В гостях у солнечного зайчика

ТРИ ЖИРАФА

Жил-был Жираф. Он был мягкий и губчатый и, разумеется, жил не в Африке, а на полке рядом с зубным порошком. Каждый день утром и вечером он бегал в ванную, мылся с мылом и принимал душ. А вместе с ним купались и его друзья: губчатый Заяц, губчатый Медведь и губчатая Собака. Все они, в том числе и Жираф, принадлежали братьям и сестрам. У каждого из ребятишек был свой зверь-телохранитель. Телохранителями они назывались потому, что охраняли тело от грязи. Что касается Жирафа, то он частенько намыливал шею Толе, который, между нами говоря, был порядочный неряха. Неизвестно откуда у него вдруг появлялись на шее чернильные пятна и даже капли варенья. Но Жираф благодаря своей длинной шее мог заглянуть куда угодно, и от него не могло укрыться ни одно грязное пятнышко.

Вы скажете, Жираф и сам весь в пятнах, но это ведь пятна родимые, они не отмываются.

Иногда звери для разнообразия меняли хозяев. Но, впрочем, только на один вечер. Так, Жираф, кроме Толи, еще ближе познакомился и с Галочкой, и с Федей, и с самой маленькой из детей Машей, которую обычно мыл Зайчик.

Вот так наш Жираф жил-поживал и ежедневно намыливал Толе шею, пока однажды ему это все не надоело. И неряха Толя, и губчатый Медведь, который целый день говорил только о мыле, и вообще ему захотелось… в Африку.

Он грустно посмотрел по сторонам. Увы, все вокруг было знакомо, привычно и неинтересно. Он вытянул длинную шею и заглянул в соседнюю комнату. И вдруг — о радость! — он увидел на столе двух других Жирафов — деревянного и фарфорового. Ах, как им обрадовался наш Жираф! Еще бы, это же были его родственники. Не то что какой-нибудь губчатый Заяц.

И он тут же решил отправиться к ним в гости. Наш Жираф храбро спрыгнул с полки и не разбился, потому что был сделан из пенопласта. Он только высоко подпрыгнул, когда стукнулся об пол. Затем ловко вскочил на стул, а оттуда — на стол!

— Ах, какой храбрец! — в один голос сказали губчатый Заяц, губчатый Медведь и губчатая Собака. Но Жираф даже не обернулся в их сторону. Ведь тут на столе стояли его родственники — жирафы! Что ему за дело было до какого-то губчатого Зайца!

Наш Жираф брезгливо обогнул чернильницу. «Сколько в ней чернильных пятен!» — только подумал он и подошел к фарфоровому Жирафу.

— Здравствуйте, фарфоровый Жираф! — робко сказал он. — Я ведь тоже Жираф, правда губчатый… Так что мы с вами родственники

— Добрый день! — солидно ответил фарфоровый Жираф. Он читал какую-то книгу, лежавшую на столе, и был, как видно, очень занят.

— Простите, а что вы читаете? — деликатно осведомился губчатый Жираф.

— Кхм… — сказал фарфоровый, солидно откашлявшись. — Это весьма поучительная книга — телефонный справочник. Я прочел его и теперь знаю решительно все на свете. От «А» до «Я»! А чем занимаетесь вы?

Губчатый Жираф смущенно потупился.

— Я… да я вот… мою маленьких ребятишек, — промямлил он, — с мылом…

— М-да… — надменно протянул фарфоровый Жираф. — Ну что ж, идите мойте ваших ребятишек. Чем вы их там моете? Мылом! Ну да… — И он снова углубился в чтение телефонной книги.

— Простите, — робко сказал губчатый Жираф, — так я пойду. Я хотел еще зайти к другому родственнику — деревянному Жирафу.

— Зайдите, зайдите… — рассеянно пробормотал фарфоровый Жираф. Он был очень занят.

А губчатый Жираф пошагал дальше. Он прошел мимо будильника и стаканчика с карандашами и увидел деревянного Жирафа. Тот стоял рядом с круглым зеркальцем для бритья и рассматривал в него свою длинную деревянную физиономию с маленькими изящными рожками.

— Здравствуйте, деревянный Жираф! — робко сказал губчатый.

— Привет! — небрежно бросил деревянный Жираф. Он повернулся к зеркалу вполоборота и стал рассматривать круглые черные пятна на своем желтом лакированном боку.

— Ну, как вы меня находите? — спросил он у своего губчатого родственника.

— По-моему, вы очень красивый! — восхищенно заметил губчатый. — Скажите, а что вы здесь делаете?

— Разве ты не видишь? — удивился деревянный. — Смотрюсь в зеркало.

— Вы разве все время этим занимаетесь? — поинтересовался губчатый.

— Конечно. Регулярно и круглосуточно, — сообщил деревянный. — А разве ты считаешь, что тут не на что посмотреть, а?

— Что вы, что вы… совсем напротив! — пробормотал губчатый.

— То-то! — грозно заметил деревянный. — А ты чем занимаешься, а?

— Я? — словно застигнутый врасплох, пролепетал губчатый. — Я… мою маленьких детей… с мылом.

— С каким мылом? — удивился деревянный.

— С банным! — смущенно ответил губчатый.

— Ха-ха-ха! — захохотал деревянный Жираф, разглядывая свою улыбку в зеркало. — Он моет маленьких детей! Да еще с мылом! Нашел себе занятие. Да ты что — Жираф или банщик? Так на тебе потускнеют все пятна!

— Ничего, — тихо заметил губчатый, — мы стараемся: и я, и губчатый Заяц, и губчатая Собака…

— Вот и иди к своим зайцам и собакам! — захохотал деревянный Жираф, — Банщик! Не мешай мне разглядывать в зеркало мой лакированный нос!

— Простите… — тихо сказал губчатый Жираф. — Я, пожалуй, пойду. До свиданья… — И он грустно поплелся на свою полку.

— Что с тобой?! — завидев его, в один голос воскликнули Заяц, Медведь и Собака. — Может быть, твои родственники, жирафы, заболели?

— Нет, — покачал головой Жираф. — Они здоровы. Но мне с ними как-то не по себе. То ли дело с вами — моими верными друзьями!

И наш Жираф вдруг почувствовал, что ему необыкновенно хорошо тут, на полке, рядом с зубным порошком и работящей зубной щеткой.

— А я раньше и не замечал, как у нас тут чисто и уютно, — задумчиво сказал он. — Никуда я больше не пойду, а буду мыть наших ребятишек. Слушай, Медведь, расскажи мне что-нибудь такое… про мыло!

РОСИНКА

Муравей, как всегда, спешил по делам.

Ох, уж эти муравьи! Они вечно куда-то спешат. И вид у них такой, словно важнее их дел нет ничего на свете. Вот и наш Муравей ужасно торопился: он тащил большую соломинку, которая была в три раза больше его самого.

И тут он встретил свою старую приятельницу Муху, большую любительницу поболтать. В отличие от пчел, которые собирали нектар, она собирала всюду только сплетни и всякую грязь.

— Кого я вижу! Муравей! Сейчас вы узнаете такие новости!.. — сообщила она, довольно потирая лапками.

— Некогда мне, — пробурчал Муравей. И поспешил дальше своей дорогой.

— Ах, какой грубиян! — заохала Муха. — Ну, погоди, я всем про тебя расскажу!

И она, жужжа, полетела разносить очередную сплетню.

А Муравей семенил себе дальше по огромному дремучему лесу. На самом деле это была всего лишь травка, но маленькому Муравью каждая былинка и стебелек казались исполинскими стволами.

И вдруг… Муравей остановился как вкопанный. Прямо перед ним, на остром кончике травинки, висела прозрачная, как хрусталь, маленькая Росинка.

Муравей на своем веку видел много росинок. Еще бы, он каждое утро умывался росой, как и все его приятели жучки и букашки. Но Росинку такой необыкновенной красоты он еще не встречал.

В основном он имел дело с сеном, соломой и прочими полезными, но весьма прозаическими вещами. А тут перед ним трепетно сверкала звезда, холодная, чистая, недоступная, и посылала вокруг дрожащие лучи — оранжевые, голубые, фиолетовые…

Кажется, она, такая маленькая, вобрала в себя весь солнечный свет.

Муравей так засмотрелся на Росинку, что упал со стебля, по которому полз. А потом, как ни силился, не мог уже увидеть Росинки. Она висела так, что ее можно было заметить только с одного определенного места. И надо же было так случиться, что на это самое место случайно заполз навозный Жук. Он считал себя самым красивым, потому что у него был сверкающий изумрудно-зеленый панцирь, и терпеть не мог, когда окружающие восхищались еще кем-нибудь, кроме него. Он считал, что все должны любить только его одного.

— Красуешься? — злобно прошипел он, увидев Росинку. — Сейчас ты полетишь на землю! Прямо в грязь!

Росинка задрожала от страха и от этого стала еще прекраснее. Тут Жук совсем вознегодовал. Он протянул лапку, чтобы тряхнуть стебелек травинки…

— Спасите! — закричала Росинка.

Но никто ее не услышал… кроме Муравья. Он ведь был здесь, рядом. И немедленно пришел на помощь. Разумеется, он не мог сражаться с большим навозным Жуком. Где ему! Но Муравей перегрыз сухой стебелек травы, на котором сидел Жук, и тот полетел прямо в грязь, куда должна была, по его расчетам, упасть Росинка. Жук настолько перепугался, что со всех ног бросился удирать.

А Росинка так и засияла от радости.

— Спасена! Спасена! — ликовала она.

Муравей осмотрелся вокруг, вздохнул… и пошел по своим делам. Но потом он весь день нет-нет да и вспоминал прекрасную Росинку.

А сама Росинка продолжала висеть на прежнем месте. И каждый, кому посчастливилось увидеть ее, только ахал:

— Вот это да!

Даже Стрекоза, парившая в высотах и считавшая себя знатоком и ценителем всего прекрасного, застыла на месте. Она вытаращила на Росинку свои глаза, похожие на мутные жемчужины, и провисела в таком положении около часа. Некоторые, правда, потом уверяли, что все это время она спала. Но тем не менее факт остается фактом. Что было, то было.

Между прочим, ученая Пчела, которая считалась крупным специалистом по росе, тоже заявила, что такая Росинка исключительно редкое явление в природе. Уж кто-кто, а Пчела в росе разбирается! По утрам, собирая нектар в цветочных чашечках, она не то что умывалась, а просто купалась в росе.

А Солнце между тем пригревало все жарче. Над лугами и лесом поднимался пар. Это испарялись прозрачные капельки росы.

— Ах, — вздохнула Росинка, — неужели и я испарюсь?

И она бы, наверное, испарилась, если бы откуда-то сверху не упал пушистый ночной Мотылек. Это был обыкновенный ночной Мотылек, и днем ему положено было спать. А он почему-то проснулся. Упал в траву, спросонья не разобравшись в окружающей обстановке, ткнулся носом прямо в Росинку… и чистая прозрачная роса омыла его полусонные глаза. Тут он увидел, что день только разгорается и до вечера еще очень далеко. Тогда он взлетел и, пристроившись на ветке, так и заснул, вниз головой, посапывая и шевеля во сне крылышками.

И с этих пор у всех ночных мотыльков, если вы внимательно посмотрите, глаза как две сверкающие капельки росы. И на них можно засмотреться, даже если очень спешишь по делам.

ДРУЗЬЯ С ОДНОГО СТОЛА

Карандаш был прямой, острый и решительный. Резинка же, напротив, мягкая, робкая и неуверенная. Но, несмотря на такое различие в характерах, они довольно дружно рисовали кораблики, домики, а иногда даже и человечков.

Вот и сегодня они рисовали красивый домик с кошкой на трубе. Сначала Карандаш нарисовал крышу, потом трубу, а затем кошку. Еще несколько движений — и у кошки выросли большие усы…

— Что ты! — вдруг заявила Резинка. — У кошки таких усов не бывает! — И тут же стерла усы ровно наполовину.

— Нет бывает! — возразил Карандаш и восстановил усы в прежнем виде.

— А я говорю, не бывает! — сказала Резинка и опять стерла. Несмотря на свою мягкость, она, где нужно, умела настоять на своем.

— Да что ты понимаешь в рисовании? — вспылил Карандаш.

— Кое-что понимаю! — обиженно сказала Резинка.

— Ну и рисуй сама! — отрезал Карандаш и отправился на соседнюю страницу рисовать каких-то чертиков. Иногда он позволял себе такие вольности.

Он рисовал, а одним глазом все-таки поглядывал на Резинку — не позовет ли она его. Ему ужасно хотелось помириться, потому что он чувствовал себя неправым, но, как это часто бывает, первым мириться не хотел.

А Резинка подулась, подулась… но, увидев, чем занимается Карандаш на соседней странице, не выдержала и бросилась к нему.

— Как тебе не стыдно! Я просто краснею за тебя!

А надо сказать, что она и без того была розовая. И Резинка тут же энергично стерла всех чертиков до единого.

— Ну ладно, хватит ссориться, — сказала она, — пойдем дорисуем домик. — И повела присмиревшего приятеля на соседнюю страницу.

Вообще-то говоря, они частенько ссорились, и, как вы уже сами заметили, у них были для этого весьма серьезные причины. Но в конце концов они всегда мирились.

Карандаш отлично понимал, что Резинка ему только помогает и без нее домик никогда бы не получился такой красивый и симпатичный. К тому же Резинка никогда не спешила с критикой. Сперва отойдет в сторонку, посмотрит в кулачок, прищурив один глаз, примерится, а тогда уж примется за дело. И то еще долго мнется, нерешительно потирая затылок.

Случалось, правда, и Карандашу исправлять Резинкины ошибки; сотрет, бывало, ухо у зайца или кусочек хвоста, а у него и без того хвост маленький… и вот, пожалуйста, рисуй заново. Впрочем, Резинка никогда не обижалась и всегда признавала, что она тоже может ошибаться.

Короче говоря, постепенно они так подружились, что и дня не могли прожить друг без друга.

Наработавшись за день, Карандаш залезал в стаканчик, где уже собирались к этому времени другие Карандаши, Ручки и даже Кисточки. Резинка усаживалась рядом с Чернильницей, и они вместе смотрели телевизор.

Итак, они чудесно дружили. И все было бы очень хорошо, если бы… не старая Ручка со сломанным пером. Она давно уже присматривалась к нашим друзьям. И эта дружба, ох, как ей не нравилась. Наверно, потому, что сама она ни с кем не дружила.

В свое время она написала какую-то гадость, такую, что даже Перо не выдержало и сломалось. С тех пор она больше ничего не писала, но продолжала говорить гадости.

Вот и сейчас она сидела и думала, что бы ей такое сказать ядовитое. И вдруг ее осенило!

— Видали?! — проскрипела она. — Жених и невеста! Ха-ха-ха! Жених и невеста!

Рядом стояла Чернильница. Она была еще совсем маленькая и, разумеется, мало что понимала в жизни. Услышав, что болтала Ручка, она обрадовалась случаю подразниться.

— Ура! Жених и невеста!.. — завопила она.

Это услышала Банка с клеем. Увы, она была не умнее Чернильницы и поэтому тоже подхватила:

— Жених и невеста!

Карандаш и Резинка очень смутились. Резинка стала совсем красной, хотя, как мы говорили, она и без того была достаточно розовой. А Карандаш нарисовал такую кошку, что ее нельзя было отличить от собаки.

— Знаешь что, Карандаш? — прошептала Резинка. — Ты очень хороший, но все так дразнятся… Лучше ты уж сам дорисуй как-нибудь…

— Подумаешь, дразнятся! — проворчал Карандаш. — Ну и пусть себе!..

Но вконец смущенная Резинка заявила, что вместе рисовать она больше не будет.

— Ну и не надо! — обиделся Карандаш. — Навязываться не буду! Иди к своей Чернильнице, больно она у тебя умная!

И стал рисовать один. Но у него ничего не получалось теперь. Некому было стереть лишние линии и смягчить резкие переходы.

Резинка тоже попыталась что-то изобразить, но понятно, что без Карандаша у нее ничего не вышло. И она от огорчения заплакала.

А все опять стали дразниться:

— Невеста-то у нас плакса! Плакса!

— Ну и плакса! — подпрыгнула Резинка. — А вы все нехорошие — дразнитесь! Подумаешь, жених и невеста! А сами? Вот Банка с клеем! Она смотрит телевизор вместе с Пузырьком для чернил. А Чернильница ходит в школу вместе с Пеналом! И ничего! Вот возьму и нарочно буду дружить с Карандашом! И дразнитесь себе, сколько влезет!

И Резинка направилась к своему покинутому другу. А тот в это время пыхтел над новым рисунком, но, кажется, опять безуспешно.

— Послушай, Карандаш, — застенчиво сказала Резинка, — давай я тебе помогу, а?

— Что ж, помоги, если тебе так хочется! — нарочно хмуро проворчал Карандаш. Но хмурый он был только с виду, на самом деле он чуть не прыгал от радости, потому что очень соскучился. И ничего у него толком не выходило.

Тут друзья бодро взялись за дело и быстро набросали новый рисунок: они нарисовали стол, а за столом сидели мальчик и девочка и читали книжку, и оба весело улыбались, наверное потому, что книжка была очень интересная, и еще, вероятно, потому, что никто им не кричал: «Жених и невеста!»

ПРИКЛЮЧЕНИЯ СОЛНЕЧНОГО ЗАЙЧИКА

Ночью в лесу было темно и сыро. Большая мохнатая Сова неподвижно сидела на ветке, и глаза ее светились, как два круглых желтых фонаря. А все остальные звери и зверюшки крепко спали в своих кроватках под теплыми одеяльцами.

И никто даже не заметил, откуда он появился. Сначала это было дрожащее солнечное пятнышко на самой верхушке березы. Оно перепрыгивало с листка на листок вместе с каплями росы… «Динь-дон… динь-дон». И вот под хрустальный перезвон капель солнечное пятнышко вдруг превратилось… в Солнечного Зайчика.

