Серебристый серп месяца висел в западной части неба, а на горизонте гасло сине-зеленое свечение заката. Керин, Клунг и двойник Керина подходили к Храму Баутонга.
На Керине была его обычная рубашка и штаны, на голове — салиморский тюрбан, а ножны меча заткнуты по-салиморски за новый разноцветный пояс. Оказалось, что это не так удобно, как цеплять меч за перевязь. Но юноша подумал, что, во-первых, так он меньше будет выделяться в салиморской толпе и, во-вторых, меч не сможет перевернуться и будет мешать, когда он будет карабкаться по канату наверх к принцессе.
Священная территория вокруг храма занимала площадь целого квартала и в длину и ширину имела около одного полета стрелы. Она была окружена стеной высотой десять футов. По верху стены торчали острые глиняные черепки.
Ворота в стене были заперты, но Керин не забыл захватить свой набор отмычек, и замок вскоре поддался. Посредине этой священной территории возвышался храм, мягкими бликами окон отражавший свет месяца. Пространство вокруг него, в отличие от большинства культовых сооружений Салимора, было почти лишено растительности. Несколько клумб с цветами да редкие деревья, отстоящие от храма на почтительном расстоянии, — вот и все. Это было совсем не похоже на буйные заросли, покрывающие остальные участки храмовой территории.
Клунг жестом показал спутникам, чтобы они присели на корточки за завесой из листьев цветов.
— Почему тут все так пусто? — прошептал Керин.
— Пвана опасается, что какой-нибудь недоброжелатель может укрыться среди растений вот как мы сейчас. Поэтому он так распланировал сад, чтобы спрятаться было негде.
— А как же мы незаметно приблизимся к храму?
— Я буду отдавать команды твоему двойнику. Пока он будет отвлекать внимание головорезов у входа, беги под окно принцессы... Тсс! Идет патруль!
Из-за угла храма показалась человеческая фигура, плохо различимая при неярком свете луны. Хотя Керину не удава лось разглядеть лицо часового, он понял, что тот одет в салиморскую куртку и юбку, а на плече несет тяжелый крис — вроде того, что едва не разрубил шею Керина по прибытии в Кватну.
Часовой лениво прошел мимо. Когда заговорщики увидели его удаляющуюся спину, Балинпаванг прошептал фантому:
— Выполняй приказ!
Фальшивый Керин поднялся на ноги и решительным шагом направился к храму. Когда он остановился у дверей храма, до Керина донесся его громкий голос, но расстояние было так велико, что слов было не разобрать. Часовой поспешно выскочил из-за угла, держа наготове обнаженную саблю. Двери открылись, в них появились человеческие фигуры. Смутный шум голосов свидетельствовал о яростном споре.
— Пора! — едва слышно прошептал Клунг. — Иди, но не забывай пригибаться, пока тебя можно заметить из дверей! А потом бегом под окно твоей девицы! Быстрее!
— А ты где будешь?
— Здесь, если только мне не придется бежать. Я знаю одно заклятьице, которому меня научил демон Двенадцатой Реальности, — оно не позволит меня заметить. Ведь быстро бегать-то я не могу! Иди же, пока твой двойник отвлекает жрецов!
Керин, пригнувшись, побежал вдоль по тропинке, мимо цветочных клумб, которые днем радовали бы глаз яркими красками, а ночью казались лишь серыми пятнами разных оттенков. Когда дверей храма стало не видно из-за угла, юноша выпрямился и ринулся к стене здания. Свернутый кольцами канат раскачивался у него на плече и неприятно бил по сапогам.
Приблизившись к храму вплотную, Керин возблагодарил своих новарских богов за то, что отказался от мысли лезть вверх прямо по стене: на ней едва ли можно было найти, за что зацепиться. Вдоль всего первого этажа, с промежутками для окон, шел бордюром барельеф, изображавший танец девушек, которые держали друг друга за руки, застыв в угловатых позах, — но лепка была слишком мелка, чтобы за нее ухватиться. Второй этаж представлял собой почти исключительно ленту из окон, прикрытых ставнями. Над ним высилась башня, окно в которой обозначилось желтым светом свечи, пробивавшимся по краям ставен.
Керин скинул канат на клумбу, улыбнувшись при мысли о том, как ругалась бы его мать, если бы кто-нибудь осмелился помять ее цветы. Он расправил канат, чтобы убедиться, что он нигде не запутался. Ожесточенные крики по-прежнему доносились с другой стороны храма. К ним примешивалось жужжание москитов. Керин произнес заклинание, сопровождая его соответствующими пассами.
Какое-то мгновение все оставалось как было. Керин испугался: может, он пропустил слог или нечетко провел рукой? Но тут один конец каната стал подниматься, будто голова чудовищной змеи, готовящейся к прыжку. Дрогнув, он двинулся дальше все выше и выше.
Когда на земле осталось лишь одно кольцо, канат замер. Керин глубоко вздохнул, чтобы собраться с силами, подпрыгнул, вцепился в канат и обхватил его ногами. Поднимаясь фут за футом, он подтянулся выше барельефа с танцующими девушками, и его нос едва не уткнулся в огромную каменную грудь одной из танцовщиц. Керин остановился, чтобы прихлопнуть москита на щеке, и стал забираться дальше. Шум у дверей храма становился все слабее.
Керин поднялся уже выше окон второго этажа, прикрытых ставнями. Слабое мерцание света проникало сквозь щели между ставнями и стеной. Стоило Керину чуть пошевелиться, как канат под ним начинал слегка раскачиваться.
Вот он уже добрался до уровня комнаты в башне, но тут увидел что в плане башня была меньше, чем нижние этажи, и из-за этого окно комнаты Ноджири оказалось на добрых восемь футов в стороне!
Юноша задумался. Раскачивая канат, будто ствол гибкого деревца, он попытался дотянуться таким образом до окна, но это не удалось.
Он обнажил меч и снова принялся раскачиваться. Когда канат наклонился в сторону окна, ему удалось постучать в ставни концом меча — раз, потом еще раз...
Ставни распахнулись, изливая в ночь поток света. В салиморских окнах не бывает стекол — одни деревянные ставни. Ноджири воскликнула:
— Кто... что... мастер Керин! Что ты тут делаешь?
— Говори потише! — резко оборвал Керин, не в силах справиться с волнением. — Я пытаюсь тебя освободить.
— Зачем? Разве жрецы задумали что-то недоброе?
— Они задумали совершить жертвоприношение какому-то жестокому божеству, а жертвой должна стать ты! Я качнусь в твою сторону — ухватись за меч и тяни к себе. Стой, возьми сначала тряпку, чтоб взяться за лезвие, а то руку разрежешь.
Ноджири скрылась. Прежде чем она вернулась, держа в руке полотенце, Керин успел заметить, что вся мебель сдвинута к двери комнаты. Когда очередное колебание каната позволило принцессе дотянуться до меча, она схватила его и стала тянуть, пока Керин не оказался достаточно близко, чтобы уцепиться за край ставен.
— Если я буду удерживать канат у окна, ты сможешь по нему спуститься? — спросил он.
— Не знаю. В детстве я много лазила по деревьям, но вот по канату...
— Нужно удерживать канат — у тебя в комнате найдется что-нибудь вроде веревки? — Мысленно Керин клял себя за то, что не подумал захватить веревку с собой.
— Твоим мечом или кинжалом я могу отрезать веревки, которыми привязан матрас к кровати... — ответила Ноджири. — О, что-то случилось!
Шум, доносившийся от дверей храма, усилился, затем послышался звук поспешных шагов, и кто-то постучался в дверь комнаты.
— Принцесса, — закричал чей-то голос, — открой дверь! Впусти нас!
— Тяни время! — приказал Керин.
— Подождите немного, господа, — ответила Ноджири. — Мне необходимо одеться.
— Не стоит! — закричали из-за двери. — Открой немедленно!
Дверь задрожала под сильными ударами.
— Нет времени резать веревки, — сказал Керин.
— Спустись, насколько можешь, но ставню не отпускай, — попросила принцесса. — Я схвачусь за канат над твоей головой... Проклятие! В этой юбке мне спуститься не удастся!
В дверь били все сильнее — было ясно, что она вот-вот подастся. Ноджири скинула с себя саронг, скомкала его и кинула вниз через голову Керина. Тем временем юноша пытался одной рукой засунуть меч в ножны. Ему все не удавалось точно попасть, и ножны бессмысленно болтались сзади.
— Бросай меч! — сказала принцесса.
Керин выпустил меч и спустился еще пониже, насколько мог, по-прежнему держась за ставню. Нагая, Ноджири встала на подоконник и вцепилась в канат. Юноша ойкнул: пальцем ноги она ткнула его в глаз.
Он отпустил ставню; канат лениво качнулся в другую сторону. Керин стал спускаться, перебирая руками. Над его головой ползла вниз и Ноджири.
Когда ноги юноши оказались на высоте человёческого роста от земли, он отпустил канат и приземлился на корточки, как некогда в коровнике Эомера. Он подобрал меч и вложил его в ножны, а Ноджири тем временем достигла земли и надела свою юбку. Наверху с треском распахнулась дверь в комнату. Крики и топот, казалось, стали слышны со всех сторон сразу. Принцесса не успела еще завернуть как следует свою юбку, как Керин скомандовал:
— Это потом! Бежим!
Схватив ее за руку, юноша устремился к калитке. Клунга нигде не было видно, но, когда они приблизились к ней, Керин заметил группу жрецов и храмовых стражников, преследовавших фантом, несшийся по клумбам. Двойник Керина держался чуть впереди толпы и непрерывно выкрикивал ругательства.
Пвана стоял в дверях храма и вопил:
— Прекратите! Оставьте фантом! Все назад! — А заметив юношу с принцессой, принялся кричать, указывал на них пальцем: — Вот они! Вот кого ловите!
Беглецы промчались на улицу через калитку, которую Керин захлопнул на бегу. Едва переведя дух, Ноджири спросила:
— А куда теперь?
— На куромонский корабль. Как короче?
