Эбби Глайнс В блеске огней Серия: Вечеринка на поле - 2

Мне необходимо убежать от моей реальности

Переводчик: HEBADA2(С 1 по 32 главы), Светлана Песоцкая с 33 по 52 главы)

Вычитка и редактирование: Анастасия Шамсутдинова


Моей дочери Аннабелль. Прошло четырнадцать лет с тех пор, как ты полюбила читать в саду, но сейчас, нет ничего более приносящего мне удовольствие, чем видеть, как ты погружаешься в книгу. Эта книга для тебя. В Уилле есть много от тебя. Я тебя люблю.

— Мама


ГЛАВА 1

УИЛЛА

— Не так сильно тут все поменялось с тех пор, как ты уехала. Иди, распаковывайся. Обживайся. Я чуть больше работала, чтобы обустроить дом. Утром мы пойдем в школу и зарегистрируем тебя там — сказала Нонна. Хмурить лицо она начала еще с тех самых пор, как час назад подобрала меня на остановке, и хмурое выражение лица все больше усиливалось, — Никуда не ходи. Ты меня слышишь? Оставайся тут до моего прихода.

Я лишь кивнула. Я не могла ей сказать больше, чем «спасибо» с тех пор, как увидела её. В последний раз мы виделись два года назад, когда моя бабушка накопила достаточную сумму денег, чтобы навестить нас в Литл—Рок. Она была большой частью моей жизни. В моём детстве были периоды, когда я думала, что меня никто не любит, кроме неё. Нонна никогда меня не подводила. Очередное разочарование во мне, читалось в ее глазах и, на это было сложно смотреть. Но ничего другого я и не ожидала. Я привыкла к такому взгляду. Я видела это во всех глазах, которые смотрели на меня в те дни. Никто не верил мне. Ни моя мать, ни в особенности, мой отчим, ни офицер полиции, который меня арестовывал. Даже мой брат не верил мне. Никто. Это означало и то, что моя бабушка тоже мне не верит. Конечно, она согласилась меня принять, когда моя мать упаковала мои вещи и выставила их на крыльце дома, в тот день, когда меня освободили из исправительного центра, где я провела последние шесть месяцев. Мне некуда было идти и позвонить маме моей матери, было единственным выходом, который я видела. Я жила у Нонны до того лета, когда мне исполнилось одиннадцать. Её дом был единственным домом, который мне приходилось знать. Моя мать наконец поняла, что может заботиться обо мне, ведь ребенок у нее появился в пятнадцать, и через три года после окончания школы я покинула дом с её мамой. Когда моему брату Ченсу было восемь, его отец решил—таки жениться на моей матери. Она хотела привести меня в семью. Но проблема была в том, что в семью я так и не вошла. Мой младший брат обожал своего отца, а я казалось, всегда стояла на его пути. Я держала себя в руках до тех пор, пока мне не исполнилось пятнадцать лет, а потом все начало меняться.

— Ответь мне, Уилла, — потребовала Нонна, вырвав меня из моих мыслей.

— Да, мэм, — ответила я быстро. Я не хотела её расстраивать. Она была для меня всем.

Выражение лица Нонны смягчилось, а потом она кивнула.

— Хорошо. Я скоро вернусь, как только доделаю работу в большом доме, — добавила она, затем развернулась и ушла, оставив меня в спальне, которая принадлежала мне, первые одиннадцать лет моей жизни. Здесь я была счастлива. Я чувствовал себя здесь желанной. Но однажды я облажалась. У меня это очень хорошо получалось. Если было неправильное решение, то именно его я и принимала. Я бы вернулась в прошлое. Я бы хотела стать той девочкой, которой я была однажды. Девочкой, которой гордилась её бабушка. Девочкой, которая не привлекала внимания. Внимание, которое я получала от матери, было не таким, каким мне хотелось бы. В конце концов, я все равно её потеряла. Она не хотела иметь со мной ничего общего. Я убила всякую любовь ко мне.

Когда за Нонной закрылась дверь, я опустилась на односпальную кровать, которая сверху была застелена одеялом, я знала, моя бабушка сделала его сама. В свободное время она любила заниматься лоскутным шитьем. Свободного времени, правда, не всегда хватало. Она работала шесть дней в неделю на Лоутонов. Они отпускали её в воскресенье, чтобы она могла ходить в церковь и прибираться в своем собственном доме. В коттедже, который находился на краю принадлежащей им собственности. В доме Лоутонов она прибиралась и готовила, столько, сколько я себя помню. Моя мать выросла в этом доме. В этой комнате, которая когда-то была её.

Даже если я и была ошибкой, которую совершила моя мать, моё детство было счастливым. Моя бабушка подарила мне такую любовь и защиту, которую моя мать—подросток не смогла мне дать. И еще, были мальчишки. Гуннер Лоутон и Брэди Хиггинс, они были моими лучшими друзьями. Гуннер жил в большом доме со своими родителями и старшим братом, Реттом. Время от времени он и Брэди брали меня с собой в домик на дереве, где мы играли в солдатиков втроем, мы были неразлучны.

Я наблюдала за мальчишками каждый день, когда они ползали в домик на дереве, который находился напротив моего коттеджа. Мне так хотелось знать, что там происходит. Моё любопытство подарило мне первых настоящих друзей.

Когда я уехала со своей матерью, тогда и начали происходить вещи, которые изменили нас троих. Теперь я была не просто «одна из парней». Я была девушкой, и некоторые моменты становились неловкими. Тогда мне казалось, что я была влюблена в Брэди. Он был популярен и имел улыбку, которая заставляла моё сердце широко раскрываться, когда он улыбался мне.

Я думала, что он будет единственным парнем, которого я когда—либо полюблю. Я уехала вскоре после того, как мои чувства начали к нему расти. Теперь же я смутно могла вспомнить, как выглядел этот мальчик. С тех пор в моей жизни были и другие мальчики. Но только один заострил на мне внимание. Только одного из них я любила. Карл Дэниелс. Я думала, он будет принадлежать мне вечность. Пока он не решил, что спать со всеми девчонками в округе это приемлемо только потому, что я не отдала ему свою невинность на заднем сиденье его автомобиля. Он доказал, что я никому не могу доверять. Любить кого-то, значит быть раненым. Моя мать и Карл, оба показали мне, как любовь к кому-томожет сделать тебя уязвимым. Я решила больше не допускать такой ошибки.

Казалось, теперь, я жила другой жизнью. Гуннер и Брэди были безопасной и счастливой частью моего прошлого, о котором я часто мечтала по ночам, когда мне нужно было убежать от реальности.

Моя жизнь здесь будет сильно отличаться от той, что была до этого. Я сделала ошибку, за которую никогда не расплачусь. Чувство вины и сожаления всегда будут преследовать меня на протяжении всей моей жизнью. Не легко принять то, что ты отвергнута своей собственной матерью. Это рана была слишком глубокой, и казалось, она никогда не затянется.

Я встала, подошла к зеркалу и принялась себя изучать. Темно голубые глаза моей матери смотрели на меня из зеркала. Мои светлые волосы, которые спускались ниже плеч, не были похожи на её, рыжего цвета. Я думала, что у меня цвет волос такой же, как и у отца. У человека, которого я не знала. Она никогда не называла мне его имени. Она никогда не говорила о нем с бабушкой. Однажды она сказала, что он попросту не смог бы быть для меня отцом. Она защищала меня от него своим молчанием. Я никогда этого не понимала. И до сих пор не понимаю. Я протянула руку и провела пальцами по голой мочке уха. У меня были проколоты уши, и следов от этого уже почти не осталось. В исправительном центре я не могла носить серьги. Я уже привыкла ходить без них и даже не представляла, как снова их надену. Даже без них, я сильно отличалась от той девушки, которую я оставила здесь шесть лет назад.


А все остальные могут катиться в ад

ГЛАВА 2

ГУННЕР


Я глядел в пассажирское окно своего собственного долбанного грузовика. Я выпил всего лишь два пива. Всего лишь. Если бы Брэди не был так занят обнимашками с Айви Холлис, то он смог бы оценить мое состояние и убедиться, что я достаточно трезв, чтобы отвезти себя домой.

— Каким образом ты хочешь добраться до дома? Я уверен, что не позволю тебе взять мой грузовик, — сказал я ему, а в ответ получил ухмылку Брэди. Придурок.

— Уэст заберет меня. Он все равно должен привезти Мэгги домой, — ответ его был несносным. С тех пор, как Уэст стал встречаться с кузиной Брэди Мэгги, он стал благодетелем, совсем, как Брэди. Поэтому парню иногда можно было выпить.

— Ты конкретно разрушил всю нашу романтику с Кимми. Я не могу затащить девушку в свой грузовик, когда ты за рулем, — меня это привело в бешенство.

— Ты должен бы поблагодарить меня. Ты забыл о той драме, что устроила тебе Кимми в прошлый раз, когда вы остались с ней наедине в твоем грузовике?

Он был прав. Оставаться с ней наедине было не просто. До этого я должен был уладить ситуацию с Сиреной, чтобы она наконец-тооставила меня в покое. Я только хмыкнул в ответ. Мне не нравилось, когда он был прав.

— Да пофиг, — пробормотал я.

Брэди ухмыльнулся, да мне и не надо было смотреть на него, чтобы в этом убедиться, я просто был в этом уверен.

— Кто это? — спросил он, и все его веселое настроение улетучилось, когда он замедлил движение.

Я посмотрел на него, чтобы понять, что привлекло его внимание. Проследив его взгляд, я увидел кого-то, кто решил обойти один из домов, что стоял на принадлежащей нашей семье земле, с задней стороны. На улице было так темно, что я не смог разобрать кто это был. Отсюда, из машины, фигура была лишь просто тенью. Пожав плечами, я откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. Я был выжат, как лимон. Может Брэди был прав, что мне не следовало сегодня самому садиться за руль.

— Вероятно это мисс Эймс. Знаешь, она часто работает допоздна, — ответил я и зевнул.

— Разве это не безопасно для мисс Эймс, вот так, бродить в темноте? — спросил он.

Ох уж этот хороший парень Брэди. Я клянусь, иногда он сводил меня с ума этим своим ублюдским дерьмом.

— Она делает так, сколько я себя помню, Я уверен, с ней все будет в порядке.

Мисс Эймс была нашей кухаркой и уборщицей. А также она была моей типа второй мамой, её дублером. Когда моей матери нужна была помощь или консультация, она всегда обращалась к мисс Эймс. Она мне нравилась больше собственных родителей. А потом я понял, что я тоже ей нравлюсь больше, чем своим собственным родителям, так что это было взаимно. Поскольку мой старший брат Ретт был и оставался любимым чадом моих родителей, мисс Эймс давала понять, что для неё лучшим был я. А еще она была старой, но жесткой леди, и я знал, если вы её повстречаете в темноте, то лучше бы вам быть к этому готовым. Она могла быть агрессивной. И если в детстве я брал на себя слишком много, она всегда выигрывала битву.

— Может мне стоит остановиться и проверить её. Убедиться, что она доберется до дома в безопасности, — в его голосе все еще слышалась обеспокоенность.

— Если ты остановишь грузовик, я клянусь, самостоятельно дотащу свою задницу до дома, — предупредил я его.

Брэди единственный, кто настоял на том, чтобы подвезти меня до дома. Мы почти были у дома, и моя кровать была так близко. Я просто хотел вернуться домой. Кроме того, к тому времени, как он доберется до мисс Эймс, она уже войдет в коттедж. Окажется в безопасности. Как и всегда.

— Ах ты ж, маленький кусок дерьма, — проворчал Брэди и продолжил путь до моего дома.

Я не принял в расчет его комментарий и не обиделся на него. Не в первый раз он так меня называл. Частенько так называл меня мой отец. И когда отец это говорил, я знал, что он имел это ввиду. Я ненавидел его. Ненавидел себя. Потому что, я хоть и носил фамилию Лоутон....Я не был его сыном. Я был лишь результатом маминых проделок. Человек, которого я называл отцом, не был моим биологическим папой. Когда моему старшему брату исполнилось восемнадцать месяцев, у моего отца обнаружили рак простаты, и, хотя опухоль была удалена, его детородная функция никогда больше не работала.

Брэди припарковался в нашем шестиместном гараже, заглушил мотор, а затем бросил ключи мне.

— Ступай в кровать. Уэст написал мне, что они едут прямо за нами. Я выйду и встречусь с ними.

Я не был идиотом. Он собирался—таки проверить, как там дела у мисс Эймс. Я кивнул и поблагодарил его нехотя за то, что он в целости и сохранности доставил меня домой. Проходя мимо дверей кабинета моего отца, я слышал, как он разговаривал по телефону. Опять деловой разговор. Он всегда работал. Ранило только одно, что у него никогда не оказывалось времени на меня. Все изменилось в тот день, когда он назвал меня незаконнорожденным ублюдком, мне тогда было двенадцать. Этого было больше, чем достаточно. Я не хотел быть таким, как он. Его жизнь была полна гнева и горечи. Его беспокоило лишь то, как окружающий мир видит его и внешнюю оболочку его семьи. Он был всем, чем я быть не хотел. Я ненавидел этого человека. Я никогда не винил мою маму за то, что она ему изменила. Я никогда не видел, чтобы он хоть как—то проявлял к ней свою привязанность. Она всего лишь была трофеем в его руках. Он больше путешествовал, чем находился дома.

Тогда, как парни, например, Уэст, думали, что нет ничего лучше, чем любить девушку, я знал гораздо больше. Любви не существовало. Это было мимолетное чувство, которое тебя запутает, и, в конце концов, уничтожит. Ты не мог доверять людям. В тот момент, когда ты любил их, они обладали достаточной силой, чтобы причинить тебе боль. Ни одна женщина не тронет моё сердце. Я был слишком умен для этого. Я любил свою мать, но ей удавалось меня игнорировать, не принимая во внимание то, когда она хотела похвастаться мной, как призовой лошадкой, большую часть своей жизни. Еще я любил своего отца, тоже, да тоже, и искал его одобрения, до тех пор, пока в один прекрасный день я понял, что никогда его не заработаю. Ретт был его золотым ребенком. Сыном, которым он хвастался. Сыном, который во всех отношениях был его. Я знал, что мне было бы лучше без всех них, однако, моё сердце до сих пор стучит, даже когда оно распадалось на кусочки, осознавая, что я, возможно, что-то пропустил в своей жизни. Моя жизнь будет полна приключений. Это было моим жизненным планом. Я никогда не буду привязан к одной девушке. Я буду путешествовать, узнавать мир, и уберусь к чертям из этого Лоутона. Никогда не полюблю никого и никогда не буду ранен.

Как только я добрался до своей комнаты, то оглянулся и посмотрел на дверь спальни моей матери. Они с отцом жили в разных комнатах. И никогда не спали вместе в одной. По крайней мере, сколько я себя помню. Может быть, только однажды, когда дом был новым, у них и была одна спальня на двоих. Я не был уверен, что вообще хочу знать об этом. Дверь её спальни была закрыта, и я точно знал, что она не проверит, благополучно ли я добрался до дома. Потому, что ей было все равно. Им всем было все равно. Единственный, кто заботился обо мне, был я сам. Конечно, мне нравилось думать, что мисс Эймс тоже было не наплевать на меня, но чем старше я становился, тем все больше её разочаровывал. Это был лишь вопрос времени, прежде чем она станет ненавидеть меня. А мне и так было нормально. Я знал, что я всегда могу доверять себе. Что я всегда и делал. Поэтому, все остальные могли катиться в ад.


Я находилась на тонущем корабле.

ГЛАВА 3

УИЛЛА


Я почти подошла к коттеджу, после своей вечерней прогулки, однако решила пойти и посмотреть, сохранился ли тот домик на дереве, когда услышала хруст листвы за спиной. Я замерла.

— Эй, — мужской голос окликнул меня, — Что ты тут делаешь? Это частная собственность, и этот дом принадлежит не тебе.

Мое сердце забилось в бешеном ритме, когда я попыталась сопоставить детский мальчишеский голос с глубоким голосом, что услышала позади себя. Был ли это Гуннер? Готова ли я столкнуться с ним лицом к лицу?

— Тебе лучше ответить или я звоню в полицию, — предупредил парень.

Я видела свет фар машины, в миле, по дороге, что вела к дому Лоутонов несколько минут назад. Они ехали так медленно, и я подумала, что мне придется объясняться. Я не думала, что кто-тобыл в курсе, что я вернулась.

Нонна никому об этом еще не сказала? Однако, если вспомнить тон ее голоса, моё присутствие все еще было секретом.

Дверь коттеджа открылась и в них появилась Нонна. Наши глаза встретились, а затем она посмотрела мне за спину, на парня, что там стоял. Я видела, как её лицо смягчилось, а потом она улыбнулась.

— Спасибо Брэди, что приглядываешь за мной, но Уилла уже здесь. Она вернулась в город и поживет у меня некоторое время. Ты помнишь Уиллу? Вы играли вместе, когда были детьми.

Брэди Хиггинс. Я хотела вспомнить его лицо. Единственное, что я могла почувствовать, когда он находился поблизости от меня, это некое порхание в моем животе. Я медленно развернулась и увидела подростка из моего детства, который играл такую важную для меня роль. Свет, который исходил из открытой двери мягко осветил его лицо, и я на секунду забыла, как дышать. Красивый мальчик, который стоял позади меня был высоким, мускулистым, и еще боле идеальным, чем тогда, когда нам было по одиннадцать лет. Его взгляд был сосредоточен на мне, а я все не могла подобрать слова. Я одновременно хотела отвести взгляд от него и не хотела этого делать. Я была полностью сбита с толку.

— Уилла? — его голос прозвучал хрипло и от этого у меня побежали мурашки.

Я кивнула. Я пока не могла говорить. Все те глупые бабочки, которых он вызывал во мне, когда мы были детьми вернулись обратно, и похоже, захватили с собой друзей.

Он улыбнулся сделал шаг мне навстречу. Он выглядел счастливым, довольным и было что-то еще. Что-то, что мне было понятным. Что-то, что, как бы мне это не нравилось, я знала, что я не могла так на него действовать — он выглядел заинтересованным.

— Уилла, давай в дом, живо, — голос Нонны был строгим и по всему было понятно, что никакие аргументы её не удовлетворят, — Спасибо Брэди, еще раз, что проведал меня. Теперь иди домой, Корали явно беспокоится о тебе.

Я оторвала от него взгляд и взбежала на ступеньки, наклонив голову, потому что не хотела встречаться взглядом с бабулей. Она тоже заметила его взгляд. И она не доверяла мне. Никто мне не доверял. Если бы Брэди только знал, он бы не смотрел на меня так.

— В любое время мисс Эймс. Спокойной ночи, — ответил он. А я пошла в спальню, которая принадлежала мне.


Я не хотела слушать лекцию на тему: «Держись подальше от Брэди», которая не заставит себя долго ждать. Когда входная дверь захлопнулась с щелчком, я съежилась и ухватилась за дверь моей спальни.

— Не так быстро, — голос Нонны остановил меня, и мне захотелось рычать от расстройства. Мне не нужно было слышать то, что и так уже знала.

— Брэди Хиггинс хороший мальчик, Уилла. Он превратился в прекрасного молодого человека. Он квотербек футбольной команды, и рекрутеры из колледжа вот—вот выберут его. Город может им гордиться. Ты видишь перед собой больше, чем просто мальчишку. О мире ты знаешь не понаслышке и больше, чем он. Он видит, что ты превратилась в прекрасную молодую женщину. И это все, что он должен знать. Я не собираюсь рассказывать людям, что с тобой произошло. Это не их дело. Но пока... пока ты остаешься здесь... пока тебе хорошо... мальчики для тебя не самая лучшая компания для времяпрепровождения.

Больно было слушать такое. Нонна приютила меня, когда никто не хотел этого делать, но она не доверяла и не верила мне. Это, правда, причиняло боль. Так, что в моей груди заболело. Все, что я смогла сделать, это кивнуть.

— Да, мэм, — ответила я, а потом быстро вошла в свою спальню и закрыла за собой дверь, чтобы невзначай не услышать еще больше ранящих слов, которые она, конечно, могла произнести. Мне нужен был кто—то, кто спросит меня, что же на самом деле произошло и поверит мне, когда я расскажу. Все также, после аварии, которая изменила мою жизнь... я не могла много спать.

Перспектива регистрации в новой школе, будучи в выпускном классе, казалась пугающей. Нонна заверила директора и школьного психолога, что я не причиню проблем, что испугало меня еще больше. Я должна была посещать психолога каждый вторник и пятницу после уроков, чтобы обсудить мое самочувствие. Я знала, что я должна была быть благодарна за это, но все равно, я боялась этого.

Бабуля сжала мою руку, посмотрела прямо мне в глаза и сказала, что я должна усердно трудиться, чтобы она мной гордилась. Если бы она только знала, что именно этого я и хочу. Слишком много я потеряла в своей жизни, чтобы еще потерять и её. Я хотела заслужить её доверие. Я должна это сделать.

Звонок уже прозвенел, а я все еще сидела у школьного психолога, когда бабуля объясняла мою ситуацию. Это означало, что я опоздаю на свой первый урок в свой первый учебный день. И все в классе уставятся на меня. Учитель тоже замолчит и будет на меня смотреть.

Я посмотрела на своё расписание. Мистер Хоукс был моим преподавателем по предмету «Государственное устройство США» и с ним я должна была столкнуться первой. Я шла по пустому коридору, вдоль которого, у стен, располагались шкафчики, пока не нашла комнату с номером 203. Я слышала, как мистер Хоукс вел урок за дверью. Глубоко вдохнув, я напомнила себе, что я сталкивалась с вещами в своей жизни и пострашнее, чем это. Я шесть месяцев жила бок о бок с девочками, которые заслуживали находиться только в исправительном учреждении. Вот это было по-настоящему страшно. А это был класс полный детей, которые никогда меня не поймут. Кому в принципе будет все равно. Все, что имело значение, это то, что я стану лучше и останусь в стороне от неприятностей.

Моя ладонь коснулась холодного металла дверной ручки, я её повернула, мгновение подождала и вошла в комнату. Как мне и подсказывало мое чутье, все головы повернулись в мою сторону. Я пыталась не сталкиваться взглядами с находящимися внутри. Я сосредоточилась на лысеющем пожилом мужчине, что стоял передо мной, он был одет в рубашку, наглухо застегнутую у шеи, однако она едва сходилась у него на животе.

— Ты должно быть Уилла Эймс, — сказал он с улыбкой, которая, однако, не коснулась его глаз, — Пожалуйста, присаживайся, Уилла. Мы как раз повторяем записи, сделанные на прошлой неделе. По ним у нас будет тест через два дня. Я уверен, ты попросишь своих одноклассников копии записей и подготовишься самостоятельно. Сейчас не время тонуть в школьных заданиях. Но будь осторожна с теми, у кого будешь просить лекции. Не все здесь прилежные ученики, — закончил он повествование, затем оглядел класс поверх очков в форме полумесяца.

— Да, сэр, — ответила я, развернулась и направилась к единственному свободному в классе столу. Я ни на кого при этом не смотрела. Я сфокусировала свой взгляд на столе, будто он был плотом, а я находилась на тонущем корабле.


Домик на дереве остался все тем же.

ГЛАВА 4

ГУННЕР


— Что тебя заставило связаться с сумасшедшей? Думал, что еще не нЭйсытился этим? Уэст Эшби задал мне этот вопрос, когда мы вышли из класса, где у нас проходил первый урок. Это был единственный урок, который у нас совпадал. Уэст был не просто классным игроком на задней линии, он был просто отличным парнем. Несмотря на большое количество уроков, но посещал также и дополнительные занятия. И я не мог понять, зачем он это делает.

Он поступит в колледж по спортивной стипендии. Академическая стипендия ему ни к чему.

— Не совсем уверен, о чем ты сейчас говоришь, — ответил я.

— Кимми, чувак. Она всем уже рассказала, что вы зависаете и снова вместе. И насколько я помню, вместе вы не были никогда.

Кимми? Серьезно? Я даже не спал с ней никогда, и она теперь дерьмом разбрасывается налево и направо. Возможно, я должен лично поблагодарить Брэди за то, что он увез мою задницу домой.

— Она врет.

Уэст ухмыльнулся.

— Тогда тебе лучше разобраться с этим. Потому, что она стоит у твоего шкафчика с видом влюбленного щенка.

Я резко поднял голову и посмотрел на свой шкафчик. Ну, конечно. Там стояла Кимми, улыбаясь мне.

— Дерьмо, — проворчал я.

— Тебе нужно получить судебный запрет*, — ответил Уэст веселым тоном.

(*судебный запрет выдается в США, запрещающий человеку приближаться на определённое расстояние к другому человеку/имуществу, чаще всего используется как средство защиты жертв домашнего насилия, сексуального преследования, вторжения в личную жизнь.)

Мне же нужно было подойти к моему шкафчику, и сделать это мне нужно без проблем. Однако я направился прямиком по коридору, в класс, где у меня начинался второй урок.

— Удачи, — сказал Уэст позади меня. Мне было не до смеха.

Но далеко мне уйти не удалось, как кто-тосхватил меня под руку.

— Ты даже не хочешь взглянуть на меня? Я жду тебя — щебечущий голос Кимми действовал мне на нервы.

— Отцепись от моей руки, — процедил я сквозь зубы.

— Но я хочу поговорить с тобой. После последней ночи, нам надо многое обсудить, — продолжила она, будто я и не просил её отпустить мою руку.

Я посмотрел поверх её головы и увидел значок женского туалета. До того, как это станет неудобным, я просто толкнул её к двери туалета, потом открыл её и вошел внутрь, зная, что она не захочет потерять мою руку и последует за мной.

Она начала хихикать.

— Плохой мальчик, зашел в уборную к девочкам.

Я кинул свои книги на край раковины затем схватил Кимми за руки и притянул к себе.

— Да что с тобой нахрен не так? — спросил я, потом отошел от нее, — Я был пьян. Мы пару раз поцеловались. Проклятье, я не помню и большей части из этого.

Хорошо, сейчас я соврал. Я не был пьян. Просто был глуп.

Кимми смотрела на меня будто я бы я её сейчас ударил.

— Но я подумала, что ты хотел, чтобы мы снова были вместе. Я думала, я нравлюсь тебе.

Я разочарованно вздохнул.

— Кимми, я не завожу подружек. Все в этой школе это знают. Мы никогда не были вместе. Мы просто зависали вместе. Вот и все.

Её нижняя губа начала дрожать и все, что мне хотелось схватить свои книги и убраться отсюда.

— Но....но...я думала... — начала она лепетать.

— Ты ошиблась. Но я даю тебе обещание. Я никогда не приближусь к тебе. Пьяным или трезвым. Так что отвали и не преследуй меня.

Кимми всхлипнула и закрыла рот рукой, потом выбежала из двери. Я знал, что в этот раз я должен был быть откровенным. Последний раз, когда она думала, что мы были вместе, и я просто был вежливым и позволил ей так думать.

Однако она начала появляться в моей доме с едой и преследовать меня. Я тогда использовал Серену, чтобы показать Кимми, что мы с ней не вместе. Я тогда был не в настроении, чтобы сделать что-то столь радикальное.

Я схватил мои книги в тот момент, когда дверь одной из кабинок открылась. Я—то думал, что мы тут были одни.

Усмехнувшись, я ждал, кто же нас невольно подслушал. Я надеялся, что у этого «кого-то» был длинный язык и слухи, что мы с Кимми встречались, распространятся еще до обеда.

Одна длинная, очень загорелая и гладка нога показалась из кабинки. девушка была одета в весьма потрепанные конверсы, которые нисколько не портили её ножку.... Проклятье, это была красивая нога. Взглядом я прошелся вверх, пока её шорты не закончились на её длинных ногах и остальная часть туловища не появилась из кабинки.

Кем, черт побери, она была?

Голубые глаза цвета неба обрамляли черные густые ресницы и выделялись на лице в форме сердца. Она внимательно меня изучала, как будто не была уверена, что думать обо мне. Я быстро пробежался по её лицу, у неё были полные розовые губы и маленький носик. Все это было в ореоле белокурых волос, которые были настолько светлыми, чтобы быть реальными.

— И когда ты успел стать таким жестоким, Гуннер Лоутон? — голос ее был с мягким южным акцентом, он отличался от тех, что мне приходилось слышать тут. Её голос был более музыкальным. Его можно было слушать сутками, и он бы тебе не надоедал.

Погодите...он знает меня. Я перестал разглядывать её рот и наши взгляды встретились. Кто она?

Я будто помню её. Но я не помню, где я с ней мог встречаться.

— Ты не знаешь кто я, не так ли? — спросила она и её ротик исказила небольшая ухмылка. —Образно. Прошло много времени. Тем не менее, я знаю, кто ты, с того момента, как увидела тебя. Теперь твой голос стал немного грубее и ниже... но глаза остались прежними.

Я попытался выйти из транса. Она была просто девчонкой. Но очень сексуальной девчонкой, но она и не собиралась производить на меня такой эффект.

— Не могу сказать, что я помню тебя, — наконец-тосмог я произнести.

Она негромко засмеялась в моменте, когда мыла руки и посмотрела на меня в зеркало.

— Это нормально. Брэди меня тоже не узнал, — ответила она, затем вытерла руки о бумажные салфетки. Она подошла к двери, остановилась около меня и наклонилась ко мне, — А домик на дереве остался прежним, — это все, что она сказала до того, как выйти за дверь.

Домик на дереве... Брэди... Святое дерьмо! Это была Уилла Эймс.


Так и было задумано

ГЛАВА 5

УИЛЛА


Они оказались такими, как и ожидала. Гуннер всегда был дерзким и уверенным в себе. В детстве он не был жестоким, но при этом я не была удивлена тому, что услышала сегодня. Красивый Гуннер Лоутон правил этим городом. У него были деньги и власть его фамилии, а еще он был умопомрачительно великолепен.

Но теперь он не вызывал во мне тех бабочек, что были раньше. Ни одной. Видимо все они предназначались для Брэди. Возможно, мои бабочки для хорошего парня, который никогда не примет меня, как только узнает мое прошлое.

Правда канула в лету, вот почему я вернулась в Лоутон. Моя бабушка придумала лживую историю, в которую все поверили. Мне придется смириться с этим, если я хочу остаться здесь.

— Уилла Эймс, — назвал Гуннер меня по имени и улыбнулся. Смотрите—ка, это не заняло у него много времени.

Обернувшись через плечо, я увидела его идущего мне навстречу с улыбкой на лице, по которой я поняла все, о чем он думал.

— Пойди и утри девичьи слезы и будь милым, — ответила я, но продолжила его ждать, пока он не догонит меня.

Он закатил глаза.

— Ты понятия не имеешь с какой хренью мне пришлось столкнуться там.

Конечно, в том не было его вины. Никогда его вины не было. У Гуннера всегда была причина, по которой он не мог быть не прав.

— Твой пенис случайно попал в её вагину? — спросила я с усмешкой.

Он ухмыльнулся.

— Нет, так и было задумано. Ты отлично выглядишь. Когда ты вернулась?

В туалете он все высказал бедной девочке. Может быть теперь она будет более избирательной в выборе парней. Потому, как Гуннер не годился на роль избранника. С ним можно было весело провести время.

— Нонна подобрала меня на автобусной станции вчера вечером.

— Так, ты снова живешь с мисс Эймс? И когда ты планировала прийти и поздороваться?

Я и не собиралась. Нонна не хотела, чтобы я появлялась в большом доме. Я знала это, и она могла мне об этом не напоминать. Потому я пожала плечами.

— Прошло шесть лет.

Это был нереальный ответ, но это все, что у меня сейчас было.

Одна бровь Гуннера изогнулась в удивлении.

— И? — был его ответ.

— И я знала, что мы увидимся, так или иначе, в школе. Я не была уверена в том, как ты отреагируешь, перенесется ли наша детская дружба в подростковую жизнь.

Гуннер осмотрел меня с ног до головы, словно он снова оказался в уборной.

— Я парень, Уилла. Мы можем быть друзьями или кем—то еще. Ну или на что ты готова.

Теперь моя очередь закатывать глаза. Это было самое глупое из «да ладно», что я слышала в свой жизни. А слышала из такого много.

— Я готова к своему следующему уроку и готова оставаться в стороне от проблем. Была рада снова увидеть тебя, Гуннер. Я уверена мы так или иначе встретимся с тобой снова. Маленький город, маленькая школа, да и вообще, все тут маленькое, — ответила я, потому повернулась и оставила его стоять там, в коридоре. Поощрять что-то между нами было неправильным и бессмысленным.

Пока я шла к своему кабинету под номером 143, я старалась ни с кем не встречаться глазами. Я должна была доказать Нонне, что я стою этого. Я была просто девочкой подростком, взрослеющей в этом мире. Я больше не доставлю ей проблем.

К тому же, я уже достаточно натворила в жизни. Больше не будет сожалений. У меня была своя справедливая часть.

Высокий парень с яркими голубыми глазами которых я раньше не видела, привлек мое внимание до того, как я услышала голос Гуннера, который назвал его имя «Нэш», и его взгляд оторвался от меня.

— Да, — ответил он.

Я не стала дожидаться пока меня всем представят. Гуннер был проблемой. У него не было сожалений. А у меня были. Я надеюсь, что у него никогда не будет таких сожалений, как у меня, с которыми было почти невыносимо жить. Мы не были непобедимыми. Я слишком поздно это поняла.

Старшая школа была такой же, как и везде, ну или такими были все школы в Соединенных Штатах. Никто не выделялся из толпы. Везде были свои компании, своя тупость и своя глупость. Одно отличие, здесь меня никто не знал.

Дети, с которыми я ходила в детстве в школу забыли меня, а два парня которые вспомнили меня, не расскажут остальным кто я такая. На самом деле, Брэди зашел слишком далеко, игнорируя меня на одном из уроков, которые у нас совпадали. Это само по себе было звучит удручающе. Он сидел рядом с красивой брюнеткой и парнем, с которым она возможно встречается. Они были очень чувственными по отношению друг к другу. Брэди шутил с ними и поступил так, будто меня не было в классе, до тех пор, пока урок не закончился, и он не направился к двери и просто кивнул головой, как бы говоря «привет», а потом вышел за дверь.

На мгновение я подумала, что он возможно услышал о том, что я сделала. Но это была не важно. Я и не пыталась привлечь его внимание. У меня не было времени на бабочек в животе и тому подобное. Мое жизненное существование заключалось в том, чтобы моя бабушка гордилась мною и смогла бы в один прекрасный день сказать, что мой брат хочет со мной поговорить. Моя мама может идти куда подальше, а своего отчима я вообще никогда не хочу видеть. Вот такой и была моя жизнь. У меня была кровать, и сейчас я должна лежать в ней. Так сказала мне бабушка, когда забирала меня с автобусной станции.

— Как дела в школе? — спросила Нонна, выходя их небольшой кухни в её доме вытирая руки о фартук, повязанный вокруг талии.

Ответ в виде «да, чепуха всякая», возможно не совсем правильный, поэтому я ответила «хорошо». Для её же блага.

Мне показалось, что я её не убедила.

— Положи свою сумку в комнату и спускай помочь мне с чисткой картофеля для ужина в большом доме.

Обычно бабушка готовила еду в большом доме Лоутнов. Мое пребывание здесь заставило её вечерами делать это в своем доме. Чтобы контролировать меня. Она чувствовала себя хорошо, когда заботилась обо мне. К такому я не привыкла.

— Да, мэм. — я сделаю все что нужно, чтобы остаться здесь. Я никогда не хотела возвращения домой, даже если бы моя мать позволила это.

Я бросила сумку с учебниками на кровать, стянула с себя конверсы и пошла на кухню в одних носках. Шесть вечеров в неделю Нонна готовила для Лоутон ужин. В субботу вечер обычно был загружен, когда она готовила для гостей миссис Лоутон. Чаще всего это были вечеринки и бабушке приходилось нанимать помощников.


В воскресенье вечером Лоутоны выезжали на ужин в загородный клуб во Франклин, штат Теннесси, в часе езды от города. Хотя, Гуннер всегда использовал свое выступление в баптистской церкви, как отговорку для того, чтобы остаться с нами.

Я была уверена, что сейчас все изменилось. Гуннер возможно проводит свободное воскресное время со своими друзьями, зависая на вечеринках под открытом небом, у нас такие тоже были. В маленьком городке, как Лоутон, по выходным делать было нечего, так что, вечеринки на поле, были единственным местом, где все подростки могли собраться, чтобы хорошо провести время. Эта традиция была очень популярна в Лоутон Хай (старшей школе Лоутона). После того, что я видела сегодня, у меня не было сомнений, что Гуннер и Брэди были вожаками элитной стаи.

— Возьми пилер. Я буду чистить ножом. Не хватало еще, чтобы ты себе пальцы отрезала, — сказала Нонна, когда вошла в кухню, где была огромная раковина с мытым белым картофелем, предназначенным для чистки.

Я сделала, как мне сказали и стала чистить картошку на полотенце для рук, которое она отложила для меня.

— Как твои занятия?

Моя мать никогда не спрашивала меня о моих уроках. Она практически меня ни о чем не спрашивала. Я и думать забыла, как же я скучала по тому, что обо мне заботятся. Уезжать от бабушки было самым трудным для меня.

— Правду? Скукота.

Нонна цокнула языком.

— Школа нужна для жизни, — я это понимала, но я уже все это изучала. Перед отправкой в исправительный центр я посещала продвинутые классы.

— Я знаю. У меня будут хорошие оценки, — заверила я её.

Она положила очищенный картофель в миску и спросила:

—Ты видела Гуннера и Брэди?

Ну и каким образом я не могла их увидеть в такой малюсенькой школе.

— Да, мэм. У меня занятия с обоими совпадают.

— Ты говорила с ними?

— Да, мэм. Не так много. – я знала она беспокоится обо мне и о том, что мы когда-то дружили.

Она мне не поверила, да и с чего бы? Я не сделал ничего, чтобы заслужить чье—то доверие.

— У тебя скоро появятся друзья. Хотя бы выбери для этого хороших. С которыми ты будешь проводить свое время. Думаю, ты уже получила урок.

Ага, получила. Урок, которому я бы никогда не хотела учиться. Я провела чЭйсы, дни и недели представляя, если бы я не оказалось там, в ту ночь. Что я была бы умнее. И если бы я не видела то, что я видела.

— Твоя мама не идеальна... и всевышний знает это. Но она пыталась привести тебя в свой дом, быть матерью, что не совсем у нее получилось в первой части твоей жизни. Ты не можешь обвинять её или кого-то еще в том, что ты сделала. Ты исправила их ошибки и теперь ты должна поднять голову и снова начать жить.

Не нужно мне было напоминать о моих ошибках. Я жила с этим каждый день. Однако, Нонна думает, что моя мать пыталась быть мне мамой. Но этого не было. Никогда не было. Я часто задавалась вопросом, почему она вспомнила про меня шесть лет назад. Я была не в состоянии сделать её счастливой. Теперь же, единственная женщина, которая меня любила, думала, что я неудачница самого худшего сорта.

Если бы я сделала что-то еще в этой жизни, то это заставило бы мою бабушку гордиться мной снова. Меня не волнует увижу ли я снова свою мать. Когда она нужна была мне больше всего, она не слушала меня. Она мне не верила. Никто не верил.


Называй это как хочешь

ГЛАВА 6

БРЭДИ


Когда я поднимался по лестнице, то заметил, что дверь в спальню Мэгги была открыта. Я знал и, что её бойфренд, который также являлся моим лучшим другом, сегодня, после тренировки, пойдет на консультацию, вместе с мамой.

С тех пор, как, пару месяцев назад скончался его отец, его мама уехала из города к своим родителям в отчий дом.

Они не одобряли их союз, но его мама не могла справиться с потерей в одиночестве.

Темные волосы Мэгги были перекинуты через плечо, закрывая лицо, когда она читала книгу, которую держала в руках. Я покашлял, объявляя о своем присутствии. Она подняла голову и её выразительны глаза посмотрели на меня. Потом она улыбнулась.

— Ой, привет, Брэди.

Когда моя кузина приехала к нам, разговаривала она по началу, не очень много. Я должен поблагодарить Уэста за то, что благодаря ему она называет моё имя, или вообще за то, что она разговаривает. Она держала его за руку, в тот момент, когда его отец умирал от рака и дало ей стимул начать вновь разговаривать.

— Что читаешь? — спросил я, входя в комнату, которая раньше была моей.

— Путешествие в темноте, Джин Рис.

Я даже понятия не имел кто это и что это. Ручаюсь, она не читала то, о чем слышал я. Она была не из тех девчонок, которые зачитываются «Сумерками». Я кивнул, будто бы знал о чем, черт побери, она говорит.

Она ухмыльнулась.

— Книга о молодой девушке, у который умер отец, она живет со стервозной мачехой. Но это не о Золушке.

— Ааа, окей.

Мой ответ её рассмешил.

— Тебе скучно? Чем обязана твоим визитом

Я редко заходил в её комнату. Да и она редко бывала в ней одна. Зато тут часто был Уэст, или она бывала у него.

Думаю, я зашел по адресу. Она была не из болтливых.

— У вас есть какие-нибудь уроки с новой девушкой?

Она подняла брови.

— С Уиллой Эймс? Да, у нас с Уэстом есть с ней совместные уроки, мы вместе учимся.

Ох... точно, я же и забыл, что она и Уэст учились вместе. Я был так занят, наблюдая за Уиллой и не мог сфокусироваться ни на чем другом. Я хотел, чтобы Уилла заговорила со мной, но она вообще ни с кем не разговаривала.

— Я имел ввиду, еще какие-нибудь занятия? — исправил я свою незначительную ошибку.

Мэгги отложила книгу и повернулась ко мне.

— Уэст говорил мне, что она была близка к тебе и Гуннеру, когда вы были детьми. И ты, не переставая смотришь на неё в классе. Она тебе нравится? Это то самое? Потому что я абсолютно уверена, что, если ты хочешь быть с ней, ты можешь включить свое обаяние и заполучить её.

Она плохо знала Уиллу, если честно, я тоже не очень—то знал Уиллу. Никто не знал. Она отличалась от всех. Не только внешне, потому, как она повзрослела, как и все мы. Она была уже не той маленькой девочкой с косичками и грязными коленками, которые пачкались, когда она играла с нами в футбол. В ней было что-то больше. Она казалась сильной, замкнутой и неприкасаемой.

Беззаботная, смешливая девчонка, которую я знал, испарилась. Полностью.

— Она изменилась. Мне любопытно.

Мэгги пожала плечами.

— Называй это как хочешь. Но тебе больше, чем просто любопытно. За этим было интересно наблюдать.

Вот в этом и был смысл разговора.

— Неважно, — ответил я до того, как покинуть спальню Мэгги. Я любил свою кузину, но она была не совсем нормальной девчонкой. Она не могла мне помочь с этим.

— Она тоже наблюдает за тобой, когда ты не смотришь, — произнесла Мэгги мне вслед и я замер. Улыбка расплылась у меня на лице, и я не смог её контролировать.

— Спасибо, — ответил я, не оборачиваясь и направился в свою спальню, которая располагалась на чердаке.

До того, как Уилла уехала жить к своей матери, между нами, тремя стали возникать какие-то неловкости.

И я, и Гуннер были увлечены ею. За день до того, как мы обнаружили, что она уехала, он и я заключили устный договор, что никто из нас не будет прочить её стать чьей—либо девушкой. Мы всегда будем лучшими друзьями. Ничего больше.

Теперь это казалось глупым. Гуннер и я боролись за девчонок, как на поле, так и вне его. Дни, когда дружба для нас была на первом месте, давно прошли. Гуннер был моим другом, но зачастую он был испорченным придурком. Его родители были отвратительными, но у него была материальная база, о которой он так мечтает. И это порядком раздражало.

Но тогда, в прошлом он был одним из моих лучших друзей, и я не хотел потерять это. Не из-за девушки, уж точно. Ни из-за одной, что были у Гуннера. Мы были полны решимости остаться близкими друзьями, несмотря ни на что. Однако, все меняется.

Уилла не станет нашей первой большой схваткой. Ею была Серена, когда мы учились в восьмом классе. Прежде, чем мы поняли, что Серена пойдет по рукам через всю футбольную команду, вплоть до второго курса.

Я задавался вопросом, все было бы хорошо, если бы Уилла осталась. Стала бы она нашей первой большой схваткой? Потеряли бы мы нашу дружбу из-за неё? Даже несмотря на то, что мы были детьми, мы оба её любили.

И то, что это была чистая правда, я знал точно. Хотя сейчас она стала совсем другой девушкой. Темнота в его глазах говорила о том, что её жизнь изменилась. Она отличалась от всех. И я хотел узнать почему.

— Брэди, — голос Мэгги раздался с лестницы, ведущей в мою комнату. Я остановился на верхней ступеньке, повернулся и уставился на неё сверху вниз. Она поднялась ко мне.

— Да?

Мэгги нервно прикусила нижнюю губу, потом вздохнула прежде, чем снова заговорить. Я ждал.

— В её глазах я вижу что-то мне знакомое. В них присутствует боль. Такая, глубокая темная боль, что меняет тебя. И девушки, что была тебе знакома прежде, возможно нет. Она изменилась. С ней что-то случилось. Но она наблюдает за тобой. Но она не смотрит так на Гуннера. Сегодня у меня с ней было три совместных урока, и никому она не уделяла внимание так, как тебе. Просто... — она сделала паузу и грустно мне улыбнулась, — Будь осторожен с ней.

Я даже понятия не имел, каким образом моя двоюродная сестра считает, что я мог кого-то обидеть. Я был не из таких парней.

— И что, по—твоему, я смогу с ней сделать?

Вопрос прозвучал раздраженно, потому что он меня взбесил.

Нахмурившись, Мэгги произнесла зажато:

— Айви Холлис. В последний раз я застала тебя встречающимся с ней. — потом она развернула свою всезнающую задницу и ушла.

Черт подери. Я понимал, что она была права. Я не могу узнавать Уиллу и продолжать мои странные отношения с Айви. Но и Айви я тоже обижать не хотел.

Снаружи, на улице я услышал звук закрываемой двери автомобиля и выглянул в окно, Уэст шел по тротуару. Счастливым он не выглядел, собственно, после совместных консультаций с матерью он выглядел так всегда.

Первое, что он делал — возвращался к Мэгги. Сначала я беспокоился за нее, что он использует её, но потом понял, что она в нем нуждается еще больше. Оба они жили в своей боли, которая была мне не знакома. Я любил их обоих, и я был благодарен, что они есть друг у друга.

Таких потерь, какие пережили они, в своей жизни, у меня не было. Темнота, которая преследовала глаза Уиллы была мне не знакома и непонятна. Мог ли я стать для неё тем плечом, на которое она смогла бы опереться? Если у меня не было собственных демонов, которых нужно победить, смогу ли я ей помочь?

Айви была простой. Мы понимали друг друга. Мы были во многом схожи. А отношения с ней были комфортными. Она была милой и надежной, если не раздражала. Иногда я мог намекнуть, что хотел бы на обед съесть то или иное, и на следующий день она могла принести то, что мне хотелось.

Когда я жаловался на то, что в моем шкафчике беспорядок и я там ничего не могу найти, она в виде сюрприза могла там навести порядок после школы. Она заботилась обо мне. Очень много. Мне не нужно было стараться сделать её счастливой. Даже зная то, что я её не любил. Хотел ли я этого на самом деле? Легкости? Или я хотел большего?


Все еще одна большая счастливая семья

ГЛАВА 7

ГУННЕР


Семейный ужин был чертовым розыгрышем. Если мама хотела, чтобы я присутствовал на нем, то она будет разочарована.

Да и бабушка Лоутон может с таким же успехом поцеловать меня в задницу. Мне похрен, если женщина, в жилах которой течет не похожая на мою кровь, появится в этом городке. Вот Ретта она всегда была рада видеть, когда тот приезжал на рождественские каникулы из колледжа.

Ужин с людьми, которым безразлично, дышу я или нет, не входил в список моих дел. У меня были другие планы. И я вынашивал их целый день. Я должен был увидеться с Уиллой.

Мисс Эймс будет обслуживать семейный ужин, и я могу застать Уиллу одну. Все то дерьмо, что она сегодня раскидывала в школе, не должно было оставаться со мной. Она вернулась. И мне было до чертиков любопытно.

И она была чертовски сексуальной. Этот умный ротик, который спросил меня, случайно ли мой пенис попал во влагалище Кимми, это веселый и точный комментарий, я ожидал его, от Уиллы, от Уиллы, которую я знал.

Но я знал разную Уиллу. И даже ту, которую не знал Брэди. Она никогда не была собой рядом с Брэди.

Она все время хихикала и краснела, когда он крутился рядом. Я был маленьким, но уже тогда я знал, что это означало. В тот момент, когда она мне рассказывала анекдоты и смеялась до коликов, фыркала, с Брэди она такой свободной не была. Я был её другом. А от Брэди она хотела большего.

И тогда, я так сильно ревновал, что я даже не мог видеть ясно. Уилла была моей. Я не хотел делиться ею с Брэди, но я должен был, потому что он был моим лучшим другом. Когда я понял, что он нравится ей не так, как ей нравлюсь я, то вспомнил, как мое юношеское сердце разбилось. У меня уже не было родительской любви. Они обожали Ретта.

А потом и Уилла выбрала Брэди. Он было в её глазах. В тот момент я слишком хорошо узнал боль отвержения. Я поклялся, если я потеряю её, если она будет с Брэди, я больше никогда и никого снова не полюблю. Я буду любить только себя. Себе я доверял.

Но она покинула нас раньше, чем это произошло. Ради Брэди она меня не бросала, но почему—то я все еще строил стены вокруг себя. Может быть потому, что её отъезд слишком сильно ранил меня и я не хотел снова пережить такое.