Был он весь золотой и прозрачный и в то же время вполне зайчик, с ушами и хвостиком, как у всех зайчиков. Весело брызгаясь, он умылся серебряной росой и внимательно огляделся. Вокруг появилось очень много солнечных зайчиков, его приятелей, все они прыгали, резвились и скакали по деревьям. Но наш Зайчик не прыгал и не резвился. Ему было не до этого. Ведь он прибыл с особым поручением от самого золотого Солнца! Он должен был разыскать одного довольно странного мальчика по имени Петя. Поэтому Зайчик не стал прыгать, а спустился с дерева на землю и позвонил в большой синий колокольчик у дверей медвежьей берлоги. Но почему-то колокольчик не зазвенел, хотя все цветы вокруг звенели как полагается. Ландыш тоненько: «Динь-динь-динь», а красный мак пониже: «День-день-день…»

— Положим, еще не день, а утро… — сказал Зайчик и еще раз покачал большой синий колокольчик, но тот упорно отказывался звенеть.

«Странно! — подумал Зайчик. — Это же не электрический звонок! Он же не мог испортиться!»

И Зайчик тряхнул колокольчик изо всех сил. Колокольчик качнулся, и… из него вылетела большая мохнатая Пчела!

— Ж-ж! — сказала она. — Уж-жалю! Кто это посмел меня разбудить?

— Уваж-жаемая Пчела! — пролепетал Зайчик, немного растерявшись. — Уваж-жаемая Пчела! Пора вставать! Ведь цветы давно проснулись и приготовили для вас свой нектар!

Пчела мигом все поняла и сразу подобрела.

— Не мож-жет быть! — прожужжала она. — Я ж-же опоздала на работу!

И она полетела вдаль на роскошные луга, где рос душистый клевер и сладкая гречиха.

А наш Солнечный Зайчик снова потянул за стебель колокольчика, и на этот раз тот зазвенел так громко, что дверь берлоги сразу же отворилась, и из нее высунулась заспанная морда хозяина…

— А-а! — проворчал он. — Кто это смеет будить меня, Медведя, в такую рань?

— Это я, Солнечный Зайчик! Пора вставать, дорогой Медведь, Пчела уже полетела добывать мед!

— А… Ну тогда я пошел за медом. — И Медведь снял со стены самое большое ведро, какое только у него было.

— Одну минуточку, дорогой Медведь… — остановил его Зайчик.

— Ну, что еще? — проворчал Мишка.

— Я только хотел у вас спросить… Не знаете ли вы случайно, где живет мальчик Петя, который встает с кровати в двенадцать часов дня? У меня к нему есть специальное поручение…

— Откуда мне знать, где живет этот мальчик Петя? — заворчал Медведь.

— Я думал, что он ваш родственник… — робко сказал Зайчик.

— Я попросил бы без намеков! — рассердился Медведь, он хлопнул дверью и ушел за медом.

А Солнечный Зайчик остался один.

И тут он вдруг увидел трех маленьких Лисят. Они куда-то очень торопились и тащили с собой удочки и жестяные ведерки.

— Послушайте, Лисята! — обрадовался Солнечный Зайчик. — Вы не знаете случайно, где живет мальчик Петя, который встает с кровати в двенадцать часов дня?

— Не знаем! — хором ответили Лисята. — Мы на речку идем рыбку ловить, а где живет этот соня, нас совершенно не интересует!

И Лисята убежали, а Зайчик остался один. Пошел он по дорожке и видит: идут ему навстречу Ежата с лукошками в руках. Очень обрадовался Зайчик и говорит:

— Здравствуйте, Ежата! Может быть, вы знаете, где живет мальчик Петя, который встает с кровати в двенадцать часов Дня?

— Откуда нам знать? — сердито отвечали Ежата. — Мы в лес идем, грибы да ягоды собирать, а с такими сонями мы не водимся!

Сказали это Ежата и убежали под елочки собирать блестящие крепкие маслята, а Зайчик опять остался один. Шел он, шел по лесу и видит: идут по дорожке Зайчата. Весело идут, песни поют, а на плечах у каждого лопата и грабли. Наш Солнечный Зайчик прямо запрыгал от радости и говорит:

— Зайчики, Зайчики! Здравствуйте! Я ведь тоже Зайчик!

Удивились Зайчата, потому что все зайцы белые, а этот золотой, да еще вдобавок прозрачный, но все-таки зайчик, с ушами и хвостиком, как у всех зайчиков.

— Ладно, — говорят Зайчата, — раз ты Зайчик, пойдем с нами огород копать!

— А зачем копать? — удивился Солнечный Зайчик.

— Странно… Чтоб была у нас морковка и капуста! — сказал самый старший Заяц.

— А зачем морковка и капуста? — спросил Солнечный Зайчик.

— Как зачем? — удивились все Зайцы. — Чтобы их кушать!

— Я не кушаю морковки! — задумчиво сказал Солнечный Заяц.

— Чем же ты питаешься? — изумился самый маленький Зайчик. — Неужели капустными кочерыжками?

— Я питаюсь солнечным светом! — гордо заявил наш Зайчик.

— Подумаешь, солнечным светом! — сказали все Зайцы. — Зазнался!

И они зашагали дальше по дорожке, напевая свою песенку.

— Постойте! — закричал им вслед Солнечный Зайчик. — Вы не знаете, где живет мальчик Петя, который встает в двенадцать часов дня?

— Не знаем! И знать не хотим! — ответил самый маленький Зайчик. — У нас таких сонь нету!

Ушли белые Зайцы копать свой огород, а наш Заяц снова остался один.

«Где же мне теперь искать этого странного Петю? — думал он. — Если никто его не знает, никто с ним водиться не хочет?»

Долго бы он еще искал мальчика Петю, если бы не Сорока. Она всюду летала, все знала, все видела…

— Я знаю, где живет этот Петя! — затрещала она. — Я знаю! Я знаю!

— Где же он? — обрадовался Солнечный Зайчик.

— Петя сейчас сидит на заборе! — заявила Сорока.

— Не может быть! — удивился Зайчик. — Петя сидит на заборе!.. Никогда не поверю!

— Пойдем, и убедишься! — затрещала Сорока. И она повела Зайчика прямо на опушку леса. Там стоял маленький желтый домик с красной кирпичной трубой на крыше, а рядом, на заборе, сидел большой Петух и крепко-крепко спал.

— Вот он! Петя! Сидит и спит! — затрещала Сорока. — Ты видишь, что я говорю всегда правду, только правду!

Она лихо взмахнула хвостом и улетела.

А Зайчик прыгнул на забор и уселся на самом кончике клюва у Петуха. Ему ничего не стоило это сделать, потому что он был Солнечный Зайчик и мог сидеть где угодно, даже на кончике иголки. Зайчик поймал золотой солнечный лучик, который летал по воздуху, и пощекотал им веки у Петуха…

— Ко-ко-ко!.. — встрепенулся Петух. — Кто это посмел проснуться раньше меня?

— Все уже проснулись… — вздохнул Зайчик. — А вы не знаете, где живет мальчик Петя, который встает с кровати в двенадцать часов дня? Говорят, что это вы…

— Что значит Петя? — обиделся Петух. — Меня зовут не Петя, а Петя-Петушок! А если вам нужен мальчик Петя, то зайдите в этот домик, и нечего лазить по заборам! Порядочные Зайцы не лазят по заборам! — Тут Петух так закукарекал, что Зайчик от неожиданности свалился с забора. Но он, конечно, не ушибся, потому что по был Солнечный Зайчик и он мог падать сколько угодно, не рискуя порвать свои штанишки или поцарапать ножки.

Итак, Зайчик свалился с забора. И, в сущности говоря, это было очень кстати, потому что он очутился прямо у порога желтенького домика с красной кирпичной трубой на крыше.

Зайчик постучался в двери, но никто ему не открыл. В замочной скважине торчал ключ…

«Да тут не пролезешь! — подумал про себя Зайчик. — Занавески закрыты, ставни тоже, в замке — ключ… Ни одной щелочки!»

И тут Зайчик заметил в ставнях дырочку от сучка. Это была очень маленькая дырочка, но для Зайчика она оказалась вполне достаточной. Он просунул в дырочку одну лапку, потом другую, потом ушки, подтянулся… И очутился в комнате.

Там было темно-темно. В углу шевелил усами черный Таракан. Он увидел Зайчика и со страха бросился удирать под пол… Но странного Пети нигде не было видно, зайчик осторожно пошел вдоль стены. Он весь золотился в темноте, как воздушный одуванчик, сквозь него просвечивали пушистые пылинки, а из дырочки в ставнях за ним тянулась тонкая солнечная ниточка…

Зайчик шел, шел… и вдруг услышал какой-то шорох и хруст… Зайчик посмотрел вверх и увидел… большую, жирную Мышь. Она сидела на краю банки и с аппетитом уплетала крупу. Мышь устроилась очень удобно, она независимо помахивала хвостиком, черпала крупу ложечкой для соли и отправляла лакомство прямо в рот.

Хоть Зайчик и очень торопился, но тут он не выдержал.

— Не смей воровать крупу! — громко закричал он и мигом вспрыгнул на буфет.

Мышь сначала страшно перепугалась, бросила ложку и шмыгнула в какую-то дырку в полу. А Зайчик закрыл банку крышкой и пошел дальше.

Видит Мышь, что никого возле банки с крупой нет, вернулась и хотела было снова приняться за еду, да не тут-то было. Крепко задвинул Зайчик крышку — не откроешь!

— Ладно! — сказала Мышь. — Я тебе покажу, как вмешиваться в чужие дела!

Спустилась хитрая Мышь с буфета и тихонько крадется вслед за Зайчиком.

А Зайчик шел-шел, шел-шел… и провалился сквозь дырочку в полу. Полетел он вниз, но вовремя ухватился за солнечную ниточку и повис. Висит на одной лапке и качается, как акробат.

Мышь увидела, что Зайчик провалился под пол, радостно всплеснула лапками, схватила пробку от шампанского (она ее заранее припасла — это была хитрая Мышь!) и заткнула этой пробкой дырочку в полу!

И Зайчик погас. Потому что он мог гореть только тогда, когда светило Солнце.

— Ага! — торжествующе закричала Мышь. — Теперь ты навсегда останешься под полом! Потому что в этом полу только одна дырка! А я ее заткнула пробкой!

И торжествующая Мышь радостно потерла лапки и уселась на пробку, закинув ногу за ногу.

— Ба-бах! — вдруг раздался выстрел, и нахальная Мышь кубарем полетела с пробки и упала замертво, а по полу покатился «тяжелый снаряд» — деревянная палочка с резиновым пятачком — наконечником.

— Попал! Попал!.. — радостно закричал кто-то, и из темного угла выскочил веселый длинноногий Буратино. За ним торопился изо всех сил маленький Оловянный Солдатик с винтовкой на плече. Но так как он был маленький, то, конечно, отставал от длинноногого Буратино.

Буратино взял Мышь за хвост, поднял ее высоко вверх и, убедившись, что она не подает никаких признаков жизни, закинул ее в угол.

А тем временем Оловянный Солдатик вытащил пробку из пола, и из круглой дырки выскочил Солнечный Зайчик. Ах, как он благодарил своих спасителей! Он так долго жал руку Буратино, что у того даже рука устала, несмотря на то, что она была деревянная.

А в это время Мышь пришла в себя и попыталась было улизнуть, но Буратино, Оловянный Солдатик и Зайчик окружили ее со всех сторон… Мышь поскользнулась и упала прямо в дырку. А друзья заткнули ее круглой пробкой от шампанского и еще ножкой притопнули. Так Мышь и осталась под полом, ведь там была только одна дырка, а ее уже заткнули пробкой.

Когда все успокоились, Солнечный Зайчик спросил у своих новых друзей:

— Скажите, вы случайно не знаете, где тут мальчик Петя?

— Знаем, знаем! — закричали в один голос Буратино и Оловянный Солдатик.

— Надеюсь, это не Петух? — спросил Зайчик.

— Нет, самый настоящий Петя! — заверил его Буратино. — Пошли с нами!

И они все вместе направились в игрушечный уголок.

— Ура! — закричали все Игрушки. — К нам пришел Солнечный Зайчик!

И вокруг него мигом собрались Буратино и Чиполлино, Петрушка и Ванька-встанька, Оловянные Солдатики, Медведь, Слон и разные, разные куклы…

— Здравствуйте, Игрушки! — солидно сказал Солнечный Зайчик. — У вас тут все проснулись?

— Все! Все! — радостно закричали Игрушки.

— А почему спит эта Кукла с малиновым бантом? — удивился Зайчик. — Проснись, девочка!

— С удовольствием бы, но я не могу! Я — спящая красавица! — томно ответила Кукла.

— А я р-раньше всех пр-роснулся! — заявил Буратино. — И видел в дырочку все ваши приключения!

— Молодец, Бур-ратино! — в который раз похвалил его Зайчик.

— Еще бы не молодец! — похвалялся Буратино. — Я р-раньше всех ложусь и р-раньше всех встаю! Познакомьтесь, мой лучший друг — Ватный Зайчик! Вот только из штанишек он уже выр-рос!

— Да, штанишки коротковаты! — согласился Ватный Зайчик, разглядывая свои штаны. — Простите, вы, кажется, тоже Зайчик? А вы умеете играть на барабане?

— Признаться честно, не приходилось… — заметил Золотой Зайчик. — Но где же он? Скажите мне, наконец, где этот мальчик Петя?

— Петя? — усмехнулся Буратино. — Брат нашей хозяйки Сони? Да где ему быть! Спит.

Неподалеку на кровати спал мальчик, сладко посапывая во сне.

— По-моему, это не она соня, а он соня, — сказал Петрушка, который до сих пор молчал.

— А наша Сонечка ушла в лес за грибами! — добавила Кукла с малиновым бантом. Она хоть и прикидывалась Спящей красавицей, но тем не менее отлично во всем разбиралась.

— Уважаемый Ватный Зайчик! Может быть, вы ударите в свой большой чудесный барабан, и Петя проснется? — предложил Золотой Зайчик.

— Бесполезно! — махнул лапкой Ватный Зайчик и застучал в барабан. Никто не откликнулся. — Видите? Я же говорил, бес-по-лезно!

— Дорогой Оловянный Солдатик! — воскликнул Солнечный Зайчик. — Может быть, вы выстрелите из своей пушки?.. Тогда уж наверняка Петя проснется!

— Выстрелить нетрудно, — проворчал Оловянный Солдатик, — только вряд ли это поможет. Ну ради вас можно еще раз попробовать.

И Солдатик стал заряжать пушку пистоном.

— Надо заткнуть уши ватой! — заметил Буратино.

— Обязательно… — простонала Спящая красавица.

— Только прошу из меня вату не выдергивать! — испугался Ватный Зайчик.

— Ла-а-жись! — закричал Оловянный Солдатик и дернул за веревку.

Пушка бабахнула так, что все попадали, но странный Петя даже не пошевельнулся.

— Вот видите, — вздохнул Солдатик, — никакого результата!

— Удивительно! Непостижимо! — поразился Зайчик. — Почему же молчит Будильник?

— Ему заткнули р-рот! — проскрипел Буратино.

— Ах, так! — сказал Зайчик. — Сейчас мы во всем разберемся!

И он прыгнул на Слона, оттуда на стул, со стула на стол и увидел Будильник, который стоял и хмуро молчал.

— Ты что же это молчишь? — осведомился Зайчик.

Но Будильник ничего не ответил, он только промычал и жестом указал, что ему заткнули рот. Тут Зайчик отодвинул рычажок, и Будильник так заколотил железным кулачком о свою шляпку, что все позатыкали уши и даже Спящая красавица удивленно приоткрыла один глаз.

Один только мальчик Петя не растерялся. Он зевнул, схватил гремевший Будильник и засунул его далеко под подушку. Потом он опять зевнул, не открывая глаз, перевернулся на другой бок и снова заснул.

— Ай-я-яй! Какой соня! — покачал головой Зайчик. Он примерился, прыгнул и уселся прямо на кончик Петиного носа. — Пора вставать! — ласково прошептал он и погладил мягкой лапкой Петины ресницы.

Все Игрушки следили, как Зайчик будит Петю, а Буратино и Чиполлино даже поспорили:

— Разбудит…

— Не разбудит…

— Разбудит…

— Не разбудит…

— Разбудил! — радостно закричал Буратино. — Я выиграл!

И действительно, Петя открыл было один глаз, левый, но тут же снова его закрыл.

— Ну и соня! — поразился Буратино. — Я бы на его месте давно ушел на речку, половил бы рыбки.

— Или пошел бы за грибами, — заметила Кукла с малиновым бантом.

— Полил бы лучше огород… — проворчал Чиполлино. — А то там все овощи давно пить хотят.

— Поиграл бы с нами, — вздохнул Ватный Зайчик, — а то нам одним так скучно…

Но Петя крепко спал.

Тогда Зайчик начал танцевать у него прямо на носу. Петя заворочался, зевнул и опять открыл один глаз, на этот раз правый. Тут он увидел Зайчика и так удивился, что даже открыл второй глаз.

— Вот так Зайчик! — сказал он. — Золотой! Пушистенький! Постой, Зайчик! Дайка я тебя поглажу!

Но Зайчик уже прыгнул с Петиного носа на шкаф. Он сидел там и почему-то улыбался.

— Постой! — закричал Петя. Он даже вскочил с кровати. — Дай-ка я тебя получше рассмотрю!

Петя открыл окно и распахнул ставни. И в тот же миг Зайчик прыгнул прямо со шкафа на зеленую лужайку перед домом. А там уже бегали и резвились тысячи других Солнечных Зайчиков.

«Который же из них мой?» — грустно подумал Петя.

— Вернись, Зайчик!

И тут он увидел своего Солнечного Зайчика. Тот сидел на лепестках ромашки и весело махал Пете лапкой.

— Я вернусь! — весело крикнул он. — Если ты будешь рано вставать и если никто не назовет тебя соней! Тогда я буду приходить к тебе каждое утро!

ДВА ПОРТФЕЛЯ

Жил-был Портфель. Был он новенький, чистенький, блестящий, застегнутый на все замочки. И очень любил ходить в школу.

В это утро он, как всегда, проснулся, встал со стула, на котором обычно спал, прислонившись к спинке, и бодро похлопал крышкой. Такую зарядку он проделывал каждый день. Затем он проверил, все ли тетрадки и книжки лежат на месте. О, это был очень прилежный Портфель. Он отлично знал, что все уложил еще с вечера, но на всякий случай решил проверить еще раз.