— Давайте через запутанные переулки — так мы от них оторвемся. Побежали!
Приподняв юбку, Ноджири неслась теперь впереди Керина. Когда преследователи только-только пробились сквозь калитку, беглецы мчались уже по улице, спускавшейся к порту. Вместо того чтобы бежать прямо, принцесса увлекла своего спасителя в извилистый переулок, и они побежали зигзагами по лабиринту между домов. Месяц уже взошел, и юноша спотыкался в темноте. Ноджири держала его за руку — иначе он не раз свалился бы в яму или налетел с разбегу на стену.
Хотя по ночам прохожих в Кватне немного, иногда им встречались салиморцы, они с изумлением смотрели на бегущую парочку. Когда звуки погони затихли, Ноджири приостановилась, чтобы перевести дух.
— Уфф... пожалуйста… позволь отдышаться.
— Я бы тоже был не прочь отдохнуть, задыхаясь, ответил Керин. — А где куромонские корабли пристают? Ты меня совсем запутала.
Она показала пальцем:
— Кажется, там. Но сначала я...
Она снова принялась оборачивать вокруг тела свой саронг, но тут раздался тоненький голосок Белинки:
— Мастер Керин, беги немедленно! Они напали на ваш след с помощью духов!
Сквозь невнятные звуки ночного города послышался шум приближающейся погони.
— Бежим! — воскликнул Керин.
Они снова помчались. Свернув несколько раз, беглецы оказались на набережной. Всего несколько кораблей отделяли их от «Тукары Моры» Они бросились к судну, но не успели до него добежать, как из крохотного переулка выскочил мужчина в форме храмового стражника Пваны и бросился им наперерез, размахивая крисом и крича:
— Стой! Я вас арестую!
— Прочь с дороги! — завопил Керин, обнажив меч.
— Иностранный червь! — ответил стражник, надвигаясь и приготавливаясь к схватке.
Керин встал прямо и выставил меч вперед как можно дальше. Простой прием защиты, которому обучил брата Джориан, привел к тому, что устремившийся вперед стражник с ходу наткнулся грудью на острие меча, не успев опустить занесенную для удара руку с саблей. Он стоял неподвижно, скосив глаза на меч противника, как будто не веря, что такое могло случиться.
Керин рывком вытащил меч, схватил Ноджири за руку и помчался к «Тукаре Море» Страх охватил его, когда он за метил, что трап не спущен, как обещали куромонцы. Вместо того корабль еще и отошел футов на шесть от берега! Керин бросил взгляд на полоску черной воды, слегка колыхавшуюся между берегом и бортом судна, и заметил, что подойти вплотную кораблю не давали жерди, закрепленные на земле и упиравшиеся в нос и корму.
— Ты сможешь прыгнуть? — спросил юноша у своей спутницы.
— Думаю, что да. И р-раз!
Принцесса разбежалась, оттолкнулась от самого края набережной и прыгнула. Керин увидел, как она перемахнула через препятствие, наткнулась на перила и растянулась на палубе. Палубный часовой, один из матросов «Тукары Моры», закричал, поднимая тревогу.
Храмовый страж корчился на булыжниках набережной, но другие преследователи уже выбегали из переулка. Любопытствующие жители Кватны выходили из ближайших домов, чтобы узнать причину шума.
Керин метнул свой меч, как копье, так что острие вонзилось в палубу и меч встал торчком, подрагивая. Затем он бросился к кораблю. Как только что Ноджири, он спрыгнул с самого края набережной, но недотянул чуть-чуть до перил. Его нога скользнула по планширу; он попытался ухватиться за перила... промахнулся... и плюхнулся в нечистую воду с высоты пятнадцать футов.
Фыркая и отплевываясь, юноша вынырнул на поверхность. Кинжал, ножны меча и пояс с зашитыми деньгами тянули его вниз, и ему с трудом удавалось удерживать нос над водой. Он слышал ожесточенный спор между преследователями и командой «Тукары Моры», которая в полной боевой готовности повыскакивала на палубу.
Керин выплюнул воду изо рта и закричал:
— Эй, на борту! Киньте канат!
— Вот он где! — завопил один из храмовых стражников. — Есть у кого-нибудь лук?
Другой улегся на самом краю набережной и попытался ударить Керина своим крисом, но самую малость не дотянулся.
Послышался чей-то голос:
— Метни в него саблю!
— Что, потерять мой любимый меч? Не говори глупостей!
— Чем бы в него швырнуть?
Крики становились все громче. Что-то с шумом упало в воду рядом с Керином, обдав его брызгами.
— Не попал! — закричал метальщик. — Выверни еще один!
Они кидали в него булыжники, которыми была вымощена набережная. Решив, что будет подвергаться меньшей опасности с другой стороны корабля, Керин попытался обогнуть корабль. В воду плюхнулось еще несколько крупных камней. Один из них по касательной стукнул его по голове, но тюрбан смягчил удар. Стараясь не потерять сознания, юноша удвоил усилия и очутился наконец с другой стороны носа корабля. Когда ему удалось высунуться из воды, он крикнул:
— Канат! Канат сюда!
Наконец конец каната упал в воду рядом с Керином. Он ухватился за него, и матросы благополучно втащили его на палубу. Встав на ноги, юноша увидел дюжину куромонских матросов под предводительством помощника Тогару. Тут же была и Ноджири, надевшая наконец-то свой саронг как положено. Вдоль перил со стороны берега стоял ряд матросов с пиками дальневосточного образца: они оканчивались длинными, слегка изогнутыми лезвиями. Лезвия были достаточно прямыми, чтобы ими можно было колоть, но их ширина и изгиб позволяли наносить и рубящие удары. Матросы вглядывались в стражников и жрецов, толпившихся на набережной, и обменивались с ними ругательствами и угрозами.
— Ты ведь мастер Керин? — вопросительным тоном произнес помощник Тогару.
— Ну да. — Керин закашлялся и сплюнул. — Я надеялся, что вы оставите для нас трап.
— Ты ведь сказал, что вы собираетесь прибыть завтра ночью.
Керин хлопнул себя по лбу:
— Точно! У меня не было возможности сообщить об изменении в наших планах.
— Понятно, — ответил Тогару. А теперь расскажи мне, что стряслось? Клянусь небесной бюрократией, сколько лет плаваю по морю, а ни разу еще не видел, чтобы голая женщина прыгала в полночь с берега на корабль! Эти люди на набережной хотят передать тебя в руки правосудия за похищение этой женщины, которая, как они утверждают, является собственностью храма, да еще за рану, которую ты нанес одному из преследователей.
— Я лишь защищался. Я не сомневаюсь, что ты найдешь часового, который с палубы видел, как этот человек напал на меня. А что касается принцессы Ноджири, то она — родственница Софи, а жрецы собирались ее убить. Кроме того, ты ведь не хотел бы потерять двух пассажиров, которые сполна платят за проезд?
Тогару поклонился, приветствуя Ноджири и титулуя ее «твое высочество». Затем он позволил себе слегка улыбнуться:
— Я доложу капитану. Пока что вы можете обсушиться в своих каютах. Разумеется, мы этот сброд на борт не пустим — корабль является суверенной территорией Куромона.
Жрецы и стражники постепенно стали расходиться. Тогару приказал одному из палубных матросов, в коротких штанах, проводить пассажиров в каюты. Матрос поклонился офицеру, поклонился Керину и повел пассажиров по лестнице вниз. Керин, уже успевший подобрать свой меч, вместе с Ноджири проследовал за провожатым на пассажирскую палубу.
Матрос зашел в одну из кают и вернулся с зажженной свечой в руке. Затем он отпер большую каюту в конце коридора, зажег бронзовый светильник, висевший под потолком, и с поклонами пригласил пассажиров войти.
Ноджири взглянула на кровать:
— Для двоих ложе тесновато, но я могу и на полу примоститься.
— Ни в коем случае, — сказал Керин, — эта каюта предназначена только для тебя. У меня есть место в каюте номер восемнадцать, которую я делю с отцом Цембеном.
Принцесса была изумлена:
— Но как же это, мастер Керин! Это же совершенно не по правилам! Почему женщина без всякого определенного положения вроде меня будет занимать одна эту великолепную каюту? Неужели я тебе противна? Или от меня дурно пахнет?
— О боги — нет, конечно! Но ты же принцесса...
— О, забудь о том, что я принцесса! — не без раздражения ответила Ноджири. — С тех пор как мой дядя меня продал, я всего лишь простолюдинка самого низшего звания — даже не человек, а просто вещь. В Салиморе ранг женщины соответствует рангу ее семьи. Раз моя семья от меня отказалась, никакого ранга у меня нет. А так как ты забрал меня из храма, куда я добровольно никогда не вернусь, то я твоя собственность, наложница, рабыня — все что хочешь.
— Ладно! — сказал Керин. — Я никогда не собирался с тобой обращаться иначе, чем... гм... с другом. А могу я вернуть тебе твой ранг, если освобожу тебя?
— Лишь моя семья могла бы снова сделать меня принцессой, а на это надеяться не приходится. Если ты прогонишь меня, любой нахал может меня прибрать к рукам. Таков обычай.
— Что ж, только не рассказывай этого куромонцам. Если они будут считать тебя принцессой, то будут с нами почтительнее.
Керин чихнул.
— Мастер Керин, снимай скорее промокшую одежду, а то простудишься насмерть! — воскликнула Ноджири.
Уже привыкнув к тому, что салиморцы не придают особого значения наготе, Керин начал раздеваться.
— Так что, пожалуйста, никаких этих штучек — «я, твоя рабыня» и так далее. Второй помощник Тогару совершенно серьезно относится к твоему титулу.
— Я буду стараться.
Ноджири энергично растерла Керина полотенцем, висевшим в каюте, и аккуратно сложила его мокрую одежду.
— Я это повешу сушиться.
И она вышла, а юноша уселся на стул.
— Мастер Керин, — послышался визг Белинки, которая голубым огоньком заплясала в свете лампы, — прыгать на корабли по ночам ты явно не очень хорошо выучился. Вспомни, что с тобой было на «Бендуане».
