Утес чайки

Пятница, 13 октября 2017 года

– Бездельники, отбросы общества – вот как это выглядело, – пожилая дама поморщилась от отвращения. – Но ваши жильцы с самого начала показались мне подозрительными. Я сразу почувствовала, что с ними что-то не так.

Кейт Линвилл оглядывала гостиную в бывшем доме своих родителей в Скалби, пригороде Скарборо. Как полицейский она многое повидала, но это… Горы пустых консервных банок в углах, засохшие остатки пиццы на бумажных тарелках, опрокинутые бутылки, содержимое которых оставило неопрятные пятна на ковре, кошачий лоток, не убираемый, похоже, в течение нескольких месяцев. Горы тряпок. Нижнее белье на подоконнике, блевотина на стуле. На стене непристойный текст, написанный чем-то похожим на кровь.

– Боже мой… – прошептала Кейт.

Было ли это действительно самое страшное из того, что она видела до сих пор, или все дело в ее эмоциях, в том, что на этот раз это касалось ее лично?

Наверное, если б не соседка, Кейт заплакала бы. Она всегда сдерживалась на людях.

– На кухне еще хуже, – сказала соседка.

У нее всегда были ключи от дома. Еще при жизни отца, и потом в этом плане ничего не изменилось. Это она позвонила Кейт в Лондон.

– Я не видела ваших жильцов две недели. Молочные бутылки перед входной дверью. Переполненный почтовый ящик. И мяукающая кошка… Что-то там не так. Мне посмотреть?

Кейт разрешила, и двадцать минут спустя соседка позвонила снова.

– Вам лучше приехать прямо сейчас.

Кейт, детектив-сержант Скотланд-Ярда, взяла отпуск на пару дней, что, при чрезвычайной загруженности отдела, вызвало, мягко говоря, недоумение у начальства.

– Этот дом я унаследовала от отца и сдала в аренду. Жильцы, судя по всему, исчезли. Теперь там все вверх дном. Я должна с этим разобраться.

Босс был в полной растерянности:

– Я думал, вы давно продали тот дом?

– Нет.

Отпуск ей, так или иначе, дали. И теперь, пройдя за соседкой на кухню и содрогнувшись от открывшейся картины и запахов – хуже, чем на свалке, – Кейт спрашивала себя, не было ли это расплатой за слабость. Да, дом нужно было продать. Но она не решилась, сдала в аренду, хотя знала, какими неприятностями это чревато. Не то чтобы предвидела катастрофу, с которой столкнулась, но дома требовали постоянных денежных вложений – ремонта, устранения неисправностей… Бывают арендаторы, которые звонят по поводу малейшей протечки в кране и каждой скрипучей половицы и требуют незамедлительного принятия мер.

И все-таки она рискнула. Потому что пока не находила в себе силы отказаться от родительского дома, где, после тяжелой болезни, умерла ее мать. Где был зверски убит отец. Кейт расследовала это преступление три года тому назад. То, что она узнала о прошлом отца, заставило ее содрогнуться. Тем не менее она не была готова окончательно расстаться с прошлым[1].

– Почему-то, когда здесь что-то не так, я всегда узнаю первая. – Соседка вытащила платок и прижала к носу. – О, этот запах… Ведь это я забила тревогу, когда убили вашего отца.

Это прозвучало как обвинение.

«Потому что ты любишь совать нос в чужие дела, – мысленно ответила соседке Кейт. – Здесь никто шагу не ступит без того, чтобы ты не заметила».

Линвилл старалась не показывать злобы. В конце концов, это несправедливо. Она должна быть благодарна старушке.

– Надеюсь, это последний раз, когда вы делаете в моем доме неприятные открытия, – сказала она.

– Кто знает… – Соседка пожала плечами.

Про себя Кейт отметила, что где-то ей даже нравится эта ситуация. Хоть какой-то просвет в череде серых монотонных будней.

Женщины продолжили обход. Везде одно и то же, включая спальни на первом этаже. Грязное белье, заплесневелые остатки еды. Вырванные электрокабели. Вывернутые шпингалеты на окнах. Сломанные дверные ручки. Дверь в ванную держится на одной петле. В ванне давно не спускали воду, и от этого запаха у Кейт заболел желудок. Она взглянула в зеркало над раковиной – бледное лицо блестит от пота, волосы над лбом взмокли…

– Это невозможно, – простонала Кейт.

Соседка, не отнимая платка от носа, кивнула.

– Ванна тоже очень грязная, – невнятно пробормотала она.

Воды в ванне было где-то с фут. В ней плавало нечто похожее на блевотину.

– Что они здесь делали? – тихо спросила Кейт.

Она помнила, как познакомилась с жильцами. Мужчина и женщина, обоим около тридцати. Не то чтобы особенно приятные люди, но и не отвратительные. Не поймешь. Он объяснил, что ищет работу. Но женщина предоставила трудовой договор со строительной компанией как подтверждение стабильного дохода. Арендная плата, так или иначе, поступала, хотя и не всегда день в день.

Кейт нравилось, что жильцы не беспокоили ее – никаких жалоб – и приняли дом с мебелью. Наверное, это и должно было ее насторожить – то, что у них нет своей мебели. И что они никогда ни на что не жалуются.

В бывшей родительской спальне обнаружилась кошка, о которой, очевидно, давно никто не заботился. Маленький угольно-черный комочек. Ей удалось выжить благодаря остаткам пищи на бумажных тарелках. Кошка лежала на незаправленной кровати, в куче насквозь пропитавшегося грязью белья, и жалобно мяукала.

– До чего довели животное… – Кейт покачала головой.

– Вчера я принесла ей молока, – сказала соседка. – Но я не могу ее взять, у меня аллергия на кошек.

Словно в подтверждение сказанного она чихнула.

Кейт почувствовала непреодолимое желание просто забиться в угол и закрыть лицо руками, в ожидании, что кто-то придет и скажет, что сейчас все исправит и ей не о чем беспокоиться. Она ждала чуда, того, что этот кошмар вдруг исчезнет, как по мановению волшебной палочки, и вернется уютный дом ее детства. Все эти годы она жила под его защитой. И когда Кейт приехала сюда – сбежав от одиночества, холода лондонской квартиры и неурядиц на службе, – она погрузилась в то, чего давно уже нет, и что, тем не менее, согревает.

В этот момент Кейт осознала, что жизнь уже не будет прежней. Даже если дом отремонтировать, снова сделать его красивым и чистым, как раньше, останется рана. Вторая по тяжести и болезненности после убийства отца. Того, что она видит здесь сейчас, уже не искоренить никакими ремонтами. И никто не придет, не поможет. Кейт останется один на один с этой проблемой.

Она взяла себя в руки. Спрятаться в углу, к сожалению, не получится. Нужно думать, что делать дальше. Единственное, что было утешительного посреди этого ужаса – вполне внятное заявление о расторжении контракта на ее, Кейт, имя. Кейт еще покажет его адвокату, но, судя по всему, теперь она единственная, кто распоряжается в доме. Без этой бумаги расторжение контракта об аренде с жильцами, местонахождение которых неизвестно, могло вылиться в серьезную юридическую проблему.