Перед уходом не мешало бы также и закусить, и он положил в свой желтый объемистый животик аппетитный завтрак: два бутерброда с маслом, на которых лежали по половинке котлеты, конфету «Буревестник» и три веселые красные редиски. Все это было аккуратно завернуто в плотную бумагу.

Довольный и сытый Портфель направился вниз по лестнице. Он никогда не катался на перилах, не скакал через три ступеньки и не пересчитывал палки в заборе, потому что от этого испортилась бы его сверкающая новая одежка. А он был очень аккуратный и терпеть этого не мог.

Портфель бодро выскочил на улицу… и вдруг видит: навстречу ему другой Портфель.

— Здорово! — закричал тот. —Ты куда это так спешишь?

— Странный вопрос! Туда же, куда и ты! В школу!

— В школу? Очень-то мне нужно! — презрительно процедил второй Портфель. Он был весь грязный, поцарапанный и по виду довольно старый, хотя и был ровесником первому Портфелю. Их купили в один день в одном магазине. — Пойдем со мной. Я тебе найду настоящее дело.

— А как же уроки? — удивился первый.

— Ну, подумаешь, пропустим два урока. Все равно я их не выучил.

— А я выучил… — простодушно заметил первый Портфель.

— А вдруг тебя еще не вызовут? Вот и выйдет, что напрасно учил. Пойдем! — тянул его второй Портфель. — Сыграем лучше в футбол.

— Ха-ха-ха! Какой из тебя футболист? — засмеялся первый.

— А что? — гордо заявил второй. — Без меня ни одна футбольная встреча не обходится, стою в воротах за штангу! Пойдем — поставим тебя второй штангой!

— Может, после уроков… — неуверенно заметил первый. — И то… стоять в грязи?.. Так я могу испортиться!

— Испортиться? А я не боюсь! —заявил второй и лихо перевернулся в воздухе колесом, так что все у него внутри загремело.

— То-то ты весь поцарапанный. И ручьи еле держится, — усмехнулся первый Портфель.

— Что ручка! Ее можно проволокой прикрутить. А ты тюфяк и неженка! Да к тому же еще толстяк!.. Толстяк, толстяк!!

Тут уж первый Портфель не на шутку обиделся.

— Если я и толстяк, то только потому, что ношу с собой все книжки и тетрадки, а ты, лентяй, забыл их захватить. А завтрак небось никогда не забываешь?

Тонкий Портфель ничего не смог на это возразить и поэтому полез в драку:

— А ты чего, ты чего?.. Я вот тебе сейчас как дам!

Но толстый Портфель драться не стал:

— Некогда мне с тобой связываться… но мы за тебя еще возьмемся, — твердо сказал он и пошел своей дорогой.

— Трус! — торжествующе завопил тонкий Портфель. — Ну и проваливай! Иди себе в свою школу! Засунут тебя в парту, и будешь там сидеть полдня! А мне и тут хорошо! — Он присвистнул, взлетел высоко-высоко, три раза перевернулся в воздухе и плюхнулся… прямо в грязь! И порвался… Из него высыпалось несколько рваных тетрадок, лохматые книжки и завтрак.

Неряха попытался водворить их обратно, но они снова высыпались… Тогда он вздохнул и сказал:

— М-да, я, может, и заглянул бы ненадолго в школу, но не могу же я идти туда в таком виде!

И он гордо направился в сторону ближайшего пустыря — занять свое место в качестве футбольной штанги.

А первый Портфель тем временем уже подходил к школе.

«Ничего, мы за него возьмемся!» — повторял он про себя дорогой. Конечно, у него было уже не такое чудесное настроение, как раньше, но все-таки он честно нес свои книжки, тетрадки и завтрак: два бутерброда с маслом, на которых лежали по половинке котлеты, конфету «Буревестник» и три веселые красные редиски.

ЧИК!

Летом она любила поболтать с Мотыльком, зимой — с Абажуром. С кем же еще поговорить Лампочке, веселой, золотистой электрической Лампочке?!

Мотылек кружился вокруг нее часами и рассказывал ей обо всем, что видел на свете. С Абажуром она чаще ссорилась. Он был неряха и только по праздникам чистил свои запылившиеся бока. Да, с таким соседом не прослывешь чистюлей. А какой жадный! Весь свет, который излучала Лампочка, он хотел забрать одному себе.

Лампочка любила общество. Когда в комнате никого не было, она просто засыпала от скуки. Между нами говоря, она вообще любила поспать и делала это большую часть суток. Ее будил выключатель. Чик! И Лампочка вспыхивала.

Она была не только общительна, но и любопытна. В чужие комнаты она, правда, не заглядывала, но что делалось у себя в доме — знала отлично. Например, она прекрасно знала, что Федя выменял вчера новую марку. На ней был нарисован бородатый человек, по виду очень строгий, и написаны какие-то цифры.

«Ох, уж этот Федя! — вздохнула про себя Лампочка. — Его интересуют только марки. Хоть бы раз помог своей бедной старой бабушке! Вот и сегодня, пришел из школы и сразу уселся за альбом. Взял бы, что ли, тряпку да вытер пыль с Лампочки, или — так уж и быть — с Абажура. А заодно можно и со Шкафа. Ему это тоже не повредит…»

Нет, с этим мальчиком у нее старые счеты… Лампочка вдруг вспомнила все свои огорчения, ей стало грустно-грустно, она обиженно заморгала и… потухла.

Стало совсем темно. По стенам забегали светлые зайчики от троллейбусов, и вся комната закружилась, как карусель. А Федя вскочил и крикнул:

— Ах, гадкая лампочка! — Он пощелкал выключателем, но свет не загорался.

И тут начались удивительные события. На столе, откуда ни возьмись, появилась Стеариновая Свеча. Собственно, это была уже не Свеча, а оплывший Огарок. Он с важным видом уселся на кастрюлю, и комната озарилась неверным светом.

— Ура! — закричал Федя. — Хоть что-то видно!

И он снова занялся своими марками.

Свеча сперва горела молча. А потом стала трещать, наверно обрадованная тем, что наконец-то ее извлекли из шкафа и зажгли. Скоро она разгорелась и уже трещала без умолку. Недаром у нее был длинный и бойкий язычок.

— Эй, вы, там, наверху! — подмигнула она Лампочке. — Ну как, мы сгорели на работе?

— Ты еще жива? — проворчала Лампа. — Удивляюсь, как тебя до сих пор мыши не съели.

— Как видите, жива и горю! — подтрунивала Свечка. — Чего нельзя сказать о вас.

— Несчастная трещотка! — возмутилась Лампа. — Да во мне сто таких свечей, как ты одна.

— Одна, но горю! — хихикала Свеча. — А вы — чик! И перегорели!

— Да что ты понимаешь в электричестве? — негодовала Лампочка. — Убирайся вон отсюда! Твое время прошло!

— И не подумаю! — не сдавалась Свеча. — Я помогаю тут этому славному мальчику.

Перепалка не утихала.

— Остыньте, остыньте, уважаемая! — издевался Огарок.

Но Лампочка никак не хотела остывать. Свечка тоже, в свою очередь, так разошлась, что от нее во все стороны полетели искры и брызги, и одна горячая капелька стеарина упала прямо на новую марку!..

— Ой! — Человек, изображенный на ней, недовольно поморщился. И вдруг… Что такое? Он стал вылезать из марки!

Федя хотел было закричать, но крик застрял у него в горле. А Свечка от страха чуть совсем не погасла.

Между тем Человечек с бородой прямо на глазах начал быстро увеличиваться, расти, расти, расти… Пока не стал таким, как Федин папа. И, пожалуй, даже больше. Тогда он уселся в кресло и сказал:

— М-да… — Потом огляделся по сторонам и пристально посмотрел на мальчика. — Э-э, да я тут не один! Ну что ж, давай знакомиться.

— А я вас знаю, — пролепетал Федя,

— Гм… Кто же я, по-твоему?

— Вы… изобретатель Яблочков. Вот!..

— Правильно, — удивился Человек из марки, — а я думал, ты совсем необразованный мальчик.

— Это что! — осмелел Федя. — Я даже знаю, в каком году вы родились и когда изобрели лампочку. Недаром у меня по физике пятерка.

— Непостижимо! Ты все знаешь и не можешь починить лампочку?! Что же ты делал на уроках по электричеству?

— Я менялся марками с Вовкой Чижиковым, — честно признался Федя.

— И ты смеешь вклеивать меня в альбом? — Изобретатель встал и хотел уже было уйти и хлопнуть дверью, но тут Федя бросился за ним:

— Куда вы? А как же моя коллекция марок?

— Можешь вклеивать туда разных слонов и бегемотов, если они только захотят у тебя оставаться.

— Постойте, не уходите, товарищ Яблочков, — упрашивал Федя. — Я бы с удовольствием починил вашу лампочку… но я просто не знаю, как это сделать…

— Что же ты предлагаешь? — строго спросил Яблочков.

— Ну… вы почините, а я посмотрю…

— Спасибо! — усмехнулся изобретатель. — Я на своем веку починил не одну лампочку, не говоря уже о том, что я ее изобрел. Полезай-ка ты чинить, а я посмотрю…

Ничего не поделаешь, Федя вздохнул, поставил стул на стол и полез наверх.

— А что мне с ней делать? — жалобна спросил он сверху.

— Вывинти ее и посмотри, не перегорел ли у нее волосок!

Мальчик вывернул лампочку и стал разглядывать ее.

— Перегорела, перегорела! — шипела Свеча. Ее душила злоба, потому что минуты ее были сочтены. Она уже вся оплыла.

А Федя все вертел в руках Лампу и ничего не мог понять… Но тут уж Лампочка не выдержала.

— Зачем вы позволяете меня трогать?! — закричала она изобретателю. — Перегорел волосок! Да я еще год буду гореть! Если этот мальчишка не будет трясти меня, как сейчас, хлопать дверью и оставлять на мне пыль!

— Я не буду хлопать дверью! Честное слово! — пообещал мальчик. — А пыль я уже вытер носовым платком. Но почему она все-таки не горит?

— Почему не горю?! Почему не горю?! — запричитала Лампочка. — Да потому что я день и ночь вертелась. Здесь так пыльно и неуютно. Ну… вертелась, вертелась… И вывернулась!

Тут Федя ужасно обрадовался. Он быстро ввернул Лампочку в патрон, да так крепко, что она теперь не могла повернуться ни вправо, ни влево. И все-таки… она не горела.

— Обманщица! — закричал Федя.

— Я же говорила, перегорела! — фыркнула Свеча. — Ха-ха-ха!.. Перегорела! — И она заколебалась от хохота.

— Когда ты, наконец, перестанешь трещать, жалкий огарок? — презрительно бросила Лампочка. — А вы, молодой человек, забыли самую малость — меня включить.

— Верно, забыл! — радостно воскликнул мальчик, быстренько слез на пол и щелкнул выключателем. Чик! Лампочка вспыхнула и… проснулась.

За столом по-прежнему сидел Федя и перелистывал свой альбом с марками. А Лампочку вытер и ввинтил Федин папа. И все-таки она была очень довольна и сияла. Сияла, как маленькое солнце, разбрасывая вокруг золотые колосья света.

С тех пор она часто вспоминала эту историю и грустно говорила Абажуру:

— Ах, какой это был чудесный сон!

ЧЬИ В ЛЕСУ ШИШКИ

Однажды Еж собирал в лесу бруснику.

Он ловко накалывал на каждую иголку, словно на вилку, по сочной спелой ягоде. А потом складывал ягоды в лукошко. Но одну из десяти обязательно клал себе в рот. А если Ежику попадался гриб, то он тоже не проходил мимо. И так он мирно собирал разные вкусные вещи, пока не повстречал серого Волка.

— Здравствуйте, Волк! — вежливо сказал Еж. Это был очень воспитанный Еж, он никогда не забывал сказать «здравствуйте» и «до свидания». Волк же, напротив, всегда забывал это делать.

— Р-р! — грубо зарычал он. — Ты что тут шляешься по моему лесу?

— Разве это лес ваш? — удивился Ежик. — По-моему, он общий.

— Я тебе покажу — общий! — рявкнул Волк. — Мой лес! Понятно? Это что у тебя там в лукошке? Брусника? Моя брусника! Давай ее сюда!

— Позвольте… — робко возразил Еж. — Но ведь я же ее собирал… и эти грибы тоже. Да и зачем они вам? Вы ведь не кушаете ни грибов, ни ягод.

— Все равно! — заорал Волк. — Моя брусника! Мои грибы! Р-р!..

И он бросился на Ежа, чтоб разорвать его пополам, но Еж быстро свернулся в комочек и уколол злого Волка прямо в нос. И у того в носу застряли две острые тонкие колючки.

Волк завопил от боли и стал кататься по земле, но от этого колючки еще глубже впились ему в нос. Тут уж он совсем разъярился и стал хватать себя обеими лапами за нос! Но так как у него не было зеркала, сделать он ничего не мог. Впрочем, если б у него и было зеркало, Волк все равно бы колючки не вытащил, потому что он был довольно бестолковый.

А наш Ежик, воспользовавшись тем, что Волк очень занят, быстренько собрал рассыпанные ягоды и грибы и убежал в кусты. Что же касается Волка, то он долго бы, наверно, катался по земле, если бы не его старая приятельница Лиса, которая как раз проходила мимо.

Увидев Волка в таком плачевном состоянии, она была не на шутку обеспокоена. Еще бы, ей ведь частенько перепадали кусочки с волчьего стола.

— Ах, бедненький! — запричитала Лига. — Беги скорей к Дятлу, только он может вытащить эти колючки!

Охая и спотыкаясь о каждый пень, Волк поплелся к Дятлу.

— Эй, ты, Дятел! — свирепо зарычал он. — Немедленно вытащи у меня колючки из носа, а то я тебя съем.

Дятел испугался и вытащил колючки.

— Ладно, — проворчал Волк, — я тебя съем как-нибудь в следующий раз! — И он удалился, облизывая свой распухший красный нос. Он шел по лесу и буквально выл от злости.

— Р-р-р! Да как он смеет, этот паршивый Еж, собирать мои грибы и мою бруснику? Ну погоди, я тебе покажу! Этак, чего доброго, он начнет ловить моих овец!

Тут из-за куста выскочила уже знакомая нам Лиса и тоже начала охать:

— Вы правы, мой дорогой серый друг! Ах, это просто ужасно! Какой-то Еж делает в лесу что хочет! А его приятели — разные там зайцы, белки, птички? Они же совершенно обнаглели! Подумать только! Едят травку, шишки, червяков! Но ведь это ваша травка!

— Моя травка! — чуть не плакал от злости Волк. — Мои червячки! Все мое!..

В этот момент как раз одна маленькая-маленькая Белочка, сидя на соседнем дереве, держала в лапках большую-большую кедровую шишку и с аппетитом щелкала орешки. Увидев Белочку, Волк совсем рассвирепел:

— Как ты смела взять мою шишку? Немедленно положи на место!

— Почему? — удивилась Белочка. — Это общая шишка!

— Я тебе дам «общая»! — взвился Волк. Он подпрыгнул так высоко, что чуть не достал сук, на котором сидела Белочка. Но она ничуть не испугалась.

— Ах, это твоя шишка? — сказала она. — Ну что ж, в таком случае возьми ее, пожалуйста! — И она бросила шишку вниз.

Бац! И большая тяжелая шишка угодила Волку прямо в нос! Как раз в то место, откуда Дятел вытащил колючки. И на носу у Волка образовалась другая шишка — еще больше той, которая упала сверху. Из глаз у Волка посыпались разноцветные искры. Он хотел по обыкновению зарычать, но вместо этого заскулил по-собачьи.

— Ты хотел иметь шишку? — насмешливо сказала Белочка. — Ты ее получил! Теперь это твоя и только твоя шишка! И никто у тебя ее не отнимет. А если тебе понадобится еще одна такая же — заходи, не стесняйся. Могу предложить тебе хоть десяток точно таких же шишек. И даже более крупных. В общем любых размеров!

Но Волку, кажется, вполне достаточно было одной. Он потихоньку уполз в свое логово, положил на нос компресс из мокрых листьев подорожника и два дня не выходил из дому. Ведь с такой шишкой просто неудобно было показываться в лесу.

И больше Волк никогда не кричал: «Мои грибы! Мои шишки!» Потому что боялся, как бы кто-нибудь не преподнес ему несколько таких больших и круглых шишек.

БОТИНОК, КОТОРЫЙ ПРОСИЛ КАШИ

Он уже давно просил каши. Неизвестно, правда, какую он имел в виду: гречневую или пшенную. Но все равно клянчил: «Дайте каши, дайте каши!..» Впрочем, его хозяин, мальчик Толя, каши ему не давал.

— Вот еще! Кормить какой-то Ботинок! — И Толя сам уплетал кашу за обе щеки.

— Ах, так! — обиделся Ботинок. — Не даешь каши? Ну, погоди! — Он нарочно наскочил на камень. Гроздь из каблука выскочил и пребольно уколол Толю прямо в пятку.

— Ой-ой-ой!.. — завопил Толя. — Еще колется! — Он запрыгал на одной ноге, схватил старую тетрадку, выдрал оттуда два листа, сложил вчетверо и подложил под пятку. Гвоздь продолжал давить, но это было уже терпимо. Прихрамывая, Толя отправился в кино на детский сеанс. По дороге Ботинок просил каши у всех встречных прохожих, но никто ему каши не давал, наверное, потому, что никто с собой каши не носил. И наш Ботинок нахлебался воды. Разумеется, это не шло ни в какое сравнение с кашей, но что было делать? Он похлюпывал и урчал на каждом шагу:

— Не дали каши, ну и не надо! Я водички напился.

А бедный Толя сидел в кино и беспрерывно чихал. Ботинок же весь сеанс просидел под скамейкой. Но он совсем не был этим огорчен, потому что познакомился с другим Ботинком. Для начала, по привычке, он попросил у своего нового приятеля каши. Но тот только поморщился.

— Откуда у меня каша? Терпеть не могу каши! То ли дело сапожная вакса! Обожаю! Хочешь попробовать? — И он протянул Толиному Ботинку кусочек черного крема. Откровенно говоря, наш Ботинок давно не пробовал ваксы, и она ему ужасно понравилась. Он уже собрался было основательно закусить, но, к сожалению, кино кончилось, и ботинки расстались.

