В двух шагах от рая

3

На следующий день Мейбл проснулась очень рано, разбуженная упавшими на лицо солнечными лучами. Они проникали через окно, ставни которого она с вечера оставила открытыми, чтобы любоваться луной и звездами, густо усыпавшими темный небосвод. Всю ночь ей снились сказочные сны о единой счастливой семье с мужем и отцом у сына. Пробуждение было приятным и, понежившись некоторое время в теплых лучах солнца, Мейбл решила, что неплохо бы совершить утреннюю прогулку. Прежде чем спуститься во двор, она наскоро приняла душ, потом натянула джинсы и светло-желтую футболку и собрала волосы в «конский хвост». В саду витали чудесные утренние запахи. Даже от старинных каменных стен дома веяло ароматом прошлого. Мейбл подняла лицо к солнцу и зажмурилась…

— Я уже поджидаю тебя, чтобы вместе позавтракать, — раздался голос Виктора.

Обернувшись, она увидела, что тот расположился в тени навеса за небольшим столиком, накрытым белой скатертью и уставленным светло-зелеными фаянсовыми приборами. На хозяине были темно-синие джинсы и светлая рубашка. Еще не просохшие после душа волосы поблескивали влагой.

Мейбл улыбнулась и направилась к столику. Она вдруг почувствовала, что голодна.

— Ты всегда завтракаешь так рано?

— Я вообще ранняя пташка, — заметил Виктор, нарезая булку. Один кусочек он положил на тарелку и принялся намазывать сначала маслом, а потом толстым слоем повидла, стоявшего рядом с кофейником в красивой фаянсовой вазочке. Мейбл с любопытством наблюдала за его действиями, не в силах оторвать взгляд от загорелых рук. Ей до боли хотелось испытать их прикосновение. — А этой ночью я вообще не мог спать, — продолжил он.

— Надеюсь, ты не заболел?

— Нет, просто мне было о чем подумать. Налить тебе кофе?

— Да, пожалуйста, — кивнула Мейбл и, взяв хлеб, потянулась за повидлом, как оказалось абрикосовым, ее любимым.

Она ела медленно, с наслаждением, вспоминая события вчерашнего дня. Корте уговорил-таки ее отложить отъезд домой, но не на день, как договаривались сначала, а до конца недели. Мейбл запротестовала было, смущенная тем, что придется столько времени пробыть в его обществе, однако он сумел убедить ее, что небольшой отдых во Франции не повредит.

Виктор с улыбкой наблюдал, как она намазала второй кусочек булки и принялась с аппетитом есть.

— Уютно мы устроились, верно? — заговорил он наконец, добавив не без иронии: — Завтракаем в тишине и покое, как супружеская пара.

— Странные у тебя мысли, — покачала головой Мейбл.

— Да, ты права. Мы не только не супруги, но даже никакая не пара.

— Вот именно. Мы и знаем-то друг друга не слишком хорошо.

— Действительно, — согласился Виктор со смехом. — За всю жизнь мы виделись всего три раза.

— Какая превосходная память! — усмехнулась Мейбл.

— Возможно, ты не поверишь, но я помню все мельчайшие детали наших встреч. И даже свое первое впечатление о тебе.

— И какое же оно? Как я тогда выглядела, по-твоему?

— Как перепуганный кролик.

— Ну спасибо! — фыркнула Мейбл, сверкнув сердитым взглядом.

— Да-да! — кивнул Виктор. — Я увидел тебя именно такой. Помню, твои волосы были заплетены в косу, а на передних зубах блестели металлические скобки. Ты смотрела на меня с ужасом, словно перед тобой находился сам дьявол во плоти.

— Еще бы! Ты порядком напугал меня, вырвавшись из дверей как… бандит, удирающий с места преступления. Если бы следом не вышла тетушка Пам…

— Забавно, что ты выбрала слово «бандит», — пробурчал недовольно Корте. — Именно так обозвала меня твоя бабушка. Потому-то я и убежал из вашего дома.

— Не может быть! — удивленно воскликнула Мейбл.

— Еще как может. Старушка вдобавок весьма прозрачно намекнула на мое происхождение: дескать, все мы «корсиканские чудовища» и «маленькие наполеончики».