Я не воспользовался парадной дверью. Не потому, что боялся быть застигнутым. Мне действительно было наплевать, если моя мать застанет меня, когда я буду уходить. Просто я не хотел, чтобы кто-тоузнал, что я направляюсь к мисс Эймс. Я хотел поговорить с Уиллой наедине.

Я выскользнул из двери, перед аперитивом, который подавали в гостиной перед ужином. Мама позвала меня дважды, и я был уверен она снова позовет меня. Но к тому времени я уйду.

Когда мисс Эймс пойдет искать меня, она будет расстроена, что не найдет меня, но я знал, что в глубине души, она поймет. Я думал, что она прекрасно понимала, что по крови я не Лоутон. Она жила здесь еще до моего рождения.

Я забрался в свой грузовик и вырулил на главную дорогу, на тот случай, если меня кто-то увидит. Я не хотел, чтобы они поняли, что я отправился искать Уиллу. Я не сомневался, что моя мать не примет эту затею. В детстве она не одобряла нашу дружбу. Я слышал несколько раз на дню, что Уилла была помощницей, а не той, с кем мне надо проводить столько времени.

Однажды она рассказала это мисс Эймс и Уилла избегала меня неделю. Тогда я отказался есть и разговаривать со своей матерью. Она решила, что это было плохой идеей и позволила мне возобновить дружбу с Уиллой. Все еще её не одобряя. Возможно, это была еще одна причина, по которой я хотел общаться с Уиллой.

Припарковавшись позади коттеджа мисс Эймс, я убрал свой грузовик из поля видимости моего дома. Я хотел наблюдать Уиллу целый день, а не только в тот момент, когда она бросила в мою сторону небольшой умный комментарий в коридоре школы.

Я ждал, может она захочет поговорить с Брэди, но она даже не пытались заговорить друг с другом. По крайней мере не так казалось, когда я видел их в коридорах. Когда Брэди действительно прошел мимо нее и не сказал ей ни слова, а Уилла заглянула ему в глаза, я почти пошел за его задницей. Он должен был хоть что-то сказать ей.

Однажды мы были так близки. Уилла в действительности была в нашем детстве. Однако она была внучкой помощницы, поэтому ее никто не приглашал на вечеринки по случаю дня рождения или просто поиграть. Только Коралли была за Уиллу.

Брэди был единственным, другим человеком, которого она здесь действительно знала. Наверное, тяжело ей было возвращаться и оставлять жизнь, которой она жила в Литл—Рок. Куда подевалась его чуткость? Обычно он носил её на своих плечах, как принцесса носит свой плащик. Я даже не успел пройти и полпути, как дверь открылась, и Уилла вышла на крыльцо. Моему приходу она не обрадовалась. Я и не ожидал, что она будет взволнованна этим, но после того, что сучилось сегодня, ей друг не помешает. И ко всему прочему она была девушкой. Разве ей не нужен был друг, чтобы поговорить? Конечно, она не была уже той девочкой из прошлого, но она была девушкой, которая живет настоящим.

—Я не буду делать тебе пересказ книги и не буду воровать для тебя печенье с кухни, — сказала она, подперев бедром дверную раму, сложив руки на груди. Слава Богу, она носила бюстгальтер. Если бы она его не надела, я не смог бы себя контролировать.

— Проклятье, — ответил я ей, даже не в силах усмехнуться. — Я был уверен, что наберу эти шоколадные печеньки, пока ты делаешь мою домашку. Что с тобой, Уилла. Ты изменилась, — поддразнил я её, хотя на самом деле хотел не этого. Я хотел знать. почему свет в её глазах стал темнеть и потихоньку исчезать.

Она пожала плечами.

— Я поняла, что печеньками бабули пользуются также как и моими мозгами, поэтому пошла дальше.

Все-таки было странным, что она вернулась. Я ложился по ночам в постель и представлял, какого это будет, когда она вернется. Но эти дни давно прошли. Мне потребовались месяцы, чтобы преодолеть боль от ее отсутствия.

Брэди даже поддразнивал меня насчет этой влюбленности. Я сердился на него, из-за того, что он не скучал по ней также, как и я, будучи для неё единственным, кого она хотела видит с собой. Он её любил, но даже не осознавал этого.

— В большом доме намечается ужин. Я почистила картофель, нашинковала брокколи и завернула причудливый сыр в мясные деликатесы и все это я делал около трех часов. Ты должен быть там, поедая это. Что скажет твоя мама? — она передразнила тон моей мамы.

— Она будет ныть и канючить, и просить прощения у моей старой долбанной бабки, а потом, она не разговаривает со мной уже неделю. Это будет рай, это все того стоит.

Она улыбнулась и мое сердце забилось сильнее. Черт побери.

— Я смотрю, ничего не изменилось в доме Лоутонов.

Я потряс головой.

— Неа. Ничегошеньки. По—прежнему, одна большая счастливая семья. За исключением того, что Ретт теперь в колледже и я переживаю этот ад чуть в меньшей степени.

При упоминании слов «счастливая семья» ее улыбка исчезла, и плечи немного поникли. Ей было больно. Я это уже знал. И хотел бы теперь знать, почему.

— Ты должен любить эту сказочную жизнь. Должно быть это приятно, — я знал, она меня не обвиняет в том, что у меня была такая жизнь. Она знала, что моя семья, тот еще отстой. Её же семья была еще большим отстоем, чем чьи—либо другие.

— А ты уверена, что не хочешь поделиться со мной печеньками Нонны. Я пропустил ужин с этой прекрасной семьей, чтобы увидеть тебя. По крайней мере, ты могла бы меня накормить.

Она оттолкнулась от двери и махнула головой в сторону кухни.

— Я думаю, да. Пойдем и я накормлю тебя здоровой пищей, а именно арахисовым сдобным печеньем с цельным молоком, которые может приготовить только моя бабуля.

Мне пришлось подождать, пока она принесла мне бабулино печенье. Моя мать не допускала нахождение в доме сладостей, а я был слишком взрослым, чтобы умолять мисс Эймс угостить меня.

Не говоря уже о том, что сама идея приходить в этот дом и не видеть Уиллу была слишком тяжела, так что, я привык держаться подальше отсюда. Даже если учесть то, что время исцелило мое разбитое одиннадцатилетнее сердце.

Следуя за ней в дом, я видел, как покачивается ее попка. Это была на самом деле красивая попка. Сложно было не пялиться на нее, и я не собирался упускать шанс понаблюдать за ней.

—Я уверена, что она приготовила еще и лимонный пирог. Хочешь добавить кусочек к своему здоровому обеду из печенья и молока?

— Черт, ага. Я растущий организм.

Она мягко рассмеялась и покачала головой.

— Я бы предложила тебе бутерброд, но сомневаюсь, что у тебя для него останется место, после того как ты набьешь свой живот выпечкой.

— Печенья и пирога будет достаточно. И как твой день в школе? Так же хреново, как и в твоей последней школе?

Я сомневался, что школы кому-нибудь будут по душе. Я хотел вытащить ее на разговор о её прошлом и о том, почему она вернулась, но мне необходимо было сделать это обманом.

—Похоже, ты школу просто обожаешь, — сказала она с ехидцей, когда доставала замороженный стеклянный стакан из морозилки, а потом наполнила её молоком. Я совсем забыл, что мисс Эймс замораживает стаканы для молока. Это придавало ему особый вкус.

— Опять иронизируешь? спросил я, разрываясь между просмотром как холодное молоко льется в стакан и тем, как она выглядит в этот своем наряде.

— Констатация фактов, это не ирония, — ответила она и поставила передо мной молоко и печенье. Мне нравился тон её немного хрипловатого голоса. Она уже не так, как раньше растягивала слова, но в её говоре еще немного осталось от этого.

Протяжного звука.


Я просто хотела сбежать отсюда

ГЛАВА 8

УИЛЛА


Пригласить войти Гуннера, возможно, было ошибкой. Его мать будет ненавидеть его, если узнает. Нонна будет в ярости. Да и Гуннер давно мне не друг. Он был все еще богат, избалован и превратился в парня, который хорош собой.

Но я бы все равно его впустила. Возможно, потому, что я была одинока. Потому, что я нуждалась в компании кого-то, кто не смотрел на меня с разочарованием. Потому, что сейчас я не хотела думать о том делаю я что-то неправильно или о том исправительном аде, что я пережила. Или о том, что моя мать в конечном итоге, меня ненавидит.

Поэтому, на кухне своей бабули я находилась вместе с Гуннером Лоутоном, мы ели печенье, лимонный пирог и пили молоко, в тот момент, когда я знала, что он должен быть на семейном ужине с бабушкой Лоутон.

Мальчик, которого я знала, никогда не расстраивал свою маму. Он пытался сделать счастливым своего отца. Я налила себе стакан молока и присоединилась к нему за столом.

— И когда ты решил стать мятежником и бесить окружающий народ? Это что, новая фишка, или ты всегда таким был? — спросила я, потому что мне стало действительно любопытно.

Гуннер посмотрел на меня поверх запотевшего холодного стакана, который он поднес к лицу. Я заметила вспышку гнева, а потом холод. Он стал другим, с тех пор. А я была не единственной, кто изменился. Уверена, с возрастом и временем мы все стали другими.

— Просто перестал вести себя дерьмово, еще года два назад, как они того от меня ждут, — вот и все, что он ответил мне.

— И не одного котильона с тех пор? — просила я, даже не пытаясь скрыть ухмылку. Он ненавидел котильоны, на которые его мать заставляла его присутствовать, когда мы были детьми. Он даже как—то уговорил ее взять меня с собой, чтобы ему не пришлось танцевать с одной из девочек из загородного клуба, которые по такому случаю надевали длинные белые платья и шляпы.

— Черт, нет. Боже, это было ужасно, — сказал он с ухмылкой на губах. У него и правда были очень хорошие губы.

— Маленький Гуннер Лоутон всегда старался порадовать свою мамочку и делала все, чтобы получить одобрение отца. Вообще—то я не ожидала, что что-то изменится с того момента, — толкнула я его. Однако, мне нравилось думать о его прошлом, а не о своем.

Гуннер доел свой кусочек лимонного пирога и посмотрел на меня. Я разглядела в них нерешительность. В них что-то было. Он мне хотел что-то сказать, что не был уверен, должен ли это делать.

Выражение лица всегда выдавало его. Когда мы были меньше, он не умел врать. Брэди мог раскусить его за секунду. Также как и я.

— Я не хочу быть похожим на своих родителей. Я не хочу такой жизни. Возможно, этого хочет Ретт. — Я лишь хочу быть в стороне от этого, — наконец-то сказал он. Но не это он скрывал. В его глазах было что-то еще.

Но я не хотела на него давить. Если он захочет узнать, почему я оказалась здесь, то он не получит ответа от меня. Я понимала, что у каждого должны быть свои секреты, и он тоже имел на них право.

— Почему ты вернулась? — его вопрос не заставил себя ждать

Я знала, что этот момент настанет. Я ожидала этого.

— Сделала кое-какой неправильный выбор, и мама выгнала меня.

Зато это был честный ответ настолько, насколько я могла ответить.

Гуннер откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди и стал меня изучать. Он думал, что хорошо меня знает. Он даже не представлял, как он заблуждался.

— Выпивка? Травка? Секс? Что-то из перечисленного списка? Или случилось дерьмо посерьезнее?

Я встала, забирая стакан с собой. Мне нужно было его вымыть и вернуть в морозилку до того, как Нонна вернется домой и заметит, что два стакана грязные. Ей не нужно быть в курсе того, что Гуннер был здесь. Я знала, что она хочет, чтобы я сохраняла дистанцию, но это Гуннер сам ко мне пришел. Я не искала с ним встречи.

— Давай оставим это, — сказала я, забирая его стакан и тарелку, в которой остались крошки от пирога.

— Что, все мной перечисленное? — его брови поднялись в удивлении. Боже, каким же наивным он был. В моей истории не было ничего впечатляющего. Это жизнь, но не в лучшем ее проявлении.

— Ты не хочешь сказать мне, почему ты внезапно решил, что впечатлить своих родоков, для тебя стало неважным? — огрызнулась я, глядя на него с предупреждением. Он закрылся. Удивление исчезло с его лица. Вот об этом я и говорила.

— То—то же, — ответила я, — Вот это я и имела ввиду. Так давай же оставим это.

Гуннер вздохнул, затем кивнул.

— Хорошо. Справедливо.

Черт побери да, это было справедливо. У него были секреты и у меня тоже. Мы оба справлялись с этими тайнами и это съедало изнутри каждого из нас. Дружба, которая была у нас однажды, которая позволяла делиться друг с другом всем, осталась в глубоком детстве. Теперь же наши секреты стали куда больше. Куда более важными.

Когда мои чувства были задеты или мне снились кошмары я делилась этим с Гуннером. Никогда не говорила об этом Брэди. Я не хотела давать понять Брэди, что я была малышней. Но я доверяла Гуннеру несмотря ни на что. У нас была связь, мы были нежеланными детьми в своих семьях. Брэди же не знал и не понимал таких чувств.

Но Гуннер и я, мы жили в этой реальности. Мы оба знали, что мы не одиноки. МЫ были друг у друга, и это помогало переживать трудные времена.

— Хочешь, подвезу завтра в школу? — спросил он, вставая.

Могу ли я поехать с ним? Вероятнее всего, Нонне это не понравится. Но когда она будет в большом доме, я смогу выйти на дорогу и будто запрыгнуть в автобус. Узнает ли она, что я поехала с Гуннером?

Мне этого хотелось бы. Иметь рядом ровесника, с которым можно поговорить, это здорово. Я это упустила. Я была одинока. Больше полугода.

—Да, было бы не плохо. Спасибо.

Он ухмыльнулся.

— Я буду примерно в семь тридцать, — он кивнул на уже потемневшее небо, твоя бабуля, наверное, уже прибралась и готова вернуться домой. Я лучше пойду.

— Ага, — согласилась я.

— Спасибо за еду, — сказал он, потом повернулся и вышел на улицу.

За долгое время я впервые улыбнулась. По-настоящему улыбнулась. Единственное, что я могла почувствовать без тяжести в груди, что уже стало частью меня.

Я закончила убирать следы пребывания Гуннера и пошла в спальню, где взяла книгу, которую необходимо было прочесть из моего списка книг, запланированных к прочтению.

После школы задержалась в библиотеке и взяла первые три книги, которые обнаружила в списке. Я быстро читала. Я решила, что через несколько недель я смогу с легкостью одолеть этот список из пятнадцати книг, даже если я и отставала по программе.

Побег в книгу был моим единственным облегчением в жизни, так как в ту ночь мой мир изменился. Я прочитала все, что попалось мне под руги, когда была в исправительном учреждении. До этого я не была прилежным читателем. Я читала Гарри Поттера и Сумерки, но тогда мне хотелось читать это.

«Великий Гэтсби», «Поездка в Индию», «У подножия вулкана», «Повелитель мух» и «Лолита» теперь были моими самыми любимыми. Одну вещь, которую я узнала о хорошей литературе это то, что хорошая литература не зависит от жанра или года написания. Это было единственным положительным моментом, который произошел со мной к колонии для несовершеннолетних.

Я села на свою кровать скрестив ноги под собой и принялась читать «Убить пересмешника». Она была в списке книг к прочтению на год, и я подумала, что раз я слышала о ней, с неё я, пожалуй, и начну. Насчет двух других книг я была не уверена. «Город как Элис» и «1984» могут подождать, пока я прочитаю первую из списка.


Возможно, я не очень хороший друг

ГЛАВА 9

БРЭДИ


Айви что-то говорила. Кажется, я услышал фразу «в пятницу вечером», а это значило, что возможно она говорила о вечеринке. Я не обращал на неё внимания. Вместо этого мое внимание было приковано к навороченному грузовику Гуннера и девушке, которая сидела на пассажирском сидении.

После того, как Уилла вчера проигнорировала нас обоих я не ожидал, что она приедет в школу вместе с Гуннером. Я задался вопросом, а знала ли об этом мисс Эймс. Гуннер остановил грузовик и что-то сказал Уилле, что-то, что ее рассмешило. В моей груди все сжалось, я почувствовал ревность, и я почувствовал, как сжались мои кулаки.

Гуннер рассмешил её. Она разъезжала с Гуннером и сейчас она говорила с ним и улыбалась ему. Прошлым вечером между ними что-то произошло, что-то что свело их вместе.

Они выглядели, как старые друзья, а не чужие люди. Они, конечно, были старыми друзьями, так же, как и я. И вот интересно, почему я не был приглашен в этот небольшой момент долбанной дружбы?

— Тебе приятно наблюдать за этим? — спросила Айви, дергая мены за руку.

Было ли мне приятно? Гуннер зависает с Уиллой. Нет, не приятно. Почему? Ну, я не хотел задумываться об этом. Однако, я не думаю, что Айви именно это имела ввиду.

Поэтому я ответил на ее вопрос.

— А? — увидел, как она нахмурилась и добавил, — О, конечно. После этого она улыбнулась, а я понадеялся, что этот ответ заткнет ее и она прекратить щебетать.

Кимми и Сирена атаковали Гуннера, технично отстранив Уиллу, если бы они были единым целым, а не отдельными личностями. Я не видел, как Гуннер справился с их настойчивостью, потому что был занят, наблюдая за Уиллой, которая, закатив глаза проследовала к двери школы. Теперь пришла моя очередь улыбаться.

Она не пыталась высказать претензии и не хотела. Это было очевидно, и меня уже мало интересовало, на что я там соглашался с Айви, когда она, не переставая заполняла тишину.

— Ты идешь? — спросила Айви.

Меня не сильно волновала ее настойчивость, или начальствующий тон, которым она меня спрашивала.

Поэтому я сделал вполне взрослый поступок, а именно направился к Уилле.

— Нет, встретимся позже, — быстро ответил я Айви, а затем поспешил догнать Уиллу, прежде чем она скроется из моего поля зрения.

Айви позвала меня по имени, но я притворился, что не слышу её и перешел на бег. Я был придурком. Я знал это и чувствовал себя плохо в этой ситуации, но моя встреча с Уиллой стала гораздо важнее, чем мои имидж милого парня.

И меня не очень это волновало. Потому, что сейчас мне нужно было пробиться к Уилле и Гуннеру. Айви необходимо быть немного терпеливее.

Если Уилла разговаривала с Гуннером, тогда, возможно, она была все еще той Уиллой из нашего прошлого. Я хотел, чтобы она поговорила со мной.

— Уилла, — позвал я её по имени до того, как мы вошли в школьные двери. Она застыла и оглянулась на меня через плечо. Растерянность, почти испуг читался на её лице.

— Привет, — сказал я, неуверенный, что мне теперь делать, когда я добился её внимания.

— Привет, — ответила она почти шепча. Она нервничала?

— Я видел, ты приехала с Гуннером.

Она кивнула и больше ничего не сказала.

— Мы все, когда-то были друзьями. Я делаю что-то неправильно? Похоже я тебе не очень—то нравлюсь.

Ее глаза расширились, затем она покачала головой.

— Нет… но ты не говорил со мной.

Это она со мной не разговаривала. Я позволил сделать ей шаг и поговорить со мной. Из нас двоих она всегда была более общительной. Она всегда вытаскивала меня на разговоры, даже когда я не хотел. Она так сильно изменилась?

— С каких это пор я должен был искать с тобой разговора. Девушка, которую я помню, раньше сама меня искала.

Небольшая улыбка возникла на её губах.

— Это было так давно.

Да, так и есть но меня еще как тянуло к ней теперь, больше, чем тогда. Теперь она была спокойной и не уверенной в себе. Почти робкой. Я даже не могу представить, что Уилла стала такой. Особенно, если учесть, как она сейчас выглядела.

Я переложил книгу из одной руки в другу, потому протянул ей правую руку.

— Здравствуй Уилла Эймс. Я Брэди Хиггинс. Приятно познакомиться.

На этот раз она улыбнулась, вложила свою руку в мою, и мы пожали руки друг другу.

— Ты все такой же сумасшедший, — ответила она.

Я пожал плечами.

— Если что-то не сломалось, то не стоит это и чинить.

Она очаровательно смотрелась с закушенной губой.

— Хммм... такой самоуверенный?

Вообще нет, я таким не был. А вот Гуннер был самоуверенным и нахальным. Уэст был нахальным до того, как влюбился в Мэгги. А я, я был просто хорошим парнем. Моя жизнь была спланирована наперед. Скоро я выберу колледж согласно своим способностям на футбольном поле. Но я не был самоуверенным и нахальным. Я был полон решимости и везения.

— Просто сумасшедший, — сказал я ей.

— Правило друзей. Хорошие не оставят тебя один на один с этими двумя пиявками, — сказал Гуннер, прерывая нас и привлекая внимание Уиллы

Она ему ухмыльнулась.

— Может быть, тогда я не очень хороший друг.

Гуннер улыбнулся ей, и я знал это взгляд. Он был заинтересован. Черт побери. Да почему же мне не все равно? В моих руках была Айви. Которая мне подходила. Мой основной упор был на футбол, и она это поддерживала.

Повторное знакомство с девушкой из моего детства несмотря на то, что она была великолепна и между нами была в прошлом эмоциональная связь, не оправдывало риска того, что у меня уже было.

— Я научу тебя. Я верю в тебя Уилла Эймс. Ты станешь моим напарником до того, как это закончится. — сказал Гуннер.

Мне понравилось то, что он сказал про напарника. Это было реальностью. Гуннеру не нужны отношения. Ему нужен был только секс.

Уилла засмеялась, и от этого звука по моей коже пробежало тепло.

— Я уверен, что скоро стану профессионалом.

Я не мог решить было ли это платонически, по крайней мере, она так звучали, или они все-таки флиртовали.

— Брэди, — послышался голос Айви и чувство вины вернулось. Я тут присутствую при странном разговоре Гуннера и Уиллы, пока Айви пытается со мной поговорить. Да что со мной такое? Для меня это не типичное поведение.


— Тебя позвали, — сказал Гуннер, забавляясь, — Мы догоним вас позже. Пойдем, напарник, возьмем твои учебники для первого урока.

Уилла улыбнулась мне натянуто, затем повернулась и последовала за Гуннером. Прямиком по коридору.

— Кто это? — просила Айви, — Она новенькая?

Две вещи о Лоутоне, которые вы должны знать: это чертов небольшой городок, и каждый знал друг о друге все. Так что, этот вопрос даже не показался мне похожим на правду. Айви точно знала кто такая Уилла, и все девочки в городе уже говорили о ней. Теперь, когда ее видели со мной и Гуннером, люди проведут нужные параллели, вспомнят, кто такая Уилла Эймс, и мы втроем не будем слезать с языков сплетниц.


Реальность будет разрушена

ГЛАВА 10

УИЛЛА


Я не была хорошим другом. Они даже не представляли, насколько я была плохой. Пока. В конце концов это всплывет. Мое прошлое и причина, по которой я нахожусь здесь, в Лоутоне, и живу со своей бабушкой. Но сейчас я могла радоваться не в одиночестве.

Гуннер прошел со мной до двери класса, где проходил мой первый урок, все время болтая о субботней вечеринке и делая вид, будто бы я точно там буду. Никто не приглашал меня на вечеринку.

Я не представляла, кто такой Эйса Гриффит, но имя мне его было знакомо. Вчера я слышала его много раз. О нем говорили даже больше, чем о футбольном матче в пятницу вечером. Возможно, говорили о его вечеринке.

Когда Гуннер наконец-то попрощался со мной, я снова ушла в себя. Никто даже не подошел ко мне, когда я направилась к своей парте, на которую вчера мне указала учитель. Моя домашняя работал была настолько безупречной, насколько я смогла ее сделать.

Кто-то рядом занял свободный стул, который стоял рядом со мной и сквозь ресницы я заметила высоко парня с темными, почти черными волосами. Его плечи были очень широкими, что делало его еще внушительнее и больше.

Цвет его кожи заставил меня задуматься о пляже и о солнце, а не о Лоутоне, штат Алабама. Он повернулся ко мне, а я быстро перевела взгляд в свою тетрадь на столе.

— Ты должно быть, Уилла Эймс, — сказал он глубоким голосом, возвращая моё внимание к себе.

— Да, — ответила я, пытаясь вспомнить кто это. Я изучала его лицо, может быть я могла даже знать его. За шесть лет все сильно изменились и у меня было слишком сложное время, чтобы помнить их всех.

— Ты же не помнишь меня, не так ли? Тогда был на семь дюймов ниже и у меня было поменьше мускулов или их не было вообще, когда мы с тобой в последний виделись.

Я улыбнулась через силу. Я чувствовал себя неловко, потому что не могла вспомнить кто это, но вот он прекрасно знал кто я, и что новую девушку в школе звали именно Уилла Эймс? Я не стала издеваться надо собой по этому поводу.

Хоть я и ходила в школу с большинством этих детей, но я никогда не была ни в чьем круге общения. Моими друзьями были Гуннер и Брэди. Меня не приглашали на вечеринки по случаю дня рождения, как ребенка, или на какие-либо другие вечеринки по случаю неважно чего. Я была внучкой помощницы Лоутонов, которую произвела на белый свет распутная мать-подросток.

Он улыбнулся и у него на щеках появились ямочки. Не ожидала такого от парня его размеров.

— Эйса... Гриффит, — сказал он, добавив фамилию, после короткого молчания. Так вот как выглядел это парень имя, которого я уже слышала. Покопавшись в своей памяти, я попыталась вспомнить лицо мальчика, который выглядел намного младше парня нынешнего.

Часто ли он играл с Гуннером в детстве? Я не могла вспомнить всех друзей Гуннера.

На этот раз он усмехнулся.

— Не угадаешь, в тот день я произвел на тебя впечатление, но тогда ты была вся в Гуннере. После того, как Нэш как-то раз назвал тебя «секси», мы не часто видели тебя. Гуннер был в бешенстве и тогда был последний раз, когда мы все с тобой играли.

Поразительные воспоминания.

— Вы все с тех времен изменились, — все, что я смогла ему ответить.

Ямочки на его щеках стали глубже, и это уже было похоже на флирт.

— Также, как и ты.

Я не стала пытаться расшифровать, что значили его слова. Просто улыбнулась, повернулась и снова уставилась в свою тетрадь.

— Ты придешь на вечеринку по поводу моего дня рождения в эту субботу? Я уже буду взрослым, мне стукнет восемнадцать.

Было ли это приглашением? Я снова посмотрела на него.

—Я не знала, что меня пригласили.

Он продолжал ухмыляться.

— Я официально тебя приглашаю. Просто я подумал, что Гуннер и Брэди уже приглашены.

Должна ли я была согласиться? Последний раз я тусовалась... Я даже сейчас не хочу об этом вспоминать. Было это совсем по-другому. Все в той ночи было по-другому. А это был день рождения с футболистами. Я могла бы пойти туда и не чувствовать себя виноватой. Смогу ли я?

— Этот хмурый взгляд предназначен мне. Я не плохой парень. Обещаю, — дополнил Эйса, когда я поняла, что он смотрит на меня и я не отвечаю на его приглашение. Что конечно было невежливо с моей стороны.

— Прости. Я просто задумалась о своем расписании. И да, я с удовольствием приду. Спасибо, что пригласил меня, — произнесла я слишком официально. Стараясь, не наморщится от своего серьезного ответа я снова уставилась в свою тетрадь.

— Мне кажется я заставляю тебя нервничать, Уилла Эймс. Мне это нравится, — это забавляло его, и я уже не смотрела на него.

— Гуннер провожает тебя до следующего урока, как он это сделал сейчас, или мне представится такая честь? — передразнил он мой официальный тон, и я подавила улыбку. Я думаю, что Эйса Грифиит мне нравится.

— Я бы не отказалась, — ответила я, позволяя улыбке все-таки коснуться моих губ. Мне было хорошо, когда я снова улыбалась. Я делала это все чаще и чаще с момента, когда вернулась в Лоутон. Несколько месяцев назад я думала, что я вообще забуду, как улыбаться.

Но с этими мыслями, реальность того, что я видела, что я сделала, и все, что я потеряла вернулось ко мне. Темнота, которую я носила в себе, словно кирпичи на спине, топила меня, тянула вниз и моя улыбка вновь исчезла.

Преподаватель начал урок и завладел моим вниманием, если прошлое ворвется в мои мысли и напомнит мне, почему по-настоящему я никогда не стану нормальной.

Эйса пытался поговорить со мной за урок еще несколько раз, и каждый раз, когда я не знала, что ответить, я пыталась улыбаться ему. В груди у меня была тяжесть, но я снова хотела чувствовать себя нормальной, пускай даже и на мгновение. Было ли это слишком эгоистично?

Должна ли я себя нормально чувствовать?

Когда прозвенел звонок, оповещая, что мой урок закончен, и, а я даже не запомнила, что нам рассказывал учитель, — я собрала книги в охапку и встала.

— Какой у тебя следующий урок? — спросил Эйса, когда шел со мной до двери. Думаю, что он был серьезен, когда говорил, что проводит меня до следующего кабинета.

— Литература, — ответила я.

— Я буду по соседству от тебя, на Испанском. Еще, я сегодня видел тебя в грузовике Гуннера. С Кимми еще проблем не было?

Я даже не понимала, что он имеет ввиду. Кимми, одна из девушек, которых я встретила вчера в туалете и одна из тех, что атаковали сегодня Гуннера, когда мы приехали. Я знала ее, но какие могли возникнуть проблемы, я даже переставить не могла. Она не обращала на меня внимание.

— Нет, — ответила я.

Он кивнул.

— Значит будут. Она ничего не сделает тебе при всех.

Если он имел ввиду, что она приревновала меня к Гуннеру, тогда она была глупой. Гуннер не относился к ней или к кому-то другому серьезно. Девочки, которые были пустым место для мальчиков подростков, которые не заботились о них, выглядели досадно.

Они думали, что романы из сериалов — это реальность. Но это не так. Это не сериал «Холм Одного Дерева». Это была реальная жизнь.

— Сегодня он сделал меня своим напарником. Ей не о чем беспокоиться. Ей нужно беспокоиться о тех девушках, которые достаточно глупы, чтобы думать, что у них есть шанс на отношения с ним. Она к ним тоже относится.

Эйса рассмеялся.

— Проклятье, ты мне нравишься.

— Спасибо, — я хотела сказать больше, но мои глаза встретились с глазами Гуннера, который смотрел на меня в упор и пробирался ко мне.

— А вот и он, — сказал Эйса, в очередной раз его снова что-то позабавило.

Гуннер смотрел то на меня, то на Эйсу, таким взглядом, будто его что-то раздражает. Я не очень поняла, что именно, и, если его что-то раздражало, я должна была узнать у него это прямо сейчас. Но этому не суждено было случиться, потому что к нам подошла Кимми и встала перед ним. Что снова рассмешило Эйсу.

— Однажды он поймет, что халтурить с Кимми, вообще не вариант.

— Он с ней так и до этого делал? — спросила я, наблюдая за ним, как они пошли по коридору, а он положил обе свои руки ей на плечи. Его угрюмый вид меня удивил. Я никогда не видела его в таком состоянии.

— С девятого класса. Сначала она легко к этому относилась, а потом вцепилась в него. У всех у нас был подобный опыт, но Гуннер не смог от нее избавиться.

Интересно, что в ней было такого, что заставляло его возвращаться.

— А Брэди с Айви. За исключением Брэди, он не вкладывает особо смысла в действия Айви, как она. Он позволяет этому происходить, потому что она сексуальна. Я думаю, что в голове Айви он представляет собой предмет. Брэди же не считает происходящее исключительным. Но никто из парней все еще не попытался подкатить к ней.

Я была далека от школьной драмы, имея дело с реальным миром вещей, поэтому на данный момент для меня это было бессмысленным. Однажды я встречалась с парнем, полагая, что он любит меня.

Не зная, что на самом деле происходило вокруг. Не зная о правде, пока она не оказалась у меня под носом. То, что я нашла, разбило мне сердце, даже не подозревая о том, что значит по-настоящему быть разбитой.

— Ну вот, твой класс, — сказал Эйса, вновь прерывая мои темные мысли.

— Спасибо.

Он пожал плечами, что при его высоком росте казалось неуместным. Он был похож на маленького мальчика, а не на крупного футболиста.

— Увидимся в обед?

Я подумала, что это был вопрос. По крайней мере, это прозвучало именно так. Поэтому я просто кивнула, а затем вошла в кабинет. Я мечтала, чтобы этот урок заставил меня забыть о моей боли.


Как пылесос

ГЛАВА 11

ГУННЕР


Когда я вошел в класс испанского, Эйса смотрел на меня с усмешкой, как идиот. Я видел его с Уиллой, и он хотел проводить её до кабинета, думая, что выигрывает у меня очко.

— Я пригласил твою девушку на вечеринку, — сказал он когда я положил книги на свой стол.

— Уилла не моя девушка, — я бросил на него беглый взгляд. Я не собирался играть с ним в его игры. В моей жизни было достаточно дерьма от Кимми.

Она теперь была в бешенстве от того, что Уилла приехала со мной в школу.

— Хорошо. Я надеялся, что она свободна, — парировал он мне, и чтобы еще больше позлить меня.

— Прекрати быть засранцем.

Он поднял одну бровь.

— Я серьезно. Вполне.

Так, так. К этому я был не готов. Уилла вернулась и она повзрослела. Я должен был быть готов к тому, что не только Брэди будет ухлестывать за ней.

— Отвали, — предупредил его я. Почему? Я даже не хотел думать об этом.

Он хмыкнул, а потом покачал головой.

— Неа.

Гаденыш.

Я игнорировал Эйсу весь урок, в особенности, когда Нэш повернулся и заговорил о вечере пятницы.

Мы должны были сосредоточиться на футболе, что было намного важнее, чем вечеринка в субботу и день рождения Эйсы на поле. После пятничных игр мы тоже все зависали на поле. А таких маленьких городках, как Лоутон, мы проводили наши выходные на поле. Вдали от взрослых.

Серена посмотрела на меня и медленно облизнула губы. Думаю, она имела ввиду, что мы зависнем с ней и, если бы мы были не в классе, я бы позволил ей. Мне необходимо было расслабиться.

Вся эта фигня с Эйсой и Уиллой взрывала мне мозг. Мой выбор пригласить Серену на танцы был продиктован простым желанием, она хорошо работала ртом.

— Я, наверное, скоро билеты буду продавать на бой между Сиреной и Кимми. Все эти крики, выдранные волосы, это будет горячо. Думаю, ты сможешь назначить время и место, чтобы я подзаработал немного налички? — сказал Нэш, оглядываясь на Серену.

Сомневаюсь. Кимми подпустит к себе только в хорошем настроении. Однако Серена возможно была бы более гостеприимной, — ответил я с ухмылкой.

— Не понимаю, почему ты и Уэст потратили время на Сирену. Она же была там и делала это со всеми, — сказал Эйса.

— Слышал, она как пылесос, — сообщил ему Нэш.

Они оба посмотрели на меня в ожидании подтверждение слов Нэша. Я пожал плечами.

— Ее среднее имя должно быть Гувер*.

*Hoover (Гувер)— марка пылесоса.

Они оба прыснули от смеха, и мы тут же посмотрели на Мистера Джонса. Наверное, мы прервали его сеанс порно. Старый, толстый учитель испанского языка редко нам преподавал. Он давал нам задание, а сам проводил весь урок онлайн.


Как-то парочка ребят застала его за просмотром порно на Макбуке во время урока. Жаль, что мы не можем делать то же самое. Чертов испанский проходил бы намного веселее.

— Итак, вернемся к Уилле, — начал Эйса, и я затаил глаза, — Почему она вернулась к своей бабушке?

Думаю, что ее мама связалась с дерьмом и отправила её обратно.

Однако мне тоже хотелось бы знать. Но были причины, по которым Уилла не хотела говорить. Я хотел вывести ее на разговор, но она быстро закрылась. Вероятно, у нее был секрет, который очень её ранил.

И я уважал ее выбор. У меня у самого были чертовы секреты. Однажды и они изменили мою жизнь. Она хранила свои секреты, потому что я уверен, что не хотел бы делиться своими.

— Не наше дело.

Эйса подмигнул.

— Так это серьезно? Её выгнали из дома или что?

Он нарывался, потому что становился надоедливым засранцем.

— Я же сказал, что это не наше дело. Оставь это.

Нэш развернулся, а я захлопнул книгу в тот момент, когда прозвенел звонок с урока, избавляя меня от расспросов Эйсы. По правде говоря, я хотел знать её секрет. Я хотел бы узнать, столкнулась ли она с чем-то ужасным. Я не мог себе даже представить этого, но почему же она вернулась сюда?

Однако, это не было делом Эйсы. Он не знал Уиллу или её прошлое. Он не сидел с ней рядом и не успокаивал её, когда она плакала потому, что она думала, что мать не любит её. И не был с ней в тот день, когда узнала, что она уезжает от бабушки. С ней был я. Не Брэди. Я.

Это произошло шесть лет назад, и мы повзрослели, но у нас была история, и я буду защищать её так хорошо, как могу.

Какая-то боль и потеря была в её глазах, которая говорила о том, что ей нужна защита. Я сделаю все, чтобы защитить маленькую девочку, который она когда-то была.

— Значит, ты не против, что я провожу её к следующему уроку? — спросил Эйса, когда мы направились к двери.

Я начал придумывать какие-то оправдания, почему ему не следует этого делать, когда увидел Брэди стоящего у двери в её класс и Уиллу, которая ему улыбалась.

— Неважно. Я все равно поборюсь за это, — проворчал Эйса и направился в другую сторону.

Я же подошел к ним. Мы ведь были друзьями.

— Какой у тебя следующий урок? — спросил я ее, перебивая Брэди.

Оба посмотрели на меня. Я почувствовал, как волна разочарования захлестнула Брэди. Я знал его слишком хорошо. Хороший парень не думал об Уилле, как о друге. Он был верным бойфрендом, таким, как она и заслуживала.

Я знал это, но мне это не нравилось. И еще, я был не из хороших парней. Я бы этого не допустил. Брэди был моим лучшим другом и Уилла не отнимет его у меня своими длинными ногами, круглой задницей и пухлыми губами. Черт, нет. Я бы ни за что не стал третьим лишним между ними.

Уэст связал свою жизнь с Мэгги, будто это было самое лучшее, что существует на всем белом свете. Он был безбашенным.

Брэди так поступать не собирался. Он был сосредоточен на футбольной карьере, а меня же в будущем ждали вечеринки и студентки.

А серьезные отношения с Уиллой разрушат все его планы.

Как его лучший друг, я должен был защитить его лучшие интересы, и я защищу, и Уиллу тоже.


Шесть лет не изменили ничего

ГЛАВА 12

БРЭДИ


Мне выпал шанс поговорить с Уиллой, в тот момент, когда Айви не пыталась меня задушить, а Гуннер и в этот момент прервал нас. Я ведь тоже заставил её смеяться. Да какое его дело? Это вызовет массу проблем, если мы не поговорим. И начну я разговор сегодня, на футбольном поле, вечером. Я надеру ему задницу мячом, буду делать это каждый раз, как только мне представится шанс.

— У меня испанский, — сказала она, указывая на кабинет, из которого только что вышел Гуннер, — Прямо сейчас.

— Ты не захочешь изучать это дерьмо. Джонс смотрит порнуху на своем Макбуке почти весь урок, — сказала ей Гуннер, отчего у нее расширились глаза, и она засмеялась.

Он не врал. Чувак реально это делал. Его поймали на этом, но почему-то он до сих пор преподавал. Я не думал, что мы должны были говорить об этом Уилле. Мне показалось это не очень уважительным.

— В моем рюкзаке лежит книга, которую я могу почитать, — сказала она Гуннеру.

— А вот это уже звучит интересно, — сказал Гуннер насмешливо, что заставило её слегка улыбнуться, если бы она не была удивлена таким ответом.

— Однажды, со мной ты прочитаешь всего Гарри Поттера, и мы будем с Эйсом говорить о нем.

Гуннер кивнул.

— Ага, а потом у нам будет секс и все на этом закончится.

Глаза Уиллы снова вспыхнули, и я пихнул Гуннера, чтобы он заткнулся. Господи Боже! Она не хотела обсуждать их сексуальную жизнь. Ему пора перестать относиться к ней, как у чуваку. Тогда мы были друзьями и тогда было все иначе. Она хотела делать тоже, что и мы, но жизнь изменилась.

— Игнорируй эту грубую задницу, — наконец-таки сказал я, останавливая Гуннера от более неуместных комментариев.

— Уилле уже можно слышать слово «секс». Она знает, что это, — протянул Гуннер все еще глядя на Уиллу.

Её лицо покраснело, а я захотел, чтобы Гуннер прекратил её смущать.

— Что же, на это ноте я пойду на свой урок. У меня новелла, которую мне надо прочесть за весь урок, судя по тому, что я услышала. — улыбнулась Уилла нам обоим, посмотрев нам быстро в глаза, а потом направилась на свой урок.

Я посмотрел на Гуннера.

— Ты смутил ее, — прошипел я.

Он просто ухмыльнулся, продолжая смотреть ей в след.

— Я знаю. Это было забавно. Какая семнадцатилетняя девушка краснеет от слова секс? Если бы я сказал слово «трахаться», то такую реакцию можно было ожидать.

Я должен был уйти от него, пока мог. Меня смутили его мотивы по поводу Уиллы.

— Она не шлюха. Это хоть ты понимаешь?

Он кивнул, потом он наконец—таки посмотрел на меня.

— Ага. Она наш друг. Шесть лет ничего не изменили.

Она была его лучшим другом. Если бы я не ревновал к тому, что он постоянно видит ее в то время, когда ее хочу увидеть я, меня бы волновало, что я на втором месте.

Когда она скрылась из виду, мы с Гуннером остались одни, но я чувствовал себя не в своей тарелке. Я скучал по Уилле. Все эти годы.

Я, возможно, никогда не перестану скучать.


— Почему она вернулась? — спросил я его, — Должна же быть причина.

Гуннер пожал плечами.

— Это её тайна. Если бы она хотела сказать нам, то сказала бы. Поэтому, она пока хранит этот секрет.

Его слова звучали так, будто он ее защищал. Как будто он намекал мне на то, чтобы я отступил. Такие разговоры велись и до того, как Уилла была обеспокоена. Когда мы были детьми, он никогда не позволял мне быть к ней ближе. Всегда была защитная стена, которую он возводил вокруг неё и не дай бог, чтобы кто-нибудь подошел к ней слишком близко.

— Я беспокоюсь за нее. Её взгляд такой грустный и настороженный.

Гуннер ответил не разу. Он посмотрел так, будто его мысли находились вдалеке отсюда. Сохраняя расстояние. Я смотрел и ждал, пока он ответит, и когда я уже почти сдался, он повернулся ко мне.

— Не у всех такие же жизни, как у тебя. Есть такие вещи, которыми люди делиться не хотят. Так они выживают.

А после Гуннер ушел. Он не хотел слушать, что я ему отвечу, и я был даже рад этому, потому что ответа у меня не нашлось. Для начала, как моя жизнь могла отличаться от его жизни, за исключением того, что у него было чертовски много денег?

У нас у обоих были полные семьи, и мы жили в хороших домах. Ни с кем из нами не обращались жестоко, не оскорбляли и никто нас не игнорировал. Что ж, может быть эмоционально Гуннер был запущенным ребенком, однако это было не так уж и плохо. Мисс Эймс всегда была ему мамой в тех случаях, когда он нуждался в ней.

После того, как Уилла уехала, мы первое время были близки. Затем мы стали отдаляться. Я не был уверен почему так произошло, но Гуннер время от времени отдалялся от меня. Футбол и вечеринки на полях снова нас сближали, но все перестало быть по-прежнему с тех пор, как она уехала. Тогда мы были ближе. Тогда он был моим лучшим другом. Теперь же моим лучшим другом был Уэст. Я говорил с Уэстом о тех вещах, которые Гуннера просто не интересовали.

А теперь, когда Уилла вернусь это напомнило мне о том, как все было. Она была большой частью нашего детства. Нахождение рядом с ней некоторые время, возвращало меня в те времена.

У Уиллы было трудное детство. Легкой жизни у нее никогда не было. Я знал, что она думает о себе так, словно она является для своей матери обузой. Я видел это в её глазах и слышал это в её словах. Как она старается, чтобы её бабуля гордилась ею.

В тот день, когда она сказала, что уезжает в Арканзас к своей матери, я хотел бы порадоваться за нее. Но вместо этого я был убит горем.

У нее не было счастья. Я видел какой она девушкой стала. И я ненавидел её мать. Я видел её в детстве, один раз и все, что я знал о ней, она была красивая. Но это не заставило меня меньше её ненавидеть. Она заставила Уиллу чувствовать себя нежеланной.

— Не меня ли ты ждешь? — голос Айви ворвался в мои мысли. Она пригодится мне, справиться кое с чем. Я знаю, что это было очевидно для всех, что я смотрел на Уиллу. Кроме самой Уиллы. Но в то же время я не хотел причинить боль и Айви.

До того, как Уилла вернулась в город, я был совершенно счастлив с Айви, неважно, чем мы занимались. И если быть честным, большую часть того, что мы делали — трахались. Но еще... Она была милой девушкой.

Но я не мог продолжать жить этой жизнь. Не теперь, когда Уилла занимала мои мысли. Это была не честно по отношению к Айви. Мне нужно было понять, я что-то чувствовал к Уилле, или же дружба это все, что между нами было. А для того, чтобы в этом разобраться мне нужна была свобода.

Гуннер не хотел ничего, кроме дружбы. Он даже догадаться не мог о том, что он не пара Уилле. Он была парнем, с которым можно хорошо провести время, он не был парнем для отношений. Даже если с Уиллой он вел себя по-другому.

— Я просто разговаривал с Гуннером. По пути на свой урок, — сказал ей я, не хотел давать ей фальшивую надежду.

Её улыбка исчезла, но мне нужно было сказать правда.

— Ох, — был ее ответ.

Я должен бы чувствовать себя плохо из-за этого. У меня не было сил чувствовать к ней что-то.

Однако, это не характеризовало меня как личность. Я позволил сам себе низко пасть. Вообще-то я был лучшем парнем.


Ничего, кроме разочарования

ГЛАВА 13

УИЛЛА


Гуща веселья захватила и поглотила меня, когда я медленно двигалась по комнате. Дом Поппи был моим любимым убежищем. Здесь никого не раздражало моё присутствие. Тут я освобождалась от боли, которая все время меня преследовала. Даже взгляд отвращения моего отчима, с которым он смотрел на меня каждый день, когда возвращался с работы, теперь кажется мне забавным, когда я думаю об этом и о нем. Мир моя игровая площадка и я буду играть. Я громко хихикнула и Бо, парень Поппи, посмотрел на меня, он сидел на изношенном кожаном диване и улыбался. Улыбка была кривой, но доброй, это же Бо. Поппи с ним повезло. Он искренний, веселый, добрый, но лучше всего этого было то, что он никогда не откажет тебе в хороших вещах.

Старший брат Бо продает травку, и он должен быть уверен, что Бо получает лучшее, когда мы все вместе собираемся и скидываемся.

Иногда, благодаря ему, мы можем рассчитывать на такие ночи. А иногда и дни. Родители Поппи редко бывают дома.

Они оба работают допоздна в собственном ресторане, в городе, а Поппи всегда остается дома и приглядывает за младшей сестренкой. Что тоже весело. Но уверена почему именно это весело, но я всегда смеюсь.

Комната почти невесома, я плаваю по ней, затем останавливаюсь, чтобы взять водку со «Спрайтом», которую Поппи смешала мне. Брать Бо еще купил нам бутылку водки. Я пью эту сладковатую смесь и радуюсь, что Поппи налила туда больше спрайта, чем водки. Мне не нравится вкус алкоголя, но это все делает меня счастливой. Такой счастливой.

Желтые стены кухни такие яркие, поэтому я выключаю свет и начинаю искать сырные шарики, которые я ранее видела в кладовке. Я люблю сырные шарики и их вкус.

— Где сырные шарики? — кричу я из угла кладовой.

— У меня есть, — отзывается Поппи, а я спотыкаюсь, выходя из кладовой, падаю на задницу и так громко смеюсь, что мне приходится свернуться калачиком на кирпичном полу. Холодный кирпич такой приятный на ощупь, мое лицо лежит на нем, и потираю его, позволяя своей щеке успокоиться.

— Ты целуешься с полом? — спрашивает кто-тои я открываю глаха и вижу Коула Сандерса стоящего надо мной со стаканом водки и электронной сигаретой, в которую он залили вкусно пахнущий сок. Он ходит с этой курительной трубкой везде. Счастливчик.

— Может быть, — усмехаюсь я, держась обеими руками за воздух, — А может бытья просто не могу встать.

— Может быть мне стоит упасть и присоединиться к тебе, — говорит он, не беря меня за руки, и подмигивает мне.

Я под кайфом, но я не на столько под кайфом, чтобы разрешить Коулу Сандерсу прилечь со мной. Он спал с огромным количеством девушек, так что у него должно быть целый букет заболеваний, передающихся половым путем. Ну уж нет. Я трясу головой и быстро встаю.

— Этому не бывать, — говорю я прежде, чем встать.

Он притворяется, что обиделся.

— Ах, Уилла, это так ранит меня.

Закатываю глаза, и хватаю свою выпивку.

— Ну уж не настолько больно, чем тот герпес, которым ты меня заразишь.

— ЗАТКНИСЬ! — Бо закатывается от истерического смеха, радуясь моему возвращению. Я присоединяюсь к нему, а за мной и Коул.

Жизнь забавная штука. Все так весело в ней. Мне это нравится. Я люблю травку и водку, и брата Бо.

Я люблю...

Затем крики Поппи заполняют воздух, а меня поглощает страх.


