Устная история

Признание устной истории самостоятельным направлением исторических исследований прежде всего связано с научной разработкой исследовательского инструментария и определения предмета исторического прошлого — человека в истории, его ощущений и мнений о событиях. Как известно, первые исторические труды были написаны с помощью расспросов и бесед, а первые историки черпали информацию из рассказов очевидцев. Такой способ изучения истории при всех кардинальных изменениях представлений о методах и источниках исторической науки сохранялся благодаря его перемещению из профессиональной академической среды в общественное краеведческое движение. Тысячи и тысячи летописей сел, промышленных предприятий, фабрик, заводов, колхозов, совхозов, еще больше трудовых, военных, исторических биографий выдающихся односельчан и горожан, передовиков производства, ударников коммунистического труда, победителей соцсоревнований, участников Гражданской и Великой Отечественной войн были написаны на основе расспросов и бесед. Но созданные краеведами материалы, к сожалению, нельзя назвать полноценными историческими источниками, а летописи, хроники и биографии — научными трудами, так как материалы расспросов не создавались изначально как документы (звуковые или письменные) и не оформлялись соответствующим образом.

В XX в. и зарубежные, и отечественные историки признали ценность устных свидетельств и создали методику превращения их в исторические документы (звуковые и письменные), которые, как и любые другие источники, имеют свои достоинства и недостатки. Внедрение новых технологий, четкое определение поля деятельности в исторической науке и методики историописания не только позволили признать устную историю самостоятельной исторической дисциплиной, но и открыли новые перспективы и для академической исторической науки, и для краеведческого движения, и для организации научно-исследовательской работы в образовательных и культурнопросветительных учреждениях.

Создание устноисторического источника является результатом целенаправленной научно организованной работы историка — исследователя новейшей истории России (макрорегиона, микрорегиона). Наиболее эффективным методом получения устных зафиксированных свидетельств является опрос в разных видах: интервьюирование — устная форма общения с носителем информации по заранее подготовленному вопроснику или маршруту (путеводителю) расспроса, и беседа — менее формализованная, более свободная форма общения. Применимо, на наш взгляд, в практике устной истории и анкетирование как письменная форма общения с респондентом для проверки репрезентативности полученных устных материалов. Так или иначе, проведению опроса предшествует подготовка научно-методических материалов. Подготовительная работа по научно-методическому обеспечению проведения опроса носителей информации включает в себя несколько направлений работы и прохождения исследовательским коллективом обязательных этапов формирования группы исследователей.

Выбор направлений исследования и разработка программы или проекта устной истории

Формирование исследовательской группы начинается с решения вопроса, с чего и как начать.

Первый этап — выбор темы и разработка научно-исследовательской программы или устноисторического проекта по изучению недавнего прошлого. Под устноисторическим проектом «подразумевается целенаправленное создание источников устной истории по определенной исследовательской программе»[38] на основе интервьюирования. Целью проекта является создание коллекций документов по устной истории для их использования в научных исследованиях при решении каких-либо исторических проблем. Под коллекцией понимается серия интервью с одним лицом (например, по истории науки или истории политических преобразований) или группой лиц. При этом каждое интервью — это реализация части программы, имеющей тематическую «заданность» или направленность на решение определенных исследовательских или информационных задач. Программы составляются на основе краткосрочного или долгосрочного планирования. В них раскрывается выбор темы, ее цели и задачи, выбор объектов интервью, принципы создания научно-справочного аппарата, место и условия аудиозаписей, юридические и этические аспекты их использования. В случае совместного участия нескольких учреждений или нескольких коллективов программа определяет координацию их действий и степень участия каждого. В программе должно содержаться и обоснование того, что именно интервью является в данном случае наиболее целесообразным методом сбора исторической информации.

Выбор темы, требующей новых источников для решения исторической проблемы, — одна из главных составляющих успеха устноисторических исследований, проектов и программ. На этом этапе вырабатывается концепция исследования и определяется круг интересующих тем и вопросов. Для этого необходимо прежде всего сформулировать проблему исследования, определить цель и задачи работы, сформировать режим и стратегию исследовательской работы, по возможности предложить рабочую гипотезу.

На этом этапе определяется объем всей предстоящей устноисторической работы, задаются параметры ретроспективной информации, которую предстоит получить, и под нее адресно планируются и готовятся методические материалы для целенаправленной организации диалога между исследователем и носителем информации в рамках определенного тематического устноисторического проекта, продумываются пути и способы ее фиксации.

Нельзя проводить запись интервью ради самого процесса интервьюирования. Многие начинающие интервьюеры совершают общую ошибку — идут на интервью, не имея представления о целях и задачах своей работы и ее значении для конкретного устноисторического проекта. Профессиональный устный историк начинает работу после определения интересующих его проблем, тем, вопросов, ради которых он проводит опрос. Каждый интервьюер должен представлять и планировать конечный результат.

Единых рецептов по выбору направления исследований не существует: они могут определяться как историческим прошлым населенного пункта или региона, где ведется работа, так и интересами создателей устных исторических источников. В каждом населенном пункте, и сельском и городском, имеется широкое поле деятельности для сбора устных свидетельств по историческим событиям, явлениям, процессам, участников которых можно проинтервьюировать. Но при этом надо помнить, что каждый регион имеет свою специфику исторических процессов, обусловленную этносоциальным развитием, формированием историко-культурных групп и сообществ, природно-географическими и экономическими факторами и т. д.