— ПостойI Где же мне достать ваксу? — закричал Ботинок вслед уходящему приятелю.

— Это ты спроси у своего хозяина! — насмешливо ответил блестящий Ботинок и, подпрыгивая, удалился.

А Толин Ботинок, прихрамывая, поплелся домой. По дороге он так больно колол Толе пятку, что мальчик не выдержал и зашел в сапожную мастерскую. Сапожник взял в руки Ботинок и только ахнул. А Ботинок по обыкновению стал просить каши.

— Я тебе дам кашу! — сурово сказал Сапожник и так хлопнул его кривым молотком по макушке, что Ботинок просто опешил.

— Где это видано, чтобы ботинки ели кашу? Непорядок! — И Сапожник ловко пришил оторвавшийся носок к подошве. И тут наш Ботинок вдруг почувствовал, что ему совершенно не хочется каши. «Я ведь не мальчик! — подумал он. — Зачем же мне каша? То ли дело сапожный крем!» И он завопил во всю мочь:

— Дайте мне ваксу! Хочу ваксы-ы!

— Ну вот, — недовольно поморщился Толя, — какой попрошайка! Раньше просил каши, теперь просит ваксы!

— Кому каша, а кому вакса! — наставительно сказал Сапожник и вдоволь накормил Ботинок густым черным кремом. Потом он провел по коже Ботинка бархатной тряпочкой, и Ботинок так и засиял от удовольствия! Больше он уже ничего не просил, он был так доволен… Поэтому он не возражал, когда мастер забил гвоздь обратно в каблук.

А когда Толя вприпрыжку спешил домой, то вся без исключения публика на улицах — и деловито поскрипывающие сапоги, и менее деловитые туфельки, и толстые солидные галоши — все восхищались его ботинками: такие они были красивые.

И больше Ботинок никогда не просил каши, он ведь был не мальчик. Зато уж сапожный крем он требовал каждый день. И если Толя забывал его накормить, он становился мрачнее тучи, обиженно дулся, кривился и ворчал…

Того и гляди снова запросит каши.

ЧИК-ЧИРИК!

В то утро сизые голуби прилетели как обычно и уселись на подоконник. Весело толкаясь и перебирая красными лапами, они стали клевать крошки, которые им насыпал мальчик Вася. Но едва они приступили к этому занятию, как откуда ни возьмись появился маленький взъерошенный Воробей и выхватил у кого-то из-под носа самую крупную крошку. Она была такая большая, что он, конечно, не мог с ней справиться, как ни старался.

— Чирик! Черт знает что! Не могли покрошить как следует! — проворчал Воробей и так стукнул по крошке, что она отскочила далеко в сторону и полетела вниз кому-то на голову.

Тут Воробей стал всех расталкивать и выхватывать у голубей крошки чуть ли не изо рта. Если же ему это не удавалось, то он все-таки успевал отщипнуть хотя бы кусочек. При этом он еще недовольно чирикал:

— Эй, вы! Подвиньтесь-ка! Расселись тут! Ишь, какие большие и толстые! Не дают маленькой птичке покушать!

А сам между тем не переставал щипать крошки и в конце концов так объелся, что не мог сдвинуться с места. Он качнулся вправо, влево, как шарик, перевернулся кверху лапками и отчаянно закричал:

— Обкормили!

Пришлось отливать его водой. Голубям, очень хотелось пить, но вместо этого они вынуждены были носить в клювиках воду, которую им приготовил Вася в консервной банке, и поливать Воробья. Когда его, наконец, откачали, он нахохлился и заявил:

— Чирик, хорошенькое дело! Да я же весь мокрый! Так недолго и простудиться!

Он отряхнулся, почистил клювик и улетел. А голуби остались сидеть с разинутыми от удивления клювами.

С тех пор Воробей повадился каждый день летать к Васе на подоконник. Он прилетал всегда первым и успевал склевать самые вкусные и мягкие крошки. Если же он иногда опаздывал, то воркотни потом не оберешься.

— Не могли подождать! Обжоры!

И всегда он был чем-то недоволен.

— Что это за крошки? — чирикал он. — Сухие, невкусные! Вот на седьмом этаже крошки, так это крошки! А здесь — ерунда!

Оказывается, кроме Васи, Воробей успевал позавтракать еще у трех-четырех мальчиков и девочек, которых, впрочем, он тоже критиковал за недостаточно свежие крошки. Тем не менее он их склевывал все до единой и никогда не говорил «спасибо». А вот голуби никогда не забывали поблагодарить Васю за обед. И поведение Воробья им совсем не нравилось. Но они не прогоняли его, так как думали, что Воробья пригласил Вася.

Однажды Воробей, как всегда, прилетел на подоконник и не обнаружил там ни малейшего намека на обычный обед.

— Безобразие! — завопил он. — Все сожрали! Эти жирные голуби вконец обнаглели!

Но голуби, оказывается, еще и не прилетали. А когда они появились, то были очень удивлены: «В чем дело? Уж не заболел ли Вася?»

Голуби подождали немножко, почистили перышки и полетели на площадь. Там всегда кормили голубей. А Воробей все продолжал возмущаться.

— Я думал, он порядочный мальчик, а у него даже хлеба нет! Незачем тогда и в гости приглашать приличную птицу! — И он вспорхнул наверх — на седьмой этаж, к девочке Кате, которая угостила его крошками от пирожных, оставшимися после именин. Ох, каких только крошек тут не было! И бисквитные, и слоеные, и вафельные… И даже с кремом!

Воробей наелся до отвала и полетел рассказывать всем знакомым и незнакомым птицам, что девочка Катя ужасная сластена и до того объедается пирожными, что у нее каждый день живот болит. А мальчик Вася с пятого этажа ведет себя просто возмутительно. Он тратит все деньги на кино, на мороженое и до того объел своих родителей, что у них даже хлеба нет.

На самом же деле Вася заболел. Теперь он не мог покормить птиц. Но, несмотря на это, голуби каждый день прилетали на подоконник и своим воркованием старались приободрить мальчика, чтоб он не грустил и поскорей выздоравливал.

И Вася скоро поправился. Он широко распахнул окно. В комнату ворвался свежий весенний воздух, а на подоконник опустились его старые приятели — сизые голуби. Они что-то ласково ворковали. На их языке это означало: «Как живешь? Мы очень рады тебя видеть».

А потом они принялись за крошки, которые им, как всегда, насыпал Вася.

И тут неизвестно откуда выскочил Воробей.

— Чирик! — возмущенно завопил он. — Опять не подождали! Ну и публика!

— Прилетел? — насмешливо заметил один Голубь. — А где ты был, когда болел Вася?

— Я был занят! — вежливо прочирикал Воробей.

— Чем же ты был так занят? — спросили голуби.

— А я не обязан перед вами отчитываться! Это что, допрос?

— Ну и уходи сейчас же отсюда! — заявили голуби.

Но Воробей, кажется, не имел такого желания. Он хорохорился, петушился, наскакивал на всех, агрессивно выпятив грудку.

— А ну, отойди! Сейчас как дам! Всех заклюю!

Но голуби не очень-то испугались. Они окружили Воробья и дружно столкнули его с карниза.

С тех пор Воробья не пускают ни на один подоконник.

Пришлось ему заняться ловлей мух, жучков, пауков и разных гусениц. И, говорят, теперь он даже приносит пользу.

ЧУДЕСНОЕ ДЕРЕВЦЕ

В одном переулке жил-был мальчик Петя.

Как-то утром взял Петя книжку и пошел во двор почитать. И тут он совершенно неожиданно обнаружил, что во дворе очень жарко да вдобавок еще довольно пыльно. Раньше он этого не замечал, потому что на все лето уезжал в лагерь. А в этом году собирался поехать во вторую смену.

Мы забыли сказать, что в подъезде на стульчике сидела Петина бабушка и вязала. Разумеется, Петя сразу понял, почему бабушка сидит в подъезде — во дворе жара, пыль…

Задумался Петя: что же делать? Самому ему в подъезде сидеть не хотелось, да и бабушке, наверное, тоже.

Думал он, думал, ничего не придумал и решил пойти к старому Волшебнику, который жил в сто тридцать четвертой квартире. О, это был могущественный Волшебник! Ему ничего не стоило за какой-нибудь месяц сделать из самого отстающего двоечника очень приличного четверочника. Ну, а уж Пете-то он наверняка мог что-нибудь посоветовать.

В квартире у Волшебника все было по-волшебному. В цветочном горшке рос огромный арбуз, толстый усатый кот о чем-то деловито беседовал с мышью, а сам Волшебник сидел за столом и… пил чай с вареньем. Варенье было как варенье, и это немного успокоило Петю, он робко откашлялся и хотел уже было приступить к изложению своей просьбы, но Волшебник отхлебнул глоток чаю, съел ложечку варенья и сказал, что ему все отлично известно, жаль только, что Петя не подумал об этом раньше.

— Неужели нет никакого выхода? — грустно вздохнул Петя.

— Выход есть, — задумчиво заметил Волшебник. — Да только справишься ли ты?

— Справлюсь, — уверенно ответил Петя, хотя еще решительно не знал, о чем идет речь.

— Ну ладно, — вздохнул Волшебник. — А пока садись пить чай.

Некоторое время оба молча пили, а затем Волшебник взял лежавшее на столе семечко, протянул Пете и сказал:

— Это волшебное семечко, Петя. Посадишь его, и во дворе быстро вырастет огромное дерево. Под ним усядетесь не только ты с бабушкой, но и все жильцы нашего двора, и даже для соседей еще останется место.

— Посадить? — удивился Петя. — Это мне пара пустяков! А вы говорили — не справлюсь!

— Посадить нетрудно, — покачал головой Волшебник. — А вот уберечь куда труднее. Злые силы будут тебе мешать, Петя.

— Никого я не боюсь! — гордо заявил Петя.

— Это хорошо, — заметил Волшебник. — Но все-таки на всякий случай возьми-ка ты волшебную палочку.

— Это такая палочка, которая сама все делает? — поинтересовался Петя.

— Ну, сама она ничего не делает, — улыбнулся старый Волшебник, — а помочь тебе поможет! Скажи только: «Выручи, палка да моя смекалка» — и все будет хорошо.

— Спасибо большое! — сказал Петя и помчался сажать деревце. Впрочем, перед этим он не забыл попрощаться.

— Мяу, — сказал ему Волшебный Кот на прощанье, — хорошая палочка, она тебе пригодится.

Петя сунул палочку под мышку, как обыкновенный прутик, вышел точно на середину двора и уже собрался посадить семечко, но тут обнаружил, что у него для этого ничего нет, даже лопаты.

«Что же делать? — подумал Петя. — Положение…»

— Эх, была не была! Выручи, палка да моя смекалка!

И в тот же миг волшебная палочка превратилась в самую обыкновенную лопату. Тут уж Петя смекнул, что делать. Он быстро вскопал землю и сразу же убедился в том, что рыхлить ее совершенно нечем. Но теперь это его уже не смущало.

— Ну-ка, — деловито сказал Петя. — Выручи, палка да моя смекалка!

И в тот же миг лопата превратилась в симпатичные новенькие грабли. Разрыхлил Петя землю и видит, что надо ее полить. Выставил он одну ногу вперед и заявил:

— Выручи, палка да моя смекалка!

И грабли, разумеется, сразу же превратились в коромысло да вдобавок с двумя ведрами. Набрал Петя воды из-под крана, полил землю, посадил семечко и еще раз полил на всякий случай.

Не успел он ведро на землю поставить, как из земли с треском выскочил росточек. И начал бойко тянуться вверх. Смотрит Петя, удивляется, а перед ним уже молоденькое деревце стоит, клейкие листочки распускает и тихо-тихо шепчет:

— Здравствуй, Петя! Спасибо, что посадил меня.

И вдруг откуда ни возьмись налетел ветер.

— Фью-ю! — лихо засвистел он и рванул так, что во многих окнах дома захлопали рамы и полетели стекла.

— Фью-ю! — свистел ветер. — А вы знаете, кто я такой? Я Ураган! Все сметаю! Все разрушаю! Это еще что за деревце? Кто позволил? Сломаю деревце напополам!

И бедный тополек согнулся до самой земли…

— Выручи, палка да моя смекалка! — завопил Петя во все горло. Но палка продолжала лежать так, как будто она была не волшебная, а самая обыкновенная палка. «Не действует волшебное слово! — горько подумал Петя. — Выдохлось!»

Но тут откуда ни возьмись во дворе появился Волшебный Кот.

— Мяу! — сказал Кот и снисходительно прищурился. — Дело-то ведь не только в палке. Дело и в смекалке.

— В самом деле… — ответил Петя и, наконец, сообразил, что надо делать. Он мигом воткнул палку в землю рядом с деревцем и крепко-накрепко привязал тополек к палке веревочкой. И надо сказать, что сделал он это как раз вовремя, потому что Ураган, кряхтя, гнул тополек все ниже и ниже…

— Фью-ю… — засвистел Ураган. — Противная палка, помешала мне сломать деревце! Но три окна я все-таки разбил!

И он полетел в дремучий лес ломать сучья и ветки, за которыми никто не ухаживал. Но вместо себя Ураган оставил любимого племянника — легкий Ветерок.

«Ну, это пустяки», — подумал Петя.

Только напрасно он так подумал. Ветерок дул, дул, и вдруг с земли поднялось огромное пушистое существо.

— Здрасте! — уныло сказало оно сухим скрипучим голосом. — А вот и я, Пыль!

И Петя сразу почувствовал, как у него на зубах заскрипели песчинки. А бедное деревце сразу поблекло, посерело…

— Ш-ш, — шептала Пыль, — занесу, запылю…

У Пети уже был полон рот пыли, но он все-таки успел сказать:

— Выручи, палка да моя смекалка!

И в тот же миг палка превратилась в длинную черную кишку, точь-в-точь такую, какой дворники поливают улицы. Схватил Петя кишку и направил струю воды прямо Пыли в физиономию.

— Я не хочу! — заскрипела Пыль. — Ох, мне тяжело, тяжело… Не надо!

Она еще раз охнула и упала на землю.

— Да, нелегкое это дело — вырастить волшебное деревце, — сказал Петя и даже вздохнул.

— А кто тебе сказал, что ты его вырастишь? — вдруг спросил кто-то. И Петя увидел перед собой огромную Гусеницу. Она была размером с большую собаку и, конечно, тоже была волшебная.

— А почему вы думаете, что я не выращу деревце? — осторожно спросил Петя.

— А потому, что я его съем, — охотно объяснила Гусеница и открыла огромную зубастую пасть.

— Выручи, палка да моя смекалка! — завопил Петя.

Палка тут же выскочила из земли и превратилась в острую саблю.

Он схватил саблю, изловчился и разрубил Гусеницу пополам. А потом взял тележку и отвез остатки Гусеницы на свалку.

Когда Петя вернулся обратно, то увидел маленького рогатого Козлика, который подозрительно вертелся возле деревца.

— Ты кто такой? — спросил его Петя.

— Ме-е! Я Серенький Козлик. Тот самый, который жил у бабушки!

— А что ты тут делаешь?

— Так… гуляю…

— А почему на моем деревце трех листиков не хватает?

— Ме-е! А я откуда знаю?

«Сейчас мы проверим, знает он или не знает», — подумал Петя. Он отошел в сторонку, повернулся к деревцу спиной, а сам стал внимательно смотреть за Козликом в маленькое карманное зеркальце. Не успел Петя отвернуться, как Козлик ловко подскочил к деревцу и стал объедать листики. Тут уж Петя не стал кричать «Выручи, палка да моя смекалка!». Он схватил палку и хорошенько поколотил хитрого Козлика.

— Вот как? — сказал Козлик. — Ну, я тебе отплачу, я знаю кого к тебе послать! — И он убежал, потирая побитые бока.

А через десять минут во двор явился Федя Хулиганов, самый скверный мальчик во всем районе.

— Ого! — сказал Федя Хулиганов. — Подходящее деревце для рогатки! Сейчас мы его сломаем!

— Я вот тебя сейчас отколочу, как Серого Козлика! — сказал Петя и поднял свою волшебную палочку.

Федя Хулиганов страшно испугался. Он привык, что все его боялись, но этот мальчишка его совершенно не боялся. А вдруг и правда поколотит?..

— Не бей меня, Петя! — стал просить он. — Я все, что хочешь, сделаю.

— Ну-ка принеси десять ведер воды! — скомандовал Петя.

— Зачем так много? — поразился Федя Хулиганов.

— А это волшебное деревце. Ему много воды надо!

Тут Федя стал носить воду, и с каждым новым ведром воды деревце вырастало все больше и больше. Федя Хулиганов так увлекся, что принес не десять ведер воды, а двадцать, хотя его никто не заставлял. Петя тоже принес двадцать ведер… Деревце все росло и росло, пока не стало уже выше крыши.

— Бабушка! — закричал Петя. — Иди сюда, здесь тень, можно сидеть и вязать!

— Мяу, — сказал Волшебный Кот. Он всегда появлялся очень вовремя. — Тут не хватает одной мелочи — скамейки!

— Правильно, — сказал Петя. — Выручи, палка да моя смекалка!

И волшебная палочка мигом превратилась в доску, но в скамейку она никак не превращалась, и пришлось Пете самому сделать скамейку. Скамейка получилась не простая, а волшебная, на нее могло усесться сколько угодно народу.

Там уселась бабушка, и соседи бабушки, и старый Волшебник, и Волшебный Кот, и сам Петя, и даже для Феди Хулиганова местечко нашлось.

— Ведь я тоже растил деревце! — гордо говорил всем Федя.

И на этот раз он сказал правду, хотя это случалось не часто.

А Петя пошел к старому Волшебнику, хорошенько поблагодарил его за помощь, выпил чаю с вареньем и сказал:

— Товарищ Волшебник! А ведь, между нами говоря, в вашей волшебной палочке нет ничего волшебного! Лопату, грабли и шланг я мог взять у дворника, а поколотить Серого Козлика и Федю Хулиганова можно было обычной палкой, а не волшебной!

