низким хриплым голосом произнесла Мира. - Никогда - слышишь, никогда! - не вздумай влюбляться в Тилоса. Он не ответит взаимностью. Он может спать с нужными шлюхами вроде Тароны, но по своей воле никогда не прикоснется к тебе и пальцем… Не вздумай, слышишь! Не вздумай… если не хочешь нарваться на его жалость… - Она уронила голову на стол, ее плечи тряслись.

Элиза потрясенно смотрела на нее. Теперь она поняла те взгляды, которые Мира исподтишка бросала на Тилоса, ту готовность, с которой та бросалась выполнять любые его поручения. И… Тарона! Грозная королева тарсаков, что почти довела ее до разрыва желудка тогда, во дворце! Во взглядах, что та бросала на Тилоса, светилась не только ненависть. Так могла смотреть собака, которую избивает хозяин, собака, которая не мыслит себе другой награды за свою верность. Мира и Тарона, две женщины, прекрасные и такие разные, и она, Элиза, рядом с Тилосом… Если для Тароны Тилос - бросивший ее мужчина, то Элиза - соперница. И какая! Жалкая замухрышка с плоской девчоночьей грудью. С такими не воюют на равных. Таких просто мимоходом стирают с лица земли. И Тарона никогда, никогда не простит ей своего публичного унижения…

Но зачем Тилосу так подставлять ее?

Девушка молча сидела на своем стуле. Похоже, это для нее уже слишком. Как хочется спать…

Мира глубоко вздохнула и выпрямилась, вытирая слезы.

– Извини, - сказала она. - Как-то все сразу вдруг навалилось. - Она шумно высморкалась в подол рубахи. - Да, не слишком красивая получилась вводная лекция. Тараторила, словно девчонка на экзамене. Ладно. Еще раз напоминаю - никому ни полслова.

Элиза кивнула.

– Хорошо, - Мира стремительно приходила в себя. Она вытерла слезы рукавом, быстро поправила волосы и снова превратилась в спокойную уверенную в себе женщину. О недавней вспышке напоминали тишь чуть покрасневшие глаза. - Еще одно, что ты должна узнать прямо сейчас. Время.

– Что - время? - не поняла Элиза.

– Как измерять время, - терпеливо пояснила Мира.

– Но я знаю, как измерять время! - удивилась девушка. - Есть утро, день, вечер и ночь, есть сутки, потом месяц, потом год. На севере у нас еще есть седмица, но в Сураграше ей не пользуются…

– Значит, в полдень ты можешь назначить встречу на вечер, - кивнула Мира. - А если нужно встретиться раньше?

– Ну… - задумалась Элиза. - Скажем, когда тень от дерева доползет до… чего-нибудь.

– А если солнце за тучами?

– Тогда… тогда не знаю. А зачем?

– Затем, что после обеда ты занимаешься не только со мной. После меня тебя ожидает Джабраил. Он что, так и будет сидеть и грызть ногти?

Девушка пожала плечами.

– Значит, так. Все просто. Сутки разбиваются на части, на двадцать частей. Каждая часть называется часом. Час разбит еще на сто частей - минут, а минута - на пятьдесят секунд. Есть и более мелкие единицы времени, но тебе они пока неинтересны. Взгляни вон туда.

Элиза повернула голову. Над дверью сидела круглая штука - диск под хрустальным колпаком. Диск покрывали разнообразные насечки и… цифры. Точно, цифры. Она вспомнила, что такой же диск висел над входом в столовую, но она не обратила на него внимания, приняв за украшение. Теперь она разглядела, что из центра диска идут металлические полоски. Одна из полосок непрерывно скакала с деления на деление, за диском ей в такт что-то тихо щелкало.

– Самая тонкая и длинная стрелка отсчитывает секунды. Та, что чуть короче - минуты. Самая короткая - часы. Отсчет идет с самой верхней отметки. Ты знаешь начертания цифр? Сколько сейчас времени?

Элиза задумалась. Редкие красные отметки, видимо, часы. Длинные черточки между ними - минуты. Короткие - секунды.

– Тринадцать часов… - неуверенно начала она. - Три минуты… Четыре секунды… ой, нет…

Наверное, нужно считать минуты и секунды не от границы часа, а с самого начала, с верха. Пять плюс пять плюс пять… плюс еще три…

– Тринадцать часов сорок восемь минут и двадцать… нет уже двадцать пять секунд, - наконец, решила она.

– Умничка, - одобрительно улыбнулась Мира. - Запомни: завтрак здесь в половине шестого, то есть в пять пятьдесят, обед в двенадцать часов, ужин в половине восемнадцатого. В двенадцать пятьдесят я жду тебя здесь. В шестнадцать часов идешь к Джабраилу. Сегодня, правда, он занят, так что с ним начнешь занятия с завтрашнего дня. И не забывай - в восемнадцать часов у твоей группы занятия рукопашным боем. На сегодня все. В свободное время потренируйся со счетом времени. Сложно только поначалу, через неделю ты и представить не сможешь, как без часов обходилась. Ну, беги. У меня дела. - Мира еще раз улыбнулась Элизе и повернулась к ней спиной, перебирая пергаменты на столе. Девушка заметила, что ее руки слегка дрожат.

– Э-э-э… до завтра! - осторожно сказала Элиза и бочком вышла их комнаты. Оставлять Миру одну жалко, небось опять реветь начнет. Но и над душой стоять тоже не хотелось. Ну да небось ей не впервой…

Остаток времени до ужина она провела на берегу небольшого ручья, бездумно наблюдая за облаками. Снова вернулась боль в теле, приглушенная, но все равно ощутимая. Когда прозвонил колокол, Элиза с трудом встала и побрела на звук.

После скудной еды она потащилась на поле, где уже собралась ее группа. Парни, за исключением Кумена, поприветствовали ее кивками головы. Никто не поинтересовался, где она прохлаждалась днем, и она мысленно порадовалась их нелюбопытности. Еще неизвестно, как товарищи отнесутся к ее обучению всяким премудростям. Вдруг выскочкой посчитают? Еще и врать бы пришлось о разговоре с Мирой. Голова звенела пустотой, и придумать что-то складное вряд ли получилось бы.

Инструктором по рукопашному бою оказался невысокий пузатенький мужичок с заметной лысиной. Он настолько не походил на бойца, что Элиза поначалу приняла его за ненароком забредшего не туда местного крестьянина. Лишь когда парни начали суетливо строиться в одну шеренгу, она сообразила, что к чему и, вскочив на ноги, поспешно поклонилась ему.

– Меня зовут Бараташ, - представился тот, поклонившись в свою очередь. - Ты новенькая, тебя зовут Элиза. Заш! - внезапно скомандовал он. Элиза растерянно посмотрела на него, потом оглянулась. Оказалось, что все парни сели на пятки, и только она одна возвышалась над ними. - "Заш" означает "сесть", - пояснил ей Бараташ.

Элиза неловко села рядом с остальными. Сидеть на пятках оказалось страшно неудобно. Она поерзала, потом поджала под себя ступни. Стало немного легче.

Инструктор сел перед ними и глубоко поклонился, коснувшись лбом земли. Ученики ответили тем же движением. Девушка ожидала, что сейчас Бараташ начнет что-то рассказывать, но тот лишь выпрямил спину, сложил руки на колени и закрыл глаза. Поерзав несколько мгновений, Элиза решила последовать его примеру.

Спустя какое-то время - Элиза прикинула, что прошла, наверное, пара минут - инструктор скомандовал:

– Кум!

Ученики поспешно вскочили. Бараташ повернулся к Элизе и пояснил:

– Ритуал камма перед началом тренировки служит для очищения своего разума от всего лишнего. В следующий раз попытайся полностью расслабиться и прочувствовать свое тело. Забудь про все, что не связано с тренировкой - сейчас оно осталось в другом мире. Выйди сюда!

Элиза нерешительно сделала шаг вперед.

– Ближе! - усмехнулся Бараташ. - Не бойся, не кусаюсь.

Элиза подошла поближе и выжидающе уставилась на инструктора.

– Ударь меня! - скомандовал тот. - Со всей силы, как хочешь и куда попало. Ну?

Девушка нерешительно оглянулась. Остальные смотрели на нее с каменными лицами. Она пожала плечами и несильно ударила Бараташа в грудь.

Тот даже не пошевелился.

– Досталось тебе сегодня, да? - сочувственно поинтересовался он. - Руки не поднимаются, ноги не двигаются?… Я же сказал - со всей силы! Бей!

Слегка обозлившаяся Элиза размахнулась и ударила уже со всей силы. Она целила в лицо, но почему-то промахнулась. В момент удара инструктор чуть сдвинулся в сторону, и кулак пронзил пустоту.

– Давай, давай! - поощрил ее инструктор. - Или мне к повару сходить, добавки тебе попросить?

Элиза ударила без замаха, стараясь попасть в нос. Кулак опять провалился в пустоту, но она оказалась готова и к такому. Чуть повернувшись, она взмахнула левым кулаком, а когда и тот не встретил сопротивления, пнула Бараташа в пах.

Инструктор не стал отбивать ее ногу. Он скользяще шагнул вбок и легко лягнул девушку в опорную ногу, прямо под колено. Нелепо взмахнув руками, она с размаху шлепнулась на траву, задохнувшись от удара спиной. Однако вместо ожидаемого общего хохота на поле продолжала стоять тишина. Элиза повернула голову и увидела все такие же каменные лица парней. Карос глядел на нее даже с сочувствием. Только Кумен ухмылялся краем рта.

– Чего скалишься? - поинтересовался у него инструктор. - Думаешь, круче ее? Ну-ка, давай сюда. Ты! - он ткнул пальцем в девушку. - На место.

Стараясь не кривиться от боли в отбитой спине, Элиза медленно поднялась на ноги и вернулась в шеренгу, кое-как сев на пятки. Кумен с обреченным видом поднялся и вышел к Бараташу.

– Удар сверху-сбоку, - спокойно сказал тот. - Техника - на твой выбор. Готовься. Ап!

Он занес над головой раскрытую ладонь правой руки и не слишком быстро ударил сверху вниз. Кумен, чуть присев, шагнул влево, скользящим движением предплечья отводя бьющую руку вправо от себя, на четверть оборота развернулся на передней ноге, потом захватил шею учителя сгибом локтя и, поворачиваясь в обратную сторону, попытался опрокинуть его на землю. Однако тот встал как вкопанный и парень, пыхтя затоптался на месте. Бараташ чуть повернулся, присел, ухватил Кумена за кисть руки, и внезапно тот затанцевал на цыпочках с вывернутым вверх локтем, чуть поскуливая от боли.

– Ты труп, - сказал ему учитель, отпуская руку. - Сколько раз тебе говорить - рука скользит вдоль плеча и шеи, а не лупит сгибом локтя со всей дури! В настоящей драке я бы подставил левую руку, а правой всадил тебе нож в брюхо. Чем смеяться над новичками, лучше бы занимался в свободное время. На место!