В связи с этим при выборе направлений исследования следует обратить внимание на популярный в современной практике и необходимый для устной истории методологический принцип регионализма. В России с ее огромными территориями, разными географическими, этнодемографическими, социально-экономическими условиями большое влияние на темпы, уровень, глубину исторических преобразований, на формы политической власти и общественного устройства оказывала региональная специфика. И в прошлом, и в настоящем отдельные регионы могут замедлить или ускорить те или иные общероссийские исторические процессы, придать тот или иной вид историческим событиям.

Региональный принцип наглядно реализуется во взаимодействии устной и социальной истории. В частности, развитие социальной стратификации советского общества закономерно шло в соответствии с партийно-государственной политикой на всей территории СССР. Однако процессы формирования и роль рабочего класса в Ивановской области с ее развитой текстильной промышленностью, в угледобывающей Кемеровской области, в аграрном Алтайском крае, оленеводческом Ямало-Ненецком округе или узбекской Самаркандской области имели особенности.

Иллюстрацией региональной специфики общероссийских процессов является отношение к раскулачиванию и интерпретация понятий «эксплуатация», «эксплуататор», «эксплуатируемый», «кулак», «бедняк». Советская политика раскулачивания имела общие для всех территорий закономерности, однако эти процессы различались как в разных регионах, так и на территории конкретного региона. Так, отдельные оценки, справедливые для Европейской России (например, Кубани), неприменимы к Сибири. В содержании «алтайских» (на территории Алтайского края) интервью о раскулачивании фактически отсутствует мотив «врага», в отличие от «россейских» (на территории Кубани). В частности, Я. Л. Писаревская, исследовавшая голод 1932–1933 гг. на Кубани, указывала, что все интервью делятся на две группы, и в одной из них «тема кулака-врага является основным лейтмотивом воспоминаний».

Причины формирования в лице кулака образа врага в Европейской России исследователи видят в том, что поощрение ненависти к кулаку (речи В. И. Ленина и И. В. Сталина, культивирование этой темы в советской прессе 1920-1930-х гг.) легли здесь на благоприятную почву: кулаки были тождественны помещикам (на Алтае отсутствовало крепостничество), выселенным из станиц на первой волне репрессий. Закрепил эту ненависть голод 1932–1933 гг., в котором власть обвинила кулаков как саботажников, настоящих «врагов народа», «тех, кто прятал хлеб, боясь колхозных поборов». (На Алтае масштабы голода были меньше.) В силу совершенно иной региональной социально-экономической ситуации информанты с Кубани создавали обезличенные (неперсонифицированные) образы кулака как укрывателя хлеба, злобного, бесчеловечного существа, готового ради каких-то непонятных интересов уморить голодом себя и свою семью, но не сдать хлеб. Базой для негативного образа кулака служила историческая традиция социального противостояния «помещик — крестьянин», «помещик — казак», а также совпадение по времени коллективизации, раскулачивания и голода. Именно поэтому даже после перестройки 1980-х гг. рассказчики с Кубани воспроизводили представления, «живыми свидетелями (и жертвами) которых они были».

Рассказчики с Алтая описывают ситуацию 1930-х гг. как отражавшую трудовой симбиоз крестьянской семьи и общества, десятилетиями существовавший в алтайской деревне. Алтайские информаторы в оценках «кулаков» изначально настроены более благожелательно, для них характерно социально-экономическое, менее политизированное содержание категории «кулак», они поименно перечисляют раскулаченных. Вспоминая своих деревенских кулаков, они более свободны от идеологии, спускаясь в сферу повседневности. На личные воспоминания и рефлексию наложили отпечаток атмосфера трудовой крестьянской семьи, привязанность респондентов в детстве к своей деревне, крестьянским бытовым и производственным традициям — всему, что определяло их мировоззрение и служило своего рода преградой идеологическому воздействию. В большей части интервью отсутствует деление односельчан на «врагов» и «друзей», «чужих» и «своих» и в целом «черно-белое» видение прошлых взаимоотношений[39].

Именно поэтому при выборе направлений исследования необходимо учитывать общероссийские закономерности и региональные особенности. Соответственно в изучении общероссийских проблем можно пользоваться универсальными вопросниками. Для реализации регионального подхода универсальные вопросники следует адаптировать к конкретно-историческим условиям изучаемой территории с учетом культурно-этнической и социально-экономической специфики. Есть исторические проблемы, интересные и важные преимущественно для конкретной местности, и для их удовлетворительного решения необходима разработка тематических вопросников. Например, при изучении крестьянского движения на Алтае в период утверждения советской власти можно воспользоваться общим вопросником о крестьянских выступлениях, а можно составить его конкретно для «роговского движения» начала 1920-х гг. на Алтае (Роговщина Причумышья, Г. В. Рогов): являясь региональным выступлением, оно представляло собой частный случай общего крестьянского движения в России против политики «военного коммунизма» советского государства.

Такая же ситуация существует в изучении протестных крестьянских выступлений в период коллективизации: можно использовать общий вопросник о формах и методах сопротивления коллективизации, а можно разработать вопросник о выступлениях Ф. Г. Добытина или о так называемом «добытинском мятеже» в Нижнем Причары-шье Алтайского края. Универсальный вопросник может разрабатываться по темам: перестройка, целина, социальные отношения в деревне в 1930-1960-е гг. и т. д. В целом социальная устная история является универсальным способом формирования Источниковой базы по отечественной истории как в масштабе всей страны, так и на региональном уровне.