Я вскочила с кровати и прижала руку к сердцу, пытаясь успокоить дыхание. Крик все еще был со мной. В моей голове. Он останется там до тех пор, пока я жива. Слезы катили по щекам и спрятала голову в руки, когда боль снова пришла ко мне с этим ночным кошмаром. Я ненавидела вспоминания, но они все равно возвращались. Это было справедливо, за то, что я сделала.

Забыть, значит, жить дальше, и это было бы справедливо? Нет. Справедливости нет. И никогда уже не будет. Как и ничего снова не будет нормальным. Особенно я. Я была разбита, да так, что меня уже было не изменить. Мою жизнь всегда будет преследовать тень боли, вины, сожаления и потери.

Опустив руки, я стащила ноги с кровати и встала. Я должна была её увидеть. Запомнить её и позволить жгучей душевной боли существовать во мне. Сегодня я больше не усну. Я боялась закрывать глаза. Я не хотела видеть остальное. Я жила этим. Я очень сильно пыталась блокировать и развидеть это, но я не могла.

Это было в моей голове, врезалось, где-то глубоко во меня. Как и должно было быть.

Я открыла ящик комода и стала перебирать фотоальбомы, которые у меня там хранились, пока не нашла одну фотографию, которую я сохранила. Другие я уничтожила. Я уверена, что моя мать тоже их выбросила. Они мне все-равно были не нужны. Слишком много от них воспоминаний. А это все, что я могла вынести. Только одно фото.

Перевернув её, первое, что я увидела это морковного цвета волосы Поппи. Они дразнили небо, она мне улыбалась. А мои волосы были жутко смешными. Яркие цвета, в которые были выкрашены наши волосы, выходили за рамки отвратительных, но розовые помады и синие тени были лучше всего. Это было в прошлом году, вечер встречи после каникул, и это были наши наряды в стиле «восьмидесятых».

Наши матери выросли в восьмидесятых, поэтому они обе нам помогали подбирать гардероб. От нас было не оторвать взгляда.

Как бы классно мы ни были одеты, я не знаю, почему именно эту фотографию я выбрала. На фотографии было улыбающееся лицо Поппи, улыбка была на лицах у нас обеих. Это большее, что я помнила о Поппи. Смех и то чувство, будто у меня был человек, который обо мне заботился. Когда я покинула Лоутон в одиннадцать лет, я думала, что у меня больше никогда не будет друга.

А потом Поппи поделилась со мной бутербродом с арахисовым маслом, потому что моя мать забыла приготовить мне обед. Это была мгновенная дружба.

В моей груди все так сильно сжалось, до тех пор, пока там не осталась только одна боль. Слезы застилали глаза, я положила фото обратно в ящик и вновь прикрыла его фотоальбомами. Такой жизни у меня больше не будет. Такого смеха я больше не услышу. Даже сейчас, когда я улыбнулась, я чувствовала себя виноватой за то, что я смогла это сделать. Я не заслуживала улыбаться, не говоря уже о смехе. Больше никогда.

Я часто мечтала, чтобы я физически была лишена возможности смеяться или улыбаться. Мне нравилось это делать, но до тех пор, когда я вспоминала, почему я не должна была это делать. Вина поглощала меня. Это съедало меня изнутри. Это меня разрушало.

Оглянувшись в полной темноте, я представила, какая бы у меня была жизнь, если бы я моя мать не посылала за мной, если бы я осталась у Лоутоне. Вместо этого жить этой жизнью. Гуннер и Брэди, оба выглядели хорошо. Она не были неуравновешенными. В этом маленьком городке было безопасно. Но разве не было безопасно в том городе, в котором жила я?

Плохие решения можно принимать в любом городе. Как я. Я была частью плохого решения моей матери.

Она приняла это решение в маленьком городке, и я была ничем иным, как разочарованием.


Я буду востребован, когда придет время

ГЛАВА 14

ГУННЕР


Я остановился у двери отца, когда направлялся к завтраку. Она была закрыта, как всегда. Когда мне было пять, я хотел показать ему черепаху, которую я нашел и зашел в эту дверь без разрешения и предупреждения. Он разговаривал по телефону, когда я прыгал от счастья, переминаясь с ноги на ногу с захватывающей новостью о нашем новом домашнем животном.

Я пытался быть тихим пока он поговорит по телефону, чтобы я смог показать ему. Мисс Эймс была счастлива, когда я показал ей черепашку, поэтому я подумал, что возможно смогу осчастливить этим и своего отца.

Раньше я часто пытался это делать. Старался угодить этому человеку. Заставить его улыбнуться мне. За его вечными телефонными разговорами, у него была возможность похвалить меня, потому что я редко бывал спокойным ребенком. Когда он закончил разговор, он перевел на меня свои темные, карие, так отличающиеся от моих, глаза и с яростью посмотрел на меня.

— Почему ты здесь, Гуннер?

Я протянул свою черепаху, которую назвал Чарли Дэниелс, потому что мисс Эймс часто слушала музыку этого исполнителя, а мне нравилось танцевать под неё на кухне.

— Я нашел черепаху! — объявил я с большой гордостью.

Мой отец посмотрел на черепаху, а потом на меня. Правило заключалось в том, что я не должен был входить в его кабинет. Ему не нравилось, когда я так делал, в отличие от Ретта. Иногда я задавался вопросом, нравился ли я ему вообще.

Но я нашел черепаху, и он должен был её увидеть.

— Если ты еще раз войдешь в эту дверь без приглашения, я вышвырну тебя из нее и надеру тебе задницу. Ты понял меня? — он практически орал.

Но я его не совсем понимал. Он даже не познакомился с моей черепашкой. Поэтому я поднял её вверх. Да так, что мои локти оказались выше моей головы.

— Но я нашел черепашку, — воскликнул я, подумав, что он, может быть, пропустил эту информацию.

Мой отец потянулся к моим рукам взял из них черепаху, затем выбросил её в открытое окно, что располагалось за его рабочим столом.

— Вот. Иди ищи чертову штуку и убирайся из моего кабинета.

Я так и не нашел свою черепаху.

И я больше не назвал его отец или папа.

Человека, что находился за той дверью, я ненавидел. Я знал, в ответ он ненавидит меня, и только спустя время, я понял природу его ненависти. Однажды я попрошу назвать имя моего настоящего отца.

Я бы хотел носить его фамилию. И больше не заботиться об имени, которое все контролирует в этом маленьком городке. Я не стал бы жить здесь слишком долго. Когда я закончу школу, я заберу свои деньги и уеду. И никогда не вернусь.

Кроме, может быть, вечеринки по поводу похорон этого человека.

Когда я вошел в кухню в ней вновь пахло кексами, беконом и кофе. Мои родители никогда не заходили за едой на кухню. Они сидели за столом в столовой, а мисс Эймс подносила им еду. Я же всегда ел здесь, с Уиллой, в детстве, мне нравился тот маленький круглый столик, за который я усаживался, всякий раз, как я сюда входил.

— Доброе утро, мальчик, — сказала Мисс Эймс с настоящей любовь в голосе, — Ну вот ты и пришел. Ты опоздаешь. Я налила кофе в твой термос, положила два черничных пирога и несколько кусочков бекона. Не ешь и не веди машину одновременно. Просто быстро поешь, а потом поедешь.

Я очень торопился, и она это поняла. Мне нужно было забрать Уиллу и постараться доставить нас вовремя в школу.

— Я поем на первом уроке, — сказал я ей, забирая еду и кофе из её рук.

Она нахмурилась и кивнула.

— Хорошо. Езжай осторожней.

— Так и сделаю, — заверил я её.

Моя мать не проснется еще как минимум часа два. Это было божественно. Сталкиваться с ней лицом к лицу прежде, чем я выпью свой утренний кофе, было отстоем. Я никогда не видел в это время человека в кабинете, и мне нравилось, что сейчас было все по-прежнему.

Вот еще одна причина почему я не показывался на семейных посиделках. Я объяснял маме, что ужин на кухне проще сочетать с моими тренировками и домашней работой. Это было полной чушью, однако, всегда работало.

— У Уиллы в школе все в порядке? Ты видишь её?

— Последний раз, когда я её видел, она была в порядке, но я за ней присматриваю, — ответил я и поторопился к двери. Мне хотелось провести некоторое время с Уиллой, и чем больше я тратил его, болтая с её бабулей на кухне, тем меньше его у нас оставалось, чтобы доехать вместе с ней до школы.

Она заставляла меня вспоминать счастливые времена. Простую, легкую дружбу, которой у меня больше не было. И я хотел вернуть это вновь.

Быть с ней рядом было не так-то просто, но это заставляло меня чувствовать себя хорошо. И сейчас так было. С моей груди спадало напряжение, и я с нетерпением ожидал чтобы побыть с ней. Никто так не успокаивал меня и не возбуждал одновременно, как это делала Уилла.

Длинным глотком я выпил кофе и позволил ему обжечь моё горло, потом я добрался до своего грузовика и поехал к дому мисс Эймс, длинным путем на случай, если за мной кто-то будет наблюдать.

Уилла стояла на улице, на плече у нее сидел коричневый рюкзак, а в другой руке была бутылка воды. Ее светлые волосы развевались на ветру, когда утреннее солнце освещало ее.

Она была великолепна. Черт побери, я слишком сильно нуждался в её дружбе, чтобы разрушить её, попытавшись пустить в ход свои руки.

Я притормозил рядом с ней и наблюдал, как она забралась внутрь машины, посмотрела на мою недоеденную булочку на три кусочка бекона на салфетке, которые лежали на сиденье. Она протянула руку, взяла кусочек, откусила и улыбнулась мне.

— В следующий раз попроси её дать тебе побольше еды. Она думает, что я ем кашу по утрам, когда она уходит.

Я это запомню.

— ТЫ можешь взять маффин. Я уже наелся одним. Но оставь мне немного бекона.

Она взяла маффин и начала его поглощать так, словно она была жутко голодна. Не помню, чтобы девушка, сидевшая напротив меня, так ела. Большинство из них в моем присутствии практически ничего не ели, ну или напротив других парней.

— Мисс Эймс морила тебя голодом на этой неделе? — спросил я, удивленно.

Она кивнула, потом улыбнулась.

— У меня быстрый обмен веществ и мне нужна еда.

— Кто-то должен сказать твоей бабуле об этом. Она должна готовить тебе на завтрак побольше хлопьев.

Она пожала плечами.

— Зачем мне нужно это делать, когда ты можешь приносить мне еду из большого дома. У тебя классно получается.

Я знал, что она имеет ввиду блюда более здоровой пищи. Моя мать ела только здоровую еду, которая стоила денег и была куплена в том продуктовом магазине Франклин с органическими продуктами.

— Хорошо. Я буду тебя кормить. Но ты моя должница. И я попрошу оплатить долг, когда придет время.

Она рассмеялась и, хотя глаза её были не совсем веселы, все-таки в них были смешинки. Почаще бы слышать этот смех. У Уиллы и правда был удивительный смех.


Я не пью алкоголь

ГЛАВА 15

БРЭДИ


Несмотря на то, что я взял Айви на вечеринку по случаю дня рождения Эйсы, её взгляды на наши отношения не изменились. Как и не предоставили мне возможности провести время с Уиллой. Которая, к слову сказать, появилась с Гуннером. Ну, не то, чтобы они появились, как пара.

Потому что несколько минут назад Гуннер с Сереной отправились в лес, а Уилла болтала с Мэгги и Уэстом. Уилле, судя по всему, понравилась Мэгги, как и именинник, который неожиданно возникал там же, где появлялась Уилла. Проклятье, вот же козел этот Эйса.

Возможно, я уговорю Мэгги пригласить Уиллу в гости, и я смогу остаться с ней наедине, где нам не будет досаждать Гуннер. Он говорил, что он хочет дружить. Я ему не верил, скорее всего он только так думал, что хочет дружить.

Он пока не понимал, что хочет Уиллу также, как и я. Я был готов к этому. Мне интересно было узнать какой девушкой она стала. Когда мы были детьми, я был влюблен в нее просто потому, что она была другой. Большинство девчонок, которых я знал, не стали бы возиться в грязи, играть в мяч или ловить ящериц.

В детстве она для меня была увлекательной. Сейчас, когда он выросла, она все еще была другой, но красивой.

Уилла была как нетронутый цветок, который все хотят увидеть и быть к нему ближе.

— Я хочу еще пива, — сказала Айви, обнимая и держась за мою руку, как будто ей была необходима моя помощь, чтобы встать. Она выпила два полных стакана пива, которое мы добыли из бочонка на заднем дворе Нэша.

В ней было всего 50 кг. Ей не нужно больше пить, иначе потом её будет тошнить мне на ноги, и она будет делать другое неприглядное дерьмо. И мне бы не хотелось доставлять её домой в виде мусора.

— Ты уже много выпила. Возьми бутылку воды, воды из кулера, или диетическую колу, или что-нибудь другое. Что-нибудь, кроме пива.

Она надула губы и меня этот вид раздражал. Мне не нравилось, когда она так делала. Это означало, что она манипулирует мной и треплет мне нервы. А мне бы не хотелось, чтобы мной манипулировали.

— Ты будешь блевать, потом вырубишься, а мне придется объясняться перед твоими родителями, когда я привезу тебя домой.

Наигранно вздохнув, она посмотрела на Джинджер, одну из девчонок чирлидерш, которая обнималась с Райкером Ли. Несколько недель Джинджер преследовала его и вот наконец-то, сегодня, он решил уделить ей внимание.

— Он не забавный, — заскулила она, — Пошли, Джинджер. Пойдем танцевать! — воскликнула она, будучи уже слишком пьяной.

Джинджер потерлась о Райкера и спросила:

— Ты не хочешь потанцевать со мной?

Он подмигнул ей и кивнул в сторону акустической установки, из которой доносилась музыка.

— Давай, иди, а я посмотрю.

Джинджер улыбнулась, взволнованная тем, что могла себя показать.

— Окей, — ответила она, отходя, покачивая бедрами, она направилась танцевать, зная, что за ней наблюдают.

— Черт, девчонка умоляла меня, — протянул Райкер.

Я усмехнулся.

— Ага, похоже на то.

Райкер покачал головой, потом перевел свой взгляд на Уиллу, которая стояла у бревна, на котором недавно сидела с Мэгги и Уэстом. Она выглядела так, будто собиралась куда-то.

Насколько сильно я хотел убедиться, что она не ищет Гуннера, настолько же сильно я не хотел, чтобы она в конечном итоге его нашла уединившимся с Сереной.

— Наслаждаешься видом, — сказал я ему, — Хочу кое-что проверить.

Райкер рассмеялся.

— Я даже не сомневался. Я тоже проверю.

Я не ответил ему и даже не смотрел на него. Он знал, куда я направляюсь и не винил меня. Я мог видеть это в его глазах, когда он смотрел на Уиллу. Она безусловно была красавицей, но в Лоутоне еще была пара симпатичных девушек.

И она тоже знала об этом. Все они были увлечены её новизной. Девушкой, которую они не замечали, когда учились в средней школе.

Уилла была фантазией, которая еще не измотала их. И вокруг нее был аура некой тайны, связанной с парнями. Мы хотели преодолеть её барьеры. Увидеть её улыбку. Гуннер никогда не был тем парнем, который ей нужен.

Теперь Уилла казалась хрупкой. А Гуннер вел себя с такими хрупкими девушками ужасно. Он легко их ломал. Я обеспечил бы ей безопасность, заставляя все время улыбаться.

Когда я пошел за Уиллой, в этот момент она уже удалялась от моей кузины и Уэста.

Она направлялась в лес, который находился за полянкой. За лесом была парковка. Это значит, что там она найдет грузовик Гуннера и самого Гуннера, вероятно даже, в рисковой ситуации.

— Уилла, — позвал я и она остановилась, а потом повернулась.

Она была тепло одета в этот прохладный поздний осенний вечер, в отличие от других девушек, в джинсах и темно-синей толстовке. Уилла не привлекала к себе внимания.

— Привет, — ответила она с небольшой улыбкой.

— Ты уходишь? — просил я, надеясь на отрицательный ответ, потому что в данный момент ей это сделать будет непросто.

— Эм, ну, уже поздно и я устала. Я видела, что Гуннер чуть ранее ушел и я надеялась, что найду его здесь и увижу, вдруг он ищет меня, чтобы увезти обратно к Нонне.

Ага, как же. Плохая идея.

Могу составить тебе компанию. Тут его будет сложно найти, он взял с собой Серену. Может не стоит искать его, — сказал я с извиняющейся улыбкой.

Её глаза расширились, как будто она об этом не подумала.

— Ох, да. Конечно, я не собиралась.

Я мог бы отвезти её домой, но это означает, что я брошу тут Айви наедине с собой. Я забирал её из дома, а её отец провожал нас, стоя на пороге. Он взял с меня обещание, что я буду заботиться о ней и привезу домой вовремя.

Я не мог привезти её домой пьяной, да еще и позже комендантского часа. Поэтому доставить домой Уиллу было невозможно.

— Хочешь выпить? — спросил я её.

Она покачала головой.

— Я не пью.

— Ты не пьешь? И почему ты еще не умерла от обезвоживания? — поддразнил её я.

Она закатила глаза.

— Я не пью алкоголь.

— Я и не предлагал тебе пиво. Мы будем пить воду или содовую.

Ее глаза загорелись.

— В таком случае, да. У меня пересохло в горле. Мне нравится вода.

— Тогда пойдем сюда, — сказал я, и направился с Уиллой уверенно оставляя за спиной толпу людей, так, чтобы Айви не поймала меня и не предъявляла мне претензий.

Мы обошли грузовики, припаркованные на поляне.

Нам нужен был свет, несколько бочонков с напитками и места для того, чтобы сидеть, поэтому некоторые заезжали сюда прямо на грузовиках. Айви танцевала с Джинджер, устраивая преставление для всех, кто находился поблизости. Увидев красный стаканчик в её руке, я выругался.

Она и так уже была изрядно пьяна и глупа, при последнем нашем разговоре. Айви была удобной и легкой, потому я позволил нашим отношениям вырасти во что-то, чего я реально не хотел. Я не хотел её ранить, и, если честно, у нее возникло чувство, что она мне чем-то обязана. Это было не честно по отношению к ней. Или ко мне.


Что значит случайность?

ГЛАВА 16

УИЛЛА


Несколько глотков холодной воды привели меня в чувства. Во рту у меня ужасно пересохло и я думала у них есть только напиток, который наливали из большого бочонка, который располагался на заднем сидении старого синего пикапа с огромными колесами.

Сейчас мне хотелось оказаться в своей комнате, сидеть, читать, в трусах и в уютных розовых носках с сердечками, которые мне подарила Поппи на День Святого Валентина в прошлом году. Мысли о Поппи всегда были болезненными, и я мысленно вздрогнула.

Видя всеобщее опьянение и веселье, я вернулась в то время, когда я была очень похожа на них.

Однако, было отличие, мы еще добавляли к веселью наркотики. Не было никаких забот, мы были королями мира. Глупо было, так думать. Будто ты непобедим. Потому, что никто таковым не был. К некоторым смерть приходит намного раньше, чем к другим.

— Вода настолько невкусная? — спросил Брэди, и я поняла, что я снова впала в свое привычное состояние. Оно было моим щитом все эти месяцы после той ночи.

— Нет. Она замечательная. Я просто задумалась о том, о чем не следовало бы думать.

Это было той правдой, которую я могла раскрыть.

— Давай же, — он кивнул в сторону леса, — Давай убежим от шума и насладимся нашей водой. Ты расскажешь мне о последних шести годах свой жизни, а я буду утомлять тебя подробностями своей.

— Нет, спасибо, — быстро ответила я. Думать о темной стороне моей жизни было не слишком то приятно. Не так, как с советником, когда я жила в исправительном учреждении.

Он пожал плечами.

— Ты же хотела сбежать с вечеринки.

Я улыбнулась, не до конца понимая, что прозвучала слишком грубо.

— Я хочу. Просто я не хочу говорить о своем прошлом. Это... скучно, — соврала я. Ничего скучного. Сплошная трагедия.

— Справедливо. Мы будем пить воду и говорить о моей жизни. Я люблю быть в центре внимания.

После этих слов я смогла засмеяться. Брэди успокоил меня.

— Хорошо.

Однажды он заставил меня понервничать, почувствовать себя глупой и позволил моей голове закружиться. Сейчас, узнав повзрослевшего Брэди, я симпатизировала ему. Он был хорошем парнем. Солидным.

Надежным.

Мы вошли в лес, прошли к машинам, припаркованным на другой стороне. Я заметила грузовик, на котором Брэди ездит в школу. Он, очевидно, шел именно к нему. Этой ночью лунный свет был не слишком ярким, но он хорошо освещал нам дорогу.

— Там, мой грузовик. Мы можем посидеть сзади, в кузове, — сказал он, кивая головой в сторону машин.

— Что насчет твоей пары? — спросила я его, вспомнив девушку, которую я часто видела в школе и с которой он приезжал.

Он оглянулся назад, на поляну.

— Она пьяна и танцует. Я не хочу знать, что я пропустил.

— Ооо, — протянула, в удивлении. Я не задавал вопросы в школе, но слышала достаточно, чтобы понять, что они были вместе, — И как долго вы встречаетесь? — я захотела получить ответ немедленно.

Он опустил задняя дверцу кузова грузовика и показал мне жестом, чтобы я запрыгивала. Я так и сделала, он сел рядом со мной.

— Я вообще не уверен. Это произошло случайно и длится уже несколько месяцев.

Случайно?

— Что значит, случайно?

Он посмотрел на меня и криво усмехнулся.

— У тебя что, не было случайностей в Арканзасе?

Наверное, у нас тоже было такое, но то, что я видела в школе, не было похоже на то, что я вкладывала в понятие случайность.

— Я думаю у нас разные мысли по поводу, что такое случайность.

— Нет. Наши мысли похожи. Это Айви, которая запуталась в случайностях своей жизни. Ей нравится быть намного серьезнее, чем она есть на самом деле.

Вину, которая промелькнула у него в глазах, нельзя было не заметить. Он не смог скрыть её. И я задавалась вопросом, верил ли он сам в то, что только что сам сказал.

Я с опаской думала, что Айви появится рядом с нами в ту же минуту. Но надеялась, что не с кулаками. Я не была пьяна, и это было бы несправедливо по отношению к ней. После 6 месяцев, проведенных в тесном контакте с девчонками оторвами, я могу постоять за себя.

Один раз мне надрали задницу, и я стала умнее. Завела правильных друзей и научилась драться. Это был единственный путь выживания в том мире.

— Ну, так ты объяснил ей, что между вами все случайно? — не отставала я, сделав глоток воды. Я хотела знать, сказал ли он Айви, что у них не особо серьезные отношения. Брэди был хорошим парнем. Но казалось это угнетало его. Но Айви не могла стать частью его жизни.

Он ухмыльнулся и покачал головой.

— Не совсем. Она не хочет слушать.

— Тогда она тебе, наверное, очень нравится.

— Почему ты об этом спрашиваешь? — посмотрел он на меня, будто мой комментарий имел для него смысл.

Лично я думала, что это имеет смысл. Но когда дело касалось девчонок и отношений, многие парни сразу становились идиотами. По крайней мере, у меня был такой опыт.

— Потому, что ты до сих пор держишь её около себя. Значит, она не так уж и сильно тебя раздражает.

Молчание длилось мгновение, а потом он вздохнул.

— На самом деле, она бесит меня до невозможности. Я просто слишком добр, чтобы причинить ей боль.

Он явно выглядел оскорбленным, но это было слабое оправдание. Ни одна девушка, будучи в здравом уме не хотела бы, чтобы её жалели и держали рядом, потому что парень не любит причинять людям вред.

— Если она тебе не нравится, держать её рядом с собой, тоже не очень хороший выход.

Брэди повернулся и посмотрел на меня, и я встретилась взглядом с его голубыми глазами. У меня всегда был пунктик по поводу его глаз. Они пронизывали. Однажды, я представляла себе, как он смотрит на меня с любовью этими глазами, но это была фантазия одиннадцатилетней девочки, которая не понимала, что такое любовь. Или что любовь может сделать.

— У неё не все в порядке дома. Не очень хорошие отношения с мачехой. Постоянно делает замечания по поводу её внешности и её теле. Она чувствует себя белой вороной.

И? Это все еще не оправдывало то, что он удерживает её около себя, если не любит.

— Если она тебе нравится, тогда развивай это. Если нет, так отпусти её, она будет свободна и сможет найти себе другого.

Он снова замолчал. Я пила воду и смотрела на звездное небо. Здесь было так спокойно и умиротворенно, вдали от вечеринки. Я смогла забыть свое прошлое и сосредоточиться на том, что я жива.

Даже если это было не честно, и я этого не заслуживала. Я была здесь. Дышала и созерцала луну, которая освещала небо. Это были те моменты, которые я никогда не ценила. Я была слишком занята, пытаясь найти счастье плохими способами. Ужасными способами.

— Ты права, — наконец-то сказал он. Я оторвала взгляд от луны и посмотрела внимательно на него.

— Конечно, я права. Я девушка. Она девушка. Я знаю, как к нам надо относиться. Чего мы заслуживаем. И чего заслуживаешь ты. Жизнь коротка. Мы не знаем. что случиться завтра, и пускай это звучит так банально, это самая настоящая правда. Я знаю, — сделала я паузу прежде, чем сказать больше. Я не хотела рассказывать ему страшную правду ради того, чтобы доказать, что я права.

Он так быстро наклонился ко мне, что у меня не оставалось времени понять, что же произошло, когда его теплые губы коснулись моих губ, а его рука скользнула мне в волосы. А потом я все поняла.

Любопытство внутри меня очень быстро победило. Брэди был другом, а у меня не было никого с кем я состояла в отношениях. Я сломалась и не подлежала ремонту.

Но я хотела распробовать это. Дать маленькой девочке, которая думала, что любит Брэди Хиггинса, взглянуть на что это похоже, когда он тебя трогает. После чего, маленькая девочка могла бы двигаться дальше и жить своей жизнью. Моя фантазия осуществилась.

Его губы были мягкими и одновременно твердыми, когда соприкасались с моими губами. Его пальцы путались в моих волосах как будто они хотели там быть. Как будто он мечтали и думали об этом моменте и теперь наслаждаются им.

Я погружалась в него, желала его теплоты и хотела ощутить его кожу на своей. Я вдыхала его запах. Одеколон был тонким, и приятным. Я была уверена, что многие девушки специально цеплялись к нему, чтобы быть поближе к этому запаху.

И только когда его язык скользнут в мой горячий рот, я осознала последствия того, что разрешаю.

Брэди был здесь с другой девушкой. Он был моим другом, и мог быть только моим другом, потому что я не могла быть для кого чем-то большим.

У меня были демоны, которые преследовали меня всю мою жизнь. У меня была семья, прощение которой я хотела заслужить, и Нонна, которая сказала, что Брэди остается за чертой. Она была всем, что у меня осталось, и я не могла потерять и её.

Положив обе руки на его грудь, я почувствовала боль утраты, а потом оттолкнула его. Мои губы тут же обдало вечерним холодным воздухом, и я хотела прикоснуться к ним, чтобы согреть их. Но я так не сделала.

Это была лишь фантазия, которую я смогла осуществить благодаря Брэди Хиггинсу.

Я встала, и не обернувшись, побежала.


А где Уилла?

ГЛАВА 17

ГУННЕР


Уиллы тут не было. Я ушел в лес, с Сереной, около 30 минут назад.

Теперь же я вернулся, но не смог найти Уиллу. Проклятье.

— Она ушла с Брэди. Они пошли в лес, — сказа Эйса, подходя ко мне. Это звучало так же раздражающе, как я себя и чувствовал.

Я было начал спрашивать в каком направлении они ушли, как увидел Брэди, выходящего из леса. В одиночестве.

Не дожидаясь ответа от Эйсы, я направился к Брэди, пытаясь опередить появление Айви, которая снова привяжется к нему.

В правой руке он держал бутылку воды, ну хотя бы он там не пил вместе с ней. Однако это не объясняло того, что он вернулся оттуда, а она нет. Лучше бы он не оставлял её одну в лесу.

— Где Уилла? — спросил я его и злость прорезалась в моем голосе.

Брэди поднял на меня свои глаза, и я увидел в них беспокойство. Гнев тут же пропал и сменился беспокойством.

— С ней все в порядке? Где она? — повторил я, а возмущение в моем голове вновь нарастало.

Он пожал плечами и посмотрел в сторону леса.

— Она ушла. Я пытался найти её, но потерял. Я думал, она вернулась сюда.

Он потерял её? Что за хрень!

— Как ты, мать твою, мог потерять её? Она что убежала?

Брэди не ответил, и моя злость вернулась. Так она сбежала? От него? Я подошел к нему так близко, что наши лица почти соприкасались.

— Что ты сделал? — мои руки сжались в кулаки.

— Мы болтали. Потом поссорились. Затем она ушла.

Он врал. Его глупая задница ушла от неё. Я мог видеть это в его глазах

— Лгун. Ты её поцеловал или попытался это сделать.

Он не ответил, а я понял, что оказался прав.

— Где ты был? — слова Айви было не разобрать, она говорила невнятно, а потом начала цепляться за руку Брэди, чтобы не упасть.

У меня не было времени для этого дерьмового представления.

— Куда она побежала? — потребовал я ответа.

Он снова посмотрел на лес.

— Она побежала туда, влево от того места, где я припарковался. Я надеялся, что она вернется сюда. Я шел за ней. Но возможно она повернула и вышла на главную дорогу.

Ублюдок!

Мне нужно бежать в том направлении, которое он указал. Он был таким чертовски спокойным, несмотря на то что она была там одна, в лесу, в темноте. О чем он вообще думал?

— Я отвезу Айви домой, — произнес он, как будто это объясняло то, что он оставил Уиллу в одиночестве. Я не ответил.

Я просто пошел за Уиллой. Если бы я был в грузовике, а она была на дороге, то я нашел бы её быстрее. Направившись к нему, я смотрел во все глаза, всматриваясь в темноту, между припаркованными машинами, но ничего не заметил.


Это место будет поглощать тебя без вопросов.

ГЛАВА 18

УИЛЛА


Красный мустанг был в хорошем состоянии, а девушка с длинными темными волосами выглядела вполне безопасно. По крайней мере, мне не нужно было идти пешком семь миль до дома Нонны.

Хотя у меня уже появились такие мысли, когда ко мне подъехала девушка и спросила, что я делаю одна в темноте на пустынной дороге.

Я объяснила ей, что мой водитель был занят на вечеринке в поле. Она спросила и кто же мой водитель, и когда я сказала, что Гуннер Лоутон, она закатила глаза и пробормотала «Могу себе представить», и предложила довести меня до дома. Она была моя ровесница, но в школе я её не видела.

— Спасибо, — сказала я, когда она снова выехала на дорогу, когда я седа в машину.

— Без проблем. Вообще-то не безопасно бродить тут по ночам. Где ты живешь?

— Ты знаешь Гуннера? — спросила я в ответ.

Она скривила лицо и кивнула.

— Ты знаешь где его дом?

Она глянула на меня потом вернула глаза на дорогу.

— Все знают, где находится дом Лоутонов.

— Я живу в коттедже чуть западнее.

Она снова на меня посмотрела.

— Ты живешь в доме мисс Эймс?

Так она была из этих мест. Странно, возможно она ходила в мою школу, и я упустила это из вида.

— Она моя бабушка.

Она даже не стала скрывать улыбку.

— Уилла Эймс вернулась в Лоутон.

И она знала моё имя.

— Ты знаешь кто я? — это конечно был глупый вопрос, но мне все еще было интересно.

Она рассмеялась.

— Я тоже только что вернулась в город. Меня не было тут около двух лет. Я была здесь тогда, когда Брэди, Гуннер и ты были вместе. Все девчонки в школе хотели быть тобой. Еще бы два таких лучших друга. Я завидовала вам, как и все остальные. Несмотря на то, что мы были просто детьми.

Никто из других девушек меня не помнил. Я снова была удивлена, еще больше.

— Я не помню такого, — остановилась я и снова посмотрела на неё, — Спасибо, что подвозишь меня..., — снова тишина повисла в воздухе. Я надеялась она назовет мне своё имя, потому что спрашивать его сейчас была бы уже грубостью.

Она ухмыльнулась, но я чувствовала себя с ней комфортно. Она улыбалась по-настоящему, но будто без доверия. Как и я.

— Райли Янг, — сказала она наконец, — Самая ненавистная жительница города.

Ненавистная? Странно. Она была моей ровесницей и выглядела мило.

— Почему тебя ненавидят? — просила я её, подумав снова о том, что я не видела её в школе, если мы ранее ходили в школу вместе.

— Никто не хочет знать правду, когда она их не устраивает. Они предпочитают наплести ложь и жить в ней. Это место пропитано ложью. Только Бог знает, почему я вернулась.


И все же это не было ответом. Но было правдой. Я все знала о правде и как она может сильно ранить. Ложь делает выживание легким. Поэтому я тоже жила во лжи, чтобы скрывать болезненную реальность.

— Не только этот город опутан ложью. Вся жизнь такая, — ответила я.

Она взглянула на меня будто изучая. Удивленная моим ответом. Я задавалась вопросом, сколько раз она произносила одни и те же слова, тем, кто с ней не соглашался или не понимал её.

— Что заставило тебя вернуться, Уилла Эймс? — сказала она, повторяя мое полное имя, будто я была знаменитостью.

— Ложь покрывает правду, — просто сказала я.

— И это дерьмово, не так ли?

Я кивнула. Потому что это правда было дерьмово. Болезненно, дерьмово изменяющаяся жизнь.

— Гуннер будет искать тебя и беспокоиться о том, где ты? — спросила Райли.

Я не была так уверена. Возможно, и я чувствовала вину за это. Хотя, я же видела, как он пил пиво, и мне было бы неудобно ехать с тем, кто пил. Я все еще была на испытательном сроке. И не могла так облажаться.

А это действительно бы все испортило.

— Я так не думаю, — сказала, надеясь, что Брэди сказал ему, что я ушла.

Брэди. Мое лицо загорелось, когда я вспомнила наш поцелуй. После такого, я не смогу смотреть ему в глаза. Мне бы больше не хотелось вообще смотреть ему в лицо. Я бы заперлась в своей комнате, читала бы до тех пор, пока не сотру из памяти то, что я сделала и чему позволила случиться.

— Проклятье. Мне бы хотелось, чтобы у этого мудака было хоть что-то, о чем он мог бы заботиться, — сказала она.

По всей видимости поклонницей Гуннера она не была. Возможно, она была одной из его бывших девушек.

— Я так понимаю, что ты его хорошо знаешь.

Мне было жутко любопытно.

Она ухмыльнулась, потом пожала плечами.

— Слишком хорошо. Лучше, чем хотелось бы. Моя жизнь была бы легче, если бы мне никогда не пришлось возвращаться в этот город.

Она произнесла это с грустью, и я подумала, что же могло с ней случиться.

Она была моим водителем, тем, кто просто довезет меня до дома, но никак не моим лучшим другом. Я бы не стала настаивать на большем, чем она хотела бы мне рассказать. Поэтому, небольшой остаток пути до дома моей бабули, мы проехали молча.

Когда её машина остановилась, я поблагодарила её и вышла. Прежде чем я вошла в дверь я услышала своё имя. Остановившись, я посмотрела на неё.

— Будь осторожна с теми, кому хочешь довериться. Это место сожрет тебя без лишних вопросов.

А потом она улыбнулась мне, закрыла окно и уехала.

Здесь она приняла боль. Это было очевидно.


Я ненавидел Райли Янг

ГЛАВА 19

ГУННЕР


Моя рука с силой сжала руль, когда я увидел, как в ворота нашего поместья въехал красный Мустанг. Её здесь не жаловали. Запретительного ордера было достаточно для того, чтобы я сделал звонок в полицию. Почему она вернулась. Здесь ей были не рады.

Я резко вывернул руль, преградил ей путь и надавил на педаль тормоза. Я не думал в этот момент. Я был зол. Меня накрыла ярость оттого, что она могла спокойно заехать на мою землю. Лживой суке надо вернуть свой зад туда, откуда она его притащила. Лоутону она не нужна.

— Да кто ты нахрен такая, — взревел я и бросился к её машине. Её мать купила ей блестящий красный Мустанг, чтобы облегчить ту ложь, которую она распространила о моем брате.

Она уставилась на меня скучающим взглядом и медленно опустила стекло. Во мне бушевала идея разбить фары машины бейсбольной битой.

— Я доставила весьма потерянную и ранимую Уиллу Эймс домой, в целости и сохранности, к её бабушке. Не удивлена, что её поездка была очень неудачной, — сказала она, и, не дожидаясь ответа на эти новости, сдала назад, объехав мой грузовик.

Мне не нравилось то, что Уилла была в её машине и слушала её лживые речи. Тем не менее, мысль о том, что Уилла благополучно добралась до дома, меня немного успокоила. Я и Брэди с этим облажались. Я пока не был уверен в том, что случилось на поле. Но я собирался это выяснить.

— Убирайся домой, — проорал я красному Мустангу.

Райли опустила окно и сделала жест, будто стреляет из указательного пальца. Шикарно.

Я хотел поговорить с Уиллой сегодня же вечером, но я не знал номера её телефона и не мог позвонить мисс Эймс и рассказать всю предысторию. Придется дождаться завтра. По крайней мере сейчас я знал, что Уилла в порядке. Просто мне не хотелось думать о том, что сумасшедшая Райли Янг могла наговорить Уилле.

Райли была большой ошибкой в моей жизни. Видел бог, я хотел, чтобы она ушла.

Я забрался в свой грузовик, взял свой телефон и набрал Брэди. Он тоже искал Уиллу.

— Ты нашел её? — спросил он, паникуя также, как и я.

— Да, она дома, — огрызнулся я, все же будучи раздраженным, что потерял её там.

— Как она туда добралась?

— Её подвезла одна сука.

Он замолк. Я догадывался, что он ждал от меня, что я сейчас выложу ему, кто же её подвез, однако, если ему хочется узнать, ему придется спросить.

— Кто? — наконец-то осторожно спросил он. Будто ожидал, что ответ ему не понравиться.

— Райли, — быстро ответил я, и только это слово причиняло мне боль.

— Проклятье, — пробормотал он.

— Ага.

— Райли ей что-нибудь сказала?

— Я не знаю. С Уиллой я не говорил, однако я разговаривал с Райли. Я преградил ей путь, когда она вторглась в наши владения.

Брэди снова что-то пробормотал.

Мы сидели молча несколько секунд. Райли почти погубила жизнь моего брата. То, что она сделала, было непростительно. Зло. Мстительно.

— Ты поговоришь сегодня с Уиллой? — наконец-то сказал Брэди.

— И как, по-твоему, я это сделаю? Пойду и постучусь в чертову дверь и объясню все дерьмо мисс Эймс?

— Хороший план.

Черта с два, это был хороший план.

— Я дам тебе знать, что она сказала после того, как поговорю с ней завтра.

Он промолчал, потом ответил: «Хорошо».

Закончив звонок, я бросил телефон в красный стаканчик, а затем направился к дому. Место, которое я ненавидел так же, как я ненавидел Райли Янг.


Она была очень похожа на тебя

ГЛАВА 20

УИЛЛА


Я ждала, что древесина может сгнить, после многих лет простоя. Но если платить работникам за сохранение собственности Лоутонов, то можно было сказать, что старый домик на дереве был в хорошем состоянии, на нем не было даже сорняков, обвивавших лестницу. Внешне домик выглядел свежим. Что еще больше меня огорчило.

Если бы он был забыт и развалился от погодных воздействия, я бы поняла его пустоту. Конечно, это смотрелось бы грустно, но не настолько грустно, как сейчас.

Одинокий домик на дереве, готовый к тому, что в нем будут играть дети и мечтать, был пуст. Как красивый розовый куст, который никто не замечал.

Я засунула книгу за пояс шорт, потому как в карман она не помещалась и поднялась к домику, по ухоженным ступенькам, где я впервые встретила своих лучших друзей детства.

Знакомый запах старого, но живого дуба, в котором располагался домик парней Лоутонов, защекотал мой нос, и на мгновение я остановилась, чтобы сделать вдох. Безопасное место моей жизни. Единственное, где темные воспоминания меня не настигнут.

Именно так сейчас и было. Легкая дружба, которая у нас была раньше, исчезла. Мы потеряли их вместе с нашей юной невинностью. Находясь здесь, я вспоминала, от чего меня увезли, и насколько болезненно это отразилось на мне.

Я преодолела оставшуюся часть пути, сейчас это напоминало мне каюту с крышей, а так как по форме комната была конусообразной, однажды в детстве она напомнила мне замок. Или башню, в которой запирали принцесс.

Вынув книгу из кармана, я положила её на деревянную скамью, которая все еще тут стояла. Мешки с фасолью исчезли. Я так и знала, что со временем они испортятся. Все, что осталось внутри, было сделано из дерева или металла. Никаких игрушек в ящиках или баночек с лягушками, которых мы ловили, полки были пустыми.

Медленно покрутившись, я все поняла. Это было то время из моей прошлой жизни, которое я лелеяла. Тогда я была счастлива. Теперь это место было пустым и холодным без смеха. Я села на скамейку и взяла книгу.

— Я скучала по тебе, — прошептала я стенам, окружавшим меня, — Хорошо сюда вернуться.

Глупо было так себя вести, разговаривая с деревом, но в этот момент я чувствовала себя правильно. Как будто эти кусочки деревяшек понимали и узнавали меня. Мне нравилась эта мысль. Тем более, я была одна и могла сейчас казаться смешной настолько, насколько мне хотелось.

Потрепанная книга, что я держала в руках, пахла старой бумагой и библиотекой. Мне нравился этот запах. Если можно так сказать, книга помогала мне выжить последние шесть месяцев. И если я могла совершить побег, то он был внутри этих страниц.

Усевшись по-турецки, я начала читать, а слова уносили меня в другое место. Пускай и с проблемами, которые были не моими, но они делали меня менее одинокой.

У меня появился шанс снова найти себя. Исцелиться, восстановиться и вернуть доверие моей бабули. И опуская голову, желательно в книгу, я верила, что я могу это сделать. Я хотела, чтобы Брэди Хиггинс целовал меня снова и снова, но я понимала, что это неправильно. У меня не было на это времени. Мне нужно было сосредоточиться на том, чтобы изменить себя.

Я потерлась среди слов, время поглотило меня и, мой мозг закрылся от происходящего вокруг. Так было всегда, когда я читала книги. Поэтому я не слышала, как кто-то поднимается по лестнице, чтобы ко мне присоединиться.

Я подпрыгнула, когда услышала голос Гуннера.

— И как это я догадался, что ты окажешься здесь?

Прошлым вечером я скрылась без объяснений, однако он их заслужил. Но могла ли я сказать ему хотя бы часть правды, или я должна притворяться дальше? Я не уверена, что Брэди был честен с ним, или он соврал ему, чтобы защитить правду. Я не хотела лгать Гуннеру, но правда меня тоже смущала.

Это может породить странности межу нами, и я уже справилась с тем, что я и Брэди уже не будем такими же как прежде. Не могло быть и речи о возобновлении между нами дружеских отношений. Странность стала бы неловкостью, которая выстроила бы, между нами, стену. Гуннер обязательно бы это заметил.

— Эй, — все, что могла ему ответить. Это прозвучало слабенько и не честно по отношению к нему.

Он не принуждал меня к ответу за что, что я сбежала. Вместо этого он вошел внутрь и сел напротив меня, на металлический стул, и оглянулся, также как и я, когда вошла сюда. И вдруг я поняла, как же давно он сюда не заходил. Были ли его воспоминания сладкими с привкусом горечи, как и мои?

— Боже, он такой же, как и прежде, — пробормотал он, — даже пахнет так же.

Я кивнула.

— Кроме того, что тут больше не пахнет маленькими вспотевшими мальчишками и грязными носками, да, он все такой же.

Гуннер ухмыльнулся и посмотрел на меня.

— Ты уверена, что твои носки не воняли?

— Все именно так, как я и сказала, — ответила я и подмигнула ему.

Он усмехнулся, затем обратил внимание на книгу, которая лежала на моих коленях.

— Ты и раньше тут читала, или это для тебя впервой?

И в это раз он не требовал объяснений, и я почувствовала себя виноватой, потому что он все же этого не заслуживал. Я была уверена, что он волновался поле моего исчезновения.

Он не был бездушным, и он был моим другом. Когда я говорила ему правду, я чувствовала себя в безопасности. Это была часть нас. Когда мне необходимо было поговорить с кем-то, Гуннер всегда был готов меня выслушать.

— Я делаю это впервые, — ответила я, но хотела сказать еще больше.

— А меня тут не было пять лет. В прошлый раз, когда я был здесь, я притащил... девушку, и мы тут зависли. В тот раз я впервые потрогал женскую грудь.

Я скривила лицо, а он засмеялся и сказал:

— Что? Я ведь парень!

Я прекрасно осознавала тот факт, что он парень.

— Бедный домик на дереве, он не знал, что происходит. Он стал местом, для развлечения деток на ночь, он стал борделем, — конечно же, я его дразнила.

Гуннер рассмеялся, и я наслаждалась этим звуком. Он здесь. Мы много смеялись в этом доме. Это было наше место, где мы были свободными от взрослых.

— Он хорошо сохранился. Я ожидала увидеть тут гнилую лестницу и сорняки.

Гуннер пожал плечами.

— Это же часть собственности. Они не могут позволить себе, чтобы в поместье что-то плохо выглядело. Кроме того, это был подарок Ретту на его шестой день рождения. Это необходимо было защитить.

Горечь в его голосе, когда он упомянул старшего брата, удивила меня. Все, что мне было известно, то, что Гуннер обожал своего старшего брата. Что должно было случиться, чтобы это изменилось?

— Разве вы с Реттом сейчас не ладите? — мягко спросила я, не желая быть слишком навязчивой.

Он пожал плечами.

— Неа, мы отлично ладим. Он приезжает домой только раз в год на праздники, но мы иногда болтаем по телефону.

Но это не объясняло горечь в его тоне, когда он говорил о своем брате.

— Ох, — сказала я, потому что не хотела его оттолкнуть. Это не мое дело.

— Он всеобщий любимчик. Ты знаешь это. Ничего не изменилось. И не изменится.

Я знала об этом. Ретт определенно был самым любимым ребенком. Его родители очень гордились им, даже когда мы были детьми. Не было ничего плохого в поступках Ретта.

Они сохранили все это для Гуннера. Не то, чтобы было справедливым, но в этом доме так было принято.

Много раз бабуля приходила в комнату Гуннера, с тарелкой печенья, потому что у него снова возникали проблемы с родителями, однако бабуля была полностью на его стороне.

Даже будучи в курсе этого, я также знала, что есть кое-что еще. Под слоем. Что-то, что он прятал и, это бурлило внутри него. И что это, хорошо не закончится.

Однажды он взорвется и столкнется с множеством сожалений. Я решила его немного подтолкнуть. Лучший способ сделать его уязвимым и посмотреть откроется ли он. Не любопытство говорило во мне, а беспокойство за мальчика, который был всегда рядом со мной, когда я в нем нуждалась.

— Когда я уехала отсюда, я думала, что останусь в одиночестве навсегда. И у меня больше не будет друзей. Я была в шоке от школы и от нового места. И вот тогда я встретила Поппи, или она встретила меня. Она всегда была на моей стороне. Она была очень похожа на тебя.

Судя по тому, что Гуннер до сих пор сидел напротив меня, ему было интересно то, что я рассказываю. Произнести имя Поппи было не легко. Он не знал, чего мне стоит описывать словами этот кусочек моей прошлой жизни.

Моя грудь болела от горя, и это тупое ощущение боли начало расползаться и просачиваться сквозь меня. Я редко позволяла себе думать о ней. И тем более, еще меньше я произносила вслух её имя. Но я хотела, чтобы другие узнали о ней.

Она заслуживала того, чтобы её помнили. Чтобы ею делились. Даже несмотря на то, что её жизнь была коротка и те планы, которые мы строили о том, что вместе пойдем в колледж, выйдем замуж за лучших друзей, будем жить по соседству, никогда не сбудутся, память о ней была драгоценна. Я хотела произнести её имя, даже несмотря на то, что это причиняло мне адскую боль.

— Ты скучаешь по ней?

— Больше, чем могла бы выразить словами.

Его брови поднялись в удивлении.

— И поэтому они заставили тебя уехать. Ты не захотела возвращаться. У тебя там были друзья и хорошая жизнь?

На эти вопросы я не могла ответить. Однако я дала ему то, что могла дать.

— Да и нет.

Сейчас моя жизнь исчезла. Я не хотела бы возвращаться. Я не думаю, что смогла бы.

— Но... — он нахмурился, — Что насчет Поппи?

Я ожидала этого вопроса. Когда я произнесла её имя, я была обязана рассказать о ней правду. Однако я не почувствовала боли, когда услышала её имя из его уст. Я оставалась в норме. Теперь она была частью меня. Я хотела поделиться ею с Гуннером. Чего раньше я делать не хотела.

— Она умерла, — эти слова я боялась произнести долгое время. Они застряли у меня в горле и, если я попробую еще что-то сказать, то начну задыхаться.

— О, боже, — прошептал он, — Как?

А вот эту часть истории я ненавидела. Клянусь Богом, об этой части я не желала говорить вовсе. Вот почему я была убита внутри. Вот почему моя душа больше не будет прежней. Эта ночь изменила нас навсегда.

Через неделю после смерти Поппи, жизнь стала невыносимой. Я поняла, почему она это сделала. Если бы я была ею, возможно, мне тоже пришлось бы это сделать. Выжила бы она, выбрав легкий путь? Я никогда об этом не узнаю. Агония, которую ей пришлось вынести, сломала бы любого.

