Узел времён

Глава 28

Студгородок Калифорнийского университета в Ирвайне представлял собой скопление современных малоэтажных зданий, концентрическими кругами расположившихся на холмистой местности вокруг Олдрич-Парка. На одном из внешних колец, рядом с Академическим проездом и переулком Медикал Плаза, находился медицинский факультет, самым заметным зданием которого был выстроенный в футуристическом стиле медико-биологический центр. В паре минут ходьбы на запад, у авеню Калифорния, находился исследовательский центр университета. Именно там, в белом двухэтажном прямоугольном здании, рядом с платной автомагистралью Сан-Хоакин Хиллз, проводились исследования с применением ДМТ.

Дэвид остался в «Шевроле», а Баннерман проводил Леони в ее комнату на верхнем этаже здания. В ней было одно небольшое окно с видом на зеленый газон парка, простая деревянная кровать, стол и стул из сосны, а также небольшой шкаф для одежды. Отдельной ванны и туалета не было, Леони предстояло пользоваться общими, расположенными дальше по коридору.

Кинув сумку с вещами, Леони пошла по коридору следом за Баннерманом, и они спустились по лестнице вниз, в вестибюль.

— Я представлю тебя двум моим коллегам, вместе с которыми я веду исследования. На самом деле они куда лучшие специалисты, чем я, поэтому, когда я уеду, работать с тобой будут они.

— Уедешь? — немного ошеломленно переспросила Леони.

Она думала, что Баннерман будет лично заниматься с нею в проекте, от начала и до конца.

— Да, боюсь, что так. Мне приходится разрываться между двумя работами, здесь и в медцентре университета в Лос-Анджелесе. Распорядок таков, что я работаю четыре дня в неделю там и три — здесь, но сейчас мне нужно срочно возвращаться в Эл-Эй, на самом деле я уже опаздываю. Вернусь в Ирвайн только в пятницу.

— А сегодня какой день недели?

— Вторник.

Леони призадумалась, пытаясь привести в порядок сумасшедшие события последних дней. В пятницу вечером она нюхнула кокаин, напилась водки, потрахалась с очередным богатым ничтожеством и была арестована дорожной полицией Калифорнии. Днем в субботу она наглоталась оксиконтина. Вечером того же дня, когда она вышла из тела и отправилась в мир Синего Ангела, Джон Баннерман сражался за ее жизнь в реанимации. Вечером в воскресенье в больницу пришли мама и папа. Утром в понедельник ее силой увезли в Маунтин Ридж. В понедельник вечером она пыталась сбежать, после чего ей вкатили ударную дозу кетамина, спровоцировавшую новый опыт выхода из тела и новую встречу с Синим Ангелом. Во вторник, с утра пораньше, Джон Баннерман примчался в психушку и освободил ее.

Действительно, сегодня вторник, еще даже день не наступил.

— Вторник… среда… четверг… пятница… значит, я тут буду три дня сидеть без дела, пока ты не вернешься?

— Не обязательно.

Леони поняла, что это одно из любимых слов Баннермана.

— В смысле, «не обязательно»? — передразнивая его, спросила она.

— Ну, например, ты можешь хоть сейчас отправиться к моим коллегам и пройти эксперимент под их руководством. Они отличные специалисты.

Говоря это, он повел ее в приемную, где сидел серьезный молодой мужчина, чисто выбритый, с короткой прической и очень тонкими губами. Рядом с ним расположилась крупная, рыхлая смуглая женщина лет сорока с чем-то, с изрядным носом и тремя темными волосинками на подбородке. Баннерман представил их. Женщину он назвал «доктор Шапиро», а мужчину — «доктор Монбьё».

Шапиро заговорила с ними грубовато и нервно, явно не обрадовавшись факту появления Леони.

— Джон рассказал нам о том, что ты недавно пережила клиническую смерть, — начала она, когда Леони села. — Мы согласились, не без принуждения с его стороны, принять тебя в нашу исследовательскую программу с ДМТ. Но у меня есть сомнения относительно пригодности твоей кандидатуры, и я обязана высказать свое мнение и внести его в протокол исследований.

— Конечно, — ответила Леони, не зная, что еще можно ответить в такой ситуации. — Говорите.

Шапиро наклонилась вперед, поставив локти на стол и сложив пальцы рук в треугольник.

— ДМТ — достаточно грубое средство, способное задействовать определенные участки мозга и структуры сознания, которые лучше было бы не трогать, поскольку это может вызвать неприятные и даже страшные переживания.

— И…

— Поэтому я хочу спросить тебя. Если ты пережила полноценную клиническую смерть, то задумывалась ли ты о риске снова попасть в ту реальность, в которой ты уже побывала?

— Риске? Каком риске? — удивленно поглядев на Баннермана, переспросила Леони.

Врач глядела на нее, не отрываясь.

— Некоторые люди — а, по словам Джона, ты из их числа — имеют сильную врожденную способность контактировать с «миром духов» и «духовными существами», чем бы это ни являлось на самом деле. Воздействие ДМТ усиливает способности человека проникать в эти реальности, будь они реальны или иллюзорны, нам это неизвестно. Человек становится уязвим. Некоторые начинают сомневаться в своей психической нормальности и способности и дальше жить нормальной жизнью.

— Но, говоря со всей откровенностью, — перебил ее Монбьё, — они не становятся сумасшедшими и способны и далее жить нормально.

— Ну, пока что — да, — скептически сказала Шапиро. — Но кто знает, что будет дальше? Чем дольше я работаю в этом проекте, тем сильнее я убеждаюсь, что ДМТ может нанести сильный вред психике…

— Звучит неутешительно, — заметила Леони.

— А мы и не стараемся утешать, — парировала Шапиро. — Я хочу, чтобы ты четко осознавала, что собираешься заняться очень серьезным делом… ДМТ не предназначен для «приходов», «кайфа» или «расколбаса», всего того, для чего принимают те наркотики, опыт общения с которыми у тебя уже есть.

— Слушайте, я прекрасно понимаю, что здесь дело серьезное, а не «расколбас», понятно?! — взорвалась Леони. — Понимаю, что есть некоторый риск, спасибо, что предупредили. Но есть нечто, что мне необходимо сделать, и я уже приняла решение. Думаю, ты прав, — добавила она, обращаясь к Баннерману. — Мне незачем ждать, пока ты вернешься, чтобы начать работать с ДМТ. Если ты сказал, что я готова, значит, я готова.

Баннерман проигнорировал ее браваду.

— Ты готова лишь в том случае, если ты сама чувствуешь, что готова, — сказал он.

— Тогда я думаю, что все в порядке. Давайте начинать.

В десять утра в четверг, с сердцем, бьющимся несколько чаще обычного, Леони пришла в лабораторию в подвале исследовательского здания.

Единственной ее обязанностью за прошедшие два дня было пройти утомительные медицинские проверки на предмет работоспособности дыхательной и кровеносной системы и печени. А еще сделать ЭКГ и сдать бесчисленные анализы крови и мочи. Кроме этого, она была предоставлена сама себе, но настолько боялась начинать общаться с другими, что почти постоянно сидела у себя в комнате, стараясь даже в туалет не ходить, если там в это время был кто-то другой. В столовой она общалась с остальными односложно и настороженно. Среди добровольцев был один парень, лет на восемь-десять старше ее, великовозрастный студент, слушатель курса в Беркли, одетый как хиппи, который пару раз пытался разговорить ее. У него был приятный голос и легкий акцент, сходный с британским. Но Леони игнорировала его попытки. Ей хотелось как можно дольше оставаться в своей полупустой комнате и покрывать листы бумаги рисунками картин, увиденных ею в «земле, где все становится известно». Два солнца на небе, странные зеленые цветы, Синий Ангел, коровы-жуки, птицедеревья и девушка с каштановыми волосами…

Кто эта девушка? Как она попала в мир Ангела? И почему Леони почувствовала такую сильную связь с ней? Будто пытаясь расшифровать тайное послание, она нарисовала с дюжину набросков портрета незнакомки, в деталях вспоминая симпатичное мальчишеское лицо, но так ничего и не поняла.

Может, ДМТ поможет ей попасть туда, где она найдет ответы хотя бы на часть вопросов?

Монбьё и Шапиро уже ждали ее в лаборатории. Они дали ей на подпись пачку документов, а потом повели по длинному коридору, вдоль ряда пластиковых стульев. Затем они вошли в отгороженную шторой комнату, где находились больничная койка, стойки для капельниц, ящики с медикаментами и рукомойник. Улегшись на койку, Леони поглядела на потолок. Шапиро закатала ей рукав, протерла кожу стерилизующей салфеткой и ввела иглу капельницы в вену на предплечье.

— Фумарат ДМТ, — сказал Монбьё. — Начнем с минимальной дозы, 0,2 миллиграмма на килограмм веса тела. При такой дозировке некоторые люди вообще не чувствуют никаких эффектов, но это поможет тебе приспособиться к условиям эксперимента в целом и к большей дозе завтра.

Краем глаза Леони увидела, как Монбьё что-то вводит шприцем в катетер капельницы. Спустя секунд пятнадцать у нее в ушах громко зажужжало и защелкало, голова закружилась так, будто ее запустили в небо на бешено вращающейся карусели. Потом она почувствовала сильное давление в голове, такое, будто ее мозг вот-вот взорвется.

Глава 29

За считанные секунды комната для Леони перестала существовать — так, будто девушка взорвалась и рассыпалась на мелкие кусочки в результате своего стремительного взлета. Ее тело, доктора Шапиро и Монбьё, студгородок Калифорнийского университета в Ирвайне и вообще вся Северная Америка исчезли. Единственное, что существовало, — мощный вихрь, стремительно поднимающий ее все выше и выше.

Потом, хотя скорость подъема и не уменьшилась, вокруг возникла шевелящаяся масса невероятно ярких переплетенных цветных узоров, будто вокруг нее сплелись тысячи разноцветных змей, волнообразно извивающихся и покрытых светящимися точками. Это было грандиозно, захватывающе и пугающе одновременно. Извиваясь и сверкая исходящим изнутри светом, эти узоры проникали во все уголки ее сознания, требуя внимания и порождая в ней необъяснимое ощущение угрозы.

И тут… ХЛОП! Все произошло мгновенно. Секунду назад Леони была снаружи от этой ужасной цветосветовой стены, завороженная и перепуганная, а в следующую… БАХ! Она оказалась в стеклянном лабиринте геометрических узоров. Самым заметным элементом этого пространства была какая-то огромная цилиндрическая машина, подсвеченная сотнями мигающих в определенной последовательности зеленых и желтых светодиодов, как рождественская елка. Она выглядела отчасти металлической, отчасти — из органических тканей, а увенчивал всю конструкцию купол из двух полушарий, похожих на человеческий мозг. От него шла спиральная труба к другому устройству, повторяющему формами раструб патефона, украшенный десятком извивающихся щупалец, то ли проволочных, то ли живых. Нелепый, будто дешевый реквизит, попавший сюда из малобюджетного научно-фантастического фильма, прибор был вмонтирован посреди пола, и с ним возились пятеро бледнокожих гуманоидов ростом и телосложением с восьмилетнего ребенка. На них была цветастая одежда, красная, желтая и зеленая, но лица были морщинистые, как у гномов из старинных сказок.

Хотя Леони было и страшновато, и она совершенно потеряла ориентацию, но ей удалось к ним приблизиться. Прежний опыт нахождения вне тела помог ей быстрее освоиться с этой чуждой реальностью. Маленькие существа повернулись к ней.

«Они меня видят», — удивленно подумала Леони. Девушке казалось, что в бесплотном, тонком состоянии ее не сможет никто обнаружить.

— Конечно, мы тебя видим, — прозвучал ответ в ее мозгу.

«Они меня видят и владеют телепатией», — подумала Леони, и мысленно сформулировала вопрос:

— Кто вы такие?

— Операторы на пульте, — ответило одно из существ, снова мысленно, не произнося ни одного звука. Гном сделал жест в сторону машины. — Мы здесь, чтобы переправить тебя…

— Переправить к кому?

Гуманоиды переглянулись и начали жестикулировать, выражая изумление движениями крошечных рук и гримасами на сморщенных личиках.

— Не к кому, а куда, — ответил один из них. — Пожалуйста, скажи, куда ты хочешь отправиться.

— Чо? Типа, в Европу? Африку? Мексику? Вы что, типа туристического агентства?

Самый рослый из гномов шагнул к ней. В его руке Леони увидела длинный гибкий жезл из какого-то вещества, сверкающего, как ртуть.

— Ты впервые пользуешься этой технологией, — утвердительно заявил он.

— Понятия не имею, о чем ты.

— Технологией, при помощи которой ты сюда попала.

Он обвел рукой помещение. Леони огляделась. Первое впечатление оказалось верным. Стены были сделаны из прозрачного стекла или материала, его напоминающего, и стояли под странными, неестественными углами одна к другой, соединяясь вверху в виде прозрачного пирамидального купола. За ними, со всех сторон, и под прозрачным полом — что немало пугало ее — было… ничто. Кромешная тьма со всех сторон. Так, будто они оказались внутри светящейся скорлупы в бездонной черной яме.

Пытаясь понять, как тут все устроено и как она сюда попала, Леони представила образ своего тела, лежащего на койке в лаборатории в Ирвайне, с катетером в руке, доктором Монбьё, вводящим в катетер ДМТ из шприца. Но именно в этот момент самый рослый из гуманоидов вытянул руку и коснулся жезлом плеча бесплотного тела Леони.

Эффект оказался совершенно неожиданным. Тревога и ощущение потери ориентации исчезли, Леони мгновенно успокоилась, а мысли пришли в порядок и стали более четкими.

— Я знаю, куда мне надо, — ответила она.

И на отзвук даже не голоса, а ее мысли тут же откликнулась машина — жужжанием и щелчками. Существа бросились к своим пультам, а щупальца потянулись к бесплотному телу Леони и начали подтягивать ее к раструбу, похожему на граммофонный. Она не сопротивлялась.

Оказавшись рядом с раструбом, она поглядела внутрь. Он был… достаточно большой, чтобы проглотить ее.

Момент перехода Леони не почувствовала. Она просто оказалась внутри раструба, двигаясь с ошеломляющей скоростью. Его стены вращались так быстро, что были похожи на серую пелену. Леони ощутила, что куда-то падает…

БАХ! ЧВЯК!

Она снова очутилась в плотном теле, чувствуя его вес. Плюхнулась на задницу, оказавшись в мире двух солнц, посреди переливающихся зеленых цветов. В мире, где все становится известно.

Огляделась. Рядом не было ужасных птицедеревьев, пожирающих людей. И тут Леони услышала голос Синего Ангела:

— Я так рада, что ты нашла способ пользоваться этой технологией. Теперь мы действительно можем приняться за дело.

Леони очутилась на крутом склоне, заканчивающемся гребнем, а голос, казалось, звучал с другой стороны холма. Она принялась взбираться вверх. Дойдя до верхушки, Увидела Синего Ангела. Та сидела на склоне, в паре шагов от девушки. Она была одета в алую тунику из необычного, совершенно неземного материала и глядела на видневшиеся вдали крыши домов огромного города, окруженного высокой округлой металлической стеной, посреди красивейшей зеленой долины. Это было странное, ни на что не похожее поселение. Стеклянные пирамиды и башни, висячие сады, обелиски из нефрита и зиккураты из хрусталя, каналы чистой воды, но ни единой живой души, никакого движения.

Леони не забыла про то, что Ангел обещала ей показать «Джека», загадочную причину всех ее страданий.

— В смысле, я всегда могу прийти к тебе при помощи ДМТ? — спросила она, спускаясь к Ангелу. — Это та технология, о которой ты рассказывала? Она позволяет сделать завесу между мирами тоньше?

— Да, молекулярная технология, древнее, чем звезды в небе. Эльфы-механики посеяли ее семена во многих мирах и привязали к гиперпространственным терминалам, которыми они и управляют.

— Я попала сюда через один из таких терминалов. И, судя по всему, познакомилась именно с эльфами-механиками.

— Они любят поиграться, поэтому многие отвлекаются на это и попадают не туда, куда им нужно… Много времени тратится впустую. Случаются недоразумения…

В руках Ангела появилось небольшое устройство, похожее на планшетный компьютер. Коснувшись экрана, она включила его. Потом указала на город, одновременно касаясь диска на компьютере.

— Так тебе нравится?

Леони ошеломленно глядела, как небо над городом начало менять цвет, в соответствии с вращением шарика. Из голубого превратилось в зеленое, потом — в желтое, а потом — в пурпурное. Затем снова в голубое, и все повторилось вновь. Эффект был просто завораживающий.

— Ага, очень здорово, — ответила Леони.

Но интуиция подсказывала, что смена цветов происходит лишь в ее разуме. Ничего страшного.

Затем Синий Ангел протянула руку и глубоко воткнула ей в левый висок длинную серебряную иглу, через которую ввела крошечный прозрачный кристалл. Это случилось настолько быстро и неожиданно, что Леони почувствовала себя обиженной и оскорбленной.

— Эй, зачем? — вскрикнула Леони. — Я же тебе доверяла!

— А я и не причинила тебе вреда. Просто сделала кое-что, настроила, чтобы в будущем тебе было проще попасть ко мне. Когда в следующий раз воспользуешься этой технологией, сразу попадешь туда, куда мне надо будет тебя отправить, не надо будет задерживаться у терминала.

— Настроила что? Ведь мое плотное тело там, в Ирвайне, на койке. Я толком не понимаю, что за тело — и что за мозг — у меня здесь… и что ты имеешь в виду, говоря о том, что я попаду туда, куда тебе будет нужно меня отправить?

— Разве ты не помнишь наш последний разговор, Леони? Я говорила, что у меня есть планы на твой счет. У меня заготовлено для тебя предназначение, и ты должна будешь его исполнить…

— Вот, опять. Ты собираешься отправлять меня туда, куда тебе нужно, чтобы исполнить предназначение, данное тобой. Но ты же ни слова не рассказала мне о сути этого предназначения, не спросила меня, хочу ли я во всем этом участвовать… Или ты не нуждаешься в моем согласии? Просто можешь делать все, что пожелаешь, только потому, что ты ангел?.. — Леони задумалась. — Ведь ты и есть ангел, так?

— Боги, ангелы, духи, демоны — как только нас ни называют…

— А что, есть еще кто-то, кроме тебя?

— Их легион. Но об этом мы поговорим в другой раз. Сейчас у меня для тебя есть дело.

Леони снова почувствовала себя обиженной.

— Ты так и не спросила, согласна ли я на это… дело.

— Мне незачем спрашивать у тебя согласия.

— Ха! — сама удивляясь собственной наглости, воскликнула Леони. — Вот уж точно, блин!

Ангел улыбнулась.

— Ты неправильно поняла меня. Я не нарушаю твоей свободы воли. Истина в том, что я избрала тебя для этого дела, и сделала это без твоего ведома. Однако сущность задачи такова, что бесполезно будет направлять тебя решать ее, если ты сама чистосердечно не согласишься на это.

Леони попыталась понять смысл последней фразы.

— Значит, ты не собираешься ни к чему меня принуждать?

— Я не смогла бы этого сделать, даже если бы и пожелала. Я избрала тебя для выполнения этого дела, но если ты откажешься, мне придется выбрать другого.

— А почему ты выбрала меня? — спросила Леони.

— Ты человек, ты женщина, ты живешь в XXI столетии. Это были главные требования.

— Эй, тебе не кажется, что у нас на Земле полмира — женщины, а? Около четырех миллиардов. Чем же я такая особенная?

— Тебя бросили, когда ты родилась. Ты провела первые пять лет в приюте…

— Никому не нужная…

— Но тебя, наконец, удочерили…

— И я начала надеяться. Так хотелось, чтобы у меня были папа и мама, особенно когда я видела, как других детей отдают в другие семьи. Было так больно. Когда мне исполнилось пять, мечта исполнилась. Три года я жила как в раю. А потом оказалось, что мои приемные родители родом из ада.

— Красочная метафора. И это главная причина, по которой я тебя выбрала. Весь план твоего удочерения был частью жертвоприношения Джеку, а Джек — мой враг.

— Жертвоприношения? — ошеломленно переспросила Леони. — Не поняла.

— Каждое мгновение твоей жизни после удочерения было частью плана по жертвоприношению Джеку. Он наслаждается процессом разрушения судеб людей и надругательством над невинными. Издевательства твоих родителей над тобой были даром ему.

— Но зачем? Зачем они это сделали?

— Он требует такой жертвы ото всех своих почитателей. От некоторых требует убить ребенка с максимальной жестокостью, каким-нибудь наиболее гадким способом. От других — сначала причинять ужасные мучения, физические и моральные, иногда — в течение нескольких лет. Именно это случилось с тобой.

— Значит, мои родители поклоняются Джеку?

— Да. Таких много, они повсюду. Злые люди, увидевшие его во снах; добрые, которых ему удалось развратить или подкупить. Формируется тайный культ зла, в котором люди поклоняются ему, как божеству. Их уже тысячи. Они обретают власть и богатство, и каждый из них принес в жертву Джеку ребенка — так же, как тебя.

Это звучало одновременно логично и совершенно абсурдно.

— Но я даже не знаю, кто такой этот Джек, — сказала Леони.

— Ты действительно хочешь знать? — спросила Ангел.

— Конечно, хочу!

В руке Ангела, скрытой алым одеянием, все так же был небольшой компьютер с откидным экраном и пультом. Она начала вращать другой диск. Небо начало менять цвет и наполнилось узорами, как в калейдоскопе.

— Гляди на экран, и я покажу тебе Джека, — сказала она.

Леони подчинилась. Узоры на экране превратились в кружащийся и ревущий водоворот. Она почувствовала, как ее сознание затягивает внутри, и она снова очутилась в тоннеле. «Как Алиса, упавшая в кроличью нору», — подумала Леони.

БУБУХ! Она оказалась в другом месте, вполне похожем на Землю. На небе одно солнце. Неподалеку стояла огромная толпа светлокожих людей, обнаженных, с грубыми лицами, вооруженных топорно сделанным, но устрашающе выглядящим оружием, деревянным, костяным и каменным.

Сначала Леони испугалась того, что они ее увидят, как это удалось эльфам-механикам, но вскоре поняла, что эти ужасные нудисты ее не замечают, точно так же, как и ее родители, когда она была рядом с ними, находясь вне физического тела.

Успокоившись, Леони направилась в гущу толпы, чтобы поподробнее разглядеть этих странных дикарей. Большинство оказались светлокожими, со спутанными светлыми волосами до плеч, пронзительно голубыми глазами и остро заточенными зубами. Все они были мускулистыми и подтянутыми, как профессиональные борцы, а тела их покрывали многочисленные шрамы. У каждого на спине висел колчан с тремя короткими копьями и странной деревянной дубинкой, длиной чуть больше полуметра, с роговой рукоятью на одном конце и чем-то вроде крюка или шпоры на другом.

Что это за люди? Какие-то белокожие приверженцы культа выживания, родом из ада? У многих в носы были продеты кости, а на шеях висели ожерелья из чего-то, подозрительно напоминающего человеческие зубы. Такое нечасто увидишь, даже если живешь в Лос-Анджелесе. Лица у них были безумные, их голубые глаза сверкали, взгляды были устремлены кверху. Леони почувствовала исходящую от них огромную, ужасающую силу.

Она осознала, что оказалась посреди огромной, в тысячи человек, толпы, строго выстроенной концентрическими кругами вокруг невысокого холма. Все они не отводили взгляда от невысокого, метра два, навеса, перекрытого узкими деревянными досками, расположенного на вершине холма. Затем все внезапно закричали, оглушительно, гортанно, так, что у Леони от страха узлом завязались бы кишки, будь она здесь по-настоящему. Рядом с навесом появился молодой мужчина, который простер к ним руки, отвечая на их приветствия.

Что же это за человек, командующий парадом такой ужасающей армии?

Пользуясь невидимостью, Леони направилась к вершине холма, чтобы это выяснить.

Глава 30

Посреди большой поляны, в десяти шагах друг от друга, один против другого, были крепко привязаны к шестам Хонд и Рил. Последний уже умолк и обмяк, его внутренности окровавленными узлами свисали из живота, а дикарь, вскрывший его живот, уже направился к Хонду, держа в руке длинный кремневый нож.

Рия бросила камень, почувствовав, как сквозь ее руку прошел молниеносный импульс. Один из пяти кварцевых метательных камней, данных ей Мериной, полетел в цель.

Яйцевидный кусок кварца был идеально отполирован и сбалансирован, но бросок все равно был рискованный, поскольку обнаженные дикари продолжали свой бешеный танец вокруг жертв и палача. Между ними было по два-три шага, и Рии надо было, чтобы брошенный камень пролетел между ними и попал в движущуюся цель с расстояния едва ли не в сотню шагов.

Танцующие снова загородили ей цель, но она услышала звонкий двойной удар, такой, будто каменный топор вонзился в ствол дерева. Камень ударил палача по обнаженной лодыжке. Не дойдя до Хонда шагов пять, он упал ничком. Рия с удовлетворением отметила, что, падая, он проткнул себе левую руку кремневым ножом, который держал в правой. Но даже не вскрикнул и в следующее мгновение мощным движением вскочил на ноги и посмотрел на Рию таким взглядом, как будто пытался ударить ее на расстоянии.

Это был крепкий мужчина; наверное, даже крупнее самых здоровых из Уродцев. Его тело было покрыто узлами мощных мышц, между его бедер висели огромный член и заросшие волосами яички.

Но Рия не испугалась.

Она продолжала стремглав нестись к нему. Восемьдесят шагов, семьдесят, шестьдесят. Все, что она чувствовала, это гнев и раскаяние.

Да, именно раскаяние.

Теперь она четко осознала, что все ужасные события, произошедшие вокруг нее, произошли по ее вине. Очевидно, братья отправились на поиски, когда вчера вечером она не вернулась в стойбище. Они были отличными следопытами и без труда проследили ее путь по лесу.

Единственное, чего они не знали, так это того, что на их пути окажется отряд безжалостных убийц, которые только что нашли тела своих четверых разведчиков и единственным желанием которых было отомстить.

А теперь бедняга Рил был мертв.

Когда Рие осталось до цели шагов пятьдесят, все танцующие, как по команде, остановились и одновременно уставились на нее.

Рие ничего не оставалось, как последовать их примеру. Преимущества внезапного нападения у нее уже не было, так что теперь лучше бросать остальные камни стоя, а не на бегу.

Палач поднял раненую руку и с усилием вытащил из нее лезвие ножа. Хлынула струя крови, раздался хорошо различимый скрежет кремневого ножа по кости. Выпрямившись и не выказывая ни малейшей слабости, он с еще большей злостью поглядел на девушку. Она разглядела его глаза, странного ярко-голубого цвета, совершенно не подходившие к его бледной коже.

Откинув голову назад, он потряс спутанными волосами и расхохотался. Спустя мгновение к нему присоединились остальные два десятка дикарей, широко открыв рты и обнажив заточенные зубы. У всех оказались точно такие же безумные голубые глаза, а звук их смеха больше походил на перепалку стаи пещерных гиен, спорящих из-за гниющего трупа.

Максимально сосредоточившись и собравшись с силами, Рия сделала следующий бросок. Судя по удивлению, появившемуся на лице врага, тот такого не ожидал. Тем более — от броска левой рукой. Камень ударил ему в голову, прямо позади виска. Хриплый смех смолк, палач закатил глаза, покачнулся и рухнул на колени, а потом ничком в траву.

И тут над головой Рии засвистели копья, каждое размером с небольшое деревце. Они вонзались в обнаженные тела Иллимани, а следом за копьями Рия увидела, как толпа Уродцев, все пятьдесят воинов, отправившиеся вместе с ней из Тайного Места, с ревом ринулись на врага, потрясая грубыми каменными топорами и деревянными дубинами.

Началось побоище. Иллимани неожиданно оказались перед лицом врага, превосходящего их в численности более чем вдвое. Они падали один за другим, их сбивали с ног и расшвыривали в стороны. Но никто не побежал. Сгрудившись вместе, как волчья стая, они принялись отбиваться. На короткое время Рия выпала из их поля зрения. А она тем временем подбежала к поверженному ею гиганту и села на него сверху.

Он был сильно оглушен, но в сознании.

Наклонившись, Рия выдернула из его руки кремневый нож, перекатила его на спину и одним движением отрезала член и яички. Заорав от боли и ужаса, истекая кровью, тот попытался встать, но Рия вонзила ему нож в живот и вспорола его, от паха до грудины, а потом заткнула ему рот его отрезанным членом.

— Это за Рила! — заорала она.

Потом побежала к Хонду и принялась резать веревки, которыми он был привязан к крепкому деревянному шесту. Тело пленника покрывали следы пыток.

— Биться можешь, брат? — спросила она.

Увернувшись от копья, которым попытался ткнуть его один из Иллимани, вырвавшийся из гущи схватки и ринувшийся к ним, Хонд перехватил его, вырвал из рук владельца, крутанул и уверенным движением вонзил противнику прямо в глазницу.

— Могу, — бросил он.

Ухватив покрепче рукоять кремневого ножа, Рия встала спиной к спине с братом. На них ринулись еще трое воинов Иллимани.

Глава 31

Вершина холма была срыта, образовав плоскую платформу шириной метров десять, и происходящее там оказалось куда красочнее, чем это можно было разглядеть от подножия холма.

Самым впечатляющим был вид молодого мужчины, простершего руки и принимающего поклонение от собравшихся вокруг вооруженных мужчин. Он был прекрасен, не просто красив, а именно прекрасен, в его чертах невероятным образом сочетались мужественность и женственная мягкость, загадочность и соблазнительность, мечтательность и восторженность. При всем этом он выглядел устрашающе и мужественно.

Леони слишком много времени тратила на секс и наркотики, чтобы просиживать на занятиях в художественной школе, и бросила ходить туда, не проучившись и семестра, но вкус к живописи у нее был. Сейчас она вспомнила свою любимую картину, «Рождение Венеры» Боттичелли. Стоящий на вершине холма парень внешностью сошел бы за родного брата богини. У него было подтянутое, тренированное тело, покрытое буграми мощных мышц, будто вылепленных скульптором. А еще у него были точно такие же огненно-рыжие волосы, ниспадающие ниже пояса, чувственные черты лица, белоснежная кожа и изогнутые, как лук Амура, губы. Огромные, сверкающие глаза, но не мягкие и задумчивые, как у Венеры, и не ярко-голубые, как у воинов армии, восхищенным ревом приветствующей его. Они были странного зеленовато-янтарного цвета, наподобие коричнево-желтых глаз африканских львов, а из угольно-черных зрачков исходило странное сияние, почти лиловое.

И возраст его было не угадать. Двадцать? Двадцать пять? Может, под тридцать? Он был окружен невидимым ореолом уверенности и опыта, совершенно не вяжущимся с такой молодостью. Вот как выглядят бессмертные, подумала Леони. Небожители.

Действительно, собравшиеся вокруг холма дикари глядели на него именно так, будто поклоняются богу. Хотя Леони и не могла разобрать ни слова из их рева, два слога она расслышала, повторяемые снова и снова в экстазе поклонения.

Суль… Па!

Суль… Па!

Суль… Па!

Видимо, это было его имя. А еще она расслышала другие звуки: еле слышный плач и тоненький визг, доносящийся из-за навеса, перед которым стоял Сульпа. Поднявшись вверх, Леони увидела, что вверх по склону холма ведут нескольких детей, подгоняя их остриями копий. Трое мальчиков и три девочки, не старше двенадцати лет, а некоторым лет по семь, не больше. Они были покрыты грязью и кровью, порезами и синяками, и тоже обнажены, как и конвоиры, которые пинками и ударами подгоняли их, когда дети спотыкались.

Ужасная процессия остановилась у края навеса. Затем конвоиры подняли с земли лестницы и заставили детей взобраться наверх, на площадку из узких деревянных досок. Там их, дрожащих и плачущих от страха, заставили лечь лицами вниз и одного за другим крепко привязали к деревяшкам за лодыжки и запястья. Последний из мальчишек, более крупный, чем остальные, попытался сопротивляться, извиваясь, кусаясь и размахивая кулаками. Ему удалось пнуть одного из конвоиров пяткой в лицо, и тот упал с навеса, но остальные обрушили на мальчишку такой град ударов, что, судя по всему, сломали ему нос и челюсть.

Леони очень хотелось защитить этих бедных детишек, лежащих лицами вниз на деревяшках, избитых и плачущих. Она пролетела вокруг, пытаясь понять, как же это можно сделать, но невидимое бесплотное тело не позволяло ей ничего предпринять.

Затем снова послышался рев толпы, и она увидела, как Сульпа поднял над головой меч. Тот был черный, от рукоятки до острия, с узким листовидным лезвием, тускло отблескивающим, как закопченное стекло.

Повернувшись, Сульпа глянул на четырех конвоиров, стоящих позади него, по обе стороны от навеса, и его взгляд остановился на упавшем с крыши. Он сказал ему что-то гортанным голосом, на непонятном Леони языке. Конвоир послушно шагнул вперед и встал на колени.

На лице Сульпы появилась мягкая, почти добрая улыбка. Он положил руку на голову конвоиру, взъерошил его спутанные волосы, с сожалением провел пальцем по щеке и подал руку, позволяя встать. Но в следующее мгновение, не изменив выражения лица, схватил меч за рукоять обеими руками и молниеносно крутанул его восьмеркой, отрубив конвоиру обе руки по самые плечи. Кровь брызнула во все стороны, а отрубленные руки с тупым стуком упали на землю.

Толпа восхищенно взревела, а Сульпа отошел на шаг назад и посмотрел на результат своего удара, не скрывая наслаждения, получаемого от страшной агонии жертвы. На его прекрасном лице промелькнула довольная улыбка, и он снова взмахнул мечом, одним ударом перерубив воину левую ногу. Тот рухнул на землю, корчась и визжа, и в этот момент следующий удар меча отсек палачу правую ногу.

Крепкое и тренированное тело Сульпы было залито кровью с головы до ног; он был похож на демона, выбравшегося из ада. Перешагнув через корчащегося изуродованного воина, он пошел к навесу, держа в руке меч, окропленный кровью.

Лежащие на навесе шестеро детей завопили от ужаса.

Крыша навеса была невысокой, меньше чем в полуметре над головой Сульпы. Встав под детьми, предназначенными для жертвоприношения — а в этом Леони уже не сомневалась, — он сделал резкий рывок вверх. Пройдя в щель между двумя досками, меч вонзился в грудь девочке с такой силой, что прошел насквозь и вышел между ее лопаток еще на фут. Девочка лишь тонко вскрикнула. Крутанув рукоять меча на полоборота, Сульпа вырезал ее сердце и выдернул меч. На него хлынул поток ярко-красной крови.

— Суль… Па! — заорали поклоняющиеся одновременно, так, будто эти звуки вырывались из одной гигантской глотки.

Суль… Па!

Суль… Па!

Суль… Па!

Леони, невидимый свидетель всего этого ужаса, чувствовала себя так, будто оказалась среди ночного кошмара, из которого нет выхода. Сульпа стоял посреди лужи человеческой крови, которая становилась все больше. Струи крови лились из раны пульсирующим потоком, омывая его лицо, попадая в открытый рот. Он специально запрокинул голову, чтобы было удобнее пить льющуюся кровь. В считанные секунды его тело стало алым, длинные волосы пропитались кровью, коричнево-желтые глаза зажглись, глядя через алую жидкость на беснующихся внизу людей.

Сульпа забегал взад-вперед по помосту, и каждый раз, оказавшись под помостом, делал очередной смертельный рывок мечом, разрубая на куски остальных жертв этой вакханалии. Их кровь потоками полилась вниз, а Сульпа скакал, купаясь в этих потоках, пока не стал алым.

Алым с головы до ног.

Будто состоящим из крови.

Внезапно он рухнул на землю, в глубокую лужу крови, с широко открытым ртом и, казалось, потерял сознание.

Леони метнулась к небу, глядя на адское зрелище. Ревущая армия вокруг холма, облитый кровью навес, изрубленные тела детей…

Суль… Па!

Суль… Па!

Суль… Па!

Синий Ангел сказала, что покажет ей Джека.

Значит, Сульпа и есть Джек?

Задумавшись об этом, Леони огляделась вокруг и неожиданно осознала, что окружена бесплотными телами.

Из изрубленных тел, лежавших внизу на навесе, поднялись шесть детских душ. Они были прозрачны, как и Леони, сохранили детскую непосредственность и сейчас, хотя и выглядели неуверенными и испуганными, начали пробовать летать, как бабочки, впервые отправившиеся в полет. Судя по всему, их охватила точно такая же эйфория, которую почувствовала Леони, впервые очутившись вне тела.

Конвоиру, зарубленному Сульпой, тоже удалось совершить переход. Но вместо того, чтобы взлететь к небу, он неподвижно завис над своими изувеченными останками, пытаясь подтащить к телу отрубленные конечности, так и не поняв, что в бесплотном состоянии это было невозможно сделать. Ничто другое его, похоже, не интересовало.

Леони беспокоили только дети. Они покинули тела, как и она, но, в отличие от нее, обратной дороги у них не было. Прежде, чем ей придется вернуться назад — а она чувствовала, что это случится очень скоро, — Леони хотела хоть как-то помочь детским душам. В конце концов, она уже имела подобный опыт. Может, ей удастся что-то им объяснить.

Дети пока не заметили ее, и она уже направилась к ним, чтобы попытаться дружелюбно поговорить с ними. И тут случилось кое-что еще.

В этот момент дух Сульпы тоже покинул тело.

Глава 32

С того момента, как Рия оскопила воина-гиганта, она почувствовала, что острый кремневый нож в ее руке начал жить собственной жизнью, будто некое гибельное сверхъестественное существо, одержимое жаждой крови. Сжав гладкую рукоять из кости мамонта, охваченная жаждой мести, девушка встала спина к спине с братом Хондом.