– Где собираетесь жить эти несколько дней? – поинтересовалась соседка. – Не здесь же…

– Найду гостиницу, «постель и завтрак». Думаю, сейчас должны быть свободные номера. Потом буду искать ремонтную компанию. Прежде всего дом надо привести в порядок.

– Это дорого.

– Конечно, но разве у меня есть выбор?

– Вы заявите об исчезновении арендаторов?

– Придется, – Кейт кивнула. – Но не особенно надеюсь, что их найдут. Скорее всего, их вообще уже нет в Англии.

– Они, наверное, больны… – Голос соседки дрогнул.

Кейт спустилась в гостиную, которая, несмотря на грязь и бардак, выглядела более-менее сносно в сравнении с другими комнатами. Села на край дивана, достала ноутбук и стала искать в «Гугле» возможные варианты размещения на ночлег. Остановилась на гостевом доме «Скарборо-Норд-Клифф». От Скалби рукой подать, если на машине, и море близко. Кстати, разрешено проживание с животными.

У Кейт никогда не было домашнего питомца, но она не могла оставить кошку здесь. При этом что-то в ней противилось тому, чтобы просто сдать ее в приют. Кошку она возьмет с собой. Возможно, позже для нее даже отыщется новый хозяин.

Кейт позвонила в гостиницу, и там сказали, что она может приехать в любое время и оставаться, сколько захочет.

– Сейчас вы наша единственная постоялица, – объяснила дружелюбная женщина на другом конце провода. – Так что будем рады.

Чемодан с вещами ждал в машине. Кейт поискала, в чем перевезти кошку, и нашла вполне годную переноску на кухне. Грязную, конечно, как и всё в этом доме. Кейт долго скребла ее в ванной, использовав жалкие остатки моющего средства. Она надеялась, что в отеле отыщется какое-нибудь одеяльце, постелить на дно. В доме не было ничего подходящего, что могло бы устроить кошку и администрацию гостиницы.

Кейт вышла из дома вместе с соседкой и тщательно заперла дверь. День выдался погожий. Октябрьское солнце светило на голубом небе, кое-где подернутом легкими облачками. Деревья во дворах и вдоль улицы шелестели красной и золотой листвой.

«И все-таки, – подумала Кейт, – как здесь тихо…»

Машину она унаследовала от отца и была привязана к ней, как и ко всему, что напоминало о нем. Включая этот дом. Нанесенные ему раны Кейт ощущала почти физически.

– На связи, – напутствовала соседка.

Кейт поставила переноску с кошкой на заднее сиденье и села за руль.

Я все исправлю. А потом продам дом как можно скорее.

Этот визит до вечера не шел из головы Кэрол Джонс. В департаменте по делам молодежи пятница выдалась жаркой, и все-таки Кэрол ни на минуту не смогла забыть об Аллардах. «Тебе нужно к Аллардам, – твердил навязчивый голос где-то в затылке. – Сегодня ты обязательно должна зайти к Аллардам».

Пятница, половина пятого. Почти все коллеги исчезли до понедельника, немногие оставшиеся собирали вещи. Кэрол с неохотой убрала ноутбук в сумку. Ирен Каримиан, ее начальница, просунула голову в дверь. Она была в пальто, с сумкой через плечо.

– Я ухожу. Ты не забыла об Аллардах, Кэрол?

– Нет, конечно. Сейчас к ним собираюсь. – Кэрол старательно изображала заинтересованный тон, чтобы начальница не заметила ее истинного настроения.

Женщины вместе вышли из серого тоскливого здания в центре города. Ирен, жена богатого человека, села в «Мерседес», Кэрол – в маленький потрепанный «Рено». Последней надеждой было, что он не заведется. Но – пятница, тринадцатое – машина оказалась на высоте.

Алларды жили неподалеку от департамента по делам молодежи, на Роско-стрит, длинной, неприглядной улице, состоящей из цепочки домов с верандами, нуждавшихся в немедленной реновации, на что у их владельцев, очевидно, не было денег. Через обветшалые окна зимой тепло уходило наружу, а внутрь проникал влажный морской воздух. Бетонные площадки перед входными дверями – не больше пляжного полотенца. Краска на рамах облупилась, застекленные эркеры изнутри прикрыты выцветшими шторами, чтобы жильцы не сидели за чаем как в аквариумах, под взглядами прохожих.

Кроме того, на втором этаже было по одному-единственному окну. Небольшой угол наклона крыши не позволял увеличить жилую площадь за счет мансардных помещений. Кэрол знала, что с задней стороны дома – кухня, дверь которой выходит в огороженный каменным забором двор, примыкающий к соседнему домовладению. Кое-кто из жильцов разбил газоны, некоторые даже выращивали цветы и овощи. Но не Алларды, они просто заасфальтировали свой двор и устроили там свалку. Ржавела старая стиральная машина. Диван разваливался, местами покрываясь плесенью. Белье на веревках не снималось даже в дождь.

На втором этаже располагалась родительская спальня, ванная и комната девочек, Мэнди и Линн. Четырнадцатилетняя Мэнди с начала недели не появляется в школе, и родители, несмотря на неоднократные обращения администрации, не дают тому никакого объяснения. Директор школы связалась с департаментом по делам молодежи, так как знала, что семья состоит под их опекой.

Проблемы бывали и раньше. Девочки приходили в школу в неопрятном виде, пропускали уроки без причины, а два года тому назад Мэнди повздорила с матерью и сломала руку. До сих пор не ясно, действительно ли она неудачно споткнулась о порог.

Изъятие девочек из семьи обсуждалось, но окончательного решения до сих пор нет. Найти приемную семью непросто, а помещение в специнтернат разрешается лишь в исключительных случаях. Поэтому Ирен и поручила Кэрол не спускать глаз с Аллардов, и Кэрол совсем не была настроена кого-либо разочаровывать, будь то Ирен, девочек или себя саму.

Припарковаться пришлось далеко в стороне, перед фитнес-студией, располагавшейся в особенно ветхом продолговатом строении. Броские плакаты рекламировали предложения. «Персональный тренер» – гласили ярко-красные буквы на матовом стекле окна.

Кэрол вздохнула. Она не оставила попыток борьбы с собственным телом, и, возможно, персональный тренер был именно тем, что ей сейчас нужно. Но Кэрол категорически не хватало силы воли на выполнение этого напряженного пункта программы после долгого трудового дня.

Она прошла по улице, пересекла ее и остановилась перед домом Аллардов. Окно эркера здесь лишь наполовину было прикрыто занавеской, поэтому, изогнувшись, можно было заглянуть внутрь дома.

По наполнявшему помещение мерцающему голубоватому свету Кэрол установила, что телевизор включен. Значит, кто-то дома. С высокой долей вероятности, во всяком случае.