Ни на кого не глядя, Кумен вернулся к остальным.

– Хап! - скомандовал Бараташ, и ученики повскакивали на ноги. - Элиза, встанешь в паре с Равеном. Для начала - разминка…

Утренний кошмар продолжился. Разминка оказалась не такой уж и тяжелой. Зато после нее ученики разбились на пары и начали, крутясь, шагать друг вокруг друга.

– Согнуть колени! - покрикивал Бараташ, расхаживая вокруг. - Элиза, не стесняйся! Присядь ниже, ниже! Ты же как на ходулях стоишь! - В доказательство он толкал Элизу в плечо, и та чуть ли не кубарем катилась по земле. - Шаг скользящий, пятку не задирай!

Потом начались кувырки через голову. Элизе милостиво позволили опираться на землю обеими руками, остальные же, казалось, почти не касались рукам травы. Девушка сразу же отбила себе бока, пятки и растянула руки. Бараташ только ухмылялся, глядя на нее.

– Через неделю научишься кататься, как шарик, - пообещал он. - Да ты не бойся! Что ты как в омут бросаешься? Тебя не кувырок заботить должен, а что после него делать. Сворачивайся! Ноги, ноги к животу!

Кувырки вперед и назад, разные шаги, а потом и первые приемы - техники, как назвал их учитель - все слилось в сплошную карусель. Когда тренировка окончилась, девушка снова подумывала лечь под кустик и умереть. Останавливало лишь одно - ехидный взгляд Кумена и его наглая усмешка, которую тот посылал ей из-за спины инструктора. Немного отдышавшись, Элиза поклялась себе, что рано или поздно превзойдет этого гада по всем статьям. Вот тогда посмотрим, кому ухмыляться захочется!

Потянулись одинаковые дни. Поначалу Элиза, не привыкшая к четкому распорядку дня, умирала чуть ли не ежечасно. Боль в мышцах прекрасно дополнялась полной кашей в голове: Мира и Ленара, жена Джабраила, загружали ее таким количеством сведений, что те, казалось, лезут даже из носа. Объем пирамиды путался с площадью треугольника, а названия созвездий - с именами сто лет как пересохших рек. Карта, изначально тянувшая к себе, обещавшая захватывающие путешествия, превратилась в орудие пытки. Терпеливая Мира снова и снова повторяла названия племен и холмов, и Элиза добросовестно вторила ей, чтобы уже через минуту забыть их напрочь. Ленара, к которой иногда присоединялся сам Джабраил, только качала головой, слушая те невообразимые названия первоэлементов, которые Элиза выдумывала вместо забытых настоящих имен. В редкие перерывы между занятиями Элиза утаскивала к себе под навес свиток или книгу и пыталась запомнить незнакомые ранее слова чужих языков.

Я прихожу в себя от струи холодной воды в лицо. Слабо шевелюсь, пытаясь отклонить голову, помешать воде затечь в нос. По мерзкому вкусу на губах ясно, что ее набирали отнюдь не в горном роднике.

– Жив, парень? - участливо спрашивает кто-то неопределенный. В глазах плавают разноцветные круги, но зрение постепенно проясняется. Надо мной склоняются двое, по виду - типичные бродяги.

В голове мутится, и что-то мне сильно не нравилось. Лица бродяг? Нет. Два добродушных нескладных мужичка. Что-то еще…

Затылок екает тупой тяжелой болью. С трудом удерживая стон, я высвобождаю из-под себя руку и осторожно щупаю голову. Мокро и… липко. Под пальцами слегка саднит - видимо, кожа рассечена. Боль нарастает и пульсирует в такт ударам сердца. Но череп не пробит, и за то спасибо. Кто же меня так, а? И за что?

– Я… жив… - рассаженные губы с трудом выговаривают слова. - Спасибо… Кто?… Где?…

– Ну и слава Пророку! - облегченно выдыхает тот, что повыше. Его пшеничные волосы грязными сосульками свисают на лоб, через левую скулу тянется короткий грубый шрам, мало не зацепивший глаз. - А мы, вишь ты, топаем с Кочергой по тракту, а тут видим - телеги разбросаны, люди валяются, ты вот в бреду что-то бормочешь… Разбойнички, вишь ты, в здешних местах совсем распоясались, средь бела дня обозы грабят. Ну, а я, вишь ты, и говорю Кочерге…

– Уймись, Вишка! - обрывает его второй, повыше и поуже в кости. Жидкая седая бороденка, подстриженные под горшок волосы, рваная рубаха, подпоясанная веревочкой. - Не понимаешь - человеку по башке досталось! Ему сейчас отлежаться надобно, а не твое сорочье трещание слушать. Слышь, парень! - Это он мне. - Помирать не собираешься, а? Смеркается, поди-ка, надобно тебя подальше от мертвяков оттащить. Негоже среди мертвяков ночь коротать, негоже…

Удостоверившись, что я пока не помираю, двое незнакомцев подхватывают меня под руки и грубо волокут куда-то. Постепенно я прихожу в себя настолько, что сам начинаю переставлять ноги, а потом шагаю уже самостоятельно, лишь слегка придерживаясь за снова разговорившегося Вишку. Смеркается, но мои спутники не спешат устраиваться на привал, видимо, торопясь отойти от побоища подальше. Странно. Обычно разбойники не режут обозных, даже если те пытаются отбиваться. Порежешь - глядишь, родственнички обидятся, облаву устроить захотят. Барахлишко же заново нажить можно, дело житейское. Хотя в последнее время народ озверел. Голодно…

Но что же мне так не нравится? Смутное ощущение где-то глубоко внутри, что-то, не имеющее названия, не выражаемое словами. Надо прийти в себя…

Наконец мои спутники устало плюхаются прямо на обочину. Я валюсь рядом. Голова все еще пульсирует в такт сердцу, но уже слабее. Кожу саднит, но не беда. Череп наружу не глядит, и ладно.

Костер разжигать Кочерга с Вишкой не торопятся, отдуваются. Странно - я почти не запыхался. Может, потому, что на них полдороги ехал?

– Ну что, паря, - раздумчиво спрашивает Кочерга, - жив? Звать-то тебя как?

Внутри словно что-то щелкает. Смутное ощущение внезапно оформляется в четкое понимание. Так вода могучим потоком врывается в малейшую течь в дамбе, в мгновение ока размывая и разрушая ее до основания.

Кто я? Почему не помню ничего, что со мной произошло? Как я оказался посреди останков разгромленного обоза? Шел ли я с ним как тележник или как случайный попутчик? Или, может, я - разбойник, из тех, кто грабил обоз? Хотя нет, последнее вряд ли - на мне простая домотканая рубаха и портки, босые ноги и даже нет пояса, за который можно засунуть хоть плохонький нож. Машинально щупаю подбородок - трехдневная щетина, но не борода. Значит, я брился. Но местные смерды не бреются, это я помню. Я - благородный? Или смерд, но из другого княжества?

Почему я знаю про другие княжества, но не помню ничего о себе? Кто я?

Как меня зовут?

– Да уж, досталось тебе, паря, - констатирует Кочерга, сочувственно кивая при виде моего ошеломленного лица. - Неужто и имя свое забыл? Ну, по башке кистенем получить - никому мало не покажется. У иного и черепушка бы треснула. Ладно, лежи давай. Утро вечера мудренее, авось да вспомнишь что. Слышь, Вишка, ты бы набрал какого-никакого хворосту, а? В темноте вечор коротать не хочется, мертвяки неподалеку. Мало ли что…

Я переворачиваюсь на спину, вытягиваюсь во весь рост и глубоко вдыхаю стремительно свежеющий воздух. Ошеломление проходит так же внезапно, как и наступило. Из глубины всплывает иное чувство.

Не надо паниковать. Все уладится. В нужное время все придет само.

– Твой отвар, почтенный Убугуй, - раб заискивающе улыбнулся. Глаза у старца, несмотря на белоснежную бороду, оставались молодыми и острыми. Его взгляд словно прокалывал насквозь. Рабу всегда становилось не по себе, когда старик со свитой проезжал через их деревню, и особенно - когда он останавливался здесь на ночь. Молчаливые стражи выглядели опасными, но старик выглядел куда хуже. Однажды раб запнулся и чуть не опрокинул ему на колени черный отвар из широкой медной чаши, но старик, хотя и глядел в другую сторону, небрежно-молниеносным движением поддержал поднос, так что ни капли отвара не выплеснулось на пол. Потом старец медленно повернул голову, и от его взгляда раб отшатнулся, словно от удара плетью. Весь вечер он старался не попадаться приезжим на глаза, и старик так и не произнес ни слова, но видевший ошибку раба хозяин трактира все равно жестоко выпорол его.

Вот и сейчас старик принял у него чашу, даже не взглянув, словно раб был пустым местом. Да он и был пустым местом, старый, еле таскающий ноги, с давно спаленной беспощадным южным солнцем когда-то белой кожей. Уже скоро стражники придут за ним, ударят по голове дубиной и за ноги оттащат труп подальше в степь… Раб вздрогнул и поспешил скрыться. Лучше пусть это случится позже, чем раньше, а знатный гость вполне мог потребовать его головы за любой проступок.

Тот, кого в деревне знали как Убугуя, был не в духе. С самого утра у него ломило спину и хрустело в боках. Сорок пять лет - не шутка. А еще за последнюю неделю к ним не пришел ни один заказчик. Плохо. Младшие уже начали коситься на него, шептаться по углам. Если все продолжится именно так, ему недолго оставаться главой организации, несмотря на свои заслуги. Нужно срочно что-то придумать, но что? В голову, как назло, не лезло ни одной умной мысли. Скука и неизвестность томили старика.

Маленький общий зал, даже не зал, а открытая терраса, сегодня пустовал. Местные не так богаты, чтобы посещать его, а проезжих в последнее время заметно поубавилось. Убугуй знал причину - он любил всегда все знать - и совсем не завидовал хозяину. Старые торговые пути оскудевают купцами, пылевые бури гонят племена на север. Караваны нынче ходят там, где еще недавно разве что раз в год проносилась шайка отчаянных ахмузов. Скорее всего, постоялый двор разорится еще до лета. Жаль. Старик любил эту террасу, любил наблюдать с нее восход первых звезд, возносить хвалу Назине под всевидящим взглядом ее Глаз. Печально, если он не сможет встретить здесь свою последнюю ночь. Впрочем, с террасы его дома на Бритвенной скале тоже открывался хороший вид. Может, разорение трактира не станет такой уж плохой новостью…

– Приветствую тебя, почтенный!

Старик неторопливо повернулся. Он заметил незнакомца сразу, как только тот вошел на террасу, но не подал вида. С виду не то сапсап, не то гулан, а может, и ублюдочный отпрыск какого-нибудь северянина. Молодой мужчина, почти юноша, лет восемнадцати или двадцати, с жидкой бороденкой и усами, тот какое-то время стоял с принятой от раба чашей горького напитка, озираясь по сторонам. Судя по запыленной дорожной одежде - гонец. От кого и кому, а главное - какие вести он везет? Хорошо бы завязать с ним разговор, подумал тогда Убугуй. И вот сейчас рыба сама шла ему в сети.