Мейбл округлила глаза, не веря услышанному. Ей, конечно, была известна история неудачного визита в Англию французских родственников, но таких подробностей она не знала.

— И что не устраивало бабушку в твоем происхождении? — недоуменно развела она руками.

— Да брось ты! Не старайся казаться такой наивной, — тяжело задышал Корте. — Выходцев с Корсики многие считают этакими мафиози, отождествляя их с сицилийцами. К тому же, когда мои родители решили пожениться, отец был простым поваром, что оскорбляло твою семью. Да и родился он на проклятом, по представлениям твоей бабушки, острове, а кроме всего прочего, моя мать забеременела до замужества. Немудрено, что английские родственники перестали с ней знаться. Спустя много лет мать приехала к твоей бабушке в надежде наладить добрые отношения. Ей это казалось возможным, потому что мой отец к тому времени уже владел дюжиной ресторанов на Лазурном берегу. У него появилась возможность оплатить мое образование в одной из самых престижных английских школ. Однако твоя бабушка была уверена, что отец разбогател нечестным путем. Мысль об иных способах достижения благосостояния и не приходила ей в голову. Старушка даже поверить не могла, что я учусь на юридическом факультете. Она считала, что мне суждено пойти по стопам своего «преступного» отца. Мое будущее представлялось пожилой леди в двух вариантах: или я стану официантом в какой-нибудь забегаловке, или займусь бизнесом своей семьи, то есть, стану гангстером, ни больше, ни меньше!

Мейбл положила на тарелку недоеденный кусочек булки. После рассказа Виктора ей почему-то совершенно расхотелось есть.

— Послушай, мне трудно во все это поверить…

— А как иначе объяснить неприязнь, которую до последнего времени испытывали друг к другу Эггертоны и Корте? Я старался закрывать на это глаза, но трудно было не заметить столь очевидной истины. К тому же, мне нетрудно вообразить, каким представляла меня твоя бабушка. По роду своих занятий, мне часто приходится разбирать в суде дела всяких подонков…

— Но мой отец не мог… — начала было Мейбл, однако сразу умолкла, подумав, что на самом деле ничего не знает об отношении родителя к семье Корте.

Патрик Эггертон был очень сдержанным и терпимым человеком, и просто не верилось, чтобы он мог открыто высказаться в поддержку мнения бабушки. Правда, налаживать отношения со сводной сестрой и ее мужем Шарлем старый судья тоже не спешил…

Впрочем, присланное из Франции приглашение на крестины, казалось, сдвинуло дело с мертвой точки, отец даже настоял на поездке к дальней родне.

— У меня есть предложение, — нарушил молчание Виктор. — Надо отложить разговоры о прошлом и извлечь как можно больше пользы из твоего пребывания здесь. Ведь должны мы когда-нибудь поближе узнать друг друга.

— Интересно, каким образом? — насторожилась Мейбл.

— Давай отправимся в Париж на целый день, — улыбнулся Корте очаровательной улыбкой. — Посмотрим местные достопримечательности, посетим известные ресторанчики, где подают самые вкусные и знаменитые блюда французской кухни.

— А как же твои гости? Ведь ты не можешь бросить их.

— Это гости моей матери и Розали с мужем, я же всего лишь предоставил для праздника свой дом. Кроме того, почти все родственники после завтрака собираются разъехаться по домам. Так что нашего отсутствия никто и не заметит. Соглашайся!

Неожиданно Мейбл так сильно захотелось провести с Виктором этот день, что она отбросила все сомнения и решительно произнесла:

— Идет! Только дай мне десять минут на сборы.

Мейбл была в восторге от вылазки в Париж. Сначала Корте повел ее в Лувр, где они провели три часа, переходя из зала в зал и любуясь величайшими творениями древнеегипетского, античного и западноевропейского искусства. В конце концов, от обилия впечатлений голова у Мейбл пошла кругом, и Виктор предложил отправиться куда-нибудь перекусить. Вскоре они уже сидели за столиком, спрятанным от солнца под пестрым зонтом, и ожидали заказанные блюда, непринужденно беседуя о том, о сем.

— А ты, оказывается, прекрасно разбираешься в живописи, — заметила Мейбл.