— Незачем об этом вспоминать, — пробурчал Керин.
— Ладно... но вот я замечаю, что ты питаешь сладострастные чувства к госпоже Ноджири.
— Откуда ты знаешь?
— Я не слепа! Ты собираешься, когда она вернется, предложить ей стать твоей наложницей.
— Чушь! Ты же знаешь, что я буду спать в каюте номер семнадцать.
— Без сомнения, но перед тем ты хочешь здесь насладиться объятиями госпожи Ноджири.
— А если и так? — сердито спросил Керин.
— Ты не посмеешь! Я этого не позволю!
— Клянусь медными яйцами Имбала! Кто ты такая, что бы решать, кого мне трахать?
— Дух, исполняющий повеления госпожи Эрвины, — вот кто я! И одно из самых строгих ее приказаний — это сохранять твою невинность для Аделайзы!
— Пусть Аделайза отправляется в холод преисподних! Я буду поступать так, как... ой! — Керин подпрыгнул, хлопнув себя по голой ягодице. — Проклятие! Больно ведь!
— А будет еще больнее, если ты попытаешься переспать со своей коричневой варваркой! Ты вполне аппетитная штучка, которую приятно кусать!
— Не такая уж аппетитная, если залезу под одеяло!
— Я и сквозь одеяло жалить могу! Не веришь — завернись во что-нибудь!
Керин был вне себя от ярости. Бормоча проклятия, он завернулся в одеяло. Он и в самом деле наконец-то набрался смелости предложить Ноджири стать — как выразилась Белинка — его наложницей. Ему пришлось потратить немало усилий, чтобы преодолеть свою застенчивость. Но вмешательство Белинки только подстегнуло его решимость. С другой стороны, он опасался, что в критический момент страх укуса приведет к упадку не только его духа... Если бы он только мог заточить надоедливую эльфицу в бутылку!
Ноджири вернулась и сказала:
— Твоя одежда висит на одном из канатов, которые держат мачту. Мастер Керин, зачем ты завернулся в мое одеяло? Я думала, ты собираешься лечь в постель. Раз эта кровать для двоих слишком узка, почему бы не принести твою койку из другой каюты?
— Гм... но дело в том...
— Что, ты сегодня не хочешь воспользоваться своим за конным правом? Я готова.
Керин не знал, куда деваться от смущения. Он с вожделением глядел на Ноджири... Но ведь если он признается, что Белинке удалось воспрепятствовать исполнению его намерения, это лишь усилит неловкость. Голубой огонек исчез из виду, но ведь эльфица могла просто сделаться невидимой.
Наконец Керин выдавил из себя:
— Ну... гм... понимаешь, есть две причины, моя милая. Во-первых, ты совершенно права — уже очень поздно, а я очень утомился, ползая по волшебному канату, спасая тебя от злых жрецов, сражаясь со стражником, который пытался нас остановить, и плавая в грязной воде вокруг корабля.
— Тебе лучше знать, — ответила принцесса, — но, понаблюдав за твоими подвигами, я уже привыкла считать тебя легендарным героем, не ведающим усталости...
Керин сделал жест рукой:
— Может, так оно и выглядит, но я-то знаю, что давно погиб бы, если бы Элидора не защищала меня своим плащом.
— Что? Кто эта Элидора?
— Наша новарская богиня удачи. Кроме того, легендарный герой не свалился бы в воду и, убегая, не забыл бы захватить с собой волшебный канат. Клунг будет очень горевать из-за этой потери.
— А вторая причина?
— Если мы хотим, чтобы куромонцы и в дальнейшем считали тебя настоящей принцессой, ты должна спать одна, как любая женщина королевской крови.
— Это правда, — согласилась Ноджири, задумчиво хмурясь. — Насколько мне известно, куромонцы придают еще большее значение рангу и социальному положению, чем мой народ. У себя на родине они непрерывно оскорбляют тех, кто ниже их, и заискивают перед высшими, пытаясь таким образом залезть хоть на вершок повыше по общественной лестнице. У них в ходу забавная система — простолюдины могут войти в сословие мандаринов, сдав письменные экзамены.
— Это интересный обычай, — подтвердил Керин.
— Возможно. Но поэтому эти люди, надеясь на возвышение, готовы на любые предательства и интриги, лишь бы достичь цели. В нашей стране принадлежность к касте неизменна, поэтому ничего не остается, как примириться со своим положением, — и это обеспечивает большую стабильность.
— На мой взгляд, в обеих системах есть и достоинства, и недостатки, — решил Керин. — Но теперь ты понимаешь, почему должна спать одна. Когда обстоятельства позволят, я смогу тебя навещать, но твоя каюта должна принадлежать тебе одной.
Она пожала плечами:
— Как скажешь, мастер Керин. Я рада, что не кажусь тебе уродливой. Раз так, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сударыня… Да, кстати, не знаю, как сказать по-салиморски, по-нашему это зовется «целоваться».
— Не знаю. Что это такое?
— Сейчас увидишь, — сказал Керин и перешел от слов к делу.
Она вытерла рот тыльной стороной руки:
— А что это значит? Это выражение нежности?
— Именно! А у вас как принято?
— Мы тремся носом о щеку любимого.
— Покажи!
Ноджири показала. Кровь Керина закипела; они стояли, обняв друг друга за плечи, то целуясь, то потираясь носами о щеки, пока Ноджири не взвизгнула:
— Ой! Меня кто-то укусил в спину!
Керин вздохнул:
— Это опять Белинка — взбесилась от ревности. Я скоро тебе расскажу, что со мной произошло дома в почему она стала моим духом-хранителем. Что ж, еще раз спокойной ночи. Я верну одеяло.
— Спокойной ночи, мастер Керин. Я вижу, что госпожа Белинка усложнит нам совместную жизнь.
— Боюсь, ты права. А что касается твоей спины, так мы скоро окажемся в более прохладном климате, где ты будешь носить плащ. Я поищу у торговцев. До завтра!
Керину казалось, что он только что сомкнул веки, а Белинка уже жужжит ему в ухо, и Ноджири трясет за плечо с криком:
— Проснись же, мастер Керин! Люди Пваны снова здесь!
Керин сел, протирая глаза. Он не сразу смог вспомнить, где находится, кто такой Пвана и из-за чего он с ним враждует. Но пока он одевался и прицеплял меч, память вернулась, и он уже полностью стряхнул с себя сон. Отец Цембен мирно похрапывал, несмотря на шум.
На пассажирской палубе стояли и прогуливались, наслаждаясь зрелищем раннего утра, группки куромонских купцов. Когда Керин и Ноджири проходили мимо них, те рассматривали их, не скрывал любопытства, а затем продолжали свои беседы, но уже более оживленно.
Керин взобрался по лестнице на верхнюю палубу. Небо было покрыто серыми тучами. На палубе почему-то собралось немало матросов «Тукары Моры». Юноша заметил на берегу не только Пвану в сопровождении нескольких жрецов и храмовых стражников, но и отряд лучников в униформе лейб-гвардии Софи — алые тюрбаны, куртки и юбки, расшитые золотом. Подальше от корабля Керин увидел и Клунга с Веджо — они держались в стороне от толпы. Трап по-прежнему не был спущен.
Колдун Пвана спорил о чем-то с человеком, которого Керин принял за капитана судна. Хотя тот был не выше юноши, вся фигура капитана — от странной черной лакированной шляпы со шнурком под подбородком до пуговицы из какого-то полудрагоценного камня на длинном шелковом халате, расшитом золотыми извивающимися драконами, — так и дышала сознанием собственной власти. Пвана кричал высоким надтреснутым голосом:
— Но сам Софи приказал мне арестовать эту парочку! Женщина — собственность храма, и чужеземец украл ее! А если мой стражник умрет от раны, я подам в суд на убийцу!
— Софи приказал или не Софи, — отвечал капитан, — я не могу тебя допустить на священную территорию Куромонской империи, раз ты собираешься кого-то арестовывать. А, вот он! — воскликнул моряк, заметив Керина, и продолжал по-новарски: — Вот и ты, мастер Керин! Как видишь, из-за твоей принцессы у нас неприятности. Ты можешь мне сказать, почему ты не хочешь сойти вместе с женщиной на берег и объясниться с учителем Пваной?
Керин лихорадочно раздумывал:
— Во-первых, я заплатил за нас обоих.
— Ну, твои деньги я могу вернуть — за вычетом бухгалтерских издержек, разумеется. А еще что?
Керин пытался что-нибудь придумать, но тут с набережной донесся крик Клунга:
— Если ты разрешишь мне подняться на борт, капитан Ямбанг, этот жалкий червь тебе объяснит.
— Я разрешаю, — ответил капитан Ямбанг и хотел добавить что-то еще, но его перебил истошный вопль Пваны:
— Нет, так не годится, славный капитан! Если уж ты позволяешь этой куче падали взойти на твой корабль, то и такую незначительную личность, как я, тоже должен допустить!
— Ну поднимайтесь оба, — решил Ямбанг, — но без всяких там сопровождающих. И никаких магических штучек! Впрочем, наш чародей наложил на корабль защитное заклятие.
Матросы спустили трап и закрепили его. Едва он с шумом ударился о набережную, как Клунг и Пвана одновременно ринулись к нему. Так как трап случайно оказался ближе к Клунгу, дородный Балинпаванг ступил на доски первым. Засеменив слабеющими ногами, Пвана догнал его и закричал:
— Прочь с дороги, шарлатан!
Ширина трапа была едва достаточна для двух человек, идущих рядом, да и то если они двигались медленно и осторожно. Клунг, который был моложе и сильнее, одним толчком скинул Пвану с трапа, и старый колдун с криком плюхнулся в грязную портовую воду.
Капитан Ямбанг выкрикнул приказ, и двое матросов в коротких штанах подтащили к перилам канат. Когда конец каната оказался рядом, Пвана вцепился в него, но, едва матросы стали поднимать колдуна, старческие пальцы ослабли, и Пвана свалился в воду.