Глава семьи Марлон Аллард перебивался случайными заработками, в основном на стройках. Мать, Пэтси Аллард, когда-то уволили из аптеки за воровство. С тех пор она была безработной и тиранила семью. Проблемой была прежде всего Пэтси. Марлон иногда выпивал лишку, но в целом держался миролюбиво. Пэтси, напротив, так и источала агрессию. Она ненавидела все – свою жизнь, мужа, семью. Уверяла, что любит детей, но нередко вымещала на них свою злобу. Кэрол ее даже побаивалась, и Пэтси это чувствовала – не лучшая предпосылка к предстоящей беседе.

Кэрол расправила плечи и позвонила в дверь. Приготовилась. Пэтси Аллард нередко уже с порога обрушивала на нее поток отборной брани.

Ей открыли быстро. Маленькая худая женщина. Крашеные волосы, у корней седина. Наверное, когда-то Пэтси считалась привлекательной, но неудачи и разочарования, сопровождавшие ее по жизни, оставили отпечаток на лице. Кэрол дала бы Пэтси гораздо больше ее тридцати девяти лет. Сейчас и пятидесятилетние выглядят моложе. На Пэтси были узкие джинсы и объемный синий джемпер, подчеркивающий худобу.

– Ну, и?.. – недружелюбно бросила она через порог.

Кэрол улыбнулась, демонстрируя тем самым миролюбивый настрой:

– Добрый вечер, Пэтси. Как ваши дела?

– А вы как думаете? Паршиво, как и всегда. Спасибо, что спросили.

– Марлон нашел работу?

– Нет, как и я. Линн устроилась ученицей; ну, да вы об этом, конечно, знаете.

Конечно, Кэрол знала. Департамент по делам молодежи нашел шестнадцатилетней Линн место ученицы в столярной мастерской. По крайней мере, за одного члена семьи можно было не беспокоиться. Опыт подсказывал Кэрол, что в дом ее не пригласят. Нужно напроситься самой, остальное зависит от везения.

– Войти можно?

– В гостиную – нет. Марлон смотрит футбол по телевизору. Только на кухню.

Пэтси вздохнула, но отступила на шаг, пропуская гостью. В узкой темной прихожей два человека могли передвигаться, лишь следуя друг за другом. Изнутри дом выглядел довольно опрятно. Алларды устроили свалку во дворе, но в комнатах поддерживали порядок. Хотя в такой тесноте ничего другого им просто не оставалось.

Кухня была крошечной, но в углу стоял небольшой деревянный стол и четыре стула. Кэрол села без приглашения. Пэтси снова вздохнула и демонстративно встала, прислонившись к плите.

– Мне еще многое предстоит сделать сегодня, – намекнула она.

– Не волнуйтесь, Пэтси, мне самой не терпится поскорей закончить рабочую неделю, – вежливо отозвалась Кэрол и тут же перешла к делу: – Нам позвонили из школы Мэнди. Там ее не видели с понедельника. Администрация дважды просила вас по электронной почте прокомментировать ситуацию, но вы не ответили.

– И?..

– Вам известно, что родители обязаны объяснить отсутствие ребенка в школе?

– Хорошо, я напишу им по электронной почте. Это всё?

– Что с Мэнди?

– Грипп. Ничего удивительного для этого времени года.

Октябрь выдался на редкость теплым, и Кэрол ничего не слышала о том, чтобы бушевала эпидемия гриппа. Тем не менее кивнула.

– Бедняжка. Она лежит в постели?

– Разумеется.

– Можно взглянуть?

Глаза Пэтси сузились:

– Мэнди спит. Не станем ее будить.

– Я только загляну в комнату. Она не проснется.

– Она проснется, когда мы будем подниматься по лестнице, от скрипа ступенек.

– Тем не менее я хотела бы взглянуть.

– Мне жаль, – пробурчала Пэтси.

– То есть «нет»?

– Вы правильно меня поняли.

Пэтси знала свои права. Без ее разрешения Кэрол не могла подняться наверх. Разве что в компании полицейских, которым, в свою очередь, требовалось разрешение прокурора. Но обстоятельства дела пока не оправдывали радикальных мер.

Кэрол решила сменить тему:

– Вы помните ту неприятную историю, Пэтси, когда Мэнди сломала руку?

– Два года тому назад.

– Это не был несчастный случай. Руку ей сломали вы.

– Она неудачно упала.

– После того как вы швырнули ее в стену.

– Мы поругались.

– Когда ссора между матерью и ребенком заходит так далеко, что ребенок ломает руку, это ненормально.

– Это был несчастный случай.

– Я беспокоюсь о Мэнди.

– У нее грипп, не более того.

– Вы вызывали врача?

– Все не настолько плохо. Пара дней в постели – и она будет в порядке.

Голос Пэтси звучал невозмутимо. Даже слишком, пожалуй. Кэрол чувствовала, что женщина от нее что-то скрывает.

– Сообщите в школу, – спокойно сказала она.

– Я сделаю это, – пообещала Пэтси.

Женщины прошли к входной двери. Из гостиной доносился голос спортивного комментатора. «Что-то здесь не так», – подумала Кэролл. Она знала, что у этой женщины напрочь отсутствует материнский инстинкт. Пэтси не стала бы удерживать девочку в постели из-за гриппа. Были какие-то другие причины, почему она не пустила Кэрол наверх.

Оставалась Линн, старшая сестра Мэнди. Кэрол решила в ближайший понедельник навестить Линн в мастерской, где та проходила обучение. Линн пыталась дистанцироваться от семьи с тех пор, как закончила школу, но сестру не бросала. Если с Мэнди что-то случилось, Линн молчать не станет.

Кэрол вышла на улицу. Сгущались сумерки. Ветер сменил направление на восточное, стал прохладнее и нес с собой запахи моря.

– Прошу вас звонить мне в любое время, когда захотите что-то со мной обсудить, – сказала Кэрол. – Пожалуйста, не стесняйтесь. Лучше поделиться проблемой, чем носить ее в себе.

– Ясное дело, – отвечала Пэтси. – Позвоню, как только что-нибудь случится.

«Отвали, – говорили ее глаза. – Скорее мы все высадимся на Марсе, чем я тебе позвоню».

Кэрол направилась к своей машине. За «дворник» была заложена листовка с рекламой пиццерии.

Кэрол еще раз оглянулась на тоскливую улицу. Она беспокоилась за Мэнди Аллард.

Интересно, когда они ее найдут?

Я больше не увижу ее, но у меня есть фотография. На ней она до сих пор живая.

Она не была особенно красивой, разве по-детски миловидной. Прошел почти год с тех пор, как мы встретились. То, что в тот вечер мне довелось ехать по этой темной улице, было чистым совпадением. Пришлось объезжать пробку, образовавшуюся на главной трассе из-за стройки, иначе вряд ли так получилось бы.

Но случайностей не бывает. Все в жизни – судьба, таково мое твердое убеждение. Мы должны были встретиться с ней в тот вечер.

Она не хочет садиться в машину, несмотря на темноту, дождь и мое любезное предложение подвезти ее до дома.

– Как тебя зовут? – спрашиваю я.

– Саския.

Мрачный, подозрительный взгляд. Я тем временем выхожу из машины и встаю у нее на пути. Если развернется и попытается бежать, схвачу за ворот.