— Что ж, — улыбнулся старый Волшебник, — в основном-то ты, конечно, прав. Чудеса происходят не сами по себе или по велению волшебной палочки. Чудеса творит труд. Видишь, какие замечательные, чудесные вещи ты сделал? Пойдем-ка посидим под деревом в тени, почитаем интересную книгу.

И Петя весело зашагал во двор, крепко зажав под мышкой замечательную новую книжку, которую подарил ему Волшебник, — про то, как выращивать самые разнообразные волшебные деревья и кустики.

Вот, в сущности говоря, и вся история. Рассказывают, что до сих пор так и стоят в этом дворе волшебное дерево и волшебная скамейка. Может быть, вы даже сидели на ней, просто не знали, что она волшебная.

ТАИНСТВЕННЫЙ ОСТРОВ

Глобус раскрутился изо всех сил, так что все материки и океаны слились в сплошные коричневые и синие полосы. Потом он ткнул в себя пальцем и попал прямо в Тихий океан.

— Ага! — радостно закричал он. — А я знаю, куда я попал! — Глобус считал себя большим знатоком географии и частенько так забавлялся. На уроках он все время вертелся и не желал ничего слушать.

Он снова раскрутился и, ткнув себя и бок, остановился как вкопанный. На сей раз он попал пальцем в какой-то маленький островок…

В этот момент в углу кто-то захихикал. Это была географическая Карта, крепко скатанная в трубку и перевязанная ленточкой. Она еще разок хихикнула и насмешливо спросила:

— А скажи, пожалуйста, уважаемый Глобус, как называется этот островок, в который ты так точно попал пальцем?

Но Глобус ничего не ответил. Ведь на океане было написано «Тихий», а на островке ничего не было написано. Поэтому Глобусу ничего не оставалось, как только смущенно почесать затылок. Впрочем, он быстро пришел в себя.

— Я знаю, что земля круглая! — важно заявил он. — И с меня этого достаточно.

— Когда-то это было великим открытием, но теперь это знает любой дошкольник, — хихикнула Карта.

— Хе-хе, дошкольник… — проворчал Глобус. — Я еще знаю, что земля вертится. Подобно мне!

— Это тоже знает любой дошкольник… — усмехнулась Карта.

— А сама-то, сама-то! — запетушился Глобус. — Плоская, как доска, а тоже — специалист по географии! Глядя на тебя, можно подумать, что земля тоже плоская!

— Но это же условность! — простонала Карта. — Скорее повесьте меня на стенку!

Ее совершенно не устраивало то, что она стояла в углу, тем более что она ни в чем не провинилась. Больше всего она любила висеть на стене и распространять вокруг себя знания. На ней были написаны очень многие названия рек, гор и островов, и поэтому она отлично знала, как называется тот маленький остров, в который Глобус столь опрометчиво ткнул пальцем.

— А ты не знаешь! Не знаешь! — дразнилась Карта. — Эх ты, вертушка!

Она бы еще долго издевалась над несчастным Глобусом. Но тут наши спорщики услышали тоненький насмешливый голосок:

— Послушайте вы, уважаемая всезнайка, а не могли бы вы сказать, что растет на этом острове, какова его площадь и кто там живет?!

— А вы кто такой, — возмутилась Карта, — чтобы задавать мне подобные вопросы?!

— Я Учебник по географии! — прозвенел тоненький голосок. — Так не могли бы вы мне все-таки ответить на заданный вопрос?

Но Карта только смущенно молчала.

— Не знает! Не знает! — завертелся от радости Глобус.

— Молчи… — буркнула Карта. — Сам-то круглый и пустой внутри. А с этим Учебником мы сейчас поговорим! Скажите, пожалуйста, великий знаток географии, а какие очертания берегов у этого острова?

Учебник деловито зашелестел страницами.

— Извилистые… — только и мог он сказать.

Тут даже Глобус расхохотался, потому что и он отлично знал очертания берегов. И мог описать их довольно подробно, хотя, конечно, не подробнее, чем карта.

— Хватит вам ссориться! — вдруг сказала Указка, которая тоже, как и Карта, стояла в углу неизвестно за какие провинности.

— Нет, пусть скажет, — не унималась Карта. — Так кто же из нас лучший знаток географии?

— Все вы хороши! — сказала Указка. — Помогали бы вы лучше друг другу, потому что друг без друга вы ничего не стоите!

— Вы нам не указывайте! — проворчал Учебник. Но все-таки он не мог не согласиться с этим совершенно справедливым замечанием.

— Действительно… — неуверенно заметила Карта. — Если мы будем трудиться вместе, сообща, то уж наверняка станем великими знатоками географии! А как вы думаете, сосед?

Но маленький Глобус ничего не ответил. Он, как всегда, вертелся и прослушал все на свете.

ДОРОГА К МОРЮ

Сначала это был маленький Ручеек. Бежал он по лужайке, подпрыгивал на камушках и робко поглядывал по сторонам, потому что был очень маленький и боялся, как бы его кто-нибудь не обидел. Бежал он, бежал и видит: рядом идет Мальчик.

— Давай наперегонки! — сказал Мальчик.

— Давай! — согласился Ручеек.

И они побежали вместе. Только Ручеек Мальчика обогнал… Тот давно уже устал и запыхался, а Ручеек все бежал и бежал. И совершенно не уставал.

«Вот я какой! — подумал Ручеек. — Не такой уж я, оказывается, слабенький!»

Он брызнул водой в сидевшую на камне Лягушку и весело побежал дальше. По дороге он набирался сил от своих братьев притоков, становился все шире и глубже… Скоро это был уже не Ручеек, а могучая полноводная Река. Она уже бежала не так бойко, как раньше, будучи Ручейком, а двигалась степенно и величаво. Наверное, считала, что для такой взрослой и серьезной реки бегать — это просто несолидно. Она катилась по широким равнинам мимо лесов и лугов, на которых паслись стада коров, овец и маленьких белых козочек.

— За мной на юг, к морю! — звала их с собой Река, но ее почему-то никто не слушал.

— Ме-е! — сказал один маленький серенький Козлик. — Зачем мне море? Мне и здесь хорошо! Пойду-ка я лучше напьюсь водички, пока она вся не убежала в море!

И он стал поспешно пить воду. Однако, насколько можно было заметить, от этого воды в реке не убавлялось.

— Пейте, пейте! — добродушно ворчала Река. — Всех напою!

И она поила людей и поля, большие заводы и маленького серенького Козлика. Но воды в ней все не убывало. Она продолжала стремительно мчаться к морю, а вместе с ней плыли туда большие пароходы и белокрылые яхты. И Река добродушно пошлепывала их по бортам:

— Правильно, правильно! Поплыли со мной, в бурное море!

Но были такие пароходы, которые не хотели плыть в море и двигались против течения. Они тащили за собой тяжелые баржи, наполненные рыбой, овощами, арбузами и другими вкусными вещами. Река очень удивлялась тому, что пароходы плывут не к морю, а в обратную сторону, и была этим крайне недовольна.

— Куда? — бурлила она. — Назад! Вернитесь к морю!

А пароходы не слушались ее и продолжали упорно пробиваться вверх по течению. Тогда Река очень рассердилась и решила во что бы то ни стало им помешать. Она подмыла высокий обрывистый берег, и огромные глыбы земли с грохотом рухнули в воду. Река потащила за собой в море могучие мохнатые сосны с раскидистыми корнями. Они плыли во всю ширину Реки и мешали пароходам двигаться на север.

— Ха-ха! — смеясь, бурлила Река. — Я вам покажу, как плыть против течения!

Но она недолго торжествовала. Очень скоро сосны выловили, хорошенько обтесали и увезли. Река так и не узнала, что потом из них сделали ученические столы и парты. А Сосны остались вполне довольны своей судьбой: теперь они каждый день бывали на уроках и узнавали много интересного.

Между тем пароходы продолжали плыть дальше против течения, и Река постепенно стала их даже уважать за такое упорство.

Сама она продолжала стремительно мчаться дальше к морю.

Вдруг прямо на середину Реки плюхнулась бутылка из-под кефира.

— И я плыву к морю! — важно заявила она, покачиваясь на волнах. Но тут же черпнула воды и пошла ко дну.

— Туда тебе и дорога! — сказала Река. — Бросают всякую дрянь! — Она всегда страшно обижалась, когда в нее бросались окурками, бутылками и арбузными корками.

Река продолжала величаво плыть к морю. И вдруг… Что такое? Перед ней вырос Утес. Он был огромный, косматый и торчал из воды, как старый почерневший зуб. А вокруг него стояли другие такие же утесы, только немного поменьше.

Река с разбегу ударилась об Утес, и вокруг полетели сверкающие брызги.

— Прочь с дороги! — взревела она.

— Как бы не так! — проворчал Утес. — Проходи стороной! — И он еще крепче уперся в дно, по-бычьи выставив вперед свою лысую шишковатую голову.

Река прямо кипела от злости.

Так они спорили, и никто не хотел уступить друг другу. Река обтачивала Утес со всех сторон, но он уменьшился всего лишь на каких-нибудь пять сантиметров.

— Я тебя в порошок сотру! — шипела Река.

— Через миллион лет! — насмешливо отвечал Утес.

Но это случилось гораздо раньше.

Пришли люди, просверлили в Утесе дырочку, заложили в нее тяжелый заряд… и Река только ахнула, когда высоко над ней взлетели огромные глыбы камня и дождем стали падать на ее гладкую зеркальную поверхность. Река вскипела от негодования, однако очень быстро успокоилась и величаво покатила дальше свои волны.

— Теперь никто не мешает мне катиться к морю! — ликовала она.

Но скоро за поворотом Река увидела другой Утес. Он был высокий, белый, сверкающий и загораживал собою всю Реку, как стена. Она ударилась об него с разбегу и… остановилась.

Такого с ней никогда еще не бывало.

— Это что еще такое? — взревела она. — Затоплю! Ты мешаешь мне мчаться к морю!

— Зачем тебе мчаться к морю? — возразил Утес. — Когда ты сама можешь стать морем!

— Неужели?! — удивилась Река.

«Может, попробовать?» И она стала разливаться вокруг на многие километры.

Скоро в сухой, выжженной солнцем степи заколыхались голубые морские волны.

— Ай да я! — удивилась Река. — Я уж теперь даже не знаю, кто я такая — Река или Море!

Долго она так плескалась, шумела… и все-таки ее по-прежнему тянуло к большому южному морю. Река постучалась в огромные железные ворота. Они открылись, и Река кинулась по широкой бетонной дороге.

По пути она весело крутила колеса турбины, точь-в-точь как маленький ручеек крутит детские картонные вертушки. Только эти турбины были огромные, стальные, они давали электрический ток большим заводам и нашим домам.

— Вертись, колесо, вертись! — весело бурлила Река; она тоже иногда любила порезвиться.

Вдоволь наигравшись с большим колесом, Река выскочила из тесных ворот и понеслась дальше…

Вам хотелось бы узнать, добралась ли она до своего моря? Конечно, добралась. Ведь если кто-то выбрал себе хорошую цель и упорно стремится к ней, то он всегда своего добьется.

Море было огромное, сверкающее, изумрудное… Над ним носились и кричали чайки, а на волнах качались большие белые корабли…

— Ш-ш-ш… — шипел прибой, ударяясь о каменистый берег. — Расскажи, Река, где была, что видела?

И Реке было что рассказать своему другу Морю. Как вы уже заметили, по пути она немало видела и сделала много полезных дел. А теперь поплыла путешествовать в далекие неизведанные края.

НАХОДЧИВАЯ СУПОВАЯ ЛОЖКА

В Кухне каждый занимался своим делом.

Кастрюля варила суп, Сковородка жарила котлеты и только Веник да Метла стояли в углу и от нечего делать спорили, кто из них главнее.

— Ах! — сказало вдруг Мусорное Ведро. — Что-то я себя плохо чувствую!

— Это, верно, потому, что Федя, как всегда, забыл вас вынести во двор, — ехидно заметил Чайник.

— Возможно… — задумчиво протянуло Ведро. — А вот Федина мама никогда не забывает этого делать!.. Но, послушайте, мне в самом деле очень худо!

Сначала ему никто не поверил, но тут Кофейник, стоявший на полке, скривил свой носик, и без того достаточно кривой, и заявил, что ему тоже как-то не по себе.

— Это Форточка виновата! — сказало Мусорное Ведро. — Опять из нее сквозит.

— Клевета! — заскрипела Форточка. — Я уже два часа не открывалась!

Тут Веник и Метла чихнули в один голос и оба заявили, что они определенно захворали…

Даже толстая чугунная Сковородка, стоявшая на плите, зашипела:

— Ах, мне неможется… Боюсь, я даже не смогу дожарить котлеты. Придется, пожалуй, брать бюллетень.

— Знаете что, — таинственно сообщил Чайник, — мне кажется, тут кто-то есть, кроме нас. Я слышал, как чей-то незнакомый голос что-то прошептал над самым моим ухом.

— И я слышала, как кто-то что-то прошипел! — подтвердила Кастрюля с супом.

— Хватит играть в прятки! — грозно сказал Утюг и крепко стукнул носом о подставку. — Кто здесь прячется? Выходи!

— Мы хотим вас видеть! — подтвердила Мясорубка. — А если вы не покажетесь, то будете иметь дело со мной!

— Будьте покойны, — добавил Утюг, — Мясорубка провернет это дело!

В этот момент кто-то громко хихикнул и потом злобно зашипел так, что все насторожились.

— Ш-ш-ш! — шипел Невидимка. — Эй вы, Мясорубка! Так, значит, я буду иметь дело с вами?

— Да, — неуверенно подтвердила Мясорубка. — Уж не вы ли подстроили нам какую-то каверзу, так что все мы тут разболелись?

— Вы угадали! — хихикнул Невидимка и зашипел еще сильнее.

— Какой ужас! — простонал Чайник. — Я чувствую, что сегодня все в доме останутся без обеда!

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Невидимка. — Это еще цветочки! И это говорю вам я — Газ! Великий газ! Скоро меня наберется здесь достаточно, и я взорвусь!

— Я так и знала, что это он, — грустно сказала Форточка, видимо, ей уже приходилось встречаться с Невидимкой.

— Позвольте, — возмутился Чайник, — но как вы здесь очутились?

— Меня выпустил Федя. Он покрутил краник у плиты, и вот я здесь. Чудный мальчик! Замечательный мальчик! — И Газ со свистом стал вылетать из плиты, приговаривая: — Взорвусь! Взор-р-рвусь!..

Все приготовились к гибели, и даже Веник с Метлой перестали ссориться.

— Знаете что, — печально сказал Веник, — я был не прав, уважаемая Метла. Бы — главнее.

— Нет, милый Веник, — всхлипнула Метла, — это вы, вы самый главный…

А Газ все шипел:

— Взорвусь, взорвусь!..

И он бы, наверное, взорвался, если бы не Форточка. Она очень вовремя открылась, и Газ, шипя от злости, выскочил на улицу. Тут его подхватил ветер и унес куда-то далеко-далеко. А Суповая Ложка упала с плиты и по дороге ловко прикрыла кран. И Газ перестал выходить наружу.

— Мы спасены! — закричал Чайник.

— Ура! — подхватила Кастрюля.

Тут все стали благодарить Форточку и восхищаться Суповой Ложкой. Но Форточка только смущенно вертелась из стороны в сторону и уверяла, что это пустяки, а Суповая Ложка на радостях залезла прямо в суп. Здесь она чувствовала себя как дома… Сковородка продолжала мирно жарить котлеты. Одна только Мясорубка была как будто не совсем довольна.

— Считайте, что нам повезло, — сердито пролязгала она. — Ведь не во всякой кухне такая толковая Форточка и такая находчивая Суповая Ложка.

ДРАЧЛИВАЯ ПАЛКА

Однажды Ведро, как обычно, несло воду, чтобы полить грядки. Его давно уже ожидала Лейка, с нетерпением вертевшая во все стороны своим длинным носиком с большим круглым пятачком на конце. Только в отличие от поросячьего пятачка тут было не две дырочки, а много-много, и к тому же у Лейки, не в пример поросятам, нос всегда оставался чистым.

Ведро было полное-полное, поэтому оно двигалось не торопясь, степенно и деловито поскрипывало ручкой, старательно обходило лужи и рытвины, но, несмотря на это, из него то и дело выплескивались капли, уж больно оно было полное.

Иногда Ведро ненадолго останавливалось на обочине дорожки, чтобы передохнуть, а потом с новыми силами двигалось дальше. Так оно уже почти добралось до калитки. И тут встретило… Палку!

— Эге-ге! — сказала Палка. — Куда это мы так спешим? — И она больно ткнула Ведро прямо в бок.

— Безобразие! — заявило Ведро. И от возмущения выплеснуло на дорожку целый стакан воды. — Перестань драться и дай мне пройти!

— Как бы не так! — усмехнулась Палка. И еще разок стукнула Ведро по боку.

— Не мешай мне! — возмущенно звякнуло Ведро. — Разве ты не видишь, что я несу воду для огорода! Меня ждет Лейка! Меня ждут Огурцы, меня ждет Укроп!

— Подумаешь, Лейка, Огурцы, Укроп! — издевалась Палка. — А драться ты умеешь, ты и твой Укроп?

— Нет, драться мы не умеем, — призналось Ведро.

— Вот то-то! — сказала Палка и так проехалась по забору, что эту пулеметную дробь можно было услышать в дальнем лесу. Потом ей надоело перестукивать планки забора, и Палка начала с грохотом стучать по Ведру, как по барабану. Бах! Бах!

— Помогите! — закричало бедное Ведро.

И на помощь прибежали другие Ведра. Очень быстро прийти они не могли, потому что все были полны водой до краев, но все-таки они спешили вовсю.

— Эй ты, Палка! — сказали Ведра. — Уходи отсюда, пожалуйста! Ты мешаешь нам носить воду и поливать огурцы!

— Подумаешь, огурцы! — заявила Палка. — Ничего, подождут!

Но все-таки она немного умерила свою прыть, потому что Ведер было много и все время подходили новые и новые. Палка не на шутку струхнула, но тем не менее продолжала петушиться.

— Я сабля! Я умею рубить врагов! — воинственно закричала Палка. И тут же лихо срубила две головки у репейника. Она думала, что все тут же разбегутся. Но Ведра нисколько не испугались, а подошли еще ближе к Палке.