– Вечер долог, почтенный! - вежливо произнес чужак. - Не возражаешь, если я присяду за твой столик? Вдвоем веселее коротать время.

Убугуй медленно склонил голову. Незнакомец опустился на стул. Из-за неловкого движения чаша выскользнула у него из руки, но он успел перехватить ее в воздухе. Несколько капель брызнуло на стол и на пол. Неплохо, мелькнуло в голове Убугуя. Если бы парню в детстве дали надлежащую тренировку, он стал бы хорошим бойцом. А может… может, он - подосланный убийца? Или грабитель? Что же, скрывающиеся в ночи Летучая Мышь или Скользящий Удав, а может, оба сразу, уже держат его под присмотром. Удав славился умением стрелять отравленными шипами, да и он сам, Убугуй, еще на многое способен. Стоит парню сделать неловкое движение - и он труп. Беспокоиться стоит разве что о нескольких лишних монетках, хозяину за беспокойство. От этих мыслей старику стало весело. Вот бы чужак и в самом деле попытался. Все какое-то развлечение…

Какое-то время они в молчании пили настой. В последнее время пошла мода класть в него тростниковый сахар, но патриарх только насмешливо фыркал, когда слышал о таком. Сейчас он прихлебывал горячую терпкую жидкость и внимательно изучал пришельца из-под полуприкрытых век.

– Не хочешь сыграть в "два дома", почтенный? - наконец осведомился явно скучающий пришелец. Нет, он все-таки не убийца и не грабитель, иначе давно попытался бы напасть. - Малая ставка, половина медного ксера на кон? Просто чтобы развлечься?

– Не возражаю, - величаво кивнул Угубуй. - Но почему, незнакомец, ты думаешь, что я не могу сделать достойную ставку? Неужели я так бедно выгляжу?

– Ну… - замялся незнакомец. - Как бы тебе сказать… Не то, чтобы ты выглядел бедно, но… Впрочем, если хочешь, можно поднять ставки. Что ты предлагаешь?

– Мидат, - если чужак согласится на непомерную ставку, он уйдет отсюда голым. Или вообще не уйдет, смотря насколько проиграется. Если же не согласится, можно пойти на попятную. В конце концов, вечер действительно скучный.

Пришелец сдавленно охнул.

– Серебряный мидат… - пробормотал он. - А ты шутить не любишь, почтенный. Ладно. Никто не может сказать, что Софар из Наамита не отвечает на вызов!

Софар, Софар… Что-то знакомое, но откуда - непонятно. Ладно, он вспомнит во время игры. А Наамит - не местность ли в шести днях пути отсюда? Ну, парень, не повезло тебе… Дураков вроде тебя надо учить, и мой урок ты долго не забудешь.

Убугуй сделал движение пальцем, и Юркая Ящерица вынырнул словно из ниоткуда, склонившись перед своим хозяином.

– Принеси мой набор для "двух домов", - сухо сказал старик. Он не любил Юркую Ящерицу и не доверял ему, а потому старался держать под присмотром. Слуга кивнул и так же неслышно исчез. - Значит, ты Софар. Меня зови Кухзар.

Софар привстал и неловко поклонился, снова чуть не сбив свою чашу на пол. Старик еле слышно хмыкнул. Реакция у парня и в самом деле неплохая, но вот с координацией явно проблемы.

Спустя несколько ударов сердца слуга снова возник перед столиком и осторожно поставил на него плоскую костяную коробку. Убугуй небрежным движением распахнул ее и с удовольствием услышал, как снова задохнулся пришелец. Еще бы - не каждый день видишь инкрустированное золотом поле, топазовые фишки и нефритовые бросальные кости с серебряными метками! Заказчику набор обошелся не меньше, чем в три золотых монеты (и одна из них ушла на кости с секретом), а теперь им владел Убугуй.

Парень сглотнул и осторожно взял в руки кости, потом аккуратно бросил их на поле. Первым ходить выпало Убугую, и тот довольно хмыкнул про себя. Похоже, даже судьба сегодня вечером на его стороне.

Поначалу игра действительно благоприятствовала патриарху. Кости неизменно выпадали чуть лучше, чем у соперника, а единственный раз, когда тому выпал куш, он оказался вынужден раньше времени вернуть свою фишку на двор, позволив Убугую блокировать несколько черных фишек еще до того, как они покинули дом. Однако потом он сам оказался вынужден освободить одну позицию, и ее тут же заняла фишка Софара. И с костями перестало везти - ему и сопернику выпадали схожие комбинации, так что и темные, и светлые фишки возвращались домой почти одновременно.

– Куда путь держишь? - осведомился Убугуй, пока проезжий нерешительно взвешивал кости в руке, примериваясь сделать бросок. - Ты выглядишь усталым и запыленным, не в обиду тебе будь сказано. Ты вестник?

– Нет, почтенный, - качнул головой парень. - Я просто еду ко двору Великого Скотовода предложить свою службу. Мое племя голодает, и я решил… ну, заработать.

Убугуй бросил кости. Хотя выпала мелочь - три и два, у него все еще оставалось некоторое преимущество. Наверное, ему даже не придется использовать особенности игральных костей, чтобы победить в партии. А потом несчастный парень начнет делать ставку за ставкой в надежде отыграться, проигрывая все больше и больше. Убугуй даже решил пожалеть его и отпустить с миром, если у него не хватит денег, чтобы оплатить проигрыш. Но раньше времени говорить это незачем - пусть Софар помучается.

Парню снова выпала мелочь. На мгновение старик заколебался. Может, стоит положиться на судьбу? Сжульничать он всегда успеет - и в третьей партии, и в пятой. Если проезжий глупец выиграет в первой партии, оно даже хорошо - с тем большим азартом он проиграет остальные. Но момент бесследно прошел. Не пристало ему, патриарху Убугую, проигрывать какому-то бродяге.

– Хотя племя голодает, у тебя хватает денег, чтобы делать большие ставки, - патриарх взвесил кости, из-под опущенных век разглядывая Софара. - Не лучше бы купить на них пару десятков овец на развод?

Взгляд парня панически метнулся по террасе, на скулах заиграли желваки. Эге, мелькнуло у патриарха в голове, а ведь он чего-то боится…

– Я… племя дало мне деньги, чтобы я мог купить себе оружие и… хорошую одежду… Иначе Великий Скотовод не примет меня на службу! - наконец выпалил Софар, облизнув губы. - Но я не хочу играть на все деньги.

Так, понятно. Никакое племя его, разумеется, никуда не отправляло. Скорее, парень - обычный вор или разбойник, уносит ноги, пока их не оборвали конями рассерженные родственники жертв. Вот и верь людям… Бросок костей принес Убугую пять и шесть. Отлично! Но Софар выбросил пятерку с четверкой и радостно вернул в дом сразу две своих фишки.

Патриарх решил больше не рисковать. Когда кости в очередной раз оказались у него в руках, он чуть сдавил их в пальцах, вызвав смещение внутренних железных грузов. Разумеется, очередной бросок принес ему куш. Две шестерки отразились в глазах Софара, словно занесенный над головой меч. Судя по всему, он уже горько раскаивался, что предложил игру, но отступать ему некуда. Кости выпали из его руки. От броска Убугуя грузы снова сместились, и теперь грани показали две единицы. Стиснув зубы, Софар двинул свою фишку на четыре позиции вперед, заведя ее на двор. Вот так, мальчуган, помучайся, помучайся!… Выбросив две пятерки, Убугуй завел на свой двор еще четыре фишки и с нескрываемой насмешкой уставился на противника. У того заметно дрожали руки. Пять его фишек, против одной у патриарха, еще не были заведены на двор. Его могло спасти только чудо. Софар занес руку, потом опустил, словно передумав, и, наконец решившись, швырнул кости на стол.

Внезапно у Убугуя перехватило дыхание. Вместо того, чтобы показать единицы и двойки, кости легли вверх двумя шестерками. Куш! Учитывая две единицы от предыдущего броска, двойной куш! Шесть шестерок! Что произошло? Как такое могло случиться? Он непонимающе смотрел, как явно воспрянувший Софар вернул на двор все пять своих костей, да еще и переместил одну кость в дом, обогнав Убугуя.

Патриарх заставил себя успокоиться. Скорее всего, он неправильно сжал кости, плохо установил грузы. Ну что же, мальчишке повезло - в первый и последний раз. Он, Убугуй, все равно выйдет победителем.

Бросок - и у патриарха снова екнуло сердце. Единица и двойка, что позволило завести на двор только одну фишку. Невероятно! На сей раз он сделал все правильно. Почему не выпал еще один куш? Такого не может произойти! Или все дело в том, что хитрый механизм, управляющий железными шариками в костях, начал портиться? Обязательно нужно отдать их мастеру, чтобы тот починил как следует.

Проклятые кости, между тем, решительно отказывались повиноваться. Убугуй чувствовал, как смещаются под пальцами бугорки рычагов, но несколько раз подряд ему выпала какая-то дрянь. Вот Софар снова выбросил куш и завел со двора в дом четыре фишки. Две оставшихся лежали совсем близко к дому, и, скорее всего, следующих ходом парень заведет их на двор и без особого везения. Неужто он, патриарх Убугуй, проиграет первую же партию в "два дома" неизвестно откуда взявшемуся парню?

Кости снова подвели. Четыре и два. Одна фишка заведена в дом, вторая вплотную приблизилась к нему, но это уже не имело значения. В доме оставались еще четыре его фишки, в то время как у Софара - только две. Лишь чудо даст патриарху еще один ход, и двойное чудо потребуется, чтобы выбросить высокий куш на испортившихся костях. Да что же такое творится?!

Однако Софар не спешил бросать кости. Он держал их в руке, задумчиво глядя на патриарха.

– Даже здесь ты жульничаешь, Сатарх! - наконец, с осуждением произнес он.

Только его, патриарха, воины знали тайное имя. Чужак точно не являлся его воином… Не успев додумать мысль, Убугуй вскочил на ноги, выхватывая из рукава отравленный стилет. Сидящий в углу раб, продемонстрировав неожиданную прыть, серым тушканчиком порскнул в сад. Юркая Ящерица метнулся через комнату с занесенным для удара мечом. Он рухнул на пол, не добежав до пришельца пары шагов. Убугуй точно видел, что тот, кто назвался Софаром, даже не пошевелился, лишь в его глазах мелькнули странные голубые искры. Почему не стреляют стражи? Привычным движением патриарх метнул стилет, одновременно отпрянув назад. Каким-то даже ленивым движением Софар перехватил оружие в воздухе, зажав пальцами клинок. Нанесенный на металл яд, попав на кожу, должен убить любого за несколько ударов сердца, но парень даже не сглотнул.