— Видишь ли, как ни странно, в своей жизни я интересовался не только учебниками по юриспруденции.

— Это заметно. Не скрою, твои познания в области искусства производят впечатление и даже вызывают зависть.

Она умолкла, потому что у столика появился официант с бутылкой шабли. Потом он подал страсбургский паштет, телячью грудинку под соусом бешамель, спаржу с шампиньонами, сыр и красиво нарезанные овощи. За обедом Мейбл рассказывала о своей жизни, о сыне.

— Похоже, у тебя не так уж много развлечений, — заметил Виктор. — Прогулки с сынишкой по полям и рощицам в окрестностях Бирмингема — не густо.

— Я вполне счастлива, — живо возразила Мейбл.

Он посмотрел на нее с сочувствующим выражением на лице.

— Ну что ж, наверное, ты предпочитаешь простой деревенский образ жизни.

Мейбл рассмеялась.

— Да ты не миндальничай, называй вещи своими именами. Похоже, ты считаешь меня деревенской простушкой, этаким несмышленышем…

Виктор смущенно улыбнулся в ответ, и для Мейбл осталось тайной, помнил ли он, как посмеивалась над ней Лорна пять лет назад, когда они гостили на Корсике. Сестра при каждом удобном случае поддевала ее, называя «несмышленышем» и подчеркивая, что та еще совсем ребенок по сравнению с ней. Дело же было в том, что обе они влюбились тогда в Виктора, и Лорна старалась оттереть младшую сестру в сторонку от предмета своего обожания. А позже Мейбл застала ее в объятиях Корте. Это случилось вечером в одном из уютных уголков на заднем дворе дома. Влюбленная парочка слилась в жарком поцелуе, страстно прижимаясь друг к другу и не скрывая желания…

— Я лишь хотел сказать, что человек, которому приходится вращаться в светских кругах, легко забывает истинные ценности. На самом деле я завидую твоему образу жизни, — пояснил Виктор.

— Выходит, собственное существование не устраивает тебя?

Он залпом осушил бокал, в котором еще оставалось немного вина.

— Большую часть времени мне приходится проводить в судах. Иногда я по долгу службы выступаю в роли адвоката субъектов, к которым не испытываю ни малейшей симпатии. Поэтому мне больше по душе обязанности обвинителя.

— Ты сейчас ведешь какие-нибудь дела в английских судах?

— Нет, — покачал Виктор головой. — В последнее время я занят в Париже.

— Вот как? Но Лорна…

Мейбл осеклась. Ей меньше всего хотелось заводить разговор о сестре, которая утверждала, что Корте уехал по делам из Парижа и на крестинах племянниц его не будет.

— Что ты хотела сказать о Лорне? — поинтересовался он.

— Ничего особенного, забудь. Я слыхала, что в эти дни ты должен был выступать на процессе. Как обвинитель или как адвокат?

— Как обвинитель. Но процесс уже завершился.

— Может, расскажешь, в чем заключалось дело?

— Секрета здесь нет, но я не уверен, что тебе интересно будет выслушивать подробности некой неприглядной истории, — усмехнулся Корте. — Кофе будем заказывать? Или продолжим осматривать парижские достопримечательности? В кафе можем заглянуть перед возвращением домой…

— По-моему, лучше побродить по старым кварталам…

Когда на Париж опустились легкие сумерки, Виктор и Мейбл, довольные прогулкой по городу, двинулись домой. К этому времени они успели сблизиться, словно наверстывая упущенные годы, узнать друг о друге много нового, хотя некоторые подробности и не представляли из себя ничего особенного. К примеру, Мейбл стало известно, какое вино предпочитает Виктор — красное или белое, пьет ли кофе с сахаром или без. Оказалось, что он любит мексиканскую кухню так же, как и французскую, но предпочтение отдает блюдам своей матери, приготовленным по английским рецептам.

Попутно выяснилось, что обоим нравятся одни и те же фильмы и режиссеры. Корте рассказал об увлечении теннисом, плаванием и парусным спортом. На Корсике он частенько выходил в море на яхте. В юности Виктор научился вкусно готовить, помогая во время школьных каникул отцу в ресторане. Из легкого литературного жанра он предпочитал детективы, а из музыки — классику. Однако эстрада нравилась ему не меньше, но в основном французская. Впрочем, он не преминул похвастать, что владеет полной коллекцией записей с выступлениями Эллы Фитцджеральд.