Однако, это не просто сломало Поппи. Это её прикончило. Она не была настолько сильной, чтобы справиться с последствиями нашей глупости.

Оторвав глаза от изношенной обложки своей книги, я заставила себя взглянуть на Гуннера. Эти слова пронзали меня каждый раз, когда я их произносила. Так было всегда. Однако это была ее история. Одного я не могла забыть или проигнорировать.

— Она покончила с собой.


Я не совсем Лоутон

ГЛАВА 21

Гуннер


Твою мать. Возможно, она и была спокойна, когда произносила эти слова, но я по глазам видел, что каждое слово она будто вырывает из своей груди. Её боль была настолько заметна, что её голубые глаза потемнели, став почти черными, оттого, как её зрачки расширились настолько, что невольно можно было представить, какая темнота в них таилась, когда она говорила.

— Мне жаль, — сказал я искренне. Если бы я знал ответы, я бы никогда её не просил об этом. Я не понимал, как может быть настолько плохой жизнь, что кто-то захочет с ней покончить. Бывают отстойные моменты, но они проходят и в конце концов, все нормализуется. Ты просто должен пройти через это в какой-то момент. Но мне не хотелось высказывать свои мысли Уилле. Я не знал таких людей, которые кончали жизнь самоубийством. Я не знал, каково это.

Судя по глубине её печали, отражавшейся на её лице и в её глазах, я и не хотел знать этого. И черт подери, я уверен, что больше не буду её спрашивать об этом. Мне было интересно, был ли я первым, кому она рассказала эту историю? Потому ли она покинула Арканзас? Убежала от реальности. Если бы кто-то из моих друзей покончил с собой, наверное, я бы тоже сбежал. Но я даже не уверен, куда бы пошел. У Уиллы было прошлое, куда она могла вернуться. А я знал только Лоутон.

Тот факт, что она поделилась этим со мной, было важно для неё. Я мог слышать это в её голосе. Она доверяла мне. Как в детстве. Она знала, что я сохраню её секрет в тайне. После её возвращения я почувствовал себя менее одиноким. Брэди изменился. А Уилле я всегда доверял больше всего.

— Она не чувствовала, что у нее есть другой выбор. Я понимаю, даже если и скорблю каждый день о потери подруги.

Я понял, что это все, что она хотела сказать. Она рассказала все, что собиралась и, я задавался вопросом, почему она мне столько дала, если ей так больно об этом говорить.

Мы сидели в тишине несколько минут. Оба, погрузившиеся в свои мысли, отдавая дань уважения такому короткому отрезку жизни. Безо всяких причин.

— Вот, что стоит у меня перед глазами, — наконец-то сказала она, — А что у тебя?

Что меня преследует? И что она под этим имела ввиду? Никто никогда не спрашивал меня о моих секретах. Да я и не собирался рассказывать. По крайней мере, раньше.

— Я не знаю, о чем ты, — ответил я, даже если мои слова звучали не совсем правдиво, как мне хотелось бы.

Она недолго изучала меня, от её мрачного выражение лица мне стало не по себе.

Как будто она читала мои мысли и слова нам были не нужны.

— Ну, раз ты так хочешь, — сказала она просто.

Раздосадованный нашим запутанным разговором, я пытался сдержаться, чтобы не нагрубить ей. Она же только что рассказала мне, что её лучшая подруга покончила с собой. Оставаясь хладнокровным, я ей ответил:

— Что ты имела ввиду под «если я так хочу»?

— Мне знакома боль, и я могу распознать её в других. Твои глаза говорят за тебя. Если ты не хочешь говорить об этом, я пойму.

Что же, твою мать я не мог больше смотреть на неё, или я выдам сейчас все, что никогда не хотел ни перед кем открывать. Я сконцентрировался на виде из окна, смотрел через её правое плечо, потому что мне так было проще. Мне нужно собраться с мыслями и все обдумать. Рассказать кому-то о том, что делает меня уязвимым. Даже если это будет Уилла. Но, как ни странно, я хотел этого. Нужно это рассказать и больше не было человека на земле, кому я мог бы довериться. Ведь это должно что-то значить.

Это была всего лишь дружба? Я хотел того же, что было, между нами, в детстве? Или я чувствовал что-то большее?

У меня перехватило горло, в то время как давление в груди начало ослабевать.

— Мой отец, не мой отец. Я не совсем Лоутон.

Слова вырвались из меня, будто у них был свой разум, и они хотели сбежать.

На лице Уиллы не было шока или ужаса, когда я снова посмотрел на неё. Там не было и сожаления. Меньше всего мне хотелось сожаления.

— В этом есть смысл. Ты не бессердечный мерзавец.

Будничный тон, которым она это произнесла, заставил меня слегка улыбнуться. Я только что рассказал этой девчонке мою темную тайну, а она заставила меня просто улыбнуться.

— Как ты узнал? — спросила она, как будто уже знала ответ.

— Когда мне было двенадцать, я подслушал ссору родителей. Это случилось вскоре, как ты уехала. С тех пор, как Ретт немного подрос, у моего отца не было эрекции. У него диагностировали рак предстательной железы, и, хотя операция помогла ему, простаты у него уже не было.

Она позволила этой информации перевариться, потом ответила. Это дало мне возможность принять тот факт, что мой секрет увидел свет. Он больше не был под замком Лоутонов. Я поделился им. Я только что поставил своё будущее под удар. Да и черт с ним, зато я почувствовал облегчение.

— Ты знаешь, кто твой отец? — спросила она меня. Любопытство в её взгляде было забавным. Ей нравилась идея, что я не Лоутон. Да и мой отец ей никогда не нравился.

Я покачал головой.

— Нет. Он не знает, что я знаю. Я никому не говорил об этом до настоящего момента. Зато есть смысл в том, что они оба больше любят Ретта. Он настоящий наследник всего этого дерьма, и он не является постоянным напоминанием того, что у моей матери был роман и её разоблачили.

Уилла сморщила нос.

— Ты более симпатичный сын. Я никогда не понимала того, обаяния, которое в них вызывал Ретт. До сих пор не понимаю. Даже если он и Лоутон. Они мало что сделали, чтобы гордиться этим именем.

Я согласился с ней. Уилла была честна и прямолинейна, как в детстве. Она говорила то, что думала, и тебе не приходилось самому додумывать за нее. Хотя иногда хотелось, чтобы она свои мысли держала при себе.

— Я прошу прощения за то, что не предупредила тебя вчера о своем уходе. Я повздорила с Брэди из-за глупости и мне не хотелось возвращаться к толпе в одиночку. Я должна была дождаться и сказать тебе.

Со всеми этими откровениями в домике на дереве, я забыл об истинной причине поисков Уиллы. Она не думала об этом. Она знала, зачем я здесь.

— Что он натворил? — спросил я, подумав о самом плохом. Придурок. Это еще одна причина, по которой он не должен был позволить ей сбежать.

Она пожала плечами.

— Это глупость, правда. Мы просто не сошлись во мнениях, по поводу его обращения с Айви. Он сказал, что это не мое дело и был прав. Я не должна была в это лезть.

Встретившись с ней взглядом, я понял, что она чего-то недоговаривает. Она рассказала мне, что ее лучшая подруга покончила с собой, но она не может сказать мне, что мой лучший друг сделал, чтобы она так быстро убежала с вечеринки. Я, конечно, не стал настаивать. Я просто сам в этом разберусь. Мы уже и так слишком открылись друг другу.

— Все в порядке, — заверил я её. Я хотел предупредить её, чтобы она держалась подальше от Райли Янг, но тогда у нее возникнут вопросы по этому поводу. Мне не хотелось сейчас говорить о Райли. Мне нужно было побыть одному и разобраться в своих мыслях.


Это не просто хорошо, это отлично

ГЛАВА 22

БРЭДИ


Я не уезжал до тех пор, пока Уилла не открыла двери своего дома. Коттедж, в котором она жила был маленьким. Две спальни, одна ванная комната, крошечная кухня со столом и гостиная. Когда кто-то входил в дом, вы могли слышать его, несмотря на то, в какой части дома вы находились.

Уилла любила свою бабушку. В детстве точно. Да и я не был с ней знаком настолько хорошо, чтобы знать, правда это или нет. Возможно, в Арканзасе она жила уединенно в большом доме и пропустила эту жизнь.

— Нонна скоро вернется. Ей не понравится, что ты здесь. У меня плохая репутация, а ты хороший мальчик.

Почти такого приветствия я и ожидал. И уж точно не думал, что она будет рада меня видеть. Особенно после вчерашней ночи.

— Я ненадолго. Если мисс Эймс вернется, я скажу, что я тут по своей вине и, ты меня не склоняла ни к чему плохому и не вводила в заблуждение.

Уилла должно быть сделала, что-то очень серьезное, что, по мнению мисс Эймс было неправильным, если она так волновалась о моей безопасности, когда я находился рядом с её обожаемой внучкой. Надо будет узнать, что же именно, но это в другой раз. Сейчас у меня в голове только мысли и нашем поцелуе. Я пришел извиниться и надеюсь, что мы сможем пережить это. Я хотела проверить Уиллу. И проверка была великолепной. Этот поцелуй невозможно было забыть. Она была для меня больше, чем воспоминание из детства. Она стоила того, чтобы её узнать. Я хотел этого.

Она скрестила руки на груди и нахмурилась. Ей тоже не нравилось, что я был здесь. Она не готова была говорить о вчерашнем поцелуе. Слишком плохо.

Мы должны разобраться с этим до завтрашнего дня перед тем, как оба столкнемся с Гуннером. Ранее он написал мне, что хочет встретиться со мной. Я проигнорировал его сообщение, потому что не был уверен, о чем Уилла сегодня с ним разговаривала.

— Ты разговаривала сегодня с Гуннером? — спросил я её, переходя прямо к делу.

Она кивнула.

Дерьмо.

— Ты рассказала ему, почему ты вчера сбежала? — я не смог заставить себя упомянуть наш поцелуй.

Она покачала головой.

— Нет.

Фуф. Теперь у меня было время, чтобы изменить это и не ссориться из-за бессмыслицы.

— Мне жаль... нет, вообще-то мне совсем не жаль. Я хотел тебя поцеловать, и ты ответила на поцелуй. Он был классным. Не просто хорошим, а отличным. Это был чертовски офигенный поцелуй.

Всю поездку до её дома я пытался придумать что же я ей скажу, и этого варианта не было. Откуда во мне взялось столько откровения и честности? Встретившись с ней лицом к лицу, мне захотелось, чтобы она признала, что она тоже что-то почувствовала. Потому что я знал, что она чувствует. Эти чувства испытывал не только я.

Её щеки порозовели и, мне захотелось улыбнуться, потому что я почувствовал удовольствие оттого, что это я заставил её покраснеть. Однако я себя контролировал и ждал, что она скажет. Все будет хорошо, начиная с настоящего момента.


Глубоко вздохнув, она прикрыла глаза, а потом покачала головой. Я забыл, какой драматичной может быть Уилла.

— Мы не должны были целоваться. Может быть, нам просто стало любопытно, из-за нашего прошлого. Мне точно было любопытно, но у тебя есть девушка, которую ты не торопишься назвать своей девушкой, но она что-то для тебя значит. Мне нужно многое пережить и доказать. Я не могу целоваться с парнями.

— Я не предлагал тебе целоваться с другими парнями. Только со мной.

И честность продолжала извергаться из меня, как лава из вулкана. Да к черту это. Я должен заткнуться.

Её симпатичный ротик скривился. Я старался не думать о вкусе её губ и, как мне снова хотелось исследовать его и ощутить этот вкус.

— Ты знаешь, что я имею ввиду. Я здесь не для этого. Я здесь для... я не хочу этого. Я просто хочу ходить в школу и делать так, чтобы моя бабуля мной гордилась.

Судя по всему, сегодня мы результатов не добьемся, потому что Уилла не хочет больше объясняться. Я мог бы надавить, но она заткнет меня. Стена между нами становилась выше и выше с каждой минутой, но я этого не хотел. Не с Уиллой.

— Хорошо, ладно. Я понял. Я не хотел, чтобы ты убегала. Я сожалею об этом. Я не должен был терять тебя. Я должен был убедиться, что ты в безопасности. И я уверен, что Райли Янг не очень безопасный вариант с кем можно покататься.

Мне показалось, она растерялась, а потом нахмурилась.

— Откуда ты знаешь, что меня подвезла Райли Янг?

Я пожал плечами, не делая из этого секрет.

— Гуннер сказал мне.

Она еще сильнее нахмурилась.

— Я не говорила Гуннеру о Райли. Он не спрашивал.

Теперь понятно, почему Гуннер не хотел объяснять свое недовольство Райли. Не могу сказать, что я винил его. Если бы она практически засадила моего брата за решетку за ложное обвинение, я бы тоже ее невзлюбил. Теперь и я её ненавидел.

Ретт был мне как старший брат или самый близкий человек, который всегда дома, когда ты возвращаешься. Райли почти сломала его футбольную карьеру, чуть не лишила его футбольной стипендии и будущего в SEC*.

*(SEC — The United States Securities and Exchange Commission — Комиссия по ценным бумагам и биржам — агентство правительства США является главным органом, осуществляющим функции надзора и регулирования американского рынка ценных бумаг)


Ретт был старшим братом для нас всех. Он был классным страшим братом, которого мы только знали, он брал нас на вечеринки в поле еще до того, как нам было позволено там появляться. Мы все тогда были за него и, Райли стала не только его врагом, но и нашим общим.

— Гуннер столкнулся с ней, когда она выезжала с их лужайки, он искал тебя, когда ты убежала. У меня возникли проблемы, потому что я недоглядел за тобой, у Гуннера испортилось настроение и, он совершенно не готов был столкнуться с Райли. Он, конечно, обрадовался, что ты дома и в безопасности, но ему была ненавистна сама мысль, что ты была рядом с этой сучкой.

Уилла шагнула вперед и посмотрела на меня раздраженно.

— Райли хорошая, она не сделала и не сказала тебе ничего плохого. Мне она понравилась.

Я решил дать ей совет и убедился, что она поняла меня четко и ясно.

— Никогда не говори такое в присутствии Гуннера. На этой планете нет более ненавистного для Гуннера человека, чем Райли.

— Его отец, — ответила она.

Я потряс головой.

— Неа. Только не он.

— Нонна уже возвращается. Она тебя заметит. Пожалуйста, уходи сейчас же, чтобы она не разозлилась на меня.

Я не мог с этим спорить, хотя хотел остаться и поговорить. Но я не думал, что мы достигнем взаимопонимания. Если у нее будут проблемы с бабушкой, это не принесет мне никакой пользы. Но мне хотелось услышать от неё, что она тоже что-то почувствовала. Что она тоже хочет, чего-то большего со мной, так же, как и я с ней. Если у нас был шанс на большее, я хотел услышать это.

Я кивнул.

— Ладно, но я бы с радостью поговорил об этом снова. Мне хотелось бы с тобой больше, чем дружить, Уилла. Если это все, что ты можешь мне дать, я приму это, но знай, что тот поцелуй со вчерашнего вечера не выходит у меня из головы.

Я не хотел дожидаться её ответа. Я развернулся и пошел к своему грузовику, помахав мисс Эймс, надеясь, что это поможет Уилле.


Я не думал, что курица и пельмени могут исцелить

ГЛАВА 23

УИЛЛА


Столкнувшись с Нонной лицом к лицу, и увидев её предупреждающий взгляд, я поняла, что нужно оставить Брэди в покое. Справиться с этим можно было лишь в одном случае - покончив с этим навсегда. Это было не справедливо, потому что не я просила его приехать, но я должна была попросить его уйти.

Я вернулась на кухню и стала убирать за собой остатки позднего ужина. Нонна принесла кое-какой еды из большого дома Лоутонов. Она делала это по воскресеньям с тех пор, как Лоутоны уезжали на весь день, а Гуннер участие в этом ритуале не принимал.

Задняя дверь открылась, когда я приготовилась нарезать грушу, я глубоко вздохнула, чтобы успокоиться перед предстоящей нравоучительной лекцией.

— Зачем приезжал Брэди Хиггинс? Мне кажется, я сказала тебе держаться от этого мальчишки подальше.

«Ну вот, приехали» — пробормотала я у себя в голове, взяв банку с арахисовым маслом, чтобы намазать его на грушу

— Да, говорила и я повиновалась. Я не контролирую действия Брэди. Это он сюда пришел, а сказала ему уйти. Он даже до задней двери не дошел.

Нонна молчала, а я не поворачивалась, чтобы на неё посмотреть. Я намазывала арахисовое масло на грушу так, будто это было самым важным делом, которое я сделала за день.

— Что же, ты не была груба с ним, не так ли?

Она что серьезно спрашивает меня о том, была ли я грубой? Господи Иисусе, чтобы же она от меня ждала?

—Я попросила его уйти. Если это грубость, то да, я полагаю, что я была груба с ним, — я все еще не смотрела на нее. Я подошла к холодильнику и достала оттуда охлажденную для молока кружку.

— Зачем он приходил?

— Потому, что я ушла вчера с вечеринки не попрощавшись, а он беспокоился, что мог обидеть меня своими разговорами.

Я не любила врать. Но иногда это было необходимо. Моя бабушка не справилась бы с правдой. Он поцеловал меня, а я убежала от него, как от огня, нет, такая правда, не вариант.

Нонна издала звук, похожий на «хмпф» который она совершенствовала годами.

— Ну, это очень мило с его стороны. Он действительно хороший мальчик. Не надо грубить, когда он заходит.

Мне хотелось рычать от разочарования. Я сделала еще один глубокий вдох, чтобы успокоиться и наконец-то посмотрела на неё. С тарелкой и кружкой в руках я повернулась к ней и встретила оценивающий взгляд.

— Я приняла его извинения и сказала ему, что в этом нет необходимости, а затем попросила его уйти. Я оказываю плохое влияние, и ты это не одобряешь.

Моя мать не выдержала бы такого комментария и начала бы кричать на меня. Но Нонна просто вздохнула и посмотрела на меня так, будто ничего не могла со мной поделать, покачала головой:

— Всегда такая прямолинейная и резкая, — пробормотала она.

Да, я такой и была. И по большей части я была честна. Кроме тех моментов, где мне приходилось врать о поцелуе с Брэди Хиггинсом.

Она погрозила мне пальцем.

— Я не считаю, что ты оказываешь плохое влияние. Ты просто должна исцелиться от того, чего этот парень никогда не видел. Он не из тех, кто поймет.

Несмотря на то, что она указывала на меня пальцем, как на наказанного школьника слова её, скорее были мне в помощь. Я поняла, что она не считает, что я слишком ужасна, чтобы быть рядом с золотым мальчиком Брэди. Эта причина беспокоила меня.

Не он. Она беспокоилась обо мне.

На душе стало легче, а раздражение улетучилось.

— Я знаю. Он хороший парень, но мои демоны слишком страшны для него.

Нонна смотрела на меня с грустью. Лучше бы я этого не говорила. Не все, о чем я думала, получалось.

Она подошла ко мне взяла из рук кружку и тарелку, поставила их на небольшой столик, который стоял посередине кухни рядом с желтым стулом, они были родом из шестидесятых, потом повернулась ко мне и резко обняла.

— Я люблю тебя моя Уилла. Ты совершила ошибки и страдаешь из-за этого. Однако я здесь, чтобы помочь тебе пережить это. Ты никогда не останешься одна.

Такие слова ребенок ждет от своей матери. Слова, которые моя мать никогда не говорила мне, пока была жива. Слова, которые убедили меня, что меня любят. Моя бабушка была моим безопасным местом. И всегда им останется.

— Спасибо, — прошептала я ей в плечо, сдерживая слезы. Мне не нужно больше плакать. Я делала это слишком часто.

— Почему бы нам не разделить твою закуску. Я приготовлю нам миску с курицей и пельменями, как ты любишь.

Когда я была ребенком и вещи были сложны к понимаю или меня что-то расстраивало, бабушка всегда готовила мне курицу и пельмени. Предполагая, что это количество еды заставит меня почувствовать себя хорошо и все образуется. Это всегда срабатывало. Однако тогда в моей жизни не случилась трагедия.

Я не думала, что курица и пельмени смогут излечить.

— Звучит хорошо, — сказала я ей избегая правды.

Она похлопала меня по плечу в знак успокоения.

— Твоя мама не знает, как любить. Не знаю почему, потому что Господь знает, что я люблю её, а также ее отца. Но в ней нет правильных ориентиров. Она всегда ставила себя превыше других. И я сожалею об этом, моя девочка, моя Уилла. Мне очень жаль.

Мне немного полегчало, когда я услышала то, что я уже знаю. Эти слова успокоили меня. Меня успокоило то, что это не я была уродливой, а моя мать, которая просто не умела меня любить. Я кивнула, и бабушка поцеловала меня в висок, потом отступила и посмотрела мне в глаза.

— Ты особенная девочка. Я горжусь тобой. Не позволяй жизни отнять это у тебя. Борись за это и побеждай.

Я не совсем была уверена, что она имела ввиду этими словами, но все равно они звучали, как помощь. Это звучало так, будто она верит в меня. А мне нужен кто-то, кто в меня верил бы.

— Я так и сделаю, Нонна, — пообещала я ей.

Поздно вечером, когда я лежала в постели и смотрела в потолок, я поняла, что часть меня, с нетерпением ждет следующего дня в школе. Но когда я попыталась понять, что больше всего мне нравилось в школе, я не смогла понять, что именно.

Идея увидеть Гуннера утром и ехать с ним до школы или снова встретить Брэди и слушать его оправдания, что он не должен был так со мной поступать. Обе ситуации казались жалкими, и мне нужно было прекращать думать, что у меня может такое быть.

Улыбка Брэди делала моё сердце глупым еще с тех пор, когда мы были детьми. Он был таким хорошим и надежным. Ты можешь довериться ему и знать, что он тебя не подведет.

А еще у него была девушка, на которую он особо не претендовал, и играл против самого себя. Я не была уверена, что именно я почувствовала в поцелуе.

Гуннер был другим. Он разочаровывал меня и успокаивал постоянно. Я не сомневалась в его мотивах, я понимала их. Он не старался быть добрым изо всех сил и со всеми, однако он и не встречался ни с кем из девушек.

Он был предельно честен. С ним мне было комфортно, как не было уже очень давно. Какая-то часть меня действительно в нем нуждалась.

У меня был шанс стать нормальным подростком, но я его упускала. Но подходящее слово - уничтожала. Мой выбор порождал кошмары.

Закрыв глаза, я снова подумала о днях, после той ночи, когда я пыталась пробудиться от живого ужаса, хотелось бы, чтобы он был лишь ночным кошмаром. Как бы я хотела проснуться, а Куинн и Поппи были бы живы.

Если бы второй шанс был реальностью. Но этого не произойдет. Никогда. Ни для меня, ни для Поппи.

Мой мобильный телефон был спрятан в старинном кленовом комоде, который стоял напротив моей кровати. Он был там. Я знала, что он был там. Но я не могла прикоснуться к нему или включить его. Моя мать, скорее всего, отключила все сервисы. Но я не была в этом уверена. Я просто знала, что я больше никогда им не воспользуюсь.

Этот маленький плоский смартфон сохранил память о последнем звонке, который я приняла. Звонок от матери Поппи. Я никогда ей больше не перезванивала. Я не могла столкнуться с смс или звонками, когда все, на самом деле, пытались узнать подробности, а не высказать сочувствие. Это было хуже всего. Любопытный способ, которым люди пытались выудить информацию.

Там были воспоминания из Снапчата и сообщения, которыми мы каждый день обменивались с Поппи. На телефоне было слишком много того, чего видеть я не могла. Я думала, что всегда буду страдать. Исцелится ли сердце от этого?


Ты не оделась в стиле 90—х

ГЛАВА 24

ГУННЕР


Как и в прошлый раз, я подбирал Уиллу у дороги, чтобы мне не приходилось подъезжать к её дому. Я дал ей свободу после того, как она рассказала мне о своей подруге. Я предполагал, что кроме ее бабушки никто здесь не знал эту историю. Все в городе думали, что её мать избавилась от Уиллы, отправила её с вещами к бабушке, а сама сбежала с новым мужчиной, так как это было обычным делом.

Справиться с тем, что она мне рассказала, было большим делом. Точно таким же, как у меня, когда я ей рассказал, что я на самом деле не Лоутон, а для меня это было огромным делом. Я поклялся себе, что никогда не расскажу никому, но и в тоже время мне нужно было с кем-то поделиться.

Я захотел сказать Уилле. Это было правдой. Я доверял ей намного больше, чем своему окружению, я сразу это понял, как слова сорвались с моих губ. Почему именно ей, до конца я не понимал. Но рассказал ей.

На сиденье я положил черничный кекс. С тех пор, как я её подвозил до школы, я не забыл об этой традиции, кекс, который испекла мисс Эймс и оставила на кухонном столе.

Я делал это для неё и, мне нравилось, как она улыбается, видя, что кекс ждет её на привычном месте. Она открыла дверь. Остановилась и посмотрела на него, затем взяла кекс и улыбнулась мне.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

Это было нашим обычным утренним приветствием. Я хотел бы, чтобы это стало привычным делом. Утро с Уиллой было великолепно. Мне это нравилось. Я не надоедал ей, и мы часто смеялись. Теперь мы оба знали секреты друг друга, которые пытались хранить, и это было еще более интимным.

Ни с кем больше я не чувствовал такой связи. С того момента, как я узнал, что вся моя жизнь была враньем, я закрылся, но Уилла вытащила ту часть меня, которую никто даже не пытался узнать.

Как только она села в машину она молча откусила от кекса кусочек. Я не ожидал, что этим утром она будет много разговаривать. Особенно после того, чем мы поделились.

Я дал ей время успокоиться и освоиться. Я не хочу, чтобы она отдалилась от меня. Мне нужна Уилла. И даже если она не хотела этого признавать, я был нужен ей.

— Вчера вечером я мыла чернику для этого кекса, — сказала она, закончив и отряхнув крошки с рук.

— Тогда мисс Эймс должна была оставить тебя утром на кухне.

Уилла кивнула.

— Полностью согласна. Но бабуля не приносит домой еду, за которую заплатили твои родители, говорит, что это воровство и все такое.

Это было смешно. Мисс Эймс приносила мне еду со своей кухни, когда мои родители были в отъезде, в воскресенье, а она волшебным образом знала, что мне необходимо особое угощение. Наша еда была и её едой тоже.

— Ненавижу, когда она так думает. Я не вижу в этом ничего такого.

Уилла пожала плечами.

— Не важно. Я связалась с тобой, так что, в конечном итоге, все в порядке.

Она дразнила. Её голос был не таким серьезным, как в последний наш разговор. В её тоне было что-то знакомое, из прошлых лет.

Как будто та девчушка не исчезла окончательно.

— Верно. Тебе лучше держаться меня. Поговаривают, завтра в доме будут горячие клубничные кексы.

Уилла подмигнула.

— Похоже, я уже догадываюсь, что я буду мыть сегодня вечером.

И снова её голос был легким, и он мне нравился.

— Убедись, что ты помыла её очень тщательно. Ненавижу, есть кексы с грязной клубникой.

Уилла подняла глаза на меня.

— Полегче. Я могу плюнуть на них, и они все будут несъедобны.

Вот теперь она рассмешила меня. Я смеялся громко. А её улыбка превратилась в лучики света. Боже, какой же милой она была. На самом деле милой.

— Я буду хорошим мальчиком, — наконец-то ответил я после того, как я смог справиться со смехом, — Ты разговаривала с Брэди в выходные?

Я знал, что его грузовик был здесь вчера, но недолго. Этим утром мисс Эймс упоминала, что он заходил и что это может быть плохой идеей. Я должен сказать ему, что сейчас Уилле необходимо исцеление.

Я был с ней согласен. Если Брэди приходил с надоедливыми предложениями больше, чем дружбы, тогда ему необходимо было проходить мимо. Эта мысль не принесла мне удовольствия, и я попытался от неё избавиться. Однако это было сложно.

Я должен был помнить, что Брэди большую часть моей жизни был мне лучшим другом. Конечно, мы взрослели и менялись, но он все был важен мне. Мы прошли через многое вместе и это кое-что значило.

Я не хотел, чтобы Уилла вставала, между нами, но и отдавать ему её я тоже не хотел.

— Он пришел поинтересоваться все ли у меня в порядке, после вчерашнего.

Она ответила уклончиво, без подробностей, которые я хотел услышать.

— Так, он извинился? — спросил я, желая услышать больше.

Она пожала плечами.

— Ммм, — протянула она.

Мы рассказали то дерьмо, чтобы было внутри каждого из нас, то, что не говорили никому больше. Мы должны были пройти ту стадию возведения стен.

— И что это за ответ такой? «Да», «нет», «заткнись» или «я тебе не скажу»?

Она слегка улыбнулась и, я был рад, что она сочла это веселым.

— Да и нет. Это я сбежала и должна была извиниться перед ним, за то, что вела себя так.

Мне нужно было еще больше подробностей. Мы были ближе, и она знала это. Мои руки сжали руль и мысль, о том, что это расстраивало меня, сильно меня шокировала.

Кроме того, я был не согласен. У Брэди была легкая жизнь. Просто замечательная. Его родители любили друг друга, и его жизнь дома была безопасной. Он не имел дела с семейными тайнами или смертями. Его тетю убили, но он едва её знал. Переезд Мэгги к ним, был, чуть ли не самой большой драмой в его жизни, с которой он когда-либо сталкивался.

— Но он хотя бы извинился? — спросил я.

Она кивнула.

— Да, но ему не нужно было.

Я не собиралась спорить с ним, пока мы едем в школу. Я держала себя в руках. Однако, с Брэди я поговорю, когда останусь с ним наедине.

— Ты не оделась в стиле 90-х? — заметил я, и она посмотрела на меня, будто я сошел с ума.

— Что?

— Это неделя бала. В пятницу вечером первая игра, посвященная осенним танцам, встречи выпускников, поэтому вся неделя тематическая. Сегодня день «девяностых», завтра день в стиле «вестерн», в среду день пижамы, я забыл, чему посвящен четверг, но пятница — это день «цветов школы».

Она посмотрела на мои футболку и джинсы.

— Ты тоже не одет в стиле девяностых.

— Я в команде. Я должен всю неделю ходить в футболке.

Уилла закатила глаза. Это было глупо. Я не участвовал ни в одном из традиционных дней. Я был бы удивлен, если бы она участвовала. Если бы я не носил каждый день футболку, я бы тоже в этом не принимал участия. Кто, черт возьми, вообще знал, как выглядели девяностые, мы едва родились в это время.

— Все, что мы делали в моей старой школе, просто танцевали после игры и устраивали в пятницу чествование команды.

— У нас тоже есть такое. Тем более, что наша встреча еще сопровождается парадом в центре города.

Она рассмеялась.

— Я совсем забыла о параде выпускников. Вы все еще разбрасываете конфеты? Я таким образом выпрашивала любовь Нонны, за конфетки.

— Болельщицы и участники группы.

— Надеюсь, мы это переживем?

— Ага.

— Миленько.

Я пригласил Серену на бал две недели назад, потому что знал, что она будет согласна. После нашей победы это все, о чем я думал и чего хотел. Теперь я сожалел об этом. Я хотел бы пойти на танцы с Уиллой. Я всегда мог отменить встречу с Сереной, но тогда она превратит жизнь Уиллы в ад. А я был не настолько эгоистичен.


Я не ощущаю школьного духа

ГЛАВА 25

УИЛЛА


«Правительство США» хороший урок, чтобы начать день. Мне всегда казалось, что кто-то рассказывает мне истории.

Никаких сложных математических задач или человеческой анатомии, которая была самым сложным факультативом, который у них был, чтобы сосредоточиться. Всего лишь хорошая история. Если бы они еще позволили нам пить кофе и есть кексы в классе, то это было бы идеальным началом дня.

К сожалению, мистер Хоукс был сторонником отсутствия еды и напитков в классе. Еще он любил, чтобы наши руки постоянно были в движении, делая заметки.

Мне не нужны были записи. У меня была хорошая память. Я могла услышать историю, а потом вспомнить её в деталях.

Объяснять преподавателю такое было не лучшей идеей, поэтому я просто взяла тетрадь, но мечтала о кофе и кексах. А я мечтала не думать о том, кого Гуннер пригласил на осенний бал. Я уверена, один он туда не пойдет.

Брэди, скорее всего, пригласил Айви. Мне и спрашивать не надо было, чтобы знать правильный ответ. Я же была не готова к свиданиям и к танцам. Мне надо было слишком многое доказать и со слишком многим справиться, чтобы наконец-то найти путь, как жить дальше.

Заботиться о том, когда же пригласил Гуннер было не здоровым занятием, и меня на самом деле не должно это волновать. Но пока мистер Хоукс обсуждал внешнюю политику и национальную оборону, я думала о глупых танцах, которые не значили, ровны счетом ничего в великой схеме вещей.

Это просто танцы. Мне не обязательно было на них присутствовать. В средней школе я тоже на танцы не попала. Вместо них... напилась на вечеринке.

Покачав головой. чтобы прогнать воспоминания, я снова сосредоточилась на мистере Хоуксе и записала то, что он только что сказал. Вот о чем мне надо было думать. Закончить школу и, чтобы мной гордилась бабушка.

Затем, я собиралась сосредоточиться на том, чтобы доказать матери, что я не неудачница и у меня есть будущее, я хотела бы помогать детям не совершать ошибки, которые совершала я. Если бы я смогла спасти одну жизнь от наркотиков и ужаса, который они испытали, я бы так и сделала. Каждую жизнь, которую буду спасать, я буду делать это ради Поппи... и Куинн.

Темнота вновь пронзила мою грудь и, у меня разболелся живот, когда я о них подумала.

Улыбающееся лицо Куинн с отсутствующим зубом. Она только что потеряла его и больше не могла свистеть.

Мы все смеялись и смеялись над её попытками. Куинн была такой счастливой трехлетней девочкой. Она была ближе ко мне, чем к нашему младшему брату, который после школы занимался спортом, или к нашей матери и их отцу. У них была семья, в которую меня никогда не впускали.

Поппи и Куинн были моей семьей. Я проглотила комок, что застрял в горле. Внимательно слушая, я записывала каждое слово мистера Хоука. Это была игра, смогу ли я об этом забыть. Сфокусировавшись лишь на одном, я смогу закончить этот урок без слез.

— Ты в порядке? — прошептал Эйса, наклонившись ближе ко мне.

Он пришел в класс после звонка, Мистер Хоукс уже начал свою лекцию, поэтому мы не разговаривали.

Я не думала, что он так близко сидит. А я еще я так и не подошла к нему на вечеринке и не поздравила его с днем рождения. Мне нужно извиниться перед ним. Отбросив свои эмоции, я улыбнулась и кивнула.

Видимо я его не убедила, потому что плохо скрывала свою боль. Хотя я старалась изо всех сил. А тем временем Мистер Хоукс писал домашнее задание на экране, который теперь заменил белую доску.

Теперь он не вставал из-за стола. Он мог сидеть и писать все, что угодно. Не сочтите за сарказм, но его любовь к медовым булочкам по утрам, говорила о том, что ему следовало бы большую часть времени вести урок стоя.

— Я не видел тебя в субботу вечером, — сказала Эйса после того, как Мистер Хоукс принялся за кофе и медовую булочку.

— Прости. Вокруг тебя было так много народа, я ушла раньше. На самом деле я не полуночник. Мне нравится спать.

Это была лучшая ложь, на которую я была способна.

Он хихикнул.

— А ты интересная.

Я не знала, что на это ответить.

— Ты все записала? Я видел, как ты строчила, будто твоя жизнь зависела от этого.

Я кивнула и пожала плечами.

— Большую часть. Я пыталась.

Он приподнял бровь и вновь наклонился ко мне.

— Можно мне их позаимствовать? Я был слишком занят, наблюдая за тобой, поэтому ничего не записал.

Я еще не успела кивнуть, как Мистер Хоукс прокашлялся и мы оба обратили внимание на класс. Он смотрел на нас поверх очков, на верхней губе у него прилип сахар от медовой булочки.

— Мне, видимо, нужно дать больше заданий? Разве всего этого недостаточно?

— Нет, сэр, я думаю в самый раз, — протянула Эйса, немного наигранно и рассмеялся. Я сосредоточилась на своей работе, которая лежала передо мной и больше не оглядывалась.

Эйса рассмеялся, а я даже не улыбнулась.

Кода прозвенел звонок, парень, что сидел позади Эйсы, завел разговор предстоящей игре накануне танцев, а я быстро улизнула. Удивительно, но в коридоре было много детей, одетых в стиле 90-х. Мне казалось, что 70-е имели бы больше смыла. Их одежда была круче.

Эти девяностые выглядели, как плохой эпизод из сериала «Друзья». Это было любимое тв-шоу моей мамы, всех времен, поэтому даже мысли о сериале вызывали у меня плохие воспоминания.

Брэди стоял в дверях класса и сделал шаг в коридор. Его внимание было сосредоточено на мне, он просто хотел поговорить. Однако я чувствовала себя рядом с ним странно, и ненавидела это.

Тот поцелуй изменил все, и я всеми силами пыталась не допустить этих изменений. До этого с ним было легче. Я чувствовала, что скрываю от мира тайну и, у меня не было сил скрывать что-то еще. Мне и моих проблем было достаточно.

— Привет, — сказал он, выглядя немного нервно. Отлично, он тоже чувствовал себя странно. Даже после нашего вчерашнего короткого и неудобного разговора.

— Привет, — ответила я, придумывая, что же ему такого нормального ответить. Мимо прошла девушка в комбинезоне с одной спущенной лямкой, а под комбинезоном был короткий топ. это представляло собой ужасное зрелище, но ей нравилось. Рейчел из «Друзей» носила комбинезоны. Фу.

— Ты тоже не одет в девяностые? Вы все в футболках.


Брэди был квортербеком. Школа поклонялась ему, особенно в день игры. А я не могла. Разве игру выигрывает не команда?

Он ухмыльнулся, оглянулся, а потом посмотрел на меня.

— Ага. Смотрю, ты тоже не одета. Никакого школьного духа.

— Я не чувствую школьного духа. Особенно если это значит одеваться в смешные костюмы. Я пас.

Брэди снова рассмеялся, а потом приблизился ко мне и прошептал.

— Я не виню тебя.

— Ты же квотербек этой «о-боже-лучшей-команды». Тебя должно это заботить, — парировала я.

Однако, оскорбленным он не выглядел.

— Я просто забочусь о победе. А это глупое дерьмо игнорирую.

Это не было похоже на Брэди. Мистер «Звезда Футбола». Как я и думала, мимо проходивший парень похлопал его по спине и сказал, улыбаясь «великая неделя», как будто он один все делал для победы. Бросить мяч, поймать мяч и запустить его, сделав тачдаун. Жуткое клише.


Я не танцую

ГЛАВА 26

БРЭДИ


Чуть раньше Уилла расслабилась у меня на глазах. Теперь улыбка не сходила с моего лица.

Может быть, я не все испортил. Я хотел бы получить еще один шанс. Для нас. Очевидно, она пыталась изо всех сил не чувствовать себя рядом со мной неудобно, после нашего поцелуя и, я был этому рад. Потому что я хотел целоваться с ней еще раз и еще. Я хотел еще больше Уиллы.

Я игнорировал лекцию учителя и думал о том, как бы мне отделаться от Айви и пригласить на танцы Уиллу. Я был спасен от Гуннера, так как он пригласил Серену. Я знал, он бы не смог отказаться от минета и секса на танцах ради Уиллы.

Единственным моим препятствием была Айви, и мне не хотелось быть с ней жестоким. Я просто хотел освободиться от неё. Просто, я продолжал так долго эти отношения, потому что не думал о том, что Уилла снова появится в моей жизни.

Мало приятного доставлять Айви боль, но у меня не было иного пути, как бы я ни старался. В голове я прокрутил несколько сценариев. В голове возник Нэш, который все еще не определился с выбором, чтобы он попросил её пойти с ним на танцы.

Она откажет ему, тогда он скажет, что я заигрываю с Уиллой, и чтобы позлить меня, она пойдет с ним. Это будет её выбором, не моим, и таким образом она не будет ранена.

Я понимал, что я манипулирую, мне самому это не нравилось. Проклятье. Почему я сначала попросил Айви? Признаюсь честно, я знал почему. Это было проще простого.

Наконец-то прозвенел звонок с урока, а значит начинался обед. Я был голоден, хотя, я был голоден всегда. Это была неделя «хоумкоминг», когда футболистов кормили особенными блюдами, которые приносили болельщики и члены клубы поддержки. Сегодня была пицца и был готов к её поеданию.

Большинство счастливых мамаш приносили выпечку. Я так надеялся на глазированные пирожные, которые делала мама Айви. Я упомянул их на прошлой неделе, когда она спросила о том, какой я предпочитаю десерт на неделе встречи выпускников. Я с уверенностью думал, что закажу именно их.

Я снова чувство вины из-за Айви захлестнуло меня. Я решил не думать об этом и разыскал в толпе Уиллу. Из толпы я взглядом выхватил её и Гуннера, вместе они шли в столовую. Я не буду лгать. Я почувствовал небольшой укол ревности.

Гуннер смеялся пока она что-то говорила. Чем чаще я видел их рядом, тем сложнее мне было находится рядом с Гуннером. Он меня раздражал. Он обманывал её. Он не был однолюбом. И никогда не будет.

Уилла была другой. Как и моя дружба с Гуннером. Она медленно разваливалась. Из-за неё. И хотя это не то, чего я хотел, все же это происходило.

Но Уилла стоила того. Когда я смотрел на неё мне становилось хорошо. Мне нравилось, когда она носила высокие «конверсы» с юбкой. Это было мило. Как будто она, проснувшись решила одеться по девчачьи, а потом такая: «Да, к черту» и надела первую попавшуюся обувь.

— Мама принесет твои брауни, — сказала Айви и взяла меня под руку.

Она держала меня так, будто боялась упасть. Я почувствовал тошнотворную боль в животе, потому что я хотел быть свободным от неё, но не был уверен, как это нужно сделать.


— Спасибо, — ответил я, так и было. Зная Айви, она бы приносила мне брауни каждый день на этой неделе. Что еще раз доказывает какой я придурок, потому что пытаюсь отделаться от её компании на танцы.

— Я также позаботилась о том, чтобы тебе подали сырный хлеб с тем соусом, который ты так любишь. Я знаю, ты любишь пиццу.

И снова она меня заставила почувствовать себя ужасно. Если бы она просто была одной из прилипчивых девочек, было бы проще. Но когда она потом делает вот такие милые вещи, я чувствую себя ужасно.

— Круто. Спасибо тебе, — сказал я снова.

Так мы и вошли в столовую, она все еще держала меня под руку, что означало, что я был занят. Либо она хотела так думать. Однако девушек вокруг это мало интересовало. Они флиртовали со мной, чтобы позлить её. Айви хотела серьезных отношений. А я просто не чувствовал того же к Айви.

И тут я переключил свое внимание на Гуннера и Уиллу, которая сидела за нашим столиком вместе с ним. Интересно.

Каждый игрок футбольной комнады мог пригласить одного человека за стол на неделе выпускников, чтобы поесть с футболистами, и Гуннер выбрал Уиллу. А я, судя по всему, выбрал Айви. И она позаботилась, чтобы у меня был сырный хлеб и брауни, черт побери.

Лучшее, что я мог сделать, это есть рядом с ней. И поспешил это сделать, пока кто-нибудь другой не занял место. Айви придется смириться.

— Я Богом клянусь! Не пропускал ни одного вечера танцев с первого курса и сейчас не собираюсь, — хвастался Гуннер Уилле. Она взглянула на меня, когда я сел рядом с ней, но с другой стороны.

Гуннер сидел в конце стола, а Уилла справа от него, лицом к двери. Я думаю, она хотела держать под контролем дверь, если она задумает от нас уйти.

— Прикольные разговорчики, люблю это, — сказал я.

Уилла улыбнулась мне.

— Это будет моя первая игра.

Надеюсь, вы правы и правда смыслите во всех этих футбольных штуках. Я ненавижу болеть за неудачников, — сказала Уилла дразнящим тоном, и я расплылся в улыбке. Но и потому, что она придет на нашу игру. Я этого не ожидал. Моя довольная улыбка начала исчезать, только лишь я подумал о том, с кем она пойдет на игру. Я думал мне стоит беспокоиться только у Гуннере, но был ли еще кто-то?

— С кем пойдешь? — просил я, гадая была ли у нее уже пара на танцы и что я пропустил.

Она пожала плечами.

— Одна.

Большинство девушек, которых я знал, не были бы так спокойны признавая, что у них нет друзей, с которыми бы они могли пойти на игру. На поле будут только две Уиллы. Я не видел, чтобы с ней еще кто-то общался, кроме Мэгги.

Мэгги заговорила, словно прочитала мои мысли с другого конца стола, когда они с Уэстом заняли свои места.

— Ты можешь пойти со мной. Мне всегда нужно с кем-то сидеть рядом, пока Уэст играет.

Я хотел дать пять моей кузине за то, что она такая классная. Месяц назад она даже не разговаривала. По крайней мере, ни с кем, кроме Уэста. Для остального мира она была немой. Она проделала долгий путь.

— А после игры ты могла бы поехать со мной и Уэстом на танцы, — добавила она.

А мне понравилась эта идея. Особенно, если она поможет расстаться с Айви. Я все еще пытался понять, как мне поступить, чтобы не причинить ей боль. Она этого не заслуживала.

— О, круто. Но я не планировала идти на танцы.

Настаивать Мэгги не стала. Она просто кивнула.

— У тебя нет пары? — спросил Нэш, двигая бровями задавая вопрос.

— Нет, но я и не танцую, — ответила Уилла.

— Я просто рад, что ты придешь на игру, — сказал я, надеясь сменить тему разговора до тех пор, пока она не пошла в неправильном направлении.

— Какой цвет платья ты выбрала Мэгги, — заговорила Айви и сжала мою руку сильнее.

Мэгги перевела свой взгляд к Айви, а потом посмотрела на меня. Она не была сильна в обсуждении моды.

— Ну, я пока не знаю.

Мама хотела отвезти Мэгги по магазинам, чтоб она нашла себе платье. Мэгги особо не настаивала и, казалось, моя мама была более взволновала по поводу выбора платья, чем сама Мэгги. Мне кажется она будет чувствовать себя комфортнее в том, что у нее есть.

— Серьезно? Я свое еще в августе выбрала. Оно великолепного золотистого мерцающего цвета, которое облегает все нужные места.

Я не ответил и высвободил руку из хватки Айви. Когда она попыталась удержать её, я разозлился.

— Вообще-то я ем, — сказал я ей, и затем освободил руку из захвата окончательно. Иногда очень сложно быть с ней милым. А её взгляд, полный обиды, снова заставил меня чувствовать себя виноватым. Проклятье.


Ты собираешь кормить её и дальше?

ГЛАВА 27

УИЛЛА


Айви была на грани раздражения. Нет. Я была милой. Это она меня раздражала. Было бы неплохо иметь беруши, чтобы иногда не слышать её высокий голос, который привлек внимание всего стола.

Я скучала по своему столику для пикника, тот, что стоял на улице, где я могла расположиться со своим завтраком, бережно упакованным Нонной в коричневый пакет и с книгой в руках. Там было намного тише.

Мы встретились с Гуннером, и он предложил поесть с ним, на что я, не раздумывая ответила согласием. Я уже несколько дне проходила мимо их столика и знала, что он полон людей типа Айви, которые мне не особенно нравятся.

В этому момент Поппи уже начала бы её передразнивать, шепча мне на ухо. Я бы хихикала, не смогла бы сдержать смех. Моё сердце сжалось от этой мысли. Я скучала по ней.

— Танцы — это весело. Ты должна пойти, — наклонился и прошептал Брэди, затем протянул руку, чтобы взять тарелку, на которой лежала пицца с сыром и поставил ее передо мной. Я ела только пиццу с сыром.

В центре за столом сидели три женщины, которые выглядели слишком разодетыми. Я так и не поняла, что это все значило. Мне было все равно. Что меня действительно волновала, так это то, что мне угодил Брэди.

— Это была удачная попытка? — спросила я его.

Он одарил меня довольной улыбкой.

— Нет. В прошлом я слишком много съел пепперони с твоей пиццы, мисс я-ем-только-пиццу-с-сыром.

Он помнил. Глупое чувство в моем животе должно было исчезнуть, но оно стало еще глупее, и я ненавидела себя за это чувство и за то, что сейчас улыбаюсь. Я посмотрела на его губы и вспомнила, каким он был на вкус. Как же я наслаждалась ими. Сколько же я могла наслаждаться ими.

— Не думала, что я это запомню? Я не забыл факты, которые касаются тебя, — его голос был по прежнему тихим, таким, что слышала его только я.

— Ты собираешься кормить её и дальше? — громко спросил Гуннер, что мы оба подскочили.

Я перевел взгляд на Гуннера, который улыбался, так, как будто шутил, однако, в глазах это не читалось. Он улыбался с натяжкой, и его взгляд был сосредоточен на парне рядом со мной. Напряжение нарастало, и я могу больше не ждать, что мне положат кусочек пиццы на тарелку.

— Просто из вежливости, — ответил Брэди сдержанно, потому что знал, что Гуннер разозлился.

На это Гуннер не ответил. Он закатил глаза и потянулся за тарелкой, затем посмотрел на стол, потом кому-то кивнул. Я его не совсем понимала.

Но секундой позже поняла. Он кивнул головой девушке чтобы она заметила его.

Блондинка с очень длинными волосами и сиськами, слишком большими для ученицы средней школы, подошла к нему, он отодвинулся от стола, чтобы она села к нему на колени. Отвратительно.