Двое из троих воинов, ринувшихся на них, были вооружены копьями и набросились на Хонда, принявшегося отбивать один за другим тяжелые удары врагов. Они кружились, пытаясь занять более выгодную позицию для атаки, а Рия схватилась с третьим нападавшим. Крепкий, мокрый от пота молодой Иллимани оказался вертким, как угорь, и быстрым, несмотря на свое крепкое телосложение. Он бормотал какие-то странные слова, обрушивая на Рию страшные удары тяжелой деревянной дубины, навершие которой было украшено острыми шипами из обсидиана.

Прорваться через его быстрые и сильные взмахи было тяжело. Рия уклонялась и пригибалась, пыталась увернуться от особенно сильных ударов. Единственное, что ей удавалось, — это наносить мелкие раздражающие тычки и сделать пару болезненных порезов. В конце концов противник совершенно обезумел и ринулся на нее, оскалив зубы. С его губ клочьями падала пена. Воин с силой обрушил дубину сверху вниз, но Рия молниеносно нырнула вперед, оказавшись у него под ногами, и резанула по внутренней поверхности бедра, вскрыв артерию. Враг споткнулся, из раны хлынула кровь, а Рия поднялась позади него и с силой вонзила острие ножа ему в спину. Воин рухнул.

Краем глаза она заметила, что Хонд вынужден отступать под напором двоих копейщиков Иллимани. И тут как из-под земли появился Грондин. Два удара огромным каменным топором на длинном топорище — и оба врага рухнули там, где стояли.

Хонд мгновенно развернулся, собираясь биться с Грондином, но Рия ринулась наперерез.

— Поверь, это наши друзья! — закричала она брату. — Объясню потом… если останемся живы.

Основной бой развернулся в стороне от них. Рия перевела дух и огляделась.

На первый взгляд, численное превосходство Уродцев — пятьдесят против двадцати Иллимани — должно было неминуемо привести первых к победе. Сейчас на ногах осталось не больше восьми Иллимани, но они были опытными и безжалостными воинами, а Рия знала, что не многие из Уродцев смогут побороть отвращение к убийству. Возможно, некоторые, такие, как Грондин, отчасти смогли избавиться от этого предубеждения, уже повоевав с воинами Клана. Но другие воины Бриндла этого сделать не смогли и заплатили за это своими жизнями.

Один из Иллимани, опытный, сильный воин, оказался в окружении. Но вместо того, чтобы тут же проткнуть его копьями, Уродцы замешкались, когда он рухнул на колени, сдаваясь. Рия уже выхватила камень из заветного мешочка, но не успела. Иллимани схватил с земли томагавк, вскочил на ноги и вырвался из окружения, в считанные мгновения убив троих.

— Погоди же! — заорала Рия. Вырвавшийся из окружения воин рванулся к опушке леса, где сбились в кучу остальные Иллимани. Она уже прицеливалась, когда Тренко и Криско, добродушные двойняшки с крупными, как у оленя, зубами, попытались преградить путь вражескому воину.

В мгновение ока Криско погиб — томагавк до половины разрубил ему голову, — а Тренко спасло чудо; он смог увернуться, но получил тяжелое ранение в грудь. Наступила очередь третьего камня, подаренного ей утром колдуньей Мериной. Маленький тяжелый кварцевый снаряд беззвучно пронзил воздух и с тупым стуком вонзился в затылок воину-Иллимани. Враг упал на землю.

Не было времени думать о Тренко, останется он в живых или нет. И не было времени оплакивать бедного Рила. Все это будет потом. Сейчас главной целью Рии было не выпустить с поля боя ни одного живого Иллимани.

Благодаря жесткой дисциплине и боевому опыту оставшиеся шесть воинов-Иллимани смогли пробиться друг к другу. Если бы Рия не убила одного, их было бы семь. Иллимани встали плотным строем в виде клина, ощетинившись копьями и ножами. Во главе — огромный лысый воин, с громадным, какого Рия в жизни не видела, топором в руках. Двое Уродцев попытались встать на его пути. ЧВАК! ЧВАК! Он тут же зарубил их. Место убитых заняли еще двое. ЧВАК! ЧВАК!

— Эй, Грондин! — обратилась Рия к опытному воину, используя мыслеголос. — Пусть парни отойдут на пару шагов и выставят копья, живо!

После этих слов Рия выхватила четвертый камень и бросила его в вожака воинов-Иллимани. Камень врезался тому промеж глаз, здоровяк рухнул навзничь, и тут же вперед выскочил Бриндл, обрушив на врага град ударов.

— Именно так, Бриндл! — в голос заорала Рия. — Никакой пощады! Убивайте их всех!

Она хотела его подбодрить, ведь инстинкт бойца был ему сейчас особенно нужен. Но вместо этого Бриндл печально посмотрел на нее.

— Старому порядку пришел конец, — раздался в голове Рии мыслеголос Бриндла. — Нам пришлось стать убийцами.

Клин Иллимани осыпал град копий Уродцев, и воины начали падать один за другим. Казалось, никому из них не выжить. Но тут один из них, потерявший оружие в схватке, внезапно бросился бежать. Он был молодой, поджарый и быстроногий, с покрытым шрамами телом и, как ни странно, темноволосый, но с такими же голубыми глазами, как и остальные Иллимани. Увернувшись от неуверенных попыток Уродцев поймать его, он ринулся в лес.

— Отпустите его! — раздалась мысленная команда Бриндла. — Хватит на сегодня убийств!

Но Рия никого не собиралась отпускать, и не только из-за желания отомстить за смерть брата. Она понимала, что, если поблизости есть более крупная группа воинов, нельзя допустить, чтобы беглец смог предупредить их.

И Рия со всех ног помчалась в лес.

Глава 33

Одновременно случились сразу три вещи.

Во-первых, изменился Сульпа. Его человеческое тело лежало в луже крови, а бесплотная форма, выйдя изо рта, как клубящаяся струя дыма, начала разворачиваться, поблескивая огненными вспышками. Червь превратился в спираль, извивающуюся, как разлившаяся река, а спираль — в фигуру человека с головой крокодила, огромных размеров, метров шесть высотой. Фигура нависла над местом жертвоприношения. Судя по тому, что трое оставшихся там конвоиров никак на нее не реагировали, Леони поняла, что чудовище никто не видит, точно так же, как и ее саму. Привыкнув к своей невидимости, как к гарантии безопасности, она уже расслабилась, но теперь вышедший из тела Сульпа заставил ее собраться с мыслями.

Сможет ли он ее увидеть?

Конечно, сможет. Точно так же, как и она его видит. Он не заметил ее только потому, что она находилась в стороне от него, как птица в небе, сверху и позади.

А может ли он причинить ей вред?

Леони осознала, что ответ точно такой же. В любом мире, в любой форме, во все времена Сульпа может причинить ей вред и обязательно сделает это. Надо улетать, подальше и побыстрее, не теряя ни секунды.

Но Леони осознала и другое, более сложное чувство. Странное чувство сострадания и… ответственности. Ощущение, что от нее почему-то требуется помочь душам убитых детей перейти на новый этап их существования. Она была обязана это сделать. И задумалась. Чудовище было целиком занято наблюдением за детьми, летающими в воздухе и не замечающими ничего вокруг. Они были так поглощены новыми ощущениями, так воодушевлены неожиданной свободой, что не понимали, что демон последует за ними и после смерти. Очевидно, принесение в жертву тел было лишь частью ритуала, и Сульпа желал большего. По какой-то странной и необъяснимой причине этот жадный ублюдок желал еще раз убить их — теперь и их бесплотные души.

Одновременно со всем этим в небе возник ослепительно сверкающий световой круг. Леони сразу же поняла, что это нечто вроде того вращающегося тоннеля, через который она летела, находясь между жизнью и смертью. Прозрачные тела детей начало затягивать внутрь. Сульпа тоже увидел тоннель и полетел наперерез.

И тут Леони почувствовала, что теряет связь со странным миром, в котором она оказалась. Все вокруг начало меркнуть, и она почувствовала, что ее засасывает обратно в земное тело. Внезапно все перед глазами — и тоннель, и Сульпа, и бесплотные тела детей — исчезло так, будто кто-то выключил телевизор.

Мгновение Леони пребывала в кромешной тьме. ЩЕЛК! Спустя пару кадров она вернулась в мир ужасов. Сульпа засунул бесплотное тело одного из детей себе в пасть и проглотил. Другие испуганно висели перед ним, безропотно ожидая своей очереди.

Леони взбесилась и камнем ринулась вниз.

Не раздумывая, она врезалась в Сульпу, казалось, на скорости в сто миль в час. Это оказалось совершенно иным в сравнении с ее прежними бесплодными попытками воздействовать на физическую реальность. Она не прошла сквозь него. Леони рассчитывала просто отвлечь его на мгновение, но вместо этого с силой врезалась в Сульпу. Она не была к этому готова, это потрясло ее, и Леони отлетела в сторону, оглушенная, крутясь и кувыркаясь в воздухе. Но чудовище тоже почувствовало удар. В этот момент Сульпа тащил в рот второго ребенка, и вдруг выронил его и пошатнулся. Магическая сила, при помощи которой он удерживал рядом оставшихся четверых детей, тоже исчезла на мгновение, и они ринулись к светящемуся тоннелю, как мошки на свет лампы.

Сульпа мгновенно бросился вслед за ними, и Леони снова помешала ему, полетев вперед и преградив ему путь. Он успел схватить за горло второго ребенка, но трое остальных уже оказались в горловине тоннеля. Пару минут их еще было видно, Леони заметила странные выражения на их лицах, но вскоре детские души погрузились в тоннель и исчезли.

Леони осталась совершенно одна напротив шестиметрового человека с головой крокодила. Засовывая тело девочки головой вперед себе в пасть, он хитро поглядел на Леони и проглотил вторую жертву. Затем все вокруг взорвалось искрами и водопадами разноцветных огней. Леони поняла, что действие ДМТ, с помощью которого она сюда попала, заканчивается.

— Ты Джек, — сказала она Сульпе сквозь завесу искр. Не произнесла вслух, но четко сформулировала свою догадку.

— И что, если так? — подобно ножу для колки льда вонзился ей в мозг его ответ.

— ТЫ ДЖЕК, СУКИН ТЫ СЫН! — заорала Леони, устремляясь в небо. На мгновение ей показалось, что у нее настолько хорошо получается летать, что она сможет ускользнуть от любого. Но, обернувшись, увидела прямо позади себя Сульпу.

Во второй раз все вокруг померкло, и девушка почувствовала, как летит сквозь кромешную тьму. И тут на ее горле сомкнулись мощные руки, едва не оторвав голову. Демону удалось поймать ее на лету. Снова все вокруг замигало, как экран неисправного телевизора. Снова вспыхнул свет, и она увидела, что очутилась в странной реальности, промеж миров, в которой не было ни земли, ни неба, а Сульпа тащил ее себе в пасть, усеянную зубами, похожими на огромные стальные пилы.

От его прекрасной земной внешности в этом облике остались лишь желто-коричневые, хищно глядящие на нее глаза.

Глава 34

Лес был залит мягким светом солнечных лучей, проникавших сквозь зеленые кроны сосен. Рия продиралась сквозь густой подлесок из папоротника и терна, преследуя сбежавшего воина-Иллимани. Тот был шагах в тридцати, не дальше. Он бежал вперед, перепрыгивая через преграды, пригибаясь под ветками и продираясь сквозь заросли шиповника, раздирая в кровь об острые шипы светлую кожу. Рия дважды замахивалась, чтобы метнуть камень, но каждый раз он делал рывок в сторону, сбивая ей прицел.

И вдруг исчез.

Не было слышно треска и хруста веток, он… пропал.

По инерции Рия выбежала на небольшую поляну, размером шагов в двадцать, и остановилась. Вышла на середину и тут же резко развернулась, услышав, как затаившийся Иллимани вскочил и ринулся на нее. Он несся изо всех сил, в глазах его горело желание убивать. Рия вскинула руку с камнем в сторону и сделала короткий резкий бросок. Кварцевое яйцо полетело к цели, сверкая в лучах солнца, и с глухим стуком ударило Иллимани прямо в лоб. Он остановился, шатаясь, яростно поглядел на нее, пытаясь устоять после удара, но через мгновение упал ничком.

Рия мгновенно подскочила к нему и села поверх его худощавого обнаженного тела. Крепко схватила его левой рукой за густые темные волосы и запрокинула ему голову. В правой руке она держала кремневый нож длиной с ее предплечье, тускло поблескивающий на солнце. Наклонившись, приложила лезвие к горлу воина и слегка резанула. Пальцами чувствовала жесткость его длинных волос, слышала хриплое дыхание, ощущала скверный запах, исходящий от его тела. Веки врага задрожали, он приходил в себя.

— НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! — наполнил ее голову мыслеголос Бриндла. — РИЯ, НЕ ДЕЛАЙ ЭТОГО! Хватит убивать, пожалуйста, умоляю.

Оглядевшись, Рия увидела, как ее друг выбежал из-за деревьев. Позади него бежал Оплимар, невысокий рыжебородый толстый Уродец, а следом — Грондин и Хонд.

Рия остановила свою руку, но ощутила, как в ней закипает ярость. Ее любимый брат Рил мертвее мертвого, какого хрена Бриндл лезет со своим долбаным милосердием? Какое право имеет жить и дышать хотя бы один из этих Иллимани?

— Такое, что он человек, как ты, как я, — ответил Бриндл. — Бой окончен. Все остальные мертвы, и нет нужды убивать его.

Продолжая крепко держать пленника за волосы, Рия перевернула его на спину и высоко занесла руку с ножом. У того задрожали веки, и он открыл голубые глаза и непонимающе смотрел на нее, видимо, с трудом осознавая, что происходит. Но, заметив занесенный над ним нож, с бесстрашным смирением взглянул на Рию.

— За Рила! — завопила девушка, нанося удар ножом.

Но нож так и не достиг цели. Мощная рука Бриндла перехватила руку Рии за запястье, и ее другу удалось выхватить у нее нож. Грондин и Оплимар перевернули пленника лицом вниз, прижимая к земле, и связали ему руки за спиной.

Бой закончился, пришел черед разъяснений. Рия поняла, что у нее нет сил посмотреть в глаза Хонду. Вскочив, она выбежала с поляны и понеслась сквозь лес, обратно на злосчастную поляну.

Повсюду лежали тела, кровь плотно покрывала траву и землю. По дороге Рии под ноги попалась отрубленная голова воина-Иллимани с широко открытыми глазами, и Рия с силой пнула ее. Голова покатилась в сторону. Справа от нее группа Уродцев собралась в круг; они начали свой странный распев, исцеляя раненого. Замедлив бег, Рия поглядела на них. Сквозь круг она увидела лежащего на земле Тренко. Один из воинов положил раненого к себе на колени, а руки возложил над глубокую рану в груди. И тут голубой свет начал заполнять рану, оставленную томагавком. Но Рия продолжала идти дальше. Она взглянула на погибшего брата, повисшего на веревках, привязанного к толстому шесту посреди поляны. У Рила был взрезан живот, его внутренности были разбросаны внизу.

Подбежав к нему, Рия обняла обмякшее, безжизненное тело и принялась звать его по имени. Вне себя от горя, попыталась собрать внутренности с земли и запихнуть обратно в живот, перемазалась кровью с головы до ног. Обрезала веревки, положила его на землю и села рядом, рыдая.

Подняв взгляд, увидела стоящего рядом Хонда. В его зеленых глазах тоже блестели слезы. Рия еще ни разу в жизни не видела, чтобы брат плакал; он не плакал даже тогда, когда погибли их родители. Она с трудом поднялась и, не в состоянии держаться на ногах, упала в объятия брата.

— Это я виновата, что они убили Рила, — прошептала она, — только я. Если бы я вернулась домой вчера, вы бы не пошли меня искать, и он был бы жив.

— Незачем себя винить, — ответил Хонд и кашлянул. Звук был хриплый, так, что казалось, что ему трудно было дышать, и тут Рия заметила, что он ранен. В бою ему проткнули бок копьем, и теперь, отойдя от горячки, Хонд с трудом дышал, а на губах у него появились капли крови. Голос его дрожал от боли и изнеможения.

— Мы потеряли брата, и никакая сила не вернет его нам. Ты не должна винить себя. Если бы мы сегодня не вступили в бой с этими волками — проговорил Хонд, с отвращением показывая на валяющихся вокруг Иллимани, — нам пришлось бы биться с ними завтра, и все равно погибли бы наши воины.

Внезапно он обмяк и едва не упал, но продолжал с трудом говорить:

— Уродцы. Как тебе удалось с ними договориться? Они нам ничего не сделают, мы в безопасности?

— В безопасности, Хонд. Они мои друзья. Ты видел это в бою, они за меня.

— Они спасли наши жизни. — Хонд закашлялся, и на его губах снова появилась кровь. — Некоторые отдали свои жизни за нас. Почему? — спросил он.

— Все тебе расскажу, но не сейчас, — ответила Рия. Ее охватил страх и отчаяние, она огляделась, ища взглядом Бриндла. Не увидела и попыталась связаться с ним мысленно.

— Бриндл, Хонд умирает. Мне нужна ваша помощь. Нужно волшебство, которым вы владеете. Нужно, чтобы вы пели и исцелили его.

— Что такое? — спросил Хонд, будто услышав ее мысли.

— Ничего. Я… долго объяснять; в общем, я так разговариваю с Уродцами.

— Разговариваешь с Уродцами? Как ты можешь с ними разговаривать? Они же не могут сказать ни слова. Не знаю, зачем они бились за нас, но я им не верю. Никогда им не верил. Давай убежим, пока они на нас не смотрят.

— Мы никуда не сможем убежать, Хонд! Либо они исцелят твою рану, либо ты умрешь.

— Все не так плохо, я не собираюсь умирать. Доберемся до стойбища, пойдем к лекарю, он все сделает, — Хонд не только не согласился с сестрой, но и попытался ее успокоить.

И тут он снова зашатался. На этот раз Рия не смогла удержать его, и они вместе осели на землю в двух шагах от Рила.

— Что же это за ублюдки, с которыми мы бились? — хрипло спросил Хонд. — Они люди или демоны?

— Они называют себя Иллимани. У них течет кровь, как у людей, они пахнут, как люди, так что, думаю, они люди. Но вождь у них действительно демон, и под его началом тысячи. Они пришли сюда, чтобы уничтожить нас.

— Откуда ты это знаешь?

— Мне это сказали Уродцы.

В этот момент в ее голове раздался мыслеголос Бриндла.

— Прошу, скажи брату, чтобы он не боялся и не злился. Мы уже готовы начать исцелять его.

Подняв взгляд, Рия увидела, что вокруг них собрались Уродцы, в одном из которых она узнала только что исцеленного Тренко. В Рии проснулась надежда.

Но Хонд повел себя воинственно.

— Что происходит? — спросил он и, не обращая внимания на возражения Рии, начал вставать на ноги, кашляя и плюясь кровью.

Глава 35

Леони уже привыкла было, что ее прозрачное бесплотное тело не подчиняется законам физики, его никто не видит, не может навредить или поймать. Но теперь поняла, что в этом состоянии тоже видима, уязвима и может быть поймана другим существом, находящимся в бесплотной форме. Именно так Сульпа увидел ее, гнался за ней по небу и схватил руками за горло, а теперь тянул себе в пасть, усеянную огромными треугольными зубами, продолжая при этом чувственно и очень сексуально на нее смотреть.

Несмотря на то что Леони точно знала, что видит чудовище с головой крокодила первый раз в жизни, его глаза показались ей очень знакомыми. Именно такими были глаза ее отца — всякий раз, когда тот насиловал ее.

И она тут же вспомнила разговор родителей: «Этого хотел Джек».

Из горла Леони вырвался яростный рев, и она, извиваясь, попыталась высвободиться. Тут произошло нечто совершенно неожиданное. Прозрачное бесплотное тело девушки начало меняться. Она почувствовала, как сквозь кожу прорастают жесткие волосы, зубы и ногти превращаются в клыки и когти, а вопль становится мощным рыком. Плюясь и шипя, она превратилась в пуму. Тело наполнила невероятная сила, и это застало Сульпу врасплох. Леони наотмашь ударила его правой лапой, выцарапав ему левый глаз, и демон выпустил ее из рук.

Здесь, в промежутке между мирами, не было никакого светового тоннеля; они парили в черноте на расстоянии метров шесть друг от друга, как астронавты в космосе. Вокруг не было ничего, абсолютно ничего, кроме пумы Леони и крокодила Сульпы.

Сульпа взял повисший левый глаз человеческой рукой и вставил обратно.

— Ты меня покалечила, — прошипел он.

Эти слова не были произнесены вслух, но возникли в голове Леони, будто острый осколок льда.

— Я еще и не начинала! — рявкнула в ответ Леони. — Ты — Джек, и ты испоганил мне жизнь.

— Да ты что! — насмешливо воскликнул Сульпа. — Хочешь отомстить?

Он смотрел на нее здоровым глазом; тем временем поврежденный потерял блеск и помутнел, как белок вареного яйца.

— Ты ставишь меня в неловкое положение… я испоганил столько жизней, так что, будь добра, напомни.

Прежде, чем Леони успела выплеснуть на него скопившуюся за годы злобу, все вокруг снова задрожало, на мгновение обрело четкость, а затем окончательно погасло. Она была в кромешной темноте и ощутила, как непреодолимая сила влечет ее назад. ХЛОП! БАМ! Ее пронесло сквозь водоворот цветных узоров, и она вернулась в свое тело, в подвальную лабораторию в Ирвайне.

Сделав судорожный вдох, Леони открыла глаза, села и огляделась. Она бы ничуть не удивилась, обнаружив рядом Сульпу, но вместо него увидела Монбьё и Шапиро, стоящих по обе стороны от койки и глядящих на нее так, будто они узрели призрака.

В некотором роде так оно и было.

Леони не могла без отвращения смотреть на три вьющихся черных волоска на подбородке доктора Шапиро, они были просто омерзительны. Но, переведя взгляд на тонкогубое лицо Монбьё, увенчанное маленькими круглыми очками, поняла, что это зрелище ничуть не лучше.

Уставившись куда-то посередине между ними, Леони наконец смогла задать мучивший ее вопрос.

— Сколько времени я была в отключке?

Монбьё посмотрел на цифровой секундомер.

— Почти полных четырнадцать минут.

— Четырнадцать минут? — переспросила Леони. — Мне казалось, я провела там четырнадцать часов.

— При использовании ДМТ вполне обычно, что субъективное время кажется куда большим, — сказала Шапиро. — Иногда возникает ощущение, что ты находилась в этой реальности месяцы и даже годы. Но в реальном времени это путешествие редко длится больше двадцати минут.

Наклонившись к Леони, она взяла стетоскоп, послушала ее сердце, быстро померила давление, оглядела язык и посветила миниатюрным ярким фонариком ей в зрачок глаза.

— Ты в порядке, — заявила Шапиро, закончив осмотр.

— А есть какие-то причины, по которым я не должна быть в порядке?

— Мы немного беспокоились по этому поводу, — ответила врач. Было видно, что она изо всех сил старается говорить как можно более дружелюбно. — У тебя очень сильно участился пульс. В какой-то момент ты выглядела так, будто тебе не хватает воздуха…

— А потом начала рычать, как пума, — добавил Монбьё. — Нас это очень встревожило.

— Встревожило? — переспросила Леони и рассмеялась. — Думаю, я рычала потому, что в конце этого путешествия превратилась в пуму. И сражалась с чудовищем. Человек метров шесть ростом, с головой крокодила. Это ведь фантастика, или как?

— Не настолько фантастично, как может показаться, — ответила Шапиро. — Многие из волонтеров встречались с подобными созданиями и даже ощущали, что превращаются в них. Научно их именуют териантропами.

Леони вопросительно поглядела на нее.

— От греческого «териос», дикий зверь, и «антропос», человек, — объяснила Шапиро. — Это общее место в феномене сильно измененных состояний сознания. То же касается и превращения в другое существо, ты почувствовала себя пумой. Человек чувствует, что преображается в какое-нибудь животное. В современных племенах, живущих на первобытном уровне, охотой и собирательством, шаманы используют растения-галлюциногены, чтобы попасть в другое измерение, называемое ими «миром духов». Часто рассказывают о том, что во время таких путешествий эти колдуны принимают облик животных, а иногда тоже сражаются с другими шаманами или даже демонами, которые тоже чаще всего принимают териантропный облик или облик зверя.

Следующие полчаса Леони, в соответствии со своим контрактом волонтера исследовательской программы Джона Баннермана, подробно отчитывалась о «феноменах», пережитых ею под воздействием ДМТ. Шапиро и Монбьё все записывали.

— Все говорят «феномены», «феномены», — запротестовала она. — Мне это слово не нравится. Все случившееся для меня было весьма реально.

— А мы и не говорим, что это не реально, — успокоил ее Монбьё. — По сути, мы вообще не обсуждаем вопрос того, реальны эти миры или нет. Просто хотим, чтобы ты как можно подробнее описала все, что увидела. Мы сможем сравнить это с тем, что увидели остальные добровольцы, и найти общие моменты.

Леони рассказала им про эльфов-механиков, про Синего Ангела, про Сульпу и про то, что он творил. Но ничего не сказала про то, как это связано с Джеком.

Джек — исключительно ее личное дело.

Леони вышла из врачебного кабинета и забеспокоилась, увидев, что в коридоре на жестком пластиковом стуле сидит другая молодая женщина, ожидая очереди для участия в эксперименте. Хотя в день прибытия Леони познакомили с остальными добровольцами, она намеренно не общалась с ними, и теперь, два дня спустя, не могла вспомнить, как зовут эту девушку. Рослая, крепко сложенная, на грани ожирения, но с угловатым лицом, выступающим подбородком и большими округлыми глазами, голубыми, почти васильковыми, близко посаженными у длинного острого носа. Бледно-каштановые волосы подстрижены под каре. Не слишком-то привлекательный вид.

Леони продолжала агрессивно противиться попыткам общаться с ней, поэтому тихо пробормотала приветствие и, отведя глаза, пошла мимо. «Великая Вселенная, пожалуйста, пусть эта девушка не заводит разговор со мной», — молилась она про себя.

В первый момент девушка даже не ответила на приветствие, и Леони успела было обрадоваться, что ее просьба с такой легкостью исполнена, но, сделав пару шагов, почувствовала, что что-то не так. Резко обернулась.

И вскрикнула.

Каким-то образом участница эксперимента беззвучно подобралась к ней и теперь стояла в считанных дюймах позади, наклонившись вперед. На мгновение повисла тишина.

— Джек здесь, — прошептала она Леони.

Глава 36

— Скажи своему брату, чтобы он не двигался, — зазвучал в голове Рии мыслеголос Бриндла. Затем, прежде чем девушка успела встать, она почувствовала, как вокруг начало сгущаться нечто, какая-то сила, или энергия, как перед летней грозой. Хонд осел на землю.

— Не позволяй им меня трогать, — рыкнул он.

— Извини. Придется коснуться, — ответил Бриндл. — Иначе не сможем исцелить.

У Рии заколотилось сердце.

— ОНИ ПРИШЛИ, ЧТОБЫ ИСЦЕЛИТЬ ТЕБЯ! — крикнула она Хонду. Ее голос срывался от напряжения. — Некогда объяснять. Я очень тебя люблю, так что просто поверь мне. Им придется прикоснуться к тебе, чтобы вылечить рану, а тебе надо лежать неподвижно!

— Исцелить меня? — фыркнул Хонд. У него на губах надулся и лопнул кровавый пузырь. — Это же Уродцы! Что они могут знать об этом?

Бриндл шлепнулся на задницу рядом с Хондом, поглядел ему прямо в глаза, а затем положил руки на входное и выходное отверстия раны. Хонд попытался сопротивляться, но Рия крепко держала его.

— Они обладают даром целительства. Это потрясающе. Я уже видела, на что они способны, — Рия пыталась шепотом объяснить брату, что происходит.

— Ерунда все это, — Хонд все еще пытался возражать, но было видно, что у него уже нет сил сопротивляться.

Он перестал спорить и не стал противиться, когда Бриндл подошел к нему и прикоснулся к ране. Остальные Уродцы выстроились в круг, взявшись за руки, и начали свой неторопливый тихий распев. Хонд лишь откинулся, положив голову Рии на колени, и закрыл глаза, хрипло дыша.

Распев постепенно становился все громче; казалось, что воздух снова наполнила незримая сила, волнами исходившая от Уродцев. Поглядев на раненого брата, который, похоже, провалился в глубокий сон, Рия увидела, что его тело с ног до головы оплела тонкая паутина синих световых лучей. Точно такие же лучи струились из ладоней Бриндла в рану Хонда. Коленями Рия ощутила, как его тело стало заметно меньше весить, а затем он и вовсе приподнялся в воздух.

Рии показалось или бледность на лице брата стала слабее? Вроде дышать он стал полегче? И капель крови на губах становилось все меньше?

— Что происходит? — задала Рия мысленный вопрос Бриндлу. — Ему лучше?

Но Бриндл не ответил.

Прошло немало времени, прежде чем Уродцы разомкнули круг. Когда они сделали это, голубой свет, окутывавший тело Хонда, исчез. Брат лежал на земле тихо и неподвижно. Сначала Рия испугалась, ей показалось, что он перестал дышать. Но, приложив ухо к его груди, ощутила, как бьется сердце и грудь медленно вздымается и опадает. Ужасные хрипы и бульканья, какие были до лечения, пропали без следа.

Бриндл встал и, протянув огромные руки, помог Рии подняться на ноги.

— Мой брат будет жить? — спросила она.

— Не знаю, — ответил он.

— В смысле, «не знаю»? — спросила Рия, внезапно девушку охватил страх. — Вы же вылечили Тренко. Сама это видела. Можете вылечить и Хонда.

— Разные случаи. У Тренко не были повреждены главные органы. А у Хонда сквозная рана легкого. Много крови внутри. Нам очень трудно будет ему помочь.

У Рии на глазах выступили слезы.

— Значит ли это, что он умрет? Неужели я потеряю сегодня обоих братьев?

— Надеюсь, что нет, Рия. Мы спели песнь исцеления, сила волшебства наполнила тело Хонда. Мы избавили его от боли. Облегчили ему дыхание. Помогли уснуть. Завтра узнаем, смогли ли остановить внутреннее кровотечение.

— Я думаю, что смогли, Бриндл! Думаю, смогли… Гляди! — Рия наклонилась и аккуратно коснулась губ брата. — Крови больше нет.

— Хороший знак. Завтра будем знать наверняка.

— Я верю, что вы спасли его, — настойчиво повторила Рия.

— Завтра узнаем, — повторил в ответ Бриндл. — Хонду было бы лучше, если бы мы его не трогали сейчас, но выбора у нас нет. — Он оглядел поле битвы и близлежащий лес. — Мы и так здесь слишком задержались, — добавил он и вернул Рие кремневый нож, аккуратно подав его рукоятью вперед.

Главная опасность заключалась в том, что поблизости могли находиться другие отряды Иллимани. Поэтому Рии пришлось принять непростое решение и оставить Рила прямо на поле боя. Они не совершили должного погребения ни с ним, ни с другими погибшими. Сейчас приходилось думать только о тех, кто остался жив.

Из полусотни Уродцев, отправившихся в поход вместе с Рией, в живых осталось лишь тридцать семь, из которых шестеро не могли идти, а еще четырнадцать, в их числе Тренко, идти могли, но медленно, поскольку были ранены. Всех их надо было отправить обратно в Тайное Место. Бриндл решил разделить семнадцать оставшихся воинов на две группы. Двенадцать, во главе с Грондином, он отправил на обход удаленных стойбищ Уродцев.

В результате Рию и Хонда сопровождали в стойбище Клана у реки Змея пятеро. Троих Рия знала по именам — Бриндла, Оплимара и худощавого, со сломанным носом Бригли, того, что одним из первых высказался в ее защиту у Пещеры Видений. Относительно остальных она лишь помнила, что в бою они не проявили ненужной привередливости в вопросе убийства врагов, — той самой, что стоила жизни многим их товарищам. Один из них — альбинос с красными глазами, средних лет, мощный, коротконогий и с крепким, покрытым буграми мышц торсом. Он назвался Порто. Другой — моложе, худощавый и даже изящный по меркам Уродцев, но это лишь помогло ему ловко и умело сражаться.

— Я Джергат, — сказал он Рии. — А ты тоже хороший воин. Возьми, тебе это еще понадобится.

Он протянул ей кожаный мешочек, неожиданно тяжелый.

С колотящимся от волнения сердцем Рия открыла его. Внутри лежали все пять кварцевых метательных камней.

— Бриндл сказал мне, чтобы я их все подобрал после боя, — добавил Джергат. — Теперь это моя обязанность.

Но Бриндл сделал еще кое-что. Он настоял на том, чтобы они взяли с собой пленного Иллимани, а не отправили его вместе с отрядом Грондина, более многочисленным. Вообще оставить в живых этого ужасного ублюдка казалось Рии ненужной роскошью, но Бриндл уперся.

— Плохо убивать, если в этом нет нужды, — твердо заявил он.

— Звучит прекрасно, но подумай, к чему это может привести, — ответила Рия. Она уже устала от этой ненужной мягкости Уродцев.

— В смысле, что придется все время следить за ним, все время сторожить его, чтобы он не ударил в спину и не сбежал, а потом не привел других Иллимани, так ты думаешь?

— Именно! Пожалуйста, давай убьем его сейчас же.

Пленник сохранял поразительное, прямо-таки оскорбительное спокойствие, и Рия дала волю своей злобе.

— Эй, ты! — заорала она, переходя на обычную человеческую речь вместо мысленной. — Как тебя звать-то, ты, кусок дерьма?

Но пленник не ответил, очевидно, не понимая языка.

Сделав пару шагов, Рия подошла к нему, стоящему со связанными за спиной руками посреди поля боя под охраной Оплимара и Бригли. Иллимани был на целую голову ее выше, светлокожий, с длинными темными волосами и красивыми чертами лица. На первый взгляд Рия дала бы ему не больше восемнадцати. Зубы у него не были подпилены, и если бы не пронзительные голубые глаза, он бы вполне сошел за красивого парня из Клана.

— Как тебя зовут, ты, кусок дерьма? — повторила вопрос Рия, взяв его пальцами за подбородок. Снова не получив ответа, хлопнула себя по груди. — Рия, — сказала она, а затем показала пальцем на него и посмотрела вопросительно. Иллимани опять не понял ее. — Рия, — снова сказала девушка, показывая на себя. — Меня… зовут… Рия. — И, опять показывая на него, повторила по слогам: — Как… тебя… зовут?

И тут лицо Иллимани озарилось пониманием.

— Дрифф, — буркнул он.

— Хорошо. — Рия придвинулась поближе. — Вот что, Дрифф…

Уже зная, что он не поймет ни слова, она надеялась, что он хотя бы испугается ее интонации.

— Дашь мне малейший повод, и я выпотрошу тебя безо всякой жалости. Понял? Понял меня? Тупой убийца.

Рия держала в руке кремневый нож, пока не делая им никаких угрожающих жестов. И в этот момент Бриндл положил ладонь ей на предплечье.

— Хватит, Рия, — раздался его мыслеголос. — Попробуй взглянуть на это по-другому. Нам повезло, что мы взяли в плен этого Иллимани. Он может многое рассказать нам о своем племени. Это поможет нам победить их.

Солнце клонилось к закату, тени становились длиннее, воздух — прохладнее. Они наконец-то ушли с поля боя. Хонд все так же пребывал в глубоком забытье, Уродцы соорудили носилки и по очереди несли его, привлекая к этому и Дриффа. Когда пленник не нес носилки, Бриндл находился рядом с ним, и, как заметила Рия, они пытались как-то общаться.

Так они шли весь вечер, пока не зашло солнце. Настала ночь. Луна еще не взошла, и темнота стала почти непроглядной. За целый день их отряд ни разу не остановился на отдых, но идти постоянно с такой скоростью было тяжело, и, по оценкам Рии, им предстояло добраться до стойбища Клана лишь утром.

Если только они прежде не натолкнутся на еще один отряд Иллимани…

Девушка шла рядом с носилками, касаясь пальцами плеча брата и время от времени смахивая пряди волос с его лба. У Хонда был жар, кожа пересохла, но Рия не сомневалась, что он поправится, если им удастся добраться домой.

На востоке взошла луна, большая, в три четверти, и залила окружающий их лес призрачным светом. Она поднималась все выше, и Рия начала узнавать холмы и долины, в которых ей доводилось охотиться. До стойбища еще далеко, им оставалось идти всю ночь, но теперь, по крайней мере, она знает, куда, и может найти кратчайший путь.

Выйдя на оленью тропу, Рия повела группу через дубовую рощу, и вскоре они оказались около небольшого озера, в темной воде которого отражался свет луны. Обойдя озеро, они взобрались на крутой склон холма и спустились в узкую лощину, где люди Клана часто охотились на оленей и кроликов.

Они уже дошли до лощины, луну прикрыло небольшое облако, и тут Рия скорее почувствовала, чем увидела, как кто-то спешно движется к ним. Это была засада. В первую очередь она подумала об Иллимани и мгновенно выхватила кремневый нож. И только через минуту, после того как она уже порезала нескольких нападающих, поняла, что перед ней воины Клана. Увидела, как Хонд упал с носилок, как Бриндл сбил с ног воина ударом дубины. Бригли и Джергат встали спина к спине, отбиваясь от нападающих. Оплимар боролся с Мёрхом, отцом Григо. Но неожиданность вкупе с подавляющим численным превосходством решили исход боя очень быстро. Рия почувствовала сильный удар по голове. Опускаясь на колени, увидела, как упал Порто, а Дрифф, никем не замеченный, ускользнул в темноту, подобный призраку. Тут ей в затылок пришелся еще один мощный удар, перед глазами у нее вспыхнули искры, и она упала ничком в траву.

Последнее, что услышала Рия перед тем, как потерять сознание, был голос Григо, связывавшего ей руки за спиной.

— Я же говорил, что убью тебя, как только встречу, — злорадно сказал он.

Глава 37

Васильковые глаза девушки были широко открыты, изо рта у нее несло как из помойки. Леони стояла к ней лицом к лицу посреди длинного коридора, заставленного пластиковыми стульями, неподалеку от входа в медицинский кабинет.