— Мне она тоже нравится, — радостно воскликнула Мейбл.

— Прекрасно! — мгновенно подхватил Виктор, — у нас с тобой много общего…

Поначалу Мейбл весело смеялась, но потом несколько поостыла. Ей нужно было соблюдать осторожность и не распускать язык. Она слишком расслабилась в обществе Виктора, завороженная его обаянием, и едва не открыла правду о сыне. А как приятно было бы сказать с улыбкой:

— Знаешь, ведь Гэри — твой ребенок!

Однако в подобном признании таилась большая опасность. Кто знает, как поведет себя человек, неожиданно объявленный отцом.

Она гадала об этом, прикрыв глаза и откинувшись на спинку сиденья элегантного «ситроена». Из раздумий ее вывел голос Виктора:

— Как ты считаешь, нам лучше поужинать в ресторане или дома? Гости уже давно разъехались, так что мы будем одни.

— Оставляю решение за тобой, — улыбнулась Мейбл. — Если хочешь, пойдем в ресторан, я не стану возражать. Но и в твоем доме поужинаю с не меньшим удовольствием.

— Тогда давай остановимся на втором варианте. Я приготовлю какое-нибудь немудреное блюдо. Например, говядину с грибами. И конечно, что-нибудь на десерт. А ты расположишься на диване с бокалом вина и будешь слушать Эллу Фитцджеральд. Тебе нравится мое предложение? — Виктор остановил автомобиль прямо у входа в дом и заглушил двигатель.

Мейбл утвердительно кивнула, наслаждаясь окружавшей их тишиной. Окна дома сияли малиновым отсветом отражавшегося в них заката. Каменные стены тоже, казалось, приобрели красноватый оттенок. Все вместе очень естественно сочеталось с темным насыщенным цветом фруктовых деревьев и с более светлой зеленью полей, которые простирались до самого горизонта. У Мейбл возникло ощущение, будто она вернулась к себе домой.

— Виктор, почему ты не женишься и не заживешь здесь деревенской жизнью, о которой, кажется, мечтаешь? — спросила она, поддавшись внезапному душевному порыву.

Корте повернулся и смотрел на нее так долго, что ее лицо заалело.

— Почему ты спрашиваешь об этом?

— Видишь ли, ты так расписал предстоящий ужин, что показался мне каким-то… домашним, — сдавленно произнесла Мейбл. В горле у нее пересохло, слова давались с трудом.

— Этакий идеальный муж, — усмехнулся Виктор. — Однако, как видишь, я до сих пор не востребован, да и сам не тороплюсь с выбором. Возраст позволяет. Впереди еще достаточно времени для поисков такой же идеальной половины. В подобных делах спешить не стоит. Кому, как ни тебе, знать об этом…

Вот еще один намек на то, что я живу одна и воспитываю сына без мужа, подумала Мейбл и с горечью согласилась:

— Верно ты говоришь, знаю.

Ничего не поделаешь, сглотнула она комок, в свое время этот человек не счел ее достойной быть его супругой. Досадно лишь, что напоминание об этом до сих пор доставляет боль.

— Итак, едем в ресторан или ужинаем дома? — спросил Корте.

— Разумеется, дома. Как я могу устоять против искушения попробовать блюда, приготовленные твоими руками! — воскликнула Мейбл преувеличенно весело. — Но у меня есть одна просьба: позволь мне еще разок позвонить в Бирмингем, ладно?

— Делай все, что сочтешь нужным. А я тем временем быстренько переоденусь и отправлюсь на кухню.

Поднявшись в свою комнату, Мейбл приняла душ и надела единственное привезенное с собой летнее платье из мягкой хлопчатобумажной ткани кирпично-розового оттенка. Сунув ноги в те же кожаные сандалии, которые были на ней весь день, она вдруг сняла их и надела элегантные замшевые туфли на высоких каблуках, в которых чувствовала себя более уверенно.

