В году 1088

Игорь Горностаев В году 1088

«В лето 6596 величавый князь Всеволод Ярославович выехал в поле за зверем на охоту с челядью, дружиной, гостями зваными, ибо донесли до Всеволода весть, что под Вышегород с южных пограничий земли русской явился дикий зверь лют, коего называют барсом. Челядины Всеволода устраивали ловы на барса в местах заповеданных и раньше: сети ловчие раскидывали на звериных тропах; силки настраивали; капканы по всей чащобе мастерили; ловчие ямы у водопоев копали; привязывали приманку: козленка рыжего с отметиной черной – в надежде, что барс, привлеченный блеяньем, в те западни угодит; но зверь обходил все задумки княжеских охотников стороной и ни в одной ловчей хитрости не очутился.

По ту пору в Вышегороде ловы устраивали часто: дикие волы, дикие ослы и олени бивались лишь ради потехи и кож, а мясо их бросалось стервятникам, а коз и кабанов совсем без внимания оставляли. А в гостях знатных у князя Всеволода пребывали: послы Сведского короля, а ще рыцарь Ульрих из града Аугсбурга, а ще игумен Даниил, посетивший град Иерусалим и в Новгород путем сухим едущий из рекомого града, а ще вестфальский мастер по резам каменным да храмовым. И задумал Всеволод по царьградскому обычаю сладить охоту большую с людишками многими, как до того времени в Киеве ловы не устраивались: обложив урочище со всех сторон, принялись гнать тварей лесных на окололесье, поле, где ни деревца, ни кустика, а место ровное, оврагами не изрезанное.

Свитой князя взято на охоту было: гепардов ловчих двое, леопардов ловчих двое, псов борзых выученных на конях на манер леопардов восседать – дюжина, да птиц ловчих разных много, да загонщиков призвано без счета. Сам Всеволод выехал на увеселение охотою в златом облаченье, в шеломе серебряном с булатным мечом да кинжалом, на плечах шелка багряные, под седлом потник шитьем узорчатым изукрашенный, под потником конь вороной, с белой отметиной во лбу.

Когда пошли загонщики и кликом да стуком громким тихое урочище устрашили, помчалось зверье лесное прочь да выбежало на ровное место, на то поле окололесное, что под загон сам Всеволод определил, и кишмя стало кишать от разных животин, словно река с рыбой идущей на нерест, когда по спинам с плавниками с берега на берег белка перебежать может, лап не намочив. В заметах памятных ни русских, ни греческих нету поминаний о столь многих зверях в месте под небом открытым собранных, кроме как Ноево время. Был там медведь шкурой бел глазами красен, тур ревущий черен с полосой белой вдоль хребта, пушной зверь черный и красный, а ежели и метался меж лосями, турами, оленями да медведями искомый барс, то никто из охотников его не углядел.

Произошло тут событие, о котором следует сделать запись для будущего, ибо никогда ранее и уж тем более позже не выдаться такому случаю происходить в пределах Великого княжества русского. Привлекаем шумом знатным и видом тварей в месте ровном мечущихся, с неба на поле окололесное пал на тех зверей змей велик, очами ярок, цветом сер и зачал всех без разбору хватать и заглатывать целиком со шкурами, со копытами, со рогами. А крылья того змея могли коня с телегой укрыть, были как бумажные, а не в пере, голова змея с петушиной схожа и длинную шею вершила, а лап у того змея всего две, и он на них стоял мощно, а хвост того змея длинный и плоский, а зоб широк да крепок.

И Всеволод, и дружина, и загонщики в бега бросились, а за ними и звери, что на окололесье собраны оказались, прочь помчались, лишь гордый Ольгард, боярин дружины старшей, что плавал до страны пирамид и бился там с крокодилом, не убоялся змея, и хотя не был он в доспехе, едва в одном плаще, но в отчаянье сотворил дело достойно памяти: послал коня галопом и копье в зоб змею вонзил. Змей тот с боли, от копья полученной, мотнул главой и сшиб Ольгарда с конем оземь, и дух из коня вон вышел, а боярин придавлен оказался, и ногу ему сжало, но выбрался, вытащил меч и крылья змея повредил немало.

Всеволод, видя, как змей не летит вслед убегающим, принялся укорять дружину, что храбрости в ней нет, и устыдились воины, и вернулись на поле окололесное, и принялись стрелы издали в змея лучить. Змей обескрыленный, с копьецом в зобу, с древками стрел, из боков торчащих, забрызгал Ольгарда кровью синей и изрыгнул прочь то мясо, что проглотить успел недавно. С крови ли синей, с животного ли змеиного сока, но Ольгард третьего дня по полудни помре, а был Ольгард муж знатен родом и делами известен премного, ходил по чужим морям и землям, бывал во всех трех сторонах света: в землях Хама бился с крокодилом и привез челюсть нижнюю вываренную; был в восточных странах Сима, в Зенджане, в Абхаре, в Тербизе и в Исфахане, откуда вывез клинков крепкой закалки множество; в северных землях, странах Яфета, достигал земель Югры, где соседствуют они с Самоедами племенами, а солнце не заходит сорок дней, там он, серебряными монетами платя, снабжал мечи рукоятями из рыбьего зуба и вез в страну Хама.

А змей, упавши-таки от стрел, утыканный ими с ног до самой главы, задымился будто бревно наполовину прогоревшее да водой окаченное, и истлел весь полностью, и остался от того змея едва пепел, коий Всеволод велел собрать и по реке пустить. А ще на ногах змея браслеты имелись знатные, браслеты эти сохранились и в Вышегород увезены были, кузнечном молотом не гнулись, точильным кругом не резались, под мехами кузнечными не плавились, и за бесполезностью те браслеты в болото брошены, в трясину, откуда в лето 6594 достали тушу бобра древнего с доброго медведя ростом.»

Настоятель монастыря отец Платон перечитал изложенное иноком Фомой, задумался. Затем, приняв решение, густым голосом, почти басом велел отцу Филату, смотрящему за пишущими:

– Начертанное Фомкой – тряпицей смой. Иноку сему пяток ижиц на спине розгами выпиши, чтоб по-книжному старался, а не как меж собой говорим. Эдак и церковные службы на обычном языке вестись начнут. Да запоминай, как указать происшествие, слово в слово:

«В лето 6596 Всеволоду, ловы деющу звериныя за Вышегородом, заметавшим тенета и кличаном кликнувшим, спаде превелик змей с небес, и ужасошася вси людье».