Капитан Ямбанг снова отдал какие-то приказания, а затем сказал Керину:
— По сравнению с другими варварами вы, новарцы, повежливее себя ведете, чем, к примеру, эти дикари джунглей. Много лет тому назад я даже был в вашей стране — плавал туда.
Матросы принесли другой канат с петлей на конце. Когда петлю спустили к нему, Пвана пролез в нее, так что канат обнимал его под мышками. На этот раз матросам удалось вытащить колдуна на палубу.
Едва встав на ноги, Пвана подбежал к капитану:
— Почему ты не защитил меня от этого проходимца? — И он указал пальцем на Клунга, который лишь довольно ухмылялся. — В конце концов, я главный жрец моего божества! И поэтому со мной положено обращаться почтительно.
— Ты — главный жрец? — с неописуемым презрением произнес капитан и фыркнул. — На мой взгляд, вы все — стадо болтливых обезьян, которых кто-то поймал, побрил и научил людей передразнивать!
Пвана бросил взгляд на одного из матросов с пикой в руках, который выразительно посматривал то на острие своего оружия, то на шею старого чародея. Затем Пвана презрительно сплюнул, повернулся и подошел к перилам, чтобы выжать воду из своего саронга.
— Хватит! — резко воскликнул капитан. — Довольно времени потеряли, а нам сегодня еще грузиться. Вы оба, колдуны, и вы, юная парочка, следуйте за мной!
Капитан занимал две каюты, отделка которых напоминала каюту Ноджири, но была еще роскошнее. Извивающиеся золотые драконы полностью заполняли пространство стен, а по потолку летали стилизованные летучие мыши и цапли. Стулья, как и тяжелый стол, были массивные, из черного дерева.
Капитан Ямбанг уселся за столом на кресле, чем-то на поминавшем трон. Жестом он пригласил чародеев сесть по разные стороны стола рядом с ним, а Керина и Ноджири — на другом конце. Юноша с удовольствием опустился на настоящий стул, по которому соскучился после недель сидения на полу.
— А теперь, господа, — произнес капитан, — расскажите по очереди о своих претензиях. Начнем с тебя, учитель Пвана.
— Это обыкновенная кража, капитан, — произнес Пвана. — Эта девица на законных основаниях являлась собственностью храма Баутонга. Храму ее подарил ее дядя, владыка Вунамбай, который заменяет ей умерших родителей. Мы могли бы официально потребовать экстрадиции мастера Керина обвинявшегося в краже и, возможно, убийстве, но готовы удовлетвориться лишь выдачей женщины по имени Ноджири представителям храма. Вам, представляющему здесь его императорское величество, нет никакого смысла удерживать у себя краденую собственность.
— Есть, да еще какой! — вскричал Клунг. — Жрецы храма собирались принести принцессу Ноджири в жертву их демоническому божеству. Законы Салимора не допускают убийства раба или крепостного по желанию хозяина. Сначала должно состояться официальное расследование, которое устанавливает, совершил ли раб что-то такое, за что в самом деле следует подвергнуть его подобному наказанию, — к примеру, не повиновался и не исполнил приказания. Этот закон был принят еще при Софи Мунте...
— ...который правил триста лет тому назад! И его законы давным-давно не применяются на практике! Вот уже более ста лет суды придерживаются мнения, что право убить по желанию своего раба входит в число неотъемлемых прав свободного человека! Не разрешай этому жалкому фигляру...
— Придержи язык, шарлатан! — завопил Клунг. — Уважаемый капитан, этот осужденный уголовник способен извратить смысл любого закона в соответствии со своими потребностями в данную минуту...
— Обманщик! — взвизгнул Пвана. — Я вызываю тебя на магическую дуэль — мы сразимся на берегу, жирный надувала!
Оба чародея принялись обмениваться ругательствами и угрозами. Керин спокойно встал, обошел вокруг стола и сказал на ухо капитану Ямбангу:
— Сударь, если бы я мог наедине сказать тебе несколько слов...
Капитан кивнул и произнес, обращаясь к колдунам:
— Я объявляю перерыв на несколько минут, чтобы вы, господа, немного охладили свой пыл.
Слово «господа» он выговорил с непередаваемым оттенком сарказма. Затем он обратился к одному из матросов, стоявших за его стулом, и быстро заговорил на своем языке, а потом повернулся к собравшимся и объявил:
— Я отдал приказ матросам швырнуть вас обоих за борт, в случае если повторятся подобные дискуссии, — а выплыве те вы или потонете, меня не касается. Следуй за мной, мастер Керин.
Капитан привел юношу в свою спальню и закрыл за собой дверь:
— Ну, молодой варвар, а что ты скажешь?
— Ты слышал соображения за и против. Каковы твои намерения?
— Честно говоря, я должен вернуть женщину этим негодяям из храма. Они преследовали вас по горячим следам, когда она укрылась на корабле, и при таких условиях договоры между его императорским величеством и Софи требуют возвращения похищенной собственности. Она ведь тебе, кажется, не жена, а то куромонские законы строго воспрещают разбивать семью. Поэтому, если куромонец оказывается виновен в тяжком преступлении, его супруге тоже отрубают голову.
— А если бы принцесса Ноджири была моей женой, ты вместе с ней отдал бы меня людям Пваны?
Ямбанг едва не засмеялся, однако сделать это не позволило никогда не покидавшее его чувство собственного исключительного достоинства:
— Нет, юноша. Эта личность так же приняла бы ее под свое покровительство, как и тебя.
Керин напряженно раздумывал, пока капитан не двинулся к двери, чтобы выйти. Тогда он решился:
— Капитан, я слышал, что у некоторых народов командиры кораблей могут сочетать людей браком. А у вас, куромонцев?
По важному лицу Ямбанга пробежала легкая тень улыбки.
— В данном случае это невозможно, потому что ни один из вас не является подданным его императорского величества.
— В моей каюте спит отец Цембен, жрец Джинтерасы. Он мог бы нас обвенчать?
— Думаю, что произнести положенные фразы он мог бы. Хотя без торжественной процессии, шествующей от дома невесты к дому жениха, без письменного договора, без обмена подарками между родителями брачующихся, без предсказаний прорицателя и других церемоний такой союз будет считаться браком самого низкого уровня, ненамного отличающимся от простого сожительства.
— Можно мне отлучиться на минуту, капитан?
— Если только ты не попытаешься покинуть судно, прежде чем я приму окончательное решение по этому вопросу.
Пвана и Клунг продолжали проклинать друг друга. Керин прикоснулся к плечу Ноджири и знаком пригласил ее следовать за ним. На палубе он увидел Цембена, который наблюдал, опершись о перила, как матросы загружают корабль.
— Отец Цембен, ты можешь немедленно обвенчать со мной принцессу Ноджири?
— Но... гм... пожалуй, сын мой, если ты настаиваешь, хотя это не совсем по правилам. А она согласна?
— Да, со всей охотой, — ответила Ноджири.
— Тогда возьмитесь за руки и повторяйте за мной... ой! — Невысокий жрец подпрыгнул на месте и хлопнул себя рукой по плечу. — Меня что-то ужалило!
Ноджири тоже вскрикнула от боли и схватилась за бок, а Керин почувствовал укол Белинки у колена.
— Белинка, — закричал он, — во имя семи преисподних, что ты вытворяешь?
— Берегу твою девственность для Аделайзы! — пропела эльфица, танцуя, будто большое полупрозрачное насекомое.
— Но это необходимо, чтобы спасти жизнь Ноджири!
— Мне нет никакого дела до твоей коричневой варварки! — завизжала Белинка. — Я знаю свой долг!
— Ах так! — сказал Керин. — Ноджири, побудь пока с отцом Цембеном.
Он убежал в капитанскую каюту и сразу же вернулся. За ним по пятам переваливался утиной походкой дородный Клунг. Юноша обратился к Балинпавангу:
— Моя эльфица опять мне досаждает. Пожалуйста, прикажи своему ханту прогнать ее! Пусть он ее преследует, соблазняет, бьет — что угодно, лишь бы она нас оставила в покое на некоторое время!
Круглое лицо Клунга все пошло складками от улыбки, а косые глаза как будто вовсе спрятались меж век:
— Эге! Я вижу, ты готов на самые отчаянные меры, лишь бы вырвать свою принцессу из когтей Пваны. Не мне смущать тебя восхвалением холостой жизни. Эй, Сенду! Сюда, да поторопись!
Клунг забормотал что-то, обращаясь к невидимому существу. Керин услышал удаляющийся визг:
— Ах ты, безжалостное чудовище! Я с тобой рассчитаюсь...
Голос Белинки затих, будто писк улетевшего насекомого. Керин сказал:
— Отлично. Продолжай, отец Цембен!
Жрец вложил правую руку Ноджири в левую руку Керина и затрещал по-куромонски. Юноша смог уловить лишь несколько знакомых слов в этом потоке звуков. Затем Цембен протянул к нему свою руку ладонью вверх.
— Сколько ему заплатить? — спросил Керин у Клунга по-новарски.
— Одна кортольская крона была бы вполне щедрым вознаграждением.
Вытаскивая монету из пояса, Керин спросил Клунга:
— А что происходило внизу, пока я лез по канату наверх?
— Сначала Пвана приказал фантому удалиться. Когда тот отказался, Пвана подал знак часовому, и тот взмахнул крисом, но лезвие просвистело сквозь тело твоего двойника, как сквозь дым. Потом фантом бросился бежать, как я ему приказывал, а вся компания — за ним. Кроме Пваны — он первый сообразил, что это бестелесный призрак. Я с трудом удерживался от смеха, наблюдал погоню. Эх, жаль, что ты не мог на все это полюбоваться!
— Да, у меня в ту минуту было полно других дел, — ответил Керин.
Пвана спустился по трапу. Ступив на берег, он потряс в воздухе своим костистым кулаком в сторону «Тукары Моры» и прокаркал:
— Я нашлю на вас демона ветра, который потопит корабль! Я покажу вам, как противиться воле могущественного Баутонга!