– Какой ты, однако, нервный, Сатарх! - покачал он головой, роняя оружие на пол. - Я ведь даже не ударил тебя. Не оглядывайся по сторонам, стражей снаружи я обезвредил еще до того, как вошел. Не волнуйся, они оба живы… как и тот, - чужак мотнул головой в сторону Юркой Ящерицы.

– Кто ты такой? - просипел патриарх, прижимаясь к стене. Следовало бы метнуться к перилам, перескочить через них и устроить прятки на ночной улице, но Сатарх внезапно понял, что чужак достанет его в любой темноте. Вот так влип, мелькнуло в голове. Напыщенный дурак, ты забыл, как кончают утратившие осторожность? А ведь ты утратил осторожность, ох, утратил…

– Софар из Наамита, - любезно поклонился парень. - Я ведь, кажется, представился. Впрочем, у меня много имен, и иногда я и сам в них путаюсь. Сядь, Сатарх, и расслабься. Если бы мне потребовался твой костлявый труп, я бы давно получил его. Сядь, кому говорят! - внезапно рявкнул он.

Убугуй глубоко вздохнул и изгнал из души страх. Действительно, чужак давно убил бы его, если хотел. Патриарх осторожно присел на край плетеного соломенного сиденья, стараясь не смотреть на распростертого на полу слугу.

– До недавнего времени я исправно выкупал у твоих убийц контракты на мою голову, - сказал Софар, и Убугуй внезапно сообразил, с кем имеет дело. Убрать фальшивую бородку, вкладыши за щеками… Осел! Его желудок сжало медным кулаком. - И не только на мою. Однако несколько дней назад Тени без предупреждения напали на меня, подвергнув опасности моих спутников. Мне пришлось убить их, и я до сих пор страшно зол. Ты мне веришь? - быстро спросил он, и Убугуй кивнул. Он и в самом деле верил. Если он уйдет отсюда живым, придется выяснять, кто из его слуг решил сыграть в самостоятельную игру. Ослушникам предстоит умереть крайне неприятной смертью…

– Так вот, - продолжил Софар, - я, конечно, допускаю, что бывал груб с твоими ребятами, но, согласись, к ним трудно относиться с симпатией. Я всегда вел честную игру и старался не перебегать Теням дорогу. Вы ни разу не потеряли деньги из-за того, что я забирал себе чью-то жизнь из заказанных вам. Но последнее нападение на меня изменило порядок вещей. У меня возникло сильное желание извести Теней под корень. Знаешь, я не всегда потакаю своим прихотям, но сейчас искушение оказалось таким сильным, что я сдержался с большим трудом. Но я человек разумный. С теми, кто займет место Теней, снова придется договариваться, тратить время и деньги, а у меня не так много и того, и другого. Я пощажу тебя и твою жалкую кучку наемных убийц. Но отныне все меняется.

Убугуй кивнул. Он тщательно подавил раздражение, вызванное нахальным тоном Софара. Такой человек действительно способен истребить Теней, всех до единого, как уже уничтожил предыдущего патриарха с его многочисленной охраной. Следовало понять, как вести себя с ним, а пока сидеть тихо и не возникать.

– Я не стану истреблять Теней. Но с сегодняшнего дня перед тем, как убить человека, твои люди должны сказать ему слова: "Солнце заходит для всех". Если человек ответит "Но иных ведет другой свет" - его жизнь принадлежит мне. Тогда Тени уйдут и больше никогда не приблизятся к нему. Что вы скажете заказчику - ваша головная боль. Компенсировать ущерб я более не намерен. Если же твои люди снова попытаются своевольничать, я накажу Теней, жестоко накажу. И имей в виду - начну я с тебя.

Софар резко встал.

– Помни, Сатарх: ты жив лишь потому, что я знаю - ты ни при чем. Но не стоит играть со мной в глупые игры. Видишь ли, кости всегда ложатся так, как мне нужно.

Он взглянул на стол, и Убугуй с ужасом увидел, как игральные кости сами по себе покатились по доске, остановившись шестерками вверх. Легкое дуновение воздуха, движение во мраке ночного сада - и гость исчез, словно и не появлялся. Патриарх сидел, тяжело дыша от злобы. Нет, определенно кто-то поплатится жизнью за сегодняшний вечер! Но так жить нельзя. С этим Софаром… с Тилосом, поймал он ускользающую ниточку памяти, нельзя ходить по одной земле. Конечно, прямая схватка окажется гибельной. Но наверняка высокомерный наглец отдавил ноги и другим! Вдруг да найдется в мире сила, способная сломать ему хребет?

Первые десять дней оказались самыми тяжелыми. В джунглях начинался сезон дождей, но тренировки не отменялись из-за плохой погоды. Поупражнявшись с ножами под проливным ливнем, Элиза подцепила сильный насморк. Мира сделала ей несколько травяных настоек и заставила дышать над горячими отварами, но из носа все равно текло как из ручья. Трещала голова, ломило тело, текст расплывался перед глазами, и не только простуда тому виной. Вскоре девушка стала подумывать о том, чтобы пожаловаться Мире на постоянную усталость. Та наверняка посочувствует, поможет…

Однако через две седмицы жизнь постепенно наладилась. Элиза уже не падала носом в землю после очередных полусотни отжиманий, а находила в себе силы встать и походить кругами, жадно хватая воздух. Привыкший к работе ум и заметно улучшившаяся память на лету схватывали все, что рассказывали учителя. Уже через месяц Элиза довольно уверенно выдержала проверки по географии Северного Граша, дробям и геометрии. Ленора наконец-то доверила ей настоящие химикаты, и девушка отпраздновала событие обожженным соляной кислотой предплечьем.

– Растяпа! - сердито сказала ей Ленора, подметая с пола осколки колбы. - Думаешь, склянки на деревьях растут?

Девушка только виновато вздохнула, поудобнее устраивая на коленях перевязанную руку.

Тилос появился через три месяца. Он издалека улыбнулся Элизе, но разговор не завел. Рассеянно кивая в ответ на доклад заметно оправившегося Камтона, он ушел в подземную лабораторию и целый день провел там взаперти с Мирой и Джабраилом. Тем же вечером он снова исчез.

О будущем Элиза не думала. Ей понравилось учиться, и она и думать забыла, что где-то там, за пределами Чаттануги, лежит большой жестокий мир. Чужакам сюда не пройти. Поля и леса запретного места снабжали его обитателей всем необходимым, и остальной мир просто не существовал.

Время шло. Элиза окрепла. Под темной от загара кожей постепенно прорисовывались мускулы. Из затравленного мышонка она превратилась в крепкую, уверенную в себе молодую девушку. Даже Кумен перестал бросать на нее презрительные взгляды и однажды целое занятие честно работал с ней в паре.

Из группы она больше всех сошлась с Равеном. Наверное, уличная жизнь раз и навсегда наложила на них свой отпечаток, отнесла к одному племени - не по кровному родству, но по судьбе. Они с парнем понимали друг друга с полуслова, и даже работать в паре с ним Элизе казалось удобнее, чем с остальными. Иногда Равен учил ее работать отмычками, которые принес в Чаттанугу "с воли", как он выражался.

– Почему - с воли? - удивилась девушка, когда в первый раз услышала выражение. - Здесь что - тюрьма?

– Разве нет? - прищурил глаз Равен. Перерыв между физподготовкой и оружейным боем заканчивался, но они еще лежали бок о бок, глядя в небо. Равен задумчиво жевал травинку.

– Но… тюрьма - она же… - растерялась Элиза. Для нее слово означало вонючую яму, сверху закрытую полусгнившей решеткой, или же темный и тоже вонючий подвал городской управы. Чаттануга решительно не походила ни на то, ни на другое.

– Понятно, - одним ртом усмехнулся Равен. - Ты скажи, ты можешь отсюда по своей воле уйти? Меня сразу предупредили, чтобы даже не пытался в одиночку на защитную полосу соваться. В других местах, - он неопределенно махнул рукой, - говорят, болота непролазные. Так что остается? Только сидеть одним местом на одном месте. Даже если и слиняешь отсюда - про штуку у тебя в голове знаешь? Которая нафиг убьет, если трепаться начнешь?

Элиза задумалась. Действительно, если смотреть вещи с точки зрения Равена…

– А ты что, сбежать хочешь? - недоверчиво спросила она. - Тебя сюда силой привели?

– Да нет, в общем, - вздохнул Равен. - Сам согласился. Как-то вечером в кабаке я жирного лоха в работу присматривал. Присмотрел, повел по улице, прижал в темном переулке, а тут бац - и стража набежала. Я накануне кой с кем повздорил, сунул меньше, чем требовали, ну, мне и пообещали, что я еще пожалею. Не думал, правда, что так скоро, иначе сразу унес бы ноги. В общем, ведут меня в яму, чтобы утром обчекрыжить, и тут из-за поворота…

Дослушать его историю Элиза не успела. Появился Калдагар, и Равен осекся на полуслове. Больше он разговора не заводил, а сама Элиза спрашивать не стала - не любила навязываться. Захочет - сам расскажет.

Лучше всего Элизе давалась астрономия. Ей всегда нравилось разглядывать ночное небо, давать имена отдельным звездам. Разумеется, все звезды назвать не удалось бы - только ослепительно ярких точек в Огненном Пруду сияло не меньше тысячи. А может, и больше. Она несколько раз пыталась их считать, но всегда сбивалась уже на пятом десятке. А ведь оставались еще звезды помельче, а уж совсем мелкие, просто светящаяся пыль, покрывали небосвод сплошной пеленой от горизонта до горизонта. Сейчас выяснилось, что на разных языках свои имена есть у примерно трех тысяч звезд.

– Однако для успешного путешествия тебе нужно знать не более десятка, - размеренный старческий голос Джабраила гулко отражался от свода маленькой обсерватории. Часто он сваливал свои учительские обязанности на Ленару, но практические занятия с телескопом всегда проводил сам. - Главная из них - Дочь Неба. Она - единственная красная звезда, чья ночная траектория на широте Граша проходит точно через зенит. Таким образом, чтобы определить, где находится восток или запад - в зависимости от времени суток - тебе достаточно лишь мысленно провести кратчайшую прямую линию от Дочери Неба к горизонту. На севере или на юге тебе, разумеется, придется делать поправку на широту, но и тут погрешность окажется не слишком велика даже при самом грубом методе…

Кроме Дочери Неба, которая называлась еще Третьей Крокодила, нужно помнить еще и Сестер Ночи. Так назывались штук шесть разноцветных звезд, расположенных в разных частях неба и даже относящихся к разным созвездиям. Их ценность заключалась в известном времени восхода и заката, что позволяло определить ночное время с точностью до пятнадцати минут. Кстати, Мира не солгала - уже через пару недель после знакомства с часами Элиза не могла себе представить без них жизни. Циферблат позволял точнее планировать день, и в результате у девушки обнаружилось довольно много свободного времени. Мира с Ленорой не особо утруждали себя лекциями, лишь иногда разъясняя особо непонятные вещи. Как правило, они доставали с полки свиток, тыкали в нужное место и продолжали заниматься своим делами, предоставив ученице самостоятельно разбираться с почерком писца. Лишь иногда рукописный шрифт оказывался каллиграфически четким, словно раз и навсегда высеченный в дереве. Так выглядела рука Тилоса. Остальное составляли записи учителей Элизы, а также еще двух или трех десятков человек. Впрочем, в астрономии девушка очень помогали рисунки и схемы, в которых все выглядело понятным и без слов.