— Это сейчас должно вызвать бунт со стороны Кимми, — прошептал Брэди и я снова перевела внимание на него.

— Когда он хочет устроить сцену, он сталкивает лбами Серену и Кимми. Таким образом он раздувает своё незрелое эго, — шептал Брэди, чтобы Гуннер его не слышал.

Гуннера я знала, как парня из домика на дереве, а сейчас он вел себя совершенно по-иному.

— Ох, — ответила я, не желая обсуждать его. Он все еще был моим другом, и я доверила ему свой самый большой секрет.

Серена громко хихикнула, и я услышал низкий голос Гуннера, который что-то сказал ей тихим шепотом. Ревность медленно овладевала мной, и я ненавидела это чувство. Тут нечему завидовать.

Гуннер был моим другом. Лучшее, что я могла делать, это молчать и улыбаться Брэди и Мэгги, когда они обращались ко мне. Мои эмоции были на пределе, и это было глупо.

Ланч был слишком долгим.

Айви требовала внимания Брэди, а я сосредоточилась на своей пицце, мечтая, о том, как я сижу за столиком для пикника с книгой в руках. Покончив с едой, я под предлогом необходимости сходить в туалет, удрала от них. Я останусь тут до звонка. Мне нравилось быть одной.

Это позволяло мне вспомнить, где я, и в каком направлении мне нужно двигаться. Когда я была с Гуннером и Брэди я иногда забывалась, но мне нельзя забывать. Это было не справедливо.

После последнего урока Брэди встретил меня на улице и попросил посидеть с ним, Уэстом и Мэгги. Я согласилась. Никто из них не обмолвился о моем побеге во время обеда. Что уже было облегчением. Последний урок прошел очень быстро и немого отвлек меня от мыслей и Гуннере. У меня были проблемы поважнее.

Мне нужно будет напомнить Гуннеру, когда он подвезет меня до дома после уроков, что я люблю сидеть в одиночестве.

На прошлой неделе, он возил меня домой перед футбольной тренировкой, но сегодня у них был перерыв, чтобы отдохнуть после их большой игры в прошлые выходные. Так что он не торопил меня домой. У меня будет время поговорить с ним об этом.

Мэгги дала мне номер своего сотового, и я объяснила, что не смогу писать ей, потому что у меня нет сотового телефона, но я могу звонить ей с домашнего телефона бабушки.

Вместо того, чтобы посмотреть на меня как на сумасшедшую, она улыбнулась, как будто это было в порядке вещей, а потом мы разошлись.

И только когда я пришла на парковку, я поняла, что грузовик Гуннера исчез.

Оглядевшись по сторонам, я думала, может он её перепарковал, но его нигде не было. Возможно, он забыл про меня. Всего-то шесть миль до его дома. Я дойду пешком.

Поправив сумку с книгами, что висела на левом плече, я направилась к главной дороге. Странно, что Гуннер забыл обо мне. Как будто он злился на меня. У меня было предчувствие, что так оно и было на самом деле.

Напряжение за столом во время обеда усилилось, и я не знала почему. Конечно, я ревновала к Серене, как бы мне не хотелось это признавать. Но я ничего ему не сказала. У него не было причин злиться на меня.

За последние восемь месяцев я имела дело с вещами куда поважнее, чем эти. Парень, который бросил меня, не подвез до дома и оставил меня, чтобы я шла пешком, был не большой проблемой. Я переживу.


Привет, сын

ГЛАВА 28

ГУННЕР


Темные волосы и карие глаза моего брата были визитной карточкой Лоутонов. Он был похож на него. Я же был его полной противоположностью. Не такой как он. Это конечно имело смысл, потому что во мне текла другая кровь.

Ретт сидел в кресле слева от меня. Мы оба сидели в коричневых кожаных креслах с высокой спинкой напротив отцовского стола.

Ретт появился в школе во время последнего урока, удиви меня возвращением домой. Он сказал, что мы встречаемся с отцом в три часа и хотел убедиться в том, что никто из нас не опоздает на эту встречу.

Меня это удивило. Ведь в таком виде мы никогда не посещали офис этого человека. По кране мере не вдвоем. Что и было странным.

— Он знает, что ты вернулся домой? — спросил я Ретта, который казалось, не был обеспокоен это встречей.

Он кивнул.

— Да. Он и попросил меня вернуться. Я сказал, что у меня есть пару свободных дней именно сейчас.

Разве он не спросил зачем мы встречаемся?

— И ты просто приехал домой, потому что он попросил тебя?

Ретт поерзал на сиденье, и теперь я заметил, что он немного нервничает.

— Ага, — ответил он просто.

Поскольку Ретт был избранным, для него было нормальным выслужиться перед отцом каждый раз. Возвращение в таком виде не похоже на его личное волеизъявление. Конечно, если ему ничего не надо дома.

— Он опаздывает, — проворчал я, потому что ненавидел ждать. Я не любил разговаривать с этим человеком, тем более сидя в его кабинете. Место куда мне никогда нельзя было входить. Стены были заставлены книжными полками, а над столом висела картина, стоившая, вероятнее всего, миллион долларов.

Здесь не было семейных фотографий. Только одно фото, где они вместе с Реттом присутствовали на благотворительном мероприятии, куда он взял только Ретта, но не меня. Меня никогда никуда не брали.

— У тебя есть занятие получше? — ухмыльнутся Ретт. Это выражение так было присуще нашему отцу, что оно меня разозлило. Я не хочу ненавидеть своего брата только потому, что он выглядит, как человек, которого я ненавижу.

Дверь позади нас открылась и Ретт обернулся, и казалось, был доволен, что этот сукин сын вошел в комнату. Я же был счастлив потому, что это уже началось, а значит закончится. Мне здесь был не комфортно.

— Эй, пап, — сказал Ретт обыденно. У них были отношения в которых я не принимал никакого участия. Да и желания у меня такого не было.

— Здравствуй, сын, — ответил он, это тоже когда-то беспокоило меня. Он называл Ретта сыном, а меня Гуннером или парнем. Так меня воспитывали с детства. Меняя меня.

Он научили меня не доверять и не любить. За это я должен был благодарить старика.

— Я рад, что ты смог прийти вовремя, Гуннер, — сказал он снисходительным тоном, которым обращался ко мне и ко всем тем, кто ему не нравился. Придурок.

Я уставился на него со скучающим и безразличным выражением лица, но не ответил на его замечание.

— Он был рад прийти, когда я появился проведать его, — Ретт пытался разрядить обстановку, но это было бессмысленно. Ретт всегда пытался помочь мне с нашим отцом.

Он не понимал, почему я был нелюбимым сыном, а он был золотым мальчиком. Даже если ему и удавалось, я не сомневался в его любви ко мне. Ретт всегда был рядом, когда я был ребенком.

когда я и этот человека находились в комнате, напряжение было неизбежным. Я часто задавался вопросом, понимает ли он, что я знаю правду. За ночь я превратился из мальчишки, старающегося угодить ему, в мальчика, который его избегает.

— Конечно, же он был рад, — ответил наш отец так, как будто это было плохо и доказывало мою никчемность.

Правда была в том, что я хотел бы остаться в школе. Черт, я бы предпочел, чтобы мне кто-нибудь вставил иголки в глаза. Это было бы приятней, чем встреча с Сатаной.

— У меня сегодня есть еще важные дела, так что позвольте перейти к делу, — начал он, глядя прямо на меня, словно провоцируя на спор. Как будто мне было дело до того, что он скажет.

— Ретт является наследником Лоутонов. Он попросил выдать ему оставшуюся часть средств со счета его целевого фонда сейчас, чтобы отправиться в путешествие с друзьями по Европе. Я считаю, что это разумная просьба. Он должен наслаждаться последними годами своей юности, прежде чем давление этой империи падет на него. Я учредил трастовые фонды для вас обоих, чтобы они дали вам обоим преимущество после окончания колледжа. Я не хочу касаться инвестиций сейчас, поэтому я собираюсь отдать ему часть его наследства. Изначально твоя мать требовала, чтобы вы оба были равны. Я был тогда моложе и согласился. Однако все изменилось, и, поскольку Ретт является наследником того, что основал его прадед, будет справедливо, что, кроме трастового фонда, отложенного на твое имя, Гуннер, ты не получишь часть наследства Лоутона, первоначально определенного. Я поменял счета, и эти деньги теперь надежно разделены между инвестициями Ретта и счетом на денежном рынке, за счет средств которого он и живет в настоящее время.

По мере того, как он говорил, моя кровь закипала, а вена на лбу, становилась заметнее и пульсировала тогда, когда я злился. Я чувствовал это. Еще одно доказательство, что я не Лоутон. Эмоции, бурлящие во мне, были еще свежи, но за последние несколько лет мне удалось с ними справиться. Я не плакал и не молил о любви этого человека.

По правде говоря, мне не нужны были его чертовы деньги. Никакие из них. Я уеду из этого города и докажу ему, что могу быть кем-то большим, чем просто миллионером из маленького южного городка. Я не Лоутон. Я был другим, и я хотел знать, чьим же я черт возьми, был.

Действовать так будто я не знал, кто я? Спасти себя от позорища? Защитить свою мать?

Она точно не пыталась защитить меня. Где она сейчас? В загородном клубе, спит с инструктором по теннису? Не в силах больше сидеть, я встал и посмотрел на человека, которого долгие годы принимал за своего отца.

— Мне все равно. Ретт может получить все, что принадлежит тебе. Даже трастовый фонд, который ты позволил сохранить на мое имя. Это Лоутонское дерьмо не мое. Мне не нужно твое имя. Мне не нужно твое наследие. Эта семья — гребаное посмешище. Но я хочу знать, кто мой отец. Я знаю, что ты знаешь. Я знаю, что моя мать знает.

Или ты скажешь мне, чья кровь течет в моих жилах, или я расскажу этому городу, который поклоняется фамилии, что я ублюдок, результат измены мое матери.

Вот оно. Вот то, что я хотел ему сказать. Я об этом не думал. Я был более чем уверен, что Ретт ничего из этого не знал, и тот факт, что он был в хороших отношениях с нашим отцом, отдавая ему всего себя, заставил меня задаться вопросом к Ретту и к тому месту, где мы находились.


Он не был моим старшим братом, который всегда думал обо мне и защищал меня. Он вел себя как наш отце и это причиняло мне боль.

Человек, который притворялся моим отцом всю мою сознательную жизнь, встал и наши взгляды встретились.

— Кто тебе это сказал? Твоя мать? — каждым словом его голос становился все громче.

Я засмеялся. Это был не веселый смех, а горькое хихиканье человека, который так ненавидит оппонента, что хочет поддразнить противника.

— Ты сказал. Когда мне было 12 лет. Понижать голос, когда ты орешь на мою мать не входит в твою привычку.

— Ни слова больше, — пригрозил он.

Снова раздался безумный смех. “

— Что, правда? И как ты остановишь меня? Вышвырнешь меня? Это будет отличная идея. Я пойду соберу свои вещи и, пожалуй, начну обзванивать все новостные станции отсюда до Нэшвилла, чтобы рассказать им свою историю. Им понравятся жареные, сочные сплетни Лоутонов. Мир узнает, что у тебя больше не стоит член.

Я наслаждался видом, когда его лицо становилось все краснее. Я все ждал, если он тут же упадет на пол с сердечным приступом. Я бы наблюдал его смерть. Я слишком сильно его ненавидел.

— Боже, Гуннер, да что с тобой? — наконец-то Ретт нашел в себе силы сказать хоть слово.

Я не сводил глаз с его отца, если он сейчас умрет, я не хочу это пропустить.

— Ты хотел его всего, брат. Ты его получил. Он никогда не был моим.

— Это какой-то бред. Я не просил об этом. Он просто сам решил это сделать.

На этот раз мне пришлось взглянуть на него. Увидеть ложь в его глазах. — Но ты же спокойно сидел, пока он отдавал тебе все, не так ли? Все нормально. Я не хочу быть тобой. Я хочу преуспеть сам, построить свой мир, а не в том мире, который мне дан кем—то.

Это была правда. Я многое хотел доказать. Моей матери, этому человеку напротив меня, и этому городу, который считал меня испорченным наследником состоятельных Лоутонов.

— Молчать, — проревел отец Ретта.

Пока Ретт выполнял приказ, я повернулась к нему и ухмыльнулся.

— Или что? Думаешь, сможешь надрать мне задницу? Хотел бы я посмотреть, как ты будешь это делать.

— Ты такое же жалкое оправдание человека, каким был твой отец. Неблагодарный, ленивый, бездельник, ожидающий, что мир сделает так, как хочешь ты. Я сохранил тебя, как своего, и дал тебе жизнь, которую он не смог дать тебе. И так же, как он и твоя мать, ты воспользовался моей щедростью. Если бы не Ретт, я бы сказал, что твоя мать была самой большой ошибкой в моей жизни.

— Папа! Какого черта с вами происходит? — голос Ретта звучал потрясенно.

— Продолжай говорить, старик. Ничего из того, что ты скажешь, для меня не имеет значения. Скажи мне, кто мой отец, и я просто уйду. Сразись со мной, и я расскажу всему гребаному миру грязный секрет Лоутона. Что я незаконнорожденный сын.

Дверь позади нас распахнулась, и голос моей матери ворвался в комнату.

— Нет!

Ретт обернулся, чтобы посмотреть на нее, его глаза все еще были широко раскрыты от смущения и шока. Я с отвращением посмотрел на мужчину передо мной. Он тоже смотрел на мою мать, но в его глазах ясно читалась угроза. Он ожидал, что она заткнет меня. Удачи тебе с этим, придурок.

— Мам, слава Богу, они тут все потерялись, наверное, — сказал Ретт, как будто она была спасением, а не причиной всего этого. Я должен был знать, кто мой настоящий отец. Она прятала меня от него, и я ненавидел ее за это.

Она позволяла этому мужику пренебрегать мной и оскорблять меня всю мою жизнь в то время, как все, где-то существовал мужчина с похожей ДНК. Я хотел узнать его получше. Мне нужно было знать, что в нем есть что-то хорошее.

— Мальчики, уходите, — сказала она твердым и холодным тоном, — Сейчас же.

Ретт сделал, как она велела, а я повернулась к ней лицом. Я никуда не собирался уходить.

— Думаю, что я останусь, — ответил я, дразня ее. Она создала этого монстра. Теперь она могла все исправить или, по крайней мере, дать мне ответы на мои вопросы.

— Гуннер, — театрально вздохнула она, — Мне нужно поговорить с твоим отцом наедине.

— Он не мой отец. Больше не называй его так НИКОГДА.

Она сделала паузу. Я ожидал, что она будет спорить со мной, но она продолжала сердито смотреть на него.

— Нет, это не так. Но ты Лоутон, и он это знает. Ты наследник такой же части наследства Лоутонов, как и Ретт, и он это знает. А теперь уходи, и я напомню ему, как он ошибается.

— Не называй меня Лоутоном. Его кровь не течет по моим венам, — я выплюнул эти слова, как будто они были такими же отвратительными на вкус, как и то, что происходило у меня в желудке.

— Вот тут ты ошибаешься. Кровь Лоутона течет в твоих жилах так же, как и в жилах твоего брата. Сейчас же. Иди!

Ретт схватил меня за руку и потащил к двери.

— Пошли, — потребовал он, и я последовал за ним. Не потому, что я ему подчинялся. Я просто запутался. Что она имела в виду, когда сказала, что я Лоутон?


Все. Это.

ГЛАВА 29

УИЛЛА


Я открыла холодильник, достала тарелку с едой, которую оставила для меня бабуля. Жареная рыба с варенными брокколи и запеченной картошкой, лежало на одной из ее желтых цветочных тарелок, как всегда накрытое.

Я вернулась домой после долгой прогулки около пяти часов. После такой физической нагрузки я сильно проголодалась. Я была готова съесть кусок пирога целиком и сразу.

Звук подъезжающей машины помешал мне разогреть еду. Поставив тарелку на стойку, я подошла к задней двери, чтобы посмотреть, кто приехал. У меня было ощущение, что это Гуннер, но я хотела убедиться.

Я была права.

Придурок.

Я вернулась к еде, развернула ее и поставила в микроволновку. Как только еда начала медленно крутиться на стеклянном блюде, раздался стук в дверь. Я думала, может, проигнорировать его. Он пришел извиниться. Я ожидала этого. Но я не должна была его прощать.

Когда звякнула микроволновка, оповещая меня о том, что еда согрелась, я открыла дверцу, достала и поставила её на стол. Раздался еще один стук. Он не сдавался.

Я повернулась и уже хотела злобно на него посмотреть, но остановилась, увидев выражение го глаз. Он бы расстроен. Его глаза были красными, как будто бы он плакал.

Это привлекло мое внимание. Мое раздражение быстро сменилось беспокойством, я поспешила к двери, чтобы открыть ее и убедиться в своих догадках.

— Что случилось? — спросила я, не ожидая от него молниеносного ответа, потому что он был расстроен.

— Могу я войти? — спросил он, его голос хрипел от волнения.

Я отступила и впустила его вовнутрь.

— Что случилось? — повторила я вопрос.

Прежде чем посмотреть на меня, он потер лицо руками и глубоко вздохнул.

— Я знаю, кто мой отец, — сказал он с такой тревогой в голосе, что это не было не него похоже.

Ого. Этого я меньше всего ожидала. По крайней мере никто не умер. Хотя ответ на этот вопрос может быть хуже. Похоже, так оно и было. Спрашивать его, о чем-либо не имело смысла. Поэтому я просто ждала.

Ему потребовалось несколько минут, он все еще стоял в коридоре, как будто он все еще был в шоке. Интересно, сможет ли он вообще мне сказать? Это было плохо. Также мне казалось не правильным кидаться к нему с объятиями.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он перевел взгляд на меня.

— В конце концов, я Лоутон, — сказал он.

Значит, его отец был его отцом. Неужели это так ужасно?

— Ты не счастлив по этому поводу? — спросила я.

Он издал смешок.

— Я Лоутон, но человек в этом доме, все еще не мой отец.

Теперь я была сбита с толку. Полностью. Расспрашивать его казалось плохой идеей, поэтому я просто ждала, пока он решит, как и что он мне скажет.

— Это так хреново, — вздохнул он и провел рукой по волосам, в его глазах читались недоверие и гнев.

Кто, черт возьми, его отец? Я ждала ответа, я очень тревожилась за него, но я все равно хотела знать. Он не просто заинтриговал меня.

— Я его почти не знал. Есть фотографии, где я и он, и глядя на фото, я могу сказать, что он любил меня. Но теперь я понимаю ненависть моего отца к нему. Моя бабушка говорит о нем, как о дьяволе. Они ненавидели его так же сильно, как и меня.

Мне пришлось прикусить язык, чтобы не задавать вопросов. Это было бесчувственно. Не в силах ничего поделать, я подошла к нему и положила мою руку поверх его, в молчаливом жесте поддержки. Он развернул ладонь и сжал мою, как будто я была его единственной надеждой на тонущем корабле.

— Мой дед не был моим дедом на самом деле. Джереми Гуннер Лоутон был моим биологическим отцом, — он сделал паузу, потом посмотрел на меня, и его слова звенели у меня в голове, — Моя мать спала со своим тестем.

О, боже.

— Это все мое. Он оставил мне все это по закону. Все. Это.

Все, это что? Что он имел ввиду? Хотела я спросить, но не стала.

— Мой отец думал, что может контролировать мою мать, чтобы скрыть этот факт, но она стояла напротив него и угрожала объявить об этом миру, и дать мне возможность обратиться в суд. Старик действительно выглядел так, будто был способен убить.

Он пригрозил отправить меня в интернат, а она рассмеялась безумно, как маньячка и сказала ему, что, если я захочу, я могу вышвырнуть его из дома. Я. Выгнать этого человека из дома. Черт, Уилла. Какого черта? Я все еще сплю?

Я уже начала думать, что и сама все еще не проснулась. Думаю, он чувствовал себя так же, как и я.

— Он все еще там? — спросила я. Я знала, что он ненавидит этого человека, и не удивлюсь, если он все-таки выставил его из дома.

Гуннер посмотрел на меня так, словно я сошла с ума.

— Я не могу выгнать отца Ретта из дома. Я не хочу, чтобы мир узнал правду. Я же не просто ублюдок. Я незаконнорожденный сын своего деда. Господи, это хрень какая-то.

Вот уж точнее замечания не придумаешь. Это была несусветная хрень. Даже очень. Я крепче сжала его руку. С моей стороны это было немного, но это была вся та поддержка, которую я знала, что могу ему дать. На этот раз я смотрела в никуда, пока в голове крутились факты, и была уверена, что это не сон. Гуннер тоже молчал. У нас просто не нашлось слов.

Мое сердце болело за него. За мальчика, который, как все думали, имел все, и жизнь, которую он проживал все это время. Я хотела обнять его и все исправить, и это чувство пугало меня. Мои чувства к Гуннеру были гораздо глубже, чем я предполагала.

— Ретт ушел. Он разорался, обозвал маму шлюхой и ушел. Теперь она заперлась в своей комнате и плачет, а этот мудак, очевидно, мой… брат, не отец… дерьмо, — он замолчал и покачал головой, — Он тоже ушел из дома. Весь это чертов дом сегодня взорвался.

Входная дверь открылась, и мы оба резко обернулись на звук. Бабушка вернулась домой. Она была единственной, кто ходил через сад и входила в парадную дверь. Особенно, без предупреждения.

Я убрала свою руку, а он засунул обе руки в карманы как раз перед тем, как она вошла в кухню.

Она посмотрела на Гуннера с состраданием в глазах.

— Иди, садись. Я накормлю тебя обедом, — сказала она, показывая тарелку с едой, которую принесла с собой, — Я так и думала, что ты будешь здесь. — Она закончила и повернулась ко мне. Она не сердилась, но в ее голосе прозвучало мягкое предупреждение.


Она слышала их разговор в большом доме. Интересно, знала ли она правду? Она была с ними так долго, могли ли такие секреты быть скрыты от нее? Я в этом сомневалась.

— Сейчас вы у меня покушаете. У меня есть шоколадный пирог в холодильнике. Если захочешь остаться переночевать сегодня на диване, он твой, — сказала она Гуннеру и пошла на кухню готовить сладкий чай.

— Вы знали? — спросил ее Гуннер, когда мы сели за стол.

Она остановилась, но на нас не посмотрела. Ее внимание было приковано к очкам.

— У меня были подозрения, — наконец ответила она.

Этого ему было достаточно. Больше он ничего не спросил. Мы ели молча, а когда пришло время ложиться спать, он уснул на диване.


Я не хотел такой жизни, как у него. Ни секунды.

ГЛАВА 30

БРЭДИ


Ни Уиллы, ни Гуннера в школе не было. Я ждал до третьего урока, а потом начал беспокоиться. Что-то было не так. Я оставил учебники в шкафчике и направился в конец коридора, где проходили уроки музыки, а также плотницкого мастерства.

Сегодня до обеда там никого не будет, а еще там есть запасная дверь. Единственная, из которой я могу выбраться и не попасться.

Я написал Гуннеру, как только понял, что его нет в школе, но он мне до сих пор не ответил. Если бы только его не было в школе, я бы не волновался. Но отсутствие его и Уиллы смотрелось совершенно по-другому. Как же это похоже на Лоутона.

Неужели их поймали вместе? Дерьмо. Его родители заставили Уиллу уехать? Или еще что похуже? Уилла утешала его из-за очередного дерьма его отца?

Как бы то ни было, я должен был добраться туда и убедиться сам. Уилла не из тех девушек, которые пропускают школу, потому что у нее возникла интрижка. Что-то определенно было не так с одним из них или с обоими. Им может понадобиться моя помощь.

Я подбежал к своему грузовику, завел его и направился к владениям Лоутонов так быстро, как только мог, стараясь не привлекать внимания. Последнее, что мне было нужно, чтобы копы поймали меня на неделе выпускников. Играть бы мне это не помешало. Даже местная полиция хотела победы.

Если тренер узнает, что мы с Гуннером пропали на день, он разозлится. Мне нужно было вернуться до тренировки, и Гуннеру тоже. Что бы ни происходило, это не могло быть настолько серьезно. Мой гнев начал расти, когда я представил, как он и Уилла зависая вместе, попадаются.

Он знал, что она здесь, потому что ей больше некуда было идти. Мы не знали почему, но ее мать была сукой, так что для меня этого было достаточным оправданием. Уилла не очень-то мне открылась, если честно совсем не открылась. Рассказала ли она все Гуннеру? Мысль о том, что он знал о её прошлом больше, чем я, не укладывалась в моей голове. Почему Уилла доверяет Гуннеру а не мне?

Я был надежным, хорошим парнем. К которому девушки тянулись, когда им требовалось плечо, чтобы поплакать на нем. Не Гуннер. Он совершенно не подходил на эту роль.

Свернув на подъездную дорожку Лоутонов, по обеим сторонам которой росли дубы, я забеспокоился еще больше. Конечно же, этому есть разумное оправдание и все мы вернемся в школу до начала следующего урока. Или самое позднее к обеду.

Грузовик Гуннера был припаркован на подъездной дорожке к дому мисс Эймс, поэтому я притормозил рядом с ним и заглушил двигатель. Они были вместе. Но мисс Эймс, очевидно, позволила этому случиться, так что, все могло быть не настолько плохо. Я распахнул дверцу грузовика и поспешил к задней двери.

Я несколько раз постучал в дверь, ответа не последовало. В доме движения не было. Какого хрена? Я потянулся к ручке, чтобы повернуть её и как и ожидал, она мне поддалась и открылась. Необходимость запирать дверь здесь не было. Чтобы попасть на территорию нужно было знать код от ворот. Проникнуть сюда было не легко.

— Уилла, — позвал я, заходя на кухню. Ответа не последовало.

— Гуннер, — снова попытался я и подождал. Ничего. Дом был пуст.

Я прошелся по дому, проверяя, нет ли признаков жизни, но ее не было. На краю дивана лежало сложенное одеяло с подушкой, как будто там кто-то спал. На Гуннера похоже не было.

Конечно.

Я вышел через парадную дверь и начал спускаться по ступенькам во двор, выискивая следы их пребывания, когда мне на глаза попался домик на дереве. Я не был в нем много лет. Никто из нас не лазал туда очень давно.

Домик был нашим тайным убежищем, которое не было таким уж секретным, учитывая, что родители Гуннера построили его для Ретта, когда он был младше. Но нам нравилось там уединяться, и нам нравилось осознание того, что никто не знает, где мы.

Я пошел в ту сторону, пытаясь об этом не думать. Что-то мне подсказывало, что они там. Почему они там оказались, я не знал, но знал наверняка. Мы всегда находили там друг друга, когда были младше.

Остановившись у дерева, первым я услышал голос Уиллы. Шагая по ступенькам, я поднялся к ним.

Глаза Гуннера, первое, что я увидел.

— Хей, — только и сказал он. В глазах его была какая-то пустота. Даже больше, чем обычно. Я забеспокоился.

— Ты в порядке? — просил я, заходя вовнутрь не наклоняясь. Я уже и забыл, насколько продуманным и искусно сделанным был этот домик на дереве.

Он пожал плечами, затем перевел взгляд на Уиллу.

— А я когда-нибудь был в порядке? — ответил он.

Я повернулся, чтобы посмотреть на Уиллу, а она опустила взгляд и изучала свои руки, которые лежали на коленях. Что ж придется потрать немного времени. Я сел на деревянную скамью у стены, напротив них.

— Я так понимаю, это как-то связано с тобой, так как Уилла выглядит неуверенной и нервной, — сказал я, взглянув на Гуннера, — То, что вас обоих не было в школе, подозрений не вызвало, учитывая, что сейчас идет неделя выпускников.

Уилла наконец подняла глаза и посмотрел на Гуннера с сочувствием. Ладно, что-то здесь было не так.

— Гуннер, что случилось? — спросил я.

Гуннер на мгновение встретился взглядом с Уиллой, затем повернулся ко мне.

— Семейное дерьмо. Мой отец хочет отдать все Ретту. Моя мать в ярости. Много криков и битв. Ретт уехал и не отвечает на мои звонки.

Вот же черт. Это отстой. Жизнь дома у Гуннера в основном всегда была отстойной. Ему никогда не было там хорошо. Этому я никогда не завидовал. Я уже много лет не интересовался его жизнью дома.

Где-то по пути наша дружба вдруг изменилась. Мы говорили о футболе и девушках, но глубже темы мы не затрагивали.

Когда Уилла вернулась, она дала ему то, что мы с ним потеряли. Настоящую дружбу. Укус ревности заставил меня почувствовать себя виноватым. Вот ему понадобился друг и появилась она. А меня рядом с ним не было.

Обычно он так жалко оправдывал своего отца, но мне не нравилось, как он с этим справлялся.

— Ты сегодня ночевал у мисс Эймс? — спросил я, припоминая сложенные подушки и одеяло на диване.

Он кивнул.

— Да. Не смог вернуться домой.

Уилла сидела молча. Я разрывался на части из-за того, что она та, к кому он обратился. Я ревновал Гуннера к ней, потому что он все рассказал Уилле, а не мне. Но было ли это потому, что мне нравилась Уилла, или она вмешивалась в мою дружбу? В этом я уверен не был.

Когда она вошла в нашу детскую жизнь, она мне понравилась не сразу. А вот Гуннеру она понравилось очень сильно, а я не хотел, чтобы она забрала у меня друга. Со временем мы все сблизились, и я хотел, чтобы Уилла была рядом так же сильно, как и Гуннер. Но мы больше не дети.

— Ты придешь сегодня на тренировку? — спросил я его.

Он кивнул.

— Мне нужно кого-нибудь ударить. Мы оба собирались вернуться прямо перед обедом. Утром мне просто нужно было немного времени, чтобы прийти в себя.

Я мог его понять. Я никогда не понимал отношения Гуннера с родителями. Мои мама и папа всегда были рядом со мной, когда я в них нуждался, и даже тогда, когда не нуждался. Мама готовила печенье и разрешала приглашать ребят посмотреть видео с игр.

Папа всегда поддерживал и верил в меня. Меня воспитали родители и благодаря им я вырос таким. Вот почему я всегда понимал глупые поступки Гуннера. Он был таким ребенком из-за своих родителей.

Мне повезло в том, чего Гуннер никогда не испытывал. Деньги — это еще не все в это жизни. Дружба с Гуннером научила меня этому. Мне не нужна была его жизнь. Ничего из неё. Никакие деньги и власть не делали эту жизнь желанной.

— Ты же знаешь, что тебе всегда рады в моем доме. У меня две кровати на чердаке. Одна твоя, если понадобится. Просто скажи. Мама с удовольствием накормит тебя печеньем.

Легкая улыбка появилась на лице Гуннера.

— Спасибо. Я запомню это, — впервые за много лет я почувствовал, как старая дружба возвращается. Та дружба, где мы знали, что есть друг у друга, если у нас больше никого не было. И это всегда все исправляло.

Я встал, подошел и хлопнул его по спине.

— Если тебе нужно поговорить, я здесь.

Гуннер кивнул.

Я посмотрел на Уиллу, которая наблюдала за нами.

— Тебя подвезти до школы? Или ты останешься с Гуннером, пока он не придет? — я хотел, чтобы она поехала со мной, чтобы мы могли поговорить. О Гуннере и о том, что я хочу пригласить её на танцы. У меня пока были сомнения насчет неё и Гуннера. Я думала, что он не готов к серьезным отношениям.

Если между ними была просто дружба, как у нас было когда-то, я хотел бы пойти с ней на новый уровень. Сегодня я собирался порвать с Айви. Вчера вечером она написала мне пятнадцать сообщений и позвонила десять раз. Она совсем вышла из-под контроля, и мне нужно было покончить с этим.

Она посмотрела на Гуннера, прежде чем ответить. Я не хотел, чтобы меня это задело, но это было так. Наверное, я все-таки ревновал ее к нему.

— Она придет со мной, — заверил Гуннер.

Я не мог на него давить. Гуннеру было нелегко, и он хотел, чтобы Уилла помогла ему почувствовать себя лучше. Мне просто не нравилось, что он причиняет боль Уилле по своим эгоистичным соображениям. Он использовал её, чтобы она его выслушала, и полагался на неё, но он не мог дать ей ничего взамен. Она сама была ранена. Это было очевидно, а Гуннер был слишком взволнован, чтобы помочь кому-то другому.

— Тогда увидимся за обедом, — все, что я смог сказать, затем повернулся и спустился вниз. Если она хотела быть с ним, я не мог её останавливать, но я боялся того, что он не испытывал к ней того же, что и она к нему.


В следующий раз я не дам тебе убежать.

ГЛАВА 31

УИЛЛА


Я понимала футбол и необходимость побеждать, но не думала, что Гуннеру действительно нужно сегодня идти на тренировку.

Однако, я не собиралась говорить ему об этом. Учитывая его состояние и перепады настроения. Лучшее, что я могла сделать, это слушать его. Никаких советов или консультаций. Мое присутствие это все что ему было нужно, вера и сегодня. Поэтому, даже когда пришел Брэди, посмотреть, как идут дела, я решила промолчать.

Это был не мой кошмар. Он принадлежал Гуннеру. Все, что я предлагала, свои уши. И это было все, о чем он просил. С другой стороны, он не доверял Брэди или просто не хотел, чтобы тот знал. Потому что он не просто не сказал ему правду, он солгал ему. Но почему тогда он доверил правду мне. Может потому, что я рассказала ему свою. По какой-то причине я вызвала доверие у Гуннера.

Брэди не удивился тому, что ему не сказали и толики правды. Только то, что он и так знал, отец Гуннера был козлом. Брэди видел за это время слишком много. Я думала, что Гуннер хотел поделиться с ним больше, чем со мной. Но это оказалось не так.

Мы не успели в школу к обеду, но успели на урок сразу после него. Класс, казалось, не возражал против наших оправданий, а поскольку я была с Гуннером, то мое опоздание мне тоже сошло с рук. Если бы я опоздала одна, меня бы обаятельно отстранили от занятий.

И только когда мы шли в класс, Гуннер понял, что вчера он забыл про меня. После всего, что случилось, я и сама забылась.

— Дерьмо, — сказал он, останавливая грузовик и хлопнув себя по лбу. Я подумала, что он забыл домашнее задание или футболку.

— Что? спросила я.

Он посмотрел на меня нахмурившись.

— Как ты вчера добралась до дома?

— Пешком.

— Проклятье, — пробормотал он. — Прости, Уилла. Ретт приехал за мной в школу, чтобы отвезти на встречу с отцом, для меня это было так неожиданно, что я совершенно забыл.

Я пожала плечами, потому что по сравнению с его последними сутками, то, что я дошла домой пешком, вообще не шло ни в какое сравнение. Особенно после всего, через что он прошел, я не хотела, чтобы он чувствовал себя виноватым передо мной. Если бы я могла решить все его проблемы, я бы это сделала. Но я старалась не думать об этом.

— Все в порядке, твой день был трудным, а у меня была хорошая тренировка.

Он покачал головой, все еще злясь на себя.

— Я больше так делать не буду. Клянусь.

— Да, ладно тебе, ничего страшного. Я наслаждалась прогулкой, — это было не совсем так, но я не хотела, чтобы он чувствовал себя еще хуже.

— Перестань меня утешать. Не получится, — проворчал он.

Мне нечего было на это ответить, поэтому я ничего не сказала.

Он повел меня к кабинету, но не успели мы приблизиться к нему и на пять дверей, как он остановился и открыл дверь в темную комнату, затем взял меня за руку и втащил во внутрь.

— Что? — растерянно спросила я, когда дверь за мной закрылась.

Гуннер отпустил мое запястье, затем его рука скользнула вверх, чтобы обхватить мое лицо. Свет из коридора едва попадал в помещение, и я практически ничего не видела. Я увидела лишь лицо Гуннера, который наклонился ко мне. Я знала, что сейчас произойдет, и все внутри у меня затрепетало от возбуждения как раз перед тем, как его губы коснулись моих.

Он мягко провел губами по моим. Нежное прикосновение вызвало у меня вздох, и Гуннер поспешил воспользоваться этим моментом, чтобы скользнуть внутрь, дотронувшись своим языком до моего. Я сжала его предплечья, держала его и притягивала его к себе, все ближе. Но я точно не поняла, что я делала, потому что я моем мозгу был фейерверк и искры.

Такого я не ожидала, но и не хотела, чтобы это заканчивалось. Мятный вкус его жвачки смешался с моим, и я наклонилась ближе, чтобы вдохнуть его. Я почувствовала прикосновение его твердой груди.

Холодный воздух коснулся моих влажных, распухших губ. Я открыла глаза и увидела, как Гуннер отступил от меня. Он смотрел на меня с удивлением, оно было мне понятно, потому что я чувствовала тоже самое. Только что между нами возникла связь, и я хотела быть еще ближе к нему. Впитать его целиком и никогда не отпускать.

Я почувствовала завершение.

Я была идиоткой.

Потому что как раз в тот момент, когда я переваривала то, что произошло, Гуннер открыл дверь и оставил меня. Одну и в темноте.

Сбегать после поцелуя — плохой знак. Именно так я и поступила с Брэди. Меня настигла расплата? Вселенная показывает мне, каково это? Потому что, если Брэди чувствовал то же самое, я должна была извиниться перед ним. Мне бы не хотелось чувствовать это вновь. Больше никогда. Целовать Брэди было приятно. Поцелуй Гуннера перевернул мой мир.

Брэди, встретил меня у шкафчика в конце дня.

— Гуннер спросил смогу ли я подвезти тебя домой. Ему нужно кое-что сделать перед тренировкой.

Он избегал меня. Это было больно. Очень.

Я кивнула и проглотила комок, который уже образовался в горле.

— Хорошо, спасибо. Я могу пройтись сама, если тебе нужно на тренировку.

Он покачал головой.

— Нет. У меня полно времени.

Я сомневалась, что у него было много времени, но спорить не стала, потому что у меня свело живот. Я просто хотела домой. Обратно в спальню. Остаться одной. Там, где я должна была остаться вместо того, чтобы сновать открыться и завязать дружбу. Особенно с Гуннером Лоутоном.

— Ты в порядке? — спросил Брэди, я подняла глаза, чтобы встретиться с ним взглядом. Я же не могла сказать ему, что со мной не так.

— Я в порядке, — сказала я, заставляя себя улыбнуться.

Он мне не поверил. Мы шли к его грузовику, болтали, и перед тем, как мы подошли к его машине, я обернулась и посмотрела на него.

— Брэди, — сказала я, привлекая его внимание.

Он взглянул на меня.

— Да?

— Прости, что убежала после того, как ты поцеловала меня. Это было грубо с моей стороны... — Помолчав, я не знал, как это объяснить, но понимала, что должна была что-то сказать, — Я просто не ожидала этого, и, поскольку мы друзья, я испугалась.

Медленная улыбка тронула его губы.

— Все в порядке. В следующий раз я не дам тебе убежать.

Следующего раза не будет. Я знала это, потому что мое сердце не принадлежало Брэди. Он был влюбленностью детства и другом. Ничего более. Теперь я знала, каково это на самом деле, а то, что я чувствовала к Брэди, было не настоящим.


Старый добрый хороший Брэди

ГЛАВА 32

ГУННЕР


После тренировки я полчаса просидел в грузовике, глядя на часы. Мисс Эймс сказала, что я могу и сегодня вечером прийти к ней, но я не уверен, готов ли я встретиться с Уиллой. Не после того поцелуя. Иисусе!

Поцелуй был чем-то большим, чем я от него ожидал. Я испугался, так как у меня сейчас в жизни и так было достаточно дерьма. Я не был готов к таким чувствам от простого поцелуя. Моя голова и сердце не были готовы к встрече с Уиллой Эймс. Она напугала меня до смерти.

Я собирался поехать к Брэди. Я бы попросил утром его заехать за Уиллой. Мне нужно было отстраниться от нее. Это хреновое решение, но она вскружила мне голову. Сейчас это не списывалось в мой мир и не входило в мои планы. У меня сейчас на повестке дня семейная ложь, грязные деньги и мать, которую я больше не хотел видеть.

Уилла прошла через свой собственный ад, и я последней в ком она нуждалась. Брэди, вот кто ей нужен. Старый, добрый хороший Брэди. И я знал, что она тоже нужна ему. Этот план казался мне наилучшим исходом. Брэди может стать для неё сильным плечом, на которое можно опереться, а я пока займусь своей жизнью. Не нужно её вовлекать в это.

Убедив себя, что со мной все будет в порядке, если Брэди последует за Уиллой, я завел грузовик и направилась к дому Хиггинсов. У Корали будет печенье и молоко. Сейчас это было наилучшим решением.

Громкий рев музыки помог заглушить мысли. Особенно мысли о Уилле. Сейчас она не вписывалась в мой мир. И вероятнее всего, никогда не впишется. Мне нужны Кимми и Серены этого мира. Но никак не Уилла. Их было слишком много. Они хотели слишком многого. Им нужно было слишком много.

А все это многое умел давать Брэди. Я никогда им не был и никогда им не буду. Возможно, из-за моего воспитания. Черт, я был сыном своего дедушки. Насколько это было хреново?

Когда я был ребенком, я мечтал о жизни, как у Брэди. О его семье. Я хотел этого. Конечно, это была фантазия, потому что такая жизнь не могла существовать в мире Лоутонов. Мы все притворялись. Нас слишком рано этому научили. Вести себя так, будто все идеально.

К черту все это. Это было не идеально, и моя жизнь была отстойной. Я не притворялся, чтобы быть Лоутоном и это уже было хорошо. Я не приспосабливался к этой дерьмовой жизни.

На подъездной дорожке стоял грузовик Брэди и Уэста. Он был здесь у Мэгги. Они все время были вместе. Это иногда раздражало. Нет, это совершенно точно раздражало постоянно.

Я не стал брать с собой сумку с вещами, потому что подумал, что вещи Брэди мне подойдут. Надену его шмотки. Я не пойду в тот дом, откуда мисс Эймс принесет мне одежу в свой дом, куда я тоже пока не могу заходить, пока.

Я должен был позвонить ей, предупредить, чтобы она не волновалась, но я так испугался, что мне ответит Уилла, что не стал этого делать.

Возможно, я позвоню позже. Если ответит Уилла, я попрошу к телефону мисс Эймс. Буду вести себя так, будто ничего не случилось.

Мы все знали, что я коронованный принц притворства.

Дверь открыла мама Брэди, Корали. Она была той матерью, которой у меня никогда не было.

— Гуннер, рада видеть тебя. Заходи. Я готовила для остальных закуски. Шоколадное печенье только что из духовки.

Именно это я и хотел услышать.

— Спасибо, миссис Хиггинс, — сказал я, и она по-матерински похлопала меня по спине, когда я проходил мимо, будучи выше неё, примерно дюймов на семь.

— Они снова в своем убежище, собираются посмотреть игру с прошлой пятницы, — добавила она и довольно вздохнула.

Мы часто пересматривали наши игры за прошлую неделю, снова и снова, чтобы найти все ошибки, учесть их и не допускать в следующей игре, а хорошие приемы сделать идеальными. Это поможет мне отвлечься. Я любил этот дом.

— Хорошо, — ответил я и направился в нашу берлогу, оттуда я услышал, как Брэди громко кричал, это бывало частенько, когда он волновался из-за игры.

— Я не сказал, что это плохо. Я хочу сказать, что если мы подпустим его поближе и зажмем, то сможем уничтожить «Троянцев» в пятницу вечером, — спорил Брэди, когда я вошел в комнату.

— А я говорю, что, похоже, мы и так зажали их, сильнее некуда, — раздраженно ответил Уэст.

— Может, вы просто съедите по печенью и перестанете спорить? — пропищала Мэгги.

— Я спокойно съем печенье, — добавил я, и три пары глаз уставились на меня.

— Гуннер, хорошо, что ты здесь. Послушай, посмотри на эту игру и скажи, что ее можно затянуть, и мы можем подтянуть Нэша и сделать передачу мяча от центра назад. Брэди выглядел страстным и возбужденным. Вот почему он собирался в колледж SEC и хотел сделать карьеру в футболе. Он видел то, чего не видели все остальные.

— Можно мне сначала печенье поесть? Твоя мама сказала, что они еще теплые.

Мэгги рассмеялась, а Брэди закатил глаза.

— В пятницу вечером мы должны выиграть игру, а тебя волнует печенье.

Я кивнул.

— Ага, так и есть.

Мэгги указала на стол, где Корали оставила большой поднос с печеньем, несколько маленьких сандвичей и миску чипсов. Я подошел к ней, взял три печенья и налил себе стакан молока из бутылки, которая лежала во льду. Корали Хиггинс была похожа на Марту Стюарт.

Брэди театрально вздохнул и сел в кожаное кресло, что стояло позади него.

— Сдаюсь, — простонал он.

— Значит, мы сможем посмотреть серию Фуллер Хаус? — спросила Мэгги несерьезным тоном. Она поддразнивала своего двоюродного брата.

— Что за хрень, этот Фуллер Хаус? — спросил Брэди, когда я подошел и сел на другой свободный стул.

— Это продолжение «Фулл Хауса», — объяснила Мэгги.

— Фулл Хаус, это шоу из восьмидесятых что ли?

Мэгги кивнула.

— Ага.

Брэди снова сердито застонал.

— Он сосредоточен на победе. И это делает его угрюмым, — сказал Уэст Мэгги, держа ее руку в своей. Я бы назвал его бабой, но парень недавно потерял отца, и Мэгги помогла ему, держалась с ним рядом.

— Ты видел Уиллу сегодня днем? — спросил Брэди, повернувшись ко мне.

Я не хотел говорить об Уилле, поэтому я просто пожал плечами.

— Нет. Не видел ее с тех пор, как мы пришли в школу.

Брэди нахмурился.

— После школы она показалось мне, чем-то расстроена. Я просто подумал, может быть, она тебе что-то сказала. Она заверила меня, что с ней все в порядке, но это не так. Интересно, беспокоит ли её то дерьмо, с которым она столкнулась дома?

Чувство вины. Это пронзило меня, словно мне очень сильно и очень больно ударили в грудь. Она расстроилась из-за поцелуя и моего побега.

Я сделал это. Не домашние страхи она переживала, а то, что с ней сделал я. Я был придурком. Теперь она это знала.

Я хотел бы быть тем, в ком она нуждалась, но я не мог. Я и сам был слишком разбит. Я не смог бы доверить себе такую драгоценность, как сердце Уиллы. Всю свою жизнь я был неудачником.

Вел себя так, чтобы на меня обращали внимание. Уилле нужен кто-то получше, чем я. Я хотел для неё лучшего. Я не был достоин и десятой части того, чего она заслуживала.

— Наоборот, мне показалось, что сегодня она в порядке, — все, что я смог ответить ему, — Давай-ка теперь посмотрим игру, и я выскажу тебе своё мнение, — сказал я, уводя тему разговора с Уиллы. Я не хотел, чтобы Брэди думал, будто что-то случилось. Он только заставит меня чувствовать себя еще хуже. Кроме того, она нуждалась в нем, и ему не нужно было думать о том, как она целовала меня.

Брэди вскочил и схватил пульт.

— Следи за левой стороной, — сказал он с энтузиазмом.

— Ну вот, опять, — проворчал Уэст.


Я не ненавижу тебя

ГЛАВА 33

УИЛЛА


Зазвонил телефон, и я хотела проигнорировать звонок. Последний звонок был от Гуннера, который ничего мне не сказал, а попросил поговорить с Нонной. Судя по всему, он остался ночевать у Брэди, и мне не пришлось удивляться, почему. Было очевидно, что он избегает меня. Я просунусь рано утром и пойду на автобусную остановку. Я и без расспросов знала, что Гуннер за мной не приедет. Поцелуй заставил его бежать. Отлично. Как угодно. Это больше никогда не повторится.

Поцелуй Гуннера показал мне то, что я пыталась игнорировать. Он был мальчиком, у которого теперь было мое сердце. Не у Брэди. Но я не могла заставить его хотеть меня. Я позволю ему реагировать так, как ему нужно. Я понимала, что прячусь от жизни. Я сделала это сама.

— Возьми телефон, — позвала Нонна из своей спальни.

Теперь у меня не было выбора. Мне предстояло ответить на этот дурацкий звонок.

Сделав глубокий вдох и напомнив себе, что если это Гуннер, то я не могу проклинать его, потому что он сейчас у него есть дела поважнее, я потянулась к телефону.

— Алло.

Последовала пауза, и я чуть было не сказала: «Алло» снова; потом он заговорил.

— Уилла, — голос брата испугал меня, и я застыла.

Он не разговаривал со мной больше полугода. Даже когда я звонила и писала, он игнорировал меня.

— Привет, Ченс.

Счастье от того, что я услышала его голос, показалось мне чужим. Я больше не привыкала к такой радости. Это было слишком давно.

— Эй. — Он казался взволнованным, но в его тоне тоже было счастье. — Как дела у Нонны?

Он едва знал Нонну. Она не была рядом с ним большую часть его жизни. Наша мать не привозила нас к ней в гости. Нонне пришлось копить деньги, чтобы навестить и увидеть нас.

— Все хорошо. Все еще печет пироги и работает в большом доме.

— Здорово. Хм, так тебе там нравится?

Я уже не была уверена. Если бы он спросил меня вчера, я бы, наверное, смогла ответить «да». Но после сегодняшнего дня, услышав его голос, я теперь ужасно скучала по нему и по своей жизни там. Может быть, не по маме, но по жизни, которая у меня когда-то была.

— Да, все хорошо. Но я скучаю по тебе.

Он немного помолчал, а потом сказал:

— Я тоже по тебе скучаю.