Клунг похлопал Керина по плечу:
— Прощай, парень; надеюсь, что твоя семейная жизнь будет счастливее моей. Не забывай о нашем договоре!
Когда Клунг удалился, капитан Ямбанг сказал:
— Что ж, мастер Керин, эта личность надеется, что твое присутствие на борту не вызовет дальнейших неприятностей. Я приказал матросам перенести твои пожитки из каюты номер восемнадцать в каюту номер два.
Керин выпучил глаза: так далеко его планы не заходили. Было невозможно понять, что именно выражает лицо Ноджири, но она не казалась ни удивленной, ни растерянной. Когда капитан Ямбанг отошел, она сказала:
— Ты не хочешь проследить, чтобы они правильно сложили твои вещи?
— Да-да, разумеется, — ответил Керин смущенно.
Они спустились на пассажирскую палубу и вошли в каюту номер два. После долгого молчания Ноджири, стоявшая у кровати, спросила:
— Что же ты медлишь, повелитель?
— Гм... — промычал Керин. — Неужели ты любишь меня, принцесса?
Та удивленно нахмурилась:
— Ну конечно. Но какое это имеет отношение к твоим супружеским правам?
— В моей родной Кортолии, любовь считается главной причиной брака.
— Какая отсталая, варварская страна! — вскричала она. — Смысл брака в том, чтобы скрепить узы родства, объединить капитал и создать стабильную семейную ячейку. Такие соображения — гораздо более прочное основание для брачного союза, чем простое половое влечение.
— Мне такой взгляд кажется ужасно циничным и расчетливым.
— И что ж из этого? Если бы люди действовали в большей степени по велению разума и в меньшей под влиянием мгновенно меняющихся прихотей, половина проблем этого мира была бы решена. Разумеется, — задумчиво прибавила она, — если какая-нибудь пара много лет живет в согласии, они в конце концов могут проникнуться друг к другу чем-то вроде «любви» о которой ты говоришь. В нашем же случае... у меня нет ни семьи, ни имущества. Я ничего не знаю о твоих родственниках — и в любом случае они отсюда далеко. Поэтому, мой повелитель, ты оказал мне великую милость, взяв в жены ничтожную рабыню. Не сомневайся в моей признательности.
— Я всегда стараюсь помогать друзьям, — пробормотал Керин. — Но мне не хотелось бы воспользоваться преимуществами моего положения...
— Понять не могу, о чем ты говоришь. Я твоя жена, разве нет? Так о чем раздумывать? Было бы неприлично мной пренебрегать. Позволь мне заметить, что, если мы не воспользуемся теперешним отсутствием твоего духа-хранителя, близость может оказаться затруднена впоследствии.
— Я боюсь, что твои... гм... несчастья сделали для тебя отвратительной даже мысль об этом...
— Эти воспоминания уже развеялись, и в любом случае я всегда готова выполнить свой долг. Приступим же к делу!
Керин ухмыльнулся:
— Вот молодец!
Когда новобрачные стали одеваться, Керин сказал:
— Извини, принцесса, что я не доставил тебе большего удовольствия. Мне не хватает практики.
— У тебя ее давно не было?
Керин почувствовал, что краснеет:
— По правде говоря, это со мной случилось в первый раз.
— Удивительно! У вас, круглоглазых, должно быть, есть какое-то странное табу... Жаль, что я о себе не могу сказать то же самое. Так что тебе нечего извиняться. Никто не ждет от мужчины, что он будет доставлять удовольствие своей жене, — а ты вел себя с большей нежностью, чем пираты. Тебе просто не хватает опыта...
Тоненький голосок прервал ее речь:
— Мастер Керин! Эй, мастер Керин!
— Что, Белинка?
— Что ты делаешь? Похоже, ты все-таки собираешься предаться скотскому блуду со своей варваркой, несмотря ни на что!
— Белинка, — решительным тоном произнес юноша, — мы с принцессой Ноджири — муж и жена. Поэтому если мы...
— Ах ты, гнусная тварь! Едва я отвернулась, ты за моей спиной разбиваешь сердце несчастной Аделайзы! Как ты можешь быть столь жестоким?
— Пришлось, чтобы спасти жизнь Ноджири.
— Ну, ты прогадал! Все равно я по крайней мере не допущу, чтобы ты удовлетворял свою скотскую похоть.
Солнце уже садилось, когда пришел Веджо и принес корзину, с которой Керин направился в каюту Ноджири. Встретив его на палубе, казначей Зуммо сказал:
— А, эта личность видит, что ты предусмотрительно готовишься к плаванию... Можно мне посмотреть, что там в корзине, — убедиться, что нет контрабанды.
Юноша открыл корзину, и его глазам представилась масса экзотической еды: маленькие пирожки, горшочки с вареньями и тому подобное.
Зуммо тихонько присвистнул:
— Ты должен обладать невероятным аппетитом, мастер Керин, а ты ведь вроде не толст.
— Это почему?
— Мы придем в Котейки через девять-десять дней. Мне кажется, тут еды на месяц хватит.
— Да? Но ведь это и для меня, и для принцессы Ноджири.
— В самом деле? Разве ты не знаешь, что она будет столоваться вместе с женами офицеров, из уважения к ее рангу. Уверяю тебя, меню у нее будет отличное.
— Благодарю, а я где буду питаться?
— За общим столом, в обществе купцов. Я понимаю, тут есть некоторое несоответствие, так как обычно положение мужа выше положения жены, будь она хоть королевской крови, — но таковы правила торгового флота. Кстати, о рангах: благородному куромонскому лицу не пристало носить какие бы то ни было грузы. Ты можешь этого не знать — ты ведь из варварской страны, но я готов помочь тебе ознакомиться с хорошими манерами Куромона. Поэтому позволь мне кликнуть матроса, чтобы он отнес твою корзину.
Он обратился к помощнику боцмана, который, в свою очередь, отправил палубного матроса найти кого-нибудь, кто был ничем не занят в ту минуту.
Керин, начинавший уже с грустью вспоминать свободные нравы «Яркой Рыбки», спросил у офицера:
— А где бы я столовался, если бы был королевского ранга?
— Хоть ты и чужеземный дьявол, ты был бы приравнен по рангу к младшим офицерам. А так ты просто чужеземец среднего класса.
— Моя мать утверждает, что я двоюродный брат кортольского короля Фридвала в десятом или одиннадцатом колене.
Зуммо ухмыльнулся:
— Увы, это недостаточно близкое родство. Если разбирать генеалогии вплоть до седой древности, мы все, несомненно, окажемся родственниками, так как произошли от одной и той же первой пары людей, которую Джинтераса создала из пяти элементов — земли, дерева, металла, огня и воды. Но гармоническое общественное устройство требует соблюдения четко определенных правил.
За ужином купцы не обращали на Керина никакого внимания, пока он не приступил к своей чашке риса. Неловко вылавливая палочками по одной рисине, он заметил, что лица сотрапезников стали вдруг странно-напряженными. Он не понимал, в чем дело, пока не сообразил, что купцы просто старались сдержать рвущийся наружу смех.
— Валяйте, смейтесь, — добродушно произнес Керин. — У меня на родине считают, что смех способствует пищеварению.
Не в силах долее сдерживаться, купцы разразились безудержным хохотом. Один из них наконец смог выговорить:
— Смотри, как я ем, уважаемый варвар!
Он взял небольшую чашку, прижал к подбородку и принялся заталкивать рис себе в рот палочками, которые держал довольно близко одну к другой, но так, чтобы они не соприкасались. После нескольких неудачных попыток Керину удалось неплохо повторить упражнение. Купец похвалил его:
— Эта личность счастлива видеть, что чужеземец обучается цивилизованному поведению.
Следующие несколько дней прошли тихо и мирно, если не считать грозных физиономий храмовых стражников на набережной. Керин спокойно занимался куромонским с Цембеном, упражнялся в фехтовании мечом, обменивался любезностями с офицерами, смотрел, как управляются матросы с грузами, и заходил к Ноджири в каюту, чтобы заниматься любовью. После одного из таких визитов он спросил:
— Дорогая, я на этот раз лучше справился с делом?
— Намного, мой повелитель. Правда, мне даже стало нравиться — я думала, такого никогда не будет.
Керин заканчивал ужинать в обществе купцов, когда к нему подошел матрос, коснулся его плеча и поманил за собой. Проследовав за ним на верхнюю палубу, юноша встретил второго помощника капитана Тогару, который сказал ему:
— Мастер Керин, чародей Пвана желает видеть тебя.
Пвана стоял на набережной, а на палубе у перил, с пиками наготове, стояли четверо матросов.
Керин крикнул:
— Ну, сударь, чего ты хочешь?
— Даю тебе последний шанс, — сказал Пвана. — Или отправь девку на берег, а, вот и она! — или я за ней пришлю демона из Пятой Реальности. Против такой твари ты бессилен.
— Ты имеешь в виду такое красное чудище с крыльями, как у летучей мыши?
— Да-да, именно такое.
— Это ведь они, кажется, никогда не показываются при солнечном свете, потому что им от него плохо делается?
— Вот поэтому-то я и подождал, пока солнце не начнет садиться. Про свой меч можешь забыть — их тела настолько плотные, что ты ее даже поцарапать не сможешь.
Керин немного вытащил меч из ножен. Он сказал Ноджири, которая подошла и встала рядом с ним:
— Дорогая, иди в каюту и запрись! Да побыстрей! Не спорь!
Он с силой повернул ее за плечи и слегка подтолкнул, затем крикнул Пване:
— Ладно, учитель! Зови свое чудище!
Но на самом деле он вовсе не чувствовал себя таким храбрецом, каким старался казаться на словах. Погибать ему не хотелось — но не мог же он покориться и без сопротивления позволить демону унести его жену!
— Ну держись, легкомысленный мальчишка! — проскрежетал Пвана. — Схвати ее, Угфул!