Уф! Леони сделала шаг назад, отвернувшись в сторону, чтобы не ощущать ужасное зловоние, исходящее изо рта девушки, но та шагнула следом, прижимая ее к стене.

— Что тебе надо?! — заорала Леони.

— Мне надо тебя ТРАХНУТЬ! — прорычала она. Ее голос стал низким и мощным, как у мужчины. — А потом содрать с тебя кожу, ЗАЖИВО. А потом сожрать тебя, до последней КОСТОЧКИ.

Девушка щелкнула зубами.

— Думаешь, сможешь мне помешать?

Первое, что пришло в голову Леони…

Одержимая.

Эта чокнутая сука — одержимая.

Джеком.

Леони попыталась вырваться, но женщина уже навалилась на нее всем немалым весом, схватила ее за грудь и пыталась поцеловать ее вонючим слюнявым ртом и засунуть язык в рот Леони.

И тогда она взбесилась. Схватила ее за волосы и стукнула головой о стену, а потом ударила коленом в живот.

— Пошла на хер! — заорала она. — Пошел на хер, Джек! Кто бы ты ни был, пошел на хер! На хер, вон из моей жизни!

Но женщина не сдавалась. С безумным лицом и остановившимся взглядом она сомкнула руки на горле Леони и принялась душить ее. Та пыталась освободиться, но воздуха становилось все меньше и меньше. Она увидела, как из медкабинета выбежали Монбьё и Шапиро и бросились ей на помощь. Ублюдки бестолковые! Их неуклюжие попытки оттащить нападавшую, казалось, лишь раззадорили ее. Снова наклонившись вперед, она принялась слюняво целовать Леони.

— Ты украла у меня ДУШИ, — прошептала она Леони на ухо, — а этого я никому не прощаю.

У Леони закружилась голова, она начала терять сознание и тут увидела долговязого длинноволосого парня, того самого, из Беркли, который последние пару дней все пытался разговорить ее. Оттолкнув Монбьё и Шапиро, он схватил женщину за руки странным захватом и сделал что-то такое, отчего та завопила от боли и отпустила Леони. Затем, несмотря на ее немалый вес, крутанул ее вокруг себя, будто в танце, но этот пируэт был озвучен еще одним воплем, а в завершение бросил женщину на пол лицом вниз. Та попыталась подняться, но он заломил ей руки за спину, а для верности придержал ее коленом.

— Эй, Бекки, — проговорил он. — Успокойся, малышка. Это же не ты…

Но женщина не слышала его. Она не отводила напряженного взгляда голубых глаз от Леони.

— Я тебя вспомнил, — прорычала она. — Мы уже встречались!

Изо рта у нее потекла желтоватая слюна.

— О, все еще будет очень весело, — продолжила Бекки, закатывая глаза, и по-волчьи завыла.

До этого Леони игнорировала все попытки парня из Беркли поговорить с ней. Его британский акцент вкупе с некоторыми американскими интонациями был единственным, что выделяло его на фоне других. В остальном же Леони сочла его долговязым, плохо одетым ничтожеством.

Но то, как он справился с обезумевшей Бекки, заставило ее задуматься.

Плохо подстриженные, выгоревшие на солнце светлые волосы до плеч. Недельная щетина, драные брюки армейского покроя, покрытые пятнами, разношенные шлепанцы, вылинявшая, покрытая пятнами и растянутая футболка с эмблемой фестиваля «Бернинг Мэн». Его явно не слишком интересовало, насколько хорошо он выглядит, но, если отвлечься от первого впечатления, то он был красив, как пляжный инструктор по плаванию.

Они сидели за небольшим металлическим столиком в «Старбаксе» в Ньюпорт-Бич, и он только что представился, пожав ей руку. Мэтью Обри. Своеобразное имя, вполне подходит к его британскому акценту.

Хотя все добровольцы, подписывая контракт, обязывались не покидать студгородок в течение эксперимента, после того как Бекки, так и не переставшую бесноваться, упаковали в смирительную рубашку и отправили в психиатрическое отделение, им обоим захотелось куда-нибудь смыться.

Все пятнадцать минут, пока ехали в такси, они не перекинулись ни словом. Леони забилась в угол на заднем сиденье и мрачно размышляла по поводу Сульпы и Джека. Поняла, что, показав ей Сульпу, Синий Ангел одновременно познакомила ее и с Джеком.

Что куда хлеще, так это то, что ее бой с Сульпой в иной реальности не закончился, продолжившись здесь, в физическом мире. Сульпа догнал ее и напал на нее, овладев телом Бекки. А еще Джек поглядел на нее глазами Бекки… и узнал.

Тот самый Джек, который заставил приемного отца насиловать ее.

Тот самый Джек, который не только запросто испохабил ей жизнь, но и напрочь забыл об этом, пока по воле Синего Ангела их пути вновь не пересеклись.

Тот самый Джек, который, под именем Сульпы, купался в крови убитых детей.

Тот самый Джек, у которого теперь снова появились замыслы насчет нее.

«О, все еще будет очень весело».

Леони поежилась и отпила глоток кофе латте. Мэтью внимательно наблюдал за ней. Их взгляды встретились.

— Это не случайно, и ты это знаешь, — поспешно сказал он.

— Что не случайно?

— Не случайно, что я оказался там и не дал Бекки задушить тебя.

Леони подалась вперед.

— Мне без разницы, случайно это или нет. Я просто очень благодарна тебе за то, что ты там оказался.

Вспомнив ощущение от мерзкого языка женщины у себя во рту, Леони снова поежилась.

— Если бы ты ее не остановил, со мной приключилось бы нечто очень плохое, — добавила она.

— Думаю, она бы тебя убила, — уверенно произнес Мэтью. — Именно поэтому меня послали защитить тебя.

У Леони замерло сердце, но она постаралась не подать виду.

— Да, правда? И кто же?

Юноша пожал плечами и шаркнул огромной ножищей.

— Если расскажу, решишь, что я спятил.

— А ты попробуй, — со смехом ответила Леони. — После всего, что я пережила за последние несколько дней, у меня очень хороший иммунитет ко всяким безумным рассказам.

— Хорошо. — Мэтью отхлебнул воды из бутылки. — Я сделал глупость.

— И? — выгнув брови, спросила Леони.

— По программе у меня сегодня не было эксперимента с ДМТ, но вчера все было настолько поразительно и так потрясающе… И мне захотелось снова побывать там.

— И?..

— И дело в том, что… что, когда я пришел на проект, я пронес с собой немножко ДМТ, своего. Не такого, какой нам Баннерман вводит через капельницу, а такого, который курят. Сегодня утром я вдруг подумал: «А почему бы мне не курнуть немного?» Залез в свою заначку, набил трубку, раскурил…

— Но это совершенно против правил! — воскликнула Леони.

— Знаю. Баннерман был бы очень огорчен. Но, если бы я этого не сделал, меня не было бы в подвале и я не смог бы остановить Бекки.

Леони озадаченно поглядела на него.

— Я уже курил ДМТ прежде, но на этот раз все было по-другому, — продолжил Мэтт. — Я не полетел прямиком в стратосферу. Не было этих сумасшедших цветных вихрей, как обычно. После третьей или четвертой затяжки у меня закружилась голова, и я лег на кровать.

Он сделал паузу, отпив еще один большой глоток.

— Даже закрыв глаза, я видел свет, проходящий в окно. Мне понравилось. Меня туда влекло. Затем в ореоле света явилась эта потрясающая женщина. Даже не объясню, как она это сделала. Только что я был в комнате один, и вдруг она уже здесь. Я протянул руки, чтобы коснуться ее, но пальцы прошли насквозь. «Ты же не настоящая, а?» — спросил я. «Да, Мэтью, правильно», — ответила она. «Хорошо, — сказал я. — Чего ты хочешь?» — «Немедленно спустись в лабораторию. Человеку нужна твоя помощь», — ответила она. И, поверь, спорить с ней желания не возникло. Она была ростом за метр восемьдесят и с синей кожей.

Глава 38

Рия понятия не имела, сколько пробыла без сознания. Сейчас она пришла в себя, и перед глазами уже не плыло, но, поскольку ей вместе стянули лодыжки и запястья и ко всему прочему положили лицом вниз, так, что спина оказалась выгнута, она была абсолютно беспомощна и лишь могла, стиснув зубы, терпеть издевательства Григо.

— Ты сука! — орал он, молотя ей по ребрам и бедрам толстой деревянной палкой. — Ты мне лицо изуродовала!

Значит, отец Бриндла был прав. Убили только Дюму и Вика. Предатель Григо на особом счету у Сульпы.

«Ты его плохо знаешь, не то что я».

Поэтому остался в живых.

Рия была довольна уже тем, что изуродовала его. Даже в темноте, при свете связанных из хвороста факелов, лежа на боку на колючей траве, покрывающей дно лощины, она разглядела рассеченный от границы волос и до переносицы лоб Григо и дырки на месте выбитых передних зубов.

ШВАХ! Палка с силой врезалась ей в ребра, и, несмотря на все свои усилия, Рия застонала.

Она прекрасно понимала, что невольная слабость лишь воодушевит Григо на новые подвиги. Изловчившись, он ткнул концом палки вдоль земли, ей в грудину, сбив дыхание. Пытаясь отдышаться, девушка видела, как он ходит вокруг, выглядывая, как получше ударить. Следующий удар был прямо по лицу.

— Лучше бы стала моей женой, чем трахаться с Уродцами, — прошипел Григо.

Рия поняла, что следующий удар проломит ей череп, но тут Григо схватили за руки Вульп и Бахат, двое взрослых мужчин, в свое время они были лучшими друзьями ее отца.

— Не допущу! — рыкнул Бахат, со всей силы ударив Григо кулаком в грудь. — Мы так не договаривались!

— Она предстанет перед судом, как заведено! — рявкнул Вульп, хватая Григо сзади и прижимая ему руки к бокам. Тот кричал и брыкался, но Вульпу удалось оттащить его от Рии.

— А до того она неприкосновенна, — добавил Вульп.

Вульпу и Бахату уже минуло сорок лет, но они до сих пор пользовались влиянием и уважением в Клане и охотились наравне с молодежью. Волосы до плеч и борода у Вульпа уже были совершенно седыми, но тело его было крепким, как у юноши. Еще у него были глаза разного цвета, серый левый и карий правый. Бахат, темнокожий и немногословный, был известен скверным характером. Невысокого роста, крепко сбитый, со шрамом в виде полумесяца над правым ухом, тянущимся до самой скулы и исчезающим в седой бороде, он прославился среди соплеменников свирепостью, но Рия помнила, как они с отцом рассказывали друг другу смешные истории у семейного очага, и как его глаза, которые сейчас глядели очень серьезно и напряженно, сверкали от радости перед тем, как он подходил к развязке очередного рассказа.

Наклонившись, Бахат перерезал веревку, связывающую лодыжки и запястья, но оставил на месте остальные. Он как раз выпрямился, когда подбежал Мёрх. Невысокий, кривоногий, с огромными ручищами крепыш, он всегда старался показать свою незаменимость для Клана.

— Что тут происходит? — спросил он.

— Мы помешали твоему сыну убить пленницу, — ответил Вульп.

— Многие считают, что ее надо убить немедленно, — уверенно заявил Мёрх. У него было широкое улыбчивое лицо и кривой нос забияки, маленькие, как у галки, бегающие глазки и полоска реденьких седых волос, обрамляющая сверкающую лысину.

— Она и Уродцы убили Дюму и Вика, — продолжил Мёрх все с той же уверенностью. — Мы все знаем, что это сделали они. Так зачем суд?

Рия ошеломленно ахнула от такого неожиданного поворота дела. Она и Уродцы убили Дюму и Вика?

— Это сделали Иллимани, — едва слышно прохрипела она, все еще не отойдя от обрушившихся на нее ударов.

Перекричать громкий разговор мужчин ей было не под силу.

— Мы пока что ничего в точности не знаем, — рявкнул в ответ Бахат. — Мы нашли тела Дюмы и Вика, обезглавленные и изувеченные. Григо высказал свое мнение по поводу того, как это произошло. Многие ему верят. Поэтому мы здесь. Но мы ОБЯЗАНЫ выслушать и рассказ Рии…

— Нам незачем слушать ее рассказ! — с яростью крикнул кто-то. — Очевидно, что она виновна. Мы только что поймали ее вместе с Уродцами.

Превозмогая резкую боль в ребрах, Рия перекатилась на бок и села. Она знала, кто убил Дюму и Вика, и это сделала не она и не Уродцы. Зачем же Григо все выдумал, перекладывая вину на них? Сделал ли он это назло, созвав воинов и выследив ее просто чтобы отомстить? Или Сульпа использует его в какой-то куда более серьезной игре?

А еще Рия очень беспокоилась насчет того, что стало с Хондом и остальными Уродцами. «Бриндл, где ты? — мысленно спросила она. — Отзовись, если жив!» Но не смогла связаться ни с ним, ни с Бригли, Оплимаром, Порто или Джергатом.

Тем временем споры продолжались. Кричал, как выяснилось, Чард, отец Вика. Слезы лились из его глаз, а лицо было искажено злобой. Он стоял рядом с Мёрхом. Затем к ним подошел Кимп, отец Дюмы.

— Она виновна, — заявил он. — Давайте убьем ее немедленно.

Но Вульп и Бахат были стойкими мужчинами. Пусть они были и немолоды, но они не намеревались отступать. Слушая перепалку, Рия прониклась к ним глубочайшим уважением. Постепенно все части головоломки сложились воедино.

Этим утром Григо прибежал в стойбище, перепачканный кровью. Рассказал, что днем раньше он, Дюма и Вик, охотясь в лощине, наткнулись на Рию, раздетую, занимающуюся сексом с молодым хромым Уродцем. Поскольку это было оскорблением для всего Клана, они взяли парочку в плен, но на них напала огромная толпа Уродцев, которые, по указке Рии, убили Дюму и Вика, и не оставили бы в живых и самого Григо, если бы ему не удалось сбежать. Он также рассказал, что Уродцы забрали с собой головы его друзей, видимо, чтобы их съесть, и Рия ушла вместе с ними, не в качестве пленницы, а по своей воле. Еще Григо поведал, что несколько воинов-Уродцев преследовали его, и он был вынужден скрываться весь предыдущий день и ночь, прежде чем оторвался и смог вернуться в стойбище Клана.

Эта волнующая история позволила ему и его отцу собрать сотню человек для того, чтобы охотиться на Рию и Уродцев. Хонда и Рила уже не было в стойбище, они отправились искать Рию раньше, а среди остальных мало кто решился спорить с ними. Тем не менее их семью в Клане уважали, так что Вульп, Бахат и многие другие согласились участвовать в погоне при условии, что Рию возьмут в плен живой и отведут обратно в стойбище для справедливого суда на совете старейшин.

И вот теперь Лигар и Бонт, друзья и ровесники Хонда, вышли вперед и встали на сторону Вульпа и Бахата.

Бонт был огромен, как медведь, его спутанные каштановые волосы свисали почти до пояса. Некоторые считали его тугодумом, но он был отличным бойцом, так что с ним никто не хотел связываться. Лигар, невысокий и худощавый, с красивым тонким лицом, был непревзойденным стрелком из лука, и сейчас этот лук висел у него на плече. Он был сообразителен и остроумен и в споре мог одурачить любого.

— Твоя история — чистейшее дерьмо, — сказал он Григо. — Если Рия, по твоим словам, сбежала с Уродцами, зачем ей возвращаться в стойбище, сюда, где мы ее нашли? Если Уродцы убили Дюму и Вика, то как получилось, что они принесли сюда на носилках Хонда, позаботившись о нем? Я не утверждаю, что ты лжешь, Григо, но если ты хочешь без суда убить эту девушку, — он кивнул в сторону Рии, — то только через мой труп.

— И я с этим согласен, — заявил Бонт. Сначала он стоял ссутулившись, но сейчас выпрямился во весь свой немаленький рост, возвышаясь над Григо и сжимая огромные кулаки.

Глядя на все это, Рия не питала никаких иллюзий по поводу исхода событий. Ее жизнь на грани. Но те, кто ее защищал, мало-помалу собирали вокруг себя сторонников, все больше воинов соглашались с ними, а прихвостни Мёрха остались в одиночестве, их не набиралось и двух десятков.

— Утром тебя сожгут! — брызгая слюной от ярости, заорал Григо.

— Сучка, убийца! — крикнул Чард.

Отцу Дюмы, Кимпу, как-то удалось пробраться мимо Бонта, и он пнул Рию ногой по ребрам. Но Бонт тут же ударил его кулаком, всего раз, и Кимп упал.

— Есть еще желающие поспорить? — спросил гигант.

Таких не нашлось.

Чард и Мёрх помогли Кимпу подняться, а остальные начали строиться в колонну, чтобы возвращаться в стойбище. Наклонившись, Бонт перерезал веревку на лодыжках Рии и помог ей встать. Девушка скривилась, отбитый бок сильно болел.

— А руки не развяжешь? — взмолилась она.

— Пока ты пленница, — мрачно ответил Бонт.

Рию мучил ужасный вопрос, но она даже боялась задать его, не зная, каков будет ответ.

— Где Хонд? — наконец выпалила она.

— Его отнесли в стойбище вместе с теми, кто был ранен, когда мы пленили вас. Ему нужен лекарь.

— А что с остальными?

— В смысле, с твоими Уродцами? — странно поглядев на нее, спросил Бонт.

— Да, с моими. Что с ними?

— Одного мы убили в бою. Остальных заставили нести на носилках Хонда и других раненых. — Прокашлявшись, Бонт сплюнул. — Уродцы! Представить себе не могу, как ты могла быть рядом с ними. Меня от них тошнит. — Коротко усмехнулся. — Все равно всех их сожгут заживо утром.

Глава 39

— Я назвала ее Синим Ангелом, — прошептала Леони.

Встала, подошла к стойке и нашла там несколько листков бумаги и маркер. Вернувшись за стол, снова села напротив Мэтта и принялась рисовать.

— Вот, — спустя пару секунд сказала она, пододвинув в его сторону листок с рисунком. — Женщина с синей кожей, которую ты видел, выглядела так?

Мэтт удивленно присвистнул.

— Это она! Ты тоже с ней встречалась?

— И не раз. Мы уже давно знакомы.

— Значит, ты считаешь, что она действительно существует?

— А ты как думаешь? — уйдя от ответа, спросила Леони.

Мэтт снова подвигал ногами под столом.

— Она должна быть настоящей. Или настолько близкой к настоящей, что уже никакой разницы. Ты ее видела. И я видел. Она послала меня, чтобы не дать Бекки убить тебя. Слишком крутая штука для простой галлюцинации.

— Доктор Баннерман рассказал мне, что ее и другие видели, — вдруг вспомнила Леони.

— Другие участники экспериментов с ДМТ?

— Двое из участников программы. Но, по-моему, он говорил, что ее видели не здесь. Как я понимаю, другие люди, оказавшиеся в состоянии клинической смерти. Ты же знаешь, что он работает в реанимации, да?

Мэтт кивнул.

— Я познакомилась с ним именно там, — продолжала Леони. — Передоз, клиническая смерть, а он вытащил меня с того света. Тогда у меня случилось внетелесное переживание, и там я увидела Синего Ангела…

— Но это был не первый раз, когда ты с ней встретилась?

— Да. Она являлась мне во снах, когда я была ребенком. А сегодня утром после введения ДМТ я отправилась прямиком к ней.

Не останавливаясь, Леони выплеснула на Мэтта всю историю своей жизни. Как ее бросили после рождения, как она несколько лет провела в приюте, как семья Уоттсов удочерила ее. Про первое время, наполненное любовью и спокойствием. Про грубое насилие со стороны приемного отца с молчаливого согласия приемной матери. Все это, похоже, по приказу кого-то, или чего-то, по имени Джек. Рассказала обо всем, что пережила после передозировки кетамина, и, наконец, о сегодняшнем путешествии под воздействием ДМТ. Описала «землю, где все становится известно», странных животных и растения, два солнца на небе, липкие зеленые цветы под ногами.

Когда она на мгновение замолчала, Мэтт откинулся на спинку стула, потянулся и заложил руки за голову.

— Что ж, — улыбаясь, сказал он. — А я-то беспокоился, что ты меня сочтешь безумцем…

— А теперь наоборот? Ты думаешь, что я съехала с катушек?

— Я вовсе не думаю, что ты сошла с ума.

— Тогда дослушай до конца.

И Леони рассказала, как Синий Ангел решила показать ей Джека, как она увидела Сульпу, что тот делал и почему она уверена, что Сульпа, также известный под именем Джека, последовал за ней и овладел телом Бекки.

Посреди рассказа Мэтт прервал ее и попросил нарисовать кремневые ножи, топоры и копья с каменными и костяными наконечниками, увиденные ею в руках у тысяч воинов, нагих почитателей Сульпы. Потом попросил изобразить странный черный меч, который она видела в руках Сульпы, присвистнул, услышав о странном стеклянном блеске оружия.

— Видимо, обсидиан, — пробормотал он. — Очень интересно…

— Что такого интересного в обсидиане?

— Это что-то типа вулканического стекла. На Земле есть всего пара-тройка мест, где можно найти большие куски, из которых можно было бы сделать такое оружие.

— Мы даже не знаем, где это происходило.

— О, я-то уверен, а ты? Вокруг Сульпы были люди, так ведь? Он убивал человеческих детей. Солнце в небе было одно, так? Не было странных животных и деревьев, таких, как в «земле, где все становится известно». Почва была покрыта травой, а не зелеными цветами…

— Все это так. Четкое ощущение того, что это именно наша Земля. Единственное, я не могу понять, где. В смысле, я частенько смотрела «Дискавери», но где на земле найдешь племя, которое в обнаженном виде совершает человеческие жертвоприношения? Я о таком не слышала.

— Наверное, вопрос где — неправильный, — возразил Мэтт. — Возможно, следует задать другой: когда?

— Когда? — переспросила Леони, нахмурившись.

— Да. Когда. — Мэтт допил воду. — Возможно, Синий Ангел, показав тебе изображение на экране, отправила тебя в прошлое.

— Как такое возможно?

— Не берусь сказать, что знаю. Просто предполагаю, что такое могло произойти.

— Но зачем? И что заставило тебя так подумать?

Мэтт показал на один из рисунков.

— Ты сама-то понимаешь, что тут изображено? — спросил он, показывая на деревянные дубинки с крючьями, которые носили за спиной прислужники Сульпы.

— Понятия не имею, — ответила Леони. — Я такие штуки впервые увидела именно там. У всех воинов они были.

— Это называется «атлатль». Что-то вроде ядерного оружия, по меркам каменного века. Любое племя, получившее его в свои руки, обретало огромное преимущество перед остальными.

— А как? — удивленно спросила Леони, глядя на собственный рисунок. — Ума не приложу, что с ним можно сделать.

Мэтт хитро поглядел на нее.

— Это оружие, пригодное и для охоты, и для войны. Оно увеличивает рычаг силы человека, бросающего копье. За счет этого метательное копье летит быстрее и дальше. Гляди.

Он показал на крюк, нарисованный Леони.

— Пятка копья ставится сюда.

Встав, он показал, как делался бросок.

— Резкое движение в запястье, и твое копье убьет зверя или человека с расстояния больше двухсот метров.

— Значит, по твоим словам, если я видела эти атл… как их там, то это доказывает, что я переместилась в прошлое?

— Ну, не совсем. В разных цивилизациях и народах атлатль изобретали неоднократно, независимо друг от друга. Но те, что нарисовала ты, имеют совершенно определенную конструкцию, легко узнаваемую. Такие находят при раскопках на территории Франции и Испании и датируют периодом порядка двадцати четырех тысяч лет назад. Есть свидетельства тому, что это оружие было привнесено откуда-то с Востока, скорее всего — с Балкан.

— Откуда ты все это знаешь? — спросила Леони.

— В Беркли я прослушал пару курсов по археологии и истории. В последнем семестре мы изучали казгаров. Так мы назвали племя, которое принесло атлатль в Западную Европу. Мы не знаем, как они сами себя именовали… — Мэтт принялся рыться в рисунках Леони. — Хорошо рисуешь, а?

— Выгнали из художественной школы, — смущенная академическими познаниями Мэтта, ответила она. — Но ничего, получается.

— Здорово. Поехали обратно в студгородок, выйдем в Интернет и поищем ножи и топоры, нарисованные тобой. А еще этот обсидиановый меч. По внешнему виду каменного оружия можно достаточно точно определить, где и когда его сделали.

Они ехали на такси обратно в Ирвайн.

— Ты англичанин, как же ты решил учиться в Беркли? — спросила Леони.

— Я шатаюсь там и сям, прослушиваю курсы лекций по интересующим меня предметам. А древняя история — это особый интерес. Выяснилось, что в Беркли имеются отличные специалисты.

— Так ты, типа, вечный студент?

— Можно и так сказать, — расхохотавшись, ответил Мэтт. — «Мэтью Обри, Вечный Студент». Звучит как похвала.

Глядя на его потрепанную и заплатанную одежду, Леони подумала, что Мэтт, несмотря на его щегольский британский акцент, явно человек небогатый и согласился принять участие в программе Баннермана ради тех скромных денег, что выплачиваются добровольцам. Деньги, бесплатная отдельная комната в течение месяца — вполне приличное предложение для такого парня, шатающегося из одного института в другой.

Такси свернуло на авеню Калифорния, и машина поехала в сторону исследовательского центра. Свернула направо, на Бизон-авеню. Мэтт и Леони сразу поняли, что у двухэтажного здания, где проводились исследования с ДМТ, происходит нечто неординарное. Там стояло с полдюжины джипов «Форд Эксплорер», черных, с тонированными стеклами, а вокруг них ходили крепкого сложения мужчины с короткими стрижками в темных костюмах.

Леони поспешно наклонилась вперед.

— Езжайте дальше до следующего перекрестка, там сверните налево, — попросила она водителя, усилием воли заставляя голос не дрожать от волнения.

— Но, мэм, вы назвали этот адрес, — возразил таксист, махнув рукой в сторону здания и сбрасывая скорость.

— Нет, нам не сюда, — продолжала настаивать девушка. — Будьте добры, прямо вперед, на перекрестке налево, — уже жестче добавила она.

Водитель, пожилой сухощавый армянин, вздохнул и снова поставил ногу на педаль газа. Такси набрало скорость, а Леони вжалась в кресло, когда мужчины, стоящие у здания, поглядели в их сторону.

Глава 40

Таксист украдкой глянул на Леони в зеркало заднего вида и заметил, что девушка сползла пониже и украдкой наблюдает за улицей через край окна, так, чтобы ее не заметили снаружи. Мэтт взял ситуацию в свои руки.

— Если вы свернете налево вот тут, — начал он со всем блеском своего британского акцента, — то наш дом будет третий слева.

Пока машина разворачивалась, Леони так и не изменила позы, пока не почувствовала на плече руку Мэтта.

— Все в порядке, — прошептал он ей на ухо, — тебя не заметили.

Выпрямившись, Леони обернулась. Здания, где велись исследования, уже не было видно, и следом за ними никто не ехал.

Спустя несколько секунд они остановились рядом с соседним двухэтажным белым домом, похожим на все остальные в кампусе, расположенным среди зеленых газонов территории исследовательского центра. Мэтт расплатился с водителем какими-то мятыми купюрами, достав их из одного из бесчисленных карманов штанов. Поторопил Леони с выходом и повел ее к зданию. Такси уехало.

— Не нравится мне ситуация с этим таксистом, — заговорил он по дороге. — Безусловно, он понял, что мы не захотели покидать такси, увидев кавалерию. Они похожи на представителей власти, мы — на беглецов, так что сейчас он, вполне возможно, раздумывает, не следует ли ему подъехать к ним и сообщить о нас.

Мэтт сделал паузу.

— За этим могут стоять твои родители, так? — спросил он.

— Ага. Граф Дракула и его неупокоенная невеста, — скорчив рожу, ответила Леони.

— Эти люди. Эти костюмы. Похоже на униформу, и наверняка у некоторых под пиджаками есть «пушки». ФБР или что-то вроде…

Мэтт огляделся. Они вошли в коридор, пересекавший здание насквозь и заканчивающийся выходом на противоположной стороне.

— Давай, уматываем отсюда, — сказал он, взяв ее за руку.

Они шли быстро, почти бежали. Когда вышли наружу, Мэтт так и не сбавил темпа, увлекая девушку под защиту старых деревьев. Время от времени они поглядывали в сторону центра, где велись исследования с ДМТ. Издалека было трудно разглядеть, что там происходит; единственное, что им удалось понять, — здание центра окружено.

— Я не думаю, что это агенты ФБР, — произнесла Леони, кивнув в сторону охранников. — У моего папы, конечно, большие связи, но не настолько. Хотя денег хватит, чтобы нанять крепких ребят с оружием. Например, из какой-нибудь частной охранной фирмы. Без разницы. Ясно, что они здесь, чтобы забрать меня домой или еще куда подальше.

— Да, скорее всего, — подтвердил Мэтт.

Леони уже собиралась было поспорить, недовольная его самоуверенным тоном, но тут Мэтт достал мобильный, нажал кнопку быстрого набора и заговорил, резко, в приказном тоне заявив, что ему нужно такси через пятнадцать минут, на пересечении Бизон-роуд и платной Сан-Хоакин Хиллз. В качестве места назначения назвал адрес в захудалом квартале южной части Лос-Анджелеса и подтвердил, что расплачиваться будет наличными.

— Неплохая нам предстоит поездка, — присвистнув, сказала Леони, когда он закончил разговор. — Обойдется баксов в сто, а может, и в сто пятьдесят. Не хочешь проверить, есть ли у тебя столько? Потому что я точняк уверена, что у меня нет.

Говоря это, Леони принялась выворачивать карманы джинсов и насчитала там 187 долларов, не считая мелочи.

— Надо же, соврала… Я богаче, чем думала. А у тебя как?

Мэтт порылся в карманах и вытащил пять мятых купюр. К удивлению девушки, три из них оказались сотенными.

— Наличных у нас хватает, — заявил Мэтт.

Дальше они пошли молча, стараясь не выходить на открытые места и переходить от дерева к дереву.

— И куда мы отправимся после того, как туда приедем? — спросила Леони через некоторое время.

— Приедем куда?

— Южный Лос-Анджелес, бульвар Ист-Сенчури, дом восемь-ноль-ноль. По адресу, который ты указал, вызывая такси.

— Еще немного пройдемся и снова вызовем такси.

Должно быть, на лице Леони отразилось столько удивления, что Мэтт продолжил:

— В этом случае «хвост» окончательно нас потеряет, проследив лишь за первым такси. Мы должны быть уверены в том, что твои родители и нанятая ими кавалерия не смогут нас догнать.

Они уже были в конце кампуса и оказались возле последнего дома. В отличие от остальных, его большие окна были закрыты ставнями; похоже, что его уже давно покинули и закрыли. Нигде не было видно ни студентов, ни преподавателей, здание производило впечатление давно заброшенного. Идя мимо, они еще больше насторожились, но на первый взгляд все было спокойно, и были слышны только их собственные шаги по гравию.

Именно поэтому появление двух мужчин в темных костюмах, неожиданно вышедших из-за угла и преградивших путь Леони и Мэтту, стало полной неожиданностью.

Мужчины были крепко сбиты. Один имел квадратную фигуру циркового силача и, судя по лицу, был родом из Турции или откуда-то еще с Ближнего Востока, смуглый и крепко сложенный. Черные волосы были подстрижены «под ноль». В правой руке был массивный пистолет, который он тут же наставил на Мэтта.

Второй был рослым, не меньше метра девяноста, счастливый обладатель широких плеч и узкой талии, достойных топ-модели «Аберкромби энд Фитч». Светлые волосы, подстриженные согласно армейскому уставу, резко контрастировали с его добродушным, почти крестьянским лицом. И он тоже был вооружен.

— Держишь их на прицеле? — спросил «турок».

— Конечно, — ответил «Аберкромби», кивнув и поводив пистолетом из стороны в сторону.

«Турок» сунул пистолет за пояс и достал из кармана пиджака мобильный. Пару раз посмотрел на экран и на Леони.

— Итак, малышка мисс Уоттс, — заявил он, — я думаю, что вы уже набегались, мы вас поймали.

— А с ним что? — спросил «Аберкромби», показывая на Мэтта, который, к огорчению Леони, явно выглядел испуганным.

— Он слишком много видел, — ответил «турок». — Я собираюсь его прибить.

Он снова достал из-за пояса пистолет и принялся навинчивать на ствол глушитель.

— Прямо сейчас? — спросил «Аберкромби».

— Ага, точно. Почему бы и нет? Ни одного свидетеля на милю вокруг, ребята наготове, приберутся. Лучше не придумаешь. — «Турок» широко улыбнулся. — Вот что я тебе скажу. Хочу повторить ту сцену из вьетнамской хроники, когда вьетнамский офицер убивает пленника выстрелом в голову в упор. У тебя в мобильном камера есть? — хохотнув, спросил он.

— Конечно.

— О’кей, тогда снимай.

«Турок» широким шагом пошел к Мэтту, наставив пистолет ему в голову.

Но Мэтт тоже не стоял на месте. Мгновенно прекратив изображать из себя жертву, он убрал голову в сторону, уходя с линии огня. «Турок» сбился с шага, а Мэтт схватил пистолет обеими руками поверх пальцев противника и сделал странный разворот, не отпуская захвата. Леони услышала резкий противный щелчок, и рука турка повисла как плеть.

А Мэтт завладел пистолетом. Мгновенно развернув оружие, он наставил его промеж глаз «Аберкромби», а «турок», побледнев, рухнул на колени, глядя на окровавленный осколок кости, торчащий из его предплечья.

— Брось оружие! — крикнул Мэтт «Аберкромби», взводя курок большим пальцем. — У тебя секунда, потом стреляю.

Леони поняла, что такая смена ролей не пришлась по вкусу «Аберкромби», но ему ничего не оставалось, как подчиниться.

— Без резких движений, — сказал Мэтт. — Откинь пистолет ногой. Но не пинай. Просто аккуратно толкни в сторону юной леди.

Не отводя яростного взгляда от Мэтта, «Аберкромби» толкнул пистолет, и Леони подобрала его. Она понятия не имела, как им пользоваться, но сделала угрожающее лицо и наставила его на «турка».

Мэтт еще не закончил разбираться с «Аберкромби».

— Снимай ботинки и одежду, живо, — приказал он. — И ты тоже, — добавил он, обращаясь к «турку».

— Не могу, — жалобно ответил тот. — Ты мне руку сломал, чтоб тебе…

Сделав шаг, Мэтт ударил «турка» рукоятью пистолета по темени. Тот взвыл от боли.

— Снимай ботинки и одежду, иначе сломаю вторую, — предупредил он.

Чем меньше одежды оставалось на врагах, тем послушнее они становились. К тому времени, когда они остались в одном белье, в них не было уже ни капли былого боевого духа.

Мэтт достал из кармана складной нож и дал Леони.

— Нам надо их связать. Порежь рубашки на полосы. И сделай кляпы и повязки на глаза.

Мэтт заставил обоих мужчин лечь лицом вниз и, когда Леони закончила резать рубашки на полосы, завязал им глаза, заткнул рты кляпами и связал по рукам и ногам. Пистолеты убрал в карманы армейских штанов, а потом закинул ботинки и остальную одежду на крышу заброшенного здания.

— Пошли, — сказал он, взяв Леони за руку.

Глава 41

Фраза Бонта больно ранила Рию, но она постаралась не показать этого.

— Сожгут заживо? — спросила она. — Ужасно. Зачем?

Великан пожал плечами и почесал затылок.

— Не знаю. Это Мёрху в голову пришло. В назидание остальным Уродцам, чтобы не шлялись по нашим землям.

— Мои ребята не шлялись, — возразила Рия. — Они несли Хонда обратно в стойбище, и ты это видел!

Бонт поднял руку, прерывая ее.

— Это не мое дело, — ответил он. — Утром ты предстанешь перед советом старейшин. Вот им и объясняй.

— Обязательно объясню, Бонт, будь уверен, — произнесла Рия и огляделась, стараясь выглядеть невозмутимой. — Ты сказал, вы убили этой ночью одного из Уродцев. Которого?

— Откуда мне знать? — снова пожав плечами, ответил Бонт. — Для меня они все на одно лицо.

— Тогда покажи его тело.

Бонт с подозрением поглядел на нее.

— Тебе ведь они и вправду не безразличны, а? — произнес он. — Я уже начинаю задумываться, может, Григо правду сказал?

— Что я занималась сексом с Уродцами? И что сказала им убить Дюму и Вика? Это полная чушь, Бонт, и ты сам это понимаешь. Думаю, поэтому и встал на мою сторону…

— Мы встали на твою сторону из-за Хонда… — перебил ее Лигар.

— И из уважения к памяти о твоем отце, — сказал Вульп.

— И потому, что ты заслуживаешь справедливого суда, — добавил Бахат. — Мы сделаем все, чтобы так и случилось.

— Я вам благодарна, — опустив взгляд, прошептала Рия.

Она понимала, что, хотя остальные воины тоже открыто выступили против Мёрха, помешав свершить расправу без суда, но жизнью она обязана именно этим четверым — Бонту, Лигару, Вульпу и Бахату.

Им предстояло охранять Рию всю ночь, по дороге в стойбище, и за это время она попытается сделать их своими союзниками.

Провести сотню воинов ночью по пересеченной местности единой группой было нелегкой задачей, но Клан с незапамятных времен был воинственным племенем. Воины, собранные Мёрхом, построились в плотную колонну и шли в одном темпе. Хотя Рия и попала в организованную ими засаду, сейчас она не испытывала к ним злобы — скорее, некое странное восхищение. Воины ее племени были безжалостными, сообразительными и представляли собой мощную силу. Если вправить им мозги на место, они станут достойными противниками для Иллимани.