При планировании устноисторической работы, выборе тем и направлений исследований и формировании научно-практических программ и проектов нельзя забывать, что с естественным уходом поколений 1900–1930 гг. рождения исчезает целая историческая эпоха — эпоха революций, Гражданской войны, крестьянской цивилизации, первых пятилеток, коллективизации, раскулачивания, Великой Отечественной войны, советского колхозно-совхозного строительства, комсомольско-партийного движения, целины и т. д.

В первую очередь надо активизировать работу по записи воспоминаний советских людей о забытых и замалчиваемых событиях 1920-1950-х гг., пока есть живые свидетели и очевидцы так называемых «белых пятен» (лакун) истории. При этом приходится констатировать, что если еще лет 10 назад можно было найти великолепных информантов по истории и жизни доколхозной деревни, традиционного крестьянского общества, единоличного и общинного хозяйствования, то сейчас ситуация очень быстро меняется. Стало очень сложно работать по истории переселений первой четверти XX в. Все меньше остается участников раскулачивания и репрессий. Быстро уменьшается количество фронтовиков. И одновременно так же стремительно стала уходить в прошлое советская эпоха.

Одним из интересных направлений устной истории в современном российском обществе является советская история. Отдаляющаяся советская эпоха требует пристального внимания по ряду причин. Во-первых, это неудовлетворительное состояние архивной базы, госхранилищ письменных документов. Архивы устных источников, с одной стороны, являются альтернативой государственным фондохранилищам, зачастую недостаточно укомплектованым адекватными изучаемой эпохе документами, с другой стороны, дополняют их, так как фонды госхранилищ не дают материалов для решения многих проблем. Занятие устной историей в России продиктовано необходимостью создать полновесную и адекватную источниковую базу по советской истории. Во-вторых, нужно учитывать, что история Советского Союза (1917–1991 гг.) имеет принятые хронологические рамки и представляет собой достаточно цельное и оформленное явление в мировой истории. Это позволяет рассматривать советский период как состоявшийся исторический процесс, имеющий начало, конец, фабулу, причины и следствия. В-третьих, благодаря хронологической близости этого периода истории исследователь имеет возможность общаться с огромным кругом носителей информации о нем, быть инициатором и создателем документов на основе интервьюирования очевидцев тех событий, которые недостаточно количественно или качественно представлены в государственные фондохранилищах.

Для школьного и студенческого коллектива важным является и то, что о советском периоде они могут получить представление, беседуя со своими старшими родственниками. Именно поэтому деятельность отечественного устного историка должна включать создание документов по советской истории. Составление опросников должно во многом исходить из того, что этап советской истории завершен, но свеж в памяти ее современников — участников и очевидцев. Последнее особенно важно, так как современное общество не свободно как от идеализации общего прошлого и ностальгии по временам супердержавы, так и другой крайности — отрицания достижений экономической, политической, общественной жизни советского общества. Наконец, среда информантов, в которой предстоит работать молодым исследователям, позволяет выпукло реконструировать прошлое. Если по истории крестьянского общества современные исследователи работают с остатками старины, выискивая и информантов и предметы материальной культуры, то советская эпоха позволяет найти ответы на все вопросы.

Большой интерес приобретает и совсем недавнее прошлое — конец XX и начало XXI вв. Завершенностью исторических процессов отличается период перестройки М. С. Горбачева и постсоветский период президентства Б. Н. Ельцина.

В ходе полномасштабного и глубокого переустройства жизни и деятельности российского общества и государства происходили как положительные, так и негативные изменения, которые в совокупности сформировали благоприятные условия для развития самой устной истории. Так, положительное значение для истории в целом и для устной истории в частности имела политика гласности и демократии. Негативную роль сыграла децентрализация архивных служб, которая сопровождалась формированием значительных брешей в Источниковой базе по истории 1990-х гг. и создала для историков трудности в изучении истории постсоветской России. В частности, остались без источников будущие исследователи перестроечных и постперестроечных реформ и их последствий для людей. Это связано с рядом факторов. С одной стороны, эти исторические периоды совпали с реструктуризацией и реформированием самого архивного дела, отказом от обязательной сдачи документов в центральные архивы. Многие письменные документы по истории производственных предприятий и учреждений, политических, научных и культурных коллективов, общественных организаций безвозвратно утеряны. С другой стороны, имели место массовое создание и гибель огромного количества учреждений, от которых в итоге не осталось никаких архивных материалов. Трагично и неоднозначно сложилась также судьба реформируемых государственной и колхозно-кооперативной систем финансов, промышленности, сельского хозяйства, торговли, транспорта и других отраслей экономики, так же как и судьбы многих их служащих.

Переход от одной модели хозяйствования — колхозно-совхозной — к акционерному или частному предпринимательству, поспешная и не всегда научно обоснованная приватизация во всех отраслях экономики обусловили небывалые темпы переустройства и гибели огромного количества советских предприятий и учреждений, в том числе предприятий-гигантов. Многие из них возникали уже в период перестройки и быстро лопались, ломая судьбы людей. Но в архивах отсутствует документация не только об истории этих предприятий, но и о жизни людей в этот сложный и важный период российской истории. За страницами отложившихся в архиве документов перестройки и постперестройки, за экономическими показателями, динамикой общественного и политического переустройства скрываются и трагедии, и подвиги людей, их судьбы. Например, показательной для этого периода может стать устная история переустройства банковской системы, вылившегося, как и большинство процессов приватизации, в борьбу, порой криминальную, за капитал. Поэтому многие источниковые проблемы, созданные ситуацией 1990-х гг., могут быть решены через беседы с участниками, очевидцами и свидетелями прошлого.