Моя грудь болела по двум причинам. Во-первых, потому что я ужасно скучала по нему, и во-вторых, потому что он снова разговаривал со мной. Я боялась, что потеряла его. Он знал только то, что ему рассказали о той ночи. Никто на самом деле не хотел слышать правду. Хотя правда была ненамного лучше. В конце концов Куинн утонула. Это было результатом наших ошибок. Ошибок, которые мы никогда не сможем исправить.

Образ маленького безжизненного тела Куинн, плавающего вниз головой в глубине бассейна, до сих пор вызывал у меня кошмары. Я ненавидела вспоминать. Реальность этого пронзила меня до костей.

— Как дела в школе? — Заставила себя сказать я, когда мое горло сжалось и мой ужас вернулся.

— Все в порядке. Мама беременна. У нее будет девочка.

Эти слова прозвучали торопливо и нервно. Как будто он почти прокричал их, прежде чем потерять свою храбрость.

У нашей матери будет еще один ребенок. Девочка. Что бы заменить меня. Возможно, Ченс этого не понимал, но я понимала. Я была ее ошибкой. Препятствие, стоявшее на пути к той жизни, о которой она мечтала. Я никогда не была тем ребенком, которого она хотела. Она оставила меня со своей матерью на большую часть моей жизни. Я стала её разочарованием, так же как она разочаровала Нонну. Значит, все повторяется.

— Передай ей мои поздравления, — сказала я ему. — Я уверена, что твой отец в восторге.

— Да, — ответил он уже не так уверенно.

Интересно, часто ли они ссорились у него на глазах?

— Ты волнуешься из-за ребенка? — Спросила я.

— Наверное. Разве они не много плачут?

Улыбаясь, я вспомнила, как мало времени проводила с ним, когда он был маленьким. Я была поражена им, но мы никогда не жили вместе, пока ему не исполнилось восемь лет. Но я любила его.

— Ты ее полюбишь. Я помню, как я была очарована тобой и твой плачь не сильно беспокоил меня, потому что, когда ты был счастлив и смеялся, ты был самым милым ребенком, которого я когда-либо видела.

— Правда? — В его голосе послышалась улыбка.

— Да. Я думала, что ты был великолепен. Я и сейчас так думаю.

Он ничего не сказал сразу. Я дала ему время разобраться в своих мыслях.

— Прости, что не звонил тебе.

Он был ребенком. С двумя родителями, которые ненавидели меня. Это была не его вина.

— Все в порядке. Я понимаю. Я совершила большие ошибки, и твое нежелание говорить со мной имело смысл. Иногда мне даже не хотелось смотреть на себя в зеркало. Но я скучала по тебе и думала о тебе все время.

— Я тоже о тебе думаю. Я скучаю по тебе, как ты читала мне Перси Джексона по ночам. Мама этого не делает.

Ченс страдал дислексией, он любил книги и чтение, но ему было так тяжело читать, что ему требовалось несколько часов, чтобы прочитать пару страниц. Поэтому по вечерам я читала ему главу из нового романа Перси Джексона, который он брал в школьной библиотеке. Это было нашей вещью. Я тоже скучала по ним.

— Я скучаю по чтению для тебя. Ты продолжаешь сам читать? — Спросила я.

— Да, я пытаюсь. На экзамене по литературе я получил восемьдесят пять баллов. — Он так гордился собой.

— Это просто фантастика! Я так горжусь тобой.

— На прошлой неделе я курил травку с Джорджем Хэшером, — добавил он, и у меня свело живот.

Дерьмо.

— Ченс, — медленно произнесла я, пытаясь придумать, что ему сказать.

После всего, что со мной случилось, я думала, что он никогда не притронется к этой дряни.

— Я хотел понять, почему ты это сделала.

Это было больно. Больше, чем он когда-либо знал. Я положила руку на живот и села в ближайшее кресло. Мои колени были немного слабыми, и я почувствовала себя плохо.

— Потому что я была глупой. Вот почему я сделала это, и моя глупость изменила мою жизнь. В ужасном, самом ужасном смысле.

Не то чтобы я должна была ему это говорить. Он уже знал.

— Я знаю, — сказал он. — Я просто хотел понять… некоторые вещи.

Он хотел понять, как мы с Поппи могли забыть о ее младшей сестренке достаточно надолго, чтобы она упала в бассейн, ударилась головой и утонула. Вскрытие показало, что она пробыла в воде больше часа. Спасти ее было невозможно. Поппи не могла жить с чувством вины и боли. Поэтому она сделала единственное, что могла сделать. Через несколько дней она покончила с собой.

— Тебе это помогло? — Спросила я, желая крикнуть ему, чтобы он никогда больше этого не делал.

Ему нужно было знать, как это разрушало жизни и заканчивало их. Это не было безопасно и весело. Это было зло. Я научилась тому, что никогда не хотела испытать.

— Да, мне было все равно. Я думал, что жизнь была веселой. Это было освобождение, но я понимаю, как это опасно. Я больше не буду этого делать.

Хорошо. Облегчение нахлынуло на меня. Я не хотела, чтобы Ченс страдал от того, без чего я никогда не буду. Сожаление, вина, потеря, пустота. Они будут преследовать меня всю мою жизнь. Потому что я хотела быть под кайфом и напиваться с друзьями. Мы так глупо полагали, что если останемся дома, то будем в безопасности. Мы не были за рулем или в окружении, которое могло бы причинить нам вред. Но мы не учли, что кризис может произойти, и нам нужно быть достаточно бдительными, чтобы справиться с ним. Даже дома.

— Я не ненавижу тебя, — сказал Ченс, и слезы обожгли мои глаза.

— Хорошо, потому что я люблю тебя больше жизни.

— Я тоже тебя люблю.


Я должен был её отпустить

ГЛАВА 34

ГУННЕР


Я избегал ее в течение четырех дней. Я даже не смотрел ей в глаза. Сегодня день игры, и у меня был один фокус в голове — победа. Как только мы выиграем, я возьму Серену в свой грузовик и проведу там несколько часов. Сегодня будут танцы, и я был готов к ним.

Выйдя со своего второго урока, я увидел Эйсу и Уиллу, разговаривающих прямо на моем пути. Уилла улыбалась ему, и я внимательно наблюдал за ними. Когда это Эйса и Уилла успели так подружиться?

— Увидимся за обедом, — сказал он, когда я подошел ближе.

Она повернулась, чтобы уйти, и ее глаза встретились с моими. На мгновение мелькнула вспышка, которую можно было принять за ее радость. Но потом они опустели, и она ушла, как будто меня там и не было. Это обожгло. Я сам напросился, но это все равно, мать его, больно.

— Что происходит у вас с Уиллой? С каких пор вы не разлей вода? — Спросил я Эйсу, не в силах притвориться, что мне все равно.

Где, черт возьми, Брэди? У него здесь была широко открытая возможность, и он ее упускал.

— Веду ее сегодня на танцы, — сказал он, сияя так, словно выиграл в лотерею.

— А я думал, что Брэди пригласит её, — сказала я, не зная, правда ли это. Я просто предположил, что Брэди спросит ее.

Эйса нахмурился.

— Нет, он идет с Айви.

У него никогда не хватало смелости бросить Айви. Ну, тогда он заслужил это. Он мог смотреть, как Уилла танцует с Эйсой, и дуться всю ночь. Я бы не стал танцевать. У меня были другие планы. Те, которые не заставляли меня думать о моих родителях и моем доме, куда я все еще не вернулся.

Но после школы мне все равно придется идти домой. Я должен был получить свое дерьмо на сегодня. Надеюсь, ни одного из родителей не будет там. Ретт по-прежнему игнорировал мои звонки и сообщения. Я старался не дать этому добраться до меня. Но так оно и было. Мы всегда были близки. Ретту, должно быть, было тяжело это слышать. Большую часть этой лжи я знал уже много лет. Но я не мог поговорить с ним и проверить его, если он не отвечал на мои звонки или сообщения.

Брэди остановил Уиллу, и я наблюдал за ними. Он улыбался во весь рот, и я знал, что ему нравится возить ее в школу. Он утром уходил раньше и всегда больше времени уделял своей внешности. Почему он позволил Эйсе добраться до нее, я не понимал. Очевидно, он еще не поцеловал ее.

Черт, этот поцелуй. Это было в каждой моей мысли. Я мечтал об этом. Этот поцелуй контролировал меня, и мне было плевать.

— С понедельника я забираю ее в школу. Я спросил ее, и она согласилась. Рад, что ты решил передать эту работу другому парню, чтобы у меня был шанс.

Дерьмо.

Что делал Брэди?

— Ты даже не знаешь ее. — Мой комментарий прозвучал более раздраженно, чем я хотел. Но мне все равно.

Эйса пожал плечами.

— Собираюсь познакомиться с ней поближе. Мне нравится то, что я знаю.

В ее жизни был ад, который он даже не мог понять. Не мне было говорить ему об этом, и ее секреты останутся со мной. Это ее секрет. Я буду защищать его.

— Не делай ей больно.

Ладно, это прозвучало как предупреждение. Какого черта это было?

— Не собираюсь. Боже, отстань. Она мне нравится.

Желание ударить его кулаком в лицо было сильным, но не лучшим движением. Я знал Эйсу. Мы были друзьями. Он был хорошим парнем. Я вел себя нелепо и, возможно, немного ревновал. Я должен был отпустить это. У меня никогда не будет настоящих отношений, поэтому у меня никогда не будет Уиллы. Этот поцелуй… ну, это было мое предупреждение. То, что я не могу даже немного почувствовать ее вкус. Я был слишком испорчен.

Ей нужен был Брэди Хиггинс, черт возьми. Почему он не воспользовался этим шансом? Боже, он был тупицей. Ему даже не нравилась Айви.

Раньше Уэст помогал Брэди держать голову прямо, но в последнее время Мэгги была всем, о чем Уэст мог думать. Интересно, когда он в первый раз поцеловал Мэгги, то почувствовал, как земля уходит из-под ног? Тогда понятно, почему он так быстро привязался к ней.

— Увидимся за обедом, — сказал Эйса с раздражением, увидев, что я его игнорирую, и оставил меня там, размышляющего о причинах, по которым тот поцелуй с Уиллой не мог значить больше.

В моем плане избегания Уиллы я не сталкивался с ней, сидя за моим обеденным столом с командой, и с Сереной примостившейся у меня на коленях. Это было неловко. Этого не было раньше, и этот глупый поцелуй все изменил. К счастью, Эйса не занял место рядом со мной, так что они не были прямо рядом со мной. После моего замечания в холле, Эйса сел за столом ближе к Нэшу и Райкеру. Уэст и Брэди были ближе всех ко мне. Что означало, что Айви и Мэгги тоже были рядом. Было очевидно, что Мэгги не была поклонницей Айви или Серены, поэтому она не выглядела комфортно.

Айви болтала о тех глупых пирожных, которые ее мама сделала для Брэди, как будто она была лучшей подружкой на планете, и я старался не обращать на нее внимания, напрягая слух, чтобы услышать, о чем говорили Эйса и Уилла. Что интересно, но и Брэди тоже. На Айви он тоже не обращал никакого внимания. И я мог сказать, что он чувствовал себя виноватым из-за этого. Что не имело никакого смысла. По меньшей мере. Зачем он вообще тратит на нее время? Я никогда этого не понимал.

— Пирожные — это хорошо, но ненамного лучше, чем печенье миссис Хиггинс, — сказал я, желая заткнуть девочку, чтобы услышать Уиллу.

— Я поддерживаю. Эти печенья просто невероятны, — согласился Уэст.

Айви замолчала, хотя выглядела готовой швырнуть нас обоих через всю комнату. Я наблюдал, как Уилла заправила прядь волос за ухо, и застенчивая улыбка заиграла на ее губах. Очевидно, Эйса работал над своим обаянием. Она слегка покраснела.

И я чертовски ревновал.

Если бы я мог перестать смотреть на неё, это помогло бы. Но я наказывал себя. Почему, я не был уверен. Вселенная решила наказать меня, дав мне жизнь. Этого должно быть достаточно для любого человека.

Мне было интересно, чувствует ли Уилла то же самое. Мать не хотела ее в течении одиннадцати лет, а теперь она снова здесь, никому не нужная. У нас это было общее. Дети, рожденные от тех, кто не хотел нас, но все равно оставляли нас. Если кто и мог меня понять, так это Уилла. Она действительно сможет понять, что я чувствую. Она чувствовала то же самое.

Но она заслуживала большего. Я был поврежден. Я никогда не буду хорош для нее. Пришло время Уилле попробовать что-то получше. Хотел бы я быть с ней, но это не пошло бы на пользу ни одному из нас. Я должен был отпустить её.


Люди совершают ошибки

ГЛАВА 35

УИЛЛА


Весь обед он наблюдал за мной. Почему? Он избегал меня, как будто я собиралась прижаться к нему и потребовать женитьбы вместо поцелуя. Если он так боялся приблизиться ко мне и моего внезапного превращения в сумасшедшую девушку, то почему он наблюдал за мной? Это раздражало. У меня в голове все перепуталось, и я подумала, что соглашаться пойти сегодня на танцы — плохая идея.

Голубое платье, которое я надевала на выпускной в прошлом году, висело на дверце шкафа. Так много воспоминаний было связано с этим платьем. В них всех была Поппи. Нам было весело в тот вечер. Это было до того, как начали курить травку и пить. Тогда жизнь была безопасной. Легкой.

Почему мы решили, что кайф лучше? Почему мы не остались такими? Тогда нам было весело. Мы смеялись и наслаждались жизнью. Но мы впустили одного парня в наш мир, и это все изменило. Навсегда.

Я не была уверена, что смогу надеть это платье. Только не снова. Я опустилась на край кровати и уставилась на него.

Желание запихнуть его обратно в шкаф и свернуться калачиком в постели было сильным. Но я не могла. Я согласилась, когда Эйса пригласил меня на танцы. Я не думала об этом. Я просто сказала «да».

Он был слишком мил, чтобы я отказала ему сейчас. Он мне нравился, а я ему, похоже, тоже нравилась. Мне придется пойти на эти танцы. Но сначала я должна была пойти на игру и посмотреть, как он играет. Подняв глаза, я посмотрела на единственное платье, которое у меня было, которое было хоть отдаленно подходящим. Но я просто не могла его надеть.

Вздохнув, я откинулась на кровать и закрыла глаза. У меня было три часа, чтобы собраться, прежде чем Нонне придется отвезти меня на игру. Я не увижу Эйсу до тех пор, пока они не вернутся домой в день игры. Сейчас он был со своей командой. Другим моим вариантом было поехать с Айви, и я отказалась от этого предложения. Она была сумасшедшей.

Стук в дверь моей спальни был коротким, прежде чем Нонна открыла ее. На внутренних дверях дома не было замков. Их никогда не было. Когда я была моложе, мне было все равно. Теперь мне нравилось мое уединение, так что это было отстой.

— Решаешь, что наденешь? — Спросила она меня.

Я оглянулась на платье и нахмурилась.

— Нет.

Нонна проследила за моим взглядом и вошла в комнату.

— Это то, что ты носила в прошлом году?

Кивнув, я снова отвела взгляд. Я не смогла его выбросить. Носить его было слишком больно, но это было воспоминание о Поппи. Я не могла с ним расстаться.

— Я сохранила несколько старых платьев твоей матери. Я могла бы немного изменить их, если ты найдешь то, которое захочешь надеть.

Я и не подозревала, что Нонна сохранила что-то от моей матери, они не были очень близки.

— Насколько они плохи?

Нонна улыбнулась и пожала плечами.

— Неплохи. Мода не слишком изменилась за последние шестнадцать лет. Тебе был годик, когда она носила два из них.

Наверное, это был мой лучший вариант. Я встала и кивнула.

— Тогда давай сделаем это.

Ни разу в жизни я не была в шкафу у своей бабушки. В детстве я спала в ее комнате, когда мне было страшно, но никогда не забиралась в ее шкаф. Она открыла его и жестом пригласила меня подойти к ней.

— Здесь есть парочка, которая, по-моему, вполне подойдут.

Я не была так уверена в этом, но я собиралась демонстрировать непредвзятость. По крайней мере, ни у кого не было бы такого же платья примерно с 2001 года. Я подошла к ней, когда она отодвинула свою одежду в сторону и потянулась к задней стенке шкафа.

Первое платье, которое она вытащила, было из розового шифона с юбкой типа балерины. Я была уверена, что это когда-то было на пике моды, но мне это показалось перебором. Я сморщила нос и покачала головой.

Нонна усмехнулась.

— Тогда я тоже не была его поклонницей. Но твоя мать должна была его получить.

Если таков был вкус моей матери в старших классах, мы не добьемся успеха.

Затем Нонна достала кремовое платье в стиле бэби-долл, без бретелек и с накладкой из кружев. У него был вневременной вид. Почти 1950-е или раньше. Мне это нравилось. Я потянулась к нему и приложила к себе перед зеркалом. Оно было на несколько дюймов выше моих колен. Единственная проблема была в том, что у меня не было обуви для этого.

— Если оно тебе нравится, у меня есть пара золотых балеток, которые твоя мама носила с ним. Тогда она носила семерку, как и ты.

— Они все еще у тебя? — Удивленно спросила я.

Нонна кивнула.

— Да. Я подумала, что когда-нибудь тебе понадобятся ее вещи, поэтому оставила их у себя. Похоже, я была права.

И снова мне захотелось, чтобы моя Нонна была моей матерью. Она была намного лучше, чем ее дочь. Я не жалею о Нонне. Она хотела и приняла меня с самого начала. Моя мать же постоянно напоминала мне, что я разрушила ее подростковые годы.

— Спасибо, — я попыталась скрыть эмоции в своем голосе.

Это была простая вещь, хранить одежду, которую мне, возможно, придется одолжить однажды. Но она сделала это для меня. Это делало все особенным. Я не часто чувствовала себя особенной. Нонна всегда была той, кто давал мне это.

Она улыбнулась мне, протягивая коробку из-под обуви.

— Иди и готовься к своей ночи. Пора тебе немного развлечься. Жить в сожалении и чувстве вины нездорово.

Нонна не расспрашивала меня о подробностях той ночи. Она знала, что сказала ей моя мать, но ни разу не спросила меня. Я хотела сказать ей свою правду. Мою сторону истории. Это было ненамного лучше того, что рассказывала моя мать, но это была настоящая история.

— Я не знала, что Куинн там. Младшая сестра Поппи, — начала я и стала ждать, не скажет ли она мне, чтобы я замолчала, как мама и отчим, когда я пыталась объяснить.

Когда она промолчала, я продолжила:

— Когда я добралась туда, я думала, что это были только мы. К нам приходили друзья, и мы планировали вечеринку. Мы были там всю неделю. Родители Поппи оставили Куинн спящей наверху и велели ей присматривать за ней. Поппи мне ничего не сказала. Она никому не сказала, что Куинн была там. Я думаю, она думала, что все уйдут, если там будет ребенок. Я до сих пор не знаю, почему... Я знаю, она никогда не думала, что Куинн встанет с постели и выйдет на улицу. Куинн так крепко спала.

Я замолчала и ждала, но Нонна ничего не сказала.

— Мне не следовало курить и пить. Я знаю это, но я наслаждалась побегом. Все мои заботы и проблемы дома уходили на второй план, и я наслаждалась собой. Но если бы я знала, что Куинн там, я бы никогда этого не сделала. Мы всегда заботились о Куинн, когда она была дома. Никогда не делали ничего из этого, когда мы должны были наблюдать за ней. Я часто задаюсь вопросом, была ли Поппи уже под кайфом, когда ее родители оставили ее с Куинн. Это единственная вещь, которая близка к тому, чтобы иметь смысл.

Поппи любила свою младшую сестренку. Куинн иногда доставляла проблемы, но Поппи защищала ее. Мы обе это делали. Я была в шоке, когда выбежала на улицу и увидела тело Куинн, плавающее в бассейне. Почему она была там? Откуда она взялась?

Поппи не переставала кричать. Ни когда приехала скорая, ни когда приехали копы. Им пришлось дать ей успокоительное, чтобы она успокоилась. Три дня ей давали успокоительное, потому что во время бодрствования она только и делала, что кричала и выкрикивала имя Куинн. На четвертый день, проснувшись в одиночестве, она подошла к шкафу отца, нашла его пистолет и покончила с собой.

— Трагедия поражает всех нас в какой-то момент нашей жизни. Люди совершают ошибки, и некоторые из них достаточно удачливы, чтобы уйти без длительных отметин, в то время как другие живут всю жизнь с выбором, который они сделали. Я не могу изменить прошлое, Уилла. Но ты можешь помочь другим не совершить ту же ошибку.

Нонна мне доверяла. Она снова поверила в меня. Мое сердце наполнилось, когда я увидел любовь в ее глазах. Я не чувствовала себя любимой в течение очень долгого времени.

Я думала об этом все время, пока одевалась. Я хотела найти способ сделать жизнь Куинн и Поппи стоящей. Сделать их следы в этом мире важными и запоминающимися. Благодаря Нонне у меня появилась цель.


Что на ней надето?

ГЛАВА 36

БРЭДИ


Я был прав. Мы ужесточили левый край, и никто не прорвался. В первом тайме игра закончилась тремя тачдаунами. Нам удалось использовать это и забить еще один тачдаун во втором тайме. А потом нам пришлось немного изменить ситуацию, потому что Троянцы набрали обороты. В итоге мы выиграли 38 к 17. Неплохой результат к танцам. Могло быть и лучше.

Айви разговаривала с другими девушками, стоявшими вокруг, о своем платье и о том, где она его взяла. Я слышал эту историю уже раз десять. Это действовало мне на нервы. Неужели им действительно не все равно?

Мое внимание переместилось на вход, когда вошел Гуннер с Сереной, которая была одета так, словно собиралась танцевать на шесте. Я был уверен, что это обрадовало Гуннера. Мне хотелось, чтобы Айви была одета так, как будто она собиралась попасть на столб. По крайней мере, мне было бы интересно, что она говорит. Нет, это было мелко. Черт, мне нужно было поработать над своими мыслями. Моя мама научила меня кое-чему получше.

— Что на ней надето? — Фальшивый шепот Айви больше походил на громкое шипение.

Закатив глаза, я пробормотал:

— Я скоро вернусь.

Потом я отправился поговорить с Уэстом. Мэгги была с ним, но она не выглядела такой же взволнованной, как и я. Хотя, по словам мамы, она потратила на сборы добрых два часа. Я разговаривал с ней после игры, и она хотела убедиться, что Мэгги хорошо провела время. Она, казалось, забыла, что моя кузина больше не была моей обязанностью на этих мероприятиях. Она встречалась с Уэстом, который хорошо о ней заботился. Я бы соскочил с крючка.

— Эй, — кивнул Уэст. — В конце третьего, тот проход был прекрасен.

Я пожал плечами.

— Все мои пассы прекрасны.

Это было неправдой, и мы оба это знали, но мы победили, так что пришло время потрепаться. Сегодня вечером было много чего, что вызывало у меня отвращение, но я разберусь с этим позже.

Уэст усмехнулся.

— Ты уже убегаешь от Айви?

Я оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, идет ли Айви в мою сторону, но мой взгляд так и не добрался до нее.

Вместо этого я был мгновенно привязан к кому-то другому.

Уилла.

— Ого, мне нравится ее платье, — сказала Мэгги позади меня.

Светлые волосы Уиллы были завиты и свободно спадали на плечи. Ее глаза казались еще больше с макияжем, который она нанесла. Красная помада на ее губах выглядела элегантно с красивым платьем, которое на ней надето.

— Эйса был в восторге от этого свидания. Похоже, он счастлив, — добавил Уэст к разговору, которого у меня с ними больше не было.

Все мое внимание было приковано к Уилле. Я впитывал каждую деталь и чертовски жалел, что не прервал свидание с Айви. Сегодня вечером Уилла могла бы быть рядом со мной. Но заставить себя причинить боль Айви было невозможно. Она этого не заслужила.

Я, наконец, вернулся к ее лицу, надеясь поймать ее взгляд, но она была сосредоточена на другом. Я проследил за ее взглядом прямо до Гуннера, который тоже наблюдал за ней. Казалось, что они двое не замечали никого в комнате. Погружаясь в реальность происходящего, я бы очень хотел, оказаться неправым. Если они хотели друг друга, то почему они избегали друг друга? И когда, черт возьми, это случилось? Я был тем, кто поцеловал Уиллу. Я был тем, кто флиртовал с ней. Гуннер относился к ней как к одному из парней. Но, может быть, в этом и была разница.

Я отвернулся, не в силах больше смотреть на них. Если это было то, о чем я думал, то Гуннер был еще большим тупицей, чем я. Он привел Серену на эти танцы как стопроцентный вариант. Когда казалось, что он мог бы заполучить Уиллу.

Скорее всего, после сегодняшнего вечера Уилла уже не будет смотреть на него так, как раньше. Он всю неделю передавал ее мне, а теперь был на танцах с девушкой, одетой как стриптизерша. Дурак.

Эйса был моим другом, но Уилла была моей первой. Он должен был просто понять. Я больше не позволю чувству вины из-за разрыва отношений с Айви останавливать меня. Она уже испортила мои последние танцы.


Не думаю, что у него есть дядя

ГЛАВА 37

УИЛЛА


Сравнивать себя с кем-то другим никогда не было моим коньком. Я сама была другой, и мне это нравилось. Теперь, когда я сравнивала себя с Сереной, часть меня стыдилась самой себя. Другая часть сдавалась и сравнивала себя с ней. Проблема была в том, что я проигрывала. Ужасно

Облегающее красное платье на ней было таким коротким, что если бы она наклонилась, то все увидели бы её трусики. Я хотела бы сказать, что она выглядела отвратительно, но она была мечтой каждого семнадцатилетнего парня.

Мое платье уже не казалось мне таким великолепным. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы отвести взгляд от потрясающей пары, которую они составляли. Но я сделала это. Я была здесь с Эйсой, который хотел составить мне компанию. Гуннер явно этого не хотел. Ну и ладно.

— Хочешь выпить? — Спросил Эйса, почти нервно поглядывая на меня.

— Конечно.

— Там Уэст и Мэгги. — Он кивнул в их сторону.

Брэди тоже был с ними. Он стоял ко мне спиной, но мне все равно нравились его темные брюки и белая оксфордская рубашка. Он прекрасно выглядел.

Указав в направлении Уэста и Мэгги, я вскоре поняла, что именно туда мы и направляемся. Как раз перед тем, как мы подошли к ним, у входа раздался грохот, и все замолчали, поскольку их внимание было направлено на него. Я остановилась и повернулась, как и все остальные в комнате.

— Где мой чертов дядя! — кричал парень во все горло. Он говорил невнятно и спотыкался, опрокидывая на ходу столы и украшения. — Я знаю, что он здесь! — Парень продолжал показывать пальцем, поворачиваясь полукругом, прищурившись, чтобы сфокусировать взгляд.

— Черт, — пробормотал Эйса.

Я чуть не спросила его, кто это, когда увидела, что Гуннер шагнул вперед и схватил его за плечо. Тогда все встало на свои места. Это был Ретт Лоутон, брат Гуннера. Я с трудом узнала его спустя шесть лет.

Теперь он выглядел больше, как мужчина. Он звал Гуннера своим дядей, выставляя это на всеобщее обозрение. Грязный секрет, который хранили Лоутоны. Гуннер хотел сохранить тайну. Ретт тоже должен был бы, но не похоже, чтобы он этого хотел.

— Не думаю, что у него есть дядя, — прошептал Эйса. — Чувак в хлам или под кайфом.

— Мне надо идти, — сказала я в качестве объяснения, когда поспешила к выходу, где Гуннер толкал Ретта, пока тот громко ругал своего дядю.

По-моему, Эйса крикнул «Подожди», но я проигнорировала его. Я должна была помочь Гуннеру.

Ретт насмехался над ним, прося денег на содержание, когда я подошла к ним.

— Заткнись нахрен, — зарычал на него Гуннер, полностью расстроенный.

Я открыла дверь и встретилась взглядом с Гуннером. Слова были не нужны. Он понял, что я здесь, чтобы помочь.

Он сунул руку в карман и вытащил ключи от грузовика.

— Иди за моим грузовиком. Он припаркован на левой стоянке возле знака.

Он бросил мне ключи, я поймала их и кивнула.

— Кто она такая? Ты встречаешься с моим дядей? У него бабла не меряно.

— Господи, Ретт, заткнись! — Приказал Гуннер, сильно дергая брата, пока тот не отошел достаточно далеко от двери, чтобы его голос не доносился внутрь.

— Все в порядке? — Голос Брэди остановил меня, когда я повернулась, чтобы пойти за грузовиком.

— Да, просто зашибись. Разве не видно? — Рявкнул в ответ Гуннер.

Брэди перевел взгляд на меня.

— Ты уходишь?

— Иду за грузовиком Гуннера.

Он протянул руку.

— Дай мне ключи. Я схожу за ним.

Я посмотрела на Гуннера, ища подсказку, и он кивнул. Наверное, он хотел, чтобы Брэди убрался подальше от рта Ретта. Поэтому я бросила ему ключи и дала указания, которые ранее дал мне Гуннер.

Как только Брэди оказался вне пределов слышимости, Гуннер вздохнул.

— Какого черта ты делаешь, Ретт?

Ретт рывком освободился от Гуннера и вскинул руки вверх.

— Я иду к наследному принцу-бастарду! На что это похоже?

Гуннер поморщился, и мне захотелось шлепнуть его брата ладонью по губам. Мудак.

— Я отвезу тебя домой, — сказал Гуннер, оглядываясь на дверь, чтобы убедиться, что за нами никто не последовал.

— Я все еще там живу? — Спросил Ретт своим пьяным саркастическим тоном.

Гуннер проигнорировал его и переключил свое внимание на меня.

— Ты пойдешь и извинишься за меня? Я не могу туда вернуться.

— Да, — ответила я как раз в тот момент, когда дверь открылась и из нее вышли Эйса, Серена и Айви, ища свои пары.

— Черт, — пробормотал Гуннер.

— Я справлюсь, — заверила я его и поспешила к ним.

Айви осматривала местность в поисках Брэди. Серена впилась в меня взглядом, а Эйса выглядел обеспокоенным.

— Брэди пошел за грузовиком Гуннера, чтобы отвезти Ретта домой. Он слишком много выпил. Почему бы нам всем не вернуться внутрь и не позволить им разобраться с Реттом.

— Я не подчиняюсь твоим приказам. Я даже не знаю тебя, — надменно отрезала Серена.

— Иди внутрь, Серена. Она мне помогает. Господи, какая же ты сука. — Гуннер повысил голос настолько, что Серена откинула голову назад, словно он ударил ее.

— Отвали, Гуннер, — последовал ее ответ, прежде чем она развернулась и зашагала прочь.

— Тебе понадобится помощь Брэди, чтобы доставить его домой? — Вопрос Айви больше походил на нытье.

— Нет, — отрезал он, и она просияла, как будто это была лучшая новость за весь день, и вернулась внутрь.

Я подошла к Эйсе.

— Теперь они в порядке, — сказала я ему.

Он кивнул, и мы начали заходить внутрь, когда голос Гуннера остановил меня.

— Останься со мной.

Его глаза были полны боли и растерянности. Он нуждался во мне, и это кое-что значило.

Остаться с ним означало отказаться от свидания. Но могла ли я сказать ему «нет», когда я была его единственным другом, который знал правду? Ни в коем случае. Я также не могла сказать ему «нет», зная, что он хочет, чтобы я была с ним. Самым разумным для меня было бы остаться с Эйсой. Быть нормальным подростком и сосредоточься на своих целях. Причинах, по которым я вернулась сюда.

Но это не имело значения. Гуннер стал для меня важнее всего этого. Столкнуться лицом к лицу было единственное, что я могла сделать.

Я посмотрела на Эйсу.

— Я должна остаться с ним.

Эйса взглянул на Гуннера, потом снова на меня, прежде чем кивнул и вошел внутрь. Он был разочарован.

Я видела это в его глазах.

Проблемы Гуннера были серьезнее, чем потеря спутника на танцах.


Залезай в машину, Ретт

ГЛАВА 38

ГУННЕР


Семь раз я звонил его жалкой заднице. Он ни разу не ответил на мой звонок. И все же он появляется на балу и как сумасшедший орет, что я его дядя.

— А вот и Брэди, — сказала Уилла, подходя и становясь позади меня.

Я должен был позволить ей вернуться вместе с Эйсой, но она была мне нужна. Ее близость помогала. Она знала правду, и она была моим центром.

Сегодня вечером мне будет не легко, и я не хотел сталкиваться с этим в одиночку. Мне нужно было, чтобы Уилла была со мной. Присутствие Уиллы означало, что я могу столкнуться с чем угодно. Она успокаивала и утешала меня, просто находясь рядом. В моей жизни никогда не было никого, похожего на Уиллу. Думаю, я знал это еще в детстве. Она была особенной. Такого особенного человека вы встречаете только один раз.

После того, как я избегал ее в течение нескольких дней, она имела полное право игнорировать меня и вернуться на бал. Но она осталась. Она предпочла меня Эйсе. Вместо этих дурацких танцев. Уилла заставила меня почувствовать, что я кому-то важен. Когда-то это делал Ретт, потому что, несмотря на то, что мои родители не любили меня, он любил меня.

Теперь, когда мой старший брат, который раньше сражался в моих битвах, причинял мне боль, как он сделал сегодня вечером. Уилла сделала так, чтобы боль стала меньше. Она ослабила её. Еще до того, как Брэди появился здесь, она помогала мне. Она не стояла и не смотрела на эту сцену.

— Спасибо, — сказал я ей.

— В любое время, — был ее ответ.

Она была рядом. И снова то, чего у меня никогда не было.

Брэди остановил грузовик рядом с нами. Я хотел дать Брэди предлог, чтобы заставить его вернуться внутрь, когда Уилла подошла к нему.

— Айви устраивает сцену. Я сказала ей, что ты скоро вернешься. Иди разберись с этим, а я помогу здесь. Айви меня не слушает.

Брэди перевел взгляд на меня, как будто не был уверен, что должен оставить меня.

— Иди. Она права. Сумасшедшая сука пришла сюда с криками и дерьмом.

Брэди кивнул.

— Ладно, извини за это. Я вернусь через несколько минут, чтобы узнать, нужен ли я вам.

— Спасибо, — сказала я, зная, что уйду раньше, чем он вернется.

Двери снова открылись, и на этот раз Уэст, Нэш и Райкер вышли наружу. Черт, вся команда пришла на помощь.

— Помоги с этим, — прошептал я Брэди, и он понимающе кивнул мне.

— Садись в машину, — сказал я Ретту, понизив голос, и начал подталкивать его ближе к пассажирской двери, которую Уилла открыла.

Ретт врезался в Уиллу, и я дернул его назад.

— Осторожно!

Ретт начал смеяться маниакальным смехом.

— Она тебе нравится. Это так мило. Ты знаешь, что он мой дядя? Он ублюдок, но он при деньгах.

Я снова приготовился кричать на него, но Уилла заговорила первой.

— Да, я знаю, и, судя по всему, его разозлило, а это глупо. Возьми себя в руки и не делай его своим врагом. Тебе нужно пособие.

Глаза Ретта расширились, и впервые за весь этот чертов день я рассмеялся.

— Кто ты, черт возьми, такая? — спросил он, все больше и больше запинаясь.

— Я Уилла Эймс, идиот, — ответила она.

Потом он улыбнулся.

— Уилла Эймс выросла.

Я знал эту улыбку. Может, он и был пьян, но его тянуло к ней. А кого бы не тянуло? Уилла была прекрасна. И она терпела моего пьяного брата ради меня. Я был ее выбором, когда ей его предоставили, и это заставило меня чувствовать себя лучше, чем я когда-либо чувствовал.

— Залезай в грузовик, Ретт, — потребовал я, подталкивая его к открытому пассажирскому сиденью.

— Постой… Я думал, ты переехала. — Он все еще застрял на Уилле.

— Я вернулась. — То, как она раздраженно отвечала ему короткими репликами, было очень забавно.

Он одарил ее кокетливой улыбкой, которую он вытягивал, когда был пьян.

— Возможно, мне придется еще немного побыть в городе.

— У тебя может не быть дома, если ты сейчас же не затащишь свою пьяную задницу в мой грузовик, — добавил я и с большей силой толкнул его, пока он не споткнулся и не схватился за сиденье, чтобы не упасть.

— Да, сэр, дядя, сэр. Ты точно стал настоящим боссом со всей этой властью.

Я посмотрел на Уиллу, которая закатила глаза от его комментария. Мне нужно было немного юмора прямо сейчас. Она не давала мне сойти с ума. Я перед ней в долгу.

Когда Ретт наконец забрался в мой грузовик, я хотел попросить Уиллу тоже сесть. Я хотел, чтобы она была со мной. Я не хотел просить ее пропустить всю ночь, но возвращаться в тот дом с Реттом в таком виде было ужасно.

Но мог ли я втянуть ее в это дерьмо? Разве это справедливо?

Нет.

Прежде чем я успел что-то сказать, она открыла заднюю дверцу моей удлиненной кабины и забралась внутрь. Она не спрашивала меня и не ждала приглашения. Она просто сделала. Моя грудь была полна. Это было странное ощущение, к которому я не привык.

Я хотел еще раз поблагодарить её, но не смог. От стеснения в груди у меня перехватило горло. Поэтому я забрался на водительское сиденье и увез нас со школьной стоянки, пока Ретт не наделал еще какой-нибудь глупости.

— Мы едем в твой замок? — спросил он, откидывая голову на спинку сиденья.

— Да в чем твоя проблема? Думаешь, я этого хочу? Быть ублюдком нашего деда — это хорошо? Господи, Ретт, перестань думать о том, как это на тебя влияет.

Он снова засмеялся, и мне очень захотелось остановиться и вытолкнуть его, а потом увести Уиллу куда-нибудь одну, чтобы я мог снова поцеловать ее. На этот раз я бы не убежал.

— Разве не все всегда связано с тобой? — Рявкнул Ретт.

Я понятия не имел, что это значит. Я бросил на него сердитый взгляд и свернул на дорогу, ведущую к нашему дому.

— Каждый раз, когда я чего-то хотел, мама всегда говорила «нет», если ты не можешь получить то же самое. И отец не вмешивался. Я пропустил все виды дерьма из-за тебя. Теперь я знаю почему. Эти чертовы деньги были все твои.

Крепче сжав руль, я ударил по тормозам и направил грузовик на стоянку.

— Всю свою жизнь я старался угодить человеку, который никогда бы меня не принял. Человеку, которого я считал своим отцом. Я был ребенком, Ретт, и я хотел, чтобы мой отец любил меня так же сильно, как он любил своего другого сына. Все, что я делал, было недостаточно. Это было жестоко. Теперь я понимаю. Это несправедливо, но я понимаю. Но не смей рассказывать мне свою слезливую историю из-за какой-то ерунды, которую ты хотел и не получил из-за меня. Тебе дали то, чего я никогда не получал. Наши родители любят тебя.

— Они не наши родители. У нас общая только одна мама.

Эти слова навсегда изменят наши отношения. Мне было все равно, что он пьян. Мне было все равно, что он огорчен тем, что состояние, которое он считал своим, не принадлежало ему, холодность в его тоне что-то отняла у меня. Что-то, что я никогда не получу обратно.

— Тогда ему повезло. Мне бы очень не хотелось, чтобы у него был шанс стать таким же, как ты, — сказала Уилла с заднего сиденья.

Я взглянул на нее в зеркало заднего вида. У меня был кое-кто на моей стороне. Я не заслуживал ее, но был благодарен, что она у меня есть.


Я была испорчена на всю жизнь

ГЛАВА 39

УИЛЛА


Когда я запрыгнула в грузовик, я не думала о том, что буду делать, когда мы доберемся до дома Гуннера. Если я войду внутрь в самый разгар этой огненной бури, то Нонна придет в ярость. Я не могла расстроить ее, она была всем, что у меня было.

Послать Гуннера внутрь, чтобы он столкнулся с этим в одиночку, тоже казалось невозможным. Когда мы проезжали по подъездной дорожке к дому Нонны, и он не остановился, я знала, что он ждет, что я пойду с ним, чтобы справиться с этим беспорядком. Наверное, он разрешил бы мне жить в домике на дереве, если бы Нонна выгнала меня. Это была шутка, но все же. Возможно, мне скоро понадобится жилье.

Гуннер припарковался перед своим домом и повернулся к Ретту.

— Убирайся, — приказал он, но не двинулся с места.

Мы собирались высадить его. Это было намного лучше. У меня не будет никаких проблем из-за этого. Ретт пробормотал несколько ругательств, затем открыл дверь и вывалился наружу.

— Где моя машина? — спросил он, оглядываясь по сторонам.

— В школе. Ты слишком пьян, чтобы сесть за руль. Заберешь его утром.

Затем Гуннер повернулся и посмотрел на меня.

— Ты хочешь пересесть сюда?

Я отстегнулась и перелезла через сиденье, затем закрыла дверь, которую Ретт оставил открытой.

— Мы возвращаемся на танцы? — Растерянно спросила я.

Гуннер покачал головой.

— Нет, я не могу сейчас с этим разобраться. Ты не против поехать куда-нибудь еще?

Я бы согласилась с чем угодно. Гуннер нуждался во мне, и мне нравилось быть с ним. Я вернула его. Быть проигнорированной им последние несколько дней было тяжело.

— Конечно, — ответила я и тут же почувствовала укол вины за Эйсу. Я сбежала от него. Наверное, мне следовало бы вернуться, но что-то удерживало меня здесь.

— Я бы хотел просто уехать из этого города и не оглядываться назад. Ни родителей, ни фамилии, вообще ничего. Просто бежать. Понимаешь?

Я понимала, почему он хочет этого сейчас, но это не навсегда. У него еще не было времени, чтобы все это осознать. Приспособление ко всему этому было только началом для него.

— Ты хорошо поработал сегодня, имея дело с Реттом. Если бы я не знала тебя лучше, то подумала бы, что ты старше него.

Гуннер ухмыльнулся и посмотрел на меня.

— Спасибо. Это было впервые. Обычно это Ретт вытаскивал мою задницу из ситуаций. Не я такой уравновешенный во всем.

Я мало что помнила о Ретте, кроме того, что он тогда был избалованным человеком, принадлежащим к элите. Я не знала, как описать его, когда была ребенком, но оглядываясь назад, я поняла, почему меня это мало заботило.

— После того, как он вел себя на прошлой неделе, мне интересно, не была ли история с Райли полным дерьмом, — сказал Гуннер, больше для себя, чем для меня.

Я не была уверена, о чем он говорит. Но я оживилась при упоминании имени Райли.

— Они с Райли встречались? — Спросила я, удивляясь, почему она предостерегла меня от них и почему ее здесь ненавидят.

— Нет. Мы с Райли встречались. Пока она не обвинила Ретта в том, что он изнасиловал ее и сделал беременной.

О. Вау. Не то, что я ожидала услышать.

— У нас с ней даже не было секса. Она боялась этого, и мы были молоды. Потом она начинает говорить, что Ретт изнасиловал ее, и она беременна. Мои родители, или, скорее, родители Ретта, все замяли. И заставили её уехать. Но все равно какое-то время он был в подвешенном состоянии. Это едва не стоило Ретту его стипендии. Она призналась, что солгала, и уехала из города.

Девушка, которую я встретила, не была похожа на тех, кто лжет о чем-то подобном, но ведь я почти её не знала. Ретт, с другой стороны, мог бы запросто сделать это.

— Она вернулась, так ведь?

Гуннер пожал плечами.

— Да, наверное. Я не знаю. Она подвезла тебя, так что, думаю, мне тогда повезло. Я бы не хотел, чтобы ты шла по этой темной дороге много миль.

Похоже, у нее было такое же грязное прошлое, как и у меня. Я не видела ее с той ночи. Из всех девушек в этом городе, которых я встречала до сих пор, я думаю, что Райли будет той, с кем я буду связана лучше всего.

Лицо Поппи тут же прочно засело у меня в голове, и я подавила эту мысль. Когда-то у меня была лучшая подруга, и меня не было рядом, когда она нуждалась во мне. Я не спасла ни ее, ни Куинн. Мне не нужен был еще один такой друг, как Поппи. У меня это не очень хорошо получалось.

— Куда мы едем? — Спросила я, желая сменить тему.

— К озеру, — ответил он.

Озеро, которое я помнила, было закрыто для нас, когда мы были детьми. Это было далеко от дома Нонны, на противоположной стороне собственности Лоутонов. Дом Нонны находился в одном заднем углу. Озеро по другую сторону.

По-видимому, у «отца» Гуннера была младшая сестра, когда они были детьми, которая утонула там после укуса змеи.

— Я слышала об озере, но никогда его не видела, — сказала я, внезапно заинтересовавшись.

Гуннер пожал плечами.

— Не настолько грандиозно. Но у там есть водопад, который мой дед... или отец... кто бы он ни был, соорудил там в память о моей тете Вайолет. Или я думаю, что она была моей сестрой. Черт, — закончил он бормотанием.

— Когда вы впервые туда вернулись? — Спросила я, надеясь отвлечь его мысли от того направления, в котором они сейчас двигались.

— Когда мне было двенадцать. Нэш, Брэди, Уэст и я решили разбить там лагерь. Все закончилось не очень хорошо, когда мои родители нашли нас. Мама все плакала и плакала. Я был удивлен, что она так волновалась. Это был первый раз в моей жизни, когда я действительно почувствовал, что она любит меня. Наверное, поэтому я до сих пор прихожу сюда.

Он свернул с главной дороги, огибающей резиденцию Лоутонов, и мы поехали по травянистой тропинке, по которой раньше уже ездили. Я была уверена в нем. Луна была почти полной, и вода впереди искрилась. Я подумала о девушке, которая утонула здесь, и сколько ей было лет. Собиралась ли она в тот день улизнуть, чтобы искупаться, или кто-то привел ее сюда? Маленькая девочка, которой так и не довелось повзрослеть и испытать жизнь, всегда интриговала меня. Но у Гуннера никогда не было таких ответов, и он слишком боялся спросить. Мы говорили об этом, когда были моложе, и задавались вопросом, какова была ее история.

— Здесь очень красиво. Мирно.

Я не знала настоящего отца Гуннера. Он ушел из жизни, когда Гуннер был молод, но, если он увековечил память своей дочери таким образом, я подумала, что он, должно быть, был хорошим человеком. Не то что его старший сын, который никогда не говорил мне доброго слова.

— Это мое место, чтобы сбежать. Они не знают, что я здесь, а если и знают, то им уже все равно. Думаю, мне было бы полезно утонуть. Они оставят все деньги и власть Лоутона при себе. А не отдадут все незаконнорожденному сыну.

Его слова были такими грубыми, что у меня защемило сердце. Даже сейчас этот самоуверенный подросток все еще чувствовал себя ненужным. Нелюбимым. Я ненавидела это. Гуннер был особенным. Он не был фальшивым. Он был ранен, но в глубине души был добр. Ему было не все равно. Он был слишком напуган, чтобы показать это кому-нибудь.

— Брэди и Уэст будут в отчаянии, если ты утонешь. Как и другие парни. Они любят тебя. Нонна будет в полном беспорядке. Она всегда любила тебя... и я тоже буду опустошена.

Я хотела, чтобы он помнил, что важна не только семья. Вокруг него были друзья, которым он был не безразличен. Он не был одинок и никому не нужен.

Он повернул голову так, что его глаза встретились с моими.

—Ты будешь опустошена? — спросил он.

Очень маленькое движение вверх в уголках его губ заставило меня улыбнуться. Ещё я покраснела, и это было глупо, но я ничего не могла с собой поделать.

— Да. Конечно.

Он посмотрел на мою руку, а потом протянул свою и накрыл ею мою.

— Я не должен был бежать после поцелуя, — сказал он, все еще глядя на наши руки. — Это просто... было больше, чем я ожидал. И... — Он поднял глаза и встретился со мной взглядом. — Это чертовски напугало меня. Никогда не чувствовал этого раньше.

Бабочки, которые когда-то подарил мне Брэди, не шли ни в какое сравнение с летучими мышами, которые сейчас летали у меня в животе, когда Гуннер поднял голову и снова встретился со мной взглядом. Сегодня вечером я пришла помочь ему. Быть его другом. Я никогда не собиралась делать девчачьи вещи и требовать, чтобы он ответил мне или объяснял. Сейчас у него были проблемы поважнее поцелуя. Так что факт, что он объяснял, и причина, по которой он сбежал, что-то значили. Это означало что-то большое, и это пугало меня. Потому что меня учили, что меня нельзя любить, а любовь причиняет боль. Я не хотела любить Гуннера Лоутона. Не таким образом, чтобы он мог сломать меня. Я и так была слишком разбита.

— Когда сегодня вечером случилось дерьмо с Реттом, я чувствовал себя таким чертовски одиноким. А потом появилась ты. Первая для меня. Первая, кто готов помочь. И в этот момент я понял. Этот поцелуй потряс меня, потому что он был с тобой. Я этого не хотел. То, что я был уверен, никогда не придет ко мне, потому что я не собирался его искать. — Он помолчал, потом улыбнулся и покачал головой. — Мой брат орал пьяное дерьмо, и я должен был заткнуть ему рот, но в тот момент все, о чем я мог думать, было: «Я понял. Почему люди влюбляются. Я черт возьми понимаю это».

Слезы жгли мои глаза, и я была благодарна за ограниченное освещение здесь. Я не хотела, чтобы его слова так повлияли на меня, но это был не мой выбор. Они зарывались в меня и цеплялись. Заставляя меня хотеть то, чего я не заслуживала и не могла иметь.

— Я всегда буду рядом с тобой, — сказала я ему, не в силах сказать то, о чем думала.