Лигар и Бонт шли впереди нее, примерно посередине колонны, а Вульп и Бахат — по обе стороны. Поначалу Рия просто молча шла, склонив голову и скрипя зубами от боли. Она ждала подходящего момента. Но он наступил лишь тогда, когда они, выйдя из лощины, пошли через огромную пустошь, залитую лунным светом.

— Я знаю тебя с рождения, — сказал вдруг Бахат, повернув к ней седую голову. — Ты хорошая девочка, может, немного безрассудная, но с добрым сердцем. Я не верю ни слову из того, что рассказывает о тебе Григо. Что за безрассудство привело тебя к Уродцам?

Он говорил мягко, по-доброму, и это напомнило Рие детские годы. Она уже собралась было рассказать ему все, когда заметила рядом Григо. Тот вышел из своего места в колонне, позади отца, и каким-то образом оказался позади нее, злобно сверля ее взглядом.

Рия мгновенно развернулась к нему.

— Что ты за мной шпионишь, Григо? — яростно глядя на него, сказала она. — Боишься, что я раскрою твой дерьмовый замысел?

— Какой еще замысел? — выпалил он. — Нет тут никакого замысла, кроме того, что ты связалась с Уродцами…

— Я все знаю про тебя и Иллимани, — со смехом ответила Рия. — Знаю, что ты делаешь по указке Сульпы. Знаю, зачем было убивать Дюму и Вика. На суде это услышат все.

Она блефовала, желая спровоцировать Григо, и у нее это получилось. Тот прыгнул к ней и попытался обхватить ее рукой за шею, но рядом тут же оказался Бонт, и Григо упал на землю, получив несколько хороших затрещин по ушам.

— Отвали, Григо, — сказал он, погрозив юноше огромным пальцем. — У тебя будет шанс показать себя утром. А до того пленницу никто пальцем не тронет.

Рия поискала глазами Григо, но тот куда-то исчез. Вообще, шел ли он вместе со всеми? Заканчивалась ночь, заканчивался и рассказ Рии. Она выложила Бахату всю правду, все события последних двух дней, во всех подробностях. Бахат только слушал, не говоря ни слова, и время от времени кивал. Потом Рия заметила, что Вульп, Лигар, Бонт и другие, шедшие рядом, тоже внимательно слушают ее.

Она понимала, что ее главная задача — не опровергать идиотские обвинения Григо и не обвинять его самого. С этим можно и подождать. Главное, что Дюму и Вика убили Иллимани, а не Уродцы и что эти Иллимани представляют страшную угрозу для всего Клана. Она рассказала про схватки с чужаками, произошедшие за эти два дня. Про то, как убили Рила. Как ранили Хонда. Как Уродцы спасли его и скольких жизней им это стоило. Описала Иллимани, их внешний вид, манеру боя, объяснила, насколько опасны эти новые враги и почему она уверена, что Клан скоро столкнется с тысячами этих воинов.

Вульп принялся тщательно расспрашивать ее. Значит, она участвовала в бою с жестокими воинами? Хорошо, это он готов признать. Но откуда ей знать, что на подходе множество других?

Рия понимала, что ее объяснение, с рассказами о мире духов и результатах беседы с духом умершего отца Бриндла, его не устроит. Вместо этого, не стесняясь лжи, она рассказала, что группа охотившихся Уродцев заметила основные силы Иллимани, и, по их оценке, там не меньше пяти тысяч человек.

— Где же этот громадный отряд? — недоверчиво спросил Бахат. Такое количество воинов было ошеломляющим, такой отряд не в состоянии были собрать ни Клан, ни другие племена, живущие по соседству.

— В паре дней пути от нас, — продолжала на ходу придумывать Рия. — Уродцы знают, где. Если мы подружимся с ними, вместо того чтобы сжигать заживо, они смогут провести нас…

— Подружиться с Уродцами? — переспросил Лигар. — Надеюсь, ты шутишь…

— Совсем не шучу. Хватит смотреть на них как на полулюдей. Они могут стать нашими союзниками. Нам понадобится любая доступная помощь…

— Но они так дурно пахнут. И говорить не умеют. Они тупые. Даже если все, что ты говоришь, правда, может, нам стоит поискать других союзников? Я бы предпочел дружить с медведями или носорогами. Да хоть с камнями.

— Я не шучу, Лигар. Они обладают… силой.

— Силой? Какой силой? — недоверчиво спросил Лигар.

Рия рассказала ему о невероятных способностях своих новых друзей и как они могут исцелять тяжело раненных.

— Но если они умеют исцелять, почему не помогли Хонду? — возразил Лигар.

— Они его исцелили! — воскликнула Рия. — Он умирал. Они вытащили его с края пропасти, но, чтобы он окончательно поправился, ему надо спать.

Рия поглядела на небо. На востоке занимался рассвет. До стойбища оставалось совсем немного.

— Он выздоровеет очень скоро, вот увидишь, — сказала она.

Племя Клана было большим и процветающим, оно насчитывало более двух тысяч человек. Но лишь после летнего солнцестояния и до равноденствия, когда здесь проходила миграция оленей, отдельные группы охотников собирались вместе в огромном стойбище у реки Змея. До равноденствия оставалась еще почти целая луна, и в стойбище находились практически все люди Клана, и сейчас они увидели, как Рию привели в качестве пленницы, посреди колонны воинов.

Внезапно она поняла, насколько устала, изголодалась и натерпелась, какая она грязная и измотанная.

Рия была уверена, что Григо не упустит шанса посмотреть на то, как ее будут унижать, но во главе колонны, где шел его отец, его не было. Уже достаточно рассвело, чтобы разглядеть, что его нигде нет. Похоже, ночью он куда-то ускользнул. Куда? И зачем? Единственное, в чем Рия была уверена, так это в том, что намерения Григо далеки от добрых.

Они прошли мимо потрепанных навесов и укрытий в южной оконечности стойбища, там, где заканчивался лес и начиналась открытая местность. В их сторону побежал маленький ребенок, но его мать мгновенно схватила его за руку, а потом Рия заметила старика по имени Гаранит, известного сплетника и злопыхателя.

— Убийца! Убийца! Убийца! — закричал он.

Когда они дошли до главной дороги, идущей через стойбище, уже окончательно рассвело. Вдоль дороги стояли обмазанные глиной хижины, из которых начали выходить люди.

— Убийца! Убийца! Убийца! — вопли доносились отовсюду. Кто-то визжал, что Рия — ведьма, кто-то призывал ее сжечь.

Сердце Рии заколотилось. Все что, с ума сошли? И откуда у Мёрха эта новая мысль — сжигать людей заживо? Не собирается ли он — да помешают ему в этом духи — сжечь заживо и ее?

Впереди виднелась дозорная башня, сложенная из связанных вместе огромных бревен. Этим утром на ней не было дозорных, но, подойдя ближе, Рия заметила, что на первый ярус забралось множество детей. Младший брат Григо, восьмилетний сорванец Карст, тоже был среди них, и, когда она проходила мимо, он смачно плюнул ей прямо на голову.

Но самого Григо так нигде и не было.

В двухстах шагах на север от башни, посреди стойбища, находилась площадь, где обычно собиралось на совет все племя. Утоптанная площадка шириной в три сотни шагов, огороженная огромными бревнами высотой в три роста Рии, которые стояли в специально выкопанных для них ямах.

У нее были считанные мгновения, чтобы оценить ситуацию.

Когда они попали в засаду, Бриндла не убили. Скорее всего, погиб бедняга Бригли, а Бриндл был жив. Его вместе с Порто, Джергатом и Оплимаром привязали к шестам в центре площади и обложили огромной кучей дров и хвороста. Еще один родственник Григо, надоедливый дядюшка Грайн, стоял рядом, держа в руке тлеющий факел, готовый в любой момент поджечь костер. На безопасном расстоянии от них на табуретах из мамонтовой кости, используемых только во время суда, сидели пятеро старейшин. Они, как полагалось, расположились полукругом. Ротас, самый старший, находился в середине, слева от него — Торга и Отри, справа — Крант и Езида. Позади них стояли воины Клана.

— Помоги, Рия, — раздался в ее голове мыслеголос Бриндла, который она не слышала с ночи; он звучал грустно и недоуменно. — Боимся умирать от огня. Умоляю, попроси Клан проявить милосердие. Пусть нас убьют быстро…

Глава 42

Когда они достигли намеченного места и увидели там такси с мотором, работающим на холостых, Леони смогла вздохнуть с облегчением. Они нырнули на заднее сиденье, и вскоре машина уже была на 405-й трассе.

— Где ты так драться научился? — шепотом спросила она Мэтта. — Ты этих двоих просто на фарш разделал.

— Я пять лет прослужил в Ираке и Афганистане, — смущенно ответил тот. — С восемнадцати до двадцати трех. Прежде, чем… ну… — Мэтт призадумался. — Прежде, чем в моей жизни случились события, изменившие ее.

Леони чувствовала, что сейчас не время выспрашивать у Мэтта все подробности случившегося. На дороге был час пик, движение было очень плотное, и такси тут же затерялось среди машин. Леони придвинулась к Мэтту поближе, положила голову ему на плечо и прикрыла глаза. Начала засыпать с мыслями, что ей очень нравится запах чисто вымытых волос и ощущение крепкого, мускулистого тела рядом. Возможно, она даже слегка возбудилась, но пока не поняла, не зря ли.

Леони приснился странный сон. Она шла по сосновому лесу, по узкой тропе. Светило солнце. Лучи проникали сквозь густые кроны, но тропа была заросшая и едва заметная. В конце концов она вовсе исчезла. Леони обернулась, но деревья будто сомкнулись у нее за спиной, как вода за кормой корабля. Девушка испугалась, побежала сначала в одну сторону, потом в другую, спотыкаясь, иногда видя намек на тропу, но тут же теряя ее. Деревья, казалось, выросли еще выше, подавляя ее, не выпуская ее на свободу. Как бы быстро она ни бежала, она все время возвращалась на одно и то же место.

Когда ей стало совсем страшно, из-за могучей сосны вышла девушка и встала прямо перед ней. Даже во сне Леони вздрогнула, сразу узнав ее. Та самая девушка с загорелой кожей и каштановыми волосами, которую она видела после убойного укола кетамина. Девушка, которую она предостерегла насчет птиц-деревьев. Улыбнувшись, незнакомка взяла Леони за руку.

— Не бойся, — сказала она. — Вместе мы найдем дорогу.

Сердце Леони наполнилось необъяснимым теплом.

Наверное, это все равно что встретиться с любимой сестрой? Она внезапно проснулась.

Леса не было. И сестры тоже.

Солнце клонилось к закату, они ехали по Лос-Анджелесу. Такси катилось по выщербленной дороге между полуразвалившимися домами и заброшенными сараями. По углам стояли хулиганского вида молодые люди, недружелюбно на них глядевшие. Пронеслись три полицейские машины, сверкая маячками и завывая сиренами.

— Добро пожаловать в Южный Централ, — с ухмылкой сказал Мэтт.

Спустя несколько секунд они стояли на обочине. Дождавшись, пока такси исчезнет из виду, Мэтт повел ее по улице. Дойдя до конца, они свернули налево. Еще минут пятнадцать они бесцельно шли вперед, практически не разговаривая, а потом Мэтт остановил другое такси. Сказал, что им надо на Венис-Бич. Там процедура повторилась. Только когда они сели в пятую по счету машину и поехали в Уэст-Голливуд, Мэтт наконец-то расслабился.

— Я звонил Баннерману, когда ты спала, — сказал он. — Решил, что лучше всего будет встретиться с ним и решить, куда нам двигаться дальше.

— Это дом Баннермана? — с удивлением спросила Леони двадцать минут спустя, когда они въехали на длинную подъездную дорогу, ведущую к роскошному дому в итальянском стиле. — Не думала, что дядька так хорошо упакован.

Мэтт покачал головой.

— Это не его дом, а его спонсора. Просто мы назначили здесь встречу, — ответил он.

В огромном особняке никого не оказалось, кроме Баннермана и его друга Дэвида. Мужчины уже сидели за столом в столовой. Мэтт нашел в холодильнике вино и пиво. Они заказали пиццу и к девяти вечера начали решать, что делать дальше.

Прежде чем поделиться новостями, которые были совсем неутешительны, Баннерман настоял, чтобы Леони подробно рассказала о том, что пережила под воздействием ДМТ, делая заметки в желтом блокноте и подробно расспросив ее о нескольких моментах. Когда Леони описала манипуляции Синего Ангела с ее виском, когда у нее внутри оказался маленький кристалл, он озадаченно поглядел на нее.

— Ты же была в мысленном путешествии под влиянием ДМТ, куда же она его дела?

— Трудно объяснить. Я покинула тело, чтобы попасть в «землю, где все становится известно», так она называет тот мир. Но, когда я там оказалась, я ощутила, что вернулась в свое реальное тело. Поэтому у нее не должно было возникнуть никаких затруднений.

Баннерман все подробно записал.

— А она объяснила, зачем ей это нужно?

— Да, конечно. Сказала, что делает это для того, чтобы мои путешествия с помощью ДМТ проходили эффективнее, чтобы она могла отправить меня туда, куда считает нужным.

— Замечательно, — только и пробормотал Баннерман.

Леони описала вторую часть путешествия — жестоких людей с оружием времен Каменного Века, человеческие жертвоприношения, столкновение с Сульпой, его взаимосвязь с существом по имени Джек, чья тень висела над ней все ее детство, и о том, как Сульпа-Джек овладел телом Бекки.

— Ты ничего раньше не говорила про этого Джека, — укоризненно сказал Баннерман.

— Я и многого другого тебе не рассказывала, — призналась Леони. — Некоторые подробности личной жизни, моих взаимоотношений с родителями, которые связывают воедино все случившееся…

— Ну, думаю, расскажешь, когда будешь готова это сделать, — вздохнув, ответил врач.

Новости, о которых вначале упомянул Баннерман, были действительно плохими.

После нападения Бекки на Леони этим утром доктор Шапиро отменила все дальнейшие эксперименты с ДМТ. Она была уверена, что неординарное поведение Бекки спровоцировано воздействием препарата, и заявила, что нельзя быть уверенными, что остальные добровольцы не поведут себя подобным образом. Заявила, что, как врач, она ответственна за ситуацию, не может позволить продолжать эксперименты и будет вынуждена направить доклад о случившемся в руководство медицинского центра в Ирвайне. Не прошло и часа, как исследовательский проект был официально приостановлен.

Затем, днем, случился тот самый налет, свидетелями которого стали Мэтт и Леони. Агенты размахивали удостоверениями Управления по контролю за оборотом наркотиков, но выглядели и вели себя как настоящие бандиты. Шапиро и Монбьё насмерть перепугались, все еще опасаясь скандала в связи с утренними происшествиями, и не только позволили провести обыск, но и отдали всю документацию по проекту.

Наконец, всего пару часов назад из медцентра Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Баннермана известили, что он временно отстранен от работы, а спустя считанные минуты он получил письмо по электронной почте из Медицинской Комиссии штата Калифорния, где его информировали, что начато расследование по поводу возможных нарушений врачебной этики.

— Похоже, твои родители воспользовались какими-то очень мощными связями, чтобы заставить меня бороться за право работать врачом и отстаивать свою профессиональную репутацию, и все это только потому, что они рассчитывают помешать мне работать с тобой, Леони, — закончил Баннерман.

Девушку охватил страх. Ведь ей еще так много предстояло сделать.

— Что же ты планируешь делать дальше? — спросила она.

— Когда люди пытаются запугать меня, я стою до последнего, — ответил Баннерман. — Я не только хочу продолжить свои исследования, но и прекрасно понимаю, что ты в них слишком важное звено, чтобы я мог отказаться от тебя. У тебя невероятный потенциал; думаю, мы наткнулись на нечто… ну…

Врач задумался и продолжил:

— Честно говоря, думаю, мы наткнулись на нечто совершенно невероятное. Я ученый и всеми силами стараюсь сохранить объективность суждений, рациональность и практичность. Но феномен Синего Ангела, то, что она является разным людям, а также ее особое отношение к тебе… а еще этот Джек… Все это чрезвычайно взволновало меня. Я не могу объяснить все это с научной точки зрения — по крайней мере, пока. Возможно, это действительно нечто сверхъестественное. Я готов принять и это. И даже если твои родители разрушат мою карьеру, я уже не остановлюсь в поисках… — Баннерман снова задумался, подбирая слова. — А ты-то как? После всего этого, хочешь ли ты во всем разобраться?

— Все равно хочу. На миллион процентов, — не задумываясь, ответила Леони.

— Хорошо, — ответил Баннерман. — Я надеялся услышать это.

Он внезапно радостно потер руки.

— Хорошо, что тебе известно о Вине Мертвецов?

Глава 43

— Я не позволю им убить вас, — мысленно ответила Рия Бриндлу.

— Как ты сможешь помешать им? — Голос Бриндла в ее голове был полон страха. — Их так много.

— Верь мне, Бриндл. Не бойся. Я вытащу нас из этой передряги.

Наказания всегда привлекали всеобщее внимание, и внутри круга из деревянных колонн собрались не только воины, приведшие сюда Рию и Уродцев, но и огромная толпа прочего народу, не меньше тысячи человек. Оставшись под конвоем Вульпа, Бахата, Лигара и Бонта, Рия шла вперед. Мёрх, Кимп и Чард освобождали им дорогу. Пройдя последнюю сотню шагов, она очутилась перед советом старейшин. Глазами поискала Хонда, уверенная, что он полностью поправился и будет свидетельствовать в ее пользу, но в совете воинов, выстроившемся позади старейшин, его не было.

Зато появился Григо, протолкавшись сквозь толпу. Он был раскрасневшийся, видимо, быстро бежал, но Рия заметила в его поведении нечто странное. Возбуждение? Радость мести? Торжество? Но почему — с оттенком страха? Непонятно. Нервно глянув через плечо, он поспешно пошел к отцу.

Как старший из обвинителей, Мёрх должен был говорить первым. Он выглядел слегка растерянным, оказавшись перед лицом такого количества людей, но его грубая манера поведения от этого практически не изменилась. Он почти что кричал на старейшин.

— Уважаемые! — почти насмешливо крикнул он. — Почтенные вожди! Этой ночью мы сделали большое дело.

Повернувшись, он показал на Бриндла, Порто, Джергата и Оплимара.

— Мы поймали шайку Уродцев, убивших двух наших мальчиков, и привели их сюда, как и обещали. ЧТОБЫ КАЗНИТЬ ЧЕРЕЗ СОЖЖЕНИЕ, в присутствии всех людей Клана! — крикнул он.

Мёрх выпрямился во весь свой невысокий рост и после того, как нашел Рию, продолжил:

— Мы также привели сюда эту ВЕДЬМУ, на ваш суд. Ее застали за совершением запретного, ОНА СОВОКУПЛЯЛАСЬ с Уродцем.

Из толпы послышались гневные крики.

— Она приказала Уродцам убить Дюму и Вика.

В толпе ахнули от ужаса и отвращения.

— За эти преступления мы требуем БЕЗО ВСЯКОЙ ПОЩАДЫ СЖЕЧЬ Рию на костре вместе с Уродцами!

И тут толпа рассыпалась, то тут, то там начали вспыхивать споры, мнения людей разделились. По оценке Рии, примерно половина была за то, чтобы сжечь ее, другая половина страстно возражала. Девушка поняла, почему Мёрх и Григо хотели поскорее убить ее, не дожидаясь суда, как только поймали. В Клане у них было слишком много противников, и они могли повлиять на решение судей.

Наконец Ротас, старший из старейшин, потребовал тишины. Рослый, худощавый и угловатый, с суставами, скрипящими и щелкающими при каждом движении, он прожил, по словам других, уже восемьдесят лет и в юности был одним из величайших воинов. И, несмотря на густые седые волосы и окладистую бороду, его лицо все еще сохранило озорное выражение, и поэтому он выглядел много моложе своих лет. Сидя на табурете из мамонтовой кости, старейшина наклонился вперед и принялся что-то выговаривать Мёрху. Это давало Рии надежду. Ротас говорил с Мёрхом медленно, отчетливо и как с шаловливым ребенком.

— Во-первых, мы не доказали, что пленная — ведьма. Мы не доказали, что убийство Дюмы и Вика — дело рук этих Уродцев, или любых других из их народа, не говоря уже о том, приказывала это Рия или нет. Мы не доказали, что Рия совокуплялась с мужчиной из народа Уродцев. Мы собрались здесь, чтобы доказать либо опровергнуть эти обвинения. Предъявляй свои доказательства.

— У него нет доказательств! — взорвалась Рия. От громкого крика у нее заболели отбитые ребра, а руки, связанные по приказу Мёрха, скрутила судорога. Но она вскинула голову, тряхнув волосами, и пристально поглядела на старейшин. — Все, что он говорит, — ложь, и я докажу это!

— Чепуха! — фыркнул Мёрх. Он протянул руку к Григо, который стоял в толпе с бегающими глазками, и вытолкнул его вперед, а затем снова обратился к старейшинам: — Вот мой свидетель. Мой старший сын. Юноша безупречной репутации. Он все видел СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ. Видел, как эта ведьма совокуплялась с животным. Видел, как совершались убийства. Ведь так, Григо? ГОВОРИ, мой мальчик!

— Подожди!

Его перебил Торга, прозванный Грифом за огромный крючковатый нос, тощую шею и лысую голову. Покинув свое место рядом с Ротасом, он доковылял до Рии.

— Повернись, девочка, — сказал он.

Рия повиновалась.

Торга прищелкнул языком.

— Почему она связана? — резко спросил он Мёрха.

— Потому, что она пленница, — парировал тот. — Потому, что она предала Клан. Потому, что она убийца. Как еще прикажешь обращаться с такой сучкой?

— Мы прикажем тебе поступать, как подобает. Издревле было заведено, что ни один мужчина или женщина Клана не предстают перед советом старейшин со связанными руками или ногами. Руки этой девочки связаны…

— Она отлично мечет камни, говорят, убить может…

— Ерундовый повод, учитывая, что здесь нет ни одного камня, — ответил Торга, показывая на утоптанную землю. — Будь добр, развяжи ей руки.

— При всем уважении, почтенные, я бы не стал этого делать, — огрызнулся Мёрх.

Теперь уже Ротас встал со своего места, щелкнув всеми суставами.

— Она должна предстать перед судом как свободная женщина, — рыкнул он. — Таков наш закон.

Вынув из-за пояса нож, Ротас подозвал Рию к себе, не обращая внимания на выкрики Мёрха, и разрезал веревку.

— Дитя, ты вымазана в крови, — заметил старейшина. — Как это случилось?

Рия размяла затекшие руки, с удивлением поняв, что готова разрыдаться, но сдержалась.

— Вчера я билась в бою, — еле слышно ответила она.

— Говори громче, я уже совсем глухой, — сказал Ротас, наклоняясь к ней ближе.

— Вчера я билась в бою и покрыла себя кровью наших врагов. Не этих бедных Уродцев, — громко проговорила Рия, показывая на привязанных к шесту, — а ужасных и жестоких чужеземцев, которых я еще никогда не видела в наших землях. И ГРИГО — ИХ ДРУГ! — крикнула она во весь голос. — Спроси его про Иллимани! Спроси его про Сульпу!

— Она пытается отвлечь нас, — фыркнул Мёрх. — Нет никаких чужеземцев. Единственный бой, в котором она участвовала, — вчерашний ночной. Она зарезала пару наших парней. Отсюда и кровь, их и ее собственная, а не от каких-то там вымышленных врагов…

— Где Хонд?! — заорала Рия. — Он тоже сражался с Иллимани. Он подтвердит мои слова…

Мёрх кивнул, явно ожидая этих слов. Он махнул рукой одному из своих сторонников, стоявших в первых рядах толпы. Тот подошел к нему, и они обменялись парой слов, шепотом. Когда мужчина вернулся, Мёрх торжествующе поглядел на Рию.

— Вынужден тебя огорчить, — ухмыляясь, сказал он. — Твой брат умер от ран этой ночью. По дороге. Просто не смог ее вынести.

— Ты кусок дерьма! — завопила Рия. — Убийца, дерьмо последнее!

Мёрх тут же обернулся к старейшинам:

— Вынужден попросить о том, чтобы обвиняемая молчала, пока мы представим уважаемым старейшинам наши доказательства.

— Это будет правильно, — согласился Ротас и повернулся к Рии: — Помолчи, девочка. То же самое я потребую от обвинителей, когда придет твой черед говорить.

Но Рия не слушала его, поскольку в ее голове зазвучал мыслеголос Бриндла.

— Мёрх лжет, — сказал он. — Я нес носилки, на которых лежал Хонд. Он не умер…

Ротас и Торга вернулись на свои места, а Григо начал свой рассказ. Рия мысленно обратилась к Бриндлу:

— Ты уверен, что Хонд жив?

— Был жив, когда мы прибыли в стойбище. Не просто жив, ему стало лучше. Наше лечение помогло ему…

— Это ничего не значит. Они могли убить его, потом…

— Он жив, Рия, я точно знаю.

Девушке отчаянно хотелось ему верить.

— Так почему же они говорят, что он мертв?

— Не знаю. Может, они думают, что он мертв?

Пока Рия вела мысленную беседу с Бриндлом, она упустила из виду Григо, который расхаживал перед старейшинами, выпятив грудь и громко излагая свою версию событий. Описал идиллическую картину охоты в лощине вместе с Дюмой и Виком, его лучшими друзьями, рассказал, как они наткнулись на Рию, совокупляющуюся с Уродцем, и гневно поглядел на пленников, привязанных к шесту. Показал пальцем на Бриндла.

— Вот с этим, с искалеченной ногой!

Сторонники Мёрха в толпе шумно вздохнули.

— Он засадил ей до отказа, — сказал Григо, неприличными телодвижениями показав, чем занималась Рия. — Но, когда мы попытались поймать их, появилось множество других Уродцев, и Рия приказала им убить нас. Они схватили Дюму и Вика, но мне удалось вырваться и сбежать, — сказал он, показав всем сломанные передние зубы.

Пару десятков ударов сердца стояла полная тишина. Затем Крант, морщинистый старейшина с большим животом, сидевший справа от Ротаса, прокашлялся.

— Откуда нам знать, что все это правда? — спросил он.

Похоже, Григо даже не сразу понял, что вопрос адресован ему.

— Откуда нам знать, что ты говоришь правду? — повторил вопрос Крант. Его голос дрожал от раздражения. — Не получится ли, что тут лишь твои слова против слов Рии?

— Но Рию поймали вместе с Уродцами! — тут же встрял Мёрх. — Это доказывает правоту Григо.

— Я бы сказал, что это ничего не доказывает, — подал голос Езида, миниатюрный сутулый старейшина с пронзительными, как у хищной птицы, глазами.

— Ну, это доказывает, что она некоторое время пробыла с Уродцами, и ничего больше, — добавил Отри.

— Итак, мы имеем свидетельство Григо против свидетельства Рии, — заключил Ротас. — А теперь я хочу выслушать девушку.

Рия начала понимать, что происходит. Помимо нынешней ситуации на карту была поставлена борьба за власть в Клане, которая, по древней традиции, принадлежала совету старейшин. Мёрх и его сторонники не скрывали своего неуважения к этой традиции и настаивали на том, что власть должна принадлежать совету воинов, в котором они занимали главенствующую позицию.

Мёрх был авантюристом. Он ожидал, что выиграет дело, хотя Рия пока и не понимала, каким образом, сыграв представление с охотой и расправой, затем сожжет Уродцев перед лицом всех людей Клана. Все пошло не по плану, когда Бахат и другие помешали ему и не дали свершить расправу без суда. Теперь, когда дело дошло до совета старейшин, вместо простого убийства беззащитных пленников, старейшины поняли, что им предоставляется возможность нанести ответный удар и, возможно, прилюдно опозорить своего главного противника.

Рия поглядела на друзей, привязанных к шесту посреди незажженного костра.

— Я выиграю этот суд, — мысленно сказала она им. — Не позволю сжечь вас. Докажу им, что вас надо отпустить.

Затем она обернулась к Ротасу и заговорила вслух:

— Я могу доказать, что Григо лжет.

— Как же, дитя? — спросил старейшина, снова наклонившись к ней, чтобы лучше слышать.

— Он сказал, что я совокуплялась с Уродцами, — сказала Рия, невольно покраснев. — Но я никогда в жизни ни с кем не совокуплялась. Я девственница.

Григо затравленно поглядел на нее, и Рия обрадовалась первой удаче. Когда этот безмозглый бандит в таких красках описывал ее совокупление с Уродцами, он, видимо, забыл, а теперь вспомнил, что в Клане есть женщины, которые обладают неоспоримым авторитетом в такого рода делах.

— Лживая сучка! — заорал он. — Уродец тебе все мозги протрахал!

Но это был чистейший блеф, и он знал это.

Рия уже собралась попросить позвать повитуху, чтобы та проверила ее, но вдруг краем глаза уловила движение. Мёрх дал знак Грайну, своему брату, затаившемуся за наваленными в кучу дровами и хворостом.

Грайн начал дуть на конец факела, пока тот не разгорелся, разбрасывая искры, а затем наклонился, чтобы ткнуть его в кучу хвороста.

Глава 44

Баннерман произнес странное слово, которое Леони никогда в жизни не слышала. Оно звучало примерно как «айяхуаска».

— Что-что? — переспросила она. — В жизни не слышала.

— Айя-хуаска, — произнес Баннерман. — Ай-я-ху-а-ска. На кечуа, языке инков, «айя» означает «мертвый», «хуаска» — «вино». Вино Мертвецов, или Вино Душ. Гадкое варево из двух растений, которое шаманы в Амазонии используют, когда хотят покинуть тело и отправиться в мир духов.

— Синий Ангел хотела, чтобы я пользовалась ДМТ, поэтому и вставила мне тот кристалл… — начала Леони.

Баннерман не слушал ее.

— Как я уже сказал, айяхуаска — отвар двух растений. Первое — лиана, об этом растении я расскажу тебе позже, если захочешь. Это тоже очень интересно. Но главное — второе, оно-то и отвечает за переход шамана в мир духов. Его научное название Psycotria viridis, в Амазонии его называют «чакруна». В его листьях содержится ДМТ, практически в чистом виде. В этом и смысл айяхуаски. Два растения, лиана и галлюциноген, отваренные в кипящей воде. На большей части территории Южной Америки ее употребление до сих пор разрешено. По сути, право на его употребление охраняется в рамках закона о свободе вероисповедания. Вот об этом я и подумал. Как насчет…

— Только не говори мне, что я отправляюсь на Амазонку, чтобы пить это — как ты сказал — ведьмино варево, а?

— Ты все правильно поняла, — ответил Баннерман.

Сколько она себя помнила, Леони всегда инстинктивно боялась джунглей. Адские насекомые. Ядовитые змеи. Экзотические болезни. Она не желала даже слышать об этом. Но, выслушав предложение Баннермана отправить ее в самые громадные джунгли на планете, она была вынуждена признать, что, в своем роде, в этом был заключен большой смысл. Они более не смогут проводить легальные эксперименты с ДМТ на территории Штатов, а нелегальное его применение подвергнет Баннермана еще большему риску. Если айяхуаска, по сути, тот же самый ДМТ и в Амазонии ее употребление разрешено законом, значит, Баннерман сможет продолжить исследования с соблюдением всех врачебных формальностей, точно так же, как он делал бы в Ирвайне. Это будет нестандартным способом получить научные данные, но, по крайней мере, они не будут нарушать законы.

Другим преимуществом было то, что все это можно было достаточно легко организовать.

У Баннермана был приятель, работающий в Перу, — американка-антрополог Мэри Рак. Она уже лет пять исследовала жизнь метисов, людей, произошедших от смешанных браков испанцев и индейцев. Эти люди зачастую жили в ужасающей нищете и составляли основную часть населения Амазонии. Особый интерес Мэри проявляла к использованию шаманами айяхуаски и стала экспертом в этом вопросе. Кроме того, она периодически организовывала эксперименты с айяхуаской для ученых, приезжающих в Амазонию, в специально построенном для этого приюте, на берегу Амазонки, в тридцати километрах выше по течению от города Икитос. Если убедить Мэри предоставить им этот приют, то там Леони сможет принимать айяхуаску под руководством опытного шамана.

— Так что ты думаешь? — спросил Баннерман.

— Думаю, да, — после некоторых раздумий ответила Леони. Перспектива отправиться на Амазонку пугала ее, но она поедет туда, если это нужно, чтобы снова встретиться с Синим Ангелом. — Единственное условие: Мэтт едет с нами.

Баннерман недоуменно взглянул на Мэтта, в его глазах было лишь явное недоумение.

— Хорошо, — ответил Мэтт.

— Что хорошо? — удивленно спросила Леони.

— Я расскажу тебе кое-что, чего ты еще не знаешь, — сказал Баннерман. — Мэтт не только доброволец в моих исследованиях с ДМТ. На самом деле, он и есть спонсор проекта.

Леони удивилась еще больше. Мэтт — спонсор Баннермана? Как такое может быть?

— Но ты же банкрот, — возразила она.

Дэвид расхохотался.

— Что тут смешного? — спросила Леони, повернувшись к нему.

— Сама мысль о том, что Мэтт банкрот, в любом смысле этого слова, — ответил Дэвид. — Он скромно выглядит, но хорошо упакован, — заговорщическим шепотом добавил врач.

Слово «упакован» могло иметь разные значения, но тут Леони вспомнила, что Баннерман говорил о спонсоре, как об «очень богатом парне». Мэтт что, миллионер? Мультимиллионер? Миллиардер?

— Меня обдурили, — сказала она.

— Я тебя не дурил, — возразил Мэтт. — Если ты сделала выводы обо мне по моему внешнему виду, дело твое. Я никогда не называл себя банкротом.

Леони задумалась.

— Уж точно, — сказала она. — Так сколько у тебя денег? — ухмыляясь, спросила Леони Мэтта.

Тот вздрогнул.

— Слушай, деньги у меня есть. Не то чтобы очень много, но я совершенно не желаю говорить об этом. Я очень рад перспективе продолжать исследования в Амазонии и считаю за честь, что ты позвала меня с собой.

— А, черт, — внезапно сказала Леони. — У меня же паспорта с собой нет. Плохо…

Но Дэвид уже махнул рукой, чтобы успокоить ее.

— Не беспокойся, — сказал он. — Когда я улаживал все формальности, чтобы вытащить тебя из Маунтин Ридж, я позаботился, чтобы Сэнсом отдал нам все твои документы. — Он достал из портфеля большой конверт. — Твой паспорт здесь.

Дэвид не мог сразу завершить свои дела, поэтому остался в Лос-Анджелесе, но Леони, Мэтт и Баннерман уже в шесть утра улетели из Лос-Анджелесского международного аэропорта рейсом в Перу.

По дороге Леони выложила Баннерману все то, что уже рассказывала Мэтту о своем детстве. Про изнасилования, про загадочную связь Джека и ее приемных родителей, про далеко идущие планы, которые были относительно нее у Синего Ангела.

С глазами, будто набитыми песком от недосыпа, они приземлились в Лиме, а затем отправились в Икитос на скрипящем всеми сочленениями аэробусе авиакомпании LAN. После того как они перевалили через Анды, сверкающие снегом под ярким голубым небом, начались джунгли. Они были со всех сторон, спереди, сзади, по бокам, до самого горизонта. Самолет начал снижаться, пилот объявил о заходе на посадку, по-испански и по-английски, и тут Леони увидела внизу огромную мутную реку. Это была Амазонка. От этого зрелища ей стало дурно. Ей и представлять не хотелось, сколько разных тварей, больших и маленьких, зубастых и беззубых, живет в этих мутных водах.

Самолет снова накренился, и их взорам предстал совершенно неправдоподобный ландшафт. На западном берегу реки, у излучины, где река была шириной в несколько миль и обтекала пару крупных островов, джунгли неожиданно расступились, и возник огромный город. Может, она слишком часто принимала наркотики, но сейчас Леони на мгновение показалось, что все эти дома, окрашенные в пастельные цвета, блестящие металлическими крышами, не воздвигнуты человеческими руками, а каким-то зловещим образом сами выросли из здешней земли, вместо деревьев.

Самолет пошел на посадку. Наклонившись через колени Мэтта, Леони снова выглянула в иллюминатор. С этого ракурса она увидела отражение Икитоса в водах Амазонки, так, будто здесь было два города, один на земле, сверху, а второй — внизу, под водой. Два разных города в двух разных мирах.

Она поежилась. В каком же из них она окажется, в конечном счете?

Глава 45

Вокруг Грайна началась суета, послышались крики и восклицания, и вдруг из толпы появился Хонд, обнаженный по пояс, с всклоченными каштановыми волосами и покрытый свежими потеками крови. Он поднял массивное копье с большим кремневым наконечником и ударил Грайна в плечо, сбив того с ног и пригвоздив к земле. Не прерывая атакующего движения, он сделал еще шаг и ударил поверженного пяткой в лицо, а потом наклонился и поднял факел, лежавший на расстоянии в ладонь от незажженного костра, и, выпрямившись, отшвырнул его в толпу.

Грайн не потерял сознания и лежал, визжа и трепыхаясь, как рыба на остроге. Хонд снова ударил его пяткой в лицо, на этот раз заставив его замолчать, выдернул копье и размашистым шагом пошел в сторону Мёрха, держа наготове копье, с острия которого капала кровь. Мёрх был ошеломлен происходящим и, казалось, замер от ужаса, но потом схватил Рию за руку и, едва не выдернув ей руку из сустава, поставил перед собой, а Милам, воин из числа его сторонников, ринулся на Хонда, размахивая боевым топором. Когда двое воинов сошлись, Милам утробно взревел, замахнулся топором и опустил его на голову Хонда. Рия затаила дыхание, но Хонд отпрыгнул в сторону, увернувшись от удара и подставив Миламу подножку. Противник с грохотом упал на землю.

Защитить Мёрха ринулись и другие воины. Они преградили путь Хонду и выставили вперед копья.

— Хватит! — заорал Бонт, и в три прыжка он и Лигар оказались рядом с Хондом. У Бонта оружия не было, но ему уже не раз доводилось убивать голыми руками, а проворный Лигар мгновенно скинул с плеча лук и наложил стрелу на тетиву.