Краем глаза я слежу за тем, что происходит на улице, в окрестных домах и за темными палисадниками. Если кто-нибудь появится, мне придется спасаться бегством.

В такую погоду вряд ли кто-нибудь добровольно выйдет из дома. Разве собачники, их не остановит ни дождь, ни темнота. Но в этот вечер, как видно, даже собаки отказываются от прогулок. Все тихо. В окнах горит свет, и никому нет дела до того, что происходит снаружи.

– Ну… я пойду?

Саския дышит как загнанная собака. Это страх, я чую его запах. Саския не из тех, кто кричит или бьет по голени. Она слишком застенчива для этого. Слишком хорошо воспитана. Таких девушек учат хорошим манерам, и это имеет смысл, но только в своем кругу. То есть среди таких же, как они. Когда же такие девушки сталкиваются с настоящей жизнью, со всей ее неоднозначностью и жестокостью, в их распоряжении не оказывается ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия. Они беспомощны.

Вне сомнения, Саския твердо усвоила, что нельзя садиться в машину к незнакомому человеку. Но когда незнакомый человек встает перед ней на расстоянии вытянутой руки, когда она чувствует его решимость и то, что опасность неминуема… вся наука идет прахом. Возможно, ей говорили, что в таких случаях нужно бежать, но Саския инстинктивно чувствует, что это бесполезно.

По сути, она уже смирилась с тем, что проиграла.

Саския пытается меня обойти, но я тоже делаю шаг в сторону.

– Пожалуйста… – хнычет она.

– Садись в машину, – приказываю я.

Она начинает плакать.

Я хватаю Саскию за плечо, она не делает никаких защитных движений. Выходит, я не ошибаюсь на ее счет. Эта девушка всегда поступает так, как ей говорят. Дома это приносит дополнительные очки, ее любят, о ней заботятся. Родители всячески показывают ей, как они гордятся тем, что у них такая послушная дочь. При этом им не приходит в голову, что ребенок будет вести себя так всегда. В любой ситуации.

У меня крепкая хватка. Не болезненная, но крепкая. Даже если Саския закричит, я усажу ее в машину и уеду раньше, чем все эти люди в домах успеют подняться с кресел перед телевизорами, обуть тапочки и подойти к окну.

Но она не кричит. Я толкаю Саскию на пассажирское сиденье и пристегиваю ремень безопасности. У нее бежевые колготки, коричневые сапоги. Под пальто – ткань с цветочным рисунком. Похоже, вельветовое платье. Саския еще не в том возрасте, когда носят рваные джинсы, топы выше пупа и обильно мажут лицо косметикой. Не имею ничего против таких девушек, но на той стадии развития, на которой находится Саския, они более послушны. Податливы.

Дверца пассажирского сиденья оборудована замком от детей. Саския не сможет выскочить из машины где-нибудь на светофоре и попросить помощи у случайного прохожего. Ни малейшего шанса. Все, что ей остается, тихо плакать, что она и делает.

Я сажусь за руль, завожу мотор. «Дворники» равномерно скользят по лобовому стеклу.

Мы едем по городу. Я наблюдаю за Саскией краем глаза. На светофоре мы останавливаемся рядом с другой машиной. Саския пытается поймать взгляд водителя. Но мне совсем не хочется, чтобы потом, когда ее лицо будет во всех газетах, он вспоминал ее полный отчаяния взгляд сквозь завесу дождя.

– Смотри на меня, – приказываю я ей.

Она послушно поворачивает голову и трясется от страха. Она поняла, что я не отвезу ее домой, мы уже слишком далеко от их квартала. И она совсем не глупа. Понимает, что это будет долгая история.

– Куда мы едем?

Голос Саскии дрожит. Я улыбаюсь. В конце концов, я хочу завоевать ее доверие. Иначе все это не имеет смысла.

– В твой новый дом.

Я стараюсь говорить как можно мягче. Саския опускает голову и плачет сильнее. Я кладу руку ей на бедро. Чувствую, как она перестает трястись и становится совершенно неподвижной.

– Тебе нечего бояться. Тебе там понравится, вот увидишь. Все будет хорошо.

По ее щекам текут слезы. Это будет продолжаться месяцами, но об этом я пока не знаю. Я все еще думаю, что игра стоит свеч.

Я не пойду в подвал. Воздержусь, как бы тяжело это ни давалось. Так будет лучше.

Суббота, 14 октября

Когда это случилось? Она больше не маленькая девочка, которая рвет цветы на лужайке и рисует в альбоме.

Дебора Голдсби скосила глаза на дочь. Сама она сидела за рулем, четырнадцатилетняя Амели на пассажирском сиденье рядом. Наушники в ушах, смартфон в кармане джинсов. Длинные светлые волосы зачесаны наперед и почти закрывают лицо. «Оставь меня в покое», – недвусмысленно сигнализирует эта поза.

Нет ничего более приятного, чем субботним утром пройтись по магазинам в компании дочери-подростка, тем более если это нужно ей, а не маме. Утром, на какую-то долю секунды, у Деборы возникла мысль оставить Амели в постели и отправиться за покупками одной. Школьная экскурсия в понедельник, список получился длинный…

– Одна я управлюсь быстрее, – сказала Дебора за завтраком.

Но Джейсон, муж, возразил:

– Это ее экскурсия, ее вещи. И ее проблема, в конце концов.

– Которую она не может решить одна.

– Поэтому ты едешь с ней. Сопровождаешь ее. Платишь за ее вещи. Она не может нежиться в постели до полудня, пока ты носишься по городу за ее покупками. Пусть приложит хоть какие-то усилия, иначе никогда не научится отвечать за себя.

Конечно, Джейсон был прав. С другой стороны, это избавляло его от общества Амели, которая бывала агрессивной в плохом настроении.

– Хорошо, – согласилась Дебора. – Но разбудишь ее ты.

Дебора тем временем накрыла завтрак в столовой для единственной гостьи. Сами Голдсби ели на кухне. Красивая светлая столовая с выходящим на море стеклянным фасадом предназначалась для постояльцев.

На самом деле узкая полоска вдалеке – вот и все, что там можно было видеть от моря. Но перед ней было плато с колышущейся под ветром травой и низким стелющимся кустарником. Оно и стало причиной, по которой Дебора пятнадцать лет тому назад купила этот дом в самом конце улицы – слишком большой и дорогой, за который, как заметил тогда Джейсон, им придется выплачивать взносы до самой пенсии.

Так или иначе, Дебора своего добилась – «как и всегда», сказал бы Джейсон. Но потом родилась недоношенная Амели, слабый, болезненный ребенок. Дебора оставила место преподавателя высшей школы, и они с Джейсоном, врачом общей практики в муниципальной больнице, оказались в затруднительном положении из-за процентных ставок по ипотечному кредиту.

Дебора слишком хорошо помнила то непростое время. Джейсон обвинял ее в том, что это она уговорила его купить дом, оказавшийся им не по карману. И что она слишком уж опекает Амели, которая не настолько слаба, чтобы нуждаться в постоянном присмотре.