— Разве это занятие для настоящей палки? — сказало второе Ведро. — Пошла бы лучше в сад, помогла бы яблоне, вон как ее сгибает ветер! Или починила бы садовую лестницу, у нее одна ступенька сломалась.

— Помогла бы мне добраться до огорода, — сказало самое большое Ведро. — Мне ведь тяжело нести столько воды.

— Это все ерунда, — бойко сказала Палка. — Лучше я буду стучать по ведрам.

Палка считала, что чем нахальней она будет себя вести, тем больше ее будут бояться. И она снова замахнулась на самое первое Ведро, которое ей встретилось на дорожке.

Тут уж бедное Ведро не выдержала и обдало Палку водой с ног до головы! А другое Ведро еще добавило. Конечно, воды было жалко, ведь ее хватило бы на целую грядку огурцов, но иначе, по-видимому, укротить эту наглую Палку было невозможно.

Палка снова полезла в драку, но, увидев, что добрый десяток Ведер уже готов устроить ей новый душ, больше купаться не захотела. Она и так уже промокла насквозь, а вода в колодце была холодная!

— A-а, еще связываться с вами!.. — Палка чихнула, обозвала всех дураками, но предусмотрительно вполголоса, и бочком-бочком удалилась. Пошла себе выбивать пулеметную дробь на заборе. Потом она сыграла в «чижа», подралась с другой Палкой и отправилась ломать спицы в велосипедном колесе…

Что же делали Ведра, спросите вы? О, они старательно поливали Огурцы и Укроп с помощью длинноносой Лейки.

А Палку почему-то они больше никогда не встречали на дорожке. Наверное, потому, что все они были очень дружные и никогда не давали друг друга в обиду.

ГДЕ ГУЛЯЛ ВЕТЕР

Однажды утром Ветер выглянул из пещеры, где согласно сказкам и преданиям проводил все свое свободное время. Он огляделся, расправил крылья, весело присвистнул и отправился погулять.

Пронесся над лесом, спустился в луга, еще разок присвистнул и… пропал. Как говорится, ищи ветра в поле. Где он гуляет? Неизвестно. Говорили, правда, что он гулял в голове у одного нашего знакомого мальчика. Но это, по всей вероятности, просто выдумали. Потому что разве может такой большой Ветер разгуливать в голове такого маленького мальчика?

А на самом деле Ветер гулял по морю, беззаботно посвистывая и напевая. Его даже не надо было просить: «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер!» Он это делал сам, без всякой просьбы.

Раньше он любил еще играть в кораблики. Как надует, бывало, большие белые паруса! Как запустит кораблик по морю!.. Только держись! Но за последнее время у Ветра отобрали почти все его игрушки — не видать на море парусных кораблей… Что ж теперь Ветру делать? Гуляет по морю, гуляет…

Но нельзя же целыми днями гулять. Надоест. Решил он подыскать себе какое-нибудь занятие по душе. Искал, искал и нашел наконец. Стал наш Ветер пастухом — гоняет по волнам целые стада белых барашков. Гонял, гонял, аж в глазах зарябило. И Ветер решил полететь в степь — немного проветриться.

Фью-ю!.. Он налетел, как ураган, и поднял огромную тучу сухой желтой пыли. О, в степи было много пыли! Видимо, тут никто ее не вытирал. Ветер попылил, попылил и успокоился. Ведь из-за этой самой пыли он ничего не мог рассмотреть. А ему все-таки интересно было узнать, куда он попал. Правда, насколько он мог заметить, вокруг не было ничего примечательного. В невысокой траве хлопотливо сновали какие-то деловитые жучки. Суслики задумчиво жевали сухие зернышки. А полынь, как всегда, пахла. Это единственное, на что она была способна, кроме того, что из нее еще делали веники.

Ветер поиграл немного с ковылем, основательно взъерошил его, покачал в разные стороны… Но это опять напомнило Ветру море и волны, а они ему уже порядком надоели… Он покрутился на одном месте, посмотрел по сторонам — с кем бы еще поиграть? И увидел круглую сухую траву перекати-поле. Ветер дунул потихоньку — трава так и покатилась! Ветру это показалось забавным, он стал катать круглую траву по всему полю из конца в конец, как футбольный мяч. Но скоро и это ему надоело. Играть с травой было неинтересно, она катилась куда ветер дует, а сама абсолютно ничего не умела делать.

И Ветер снова заскучал. Он зевнул и хотел уже улететь куда-нибудь в лес, чтобы пошуметь там, посвистеть… и вообще наломать дров. И вдруг увидел… Человека. Тот шел прямо по степи, хотя тут не было никакой дороги, да и вокруг не замечалось абсолютно ничего интересного.

— Эй, ты, куда идешь? — насмешливо засвистел Ветер. — А ну, поворачивай! — Он сильно дунул, сорвал с головы Человека фуражку и погнал ее по степи, как перекати-поле.

Но Человек оказался быстрее Ветра. Он догнал фуражку, аккуратно стряхнул с нее пыль и плотно нахлобучил на голову. Ветер усмехнулся и дунул еще раз, но теперь фуражка сидела крепко. Тогда Ветер втянул в себя воздух и дунул изо всех сил! Но Человек только расставил руки пошире, как крылья, и продолжал идти навстречу Ветру.

— Не хочешь играть? Ну и не надо! — обиделся Ветер и полетел дальше.

Тут ему повезло. Он увидел много людей, которые шли вслед за первым Человеком.

— Ага, попались! Ну, теперь держись! — захохотал Ветер и стал срывать со всех подряд фуражки и платки, трепать волосы и кидаться песком. Да еще смеялся: — Ну и хороши! Хороши! Вот бы в зеркало посмотрелись!

Но людям было некогда смотреться в зеркало. Они куда-то торопились и совершенно не желали играть с Ветром.

— Ах, так? — сказал Ветер. — Ну, погодите! — Он лихо свистнул изо всех сил и понес над степью тяжелые мохнатые тучи, до краев наполненные дождем. Он кидал их по небу, как мячики, и сталкивал друг с другом так, что тучи разъяренно грохотали при каждом столкновении и бросали друг в друга огромные желтые молнии. А Ветер носился внизу, разбрасывая вокруг тяжелые капли дождя, и кричал:

— Ну как? Теперь узнали, кто я такой?

А люди забрались в маленькие деревянные вагончики. До них доносился только свист Ветра в трубе. Ветер страшно любил свистеть в трубе. Как мальчишки подносят к губам ключ и свистят, так и Ветер насвистывал на печных трубах.

Скоро он расшвырял все тучи до одной, но дуть все еще не переставал.

— И не перестану! — ворчал он. — Я вам дам! Вы меня еще узнаете!

Он дул так долго, что высушил всю степь. А именно этого как раз и ждали люди. Они выехали в поле на железных пыхтящих машинах и стали отрезать от пластов земли длинные жирные ломти. За машинами важно шагали черные носатые грачи и старательно, деловито уничтожали вредителей.

Ветер попытался было поиграть с большой железной машиной, но она так сердито фыркнула, что Ветер испуганно отскочил.

«Лучше, пожалуй, с ней не связываться», — решил он.

А люди вывели в поле новые машины и стали сыпать в распаханную землю тяжелые золотые семена.

Тогда Ветер попытался устроить какую-нибудь новую каверзу. Он попробовал выдуть эти семена из земли, но у него ничего не вышло. Семена лежали под толстым слоем земли. Там они набухали, росли, и скоро уже все поле покрылось молодой зеленой травкой. Это была будущая пшеница.

И, откровенно говоря, Ветру она понравилась. Но он только презрительно сощурился и сделал вид, что эта пшеница его абсолютно не интересует, — ведь он был обижен на людей за то, что те не пожелали с ним играть.

Он потихоньку забрался в какую-то ложбинку и с любопытством стал поглядывать, как растут молодые колосья. Он даже погладил своей мягкой ладошкой пушистый зеленый ежик… И вдруг увидал какое-то странное мохнатое растение, которое очень быстро вылезало из земли и расправляло свои толстые колючие лапы. Конечно же, это был Чертополох.

— Здорово, приятель! — закричал он Ветру хриплым басом. — Как живется, как дуется?

— Тоже мне приятель! — возмутился Ветер. — Какой-то сорняк, а еще в приятели лезет!

— А как же! — усмехнулся Чертополох. — Конечно, приятель! Такой же вредитель, как и я! И нечего задаваться!

— Это я-то, по-твоему, вредитель? — от возмущения Ветер даже на секунду дуть перестал. Он хотел было налететь и с корнем вырвать мерзкий сорняк, но потом подумал, что при этом можно повредить симпатичную пшеницу, и решил воздержаться.

— Я тебе покажу! — засвистал он на всю степь. — Я, понимаете ли, пошутил, порезвился, а он меня уже во вредители записал.

— Конечно! — подтвердил Чертополох. — Да еще и бездельник к тому же! Болтается где-то между небом и землей! Бездельник, свистун!

Ветер даже завыл от досады. Очень уж ему стало обидно.

— Ах ты, сорнячишка несчастный! Так знай же, что если бы не я, так и урожая бы никакого не было! Это я опыляю пшеницу!

Но Чертополох ему ничего не ответил, потому что как раз в этот момент его вырвали с корнем. Ветру это очень понравилось.

И теперь, когда он встречал человека, занятого работой в поле, то мягко обвевал его вспотевший лоб и ласково шевелил пряди волос. И каждому от этого становилось легко и приятно. И каждый говорил: «Вот славный ветерок!»

А Ветер вертелся вокруг и шептал на ухо:

— Вы не верьте этому сорняку, я не вредитель. Я вам докажу! Я хороший!

В подтверждение своих слов Ветер тут же забрался в веялку и так задул, что весь сор из зерна полетел, как из-под веника, на току стало оставаться только чистое золотое зерно.

— Вот я какой! — самодовольно приговаривал Ветер. — И я помогаю людям.

— Не очень-то хвались! — вдруг сказал кто-то. — Это люди изобрели меня, Веялку! Вот я и вею зерно!

— Ну и я здесь тоже не последний! —заявил Ветер.

Так они спорили, а заодно и веяли зерно.

А люди тем временем подстригли поле так, что оно стало похоже на голову мальчика, стриженного под первый номер. Потом они приехали на ток, забрали зерно и повезли в город. Это были упорные люди, они не бросали слов на ветер.

А наш герой побежал в поле играть с сухой соломой. Наигравшись вдоволь, он помчался крутить ветряные мельницы и молоть муку. О! Он еще много мог сделать полезного.

Но вот Ветер остудил первый горячий каравай, поставленный на окошко, и вдруг… увидел, что ему больше нечем заняться. Вокруг было пусто, только шелестела желтая сухая солома и нигде не было видно ни одного человека. Тут Ветру стало немного грустно. «До следующей весны!» — прошептал он, покрутил флюгер на крыше, свистнул на кирпичной трубе и… улетел. Куда? Неизвестно. Он летает повсюду. Но мы знаем, где искать его будущей весной. Как говорится, ищи ветра в поле, в золотом поле, где растет пшеница.

ЛЕНИВЫЙ ВАРЕНИК

Жил-был на свете Вареник. И был этот Вареник такой ленивый, такой ленивый, что просто невероятно. Другие вареники как вареники. Из себя пышные, бока тоненькие, по краям красивые оборочки, а этот совсем особенный: толстый и неуклюжий, как простой кусок вареного теста. Все его так и звали «Ленивый Вареник».

Правда, Вареник всегда обижался и говорил, что ленивый-то не он, а девочка Маша, которая его таким сделала. Но как бы там ни было, все дразнили его и кричали, что другого такого лентяя на кухне не сыщешь. Грустно стало нашему Варенику…

И решил он отправиться в дальнюю дорогу, разыскать эту девочку Машу, которая его таким ленивым сделала, и потребовать у нее, чтобы она его переделала. Лень было нашему герою собираться в дорогу, но делать нечего. Пришлось, раз уж он так решил. Другой Вареник, правда, за час обскакал бы всю кухню и квартиру в придачу, но ведь наш-то был особенный! Не спеша он скатился с кухонного стола на высокий табурет, оттуда на пол и пошагал. Но тут его увидел кот Васька.

— Ур-мяу! — сказал кот. — Ленивый Вареник! Кажется, я сегодня неплохо позавтракаю! — И кот хотел было его сцапать, как мышку, но… тут Вареник вдруг обнаружил невероятную прыть! Он, как молния, взлетел на плиту и от страха спрятался прямо в кастрюлю с супом.

Кот от удивления только раскрыл рот, да так и остался стоять посреди кухни, пока ему в рот не попала шелуха от картошки. Тут кот обиженно фыркнул и полез под плиту ловить мышей. Это было куда более верное дело, чем возня с каким-то подозрительным Вареником.

А Вареник, как мы уже сказали, очутился в кастрюле с супом. Там плавали Петрушка и Морковь, Капуста и Картошка, и все они немедленно стали дразниться:

— А! Ленивый Вареник! Посмотрите, да он такой лентяй, что даже не научился плавать в супе!

И действительно, Капуста и Картошка отлично плавали и даже каким-то невиданным спортивным стилем, а Вареник сразу пошел ко дну.

— Послушайте, — жалобно сказал Вареник, — бросьте вы эти ваши насмешки. Мне нужно найти девочку Машу, которая сделала меня таким ленивым.

— Уж не думаешь ли ты, что девочка Маша забралась в кастрюлю с супом? — ехидно заметила Петрушка.

— Но, может быть, вы знаете, где она сейчас? — с надеждой спросил Ленивый вареник.

— Нет, не знаем! — наперебой закричали Морковка, Капуста и Картошка. — Наш суп варит девочка Валя, очень умная и проворная девочка!

— Эй ты, Вареник! — сказала Картошка. — Посмотрел бы ты, как она меня чистила! Не успела я оглянуться, как вся шелуха с меня слетела, и я стала чистенькая, беленькая и блестящая, просто прелесть! Потом меня разрезали на мелкие кусочки и опустили в прозрачную воду! Ах! Я так люблю плавать!

— Знаете что, Картошка, — ворчливо сказала Петрушка, — плаваю я не хуже вас, а пожалуй, и лучше. И, кроме того, придаю супу ар-ромат. Так что нехудо бы сказать и обо мне! А то этот Ленивый Вареник, пожалуй, подумает, что вы здесь главное действующее лицо!

— И я, — сказала Морковь, — и я придаю аромат!

— Конечно! — тут же подтвердила Петрушка, потому что они с Морковью были большими приятельницами.

— Послушайте, — сказал Вареник, — меня совершенно не интересует, как вы плаваете и кто из вас здесь главный. Я ищу ленивую девочку Машу.

— Ах, так мы вас не интересуем? — обиженно сказала Картошка. — Так уходите из нашей кастрюли!

— Да, да! — подтвердила Капуста. — Уходите! А то, глядя на вас, мне что-то, стало лень вариться!

Тут Вареник обиделся, вылез из кастрюли и плюхнулся прямо на плиту! Кота поблизости нигде не было, и Ленивый Вареник смело пошагал дальше. На соседней конфорке он увидел Яичницу. Она скворчала и урчала.

— Послушайте, Яичница! — сказал Вареник. — Не видели ли вы ленивую девочку Машу?

— При чем тут Маша? — заурчала Яичница. — Меня делала проворная девочка Валя. Давно всем известно, что Маша ничего не любит делать.

— Но сделала же она меня! — возразил Вареник.

— Ну, это просто по недоразумению, — фыркнула Яичница и брызнула на Вареника маслом.

— Ой, ой! — взвился Вареник. — Горячо!

— Извините, — сказала Яичница. — Валя забыла накрыть меня крышкой, но это с ней случается редко. Зато видели бы вы, как она ловко разбила яичко ровно напополам и я шлепнулась на эту сковородку прямо в масло! — И Яичница от удовольствия зафырчала еще сильнее.

— Послушайте, — сказал Вареник. — Меня совершенно не интересует, как вы шлепались на сковородку, я ищу ленивую девочку Машу.

— Фу ты, какой невежа! — обиженно сказала Яичница. — Отойдите, пожалуйста, и не мешайте мне жариться! А то у меня от разговоров и так уже один бок подрумянился больше, чем следует! — И она брызнула на Вареника маслом, теперь уже нарочно.

Тут Вареник стряхнул с себя масло и ушел не попрощавшись: так он обиделся на Яичницу.

Идет Ленивый Вареник дальше. Вдруг видит — Клюквенный Кисель!

— Ур-ра! — обрадовался Вареник. — Я знаю, тебя варила девочка Маша.

— Откуда ты знаешь? — удивился Кисель.

— Так ты же весь в комочках! Девочке Маше, наверное, лень было тебя помешать.

— Верно, — грустно вздохнул Клюквенный Кисель, — хоть бы кто-нибудь меня помешал! Ну, вот ты, Вареник, помешай меня, а?

— Кто, я? — удивился Вареник. — Что ты! Мне лень! А впрочем… я, пожалуй, попробую, но при одном условии. Ты мне скажешь, где сейчас ленивая девочка Маша, которая тебя варила!

— Скажу, скажу! — обрадовался Клюквенный Кисель. — Мешай меня скорее!

Ох, как Варенику не хотелось мешать Кисель! Но все-таки он взял ложку и принялся за дело. Кисель от удовольствия только причмокивал.

А Вареник наш так старался, что чуть не угодил в Кисель. Молодец, вовремя ухватился за ручку кастрюли. Иначе долго бы ему, пришлось выбираться оттуда.

— Ну, спасибо, дружище! — обрадовался Кисель. — Вот теперь я расскажу тебе, где сейчас находится девочка Маша. Лежит она в комнате на диване и сосет большую Мятную Конфету.

— Спасибо тебе, Кисель! — сказал Вареник и стал соображать, как же ему попасть в комнату? Хоть и лентяй он был, да быстренько сообразил: при его темпах добираться ему туда — целую вечность.

Спасибо, знакомая Кастрюля помогла. Она как раз в это время уходила с кухни. Наш Вареник не растерялся, мигом приклеился к краешку Кастрюли и пропутешествовал с ней в комнату прямо на стол. Осмотрелся он и видит: лежит на диване девочка Маша и сосет большую Мятную Конфету. А такая она ленивая, эта Маша, такая ленивая, что сосет конфету прямо с бумажкой. Лень развернуть ее! Сосет и удивляется: почему конфета такая невкусная?!

