Утолю твои печали

- Ты в прошлой жизни не Мата Хари называлась? Очень профессионально у тебя все это получилось. Да и задатки, чтобы соблазнять, налицо... Или на лице?

Несмотря на волнение и колотящееся сердце, Ксеня коротко рассмеялась. Ехали молча. Арвид чувствовал сбоку короткие осторожные взгляды, не поворачивая головы, сказал:

- Хочешь спросить?

Помедлив, Ксеня неожиданно спросила:

- Кто ты?

Он вопросительно приподнял брови, глянул коротко:

- То есть?

- Мне показалось... ты как-то... легко в этой ситуации сориентировался. Профессионально.

- Так я все же разведчик спецназа. Хоть и в прошлом.

- Да, действительно. А в настоящем? Ты ведь в "Приюте" недавно совсем.

- У тебя и вправду задатки разведчицы, - улыбнулся Арвид.

- Просто Полина любит поговорить, - чуть нахмурилась Ксюша, не желая переходить на шутливый тон. - Ты не хочешь про это?

Он слегка пожал плечами.

- Нет, отчего же... Но разве не ты сориентировала меня еще до моего приезда? - с улыбкой посмотрел Арвид. Потом улыбка сошла, он медленно заговорил: - Я, в самом деле, не особенно хочу на эту тему распространяться, но, чтобы тебе было спокойнее... Типов, подобных тем, что к Олегу цепляются, я знаю достаточно, общался с ними, и знаю, на каком языке с ними говорить надо, чтобы поняли.

- Общался?..

- Профессия - телохранитель. Неплохо звучит?

- Ого! - изумленно проговорила Ксения.

- Охранял я, понятно, не таких шестерок, кое-кого позубастее. Но вокруг хищников всегда стайка мелюзги вьется, крошки с барского стола хватает.

- Ты похож на шкатулку с сюрпризами - тебя невозможно предсказать, Ксеня невесело рассмеялась, вздохнула: - Выходит, сейчас у меня личный профессиональный телохранитель? Вот уж - нарочно не придумаешь!

- Когда-нибудь мы втроем над всем этим посмеемся.

Помедлив, она спросила:

- Ты стал им после возвращения оттуда?

- Не сразу, - коротко ответил Арвид.

Ксеня улыбнулась, понимающе кивнула:

- Опять территория Посторонним-вход-воспрещен?

- Верно, - усмехнулся Арвид. - Школа, в которой повышали мою квалификацию, в рекламе не нуждается. Даже наоборот, совсем ее не хочет.

Арвид время от времени посматривал в зеркало заднего вида.

- Кто-то едет за нами? - спросила Ксеня.

- Нет, - он посмотрел на нее с улыбкой. - Хорошо, что ты не попалась на глаза никаким вербовщикам, была бы сейчас моей конкуренткой.

Ксения покачала головой:

- Подумать только - у нас уже и на такую профессию выучиться можно.

- Сейчас чему только не научат. Например, есть летние лагеря для пацанов, - этаких российских бойскаутов. Только вожатые у них - рецидивисты, смену себе воспитывают. И учебок этих в справочниках для поступающих не найдешь.

Помолчав, Ксеня спросила:

- И тебе это нравилось - охранять?

- Смотря с чем сравнивать, - снова усмехнулся Арвид. - Трудно сказать... Суперменство на экране лучше смотреть, раздает там направо и налево, но там и цель - эту суперменскую крутость показать. В жизни все с точностью до наоборот - хуже всего, когда способности свои применять приходится. Это непрофессионально, да и... на душе как-то хреново потом.

- Почему? Ты же хранишь, жизнь спасаешь.

- "Хранить, это дело почетное..." - с усмешкой процитировал Арвид Высоцкого. - Только кто в России сейчас в телохранителях нуждается? За все время мне ни одного не попалось, за кого и подставиться не обидно. Если бы я их хуже охранял, дышать бы людям легче стало. Так что, насчет почетности, это большой вопрос. Боюсь, что когда перед Богом ответ держать придется, он мне это хранительство в заслуги не поставит. Но у меня теперь есть классная отмазка. Знаешь какая?

- Нет.

- Я скажу Боженьке, что и твоим телохранителем был, не одних лишь мерзавцев оберегал.

Ксеня улыбнулась.

Город оставался позади. Теперь по обеим сторонам мелькали частные домики, сады, огороды, дачи. Среди зелени, плодов и цветов копошились, вооруженные орудиями труда, полунагие представители темнокожего племени дачников. Как символы времени возвышались шикарные коттеджи - некоторые еще строились с размахом, другие стояли готовые, с ухоженными участками, подстриженными газонами. Разумеется, не владельцы этих вилл натруждали, мозолили руки, наводя порядок в своих обширных владениях. Как-то очень естественно появились здесь наемные работники, часто - попросту батраки.

Окраины сменились полями и перелесками. Стайками домишек проплывали в отдалении деревни. На горизонте синел неровный рельеф далеких гор.

- В "Приюте" отдыхающие сейчас есть? Летом?

- Летом - да. Сейчас - нет.

- То есть?

- От времени года мы не зависим. Да и снег на высокогорье круглый год лежит. Гости у нас вчера еще были. А сейчас, надеюсь, уже никого не осталось.

- Почему? - удивилась Ксеня.

- Потому что туда едешь ты, и должны остаться только свои, кому я доверяю.

- Но отдыхающим так не объяснишь?

- А у нас авария в системе отопления. По причине срочного ремонта "Приют" закроется.

Ксеня только покачала удивленно головой, но сказала другое:

- Ну вот, из-за меня испортили людям отпуск.

- Они получат назад деньги за путевку.

Помолчав, Ксения спросила:

- Почему ты сменил работу? Как в "Приюте" оказался?

- Не захотел больше от вас далеко уезжать, - он коротко взглянул на Ксеню. - А "Приют" подвернулся случайно... Хотя, говорят, что случайностей не бывает. Когда сбежал от тебя... в поезде пошел в вагон-ресторан, и соседи заговорили о нем. Так я узнал, что на горную лыжную базу ищут руководителя. Это было как раз для меня. С некоторых пор я не люблю людей. Толпу не люблю, безликость, она опасна, а бывает и непредсказуема. А там все на виду, на базе много людей не бывает.

- Ты и альпинист, и лыжник, и спецназовский разведчик, и телохранитель... и еще этот... диггер. Как ты всем этим овладеть успел?

Арвид рассмеялся.

- Это само собой вышло. Жили мы, горы - рукой подать. А значит, и клубы всякие, общества. Так мы с Олегом в школе еще начали по горам лазить. А дальше еще проще: пошел служить - с хорошей физической подготовкой отправили в спецназ. Ну, а потом... только повышение квалификации.

- Действительно, - усмехнулась Ксюша, - куда уж проще. И как это подавляющее большинство умудряется всю жизнь в уютной теплой комнате прожить?

К базе они поднялись в сумерках. После ужина в комнате Арвида, он сказал:

- Я хочу, чтобы ты в этой комнате осталась. Сан Санычу придется кое-что разобрать в котельной для видимости ремонта. Если вдруг похолодает - камин затопишь.

- Хорошо, я буду здесь.

- Ксюша, здесь, в "Приюте", ты в безопасности. У меня только одно условие. Или просьба, или приказ, как угодно: запомни - звонить нам нельзя. Ни домой, ни Олегу на работу, никуда. Лишь в одном единственном случае если почувствуешь, что здесь стало опасно.

- Что мне здесь может грозить?

- Знаешь передачу "Очевидное-невероятное"? Случайность может испортить даже самый идеальный план. Но я считаю - ты в безопасности, потому что о базе знаем ты и я. Полина, Сан Саныч и Тамара абсолютно надежны, да и знать не много будут. И только телефон может открыть это еще кому-то. Телефонам верить нельзя, поэтому я не дам этого номера Олегу и сам не обещаю звонить. Олегу я не могу дать телефона и по другой причине, - ты понимаешь.

- Да. Понимаю.

Действительно, тогда надо будет объяснить, почему не сказала об Арвиде, вернувшись из "Приюта"...

- Не жди звонков, - мягко проговорил Арвид. - Я ведь не могу на сто процентов быть уверенным, что меня все еще не раскрыли, что нет рядом кого-нибудь любопытного. Сомнение и осторожность - тоже оружие, инстинкт самосохранения, способ самозащиты.

- Хорошо, Арвид, я поняла.

- Тогда - до свидания. Живи здесь и жди меня, я приеду за тобой.

- Ты что, прямо сейчас назад?!

- Вздремну часа три. Но уеду рано, ты будешь спать.

- Разбуди, я хочу проводить тебя.

- Нет, будить я тебя не стану.

- Арвид... - Ксеня тщетно искала слова.

Он подошел близко.

- Все будет хорошо, я тебе обещаю.

- Обещай еще... что будешь осторожным... И Олегу не позволишь...

Ксеня смотрела с отчаянием. Глаза ее стали близкими, бездонными...

В уголках его губ обозначилась улыбка. Горькая.

- Обещаю. Ты получишь своего мужа в целости и сохранности.

Шалые, диковатые глаза его медленно трогали ее волосы, брови, скользнули по губам...

- Нет... - через силу проговорила Ксеня, приподняла руку в отстраняющем жесте.

Он молча привлек ее к себе, наклонил голову и медленно провел губами там, где только что скользил глазами: по щеке, по глазам, по краешку губ... Посмотрел долго, повернулся и вышел.

* * *

Номер, с которого звонили Ксене, привел Арвида во двор одного из старых домов, которых в городе было не мало. Арвид позвонил с телефона-автомата, убедился, что хозяина дома нет, и наведался в тенистый, заросший старыми тополями дворик.

Зашел ненадолго в подъезд под бдительными взорами соседок, лениво сплетничающих поодаль на скамейке. Из подъезда направился прямо к ним.

- Здравствуйте. Не подскажите ли, в семнадцатой когда можно хозяев застать?

- Это кто у нас в семнадцатой?.. А, Сашка! Да Бог его знает! А тебе он чего, нужен?

Арвида окинули настороженно-оценивающими взглядами: отметили потертый чемоданчик-дипломат, потертые джинсы, клетчатую рубаху, из кармана которой высовывалась авторучка и листок бумаги.

- Он в ЖЭК звонил, чего-то с кранами у него... Второй раз прихожу никого. Затопит нижних жильцов, а слесарь виноват будет.

- Затопить, это с него станется! Да его же иной раз и по недели дома не бывает!

- Нет-нет, погоди, я его как раз утром сегодня видела.

- Ну и жара сегодня! Сентябрь, а жарит, как в июле. - Арвид присел на скамейку. Вытянул платок из кармана, промокнул лоб: - Он что, один живет?

- Один. Все не нагуляется никак, уж под тридцать лет мужику, а все Сашкой ходит.

Женщины теперь говорили, скорее, друг с другом - Арвид подкинул им животрепещущую тему.

- Уж привел бы себе кого, что ли.

- А то мало он водит!

- Да я не про этих шалопуток. Да ладно, когда девки, а то ведь найдет полная квартира невесть кого, и туда-сюда, туда-сюда, чуть ни всю ночь. И все мимо наших дверей. Иной раз в глазок гляну, и страх берет - таким двери высадить - только плечом двинуть, морды гладкие, сытые, на зарплату такую не наешь.

- Да еще эти... наркоманы. Раньше пьяного хоть сразу видно было, а тут пойми - толи он уколотый, толи обнюханый.

- И не говорите - чуть вечер, и уж из квартиры боишься выйти. Заведется один вот такой Сашка, и весь подъезд страдает.

Арвид поднялся.

- Ну, передохнул я с вами, идти надо - работа.

- Счастливо тебе, - закивали женщины, доброжелательно глядя ему вслед.

Когда Арвид появился тут во второй раз, двор был пустым и темным. Арвид посидел в машине, глядя как одно за другим гасли прямоугольники окон, но в семнадцатой квартире продолжали ярко светиться.

Он незамеченным вошел в подъезд, неслышно поднялся по старой деревянной лестнице, не позволив ей скрипнуть. Остановился у нужной двери, прислушался к звукам в квартире. Бодрый голос Якубовича равномерно перемежался всплесками дружного смеха зрителей. Не прошло и минуты, как Арвид стоял по другую сторону двери. Снова послушал - ничего не изменилось, только звук работающего телевизора стал громче. Арвид бесшумно скользнул вдоль полутемного коридора. Две приоткрытые двери - темные провалы в туалет и ванную, за ними - освещенная и пустая кухня. В другую сторону - комната, дверь почти закрыта, там темно, наверно, окно задернуто плотными шторами. Арвид склонил голову к темной щели, прислушался - пусто. Последняя комната, - в которой работает телевизор. Не выходя на свет, Арвид с минуту рассматривал крупного парня. Он лежал на диване головой к двери, и Арвиду не видно было его лица. По тому, как дышал, Арвид определил, что он спит. Перед диваном стоял низенький столик, на нем - пульт управления, банка из-под пива, тарелка с чем-то недоеденным, журналы в глянцевых обложках.

Арвид не спеша вошел, поставил стул, сел напротив и постучал пультом о стол.

Парень открыл глаза и резко сел. Уставившись на Арвида, потряс головой.

- Ты откуда взялся?

- Я тебя, Саш, днем искал. Не говорили тебе?

- Не-е. Тебе чего? Ты кто?

- Поговорить зашел. Говорить, Саша, будем так: я спрашиваю, ты отвечаешь. Надеюсь, ты понятливый.

- Ты что, от Седого?..

С сухим щелчком пустая банка отскочила ото лба, парень подпрыгнул, роняя столик и сейчас же рухнул назад, на диван, переворачиваясь в воздухе лицом вниз - неуловимое движение Арвида поспособствовало этому пируэту.

- Непонятливый, выходит. Больше не дергайся, а то я тебе что-нибудь не сильно нужное поломаю, - Арвид поднял столик и сел.

Держась за лоб, парень ворочался на диване.

- Садись нормально и слушай. Вчера ты звонил женщине...

- Какой? Мало их?

- Этой ты звонил по поручению. Меня как раз этот поручитель интересует.

- Да иди ты, ни по каким поручениям я не звонил...

Арвид положил на стол диктофон, нажал кнопку. Парень прослушал запись, скривился.

- Ну, получится у нас по-хорошему, или будем менять стиль общения?

- Ты что, сука... За пацана меня что ли держишь? Да я тебя размажу... парень начал медленно подниматься, упираясь обеими руками в столик, и вдруг легко метнул его в Арвида, кинувшись следом.

В следующую секунду он катался по полу, прижимая к животу левую кисть.

- Еще есть лишние кости? - Арвид чуть отодвинул ногу, чтобы не препятствовать неловким кульбитам. - Хватит. Поднимайся. Эй, садись сам, если не хочешь, чтоб я тебя опять трогал, хрупкий ты мой.