Тогда Деборе и пришла в голову эта идея. «Завтрак и постель» – они оборудовали три комнаты для постояльцев и превратили кладовую на втором этаже в общую ванную. Влезли в новые долги из-за ремонта, но Дебора уверяла, что эти деньги быстро вернутся.

– Зато теперь у меня есть работа, которую я могу выполнять, не выходя из дома. И одновременно присматривать за Амели.

– Но у нас постоянно чужие люди, – ворчал Джейсон. – И общественная столовая вместо обычной.

Так или иначе, это давало деньги. Джейсон был вынужден сдаться.

В общем и целом, у них получилось. В летние месяцы, с начала мая и до конца сентября, почти все номера были забронированы. Дебора наняла девушку, которая помогала ей убираться в комнатах, а закупку продуктов, ужин и завтрак – «шведский стол» – взяла на себя. Она знакомилась с новыми людьми и больше не чувствовала себя одинокой матерью с больным ребенком на руках.

Джейсон по-прежнему не выказывал особенной радости по поводу того, что дом приходится делить с чужими людьми. Дебора утешала себя тем, что осенью и зимой их здесь обычно не было. Кто рискнет отправиться в путешествие по северо-восточному побережью Англии в холодное, влажное время года? Денег, конечно, тоже не поступало, что тормозило решение финансовых проблем. Кроме того, Деборе приходилось бороться с депрессивным настроением. Мужа не было дома весь день, дочери – три четверти дня. Она сидела одна, в большом доме, и из окна кухни смотрела на так полюбившийся ей луг, над которым веяли восточные ветры, дребезжа ставнями. Иногда выходила прогуляться вдоль моря, укутанная с головы до ног и в солнечных очках, потому что глаза слезились от ветра.

Она убеждала себя, что все будет хорошо. Что весна вернется, и люди тоже. Что этот период расслабления – часть ее жизни, и она должна наслаждаться этим. Убеждала снова и снова, но, честно говоря, даже расслабиться не получалось. Утомительная борьба с собой – или за себя, продолжалась до конца зимы, когда Дебора чувствовала себя вконец обессилевшей.

И вот сейчас, в середине октября, у них появилась постоялица. Редкий случай сразу поднял настроение Деборе. Женщина с кошкой. Приехала навести порядок в своем доме в Скалби, разгромленном непорядочными квартирантами. Она уже была здесь и выглядела встревоженной и подавленной. Дом ее отца, можно себе представить…

Так или иначе, они с дочерью прошлись по всему списку – коврик-пенка, фонарик, блокнот и ручка для экскурсий, новый спальный мешок. Старый цел, но на нем изображены олени и феи, а Деборе не хотелось, чтобы ее дочь стала посмешищем для одноклассников. Походные ботинки, дождевик, два теплых свитера… Неделя в Шотландии, в горной хижине. Явно не тот случай, когда пригодятся мини-юбки Амели и топы выше пупа.

Амели следовала за матерью. С таким выражением лица идут на эшафот. Вечно на музыкальной волне и с затычками в ушах, она оставалась недоступной.

– Я никуда не хочу, – вдруг снова заныла Амели. – Почему я должна куда-то ехать, если не хочу?

– Потому что это обязательно. Как уроки.

– Что за отстой! Там будет дождь и больше ничего. Куда, скажи на милость, я буду подключать выпрямитель для волос?

Добора рассмеялась:

– Ничего не выйдет. Будешь ходить с вьющимися волосами.

– Фу… Что за отстой.

– Не смей так говорить!

– Как?

– «Отстой».

– Отстой, отстой, отстой, – несколько раз повторила Амели.

После чего закинула волосы наперед и снова погрузилась в музыку и в мрачное настроение.

На какое-то время Дебора подумывала отвезти Амели домой, а самой вернуться в город и закупить продуктов на выходные, но это означало лишнюю трату времени, а ей хотелось покончить с этим как можно скорее. Да и Амели эта идея, конечно, не понравилась бы. Дебора сказала себе, что не должна бояться капризов дочери. То же часто повторял Джейсон, но ему легко говорить. Проблемы Амели почти целиком ложились на плечи матери.

– Тебе не нужно было бросать работу, – отозвался Джейсон, когда Дебора упрекнула его в этом. – Реже бы виделись, меньше было бы ссор.

Возможно, Джейсон был прав, и Дебора совершила ошибку. Она насытилась по горло так называемыми прелестями семейной жизни, но сама мысль об этом ее пугала.

– Заедем в «Теско» на минутку, – сказала она, стараясь не показывать дочери мрачного настроения.

Амели тяжело вздохнула:

– Я не хочу на экскурсию.

– Я знаю, ты достаточно часто это повторяешь. Но по-другому, к сожалению, не получится.

– Могла бы сказать учительнице, что я заболела.

– Она потребует справку от врача. И ты совершенно здорова!

Амели издала рычащий звук.

Дебора включила радио. Все равно толку в этих разговорах немного.

– …Сообщается, что тело может принадлежать Саскии Моррис из Скарборо, пропавшей без вести с год тому назад, – объявил диктор.

– О нет! – вырвалось у Деборы.

– Тогда четырнадцатилетняя Саския Моррис не вернулась домой после встречи с подругой. Это произошло восьмого декабря две тысячи шестнадцатого года. Родители тут же заявили в полицию. Тогда, несмотря на интенсивные поиски и активное участие общественности, девочку найти не удалось. И вот теперь туристы обнаружили тело на болотах. По словам старшего инспектора полиции Скарборо Калеба Хей…

Дебора выключила радио. Она не могла этого слышать. Пропавшая девочка. Родители, месяцами не имевшие о ней никаких известий. Бездна отчаяния с проблесками надежды. А теперь вот труп на болотах. И это их дочь, Саския…

– Вот видишь, – подала голос Амели, на какое-то время пробудившаяся для внешнего мира, – видишь, что бывает с экскурсантами. Найден труп.

– Такое случается не каждый день, Амели, – возразила Дебора. – Только не с тобой и не в горной Шотландии.

– Повезло этой Саскии… Ей больше не придется ездить на школьные экскурсии.

– Амели!

Та застонала, спряталась за завесой волос и вставила в уши затычки.

«Она шутит, – подумала Дебора, – но на самом деле тоже порядком напугана».

Амели не была трусихой, просто страсть как не любила выходить из привычного окружения. Перспектива провести неделю в горной Шотландии, в спартанских условиях и в тесном контакте с одноклассниками, многих из которых она терпеть не могла, приводила ее в ужас. Но, к сожалению, все решено. Дебора подумала, что на самом деле все должно получиться гораздо веселее, чем того ожидает Амели.

Она свернула на парковку перед «Теско» и с трудом нашла свободное место. В субботу утром все закупаются. Дебора вздохнула. В супермаркете не протолкнуться, придется выстоять очередь в кассу.

– Ты, конечно, не пойдешь со мной? – Она повернулась к Амели.

Дочь покачала головой.

– Хорошо. Хочешь еще чего-нибудь взять в дорогу? Может, сладостей?

– Нет, – мрачно отвечала Амели, но потом смягчилась и добавила: – Нет, спасибо.