С физикой, особенно с механикой, и химией дела шли куда хуже, чем с астрономией. Формулы соединений путались у нее в голове, от заумных рассуждения о рычагах и противовесах клонило в сон. Конечно, натрий очень забавно бегал по воде, а рычажки в электрических схемах загадочно щелкали, но суть явлений оставалась не до конца ясной. Пятьдесят семь доступных человеку первоэлементов -очень, конечно, интересно, но история сураграшских войн привлекала ее куда больше.

Но по-настоящему ее привлекла лишь теория колдовства. Памятуя о своих способностях, она долго вчитывалась в непонятные трактаты, пока, наконец, не решилась обратиться к Джабраилу.

– На самом деле все просто, - отечески улыбнулся тот. - Есть четыре вида основных Сил, которые существуют в природе. Сила электричества, она же магнитная сила, проявляет себя в молниях. Сила притяжения тянет брошенный камень к земле. Еще две силы действуют в атомах вещества и тебе пока непонятны. Все четыре суть проявления одной Великой Силы, сиречь Силы Континуума. Но есть еще и пятая Сила, то, что на Севере называют колдовством, а на Юге и на Востоке - волшбой. Эта Сила особая, она никак не связана с Силой Континуума. Ее создали… - Старик запнулся и растерянно поглядел на Элизу.

– Я знаю про Демиургов, - небрежно бросила она, надуваясь от гордости. - Пожалуйста, продолжай.

– Вот как? - удивленно поднял бровь Джабраил. - Воистину Тилос доверяет тебе. Однако помни, что нельзя говорить о них с кем попало. Итак, Силу колдовства создали Демиурги специально для нашего мира. Для Игры… - Ученый опять запнулся. Элиза нетерпеливо кивнула. - Наш мир создали из обычной звезды с небольшой планетной системой. Ее окружили особой пленкой, а внутри изменили свойства пространства нужным образом. Так появилось колдовство, сиречь магия. Разумные существа нашей планеты - люди, орки и в какой-то степени тролли - могут управлять потоками колдовства усилием воли. Поскольку материя нашего мира изменена соответствующим образом, то с помощью магии можно управлять многими объектами, даже водными и воздушными течениями. За это отвечают особые доли головного мозга, расположенные в районе гипоталамуса. Самое интересное, что мозг является не аккумулятором энергии, а всего лишь проводником, причем проводником, слабо взаимодействующим с самой энергией. Такое свойство позволяет ему пропускать через себя вобранную из окружающего мира энергию в удивительных количествах. Известны случаи, когда…

– А что с магией происходит теперь? - невежливо прервала его Элиза, поняв, что старик сел на любимого конька. - Тилос сказал, что она ослабевает.

– А? - обиженно заморгал старик сквозь толстые очки. - Ах, да. Когда пленка вокруг нашего мира лопнула, он оказался в том же положении, что капля меда в бочке с водой. Постепенно, не слишком быстро, континуум нашего мира перемешивается с континуумом мира внешнего, попросту говоря, рассеивается в пространстве. Когда-нибудь наш собственный континуум рассеется окончательно, и тогда все произведенные Демиургами изменения сойдут на нет. В том числе и колдовство, конечно. Напряженность магического поля только за последние пять лет упала более чем вдвое. Собственно, я уже давно не слышал про сильных магов, да и вообще про магов… Думаю, лет через десять у нас начнутся серьезные проблемы.

Элиза на всякий случай решила, что не стоит говорить ученому про собственные таланты. Вдруг захочет какие-нибудь эксперименты поставить? С него станется! Нет уж, пусть другие подопытными птичками служат.

– А почему у нас начнутся проблемы? - вслух спросила она.

– Ну как же! - недоуменно посмотрел на нее Джабраил. - Ах да, это мы с тобой еще не проходили. Видишь ли, мы достаточно широко используем магию. Ее гораздо легче накапливать и хранить в кристаллах, чем электричество. Поэтому общая схема наших машин обычно такова: аккумулятор магии подсоединен к простейшему преобразователю, который уже дает постоянный ток. У нас вся защитная полоса так построена. Но чем дальше, тем больших размеров кристаллы приходится использовать. Недалеко то время, когда они превратятся в бесполезные куски горного хрусталя… Впрочем, не все так плохо. По крайней мере, чем ниже напряженность магического поля, тем лучше работают сложные механизмы. Так что кончится магия - Тилос придумает что-нибудь еще.

"А если не придумает?" - чуть не спросила Элиза, но опять промолчала. В конце концов, дурацкие вопросы здесь и сами задавать умеют…

– Но слабеющие ловушки - далеко не самое худшее, что случится в будущем… да и уже случается, - задумчиво продолжил Джабраил. - Демиурги перестроили нашу планету, связали ее поверхность магическими связями. Когда связи исчезнут, начнутся катастрофы планетарного масштаба. Сдвинутся плиты коры, землетрясения начнут уничтожать все на поверхности планеты, а в перспективе она развалится на большие безжизненные глыбы. Землетрясения уже случаются гораздо чаще, чем раньше, за последние годы их количество выросло на порядок. Проснулись давно мертвые вулканы. Побережья опустошают жестокие цунами. Как ты думаешь, отчего распалась Приморская Империя?

Элиза вздрогнула. Вопрос застал ее врасплох.

– Ну… - задумалась она, вспоминая уроки Миры. - У последнего императора не осталось детей, и после его смерти князья растащили империю на свои княжества…

– В корне неверно! - поднял палец учитель. - Да, династия прервалась. Но дело не в том. Стоило найтись узурпатору, который взял бы власть в свои руки, и Империя продолжила бы существование как ни в чем не бывало. Нет, гибель императора - лишь одна из причин. Вторая заключается в том, что сразу после смерти императора Грета на все крупные порты империи, в том числе и Золотую Бухту, обрушилось несколько цунами подряд. Талазену уничтожило почти полностью, столицу - наполовину. Ну, и Тилос… Н-да. В общем, люди увидели в несчастьях знак богов, и… - Джабраил тяжело вздохнул. - Если бы не подводные землетрясения, породившие чудовищные волны, возможно, ты все еще жила бы в империи вместе с родителями. Теперь ты понимаешь, что может ожидать нас?

Элиза кивнула. Внезапно ей стало нехорошо. Она окинула потолок опасливым взглядом, представляя, как от подземного толчка он обваливается ей на голову.

– И что же делать? - спросила она.

– Не знаю, - опять вздохнул Джабраил. - Никто не знает, даже Тилос. Наверное, Демиурги что-нибудь да предпримут… Если нет - любые прогнозы бессмысленны. Ну ладно, не надо о грустном. Ты выучила формулы объемов? Давай-ка проверим. Начни с объема шара.

– Еще раз повторяю - мои хозяева не желают войны, - Тилос смотрел прямо в глаза Табаронгу. Посланник с неестественно прямой спиной сидел на пятках на маленьком гостевом коврике. Вождь отвел взгляд и уставился на золотой кубок с вином в своей руке. Смарагды и ониксы на кубке поблескивали в полумраке шатра, да и на красивый узор тоже стоило полюбоваться, но сейчас Табаронга драгоценность не интересовала. Он устроился поудобнее на подушках.

– Так, значит, не хотят? - лениво повторил он. - Я понял. Ты уже прожужжал мне все уши предложениями о мире. И все-таки я не понял - зачем далеким северным князьям мир с сапсапами? Мы - далекое кочевое племя. У нас нет границ с северным княжествами, и мы не приближаемся к ним даже на два раза по двадцать переходов. Я же не предлагаю вечный мир племенам коневодов на дальнем севере, где, говорят, каждую зиму выпадает снег.

– Мои хозяева предусмотрительны, - почтительно откликнулся посланник. - Они прозревают сквозь время. Возможно, когда-нибудь у сапсапов появится столько овец и буйволов, что их стада займут все степи отсюда и до самой Ручейницы. Всегда лучше жить, зная, что сосед не питает к тебе ничего, кроме искренних дружеских чувств.

– И если кто-нибудь вроде Тароны или Зура Харибана позовет наших воинов пощупать пузо северных бездельников, мы должны отказаться. Так? - Табаронг сощурился и посмотрел мимо Тилоса куда-то вдаль.

– Разумеется, - склонил голову Тилос. - Точно также если северные коневоды попросят помочь им расчистить южные пастбища, князья не захотят помогать им драться с сапсапами.

– Понятно, понятно, - покивал вождь. Мимолетом он бросил взгляд на советников. Те сидели словно каменные идолы, однако на лицах некоторых виднелись презрительные полуулыбки. - Но ведь северные племена не собираются воевать с нами? А вот вождь гуланов на всех дорогах кричит о своей ненависти к Северу и зовет друзей под свои знамена. Не кажется ли тебе, посланник, что ты предлагаешь плохую сделку?

– Если бы я просил тебя заключить мир лишь в обмен на дружбу совсем незнакомых людей, я предложил бы плохую сделку. Но мои хозяева не собираются тебя обманывать. Те подарки, что я доставил тебе, лишь малая толика того, что сапсапы получат в обмен на договор. Кубок, что ты держишь в руке, не идет ни в какие сравнения с теми, что уже приготовлены для тебя в северных сокровищницах. Мои хозяева дадут золото! - посланник сделал вкрадчивую паузу. - Много золота! А что даст тебе Тарона? Смерть твоих воинов в холодных северных землях?

– Погибать в бою - удел воина, - пожал плечами Табаронг. Его пухлые подбородки затряслись. - Однажды и я сам уйду на небесные пастбища, сжимая в руке покрытую чужой кровью саблю. Однако в бою мы с честью возьмем все золото Севера, и никто не сможет сказать, что оно не принадлежит нам по праву, праву победителя…

– А кто станет делить золото? - все так же вкрадчиво спросил Тилос. - Я думаю, что тот, у кого больше воинов. А больше воинов у Тароны и Зура Харибана, не у тебя. Тарсачки и их обабившиеся мужья высокомерны и не любят чужаков. Да и гуланы не жалуют чужаков. Друг с другом они, может, и договорятся, а вот тебе бросят жалкие объедки со своего стола. Ты потеряешь воинов и мало что получишь взамен…

– Хм-м… - проворчал сапсап. - Тоже верно. Тарона совсем не уважает храбрых мужчин вроде меня. Хорошо, посланник. Ты заронил в меня семена мыслей. Пусть они как следует прорастут. Я дам ответ завтра утром. Пока же тебе приготовили шатер и трапезу. Вино, что стоит на твоем дастархане, зреет уже двадцать лет. - Вождь мечтательно зажмурился. - Мне ничего не жалко для такого гостя, как ты. - Ступай себе. Завтра на восходе ты узнаешь мой ответ.