Парень, подвывая, вполз на диван.

- Каждый раз, как не ответишь, буду что-нибудь тебе ломать. Саша, я ведь просто так не уйду, ты это понимаешь. Я что, по-твоему, пришел к тебе почтение свое засвидетельствовать? Кончай дергаться. Проиграл ты в тот момент, когда вот с этого телефона позвонил. Лень было до автомата дойти? Теперь тебе знаешь, о чем думать надо? Как с наименьшими потерями расстаться со мной. Способ тебе выбирать. Если надумаешь до конца уверять меня, что ты отважен и крут... Мне твоя жизнь - тьфу. А тебе? Давай лучше сменим тему и для разгону про Седого потолкуем.

Минут через тридцать Арвид знал все, что хотел.

- Теперь слушай меня еще внимательнее, чем до сих пор. Я сейчас уйду, а тебе надо будет о собственном здоровье позаботиться. Я имею ввиду не только твои поломанные кости. Понимаешь меня?

- Да, понимаю.

- А ты знаешь, что сейчас у тебя на лбу здоровенными буквами написано? "Ты только отойди от меня подальше..." И выходит, что ни черта ты не понимаешь. Если ты хоть слово обо мне вякнешь кому-либо, я к тебе опять приду. И когда я второй раз к тебе приду, я вот этим пальцем выдавлю тебе глаз. Или два. А могу кассету вот эту просто кинуть в почтовый ящик, адреса ты мне подсказал. Так что о здоровье своем заранее позаботься.

- Ну, ты чо, в натуре... Ну понял я все, никому не скажу. На фиг мне эти заморочки! Могу вообще уехать куда-нибудь!

- Можешь, но лучше не стоит. Когда звон пойдет, могут в тебе звонаря признать.

* * *

Арвид пришел поздним вечером, почти ночью.

- Вот, это для тебя, - положил он на стол что-то вроде мобильного телефона и пистолет.

Олег глянул и перевел взгляд на брата.

- Не хотелось бы эту штуку в дело пускать. От той крови не отмыться.

Арвид пожал плечами.

- Если гнездо шершней ворошить палкой, неужто они мирно расползутся? Накинуться могут. Мне тоже, сильно не хочется на тебя их науськивать, но мне надо остаться невидимкой.

- Об этом не думай. А это что? Хенди?

- Связь типа "Уоки-токи". Звонили тебе сегодня?

- Нет.

- Видел, я новый аппарат поставил?

- Да, с определителем номера.

- Скоро позвонят. Предупреди, что если кого из твоих парней еще тронут, на их стороне труп будет. Дальше - в геометрической прогрессии.

- Ты серьезно?.. Мы сделаем это?

- Защищаться можно и злом. Надо им аппетит на твоих спортсменов отбить. Они что-нибудь подозревают?

- Нет. После того, как мы тусовку ту разогнали, тихо. Ребята настороже, но своими проблемами я ни с кем из них не делился.

- Правильно. Их в это дело ни в коем случае впутывать нельзя - трудно будет контролировать ситуацию. А насчет крови... Разве ты не понял, что ты с ними уже в состоянии войны. Это до входа еще есть масса выходов... Они не дали тебе возможности решить дело миром. Теперь мы дадим им шанс понять, что они ошиблись, недооценили тебя. Умный поймет, что связываться с тобой не стоит, отступится.

- А дурак?

- Дольше внушать придется.

- Ксеня в надежном месте?

- Да, о ней не беспокойся.

- Ты что, не хочешь мне сказать, где она?

- Не хочу, - коротко и категорично сказал Арвид. - Мне у тебя больше нельзя, братишка, ухожу в гостиницу.

- У нас с тобой фамилия... Не засветишься в гостинице?

Арвид почесал щеку.

- Это вопрос?

- Ну... если не хочешь...

- В городе нет Арвида Асниса.

* * *

Первую неделю Ксения была почти спокойна. Но каждый следующий день будто натягивал невидимые струны ее нервов. Она старалась не показать своей тревоги, принуждала себя улыбаться, участвовать в общих разговорах; чтобы избежать озабоченных вопросов Полины, через силу, но старательно опустошала тарелки во время совместных трапез.

Она пыталась убедить себя, что ей нравятся неспешные разговоры после ужина в гостиной. Почти семейные. Целенаправленно ли Арвид собрал в "Приюте" трех таких же одиноких, как он, людей, или это получилось случайно, но они нашли здесь свою семью, а "Приют" стал им родным домом. И в другой раз Ксеня с удовольствием послушала бы что-нибудь из неистощимых запасов Полины Тимофеевны, мастерицы-рассказчицы. Рассказывала ли та содержание фильма, виденного еще в дни юности, случай из жизни или пересказывала последние теле новости - все у нее получалось на удивление увлекательно. Один голос чего стоил - с неуловимым уютным пришепетыванием, он согревал, баюкал, вносил в душу умиротворение. И как острая приправа - короткие, но острые и мудрые комментарии Сан Саныча, обладавшего уникальным чувством юмора - гостиная регулярно вздрагивала от дружного хохота.

Тамара была молчальницей. Но вечера освещались внутренним светом ее, без нее они были тусклы. Порой между Полиной и Сан Санычем вспыхивала полушутливая перепалка. Полина, холерик по натуре, добрейшая душа, могла вспыхнуть, как солома. А Сан Санычу нравилось подначивать ее. Тогда для воцарения прежнего мира и покоя достаточно было легкой укоризны в негромком Тамарином голосе: "Ах, Сан Саныч..." или мягкого: "Полина Тимофеевна, вы не правы".

Но при всем этом, частенько Ксюше становились невмоготу эти вечерние посиделки. Ей приходилось делать над собой усилие, чтобы не уйти в свои мысли. Порой, рассмеявшись шутке, она боялась, что смех перейдет в слезы, так плохо было у нее на душе... И Ксеня говорила, что хочет подышать перед сном: "Воздух здесь по-особенному пахнет, не надышишься!" и выходила бесцельно побродить в сумерках, забывая о горах, о пьянящем воздухе, обо всем на свете, кроме своих мучительных дум. Либо извинялась за то, что у нее закрываются глаза: "Мне так сладко здесь спится. Я уже отоспалась лет за десять, теперь вперед сплю" и шла к себе - в комнату Арвида, лежала долго, бессмысленно глядя в темноту.

"Столько времени... И никто, никто, никто не знает... Даже Олег... Господи, а если с Арвидом случится что-то?.. Боже, только не это! Не допусти! Прости за эти мысли, пусть с ним ничего не случится! А если?.. Я буду ждать, ждать, ждать... Сколько времени я должна ждать... Уже столько прошло! Ну что я за дура, почему не подумала раньше!? Арвид непременно что-нибудь придумал бы! А теперь... что теперь!? Ведь сил нет дольше ждать!"

И Ксения решила, что потерпит еще три дня... Что она сделает потом, она старалась не думать, потому что даже принять решение о звонке, уже значило поступить вопреки наказу Арвида. За три дня непременно должно было что-то произойти...

- Пожалуйста... пожалуйста... Дай мне знать о вас!.. Иначе я сделаю что-то плохое...

Три дня не принесли никакой перемены. И все же Ксене удалось обуздать свою тревогу. Но на смену одному бесконечному дню приходил другой, еще более долгий и тягостный, за ним еще и еще...

Глава четвертая

Олегу позвонили в тот же день, как Арвид вернулся, оставив Ксению на Базе.

- Что решил, боец? Может, чего новенького скажешь?

- Вы меня утомили. Давай, я в последний раз тебе скажу, что никаких общих дел у нас не будет?

- Не понял.

- Что ж ты такой скудоумный? Хочешь скажу куда бы ты пошел?

- У-у, ну ты зря так! - усмешливо протянули в трубке. - Наверно, и вправду утомился. Чего так напрягаешься? Передохни. Если хочешь, мы пока с супругой твоей потренируемся. Может она нас тоже чему-нибудь научит? Мы тут как-то посмотрели на ее, она у тебя ничего, миленькая.

- Заткнись. И напряги свою тухлую извилину, запомни хорошо, что я тебе сейчас скажу. Если вы, погань, еще раз хоть пальцем тронете кого-нибудь из моих ребят, о жене я и не говорю... - и Олег повторил слова Арвида.

В телефонной трубке расхохотались, на чем разговор и закончился.

Предупреждение Олега всерьез не приняли. И через два дня, утром Олег был расстроен новостью, что ночью опять избили одного из парней. Олег связался с Арвидом.

- Понятно, - выслушав, сказал тот.

- Что тебе понятно?

- Что условие наше вступает в силу.

- Как ты собираешься это сделать?

- Ты вправду хочешь сейчас это услышать?

- Я хотел сказать, где и когда мы встретимся?

- Нет необходимости встречаться.

- Постой... Ты что, один действовать собираешься?

- Разумеется.

- Нет.

- То есть?

- Я сказал - нет. Надо встретиться.

- Хорошо. Но не у тебя и не у меня. Предлагай.

- Так... Я могу взять ключ у одного из ребят, сейчас прямо. Подойдет?

- Если там никого больше не будет. Скажи адрес.

Через двадцать минут Арвид стоял на площадке на один этаж выше той квартиры, куда через пять минут должен был прийти Олег. Младший брат всегда был пунктуальным. Арвид видел в окно, как он подъехал, слышал, как вошел в квартиру. Понаблюдав еще некоторое время за улицей, он убедился, что Олегом никто не притащился. Вероятно, исчезновение Ксюши еще не обнаружили, иначе могли бы следить, чтобы выведать, куда Олег ее спрятал.

- Брат, я не согласен, чтобы ты все на себя брал, - сказал Олег. - Нас двое.

- Но работать я буду один, - коротко ответил Арвид.

- И все? Больше ничего не хочешь сказать?

Арвид поднял голову, посмотрел холодно.

- Нет.

- Черт побери! - вскочил Олег. - Я рад был, что ты объявился так вовремя, что поможешь! Но я не просил все сделать за меня!

- Я умею это лучше, чем ты.

- Но я тоже не щенок, и зубы у меня не молочные! Я что, хуже стал с тех пор, как мы вдвоем в разведку ходили?

- Сейчас я бы не пошел с тобой, - спокойно ответил Арвид, отодвигаясь от стола.

Несколько секунд Олег изумленно смотрел на него, потом изумление сменилось гневом, глаза его потемнели, он выругался.

- Как ты смеешь...

Еще через мгновение Арвид оказался у него за спиной. Олег еще и не уловил, не понял его странного скользящего движения, когда заломленную руку пронзила боль, а локоть Арвида сдавил его горло так, что он едва мог вздохнуть. Олег захрипел. Арвид резко повернул его к себе и ударил по лицу тыльной стороной ладони. Это было не столь больно, как обидно - Олег отпрыгнул, развернувшись в прыжке, ошарашенный, но готовый отразить атаку.

- Расслабься...

Арвид повернулся к нему спиной, поднял упавший стул, сел. Бросил короткий взгляд на брата:

- Хватит! - это прозвучало, как приказ.

Олег помотал головой, потер горло. Сел напротив.

- Ты еще не понял, как много изменилось с тех пор? Со времени разведок? Не ты изменился. Я.

- Помолчав, Арвид медленно продолжал: - Во мне мало осталось от того, каким ты меня знал. Два года меня учили убивать. На войне мы убивали, но не хотели становиться убийцами, хотели остаться людьми. Там - наоборот. И лучше бы тебе не знать мою теперешнюю профессию... - Не поднимая головы, Арвид поднял на брата взгляд, и Олег едва не отшатнулся - эти жесткие, ледяные глаза не были глазами его брата. Олег судорожно переглотнул, и Арвид криво усмехнулся, отвел взгляд. - Понял, вижу. Впрочем, я специалист широкого профиля. Телохранителем, тоже могу.

Он встал, прошелся по комнате. А Олег снова увидел, как он странным шагом... Нет, не шагом - невероятным единым скользящим движением мгновенно преодолел разделяющее их, довольно приличное расстояние...

- Это неправда... - потеряно, невпопад проговорил Олег, не желая верить, что брат стал другим, не желая соглашаться, что он настолько другой.

- Ты, братишка, хуже не стал. Может, как боец, теперь даже лучше. Но в разведку я тебя не возьму. И никого. Я одиночка. Помнишь, Сталкер напарника угробил?.. Тоже за двоих думать не умел. Вот и я...

Он повернулся к Олегу, усмехнулся:

- Для меня было бы идеально остаться с ними один на один.

- А я?

- А ты уехал бы, как Ксения.

- Но ты ведь не собираешься?..

- Нет, - Арвид засмеялся. - Если только ты не намерен устраивать истерики и осложнять мне жизнь новыми проблемами.

- Куда уж больше? - пробормотал Олег.

- И я о том же.

Олег глянул обидчиво и дерзко:

- Я ни о чем не просил тебя!

- Уймись, Чума! - снова засмеялся Арвид. - Дурачок ты, братишка. И про меня ты все же ни черта не понял!

- Так еще раз объясни!

- Нет. Так оно и лучше. Закончим с этим. Ты, братишка, живешь и дальше, как до этого жил. Только одно - будь осторожен. Я думаю, никаких акций против тебя лично они не предпримут - ты им живой и здоровый нужен. Да и слишком уж портить отношения с тобой им не к чему. Но, береженого Бог бережет. Завтра их сильно заинтересует Ксения, ее искать начнут, на работе, по дороге с работы. Потом "догадаются", что ты ее дома прячешь. Искать придут. Завтра, в крайнем случае, послезавтра могут двери взломать - двери, это не ты, их жалеть не будут.

- Предлагаешь мне их открытыми оставить? - буркнул Олег.

Арвид пожал плечами.

- Закрой замок на один оборот, чтоб отжали легко. Впрочем, у дверей они шуметь не будут, им же надо будет еще Ксюшу вывести. Но вот не найдя ее, обидятся. Боюсь, потом тебе долго уборку делать придется.

- Щаз-з! Еще убирать за ними. Я лучше присмотрю, чтоб не хулиганили.

- Как хочешь. Здесь твои проблемы, без меня справишься. Встречаться часто не будем, только по необходимости. Телефоном не пользуйся, связь я тебе дал. Если не отвечаю... Значит, я в таком месте, где шумовые эффекты мне ни к чему.

На следующее утро Арвид связался с братом и назвал номер телефона. Кроме текста, который надо было сообщить в трубку, Арвид ничего не сказал, а Олег спрашивать не стал - вчерашний урок старшего брата был впечатляющим.