Таким образом, для того чтобы в будущем полно и достоверно реконструировать историю, воздать должное всем людям, добросовестно служившим обществу и государству даже в смутное и неоднозначное время, нужно уже сейчас позаботиться о создании устных архивов, восстанавливать документальный материал, организовать проведение исследовательских исторических интервью с очевидцами и участниками переустройства России, у которых есть силы, гражданская честь и которым присуще бережное отношение к прошлому.

Изучение литературы и источников

Изучение литературы и источников, опубликованных по теме исследования, является обязательным условием подготовки интервьюера. Интервьюирование не будет успешным, если интервьюер станет механически придерживаться вопросника, даже очень грамотного и подробного, не зная истории. Он обязан прежде всего хорошо знать изучаемую тему в полном объеме, т. е. исторические события, историческую атмосферу, исторических деятелей изучаемой эпохи на уровне страны и преломление общероссийской ситуации на местном уровне, и, исходя из общих знаний, представлять проблемы изучаемой исторической темы, по которой необходимо получить информацию. Любой изучаемый интервьюером через расспрос конкретного человека жизненный эмпирический опыт более богат и насыщен, чем можно предусмотреть схемой опроса. Знание исторической эпохи или изучаемого времени позволит более полно собрать информацию. Вопросник, как и любая схема, позволяет придерживаться генеральной линии, а хорошее знание эпохи позволяет безбоязненно гулять по лабиринтам памяти человека с отвлечением в ту или иную сторону, ту или иную проблему.

Изучение литературы предполагает полное погружение участника устноисторических исследований в тему, овладение нужной информацией для свободной беседы с очевидцами, а также для выяснения степени изученности темы, наличия «белых пятен», проблемных зон, нерешенных вопросов, прошлых и современных стереотипов, идеологем, мифологем. Устноисторическое исследование может проходить только при условии знания изучаемой темы. Интертервьюирование предусматривает изучение не только опубликованной литературы, но и по возможности архивных фондов, с выявлением всех возможных источников по теме. Надо представлять и качество, и объем неопубликованных источников, чтобы не тратить время и силы на получение известного фактологического материала: имен участников, точных дат, местных топонимов. Более того, фактологическая часть устных свидетельств не всегда достоверна в силу забывчивости рассказчика или его намеренных умолчаний, в силу других субъективных соображений. Поэтому при интервьюировании необходимо уже иметь на руках конкретный материал, который поможет расширить рамки беседы с информантом и, кроме того, может помочь уточнению полученного фактологического материала.

Поэтому при изучении литературы и источников по изучаемой теме необходимо обращать внимание на даты, ключевые события, антропонимы и топонимы, которые формируют историческую канву. Спрашиваемый должен свободно ориентироваться во времени, к которому относится беседа, хорошо знать основные исторические факты и события. Это поможет исследователю как на этапе составления вопросников, так и при беседе с очевидцами для уточнения сведений, сообщенных по памяти. Без этого невозможна постановка системных вопросов, нацеленных на воспроизведение прошлого во всей его целостности и многообразии. Предварительное изучение необходимо также для определения объема информации по данной теме в традиционных источниках и возможности восполнить пробелы с помощью интервью. Интервьюер должен уметь определить цели и границы каждого конкретного собеседования в общей программе, в случае необходимости внести в нее уточнения или дополнения. Эта работа окажет также большую помощь в формировании списка потенциальных респондентов, выявлении имен очевидцев и живых участников событий. Предварительное изучение литературы и источников (большим подспорьем в изучении сельской истории являются похозяйственные книги) может помочь в составлении списка респондентов для последующего их поиска в населенном пункте по конкретным фамилиям.

При работе с литературой и источниками необходимо глубоко изучить региональную специфику — начиная с особенностей исторических процессов и событий на территории региона (края, области) и места региона в общеисторических процессах и завершая локальной историей населенного пункта, в котором предстоит работать. Особое внимание необходимо уделить этнокультурной, социальнодемографической и политической истории формирования населения. Так, одно дело изучать историю гражданской войны на Кубани, являвшейся ареной ожесточенной борьбы со втягиванием всего населения в противостояние белых и красных, другое дело — на Алтае, где не было масштабного военного противостояния с развернутыми фронтами, белыми и красными армиями. Как уже говорилось, региональные особенности нужно учитывать и при изучении раскулачивания в Центральной России со свойственной ей психологией бывших помещичьих крестьян и дворян и в Сибири с ее традициями вольного хлебопашества и свободного предпринимательства.

Для полного погружения в региональную проблематику нужно дополнить изучение архивов и литературы изучением периодической печати. Для устного историка здесь существуют очень благоприятные условия, так как устная история, изучая недавнее прошлое, опирается на память ныне живущих участников исторических событий, хронологически ограниченную событиями 1920-1930-х гг. — времени, когда произошло становление региональной периодической печати. Поэтому важно поднять подшивки региональных газет (краевых, областных, районных, городских, сельских) за соответствующий период, познакомиться с историей села, города, завода, тех мест, где жил и работал респондент, узнать имена и фамилии жителей, членов семейных и трудовых династий, основные вехи истории этого населенного пункта или предприятия, ознакомиться с проблемами и настроениями изучаемого времени. Это поможет во время интервью, особенно если респондент путается, что-то забывает или упускает.