Тилос неторопливо поднялся на ноги. А пятки-то он себе отсидел, злорадно отметил про себя вождь. Что, северянин, тяжело тебе без твоих скамей? Посланник косолапо вышел, и вождь повернулся к маленькому неприметному человечку в углу шатра. Поймав взгляд хозяина, тот кивнул и выскользнул наружу. Советники дружно вздохнули и зашевелились.

Довольно скоро человечек вернулся. Вождь отложил в сторону истекающий жиром кусок буйволятины и повернулся к нему.

– Наш северный гость, - хихикнул человечек, - оказался слабаком. Ему хватило двух чаш вина. Мой настой правдивости не подвел. Наш друг рассказал много чего любопытного.

– Да не тяни ты, - буркнул Табаронг. - Что он рассказал?

– Все, что ты, вождь, и так предвидел в своей неизмеримой мудрости, - низко поклонился человечек. - Северные князья напуганы. Они прослышали, что южане собираются идти на них войной, и сейчас пытаются откупиться от скотоводов по отдельности. Скорее всего, они просто тянут время - платить им нечем. Неурожаи много лет подряд - землекопы голодают, налоги почти не собираются…

– Что, так-таки ничего и не заплатят? - поразился вождь. - А это? - он кивнул на три золотых кубка.

– Ну, что-то, может, и заплатят, - пожал человек плечами. - Чтобы видимость создать.

– Ну что, советники? - обратился вождь к старцам, жадно глядящим на стоящую перед Табаронгом миску с мясом. - Что посоветуете?

Волна шепота пронеслась среди советников и стихла. Наконец, самый старый из них коснулся лбом земли и прошепелявил:

– Ты не должен отказывать посланнику, о вождь. Нам незачем ссориться с северянами раньше времени. Возможно, они дадут нам золота…

– Так что, не воевать? - недоуменно переспросил вождь. - Я правильно тебя понял?

– Нет, о могучий! - затрясся старик. - Я произнес не те слова, что рождены моими мыслями! Мы не должны отвергать призывы к справедливой войне с Севером. Но и прямо так отвечать посланнику не надо. Согласись на договор и потребуй золота. Когда твои воины обрушатся на северные земли и вырежут доверчивых князей, упрекать тебя окажется некому…

– Ага, понял! - кивнул Табаронг. - Золото взять, договор нарушить. Так? - вдруг рявкнул он во весь голос. - Ты это хотел сказать, пиявка? Что я должен нарушить свое слово?

Советники вжали головы в плечи, а говоривший упал ниц.

– Впрочем, - понизил голос Табаронг, - мне нравится твоя мысль. Пожалуй, так и поступим. Эй, там, грамотея сюда, живо!

Брат Перус дважды прикоснулся костяшками пальцев к массивной дубовой двери. Стук вышел настолько тихим, что сторонний наблюдатель не услышал бы его и с трех шагов, однако из-за двери откликнулись:

– Входи. Не заперто.

Брат Перус осторожно толкнул дверь и неслышно проскользнул в келью. В сей вечерний час коридоры пустовали, и соблюдать тишину не было ровным счетом никакой необходимости. Однако личный секретарь Настоятеля старался казаться как можно менее заметным в любое время дня, и Настоятель отнюдь не возражал.

– Входи, Перус, входи, - брат Семлемен на секунду оторвался от пергамента и гостеприимным жестом указал на ближайший табурет. - Присаживайся. Есть новости?

– Да, господин Настоятель, - тихо откликнулся секретарь. - Голубь только что прилетел. Я поспешил к тебе сразу, как только почтарь передал мне письмо. - Брат Перус с поклоном протянул небольшой свиток, запечатанный личным перстнем брата Комексия, и осторожно присел на табурет.

– Хорошо, - одобряюще кивнул Настоятель. - Очень хорошо… - Он сорвал печать, развернул свиток и углубился в чтение. Секретарь ждал.

– Так… - наконец пробормотал Семлемен. - Становится все интереснее. Итак, Перевет почти открыто выступает против нас. Не слишком умен князь, не слишком. Воин он неплохой, не спорю, но вот в политике он не силен. Значит, Куар не вышлет войско?

Секретарь изобразил растерянность. Он знал, что вопрос является чисто риторическим, но Настоятель раздражался, если подозревал в собеседнике невнимательность.

– Нет, не значит, - Настоятель значительно помахал пальцем в воздухе. - Совсем не значит. Видишь ли, брат Перус, мало грохнуть кулаком по столу и заявить: "Не бывать такому!". Жизнь куда сложнее, чем кажется некоторым, - он со вкусом произнес это слово, - князьям. Сначала он набрал войско, которому не с кем воевать, и истратил на него почти всю казну. Теперь дружине нужно платить, но денег у него нет. Наемники не возьмут медь, им нужно золото. А где он возьмет золото? - Брат Семлемен выдержал паузу. Секретарь изобразил почтительное внимание. - А золото он может получить только в Храме. И я не думаю, что брат Комексий окажется настолько глуп, что подарит ему золото просто так, тем более что ему и самому не хватает. За все надо платить, и за амбиции - в первую очередь! - Настоятель поднялся с места и в волнении заходил по комнате. - Князь Перевет - хороший воин, можно сказать - очень хороший, но он слеп, да, слеп, как крот! Если священная война не уничтожит еретиков, Колесованная Звезда рискует навсегда закатиться за горизонт! Язычники, орды язычников вкупе с бежавшими от нашего справедливого суда колдунами там, на юге, готовы на все, лишь бы уничтожить истинную веру. Неверные собирают армии, которые хлынут на Север словно весеннее половодье, ведомые нечистыми жрецами ложных богов! Ты знаешь, сколько за последние пятнадцать лет туда сбежало колдунов и ведьм, убоявшихся очистительного огня? Семь тысяч, не меньше! Вдумайся, брат Перус - семь тысяч! Целый город!

Секретарь состроил потрясенную мину. Он сам собирал сведения для Настоятеля, но напоминать в данный момент посчитал излишним.

– И вся эта мерзость, противная нашему Отцу-Солнцу, пойдет на нас великой ратью. Тогда будет поздно мямлить про мир и нерушимые границы! Ба! Что такое граница для кочевника! Сегодня он пасет овец у себя в пустыне, а завтра пригонит их на наши луга, убивая тех, кто рискнет возмутиться. Люди вроде нашего храброго Перевета - слепы, правда недоступна их пониманию!…

Выдохшись, Настоятель грузно опустился на свой табурет.

– Поэтому наш долг, - гораздо спокойнее продолжил он, - подтолкнуть безмятежных духом. Мы должны нанести упреждающий удар, пока варвары-южане не собрали свои силы в один кулак, не привлекли на свою сторону желающих отомстить колдунов. Не позднее, чем следующим летом, наша великая армия должна двинуться на юг. Леса и болота оборонят наши края от южан, и мы сможем послать в Сураграш почти всех солдат, оставив лишь небольшие гарнизоны. Брат Перус, напиши от моего имени брату Комексию. Укажи ему, что нужно действовать агрессивнее. Пусть его люди сеют недовольство среди гридней. Но пусть он не доводит возмущения до бунта. И пусть передаст князю, что Храм Солнца готов передать ему… м-м-м… скажем, тысячу гривен золотом. Сообщи Комексию, что Храм Тапара пришлет свою долю не позднее чем через три месяца, да и остальные не задержатся. Ну, и добавь там от меня всяческие пожелания, сам знаешь, какие.

Секретарь кивнул.

– Однако, господин Настоятель, твой недостойный слуга хотел бы обратить внимание на одну маленькую проблему, - шепнул он.

– Говори! - насторожился брат Семлемен. - Что за проблема?

– Южане, - с извиняющимся видом сообщил секретарь. - Они ведут переговоры с Куаром. О мире.

– Ах, вот оно что… - ноздри Настоятеля раздулись. - И что же они предлагают в обмен?

– Золото, - развел руками брат Перус. - То же золото. Достаточное, чтобы поддерживать армию Куара в течение нескольких лет.

– Та-ак… - протянул Настоятель. - И откуда тебе это известно? Почему не сказал раньше?

– Один отрок в дружине Перевета является сыном истинного правоверного, - виновато потупился секретарь. - Он подслушал переговоры, когда стоял на страже. Извини, господин, но я не думал, что сплетни слуг интересны тебе. Ты сам знаешь - увидит такой кошку, а рассказывает про рысь…

– В будущем, - ласково и в то же время угрожающе произнес Настоятель, - ты станешь передавать такие сплетни мне незамедлительно. Понятно?

Секретарь покорно кивнул.

– Хорошо. Кто вел переговоры?

– Говорят, некто Шурай, давний посланник Великого Скотовода. За последние два года он трижды появлялся в Куаре и два раза - в Типеке. Видимо, Великий Скотовод боится войны и стремится во что бы то ни стало оттянуть ее…

– Вот как? - сухо сказал Настоятель. - Ты уж позволь мне сделать выводы самостоятельно. Хм… - он побарабанил пальцами по столу. - Вот что. Добавь в письмо брату Комексию просьбу задержать… как его… Шурая, буде он нарисуется в белокаменном Тушере еще раз. Хотелось бы поболтать с парнем о том о сем. И зашифруй-ка, пожалуй, письмо моим личным кодом. Да, и еще. Того верного, чей сын обладает столь острым слухом, хорошо нужно наградить. Думаю, одной… нет, полугривны… серебром, не золотом!… вполне хватит. Все понял?

Внезапно лицо Настоятеля исказилось. Писк, мерзкий звон крыльев вбуровился, кажется, в самое основание черепа. Комар, каким-то чудом проникший в келью сквозь завешивающую окно тонкую ткань, сделал пару кругов вокруг головы, спикировал ему на руку и начал вдумчиво исследовать поверхность кожи, выбирая, куда всадить хоботок. Судорожным движением Настоятель прихлопнул насекомое, содрогнувшись от ощущения липкого комочка на пальцах и с трудом подавив желание вскочить и замахать руками, отгоняя воображаемую тучу кровососов. Звон в ушах медленно затих, и брат Семлемен обнаружил, что сердце колотится, словно после пробежки. Определенно, с годами его боязнь комаров не ослабевает. Мелкие, почти безобидные твари - но как же он их ненавидит!… Он заставил себя сесть на место и с неприязнью взглянул на секретаря. Брат Перус почтительно наклонился вперед, готовый сорваться с места и броситься выполнять любое приказание.