В тот же день произошло событие, о котором накануне предупредил Арвид: в квартиру нанесли визит. Утром Олег, как всегда, уехал в клуб. Но не прошло и получаса, как он, незамеченным, вернулся домой, оставив машину у клуба, на обычном месте парковки. Телефон зазвонил далеко за полдень. Трезвонил долго, настойчиво. Короткое время спустя, позвонили уже в двери. Потом зашебуршало в замке, дверь открылась, и уверенные шаги раздались в квартире. Олег прикинул, что вошло человека четыре. Коротко стриженный здоровячок замер в дверях, уставился на сидящего в кресле Олега, которого никак не должно бы здесь быть.

- Здороваться надо, когда входишь, - проговорил Олег, поднимаясь.

Ему потребовалось не слишком много времени, чтобы сообщить незванным гостям все, что они хотели знать и даже то, чего совсем не хотели, а потом помочь ускоренным темпом спуститься по лестнице.

После этих событий наступило затишье.

* * *

Человека, который так нужен был Арвиду, о котором он знал уже много и не знал ничего, называли просто - Босс. Вначале его стали так называть, потому что как-то же надо было его обозначить. Вот и пошло: "Босс сказал... Босс велел..." Это вошло в привычку, а скоро можно было уже и кличкой считать, потому что в достаточно широких кругах, услышав "Босс", все понимали, о ком идет речь. Теперь и Аснисов можно было причислить к этим кругам.

От разных людей слышали они о Фредди. Фредди был из людей-прилипал, существ самих по себе малозначительных, но те, при ком они живут, снисходительно позволяют им пользоваться своей покровительственной, а то и грозной тенью, доедать вкусные крошки. Впрочем, ничтожеством Фредди никто не считал. Он и дельце свое развернул - хоть и с небольшое, но с надежным прибытком. Арвид прошел мимо него, устремившись к центру, и скоро оставил за спиной - таких как Фредди набралось бы побольше сотни, а то и двух.

А вот про Бяшку, в отличие от Фредди, мог сообщить лишь один человек, но, опять же, Арвид не увидел повода для встречи, и вопроса не было. Да и в любом случае - едва ли он прозвучал бы. Никто даже не подозревал, как бесила эта дурацкая кличка ее обладателя. Бесила до того, что однажды в школе он потерял контроль над собой: в ответ неумело махнул кулаком (драться он никогда не умел, да так и не научился). Но в кулаке на ту беду оказалась бритва, карандаш точил. Ну и - едва не отхватил нос незадачливому однокласснику. Раненого увезли в травмпункт, а перепуганный Бяшка сидел нахохленный за партой. И тогда, кто-то из однокашников, удивленных столь отчаянным поступком всегда спокойного, вежливого тихони, со смехом хлопнул его по спине: "Фредди Крюгер!" - в то время на стерильные голубые экраны каким-то образом просочились ужасы с улицы Вязов, наикрутейший жутик по мнению неизбалованных подобными зрелищами мальчишек. Новое имячко не забылось, стало проскальзывать порой. А ему новая кличка странным образом придала уверенность, он ощутил себя по-иному. Он всегда чувствовал, что способен на жестокость и стыдливо это скрывал, потому что существовал стареотип - дурно быть жестоким. Но оказалось, что совсем даже не плохо продемонстрировать эту свою способность окружающим. Он никогда не признавался даже самому себе, что труслив, что маскирует трусость, напяливая шкуру жестокости. Новое имя стало искрой, которая запалила что-то внутри его. "Фредди Крюгер"? Вот именно! Как раз это я вам и докажу! И вскоре, когда кто-то опять назвал его Бяшкой, он схватил камень и ударил обидчика. Ударил расчетливо - больно, но не опасно. И то, как он молниеносно, без предупреждения кинулся на мальчишку - побледневший, злобно оскалившийся это произвело нужное впечатление. Ему же доставила невыразимое удовольствие возможность не сдерживать бешенства. И еще он понял, что к власти легко прийти через силу и жестокость.

Вот эта кличка - Фредди, и стала настоящей, соединив в себе Босса и Бяшку. Бяшкой его давно уже никто не называл, доведись кому вспоминать, он бы припомнил-то эту кличку с трудом. Но сам Фредди - помнил. И где-то глубоко-глубоко жив был страх несостоятельности, он боялся вновь превратиться в Бяшку.

И поступки Асниса никак не способствовали тому, чтобы этот страх почивал успокоено, свернувшись маленьким, почти уютным комочком. Вначале Фредди был просто слегка удивлен неуступчивостью какого-то тренера какого-то клуба. С тех пор, как Босс решил обзавестись собственной базой подготовки боевиков, он довольно долго искал человека, годного для осуществления его идеи. Выбирал придирчиво, и когда его внимание обратили на руководителя городского клуба боевых искусств, Босс распорядился предоставить информацию об Олеге Аснисе. И обнаружил, что ему нужен именно этот парень.

И вдруг - тот спокойно и категорически заявляет: "Нет". Поразмыслив, Босс решил, что он мало предложил Аснису. Да и в самом деле, он стоит дороже. Ведь по всему видно, парню есть что продавать: прошел через ад и остался невредимым. А в огне закаленная сталь становится булатом и стоит недешево, потому что потом мало что может ее уязвить. При встрече Олег Аснис держался спокойно, а ведь догадывался, поди, с кем имеет дело. И в его положении - абсолютно один, без всякой поддержки, с завязанными глазами, редко кто сохранит хладнокровие. И Боссу импонировала сдержанная уверенность Асниса в себе. Будучи неплохим психологом, он пристально наблюдал за Олегом во время встречи, пытаясь отыскать признаки беспокойства в чуть суетливом жесте, или нарочито безмятежном тоне, или в нервном повороте головы на посторонний звук... Ничего этого не было. И Босс решил, что не жалко удвоить ставку. Обескуражило, что это не возымело ожидаемого эффекта, парень будто мимо ушей пропустил огромный, по сравнению с его сегодняшним заработком, оклад. И покупатель оскорбился. С какой стати этот молокосос решил, что с ним, Фредди, можно разговаривать с такой самоуверенной невозмутимостью? С чего решил, что его воля значимей желания Фредди?

Фредди не привык отказывать себе. "Я хочу!" - это был его жизненный лозунг. "Я получу все, что хочу" - он самоутверждался с каждым достижением желаемого. И вдруг кто-то, какое-то ничтожество смеет заявить ему: "А я - не хочу!" Чем дольше и чем упорнее сопротивлялся мальчишка, тем больше росла уверенность Фредди, что в итоге он поимеет этого каратиста так, как ему вздумается.

Но парень оказался крепким орешком! Фредди, как волчонка, обложил его красными флажками, оставив один выход, - а он сидит в этой западне и поплевывает на все усилия Фредди! И спортивный интерес иерарха дополнился необходимостью сломить этого человека, вынудить его поступить так, как определено. Не Фредди же будет ему уступать, в самом-то деле? "Или?.. ощутимо толкнулся Бяшка. - Молодой и настырный, вдруг он сильнее?" "Заткнись, сволочь!" - слегка запаниковал Фредди, подобно той самой злобной красавице перед говорящим, правдивым зеркальцем. Да ни за что не признает он, что пацан сильнее. Он всю жизнь карабкался к манящим вершинам власти над человеческим муравейником, теперь, на склоне лет он - Босс-Фредди, и уступить сейчас, значит согласиться с тем, что как он был Бяшкой, так Бяшкой и сдохнет. Спортивный интерес сменился злостью.

И все же предупреждение Асниса не насторожило. Решил, что блефует парнишка, да к тому же переигрывает, - столь уж крутыми карами грозит. И когда ему доложили, что его "кожаные мальчики" опять избили кого-то из клуба - потому что некстати встретился вечером на безлюдной улице предостережение это даже не вспомнилось. А на утро был звонок Асниса одному из людей Фредди: он просто назвал адрес и положил трубку. Выяснилось, что человека, там проживающего, ночью обнаружили на лестнице с переломанными шейными позвонками. Все указывало на несчастный случай, но страусом Фредди никогда не был. Однако, стерженек-то у парня каков! Понятно, что убить человека для парня, прошедшего такую школу - раз плюнуть. И все же промахнулся Фредди, показалось, что с такой легкостью на убийство каратист не решится. А, поди ж ты - так неожиданно приоткрылось другое его лицо, будто принадлежащее совсем другому человеку. И еще. Погибший не пацаном с улицы был, не из тех, у кого кулаки весомее мозгов. Он был близок к структурам среднего звена. Добыть его имя, адрес - это надо было суметь. Значит, этот двуликий Аснис во всю шурует в доме Фредди, а он, Фредди, до сих пор ни сном, ни духом! Недооценил... Вот это уже было опасно и непростительно. И Бяшка испуганно вскинулся. Страх тут же перешел в опасливую ненависть: Асниса необходимо было или уничтожить (но с этим спешить не стоит), или подмять, заставить работать на себя. Парень ясно продемонстрировал свои способности и силу. Именно такой, он был нужен еще больше... Но - прирученный, покорный: ты совсем не так крут, умник Аснис, ты - никто против меня.

И Фредди приказал, больше не сметь задевать кого-либо из спортсменов Асниса. Размениваться на такие мелочи, имея на своей стороне труп?.. Нет, ответ должен быть равнозначным. Взять жену Асниса, - будет ли он тогда таким же самоуверенным и невозмутимым? Но буквально накануне, по распоряжению Фредди же, с ней пообщался по телефону один из "плохих мальчиков", вполне безобидно, кстати. И теперь выяснилось, что на момент второго распоряжения, женщины уже не было в городе. Попытки выяснить - куда именно Аснис спровадил жену, результата не дали.

Фредди допускал, что Олег Аснис не заблуждался насчет того, что воздействие кнутом и пряником имеет один источник. Но убит был один из тех, кто непосредственно руководил и разгромом клуба, и "налогообложением". Поэтому Фредди позволил себе еще немножко поиграть по прежним условиям: допекают тебе негодяи, а я хороший и сильный, иди под мое крыло. Сейчас эта игра была на руку, - Фредди сохранял лицо, как бы оставляя без ответа наглый выпад Асниса: "Какое мне дело до этих плохих людей? Можешь и дальше сводить с ними счеты".

На телефоны Олега - домашний и рабочий - поставили "жучков", самого же круглые сутки держали под профессиональным наблюдением. Фредди чувствовал себя охотником в засаде. Созвонятся голубки в конце концов, вот тогда и придет его черед дернуть за веревочку.

Время шло, ни Аснис, ни жена не звонили. Однако Фредди это не беспокоило, в засаде сидеть он умел. Время все равно работало на него. То, что наступил период затишья, это и не плохо - Аснис потеряет бдительность, решит, что с его упрямством смирились, так или иначе, но он подставит ее.

* * *

Олега не тревожили звонками, парней его не трогали. Сложилось впечатление, будто действия Арвида достигли цели. Они увидели, что предупреждение Асниса не пустое сотрясение воздуха, вспомнили значение математического термина "геометрическая прогрессия" и не хотели рисковать своим шеями... Так можно было бы подумать, если бы к тому времени Арвид уже не составил себе психологический портрет человека, с которым у Олега была столь странная встреча. Человека по кличке Босс.

Бывший разведчик и до обучения в Центре знал цену вовремя полученной информацию. В любой войне, будь она большая или малая, прежде всего, необходимо знать о противнике как можно больше. Поэтому для Арвида затишья не было, времени он не терял. И он имел все основания сомневаться, что дело идет к финалу.

Босс был игроком, похоже, что вся его жизнь была театром одного актера. И если бы он, в самом деле, решил, что пьеса сыграна, он непременно сделал бы эффектный финальный жест - может быть, вошел бы в контакт с Олегом, скорее всего, анонимный, и предложил условия перемирия. Причем, вовсе не обязательно он намерен был бы неукоснительно их соблюдать. Но ничего этого не потребовалось - Арвид был уверен, что выходить на последний поклон перед финальным занавесом Босс и не думает, игра продолжалась. Не тех масштабов был этот человек, чтобы признать в Олеге равного себе соперника.

То, что открывалось, Арвиду, он предпочел бы никогда не знать.

В затрапезном, полу провинциальном городке бок о бок с другими жил маленький неприметный человек. Ходил по замусоренным улицам, не слишком-то и выделяясь из толпы "униженных и оскорбленных", - и решал судьбы людей, передвигал их по свой прихоти, как пешки на доске, упиваясь собственно властью, находя извращенное удовольствие от несовпадения своего внешнего облика и внутренней сути. А суть его заключалась в том, что был он властителем уголовного клана.

* * *

Люди, сами того не сознавая, всю свою жизнь занимаются камуфляжем. Ну что как ни маскировка макияж и мода? Желание скрыть истинное лицо и предстать кем-то иным.

Большинство всю жизнь занимаются информационным камуфляжем - думают одно, говорят другое. При том еще и тщательно скрывают истину. Кому-то это удается лучше, кому-то хуже, но одна из заповедей выживания, которые курсанты заучивали наряду с "Отче наш", учила: "...при любой маскировке всегда есть тот, кто знает о тебе все через тебя лично". И Арвид должен был найти этого "единственного", кто знал о Боссе все.

Арвид, как четки перебирал его людей. Непутевый Сашка был только первым шагом, за которым последовали десятки других. В отличие от него, другим Арвид не докладывал, что имеет какое-то отношение к Олегу. Он спрашивал их о многом, так, что они не могли предположить истинного направления интереса нежеланного визитера. В разговоре Арвид избирал жесткий стиль общения, вел его в психологическом и физическом прессинге. Срабатывали угрозы, часть которых он незамедлительно приводил в исполнение. Арвид активно применял один из самых действенных аргументов - боль, а пользоваться им он умел. Подавляла сама манера вести разговор - слова ложились четко, жестко, будто врезались, голос отдавал металлом; он насмешливо, между прочим, ронял фразы, которые приоткрывали странную осведомленность незнакомца об их делах. И буквально в каждом жесте, в каждом слове сквозило его уверенное - не напускное, а действительное - превосходство... Все это приводило к тому, что даже самые упорные неизбежно начинали отвечать на вопросы Арвида. Весь разговор открыто записывался на пленку, и перед расставанием Арвид аргументировано убеждал собеседника в том, что дальнейшее его благополучие теперь всецело зависит от его же языка. Древняя мудрость "Молчание золото", ярко высвечивалась в течение нескольких минут, которые, наверно, кому-то казались долгими. О таланте Арвида уметь быть убедительным, свидетельствовало то, что внутри Системы о нем не прозвучало ни слова. Впрочем, со своей стороны Арвид со всем тщанием заботился, чтобы им удобно было молчать, а лучше, и совсем забыть о не самом приятном в их жизни свидании: встречи происходили строго конфиденциально, и никаких явных свидетельств тесной дружеской беседы на теле собеседника Арвид не оставлял. Сашка был первым, единственным кончиком клубка - ему повезло меньше других.