Составление вопросников и типы вопросов

От руководителя группы требуется заранее подготовить вопросники, которые станут «маршрутом опроса» — конкретной программой, с которой школьники и студенты будут обращаться к очевидцам и участникам исторических событий по ходу исследовательской работы. Особенно важны подробные вопросники для начинающих интервьюеров, которым при первых интервью легче иметь дело с четко регламентированным планом.

При составлении вопросников необходимо исходить из целей опроса. Здесь возможны три подхода. Первые два обусловлены характером информации в устных исторических источниках: событийным и/или оценочным. Третий — смешанный. Если исследователь ставит задачу воссоздать конкретное событие или цепь событий, то он соответственно выстраивает вопросник с детализацией этого события, обращая внимание на последовательность, хронологию, имена участников, обстоятельства, условия и факторы, ход события, его взаимосвязь с другими событиями и т. д. В этом случае он будет формировать и группу респондентов — более осведомленных. Как правило, это бывшие активные участники событий.

Если исследователя интересует «человеческое содержание истории», т. е. модели поведения человека или социальных групп, индивидуальный или типичный опыт, историческое сознание той или иной эпохи, жизненные установки и ценности общественных групп и их влияние на ход исторических событий, стереотипы и идеологемы основных участников исторического процесса и т. д., то для него важно сформулировать вопросы, чтобы выйти на глубинные пласты исторической памяти, сознания, психологии, менталитета, этничности. Именно выявление мировоззрения, установок и целеполагания исследуемых социальных групп (колхозное крестьянство, сельская интеллигенция, рабочие леспромхоза и т. д.) выходит на первый план при формировании вопросника. Очень интересным может стать воссоздание с помощью вопросов исторического облика (портрета) участников советской истории: исторической психологии советского человека в целом и частных случаев — «портретов» колхозника, интеллигента, партийного работника, учителя, рабочего, инженера и т. д. Для работы с каждой категорией вопросник должен корректироваться. Для такого рода исследования интервьюеру нужен респондент не столько знающий (даты, топонимы), сколько ощущающий. В таких случаях важно будет формировать репрезентативную, т. е. представляющую разные социальные группы, выборку респондентов и для каждой группы корректировать маршруты опроса.

Неверно ограничиваться вопросами о том, что респондент видел. Надо обязательно формулировать вопросы о том, что он чувствовал и думал в то время. Респондент ценен не как пассивный свидетель исторических событий, а как личность. Каждый человек индивидуален, его чувства, ощущения, восприятия — тоже. Каждый по-своему умеет анализировать, делать выводы, испытывать эмоции, радоваться и огорчаться, волноваться и наслаждаться жизнью. В интервью важно уловить и запечатлеть именно эту индивидуальность.

Но, как показывает опыт, чаще всего вопросник целесообразнее делать смешанным, в котором одна часть вопросов относится к событийному прошлому, а другая обращена к ощущениям человека в этих событиях, особенно если события являлись масштабными (например, участие в войне, в протестном движении и т. п.). В таком случае событийная информация может повторяться из рассказа в рассказ. Это, как правило, дезориентирует начинающего исследователя: у него складывается впечатление, что исследуемая тема исчерпана. Примером является создание студентами АлтГПА во время историко-этнографических экспедиций устных исторических источников о развитии сети населенных пунктов в 1950-1960-е гг. и ликвидации сел. Уже на третьем-четвертом самостоятельно проведенном интервью они говорят, что не слышат ничего нового, так как на вопросы о причинах гибели села получают однотипные ответы — «школу закрыли», «ферму перевели в соседнее село», «и все поехали…», «последним уехал…», «места красивые, если бы возродили, вернулись бы…».

Возможно, в подобном случае надо пересмотреть вопросник или научить ребят им пользоваться, так как со школьной скамьи они традиционно ориентируются на событийную информацию: где? кто? сколько? почему? как? С этой психологией начинающих историков руководителю исследовательского проекта приходится «бороться», в том числе с помощью совершенствования вопросников. В них необходимо включать вопросы, нацеленные на индивидуальный эмпирический опыт людей, ибо оценки и ощущения участников одних и тех же исторических процессов и явлений могут содержать разную их интерпретацию в зависимости от социальности, этничности, ментальности человека и т. п. От этих факторов зависит поведение как отдельных людей, так и социальных групп, влияющее на ход и результат самих исторических событий. Поэтому смешанный вопросник является оптимальным. Ориентация преимущественно на событийную информацию чревата получением однообразных сведений. Жизненные истории разнятся именно субъективной оценочной информацией, и этим они особенно интересны. Получению этой «субъективной» информации надо учить начинающих интервьюеров, что позволит им избежать разочарования («все говорят одно и то же»),

Строгое следование вопроснику чревато тем, что интервьюер рискует потерять уникальный материал, не относящийся к теме или проблеме опроса, обойти обсуждение важных проблем, на которые вышел рассказчик, но которые не предусмотрены вопросником. Начинающий интервьюер, как правило, торопится идти от вопроса к вопросу, часто обрывает информацию, которая ему кажется повторением предыдущего интервью или не относящейся к теме. Часто эта информация бывает уникальной, может оказаться важной для других исследователей или стать отправной точкой нового исследования для самого расспросчика. При жестком следовании вопросам неопытный корреспондент не сможет выйти на обсуждение важных проблем, о существовании которых он не подозревал, а вопросник их не предусмотрел. Надо быть готовым к неожиданным и незапланированным поворотам в воспоминаниях опрашиваемого, а для этого необходимо знать проблемы изучаемой эпохи, чтобы осознать значимость информации и не потерять ее.