«Спасибо» было последнее, что Дебора услышала от дочери тем солнечным октябрьским утром. Когда через полчаса она вернулась к машине, Амели там не было.

– Успокойся, – Джейсон умоляюще посмотрел на жену. – Прошу тебя, возьми себя в руки. Пока ничего страшного не произошло.

Дебора помчалась домой, после того как не смогла связаться с Джейсоном ни по мобильному, ни по стационарному телефону. И набросилась на ни о чем не подозревающего мужа, только что вернувшегося с прогулки:

– Зачем тебе мобильник, если ты никогда не берешь его с собой?! Никогда… никогда… – Дебора билась в истерике, выкрикивая это слово.

Джейсон схватил жену за руку, затащил в дом и закрыл дверь. Дебора кричала на всю улицу, с белым как полотно лицом и выпученными глазами.

– Она пропала! Амели пропала!

Джесон огляделся. Он только сейчас заметил, что Амели не вернулась с матерью.

– Что значит «пропала»?

– Мы ездили в «Теско». Я пошла за покупками, Амели осталась в машине. Когда я вернулась, ее не было.

– Может, решила размять ноги, захотела в туалет? Или мимо проходила подруга – тысячи вариантов… Не сходи с ума, Дебора.

Дебора ударилась в слезы:

– Я искала везде. Везде! На парковке, в супермаркете, на улицах… Я расспрашивала людей – никто ничего не видел. Никто!

– Что случилось?

Дебора подняла голову. Женщина, которая вселилась вчера. Услышала шум и вышла на лестницу.

– Пропала Амели, наша дочь, – ответила Дебора.

И еще раз объяснила, как все было.

Она пробыла в супермаркете около получаса. Кругом толпились люди, трудно было подобраться к продуктам на полках. Потом пришлось выстоять бесконечную очередь к кассе. Дебора старалась не задерживаться, но от нее зависело не так много.

– Когда я вернулась к машине, там никого не было. Разумеется, дверца была не заблокирована. Я не оставила Амели ключей.

– А до того?

– Она сидела на пассажирском месте, слушала музыку на смартфоне. Отказалась пойти со мной в магазин.

Дебора запаниковала не сразу. В первый момент подумала, что дочь просто решила размять ноги. Совершенно не характерное для Амели желание, но об этом Дебора тогда почему-то не вспомнила. Обычно в плохом настроении Амели замыкалась в себе, погружалась в музыку, никого и ничего вокруг не замечала.

Дебора загрузила покупки в багажник. Амели не возвращалась. Деборе пришло в голову, что она может быть в супермаркете. Вспомнила о чем-нибудь, что нужно для экскурсии, и отправилась следом за матерью…

– Я вернулась в магазин. Пробежалась по всем отделам, заглянула в каждый проход, уголок. Я звала, люди вокруг смотрели на меня как на сумасшедшую. Потом подошел менеджер филиала, но его как будто не особенно заинтересовала моя история. Я снова выбежала на парковку.

– Когда пропадает четырнадцатилетний подросток, люди не спешат бросаться в панику, – заметила женщина, имя которой Дебора вспомнила только сейчас: Кейт. Кейт Линвилл. – Другое дело, если маленький ребенок…

Она спустилась с лестницы и мягким, успокаивающим движением коснулась руки Деборы:

– И это потому, что почти во всех таких случаях все кончается хорошо. Тем более на оживленной парковке, перед супермаркетом.

Дебора уставилась на гостью:

– Они нашли тело. Саския Моррис.

Кейт и Джейсон недоуменно переглянулись.

– Кто нашел? Кого? – спросил Джейсон.

– Нашли Саскию Моррис. Она пропала в декабре прошлого года. По радио говорили, что туристы обнаружили ее тело на болотах.

– Это не имеет никакого отношения к вашей дочери, – Кейт покачала головой. – Абсолютно.

– Вам-то откуда знать?

– Хотя бы из статистики.

– Вы знакомы со статистикой случаев исчезновения людей?

Дебора сама услышала, с какой агрессией это прозвучало. Она была на грани нервного срыва и держалась из последних сил. В то же время ее поражало легкомыслие окружающих, не воспринимающих ее трагедию всерьез.

Кейт кивнула:

– Я детектив-сержант лондонской полиции.

– Боже… – прошептал Джейсон. – Так вы из Скотланд-Ярда…

– Скотланд-Ярд! – закричала Дебора. – Но тогда мы можем немедленно…

– Я в отпуске, – перебила ее Кейт. – Однако могу пойти с вами в полицию, если вы того хотите. Мы напишем заявление, хотя не стоит ждать, что полиция сразу бросится переворачивать все вверх дном. Существует множество объяснений, почему ваша дочь покинула машину и, вероятно, парковку.

– Что за объяснения? – недоверчиво спросила Дебора.

Кейт задумалась.

– У Амели есть парень?

– Нет.

– То есть если и есть, вы об этом ничего не знаете.

– Разумеется, я бы знала, если б…

– Ты не знаешь, – перебил жену Джейсон. – На данный момент вы не особенно близки с Амели. – И добавил мягче, заметив, что Дебора собирается возразить: – Что совершенно нормально для ее возраста.

– Как вела себя Амели сегодня утром, – спросила Кейт, – с ней все было в порядке?

– Нет, – хором ответили Дебора и Джейсон.

– Она редко бывает в хорошем настроении по утрам, – пояснил Джейсон. – Особенно по выходным, когда так хочется понежиться в постели, а вместо этого приходится вставать и отправляться с матерью за покупками.

– Это ты настоял, чтобы я взяла ее с собой, – набросилась на мужа Дебора. – Я говорила, что обойдусь без нее, а ты…

– Прекрати искать виноватых, – оборвал ее Джейсон. – Да, я говорил, что Амели должна поехать с тобой, и до сих пор не жалею об этом. – Он повернулся к Кейт: – В понедельник Амели с классом отправляется на экскурсию в Шотландию. Нужно было много чего купить, и я не понимал, почему Амели должна спать, пока мать решает ее проблемы и бегает по магазинам.

– Лучше б она спала до сих пор…

На глаза Деборы навернулись слезы. Эти идиотские воспитательные меры Джейсона – ответственность, инициативность… к чему это привело?

Утро у Деборы выдалось напряженным из-за пререканий с дочерью. А теперь она и вовсе пропала. В самом лучшем случае, пытается избежать предстоящей поездки.

– Она не хотела никуда ехать, – Дебора провела рукой под глазами. – Когда по радио сообщили о Саскии Моррис, она даже сказала…

– Что сказала? – спросила Кейт.

– Что Саскии повезло, потому что теперь ей не придется ездить на экскурсии.

– Она пошутила, – раздраженно заметил Джейсон.

– Но тем самым высказала, насколько ей ненавистна эта поездка, – возразила Кейт. – Это хороший знак, Дебора. Амели могла сбежать, скрыться от вас, если была настроена избежать экскурсии любыми средствами. У вас есть телефоны ее подруг, одноклассников? Их нужно обзвонить прямо сейчас. Готова спорить, Амели с кем-то из них. Может, одна из подруг случайно встретилась ей на парковке?