В воздухе послышался шум хлопающих крыльев; они подняли ветер, от которого шевельнулись волосы юноши. Взглянув вверх, он увидел демона Пятой Реальности на фоне темнеющего неба. Его контуры слабо обрисовывались в свете фонариков, развешанных на корабле. Когда чудище приблизилось, Керин разглядел существо, формой тела и ростом примерно похожее на человека, несущегося на огромных крыльях. Кожа демона была ярко-красного цвета; никаких наружных половых органов у него не было, а на всех конечностях были когти, как у хищных птиц.
Четверо матросов тоже заметили чудище. Все они сразу отчаянно завопили, выронили пики и бросились бежать.
Описав несколько кругов над кораблем, демон спланировал пониже, в направлении люка на носу корабля, в который спустились матросы и Ноджири. Керин подобрал пику и побежал к люку. Ему удалось чуть-чуть опередить демона. Сжав в руках оружие, юноша ткнул изогнутым острием в бок чудища. Раздался звук приглушенного удара; лезвие уперлось в кожу, но не проткнуло ее — будто тупой меч ударил по обтянутой кожей кирасе.
— Уфф! — заревел демон. — Больно! Уйди прочь, парень, и не мешай мне выполнять свой долг!
— Я выполняю свой! — крикнул Керин.
Демон попытался обойти юношу, но тот изловчился и снова ткнул его пикой — на этот раз в горло.
— Гха! — заревело чудище. — Я же тебе сказал — прекрати! Ты разве не знаешь, что я — могучий Угфул! Я могу разорвать тебя на куски! И разорву, если будешь мешать.
— Сначала попробуй поймай меня, — ответил Керин и еще раз ударил Угфула — на этот раз в брюхо; от боли чудище заскрежетало зубами.
Демон попытался ухватиться за древко пики, но, так как реакция у него была хуже, чем у подвижного человека, Керин успел отвести оружие от его лап.
Демон несколько раз повторил свою попытку, но Керин все время опережал его. На берегу надрывался Пвана, выкрикивая надтреснутым голосом приказы и советы. Наконец чародей завопил:
— Дематериализуйся, глупец, и вернись в эту Реальность прямо в каюту женщины!
— Вот как? — произнес демон. — Как же мне это не пришло в голову!
Угфул шагнул назад, обернулся на месте и стал кружиться все быстрее и быстрее, пока не исчез из виду, оставив после себя лишь воздушный вихрь.
Пока Керин раздумывал, что предпринять, он услышал приглушенный визг, донесшийся из люка. Вскоре у лестницы показался Угфул, крепко державший Ноджири в своих лапах; принцесса кричала и колотила демона кулаками.
— Клянусь небесной бюрократией, — сказал казначей Зуммо, подбежав к Керину с обнаженной саблей в руке, — ты, видно, привык вести жизнь, полную приключений! Что случилось?
— Демон, служащий Пване, — ответил юноша, — прилетел, чтобы похитить мою жену. Если ты запрешь люк на корме, он окажется запертым на пассажирской палубе!
— Но к чему на корабле пленный демон?
— Иди и запри люк без рассуждений, — заорал Керин, — если не хочешь лишиться пассажиров, которые хорошо платят! Да приведи корабельного волшебника — я слышал, у вас такой есть!
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — пробурчал казначей недовольно, однако отправился исполнять просьбы Керина. У люка на корме он накричал на матросов, которые высунули головы из-под палубы и наблюдали за сражением. Два матроса выскочили на палубу, закрыли люк. После этого Зуммо скрылся в кабине на корме, из окон которой за битвой следили офицеры.
Как только чудище начало подниматься по лестнице, Керин наставил на него пику. Демон поднял над головой Ноджири, чтобы использовать ее в качестве живого щита, но в результате выпустил ее из лап, едва не уронив. Он успел схватить ее за руку; послышался шум рвущейся ткани. С берега донесся визг Пваны:
— С девушкой ничего плохого не делай! Она мне нужна невредимой!
По-прежнему удерживая девушку обеими лапами, чудище опять полезло вверх по лестнице. Керин ткнул пикой в открытую пасть монстра. Он изо всех сил налег на древко, стараясь загнать острие во внутренности чудища. Демон высвободил одну лапу, схватил пику и оттолкнул ее вверх, но ему тут же пришлось выпустить оружие, чтобы не дать Ноджири выцарапать ему глаза. Угфул фыркал и отплевывался.
— Проклятие на вас! — пробормотал он наконец. — Вы меня больно исцарапали! Мастер Керин, пожалуйста, отойди в сторонку и дай мне выполнить мое задание. Ты пытаешься воспрепятствовать неизбежному.
— А это мы посмотрим, — ответил Керин. — Отпусти принцессу, и я выпущу тебя на палубу.
Демон захныкал:
— Но я не могу, сударь! Это ведь будет нарушением приказа моего хозяина!
— Что ж, тебе не повезло. Если нужно будет, я простою здесь всю ночь. А когда солнце взойдет — ну сам знаешь, что с тобой будет.
— Если ты меня не выпустишь, я твою девку на куски разорву!
— Но ты и этого не посмеешь сделать — Пвана ведь приказал тебе доставить ее в целости и сохранности.
— Ты злой, жестокий смертный! Вот так оно всегда. С вами, жителями Первой Реальности, только свяжись — вы заставляете нас покидать нашу родную Реальность и безвозмездно вам служить. Вы вынуждаете нас совершать такие вещи, какие дома нам и в голову бы не пришли.
Может быть, это была лишь игра света, но Керин был уверен, что увидел две слезинки, катившиеся по щекам чудища.
— Не осуждай меня, — сказал Керин. — Я ведь не приказывал тебе похитить мою жену! Отпусти ее по-хорошему и иди своей дорогой — и рассуждать тут больше не о чем.
— Но я не могу... — И тут, воспользовавшись тем, что Керин на какое-то мгновение утратил бдительность, демон неожиданно рванулся вверх по лестнице.
Юноша все-таки успел наставить пику на безволосый череп чудища и ударил изо всех сил. Он почувствовал, как острие входит в неподатливую плоть. Угфул отступил вниз, пошатываясь; кровь, казавшаяся черной в полутьме, лилась по алой коже из маленькой ранки на макушке.
— Будь ты проклят, омерзительная слизь! — заревел монстр. — Ты уже второй раз ранишь меня! Я отомщу!
Керин не стал отвечать. Противники по-прежнему стояли друг перед другом — демон ругался, угрожал и хныкал. Офицеры и матросы осторожно подошли поближе к юноше. Они с ужасом смотрели на происходящее, бормотали слова ободрения и давали советы. Казначей Зуммо сказал Керину, что Кушингу, корабельный колдун, сошел на берег и ничем не сможет помочь в борьбе с Угфулом, пока не вернется.
Юноша зевнул; было уже далеко за полночь, а Угфул все еще стоял внизу, крепко удерживая Ноджири одной лапой. Он выжидал подходящий момент, чтобы метнуться вверх.
— Взгляни мне в глаза, смертный, — произнес демон своим булькающим горловым голосом, покачиваясь из стороны в сторону, — ты засыпаешь... засыпаешь... засыпаешь... Вскоре твои веки сами собой сомкнутся... Спи... спи... спи...
Керин почувствовал, что дремота охватывает его. Он стряхнул с себя сон, резко мотнув головой, и крикнул:
— Прекрати!
— Спи... спи... спи... Перестань бороться, отдайся сладкому сну... Спи... спи...
— Что здесь происходит? — услышал Керин знакомый голос Балинпаванга Клунга. — А, вижу: ты поймал одного из слуг Пваны.
— Но я не могу вечно его удерживать, — сказал юноша, — а если я его выпущу, он утащит Ноджири в храм Баутонга. Корабельный колдун ушел и помочь не может. Ты можешь чарами прогнать демона обратно в его Реальность?
— Нет, мастер Керин. Это может сделать лишь его хозяин, проклятый Пвана.
— Я не пускал его, когда он пытался спуститься по лестнице. Тогда он дематериализовался и снова возник уже в каюте Ноджири. Почему он не может и ее унести таким же образом?
— Потому что только сам способен проходить сквозь стены, но не может дематериализовать твою принцессу, чтобы унести с собой.
— Я слышал, что эти твари боятся солнечного света.
— У демонов Пятой Реальности на него, как говорят профессионалы, аллергия, — изрек Клунг.
— Значит, если я не засну до утра и продержу его до рассвета, то смогу с ним договориться. Обещаю, что выпущу его до рассвета, если он оставит в покое Ноджири. Но только...
— У меня с собой как раз то, что тебе нужно, — сказал Клунг и достал откуда-то из саронга фляжку. — Пей.
Керин осторожно приложил фляжку ко рту и отпил немного. Жидкость была чуть теплой и слегка горьковатой.
— Что это? — спросил юноша. — Волшебный напиток?
— Нет. Называется это питье кахва. Это что-то вроде киселя из ягод кустарника, который растет в Макробии, далеко на юге. Такой кисель на некоторое время прогоняет сон. Я беру с собой фляжку, когда отправляюсь на собрания моей Гильдии, — там часто смертельно скучно бывает, если начинаются споры о правилах приема в Гильдию, взносах и изменениях в уставе.
— А как ты здесь оказался?
— Это я его позвала, — раздался тоненький голосок Белинки. — Заметив, что ты в опасности, я полетела к его дому, но Клунга не было — он председательствовал на собрании магов. Едва он вернулся, я ему рассказала, в какую ты попал беду. Хотя я больше тебе не служу, я не могла допустить, чтобы ты погиб. А теперь прощай навсегда!
— Спасибо тебе! А где же Пвана?
— Этот негодяй старше нас, — ответил Клунг, — и не может обходиться без сна. Он как раз уходил, когда я взошел на корабль.
— Мой брат Джориан мне рассказывал, что один профессор в Оттоманской Академии утверждает, что демонов Пятой Реальности не существует. Он говорит, что существа такого роста и веса не в состоянии летать, потому что мускулы животных не обладают достаточной силой, чтобы приводить в движение крылья подобного размера. А я ведь видел, как мастер Угфул подлетел к кораблю!