Повисло молчание. Противоборствующие глядели друг на друга с таким напряжением, что ни один не увидел, как Ротас встал с табурета и вышел перед ними.

— Стоять! — крикнул он. Его лицо было ужасно. — Остановитесь, я приказываю! Опустите оружие!

Воины Мёрха не хотели подчиняться. Один из них ринулся на Хонда, сжимая в руке нож, но упал, как подкошенный, получив один-единственный удар в ухо от Бонта. В то же мгновение, извиваясь, как угорь, Рия освободилась от хватки Мёрха и метнулась в сторону. Лигар тут же нацелил стрелу прямо ему в сердце.

Утренний воздух, и так наполненный напряжением и злобой, казалось, был готов вскипеть.

— ПРЕКРАТИТЕ, Я СКАЗАЛ! — повторил приказ Ротас. — Шаг назад, опустите оружие.

Мёрх поглядел на нацеленную на него стрелу и натянутый в полную силу лук. Рия буквально ощутила ход его мыслей. Лигар не промахивался, тем более с такого расстояния. Так что она не удивилась, когда Мёрх дал знак своим людям отойти.

Рия тут же подбежала к Хонду и обняла его.

— Брат, ты жив! Я знала!

Руками она ощупала его бок, там, где его пронзило копье Иллимани. Колотой раны между ребер как ни бывало, не осталось даже шрама, только огромный черно-лиловый синяк на полгруди.

— Ты была права, — сказал он, целуя ее в лоб. — Уродцы — наши друзья. Они исцелили меня с помощью своего волшебства. Вернули меня в мир живых.

— Ты заявлял, что Хонд умер ночью, по дороге! — крикнул Бонт Мёрху. — Что все это значит?!

— Просто ошибся, — ответил тот.

— Ошибка, хрена себе! — крикнул Хонд и горько усмехнулся. Обняв Рию, чтобы подбодрить, он поглядел Мёрху прямо в глаза. — Ты навозная лепешка. Ты приказал убить меня.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — выпалил Мёрх.

— Лизин, Имдаг, Баба и Урас, — назвал Хонд по именам четырех громил Мёрха, известных всему племени.

Ты послал их убить меня. — Показал на потеки крови, еще не высохшие на его теле. — Вместо этого я убил их.

— В чем дело? — резко спросил Ротас. — Почему была пролита кровь Клана?

Хонд показал на табуреты старейшин из мамонтовой кости.

— Лучше скажите, за что судят мою сестру. — Он развернулся в сторону костра. — И зачем вы собрались сжечь этих Уродцев.

Старейшины пошептались, и Ротас кратко изложил обвинения, высказанные Григо.

— Это сплошная ложь, — сказал Хонд, когда старейшина закончил. — Рия невиновна. И Уродцы тоже невиновны. Жестокие дикари, называющие себя Иллимани, убили Дюму и Вика, убили моего брата Рила, а Уродцы сражались против них на нашей стороне. Многие из них отдали за нас свои жизни. В этом стойбище их должны приветствовать как героев, а не казнить как врагов. Клянусь, пока я жив, я не дам сжечь их!

Мёрх попытался перехватить инициативу и двинулся на Хонда, чтобы оттеснить его.

— Это ты лжешь! — заорал он, брызгая слюной. — Все же очевидно. Ты сделаешь все, чтобы защитить сестру.

— Есть способ это уладить, — парировал Хонд. И, по-волчьи оскалившись, отвесил старшему пощечину тыльной стороной ладони.

Хонд имел в виду поединок. Один из самых древних способов разрешения всех споров.

На суде разговоры могут длиться вечно, но если два воина называют друг друга лжецами и ни один из них не отступается от своих слов, традиция Клана гласит, что смертельный поединок покажет, кто прав. Рия поняла, что, нанеся Мёрху оскорбительную пощечину при таком скоплении народа, Хонд закрыл противнику путь к отступлению.

Мёрх подозвал Григо и что-то шепнул ему на ухо. Тот что-то шепнул в ответ.

Ротас встал, возвышаясь над ними.

— Тебе бросили вызов, Мёрх. Каков твой ответ? — спросил он.

Мёрх и Григо одновременно повернулись и посмотрели на юго-восток, поверх голов собравшихся, будто отвлекшись на что-то, происходящее за пределами площади. Потом посмотрели друг на друга. Рия заметила, что на их лицах появилось странное выражение.

— Конечно, я принимаю вызов, — пожав плечами, ответил Мёрх.

Поединки происходили в соответствии с определенными правилами чести. Никакого оружия, только руки и ноги. Никаких просьб о пощаде. Проигравший умирает, победитель признается правым.

— Огласи твои условия, — сказал Ротас.

— Уродцев сожгут, и Рию тоже, — ответил Мёрх и сплюнул кровью.

— Уродцев и Рию освободят, — произнес Хонд. И добавил, глядя на Григо: — Убив твоего отца, я убью и тебя.

Больше не требовалось никаких формальностей. Под возбужденный рев толпы бойцы встали друг напротив друга.

Рия была уверена в исходе поединка — она безоговорочно доверяла боевому мастерству брата. Хонд был подтянутым и твердым, на голову выше и шире в плечах, чем его противник, с мощными мышцами и в самом расцвете сил. Мёрх был старше на двадцать лет, коренастый и кривоногий. Но тут она поняла, что в борьбе короткие ноги Мёрха дают ему преимущество, он более устойчив; ну, а его могучему торсу мог бы позавидовать любой воин из Клана. Кроме того, неестественно длинные и мощные руки сводили на нет преимущество Хонда в росте.

Мёрх нырнул вперед и схватил Хонда за ноги. Они упали на землю, и старший тут же сомкнул мощные руки на горле молодого противника. Хонд принялся молотить его кулаками по голове, ударил коленом в живот и подмял под себя, но Мёрх не отпускал своей хватки, держа противника на вытянутых руках и продолжая сдавливать ему горло.

Хонд начал слабеть, его лицо побагровело, глаза выпучились.

Глава 46

Икитос оказался наполнен грязью и нищетой, но Леони это не волновало. Здесь она чувствовала себя свободной. Вне опасности. В тысячах миль от родителей и их прислужников, от ужасных психбольниц и наемных убийц.

И от Джека.

Утром после их прилета, когда Баннерман отправился на встречу с антропологом Мэри, своей знакомой, чтобы обговорить детали проведения экспериментов, она и Мэтт отправились бродить по этому странному увядающему городу, в котором было жарко и влажно, как в турецкой бане. Повсюду стояли полуразвалившиеся и заброшенные дома, с облупившейся краской, плесень покрывала стены, когда-то богато украшенные и роскошные.

Они остановились перекусить в людном кафе на площади Плаза де Армас. Мэтт взял себе только фрукты.

— Ты что, вегетарианец? — спросила Леони.

Мэтт ответил отрицательно и объяснил, что, согласно некоторым исследованиям, результаты которых он читал, перед работой с айяхуаской лучше придерживаться простой диеты, преимущественно вегетарианской, а первый эксперимент в принадлежащем Мэри Рак доме в джунглях был намечен уже на завтрашний вечер.

Леони тут же отменила свой заказ и не стала даже пробовать огромный гамбургер с сыром и беконом. Вместо него тоже съела свежих фруктов. Девушка долго разговаривала с Мэттом насчет природы реальности параллельных миров, но без особого успеха, лишь почувствовав себя никчемной и глупой. Познания Мэтта в физике были огромны, и она не понимала практически ничего. Такой умный парень, подумала Леони; наверное, он решит, что она не подходит ему просто по уровню образования.

Может, именно поэтому он до сих пор не проявил к ней никакого интереса как к женщине. Возможно, ему просто с ней скучно?

А еще Мэтт не любил рассказывать о себе. Все это утро он пресекал любые попытки Леони расспросить его об источнике его богатства и о подробностях его жизни.

К полудню жара и влажность стали совершенно невыносимы, и они вернулись в отель, чтобы провести сиесту в отдельных комнатах.

Леони попыталась задремать, но у нее не вышло.

Где-то в глубине сознания у нее сидела мысль, что ей что-то надо сделать сегодня, и в пять часов она вышла на улицу одна, поймала ярко раскрашенное трехколесное такси и поехала в Белем, на главный городской рынок, где они уже побывали сегодня. Если бы ее спросили, что ей там надо, она бы не ответила. Просто знала, что ей необходимо туда попасть.

Хотя на улице стало попрохладнее, на прилавках лежало меньше товара, и людей на рынке было куда меньше, чем утром, когда она и Мэтт здесь прогуливались. Леони бродила туда-сюда по узким проходам между лавками с матерчатыми навесами, вдыхая приторный аромат свежей рыбы и ананасов, хлюпая ногами по неглубоким лужам.

В Пасахе Пакито, той части рынка, где продавались медицинские товары, было еще многолюдно. Здесь каждый прилавок благоухал связками разноцветных ароматных корней, листьев и трав, уложенных в большие пластиковые корзины. Лежали связки толстых сигарет мапачо, скрученных из листьев дикого амазонского табака. Говорят, он такой крепкий, что способен отгонять злых духов. А еще здесь были буквально тысячи стеклянных бутылочек с надписями от руки, обещающими исцеление от СПИДа, запора, диабета, метеоризма, импотенции, бесплодия, неудач в бизнесе, злых чар, наведенных колдунами, и кучи всего другого, как реального, так и воображаемого.

Леони не чувствовала в Икитосе никакой угрозы или опасности. Люди здесь были наивны, любопытны и добры, и даже дети, ходившие за ней повсюду и просящие милостыню, глядя печальными оленьими глазами, не слишком-то ей надоедали.

Больше всего ей понравился одиннадцатилетний Рамон, невысокий крепыш с красно-коричневой кожей метиса, изогнутым носом, выбитым передним зубом и хитрой ухмылкой эльфа из джунглей. С тех пор, как она прилетела сюда вчера вечером, когда он первый раз подошел к ней, она уже отдала ему долларов двадцать мелочью и купила ему и его друзьям три огромные порции гамбургеров с картошкой фри. Она заметила его сегодня бегущим следом за ней, когда поехала на такси из отеля, и совсем не удивилась, обнаружив его рядом посреди Пасахе Пакито задыхающимся от долгого бега. Должно быть, он бежал следом за такси не меньше мили.

— Дай доллар, — тут же сказал он, широко улыбаясь и обнажая дырку между зубов.

Леони шутливо махнула кулаком в его сторону.

— Все время деньги, деньги, деньги… у тебя так всегда, а, Рамон? А если у меня денег не будет, ты за мной и трех метров не пробежишь?

Рамон снова ухмыльнулся.

— Дай доллар, леди. Папа нет, мама нет, кушать хочется.

Леони начала торговаться с лавочником за приворотное зелье, в шутку думая испробовать его на Мэтте, и тут что-то притянуло ее внимание.

Буквально притянуло.

Это было очень неприятно, так, будто кто-то залез пальцами ей в голову. Повернувшись туда, куда ее потянуло, она увидела странную фигуру, стоящую в дверях лавки. Рослый, крепко сложенный мужчина в элегантном белом тропическом костюме.

Леони прищурилась. Сначала он показался ей молодым, но его лицо было немного скрыто тенью, и со второго взгляда она решила, что ему скорее сорок, чем двадцать. Поймала непроницаемый взгляд темных глаз, разглядела желтоватую кожу, высокие скулы, клочковатую бороду и жидкие темные волосы, свисающие до плеч. Он долгое время не сводил глаз с Леони, и она снова почувствовала это странное притяжение, возникшее в ее сознании. А незнакомец развернулся к ней спиной и исчез в глубине лавки.

— Кто это? — спросила она Рамона, который все еще крутился вокруг нее, выпрашивая доллар.

— Кто, миссис? — спросил мальчишка. На мгновение на его лице появилось выражение испуга и растерянности, но Леони успела заметить это прежде, чем оно исчезло.

— Этот мужчина, в белом костюме, — продолжала она расспрашивать, показав на дверь пустого магазинчика. — Ты его видел, Рамон! Не делай вид, что нет. Он только что стоял здесь и смотрел на меня. Как его зовут?

Но Рамон закрыл рот на замок. Он явно был чем-то испуган. И его ответ, что он никого не видел, вовсе не удивил Леони.

Когда девушка подошла к магазинчику, оказалось, что его полки пусты и там никого нет. Она прошла через магазин. Задняя дверь, распахнутая настежь, вывела ее на соседний рыночный ряд.

Что происходит? Куда исчез этот загадочный незнакомец? И как ему удалось проникнуть внутрь ее головы?

Внезапно Леони почувствовала, что ей обязательно надо его найти. Что это он — причина тому, что она оказалась на рынке в это время, когда больше половины лавок были уже закрыты. И тут она поняла, что если она уйдет, не поговорив с этим незнакомцем, то потеряет что-то жизненно важное.

Она продолжала стоять на месте, выглядывая через заднюю дверь магазина. В одну сторону проход вел обратно в город, в другую — к реке. Повинуясь инстинкту, Леони побежала в сторону реки.

Рынок постепенно сворачивался; лоточники паковали товар, собираясь по домам. Темнело. Сотни маленьких лодок принимали пассажиров с их нехитрым скарбом. Леони обогнула трех рычащих собак, дерущихся из-за каких-то объедков, с плеском пробежала через дурно пахнущую лужу и краем глаза увидела впереди мужчину в белом костюме.

— Эй, ты! — крикнула она. — Мистер! Подождите минуточку!

Он не свернул в сторону и не обернулся, лишь пошел вперед еще быстрее, заводя ее все дальше в трущобы, протянувшиеся вдоль реки южнее причалов и рынка.

Дневной свет быстро угасал, все вокруг приобретало зловещий бархатный оттенок, теплый и влажный воздух наполнило жужжание ночных насекомых.

Леони остановилась и вздрогнула. Она уже не была уверена, зачем побежала в глубь трущоб следом за незнакомцем.

Посреди Амазонии.

Последние лучи солнца выхватили кусок белой ткани его костюма, блеснувшего в тенях между лачугами, крытыми жестью. Будто в ответ на ее взгляд Леони снова почувствовала это странное притяжение.

В конце переулка виднелся узкий деревянный причал, шириной чуть больше метра, стоящий на сваях, как и множество лачуг вокруг него. Он протянулся в воды Амазонки метров на пятнадцать. Света едва хватало, чтобы увидеть того самого человека, за которым побежала Леони. Он стоял на середине пирса и глядел на воду.

Леони почувствовала, как ее руки коснулась маленькая ладонь, и чуть не подпрыгнула от испуга, но, обернувшись, увидела Рамона. Глаза мальчишки были похожи на два блюдца.

— Лучше уходить, миссис, — прошептал он. — Этот человек нехороший.

Леони снова бросила взгляд на причал, но стемнело еще сильнее, и она уже не смогла рассмотреть мужчину в белом костюме.

Затем раздался тихий всплеск.

Он нырнул?

Прищурившись, Леони вгляделась в темноту, но было впечатление, что там никого нет и никогда не было.

Позднее, когда она вернулась в отель, внутренний голос подсказал ей, что лучше не рассказывать об этом ни Мэтту, ни Баннерману. Они ее друзья, но ведь не обязательно рассказывать им о каждой совершенной ею глупости.

Глава 47

Рия боролась с собой. Любовь и верность семье приказывали ей нарушить древний кодекс поединка и напасть на Мёрха, но честь заставляла ее оставаться на месте.

Честь… Что значит честь, если на карту поставлена жизнь Хонда?

Но она продолжала оставаться на месте, не вмешиваясь.

Если бы Рия вмешалась, правила кодекса были четкими. Поединок прекращается, Мёрха объявляют победителем, его условия — Уродцев сожгут вместе с Рией — будут тут же выполнены, а жизнь Хонда будет принадлежать ему, с правом выбора способа казни.

Так или иначе, помешает она Мёрху задушить Хонда или нет, им всем не жить. Рия смирилась с этой неизбежностью, намереваясь умереть с достоинством. И тут в ее голосе зазвучал мыслеголос Бриндла.

— Бой еще не закончился, Рия!

И ее брат восстал из мертвых.

Мёрх все еще продолжал душить его, держа на вытянутых руках, но вдруг, хрипя, Хонд с последним отчаянным усилием поднялся на ноги и потащил за собой противника. На мгновение хватка Мёрха ослабла, и Рия услышала, как Хонд судорожно вдохнул. Теперь брату Рии наконец-то удалось освободится от захвата за шею. Затем, пользуясь превосходством в росте, он обрушил на противника град ударов, быстрых и мощных — один из них, ребром ладони правой руки, разнес Мёрху челюсть, — а потом принялся колотить его в грудь. Опустил плечо ниже, будто пытаясь опереться рукой о землю, и, крутанувшись в другую сторону, двинул Мёрху локтем в лицо.

Они не стали сразу бросаться друг на друга. Хонд хватал ртом воздух. У Мёрха был сломан нос, по его лицу текла кровь. Двадцать ударов сердца они кружили, только приноравливаясь друг к другу.

Рия опасалась, что Мёрх все еще не потерял боевого духа, но с облегчением поняла, что это не так. Он хотел схватить Хонда за горло и задушить; это был единственный прием, который он знал твердо. Но это не вышло, и теперь Мёрх был просто более старым бойцом, у которого не осталось больше никаких идей для продолжения боя.

Они снова принялись кружить. Хонд пришел в себя, и когда Мёрх снова бросился ему в ноги, он шагнул в сторону и ударил противника ногой. Тот, промахнувшись и пропустив удар, споткнулся и упал.

Хонд спокойно выжидал, медленно и глубоко дыша, пока Мёрх снова не пошел в атаку. Тут он сам сделал шаг вперед и нанес три коротких, жестких удара в сломанный нос противника, превратив его лицо в месиво.

Мёрх с грохотом осел, оглушенный, и Хонд ударил его сбоку ногой по голове. Противник упал навзничь. Не теряя времени, Хонд сел поверх него, прижав его плечи коленями к земле, и принялся молотить кулаками по лицу. На этот раз он не ограничился тремя ударами и бил до тех пор, пока лицо Мёрха не превратилось в кровавую маску, а Рия не сбилась со счета, считая удары.

Таков был кодекс поединка. Один воин, без чьей-либо помощи, должен был убить другого голыми руками.

Увидев, как его отца забивают до смерти, Григо потерял самообладание. С утробным ревом он ринулся на Хонда. Воины бросились вперед, чтобы преградить ему дорогу, но парень был быстроногим и ловким и увернулся от них. Слишком поздно Рия заметила поблескивающий в его руке длинный кремневый нож Иллимани. Тот самый нож, которым убили Рила. Тот самый, который она добыла в бою и который Григо отнял у нее, когда она попала в засаду. Она едва успела пробежать десяток шагов, когда Григо вонзил нож в спину Хонда с такой силой, что острие вышло из груди.

Все ахнули, и старейшины, и народ племени, когда Григо оттолкнул в сторону обмякшее тело Хонда, вскинул Мёрха на плечо и побежал прочь.

Рия увидела, что Мёрх не умер.

Лежа на плече сына, он приоткрыл один глаз и с ненавистью посмотрел на нее сквозь заливающую глаз кровь.

Девушка рухнула на колени рядом с братом и взяла в руки его голову, всем сердцем желая, чтобы он выжил, но сразу поняла, что надеяться не на что.

Хонд погиб. У нее отобрали его, потом вернули, только для того, чтобы снова отобрать, уже навсегда. Он перестал дышать, и теперь даже волшебство Уродцев не вернуло бы его к жизни.

Рия обратила лицо к небесам, чтобы завопить от горя, но на ее лице даже не было слез. Ее печаль была холодна и чиста, а мысли ясны, как горный ручей. Положив Хонда на землю, она встала и подала знак Бонту и Бахату.

— Схватите Григо и Мёрха прежде, чем они сбегут. Они нарушили кодекс, и я желаю их смерти.

Она поспешила к костру, чтобы скорее освободить Уродцев, когда увидела, что Грайн, брат Мёрха, тоже не сдался. С окровавленным плечом, в том месте, куда его ударил копьем Хонд, он собирал вместе воинов, сторонников Мёрха, и теперь четверо ринулись наперерез Бонту и Бахату, а остальные окружили Григо и Мёрха, открыто выражая неповиновение.

Старейшины замерли от изумления, не способные быстро реагировать на происходящие события и воспользоваться своей властью. Но когда Ротас наконец встал со своего места, приняв ритуальную позу со скрещенными на груди руками, на площади воцарилась тишина. Поза означала, что он готов огласить приговор.

— Поединок проводится в соответствии с четким кодексом, издревле принятым, — провозгласил он. — Коварным убийством Хонда Григо оскорбил кодекс чести, и решение может быть лишь одним. ХОНД ПРИЗНАЕТСЯ ПОБЕДИТЕЛЕМ, ВСЕ ЕГО УСЛОВИЯ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ИСПОЛНЕНЫ. Рия и Уродцы свободны. Жизни Мёрха и Григо принадлежат Рии.

— Хрен тебе, принадлежат! — завопил Мёрх. — Мы уйдем отсюда, и попробуй нас остановить!

Несмотря на жестокие побои, он снова стоял на ногах рядом с сыном, посреди группы своих сторонников, которых уже набралось не меньше тридцати. Он держался уверенно, так, будто знал какой-то секрет, неизвестный остальным, и уже начал что-то им приказывать, когда ниоткуда со свистом прилетел одинокий дротик и почти вертикально вонзился ему в макушку. Проткнув мозг, раздробив нёбо, разодрав язык и вырвав нижнюю челюсть, острие вышло вниз, покрытое кровавыми лохмотьями плоти, а затем вонзилось в землю у его ног.

— Не стреляйте! — завопил Григо, глядя поверх голов собравшейся толпы, будто обращаясь к кому-то, находящемуся вдалеке. — ВЫ ОБЕЩАЛИ ПОДОЖДАТЬ, ПОКА МЫ САМИ НЕ НАЧНЕМ!

Но в воздухе уже угрожающе засвистели дротики с зазубренными кремневыми наконечниками. Они сыпались сверху на площадь, убивая мужчин и женщин, детей и старейшин, воинов и охотников, пока земля не покрылась убитыми и ранеными.

Небо будто потемнело, и тут обрушилась вторая волна дротиков.

Рию ранило в бедренную мышцу, болезненно, но не смертельно. Выдернув дротик, она подбросила его в руке, проверяя баланс. Лигар и Вульп тоже ранены, но не серьезно, биться могут. Из старейшин погибли Торга и Отри, Крант был ранен в ступню, но Ротас и Езида остались невредимы.

Почти весь народ Клана собрался на площади, чтобы следить за судом над Рией, но теперь, после двух залпов со стороны невидимого противника, оставшиеся в живых, заляпанные кровью, начали орать и разбегаться, не дожидаясь следующего залпа.

Все, кроме Кимпа и Чарда, отцов Дюмы и Вика. Не обращая внимания на опасность, они забрались на огромную кучу дров и хвороста, собранную, чтобы сжечь Уродцев. В их руках были топоры, а глаза их горели жаждой мести.

Глава 48

Леони вышла из крытой пальмовыми листьями малоки, длинного сарая, служившего местом проведения ритуалов в джунглях, в обустроенном Мэри Рак приюте, сделала шага три и согнулась. У нее было ощущение, что сейчас ее вывернет наизнанку. Это продолжалось до тех пор, пока она не покрылась испариной и не начала судорожно хватать ртом воздух. Никогда еще в жизни ее так не тянуло блевать, но желудок не желал отдавать свое содержимое, и спазмы, казалось, тянулись целую вечность. Потом в горле у нее появился мерзкий вкус айяхуаски, живот снова свело, и ее наконец вырвало. Ей было стыдно, что другие, сидя внутри, вынуждены слышать эти неприятные звуки, но не слишком. Прочистить желудок оказалось таким облегчением! Наконец она выпрямилась, сделала еще пару шагов вперед, вытерла рот тыльной стороной ладони и посмотрела в бескрайнее небо Амазонии.

Облаков было немного, сверкали звезды, высоко взошел серп луны, освещая волшебным светом джунгли, очерчивая каждый листик и веточку серебристым ореолом. В воздухе висели густые ароматы орхидей, гнили и запаха речной воды. Леони слышала свист и трели ночных птиц, жужжание насекомых, хлопанье крыльев летучих мышей, глухие удары и треск, производимые более крупными животными, пробирающимися через подлесок.

Она кашлянула и сплюнула. Брр! По сравнению с айяхуаской чистый ДМТ внутривенно — все равно что свежий ветерок. Просто воткнули в руку иголку, задвинули поршень, ХЛОП! — и ты в другом мире.

Айяхуаска тоже должна была бы дать такой эффект — по крайней мере, все так говорят. Но у Леони от одной чашки не случилось никакого ХЛОП.

Спотыкаясь, она пошла обратно к входу в малоку и заглянула внутрь. Простое прямоугольное помещение, где-то шесть на четыре метра, освещенное единственной мерцающей свечкой, стоящей на столе шамана.

Судя по всему, несмотря на всю рекламу, айяхуаска — обычный наркотик, ничем не лучше других. Если не примешь достаточную дозу, эффекта не будет.

Хотя от одной этой мысли ей скручивало живот, Леони собиралась продолжить эксперимент.

Они проплыли километров тридцать вверх по реке от Икитоса. Баннерман сказал, что, поскольку исследование проводится частным порядком, вне Соединенных Штатов и на законных основаниях, он намерен участвовать в нем не только в качестве наблюдателя, но и как подопытный.

— Мне надо оценить это на собственном опыте, — признался он.

Теперь, когда Леони принялась пробираться по малоке, она увидела, что Баннерман лежит на тонком матрасе, принесенном ими с собой; его глаза были закрыты, а на лице застыло выражение крайней сосредоточенности. При свете свечи Леони даже не могла понять, дышит ли он, но решила не проверять и прошла мимо него.

Она и Баннерман должны были находиться по левую руку от шамана, Баннерман — поближе. Мэри Рак и Мэтт сели по его левую руку.

Шаман расположился на полу в середине задней стены хижины, скрестив ноги. Перед ним стоял низкий столик, а по обе стороны от него были свалены две стопки матрасов. Посреди столика, рядом со свечой, стояла чашка, полная сигарет мапачо, толстых, как ружейные пули. Помимо разных кристаллов и фигурок из дерева и кости на столе стоял пузырек «Агуа Флорида», местного дешевого одеколона. Наряду с табаком, как объяснила Мэри, этот запах должен был изгонять из хижины вредные энергии. Еще на столе лежали две чакапы, связанные пучки сушеных листьев, которые можно было трясти, производя ритмичный и гипнотизирующий звук.

В первый час ритуала шаман некоторое время распевал высоким голосом странные песни, икаро, и потряхивал чакапами. Теперь же он сидел на полу, неподвижный, как истукан, цвета коричневой обувной кожи, с прямой спиной и темными глазами, поблескивающими в свете свечи. Шаман был низкорослым, не выше метра пятидесяти, но было в нем что-то такое, что заставляло его казаться выше ростом.

Его звали дон Эммануэль Альваро, и Мэри долго рассказывала, какая удача, что он согласился «держать поле» на их церемониях. Ему было восемьдесят шесть лет, и он был не метисом, а чистокровным индейцем шипибо, варившим айяхуаску с четырнадцати лет.

Что ж, круто.

Если не считать, что это варево не оказывало на Леони никакого действия.

Когда она попросила вторую чашку, Мэри Рак подползла поближе, не вставая с матраса у ног дона Эммануэля, и напомнила Леони, что шаман ни слова не знает по-английски.

— Рановато догоняться, — сказала она. — Отвар действует не сразу. Может, еще часок подождешь?

Леони села рядом с ней.

— Не думаю, — шепотом ответила она. — Эта айя меня вообще не зацепила, а мне нужно, чтобы зацепила как следует. Похоже, и тебе это варево не слишком помогло, — добавила она, оглядев Мэри с ног до головы.

— Уже действует, — заверила ее Мэри. — Поверь. Но я пью ее уже лет десять. Со временем ты научишься легко перемещаться между мирами.

Несмотря на английское имя, женщина-антрополог, по ее словам, по женской линии происходила от индейцев, а выглядела как испанская дама. Ей было под сорок, она была фигуристой, сексуальной, со смуглой кожей и темными глазами, излучающими всемирную печаль, и густыми, черными, как вороново крыло, волосами, ниспадающими на плечи.

— Скоро подействует, — Мэри постаралась успокоить Леони. — Потерпи, и почувствуешь. С айяхуаской лучше не усердствовать.

Но Леони была непреклонна.

— Мне нужно выпить вторую чашку.

Она рассчитывала на поддержку антрополога. Ранее та поведала ей всю историю своей жизни, и теперь женщина дружески обняла ее за плечи, а потом сказала пару слов по-испански дону Эммануэлю, который жестом подозвал Леони поближе. В этот момент Мэтт встал, поспешно подошел к выходу и растворился в темноте. Спустя мгновение Леони услышала, как его тошнит.

Дон Эммануэль оглядел Леони оценивающим взглядом. Потом протянул руку к столу, взял грязную пластиковую бутылку с темным, почти черным, со зловещим красным отливом, отваром айяхуаски, несколько раз встряхнул и отвинтил пробку. Раздалось тихое шипение, и в горлышке бутылки поднялась красно-коричневая пена, переливавшаяся через край. Дон Эммануэль позволил пене стечь на землю, а затем налил граммов сто отвара, все еще пенящегося, в заляпанную керамическую чашку. Поставил бутылку обратно на стол, завернул крышку. Прикурил сигарету мапачо от свечи, взяв в руку чашку, и пустил несколько клубов дыма на плошку, что-то бормоча под нос на непонятном языке. Потом вручил напиток Леони, держа обеими руками, и знаком показал, что можно пить.

Леони взяла чашку, и в нос ей ударил непередаваемый мерзкий запах айяхуаски. У нее перехватило горло. Уф! Поглядев на питье, она вздрогнула, глядя на красно-черную блестящую густую жидкость. Сморщив нос, поднесла чашку к губам и в два глотка проглотила ее.

Ух! Ну и вкус! Уф! Брр! Раз в тысячу хуже, чем первая. Тошнотворная помесь запаха прелых ног, нечистот, гнили, серы, уксуса и шоколада. Пищевод защипало, и жидкость плюхнулась ей в желудок, едкая, как кислота из аккумулятора.

Вернувшись на свое место, Леони заметила, что Мэтт уже закончил прочищать желудок и лежит на своем матрасе, глядя на нее.

— Она просто невероятная, — сонно произнес он.

— Кто… она? — навострив уши, тут же спросила Леони.

Но Мэтт, похоже, не слышал ее.

— Она занята всей планетой и все равно находит время для нас, — невнятно пробормотал он.

Затем он закрыл глаза и более ничего не произнес.

Леони легла на спину и уставилась вверх, в темноту. Ведь должны же прийти видения, после двойной-то дозы?

Но сколько ей еще ждать? Полчаса? Сорок пять минут? Она посмотрела на часы. Они начали ритуал где-то в девять вечера, а сейчас уже был двенадцатый час.

Голова и тело отяжелели. Закрыв глаза, Леони задремала и проснулась, когда дон Эммануэль снова принялся отсчитывать ритм, потряхивая чакапами. Потом пропел икаро, настолько тревожно и настойчиво, что Леони расплакалась. На нее плотным туманом опустилась меланхолия, и она принялась со всей самокритичностью вспоминать эпизоды своей жизни, во всей их неприглядности.

Чем больше она думала об этом, тем сильнее становилась ее уверенность в никчемности и бесцельности всего ее существования. Да, иногда у нее что-то круто получалось, но, в основном, ее жизнь шла псу под хвост все эти годы, по ее собственной воле. Она припомнила бесчисленные случаи своей подлости, предательства, лжи и поверхностного отношения к окружающим людям. И ее охватило невероятное ощущение стыда и жалости к себе.

Леони снова глянула на часы. Время опять странным образом пролетело, уже почти час ночи. Прошло почти два часа с того момента, как она выпила вторую дозу. Остальные лежали рядом, погруженные в собственные миры, и лишь она оставалась, будто прикованная к этому грязному матрасу.

Леони встала на ноги, и тут же накатили головокружение и тошнота. Собравшись с силами, с трудом подошла к столику дона Эммануэля.

— Ты в порядке? — тут же насторожившись, спросила Мэри.

Леони села рядом с ней.

— Можешь считать меня сумасшедшей, но я решила выпить третью чашку отвара. Ты знаешь, почему мне так важно это сделать. Пожалуйста, поддержи меня и попроси шамана дать мне ее.

Женщина снова обняла ее, а потом шепотом заговорила по-испански. В конце концов дон Эммануэль встал и снова прикурил мапачо. Безо всяких объяснений он жестом приказал Леони наклониться вперед и начал окуривать ее клубами крепкого сладковатого дыма. Затем знаком показал, что ей надо встать, и принялся окуривать ее туловище и ноги.

— Они ведь пользуются этим, чтобы отгонять злых духов? — спросила Леони.

— Тихо, — ответила Мэри. — Лучше пока помолчи.

Положив недокуренную дымящуюся сигару на тарелку, дон Эммануэль взял в руку чакапу и принялся, потряхивая, водить ею вокруг Леони, одновременно делая сметающие движения и распевая икаро. Закончив, знаком приказал ей сесть, сам сел на землю, скрестив ноги, поглядел ей в глаза и что-то сказал.

— Он спрашивает, нет ли у тебя врага-шамана, — перевела Мэри.

— Не думаю, — ответила Леони. — Я ни одного шамана-то не знаю, кроме него.

Эммануэль снова заговорил по-испански. Выслушав его, Мэри пожала плечами.

— В любом случае, он видит так, что какой-то шаман тебя сглазил. Дон Эммануэль считает необходимым предупредить тебя, что когда айяхуаска примет тебя, ты станешь уязвима для этого шамана. Сказал, что постарается защитить тебя, но путешествие все равно будет трудным. Ты согласна рискнуть?

Леони задумалась. Она уже знала, что путешествие вне тела может оказаться опасным, и не сомневалась, что злые силы поджидают ее.

— Я готова выпить третью чашку, — сказала она.

Глава 49

Рия со всех ног бросилась к костру, но Кимп уже подобрался к ее друзьям. Они так и остались привязанными к шесту и теперь оказались в его власти. Будь у нее в руке камень, она бы сразу сняла его, но копье, особенно это странное копье Иллимани, было не ее оружием. Она метнула его, но просчиталась с балансом. Вместо того чтобы лететь прямо, копье наклонилось в воздухе тяжелым наконечником, крутанулось в воздухе, ударило Кимпа древком по лицу и с грохотом упало на дрова. Злобно оскалившись, тот схватил Бриндла за волосы, наклонил его голову вперед и замахнулся топором, но тут другое копье, запущенное с огромной силой, пролетело над плечом Рии. Это было копье Клана, а не вражеское, и оно вонзилось Кимпу в середину грудины, опрокидывая его. Кимп упал замертво рядом с Бриндлом.

Чард, бежавший следом за Кимпом, тоже добрался до Уродцев, но едва он замахнулся топором, в левый глаз ему попала стрела с такой силой, что наконечник вышел из черепа с противоположной стороны.

Крутанувшись назад, Рия увидела, что стрелял Лигар, который уже наложил на тетиву следующую стрелу и теперь глядел на нее с легкой усмешкой. Она едва успела понять, что мощный бросок, спасший Бриндла, сделал не кто иной, как старейшина Ротас, когда небо снова потемнело и на них в третий раз посыпались копья Иллимани. Ее снова слегка ранило, кремневый наконечник вскользь резанул ее по плечу, а вот Кранта и Езиду копья сразили наповал. Бонта легко ранило в спину, но он тут же выдернул дротик. Бахат остался невредим. Из привязанных к шесту тяжело ранило альбиноса Порто, но Бриндл, Джергат и Оплимар тоже избежали ранений.

Поскольку залп дротиков был нацелен на площадь, а большинство уцелевших после первых двух залпов разбежались, то сейчас жертв было намного меньше, но Рия, стоя на куче дров, увидела, что вокруг лежат сотни погибших.

Она наконец-то добралась до Уродцев, схватила топор Чарда и лезвием принялась разрезать веревки.

Дротик вспорол Порто живот, он еще был жив, но, судя по всему, испытывал невыносимую боль и вскоре должен был умереть. Когда Рия разрезала опутывающую его веревку, он упал и скорчился, издавая страшные вопли. Его ум посылал окружающим лишь ощущение страха и горести. В глазах Бриндла был ужас, Джергат еле стоял, полуживой от жажды и усталости. Лишь коренастый Оплимар сохранил самообладание. Рия услышала его мыслеголос, четкий и ясный.

— Рия, Иллимани придут сюда, чтобы собрать копья. Нам надо немедленно уходить!

«Что с Порто?» — подумала Рия, но тут Бриндл очнулся от ступора, взял у нее из руки топор Чарда и одним ударом избавил друга от мучений. Рия почувствовала облегчение, что не понадобилось спорить насчет того, что делать в такой ситуации. Поглядела на небо. Четвертый залп вряд ли заставит себя долго ждать.

Но вместо этого над площадью повисла зловещая тишина, которую нарушали лишь стоны и крики раненых и умирающих.

Где же Иллимани?

Пока продолжалось зловещее затишье, Рия спешно повела Бриндла, Джергата и Оплимара от шеста и подвела к Ротасу, Бонту, Бахату, Лигару и Вульпу.

— Вы знаете, что Уродцы — мои друзья, — сказала она воинам Клана. — Я прошу принять их к нам в союзники. Вчера они сражались ради меня и Хонда, когда мы бились с теми, кто напал на нас сегодня. Они будут на нашей стороне и теперь.

Бонт поглядел на нее так, будто ему предложили съесть кусок дерьма, а потом переглянулся с Лигаром.

— Даже и не думай, — предостерегла она его. — Если мы не будем действовать заодно, никто из нас не выживет.

— Много вопросов требуют ответа, — сказал Ротас. У Рии замерло сердце. — Но это подождет, — продолжил он. — Возможно, сейчас самым умным будет объединить силы с Уродцами, чтобы биться против общего врага. — Требовательно поглядел на Бонта и Лигара. — С этим-то вы согласны?