Позже Арвид внимательно прослушивал запись и из потока разнородной информации отбирал новые имена и каждое слово, имеющее непосредственное отношение к Боссу.

Он довольно быстро добрался до центра. И уперся в пустоту. Близость самых приближенных к Боссу оказалась очень относительной. Эти не знали ни как он выглядит, ни где живет, ни номера его автомобиля, ни семейного положения - ничего.

То, что Арвид узнавал, порой напоминало смешную игру в Фантомаса. Арвид узнал, например, как проходит непосредственное общение Босса со своими ближайшими соратниками (хотя, судя по всему, нужду в этом он не часто испытывал, в основном обходился хорошо закодированной компьютерной связью). Призываемые на высокую встречу, пунктуально являлись в означенное время и место, довольно уединенное. Там их уже поджидал автомобиль со снятыми номерными пластинами и без водителя. Он был вместительный и комфортный, с одним единственным недостатком - в пассажирском салоне отсутствовали окна. Потом кто-то куда-то вез их. Когда машина останавливалась, они выходили в просторном, чистом, закрытом гараже и без сопровождающего проходили в дом. И все, что они видели в доме, так это хорошо обставленную гостиную с мягкой мебелью, шикарным ковром на полу и себя в огромном зеркале. Босс же общался с ними через динамик. Во время беседы у некоторых создавалось впечатление, что они перед ним, как на ладони.

Это было бы смешно, если бы не стояло за ним безжалостное, кровавое манипулирование людьми...

Впрочем, сам факт существования жилища с сюрпризами Арвида нисколько не удивил - это, как раз было в порядке вещей, тут деньги и желание все решали, а отнюдь не технические проблемы. Подобных "хитрых" домишек и квартирок по городам и весям Российским немеряно поразвелось. Ни в каком ЖЭКе, ни на какой планировке их не обнаружишь, учтены они лишь той Конторой, которой принадлежат. Соседи понятия не имеют, например, о том, что незаметный мужичок из квартиры на первом этаже, серой мышкой шмыгающий по двору сторож при подземном компьютерном комплексе, а квартира оснащена новейшими системами защиты, прочими премудрыми устройствами и автономным источником питания. Что выйти из этого комплекса можно не только через обшарпанную дверь и заплеванную площадку первого этажа, а еще три-четыре способа имеется.

Да что соседи! Если подобный комплекс законсервирован, счастливый обладатель несчастных пятнадцати-двадцати квадратов понятия не имеет, что колотит гвоздь в замаскированную, спрятанную под штукатуркой и обоями дверь. И ведет этот тайный ход в такие хоромы, которые ему и не снились.

Арвиду самому доводилось пользоваться подобным жильем. А однажды он упустил человека, которого вел: тот шмыгнул в странную дверь - и с концом. За дверью этой Арвид обнаружил полупустой дворницкий закуток для ведер и метелок. Еще он нашел там тщательно скрытый второй выход.

Но услышав эту историю, Арвид заподозрил, что в мозгах Босса есть какие-то отклонения - такое поведение не укладывалось в норму. Конспирация, возведенная в превосходную степень, в степень паранойи. Однако психиатры до сих пор не придут к согласию - что есть норма в поведении человека? Зато в один голос утверждают, что люди с психическими отклонениями могут иметь недюжинные способности и быть уникально хитрыми. И не напрасно до сих пор не проведена демаркационная линия между безумцами и гениями. Вероятно, этот мерзавец, с которым судьба столкнула Аснисов, был по-своему гениален. И люди работали с ним, потому что Босс был прекрасным тактиком и стратегом, умело давал соратникам возможность обогатиться, имел звериную проницательность и интуицию - во всех отношениях он был умелым, властным руководителем.

Чтобы понять - эти люди не помогут ему подойти к Боссу еще ближе, Арвиду потребовалось некоторое время. Тщетно искал он момент ошибки в действиях Босса - подобно шахматисту, тот просчитывал далеко вперед каждый свой поступок. Чем сложнее было сохранить инкогнито, тем большее удовольствие получал он, находя решение в этой игре, в которую он превратил свою жизнь. Он не читал "Заповеди выживания", он просто знал, что тайна это когда известно лишь одному. В Центре от Арвида потребовали подписать обязательство, что он обрывает все свои прежние связи, и пока он в распоряжении Центра, у него нет родителей, семьи, друзей. А для Босса это был нормальный образ жизни, где он, актер, с наслаждением играл для себя же, любимого. И ни один человек - ни один - не знал сути "маленького человечка".

* * *

Для продолжения поиска нужен был какой-то другой ход. Арвид снова и снова прослушивал свои записи.

Люди, входящие в число самых приближенных, тоже были всего лишь людьми с одной жизнью, с которой им было очень жаль расставаться. И им тоже не представляло труда доказать, что отнюдь не в их интересах разглашать факт тайной встречи. У каждого сложилось впечатление, что за визитом опасного незнакомца стоит некая организация (может быть, конкуренты), хотя он ни словом об этом не обмолвился. Каждый, считая, что несчастье выпало только ему, предпочел сделать вид, что ничего не произошло, и вовсе не с ним приключились те минуты малодушия, когда он от страха и боли превратился из человека в легко управляемый источник информации и выболтал такое... Забыть, забыть об этом как можно скорее! Каждый в одиночку ощущал дыхание смерти слишком близко она подступила, буквально на кончике языка сидела...

Но Арвиду дела не было до тех их сведений, из-за которых они дрожали. Прослушивая записи неизвестно по какому разу, он и сам еще не знал, что ищет в них. Что-то там было... только он не мог схватить, понять... Звучали даты, названия городов, имена и фамилии... Арвид взял лист бумаги и начал записывать все конкретные данные. Прослушивая следующую кассету, он отмечал уже прозвучавшие, вписывал новые. Потом, рассматривая исписанный листок, он понял, что должен делать дальше - ясно просматривался круг лиц, которых нельзя было назвать "особой, приближенной к императору", но они постоянно были где-то рядом. Арвид понял, что Босс должен быть одним из этих людей. Арвид не сомневался, что Босс, игрок, встречался со своими людьми напрямую. Не узнанный, неопознанный, известный под другим именем, он должен быть общим знакомым всех этих людей.

Вот ими Арвиду и надлежало теперь заняться. Но прежние методы не годились - Арвид должен прийти к Боссу, будучи уверенным, что это именно он. Теперь Олег не был лишним, две головы всегда лучше, чем одна. Для начала необходимо было призвать на помощь все свои аналитические способности, а к ним еще и интуицию, просеивая этих людей через совокупность тех или иных причин, через крохотные штришки, через свои неясные ощущения, которые и определить было трудно... Босс не мог быть совсем уж ничтожным человечком иначе что будет связывать его с преступными структурами? Он должен иметь "легенду", из-за которой его считают своим. Она, скорее всего, довольно безобидна, и в противоречие с законом почти не входит: может, они ему девочек, или парнографию поставляют, наркотик для "больного родственника"... Он должен быть известен, как человек довольно состоятельной, это однозначно. Коммерсант средней руки?

На дне "решета" осталось шесть человек. Почти на сто процентов Аснисы были уверены, что Босс - среди них.

Дальше предстояла едва ли не самая кропотливая и трудная работа собрать исчерпывающую информацию на каждого, но теперь братья были как никогда близки к цели. В худшем случае - недели через две, но возможно, что и раньше, этот Наполеончик будет в их руках.

- Что мы будет с ним делать тогда? - спросил Олег.

- Будет видно, - ответил Арвид.

Он и на самом деле, не задумывался об этом - и так было ясно, что Босс их встречи не переживет. Но брата пачкать кровью Арвид не собирался: это только его дело.

* * *

После завтрака Ксения дождалась, когда все займутся своими делами, и подошла к Полине.

- Полина Тимофеевна, Сан Саныч может меня вниз увезти?

- А что такое, Ксюша? Зачем тебе?

- Мне кое-что купить надо.

- Знаешь, Ксеня... Евгений Павлович наказал мне... Нет, ты не подумай, не следить за тобой! В общем, я, конечно, не знаю дел Евгения Павловича, но он сказал, что мы за тебя отвечаем, что никто не должен о тебе знать. Вот. И чтобы ты не уезжала никуда и даже не звонила. А тебе, правда, в магазин?

Ксения вздохнула:

- Нет. Я как раз хотела позвонить. Отсюда звонить нельзя, я знаю... Но... Мне так страшно за них... я места себе не нахожу!..

- За них? - удивленно переспросила Полина.

- Олег - муж мой, и... Женя - они братья.

- Ох... Вот оно что!.. - протянула Полина, странно взглянув на нее, некоторое время задумчиво смотрела. Потом решительно спросила: - В таком случае, давай-ка рассказывай, что у вас там стряслось?

Снова вздохнув, Ксения сказала:

- Олег... Он инструктор каратэ, клуб спортивный создал. Уже четыре года парней тренирует, они даже на чемпионате России призовые места брать начали, - с улыбкой сообщила она. Улыбка блеснула и погасла. - А сейчас прицепились к нему... я даже не знаю, кто... Женя сказал - шпана городская, но мне кажется, никакая это не шпана, а кто-то гораздо опаснее... Со шпаной бы Олег и его парни сами разобрались.

- И чего надо им?

- Чтобы тренировал их Олег, драться учил. Женя приехал помочь, а меня, чтоб под ногами не путалась, сюда сослали, - снова невесело улыбнулась Ксеня.

"Да нет... не сослали, а спрятали", - подумала Полина Тимофеевна. Ее житейской смекалки было достаточно, чтобы за словами Ксении почувствовать реальную ситуацию.

- Это они правильно сделали. Где мужчины воюют, женщинам там не место. Надо ждать, Ксюша, - мягко проговорила она. - Знаешь... Женя мне, как родной стал... Вроде бы и знакома с ним ни так давно, и толком-то про него ничего не знаю, а вот прикипела сердцем... Неблагополучный он... Жалкий.

- Жалкий? - удивилась Ксеня.

- В том смысле, что жаль мне его. А теперь... у меня теперь тоже душа болеть будет... Но надо ждать.

- Я понимаю... - тихо сказала Ксения. - Но то, что я здесь, Женя только знает. Олег - нет... И если с ним что-то случилось...

- Бог с тобой, Ксюша. Выброси из головы эти мысли! - "Сколько же дней, как ты у нас? - подумала она про себя. - Кажется, девятнадцать... Ой-ёй!" Нет, звонить не будем. Если Евгений Павлович сказал - нельзя, то об этом и думать не надо. Подождем еще, Ксюшенька? - Полина Тимофеевна погладила ее по склоненной голове. - Давай подождем.

Вечером, через неделю после этого разговора, Полина Тимофеевна постучала к Ксюше.

- Ну, вот что, - сказала она без предисловий, взглянув на ее покрасневшие глаза, - завтра утром пораньше я пошлю Сан Саныча к твоему Олегу. Что ты на это скажешь?

Ксения только благодарно подняла на нее глаза и попыталась улыбнуться дрогнувшими губами.

- Реветь не вздумай! - нарочито строго предупредила Полина Тимофеевна. И вздохнула: - Не стоило бы нам этого делать, но я и сама уже места не нахожу... Еще и за тебя переживаю - как тень ходишь.

- До завтра я доживу, - пообещала Ксюша.

- Замечательно. Тогда давай подумаем, как нам лучше это дельце провернуть.

* * *

Еще и шести не было, когда Сан Саныч, терпеливо выслушав подробнейшие инструкции Полины, выгнал из гаража старенький базовский Москвич. Ксюша, прислонившись к круглому столбику, стояла на балконе, не замеченная ими.

В последнее время она стала просыпаться часа в три, и потом коротала остаток ночи наедине с невеселыми мыслями. Сегодня она и не знала, спала ли сколько-нибудь. Наверно, забывалась на короткое время, потом этот неглубокий сон переходил в мучительное состояние, где ощущение беды путалось с мыслями, исходящими из дремотного, утомленного сознания... Потом она окончательно проснулась и стала торопить утро нового дня, одновременно пугаясь его приближения, потому что он мог принести равно, как радость, так и горе.

И все же, глядя вслед отъезжающей машине, Ксюша радовалась, неопределенность была тяжелее всего. Следующие несколько часов она будет жить ожиданием и надеждой, и попытается прогнать тревожные мысли о том, что, возможно, где-то они просчитались, не учли, ошиблись... Где-то глубоко-глубоко она чувствовала, что поступили они с Полиной Тимофеевной вопреки воле Арвида.

Ксения не знала еще, что, нарушив запрет, они совершили роковую ошибку. Что уже началась цепь событий, которые страшно ударят по ней и по дорогим ей людям, что изменить или остановить это теперь не в ее и ни в чьей власти.

Сан Саныч доехал до места благополучно и быстро. Улицы еще были полупустыми, горожане только просыпались нехотя, завтракали, собирались на работу. Сан Саныч сидел в машине, посматривал на подъезд, из дверей которого должен был появиться брат Евгения Павловича. Хорошо, что в записной книжке Ксении лежала фотография мужа.

Двери подъезда распахивались все чаще и чаще. Люди спешили на свои рабочие места. Они были похожи на озабоченных пчел, хлопотливо выбирающихся из улья. Молодых мужчин Сан Саныч рассматривал пристальнее. Наконец - Сан Саныч чуть подался вперед - да, не было даже необходимости смотреть на фото, Олег походил на брата. Это было не портретное сходство - на фото они выглядели бы совсем по-разному. У Евгения Павловича лицо часто бывало немного потаенным, "нездешним". Безукоризненно корректный, он умел одними лишь глазами отстранить и отстраниться. Даже среди своих холодные его глаза не часто наполнялись теплым светом.

Лицо Олега, напротив, было ясным и открытым. Но, было нечто, делавшее их людьми одной породы. Походка. Вот сейчас под ноги Олегу стлался асфальт, а он как по охотничьей тропе шел - мягко ставил ногу. Спокойная манера держаться. Прямая, естественная осанка человека, постоянно совершенствующего свое тело. Высокий, широкоплечий, светлый... Он с улыбкой помахал кому-то рукой. Сан Саныч знал, кому - минут двадцать назад он обратил внимание на женщину, вышедшую из подъезда с собакой - Ксения о ней как раз и говорила.

Ксения и Евгений Павлович... Полина рассказала, кем доводится ему Ксенин муж. Скрыли они свое родство в тот, первый раз. Сан Саныч тогда многое приметил. Но ни сейчас, ни раньше он не позволил себе сопоставлять свои наблюдения и делать выводы - никто не имеет права вмешиваться в чужую жизнь. Грех это. Это Сан Саныч знал доподлинно.

Он видел, как Олег уехал, потом дождался, когда женщина с собакой вернется домой. Выждав еще некоторое время, Сан Саныч вышел из машины и направился к дому.