— Сюда бы твоего профессора — пусть повоевал бы с мастером Угфулом! — сказал Клунг. — Существа Пятой Реальности состоят из более плотного вещества, нежели мы, — ты в этом уже убедился. Поэтому и мускулы у них при тех же размерах гораздо мощнее.
Керин зевнул:
— А можно мне еще отхлебнуть? Я даже с этим киселем хочу спать.
Потянулись долгие часы: Керин стоял на своем посту, а Клунг, скрестив ноги, сидел на палубе. Они отгоняли сон, рассказывая друг другу разные истории. Керин рассказал некоторые из тех, которыми развлекал пиратов Малго. Потом он сказал:
— Учитель, я никогда и подумать не мог, что подобная схватка может быть утомительно-скучной... Обычно считается, что уж монотонными-то такие бои никак нельзя назвать.
— А какими же еще им быть?
— Я должен был бы отчаянно драться с головорезами Пваны, защищая свою жизнь, а ты тем временем произнес бы мощное заклятие, которое заставило бы Угфула с треском сгинуть.
Клунг засмеялся:
— Дитя мое, подвиги часто требуют утомительного высматривания и выжидания. — Он взглянул на небо. — Если я не ошибаюсь, появился первый предрассветный проблеск — зодиакальный свет, как его называют астрологи. А это значит, что и рассвет скоро. — Волшебник крикнул в люк: — Эй, мастер Угфул, я уже увидел предвестник рассвета на востоке. Может, тебе лучше отсюда убраться, пока еще возможно?
Демон прорычал что-то неразборчивое насчет коварных жителей Первой Реальности. Затем снизу донесся резкий звук вроде «флоомп!». Керин услышал голос Ноджири:
— Повелитель! Керин! Он исчез!
— Что? Что такое?
— После слов учителя Клунга чудище опустило меня на пол, закрутилось на месте — все быстрее и быстрее — и исчезло! Оно меня слегка поцарапало когтями.
— Дорогая моя, — воскликнул Керин, — я сейчас спущусь...
— Погоди, сначала мне срочно нужно недолго побыть в каюте без свидетелей.
— Пожалуй, и мне тоже... — ответил юноша и повернулся к Клунгу. — Думаю, ради такого случая на нас не рассердятся, если мы облегчимся через перила.
Весь следующий день Керин напряженно оглядывал набережную, не без страха ожидая следующего нападения. До середины дня ровным счетом ничего не произошло, и он отправил Белинку (которая по-прежнему держалась неподалеку, несмотря на торжественное прощание) на берег к Клунгу — разузнать, что случилось. Она вернулась через час; танец ее голубого светящегося пятнышка сопровождался звонким хихиканьем.
— Учитель Пвана, — сообщила она, — непременно атаковал бы тебя и твою варварскую жену каким-нибудь другим способом, но сегодня он представляет Софи чародея из Мальвании, который, как он утверждает, может обеспечить члену повелителя твердость, необходимую для исполнения его многотрудного долга. Ходят слухи, что его величество обещал не только жениться на одной из дочерей Пваны, но и сделать ее своей женой номер один. Ради такого случая даже мстительный Пвана готов оставить в покое своих врагов. Кроме того, если мальванское заклятие сработает, ему будет незачем приносить в жертву твою варварку. А теперь прощай навеки!
— Одно только слово, Белинка. Ты уже в третий раз со мной навсегда прощаешься, но до сих пор ты все-таки возвращалась.
— Первый раз — чтобы спасти тебя от Угфула; второй раз — потому что забыла захватить платье, которое ты мне подарил. Ты не мог бы оставить его в каюте на виду?
— Я тебе его здесь отдам, — сказал Керин, доставая из кошелька кусочек ткани. — Я хотел отдать его Сенду для передачи тебе. Но неужели на этот раз ты простилась по-настоящему?
— На этот раз — по-настоящему, мастер Керин. Я решила передохнуть в Салиморе, чтобы набраться сил для длинного полета в родную Кортолию. Кроме того, оказалось, что у нас с милым Сенду много общего... Так что когда корабль отчалит, ты поплывешь без меня. Постарайся больше не падать за борт! — И голубой огонек унесся прочь.
Слегка успокоенный, Керин все-таки бросал время от времени подозрительные взгляды на набережную, а тем временем Цембен старался привлечь его внимание к куромонским вспомогательным глаголам. Когда солнце зашло, появился Балинпаванг и спросил:
— Как дела, дитя мое?
Керин рассказал о том, что сообщила Белинка.
— А теперь мне пора, — сказал Клунг, выслушав юношу. — Завтра ко мне должен прийти состоятельный клиент, так что мне уже не удастся с тобой попрощаться. Не рискуй понапрасну — и не забывай наш договор!
Утром «Тукара Мора» покинула порт под аккомпанемент барабанов, гонгов, громких команд и скрип снастей.
Один за другим матросы поднимали большие коричневые люгерные паруса, медленно выбирая канаты.
Выйдя в море, «Тукара Мора» повернула и пошла к северо-западу вдоль побережья Амбока. Весь день корабль упрямо стремился вперед; земля едва виднелась вдали по правому борту. Когда Керин поднялся на палубу после ужина, он увидел, что судно идет все тем же курсом. Свет полумесяца облегчал ночную навигацию.
На следующий день рано утром корабль миновал последний мыс Амбока и повернул на северо-восток. Керин смотрел во все глаза, пытаясь научиться управлять судном. Группа офицеров, которые выделялись своими круглыми черными шапочками, собралась на зюйдвестке. Среди них был и маленький сухонький куромонец, которого юный путешественник увидел впервые. Двое матросов принесли тяжелый ящик с ручками.
— Отец Цембен, кто такой этот старичок? — спросил Керин.
— Это корабельный чародей, уважаемый Кушингу. Его задача — защитить корабль от магии враждебных волшебников — вроде того, что наслал на тебя демона.
— Ну, тогда я от него не много пользы увидел, — пробурчал юноша.
— Увы! В тот момент он находился на берегу, предаваясь единственному своему пороку — страсти к азартным играм.
— Неужели находятся люди в здравом уме, которые соглашаются играть с волшебниками? При помощи самого простого заклинания они могут управлять костями, или рулеткой, или...
— Содержатели игорных домов принимают меры предосторожности. Некоторые в доле с магами, а уж те накладывают на помещение защитное заклятие; другие нанимают у павангов их духов, чтобы они поднимали тревогу, если игроки прибегают к чародейству.
— А мастер Кушингу и навигацией тоже занимается?
— Да.
— Я должен увидеть, как он это делает, — пробормотал Керин и направился к зюйдвестке. Но на полпути дорогу заградили два дюжих матроса с пиками. Они наставили их на юношу и закричали:
— Назад! Уходи!
— Я просто хочу посмотреть... — начал было Керин, но часовые не слушали, а только с удвоенной энергией размахивали пиками и кричали.
Цембен потянул юношу за рукав:
— Не пытайся проникнуть в тайны империи! За меньшие проступки люди лишаются головы.
Керин сделал несколько шагов назад, пока матросы не поставили свои пики на палубу, хотя и продолжали свирепо сверкать глазами. Через некоторое время «Тукара Мора» проходила мимо группы островков. Из-за одного показалась стайка каноэ. Некоторые были почти такой же длины, как и «Тукара Мора». Десятки смуглых гребцов заставляли лодки быстро двигаться вперед. На корабле раздались удары гонга, засвистели свистки. Матросы выстроились у перил, выставив пики в сторону лодок. При виде стальной щетины каноэ развернулись и пропали из виду.
— Пираты с Нинтавы, — объяснил отец Цембен. — Об этом острове дурная слава ходит.
Несколько дней прошли совершенно спокойно. Каждый полдень одни и те же офицеры и матросы приносили невысокому колдуну таинственный сундук, чего-то дожидались и уходили. Керин упражнялся в фехтовании, любовался китами и летучими рыбами и наслаждался обществом Ноджири. Они уже достаточно хорошо знали друг друга, чтобы угадывать мысли другого. Когда юноша рассказал принцессе подробности своего договора с Клунгом, она сказала:
— Провести год в Кватне в качестве раба у такого добродушного хозяина, как Клунг, — это не так уж и страшно.
— Для тебя, может, и нестрашно, а у меня есть свои планы. Вдобавок семья и дело ждут меня в Новарии. Я обязан вернуться. Кроме того, если мы будем жить в Кватне, кто знает, что может задумать этот чертов Пвана?
— Это правда.
— Если бы я мог только взглянуть, чем они занимаются на зюйдвестке... это уже было бы кое-что. А вот если бы я прикрепил зеркало к мачте под определенным углом...
И они принялись обсуждать, не сможет ли Керин, прицепив зеркало к мачте, для виду заниматься перед ним фехтованием, а на самом деле подглядывать за офицерами на зюйдвестке? Ноджири считала, что зеркало будет мешать поднятию и спусканию паруса, — и уже только поэтому офицеры ни за что не позволят его повесить, даже если и не догадаются о его истинном предназначении. Юноша возражал, спор становился все жарче, и наконец Керин встал и сказал сердито:
— Мне кажется, лучше я отыщу Цембена и поучусь куромонскому.
Он ушел, однако уже после обеда спустился в каюту Ноджири. Переминаясь с ноги на ногу и не сводя глаз с башмаков, как провинившийся школьник, Керин пробормотал, что просит извинить его за вспышку.
— О, забудь об этом! — воскликнула Ноджири, обнимая его. — Салиморский муж избил бы меня, если бы я осмелилась с ним спорить, и никогда не признался бы, что был не прав. Ты настолько привлекательнее всех мужчин моей родины, что я только удивляюсь, почему наши девушки не переселяются на запад в поисках мужей.
— Я не уверен, что все новарцы похожи на меня, — сказал Керин. — Я просто во всем стараюсь на ощупь, путем проб и ошибок добиваться лучшего.