— Я хочу большего. Я хочу тебя. Я хочу иметь возможность целовать тебя в любое время, когда захочу. Я хочу держать тебя за руку в коридорах. Черт, я хочу, чтобы ребята смеялись надо мной за то, что я хочу быть рядом с тобой все время. — Он рассмеялся своим словам, и мое сердце сжалось так сильно, что я с трудом перевела дыхание.

Он двигался с такой скоростью, какой я не ожидала. Хотя я тоже этого хотела, я должна была быть справедливой. Он должен был знать мое прошлое. Все это. И понять, что я была испорчена на всю жизнь. Но все равно хочу, чтобы все это было со мной.


Мои планы на будущее только что приняли серьезный оборот

ГЛАВА 40

ГУННЕР


— Я не все тебе рассказала. Не всю историю о том, почему Поппи лишила себя жизни. — Уилла произнесла эти слова так, словно их вырвали из ее тела, и ей захотелось схватить их и затащить назад.

Я только что сказал ей, что люблю ее, не произнося этих слов, а она хотела рассказать мне, почему ее подруга покончила с собой. Я не понимал этого, поэтому молчал и ждал. Это было то, что она должна была сказать, и я сделаю все, что ей нужно.

— Мы были пьяны… и под кайфом. Но мы были в доме Поппи, и это было безопасно. Так мы думали. Оставаясь дома, пока ее родители работали в своем ресторане, мы приглашали друзей и устраивали там вечеринки. Никто не садился за руль в нетрезвом виде. Это было безопасно. Мы не причиняли неприятностей. Мне это нравилось. Побег, который это мне давал. Я хотела забыть, что моя мать терпела меня, но и она, и ее муж предпочли бы не видеть меня рядом. Я была лишним ребенком. Тем, который им не нужен. Но она застряла со мной. Так что травка и водка были моим счастливым местом. Я ни о чем не заботилась, когда делала то или другое. — Она замолчала и крепко сжала руки на коленях, прежде чем выглянуть наружу, как будто снова была там. В том доме. Видя, как все это происходит у нее на глазах.

— Все совершают ошибки, — заверил я ее, потому что, если серьезно, если она ругала себя за то, что напивалась и накуривалась, это было уже перебор.

Она кивнула.

— Так и есть. Но некоторые не уходят от этого. Ни Поппи, ни я, ни Куинн.

Кто?

— Куинн была еще одним другом?

— Куинн было три года. Она была младшей сестрой Поппи. Я любила ее улыбку и ее смех. Она всегда была счастлива и любила меня. Та ночь... она была наверху в своей постели и спала. А я и не знала что она там. Поппи не упоминала об этом, а обычно она говорила, что нужно присмотреть за Куинн. Мы не пили и не курили, когда Куинн была рядом. Но в тот вечер... Поппи думала, что это будет безопасно. Куинн была в постели, поэтому она мне ничего не сказала. Я понятия не имела. Никто не знал. До тех пор...— Она снова замолчала, и в моем животе образовался болезненный узел. Я не был слабаком, но, черт возьми, если эта история шла туда, куда я думал, у Уиллы было гораздо больше того, что омрачало её глаза, чем я сначала предполагал.

— Я лежала на полу после того, как искала сырные шарики в кладовке. У меня были закуски. Я была слишком пьяна, чтобы встать. А потом крик... он был так полоно боли, ужаса и агонии, что я никогда этого не забуду. Поппи кричала, и я вскочила и выбежала на улицу, навстречу ее голосу. Я знала, что что-то не так, но я не была готова увидеть Куинн плавающей в бассейне, лицом вниз и безжизненной. Я... — Она замолчала и сглотнула, когда тихая слеза скатилась по ее лицу. — Я никогда себе этого не прощу. Я никогда этого не забуду. И у Куинн никогда не будет шанса на жизнь. И у Поппи тоже. Через четыре дня Поппи покончила с собой. Она не могла жить, зная, что Куинн мертва, потому что мы не следили за ней. Она винила себя. Мне нужно было спросить. Я должна была проверить, но не сделала этого. Когда приехала скорая, приехала и полиция. Нас всех арестовали за пьянство, употребление и хранение наркотиков, и ещё смерть Куинн. Это не было доказано как убийство, потому что это не было убийством, но нас оставили присматривать за ней, и она утонула из-за нашего употребления наркотиков и алкоголя. Следующие полгода после похорон Поппи и Куинн я провела в исправительном центре для девочек. Когда я вышла, мои сумки были упакованы и стояли у входной двери дома моей матери. Мне некому было позвонить, кроме Нонны. Она купила мне билет на автобус и привезла сюда.

Черт возьми.

Дерьмо.

Как мне на это реагировать? Господи, она прошла через ад за одну ночь вечеринок. Я много раз устраивал вечеринки без каких-либо последствий, кроме сильного похмелья. Весь ее мир был перевернут.

— Уилла, ты ни в чем не виновата. Мы же подростки. Нам позволено совершать ошибки — это часть взросления. То, что случилось с тобой, несправедливо. Ты не знала, что там была маленькая девочка. Как ты можешь быть виноватой в ее смерти? И в смерти Поппи тоже. Поппи была виновата. Ей следовало сохранять ясную голову и присматривать за сестрой. Она не могла смириться с тем, что подвела сестру. Но ни в чем из этого не было твоей вины. Ты была жертвой.

Я верил каждому своему слову, но Уилла не верила, это было в ее глазах, когда она наконец повернулась, чтобы посмотреть на меня.

Она перевела сове внимание на озеро, пока она говорила.

— Мне следовало спросить. Они часто оставляли Куинн дома. Я должна была спросить.

— Куинн не была твоей ответственностью.

Она ничего не сказала, подняв руку, чтобы поймать новую слезу, которая вырвалась на свободу.

— Пятнадцатого апреля Куинн утонула. Пятнадцатого марта ей исполнилось три года. Мы отпраздновали день рождения с Софией Прекрасной*. Фиолетовые вещи принцессы повсюду.

(*американский мультипликационный сериал, повествует о девочке по имени София. Мультсериал повествует о жизни девочки Софии, по счастливой случайности ставшей принцессой)

Я понятия не имел, кто такая София Прекрасная, но ей нужно было поговорить об этом. У меня было чувство, что она не говорила об этом ни разу с тех пор, как это случилось. Все, что я мог для нее сделать — это слушать.

— У нее были темно-каштановые кудри, как у Софии Прекрасной, и я всегда называла ее Принцессой Софией, чтобы она хихикала. Я притворялась, что запуталас и думал, что она-настоящая София Прекрасная. Она говорила: «я Куинн, глупышка. Помнишь меня?» а я изображала удивление. Это только заставляло ее смеяться еще сильнее. Они были моим домом. Куинн и Поппи. Они хотели, чтобы я была там. Меня там приняли... Я скучаю по ним.

Если бы у меня было одно желание в этом мире, это было бы вернуться назад во времени и исправить это для нее. Чтобы исправить это, чтобы она не чувствовала вину за это всю свою жизнь. Мне было плевать на все это семейное дерьмо. В итоге, я был богатым ребенком, чья мама залетела от мужчины, который должен был быть моим дедушкой. Ничего страшного, когда имеешь дело со смертью. Уилле предстояло преодолеть еще столько тьмы, и я буду рядом с ней, несмотря ни на что. Она могла бы попытаться оттолкнуть меня, но я не собирался уходить.

Я был влюблен в Уиллу Эймс. Девушку, которой она когда-то была, и женщину, которой она становилась. Ее сердце было таким чертовски большим и отзывчивым. Просто находясь рядом с ней, все казалось лучше.

Мои планы на будущее только что приняли серьезный оборот.


Ты особенная, Уилла Эймс

ГЛАВА 41

УИЛЛА


Мне пришлось остановить себя, чтобы не сказать больше. Это было похоже на то, как будто открылись шлюзы, и я не могла остановить слова, льющиеся из моего рта. Все это я держала при себе. Воспоминания остались только у меня. Мне нужно было их произнести. Мне нужно было, чтобы кто-то ещё знал об улыбке Куинн и ее хихиканье. Как будто я каким-то образом могла снова подарить ей жизнь. Просто вспоминая о ней.

— Ты была там, когда родилась Куинн?

Его вопрос удивил меня. Я вообще не ожидала, что он заговорит. Я вспоминала о мертвой маленькой девочке, которую он не знал. Но ему, казалось, действительно не безразлично.

— Да. Мама разрешила мне поехать в больницу с папой Поппи и с ней. Мы часами сидели в приемной, читали книги, ели закуски и смотрели через большое окно на всех остальных малышей, которых приносили в детскую. Это был веселый день. Когда Куинн принесли в детскую на руках у их отца, у него была самая большая улыбка. Поппи обняла меня, и мы смеялись и хлопали в ладоши за маленькую девочку с темными кудряшками на голове. Мы были уверены, что никогда еще не было такого очаровательного ребенка.

— Значит, она тоже была тебе как сестра.

Это не был вопрос. Это было заявление. И он был прав.

Она была моей младшей сестрой, такой же, как и для Поппи, и я никогда не пропускала ни дня рождения, ни Хеллоуина с её походами за сладостями. Во всех моих хороших воспоминаниях были Куинн и Поппи. Это забавно, что и в моих самых болезненных тоже.

— Они обе были. Моими сестрами. Потеря их забрала часть меня. Хорошую часть.

Это было правдой. Когда они положили их обоих в землю, я почувствовала, как мое сердце ушло вместе с ними. Моя радость, мое счастье, все хорошее тоже ушло. Я не могу допустить это с кем-то другим.

— Они хотели бы, чтобы ты снова обрела счастье. Жила за них. Они не получат свою жизнь, и поэтому ты должна жить за них. Не прощать себя и возлагать вину на себя, не делает твою жизнь справедливой. Они бы хотели для тебя большего. Это было бы разочарованием для них, Уилла. Они не винят тебя, и ты тоже не должна. Если ты хочешь помнить их, то сделай это. Говори о них. Я буду слушать. Рассказывай мне все. Я здесь. Но не живи жизнью без надежды на счастье, потому что это несправедливо по отношению к их памяти.

Я повернулась и посмотрела на него. Неужели эти слова только что сорвались с губ Гуннера Лоутона? Куда делся тот веселый плейбой? Я знала, что он был глубже, чем показывал миру, но я не была готова к этому. И если он имел в виду сказанное так сильно, как это звучало, то был ли он прав? Разве я не воздаю должное их памяти?

— Ты веришь в то, что только что сказал? — Спросила я его.

Он кивнул.

— Черт возьми, конечно, верю. В каждое чертово слово. И если ты не слушаешь сейчас, то будь готова слушать это снова и снова, потому что я намерен убеждать тебя, пока ты не поймешь. Пока эти слова не станут реальными и для тебя тоже. Ты особенная, Уилла Эймс. Ты всегда была такой. Они любили тебя, потому что видели в тебе то, что я увидел в тот день, когда застал тебя играющей с моими солдатиками. Ни одна из этих девушек не хотела бы думать, что ты отказалась от жизни, чтобы наказать себя за их смерть. Ни в том, ни в другом не было твоей вины, и в глубине души ты это знаешь. Ты просто не можешь сказать правду, потому что это слишком больно. Ты слишком сильно любила Поппи. Но это была ее вина, Уилла. Это была вина Поппи, и она знала это. Она не смогла с этим жить. Это и есть истина. Прими её.

Слезы, с которыми я боролась, или, по крайней мере, пыталась бороться, выпуская только несколько за раз, начали стекать по моему лицу. Рыдания, сотрясавшие мое тело, вырвались наружу, и я наклонилась вперед, обхватив руками живот, чтобы не развалиться окончательно.

Он был прав.

Но это было так больно.

Две сильные руки обхватили меня, и я охотно бросилась в его объятия. Он больше ничего не сказал, а даже если бы и сказал, я не смогла бы расслышать его сквозь рыдания. Боль, которую я так долго сдерживала, я вырвалась на свободу. Я приняла правду. Ту самую, о котором мне до сих пор никто не говорил. Ту, в которую я боялась поверить или принять, потому что не хотела винить Поппи. Я любила ее. Но чтобы двигаться дальше в жизни, мне нужно было услышать это. Гуннер дал мне то, чего не дал никто другой. Уверенность в том, что я заслуживаю жить. Столько раз я думала, что должна была покончить с собой. Я любила Куинн, так почему же я могла жить, а Поппи — нет? Разве я любила ее меньше? Была ли я эгоисткой? Я задавала себе так много вопросов и боролась со своими собственными эмоциями так долго, что забыла основные факты. Те самые, которые сегодня вечером я наконец произнесла вслух. Тому, кто был готов слушать.

Я плакала в его объятиях, казалось, целую вечность. Его рубашка спереди промокла от моих слез, но его руки так и не разжались. На самом деле его хватка становилась все крепче, чем дольше мы оставались там. Когда все это начало высыхать и тяжесть, которую я так долго несла, начала ослабевать, давая мне мой первый настоящий глубокий вдох за несколько месяцев, я подняла голову и посмотрела на него. Этот мальчик, которого я никогда не ожидала увидеть своим героем. Я никогда не думала, что он будет держать меня, когда я разваливаюсь на части. Этот мальчик, который был рядом со мной во время многих перемен в моей жизни.

Может быть, так было всегда, но я этого не знала и не понимала. Но теперь я это знала точно. Я любила Гуннера Лоутона.

— Спасибо тебе, — мой голос дрогнул, когда я произнесла эти слова.

Он приник поцелуем к моему лбу.

— Я всегда здесь для тебя.

Это верно. Даже при том, что его жизнь была дерьмом, он все еще был здесь, слушая меня.

— Я намочила твою рубашку.

Он слегка улыбнулся мне.

— Ничего страшного, высохнет.

— Я.. я никогда не говорила об этом и не плакала по этому поводу.

Гуннер притянул меня ближе к себе.

— Я рад, что ты пошла со мной. Тебе это было нужно. Ты уже достаточно себя истязала. Тебе нужно исцелиться, Уилла. Тебе нужно двигаться дальше.

— Я никогда их не забуду.

Он покачал головой.

— Нет. Ты не сможешь, ты должна жить для них и помнить о них, пока живешь той жизнью, которую они не получили. Сделай это для них. Сделай это для себя.

— Я люблю тебя, Гуннер, — слова слетели с моих губ прежде, чем я успела их остановить.

Я не думала о том, как он отреагирует или что скажет, потому что, честно говоря, не хотела говорить это вслух. Но я сказала это. Теперь я должна была принять это и иметь дело с последствиями.

Что в итоге оказалось ничем. Не говоря ни слова, он снова поцеловал меня в лоб и повез домой.


Не похоже на то, чтобы мы были Трампами

ГЛАВА 42

ГУННЕР


Знать, что ты любишь кого-то, и говорить это вслух — две совершенно разные вещи. Первое поражает, а второе пугает. Я смирился с тем, что люблю Уиллу, хотя поклялся никогда никого не любить. Она прорвалась сквозь мои стены, и я был этому рад. Она делала меня счастливым. Быть с ней рядом было настолько полным, как я когда-либо чувствовал.

Однако я боялся, что мне не хватит храбрости, чтобы сказать ей об этом. Мне даже не пришлось признать тот факт, что она может не чувствовать то же самое. Не было никакой возможности, ведь она уже сказала мне эти слова. Но произнеся их, они становились реальными. Так же реальны, какой любовь может быть для меня. Я никогда никому не говорил, что люблю их. Даже моим родителям. Потому что они никогда не говорили мне этого. Я не рос в доме, где слово «любовь» произносилось легко, как у Брэди и Уэста. В стенах Лоутона об этом вообще не говорили.

Когда она так легко произнесла эти слова, у меня сжалось сердце, потому что я впервые их услышал. Я не смог ничего сказать в ответ. Черт, я чуть было не сказал спасибо. Это был подарок, который многие считают само собой разумеющимся, а другим никогда не был дан.

В тот момент у меня не было подходящих слов для того, что я чувствовал. Все, что я мог сделать, это обнять ее и поцеловать в голову. Слезы жгли мне глаза, и от волнения мне было трудно что-либо сказать. Она дала мне надежду. До нее я и не подозревал, что у меня ничего не было.

Если бы у нее был мобильный телефон, я бы, по крайней мере, мог написать ей, что я чувствую. Но это было невозможно, и она заслуживала большего, чем хорошо написанное сообщение. Я должен был собраться с духом и сказать ей это глядя в глаза. Она должна знать, что я люблю ее.

Сейчас я должен был войти в свой дом и столкнуться с дерьмом, ожидающим меня там. К счастью, Ретт был пьян и отключился. Я открыл заднюю дверь и направился к лестнице, не прислушиваясь к голосам.

Если бы я мог избежать их всех, я бы это сделал.

Тишина была облегчением, когда я бросился вверх по лестнице и дальше по коридору к единственному убежищу, которое у меня здесь было, в моей комнате. Никто никогда не заходил туда, кроме мисс Эймс, чтобы убраться. Все остальные оставили меня в покое. Когда я был моложе, это делало меня одиноким. Теперь это единственный способ жить здесь.

Распахнув дверь, я вошел внутрь и замер, когда мой взгляд упал на маму, сидящую в кресле напротив моей кровати. Я не мог припомнить, чтобы она хоть раз в жизни была в этой комнате. Видеть ее здесь сейчас было неприятно.

— Привет, Гуннер, — сказала она голосом, в котором не было ни враждебности, ни раздражения, как обычно, когда она произносила мое имя.

— Мама, — ответила я, больше не двигаясь внутрь, потому что мое безопасное место стало для меня чужим.

— Входи и закрой дверь. Есть кое-что, что я должна тебе сказать. Пора тебе узнать.

Я был чертовски уверен, что не хочу больше ничего знать о ее секретах. Последнего хватило бы мне на всю жизнь.

— Если ты собираешься сказать мне, что бабушка Лоутон — моя настоящая мать, или что я — отпрыск тети, о которой я ничего не знаю, то не могла бы ты это отложить? Мне нужно немного поспать. — Мой тон был раздраженным. Потому что я был чертовски раздражен.

Мама неодобрительно нахмурила брови, что у нее так хорошо получалось, и я указал на дверь.

— Я серьезно, — добавила я.

Она покачала головой.

— Перестань вести себя как ребенок, Гуннер. Пора тебе повзрослеть и стать мужчиной. Эта незрелая мятежная личность, которую ты так любишь, должна закончиться сейчас. У тебя есть империя, которую нужно контролировать, нравится тебе это или нет.

Я бы не назвал деньги Лоутона империей, но моя мать всегда вела себя более высокомерно, чем мы.

Лоутоны в штата Алабама, были... Ну, во-первых, это была Алабама. Иисус. Это не было похоже на то, чтобы мы были Трампами.

— Я учусь в старших классах, а не в колледже. Твой второй сын учится в колледже, и его пьяная задница пришла сегодня вечером на танцы, крича и называя меня своим дядей. Это был блестящий момент для Империи Лоутон, — усмехнулся я.

Ее лицо напряглось. Она не любила сцен, а Ретт устроил одну из самых серьезных. Может, ей стоит быть в его комнате и читать ему чертову лекцию о взрослении. Я хотел, чтобы она любила меня. Сказать, что мне все равно, было ложью. Она была моей матерью, и я пытался сделать ее счастливой. Я просто никогда не мог этого сделать.

Она покачала головой, как будто это не имело значения.

— Ретт не наследник Лоутона. Ты — да. Для тебя все по-другому. И Ретт всегда ожидал, что однажды это все станет его. Я думаю, твой отец думал, что в конце концов победит. Но завещание нерушимое. Твой дед позаботился об этом. Это все твое, когда тебе исполнится восемнадцать.

Восемнадцать? В следующем месяце мне исполнится восемнадцать.

— Ты хочешь сказать, что мой отец позаботился о том, чтобы оно было нерушимым? Если мы собираемся признать мое происхождение по отцу, то нам по крайней мере нужно заявить на него права и перестать вести себя так, будто член, за которым ты замужем, мой отец. Я никогда не хотел, чтобы он был моим отцом. Единственное, что в этом есть хорошего, так это то, что он не мой отец.

Мама снова нахмурилась.

— Весь остальной мир должен верить, что это так. Это единственный способ сохранить лицо.

— Чье? Твое? — Спросил я с рычанием.

Я не заботился о спасении гребаного лица. Это был Лоутон.

— И твое тоже. Ни на секунду не думай, что правда не испортит тебе жизнь. Ты будешь ублюдком Лоутона. Ты этого хочешь? Девушка из хорошей семьи не выйдет за тебя замуж с таким пятном в прошлом.

— Слава Богу, что так. Никогда не нравились привилегированные сучки.

— Гуннер! Это серьезно.

Я молча кивнул.

— Да, серьезно. Ты связалась со своим тестем и родила ребенка, а потом лгала этому ребенку всю свою жизнь. Это чертовски серьезно. А теперь я хочу лечь спать. Это была долгая ночь.

— Я с ним не связывалась, — ее голос принял истерический оттенок. — Он изнасиловал меня!

Это дерьмо становилось все хуже и хуже.


Имя Лоутонов ничего не значит

ГЛАВА 43

УИЛЛА


Кружась посреди большого открытого поля, которого я никогда в жизни не видела, я не могла наслаждаться окружающими меня цветами и красотой, потому что там был этот странный стук, который я не могла найти.

Тук, тук, тук.

Затем пауза

Тук, тук, тук.

Пауза.

Этот стук сводил меня с ума, и мне хотелось крикнуть, чтобы он прекратился.

Потом я проснулась.

Тук, тук, тук.

Вот он снова, и на этот раз я была в своей постели, и этот шум доносился из моего окна. Я откинула одеяло, встала с кровати и подошла к окну, чтобы заглянуть через занавеску. Либо там было животное, которое меня раздражало, либо кто-то был вежлив, прежде чем ворваться в дом и убить нас всех. Что бы это ни было, я должна была проверить.

Гуннер оказался не тем, кого я ожидала увидеть. Я больше склонялась к птице на окне. Я тихонько приоткрыла окно.

— Эй, — прошептала я, гадая, может быть, я все еще сплю. Если так, то, по крайней мере, стук прекратился.

— Дом на дереве, — прошептал он в ответ, кивнув головой в сторону дома на дереве.

— Сейчас? — Растерянно спросила я. Было не меньше двух часов ночи.

— Пожалуйста, — был его простой ответ, но этого было достаточно. Что-то было не так.

— Позволь мне надеть толстовку и обуться.

Он кивнул, потом засунул руки в карманы и стал ждать.

Если меня поймают, когда я тайком убегаю с Гуннером, мне конец. Нонна мне доверяла. Я вернула её доверие. Если она поймает меня, я потеряю это, а мне это было очень нужно. Мне нужно было ее доверие... ее любовь. Но для Гуннера я бы сделал все, что угодно. Еще один риск, на который я была готова пойти. Он бы не пришел сюда, если бы не нуждался во мне.

Я вслепую полезла в шкаф, не желая включать свет и привлекать к себе внимание. Нонна крепко спала, но она была в другом конце коридора. Этот дом не был большим. Наощупь я нашла толстовку и пару шлепанцев.

Гуннер все еще ждал меня у окна, когда я натянула оба предмета на свое тело. Мои волосы, вероятно, были в беспорядке, но у меня не было времени беспокоиться об этом. В любом случае, я сомневалась, что это волновало Гуннера. Я была уверена, что это связано с его братом.

Отодвинув окно как можно дальше, я перекинула одну ногу, а затем наклонила голову, маневрируя остальным телом, пока моя вторая нога не смогла последовать за ней.

— Я оставлю его открытым, — сказала я как можно тише.

Его рука скользнула по моей и сжала ее. Не говоря больше ни слова, мы вышли в темноту и направились к домику на дереве. Я пыталась дождаться, когда он что-нибудь скажет, но когда мы отошли достаточно далеко от дома Нонны, чтобы спокойно сказать, он все еще молчал, так что первой заговорила я.

— Который сейчас час?

— Примерно половина третьего.

К одиннадцати он привез меня домой. Это был мой комендантский час. Я знала, что он вернется к Ретту, если тот еще не спит.

— С Реттом все плохо? — Спросила я.

Он пожал плечами.

— Не совсем. Когда я вернулся, он уже спал.

О.

Тогда почему я тайком убегаю из дома?

— Ты в порядке?

Я пыталась дать ему достаточно пространства, чтобы он мог сказать мне, что происходит, а не допытываться.

— Теперь да.

Это было хорошо. Очень мило на самом деле. Мне понравилось. Но мне все равно хотелось узнать, почему я только что улизнула из дома.

Он отступил назад и жестом пригласил меня первой подняться по лестнице в дом на дереве. Так я и сделала. Только потому, что было так темно, что он не мог хорошо разглядеть мою задницу.

Когда мы оба оказались внутри, я повернулась, чтобы спросить его, в чем дело, и его руки обхватили мои запястья и притянули мое тело к своему. Потом его рот накрыл мой, и я больше не заботилась о том, почему улизнула и что случилось с Гуннером. Я просто жаждала этого поцелуя. Мягкость его губ. Запах мыла, которым он пользовался, поднимался от кожи на его шее. Я не могла подобраться достаточно близко.

Его руки переместились на мои бедра и удерживали меня там, пока он пробовал меня так же тщательно, как я пробовала его. На этот раз я не боялась, что он убежит. Я бы схватила его, если бы он попытался. Я не позволю этому случиться снова.

Это был тот поцелуй, который заставил все дрянные романтические фильмы, которые я видела, казаться реалистичными. Тот единственный поцелуй, который изменил все, больше не казался фантазией. Это было реально. Я испытывала это еще раз.

Когда Гуннер наконец отстранился, я запротестовала, издав звук, похожий на скулеж. Я была жалкой. Мне нужно было держать себя в руках.

— Сбежишь со мной? — сказал он так близко, что его дыхание щекотало мои губы и нос.

Я почти кивнула, соглашаясь с тем, что он говорил, когда поняла, что он на самом деле говорил. Я остановилась. Я не могла с этим согласиться. Нам нужно было закончить среднюю школу и поступить в колледж. Побег не входил в эти планы.

— О чем ты говоришь? Мы не можем убежать, — сказала я логично, хотя от этого поцелуя мои пальцы в шлепанцах все еще были скручены.

— Я не могу жить здесь под этой фамилией Лоутон. С семьей, которая ненавидит меня за все, что я для них представляю. Я доказательство боли и разрушения. Я ненавижу это. Я хочу просто быть собой там, где имя Лоутон ничего не значит.

— Я не могу уйти. Я на испытательном сроке. Это, — я вытянула руки, — мой последний шанс. Другого я не получу.

Гуннер разочарованно вздохнул.

— У меня достаточно денег, чтобы мы могли бежать, и они никогда нас не найдут. Мы можем начать новую жизнь. Получить новые имена. Быть нами без дерьма нашего прошлого. Оставить наших демонов здесь, в Лоутоне, и убираться к чертовой матери. Забыть все, что случилось.

В его устах это звучало так легко, и я видела, что он верит, что это будет легко. Что мы сможем просто начать новую жизнь. Но либо он устал, либо думал, что у него больше сил, чем было на самом деле. Они нас найдут.

— Все не так просто.

— Это сработает. Ты мне не доверяешь?

Я действительно доверяла ему, но то, что он говорил, было безумием.

— Мы не можем просто уйти. Они будут искать нас, и мы будем бежать вечно. В конце концов они нас найдут. Кроме того, я не могу так поступить с Нонной. Она всегда была рядом со мной. Всегда принимала на себя главный удар и никогда не подводила меня. Оставить ее без единого слова было бы неправильно. Она бы забеспокоилась до смерти.

Гуннер расхаживал вперед-назад, проводя руками по волосам. Он напоминал мне льва в клетке, пытающегося вырваться на свободу. Что-то вывело его из себя. Он не был маниакальным, когда привез меня домой.

— Что случилось? Почему ты хочешь сбежать сейчас?

Он откинул голову назад и громко рассмеялся.

— Сейчас? Черт возьми, Уилла, я хотел убежать большую часть своей жизни. Меня никогда не искали. Ни разу. Теперь единственный человек на Земле, который, когда-либо говорил мне, что любит меня, не пойдет со мной. Наверное, я не очень хорошо понимаю любовь, потому что думал, что это значит, что ты любишь меня достаточно сильно, чтобы пойти со мной.

Это был удар ниже пояса. Бросать мои слова обратно мне в лицо. Слова, которые я имела в виду и до сих пор имею. Но использовать их так было неправильно.

— То, что я люблю тебя, не значит, что я хочу причинить боль своей Нонне. И потому что я люблю тебя, я не позволю тебе навредить своему будущему. У тебя впереди колледж. Целая жизнь, чтобы жить, где-то в другом месте и быть кем-то другим, кроме Лоутона. Но уход сейчас ничего не исправит.

Он перестал расхаживать и повернулся, чтобы посмотреть на меня.

— Ее изнасиловали. У моей матери не было романа с ее свекром. Он изнасиловал ее, а потом она попыталась сделать аборт. Он угрожал уничтожить ее имя и вышвырнуть вон, если она убьет меня. Так что ей пришлось спасать себя самой. Затем мой настоящий отец оставил все это мне в своем завещании, чтобы в основном сказать: «Пошли вы» остальным членам семьи. Он был садистом и жестоким, а я был его орудием, чтобы наказать их. Он ненавидел моего отца, потому что он, как и я, был ублюдком. Мой отец — не его ребенок. Я его единственная кровь.

Боже. Мой желудок скрутило, и я села на деревянную скамью позади меня. Насколько маниакальными могут быть Лоутоны? Может ли это стать еще хуже? Как только я подумала, что это достаточно плохо, это стало еще более сумасшедшим.

— Особняк, в котором живет моя бабушка, принадлежит мне. За всю мою жизнь она не сказала мне ни одного доброго слова. И все же она живет на мои деньги. Я хочу пожертвовать все это чертово поместье на исследования детского рака и уехать. Пусть этот город забудет, что его основала семья Лоутонов. Потому что они все сумасшедшие.

Я понимаю, что его семья причиняет ему боль. Я понимаю, потому что тоже не чувствую себя любимой своей семьей. Однако у меня была Нонна. У него даже этого не было. Мое сердце разрывалось из-за него. Если бы я могла убежать с ним, я бы это сделала. Но это ничего не исправит. Бегство от своих проблем никогда не срабатывало. Они не исчезнут, а последуют за тобой. Я пробовала это, и это не было моим лекарством. Столкнувшись с этим и справившись с этим, я научилась выживать.

— У нас осталось всего шесть месяцев до выпускного класса. Тогда мы покинем это место. Ты сможешь уйти и не оглядываться. Пожертвуйте все, что хочешь. Сделай свою жизнь за пределами Лоутона. Но не беги. Прими это и победи это. Я здесь с тобой, и я никуда не уйду.

Он сел на скамейку напротив меня и уронил голову на руки.

— Ненавижу это место. Этот дом. Я ненавижу все это.

— Диван Нонны всегда открыт.

Несколько мгновений он молчал, и мы сидели молча. Я позволила ему собраться с мыслями. Ему было плохо, и мне хотелось пойти к нему домой и вырубить всех, кто там находился. Но это только вернет меня в исправительный центр.

— В следующем месяце мне исполнится восемнадцать. Тогда все будет моим.

Вау. Я и не подозревала, что все так скоро станет его. Сейчас на него оказывалось огромное давление. Дальше будет только хуже.

— Я их всех выгоняю. Начиная с человека, которого я всю жизнь называл отцом. Я думал позволить маме остаться, но она хотела сделать аборт. Не уверен, что смогу простить это. Она не любит и не хочет меня. Почему я должен любить или хотеть ее? Маленький мальчик, который когда-то искал ее любви, давно ушел.

— Это справедливое решение, — согласилась я, но мне было интересно, действительно ли оно сделает его счастливым. Иногда месть, которую мы ищем, не соответствует нашим ожиданиям. Это только вредит нам.

— Выходи за меня замуж, переезжай ко мне, — произнес Гуннер тем безумным тоном, каким просил меня сбежать.

— Выйти за тебя замуж? Гуннер нам по семнадцать. Мы не можем пожениться.

Ему нужно было лечь спать. Он начинал бредить.

— Я мультимиллионер. Мы можем делать все, что я захочу.

Это было не то, чего он действительно хотел. Прямо сейчас он хотел действовать и причинить боль своей семье, потому что все, что они делали, причиняли боль ему. Я не собиралась помогать ему с его замыслами. Я любила его. Это было реально. Не игрушка и не игра.

Встав, я поняла, что должна уйти. Ему нужно было пойти домой и немного поспать, а я собиралась вести себя как законченная девчонка и плакать. Он использовал мою любовь как инструмент, как он использовал свои деньги. Я не хотела быть оружием, чтобы причинить кому-то боль. Любовь — это совсем не то.

— Любить кого-то не значит позволять ему использовать тебя в своих интересах. Это просто означает, что у них есть место в вашем сердце. Место, которое они заработали. Я собираюсь уйти сейчас, пока ты не причинил мне еще больше боли словами, которые ты не имеешь в виду. Спокойной ночи, Гуннер.

Он не побежал за мной. Он отпустил меня.

Я побежала к дому, и слезы навернулись мне на глаза. Любить Гуннера Лоутона никогда не будет легко.

Я не была уверена, что он сможет полюбить меня в ответ. Но это не имело значения. Я любила его. Я просто не могла подчиниться его требованиям. Я ему ничего не должна. Ему нужно было понять, что дело не только в этом.

С мыслями о словах Гуннера и слезами, затуманившими мое зрение, я не видела Нонну, стоящую на крыльце, пока не стало слишком поздно.


Пожалуйста, сделай это, дорогой Папочка

ГЛАВА 44

ГУННЕР


Спальня Ретта была рядом с моей. Когда мы были детьми, нам это нравилось. Но сегодня утром, когда я практически не спал всю ночь, я ненавидел это. Его хлопанье ящиками и грохот музыки вывели меня из себя. Он вел себя так, будто это сделал я. Как он понял, что в этом дерьме была моя вина?

Когда что-то ударилось о стену между нашими комнатами, я откинул одеяло и вскочил с кровати. Этот мудак хотел, чтобы я проснулся. Ну, он меня разбудил. Выбежав из своей комнаты, я направился к нему и, не потрудившись постучать, открыл дверь и сам чем-то хлопнув.

— В чем, черт возьми, твоя проблема? — Взревел я.

Ретт все еще был в пижамных штанах, а в руках у него был баскетбольный мяч. По всей видимости, он бросал его в стену. Очень зрело, придурок.

— Что? Разве я не могу теперь передвигаться в своей комнате? Или есть правила, которых я не знаю, чтобы держать короля замка счастливым?

— Боже мой! Ты бы послушал себя? Ты говоришь, как десятилетний ребенок с проблемой ревности. Я ничего тебе не сделал, Ретт. Наша мать и твой дед спали вместе. Меня на свете не было, но это породило меня. Это ни в коем случае не моя гребаная вина. Так что черт возьми, возьми себя в руки и перестань вести себя как членосос.

Ретт впился в меня взглядом. Я не был уверен, что он когда-либо раньше смотрел на меня с такой злобой. Даже когда мы были моложе и действительно ссорились из-за разных вещей. В его глазах была чистая ненависть. Даже зная, что это было не то, что я мог контролировать, он винил меня.

— Тогда не принимай его. Отдай его папе, где ему и место. Он же старший сын. Не ты. Наследство должно принадлежать ему. Старшему сыну.

У меня сдавило грудь. Когда-то он был тем, на кого я мог положиться в своей безопасности. Он был на моей стороне. Теперь все это исчезло. Жадность взяла верх.

Так вот значит, в чем дело. Из нас он был самым старшим, и он ожидал всего этого. Он никогда не планировал, что мы разделим его. Ретт планировал получить все наследство Лоутонов. Наверное, так было всю его жизнь.

— Ты ведь ожидал всего этого, не так ли?

Он рассмеялся.

— Конечно. Папа обещал мне это с самого детства. Он сказал мне, что я настоящий наследник, его наследник, и что я это заслужил. Он любит меня. Он хотел, чтобы у меня было все. Эта... чушь о том, что незаконнорожденный сын получит все — это нечестно. Я отведу тебя в суд. Я этого не потерплю.

Как же я это пропустил? Эгоизм Ретта. Я был так ослеплен тем, что боготворил его. Но правда была в том, что он был точно таким же, как его отец. Он хотел всего, и ему было все равно, кто пострадает по пути. Я посмотрел на него. Впервые по-настоящему посмотрел на него. Я не видел старшего брата, которому доверял. Я увидел более молодую версию человека, которого когда-то называл отцом. Когда это случилось? Когда он успел превратится в его копию?

— Когда ты стал таким, как он?

Ретт выглядел так, словно не понял моего вопроса. Он был так сосредоточен на состоянии Лоутонов, что больше ничего не видел. Как будто я его терял. Как будто брата, которого я знал, больше не было.

— Кто? Папа? Я всегда был таким, как папа. Вот почему я заслуживаю то, что принадлежит ему. То, что по праву принадлежит ему.

Он гордился этим. Гордился тем, что похож на этого человека. Это не имело для меня никакого смысла. Зачем кому-то этого хотеть?

— Раньше ты таким не был, — возразил я, пытаясь понять, осталась ли еще хоть какая-то часть брата, которого я любил с детства.

Он закатил глаза, швырнул мяч в стену и дал ему упасть.

— Как скажешь, Гуннер. Просто будь ублюдком, каким ты и являешься, и заставь нас отдать это дерьмо в суд. Мы так и сделаем. Мы не позволим этому ублюдку победить. Это неправильно. Это так не делается. И ты это знаешь. Ты знаешь, что правильно.

Он извергал то, что слышал от своего отца. То, во что он верил. Они не сказали ему правду. Его отец хранил эту тайну, но теперь я её знал. Мать позаботилась о том, чтобы дать мне все необходимое для победы. Я не хотел, чтобы деньги взяли верх. Я хотел, чтобы из этого что-то получилось. То, как Лоутоны сидели на них годами, используя их как трофей, чтобы сделать их могущественными и важными, вызывало у меня отвращение. Особенно живя в доме, где ко мне относятся так, будто я ни хрена не стою. Теперь эти деньги были моими, и я все изменю. Загородных клубов и котильонов больше не будет.

Уже нет.

— Ты меня слушаешь? — Усмехнулся Ретт. — Мы возьмем тебя в суд и вычистим. Таков наш план. Не связывайся с нами.

Я не знал, кем он считал «нас», но наша мать не хотела, чтобы они победили. У меня была полная власть, и я не волновался.

— Суда не будет, — просто сказал я.

Он засмеялся и ухмыльнулся, как идиот.

— Да, черт возьми, будет. Папа уничтожит тебя.

Если бы я был великодушным человеком, я бы ушел и позволил ему думать все, что он хочет. Но я не был. Я был семнадцатилетним парнем, с которым эта семья всю мою жизнь разговаривала свысока и пинала ногами. Так что утереть нос моему брату было правильным поступком, как бы больно это ни было.

— Учитывая то, что твой отец был ублюдком и в его жилах не течет кровь Лоутонов, это может быть небольшим препятствием. Но удачи с этим и все такое.

Я не стал дожидаться его ответа. Я повернулся и пошел прочь, только одна — ладно, может быть, обе — мои руки оттолкнули его на выходе.

Проходя мимо двери в кабинет, куда меня никогда не пускали в детстве и даже сейчас, я остановился и, не постучав, распахнул дверь. Человек, которого я ненавидел больше всех на свете, уставился на меня с яростным выражением лица.

— Не входи в мой кабинет без предупреждения или без приглашения, — прорычал он.

На этот раз я закатил глаза и подошел, чтобы сесть на край его стола.

— Учитывая то, что это все мое, а ты даже не Лоутон, я думаю, что сделаю все, что захочу.

Если глаза могут выпучиться из головы, пока они не окажутся на грани того, чтобы выскочить, то его глаза так и сделали. И я рассмеялся. Потому что это было действительно самое смешное дерьмо, которое я когда-либо видел.

— Я вызову полицию, — предупредил он.

Я потянулся к его телефону и протянул ему.

— Пожалуйста, сделай это дорогой Папочка. Пожалуйста, черт возьми, сделай это.


Мне нужно было преодолеть собственное прошлое

ГЛАВА 45

УИЛЛА


Я слышала, как Нонна говорила по телефону со своей подругой в Нэшвилле, штат Теннесси. Каждое слово. Какая-то часть меня понимала, что я должна начать паковать чемоданы прямо сейчас, но небольшая надежда, за которую я цеплялась, удерживала меня от этого. Этот телефонный звонок означал, что я ухожу. Стены были тонкими, и я знала, о чем идет речь.

Нонна пыталась устроить меня в женскую католическую школу, где работала ее подруга. Судя по всему, я буду жить с ее подругой и убирать ее дом, чтобы заплатить за мою комнату и питание. Это было не так плохо, как исправительный центр, но это было где-то еще, где я буду одна.

Может быть, мне суждено было остаться одной. Жизнь забрала все отношения, которые я лелеяла, и вырвала их у меня. Я становилась жесткой. На этот раз даже слез не было.

Мне не придется прощаться с Гуннером. Она уже потребовала, чтобы я не разговаривала и не связывалась с ним. Если я ослушаюсь, меня отошлют еще быстрее. Нонна считала, что мы делали что-то не правильное, а я не могла сказать ей правду. Это был секрет Гуннера, я не могла делиться им. Я буду защищать его и его тайну, как только смогу. Это не убьет меня. Я пережила гораздо худшее.

Я встала, подошла к шкафу и начала снимать одежду одну за другой и складывать ее. Вещи, которые, как я думала, мне не понадобятся, я оставляла здесь. Мне больше негде было их оставить. Нонна была разочарована во мне, но она не прогоняла меня навсегда. Она удерживала меня от ошибок моей матери. Она этого не сказала, но я все равно поняла.

Моя Нонна любила меня. Она была там, пытаясь найти безопасное место подальше от всех подростков, чтобы я не забеременела. Вот почему она отправляла меня в католическую школу. Это было не из ненависти или раздражения. Все это было из-за любви. От понимания этого было легче это принять.

Услышав, как она прощается, я перестала складывать одежду и стала смотреть, как открывается дверь. Вот и все. Я ухожу и столкнусь с другой новой группой людей. Я не буду плакать. Я не буду плакать. Я не буду плакать.

Дверь медленно открылась, и взгляд Нонны нашел мой. Она посмотрела на одежду на моей кровати, потом снова на меня. В её глазах была печаль и тревога. Она действительно волновалась за меня. За это я любила ее еще больше. Что бы она ни решила, я сделаю. Я не буду спорить с этим.

— Ты собираешь вещи, — просто сказала она, входя в комнату.

Я молча кивнула.

— Решила быть продуктивной.

Она нахмурилась.

— Я не хочу отсылать тебя, Уилла. Мне нравится, что ты здесь со мной. Ты здесь дома, и это делает жизнь ярче. Но я не могу подвести тебя, как подвела твою маму.

Как я и предполагала, речь шла о моей маме.

— Я знаю, — только и смогла я сказать.

— У тебя такой большой потенциал. Потенциал, которого не было у твоей матери. У тебя большое сердце, и ты знаешь, как преодолевать препятствия.

Слезы, которые я старалась удержать, жгли мне глаза.

— Я люблю этого мальчика. Гуннер хороший мальчик. Он был заброшен, и пострадал из-за этого. Но в глубине души у него есть сердце, которого нет ни у одного из его родителей. Он тоже особенный. Но он поврежден, Уилла. Мальчика никогда не любили в этом доме. Он не знает, каково это. Ближе всех к нему была я, а я всего лишь наемный работник. Если тебя не любят люди, которые должны заботиться о тебе, это все портит. Я не могу доверять ему, чтобы он не разрушил твою жизнь. Он не хочет этого, но сделает. Он не может быть тем самым парнем для тебя.

Она не знала Гуннера, которого знала я, но она была рядом с ним больше, чем я. Она видела, как он растет, и видела все его беды. Возможно, она была права. Он не сказал мне, что любит меня, и использовал мою любовь против меня, чтобы добиться своего. Был ли это единственный способ, которым он знал, как принять любовь? Могла ли я позволить ему забрать часть моего сердца и не знать, как его защитить? У меня почти ничего не осталось. Поппи и Куинн уже взяли по большому куску.

— Примерно в двух часах езды отсюда, в северной части Нэшвилла, есть католическая школа для девочек. Моя подруга Бернадетт там директор. Я знаю ее с детства. Мы не можем позволить себе платить за обучение, но ты могла бы получить стипендию, если бы работала в офисе каждую неделю до школы и после школы. Бернадетт позволит тебе остаться в ее гостевой спальне и накормит тебя, если ты будешь делать ежедневную работу по дому, а затем проводить глубокую уборку в выходные. Это будет нелегко, но ты будешь занята и избавишься от неприятностей.

Я уже слышала большую часть этого, когда она говорила по телефону. Это звучало очень одиноко, и мое сердце болело при мысли о том, чтобы снова уехать отсюда. Я буду скучать по Нонне, Гуннеру и Брэди. Возвращение сюда было моей надеждой на исцеление, если это вообще было возможно. Я только приехала сюда, а меня уже отправили. Когда моя мать выгнала меня, я умоляла ее позволить мне остаться. Мне было страшно. Она проигнорировала меня. Я не могла просить снова. Это было слишком больно.

— Хорошо, — только и сказала я. Зачем говорить больше?

Нонна нахмурилась и подошла ко мне. Когда она положила руку мне на плечо, я постарался не вздрогнуть. Потому что, хотя я и знала, что это было из любви, все равно это было слишком похоже на то, что не так давно произошло с моей матерью.

— Но от этой мысли мне становится грустно. Мне нравится, что ты здесь. Я не чувствую себя, хорошо отсылая тебя, хотя я знаю, что Бернадетт позаботится о тебе. Так что вот мое другое предложение. Оставайся здесь со мной и учись на дому. У меня есть интернет, и я достану тебе компьютер. Не общайся с этими мальчиками и усердно учись. Может быть, ты раньше закончишь школу. Получишь этот диплом, и тогда мы сосредоточимся на колледже. У тебя там большой мир, Уилла, и я не хочу, чтобы ты пропустила его из-за одной ошибки.

Я слышала, что она говорила, но боялась ей поверить. Было ли это реально? Она давала мне возможность остаться здесь. Даже если это был в основном домашний арест. Мне не придется ехать в какое-то незнакомое место и заново перестраиваться. Я могла бы остаться в своей комнате и работать здесь. Доказать Нонне, что я такая умная, какой она меня считала.

Это означало, что Гуннера больше не будет, но после вчерашней ночи я не была уверена, что он появится. Моя любовь к Гуннеру не спасет его. Это не изменит его. Он склонен к саморазрушению и злобе. И любовь к нему не означает, что я могла пожертвовать ради него своей жизнью. Мне нужно было преодолеть собственное прошлое.

— Я хочу остаться здесь, — сказал я. — Я буду очень много работать и заставлю тебя гордиться.

Она улыбнулась и притянула меня к себе. В месте, где я всегда находила покой, когда была ребенком.

— Я уже горжусь тобой, Уилла. Уже горжусь.


Она совсем не была похожа на Уиллу.

ГЛАВА 46

БРЭДИ


Прошлым вечером Гуннер и Уилла не вернулись. Я не был уверен, что случилось с Реттом, но Гуннер не казался удивленным его поведением. Как и Уилла, что было странно. И ещё Гуннер хотел ее помощи. Как будто она знала какой-то секрет.

Въехав на большую круговую подъездную дорожку Лоутонов, идущую перед домом, я заметил Гуннера, сидящего на верхней ступеньке. Какого черта? Я заглушил двигатель и выскочил, чтобы проверить его. Он выглядел так, словно не выспался. Ретт был под кайфом или что-то в этом роде?

— Эй, ты в порядке? — Крикнул я, поднимаясь по ступенькам туда, где он сидел.

Подойдя ближе, я заметил, что он ест хлопья, а рядом с ним стоит чашка кофе.

— Чертовски здорово. Как твои дела? — был его ехидный ответ.

— Серьезно, Гуннер, ты не вернулся вчера вечером. Что случилось с Реттом?

Он отхлебнул кофе и уставился на меня.

— Он такой же эгоистичный ублюдок, как и его отец. Как поживает твоя семья? — Его голос все еще звучал резко.

Большинство людей раздражались на него, когда он делал это, и оставляли его в покое. Но я видел дерьмо внутри этого дома, и я понимал это. У него могли быть все деньги в мире и власть имени Лоутонов, но было намного сложнее. Его семья была испорчена.

— Ты хоть немного поспал? — Спросил я, игнорируя его вопрос о моей семье.

Он усмехнулся.

— Разве я похож на выспавшегося?

Его волосы были растрепаны, а под глазами залегли темные круги.

— Не особо. Нет.

Он снова рассмеялся и съел еще немного хлопьев.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы просто убежать из этого места и не оглядываться назад? — Спросил Гуннер.

Нет, я никогда об этом не думал. Мои родители были моей самой большой системой поддержки, и я с нетерпением жду футбол в колледже в следующем году. Я отрицательно покачал головой, но он уже знал мой ответ.

— Я так и думал. Но будь я проклят, если не хочу бежать. Забыть этот город, мою фамилию, этих придурков, которые живут в этом доме вместе со мной. Просто оставить все это.

— Колледж через несколько месяцев. Наш выпускной год закончится прежде, чем мы узнаем об этом. Тогда ты можешь оставить все это позади. Начать все заново. Получить жизнь без них в ней.

Он кивнул.

— Да. Уилла тоже так сказала. Но вы все не понимаете, что еще один день — это ад. Несколько гребаных месяцев — это большое дело. Я хочу уйти прямо сейчас. Я больше никогда не хочу видеть их лица. Ни одного из них.

— Даже Ретта?

Он сердито посмотрел прямо перед собой.

— Особенно Ретта.

Были вещи, о которых он мне не говорил.