Сан Саныч настойчиво давил кнопку звонка в квартиру Асниса. После шестого или седьмого раза, наконец, открылась соседская дверь. Вот она и была нужна, а никак не дверь Аснисов. На площадку выглянула хозяйка, собака шмыгнула мимо нее, осторожно обнюхала незнакомца.

- Долли, фу! - строго сказала женщина и спросила: - Вы к кому?

- Мне Аснисы нужны. Это их квартира?

- Да. Но хозяин на работе, дома нет никого.

- А хозяйка?

- Она в отпуске, отдыхать уехала.

- Вот досада! Я проездом, домой возвращаюсь, а живу по соседству с ихним вот отцом. У меня тут пересадка, сосед и попросил зайти, узнать, как дела у них. Вот, конверт старый дал, чтоб я адрес не забыл, - Сан Саныч протянул женщине конверт, который Ксеня надписала только вчера, а потом Сан Саныч старательно его "старил".

Женщина внимательно посмотрела, и было заметно, что она узнала Ксенин подчерк.

- Ничего страшного! Я вам сейчас скажу, где вы найдете Олега.

- Да у меня уже времени минут десять-пятнадцать осталось! Вот невезуха! Хоть вы скажите, что ли, что же я с пустыми руками к старику приеду? Как у них? Живы, здоровы?

- Да, можете передать, что все хорошо. Олега я каждый день вижу, веселый, здоровый. Ксюшенька вот уехала отдыхать. Но Олег у нее самостоятельный, справляется. А иной раз и я ужином его угощу. Так и скажите отцу, мол, все в порядке.

- Я уж вам откроюсь, коль так вышло... Отец-то чего хотел - чтоб я сам, своими глазами посмотрел на них двоих. Вроде у них поначалу жизнь семейная не заладилась, ссорились... Ну и, отец, понятно, переживает. В письмах-то все хорошо пишут, а как оно по правде? Вы уж простите Бога ради за такие вопросы, но соседям всегда известно... Как ваши соседи - спокойные?

- Да вы что! Неужели вы это про Ксюшеньку с Олегом? И люди они хорошие, и соседи замечательные! Какой шум? Что вы? Правда, на той неделе был шум, но это другое совсем. Олег заснул днем, просыпается, а в квартире люди. Представляете?

- Воры?! И что?

- Что-что? Вот от них и был шум, когда они по лестнице кувыркались. Олежка такой молодец! И помогает всегда, хоть с чем к нему можно. И всегда доброжелательный, улыбается. Нет-нет, пусть отец и не думает ничего такого, Олежка в Ксюше души не чает, какие там ссоры?! Все у них прекрасно.

- Ну, спасибо вам, выручили. Хоть и не встретился с хозяевами, да все равно, есть с чем к отцу прийти. Побежал я. Счастливо оставаться.

Сан Саныч не был бы таким довольным, если бы мог в это время увидеть неприметного мужичка, замершего на площадке первого этажа. Он со вниманием выслушал разговор Сан Саныча с соседкой Аснисов, а когда тот начал прощаться, бесшумно выскользнул из подъезда.

* * *

На обратном пути, значительно отъехав и удостоверившись, что никого не тащит из города на хвосте, Сан Саныч позвонил в Приют и успокоил женщин.

Знать бы ему, что никто и не собирался садиться на хвост его Москвичонку. Он еще не выехал из города, а Боссу уже доложили, что рано утром к дому Олега Асниса подъехала машина. Человек из нее выходить не стал, а стал пристально интересоваться тем же самым подъездом, который и для них представлял интерес. Далее оказалось, что объект интереса тоже общий. И как только Аснис отбыл из квартиры, у приезжего случился преинтересный разговор с его соседкой. Судя по номеру машины... - далее последовали координаты "Приюта".

- Что общего может быть у каратиста с горнолыжниками? - озадачился Фредди, и переправил вопрос человеку, на которого абсолютно полагался, если надо было получить какую-то информацию. Фредди предпочитал иметь в помощниках настоящих специалистов своего дела, и на их поиски не жалел ни времени, ни денег, равно как и на оплату их труда. Вот и у этого была своя ценность: он знал, что, как и где надо искать, если спрашивать, то у кого; казалось, он умеет интуитивно идти в нужном направлении. Плюс талант аналитика, умение отсеять лишнее, но никогда ничего не забывать - чуть-чуть менялась ситуация, и плевела превращались в зерна. Как сейчас - ответ на вопрос Фредди был готов: жена Асниса отдыхала в "Приюте" в конце зимы. И все сошлось! Фредди почувствовал, что пришло время натянуть веревку, чтобы вовремя дернуть за нее.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

За окном сыпался снег. Он просеивался на землю сквозь низкие серые облака. Наверное, снежинки покрупнее застревали где-то там, наверху, поэтому небо набухало, становилось все тяжелее и ниже.

Так же тяжело было у Ксении на душе. Арвид опять ушел. Ему было плохо рядом с ней. Но ведь она как раз этого и хотела ... А на душе все равно скверно. Каждый ее день начинался с мысли, что пора перестать мучить его, пора сказать, что уезжает. Но следом приходило тоскливое понимание: нет, еще нет... Он никуда не отпустит ее или поедет следом. Да когда же кончится его проклятое терпение и всепрощение?! Когда перестанет он вести себя так, будто некий суд приговорил его пожизненно нести эту повинность?! Когда поймет, что непосильно ей бремя его любви? Что ей сделать, чтобы он, наконец, с облегчением согласился - да, уезжай. Нет, и согласия его не надо. Пусть возражает, просит остаться... Но пусть только в душе почувствует облегчение - она сможет это угадать, поймет.

Ксеня тоскливо вздохнула - теперь даже снег почему-то кажется серым. Будто легла на глаза серая пелена и гасит все краски жизни. Или сами глаза потухли?.. Как давно она не видела радостного сияния неба, солнца, счастливого лучения глаз?.. Как давно?.. С тех безумно коротких дней, вместивших бездну света, радости, любви и... отчаяния. С тех коротких дней в "Приюте".

На губах Ксении обозначилась слабая улыбка. Сейчас воспоминания не причиняли уже такой нестерпимой боли, и Ксеня могла позволить себе уйти в них от всего, что происходило с ними сегодня. Воспоминания горчили, но там было светло. А порой Ксеня погружалась в них настолько, что приходило сладостное забытье. Боль она испытывала лишь в момент возвращения в настоящее, вспоминала, что это только осколки прошлого. И все же, она предпочитала уходить в грезы из сегодняшней безысходности.

Те три дня будто выгравировались в памяти - не стирались. Ярко помнилось даже настроение тех дней: ощущение новизны, радостное удивление, восхищение, предощущение встречи с чем-то чудесным... И в третий день нежная минорность окружающего, легкая, бережная грусть...

...Ксеню будто кольнуло - она распахнула глаза, выпрямилась в кресле. Только теперь ей пришло в голову, что она ведь и вправду, почувствовала тогда ощущение грусти, разлитое во всем: в красках, звуках, в таинственном безмолвии елей, в торжественных и чуточку тревожных свечах сосен... Говорят, что знаки окружают нас, что некоторые моменты жизни человека отмечены символами, вехами. Если быть чутким, можно распознать их, увидеть в них пророчество или предостережение. Может быть, в тот день все вокруг нее уже ощущало преддверие события, знало прошлое, провидело будущее... Но не предостерегало - тихо грустило...

Отчего же сердце и разум так глухи к друг другу? Почему в таком неладу? Да, говорят они на разных языках... И она не поняла в то утро, о чем тихо-тихо шептало ей сердце, не услышала, не встревожилась...

А сейчас чей голос руководит ею? Боль в глазах Арвида возвращается к ней, безмерно умноженная на ощущение вины и жалости, и сердце захлебывается в жгучей, полынной горечи. Сердце умоляет: "Ну довольно же! Вверь себя его любви! Прислонись к его груди, согрейся в кольце бережных, всепонимающих рук, напитайся его теплом, окрепни его силой..." О разве не хотела бы она этого?! Разве не пыталась? И разве ее собственное тело не предавало ее с ужасающей неизбежностью?.. Нечто черное, жуткое поднималось изнутри, заглушая и сердце, и рассудок. Это не поддавалось разуму, - когда внутри все сжималось, будто в конвульсии. Она не могла

контролировать себя, смятая волной страха, боли, плохо помнила, что это было с нею. Все кончалось отчаянием, депрессией, в которой она потом тонула.

Он жалеет ее, это понятно, терпит. Наверно, из чувства долга, тоже. И надеется, что время все исправит. Он просто не представляет, что с нею происходит, как... Он не понимает, что ее изуродовали, она инвалид... И наверно, не поймет... Будет продолжать надеяться... А ей эти его неосуществимые надежды, как соль на открытую рану. И ко всему... Разве ее присутствие не будет - даже против воли его - напоминать об Олеге? Разве забудет он, что все случилось из-за нее? Так много против них... У нее нет будущего - зачем обрекать на то же Арвида? Он этого не заслужил. Чем скорее все прекратится, тем лучше... Тем лучше, чем больнее она сделает ему... Вместо будущего у нее теперь лишь воспоминания. И не только хорошие разные...

...После звонка Сан Саныча ей стало легче. Мучительное беспокойство отпустило ее, она ожила, повеселела, ее больше не тяготило общество Полины. Та задала осторожный вопрос об Олеге, о его родстве с Арвидом, то бишь с Евгением Павловичем, и Ксеня с удовольствием заговорила о них. Ей было приятно говорить о дорогих ей людях. Она рассказала, как познакомилась с Олегом. О том, как льстила ей зависть подружек, свидетельниц Ксюшиной "осады". Как стремительно завоевал он ее, покорил отчаянными, безрассудными, красивыми поступками. Как она сдалась, и в

тот же день он привез ее в ЗАГС...

- Я не пожалела, - говорила со светлой улыбкой Ксеня. - Он настоящий мужчина. Мне посчастливилось.

- А Женя? - помедлив, проговорила тихо Полина.

- Что - Женя? - Ксения почувствовала, как льдинкой прикоснулись к сердцу.

Через паузу Полина спросила:

- Почему у них разные фамилии?

Это было не то, что Ксеня почувствовала за коротким вопросом.

- Они сводные братья, - солгала она.

- Я так и подумала, когда Олега твоего на фото увидела.

- Но такое родство, как у них, и у родных братьев не всегда бывает.

- Вот это хорошо.

Потом они встречали Сан Саныча, обедали все вместе, и обед был долгим, потому что Сан Саныч рассказывал о том, что видел, а они спрашивали его снова и снова, и хохотали все четверо, подшучивая над его конспираторским талантом. И хозяева искренне радовались, что гостья их, наконец, искренне смеется и шутит. Потом Ксеня помогала Тамаре убирать со стола, мыть посуду, потом - с легким сердцем и почти счастливая вышла погулять... А уже пришло время бить тревожным колоколам, уже распростерлись черные крылья беды... Но колокола молчали. И даже тень беды не омрачила сияния бездонного небо...

- "Бог, который есть любовь, почему он бывает таким жестоким? Чей грех потребовалось оплатить столь высокой ценой? Да, да, я знаю, нам троим было за что платить..."

Жизнь - как большой супермаркет. Есть предложения на любой вкус, чем-нибудь, да соблазнишься. Хочешь грешную любовь - бери, домой доставим. Хочешь жизнь другого существа, такого же, как ты, ничем не хуже, может и лучше - на, коль хочется. Только не забудь, что платить придется. А цены на этикетках нет. И никто не предупреждает, сколь велика будет плата. Ксения выплачивает ее до сих пор - безумием тела, снами, беспощадной памятью... Она знает, что всю жизнь носить ей клеймо этой памяти - несмываемое, столь яркое, будто все случилось лишь вчера.

...Она не видела их и не подозревала о чьем-либо присутствии до того самого момента, пока безжалостные жесткие руки не смяли ее... И крик заглох в тряпке прижатой ко рту... Ударил резкий, удушливый запах...

Пришла в себя она уже в машине. Нет, не пришла, в голове лишь чуть прояснилось, настолько, чтобы она смогла понять, что ее везут на заднем сиденье машины, зажатой с обеих сторон двумя мужчинами. В следующее мгновение в салоне, будто граната взорвалась: Ксеня метнулась к дверце, вцепилась в ручку, открывающую ее, одновременно всем телом ударила в того, что сидел справа. Дверь распахнулась, и мужчина на полкорпуса вывалился наружу, но тут их обоих рвануло назад. Ксеня упала спиной на того, кто втащил их, извернулась по-звериному, вцепилась ногтями... Она колотила кого-то, царапалась, пиналась, кричала от злости, боли и отчаяния. На нее, которую никто никогда и пальцем не трогал - ни родители, ни недруги в детстве - удары сыпались градом. Но она в горячке не обращала на них внимания. Машина ходила ходуном.

- Успокойте же ее! - кричал водитель, на долю которого тоже досталось.

В глазах у Ксени полыхнуло, и она провалилась в беспамятство.

Когда она очнулась во второй раз, руки ее были связаны. Пошевелилась, и движение отдалось в пояснице пронзительной болью. От неожиданности Ксеня едва не вскрикнула.

- Будешь сидеть тихо, никто тебя пальцем не тронет, - сказал мужчина справа.

Ксения подумала, что он говорит правду. И тут ей стало страшно. Вспомнились слова Арвида о том, что лишь из-за нее и он, и Олег сделают все, что от них потребуют. Она - способ шантажировать Олега. Ее не тронут, чтобы вернуть в целости и сохранности, потому что им нужно сотрудничество ее мужа. Но чем придется заплатить ему?..

Ксеня резко встала - голова закружила так, что ей пришлось ухватиться за спинку кресла. Сердце отчаянно колотилось...

Довольно... Если б можно было хоть что-то изменить, исправить, она в кровь истерзала бы сердце, изорвала бы его в клочья... Если бы это помогло хоть чуточку. Может быть, она садистски изводит себя этими воспоминаниями в надежде, что страдания уменьшают ее вину. Нет. Ничем ее не искупить, вина ее теперь пожизненная мрачная спутница. Как и память о том дне, - сосредоточии немыслимо жуткого, о чудовищном дне, столь внезапно и страшно лишившем ее абсолютно всего...

Глава пятая

...В тот день Арвида заинтересовала одна из дач в пригороде. Здешний район пригорода считался самым удобным, чистым и живописном, а следовательно - одним из престижных. Дачи там были добротные, стоили дорого, а получить участок под строительство было практически невозможно. То есть землю, разумеется, давали, но не простым смертным.

Дача эта всплыла два дня назад, когда Арвиду понадобился очередной, не оговоренный заранее визит. Слова о ней прозвучали в таком контексте: "Мы на даче у Баранова встретились".