– Но как она могла так поступить с родителями? – воскликнул Джейсон.

– Обычно подростки так далеко не загадывают. Амели думала о себе и ненавистной экскурсии, время которой неумолимо приближалось. Родители, их ужас, паника… все это слишком далеко.

Дебора вздохнула. Уверенный тон Кейт Линвилл несколько ее успокоил. Дебора вспоминала, как все было: Амели не хотела ехать в Шотландию и обиделась на мать, когда та отказалась выставить ее больной перед учителями.

«Что ж, это на нее похоже, – с грустью подумала Дебора. – Сидит теперь где-нибудь в кафе с подругой и злорадствует на наш счет…»

– Сейчас же обзвоню их всех, – сказала она вслух.

– Вы действительно пробовали связаться с Амели по мобильнику? – спросила Кейт.

Дебора кивнула:

– Думаю, не одну сотню раз. Автоответчик – она не берет трубку.

Ближе к вечеру вспыхнувшая было надежда угасла. Кейт могла видеть, как менялось настроение Деборы. Она обзвонила всех друзей и знакомых Амели или их родителей. Никто ничего не знал, в голосах звучала искренняя обеспокоенность. Особенно взволновал Дебору разговор с лучшей подругой Амели, Леони.

– Она меня удивила, – сказала та. – Сегодня в одиннадцать прислала мне последнее сообщение в «Вотсаппе». Написала, что сидит в машине на парковке и до смерти не хочет никуда ехать в понедельник. Я ответила, но ничего больше от нее не получила. Амели вообще не была в Сети. Это на нее не похоже, обычно она любит поболтать…

Утром Кейт сопровождала Дебору и Джейсона в полицию, где они написали заявление. Дебора попросила Кейт пойти с ними, рассчитывая, что присутствие детектива-сержанта Скотланд-Ярда придаст ее словам вес и заставит полицию шевелиться.

Принявший их полицейский не выглядел равнодушным, но дал понять, что настроен занять скорее выжидательную позицию, потому что, судя по всему, Амели объявится не позднее сегодняшнего вечера. Тот факт, что она не хотела ехать на экскурсию, вылился в серьезную проблему. Дебора ничего не утаила от полицейского, но в этом месте рассказа его лицо осветила искра понимания: «Ах, вот оно что…»

«И ведь наверняка коллега прав, – заметила про себя Кейт. – Вероятность, что она где-то прячется от родителей, все еще очень велика».

Кое-что, конечно, свидетельствовало и против этой версии. Прежде всего тот факт, что Амели ни с кем не поддерживала связь. Все показания сводились к одному – с одиннадцати часов утра Амели не подавала признаков жизни. Обычно она зависала в Сети круглосуточно, семь дней в неделю, информируя всех о каждом своем шаге. Публиковала селфи и достойные, по ее мнению, внимания фотографии других людей и животных, описывала еду на тарелке, иногда даже объявляла, когда идет в туалет. Кейт знала, что среди современных подростков это обычное дело, и все же находила готовность выставлять свою жизнь напоказ, словно в аквариуме, по меньшей мере странной.

К тому же уже темнело – рановато для этого времени года. Где же пропадала Амели, если даже надвигающаяся ночь не могла загнать ее домой? Помимо прочего, к вечеру заметно похолодало. Хотя день в целом выдался теплый.

– Она так легко одета, – плакала Дебора. – Замерзла, конечно… Почему она не приходит домой? Что-то случилось, я знаю… Я просто знаю это.

Так или иначе, полиция в тот же вечер приступила к поиску и начала с парковки возле «Теско» – последнего места, где видели Амели. Полицейские прочесали окрестные улицы, пообщались с прохожими, друзьями, одноклассниками пропавшей. Пытались локализовать ее мобильник.

Джейсон и Дебора не пожелали сидеть дома и взялись осмотреть места, где любила бывать Амели.

– Вы останетесь здесь? – спросила Дебора Кейт. – Если она придет домой…

– Я останусь, – заверила Линвилл. – И сразу свяжусь с вами, как только она объявится здесь или я что-нибудь о ней узнаю.

– И вы будете отвечать на звонки?

– Разумеется, не волнуйтесь. Я выдержу любой штурм.

Теперь и Джейсон не на шутку обеспокоился. До сих пор он выглядел разве что слегка раздраженным, поскольку полагал, что Амели их разыгрывает. Но шутка подозрительно затянулась. В такой холод, усталая и голодная, где она могла прятаться, если не у подруг? И как долго это еще могло продолжаться?

Джейсон и Дебора отправились в путь в сопровождении нескольких соседей, пожелавших принять участие в поисках. Кейт сидела в гостиной, не сводя глаз с освещенной дорожки, ведущей к входной двери, и держа под рукой телефон. Кошка, следовавшая за ней по пятам по всему дому, свернулась калачиком на диване. Кейт вспомнила, как собиралась провести эти дни – в поисках ремонтной бригады, за составлением документов с описанием ущерба, нанесенного ее дому, и заявления в полицию. А вместо этого оказалась втянутой в историю с пропажей девочки-подростка и за весь день ни на шаг не продвинулась в своих собственных делах.

Но Кейт не могла бросить супругов Голдсби на произвол судьбы в такую минуту, даже если отец поначалу не особенно беспокоился. Она также нашла вполне правдоподобным, что Амели решила отомстить родителям или скрылась, стремясь избежать поездки. Но со временем эта версия казалась ей все менее убедительной. Против нее упрямо свидетельствовал тот факт, что Амели ни с кем не выходила на связь.

Кейт включила ноутбук и ввела в поисковик имя, которое упомянула Дебора: Саския Моррис. Вовсе не потому, что одно имело какое-то отношение к другому, Кейт очень надеялась, что нет. Но узнать больше никогда нелишне.

История Саскии была на первых полосах всех местных газет, и не только. «Дейли мейл» и «Обсервер» также опубликовали короткие заметки. Кейт сосредоточилась на более подробных материалах.

8 декабря 2016 года Саския Моррис попрощалась с матерью и отправилась навестить подругу Мелани, жившую всего в нескольких кварталах. На следующий день девочкам предстояла контрольная по французскому, и они решили вместе подтянуть лексику и грамматику. Саския оставалась у Мелани до девяти часов вечера и ушла, по словам последней, в прекрасном настроении.

Домой она не вернулась. Родители позвонили Мелани, после чего сообщили в полицию, которая немедленно приступила к поиску. Обстоятельства представлялись более угрожающими, чем в случае с Амели, – темнота, пустые улицы. Не было никаких оснований предполагать, что девочка намеревались зайти куда-то по дороге. Что-то произошло на коротком участке между домами Мелани и Саскии. Похоже, она кого-то встретила – ужасное, но самое правдоподобное объяснение.

Два дня спустя случайные люди нашли мобильник Саскии на обочине проселочной дороги, неподалеку от Скарборо. С того момента все следы обрывались. Поступали заявления и сообщения, но надежда, что одна из замеченных кем-то девушек окажется пропавшей четырнадцатилетней Саскией, быстро развеялась. И вот наконец теперь, спустя почти год, Саския найдена.