Бонт уже собрался возразить, но первым заговорил Лигар:

— Вопросы будем задавать потом, Бонт.

Немного пошептавшись, они кивнули, соглашаясь.

— А вы? — спросил Ротас, поглядев на Вульпа и Бахата.

— Согласен, — проговорил Бахат.

— Я тоже, — кивнул Вульп.

Серые глаза старейшины оглядели Рию.

— Дитя мое, если тебе уже доводилось сражаться с этим врагом, что бы ты сейчас посоветовала нам делать?

Копья летели из леса, с юго-восточного направления, по крутой дуге, падая на площадь практически сверху. Они могут метать копья на такое расстояние благодаря тем копьеметалкам, которые Рия уже видела в действии. Но откуда они знали — а они точно знали, судя по выбранному прицелу, — что этим утром на площади соберется весь народ Клана?

Ответ был очевиден. Григо и Мёрх их оповестили. Григо бахвалился своим знакомством с Сульпой, Мёрх боролся за власть в Клане. Именно этого они хотели добиться, организовав это представление с судом. Все люди Клана в одном месте, словно на бойне.

Но зачем? Пусть Мёрх и боролся за власть со старейшинами, но какая ему выгода в полном истреблении всего племени? Или он рассчитывал, что все пойдет по-другому? Просто забрать власть у старейшин, воспользовавшись поддержкой Иллимани?

Если его план и был таким, то Иллимани не дождались условленного сигнала — дыма от костра. Они не дали предателю времени уйти; им было плевать, выживет он в этой бойне или погибнет. И все еще не закончилось.

Если залпы дротиков нанесли такой огромный урон Клану, то что же случится, когда Иллимани пойдут врукопашную? Смогут ли они их остановить?

Рия села на корточки у тела Хонда, на мгновение положила руку ему на волосы, а затем с усилием выдернула длинный кремневый нож, которым Григо пронзил его сердце.

Нож Иллимани, которым убили двоих ее братьев.

Она тщательно вытерла лезвие шейным платком, свернула окровавленную ткань и убрала в карман жилета, а потом заткнула нож за пояс. И, не оглядываясь, первой пошла к дозорной башне, стоящей в паре сотен шагов на юг от площади.

Площадь, окруженная вкопанными бревнами, находилась в центре стойбища, располагавшегося на опушке большого леса, в излучине реки Змея. Воды, в которых утонули мать и отец Рии, были быстры и глубоки, представляя собой непреодолимую естественную преграду, защищающую стойбище с севера и запада. Но теперь река превратилась в ловушку. Выжившие, собравшие всех членов своих семей, имели возможность бежать лишь на юг или восток, именно туда, откуда летели копья Иллимани.

Забравшись на башню, Рия и ее товарищи, кроме Джергата и Ротаса, которым не хватило силы забраться, поглядели на толпу беженцев. Сотни перепуганных мужчин, женщин и детей шли через южную оконечность стойбища. Самые быстроногие уже достигли спасительного края леса и вдруг побежали назад. Даже с такого расстояния было видно, что их охватил ужас. Началась давка, послышались крики и ругань.

И тут из-за деревьев выбежали Иллимани. Их было не меньше тысячи, обнаженных, кровожадно орущих; они набросились на дезориентированных и перепуганных людей Клана, разя их топорами, копьями, дубинами и ножами. Немногим удалось прорваться и сбежать; другие, которых тоже было немного, отбивались, пока не погибли; большинство же попадало на землю, прося пощады. Где их и убили, подобно животным.

Многих, но не всех.

Несмотря на всю свою жестокость, Иллимани оставили в живых детей.

Глава 50

Если вторая чашка была в тысячу раз хуже первой, то третья, в свою очередь, показалась Леони в тысячу раз хуже второй. Хотя она заранее зажала нос, чтобы не чувствовать запаха, проглатывая мерзкое варево, Леони закашлялась, скривилась, когда густая жидкость потекла по языку и зубам, и вздрогнула от отвращения, ощутив жуткий привкус во рту.

Шатаясь, она подошла к матрасу, легла на спину, раскинув в стороны руки и ноги, и снова поглядела в темноту. На этот раз все пошло по-другому. Желудок еще не успел принять третью порцию, но в голове уже закружились цветные вихри света и энергии. Видимо, наконец подействовали первые две.

Все сильнее и сильнее, куда мощнее, чем она когда-либо испытывала.

Наркотик завладел ее телом, и Леони рывком вылетела из него, под крышу малоки. Оглядела остальных, лежащих на полу. А потом услышала в голове голос Синего Ангела. Слова звучали как заклинание.

— Найдешь меня у реки. Я буду ждать тебя.

Второй раз звать не было необходимости. Леони поднялась выше, но вдруг увидела, что дон Эммануэль смотрит прямо на нее, и в его глазах застыла тревога. Неужели он видит ее бесплотное тело? Пролетев сквозь тростниковую крышу к ночному небу, она почему-то ощутила укол вины.

Увидела, что не перешла в странный параллельный мир, а все еще находится на планете Земля, над джунглями Амазонии, в тридцати километрах от Икитоса, прямо над малокой и остальными домами приюта Мэри Рак. Луна стояла высоко, все так же освещая каждый листок и цветок; казалось, они были наполнены собственным огнем и колыхались, как живые.

Леони уже знала, что ожидать от путешествий вне тела, поэтому не удивилась, увидев свои руки и ноги. Знала, что может проходить сквозь твердые предметы. Тем не менее она предпочла идти по той же узенькой тропе, ведущей к реке, по которой много часов назад она с друзьями шла к малоке, добравшись из Икитоса на моторной лодке Мэри.

Но теперь здесь все было по-другому. Земля на тропе была покрыта светящимися узорами, будто ходами древоточцев в дереве, а с веток свисали громадные разноцветные змеи с рубиново-красными глазами и белыми, как слоновая кость, зубами.

Леони удалось взять себя в руки, она успокаивала себя рассказом антрополога и шамана. Мэри и дон Эммануэль предупреждали, что под воздействием айяхуаски она увидит змей, но они являются всего лишь плодом воображения и не смогут причинить ей никакого вреда.

Несмотря на это, она продолжала ощущать уколы страха и не могла понять, чем же нынешняя ситуация так не похожа на весь ее прошлый опыт.

Леони чувствовала необъятный простор джунглей, чувствовала присутствие неведомых созданий, видела густой подлесок, скрывающий дорогу, и начала быстрее скользить к реке, гладь которой уже проглядывала сквозь огромные деревья, мощные, как дома, высокие, как небоскребы, росшие вплоть до самого берега.

Тропа привела ее к причалу, у которого стояла моторная лодка Мэри.

Но сам причал из досок и гвоздей превратился в змею, длиной метров пятнадцать, с остроконечной головой, оказавшейся вдали от берега. Что бы там ей ни говорили об этих созданиях, Леони не могла заставить себя ступить на ее широкую спину, покрытую огромной, как паркетины, чешуей, несмотря на Синего Ангела, ожидавшую ее. Спиной к Леони, в алом одеянии, сверкая в свете луны длинными черными волосами, как в яркий полдень, она ничего не говорила, просто стояла, как изваяние, на самом краю причала, глядя на землисто-коричневую воду огромной реки.

Леони занервничала. Почему Ангел не смотрит на нее?

И тут она с ужасом увидела, что фигура на причале начала стремительно меняться. Волосы потеряли бархатный блеск, стали короче и грубее, приобрели сероватый оттенок, кожа поменяла цвет с синего на желтоватый, прекрасное лицо удлинилось и огрубело, появилась клочковатая борода, тело приобрело мужские формы, а алое одеяние, засверкав всеми цветами радуги, превратилось в белый костюм.

Леони отлетела назад и вверх, но почувствовала, что ее что-то держит. Попыталась вырваться, но только сильнее запуталась, так, что едва могла двигаться. Ее охватил страх. Что же случилось с ее бесплотным телом?

Сначала она не могла разглядеть, что ее держит, но потом увидела тонкие волокна красного света, почти невидимые, образующие гибкую решетку.

Ее поймали, как рыбу сетью.

Глава 51

Иллимани было так много, а их нападение было таким жестоким и неожиданным, что людей Клана перебили с ужасающей быстротой. Когда добивали последних взрослых, с высоты дозорной башни Рия увидела, как сотни детей окружили и согнали вместе. Их погоняли грубыми криками и жестокими ударами, им связывали руки за спиной, а потом соединяли в цепочки за шеи.

У Вульпа, Бахата и Бонта там были ближайшие родственники, в том числе двое маленьких детей Бонта.

— Что они делают с детьми? — хрипло спросил могучий воин. Рана от копья в спине все еще кровоточила, покрывая его ноги кровью, но он не обращал на это никакого внимания.

— По крайней мере, не убивают, — сдавленно сказал Вульп. Рия видела, как он пытается бороться с обуревающими его чувствами. — Остальных они уже убили.

— Не всех, некоторые убежали в лес, — пытаясь их подбодрить, сказал Лигар.

— Мы должны спасти детей. Немедленно, — не слушая его, сказал Бонт. — Если не поможете, я пойду один.

— Он думает, что стоит целой армии, — раздался в голове Рии мыслеголос Бриндла, — что сможет сражаться с любым врагом. Но если я не залечу ему рану в спине, он скоро истечет кровью.

Рия оглядела побоище у границ стойбища. Далеко, почти тысяча шагов, их вряд ли заметят, если они не будут высовываться, но нельзя сидеть здесь вечно. В любой момент захватчики могут послать сюда отряд, чтобы осмотреть площадь и занять смотровую башню, которая является важным объектом в любой войне. И тогда их поймают.

А бежать некуда. На юге путь в лес преграждает орда Иллимани. На севере — река Змея.

— Мы обязательно тебе поможем, — сказала Рия Бонту и поглядела на остальных воинов Клана. Те явно поддерживали ее.

Она первой начала спускаться с башни по системе лестниц. Следом полез Бонт, с каждым шагом с его спины падали капли крови. За ними последовали Лигар, Вульп, Бахат и Уродцы.

Ротас ждал их у подножия башни, но Джергата нигде не было видно.

— Ты не знаешь, куда он пошел? — сказал старейшина. — Сначала лежал, будто без сознания, а возможно, он просто был мертв. Потом я на мгновение отвернулся, а когда посмотрел снова, его уже не было.

Рия переглянулась с Бриндлом; тот явно не испытывал никакого беспокойства по поводу Джергата. Затем рассказала Ротасу про нападение Иллимани и про все, что они увидели с башни.

— Мы собираемся спасать детей, — сказала она.

— Но это верная смерть! — воскликнул старейшина. — Если напавших действительно не одна тысяча, мы ничего не сможем. Нас убьют сразу же, как увидят.

— Нас убьют в любом случае, — буркнул Бонт. — Бежать некуда. Я иду спасать моих детей.

— Я с ним, — тут же поддержала его Рия.

— Похоже, другого выхода у нас нет, — подумав, согласился Ротас.

И вдруг со стороны площади появился Джергат. Он выглядел энергичным, полностью оправившимся от того, что испытал перед намечавшейся казнью. Джергат протянул Рие привычно и приятно тяжелый мешочек из оленьей кожи.

— Нашел твои камни, — мысленно сказал он ей. — Владычица Лесов показала мне, где искать…

— Синяя женщина?

— Разбудила меня, когда я спал, — ответил Уродец. — Сказала мне: «Эй, Джергат, у тебя есть дело, помнишь? Ты должен собирать камни для Рии».

Его мыслеголос сопроводил образ восхитительной женщины с темно-синей кожей и длинными черными волосами, той самой, которую Рия видела, когда отправилась в путешествие при помощи «Маленьких Учителей», чья сила спасла ее от ужасной реки в мире духов. Она предупреждала Рию об испытаниях. Затем появился другой образ: она увидела тело воина, подручного Мёрха, забравшего у нее мешочек с камнями этой ночью. Теперь его тело лежало на площади, пронзенное дротиком Иллимани, как и тело его хозяина.

Позади послышался гневный рык. Она обернулась и увидела, как Бонт со всей силы ударил Бриндла кулаком в лицо.

— Еще раз тронешь меня — убью! — заорал Бонт.

— Что такое, Бриндл? — мысленно спросила Рия.

— Говорил же, Бонта надо исцелить, иначе он умрет, — ответил Бриндл. Его скула начала опухать, кожа на ней была рассечена. — Попытался наложить руки, чтобы исцелить, но ему не понравилось.

Рия посмотрела на Бонта. Тот уже побледнел от потери крови, но все еще стоял, сжав кулаки. Его темные глаза, казавшиеся маленькими на огромном лице, глядели с подозрением. И тут, грозный, как готовый ринуться вперед носорог, он вдруг поскользнулся, колени его подогнулись, и он плюхнулся на землю. Но так и не потерял сознание.

— Слушай, Бонт, — сказала Рия. — Уродцы владеют даром исцеления. Дай им шанс, и они вылечат тебя прямо сейчас.

Сев, Бонт что-то невнятно забормотал.

— СЕЙЧАС НЕКОГДА! — заорала Рия и перевернула его на живот. Бриндл, Оплимар и Джергат тут же подошли ближе, встали на колени, соединили руки и начали свой ухающий распев.

— Что происходит? — тут же спросил Вульп. — Откуда нам знать, что они не убьют его?

— Даю тебе слово, — сказала Рия.

— И я тоже, — сказал Лигар, натягивая лук. — Исцелите моего друга, или я вас убью, — сказал он Уродцам.

Бриндл не обратил внимания на угрозу и положил ладонь на пузырящуюся рану в спине Бонта.

— Копье вошло слишком глубоко, — услышала Рия его мыслеголос. — Возможно, нас мало, чтобы волшебство сработало.

Но из его пальцев тут же заструился голубой свет, и область раны охватило волшебное сияние. Оно становилось все ярче, пока не стало ослепляющим. Тело Бонта задрожало, а затем поднялось примерно на ладонь над землей, так и не изменив положения.

Вульп отшатнулся, выругавшись и взмахнув рукой, будто защищаясь, Бахат сделал знак против дурного глаза, а Лигар натянул лук на полную и навел стрелу в голову Бриндлу. Спокойствие сохранил лишь Ротас. Скрипя суставами, он опустился на колени и провел рукой под телом Бонта, убедившись, что его ничто не поддерживает.

— Поразительно, — сказал он. — Я слышал о таком, так исцеляли в старину, но никогда не верил, что это правда.

Распев Уродцев достиг наивысшей точки и тут же прекратился. Тело Бонта опустилось на землю. Он был в сознании все это время и тут же перекатился на спину и сел, потирая голову.

— Кровотечение остановилось, — раздался мыслеголос Бриндла в голове Рии. — Дали ему энергию. Наполнили его тело волшебством. Рана исцелится.

— Он сможет бежать? — спросила Рия. — Сможет драться?

Но Бонт сам ответил на ее вопрос, тут же вскочив на ноги. Спустя мгновение Рия поняла, что заставило его это сделать. Вокруг площади стояло много хижин-мазанок. Там, где они заканчивались, в сотне шагов от дозорной башни, на открытое место выскочил десяток до зубов вооруженных воинов Иллимани. Они побежали на них, издавая утробные боевые кличи. Все воины были с ног до головы вымазаны кровью. У некоторых к поясам были привязаны свежеотрубленные человеческие головы, у других на шеях висели ужасные ожерелья из отрезанных мужских гениталий, а один даже был одет в снятую с человека кожу. Все они надвигались на небольшую группу воинов Клана и Уродцев, стоящих у подножия башни.

После массового бегства с площади повсюду валялось оружие. Рия достала из мешочка первый кварцевый камень, а Бонт схватил обоюдоострый боевой топор. Подбросив его в руках, он взмахнул им по широкой дуге и с ревом бросился на Иллимани.

Глава 52

Мужчина в белом костюме ухмыльнулся, глядя на Леони, и приоткрыл рот, наполненный загнутыми внутрь треугольными зубами.

Ей захотелось оказаться подальше от него, но улететь она не могла. Паутина из красного света, опутавшая ее бесплотное тело, крепко держала ее, и теперь демон быстрыми движениями начал подтягивать ее к себе, как рыбак, выбирающий сеть. Когда он заговорил с ней, его полузакрытые глаза хитро блеснули.

— Это волшебство сотворил я! — надменно заявил он. — Очень сильное, да?

Еще один рывок, и Леони оказалась с ним лицом к лицу.

— Видишь? Ты не можешь сопротивляться!

С этими словами он схватил зубами нити сети и нырнул в реку, таща ее за собой.

Только это была уже не мутная вода Амазонки, а какое-то странное прозрачное вязкое желе, больше походящее на огромный сгусток мутных соплей. А ее противник преобразился из мужчины в чудовищную белую акулу.

Леони почувствовала, что сходит с ума от страха. Если так будет продолжаться, вполне возможно, что она абсолютно облажается. С ней однажды уже такое случалось, во время неудачного опыта с кислотой.[2] Но сейчас это пленение, похищение, было куда страшнее, чем тогда: Леони чувствовала всю неизбежность происходящего. Она старалась постоянно напоминать себе, что здесь она вне тела, что если с ней что и случится, то ее физическое тело останется в полном порядке. Уведут только ее дух, освобожденный айяхуаской.

Леони подумала, что похитителем может оказаться Сульпа в одном из своих многочисленных обличий, но потом решила, что то восхитительное чудовище, которое она видела купающимся в крови детей, вряд ли станет похваляться своей магической силой, как сделало это.

Мощным усилием воли Леони обуздала панику и вгляделась в окружающую ее густую жидкость. Из реки та превратилась в океан, наполненный светящимися частицами. Огромная белая акула направлялась в бездну, водя из стороны в сторону массивным хвостом и таща за собой Леони при помощи световой сети. Девушке казалось, что они падают в пропасть.

Леони снова ощутила приступ сковывающего страха, но тут внезапно она заметила юркого изящного дельфина. Поразительно, но он был малинового цвета. Дельфин возник в облаке пузырьков. Мгновение он глядел на нее большими миндалевидными любопытными глазами, а затем исчез так же внезапно, как и появился. Что бы это значило, только и успела подумать Леони, когда из глубины начала подниматься змея, размером больше атомной подводной лодки. Она была бородатая, как китайский дракон, а ее голова была украшена большим плюмажем из перьев, во лбу горел рубин размером с легковой автомобиль, глаза блестели, как аметисты, а зубы походили на огромные кристаллы кварца. Змея широко зевнула, открыв вращающийся водоворот в ее глотке.

Акула потащила Леони прямиком в пасть чудовища. Их закрутило бешеным водоворотом и втянуло в изгибающийся светящийся тоннель шириной с дом, стены которого были покрыты сверкающими самоцветами.

Леони поняла, что это тот же тоннель, приведший ее когда-то в «землю, где все становится известно». Несмотря на всю странность и очевидные отличия, похоже, все эти тоннели и водовороты были частью какой-то сложной системы за пределами ее понимания; она должна была обеспечивать путешествие из одной реальности в другую, из мира в мир, из настоящего в прошлое — если Мэтт был прав насчет Сульпы, — и даже из мира живых в мир мертвых.

После последнего мощного вращения Леони выкинуло на холодный каменный пол рядом с ее похитителем, снова принявшим человеческое обличье. Тоннель закрылся и исчез, так, будто его никогда и не было, не оставляя обратного пути. Одновременно Леони поняла, что снова находится в своем собственном теле и на ней все такая же простенькая одежда — точно такая же, как в «земле, где все становится известным».

Но оказалась ли она в том же самом мире теперь? Понять это было невозможно, поскольку они очутились в пустом прямоугольном помещении, едва освещенном каким-то невидимым источником, находящимся на уровне пола. В помещении не было окон, и оно было больше похоже на пещеру размером с собор. Колоссальные стены, состоящие из блоков красного гранита, терялись наверху в темноте.

Леони попыталась подняться на ноги. Черт! Сеть, опутывающая ее бесплотное тело, исчезла; ее заменила цепь на шее, присоединенная к кожаному поводку, который держал в руке ее похититель. Он тряхнул поводок, и звенья цепи зазвенели. Леони начала кашлять и задыхаться.

— Мне удалось очень хорошо провести тебя, очень ловко! — принялся бахвалиться мужчина. — Я, дон Аполинар, сделал это с помощью магии, и ты не смогла противиться ей. Что ты на это скажешь?

И он снова дернул поводок.

Леони схватила цепь обеими руками и резко дернула на себя.

— Ты задница, — прошипела она. — Вот что я скажу.

Аполинар зашатался от ее рывка.

Леони немного отпустила цепь, выставив указательный палец правой руки. Она не знала, зачем это делает, но из пальца вырвался поток энергии. У Аполинара расширились глаза, и он снова зашатался, будто от невидимого удара кулаком. Бросил поводок и отошел на несколько шагов назад.

— Значит, у тебя есть сила, — сказал он.

Леони шагнула к нему, он снова отступил. Еще один шаг. Снова отступил.

— Но ты не умеешь ей пользоваться!

Он выпрямил руку и сжал пальцы в кулак. Леони тут же потеряла способность двигаться и упала на гранитные плиты. Не могла ни сопротивляться, ни говорить. Дон Аполинар наклонился над ней и запустил пальцы ей в голову.

Глава 53

Расстояние между двумя группами сократилось до шестидесяти шагов, Иллимани быстро приближались. Бонт не раздумывая ринулся в атаку. Двенадцать против девятерых, но Рия намеревалась изменить это соотношение. Вздрогнув от боли в ребрах, она метнула первый камень, прицелившись в мужчину, одетого в снятую с человека кожу, хлопавшую на его запястьях кусками плоти. Мразь! Кем они себя считают?! Камень попал врагу в голову, и тот упал. Схватив второй, Рия прицелилась в следующего воина, чья шея была украшена ожерельем из отрезанных членов. Камень угодил в нос. Кровь брызгами полетела в разные стороны, воин рухнул на колени, схватившись за лицо.

Когда Рия выхватила третий камень, рядом с ней мелькнула тень. Лигар натянул лук и всадил стрелу в глаз одному из врагов. Воин Клана тут же наложил на тетиву следующую и попал другому в живот. Могучий воин с воплем упал. Третья стрела Лигара вонзилась очередному Иллимани в грудь с такой силой, что наконечник вышел из спины. А Бонт уже подбежал к ним, с невероятной силой размахивая обоюдоострым топором и прорубаясь через врагов, как через кусты. Первому одним ударом снес голову, другому рубанул по туловищу, и из раны хлынул фонтан крови. Потом взмахнул топором в обратную сторону, попав третьему в лицо. Тот отлетел от удара так, что ноги его оторвались от земли.

С отчаянными боевыми кличами трое оставшихся ринулись на Бонта, тесня его и стараясь подобраться к нему так, чтобы он не смог защищаться топором. Лигар метался из стороны в сторону, пытаясь прицелиться, а Рия наконец метнула третий камень, сбив с ног еще одного Иллимани. На ногах остались двое огромных мужчин; у одного были привязаны к волосам члены, а другой украсил свой пояс отрубленными головами противников. Он-то и начал бороться с Бонтом.

Но Бонт, казалось, после исцеления был переполнен новой бурлящей энергией. Бешено заорав, он отшвырнул назад противников, взмахнул топором, держа его обеими руками, и попал одному из врагов в грудь. Второй принялся кружить, делая выпады длинным ножом, но Бонт плашмя ударил того по руке с оружием, прижал выпавший нож ногой к земле и с такой силой обрушил топор на противника, что разрубил тому голову до самого подбородка. В стороны полетели ошметки мозга, осколки костей и зубов.

Воин с грохотом рухнул на землю у ног воина. Бонт триумфально взревел, потрясая в воздухе окровавленным топором.

— КТО ЕЩЕ?! — торжествующе вскричал он.

Ответ на вопрос тотчас пришел. Могучий Иллимани, покрытый буграми мускулов и с головы до ног залитый кровью, держа в руках топор еще больше, чем у Бонта, вышел из прохода между хижинами на главную тропу лагеря, шагах в двухстах к югу от них. Он был лыс, но, будто в качестве компенсации, на его кожаном поясе болтались четыре головы жителей Клана, привязанные за волосы и слепо глядящие открытыми глазами. Головы были отрублены совсем недавно, из них все еще текла кровь. Что-то выкрикнув Бонту на резком гортанном наречии Иллимани, он развязал пояс, отбросив его в сторону, вскинул топор и решительно двинулся вперед, уверенно и угрожающе. Следом за ним из боковых проходов начали выходить остальные воины Иллимани, один за другим.

Рия поняла, что это следующая поисковая группа и их человек сорок. Плотной группой они пошли вперед, а затем, шагах в ста от них, остановились и выстроились в две шеренги.

Лигар выпустил стрелу и попал одному воину в горло. Рия схватила в обе руки оставшиеся два камня и побежала вперед. С восьмидесяти шагов кинула первый, попав в лоб лысому воину. Камень ударил в кость со звонким стуком и отскочил. Непонимающе глядя перед собой, Иллимани постоял, потом уронил топор, глаза его закатились, и он наконец упал.

Рия бежала вперед, а мимо нее со свистом летели стрелы Лигара. На земле оказались еще двое. Третий, получив стрелу в глаз, с воплем схватился за лицо и упал навзничь.

С сорока шагов Рия бросила второй камень и, попав в голову, свалила еще одного противника. Поняв, что слишком удалилась от своих, затормозила шагах в двадцати от врага и достала из-за пояса длинный кремневый нож.

Топая могучими ногами, к ней подбежал Бонт, не выпуская из рук огромного топора. Следом подоспел Лигар, но, мельком глянув на него, Рия увидела, что у него кончились стрелы. Положив на землю лук, он тоже достал из-за пояса нож.

Рядом с ними оказались Бриндл, Оплимар и Джергат, вооружившись подобранным оружием. Джергат держал короткое метательное копье Иллимани и зазубренный кремневый нож, отобранный у убитого Бонтом воина. Оплимар держал в правой руке большой боевой топор, а в левой у него был небольшой томагавк. Бриндл вооружился большой боевой дубиной, из навершия которой торчали острые куски кремня.

Следом встал в строй Вульп. Его длинные седые волосы развевались, а руки сжимали по длинному ножу. Вместе с ним подбежал и смуглый бородатый Бахат, размахивая боевым топором.

Последним подоспел Ротас. Он двигался медленно и с достоинством, держа в руках массивное боевое копье воина Клана с длинным листовидным наконечником.

На мгновение две группы воинов застыли. Тридцать с лишним против девятерых. В полной тишине они оглядывали друг друга, разделенные лишь узкой полосой утоптанной земли. Но вдруг вдалеке, от края стойбища, там, где держали плененных детей, раздался мощный крик остальных Иллимани — тысячи грубых хриплых голосов, в унисон повторяющих одно слово.

Суль… Па!

Суль… Па!

Суль… Па!

От этого имени, особенно выкрикиваемого с такой силой, шел холод по спине. Воины Иллимани прислушались, а потом на их лица, будто снег, свалилось выражение полного безразличия, и, заорав, они ринулись на Рию и ее товарищей.

Глава 54

Тело, в котором очутилась Леони — очутилась, жила, может даже и обладала им, — было вполне похоже на обычное земное, со всеми его функциями. Но с ним, как выяснилось, можно было делать то, чего даже в голову не придет в обычном мире.

Например, то, что произошло сейчас, отчего она лежала на каменном полу, полностью парализованная.

Встав на колени у ее плеча, дон Аполинар засунул свои толстые пальцы ей в голову и по-хозяйски шарил внутри, прямо в мозгу. Боль и обида были невыносимы. Все равно что изнасилование: лежишь, онемев, терпишь бесчестье, но остаешься в живых.

— Ты это не спрячешь, — сказал он. — При помощи моей магии я обязательно это найду.

«Спрячу что?» — только и успела подумать Леони, когда он прикоснулся ей к голове за ушами и запустил внутрь всю пятерню. Голова взорвалась новой болью.

— Говори, где оно, — зашипел Аполинар.

— Где твоя магия, ты, клизма? Я даже не знаю, о чем ты говоришь!

Аполинар задумался, и его лицо исказила гримаса оскорбленного мужского достоинства. Его пальцы на две фаланги проникли в голову девушки.

— Сокровище! — рявкнул он. — Которое она спрятала в твоей голове.

Пальцы погрузились глубже, и тут до Леони наконец дошло, что ему было нужно. Он говорил о кусочке кристалла, который Синий Ангел вставила ей в левый висок!

Зачем-то он ему нужен. Аполинар назвал его сокровищем. Может, именно за этим он ее и похитил.

Леони попыталась подавить мысли об операции, совершенной Синим Ангелом, и тут дон Аполинар удовлетворенно хмыкнул. Он читает мысли, поняла Леони.

— Как легко ты сдалась, — начал похваляться он. — Как ребенок. У тебя есть сила, но я превосхожу тебя.

Он коснулся рукой ее виска, прямо над тем местом, где находился кристалл. Сунул внутрь большой палец.

— О, я умен так умен, — продолжал он хвастаться. — Это моя магия, моя, что помогла мне найти сокровище!

Ткнул пальцами глубже, что-то поймал и удовлетворенно хмыкнул. Леони завопила, боль была невыносимой. Аполинар лишь усмехнулся.

— Да! Да! — заорал он так, будто у него случился оргазм. — Я получу его!

Леони поглядела в его глаза, темные, как закопченные зеркала. Будучи парализованной, она не могла воспрепятствовать ему забрать кристалл. Теперь он убьет меня, поняла Леони. Но, продолжая так же крепко держать кристалл, он вдруг на что-то отвлекся. Заколебался, наклонил в сторону голову, будто к чему-то прислушивался.

Леони тоже услышала этот звук. Еле различимая священная песнь икаро. Аполинар ослабил хватку. Оставив ее на полу, лежащую и беспомощную, он вынул пальцы из ее головы и вскочил на ноги. Гранитная стена треснула, и из трещины вылетел, как молния, небольшой коричневый орел. Он направлялся прямо к дону Аполинару, и тот пригнулся, чтобы увернуться, но орел располосовал ему когтями лицо и сел на пол рядом с Леони. Птица начала превращаться в человека, и Леони почувствовала прикосновение руки к плечу.

Конечно! Это же дон Эммануэль!

Паралич тут же отпустил ее. С трудом поднявшись на ноги, она сорвала с шеи цепь с поводком и бросила на пол.

Мужчины кружили друг напротив друга, глядя глаза в глаза, и между ними искрились потоки мощнейшей энергии.

Жестом дон Эммануэль приказал Леони отойти, и она встала позади него. Хотя девушка и понимала, что оба мужчины находятся здесь в телах-аватарах, наделенных способностями, невозможными на земле, она сразу почувствовала, что схватка неравная. И не потому, что один старый и низкорослый, а другой высокий и в расцвете сил. В этих мирах постоянных трансформаций подобное не играло никакой роли. Скорее, она почувствовала значительную разницу в силе между старшим и младшим. Вокруг дона Аполинара зависла зловещая аура злобы, кровожадности и зла, с которой дон Эммануэль был справиться не в состоянии.

Продолжая кружиться, они начали головокружительные превращения. Дон Аполинар превратился в медведя, потом в волка, а потом во льва. Дон Эммануэль становился последовательно оленем, удавом и кайманом. За превращениями было не уследить, образы слились в калейдоскоп мгновенных картинок, и тут они столкнулись, не переставая менять сущности. Превратившись в тигра, дон Аполинар вцепился в шею дона Эммануэля, преобразовавшегося в быка. Дон Эммануэль обернулся дикобразом, с легкостью освобождаясь от хватки, а потом обратно в быка, и отшвырнул тигра рогами. Но тигр уже был гигантской змеей, которая начала обвивать быка своими кольцами. Бык обернулся мышью и ускользнул, тут же превращаясь в злобного пса.

Бегая по краю, Леони не нуждалась в уговорах, чтобы держаться подальше от дона Аполинара, совершающего бесчисленные превращения. Дон Эммануэль снова обернулся орлом, но в его атаках уже чувствовалась усталость. Дон Аполинар преобразовался в белого ягуара, светящегося убийственной мощью. Прыгнул, выставив когтистые лапы, и поймал дона Эммануэля в полете. Когти пробороздили крыло, вырывая перья, брызнула кровь, раздался хруст птичьих костей, и орел рухнул на пол.

И тут мужчины вернулись в человеческий облик. Дон Аполинар торжествующе стоял, широко расставив ноги, над низкорослым шаманом племени шипибо, лежащим на полу. Из плеча шамана текла кровь, левая рука была наполовину оторвана и сломана в трех местах. Его расширившиеся глаза остекленели.

— Глупый ничтожный знахарь, — зарычал дон Аполинар, — твоя магия слаба, а моя сильна. — Он наклонился. — Наверное, надо убить тебя прямо сейчас, а? Может, сердце вырезать?

Ошеломленная Леони смотрела, как дон Аполинар достал из кармана белого костюма длинный тонкий нож.

Глава 55

Дубина вскользь попала Рии по плечу, и левая рука онемела, но она удержала равновесие, поднырнула под руки противнику, вонзила ему в живот нож и тут же вытащила с поворотом. Еще двое воинов ринулись на нее, сверкая бешеными голубыми глазами. Ей удалось увернуться от очередного удара, проскользнув между ними. Она ткнула ножом одного и резанула по горлу второму. Бриндлу тоже приходилось тяжко: трое воинов Иллимани теснили его, но он не звал на помощь. Никто не звал. Бахат уже упал, Лигар тоже… Рия увернулась от тычка копьем, но лезвие резануло ей по руке, и тут же что-то тяжелое ударило ей в голову сбоку. Внезапно будто гора обрушилась на нее. Девушка оказалась на земле, среди бледных и волосатых ног Иллимани. Попыталась подняться, махнула вслепую ножом, но на нее обрушились новые мощные удары, и Рия провалилась в темноту.

Когда сознание начало возвращаться, Рия почувствовала, что ее волокут по земле, крепко держа за волосы. Ее тело жестко ударялось о кочки и камни. Сердце колотилось; с той стороны, где она получила удар дубиной, звенело в ухе. Рия моргнула и поняла, что глаза залиты кровью. С трудом подняла руки и протерла их. Рослый молодой Иллимани тащил ее к площади с такой силой, что ей казалось, что еще немного, и ее скальп окажется в руке у Иллимани. И тут она разглядела у него за поясом нож — рядом с отрубленной головой, связкой членов и другими мерзкими трофеями.

Когда воин принялся протаскивать ее между двумя огромными бревнами из тех, что окружали площадь, она вскинула руки и крепко схватилась за его мощное предплечье, глубоко вонзив ногти, а затем дернула всем весом, попытавшись встать на ноги. От неожиданности воин споткнулся и ослабил хватку. Рия пошла в атаку: с воплем выхватила у него из-за пояса нож, вонзила ему в пах и снизу вверх вспорола живот. Завопив от боли, воин рухнул на землю, а Рия почувствовала, как ее сердце наполнила безумная радость. Где еще Иллимани, чтобы убить его? И тут большой кулак полетел ей прямо в лицо, и она снова упала на землю. Нож вырвали у нее из рук, в ушах звенело, перед глазами замелькали звездочки.

Поморгав, чтобы смахнуть с глаз кровь, Рия поглядела вверх. Голова кружилась. Над ней стоял Григо с ножом в руке, окруженный воинами Иллимани.

Она еще не пришла в себя, чтобы сопротивляться. Григо разрезал ножом ее штаны и сдернул их, обнажив ноги.

— Ты — часть моей награды, — сказал он, засовывая за пояс отобранный у Рии нож. — Владыка Сульпа отдал тебя мне. — Он нахмурился. — Думаю, ты не понимаешь, что это значит.

Наклонившись, роняя ей на лицо капающую с губ слюну, он схватил ее за волосы и рывком повернул на живот, а потом раздвинул ей ноги коленом.

— Это значит, СУКА, что я наконец-то тебя трахну. А потом сожгу, вместе с твоими друзьями.

Повернув голову, Рия увидела, что ее друзья еще живы. Их снова согнали вместе в центр незажженного костра на площади. У Бриндла текла кровь из большой раны на голове, и Бонт держал его в своих огромных ручищах, как ребенка. Бахат лежал на земле в луже крови, но шевелился, значит, еще был жив. Впрочем, судя по всему, это не должно продлиться долго. Лигар был ранен. Вульп, Ротас, Оплимар и Джергат выглядели получше, но тоже получили серьезные ранения.

Григо оперся правой рукой о шею Рии, и она почувствовала, как он, упершись коленом ей промеж ягодиц, вертится, пытаясь одной рукой развязать свои штаны. Похоже, сделать это одной рукой ему не удалось, и он убрал правую руку с ее шеи. Рии почему-то стало смешно.

— В чем дело, Григо? Член не можешь найти? — Она приподняла голову.

Собравшись в круг, нагие воины Иллимани, с оружием в руках и копьеметалками за плечами, начали что-то выкрикивать на своем грубом гортанном языке, видимо, подбадривая Григо. Хрюкнув, тот стукнул Рию по затылку и наконец-то снял штаны, открыв всеобщим взорам свой бледный обвисший член.

— Только поглядите! — засмеялась Рия, стараясь сдержать тошноту. — У него даже не встал!

Пятеро воинов, ближайшие от них, засмеялись следом за ней, и Григо пришел в бешенство.

БАМ! Кулак снова полетел ей в затылок, и она упала, повернув голову набок и широко открыв глаза. Григо был целиком занят своим вонючим, безвольно висящим органом — Рия чувствовала мерзкий запах даже на расстоянии, — а воины Иллимани были слишком увлечены зрелищем, поэтому только она заметила Дриффа, обнаженного, как и его соплеменники, проталкивающегося к ним с двумя томагавками в руках. Пройдя прямо сквозь кольцо воинов, прежде чем кто-то понял, что происходит, он подошел к Григо, рубанул ему томагавком по лицу, выдернул топор из раны и ногой отшвырнул насильника в сторону.