Поцелуи перешли в другие ласки, после чего Ноджири сказала:
— Мой повелитель, с каждым днем ты все искуснее в этих развлечениях. Это тебе надо было бы иметь тысячу жен, а не глупому Софи!
Керин самодовольно ухмыльнулся и начал одеваться.
— Спасибо за комплимент, но уж лучше мне научиться сначала ублажать одну жену, прежде чем приступать к целой толпе. И кстати, дорогая моя, хотя мне и очень хотелось бы, чтобы у нас были дети, разумнее подождать, пока мы вернемся домой. Ты пользовалась противозачаточным заклятием?
— Конечно. Видишь, я предугадываю твои желания.
— И довольно часто, как я замечаю — ответил Керин, вешая на шею мешочек Рао.
— Что это, повелитель? — спросила Ноджири. — Защитный амулет?
— Не совсем, — сказал юноша и нахмурился. — Впрочем, лучше тебе рассказать — мне нужен твой совет.
И он рассказал о мальванце Рао и о послании, которое тот должен был вручить при дворе Куромона. Рассказал он и о том, как в Эккандере Рао передал ему мешочек, а затем исчез.
— Можно мне взглянуть? — спросила она. Повертев мешочек в руках, она сказала: — Внутри — сложенная бумага, обернутая в шелк.
— На острове Пвана вскрыл послание, а потом снова запечатал, — сказал Керин. — По его словам, это инструкция по изготовлению какого-то волшебного веера. Я из-за этой штуки тревожусь — кто знает, что из этого выйдет? Но и просто бросить мешочек в море мне не хочется. Я ведь обещал Рао по крайней мере попытаться вручить послание кому нужно. Как поступить?
— Раз ты все равно отправляешься в Куромон, отдашь мешочек какому-нибудь чиновнику. Может, они даже наградят тебя.
Буря гнала огромные зеленые волны через палубу «Тукары Моры» — но судно упрямо шло по курсу, хоть и не быстро. Матросы спустили часть парусов и закрепили их, так что ветер толкал корабль вдвое слабее. В промежутках между валами матросы спокойно выполняли свою обычную работу, хотя шторм был гораздо сильнее, чем тот, что обрушился на «Яркую Рыбку» в начале путешествия Керина.
Порт в Котейки был самым большим из всех, какие до тех пор доводилось видеть юному новарцу. Кораблей всех размеров и моделей стояло здесь больше, чем в Виндии и Янарете, вместе взятых. На всех судах, двигавшихся под парусами, они были бамбуковые, а корпус, как правило, расписан яркими красками.
Когда «Тукара Мора» стала на якорь на рейде, к ней подошла большая галера и стала борт о борт. Несколько куромонцев поднялись на корабль по лестнице. Один из них, в расшитом красном халате и красной шапочке с алой пуговицей, явно был самым главным. На остальных было что-то вроде короткой униформы с надписью куромонской вязью. Затем показался еще один человек — невысокий, полный, стареющий мужчина с узкой седой бородкой, одетый в зеленый халат странного покроя.
Делегацию встречал капитан Ямбанг. Он и человек в красном халате принялись обмениваться низкими поклонами, да так усердно, что у Керина спина заболела от одного зрелища. Затем они обменялись какими-то документами и заговорили, но слишком быстро, чтобы юноша мог что-то понять. Начальник прибывших разослал своих людей по кораблю — как предположил Керин, для сличения указанных в декларации грузов с имеющимися в наличии.
Последние дни юный новарец непрерывно раздумывал, как передать послание императорскому двору. Офицеры посоветовали ему отыскать смотрителя порта, который подскажет, к кому обратиться. Улучив момент, когда чиновник, прибывший на галере, казался ничем не занятым, Керин спросил:
— Сударь, ты смотритель порта?
— Нет, этот жалкий червь лишь второй помощник благородного смотрителя порта. Что тебе угодно?
Не успел Керин ответить, как к ним подошел пожилой куромонец и спросил:
— Извините, а не ты ли мастер Рао из Мальваны, с посланием для нашего непобедимого правительства?
— Гм... я... — запнулся юноша, не зная, что ответить. Пока он раздумывал, стоит ли объяснять, как к нему попал мешочек с посланием, пожилой чиновник достал лист бумаги, на котором виднелись несколько строчек куромонского письма и рисунок человеческого лица.
— Да, конечно, — произнес он, кланяясь. — Ты действительно тот самый посланник, которого мы с таким нетерпением ждем. С тобой ли то, что ты должен был доставить?
Керин засунул руку за пазуху и показал мешочек из промасленного шелка:
— Вот.
— Прекрасно! Если ты спустишься... — И он указал на галеру.
Юноша прошептал по-салиморски, обращаясь к Ноджири:
— Что мне делать? Не лучше ли сейчас разъяснить недоразумение, пока не поздно?
— Нет! — еле слышно ответила принцесса. — Если они будут думать, что ты и есть настоящий посланник, они будут с нами лучше обращаться.
— Но если потом обнаружится, что это не так, одним богам известно, что они могут сделать...
— А если это выяснится сейчас, они могут отрубить тебе голову, решив, что ты убил Рао и украл послание, чтобы получить награду!
— Совесть моя неспокойна, — ответил Керин и снова повернулся к чиновнику. — Сударь, с кем я имею честь говорить?
— Эта личность — чиновник Тога, гван десятого ранга и четвертый секретарь Варварского Отдела Бюро Контроля Внутренних Перемещений Департамента Дорог, Каналов и Мореплавания, к твоим услугам.
Керин не знал, что означает слово «гван», и решил, что это что-то вроде «чиновника». Он еще недостаточно овладел куромонским, чтобы понимать, когда говорили в обычном для них темпе. Поэтому ему часто приходилось просить своих собеседников повторить помедленнее то, что они сказали, но на этот раз он поклонился в ответ и произнес:
— Можно мне взглянуть на бумагу?
Чиновник повернул лист, который держал в руке, и Керин увидел вполне похожий собственный портрет — во всяком случае, рисунок, который мог сойти и за его изображение, и за изображение исчезнувшего Рао. Кожа последнего была гораздо темнее, но тушь и перо не передавали оттенков.
— Благодарю, мастер Тога, — произнес Керин. — Позволь мне собрать мой багаж, и мы сразу же вернемся.
Вскоре юноша и принцесса спустились по лестнице в галеру. Керин был одет как всегда — в куртку, штаны и сапоги, а вот Ноджири поверх саронга надела еще и расшитую куромонскую куртку, которую купил ей муж. Галера отошла от корабля, и быстрые удары двадцати весел погнали ее к берегу.
Когда они вышли на пирс, Тога сказал:
— Пожалуйста, следуйте за мной, — и повел Керина и Ноджири на берег, где их ожидали пятеро вооруженных мужчин в бронзовых шлемах и длинных кожаных кирасах с бронзовыми бляхами. На поясах у них болтались сабли, а стояли они, опираясь на пики вроде тех, какие были у матросов «Тукары Моры». У одного из них на шлеме был позолоченный узор, — по-видимому, это был начальник воинов. Тут же находились пара паланкинов и несколько толстых, неряшливо одетых куромонских носильщиков.
— Пожалуйста, садись в этот паланкин, — пригласил Тога, делая жест рукой.
— Куда мы отправляемся? — спросил Керин.
— Конечно, в Чингун, где ты передашь соответствующему чиновнику то, что доставил.
— А как поедет моя жена? Во втором паланкине?
— Женщина? Мы не ожидали ее прибытия. Она может найти себе жилье в Котейки и подождать, пока ты вернешься, или следовать за нами пешком.
— Нет, сударь! — воскликнул Керин, ощущая прилив беззаветной рыцарственности. — Она поедет так же, как и я.
Тога взглянул на него с недоумением:
— Но ведь она всего лишь женщина!
— Наши западные обычаи отличаются от ваших, кроме того, она прирожденная принцесса.
— О, этот гнусный нарост просит прощения у твоего высочества, — произнес Тога, кланяясь. — Эта куча омерзительной грязи не знала об этом. Пожалуйста, садись во второй паланкин, а эта низменная тварь отыщет другой для своей жалкой личности.
Тога удалился. Керин смотрел по сторонам, дивясь толпам куромонских рабочих в выцветших синих куртках и штанах, в остроконечных соломенных шляпах. Он подумал, что хорошо бы ему тоже раздобыть такую шляпу: климат Котейки был почти таким же жарким и влажным, как и на Салиморских островах.
Затем юноша обратил внимание на паланкины, которые восемь носильщиков приподняли и стали готовить к дороге. Сиденье со спинкой, без всякого навеса, было прикреплено к паре палок. Палки находились на том же уровне, что и сиденье, а ниже — там, где у обычного стула располагаются передние ножки, — была укреплена подножка для пассажира. У концов палки скреплялись поперечными перекладинами, а от них вниз шли подпорки, так что носильщики могли ставить паланкин на землю.
Концы перекладин были привязаны канатами к носильным шестам. Канаты были такой длины, что при ходьбе носильный шест оказывался примерно на фут выше палки. Один паланкин несли четверо носильщиков: двое спереди и двое сзади. Еще один человек в одежде рабочего замахал руками, указывая на паланкины, и сказал:
— Садитесь! Садитесь!
По крайней мере так понял его юный новарец, хотя местный диалект сильно отличался от того варианта куромонского языка, которому обучал его отец Цембен. Керин и Ноджири уселись и принялись рассматривать толпу вокруг. Куромонские купцы и чиновники резко выделялись среди прочих своими расшитыми халатами, доходившими до щиколоток.
Узоры были самые разные: цветы, птицы, пейзажи... Большинство купцов и чиновников были довольно полными и с важным видом обмахивались на ходу веерами.
Через некоторое время вернулся Тога верхом на маленьком сером ослике. Он выкрикнул команду, солдаты вскинули пики на плечо, а носильщики подняли с земли багаж путешественников.
— Вперед! — приказал Тога.
Выстроившись в шеренгу, носильщики паланкинов положили шесты себе на плечи, так что ноги пассажиров поднялись на фут над землей, и вся процессия отправилась в далекий Чингун.