Вопросники создаются в соответствии с логикой опроса и в зависимости от принципов их формирования имеют несколько типов.

При хронологическом принципе формирования вопросники начинаются с тех вопросов, которые подталкивают респондента к изложению событий или стимулируют повествование в хронологическом порядке («С чего началось…? Расскажите с самого начала… Расскажите по порядку, как происходило…»). Как правило, его используют при изучении протяженных во времени исторических процессов или исторических явлений, состоящих из череды событий (война, репрессии, модернизация колхозно-совхозной сети населенных пунктов и т. д.). Вопросник такого типа может охватывать несколько следующих друг за другом событий, составляющих основу жизненного опыта того или иного поколения, например, «родился… рос и формировался при единоличниках… взрослел при раскулачивании… выживал в годы войны…». Вопросник, сформированный по такому типу, легче воспринимается рассказчиком, так как вспоминать события в хронологической последовательности легче. Но составление подобного вопросника требует от исследователя обширных комплексных знаний о каждом периоде истории российского общества, политических и социальных условиях, общественных настроениях и т. п.

Тематический принцип формирования вопросника более подходит для получения как оценочной (субъективной), так и фактологической информации с детализацией исследуемой темы. Особенно успешно тематические вопросники используются в создании устных исторических источников по истории ментальности, исторической психологии и интеллектуальной истории. Тематический принцип в наибольшей степени подходит для обучения начинающих интервьюеров навыкам самостоятельного составления вопросников. Им легче осваивать научную информацию по интересующей их теме и начинать работать в освоенном информационном пространстве или социокультурном поле. Именно на тематическом вопроснике можно учить стажеров формулировать вопросы для «раскручивания» рассказчика на его собственную интерпретацию событий и описание собственного опыта, после того как событийная или фактологическая информация оказывается исчерпанной.

Необходимо учитывать, что многие темы, которые известны респонденту благодаря наличию жизненного опыта, могут быть для него сложными в плане изложения или не совсем понятными из-за формулировки вопросов и по этой причине оказаться нераскрытыми. В таких случаях можно выйти на них через биографию или автобиографию. Еще одной причиной замалчивания информации респондентом при тематическом опросе являются его опасения или неприятные воспоминания. Для получения латентной (скрытой) информации можно использовать «окольные» или косвенные вопросы.

Биографический принцип формирования вопросника близок к хронологическому, так как и рассказчик, и расспросчик как бы поднимаются по лестнице времени — из прошлого к настоящему. Но на каждой ступени они останавливаются и с помощью тематических вопросников реконструируют субъективные (индивидуальные) представления о времени. Можно сказать, что биографический принцип предполагает получение «срезов» исторического времени по вертикали — от одной эпохи к другой или от одного политического режима к другому: последние, в свою очередь, являются «горизонталями». Динамика советской истории отчетливо прослеживается по десятилетним «горизонталям» (1920-е, 1930-е, 1940-е, 1950-1960-е, 1970-1980-е гг.) с их комплексами социально-политических и ментально-психологических явлений и знаменательных событий.

Например, можно рассмотреть временную «горизонталь» 1920-х гг. В крестьяноведении и аграрной истории эти годы являются, с одной стороны, периодом инерционного развития традиционного крестьянского мира с развивающимся единоличным хозяйством (сельское предпринимательство и предприниматели, сельские ярмарки и частные кустарные предприятия и т. д.). С другой стороны, это период формирования и внедрения новой системы ценностей (развитие коммунарского движения, создание отраслевых совхозов, создание партийно-комсомольских организаций и т. д.). Биографические вопросники по этому периоду должны предусмотреть всё.

Аналогичным образом для исследования исторической памяти собеседника о «горизонтали» 1930-х гг. необходимо предусмотреть вопросы по репрессиям, тоталитаризму, коллективизации, разрушению церквей и т. д.; по «горизонтали» памяти о 1940-х гг. — вопросы о войне, депортациях и т. д. В зависимости от состояния памяти человека корреспондент «застревает» на той или иной ступени его биографической лестницы и «выпахивает» все информационное поле. Поэтому биографический принцип формирования вопросника отличается большим количеством вопросов и требует больше времени для работы с респондентом — как правило, многократного интервьюирования.

При выборе любого принципа составления вопросника необходимо помнить, что формулировка вопроса может стать рычагом влияния корреспондента на оценку респондента.

Одним из самых сложных этапов в составлении вопросника является формулировка вопросов. По форме вопросы делятся на открытые, которые предполагают развернутый, содержащий пояснения ответ («Расскажите, пожалуйста…») и закрытые, предполагающие либо утвердительный, либо отрицательный ответ («Вы родом из деревни Ельцовка?»). Первые не ограничивают собеседника ни во времени, ни в полноте ответа, более того, побуждают его рассуждать, размышлять, выражать свои мысли. И эту особенность открытых вопросов надо «эксплуатировать», чтобы помочь собеседнику. Дело в том, что некоторые люди не в состоянии ответить на вопросы, требующие объяснения их переживаний и эмоций, они не в состоянии понять, а тем более словесно охарактеризовать свои чувства. Такому собеседнику надо показать направление рассуждений, чтобы он вспомнил, что он чувствовал в тот или иной момент жизни: «О чем Вы подумали, когда узнали…». Вопросы второго типа (закрытые) не требуют от рассказчика объяснений и рефлексий.