– Свободен! - Настоятель вытащил из подставки очиненное перо и начал нервно крутить его в пальцах. Секретарь, почтительно поклонившись, спиной подобрался к двери и осторожно прикрыл ее за собой. Брат Семлемен тут же забыл про него. Проклятые комары… Южане обещают заплатить золотом? Интересно, интересно… И интереснее всего - нельзя ли заполучить то золото себе?

Секретарь по тихим коридорам торопливо пробрался в свою келью, залитую лучами уходящего солнца. Там он быстро набросал письмо, зашифровал его, сверяясь с таблицей, извлеченной из тайника в стене, сжег над свечкой оригинал и отнес запечатанное письмо на голубятню. Проследив, как вылетает в высокое окно голубь, он вернулся к себе. Заперев изнутри дверь и невнимательно совершив молитвенный обряд, он скинул серую рясу, переоделся в мирскую одежду, накинул поверх широкий плащ с капюшоном и выбрался из кельи через выходящее в густые кусты жимолости окно. О результатах беседы необходимо доложить, а держать передатчик в келье слишком опасно…

Скала уходила далеко вниз. В ее трещинах, если свеситься и заглянуть вниз, виднелись пятна зеленого мха, а кое-где даже цеплялись за жизнь невысокие березки и сосенки. Впрочем, саженях в двадцати над прибоем мох не рос, лишь тут и там торчали остовы деревьев. Цунами смыли и оборвали все, до чего дотянулись. Впрочем, когда-нибудь цунами прекратятся, морское дно успокоится и жизнь, казалось бы, потерпевшая сокрушительное поражение, снова начнет цепляться за самые, на первый взгляд, непригодные места. Когда-нибудь здесь не останется ни скалы, ни океанского прибоя, но мох все так же будет покрывать камни, как и сегодня.

Камешек с легким шорохом сорвался с карниза и беззвучно ушел вниз, в бушующие волны. Хлаш Дэрэй медленно выдохнул и открыл глаза.

– Матха-ома! - молодой тролль почтительно сделал тазан, как бы извиняясь за нарушенную медитацию. - Совет племени ждет.

– Да, Кургаш, - кивнул Хлаш. - Иду.

Он плавным движением поднялся на ноги, чуть прищурившись от боли в коленях. Ногам определенно становилось все хуже. Пожалуй, стоит проконсультироваться с Тилосом. Если дело так пойдет и дальше, через год-другой ему станет слишком тяжело ходить.

Похоже, Совет рода ждал его слишком долго. У Народа не принято открыто выражать свои чувства, но глаза старейшин заметно сощурились при его появлении.

– Ты задержался, - укоризненно произнес пожилой тролль, чья чешуя отливала густым сизым оттенком.

– Прошу прощения, старейшина Клатт, - поклонился Хлаш. - Я еще раз обдумывал те слова, что должен произнести перед Советом. - Он сел на пятки и акуратно сложил руки на коленях. - Позволят ли мне сказать?

– А нужно ли? - осведомился Клатт. - Ты придумал что-то, не сказанное раньше? Матха-ома Дэрэй, никто не подвергает сомнению твою мудрость, но ты испытываешь терпение Совета.

– Я хочу, чтобы между нами не осталось недомолвок, - безмятежно ответил Хлаш. - Путь учит постигать мир во всей его полноте. Самая малая деталь может существенно изменить общую картину. Я же говорил не со всеми и не обо всем.

– Клатт, не ворчи, - вступил в разговор Тааран. - Дай ему сказать. Небось не помрем, пока слушаем. Или тебе есть куда торопиться?

Клатт что-то прошипел сквозь зубы и не ответил. Хлаш подождал еще немного, но никто не произнес ни звука.

– Итак, - начал он, - вернувшиеся вчера разведчики подтверждают то, что я знаю уже не первый месяц. Караванщики рассказывают, что дальние южные пастбища выбиты почти полностью. Несколько плодородных долин полностью уничтожены лавовыми потоками. В довершение всего люди размножаются просто с непомерной скоростью. Если дело так пойдет и дальше, скоро в Сураграше начнется массовый голод.

– Не в первый раз, - проворчал Чемпул из своего угла. - Только на моей памяти у них прошло три голодомора. Да и мой дед рассказывал, что у них такое случается не реже раза в сорок-пятьдесят лет. Люди, что с них возьмешь…

– Именно, - согласно кивнул Хлаш. - Беда в том, что сейчас голодомор окажется не слишком обычным. Раньше выжившие люди с остатками стад откочевывали на запасные позиции, пастбища восстанавливались, после чего все входило в обычное русло. Но в этот раз заповедные пастбища уничтожены лавой и пепельными тучами. Им некуда отступать.

– А нам-то что? - недоуменно спросил молодо выглядящий тролль рядом с Клаттом. Хлаш напряг память и вспомнил - Тралл с Круглой Скалы, до того редко выбирающийся на Совет, что некоторые старейшины о нем даже не и не знали. - Ну, пусть даже вымрут они подчистую. Мы что, кормить их должны?

– Среди людей есть женщина по имени Тарона. Королева многочисленного конгломерата южных племен, называющего себя тарсаками. По приблизительным оценкам, их численность составляет не менее семисот тысяч человек, они контролируют площади около четырехсот тысяч квадратных верст. По ним голодомор ударит особенно сильно. Поэтому королева уже давно обратила свой взор на Северные Княжества. Сейчас она собирает под свои знамена тарсачьи племена. Они выставят несколько десятков, а то и сотен тысяч всадников. Кроме того, вождь гуланских колен Зур Харибан тоже склонен идти в поход на Север, и за ним пойдет не меньше народу. Табу вековой давности не позволяют им вцепиться друг другу в горло, чтобы решить проблемы за счет ближайших соседей. Ранее взаимная нелюбовь и подозрительность тарсаков и гуланов до сих пор не позволяли им объединиться. Но времена меняются. Скорее всего, война между Севером и Югом разразится в ближайший год.

– И что? - не унимался Тралл. - Люди начнут драться друг с другом. С какого боку здесь мы? Или ты хочешь сказать, что наших воинов опять позовут в наемники? Народ Круглой Скалы не пойдет, говорю сразу.

– Именно на этом я и настаиваю, - кивнул Хлаш, кинув в сторону Клатта недружелюбный взгляд. - Людям просто нечем платить наемникам. Они с трудом содержат собственную армию. Неурожаи последних лет обескровили Север. Люди обнищали, а потому нас не позовут - и к лучшему.

– Тогда случится большая бойня, - скрипнул зубами Клатт. - Север войну проиграет, а потом южане возьмутся за нас.

– Обоснуй, - попросил Тааран. - Северные Княжества сильны, у них большая армия и могучие крепости. А у южан осаждать крепостные стены умеют лишь малочисленные харазги, да и те в последнее время не проявляют желания воевать. Сураграш обломает зубы о Север.

– Общее население Четырех княжеств насчитывает около двадцати миллионов человек. - Клатт прикрыл глаза, припоминая цифры. - Да, максимум двадцать. Они не смогут поднять армию более, чем в два-два с половиной миллиона дружинников и ополченцев, да ту смогут содержать лишь месяц-другой. Потом начнется голодомор. Даже триста-четыреста тысяч человек они не смогут содержать больше полугода - иначе некому окажется проводить весенний и летний сев, что тоже приведет к настоящему голоду. А Тарона интенсивно ведет переговоры, и к ней могут присоединить войска других племен. Учтите, что перед южанами очень скоро встанет выбор - умирать от голода, нарушать табу либо идти завоевывать Север. Последняя альтернатива наиболее вероятна. Объединенная армия Сураграша превзойдет северную армию как минимум по мобильности, причем за спиной и тех, и других встанет призрак голодомора. Но южане - дикари, война у них в крови, и они сомнут северян-землепашцев, пусть и ценой большой крови.

– Красиво излагаешь, - не удержался от колкости Хлаш. - Но ты так и не пояснил, при чем здесь мы.

– По-моему, и так понятно, - пожал плечами Клатт. - После того, как южане сотрут северян с лица земли, они примутся за нас. Возможно, они не тронут Народ Песчаных Гор - там невозможно пасти скот, да и жить непривычным людям сложно. Но наши приморские охотничьи угодья их точно заинтересуют. Нас сметут так же, как и людей.

– Один воин народа стоит пятерых людей! - хмыкнул Чемпул.

– Пятерых - да. Но те четыре или пять тысяч воинов, что выставит Народ, раздавят стократным превосходством. Мы не выстоим.

– Интересно знать, - пробурчал Тааран, - откуда у тебя такие данные? Сам считал?

– Нет, - качнул головой Клатт. - Но я уверен в них. Мои матхи пробирались далеко на юг. Они слушали человеческие разговоры, и еще они считали и прикидывали.

– Прикидывали? - от изумления глаза Чемпула превратились в тонкие щелки. - Слушали разговоры? Ты хочешь сказать, что мы должны планировать свои действия, исходя из пустых разговоров каких-то купцов и бродяг?

– Ты сомневаешься в матхах моего племени? - с тихой злобой спросил у него Клатт. - Возможно, ты сомневаешься и во мне?

– Любой признанный матха достоин уважения и доверия, - холодно произнес Тааран. - Думай, что говоришь, Чемпул. Дело не в том, можем ли мы доверять разведчикам. Я тоже очень сомневаюсь, что южане захотят воевать с нами после того, как их армия, обескровленная войной и измученная непривычным климатом, доберется до нас. Один наш боец стоит пяти людей, это так. Кроме того, люди устанут, и соотношение поднимется до одного к семи, а то и десяти. Наконец, южане непривычны к лесной войне. Поэтому на одного воина Народа они потеряют двадцать пять-тридцать человек. Они не рискнут воевать с нами. Клатт, извини, - он развел руками, - я проголосую за то, чтобы держаться в стороне от заварившейся каши. Веками мы успешно воздерживались от участия в людских сварах, воздержимся и сейчас. Я сказал.

– Вот именно, - прошипел Тралл. - Я тоже против того, чтобы лезть в новую трясину.

– И я, - поколебавшись, кивнул Чемпул. - Возможно, мы даже расширим свою территорию, если останемся в стороне.

– Мое мнение Совету также известно, - Хлаш холодно уставился на Клатта. - Твой клан остается в меньшинстве.

Клатт молча огляделся.

– Я услышал Совет, - ровно произнес он. - Однако как Ведущий по Пути Превосходящих, я ставлю в известность всех присутствующих, что мы не собираемся оставаться в стороне. Мы оставляем за собой право действовать по своему усмотрению.

– Да ради Пути! - фыркнул Чемпул. - Если горстке идиотов так хочется в изгнание - скатертью дорога!

– Чемпул! - оскалившись, проскрежетал Тааран. - Еще одно такое высказывание - и я сообщу твоему клану, что ему требуется новый представитель в Совете. Матха-ома Клатт волен собирать добровольцев на любое дело. Совет не имеет право запрещать ему действовать. Однако, Клатт! - его голос снова стал бесстрастным. - Я еще раз прошу тебя пересмотреть свое мнение. После гибели Тролличьих Островов мы не можем позволить себе распри. Нас осталось слишком мало. - Он помолчал. - Молод ты еще, парень. Конечно, лет пятьдесят назад я бы и сам не отказался поразмяться на свежем воздухе, но сейчас… Ох, засиделся я что-то! - Он с хрустом потянулся. - Я так полагаю, заседание Совета окончено?