Выяснилось, что Баранов, хозяин дачи, живет один, возраста еще не пенсионного.

- Да нет, он нигде не работает, говорят, инвалид. Может оно и так, кто спорит, но внешне с ним все в полном порядке. На что живет, на что живет... Откуда я знаю? Кто сейчас об этом спрашивает? Но пенсии, даже приличной, пожалуй, маловато - дачка хороша, да и обставлена не убого. К тому же вкус жизни знает - вино не какое попало пьет, закусывает не селедкой, и женщин предпочитает дорогих. Может, сбережения трудовые, может - в лотерею выиграл, не знаю. А вообще - спокойный, серьезный человек. Да, мы иногда собираемся у него. Ну, зачем? Отдохнуть, шашлычки пожарить, водочки попить. У него хорошо, спокойно. Иногда - дела какие-нибудь обсудить. То есть, как кто встречу назначает? Кто именно? Ну, не знаю... По разному. Иной раз он звонит, иногда встретишь кого-нибудь, скажут: "Тогда-то у Баранова встречаемся". По-разному.

Что именно связывало владельца дачи в престижном районе с коммерческими и преступными структурами? Кто он такой? Арвиду предстояло найти ответы на эти вопросы наряду со многими другими. Мог он быть Боссом? Вполне. Но те шесть годились на эту роль точно так же.

Вечерний свет еще не начал сгущаться в сумерки, когда Арвид выехал на точку наблюдения. Она была удобной: "Жигуль" был незаметен за кустами, а ему в просвете ветвей дом и участок открывались, как на ладони. Хозяин хлопотал по хозяйству: после жаркого дня поливал участок. Хлопоты сводились к необходимости отвернуть вентель. Вода по скрытым трубам устремилась к многочисленным разбрызгивателям, и над зеленью распустились широкие прозрачные фонтанчики. Участок был ухоженным, чистеньким. Большую часть его занимал ровный подстриженный газон. Через газон к дому бежала розовая, из керамической плитки дорожка. Такой же плиткой была выложена широкая дорожка с другой стороны, подъездная. Она упиралась в торец дома, вероятно, в ворота гаража, их Арвиду не было видно. Около дома было много цветов, а сзади почти вплотную подступал фруктовый сад. В тени деревьев стоял легкий плетеный столик и такие же кресла. Столик и кресла хозяин унес перед поливкой на открытую веранду.

Баранов был высоким моложавым мужчиной. За собой он, по всему видно, следил - об этом говорила аккуратная стрижка, например. Да и одет он был не как обычный дачник: заношенная майка с китайскими "Адидасами". На этом была светлая рубашка с короткими рукавами и легкие, отутюженные брюки. "Ни этот ли интеллигент отвозил Олега на встречу с Боссом? Или это сам Босс?"

Закончив с поливкой, Баранов отключил воду и прошел туда, где Арвид предположил наличие гаража. Вскоре из-за угла выбежали два палевых бульдога. Хозяин долго не появлялся, потом на подъездную, мощенную плиткой дорожку медленно выехала машина. Баранов вышел запереть гараж и Арвид увидел, что он успел переодеться.

Баранов ехал в город. Арвид "довел" его до платной стоянки, потом чуть ли не до дверей квартиры на третьем этаже в одном из близлежащих жилых домов.

Стемнело уже, когда Арвид вернулся к даче. Со стороны сада он подошел к забору, негромко постучал по нему. Собаки бесшумно метнулись из темноты, и получили по порции снадобья из баллончика. Арвид легко перемахнул через забор. Он владел прекрасным набором отмычек, как и умением ими пользоваться, - замок щелкнул с таким послушанием, будто ему шепнули заветное "Сим-сим...".

Семейные альбомы, документы, переписка исчерпывающе рассказали о своем владельце, но не разрешили сомнений Арвида. У Баранова была семья, - Босс, в представлении Арвида, должен бы быть одиноким. Но семья эта состояла только из жены, которую Баранов к тому же схоронил пять лет назад. И детей у них не было. Так выходит, он вроде и бессемейный. Он? Арвид бесшумно обошел все комнаты, тщетно отыскивая какую-нибудь деталь, которая натолкнет его на окончательный ответ. Детали этой не было. Аккуратно прибранный дом, полный холодильник продуктов - для одного слишком много. Дождаться возвращения хозяина? Арвид не стал его ждать.Что-то с ним сегодня было не так, как будто натянулось что-то внутри и мелко беспокойно вибрирует. Что? Предчувствие близкого ответа? Что? Если это Босс, то сегодня Арвид не готов с ним встретиться, потому что без внутреннего спокойствия и уверенности он может проиграть.

* * *

Войдя в номер, Арвид сбросил рубашку на кресло - не терпелось встать под душ. По пути он мимоходом включил автосекретарь - он в первый же день поменял у себя в номере аппарат. Звонка никакого не ждал, но с тех пор, как однажды чуть не поплатился жизнью, не включив вовремя автоматическую запись, прослушивать ее стало у Арвида привычкой. Голос Олега заставил его резко обернуться.

- Арвид, мне только что позвонили из "Приюта". Ксеня потерялась. Они думают, что ее увезли на машине. Около шести. Я выезжаю навстречу. Не могу никак вызвать тебя.

Следующая запись.

- Ну где ты, Арвид? Я сейчас на сто тридцатом километре, направление Затонье. Дальше ехать боюсь, боюсь разъехаться с ними. Буду здесь ждать. Тут рядом будка телефонная.

И еще.

- Арвид, я видел Ксеню! Они только что проскочили мимо меня! Синие "Жигули", номер... Я еду за ними.

Дальше - шипение пустой ленты. Арвид бросился к куртке, выхватив из кармана трубку, нажал кнопку вызова. Он тщетно вызывал Олега снова и снова. Брат не отвечал. Происходило что-то страшное. Ксюша... Арвид глянул на часы - более шести часов она у них...

- Сволочь... - процедил он сквозь зубы. - Сволочь... раздавлю...

Он еще не знал, что намерен делать, когда задергивал "молнию" на куртке. Лицо его стало жестким, затвердело, профиль сделался хищным, движения резкими. И, когда он садился в машину, план действий был готов.

Олег назвал номер машины. Надо выяснить, чья это машина, кто ездит на ней. Значит, нужен человек, который это знает. Память быстро вытолкнула подходящее имя. Когда Арвид шел к нему впервые, он еще не знал, что в руках этого человека, фактически, сосредоточены ниточки от всех городских подростковых преступных и полу преступных группировок. Тот малый был любопытен от природы, и, благодаря этому качеству, знал даже больше, чем ему было положено. В прошлый раз он стал для Арвида кладезем информации. Сейчас он должен был ответить всего на один вопрос.

И он не ошибся, выбрав именно этого человека. Благодаря ему, Арвид быстро вышел на владельца автомобиля, получив не только кличку, но и имя, точный адрес и сообщение, что парень живет с родителями. Это осложняло будущий разговор, но изменить ничего не могло.

* * *

Арвид бесшумно вошел в квартиру. Постоял, чтобы глаза привыкли к темноте после ярко освещенной лестничной клетки. Слушал сонную тишину, ориентировался по звукам и запахам. Звук редких капель слева и специфический запах - кухня. Слабое журчание воды - туалет. Глаза быстро адоптировались к темноте - проступили очертания мебели, светлый прямоугольник дверного проема. Арвид тенью переместился к нему. Зал. Окно задернуто шторой, но балконная дверь открыта и впускает лунный свет. На диване - спящий человек. Арвид отсек шелест тополиных листьев за окном, все ночные шорохи и звуки кроме одного - дыхания спящего. Определил, что это молодой человек.

Когда Арвид тронул его за плечо, он открыл глаза, будто не спал.

- Т-с-с, - приложил Арвид палец к губам, - родители дома?

Парень кивнул.

- Не будем их будить. Вставай, Малыш, ты мне нужен. Прихвати одежду.

На площадке парень быстро, но без суеты натянул джинсы, майку с короткими рукавами, аккуратно заправил ее. Молча пошел впереди Арвида. Арвид привычно оценил его, как противника - вероятно, это был спортсмен. Во всяком случае, в походке, осанке, движениях виден был человек, физически подготовленный. Малышом его можно было назвать, разве что, в шутку.

Арвид остановил машину в укромном, безлюдном месте. Повернулся к своему пассажиру. Арвид ненавидел его до неприятной внутренней дрожи. Не лично этого человека, а как составную жестокой, бесчеловечной массы, посмевшей протянуть мерзкие щупальца к его любимой женщине и брату... Но он не мог позволить ненависти затемнить разум. Поэтому не мог не признать, что парень держится хорошо: он был немного бледен, но не проронил ни слова за все это время, ни о чем не спрашивал, не суетился.

- Молчишь? Значит, знаешь в чем дело. Ну?

- Да... Догадываюсь. Я знал, что ты придешь...

Арвид прищурился.

- То есть, не ты... Но что-то будет... Я не знаю, где женщина. Правду говорю. Мне велели уехать...

- Ее муж. С ним что?

- Он...- парень сглотнул. - Он погиб. Машину занесло...

Голос парня вдруг странно отдалился. Арвиду вдруг показалось, что это не он сидит в машине и задает вопросы. Он был где-то отдельно, и свой приглушенный голос тоже слышал сквозь неприятный звон, сквозь пустоту в голове.

- Ты видел в зеркало?

- Да. А потом, когда назад ехал. Я по той же дороге поехал... Там милиция уже была, скорая помощь... Он погиб... В общем, ему колесо прострелили...

- Где? - Арвид вдруг обнаружил, что ему трудно расцепить челюсти.

- Перед Беляевкой.

- Ты расскажешь мне подробно. Позже. Теперь о женщине.

- Перед тем, как меня отпустить, Босс говорил с Паком. Мне это не предназначалось, но кое-что я услышал... Я не понял, куда он сказал ее увезти... Слышал только: "Увезите..." И еще. Босс велел Паку утром приехать на какую-то дачу.

Больше Арвид ничего не смог добиться. Парня в организацию ввели недавно, присматривались еще к нему. Отводили пока лишь роль извозчика. Когда нужен был - звонили или посыльного присылали и сообщали, где и к какому часу ему надлежало быть. Похищение Ксении было самым серьезным, в чем он участвовал. То, как вела себя женщина, погоня за ними ее мужа и его нелепая смерть, все это произвело нехорошее впечатление на парня.

- Знаешь, - проговорил он. - Если убить меня хочешь - это твоя правота и твоя правда... Но у меня тоже, своя правда есть... Умирать я пока не хочу, и не позволю тебя легко это сделать, хотя... мне тебя, наверно, не одолеть, ты злой... Но все равно...

- В чем твоя правда? - поднял Арвид тяжелый, ненавидящий взгляд из-подлобья. - В праве отнять жизнь у моего брата?

Арвид не отводил взгляда, смотрел, как медленно стекает краска с лица парня. Тот сглотнул судорожно, но глаз не отвел, сдавленно проговорил:

- Нет...

- Помоги мне, - вдруг глухо проговорил Арвид. - Мне надо ее найти...

- Я не знаю!.. Если бы знал, я сказал бы!

- Назови, с кем ездил за ней.

- Я только клички знаю ...

- Может, этого хватит.

На этот раз машина остановилась перед подъездом Олега. В его квартире Арвид - на всякий случай - оставил того всезнайку, приняв необходимые меры предосторожности. Через три минуты вынужденный квартирант перекочевал в машину, и сидел сзади, прикрепленный наручниками к ручке дверцы.

Ни одного из нужных Арвиду людей в эту ночь не было дома.

Он бессмысленно метался по городу, не желая понять, принять, смириться с чудовищностью происходящего: Ксеня была в руках негодяев, ненужная свидетельница, чья жизнь в их глазах не стоила ничего. И все его усилия были лишь бесполезной тратой драгоценного времени... Светало, когда Арвид вынужден был признать, что бессилен сейчас что-либо сделать. Квартира Олега снова стала тюрьмой.

- Молитесь, чтобы я нашел ее живой, - мрачно предупредил Арвид

Дача... Что-то подсказывало, что речь шла именно о даче Баранова. Но сам он, как будто, не имел отношения к похищению - весь вчерашний вечер, в разгар этих событий, он был на глазах Арвида.

Арвид снова сел в машину и вдруг... сломался от полоснувшей внутри боли, навалился грудью на руль: "Олег, братишка... прости... Отпусти меня сейчас... Отпусти к ней... Я должен успеть..." Что успеть? Арвид боялся думать. Уже пол суток Ксеня была в их распоряжении. Для нее это время растянулось в бесконечность. Минуты две он лежал, прижимаясь щекой у холодной твердой пластмассе, ему было так плохо, что боялся потерять сознание. Усилием воли Арвид заставил себя собраться. В голове прояснялось, боль уходила. Он откинулся на спинку сиденья, повернул ключ зажигания.

* * *

Три машины подъехали к даче почти одновременно. Хозяин гостеприимно вышел навстречу, увел гостей в дом. Один приехал с водителем. Теперь молодой парень расположился шагах в десяти от ворот в шезлонге, грелся в уже теплых солнечных лучах.

- Эй, друг, - позвал Арвид. - Хозяин дома?

Тот лениво повернул голову.

- Чего тебе?

- Мне хозяин нужен.

- Позвать, что ли?

- Да мне передать только, - он помахал пакетом.

Парень лениво поднялся, потянулся, пошел к воротам.

- Ну, чего там?

Арвид рванул его за рубаху, ударил лицом о решетку ворот. Одновременно пакет упал на землю, за ним скрывался пистолет - ствол ткнулся в живот. Тот заворочал головой, по-рыбьи открыл рот.

- Хочешь пулю в кишки? - предупредил его намерения Арвид. - Открывай!

- Веди к дому, - распорядился он, прикрывая за собой ворота. - Про глупости всякие забудь.

- Ты меня не убьешь?

Арвид ткнул пистолетом в ребро.

- Не торгуйся, не на базаре.

Они уже поднимались на крыльцо веранды.

- Не стреляй, а?

Арвид жестко ударил его ребром ладони по шее, позвонки хрупнули, и тело начало падать вперед. Арвид подхватил, тихо уложил на пол.

В недоброе время и в нехорошем месте он оказался на пути Арвида. И с мгновения их встречи он перестал быть человеком. С мгновения, когда Арвид окликнул его и увидел оценивающий взгляд. Он знал такие глаза - изнутри знал. Арвид убрал его с дороги и забыл о нем - не о человеке забыл, о звере-людоеде.