Наиболее «безопасной» для исследователя формой вопроса является открытый общий вопрос, требующий развернутого ответа и не содержащий в своей формулировке возможных вариантов ответа (например, «расскажите о…»). Формулировать общие вопросы можно также из двух предложений: констатационного (в нем формулируется проблема) и вопросительного («Известно, что вы…», «Говорят, что…», «Как это происходило?»). При опроснике, направленном на выявление жизненного мира участника исторических событий, можно начинать разговор и с вопроса о конкретной ситуации, а затем развивать беседу вокруг тех явлений или аспектов, которые рассказчик затронул в своем повествовании.

При переходе от общих к частным конкретным вопросам необходимо дать рассказчику возможность самому формулировать исходные представления с помощью принятого в его социальной среде ело-варного запаса и оперировать привычными для него понятиями и терминами. Лучше использовать короткие и простые вопросы.

Для развертывания ответа частные конкретные вопросы опросника могут носить уточняющий характер. Корреспондент должен стремиться помочь собеседнику, особенно если заметно, что тот затрудняется с ответом, или если исследователю необходимо уточнить какие-то детали. При этом следует избегать наводящих вопросов, так как они в скрытой форме могут содержать оценочные суждения интервьюера. Наводящие вопросы, как правило, предвосхищают ожидаемый ответ (например, «Можно считать раскулачивание насильственной политикой?»).

По характеру вопросы также делятся на несколько типов. В устной истории накоплен определенный опыт использования разных типов вопросов, которые можно применять при составлении вопросников по любым историческим проблемам недавнего прошлого. Можно использовать опыт постановки вопросов в качественной социологии и этнологии[40]:

Общие вводные вопросы: «Не могли бы Вы рассказать…?», «Не припомните ли Вы…?» Их цель — спровоцировать на подробные описания. Остальное интервью можно построить на детализации тех аспектов, событий, явлений, которые были затронуты в рассказе, а для этого использовать другие типы вопросов.

Проясняющие вопросы: «А что случилось? Нельзя ли подробнее…» Они, как правило, задаются вслед за ответом, проясняя сказанное или расширяя информацию.

Конкретизирующие вопросы: «Что Вы тогда подумали?», «Что Вы предприняли?», «Что Вы сами ощущали?». Эти вопросы помогут обогатить событийную канву рассказа «человеческим материалом», получить «человеческое содержание истории» и сформировать источники о таких движущих силах истории, как мнения, установки, поведение человека.

Прямые вопросы: «Вы участвовали в раскулачивании?», «Вы не любили депортированных?» Прямые вопросы — самые результативные для получения ответа, но и самые «опасные». Их можно использовать, если достигнута высокая степень доверия, а еще лучше, если Вы узнали позицию опрашиваемого.

Косвенные вопросы: «Как, Вам кажется, в селе относились к депортированным?» «Как относились в селе к тем, кто раскулачивал? К тем, кого раскулачивали?» При такой постановке вопроса можно узнать отношение респондента к изучаемым событиям через его оценку или мнение о других участниках.

Вопросы-интерпретации могут носить подспудный характер и также быть очень эффективными для выяснения личной позиции рассказчика. Например: «Говорят, что богатыми или кулаками были самые работящие, а беднотой — те, кто лодырничал да непробудно пил». Вопросы-интерпретации могут иметь форму провокации, чтобы заставить рассказчика на своем опыте и опыте своих односельчан опровергнуть либо подтвердить высказывание или порассуждать. Вопросы-интерпретации могут формулироваться в виде утверждения: «В советское время на партийных собраниях не принята была развернутая критика…» или начинаться с фразы: «…То есть Вы считаете?» или «…Если я правильно понял, то…».

Структурирующие вопросы. Обычно интервьюер должен иметь их в запасе и использовать, например, когда тема исчерпана или необходимо прервать многословный ответ не по теме: «Хотелось бы перейти к другой теме…» или «Давайте поговорим о…».

Вопросы, направленные на поиск смысла и раскрытие внутреннего мира респондента: «Почему так произошло?», «Что это для Вас значило?», «Как Вы себя при этом чувствовали?». Эта группа вопросов используется, если целью интервью является именно реконструкция субъективного человеческого опыта. Такие вопросы стимулируют как рассказчика, показывая ему, что исследователя интересуют не просто некие факты прошлого, а сам человек, его жизнь, так и интервьюера, заставляя его «копать глубже», «докапываться до истины».

Вопросы на сравнение, например, «Чем Ваше детство отличалось от детства Ваших родителей?» Такие вопросы способствуют более глубокому изучению какой-либо исторической проблемы или темы. Однако такие вопросы могут быть сложными для респондентов, не склонных к анализу и рефлексии.

Вопросы, высказанные в условном наклонении, например, «Если бы Вам пришлось…?» или в косвенной форме. Такие вопросы могут помочь в случае, если интервьюируемый затрудняется сформулировать ответ, не умеет выразить свои мысли или стесняется признаться в чем-то.

Контрольные вопросы используются для проверки компетентности по опрашиваемой теме. Их можно приготовить заранее, можно сформулировать по ходу беседы, усомнившись в получаемой информации. Для этого исследователь должен располагать достаточной информацией, чтобы проверить, действительно ли респондент обладает теми знаниями, которые он себе приписывает.

Зондирующие вопросы используются, если в ходе интервью возникло ощущение, что респондент что-то недоговаривает, умалчивает или упускает в своем ответе. Зондирующий вопрос может строиться в виде повторения того же вопроса в несколько измененной форме. Можно попросить уточнить смысл высказывания, отдельного ключевого слова или понятия, которые использовал респондент. С зондирующими вопросами тесно связаны уточняющие вопросы, которые интервьюер задает, опираясь на сведения, сообщенные ему респондентом. Это может быть упоминание о каком-то неизвестном лице, событии или обстоятельстве, материал, который может представить интересующий исследователя сюжет в новом свете.