— Здравствуй, Маша, — сказал Вареник и громко вздохнул.

А девочка так удивилась, что даже конфету сосать перестала.

— Ты откуда тут взялся? — спросила Маша. — Что ж мне теперь, вставать с дивана и нести тебя обратно на кухню?

— Я и сам дойду! — обиделся Вареник. — Ты вот мне лучше скажи, почему ты меня сделала таким ленивым, что надо мной все смеются!

— Подумаешь, смеются, — промямлила Маша. — И надо мной все смеются, и пускай смеются! Мне все равно!

— А мне не все равно! — рассердился Вареник. — Не хочу я быть таким ленивым! Что я, хуже других вареников, что ли?

— Да, — вмешалась Мятная Конфета, — что он, хуже других вареников?

— Бедняга, — сказал Вареник Конфете, — как Маша над тобой издевается! Ей лень даже снять с тебя бумажку!

— Ой, правда, как я это терплю? — удивилась Конфета и ловко спрыгнула на пол, под диван.

— Убежала, — ворчливо сказала Маша, — ну и ладно. Вот ты, Вареник, иди сюда. Так уж и быть, я тебя съем!

— Еще чего! — усмехнулся Вареник. — Ты меня сначала сделай как следует! Да пойди на кухню и помешай Кисель, а то он сказал, если ты этого не сделаешь, он сбежит!

— Никуда он не сбежит, — сказала Маша. — Иди сюда, я тебя съем.

— А мне лень идти, — ответил Вареник. — Иди сама сюда.

— И мне лень! — зевнула девочка.

В это время в комнату вошла Бабушка.

— Какой смешной! — удивилась она и положила Вареник на поднос с посудой.

Хотел было наш герой куда-нибудь удрать, но… поленился. Вокруг него толкались тарелки и чашки и хором кричали:

— На кухню! На кухню!

— Как бы не так! — ворчал Вареник.

Но тут Бабушка взяла поднос и понесла из комнаты. Увидев, что его действительно несут на кухню, наш Вареник под шумок улизнул с подноса в коридоре. Больно не хотелось ему возвращаться на кухню, где над ним все смеялись и подтрунивали!

Из коридора Вареник прошмыгнул на лестницу, скатился по ступенькам и очутился… на улице.

И пошел наш Вареник странствовать. Заглянул он в одну квартиру, а там как раз маленькая девочка приготовилась лепить вареники. Замесила она тесто, приготовила творог на тарелке и тут увидела нашего героя. И даже руками всплеснула.

— Ах, какой толстый и симпатичный!

— Это я-то симпатичный? — усмехнулся Вареник.

— А почему бы и нет? — говорит маленькая хозяйка. — Некогда мне красивые вареники делать. Наделаю-ка я лучше таких лентяев, как ты.

Смешала она тесто и творог вместе и давай лепить не то шарики, не то квадратики — не поймешь что. Напрасно наш Вареник уговаривал ее не лениться и приготовить нормальные красивые с каемочками вареники. Девочка только отмахивалась:

— Вот еще! И так сойдет!

Вздохнул Вареник и пошел себе странствовать дальше. Много потом с ним было приключений. И много появилось на свете его сестер и братцев, точь-в-точь таких, как он. Их так и зовут теперь — ленивые вареники. Хотя они ужасно обижаются и считают, что ленивые-то не они, а те, кто их такими делает.

ОТЧЕГО ГВОЗДИ КРИВЫЕ

Молоток лежал в ящике и очень скучал.

Он любил всегда по чему-нибудь постукивать, что-нибудь такое заколачивать, а тут лежи себе без всякого толку! От скуки Молоток даже поссорился с Клещами. Впрочем, они частенько ссорились, потому что Клещи всегда все делали наоборот: если Молоток старательно забивал гвоздь, то Клещи прилагали все усилия к тому, чтобы этот гвоздь вытащить.

— Ну, что вам от меня надо? Что вы все время за мной подглядываете? — возмущался Молоток.

— Контролирую вашу работу, — невозмутимо отвечали Клещи.

— Ха-ха! Контролер! Да что вы понимаете в моей работе? Вы забили в жизни, ну, хоть один самый маленький гвоздь?!

— Гвоздей мы, правда, не забивали, — ехидно заметили Клещи, — но зато нам случалось вытаскивать гвозди, которые забивали вы, и, надо сказать, что они были кривые, как двухручная пила.

Лежащая рядом Пила хотела было обидеться, но вовремя вспомнила, что она одноручная. И, следовательно, эти слова к ней не относились. И очень хорошо, что не относились, потому что, если уж Пила начнет возмущаться, то ее никак не остановишь: и пилит, и пилит, и пилит…

А Клещи с Молотком все продолжали препираться.

— Какая несправедливость! — не унимались Клещи. — Всю жизнь я исправляю ваши ошибки. И где же благодарность? Одни насмешки.

— Чепуха! — не сдавался Молоток, — Они не такие уж кривые, эти гвозди…

— Ну, мне-то уж лучше знать, кривые они или нет! — не уступали Клещи.

— Молоток тут ни при чем, — вмешался Рубанок. — Все дело в руководстве! Какой же это хозяин, если мы все у него отбились от рук?

— Кстати, где этот хозяин? — пробасил Топор. — Где Федя? Раньше он забивал кривые гвозди, а вот уже два месяца, как не забивает никаких. Мне надоело тут валяться без дела! — И он так стукнул топорищем по ящику, что все инструменты зазвенели.

В этот момент крышка ящика открылась, и все удивленно замолкли, потому что увидели перед собой самого Федю.

— Ну вот! — обрадовались Клещи. — Кажется, сегодня нам предстоит работка.

А Молоток вдруг почувствовал, что взлетает!.. Он сделал в воздухе тройное сальто и оказался в Фединой руке. От неожиданности у него даже закружилась голова, но он быстро пришел в себя.

— Ну, пока! — кивнул он приятелям. — Пошел трудиться. С горем пополам, может быть, что-нибудь сделаем.

— А как же мы? — спросил Топор. — Мы тоже хотим… трудиться!

— И мы! И мы! — забренчали все остальные инструменты.

Скоро все они оказались на кухонном столе и горячо заспорили, что бы им такое сделать?!

— Знаете что? — вдруг предложил Рубанок. — Давайте смастерим табуретку: старая-то на кухне совсем развалилась.

Предложение Рубанка всем очень понравилось. И все дружно принялись за работу. За шкафом оказалась старая доска, и ее мигом взяли в оборот. Первой за дело принялась Пила. Она пилила, пилила, пилила (теперь это было вполне уместно, поскольку она делала весьма полезное дело)…

— А ну-ка, дайте я! — сказал Топор, который давно уже с нетерпением ждал своей очереди. Он быстренько обтесал куски дерева так, что стали уже видны ножки будущей табуретки.

На смену Топору пришел Рубанок. Он так долго ерзал туда-сюда, что все уже начали возмущаться. А тот знай себе скользит ладьей по гладкой поверхности дерева, а за ним, как волны, пенятся длинные ароматные стружки.

Но вот Рубанок благополучно закончил свое плаванье. Теперь оставалось только сколотить вместе сиденье, ножки и планки. За это взялся Молоток. Он хотел по старой памяти соскочить с ручки — уж больно не любил искривлять гвозди, но не тут-то было! Федя забил в ручку клинышек, и Молоток, как ни старался, больше не мог соскочить.

— А я длиннее других! — вдруг заявила одна Ножка. Но Пила тут же отпилила у нее кусочек, чтобы та не хвалилась и была такой же, как и другие ножки.

Молоток между тем лихо постукивал по табуретке. Его было просто не узнать. Гвозди ходили перед ним как по струнке и, не успев ахнуть, влетали в дерево по самую шляпку.

Только бедные Клещи сидели совершенно без дела. Заметив это, Молоток подмигнул Клещам и насмешливо заметил, что на кривые гвозди сегодня неурожай.

— Послушайте, Молоток, — потихоньку сказали Клещи, — мы вас просим по-дружески. Ну, что вам стоит? Ну, искривите хоть один!

— Нет уж… хватит… поконтролировали! — только постукивал Молоток. Неожиданно он неловко задел по шляпке, и гвоздь слегка согнулся.

— Ага! Настал и наш час! — радостно прищелкнули Клещи.

Но Молоток стукнул по гвоздю сбоку, и тот выпрямился. Не успел Молоток в последний раз ударить по гвоздю, как Табуретка подпрыгнула, встала на все четыре ножки и громко чихнула, так как вокруг летали опилки.

— Привет! — сказала Табуретка. — Ну, как вы меня находите?

Но никто не стал ее хвалить, потому что неудобно было хвалить собственную работу.

Скоро инструменты снова очутились в своем любимом ящике. Тут они обнаружили, что появился новый жилец — Перочинный Нож!

— Простите, откуда вы? — полюбопытствовали Клещи.

— Из пионерского лагеря! — ответил Ножик.

— А что вы там делали? — удивился Топор.

— Я вместе с Федей занимался в кружке «Умелые руки».

— Ах, вот в чем дело! — воскликну Топор. — Вот почему мы все сегодня так хорошо работали! А я-то думаю, что случилось с нашим Молотком? Его прямо не узнать! Ни одного кривого гвоздя.

МОЛОКО СО СЛИВКАМИ

Молоко ужасно любило, когда его наливали в стакан. Оно так и булькало удовольствия.

— Ай да я! — говорило оно. — Посмотрите, какие у меня сливки! Я несу людям здоровье! И каждый мальчик или девочка, которые будут меня регулярно пить, станут самыми сильными мальчиками и девочками на свете!

И все, кто только находился на столе: и Хлеб, и Масло, и Сахар — соглашались с тем, что Молоко говорит чистую правду.

Одна только Папироса была не согласна. Неизвестно, как она попала на стол, наверное, кто-то из взрослых положил ее в пепельницу и забыл потушить. Поэтому она дымила вовсю! Так что Чайник, который стоял рядом, все время чихал.

— Молоко пьют грудные дети! — солидно сказала Папироса. — А взрослые мальчики курят папиросы «Беломор» или «Казбек». Кому что нравится!

— Фу! — сказал Чайник и опять чихнул. — Обычно дым из печки выводят через трубу на улицу! А вы дымите в комнате и еще хотите, чтобы этот дым вдыхали!

— Зато какой солидный вид у малыша, когда он курит! — заявила Папироса.

— Если ты в очках, то это еще не значит, что ты профессор! — съязвила Сахарница.

— Молчи, Сластена! — проворчала Папироса. — Тебе бы только конфетки да сахар!

— Скажите, вы никогда не заглядывали в дымовую трубу? — спросила у Папиросы Кочерга, стоявшая в углу.

— Нет, — ответила Папироса. — А что?

— А то, что она вся закопченная! Вы, что же, хотите, чтоб и ваш мальчик так закоптился? Он же не дымовая труба!

— Что вы понимаете! — презрительно процедила Папироса и задымила еще сильнее. — Вот придет сейчас Вася, посмотрим, кого он возьмет: Стакан с молоком для грудных детей или меня, «Беломор»!

— Какой ужас! — заахало Молоко. — Эта Папироса хочет, чтобы наш Вася стал хилым, слабым и закопченным, как дымовая труба.

Но в этот момент дверь отворилась, и в комнату вошел сам Вася. Он подошел к столу и взял… Папиросу!

— Видали? — хвастливо сказала Папироса. — Что я говорила? Мальчик знает, кого выбрать. Мальчик понимает…

Она, наверное, долго бы еще пыхтела, дымила и разглагольствовала, если бы Вася… не открыл печку и не бросил туда дымящийся окурок. Папироса мгновенно превратилась в пепел и вместе с дымом вылетела в трубу. По дороге она успела заметить, что труба действительно очень закопченная.

А Вася принялся за Молоко, и все на столе были очень довольны.

— Молодец! — сказал Чайник. — Этот мальчик отлично понимает, что ему нужно выбрать. Он непременно будет самым здоровым и сильным человеком на свете.

ПЯТЕРО ЖЕЛЕЗНЫХ ДРУЗЕЙ

Жила-была старая Водосточная Труба.

Когда-то она была стройная и высокая и очень любила петь песни. Но пела она только во время дождя. Вероятно, потому, что ей надо было смочить свое пересохшее горло. Буль-буль-буль… Освежится немного и начнет. А как она пела весной! Она просто захлебывалась, грохотала, ухала, звенела, колотила в бубен, рассыпалась хрусталиками…

В остальное время Труба не баловала слушателей разнообразием репертуара. Зимой она вообще безмолвствовала, а осенью ее песни становились такими однообразными, что, слушая их, ужасно хотелось спать. Многим родителям даже не приходилось убаюкивать своих малышей. Они сами засыпали. И Водосточная Труба этим очень гордилась.

Но с возрастом она поблекла, искривилась, и голос ее стал не таким звонким. Впрочем, она бы еще послужила, да кто-то написал жалобу, что она прохудилась и стала похожа на решето. И Трубу решили сменить. Ее сняли со стены и положили около забора.

Она лежала на зеленой травке и скучала. Даже поговорить было не с кем. Раньше она часами могла слушать воробьев, их веселое чириканье. На худой конец, всегда можно было перекинуться парой слов с соседкой Урной. Правда, Водосточная Труба обычно старалась держаться подальше от этой грязнули, но та упорно навязывала ей свое общество. И даже имела нахальство утверждать, что они родственницы, потому что сделаны из одного материала… Но сейчас даже ей Труба была бы только рада.

Так она лежала и вспоминала, вздыхая, прошлое житье-бытье. Потом пригрелась на солнышке и задремала.

Проснулась она от страшного грохота, Что случилось? Взрыв или землетрясение? Но оказалось, что просто упал из-за забора старый Бидон: «Привет!» Он, морщась, потирал ушибленные места и громко жаловался, что, падая, потерял свою крышку, а без крышки какой же он бидон?

— Скажите, уважаемый, — с любопытством спросила Труба, — вы из-под молока или из-под кваса?

— Из-под керосина, — сердито ответил Бидон и стал рассматривать вмятину у себя на боку.

Нельзя сказать, чтоб он был слишком разговорчив. Труба это сразу поняла. Но тут опять раздался шум, и на траву со звоном свалился Чайник. Он был большой, пузатый, и у него кое-что еще осталось от былого блеска. Поэтому Чайник страшно важничал и даже ни с кем не поздоровался.

— Фу! — сказал он только. — Как здесь пахнет керосином! — И, сморщившись, отвернул свой носик.

— Подумаешь, неженка! — проворчал Бидон.

— Но, но! — вскипел Чайник. — Вы со мной так не разговаривайте! Я не какой-нибудь… Я никелированный!

— Никелированный… — продолжал ворчать Бидон. — Был. Да весь вышел.

— Что?! — Чайник прямо взвился от возмущения.

— Чайник, Чайник, не кипятитесь! — бросилась успокаивать его Труба. Но Чайник, наверно, просто был рад случаю покипятиться — ведь его давно не подогревали.

Неизвестно, чем бы окончилась эта ссора, но вдруг на них откуда-то сверху свалилась Кочерга и очень больно ударила Водосточную Трубу. Бедняжка только охнула и схватилась за ушибленное колено.

— Простите, я вас, кажется, зацепила, — извинилась Кочерга и тут же зацепила своей кривой ногой Бидон. Такой уж у нее был характер — всегда за что-нибудь цеплялась.

— Послушай, любезная, — далеко не любезно спросил Бидон, — как ты сюда попала? Ты же еще совсем не старая!

— Ах, что вы, я совсем еще молодая! Просто в моем доме провели паровое отопление. Вот я и стала никому не нужна, как говорится, отжила свой век… Кого я вижу? Чайник?! — вдруг заметила Кочерга. — А как вы сюда попали?

— Так же, как и вы, — буркнул в ответ Чайник. — Через забор. Не прикасайтесь. Вы меня испачкаете.

— Здрасте! — раздался вдруг тонюсенький голос.

Сперва никто не мог понять, кому он принадлежит. А между тем голосок бойко продолжал:

— Слышал ваш разговор и не мог не вмешаться!

И тут, наконец, все увидели, что это был Гвоздь. Маленький и основательно погнутый, он стоял перед Водосточной Трубой и вежливо раскланивался, сняв свою старую сплющенную шляпку.

— Разрешите присоединиться к вашей компании?

— Милости просим, — на правах хозяйки пригласила Водосточная Труба.

— Жалко, что ли, — прогудел Бидон.

— Спасибо! — обрадовался Гвоздик. — Если б вы знали, как скучно лежать одному в канаве! Без дела… Скажите, а у вас не найдется для меня какого-нибудь дела?

Труба только вздохнула в ответ: «Какое уж тут дело?»

— Лежи себе загорай, — подтвердил Бидон.

— Эх, братцы, — загремела Кочерга, — а ведь, бывало, недурно я ворошила дрова в печке. Только искры летели!

— Выслушайте меня! — пискнул Гвоздь. — Пока я имел дело с молотком, все шло хорошо. Но потом явились эти ужасные Клещи, ох, они меня чуть не задушили. Как я ни упирался, они вытащили меня и бросили в канаву.

— А я?.. Как я пела! — размечталась Водосточная Труба. — Как детям сладко спалось под мою музыку! — Ей вдруг захотелось всплакнуть. Но как она ни старалась, а старалась она изо всех сил, ей так и не удалось выжать из себя ни одной слезинки.

— Вот и допелась, — брюзжал Бидон. — Я вот не пою, но зато уж по части керосина!..

Чайник не сказал ни слова, он только фыркнул, как бы говоря: «Что вы понимаете в настоящем пении?» Надо сказать, что он имел для этого некоторые основания.

В свое время, закипая, он не только пел, но и свистел. И даже считал свой свист художественным.

В этот момент все услышали свист, заунывный и тревожный. Но исходил он почему-то из Трубы.

— Труба! Что с вами? — пролепетал испуганный Гвоздь. — Почему вы свистите?

— Это не я! Это ветер! — оправдывалась Труба.