Бесшумно проскользнул в дом. Хозяин и гости расположились в большой гостиной. Опасности не чувствовали, попивали коньячок, ели фрукты, курили, смотрели телевизор, обмениваясь репликами. Несколько секунд Арвиду надо было для того, чтобы определить, кто есть кто, и оценить. В любой компании легко можно определить гостей и хозяев. Об этом говорят позы и поведение людей, но более всего - мельчайшие детали: как кладет руки, как ставит чашку на стол, как берет еду...

Однако на этот раз Арвиду потребовалось еще некоторое время, чтобы разгадать шараду - двое здесь играли роли: один хозяина дома, другой гостя, не являясь таковыми на самом деле. Потом шагнул в комнату. "Хозяин" вопросительно улыбнулся, мельком глянув на "гостя" и не тронулся с места. Один из приезжих, помоложе, сунул руку за борт спортивной куртки.

Арвид поднял пистолет, шевельнул стволом:

- Руки!

"Гость" вдруг начал бледнеть, и взгляд его пошел по какой-то странной траектории: он вроде бы смотрел на Арвида, но одновременно его неудержимо тянуло глянуть мимо. Арвид коротко обернулся и глянул туда же, на экран телевизора.

Лицо его переменилось настолько, что кто-то вдруг громко икнул. Арвид повел глазами по их лицам - показалось, что они плывут, то приближаются, то уходят, расплываются. Об одно зацепился - оно только что мелькнуло на экране.

- Паскуды... - протолкнул он.

И трижды выстрелил, последний - в экран телевизора. Двое, в том числе "хозяин" дома, свалились на пол, зажимая руками низ живота, высокий визг сверлил уши. Обернулся к третьему, к тому, с экрана - сидя в кресле, он не шелохнулся все это время. Лишь не сводил с Арвида помертвелых глаз - должно быть, все происходящее казалось ему жутким сном, с такой нереальной стремительность менялось все вокруг него. Арвид выдернул из кармана куртки наручники и защелкнул на руке, лежащей на широком подлокотнике, дернул вверх. Парень заторможено смотрел на него.

- Вставай, мать твою! - незнакомым хриплым голосом приказал Арвид и воткнул ему в бок ствол пистолета так, что парень вскрикнул и перекособоченно стал выцарапываться из кресла. Арвид пристегнул его к батарее парового отопления и повернулся к последнему из четверых, к "гостю" оцепеневшему посередине комнаты.

- Со встречей, Босс.

Тот мелко попятился. Арвид ни в чем не сомневался. Хватило и того, что этот, четвертый, сразу понял смысл происходящего, связал Ксению с ним. Он один из квартета все знал, все понял и понял, чем страшен этот нежданный визит.

Бишин сипло выговорил:

- Не надо...

А Арвид будто послезвучием услышал вдруг Ксюшин голос, испуганный, беспомощный, повторяющий то же самое... Дико, отчаянно закричав, он наотмашь ударил Бишина рукоятью по лицу. Тот отлетел к стене, рухнул на пол. Арвид молниеносно "связал" его стулом - просунул ножку под локти за спиной и оставил лежать, быстро вышел из гостиной. Он не боялся, что кто-либо из тех двоих на

полу, поможет ему освободиться, - истекая кровью, обезумевшие от боли, они тоже перестали быть людьми.

В доме больше никого не было, хоть в этом ему повезло, потому что живых здесь он оставлять не мог. В гараже Арвид нашел канистры с бензином, вернулся в гостиную - там ничего не переменилось. Взгляд Бишина упал на канистры, и глаза его побелели. Он открыл рот и снова закрыл его: что он мог сказать, чем умолить?

Арвид вытащил кассету из видеомагнитофона, бросил на пол, плеснул на нее из канистры. Полил мебель, стены - Бишин, как загипнотизированный, следил за ним глазами. Когда в канистре не осталось бензина, Арвид подошел к пристегнутому к батарее.

- Лицом к стене! - приказал он, и когда тот повернулся, ударил рукояткой пистолета по затылку.

Парень рухнул на колени и повис, проскрежетав стальным кольцом по трубе отопления. Арвид отстегнул его и защелкнул наручник на второй руке. Потом подошел к Бишину, отшвырнул стул, рывком поставил на ноги.

...Бишин, задыхаясь, волок на себе тело своего приближенного, изо всех сил торопился к выходу впереди Арвида. Он ни разу не оглянулся на гудящее за спиной пламя и крики. В коридоре тянуло газом, - Арвид открыл все конфорки, возвращаясь в гостиную.

Бесчувственное тело он приказал свалить в багажник, Бишина молча толкнул к машине. Сел, завел мотор.

- Куда? - спросил резко, и Бишина будто вдавило в сиденье ледяным взглядом, в котором не было сейчас ничего человеческого: зрачок пистолета и этот взгляд были одно и то же.

- Старые очистные... - невнятно проговорил Вячеслав Дмитриевич, сморщившись от боли в разбитой щеке и зубах.

Давил на газ, а казалось, - машина ползет, как в сонном кошмаре. На часы не смотрел - страшно было смотреть.

Лихорадило. Это было нельзя, но ему не удавалось привести себя к норме. Слишком он любил эту женщину... Слишком ненавидел человека, что сидел рядом... Слишком жестокий удар пропустил - не продохнуть. Слишком страшными были мелькнувшие кадры... Много было этого "слишком", за пределом всех пределов... Внутри - мертво, пусто, только боль...

Арвид стискивал челюсти, потому что в горле стоял крик. Он хотел материться, плакать, кричать, что не может он больше терять! И если он проклят, то причем люди, которые рядом, дорогие, необходимые, как жизнь люди!? "Ты, сволочь!!! Прекрати!!! - неизвестно кому орал Арвид - судьбе, жизни своей, самому Богу? - Почему ты отнимаешь у меня их всех!? Не ее, слышишь!? Не ЕЕ!! Я клянусь тебе, если я опять опоздаю... Я швырну тебе в харю эту сволочную жизнь! Забери! Подавись! Мне она не нужна!"

Арвид мотнул головой - бредит он что ли? На этот раз он не смеет опоздать. И обязан скрутить себя... чтобы не пропустить еще одного удара, от которого уже не опомнишься. Руки должны быть твердыми, голова - холодной, знать - одно: как можно скорее вырвать Ксению у этих сволочей. Все остальное - потом.

- Остановись у телефона... - вдруг проговорил Бишин. - Я должен распорядиться... Иначе нас не пропустят...

* * *

Старые очистные сооружения находились за городом и уже не функционировали. После сдачи новой очистной станции поначалу машины еще время от времени включались, чтобы немного снять нагрузку с нее, пока станция не заработала в полную силу. Тогда в отстойники закачивали сточную воду, и она долго стояла там, покрытая зеленой пленкой ряски. Но механизмы, давно пережившие отпущенный им срок, дряхлели, ломались. С них поснимали все, что еще могло сгодиться, и забыли про них.

Распахнутая створка ворот, ржавая, сваренная из уголка и металлического прута, вросла в землю. Разбитые стекла в окнах, покореженные конструкции, какие-то железяки, разбитые электрические моторы посреди двора - все производило впечатление запустения и безлюдности.

Арвид вышел, распахнул дверку со стороны Бишина. Тот, постанывая, вылез. Арвид молча ткнул пистолетом ему в бок.

Бишин привел его к главному корпусу станции, внешне мало чем отличающемуся от остальных. Едва заскрипела дверь, пропуская их во внутрь, в сумрак, пропахших пылью и ржавчиной, - из боковой комнаты в коридор вышел плечистый молодой мужчина, глянул вопросительно, но тут же улыбнулся широко:

- А, Фредди! Мне только что позвонили, шустрый ты мужик.

- Заткнись! - оборвал его Фредди, и улыбка слиняла с физиономии сторожа, оно стало каменным.

Молча он подал ключ, скользнул взглядом по Арвиду. Видно было, что примечена и рука в кармане куртки, и то, что держался Арвид на полшага сзади Фредди, и вроде, не особенно понравилось это приметливому стражу - в глазах его мелькнуло было сомнение, но, обида пересилила, и он вернулся на свой пост.

Они оказались в машинном зале. Лампы дневного света, тусклые от пыли, все же функционировали. Раньше зал был наполнен гулом работающих моторов, сейчас стояла тишина. Лишь под высоким потолком умиротворенно гурлыкали голуби.

Бишин остановился перед металлической дверью, глянул на Арвида.

- Послушай... не торопись с окончательным решением... Я пригодиться могу...

"Неужели он не понимает, что уже мертвый?" - подумал Арвид, и его неожиданно передернуло - от омерзения: неужели он допускает, что можно пойти на сделку с человеком, погубившим твоего брата, надругавшимся над любимой женщиной...

Линялые глаза стали еще светлее, когда искательный взгляд Бишина встретился с глазами Арвида. Он мелко засуетился, неловко сунул ключ в замочную скважину.

...Возвращаясь из болезненного забытья, Ксеня не сразу поняла, что металлический звук, - это поворот ключа в замке. Глаза ее, устремленные к двери, широко раскрылись, она попыталась сжаться, как будто хотела стать незаметной, вовсе исчезнуть. Дверь открылась, и вошли двое. Их темные силуэты дрожали, плыли...

Арвид громко сглотнул. Ударили по глазам руки ее, притянутые к спинке кровати... Не отдавая себе отчета в том, что делает, он повернулся к Бишину и несколько раз выстрелил. Потом перешагнул через него, живого еще, задвинул массивный засов.

- ...Ксюша... девочка моя... это я, Арвид... Все кончилось, родная... Все, все кончилось... - кровь пульсировала в висках, ударяла в уши, он и сам не слышал себя.

Оглушали ее огромные, обведенные синим глаза... Опухшие губы...

- Ты слышишь меня, Ксюшенька?.. - Он осторожно снял бечевку с растертых до крови запястий. - Девочка... - лучше бы она кричала, билась в истерике, только не этот немой крик в остановившихся глазах... - Мы сейчас уйдем отсюда...

Он оглянулся. Выстрелы, конечно, услышали, и через зал ему Ксению не вынести. Двери, обитые стальными листами, сдержат желающих ворваться сюда. Но как им самим отсюда выбраться?

Просторная комната была оборудована под киностудию: на подставках стояли фото- и киноаппараты, к софитам, установленным на штативах, змеились по полу черные кабели. Стены были закрыты драпировками. Арвид сдернул их одну за другой и нашел, что искал: след окна, которое здесь раньше было. Теперь оно оказалось заложено кирпичом, но Арвид, приглядевшись к кладке, почувствовал облегчение. Каменщики не озаботились особой прочностью, и оконный проем заделали, а лишь бы как, поскорее - кирпич клали на ребро.

Арвид ударил ногой один раз, другой - и кирпич подался. Потом вывалился целый кусок кладки, пробоина быстро расширялась. Арвид осторожно выглянул никого. Он вернулся к Ксюше, взял ее на руки, она безвольно, как не живая, уронила голову ему на плечо.

За дверью послышалась возня, потом в нее чем-то ударили. Арвид надеялся, что охранники - если здесь есть кто-то еще, кроме того, обидчивого, - собрались по ту сторону двери, у них было для этого время, и едва ли им придет в голову, что он воспользуется таким выходом - сквозь глухую стену.

Он выбрался наружу, там его никто не ждал.

* * *

Арвид внес ее домой, отпустил. Глаза ее были закрыты. Он взял ее за плечи чуть встряхнул.

- Ксюша... очнись...

Голова ее мотнулась, но глаза она приоткрыла. Затуманенный взгляд бессмысленно скользнул по нему, мимо... Но предметы знакомой обстановки разбудили сознание, и в глазах появилось выражение узнавания. Глаза метнулись назад, к нему.

- Арвид, - стоном вырвалось у нее. - Олега они ... они...

- Я знаю, Ксюшенька... Знаю все... Не надо...

- Это я...

- Нет.

- Ты ничего не знаешь! - закричала она вдруг со злостью. - Это я убила его!

- Не смей так думать. Это неправда. Ты только мучаешь себя.

Она замотала головой, отталкивая его, пытаясь освободиться от его рук... Потом закрыла лицо. Она плакала бессильно и безутешно, и никакие слова помочь сейчас не могли, от них ей стало бы только хуже. Это были слезы отчаяния и боли, они не приносили облегчения, только отнимали последние силы. Ноги не держали ее, Арвид поднял ее на руки и понес в ванную.

Она все же пыталась слабо сопротивляться когда Арвид раздевал ее, но сил хватило только на недавнюю вспышку злости.

Арвид выбросил в мусорное ведро растерзанную одежду, туда же полетела его рубашка, и, прижимая Ксению к себе, он встал под душ.

Впервые мог прикоснуться к ней наяву, прижать, и почувствовать нежную бархатистость кожи, вдохнуть аромат ее тела... Но Боже, Боже! Ни в каком сне ему не приснилось, что это будет вот так, и все другие чувства растворятся в безмерной пронзительной жалости, и единственным его желанием будет - помочь ей, что-то для нее сделать. И одновременно - отчаяние беспомощности. Арвиду казалось, что его руки грубы, неловки, причиняют ей боль. Ксения была подобна хрупкому мотыльку со сломанными, безжалостно измятыми крылышками. И как исцелить ее крылышки, если

каждое прикосновение ранит их еще больше. Что он мог сделать, кроме как отдать ей свою нежность? И он никогда еще не был так осторожен и бережен.

Прохладная вода немного привела ее в чувство, но от слабости она зябко задрожала, бессознательно теснее прижалась к Арвиду, согреваясь о его тело, уронила голову ему на грудь. Арвид гладил ее волосы, укрывал ладонями плечи, желая отдать все свое тепло.

Потом ванна наполнилась теплой водой, и Ксения лежала с закрытыми глазами в полузабытье, прижимаясь щекой к прохладной эмали. Она безропотно позволила Арвиду тщательно вымыть ее. Казалось, что комок в горле не может быть еще горше и удушливее - но он понял, что ошибается, обнаружив точечные следы уколов на сгибе локтя. Ей что-то кололи, Ксения и сейчас еще была под воздействием какого-то препарата...

Потом Арвид завернул ее в большую махровую простыню, уложил в кровать. Ксюша сразу уснула, а может, - впала в забытье. Арвид несколько секунд всматривался в ее лицо, слушал дыхание. Дольше он не позволил себе оставаться с ней рядом, переоделся в сухое и вышел.

* * *

...Когда он открыл багажник, человек удушливо захрипел, задергался, пытаясь сильнее изогнуться назад. Арвид коротко провел лезвием ножа по веревке, натянутой между его шеей и ногами, которые тот старался держать как можно ближе к голове, что уже плохо удавалось. Он мучительно заперхал, завертел головой, пытаясь высвободить шею из затянувшейся петли. Арвид одним движением освободил веревку, за шиворот выдернул мужчину из багажника. Тот закричал - от испуга ли, от боли в застывших в неестественном положении мышцах ли - Арвид с силой ударил его по лицу тыльной стороной ладони, и он поперхнулся криком. Стоять он не мог - ноги не держали, и Арвид проволок его до двери, толкнул в салон, сел за руль.