Предлагаемые типы вопросников помогают интервьюеру «раскрутить» респондента на личностные суждения, перевести его рассуждения на интересующие исследователя проблемы, если он отклонился и перешел на темы, волнующие в данный момент его самого, или пытается уйти от ответа и т. д. Многие подобные вопросы трудно заранее предусмотреть в вопросниках. Они могут использоваться ситуативно, хотя могут планироваться и заранее. Так или иначе, данные технологии должны быть апробированы не только при составлении вопросников, но и в ходе практических занятий, чтобы научить экспромтом или ситуативно включать в опрос не запланированные заранее вопросником вопросы. Любое интервью: запланированное, структурированное или проводимое в более свободной форме — должно быть подготовлено через разработку вопросов и подразумевать психологическую готовность корректировать вопросник в ходе интервью. Опыт исследований показывает, что даже живой диалог с участием опытного интервьюера невозможен без знания всех типов вопросов.

Любые типы вопросов должны быть понятны и доступны для расспрашиваемого. При этом необходимо стремиться избегать:

— формулировки вопросов, требующих однозначных ответов — «да», «нет»;

— наукообразных заумных формулировок вопросов;

— формулировок вопросов, навязывающих рассказчику понятия и термины, которые, возможно, для него не характерны, непонятны, искажают нарративность индивидуального рассказа;

— пространных длинных формулировок вопросов. Один вопрос должен укладываться в одно-два предложения и звучать не более 15 сек. Именно в течение такого времени, как утверждают психологи, у собеседника сохраняется активное внимание.

В устной истории, кроме жестко или частично структурированных вопросников, используется и иная технология — в виде «маршрутов собеседования», «путеводителей». Их отличает прорисовка общей канвы опроса. Они больше похожи не на вопросники с четко сформулированными вопросами и жесткой их заданностью, а на заготовки для свободной формы общения. Они эффективны, если во время интервью возникают некие проблемные ситуации. «Маршруты опроса», или «путеводители беседы», могут использоваться экспромтом или постоянно быть в голове как схема развертывания беседы в нужном направлении. Но технологии свободного собеседования или интервьюирования все же являются прерогативой опытных исследователей[41].

В сфере устной истории профессиональные исследователи чаще работают с помощью именно таких свободных вопросников-путеводителей, более открытых для импровизации. В отличие от жестких вопросников, они представляют собой примерный план опроса, в котором определены интересующие исследователя темы, с формулировкой лишь наиболее важных вопросов, которые нужно не забыть задать информанту. Вопросник в форме путеводителя отличает определенная последовательность опроса, так называемая стратегия опроса, когда исследователь лишь задает общую тему для рассказа. Некоторые исследователи предпочитают составлять не список готовых вопросов, а перечень или набор тем, которые необходимо осветить в интервью.

Особым достоинством интервью с использованием свободного вопросника является его открытость для внесения изменений и корректировки опроса, исследуемой темы или проблемы. Для нестандартизированного интервью не существует строгих правил проведения опроса или технологий, а используется некий набор методов. Отсутствие жесткой схемы дает огромные возможности для проявления мастерства интервьюера, его знаний. Более того, искусство интервьюера заключается именно в умении выделять перспективные сюжеты, возникающие в рассказе респондента, откликаться на них, задавая вопросы, позволяющие рассказчику развить интересную тему, о существовании которой исследователь перед началом интервью и не подозревал. Идеальным для профессионала является свободное интервью с вопросником-путеводителем, когда от интервьюера требуется только «слышать респондента» и чутко реагировать на ход его мыслей.

Давно работающий по определенной теме или в одном направлении устный историк не нуждается в жестком вопроснике. Он уже свободно владеет и темой, и методикой опроса и может корректировать интервью, «педалируя» те проблемы, которые являются принципиально важными, по которым имеется мало информации или есть возможность получить уникальные сведения. В целом и для начинающих, и для опытных исследователей всегда существует дилемма: следовать появившимся в процессе интервью новым возможностям (тематическим, проблемным, сюжетным, событийным) или придерживаться намеченной схемы интервью.

Путеводителем может служить и программа изучения, которая в комплексе отражает целостность явления, события, процесса. Пример — программа изучения истории исчезнувших сел Алтая, разработанная для историко-этнографических экспедиций АлтГПА (БГПУ) в рамках научно-практической программы «Города и села Алтайского края: историко-культурное наследие» (см. Приложение 3). На ее основе можно углублять те или иные проблемы и составлять самостоятельные вопросники: как «по вертикали» (хронологический принцип составления опросника, в данном путеводителе — от 1920-х гг., о которых можно еще найти информантов, через 1930-1990-е гг. и до наших дней, например вопросник о возможностях подсобного личного хозяйства в единоличном, колхозно-совхозном и рыночном хозяйстве), так и «по горизонтали» (тематический принцип составления опросника, в данном случае проработка исторических сюжетов каждого временного отрезка, например вопросник с включением вопросов обо всех событиях 1930-х гг. — раскулачивании, образовании колхозов, совхозов, артелей, поселков МТС, спецпереселениях, образовании комсомольской и пионерской организаций, открытии школы, разрушении церкви и т. д.), смешанные вопросники (см. Приложение 4).

Поиск и выбор респондентов