Напоследок взглянув на себя в зеркало, Мейбл присела на краешек кровати, придвинула к себе стоявший на тумбочке телефон и набрала номер Бетти. Однако, к ее удивлению, никто не ответил. Охваченная внезапным беспокойством, она ощутила неприятный холодок в груди, хотя здравый смысл подсказывал, что если бы что-то случилось, она уже знала бы об этом. Подруга или ее муж непременно позвонили бы сюда и оставили сообщение тетушке Пам или Розали, которые, судя по всему, покинули дом Виктора не так уж давно.

А тот тоже забеспокоился, увидев хмурое выражение на лице вошедшей в гостиную Мейбл.

— Что случилось? — быстро спросил он.

— Ничего особенного.

— Ты не хочешь говорить об этом?

Она покачала головой, принимая из рук хозяина бокал вина.

— У моей подруги никто не подходит к телефону, — со вздохом пояснила она. — Мне лишь хотелось спросить ее, как ведет себя Гэри. Может, пошли перед сном прогуляться.

Виктор присел рядом с Мейбл на софу, откинувшись на спинку.

— И из-за этого ты разволновалась?

— Ну а как же!

— Очевидно, ты из тех, кто всегда предполагает худшее?

— Возможно… — сдержанно улыбнулась Мейбл. — Я где-то вычитала, что мнительные люди не должны обзаводиться детьми.

— Ты могла набрать неправильный номер, — подсказал Виктор.

— Действительно! — Она поставила бокал на столик и потянулась за оставленной на софе сумочкой. Вынув блокнот, быстро нашла нужную страницу. — Нет, я набрала именно этот номер, — удрученно произнесла она, сверившись с записью.

Какое-то время оба молчали.

— Насколько я понимаю, появление на свет Гэри не было запланировано? — нарушил молчание Корте.

Мейбл на мгновение замерла и с трудом выдавила:

— Нет, не было.

— Представляю, какое ты испытала сильное потрясение, узнав, что беременна.

— Это все в прошлом… А сейчас я уже не смогла бы жить без сынишки.

Виктор протянул руку и сжал пальцы Мейбл.

— Посмотри на меня…

— Прошу тебя, не нужно… — Она опустила голову, пряча лицо.

— Почему? — Он поднял ее подбородок, заставив посмотреть себе в глаза. — Я всего лишь пытаюсь добиться твоего доверия.

— А может, стремишься воспользоваться случаем, как тогда, в Оксфорде?

Мейбл понимала, что ее обвинение несправедливо, но чувствовала необходимость соблюдать дистанцию с Виктором.

В темно-синих глазах его промелькнул холодок.

— Вот что ты думаешь обо мне…

— Честно говоря, я совершенно не знаю, что и думать…

— Вот и хорошо.

С этими словами он решительно наклонился к Мейбл и поцеловал в губы, не обращая внимания на сопротивление, погрузил пальцы в ее волосы, а затем принялся ласково теребить мочки ушей, пока она с легким стоном наслаждения не разомкнула губы, впуская его язык. После этого поцелуй стал нежнее, хотя не потерял жгучести, и она задрожала от охватившего ее желания, понимая, что и Виктор испытывает те же чувства.

— Милая девочка моя… — горячо зашептал он.

Мейбл подняла на него взгляд, удивленная силой собственных ощущений. Казалось, еще мгновение и она потеряет контроль над собой.

— Я знаю, что должен держать себя в руках, но ничего не могу с собой поделать. Ты сводишь меня с ума… — продолжал Виктор уже с отчаянием в голосе.

Охваченная трепетом, Мейбл потянулась к нему с ответным поцелуем, уже готовая сдаться, однако Виктор вдруг как-то странно напрягся и чуть отстранился. Он смотрел куда-то вниз.

Она проследила за его взглядом, и в ту же секунду кровь бросилась ей в лицо. Корте наклонился и поднял с ковра фотографию, которая, должно быть, выпала из блокнота несколько минут назад. На ней был изображен Гэри — маленький мальчик в синих джинсах и яркой красной курточке. Малыш, широко улыбавшийся в объектив фотокамеры. Снимок был вполне невинным, но вместе с тем носил обличающий характер.

Неудивительно, что Виктора потрясла фотография — ведь он увидел на ней себя. Увидел таким, каким был двадцать восемь лет назад.