- Адрес.

- Какой? - сипло, не понимая, спросил тот.

Арвид всем телом повернулся к своему "пассажиру":

- Адрес!?

Парень подался от него, пытаясь подальше отодвинуться, забормотал торопливо:

- Щас... Эта... Кто с ней?.. Еще?..

У Арвида к горлу вдруг подкатилась тошнота. Никогда в жизни он не испытывал такого чувства брезгливости, как сейчас. Арвиду показалось, что если он прикоснется к этому существу, его стошнит. Он разжал кулак, устало вытолкнул:

- Говори.

...Арвида не было около трех часов. Вернувшись, он не зашел к Ксении, только приоткрыл двери, прислушался к ее дыханию. Прошел в ванную, снял с себя все и сложил в большой пластиковый мешок. Туда же вытряхнул одежду из мусорного ведра. Потом встал под душ, расслабил все мышцы и внезапно понял, как он устал. Несколько последних часов все в нем было напряжено до звона, до боли, так начинают болеть челюсти от непрестанно стиснутых зубов. И теперь, когда усилием воли он заставил себя сбросить это напряжение, навалилась смертельная усталость. Арвиду вдруг захотелось заплакать, зажгло глаза. Но если слезы и были, то они мешались с потоками воды. Он до красна растер тело мочалкой, потом включил душ на полную силу. Облачившись во все свежее, он почувствовал себя чуточку лучше.

Остаток ночи он провел в кресле, рядом с Ксенией. Смотрел в ее лицо, в слабом свете ночной лампы оно выглядело еще бледнее, тоньше и беззащитнее, и старался не думать о событиях прошедшего дня. Но завтрашний день обещал быть не легче. Он боялся новых слез Ксени, ее бессмысленного самоистязания, чувства вины. Ее состояние его тревожило. Даже сейчас, у спящей, лицо ее не стало спокойным: чуть приподнятые брови, морщинка между ними, опущенные уголки губ - все это было едва приметно, но сердце Арвида щемило от застывшего на ее лице вопроса: за что?

* * *

Арвид уходил не потому, что ему было тягостно дома. Хотя, конечно, дышалось там не полной грудью. Так всегда, если в семье несчастье или кто-то серьезно болен. Но в обузу ему это не было - само существование Ксении искупало все тяготы. Он легко прощал ей недобрые, злые слова, оскорбления, обиды - это был ее способ защиты от жестокости мира. Все это было направлено не на него. Просто он был ближе всех, представителем этого самого мира, а больше-то рядом никого и не было - не свекра же хлестать словами наотмашь. Арвид добровольно взял на себя роль "громоотвода", даже радовался - пусть в него бьет, пусть освобождается Ксения от зла, пропитавшего ее насквозь. Пусть поскорее выплеснет всю черноту, которая уродует душу ее.

...Он уходил, когда чувствовал, что Ксюше лучше побыть одной.

Ему нравилось просто ходить по улицам. В этом городе он не был целую вечность, целую жизнь. Теперь приятно было узнавать давно знакомые места, дома, скверы. Со многими были связаны воспоминания. Одновременно, он будто знакомился с городом заново - дома стали другими: постарели или наоборот, помолодели, заново отремонтированные или перестроенные; подросли, заматерели деревья, а некоторых "стариков" Арвид не нашел; и улицы как будто стали уже с тех пор, когда они бегали по ним вдвоем... Олежке по ним больше не ходить... Порой ему не хватало сил не поддаться этим горьким мыслям, на сердце становилось тяжело. Тогда он торопился вернуться домой, в тепло, напитанное запахом любимой женщины, в наполненную ее дыханием тишину...

Неожиданный запах коснулся Арвида, отвлек от невеселых мыслей, и Арвид поискал глазами, определяя его источник. Оказалось, мимо только что прошла женщина с сумкой, а в сумке блестели красными боками огромные яблоки. Вроде бы что - ну, яблоки зимой. Так сейчас ничем не удивишь - рынок. Но эти были какими-то особенными, сияли ликующе и празднично. Было в них что-то, что притягивало взгляд. Может, выросли они у доброго человека?

Ксения услышала шаги за окном, и одернула свой порыв - встать, выйти на встречу.

- Ксюша, это я! - сообщил он из прихожей.

Она не ответила, сидела, положив голову на прямые, вытянутые на столе руки. Слушала, как он ходит по кухне, делает что-то.

- Ксюша, ужинать! - позвал он через некоторое время.

- Я уже ела, - негромко, медленно ответила она.

Ксеня не пошевелилась, когда Арвид вошел к ней. Подняла голову, лишь когда он поставил на стол перед ней большое блюдо с красными яблоками. Наградой ему были потеплевшие ее глаза. Она улыбнулась глазами, не ему этим жизнеутверждающим плодам. Ксения протянула руку и погладила пальцами блестящий бок. Потом взяла одно, закрыв глаза, вдохнула его аромат и морозную свежесть.

Арвид взял ее за руку:

- Идем есть, врушка.

- Ешь один. Я не хочу, - не глядя на него, равнодушно сказала Ксеня.

- Это не пойдет. Ты совсем перестала есть.

- Не перестала.

- Я приведу к тебе врача.

Она резко встала:

- А может сразу в психушку?!

- Ну перестань, Ксюш, - тихо проговорил Арвид. - Посиди просто со мной. Яблоко съешь.

- Оно холодное.

- А я в ладонях согрею.

Ксения почувствовала вдруг, как зажгло глаза, и поспешно шагнула вперед.

Она быстро съела что-то, не почувствовав вкуса.

- Хочешь чаю? О! Отец ведь тебе конфеты принес! Любимые, - "Былина". Будешь с чаем?

- Потом, - Ксения встала чуть поспешнее, чем надо. Пошла к себе, приостановилась: - Спасибо за яблоки.

Положив голову на руки, смотрела на них, краснобокие, запотевшие с холода. По носу медленно пробиралась слезинка. Ей и вправду нужен психиатр, Ксеня это знала - вместо нервов у нее теперь до звона, до стона натянутые струны. Но сейчас ни к какому врачу она не пойдет, потому что это может обнадежить Арвида и, следовательно, затянет ее пребывание здесь. Прежде всего, ей надо расстаться с ним, тогда, может быть, и врач не понадобится.

К доктору он ее уже водил однажды, хотя тот визит Ксеня припоминала с трудом, отдельными фрагментами. Вот что было после, она помнит. И ей долго было стыдно... Пока не убедила себя, что все правильно, все хорошо...

* * *

Это было первое, что сделал Арвид сразу после похорон Олега - нашел хорошего врача для Ксении. Начинал тот с частной практики, но очень скоро развернул ее в небольшой Центр, который теперь заслуженно пользовался известностью. Сюда могли обратиться - в том числе - и женщины, пострадавшие от насилия. Они получали комплексное обследование, разносторонние консультации, психологическую, медицинскую помощь - и бережное, тактичное отношение персонала.

Арвид предупредил Ксению, куда они идут. И она пошла с ним без возражений, безучастная и равнодушная. Но слов его толи не поняла, толи не услышала. В те дни все существовало где-то помимо нее. Оглушенная, потрясенная, израненная осколками вдребезги разбитого мира, она слышала голоса людей, но они были столь далекими, что она даже не сразу понимала, к ней ли обращаются.

Даже похороны Олега прошли, как в тумане. Порой она будто выпадала из реальности, приходила в себя от острого запаха нашатыря. Рядом с ней постоянно была женщина из поликлиники, часто делала ей уколы. Эти уколы помогли Ксении пережить те дни. Но полупарализованные чувства и горе воспринимали ополовиненным, и приглушали боль. Самым острым ее чувством тогда было желание, чтобы ушли все эти люди, и она смогла бы, наконец, укрыться от их глаз, слов... Помнилось постоянное присутствие Арвида, его обеспокоенный пристальный взгляд. Ксении отчего-то было мучительно его присутствие. Она пыталась сосредоточиться, чтобы понять - отчего? Но мысли об этом, как и обо всем прочем, были неясными, не конкретными, ускользали и невозможно было ухватить их...

Когда в приемной к ней подошла медсестра, пригласила за собой, тогда впервые в глазах Ксении появилось ясное, осмысленное выражение - она остро и коротко глянула на Арвида, отвернулась, пошла за девушкой. Всю обратную дорогу Ксения молчала, взгляд ее был отсутствующим. Но едва они вошли в квартиру, она обернулась столь неожиданно резко, что Арвида будто в грудь толкнули: глаза ее пылали

ненавистью.

- Как ты посмел!? - шагнула она к нему. - Вылечить меня решил!? От Олеговой смерти вылечить? От памяти об этих ублюдках!? Ты спросил меня - я хочу вылечиться? Хочу забыть, что из-за меня его больше нет? Ты... Ты... Не смей! Ты уже все сделал - что еще? Уезжай! Уезжай! Мне ты не нужен! Мне никто не нужен! Убирайся отсюда!

Она выкрикивала слова с ненавистью, будто выплевывала ему в лицо. Мокрые щеки ее горели. Она уже не контролировала себя и не могла остановиться. Ее нервы уже не выдерживали столь чудовищного напряжения: после тех бессильных, полубессознательных слез, когда Арвид привез ее домой, она больше ни разу не заплакала. Даже у могилы Олега ее глаза оставались сухими, с болезненным лихорадочным блеском. А теперь, когда она надеялась, что в тишине и покое начнет понемногу обретать себя, слезами истечет тяжесть с сердца - случился этот визит к доктору. И как бы не был он необходим, как не были деликатны вопросы к ней - этот стресс переполнил чашу боли, она выплеснулась через край.

Арвид взял ее плечи, повернул к себе. Ксения обмерла, сжалась... В глазах метнулся ужас... Он обнял ее, желая укрыть от всех ужасов, прижал к себе. Но она вдруг тонко вскрикнула и судорожно, конвульсивно забилась. И вдруг повисла у него на руках - сознание оставило ее.

Подхватив ее, Арвид растеряно заметался, прижимая Ксеню к себе и одновременно пытаясь привести ее чувство. Потом опустил на диван, бросился к телефону, торопливо набрал номер врача, от которого они только что вернулись.

- Вам понадобится еще много терпения и такта. Против ее воли не идите, не возражайте ей явно, - сказал доктор. - Лекарство, что я вам дал, можете незаметно в пищу добавлять. Обморока не пугайтесь, это защита организма от нервного срыва. Но спровоцировали его вы. Я ведь предупредил вас - страх тела. Она физически не может иметь близость с мужчиной.

- Но я только...

- Да понимаю я. А вы ее поймите, сейчас против нее столько... Даже собственное тело. Она будет пытаться справиться с ним, но этот страх разуму не подчиняется, он из подсознания идет. Если эта женщина что-то значит для вас, будьте бережны. А не уверены в себе - оставьте. Это я искренне говорю, без всякого осуждения.

- Для меня здесь альтернативы нет, доктор.

- В таком случае, дай вам Бог терпения. Скоро она придет в себе, постарайтесь незаметно дать две таблетки из флакона, ей станет легче. Но лекарством не злоупотребляйте, оно сильное очень.

- Доктор... она действительно может возненавидеть меня?

- Ну что вы хотите от меня услышать? Будьте готовы и к этому. Сейчас муж остался для нее единственным светлым образом. Возможно, у нее ненависть к мужчинам вообще. А вы сейчас - представитель ненавистного племени. Может быть, с женщиной ей было бы легче. Но, с другой стороны, чувство ненависти к вам, единственное по-настоящему сильное чувство, которое заставит ее оставаться на плаву, в этой жизни, а не погрузиться в себя окончательно. Ксения - сильная личность, но как раз сила ее характера ей помешает. Она захочет справиться со своей бедой сама, найти резервы внутри... Но внутри она разрушена, ей необходимо опереться на кого-то, довериться, переложить часть своей боли. Звоните мне. Мы вместе постараемся ей помочь. Но время сей фактор от нас не зависит, его не ускорить.

...Когда Ксения после обморока пришла в себя и открыла глаза, она увидела Арвида. Лицо ее стало холодным и отчужденным, она медленно отвернулась.

- Ксюша, а я бульон тебе сварил. Он из кубиков, правда, но вкусный.

- Я не хочу, - коротко обронила она.

- Выпей. Пожалуйста. Тебе нужно.

Она резко села, полоснула его глазами:

- Я сказала тебе! - протолкнула сквозь зубы.

Он протянул к ней бокал. Ксеня ударила по нему, бульон выплеснулся Арвиду на руку, несколько капель попало ей на колени, она вздрогнула, - они были обжигающе горячими. Она застонала, сжалась, закрыла лицо руками. Плечи ее вздрогнули, она снова застонала от невыносимого страдания, сжигающего ее душу, и тихо заплакала.

Арвида впервые тогда пронзило мучительное чувство беспомощности - он, такой сильный, уверенный в себе, способный выжить в самых суровых условия, сейчас был бессилен перед горем этой женщиной. И со всеми своими способностями и умениями не мог сделать ничего, чтобы распрямить ее согнутую горем спину, осушить тихие, но такие горькие слезы... Потом это чувство беспомощности повторится ни раз.

Когда она опустила руки и прерывисто длинно вздохнула, Арвид молча принес второй бокал. Она посмотрела на него беспомощно.

- Тебе легче одной? - спросил Арвид.

- Да, - опустошенно проговорила она.

- Выпей, и я не буду мелькать у тебя перед глазами.

Она покорно протянула руку, и взгляд ее скользнул по покрасневшей руке Арвида - по лицу пробежала гримаса страдания.

...Потом Ксении было стыдно. Но не настолько, чтобы стыд этот преодолел ее апатию и опустошенность. Ей настолько все стало безразлично, что не имело значения, как о ней будет думать Арвид. То, что случилось по ее вине, было в сто тысяч раз хуже, остальное - мелочи. Все - мелочь и бессмыслица. То, что совсем недавно было так значимо, велико, прочно, заполняло собою всю ее жизнь и было самой жизнью, на самом деле оказалось столь хрупким. Вдруг так внезапно она потеряла все. А то малое, что осталось - тоже потеряло смысл: думать, надеяться, наполнять страстями, бороться... зачем? Чтобы все могло рухнуть в любое из следующих мгновений? Бессмысленно. Чем меньше имеешь, тем легче руины.

Когда Арвид предложил уехать опять в "Приют", она только безразлично кивнула. Уже потом, в горах, она поняла, что ошиблась. Надо было сразу остаться одной, без него... Ксюша не знала, что ее "согласие" Арвид подготовил.

Глава шестая

Соседку он встретил у подъезда.

- Как Ксюша? - сочувственно спросила она.