— Что происходит с Реттом? Вы всегда были близки.

— Нет, Ретт всегда был фальшивым. Только и всего. Ничего из этого не было настоящим, — рявкнул Гуннер, но за его гневом скрывалась мягкость.

— Это из-за того, что он вчера напился? Знаешь, жизнь в колледже иногда так поступает с людьми. Наверное, он был на какой-нибудь студенческой вечеринке, выпил слишком много и сглупил. Поговори с ним сегодня утром, когда он протрезвеет.

Гуннер перевел взгляд на меня. Там была холодная пустота, которой я не ожидал.

— Сегодня утром я разговаривал с ним трезвым. Это даже хуже, чем со вчерашним пьяным. Не говори о вещах, о которых ты ничего не знаешь, Брэди. Просто возвращайся в то счастливое место, которое ты называешь домом, и ешь мамины блинчики с черничкой и взбитыми сливками сверху, и обнимайся со всей семьей. Оставь настоящее дерьмо здесь со мной. Я могу с этим справиться.

Ауч. Он ожесточен и зол. Я получил послание, но я пытался помочь.

— Тогда поговори со мной. Объясни мне это. Может быть, я смогу помочь.

— Ты. Не. Можешь. Помочь. Иди домой, Брэди. Просто оставь меня в покое.

Я был хорошим другом, и поскольку я был хорошим другом, я собирался уйти и позволить ему успокоиться, и успокоить его дерьмо. Я не мог помочь, если все, что он хотел сделать, это выстрелить в меня. Я не давал ему эту жизнь. Я просто пытался слушать и поддерживать.

— Ладно. Я пойду. Ты знаешь, где я, если захочешь поговорить.

Он резко кивнул мне, потом встал, поднялся по лестнице и вошел в дом.

По дороге домой я подумал, не зайти ли к Уилле и не узнать, что ей известно, но передумал. Там будет мисс Эймс, а она, похоже, не очень-то хотела, чтобы я был рядом с Уиллой. Я не хотел создавать никаких проблем.

Выехав с участка Лоутонов, я повернул направо, чтобы проехать через город, прежде чем направиться к дому. Посмотреть, не вышел ли кто-нибудь так рано. Мама, вероятно, готовила завтрак, и мне нужно было скоро вернуться. Я был уверен, что Уэст тоже присоединится к нам. Он всегда так делал по субботам.

Остановившись на красный свет, мой взгляд упал на знакомое лицо, когда она шла по улице. Райли была бывшей Гуннера Лоутона и причиной, по которой Ретт почти потерял свою футбольную стипендию. Она обвинила его в изнасиловании.

Все знали, что Райли была девственницей. Она была типичной хорошей девочкой, и почему она встречалась с Гуннером, никто не знал. Это был всего лишь вопрос времени, когда он изменит ей, но потом история с изнасилованием вышла наружу... мои глаза наконец-то оторвались от ее лица, чтобы сосредоточиться на том, что она толкала коляску.

Она теперь была няней? Взглянув вниз, я увидел маленькое личико девочки. Ее светлые кудри и большие голубые глаза были так похожи на глаза Райли. Мне было все равно. Райли была лживой сукой, которой нельзя доверять. Почему она вернулась в город, никому не было понятно. Ее здесь не ждали. Может быть, именно это и было не так с Реттом. Присутствие Райли вызывало проблемы у Лоутонов. Это имело смысл. Почему она просто не ушла и не оставила их в покое?

Развернув грузовик, я направился домой. Я должен был остановиться и сказать ей, какой беспорядок она делает из домашней жизни Гуннера, но ей было все равно. Она заботилась только о собственной выгоде. Ни о ком другом.

Это была та девушка, от которой ты бежишь. Она была совсем не похожа на Уиллу. Уилла была чем-то еще, что я должен был проработать в своей голове. Она мне нравилась. Сильно. Я хотел быть с ней. Но судя по тому, как они с Гуннером смотрели друг на друга прошлой ночью, и по тому, что он только ей позволил уйти с ним, это что-то значило. Сейчас он нуждался в ком-то больше, чем я. Если Уилла помогала ему, то я должен был отступить и позволить этому случиться.


Я должна позаботиться о себе

ГЛАВА 47

ГУННЕР


Когда я вернулся, мисс Эймс работала на кухне. Запах сыра и яиц, доносившийся из духовки, означал, что она приготовила пирог с заварным кремом. Это было бы намного лучше, чем мои хлопья.

— Доброе утро, мисс Эймс, — сказал я, ставя миску в раковину, чтобы сполоснуть ее.

Когда я был ребенком, мисс Эймс учила меня, что настоящие мужчины не оставляют грязную посуду в раковине. Мой отец оставлял её на столе, чтобы мисс Эймс убрала её. Мне нравилась мысль о том, что я больше мужчина, чем он, поэтому я начал мыть свою посуду. Даже если это было для того, чтобы переплюнуть моего отца, это делало мисс Эймс счастливой. Это был бонус.

— Доброе утро, — сказала она, не улыбнувшись в ответ.

Я остановился и с минуту изучал ее. Она казалась чем-то озабоченной.

— Ты сегодня в порядке? — спросила она.

Я молча кивнул. Нет смысла рассказывать ей мое дерьмо. Она была просто помощницей. Ей не нужно было знать, что творится вокруг нее.

— Мне станет лучше, когда я получу немного этого пирога.

Она не улыбнулась, но кивнула и повернулась, чтобы вернуться к своей работе. Я думал, что она закончила со мной, когда она сказала что-то еще.

— У Уиллы есть какая-то боль глубоко внутри, как и у тебя. Ей нужно исцелиться. Дай ей вылечиться.

Я сделал паузу и задумался над тем, что она только что сказала. Я не мешал Уилле выздоравливать. Она говорила со мной больше, чем кто-либо другой. Я помогал ей.

— Я это знаю. Она разговаривает со мной.

Мисс Эймс перестала возиться с миской перед собой и снова посмотрела на меня.

— Девочкам не обязательно тайком встречаться с мальчиками посреди ночи. Это не приводит к хорошим вещам. Уилле это сейчас не нужно.

Вот в чем дело. Уиллу застукали прошлой ночью. Ну, блин. В такие моменты мне очень хотелось, чтобы у нее был телефон, как у всего остального современного мира, чтобы она могла написать мне и подготовить меня к такого рода вещам.

— Это больше не повторится, — заверила я ее, беря круассан и направляясь к двери.

— Нет, не повториться, — согласилась она.

Это прозвучало решительно и как само собой разумеющееся. Как-будто мисс Эймс приняла решение. Это заставило меня улыбнуться. Я вернулся к лестнице, как будто собирался в свою комнату, но направился к заднему западному входу, чтобы незаметно пробраться к Уилле. Мне нужно было убедиться, что с ней все в порядке. Мисс Эймс не казалась по-настоящему счастливой с ней. Или мной.

Разговор с любопытной задницей Брэди этим утром не помог после моего взаимодействия с Реттом и его отцом. Ретт в данный момент находился в кабинете своего отца, и ему говорили правду. Я начал это, и теперь они все должны были закончить это. Теперь я знал правду. Это не означало, что я все еще не хотела убежать, но знание этого заставляло меня чувствовать себя сильнее. Не частью этой семьи, но я все еще чувствовал контроль. Это было лучшее, что я мог сделать в этой ситуации, хотя часть меня все еще болела за семью, которой у меня никогда не было и никогда не будет.

Когда я вышел из дома, я побежал обратно к дому на дереве и использовал лесистую местность для укрытия, чтобы никто не видел, как я направлялся к дому мисс Эймс. Особенно мисс Эймс. Увидев Уиллу и услышав ее разговор, я почувствовал бы себя лучше. Она была единственной, кто мог это сделать. Добравшись до задней двери, я постучал и стал ждать. Через несколько минут я постучал снова. Ничего.

Где она может быть? Как раз перед тем, как я отошел, чтобы постучать в ее окно, через щель в двери выпало письмо и отскочило от угла, когда оно ударилось о крыльцо, прежде чем плюхнуться к моим ногам.

«Гуннер» было четко написано спереди почерком Уиллы.

—Уилла? Открой дверь, — сказал я достаточно громко, чтобы она меня услышала.

Ничего.

Что, черт возьми, происходит? Она была там. Доказательство лежало у моих ног в каком-то дурацком письме. Наклонившись, я поднял его и открыл, чтобы вытащить оттуда аккуратно написанное от руки письмо.

— Уилла! Что это значит? — Крикнул я, и сердце мое упало.

Письма от девушек, которые не хотят с тобой разговаривать, никогда не бывают ничем хорошими. Мне нужно было, чтобы она поговорила со мной. Мне не нужна была записка! Черт возьми!

Когда она ничего не сказала, я развернул письмо и начал читать.


Гуннер,

Мне жаль, что это должно быть сделано в письме. Поверь мне, это не мой способ бояться встретиться с тобой лицом к лицу. Это единственный способ защитить себя. Не от тебя, а от того, чтобы меня отослали. Снова.

Нонна ждала меня вчера вечером, когда я вернулась домой. Эта ситуация не выглядело хорошо, и это было похоже на то, что случилось с моей матерью, когда она была в моем возрасте. Нонна боится, что я закончу, как моя мать, и она беспокоится обо мне.

У меня никого не было, и Нонна взяла меня к себе. Она заслуживает от меня большего, чем то, что я крадусь из дома по ночам. Она попросила меня не проводить время с мальчиками, и я нарушила это правило в первую же неделю моего пребывания здесь. Это несправедливо по отношению к ней. Она дает мне дом, когда никто другой этого не сделал.

Внутри тебя много боли, и нужно время и пространство, чтобы исцелиться. Поступление в колледж в следующем году даст тебе это. За пределами Лоутона есть целый мир, который ты можешь завоевать. Я не могу дать тебе исцеление, в котором ты нуждаешься. Мне бы хотелось думать, что любить тебя достаточно, но это не так. Сейчас для нас неподходящее время, и для нас обоих это лучше.

Я буду учиться на дому до конца года и останусь в этом доме. Никаких прогулок или контактов с кем бы то ни было. Это к лучшему. Мне тоже нужно исцелиться.

Мне жаль, что я не могу быть рядом с тобой, но я должна позаботиться о себе.

Уилла


Я его не перечитывал. Мне и не нужно было. Слова были ясны. Я сложил листок обратно в аккуратный маленький прямоугольник и положил его обратно в конверт, прежде чем сунуть обратно в щель.

Потом я ушел. Спорить с ней не было смысла. Я устал умолять мир любить меня. Я был измотан, пытаясь быть достаточно хорошим для кого-то, чтобы хотеть бороться. Уилла не была исключением. Этого следовало ожидать. Что-то со мной было не так. Это было единственное объяснение.

Она не любила меня. Если бы она любила меня, то открыла бы эту дверь и встретилась со мной лицом к лицу. Объяснила мне это лично. Дала мне больше, чем лист бумаги. Я пришел к ней домой. Постучал в дверь и позвал ее по имени. Это было так же близко к попрошайничеству, как я собирался сделать. Больше никогда. Я должен был знать лучше, чем любить кого-то и доверять им любить меня в ответ.


Будь осторожен, Гуннер

ГЛАВА 48

УИЛЛА


Стоя у окна, я держала в руках письмо, которое он прочитал, а затем вернул мне. Его удаляющаяся фигура была напряженной, и мне захотелось позвать его по имени и побежать за ним. Нонна ясно дала мне понять, что я должна держаться подальше от Гуннера, иначе я пойду в католическую школу в Нэшвилле.

Он больше ничего не сказал мне через дверь и даже не пытался задавать вопросы. Я была готова ответить, если бы он это сделал. Игнорировать его было слишком тяжело. Мне было больно не отвечать ему. Письмо было единственным способом, который я могла придумать и не попасть в неприятности с Нонной. Она не понимала, что Гуннер нуждается во мне. Она беспокоилась обо мне.

Когда я больше не могла его видеть, я положила письмо на тумбочку и вернулась на кухню, где стоял телефон. Позвонить ему было заманчиво, но это не помогло бы. Это бы все усложнило. Поэтому я осталась стоять одна на кухне. Желая, чтобы все было по-другому. Зная, что этого никогда не будут.

Через два дня Нонна снабдила меня ноутбуком и записала на домашнее обучение онлайн. Она не очень хорошо разбиралась в технике, но я — да, так что я смогла исследовать ее и показать ей, что ей нужно делать. В понедельник я думала, что смогу поспать допоздна, так как мы еще не были готовы к онлайн — занятиям, но Нонна разбудила меня в пять утра со списком дел, которые она хотела сделать в доме.

До восхода солнца и после захода я работал над этим списком. Взяла перерыв только, чтобы пообедать. Но я не жаловалась. Я бы предпочла убираться в доме Нонны, чем в доме какой-то незнакомой мне женщины в Нэшвилле.

Во вторник утром я была рада, что мой компьютер и классы готовы, так что мне снова не придется делать еще один из этих списков. Не то чтобы в этом доме было чем заняться. Теперь он был безупречно чистым и полностью организованным.

Однако Нонна снова разбудила меня в пять с другим списком, на этот раз гораздо короче вчерашнего, и заставила меня сделать все это до восьми, когда она ожидала, что я начну свои занятия. С такой скоростью я собирался начать ложиться спать в восемь каждый вечер, чтобы выжить. Никто не должен просыпаться в пять утра. Еще даже не рассвело.

Я почти закончила с последним пунктом в списке, вытирая заднее крыльцо, когда Нонна подошла к дому, озабоченно нахмурившись.

— Ты говорила с Гуннером?

Я покачала головой.

— Нет, мэм.

— Ты уверена? — спросила она более требовательным тоном.

— Я клянусь. Он пришел сюда в субботу утром, а я не открыла дверь. И он ушел. Он так и не вернулся.

Нонна вздохнула, и ее плечи поникли.

— Уже второе утро он не спускается к завтраку. Вчера утром его кровать была не застелена, когда я пошла убирать его комнату. Но я не убираюсь по воскресеньям, так что это могло быть с вечера субботы. Он не пришел позавтракать вчера утром и сегодня утром. Когда я пошла застилать его постель, она была нетронутой. Так же, как я оставила её вчера.

— Ты уже позвонила Хиггинсам? Спросила Брэди или его маму? Может быть, он там.

Это была обнадеживающая мысль. Если его там не было, то он исчез. Гуннер сбежал, как и хотел. И это была моя вина. Я была той, с кем он мог говорить об этом, и я закрылась от него, чтобы спасти себя.

— Я так и сделала. — Она кивнула. — Они тоже его не видели. Мне придется рассказать его маме. Она в Сан-Франциско, в каком-то спа.

Она не сказала, что должна рассказать его отцу. В этом не было смысла. Ему все равно.

— Ретт все еще дома?

Она покачала головой.

— Нет, он уехал в воскресенье.

У меня болело сердце. Только моя Нонна заметила, что Гуннер пропал. Он знал, что побег не повлияет на них. Они не станут его искать. Это было то, чего он хотел. Только так он думал, что сможет обрести счастье.

— Он сбежал, Нонна. Он ненавидит своих родителей. Он ненавидит этот город. И он ушел. Он угрожал сделать это в ту ночь, когда я была с ним в домике на дереве. Он... он хотел, чтобы я поехала с ним. Я сказала — нет. Я не могла, мне нужно было думать о тебе.

Нонна несколько мгновений стояла и смотрела на меня. Наконец она заговорила.

— Этот мальчик знает о своем отце?

Моя Нонна жила в этом доме больше тридцати лет. Она многое знала. Она многое повидала. Я просто кивнула.

— Кто ему сказал?

— Его мать.

Она покачала головой.

— Она рассказала об этом мальчику, а потом уехала в Калифорнию на курорт. Господи, хуже уже не будет. Бедный ребенок.

Я проглотила комок в горле. Знать, что Гуннер ушел и остался один, было тяжело. Я хотела пойти за ним, но понятия не имела, с чего начать и что сказать. С этим письмом я вытолкала его за дверь. Если бы я только открыла дверь и поговорила с ним...

— Как ты думаешь, она будет его искать? — Спросила я.

Нонна кивнула.

— Он ее дойная корова. Вот как она его видит. Она будет искать его.

Я тоже их всех ненавидела. За то, что причинили боль Гуннеру и обращались с ним так, словно он был нежеланной собственностью, которую они должны были сохранить. Часть меня ненавидела меня за то, что я отвернулась от него. Даже при том, что я старалась держаться рядом.

Гуннеру нужно было найти свою любовь. Может быть, там он научится любить и обретет счастье, которого не имел здесь. Если это было то, чего он хотел, отпустить его было все, что я могла сделать. Но мне хотелось бы поговорить с ним в последний раз.

— Возвращайся в дом и приступай к учебе. Я собираюсь вернуться в большой дом и сделать несколько звонков. Посмотрим, смогу ли я выяснить, куда он уехал, прежде чем позвоню его маме. Она будет оттягивать делать это.

Нонна повернулась и направилась обратно к Лоутонам. Я смотрела ей вслед, думая, что она никогда его не найдет. Он не ушел, не подумав об этом. Это было запланировано, и у него были деньги, чтобы оставаться скрытым.

— Будь осторожен, Гуннер, — прошептала я, хотя его рядом не было.

Затем я повернулась и пошла в дом, чтобы убрать швабру и начать свой первый день в качестве старшеклассника на домашнем обучении в средней школе.


Это было для нас обоих

ГЛАВА 49

ГУННЕР


Я уставился на телефон, который купил в местном магазине Walmart, прежде чем уйти. Я оставил свой iPhone выключенным и спрятанным в своей комнате. Не то чтобы я думал, что мои родители действительно захотят меня найти, но если они поймут, что я пропал, то выследить меня по мобильному будет легко.

Я жил экономно, хотя у меня было больше десяти тысяч долларов наличными, которые я смог достать из сейфа в офисе, благодаря отсутствию у отца изобретательности с комбинацией. Номер в мотеле, в котором я остановился где-то в Теннесси, примерно в пятистах милях от Лоутона, стоил всего сорок долларов за ночь, и это было не зря. Это место было дырой.

Мне некому было звонить, так что глупа было вообще брать телефон. Прошлой ночью я подумывал позвонить Брэди или Уэсту и сообщить им, что я уехал навсегда. Но я этого не сделал.

Глядя на него сейчас, я хотел позвонить Уилле. Если кто и будет волноваться, так это она. Знала ли она, что я уже ушел? Скажет ли ей об этом ее Нонна, поскольку она, очевидно, находится под домашним арестом?

Я все время прокручивал в голове это письмо. Жаль, что я отдал его обратно, а не сохранил. В тот день моя гордость одержала верх, и я запихнул его назад. Но сейчас моя гордость не побеждала. Я хотел увидеть её. Прочесть ее слова. Поговорить с ней.

Боже, как я по ней скучал.

Плюхнувшись обратно на дешевую кровать, на которой я сидел, я направил свой расстроенный взгляд на залитый водой потолок. Было ли это то, чего я хотел? Бегать по стране из одного дешевого мотеля в другой, в одиночку? Уж точно не чувствовал себя свободным. Не жить в этом доме с этими людьми было облегчением, но это было ненамного лучше.

Мне было одиноко. Мисс Эймс не готовила на кухне, а я не мог выходить на поле днем и играть в футбол.

Что еще более важно, здесь не было Уиллы. Я должен был бороться сильнее. Именно она сказала мне, что любит меня. Я не сказал ей этих слов в ответ, потому что я не мог этого сделать. Эти слова звучали как обещание, а я не очень хорошо умел сдерживать обещания. В конце концов, я был Лоутоном. Кровь или нет, но у других мужчин, которых я знал и у которых была та же фамилия, не было моральной кости в их теле. Почему я должен быть другим?

Если бы я мог произнести эти слова, открыла бы она ту дверь в субботу? Пошла бы она тогда против правил ради меня? Я вообще думал об этом, черт возьми?

Нет.

Зарычав от досады, я стукнул кулаками по кровати. Это было не то, чего я хотел. Я хотел быть... черт, я хотел быть Брэди Хиггинсом или Уэстом Эшби. Парнем, которому Уилла могла доверять и любить без страха. Парнем, который мог бы сказать ей, что любит ее так, как она того заслуживает. Почему я должен был быть так чертовски испорчен?

Уилла была лучшим, что когда-либо случалось со мной. Когда я был маленьким мальчиком и сейчас. Оба раза она входила в мою жизнь и давала мне повод улыбнуться. Повод надеяться на большее. Убегать — значит выбрасывать все это. Я знал, что другой Уиллы никогда не будет. Никогда больше не было шанса на то, что она заставила меня чувствовать.

Но возвращение означало встречу с демонами в моем доме. Покорять их и учится жить с переменами. Было трудно убедить себя, что я больше не тот маленький мальчик, с которым они могут плохо обращаться. Я все еще видел в них силу и контроль.

Сев, я потянулся к телефону и набрал единственный номер, который мог сейчас набрать.

Телефон прозвонил дважды, прежде чем он ответил.

— Привет, — голос Брэди звучал успокаивающе.

Просто потому, что это была часть дома. Часть Лоутона. Места, которое, как мне казалось, я ненавидел, но в груди у меня потеплело при мысли о нем. Мои родители не были в городе. Город состоял из Брэди и его семьи, Уэста и его мамы, Эйсы и его семьи, Нэша и Райкера. Это были все те люди, среди которых я вырос, и это была мисс Эймс... и Уилла.

— Это Гуннер, — сказал я.

— Ты где, чувак? Тренер взбесился, когда ты пропустил вчера. Я зашел к тебе домой, и никто не ответил. Даже зашел к Уилле, и там тоже никого не было. Её тоже не было в школе.

— С Уиллой все в порядке. Она учится на дому. Я возвращаюсь. Я думал, что хочу убежать, но я возвращаюсь. Но мне нужна твоя помощь кое с чем.

Он помолчал.

— Ты бежал? Сбежал из дома?

Похоже, Брэди собирался зациклиться на всех деталях. Мне нужно было, чтобы он сосредоточился на том, о чем я собираюсь его попросить. Не подробное обсуждение моего побега.

— Да, дома стало плохо, поэтому я просто ушел...

— Где ты? — Он прервал меня, теперь уже в панике.

Я улыбнулся. Обо мне переживали. Брэди переживал за меня. Я не отдавал должное заботе Брэди, когда он несколько раз пытался показать мне, что он рядом, если я в нем нуждаюсь. Я просто чувствовал себя в безопасности с Уиллой. Знать, что ему не все равно... чувствовалось хорошо.

— Я в пятистах милях отсюда, но возвращаюсь домой. А теперь послушай меня и сделай кое-что для меня.

— Когда ты уехал? Господи, Гуннер, я пытался быть другом и слушать тебя в субботу. Ты отправил меня восвояси. Если тебе нужно было поговорить, я был доступен. Тебе не нужно было уходить.

Если мистер благодетель не заткнется и не выслушает меня, я потеряю голову.

— Брэди, не мог бы ты сосредоточиться, пожалуйста?

— Я сосредоточен. Что тебе нужно? Мне понадобится хороший предлог, чтобы объяснить, почему ты снова не на тренировке. Ты нужен нам на поле в пятницу вечером. Тренер не позволит тебе играть, если у тебя нет хорошего оправдания.

Хорошее оправдание было последним, о чем я думал.

— Скажи Уилле, чтобы она все рассказала мисс Эймс. Все объяснила. И что я возвращаюсь домой.

Я чуть было не добавил, чтобы сказал ей, что я люблю ее, но мне хотелось сказать эти слова самому. Лично. Это было для нас обоих. Часть моего движения вперед и освобождения от горечи, которая контролировала меня.

—Окей... — ответил он медленно, а потом добавил: — Это может навлечь на нее неприятности? Потому что она на испытательном сроке. Она не может попасть в беду. Или она уже? Почему она учится на дому?

— На все это можно будет ответить позже. Просто сделай это. Пожалуйста.

— Я постараюсь. А теперь езжай домой.


У Гуннера даже этого не было

ГЛАВА 50

УИЛЛА


Стук в дверь ворвался в мой кабинет, и я была благодарна. Я просидела здесь больше четырех часов. Это было скучно. Но все же это была не католическая школа.

Я встала, прошла на кухню и первым делом выглянула в окно. Серебряный BMW моей матери был припаркован снаружи. Я остановилась, не уверенная, что вижу именно его. Почему моя мать здесь... в ее машине?

Опустив занавеску на место, я медленно пошла к двери, изо всех сил стараясь не паниковать. У нее не было причин приходить сюда без предупреждения. Я взглянула на телефон и подумала, не позвонить ли Нонне. Я хотела, чтобы она была здесь.

Мама снова постучала. Мне нечего было бояться. Это был не дом моей матери. Она не могла вышвырнуть меня отсюда. Если что то, вышвырнут ее.

Отперев дверь, я повернула медную ручку с болезненным узлом в животе. Я открыла ее и попыталась дышать нормально, но это было трудно. Я не видела ее с того дня, как она выгнала меня. Я с ней даже не разговаривала.

— Привет, мам, — просто сказала я.

—Уилла. Мама здесь? — Был ее деловой ответ.

— Она в большом доме.

Я чуть было не предложила позвонить ей, но решила, что мама может сделать это сама.

— Можно мне войти? — Спросила она.

Мне очень хотелось сказать: «нет, ты не можешь войти». Но я отступила назад, чтобы она могла войти внутрь. Мама оглядела кухню, словно ожидая что-то найти.

— Она такая же. Она никогда ничего не меняет, — сказала мама, почти раздраженная этим.

Мне нравилось, что Нонна никогда ничего не меняла. Это было безопасно и знакомо.

— Почему ты здесь? — Спросила я, не дожидаясь, пока она перейдет к делу.

Мне не нравилось, что она смотрела свысока на дом Нонны. Это был мой дом.

— Чтобы увидеть тебя, — наконец ответила мама.

Она положила руку на живот, и я впервые посмотрела вниз, чтобы увидеть, как начинает проступать маленький бугорок.

— Ченс сказал мне, что ты ждешь еще одного ребенка. Поздравляю с этим.

Она улыбнулась.

— Спасибо.

На самом деле я не была искренна, но она этого не поняла. Без разницы.

— Я пришла сказать тебе это сама и обсудить твое будущее. Я не могу ожидать, что мама будет продолжать заботиться о тебе.

Я не планировала оставаться здесь после выпускного года.

— Выпускной год почти наполовину закончился. После этого я поступлю в колледж.

Мама кивнула.

— Об этом.. .— Она махнула рукой в сторону гостиной. — Почему бы нам не присесть? Мои ноги устали, и нижняя часть спины убивает меня.

Я не удивилас, что она была драматичной беременной женщиной. Я сомневалась, что в свои пятнадцать лет она была настолько драматична со мной. Теперь у нее был муж, который души в ней не чаял. Она должна была это проглотить. Мне было жаль, что Ченсу приходится видеть это каждый день.

Я последовала за ней в гостиную, и мы заняли места на противоположных концах дивана. Я поджала под себя одну ногу и повернулась к ней.

— Окей. Говори, — сказала я, желая поскорее покончить с этим.

Внезапно мои школьные занятия стали выглядеть многообещающе.

— Я знаю, что для своего колледжа ты ждешь сберегательный счет, который Нонна помогла мне открыть, когда ты родилась. Однако, это не будет доступно. С годами наступили трудные времена, и я не всегда могла откладывать деньги. Потом, с новым ребенком, мне нужны дополнительные деньги на детскую. Тебе почти восемнадцать, Уилла. Пора тебе начать жить самостоятельно, без моей помощи и помощи твоей Нонны, найти работу и оплачивать счета. Мы не можем ожидать, что ты будешь жить на иждивении. Это не сделает тебя трудолюбивой.

Когда я родилась, Нонна положила на сберегательный счет двадцать тысяч долларов из дедушкиного страхового взноса, предназначенные для моего колледжа. Предполагалось, что на протяжении многих лет он накапливал проценты.

Моя мать несколько раз заявляла, что добавляет к нему деньги, но я не слышала, чтобы она что-нибудь говорила об этом в течение многих лет. Я не ожидала от нее денег, но те деньги, которые накопила Нонна, помогли бы мне пережить мой первый год, пока бы я работала и копила на следующий год. Ещё я собиралась обратиться за финансовой помощью. Я все это уже продумала.

— Нонна положила на этот счет двадцать тысяч, — сказала я, не понимая, что она имеет в виду.

Мать расправила плечи.

— Это были деньги по страхованию жизни моего отца. Ты годами нуждалась в вещах, а денег часто не хватало.

Подождите. Что?

— Ты хочешь сказать, что потратила мои деньги?

Она сердито посмотрела на меня.

— Это были не твои деньги. Они принадлежали моему отцу, и он хотел бы, чтобы я воспользовалась ими, если бы они мне понадобились. Он даже не знал тебя.

Она потратила мои деньги на колледж. Я сидела и повторяла это снова и снова в своей голове. Если бы это был кошмар, я бы очень хотела проснуться сейчас. Большое спасибо.

— Тебе нужно перестать жить за счет моей матери и найти настоящую работу. Зарабатывай деньги и встань на собственные ноги. Мама нянчилась с тобой. Тебе было слишком легко с ней, и ты была избалована и эгоистична и принимала глупые решения, которые лишили маленькую девочку ее жизни.

Если бы она взяла нож из кухни и вонзила его мне в грудь, сейчас было бы не так больно. Обвинение в смерти Куинн было самой болезненной вещью, с которой я когда-либо сталкивалась. Особенно от моей матери. Я бы никогда не притронулась к выпивке и не закурила, если бы знала, что Куинн наверху.

— Это нечестно, — с трудом выдавила я сквозь комок в горле, который душил меня.

— Скажи это родителям Куинн и Поппи. В том городишке. Скажи им, что это нечестно, Уилла. Несправедливо то, что с тех пор, как ты пришла в этот мир, ты стала проблемой. Совсем как твой отец. Бесполезной.

Она встала и снова положила руку на живот, словно защищаясь.

— Я просто рада, что я не такая, как ты, — сказала я, когда она направилась к двери.

— Ты никогда не была, — выплюнула она. — Ты даже похожа на него.

Гнев медленно вытеснял мою боль, и я встала, не сводя с нее глаз.

— Отлично. Наверное, тогда мне повезло, — парировала я.

Она дернула головой назад, как будто я ударила ее.

— Не смей так со мной разговаривать. Я скажу маме, чтобы она собрала тебя и отправила восвояси. Выясни, на что похож реальный мир. Тебе пора повзрослеть, Уилла.

— Единственный человек, который покинет этот дом, будешь ты, — голос Нонны наполнил комнату громким повелительным тоном, и я никогда в жизни не была так счастлива, услышав его.

— Мама, — начала мать, но Нонна подняла руку, останавливая ее.

— Убирайся из моего дома со своим злым сердцем и ртом. Эта девушка не заслуживает этого от тебя. Иди извергни свой яд в другом месте. Если ты вернешься, я вызову полицию. Ты меня слышишь? Уходи! — Нонна указала на дверь, на тот случай, если мама не была уверена в том, где выход.

Она открыла рот, чтобы заговорить снова, но Нонна покачала головой.

— Я уже достаточно наслушалась.

— Я беременна! Я пришла сказать тебе! — закричала она.

— Я это вижу. И ты хочешь от меня денег, чтобы содержать этого ребенка. Я тоже это знаю. Уходи из моего дома сейчас же!

Мама сжала руки в кулаки и выбежала из дома. Нонна захлопнула дверь. Я наблюдала, как она коснулась двери одной рукой и глубоко вздохнула. Это должно было быть тяжело для нее. Нонна любила мою мать. Она не была такой матерью, как моя. Она была любящей. Она хотела самого лучшего.

— Прости, что я не пришла раньше, — наконец сказала Нонна, поворачиваясь ко мне лицом. — Она злая. Так было всегда. Ни за что на свете не могу понять, откуда берется ее подлость. Ее отец был хорошим человеком.

— Она потратила все мои деньги на колледж, — сказала я ей.

Это было единственное из сказанного, что я не могла отпустить. Это повлияло на все.

Нонна кивнула.

— Я знаю. Я проверяла его на протяжении многих лет и увидела, что она тратила понемногу все это время. Я начала делать то же самое. В итоге я сэкономила около семи тысяч долларов. Я добавила их на свой сберегательный счет, на котором лежат остальные деньги от страхования жизни твоего дедушки, и этого более чем достаточно, чтобы ты закончила колледж. Конечно, тебе понадобится работа, чтобы заплатить за еду и дополнительные услуги, но занятия и общежитие будут оплачены.

— Она не знает, что ты их сняла? — Спросила я, все еще пребывая в оцепенении от того, что мне сказали, что у меня нет денег на колледж, до того, что мне сказали, что их хватит на весь колледж.

— Твоя мать не умеет обращаться с деньгами. Она не может позволить себе нового ребенка, и все же она разъезжает в роскошной иномарке. Я решила, что должна позаботиться о твоем будущем, потому что она беспокоится только о своем.

Слезы наполнили мои глаза, и я не сдержала их. Я позволила им свободно скатиться по моему лицу, когда сократила расстояние между мной и моей Нонной. Иметь такую мать, как у меня, было тяжело. Но у меня была моя Нонна.

У Гуннера даже этого не было.

Нонна притянула меня к себе и крепко обняла. Я рыдала у нее на груди, оплакивая мать, которой у меня не было, и бабушку, которая у меня была, и жизнь, которую мне подарили.


Добрый Господь не собирался бросаться вниз и что-то менять

ГЛАВА 51

ГУННЕР


Я вернулся в свой дом после нескольких часов в дороге с планом дальнейших действий. Это был мой дом, и я создавал его там, куда хотел вернуться. Я направился в кабинет, где в последний раз разговаривал с человеком, который не был моим отцом.

Не постучав, я вошел внутрь и встал перед ним. Я не дал ему времени заговорить.

— Через месяц после моего дня рождения тебе придется подыскать себе другой дом. Ты можешь взять маму с собой. Ваше пособие закончится. Приготовься найти работу.

Я повернулся и направился к выходу из кабинета.

— Ты не можешь этого сделать! Ты понятия не имеешь, как управлять холдингом Лоутон. Ты не был обучен.

— Я найму помощников. Ты мне не нужен.

— Ты не можешь этого сделать!

— В тебе нет крови Лоутонов. Да, могу, — напомнил я ему. – И не поднимай шум, или я позабочусь, чтобы весь город точно знал, насколько испорчено это семейное древо.

— Тебе придется сказать им, что ты тоже ублюдок! Это испортит твое имя так же, как и мое.

Я рассмеялся, потому что он всерьез полагал, что для меня это имеет значение.

— Они уже думают, что я ублюдок. Я не беспокоюсь о том, чтобы дать им доказательства.

— Твоя мать думает, что может рассказать тебе все это и выйти сухой из воды. Я буду бороться с тобой за это. Я не смирюсь.

— На самом деле мне все равно, — ответил я и ушел, оставив его разглагольствования.

Я собирался превратить его кабинет в спортзал. Я бы хотел иметь хороший тренажерный зал в доме. У нас уже должен был быть один из них.

Когда я спустился по лестнице, мама входила в дом со своей дизайнерской одеждой и новой прической.

— Привет, сынок. Как все было с тех пор, как я ушла?

— Потрясающе, мама, — ответил я так же надменно, как и она.

— Мисс Эймс оставила мне сообщение в спа-салоне. Что-то насчет того, что ты не вернулся домой. Мой рейс был сегодня утром, поэтому я не стала перезванивать. Я все равно скоро была бы здесь.

Я кивнул, как будто это было вполне понятно.

— Конечно. Никто не должен беспокоиться о пропавшем ребенке. Если ты меня извинишь.

Она бросила на меня растерянный взгляд, и я понял, насколько она была поверхностной. Я даже не был уверен, что ее изнасиловали. Это больше походило на историю, чтобы заставить ее выглядеть лучше. Она бы переспала с кем угодно, лишь бы вести такой Лоутонский образ жизни.

— Ретт уже ушел? — Окликнула она меня.

— Слава Богу, — ответил я.

Потом я вышел в коридор, ведущий на кухню. Из-за двери доносились запахи ужина, и я был готов к настоящей еде. Мой образ жизни последние два дня с фаст-фудом был тяжелым.

— Мисс Эймс, я дома, — сказала я, входя в кухню.

Она вскинула голову, и облегченная улыбка коснулась ее губ, как будто она действительно была рада меня видеть.

— Благодарение Господу. Я очень беспокоилась за тебя.

— Я слышал, вы звонили, чтобы сказать матери, но она даже не удосужилась перезвонить. Она только что сказала мне об этом в прихожей. Она тоже дома, — объяснил я, стараясь говорить как можно небрежнее.

Сразу же нахмурившись, мисс Эймс заставила меня почувствовать еще большую заботу. Она не хотела, чтобы я чувствовал себя нежеланным со стороны родителей.

— Уилла дома? — Спросил я.

Она продолжала хмуриться.

— Так и есть. Но сейчас она на домашнем обучении и не может принимать посетителей.

— Посетителей? Или только меня? – Надавил я.

Мисс Эймс опустила нож, который она использовала, чтобы нарезать овощи.

— Уилла очень похожа на тебя. Ее мать для нее не мать. Она пострадала так же, как и ты. Девочки-подростки отправляются на поиски любви в места, которые плохо для них заканчиваются. У нее есть будущее впереди и застрять в Лоутоне, как мать-одиночка не в этих планах. Я буду защищать ее от этого, даже если мне придется отправить ее в католическую школу для девочек.

Воу. Воу. Подождите-ка. Не надо ее отсылать.

— Я это знаю. Я бы никогда не причинил ей боль. Я люблю ее.

Слова прозвучали так легко, что я сам себе удивился.

— Секс и любовь — это не одно и то же, Гуннер Лоутон, — сказала она мне, погрозив пальцем.

Я молча кивнул.

— Я согласен. Учитывая, что у меня никогда не было секса с Уиллой. В пятницу вечером она была со мной в домике на дереве, потому что моя мать только что сказала мне, что я не только сын моего деда, но и что он изнасиловал ее, а ещё мой притворный отец тоже был незаконнорожденным ребенком и даже не был проклятым Лоутоном. У меня было много проблем, и мне нужен был кто-то, кому я мог бы доверять, чтобы слушать меня. Вот почему я попросил Уиллу улизнуть и пойти со мной в дом на дереве.

Лицо мисс Эймс слегка побледнело.

— Мистер Лоутон — не Лоутон? Боже мой. Это не то, что нужно услышать мальчику.

Было очевидно, что Брэди не говорил мисс Эймс то, о чем я его просил. Она только сейчас услышала все это в первый раз.

Я думаю иначе.

— В следующем месяце мне исполнится восемнадцать, и все это будет моим. Они с мамой переедут и найдут себе жилье. Все меняется. Но что еще важнее... Уилла. Мне нужно ее увидеть.

Мисс Эймс села на ближайший стул.

— Боже мой, Боже мой, — повторяла она, качая головой.

Добрый Господь не собирался бросаться вниз и что-то менять. У них был секс, и дети родились много лет назад. Все было уже решено.

— Могу я увидеть Уиллу?

Наконец она подняла на меня глаза.

— Ее мать была здесь. Расстроила ее, и она отдыхает. Дай ей немного времени, прежде чем отправишься на ее поиски. Она должна сама решить, что для нее лучше. Наверное, я не смогу спасти ее от всех. Нет, если она не нуждается в спасении.

Я могу принять это. Как бы мне ни хотелось сбегать туда и убедиться, что с ней все в порядке, я дам ей немного времени. Но не слишком много. Уилла спасла меня. Она показала мне, как любить, и увела меня с пути саморазрушения. Без нее в моей жизни, я был бы развалиной прямо сейчас. В жизни ты сталкиваешься с препятствиями, и должен бороться через них. Если тебе повезет, ты тоже найдешь кого-то, кто будет сражаться за тебя.

Мне повезло.


Встретимся в доме на дереве

ГЛАВА 52

УИЛЛА


Я только вышла из кухни, как что-то упало на пол. Это не было громким, но все равно производило шум.

Остановившись, я обернулась и посмотрела назад. У двери лежало письмо. Подойдя к нему, я поставила свою тарелку с едой на стол, затем наклонилась, чтобы поднять конверт. Мое имя было написано сверху. Это был почерк Гуннера.

Я не открыла его, а рывком распахнула дверь, чтобы посмотреть, не он ли это. Но там никого не было видно. Я была босиком, в пижамных штанах и майке, но мне было все равно. Я выбежала на улицу, все еще держа в руках письмо и осматриваясь в поисках Гуннера. Нонна сказала, что даст мне знать, как только услышит что-нибудь о нем.

— Гуннер! — Позвала я его по имени, но там никого не было.

Расстроенная, я открыла письмо, стоя в одиночестве на траве.


Уилла,

Бегать без тебя не так весело. Это одиноко. Я скучал по дому, потому что мой дом там, где ты. Когда ты сказала, что любишь меня, я уже знал, что чувствую к тебе. Я почти уверен, что чувствовал это, когда мы были детьми. Я просто не понимал этого. Вся эта эмоция была мне чужда.

Я уже дома. Здесь мое место. С тобой.

Встретимся в домике на дереве.

Гуннер


Я не положила письмо обратно в конверт и не думала о католической школе. Все, о чем я могла думать, это добраться до Гуннера. Увидеть его и знать, что с ним все в порядке. И я побежала. Палки впивались мне в ступни, но я, казалось, не замечала этого. Мне просто нужно было добраться до того домика на дереве.

Я сунула письмо в карман брюк и поднялась по лестнице наверх, с нетерпением ожидая встречи с ним. Сказать ему, что я сожалею. Я не должна была просто дать ему письмо. Он заслуживал большего.

Его глаза были первым, что я увидела, когда вошла внутрь, и легкая улыбка растянулась на его лице.

— Ты прекрасно выглядишь. Мне особенно нравятся растрепанные волосы, — сказал он, рассматривая мой наряд.

Домашнее обучение не требовало, чтобы я расчесывала волосы или надевала приличную одежду.

— Ты вернулся, — только и смогла я сказать.

Он кивнул.

— Так и есть.

— Прости, — выпалила я.

— Я люблю тебя, — был его ответ. – Всегда любил. Я просто не понимал этого, пока ты не вернулась в мою жизнь и не дополнила меня снова.

— О.

Я хотела сказать больше, но не ожидала, что он скажет это. Он застал меня врасплох.

— Да, о, — согласился он со смешком, затем закрыл пространство между нами и притянул меня к себе.

Он держал мое лицо в своих руках.

— Моя жизнь испорчена, но я могу пообещать тебе одну вещь, и это то, что ты будешь владеть моим сердцем до самой моей смерти. Это может показаться клише и глупо, но я имею это в виду. Я не могу быть счастлив без тебя. Ты мое счастье.

— А ты мое.

Он наклонился, чтобы поцеловать меня, и я вцепилась в его руки, чтобы не упасть. От поцелуя Гуннера Лоутона у меня подгибались колени. И я знала, что это никогда не изменится.


Шесть лет назад...

***

ГУННЕР


Это заставило мою грудь испытать острую боль и мой живот скрутило, когда Уилла плакала. Я сделаю все, чтобы она остановилась. Я ненавидел ее слезы. Я просто хотел, чтобы она была счастлива. Я не знал ее маму, но я ненавидел ее. Она заставляла Уиллу плакать, и я не знал почему.

Я обнял ее за худенькие плечи. Я всегда чувствовал себя таким большим по сравнению с ее маленьким телом. Мы были одного возраста, но она не была большой девочкой. Она была самой невысокой девочкой в нашем шестом классе. А еще она была самой хорошенькой.

— Не плачь, Уилла. Просто скажи мне, что случилось, и я все исправлю.

Я не был уверен, что смогу что-то исправить, но я хотел и сделаю все возможное, чтобы попытаться.

Она покачала головой и наклонилась ко мне. Что чувствовалось хорошо. Она доверяла мне, и мне это нравилось.

— Ты не можешь, никто не может, — всхлипнула она.

Это должно было быть что-то очень плохое. Если ее Нонна не могла это исправить, тогда что же это было? Ее бабушка больна? Может, ее уволили, а мне никто не сказал?

— Я могу попробовать, — мягко сказал я.

Она уткнулась лицом мне в грудь и заплакала еще сильнее.

— Нет... ты не можешь. Моя мама приедет за мной, — сказала она между рыданиями. — Мне нужно уехать.

Я был мальчиком, а мальчикам не полагалось плакать, но, услышав эти слова, мне тоже захотелось плакать. Уилла не могла оставить меня. Она была моей лучшей подругой. Мы все делали вместе. Она была первым человеком, о котором я думал, когда просыпался каждый день.

— Ты не можешь уехать, — сказал я с большей силой, чем намеревался.

Она отстранилась и вытерла мокрое лицо.

— Я должна. Нонна сказала, что моя мама хочет забрать меня, и пришло время нам стать семьей.

Нет. Нет. Нетнетнетнет.

Я покачал головой.

— У тебя здесь семья. Твоя бабушка и я.

Она кивнула в знак согласия и продолжила вытирать лицо.

— Я знаю. Я сказала ей об этом, и Нонна обняла меня и сказала, что любит меня, но что моя мама нуждается во мне сейчас, и Ченс нуждается во мне.

Ченс был ее младшим братом, которого она никогда не видела. Я чувствовал себя виноватым за то, что не хотел, чтобы она жила с ним. У меня был брат в моем доме, и это было здорово. Она упустила шанс, и когда разговаривала с ним по телефону, то всегда плакала, когда они вешали трубку. Я часами рассказывал ей анекдоты, чтобы она снова улыбнулась.

— Ченс может переехать сюда, — сказал я, думая, что это звучит как хороший план.

Уилла всхлипнула, но ее рыдания постепенно стихли.

— Он не может. Его папа и моя мама поженились. Они хотят привезти меня туда, чтобы я стала частью их семьи.

— В Арканзасе?

Она кивнула.

— Это так далеко, — сказал я, позволяя своей собственной печали взять верх.

Она снова начала всхлипывать, и я понял, что делаю только хуже, а не лучше. Я не хотел терять Уиллу, но, если у нее не было выбора и она должна была уйти, я не хотел, чтобы она грустила. После ее ухода я мог плакать в одиночестве в своей комнате. Но мне хотелось знать, что она улыбается и счастлива.

— Ты все равно будешь навещать свою Нонну и меня. Это не будет длиться вечно. А когда подрастешь, можешь приезжать сюда на все лето. Держу пари, они позволят тебе сделать это, если ты попросишь их.

Уилла перестала всхлипывать и с надеждой посмотрела на меня.

— Ты так думаешь? — спросила она.

Я молча кивнул.

— Конечно! Твоя Нонна будет скучать по тебе, и ты сможешь приезжать, когда захочешь. Это не навсегда.

Тогда она улыбнулась. Это была грустная улыбка, но это было лучше, чем слезы.

— Мы всегда будем здесь друг для друга. Ты можешь вернуться и посмотреть, как я играю в футбол в средней школе на большом поле под огнями.

Это была моя мечта, и Уилла знала это. Играть под фонарями на большом стадионе с Брэди, Уэстом, Эйсой, Райкером и Нэшем. Мы выиграем чемпионат штата, и Уилла будет там подбадривать меня. Мы улизнули несколько раз и ходили в среднюю школу, чтобы просто постоять там под огнями. Каждый из нас. Мы строили наши планы и строили наши мечты. Во всех этих мечтах Уилла была рядом.

— Я бы этого ни за что не пропустила. Я вернусь. Я уеду не на долго. Мы будем в порядке.

Я не был уверен, что мое сердце согласится. Мне было больно, когда я улыбался. Уилла была моей любимой частью жизни. Она делала все лучше, просто улыбаясь. Ее смех мог полностью исправить мое плохое настроение. Когда рядом никого не было, чтобы понять, Уилла понимала. День, когда я застал ее играющей в моем домике на дереве, был самым счастливым днем в моей жизни. Что бы я без нее делал?

Благодарности

Большое спасибо моему редактору Дженнифер Унг. Это была наша первая совместная книга. Дженнифер подбадривала меня, когда возникали моменты неуверенности, что я смогу написать книгу, которую я полюбила еще сильнее, чем До Вечера Пятницы. С ее поддержкой у меня все получилось.


Я у нее в долгу за это. Также я хочу упомянуть Мару Анастас, Джоди Хокенсмит, Кэролин Свердлофф и остальных членов команды Simon Pulse за всю их тяжелую работу по выпуску моих книг.


Моего агента, Джейн Дастел. Она рядом со мной, когда мне трудно работать над историей, когда мне нужно выговориться, и даже если мне просто нужна рекомендация о хорошем месте, где можно поесть в Нью-Йорке. Я благодарна ей за то, что она на моей стороне.


Когда я начинала писать, я и представить себе не могла, что группа соберется группа читателей, только с одной целью - поддержать меня. Армия Эбби, возглавляемая Даниэль Лагасси и Виччи Кайган, смиряет меня и дает мне убежище. Когда мне нужно поднять себе настроение, эти дамы всегда рядом. Я люблю каждую из вас.


И напоследок, но, безусловно, не менее важное: моя семья. Без их поддержки меня бы здесь не было. Мои трое детей такие понимающие, хотя, как только я выхожу из своей писательской пещеры, они ожидают моего полного внимания, что они и получают.


Мои родители, которые поддерживали меня все это время. Даже когда я решила писать более крутые вещи. Мои друзья, которые не ненавидят меня за то, что мое писательство берет верх. Они - моя главная группа поддержки, и я их очень люблю. И, JBS, ты сделал мое творчество сильнее и дал мне свежие, новые идеи.


Мои читатели. Я никогда не ожидала, что вас будет так много. Спасибо вам за чтение моих книг. За то, что любите их и рассказываете о них другим. Без вас меня бы здесь не было. Это так просто.

Загрузка...