Сначала Иллимани никак не среагировали, будто предательство одного из их племени было вне их понимания. С бледным лицом Дрифф бросился на соплеменников, и в течение одного удара сердца трое уже лежали, вопя от боли и истекая кровью. На их место бросились двое других, но тоже упали под ударами томагавков. Теперь фактор неожиданности исчез, и на Дриффа ринулись остальные воины, охранявшие у костра пленников. Дрифф получил удар копьем в бок и скользящий удар дубиной по голове. Еще немного, и его сомнут.

Полунагая, побитая и окровавленная, моментально забытая остальными, Рия вскочила на ноги. Не обращая внимания на пронзающую тело боль, она вырвала нож из-за пояса Григо и ринулась в бой. Ткнула одного из напавших на Дриффа в спину, вонзив длинное лезвие между ребер, и выдернула его, резко повернув. Другому попала по горлу. Очутившись посреди воплей и толчеи ближнего боя, она принялась уворачиваться, подныривать и бить ножом. Убила еще одного врага. Пока Рии везло, но жить ей оставалось недолго, это она прекрасно понимала. Как и Дриффу. Какое безумие подвигло его попытаться спасти ее? И тут Рия краем глаза увидела шеренгу воинов, идущую на них в атаку.

Фыркнула и тряхнула головой, чтобы кровь не заливала глаза. Зачем это Иллимани понадобилась подмога? И тут разглядела, что к ним бегут не чужаки, а Уродцы во главе с Грондином. Их отправили в другую сторону, чтобы увести в Тайное Место жителей отдаленных стойбищ. Должно быть, они быстро управились или даже встретили своих по дороге, поскольку сейчас под началом Грондина в атаку шло не меньше сотни. После недавнего жестокого боя отряд Иллимани насчитывал меньше трех десятков, и их быстро перебили.

— Бриндл, ответь, — мысленно сказала Рия, бегом бросившись к своим товарищам. Но поняла, что ее друг без сознания. Его глаза закатились, кровь капала из огромной раны на голове.

— Ответь мне, Бриндл, — снова обратилась к нему Рия. Безуспешно.

— Он ушел очень далеко, Рия, — ответил Оплимар, — может и не вернуться.

— Вы можете вернуть его, — сказала Рия. — Можете исцелить его…

Внезапно посреди них очутился Грондин. Его огромная фигура нависла над остальными.

— Нет времени исцелять, — раздался его властный мыслеголос. Он махнул рукой в сторону южной части стойбища, где собрались основные силы Иллимани. Ветер доносил еле слышные крики, снова послышался угрожающий хор. «Сульпа! Сульпа! Сульпа!» Затем последовал одобрительный рев и завывание.

— Все хуже, чем мы думали, — продолжил Грондин. — Этих демонов больше семи тысяч. Они пришли в наши долины, чтобы убить нас всех. Дрифф рассказал нам об их планах.

— Но зачем это Дриффу? Не понимаю, почему он нам помогает, — сказала Рия, глянув на молодого Иллимани. Двое Уродцев вытащили копье, торчавшее у него в боку. Он вздрогнул от боли, но не закричал и не подал виду, что заметил взгляд Рии.

— Бриндл создал связь с ним, тронул его сердце, научил мыслеречи. После того как люди Клана схватили вас, он нашел нас, рассказал, что случилось, и привел сюда, чтобы вас спасти.

— А ты можешь с ним разговаривать?

— Немного. Достаточно, чтобы понять друг друга, но медленно.

— Я могу ему верить?

Грондин повернул огромную голову к Рии и посмотрел на нее умными глазами, в которых читалось удивление.

— Он тебя спас. Почему тебе ему не верить?

И Грондин поспешно зашагал прочь, чтобы оглядеть раненых воинов.

— Готовь своих людей. Нам надо уходить отсюда, — снова раздался в голове Рии его мыслеголос.

— Но куда? И как? — мысленно спросила Рия огромного воина-Уродца. — Иллимани нас заперли. За спиной река. Бежать некуда.

— Воспользуемся рекой, — ответил Грондин. — Как, ты думаешь, мы сюда попали?

Глава 56

Если аватара дона Эммануэля убьют в этом мире и у него вырежут сердце, что же случится с его телом и сознанием на Земле? Леони понимала, что ничем хорошим это кончиться не может. И она знала, что от нее требуется. Если у нее есть «сила», чем бы она ни была, то нужно использовать ее, чтобы ему помочь.

Дон Аполинар все еще стоял над побитым телом маленького шамана, но тут он резко крутанулся и поглядел на нее, прочитав ее мысли.

— Замри! — рявкнул он. — Я заточаю тебя!

Эффект был мгновенным. Леони осталась стоять и снова не могла пошевелиться, будто залитая алебастром. Ухмыльнувшись, дон Аполинар подошел к ней, помахивая ножом.

— Я вытащу сокровище из твоей головы, — сказал он. — Причиню тебе очень сильную боль. Твое тело в этом мире умрет. А дух попадет в Промежуток, и тебе оттуда никогда не выбраться.

Леони не могла говорить, губы не шевелились. Дон Аполинар снова повернулся к ней спиной, подошел к телу дона Эммануэля и сел на корточки, так, чтобы Леони могла без труда наблюдать, за тем, что он собирается сделать.

— Но сначала я убью тебя, глупый знахарь, — сказал он, поднимая нож. — Заберу твое сердце вместе с его магической силой.

Леони почувствовала, как в ней вскипает гнев. Гнев может быть оружием. Садизм этого подонка зародил в ней желание убить его, здесь и сейчас. Дон Аполинар взял нож двумя руками, острием вниз, и направил его в худую грудь дона Эммануэля. Гнев Леони взорвал ее. Ее тело вздулось, разрывая оковы. Дон Аполинар не успел среагировать. Леони выставила вперед указательный палец правой руки и пожелала ему смерти.

Она и не думала, что это сработает во второй раз, поэтому была совершенно ошеломлена, когда что-то зигзагообразное и сверкающее, как молния, вылетело из ее пальца и ударило дона Аполинара в грудь. Удар отшвырнул его от старого шамана. Дон Аполинар, ахнув от удивления, полетел кувырком и распластался на полу. Раны на его теле не было, но, к радости Леони, Аполинар не только был оглушен, но и выронил нож.

Со скоростью мысли Леони подняла левую руку и наставила палец на оружие, подзывая его. Нож пополз по полу, будто в руке у Леони был мощный магнит, а оказавшись ближе, взлетел в воздух, прямо ей в ладонь. Леони схватилась за рукоять. Теперь у нее появилось гораздо больше шансов убить Аполинара, если, конечно, получится.

Но тот уже встал на ноги. Махнул рукой в сторону девушки, и на нее полетело облачко, похожее на скопление мелких черных жужжащих точек. Леони отшатнулась влево, и они пролетели чуть вперед, но в мгновение ока развернулись и снова нацелились на девушку. Леони начала метаться по залу, пытаясь увернуться и отмахнуться от них руками. Но через несколько секунд они облепили ее, словно сотни пчел.

Только это были не пчелы, а крохотные механизмы со щелкающими металлическими челюстями. Они впились в ее плоть, и она упала на колени, заорав от боли.

Дон Аполинар торжествующе поглядел на нее.

— Я очень могущественный, — снова принялся бахвалиться он. — И очень умный. Моя магия очень сильна, а?.. Идите ко мне, малышки, — добавил он, поманив пальцем, и маленькие черные механизмы вылетели сквозь кожу Леони, снова заставив ее дернуться и заорать от боли. Ее тело покрылось мелкими кровавыми ранками. Аполинар снова взмахнул рукой, на этот раз в сторону дона Эммануэля, и черный рой ринулся к нему, влетая в ноздри и открытый рот. Тело шамана начало корчиться и извиваться, будто его пожирают изнутри.

— А теперь я заберу у тебя сокровище, — произнес дон Аполинар, сгибая пальцы.

— Нет! — заорала Леони. Видимо, этот негодяй настолько самовлюблен и уверен в себе, что забыл про нож, все еще остававшийся у нее в руке. Когда он сел рядом с ней на корточки, чтобы запустить пальцы ей в голову, она ударила снизу вверх ему в пах, сквозь белый костюм. Лезвие вонзилось глубоко и с толчком остановилось.

Если бы она сделала такое с кем-нибудь в ее родном мире, человек бы тут же умер, но дон Аполинар не собирался этого делать. Леони крутанула нож, чтобы причинить еще больше боли, но Аполинар, будто ничего не чувствуя, опять коснулся пальцами ее головы.

— Сокровище, — бормотал он. — Я должен его получить! Должен!

Голос у него был, как у наркомана в предвкушении очередной дозы.

Леони все еще стояла на коленях. Она снова вонзила нож в его тело, пытаясь хотя бы резким ударом отбросить его. Но крови из раны так и не появилось, и удар, судя по всему, не причинил никакого вреда Аполинару.

— Глупая! — фыркнул он, крепко хватая ее левой рукой за шею, и вновь приставил указательный и большой пальцы к ее виску, как пинцет. — Я мастер. Ты не можешь убить меня в этом мире.

— Да, — зазвучал другой голос. — Но я могу.

Аполинар замер, и Леони увидела, что его взгляд направлен вверх. Она перевела взгляд туда же. На них ползла огромная анаконда с аметистовой чешуей. Ее огромная голова раскачивалась из стороны в сторону, а в вертикальных темных прорезях зрачков янтарных глаз горел огонь.

— Владычица Леса! — ахнул Аполинар. Самодовольство сползло с его лица. — Клянусь жизнью, я не знал!

Огромная змея снова изогнулась и, быстро извиваясь, приняла человеческий вид. Через считанные секунды перед ними стояла Синий Ангел.

Шагнув вперед, она дважды ударила сгорбившегося Аполинара по лицу, и тот упал навзничь. Потом хлопнула в ладоши, и его тело поднялось в воздух. Аполинар извивался, пытаясь сопротивляться. Ангел отвела руки назад и резко выбросила их вперед. Аполинар обмяк, его тело взвилось под потолок, с хрустом ударилось о гранитную стену и рухнуло на пол.

Леони сразу вспомнила о доне Эммануэле и подбежала к нему. Тело шамана безжизненно лежало на полу, глаза были открыты и пусты.

— Он умер? — спросила Леони Синего Ангела.

— Он более не живет в этом мире. Его дух ушел в Промежуток. Его земное тело пребывает в глубоком сне.

— Сможет ли он вернуться из этого… Промежутка?

— Если он опытен, то сможет не заблудиться в Промежутке и пробудиться в своем земном теле.

— А с этим что? — спросила Леони, показывая на обмякшее тело дона Аполинара. — Он тоже сможет вернуться?

— Он опытен. И он вернется.

— Кто он?

— Человек, мерзкий ничтожный колдун из Амазонии, продавшийся злу и пошедший темным путем. Он оказался достаточно могущественен, чтобы обнаружить транспортное устройство, помещенное мной в твою голову. Для такого, как он, это настоящее сокровище. Остальное ты знаешь. Он выследил тебя, похитил твой дух и забрал сюда, в эту пыточную камеру. — Она огляделась. — Ты бы умерла здесь, если бы я вовремя не нашла тебя, а навыков, чтобы не заблудиться в Промежутке, у тебя пока нет.

— Он предстал в твоем обличье. Именно поэтому я позволила ему подобраться так близко.

— Он никогда не видел меня в этом обличье. Если бы видел, то не осмелился бы, рискуя навлечь мой гнев. Он просто выудил образ из твоего разума и принял его, чтобы завоевать твое доверие.

— Значит, он видел тебя лишь в образе змеи?

— Да, в образе Сачамамы, Владычицы Леса. Духа айяхуаски. Но у меня столько образов и имен…

Вздохнув, она крепко взяла Леони за руку.

— Пойдем. Мне надо многое тебе рассказать.

Глава 57

Когда Рия передала Лигару слова Грондина, раненый лучник горько усмехнулся.

— Через Змею? Они с ума сошли.

Он лежал на левом боку, время от времени вздрагивая от боли. В его правом бедре зияла глубокая колотая рана. Конечно же, он прав, со всей очевидностью. Через Змею можно перебраться, меньше полудня пути на восток, где река разливалась широко, спокойно обтекая огромные валуны. Там было мелко, и можно было без труда перебраться на другой берег. Но именно для того, чтобы избежать неожиданного нападения с севера, летнее стойбище Клана разместили здесь, где Змея была глубока, а течение — сильно, так что переплыть ее было практически невозможно. Что и подтвердила смерть родителей Рии, случившаяся семь лет назад. Река представляла собой смертельную ловушку.

Но не более смертельную, чем Иллимани. Рия решила, что надо следовать плану Грондина, чего бы это ни стоило. Лучше попытать счастья в стремительных холодных водах, текущих с ледника, чем погибнуть страшной смертью в руках семи тысяч ужасных дикарей.

Которые могут оказаться здесь в любой момент.

Ребра у нее все еще болели, в голове шумело и стучало, из раны на бедре и пореза на плече сочилась кровь. Но страх оставил ее, уступив место ненависти к Иллимани. Если они придут прямо сейчас, она будет биться с ними насмерть. Если сумеет сбежать, то обязательно вернется и сполна отомстит за то, что они сегодня совершили с людьми Клана.

Рия оглядела друзей. Смогут ли биться они?

Джергат был практически в порядке и сейчас обыскивал поле боя, подбирая метательные камни Рии. Вульп забрался на дозорную башню, чтобы следить за основными силами Иллимани, а Грондин и его воины готовили раненых к дороге. Бонт сидел на земле, скорчившись. Его снедал страх за его детей, оказавшихся в руках врага. Он согласился с тем, что сейчас их невозможно спасти, но Рия не была уверена в нем. Самоубийственная атака на основные силы Иллимани была невозможна.

Рия коснулась его плеча.

— Если ты позволишь им убить тебя, друг мой, то тогда твои дети точно пропадут. Не останется никого, кто стал бы сражаться за них.

Бонт оттолкнул ее руку.

— Ты должен жить, чтобы выйти на бой с Иллимани, но не сегодня.

Рия с удивлением поняла, что ее голос дрожит.

— Мы все должны это сделать.

Потом снова повернулась к Лигару. Этот вряд ли сможет идти без посторонней помощи, но если им удастся сбежать, то он будет исцелен. Рия подошла к Бриндлу. В бою тот получил удар топором, с его головы свисала длинная полоса кожи, обнажился кусок кости. Бриндл все еще был без сознания, но, судя по всему, череп не проломлен. Рия помогла Оплимару перевязать Бриндла и привязать его к наспех собранным носилкам.

Бахат лежал и стонал, парализованный, в луже собственной крови. Ужасный удар едва не перерубил его пополам, раздробив ему хребет. Он точно не выживет. Рия замешкалась. Сможет ли она нанести удар милосердия лучшему другу своего отца, точно так же, как Бриндл помог распрощаться с жизнью Порто?

Она не была уверена в себе, и Ротас решил проблему за нее. Подложив руку под седую голову Бахата, старейшина поглядел ему в глаза, видимо, ожидая знака согласия, а потом аккуратным движением перерезал ему горло. Кровь Бахата потекла на землю с новой силой, он натужно захрипел.

И тут крики Иллимани, раздававшиеся вдали, стали другими. Одобрительный гул заменили волчьи завывания.

— Они идут! — заорал Вульп, поспешно сбегая по ступеням дозорной башни. Его седые волосы развевались. — Их тысячи!

Уже рванувшись с места, Рия вспомнила про Григо.

С ножом в руке она подбежала к нему. Он все так же лежал на земле, раскинув руки и ноги, со спущенными штанами. Рия пнула его в ребра носком мокасина.

Как она и подозревала, он был все еще жив. С трудом дышал, с каждым его вдохом на его губах выступала кровавая пена. В глубокой ране от томагавка, тянувшейся от правого глаза до носа, пузырилась кровь.

— Григо, просыпайся, — прошипела Рия. Стащила с него штаны и надела их на себя. Великоваты. Затянула пояс потуже. Снова пнула Григо. — Очнись, ты, кусок дерьма.

Неповрежденное веко левого глаза задрожало, она увидела мутный от боли зрачок.

Хорошо. Он узнал ее.

Наклонившись, Рия схватила в горсть его яички и одним движением кастрировала его. Член отрезать не стала, чтобы он не умер от потери крови. Пусть живет.

Насладившись воплями Григо, она бросила яички ему в лицо и выбежала с площади, вскоре догнав воинов Грондина, быстро шагавших на север, в сторону Змеи.

Иллимани ринулись в атаку с юго-восточной оконечности стойбища, с расстояния более чем в тысячу шагов от дозорной башни, но Рия не знала, сколько еще им осталось, особенно после того, как она разобралась с Григо. Девушка хромала и спотыкалась. Побитое тело пронзала боль, и Уродец, один из новеньких, пришедших вместе с Грондином, протянул руку и помог ей бежать наравне со всеми.

Путь их отступления лежал через северо-западную часть стойбища, когда-то густонаселенную, расположившуюся между площадью и рекой. Плотные ряды мазаных хижин скрывали беглецов, но, судя по возбужденным воплям преследователей, те приближались. Рия все время поглядывала через плечо, ожидая, что на них обрушится дождь из дротиков, но этого не произошло. Может, Иллимани их уже все израсходовали, когда забрасывали ими площадь, и еще не успели собрать?

Спустя несколько мгновений Рия уже была на окраине стойбища. До реки оставалось еще шагов двести.

Поглядев вперед, она не поняла ровным счетом ничего. На берегу реки спокойно расположились Уродцы, а еще — стадо оленей, которые почему-то никуда не убегали. На спинах животных стояли деревянные платформы, собранные из прямых веток длиной в человеческий рост и толщиной в руку Рии. Каждая из платформ опиралась на четырех оленей. Лишь подбежав поближе, Рия поняла, что животные лишены голов и ног. Но, лишь когда коснулась одного из них рукой, поняла, что это плотно сшитая в мешок шкура, надутая воздухом.

Воины-Уродцы схватили одну из платформ в руки, прыгнули в реку и — что же это за волшебство — конструкция поплыла, несомая быстрым течением.

— Это называется джаала, — услышала Рия в голове мыслеголос Грондина и только потом почувствовала, что он стоит рядом. — Мы издревле знаем это волшебство.

Воины уже уселись на джаалу и плыли по реке, на ширину ладони над водой. Течение с большой скоростью несло их на запад, в сторону Тайного Места. У двоих воинов в руках были плоские куски дерева, которые они равномерно погружали в воду. Но Уродцы вовсе не хотели пересечь реку — напротив, старались держаться посередине. Внезапно Рия поняла, что имел в виду Грондин, говоря об использовании реки. Уродцы вовсе не хотели просто переплыть бурный поток — они собирались, используя быстрое течение, позволить реке отнести их к их убежищу.

Рия увидела, как следующая группа воинов схватила джаалу и прыгнула в воду. Потом еще одна. И еще.

— У нас двенадцать джаал, — сказал Грондин, — хватит всем.

Рия глянула на северную оконечность стойбища. Иллимани приближались, но Грондин не терял времени, уже привязав Бриндла к последней джаале. И тут, к своему ужасу, она и Грондин поняли, что нигде не видят Джергата. По сути, не видели его с того момента, как он отправился собирать метательные камни Рии.

— Он пошел собирать мои камни, — вспомнила девушка.

Грондин кивнул и наклонил голову набок.

— Жив, — сказал он, будто глядя внутрь себя, — бежит. Иллимани бегут следом. Он направляется к нам.

Бонт, Вульп и Ротас подошли к кромке воды и отшатнулись, о чем-то негромко переговариваясь. Рия могла понять их сомнения. Никто, в том числе и она сама, в жизни не видел такой штуки, как джаала. Ездить по воде! Сама мысль должна была повергнуть в шок любого из них. Но выбора не было. Либо так, и будет какая-то надежда спастись, либо остаться здесь на верную смерть.

— Некогда раздумывать! — крикнула она мужчинам Клана. — Залезайте на эту долбаную джаалу, живо!

Никто не стал возражать, разве что Лигар не позволил привязать себя так, как привязали Бриндла, уверяя, что, несмотря на рану, еще сможет защищаться. Оплимар, Грондин, Вульп и Дрифф опустили джаалу в воду и держали ее, дав возможность Лигару и Ротасу усесться, а потом запрыгнули и сами. Старейшину подводили ноги, и он был вынужден отползти на задний край платформы на четвереньках.

Рия ждала до последнего, оглядывая крайние хижины, в паре сотен шагов от них, мысленно обращаясь к Джергату: «Мы здесь, Джергат, мы здесь…»

И тут же ощутила захлестывающую волну страха — его страха. Словно по волшебству, из-за хижин появился худощавый невысокий Уродец, держащий в руках собранные на поле боя вещи. Он бегом несся к реке. Когда он поднял взгляд, Рия увидела в его глазах ужас. Следом из-за хижин выскочила добрая тысяча Иллимани, обнаженных, выкрашенных кровью, с расширившимися глазами и оскаленными зубами, издававших боевые кличи.

— Придется делать все быстро, — сказала Рия Грондину. Поставила одну ногу на покачивающуюся на воде джаалу, а вторую — на берег. Казалось, она бесконечно долго ждала момента, когда Джергат добежит до них. Но самые быстроногие из Иллимани не отставали. Сделав отчаянный рывок, один из них поравнялся с Джергатом и замахнулся копьем.

«Сзади, Джергат! — мысленно предупредила друга Рия. — Увернись влево».

Джергат тут же последовал ее совету, и вражеский воин, промахнувшись, споткнулся и упал.

Осталось всего десять шагов. Рия дала сигнал отплывать, а Джергат шагов с пяти прыгнул с разбегу и приземлился на четвереньки посреди товарищей, когда джаалу уже понесло течением. На мгновение она задрожала и крутанулась, будто собираясь сбросить седоков в воду, но выровнялась и поплыла по течению. Грондин и Оплимар взяли в руки куски дерева, чтобы управлять движением.

Среди собранного Джергатом на поле боя оказались лук Лигара и три стрелы.

— Дай их мне, — потребовал лучник. Превозмогая боль, он сел, наложил стрелу на тетиву и натянул лук.

Проследив за его взглядом, Рия увидела молодого Иллимани, обнаженного, как и все остальные, стоящего среди толпы воинов, облепившей берег. Его тело было крепким и подтянутым, а рыжие волосы густыми волнами ниспадали ниже пояса. Его можно было бы назвать красивым, не будь он с головы до ног залит кровью.

Течение несло джаалу от берега, и расстояние увеличивалось. Скривившись, Лигар натянул лук до отказа и выстрелил. Рия видела, как стрела понеслась прямиком в цель, но молодой воин в последний момент молниеносно отшагнул в сторону, схватил стрелу прямо в воздухе и переломил ее пальцами.

Их вынесло на середину реки, и стрелять из лука уже было невозможно. Рия чувствовала, что от этого молодого красивого воина исходит ощущение исключительной силы, и внезапно поняла, что это и есть Сульпа.

Как ни странно, но в этот самый момент ей показалось, что он тоже узнал ее.

Молодой Иллимани следил за ней взглядом, глядя на удаляющуюся джаалу, а потом медленно, почти лениво, снял с плеча копьеметалку и выставил руку в сторону. С замиранием сердца Рия увидела, как один из стоящих поблизости воинов тут же протянул ему короткое метательное копье.

Дальше все произошло очень быстро. Молниеносным движением юноша отправил дротик в полет. Копье растворилось в лучах солнца, а затем упало на джаалу сверху. Вульп не увидел его, сидя спереди, на правом краю платформы, над одной из надутых оленьих шкур. Кремневый наконечник перешиб ему хребет, вышел сквозь пах и, пройдя между его ног, вонзился в поплавок, который с шумом начал выпускать воздух.

Джаала тут же осела в воде, зарываясь правой стороной в воду, и начала противно кружиться.

Воины на берегу восторженно загудели.

Глава 58

На мгновение, держа за руку Синего Ангела, Леони представила себе, что вдруг нашлась ее мать, которая ее любит, которой она дороже всего, чье присутствие снимет, как рукой, все ее страхи и чья сила столь велика, что никакие враги не смогут ей помешать.

Они вышли в центр огромного гранитного помещения, и в свободной руке Ангела появился длинный серебристый жезл. Коснувшись им гранитного пола, она начала медленно поворачивать Леони против часовой стрелки, пока не очертила вокруг них круг. Еще не будучи закончен, круг начал испускать яркий неземной свет, а затем пол под ними провалился, и они очутились в световом тоннеле.

Леони не чувствовала, где тут верх, а где низ. Но ведь она была вне тела, а рядом был ангел! Что может быть круче? Вокруг были непрозрачные светящиеся стены, и летели они быстро, куда быстрее, чем ей доводилось раньше. Но это не пугало девушку.

«Вот куда я хотела попасть, и вот тот, кого я хотела увидеть», — думала Леони.

Путешествие закончилось так же внезапно, как и началось. Пролетев через последний изгиб тоннеля, они затормозили и очутились в белой круглой комнате с высоким потолком, метров пятнадцать в диаметре. В ней не было никакой мебели, лишь пол был застлан толстой белой тканью, похожей на флис или шерсть. Из широких окон открывался круговой обзор на футуристический городской пейзаж, раскинувшийся где-то далеко внизу.

Леони снова оказалась в плотном теле, одетая в простенькую тунику и босая. Подошла ближе к окну и поглядела на два солнца земли, где все становится известным. Сразу узнала город. Он простирался вокруг посреди ярко-зеленой долины. Ангел показала ей эти башни, обелиски, зиккураты и каналы, прежде чем отправить к Сульпе.

— Я будто в компьютерную игру попала, — призналась Леони. — Сульпа, Джек, детство, мои родители, ты, дон Аполинар, все эти тоннели между мирами, чудовища, демоны… Ты наконец расскажешь мне, что происходит?

— Именно это я и хочу сделать.

Ангел махнула рукой, и высокие, от пола до потолка, окна разъехались в стороны, открыв выход на широкий балкон.

— Пошли, — сказала она. — Давай поговорим снаружи.

На балконе стояли два полосатых матерчатых шезлонга. Ангел уселась в один из них и жестом пригласила Леони расположиться в другом. Пару секунд они молчали, глядя по сторонам на странный пустой город, раскинувшийся далеко внизу.

— Что ты знаешь о проблеме зла? — наконец спросила Ангел.

— Я узнаю зло, как только вижу его, — ответила Леони. — Я вижу его всю мою жизнь. Оно приходило ко мне в постель. Если у зла есть лицо, то для меня это лицо моего отца.

— Да. Но как ты опишешь это зло? Что это такое? Зачем все это?

— Зло овладевает невинным ребенком, насилует его, снова и снова, а потом пытается убедить девочку в том, что все это она выдумала сама. Зло овладевает всем добрым, до чего может дотянуться, и старается испоганить. Берет того, кто хочет летать, и старается привязать к земле. Овладевает прекрасным и старается превратить в мерзкое. Пытается превратить правду в ложь. Терпеть не может любви и пытается превратить ее в ненависть. Вот что я знаю о зле.

— Значит, будет ли правильным сказать, что зло — отрицательная сила, которая старается все сделать хуже, чем оно есть на самом деле?

— Да, это так. Оно преднамеренно творит плохие, болезненные вещи с другими. Получает удовольствие от чужой боли. И… о, я не знаю, наверное, много чего еще.

— Другими словами, всевозможные ужасы и гадости? Такие, которые на Земле стали обычным делом?

— Да, похоже, что так, — призналась Леони.

— В этом и состоит так называемая проблема зла. Философы человечества выдвигают гипотезу о существовании зла как довод против существования Бога — всемогущего и всеблагого. Сама понимаешь, либо Бог хочет уничтожить зло, но не может, и тогда он не всемогущ, либо может, но не хочет, и тогда он сам есть зло.

— Отличное противоречие.

— Совершенно неуместное, как и многое другое из того, что приходит в голову людям. Ни из одного из миров нельзя окончательно удалить зло, а также не существует всемилостивого и всемогущего божества, которое могло бы сделать это. Скорее, во всех мирах, от самых материальных и до самых бесплотных, существуют действующие и властвующие в них духовные сущности. Некоторые из них служат добру и несут свет, другие предались злу и пытаются стать властителями тьмы.

— Значит, это вроде соревнования…

— …между добром и злом в духовной сфере, за души всех разумных существ. Оно идет с того момента, как оформилось измерение времени. Во многих мирах добро и зло делят власть почти поровну. В некоторых мирах добро берет верх, а в некоторых победило зло.

— А ты одна из тех, кто служит добру? — спросила Леони.

— А ты когда-нибудь в этом сомневалась?

— Никогда! Ты можешь вести себя пугающе, но я всегда знаю, что ты делаешь это ради добра, от начала и до конца. Точно так же, как знаю, что Джек — зло, как бы он там себя ни называл. Ты хотела, чтобы я это поняла, когда показала мне Сульпу? Который каким-то безумным образом одновременно является и Джеком? Он убивал детей, как на бойне. Потрошил их черным мечом. Это было ужасно.

— Ты должна была увидеть это, чтобы понять суть существа, которому мы противостоим. Чудовищные жертвоприношения, которых требует Сульпа, кровь, которую он пьет и в которой купается, страх и страдание, которые он старается породить в людях, радость, которую испытывают поклоняющиеся ему от чужой боли, — все это служит одной ужасной цели.

— Ты уже знаешь, что он выследил меня, — перебила ее Леони. — Овладел телом молодой женщины и говорил ее устами. Но он уже не был Сульпой, он стал Джеком. Если бы ты не послала мне на помощь Мэтта, я бы прямо там погибла.

— Сожалею, что дошло до этого. Я не смогла предугадать, как быстро растет сила Сульпы. Он уже в состоянии посылать свой дух далеко в будущее, искажая и портя все на своем пути, и таинство, позволившее ему воплотиться в человеческом теле, уже почти готово к исполнению…

— Что ты имеешь в виду — «воплотиться в человеческом теле»?

Ангел, похоже, не слушала Леони.

— Осталось выполнить один грандиозный нечестивый акт, еще одно колоссальное убийство невинных, и возможность остановить его будет потеряна.

На прекрасном лице Ангела появилось какое-то неуловимое выражение — может, скорби, — и она замолчала.

— Если его не смогут остановить, если он… воплотится в человеческом теле, что он станет делать? — настойчиво спросила Леони.

— Уничтожит на Земле последние ростки добра, — еле слышно, почти шепотом ответила Ангел. — Земля станет адским миром, навсегда лишенным спасения. Я не могу этого допустить, Леони, но не могу и предотвратить — без твоей помощи.

Глава 59

— Тебе нужна моя помощь? — изумленно спросила Леони. — Но ты же — сверхъестественное существо. Как я могу помочь тебе?

— Погляди вокруг, — сказала Ангел. — Что ты видишь?

Шезлонги стояли в полуметре от массивных золотых перил, ограждающих край балкона. Леони встала, подошла к перилам, оперлась на них и нерешительно поглядела вниз.

— Вау! — воскликнула она.

С первого взгляда она и не поняла, насколько высоко они очутились. Оказалось, что комната располагалась на вершине цилиндрической башни головокружительной высоты, стоящей на вершине огромной серебряной пирамиды в геометрическом центре города Ангела. Квадратное основание пирамиды, размером с шесть кварталов Манхэттена, было окружено широким каналом, наполненным блестящей серебристой жидкостью. Вокруг него концентрическими кругами располагались еще четыре огромных канала, алого, синего, зеленого и золотого цветов, разделенные между собой садами, парками и кварталами фантастически красивых зданий. Каналы пересекали мосты, висящие в воздухе, казалось, без какой-либо опоры. Внешний канал был обрамлен стеной из красивого металла медного цвета, в десятки метров высотой и в несколько метров толщиной.

Чувствуя подвох в вопросе Ангела, Леони не торопилась.

Город был застроен колоссальными зиккуратами из прозрачного хрусталя, стоящими по четыре по сторонам прямоугольных площадей, и гигантскими замками из синего хрусталя, увенчанными готическими шпилями и башенками. Другие здания можно было бы счесть соборами, храмами или мечетями, изумрудного и гранатового цвета, увенчанными куполами и окруженными игольно-тонкими минаретами с золотыми макушками. Были здесь и громадные аркады, и арочные контрфорсы, и небоскребы целиком из стекла, без единого признака металла и камня, а также широкие эстакады, поднятые над поверхностью и соединяющие между собой все площади. Но самым впечатляющим была добрая сотня обелисков, каждый размером с Эмпайр Стейт Билдинг, которые словно были вырезаны из цельного куска нефрита. Вместе они образовывали пятиконечную звезду, выстроенную вокруг круглого города.

Будто заметив присутствие Леони, обелиски начали светиться и стрелять яркими молниями прямо в безоблачное небо.

— Что ты видишь? — снова спросила Ангел.

— Невероятный город! Ого! В смысле, совершенно поразительный! Будто из «Волшебника страны Оз». — Леони снова огляделась. — Так вот в чем подвох? Реакция обелисков, на мой взгляд, заставляет думать, что все вокруг не очень-то реально. Это что, какое-то невероятно убедительное изображение? Это… это просто иллюзия? Вроде миража или чего-то подобного?

Леони вернулась к шезлонгу и села.

— Может, все это — одна большая галлюцинация? — пробормотала она. — Приняла какой-то гадкий наркотик — и очутилась в Изумрудном Городе…

Синий Ангел улыбнулась и покачала головой.

— Все это реально, — сказала она, сделав величественный жест рукой. — Но погляди…

Внезапно у нее в руке появился небольшой прибор, похожий на планшетный компьютер, такой, какой она использовала, чтобы отправить Леони к Сульпе. Экран зажегся.

— Эй! — предостерегающе воскликнула Леони. — Я больше никуда не отправлюсь, пока не получу ответы на некоторые вопросы.

— Не беспокойся, на этот раз я всего лишь кое-что тебе покажу.

Как и в прошлый раз, Ангел повернула диск на панели управления под экраном.

— Гляди, — сказала она, показывая на четыре хрустальных зиккурата вдали. Воздух вокруг них задрожал, и они исчезли.

— А как насчет такого?

Ангел снова повернула ручку, и зиккураты снова появились, но теперь они были пронзительно синего цвета.

— Я могу сделать и так.

Она в третий раз повернула ручку, и зиккураты превратились в четыре огромные сверкающие сферы, слившиеся в одну, еще большую; та поднялась в воздух на сотню футов и бешено завертелась.

Леони была озадачена и разочарована одновременно.

— Почему же ты говоришь, что все это реально? С реальными предметами такого не сделаешь. — Она наклонилась и повнимательнее посмотрела на устройство в руках Ангела. — Это, должно быть, изображение, а ты управляешь им с помощью твоего, типа, планшета, как цветом неба, когда я была здесь в прошлый раз.

Ангел снова покачала головой.

— Знаю, что так оно и выглядит, но это не то, что есть на самом деле. Все вокруг реально, в самом настоящем смысле этого слова. Пирамиды, зиккураты, обелиски и башни сделаны из вещества. Как и тело, в котором ты оказалась. Ты уже знаешь, что оно не подвержено таким ограничениям, как земное, но также знаешь, что оно чувствует боль и, как ты догадываешься — совершенно правильно, — может быть умерщвлено…

— Как ты убила дона Аполинара и как он убил дона Эммануэля?

— Да, в некотором роде. Совершенно отличаясь в других отношениях, фундаментальная структура вещества в том мире, где дон Аполинар построил свою пыточную камеру, практически идентична структуре вещества этого мира.

— Фундаментальная структура вещества? Если ты имеешь в виду атомы и все такое, то я ничего в этом не смыслю.

— Атомы — детские игрушки. Я говорю о куда более глубоком и фундаментальном уровне.

Леони уже хотела было возразить, но Ангел подняла руку, призывая ее к молчанию, и продолжила:

— Непоседа, тут тебе не экзамен. Я не жду, что ты одним махом освоишь знания, которые величайшим умам земного человечества еще предстоит осознать. Просто пытаюсь объяснить тебе, что мои возможности противостоять Сульпе в твоем мире ограничены. И, прежде всего, это определенные и неизменные закономерности Всеобщности. Именно поэтому я нуждаюсь в твоей помощи.

— Всеобщности? Неизменные закономерности? Я опять ничего не понимаю.

— Земля — отдельно взятая планета в отдельно взятой солнечной системе, среди триллионов других солнечных систем Вселенной. Вселенная же, в свою очередь, есть лишь крохотная крупица Всеобщности — невероятного множества всех возможных вселенных. И все миры, в них содержащиеся, в целом составляют реальность. Вещество и материя имеет многоуровневую организацию, проявляющуюся во всех этих бесчисленных мирах, от самых низких, плотных и овеществленных, до самых высоких, бесплотных и невещественных.

Леони ущипнула себя за руку, топнула ногой по полу балкона, потянула за ткань шезлонга.

— Я ощущаю это как вполне вещественное.

— О, именно так. Но фундаментальная структура чудесно организованной материи этого мира находится практически на нижней границе того, где я могу действовать на физическом уровне. Есть другие миры, где материя резонирует на куда более низких вибрациях и где даже я не могу воздействовать на физическую реальность. В частности, на Земле.

— Это кое-что объясняет — то, чего я никогда не понимала. Ты приходила ко мне во снах, утешала меня, но никогда не пыталась помешать папе насиловать меня.

На лице Ангела появилось скорбное выражение.

— Помешать ему было не в моей власти, Леони. Ты понятия не имеешь, как много других, которые испытывали боль, лишения и страх куда большие, чем ты, и им я тоже не смогла помочь.

— Так ты вроде Бога, зажатого в тиски противоречия, о котором ты говорила? Хорошая, но лишенная власти?

— В измерении Земли — да. Практически бессильная.

— Практически, но не совсем?

— Иногда я могу совершать чудеса, — задумчиво, безо всякой гордости сказала Ангел.

— Чудеса? Как в Библии?