Сообщалось о состоянии тела, сильно затрудняющем опознание. Это могло значить, что Саския достаточно долго пролежала на болотах. Вопрос, все десять месяцев или все-таки меньше? В одной из газет был план местности, и все выглядело так, будто Саския лежала в подлеске возле туристической тропы, кое-как прикрытая ветками. Почему же ее не нашли раньше? Мимо проходили туристы, некоторые точно с собаками, и тело никто не заметил?

«Ее привезли туда позже, – сделала вывод Кейт. – По меньшей мере пару месяцев назад. В таких местах трупы разлагаются быстро, тем более при относительно теплой погоде. Где-то она была раньше, мертвая или живая, но, скорее всего, живая».

Кейт продолжила чтение. «Нельзя исключать связи с делом Ханны Касуэлл из Стейнтондейла, пропавшей в ноябре 2013 года, но доказательств тому пока нет», – заявил шеф-инспектор Калеб Хейл из криминальной полиции Скарборо.

Кейт вздрогнула. Калеб Хейл – он, стало быть, до сих пор оставался на своем высоком посту… Линвилл знала о его проблемах с алкоголем и не только. Когда-то они вместе раскрыли убийство ее отца. Точнее, раскрыла Кейт. Калеб Хейл пошел по ложному следу и совершал одну ошибку за другой, а когда понял это, снова запил, хотя до того был уверен, что навсегда победил в себе эту пагубную страсть.

Несмотря на это, Калеб Хейл – хороший полицейский, вот только смог ли он после этого снова в себя поверить? По крайней мере, не ушел с работы, и одно это о многом говорит. Кейт было больно видеть в газете его имя, даже теперь, три года спустя. Она была влюблена в Калеба, и он не отвечал взаимностью. Удивляться, наверное, нечему. У Кейт всегда выходило так с мужчинами, но привыкнуть не получалось.

Она заставила себя сосредоточиться на деле. Итак, несколько лет тому назад – не так давно, чтобы исключать связь с сегодняшними событиями, – исчезла еще одна девушка, Ханна Касуэлл. Кейт ввела ее имя в поисковую строку. Тревожное чувство внутри нее крепло. Линвилл все еще почти не сомневалась, что упрямая и озлобленная Амели где-то прячется от родителей, и тот факт, что в тот же день было найдено тело другой девушки, считала скорее зловещим совпадением. Возможно, плохим предзнаменованием в глазах родителей, но не имеющим к Амели никакого отношения.

И все-таки внутри уже проснулось неприятное гложущее чувство. Еще не панический страх, но Кейт уже не была такой спокойной, как вначале.

О Ханне Касуэлл писали много, этот случай взбудоражил весь округ. Кейт смутно припоминала, что об этом говорили и в коридорах полицейского управления. В отличие от Саскии Моррис, Ханна никогда больше не объявлялась – ни живой, ни мертвой. Подозреваемых двое: молодой человек, который, по его собственным словам, подвез девочку до вокзала в Скарборо из Кингстон-апон-Халла, и Райан Касуэлл, отец Ханны, мать которой за десять лет до того оставила семью и эмигрировала в Австралию.

В том, что заподозрили отца, ничего необычного не было. В таких случаях подозрение падало на родителей почти всегда. Но версия с Райаном Касуэллом зашла в тупик. У него не было алиби на те решающие несколько часов, когда исчезла Ханна. По его словам, Касуэлл сидел в своей машине, неподалеку от моря. Свидетелей тому не нашлось. На допросе он признался, что злился на дочь. Она опоздала на поезд в Халле, и ему пришлось ждать почти два часа, чтобы забрать ее со следующего. Но Ханна не приехала и следующим, потому что в Халле ее подобрал их сосед из Стейнтондейла, девятнадцатилетний Кевин Бент, на своей машине.

Кевина Бента даже заключили под стражу, но в итоге и против него не нашлось никаких улик. То, что он высадил Ханну на вокзале в Скарборо, подтверждалось показаниями подруги Ханны Шейлы Льюис. Ханна звонила Шейле с вокзала и рассказала о поездке с Кевином и о том, что он пригласил ее на праздник.

После этого Ханна несколько раз пыталась связаться с отцом, но Касуэлл сидел в машине на берегу моря, где не было приема. Звонки прослеживались на его мобильный и стационарный домашний телефон и стали последней весточкой от Ханны.

Что касается Кевина Бента, он совершил большую ошибку, вначале солгав полиции, причем настолько неуклюже, что был немедленно разоблачен. Бент утверждал, что поехал к друзьям в Кроптон и провел у них остаток вечера. Но друзья, привлеченные к допросу одновременно с ним, так, что он не мог с ними договориться, уверяли, что Кевин позвонил и отменил встречу.

Уличенный во лжи, парень изменил показания. Сказал, что вернулся на вокзал, где искал Ханну, чтобы отвезти ее в Стейнтондейл.

– У меня возникло какое-то глупое предчувствие, – говорил он. – Ханна стояла перед зданием вокзала, такая потерянная, и я не знал, дозвонится ли она до отца, доедет ли до него. Я волновался – и, поскольку действительно устал и хотел домой, решил заехать на вокзал и забрать Ханну.

Но на вокзале Ханны не оказалось. Кевин Бент остановился там ненадолго, огляделся и, не увидев ее, поехал домой один. Свою ложь он объяснил мгновениями панического страха.

– Она сидела в моей машине. Я последний, кто ее видел. Я знал, что меня будут подозревать, и не хотел говорить, что вернулся, чтобы не усугублять своего положения. Конечно, это была глупость с моей стороны.

Кейт вздохнула. Конечно, глупость… У некоторых людей талант к усложнению и без того деликатных ситуаций, и Кевин Бент, похоже, один из них.

Сержант встала и подошла к окну. По сторонам мощеной дорожки у входной двери покачивались ветви деревьев, все еще густо покрытые листвой. Искусственное освещение придавало им серо-желтый цвет, но Кейт знала, что на самом деле они огненно-красные и цвета червонного золота. Красивый дом, и чудесно расположен на краю плато… Дебора рассказывала, как хотела его купить, и в этом Кейт ее понимала. «Ну, а потом мне пришла идея открыть этот отель, “постель и завтрак”», – добавила Дебора, сияя лицом.

Линвилл привыкла не принимать все, что ей говорили люди, за чистую монету, но редко сталкивалась с таким откровенным, до неуклюжести, актерством. Дебора Голдсби была несчастной женщиной, Кейт чувствовала это. Хотя пока, за недостатком информации, не могла точно сказать, в чем состояло ее несчастье. Гостиничный бизнес, конечно, не был ее призванием – скорее, временным решением проблем. Большой дом, да еще в таком месте… Нетрудно догадаться, что Голдсби переоценили свои финансовые возможности. Зарплаты Джейсона явно недостаточно на покрытие выплат с процентами и расходов на жизнь. Вот почему Деборе пришла идея сдать три комнаты постояльцам.