Никто не возразил, лишь Клатт еле слышно фыркнул. Хлаш обвел всех взглядом, поклонился и поднялся на ноги. Молод? Хм-м. Если для него девяносто лет - молодость, то сколько же ему самому? Хлаш сделал тазан, повернулся и вышел.

Кургаш выскользнул ему навстречу из-за куста. Было видно, что его просто распирает желание узнать, чем же все закончилось.

– Клатт, как и ожидалось, остался при своем, - проинформировал его Хлаш. - Действуем по плану. Оповести отряд - через неделю снимаемся.

Той же ночью затянутая в черное человеческая фигура незаметно миновала все охранные посты и скользнула в хижину Клатта. Час спустя матха-ома лично проводил гостя обратно. Если бы тролли умели улыбаться не только напоказ, то на его лице блуждала бы злорадная улыбка.

Князь Тойма поудобнее устроился в дубовом кресле и обвел присутствующих тяжелым взглядом.

– Первое, что вы должны уяснить - встреча тайная. Если кто проговорится о ней за пределами этой комнаты - вырежу язык. Понятно?

Все молча кивнули. Князь мог бы и не упоминать о скрытности. Все пятеро являлись давними друзьями и соратниками и прекрасно понимали, о чем можно рассуждать на людях, а о чем лучше бы и вспоминать пореже.

– Ладно, - тоже кивнул князь. - Тогда начнем. Тарален, рассказывай.

Воевода прокашлялся.

– Ну, значит, вернулся вчера из Сураграша караван. Из Хотана, если точнее. - Воевода разглядывал свои руки с толстыми обгрызенными ногтями, словно пытался обнаружить там что-то необычное. - Мой человек в караване держал глаза и уши открытыми. В общем, ну, неспокойно на юге…

– Что именно неспокойно? - поинтересовался Крамик. - Опять племена грызутся? На дорогах разбойники пошаливают? Да оно ж всегда так. Наши караваны давно с двойной против обычной охраной ходят, и все равно несколько уже разграбили.

– Не, - мотнул головой Тарален. - Не так. То, что разбойники распоясались, это да. Но еще слухи нехорошие ходят. Гуланы рассылают посольства, повсюду рассылают. Ко всем племенам, к каронгам, вазитам, даже к бериутам, уж на что те разбойничье семя!

– И что предлагают? - Крамик насторожился. - Если пошлины поднимать, то плохая новость, ох, плохая!

– Не, не пошлины, - опять мотнул головой Тарален. - Воевать, бают, зовут. По всем харчевням только и разговоров о пыльных бурях да о войне.

– Ну, по харчевням болтают - еще не беда, - усмехнулся Сайпак. - Вон, мои ребята, когда не на службе, только и болтают языками, как задницу надерут южанам, дай только повод. Ладно, здесь, на Каменном Острове, мои люди строго следят, чтобы южанам-купцам обид не чинили, но по деревням да погостам какому-нибудь караванщику и морду набить могут. И охрана не спасет…

– Полководец! - скривился Тойма, бросив на него неодобрительный взгляд. - Ты у нас стражей заведуешь или кто? Почему твои люди порядка добиться не могут?

– А ты бы платил им больше, был бы и порядок! - дерзко ухмыльнулся ему Сайпак. - А то плату урезал мало что не вдвое, а работы за троих требуешь. Да и солдаты мои люди, не охранники. На поле мечом махать горазды, а уж за порядком следить - извини, не приучены.

– Платил бы больше! - фыркнул князь. - Рожу я тебе золото, что ли? Вон, к Каймурату все налоги стекаются, он подтвердит - из-за неурожаев и половины от прежнего не собираем. Народ впроголодь сидит, уже ворчать начал - что-то, дескать, грабит нас князь пуще прежнего, пора бы и окоротить. Подниму налоги - с вилами да топорами на улицы выйдут.

Начальник городской стражи скривился и отвел взгляд.

– С деньгами и в самом деле плохо, - вздохнул Каймурат. Было видно, что сейчас ростовщик не жалуется на жизнь в своей обычной манере. Глубокие складки избороздили лоб, в волосах и бороде заметно прибавилось седины. - Один только Каменный Остров нам пару тысяч гривен серебром задолжал. А уж по всему княжеству-то сколько должников развелось! Мы и в рост деньги давать уже перестали, только купцов снаряжаем. А как к кому пошлешь людей за долгом, так те возвращаются и руками разводят - нечего взять. В овине зерна немного, да в печи горшок с кашей без масла. Скотина большей частью порезана, даже коров подъедать начали. Еще один неурожай - и зубы на полку положим.

– Без тебя знаю! - огрызнулся князь. - Что в итоге? Жрать нечего, дружине да страже городской платить скоро нечем станет, южане войско собирают. Дичь - и та словно вымерла. А тут еще храмовники свою Колесованную Звезду по улицам таскают да псалмы прилюдно распевают, видели, небось. Давеча ко мне этот наведывался, в рясе… брат Викен, чтоб ему! Подкатился ко мне, лис, с речами медовыми, все про истинную веру расписывал да про язычников южных, да как им слово Пророка донести… Пришлось напомнить по-свойски, что я в солнце ничего, кроме дневного светила, не усматриваю. Тот аж позеленел. Но таки высказался - если, мол, надумаем свет истинной веры язычникам нести, то Храм уж денег на святое дело не пожалеет.

– То есть они отвалят нам золотишка, а мы на него должны армию подлатать да на южан походом идти? - прищурился Тарален. - А что… Ничего себе идея! Может, подумать над предложением? Деньги взять, немного по южным границам пошуровать да и успокоиться. И Храм доволен, что мы рвение проявили, и нам прибыток.

– Ты уже забыл, что сам только что сказал? - рыкнул на него князь. - Южане большое войско собирают. Просто пошуровать не получится, серьезная драка выйдет. А какая армия у них, знаешь? Нет? Вот и я не знаю. А не получится так, что мы их только разозлим да на своем хвосте к нам в Камуш притащим?

– Может, и получится… - потух воевода. - Ладно, замяли.

– Ну? - князь снова обвел всех взглядом. - Есть какие-нибудь мысли по поводу?

– Есть кое-что, - откликнулся Крамик. - Нужно что? Чтобы урожай следующим летом вышел хороший. Тогда и голода избежим, и расторгуемся неплохо…

– И как ты урожай вырастишь? - насмешливо взглянул на него Тойма. - Колосья за усы тянуть начнешь, чтобы шибче поднимались?

– Приходили ко мне не так давно, с месяц назад, людишки, - невозмутимо продолжил гильдеец. - Интересные штуки предлагали. Вы, ребята, вообще знаете, как смерды на полях ковыряются? Есть у них такие мотыги и сохи - палки с железяками. Они ими землю ковыряют, чтобы росло лучше…

– Знаем мы, что такое соха, - хмыкнул Тарален. - Не тяни кота за яйца. Рассказывай, что за людишки.

– Странно, - пробормотал купец. - Ты ж сто лет, как воевода, из города не вылазишь, а ведь такие вещи знаешь… - Тарален зарычал, а князь отчетливо скрипнул зубами. - Ладно, ладно, рассказываю. Так вот, приходили ко мне людишки и показывали интересные вещички. Одну такую вещичку называли плугом. Она, говорили, как-то по-особому землю перепахивает, урожай лучше выходит. Цепляешь ее к кобыле и тянешь по полю, как соху. Еще порошки какие-то показывали, уверяли, что урожай зело от них возрастает. Только посыпать землю в нужной пропорции, и все дела.

– Колдовство? - строго спросил князь. - Колдовства мы не потерпим. Храм меня точно с потрохами сжует и не поморщится.

– Нет, - усмехнулся купец. - Клялись, что никакого колдовства. Обещали даже рецепт продать, только цену совсем несуразную запросили. Или порошок, но дешево, или рецепт, но дорого. Что интересно, у меня в парнике огурцы от того порошка действительно как на дрожжах вымахали. Может, и колдовство, не знаю, но ежели рецепт купить…

– Интересно… - князь насупился. - Очень забавные людишки. Кто такие - сказали?

– Нет. Говорят, хозяин открываться не велел. Я своего охранника за ними прислал - поглядеть, где остановятся, так они в тот же день на паром сели да из города и усвистали. Обещали вскоре за ответом вернуться, месяца через три или около того. Плуг, кстати, оставили. Образец, сказали. Не знаю, что такое образец, но землю действительно пашет.

– Так… - князь встал и прошелся по комнате. - Через три месяца, говоришь? От сего дня, значит, через месяц. Вот что, Крамик, друг милый, в следующий раз, как те гости тороватые появятся, сведи-ка их со мной. Тайно, вестимо, не на людях. Лучше всего, попроси вечерком подойти, а там уж и я подоспею. Да проследи, чтобы этих, в рясах, рядом не ошивалось. А то я, как увижу такого красно-коричневого, так сразу хочется его на колесо пристроить, по примеру Пророка ихнего. Недавно, слышал, они опять какие-то свитки из своей библиотеки публично сжигали. Еретические, ага. Зла не хватает… Небось не глупее их люди писали. Ладно. Еще умные мысли на сегодня есть? Может, кому мешок золота за просто так предлагали?

Присутствующие ухмыльнулись. Все помнили историю, что в детстве приключилась в князем. Когда тот обнаружил, что в подаренном ему за серебряный отрубок мешке с золотом на самом деле оказалась зола с угольками, он чуть не разбил себе лоб о дерево от досады. Впрочем, больше с жуликами и не связывался. Упоминание мешка с золотом означало, что настроение у князя вовсе не такое дурное, каким могло бы быть.

– Тогда все на сегодня. И смотрите - зубы на замок, - снова предупредил их Тойма. - Крамик, задержись, а? Как твои купцы посмотрят на увеличение пошлин? Совсем на чуть-чуть, на пару процентов?

– Мои? - белозубо улыбнулся Крамик. - А то сам не знаешь! Месяц назад меня чуть из совета Гильдии не выбросили. На сей раз, боюсь, просто на кусочки порвут. Ты уж, друг милый, придумай что-нибудь другое. А то ведь и в самом деле разоряться люди начнут. Многие и так концы с концами еле сводят.

Тойма опустился в свое кресло и засопел.

– И чем я городской страже платить должен, скажи на милость? - с горечью спросил он. - Казна почти пуста. А ведь залезет к такому купчине вор в дом - визгу будет, что от свиньи на бойне…

– Кто у нас князь - ты или я? - ехидно спросил его Крамик. - Вот ты и отдувайся. А мое дело маленькое… И на сколько ты хочешь повысить налоги?