— По определению, это феномены, которые не могут происходить часто. Именно так можно описать мои попытки физически воздействовать на события в измерении Земли. Очень редко, путем магических действий, я способна снизойти в это измерение и совершить нечто необычное. Но, имея такой ненадежный способ воздействия на физическую реальность, я не могу влиять на сколько-нибудь значимые события той реальности. Мне приходится обращаться к людям в их снах и видениях, как я обратилась к тебе, чтобы добиться твоего внимания. Другими словами, я воздействую на реальность через человеческое сознание. — Она вздохнула. — К сожалению, это тоже создает огромные проблемы…

Леони рассмеялась, вспомнив, в каком состоянии пребывала до того, как очутилась на грани жизни и смерти; о том, что ценила и чем наслаждалась.

— Большинство нас живет, практически не приходя в сознание, — сказала она. — Я сама так жила, очень долго.

— Я не сказала бы «не в сознании». Сказала бы, что вы связаны условностями, ограничиваете сами себя, приземляете. Вы, люди, — духовные существа, облеченные в плоть и так глубоко павшие в плотную материальную реальность вашего мира, что это сковало ваше сознание. Вы не помните, откуда произошли, в чем смысл вашего воплощения. Совокупность того, что вы в состоянии познать своими ограниченными физическими чувствами и приборами, призванными расширить границы вашего восприятия, очень ограниченна, и это все, что вы пока в состоянии осознать. Вас легко убедить в том, что вы всего лишь тела, что нет такой сущности, как душа; либо вы верите, что душа существует, но слепо, в соответствии с догмами религий, а не на основе личного опыта. Вам надо понять, как тяжело мне, разумному и осознающему себя существу, состоящему из тонкой энергии, взаимодействовать с вами. За исключением редких чудес, я не могу физически проявиться в вашей реальности. Я легко могу общаться с вами на уровне сознания, но человечество настолько сильно сковало себя рамками материальности, что большинство вас просто не подпускают меня к себе.

— Но ты же связалась со мной.

— Есть потайные ходы. Природные вещества, спонтанные состояния в биохимии мозга, некоторые техники и практики, доступные любому человеку, способны освободить дух из заточения.

— Как айяхуаска, которую я выпила вечером?

— Да. Или состояние на грани жизни и смерти, ДМТ, грибы, содержащие псилоцибин, трансовые пляски бушменов… Когда люди входят в такие исключительные состояния сознания, я могу связаться с ними, как связалась с тобой…

— Но зачем ты хочешь всего этого? — спросила Леони. — Не понимаю. Почему ты считаешь, что тебе надо связываться с нами? Почему не оставить нас, порабощенных материальным, и отправиться куда-нибудь, где будет поинтереснее?

Ангел улыбнулась.

— Я могу путешествовать по Всеобщности, куда захочу и когда захочу, но ни один из миров не интересен мне больше, чем моя чудесная и драгоценная Земля, и нет других разумных существ, которых бы я ценила больше, чем моих чудесных, возлюбленных, парадоксальных и потерявшихся людей земного человечества.

— Насчет Земли я еще могу понять, — ответила Леони. В ее голове невольно возник образ Земли, синей, как кожа ангела, светящейся, плывущей в темноте космоса. — Она действительно прекрасна… а вот человечество? Что такого в нас чудесного? Мы же, по большей части, настоящие чудовища, Ангел. Ты это должна знать. Мы выдумываем бесконечно искусные и ужасные способы уничтожать и мучить друг друга, рвем друг друга на части. Мы убийцы и насильники, лжецы и воры. Больные на голову, жестокие и злобные убийцы.

— Да. Все это правильно.

— И все равно мы твои «возлюбленные»?

— А какие еще? — спросила Ангел. — Вы мои дети. Мои единственные дети, и я никогда не перестану любить вас.

Глава 60

Река около стойбища была шириной в два полета стрелы, и течение здесь было быстрее, чем бег взрослого мужчины. Рия хорошо знала это, поскольку раньше молодежь Клана часто развлекалась, бегая наперегонки с рекой. Просто бросали в реку ветку и бежали вдоль берега, стараясь не отстать. Берег реки был неровным, бугры чередовались с залитыми водой заводями, и лишь самые быстроногие могли пробежать наравне с рекой тысячу шагов. И тогда уставали даже самые выносливые, но река не уставала никогда.

Так что Рия поняла, что план Уродцев вполне реален. Он уже сработал, если говорить об остальных, которые уже уплыли далеко вперед; сработал бы и у тех, кто отправился на последней джаале, если бы им не пришлось ждать Джергата.

Передний край надувного плота — там, где был пробит мешок из оленьей шкуры, — с плеском поднырнул, и деревянную платформу окатила волна ледяной воды. Убивший Вульпу дротик пригвоздил его к плоту, и вода шевелила его обмякшие руки и ноги, еще больше тормозившие ход плота. Из-за этого джаалу еще сильнее сносило к берегу, где ее поджидали Иллимани.

Бриндл все еще был без сознания, привязанный к левому переднему краю платформы. Грондин и Оплимар изо всех сил гребли деревяшками, пытаясь изменить курс джаалы, но без особого успеха. Сзади сидел Бонт, мрачно сжимая в руках огромный боевой топор. Все остальные были слишком ошеломлены, чтобы осознавать присутствие Иллимани, бегущих вдоль берега. Их было очень много, они издавали ужасные боевые кличи, жаждали крови и будто были окружены ореолом ненависти и насилия; казалось, что им удавалось подавлять сидящих на плоту даже на расстоянии.

Рия ощущала их злобу почти что кожей, но не позволила себе опустить руки. Скрипя зубами от боли в ранах, она, балансируя на ветках, из которых была собрана платформа, осторожно подобралась к переднему краю. Схватила обеими руками труп и попыталась его сбросить, но он даже не шелохнулся. Рия не видела, что на помощь ей уже идет Дрифф. Встав позади нее, он наклонился и запустил руку в поплавок, чтобы вытащить дротик. Наконечник выскочил, разодрав шкуру, и вдвоем они столкнули Вульпа с платформы. Его тело пошло на дно, длинные седые волосы развевались в струях воды.

Эти совместные осмысленные действия, казалось, помогли им освободиться от охватившего их злого морока. Освобожденный от веса Вульпа передний край джаалы на мгновение вынырнул из воды. Все вокруг будто очнулись и принялись за дело.

— Надо перейти назад, — услышала Рия в голове мыслеголос Грондина, который уже отвязывал Бриндла от платформы. — Скажи своим. Нужно перейти назад, чтобы поднялся нос джаалы.

— Зачем?

— Просто нужно, иначе мы все погибнем.

Вместе с Джергатом Грондин перетащил Бриндла назад и положил между Бонтом и Ротасом. Оплимар и Лигар и так сидели на корме, а теперь и Рия с Дриффом перебежали к ним. Правый угол джаалы снова показался над водой, на этот раз сильно выше, чем левый, да так и не опустился вниз. Плот снова пошел нормальным курсом, скользя по поверхности реки на оставшихся трех поплавках.

Пока плот был неуправляем, их снесло к берегу, но теперь Грондин и Оплимар смогли снова выйти на середину реки.

Преследователи на берегу разочарованно взвыли.

Рия впервые за сегодняшний день позволила себе понадеяться на лучшее. Представила себе, как самым жестоким образом сможет наказать Иллимани. И тут связанные ветки под ней перекатились, порвалась веревка, и она провалилась в образовавшуюся щель, очутившись в ледяной воде по самые подмышки. К ней тут же протянулись мозолистые руки Оплимара. Уродец схватил ее за волосы и за жилетку и тут же втащил обратно.

Эти рывки вызвали у Рии новые приступы боли в голове и в боку, но сейчас были заботы и поважнее.

Рия поняла, что их размещение на плоту губительно для них. Вздрогнула от холода. Получилось так, что для того, чтобы поднять над водой правый передний край, они скопились на левом заднем, и платформа искривилась. Если порвется еще одна веревка, то плот просто развалится.

Продолжая дрожать от холода, Рия глянула через плечо. Они едва выбрались на середину реки. Больше никто не кидал в них эти ужасные дротики — видимо, Иллимани действительно израсходовали их все, да так и не успели собрать. Большая часть врагов осталась позади, и лишь с десяток воинов продолжали преследовать плот вдоль берега, держась с ними наравне.

Можно было рискнуть и попытаться отремонтировать джаалу.

Приняв решение, что именно надо сделать, Рия и Грондин объяснили своим товарищам, как перегруппироваться на неустойчивой платформе, снова позволив переднему краю погрузиться в воду. Ход плота опять замедлился, и его снова начало крутить и нести к берегу.

Нужно было избавиться от пробитого поплавка и от части настила. Тогда передний правый край плота не будет зарываться в воду. На решение этой задачи они отправили Бонта, который принялся по одному отламывать куски веток, очень аккуратно, чтобы плот окончательно не развалился. Тем временем Грондин и Оплимар достали из своих заплечных мешков куски веревок и принялись плотнее связывать разошедшиеся в стороны ветки.

Они возились, пока не ссадили пальцы до крови, но постоянное вращение и тряска плота приводили к тому, что новые узлы тут же развязывались. Казалось, это никогда не кончится.

Глянув на берег, Рия затаила дыхание. Она так сосредоточилась на их отчаянных попытках починить джаалу, что не заметила, насколько близко их отнесло к берегу.

Слишком близко.

Иллимани, которых они было обогнали, снова были рядом и радостно кричали, продолжая бежать вдоль берега.

Рия испугалась было, что враги были от них на расстоянии броска копья, и ожидала слаженного залпа, но вместо этого с изумлением увидела, как дюжина воинов, взяв ножи в зубы, прыгнули в реку и поплыли к плоту. Двух… третьего… четвертого бурные воды реки утащили в глубину, но остальные плавали очень хорошо, лучше самых умелых пловцов Клана, и они начали медленно догонять крутящуюся, перекошенную джаалу.

Рия почувствовала, как Джергат пододвинулся ближе и протянул ей пять кварцевых метательных камней, завернутых в окровавленную тряпку. Взяв их у него, она переложила их в мешочек из оленьей шкуры, оставив один в руке. Встала.

— У тебя остались стрелы? — спросила она Лигара.

— Да, но от лука нет никакого толку. Тетива размокла. Я не смогу стрелять, пока она не высохнет.

Воины Иллимани приближались. Плыли они не хуже выдр. Если оставшиеся восемь доберутся до джаалы, они порвут ее на куски. Рии очень не нравилась перспектива потерять камни, но выбора не было. Надо попытаться обезвредить врагов, пока они в воде.

Один из воинов, опередивший остальных на два корпуса, пристально глядел на нее голубыми глазами. Его светлые кудрявые волосы блестели, мокрые от воды. Рия понимала, что попасть будет трудно из-за хаотического вращения и рывков джаалы. Соразмерив движения, она бросила камень. Судорожно вдохнула от боли, пронзившей раненый бок, но кварцевое яйцо попало воину прямо в лоб, и он скрылся под водой.

Семеро оставшихся настигали их. Смирившись с очередным поджидавшим ее ударом боли, Рия снова метнула камень над самой водой, попытавшись попасть в плывущего справа. Раздался влажный шлепок, из носа воина хлынула кровь, глаза его закатились, и он ушел под воду, последовав за своим соплеменником.

Рия чувствовала, что мощь и эффективность ее бросков стали намного лучше. Она стала бросать сильнее. И точнее. Было ли это волшебство, вложенное Мериной в ее руки, или дело в самих камнях? БАХ! Еще один бросок, и третий воин пошел ко дну. ХРЯП! Четвертый камень попал воину в голову над ухом. Хлынула кровь, Иллимани качнулся в сторону и, раскинув руки, начал тонуть.

У Рии остался последний камень, подаренный Мериной. Она погладила его пальцами, отвела назад руку и кинула. ЩЕЛК! Пятый вражеский воин скрылся под водой.

Пловцов осталось трое, но они уже почти настигли джаалу, а Грондин, Оплимар и Бонт все еще лихорадочно чинили плот.

— Дрифф! — крикнула Рия.

Но тот уже осознал грозящую опасность и один за другим бросил оба томагавка, правой и левой руками. Вращаясь, топорики полетели вдоль поверхности воды. ЩЕЛК! ЩЕЛК! Их лезвия вонзились в две головы, торчащие над водой.

Рия взглянула на берег. Он нависал в опасной близости от них, и собравшиеся у воды Иллимани начали подвывать и размеренно отбивать ногами ритм. В этот момент последний оставшийся в живых пловец ухватился рукой за край джаалы. Но Бонт, как раз закончивший свою работу, взмахнул топором и одним ударом убил его.

Лишенная помех, джаала устремилась вперед. Грондин и Оплимар закончили вязать узлы, взяли в руки куски дерева и снова принялись грести. Все перегруппировались на платформе, которая после работы Бонта заметно уменьшилась в размерах.

Рия снова взглянула на берег. Они снова начали отрываться от преследователей. Что еще лучше, они приближались к большой излучине реки, которую она очень хорошо знала. Почва на берегу в этом месте была болотистая, изобилующая ловушками, а еще она была покрыта густыми зарослями терна, ежевики и ивы. Конечно, это не остановит таких воинов, как Иллимани, но они все равно не смогут двигаться так же быстро.

У Рии снова пропала надежда на лучшее, когда с неба на них упали два ужасных коротких метательных копья. Одно убило Ротаса, вонзившись ему между лопаток и выйдя наружу посередине груди; второе пролетело под рукой Бонта, не причинив ему вреда, но смогло проткнуть поплавок из оленьей шкуры, находившийся прямо под ним.

Теперь затопление джаалы стало неизбежно. Ветки начали перекатываться, веревки рвались, и платформа начала рассыпаться. Все сидевшие на ней очутились в ледяной воде реки, текущей с бешеной скоростью.

Рия посмотрела на Грондина и поняла, что пловец из него плохой. Он не звал на помощь, но с трудом удерживал себя и Бриндла над поверхностью воды. Бонт стремительно поплыл к ним, ухитрился обхватить обоих огромными ручищами, перевернулся на спину и прижал их к себе длинным древком боевого топора, позволив течению нести их дальше. Лигар тоже плыл с трудом, но Джергат и Оплимар подобрались к нему и подхватили с обеих сторон. Дриффу помощь была не нужна, и он оказался рядом с Рией.

Пенящаяся ледяная вода реки уже понесла их к повороту, когда Рия почувствовала странное покалывание в затылке.

И причиной тому был вовсе не холод.

Она повернула голову назад.

Глава 61

Леони недоумевала.

— Ты имеешь в виду всю расу людей?

— Да, именно так, — согласилась Ангел.

— Но как мы можем быть твоими детьми? Нас же миллиарды.

— Я не говорила, что родила вас.

— Ты усыновила нас?

— Нет, совсем не так.

— Слишком загадочно. Мы твои дети, но ты нас не рожала и не усыновляла. Что же тогда ты сделала?

— Я вас создала, — ответила Ангел. — Создала все живое на Земле.

— Ты снова говоришь так, будто ты бог.

Ангел рассмеялась.

— Я уже объяснила тебе, что во всей реальности не существует ни одного существа, всемогущего и всеблагого, такого, каким христиане описывают Бога.

— Предполагаю, мне придется поверить тебе на слово?

— Эффект лекарства скоро кончится, Леони, и ты вернешься домой. А мне еще так много надо тебе рассказать, так что, да, сейчас лучше поверь мне на слово. Так будет проще. Созидательные и разрушительные силы Всеобщности, создатели правды и лжи, добра и зла, являются такими же существами, как я, — разумной, сознательной формой нефизической энергии. Иногда нас называют богами и даже поклоняются нам, но нам лучше подходят придуманные людьми определения ангелов, духов и демонов. Мы начали свое существование вместе со Всеобщностью, но ни одному из нас не удалось с абсолютной точностью установить, как мы здесь появились и зачем. Мы обладаем силой, но отнюдь не всемогущи, особенно если учитывать все уровни реальности.

— Если ты была в состоянии создать жизнь, то ты весьма могущественна, Ангел.

— Разве я тебе не сказала, что время от времени творю чудеса? Четыре миллиарда лет назад именно я вдохнула волшебство духа в неживую материю Земли и написала законы развития ее жизни…

— Тебе четыре миллиарда лет?

— Много больше, — ответила Ангел. Экран ее компьютера замелькал калейдоскопом цветов, и Леони увидела будто из глубин космоса пустой и безжизненный мир, пылающий огнем.

Затем, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, цвета начали меняться. Сперва планету покрыла вода, сквозь нее проступила суша. Нагнувшись к планшету, Леони увидела, как постепенно зарождается фантастическая в своем разнообразии жизнь.

— После того как я сотворила простейшие организмы, должны были пройти миллиарды лет, прежде чем в измерении Земли смогли появиться создания, обладающие достаточным интеллектом, чтобы по своей воле делать выбор между добром и злом. Ими стали человеческие существа, — услышала Леони голос Ангела.

Внезапно она очутилась в школьном классе, за деревянной партой, перед огромным плоским монитором, висящим на стене. На нем в виде большого ветвистого дерева были изображены самые разные существа. Снизу были землеройки, потом — лемуры и обезьяны, выше — человекообразные обезьяны, а еще выше — ряд фигур, все более похожих на человеческие. Наверху дерево увенчивали две ветви, рядом с которыми тут же появились превосходно изображенные трехмерные фигуры людей. Первый, обозначенный как НЕАНДЕРТАЛЕЦ, был коренастым, очень мускулистым, практически без шеи и подбородка, с большим носом и с массивными надбровными дугами. Он был очень уродлив, слишком походя на обезьяну. Второй, обозначенный как КРОМАНЬОНЕЦ, был рослым, худощавым, с красивыми мускулами и лицом, в его глазах светились разум и гордость. Он практически ничем не отличался от современного человека.

— Параллельно развивались две сходные, но в чем-то фундаментально различающиеся человеческие расы, — произнесла Ангел. — Одну ученые назвали кроманьонцами, анатомически они совпадают с современными людьми и являются твоими предками. Хотя среди них и были мистики, верящие во множественность миров, большинство настолько привязалось к физической реальности, что со временем они забыли о том, что являются духовными существами. Материальное стало для них преобладающим, и ангелы зла начали манипулировать ими, ведя по пути порока.

— Ангелы зла? — переспросила Леони.

— Если хочешь, демоны.

— Как Сульпа?

— Да. Сульпа — демон, но он из моей расы, разумное существо, состоящее из нефизической энергии. Его цель — единственная цель — взращивать зло и подчинять своей злой власти все возможные Вселенные во все времена. Чем чище и невиннее добрые существа, которых он уничтожает, чем больше боли и ужаса он порождает в процессе этого уничтожения, тем больше возрастает его сила. Именно поэтому он охотится за неандертальцами.

— Неандертальцами? Я смотрела передачу про них по «Дискавери». Разве они не были глупые? И моя раса просто их уничтожила?

— Правда в том, что неандертальцы меньше смыслили в материальной культуре, чем кроманьонцы. По сути, их не интересовали ни богатство, ни имущество. Но они далеко продвинулись в духовной эволюции и несли в себе чистое и невинное добро, наполнявшее теплом Всеобщность. Их доброта была силой, Леони, космической силой, но они использовали ее только для исцеления и телепатического общения друг с другом. Жили в гармонии с миром, не оставляя после себя следов своего пребывания. Твоя раса считала их уродливыми, но истинная красота и правда исходили от неандертальцев, как свет маяка.

— Неудивительно, что мы их истребили, — сказала Леони. — Наша раса терпеть не может, когда красоты и правды становится слишком много.

— Вот мы и подошли к сути дела, — сказала Ангел. — Потому что нельзя сказать, что именно вы их истребили. Вашим ученым известно, что последняя группа неандертальцев существовала на Пиренейском полуострове около 35 тысяч лет до новой эры, а затем вымерла. Но они не знают, почему это произошло. У них нет археологических свидетельств. Нет летописей. В таком случае приходится лишь говорить о вероятностях…

— О’кей, мы их истребили, не точно, но вероятно.

— Поэтому есть и другая вероятность. Что они вымерли по иной причине.

— Допустим, но почему это так важно? — пожав плечами, спросила Леони.

Ответ Ангела был еще более обескураживающим.

— Потому, что для каждого человека, живущего в твоем времени, исключительно важно, чтобы неандертальцы не были уничтожены кроманьонцами двадцать четыре тысячи лет назад. По сути, от этого зависит судьба всей человеческой расы…

Глава 62

За ними бросились в погоню новые пловцы из числа воинов Иллимани. Их разделяло расстояние в один полет стрелы, но враги быстро нагоняли беглецов. Рия прищурилась, глядя сквозь брызги ледяной воды. Всего шестеро. Но все шестеро — могучие мужчины, с кремневыми ножами, зажатыми в зубах.

Она услышала позади гневный рык. Дрифф тоже их заметил.

Бонт увидел приближающихся врагов. Он все еще плыл на спине, держа рядом с собой Грондина и Бриндла древком топора, так, чтобы их головы оставались над водой. Лигар, Джергат и Оплимар уже с трудом держались на плаву.

Дрифф стряхнул с лица промокшие черные волосы. В его глазах было то же бешеное напряжение, которое Рия видела у других воинов Иллимани, и оно ей не нравилось. Но что бы там Бриндл ни сделал, убедив его воевать против собственного народа, Рия, с того момента, как он ее спас на площади, ни разу не заметила в его глазах сомнения в правильности своего поступка.

Девушка снова оглянулась.

Преследователи плыли быстро и целеустремленно, они уже наполовину сократили разрыв. Однако позади них, на болотистом берегу, заросшем густым кустарником и деревьями, покрывавшими землю в широкой излучине Змеи, огромная толпа воинов Иллимани вынуждена была остановиться. Негодующе крича, многие, не меньше сотни, тоже схватили оружие в зубы и прыгнули в реку.

И тут Рия увидела Сульпу. Его худощавое мускулистое тело, залитое кровью, длинные золотисто-рыжие волосы было невозможно не заметить. Он неторопливо подошел к кромке воды и приставил ладонь ко лбу, чтобы прикрыть глаза от солнца. Похоже, его взгляд был направлен прямо на нее. Затем он неторопливо поднял руку и выставил палец.

Рия увидела, как в нее что-то очень быстро полетело. Не крупнее насекомого, но, когда этот предмет вонзился в воду рядом с ней, поднялись клубы пара. Пронзив воду, он впился ей в бедро с такой силой, будто это была выпущенная из лука стрела. Рия вскрикнула от боли, мучительной, такой, будто стрела горела огнем, но, когда она опустила руку вниз, то не нащупала раны, лишь какую-то припухлость под кожей.

Сульпа снова наставил на нее палец, но прежде, чем он успел выпустить в нее еще один маленький дротик, Рию и ее друзей унесло течением дальше, и их отгородили от врага высокие ивы, росшие у самой воды.

— Мы спасены, — услышала Рия мыслеголос Грондина. Спустя мгновение она поняла, что это именно так.

Течение несло их к небольшому пустынному островку посреди реки. Здесь, вне досягаемости Иллимани, воины-Уродцы причалили на своих джаалах и теперь стояли у воды, выставив руки и древка копий, чтобы помочь плывущим выбраться. У некоторых в руках были мотки веревки.

Рия начала было уже надеяться, что ей удастся спастись, как вдруг один из воинов Иллимани догнал ее и схватил за лодыжку. Она едва успела судорожно вдохнуть, прежде чем ее утащило под воду.

Но Рия не испугалась. После того, как утонули их родители, Хонд и Рил научили ее плавать настолько хорошо, насколько могли. Она умела задерживать дыхание и ныряла даже в ледяной воде горных озер. Гордилась тем, что могла оставаться под водой на время, за которое можно досчитать до двухсот. Поэтому не закрыла глаза. У нападавшего был нож в ножнах на поясе, но он не потянулся за ним, продолжая держать ее за лодыжку и тянуть вниз, а вторую руку протянул к ее горлу, оставив незащищенным бок. Рия быстро с силой ткнула его ножом, глубоко засадив лезвие ему между ребер. Услышала приглушенный водой крик, увидела пузыри из его рта, и противник ослабил хватку.

Она еще не успела всплыть, чтобы глотнуть воздуха, как над ней оказался следующий воин Иллимани, молотящий ногами по воде. Его волосатая подмышка оказалась прямо у ее лица. У этого нож был зажат в зубах, но он, как и первый, не воспользовался им, а лишь попытался ее схватить. Рия полоснула его ножом по животу, вода окрасилась кровью, и она освободилась от его хватки и вынырнула, судорожно вдыхая воздух и смахивая с лица волосы.

Четверо оставшихся Иллимани не обращали внимания на других и плыли только к ней. Единственное, что могла предположить Рия в этой ситуации, это только то, что Сульпа приказал им взять ее в плен живой.

Из последних сил она замолотила руками и ногами, пытаясь плыть поперек течения в сторону острова. Уродцы уже втащили на берег Бриндла, Грондина и Бонта, а сейчас помогали выбраться Лигару, Оплимару и Джергату. Борясь с врагами, Рия оказалась в стороне от Дриффа, но теперь он подплыл к ней, как раз в тот момент, когда четверо воинов Иллимани настигли ее. Один обхватил ее шею рукой, другой ухватил за бедро, третий — за волосы, и тут Дрифф врезался в них, болтая ногами и нанося удары кулаками. В этот момент река вынесла их к берегу острова, всей кучей, где их поджидали Уродцы. Рию и Дриффа мгновенно вытащили на берег, а воинов Иллимани забили насмерть, прямо на мелководье.

В спешке воины-Уродцы начали рассаживаться в джаалы, и Рию вместе с ее товарищами усадили на одну из них. Но их настигала следующая группа плывущих Иллимани; более двадцати воинов уже были совсем близко, готовые взобраться на джаалы. Наклонившись в сторону, Рия ткнула одного из них ножом в глаз. На подходе был следующий, и она, отчаянно вопя, нанесла ему режущий удар. Увидела, как Грондин и Бонт размахивают топорами, буквально прорубая путь в воде среди вражеских воинов. Уродцы на других джаалах делали то же самое. Наконец, уничтожив приплывших врагов, они двинулись дальше, выходя на середину реки.

Рия не стала оглядываться. Плывущие враги уже никак не могли догнать идущие по течению джаалы.

Она подползла к Бриндлу, который все так же лежал без сознания, и положила ладонь ему на грудь. Глаза его были закрыты, дышал он ровно; непохоже, чтобы он чувствовал боль или какое-то неудобство. Девушка снова посмотрела на рану на голове, убедившись, что череп цел.

— С ним все будет в порядке, — раздался в ее голове мыслеголос Грондина. — Он сейчас спит. Исцелим его в Тайном Месте.

Рия очень устала, и, поскольку делать на несущемся по реке плоту пока было нечего, она улеглась рядом с Бриндлом. И тут же перед ее мысленным взором предстал Сульпа, худощавый, залитый кровью, указывающий на нее пальцем.

Сунув руку под штаны, она ощупала правое бедро, там, где в нее попал этот маленький дротик.

Твердая опухоль под кожей пульсировала и была горячей на ощупь.

Глава 63

— Но это смехотворно, — возразила Леони. От услышанного у нее голова шла кругом. — Как мы можем повлиять на то, что произошло в далеком прошлом? Что бы там ни случилось, оно уже случилось, и мы ничего с этим не можем поделать…

Ангел улыбнулась.

— Время проявляет себя не совсем так, — сказала она, снова покрутив какие-то диски на своем компьютере. — Но тебе снова придется поверить мне на слово.

— Поверить на слово насчет чего?

— Что мы можем влиять на события в любой точке истории Земли, добиваясь нужных результатов, не связанные с существующими фактами и свидетельствами.

Она говорила настолько официально, будто цитировала какие-то юридические правила, но затем сменила тон разговора.

— В случае с неандертальцами существующие факты говорят лишь то, что они окончательно вымерли двадцать четыре тысячи лет назад, и произошло это на территории нынешней Испании. Но нет никаких фактов и свидетельств насчет того, как и почему это произошло. Поэтому мы в состоянии повлиять не на само вымирание, являющееся историческим фактом, а на то, как и почему оно произошло.

— Ага, если у нас будет машина времени.

— Она есть.

Экран компьютера снова ожил, замигав всеми цветами радуги.

— Ты же должна была догадаться, что я отправила тебя в прошлое, когда ты увидела Сульпу?

— Не сразу, нет. Сначала мне это и в голову не пришло. Но потом, когда я нарисовала оружие, которое было у поклонников Сульпы, Мэтт предположил именно это. Хотя я все равно ничего не поняла.

— Как, по-твоему, течет время? — спросила Ангел и, показав пальцем на экран, попросила: — Нарисуй.

Вытянув руку, Леони провела зеленую горизонтальную линию слева направо. Слева с краю подписала «ПРОШЛОЕ», посередине — «НАСТОЯЩЕЕ», справа — «БУДУЩЕЕ».

— Ага, как стрела, — сказала Ангел. — Предшествующие события вызывают следующие.

— Ну, очевидно, типа…

— Либо не вполне очевидно. Возможно, время больше похоже на вот это.

Ангел махнула рукой, стирая нарисованную Леони линию, и коснулась экрана пальцем. Начертила непрерывную линию, но не прямую, а изгибающуюся и извивающуюся, по всему экрану, иногда свернутую петлей, иногда — спиралью, а иногда — даже завязывающуюся узлом.

— События происходят в разное время, в различных точках этой кривой, — начала она объяснять. — Есть множество пересечений временной линии, так что, строго говоря, не обязательно, что одно событие, повлекшее за собой другое, должно ему предшествовать. Такая точка зрения обычна для практически всех людей, но лишь потому, что вы очень привязаны к материальному. Достаточно покинуть физическое тело, выйти из потока земного времени, чтобы увидеть, что последовательность событий может развернуться из каждой точки…

— Значит, выйдя, ты можешь войти обратно в любой точке, по своему выбору?

— Либо тебя могут отправить туда, как послала тебя я, — ответила Ангел, коснувшись точки, где ее рисунок завязывался узлом.

— Но вне тела, правильно? Как я оказалась там, где Сульпа устроил весь этот шабаш? И, как я понимаю, это действует совсем не так, как когда я появилась в мире, где становится известно все, или же в подземелье дона Аполинара?

— Когда я отправила тебя в прошлое, у тебя не было физического аватара, — произнесла Ангел, снова касаясь экрана. — Ты представляла собой чистое сознание. Была духом.

Леони невольно посмотрела на линию, извивающуюся на экране, нарисованную поверх бурлящих вихрей темного цвета.

— Когда время делает изгиб и линия идет параллельно, как, например, здесь, — продолжила Ангел, показывая на то место, где две части линии шли рядом, почти касаясь друг друга, — или когда время делает петлю, как здесь, в этой точке пересечения, — добавила она, показав на одну из множества петель, — и, в особенности, где линия запутывается и переплетается, как здесь, — Ангел обвела самый плотный из узлов на планшете, — то возникают особые возможности как для добра, так и для зла. — Ангел пристально поглядела на Леони. — Возникают связи между разными эпохами, и судьбы отдельных людей сплетаются в неразрывный узел.

Девушка уставилась на экран. Цветовые вихри исчезли, она снова будто смотрела на Землю сверху, через открывшийся в небе люк. И увидела группу небольших плотов, отчаливающих от острова посреди широкой, быстрой и бурной реки. Плоты окружало множество пловцов.

Леони увеличила изображение. Люди на плотах бились с пловцами, прорубая себе путь на открытую воду боевыми топорами. Последнее усилие, и им удалось прорваться, течение вынесло их на середину реки.

Леони снова увеличила изображение — и внезапно оказалась на одном из плотов. Почти все, сидевшие на нем, были ранены, их тела кровоточили. Одни были коренастыми, почти без шеи и с тяжелыми надбровными дугами, очень похожи на трехмерное изображение неандертальца, показанное ей Ангелом. Строение других было схоже с ней. Вне себя от радости, Леони увидела среди них ту самую загадочную девушку, которую она предупредила насчет птицедеревьев. Девушку с каштановыми волосами и загорелой кожей, явившуюся к ней во сне, взявшую ее руку и сумевшую вывести ее из страшного леса, сказав, что вместе они найдут дорогу. Она лежала на плоту рядом с хромым неандертальцем, получившим тяжелую рану в голову. Девушка тоже была ранена. Ее крепкое худощавое тело было мокрым от воды, но Леони увидела несколько ран, из которых медленно сочилась кровь. Лицо девушки было покрыто синяками, но глаза ее сияли разумом и уверенностью. Леони поняла, что не ошиблась.

— Ее зовут Рия, — произнесла Ангел. — Она живет в каменном веке, в северной части той области, которая сейчас называется Испанией, на берегу текущей с ледника реки, пересохшей за тысячелетия до твоего рождения. Она из племени кроманьонцев, они называли себя Кланом.

— А остальные, что с ней?

— Некоторые — оставшиеся в живых люди Клана, остальные — неандертальцы. Обычно они не вступают в союзы, но в лице Сульпы они обрели общего врага.

Внезапно река исчезла с экрана, уступив место петляющей зеленой линии. Ангел указала на самый хитроумный узел.

— Хотя, в смысле линейного времени, ваши эпохи разделяют двадцать четыре тысячи лет, они пересекаются в этой точке, — сказала Ангел, показывая на одно из мест кривой. — Ты живешь в XXI столетии, согласно привычному тебе летоисчислению, а Рия — в каменном веке. Но, поскольку в реальности нет никакого прошлого и настоящего, события в этих пересекающихся линиях, по сути, происходят одновременно.

— Значит, то, что ты мне показала, эти плоты, река, эта девушка Рия — все это происходило двадцать четыре тысячи лет тому назад, но, в каком-то странном смысле, происходит и прямо сейчас?

— В некоем странном смысле — да.

Изображение на экране снова изменилось. Зеленая линия исчезла, и Леони увидела внизу обнаженных, залитых кровью светлокожих воинов, армию Сульпы.

— Они из племени кроманьонцев, из Восточной Европы, называют себя Иллимани, — продолжала рассказывать Ангел. — Сульпа овладел телом одного из их молодых воинов, убил вождя и сделал из них орудие зла. Он повел их в дальний поход, через всю Европу, так они добрались и до Испании. Для того чтобы мученически загубить последних неандертальцев на Земле. Но и все племена кроманьонцев, попавшиеся им на пути, подвергаются безжалостному уничтожению. В том числе и племя Рии.

— Она выглядит так, будто дралась в бою…

— Дралась. Чтобы спасти свою жизнь. Всего час назад, по их времени, на Клан напали. Всех взрослых убили; сбежать удалось лишь двум-трем десяткам, в том числе Рии. А сотни детей принесли в жертву Сульпе, чтобы удовлетворить его жажду в страданиях невинных.

— Зачем? Что с ним такое?

— Как я тебе уже говорила, чем чище и невиннее те, кого он уничтожает, чем больше ужаса и боли он порождает в процессе этого уничтожения, тем сильнее возрастает его могущество.

— Именно поэтому он приносит в жертву детей?

— Он не только пьет их кровь, он забирает их души… навсегда поглощает их сознание, так, что они уже больше никогда не смогут воплотиться. Он забирает все, чем они являются и чем могли бы быть, и скармливает живущему в нем злу. Та же самая жажда сожрать и уничтожить все чистое и невинное, но в тысячу раз большая, привлекла его внимание к неандертальцам. Еще никогда, во всей реальности, не существовало столь добрых и невинных существ.

Что-то мигнуло, и Леони снова поглядела на экран.

Там опять была зеленая линия.

Ангел снова показала на место, где время Леони пересекается с каменным веком.

— Видишь, какой плотный узел? Тут рядом проходят линии многих земных эпох.

Леони пригляделась. Увидела множество точек, соединенных лихо переплетенной кривой, образующей сложный орнамент, похожий на рисунок сумасшедшего художника.

— Чтобы понять уровень опасности, ты должна знать, что собирается сделать Сульпа.

— Разве ты не объяснила мне, что он просто хочет стать более могущественным, убивая хороших людей?

— Это всего лишь способ достижения более серьезной цели. — Прекрасный голос Ангела стал тихим, она перешла на шелестящий шепот. — Доброта и бескорыстие неандертальцев предоставили ему уникальный шанс. Если он уничтожит их, как и собирается, то психическая энергия, полученная во время их убийства, их уничтоженные души и жизненная сила позволят ему перенестись во времени и физически воплотиться в XXI веке.

— Он уже это сделал! — возразила Леони. — Воплотился физически. Разве Джек — это не Сульпа, просто под другим именем?

— Это он. Но ему еще не удалось окончательно обрести плоть. Сульпа смог отправить в будущее лишь часть себя, пользуясь пересечением двух линий времени, в эпоху науки и технологии, чтобы оказывать на людей развращающее влияние, склоняя их на темный путь; но это не живой человек, а, скорее, мыслящее облако энергии, неощутимое. Однако с каждым новым жертвоприношением, совершенным в каменном веке, его тень в XXI веке приобретает все больше сил и влияния на окружающих его людей. У него появляется все больше последователей. Все, что ему осталось, — совершить массовое жертвоприношение неандертальцев, и тогда он обретет в твоем времени полноценный физический аватар. Тогда он оседлает эти переплетающиеся линии и обречет на гибель добрых людей во все времена.

Ангел снова коснулась пальцем экрана.

— Поскольку в этом месте линия времени сплетена очень плотно, могут быть вовлечены и многие другие эпохи. Очень скоро он будет в состоянии все их опутать своими щупальцами. А тогда наступит угроза равновесию всей Всеобщности.

— Но если мы помешаем ему убить неандертальцев, ничего этого не произойдет, правильно?

— Да, ничего. Потому что только таким способом он может добиться физического воплощения Джека.

— Не хотела бы я дожить до этого дня, — прошептала Леони.

— Так станешь ли ты помогать мне предотвратить это массовое уничтожение? Поскольку именно для этого я избрала тебя.

— Да, — страстно прошептала Леони. — Да, всеми силами. Но как нам это сделать? Ты сказала, что сама не можешь вмешиваться на физическом уровне. И сказала, что и я, отправившись в прошлое, буду там лишь духом.

— Рия стоит на пути Сульпы к неандертальцам, и я переплела ваши жизни, — проговорила Ангел. — Вы сестры, разделенные лишь временем. Вместе вы найдете путь.

Леони взглянула на экран. Там снова начался водоворот цветов, которые, казалось, притягивали ее, и она почувствовала, что проваливается в пустоту.