Небо как-то сразу потемнело. И вдруг раздался такой треск и грохот, что все оцепенели. Одна Труба радостно встрепенулась: «Будет дождь!» И она не ошиблась: хлынул ливень. Труба жадно ловила влагу раскрытым ртом. Еще через секунду она уже пела свою водосточную песенку. И Чайник тоже пофыркивал от удовольствия. Вода все лилась и лилась в него и выливалась из носика. А Чайник урчал: «Еще! Еще!» Бедняга забыл, когда в него последний раз наливали воду. Правда, он предпочел бы, чтоб вода у него была не снаружи, а только внутри. Но ведь полного счастья почти никогда не бывает.

А Кочерге дождь пришелся явно не по нутру. То ли дело в печке, тепло, угольки… Бидон тоже был недоволен. Сначала он с надеждой подставил дождю свое отверстие, но тут же отстранился. Это был явно не керосин.

Несчастный Гвоздик забился под какой-то листок. Теперь ему было не до разговоров. Он ведь мог запросто утонуть в луже. К счастью, гроза скоро кончилась, хотя по-прежнему было пасмурно. Гвоздик прыгал под листиком на одной ножке, зажав руки под мышками, и безуспешно пытался согреться.

— Брр… — отряхивалась от воды Кочерга, — как холодно и мерзко! На что уж я закаленная… — Она внезапно осеклась, увидев какое-то мохнатое рыжее существо самого свирепого вида! Откуда оно появилось, никто не заметил.

— Ой, кто это? — испугалась Труба.

— Ну и зубки! — ужаснулся Бидон.

— Тише, тише, — прошептал Гвоздь, — а то нас заметят…

Но существо давно уже их заметило. Оно приближалось, улыбаясь и обнажая коричневые клыки.

— Ах, вот вы где! Вас-то мне и надо!

— Простите, но кто вы? — вежливо спросила Труба.

— Не узнаете?! — ухмыльнулось чудовище.

— Не узнаем! — прошептала Труба.

— Тогда давай познакомимся! — Труба не успела опомниться, как страшилище вцепилось в нее зубами.

— Ой, больно, пусти! — отчаянно заголосила Труба. Она еле вырвалась, но чудовище все-таки успело откусить от нее порядочный кусок. На этом месте зияла рваная дыра с коричневыми краями…

— Какая пышечка! Какая аппетитная! — чудовище даже облизнулось. — Ну, кто меня еще не узнает?

— Ну, ты не очень-то… — пискнул Гвоздь и от страха прикрылся шляпкой. Ему здорово повезло. Чудовище его просто не заметило.

— Я поняла все! — шепнула Кочерга водосточной Трубе. — Это Ржавчина!..

— Да, это я, вы угадали! — подбоченилось чудовище. — Великая, непобедимая Ржавчина! И я вас сейчас… ха-ха-ха!… всех съем!

— Не выйдет! — выдохнул Бидон.

— Как то есть не выйдет?! — изумилась Ржавчина. — Я и не таких съедала! — Она разинула пасть и ухватила Бидон за бок… Но тут же выплюнула. — Тьфу, весь в керосине… Но все равно съем! Не сегодня, так завтра. Всех съем! — В подтверждение своих слов Ржавчина тут же отхватила кончик носика у Чайника, который до сих пор дипломатично молчал. Это получилось так неожиданно, что Чайник даже не пикнул. Но стоило ему увидеть в луже свое отражение, как он, схватившись за нос, закричал: «Какой ужас! На кого я стал похож?!» — и отбежал к забору, где столпились, трепеща от страха, все его друзья.

А Ржавчина, наслаждаясь их испугом, не спешила. Она сорвала лопух и заправила его себе за воротник вместо салфетки.

— Ну-с, маленько закусила, — проскрипело чудовище, — теперь можно и пообедать. — И она стала, рыча, медленно приближаться к забору.

Наших друзей колотило, как в лихорадке. Кочерга бренчала по Водосточной Трубе, Чайник стучал по Бидону, выбивая дробь…

И вдруг… Зазвучала дробь пионерского барабана. «Тра-та-та! Тра-та-та!..» И потом полились звуки горна, такие звонкие и чистые, что бедная Водосточная Труба даже прослезилась.

…Первым оценил обстановку Гвоздь.

— Мы спасены! Нас заметили пионеры!

Ржавчина тоже правильно оценила обстановку. Злобно озираясь, она скрылась сквозь какую-то щель в заборе.

— Идите сюда! — раздался радостный мальчишеский голос. — Я нашел чайник!

— Нет, это я его первый увидел! — заспорил кто-то.

— Ты увидел, а я поднял! — первый мальчик не сдавался, и споривший уступил, тем более что он тут же заметил водосточную трубу и побежал к ней. — Чур моя!

— Ура!.. Какой бидон я нашел! — воскликнул третий мальчик.

— Подумаешь, бидон! Смотрите, какая кочерга! Какая черная!

Только одной маленькой девочке ничего не досталось. Правда, в кармане у нее лежало три стальных перышка: «рондо», «ласточка» и «солдатик». Два из них были сломаны, а одно царапало. Это тоже была добыча, но, скажем прямо, не очень большая. Она ходила вдоль забора, грустно глядя под ноги. И тут заметила гвоздик. Он давно уже подпрыгивал и кричал: «Возьми меня, девочка! Не бросай! Она меня съест!» К сожалению, девочка не слышала его, но зато увидела и бережно подняла. Еще бы! По сравнению с перышками это была настоящая находка.

Скоро все наши пятеро железных друзей очутились в кузове грузовика. Тут они встретились со старой Лебедкой, Кроватью, Колесом от вагонетки, Радиатором и другими интересными металлическими предметами и сразу же подружились с ними.

Сколько по дороге было веселья, шума и смеха! Конечно же, никто не заметил, как Ржавчина догнала Грузовик, ухватилась за стенку кузова и повисла, дрыгая ногами. Взобраться наверх она побоялась и, чтобы ее не заметили, спряталась под кузовом у запасного колеса.

Долго ли, коротко ли, но приехали наши друзья на завод, где висела над воротами красивая вывеска: «Добро пожаловать!» Из громыхающих цехов выглядывали любознательные станки и машины: «Кто это к нам приехал?»

Грузовик подкатил к мартеновскому цеху, и очень скоро друзья оказались около печи. Кочерга, конечно, почувствовала себя как дома. «Вот и печка, — обрадовалась она, — наконец-то я снова займусь делом. Буду ворошить дрова!» Но дров почему-то нигде не было.

— Как здесь замечательно! — воскликнула Кочерга и нырнула в печь. Да так, что только искры полетели. — Ныряйте сюда, друзья! — крикнула она.

— С удовольствием! — прогудел Бидон. Он сложил руки лодочкой, как заправский пловец, и с разбегу нырнул в расплавленный металл.

Потом сюда плюхнулась Труба, а за ней и Гвоздь. Один только Чайник все не решался нырнуть. Но как раз в эту минуту из какого-то люка в полу вылезла Ржавчина. Теперь она уже была не рыжая, а черная от угля и грязная, потому что в ворота ее, конечно, не пустили и пришлось ей лезть через какие-то задворки. Однако аппетит у нее от этого путешествия, по-видимому, ничуть не пропал.

— Спасите! — заорал Чайник и кинулся к друзьям в печь.

Но Ржавчина почему-то к печи близко не подходила.

— Подойди сюда, милый Чайник! — ласково звала она. — Я верну тебе кончик твоего носа.

— Иди-ка сама сюда! — поманил ее Бидон.

— Там очень жарко, — призналась Ржавчина. — А я люблю сырость… — Не успела она это сказать, как Кочерга зацепила ее за ногу и рванула изо всех сил.

— Ай-я-яй! — Ржавчина потеряла равновесие и опрокинулась прямо в пекло! Тут ей и конец пришел. Сгорела, даже пепла не осталось. Поднялся только сизый дымок и растаял высоко под потолком…

А наши друзья резвились, ныряли и чувствовали себя превосходно.

— Ах, до чего же хорошо! — вдруг прошептала Кочерга. — Я просто готова растаять от удовольствия! — И тут же растаяла.

— Куда вы, Кочерга? — воскликнула Труба. — И я с вами!

Но раньше всех растаял Гвоздь, причем так быстро, что не успел ничего сказать.

Из печи между тем лился расплавленный металл, и никто бы не мог угадать в этой огненной реке, где тут Чайник, а где Кочерга.

Вот, вы скажете, и сказке конец. Но настоящие чудеса только здесь и начинаются.

В один прекрасный летний день мчались по шоссе две автомашины: «Волга» и «Чайка». И надо же было так случиться, что встретились они у одной бензоколонки. В радиаторе «Волги» кончилась вода, и тут на помощь пришло новое Ведро.

Заметив Оленя на радиаторе, Ведро приветливо с ним поздоровалось, но Олень горделиво молчал. Он был не так-то прост, чтобы разговаривать с разными случайными знакомыми, да еще с каким-то там Ведром. Кроме того, он так горел на солнце, что сам в достаточной мере был ослеплен собственным блеском. И мог просто не заметить Ведро.

— Вы меня не узнаете? — обиделось Ведро. — Я же бывший Бидон! А вы Чайник? Не так ли?

Олень ужасно удивился:

— Как вы узнали?

— По блеску, — обиженно пробурчало Ведро. — И еще по тому, что вы никогда не здоровались.

— Я вас просто не узнал, — оправдывался Олень. — И потом вы так изменились! И к лучшему. От вас уже не пахнет керосином.

— Зато от вас пахнет бензином, — съязвило Ведро.

Олень хотел было уже по старой памяти вскипеть, но тут из мотора «Чайки» выскочила Шестеренка.

— Чайник, Чайник, не кипятитесь!

— Ба, Труба! — воскликнуло Ведро.

— Да, это я — бывшая Водосточная Груба. Теперь я тоже пою, конечно, не так, как раньше, — вздохнула Шестеренка, — но нельзя же все сразу. Я ведь кручу мотор.

— Еще неизвестно, кто кого крутит, — тихо проворчал бывший Бидон. И, хлопая себя по бокам, стал бахвалиться: — Смотрите, смотрите, ни одной вмятины! Правда, раньше я был на двадцать литров, а теперь всего лишь на двенадцать, но зато… оцинкованный!

— Где-то теперь наша Кочерга? — с грустью вспомнил Олень.

— Она тут, в соседнем домике, — радостно подхватило Ведро. Оно не прочь было посудачить. — Кочерга стала Утюгом! И целые дни проводит на подоконнике. Вы же знаете, она всегда была ужасная домоседка. А теперь совсем стала тяжела на подъем.

Утюг действительно был тяжеловат на подъем. Но, увидев в окошко старых друзей, он все-таки не смог усидеть дома. Скоро он уже стоял в окружении приятелей, отдуваясь от непривычного бега.

— Уф! Как я рад! Как я рад!.. Только не прикасайтесь ко мне, я горячий!

— Здрасте, — пискнул вдруг кто-то рядом. — Слышал ваш разговор и не мог не вмешаться.

— Гвоздь! Дружище! — растрогалась Шестеренка. — Ты все такой же!

Да, это был Гвоздь. Он почти не изменился, только стал прямым и блестящим.

— Работаю по старой специальности, — не без гордости сказал он. — Пойдемте, я покажу вам одну штуку.

— Не могу, мне скоро ехать! — заявил Олень, постукивая копытцем по радиатору.

— И мне тоже, — подтвердила Шестеренка, оглядываясь на свою «Чайку».

— Да тут совсем рядом! — тянул их Гвоздь. — Ну, на минуточку…

— Разве что на минуточку… — согласилась Шестеренка.

И Гвоздь повел друзей через дорогу.

Они подошли к новому пятиэтажному дому. Гвоздь ловко подпрыгнул и попал прямо в дырочку на стене! А затем обеими руками повесил себе на шею плакат. На нем были нарисованы, как живые, старая Водосточная Труба, Чайник, Бидон и Кочерга. Гвоздя только не было. Но ведь он же был тут, рядом, на нем висел этот плакат…

— Да это же мы! — удивленно воскликнула Шестеренка.

— Были! Раньше! — с гордостью подчеркнул Олень. — А теперь вот мы какие!

И приятели, взявшись за руки, залюбовались друг другом.

На плакате что-то еще было написано. Но, к сожалению, читать никто из них не умел. Друзьям оставалось только гадать, о чем там говорилось. Ведь раз это был плакат, он, наверно, к чему-то призывал. Вот только к чему?.. Впрочем, вы, наверно, уже сами догадались.

Размышления наших друзей были прерваны настойчивым автомобильным гудком… И скоро все оказались на своих местах: Ведро — у колонки, Гвоздь, как и был, — в стене, Утюг — на подоконнике… А Шестеренка и Олень умчались в разные стороны. Наверно, теперь они где-нибудь далеко-далеко, разносят по свету эту историю.

ВАНЬКА-ВСТАНЬКА И ЧЕЛОВЕЧЕК

Ванька-Встанька жил в игрушечном городе. Однажды он собрался в гости к своему приятелю Буратино. А надо сказать, что рядом с Ванькой-Встанькой жил Человечек в синей курточке. Никто не знал, как его зовут и зачем он был нужен. На курточке его висела этикетка —

Вот и все, что было о нем известно. Этот Человечек ни с кем не дружил, он целый день сидел в своем игрушечном домике и молчал. И поэтому кое-кто считал его очень умным.

Но когда Человечек услышал, что Ванька-Встанька собирается идти в гости к Буратино, то он тоже захотел пойти. Наверное, потому, что у Буратино всегда были очень вкусные пироги.

— Что ж, пойдем… — сказал Ванька-Встанька. — Вдвоем идти веселее.

Надо сказать, что дорога у них была не близкая и путешествовали они ночью, — ведь днем, как известно, игрушки спокойно лежат на своих местах.

Ванька-Встанька раздобыл где-то игрушечный фонарик, и они отправились в путь. Шли они, шли и не заметили прямо перед собой рельсы железной дороги, оба споткнулись и упали.

Ванька-Встанька сильно ушибся, но сразу же вскочил на ноги, а Человечек в синей курточке совсем не ушибся, тем не менее он продолжал лежать и стонал:

— Спасите! Помогите!..

— Ну что ты кричишь? — удивился Ванька-Встанька. — Ты же совсем целый! Только чулочек немножко порвался…

Но Человечек не слушал его и продолжал стонать:

— Спасите! Помогите!..

— Не кричи! — тихо сказал Ванька-Встанька. — Вдруг услышит Бармалей? Он где-то близко живет!

Но было уже поздно. Бармалей приближался к ним. Он тащил с собой для освещения две большие елочные свечки.

— Ага! — зарычал он. — Попались! Вот я вам сейчас как дам! — И он ударил Ваньку Встаньку по голове здоровенной дубинной.

Ванька-Встанька упал, но тут же вскочил и крепко стукнул Бармалея. Тот опять ударил Ваньку-Встаньку, а он снова ударил Бармалея. И чем сильнее бил Бармалей, тем сильнее бил Ванька-Встанька, потому что такие уж они, эти Ваньки-Встаньки. Под конец Бармалей не выдержал, охнул и свалился куда-то под стол.

А Человечек в синей курточке все это время лежал тихо-тихо. И только когда кончилась борьба, встал, и они с Ванькой-Встанькой двинулись дальше. Шли они, шли и не заметили, как очутились у края ящика с кубиками. Ведь была ночь, а фонарик у Ваньки-Встаньки игрушечный. Он только с виду был как фонарик, а светить не светил. Ванька-Встанька скатился вниз и сразу летал на ножки, а Человечек упал и кричит:

— Помогите! Спасите!

Лежит он и идти дальше не может. Посмотрел на него Ванька-Встанька и видит: у того из дырочки в чулке труха сыплется. Оказалось, что весь Человечек был набит трухой. Починил ему Ванька-Встанька чулочек, поднял на плечи и понес. Так они и пришли к Буратино. Тут Человечек сразу ожил. Сел за стол и молча съел все пироги.

А утром он снова сидел в своем домике и молчал с важным видом. Но теперь уже никто не считал его молчание загадочным и многозначительным. Все знали, что он просто набит трухой.

СКРОМНЫЙ ЦЫПЛЕНОК

Курица задумчиво сидела на яйцах, распушив перья и уткнув свой клювик в пушистую грудку. Она даже полузакрыла глаза, и, казалось, ничто на свете ее не интересовало… Но стоило дворовому псу или кошке подойти к ней чуть ближе, чем полагалось, как она мгновенно преображалась, — широко раскрывала крылья, энергично клевала воздух и воинственно кудахтала, защищая своих будущих птенцов. А те никак не хотели вылупляться.

— Ох, хоть бы поскорее они вывелись! — вздыхала Курица. Конечно, из своего многолетнего опыта она отлично знала, что птенцы выводятся только на двадцать первый день, но от долгого сидения сбилась со счета, а календаря у нее под рукой не было.

Яички были тепленькие, беленькие, гладенькие, и во многих из них уже определенно что-то постукивало… Крак! И из самого маленького яйца вылез малюсенький желтенький цыпленок. Он сразу встал на ножки, почистил клювик и сказал, что ему надоело питаться одним яичным белком, не найдется ли чего-нибудь повкуснее?

Мама-наседка посоветовала цыпленку поискать в земле вкусных зернышек, и он тут же занялся этим делом, весело попискивая.

Между тем другие цыплята совсем не желали отставать от первого цыпленка. Крак! Крак! Крак! Скорлупки с треском разваливались, и из них один за другим вылезали все новые и новые цыплята. Они весело пищали и радовались, что наконец-то выбрались из тесных скорлупок.

Только одно яйцо было не такое, как другие. Вы, может быть, думаете, что из него вывелся гадкий утенок? Ничего подобного. Из него никто не вывелся.

— Ну, что же ты? Уже пора, все цыплята вывелись! — сказала Курица и легонько подтолкнула Яйцо.

Тогда это самое Яйцо недовольно покачалось, покачалось и вдруг заявило, что это совершенно не обязательно, чтобы кто-то там из него выводился. А затем Яйцо, разумеется, стало учить Курицу. Во-первых, она не так кудахтала, во-вторых, совершенно не умела нести яйца, а в-третьих, она копала червячков совсем не так, как полагается.

Курица только вздыхала.

— Уж лучше бы из этого яйца вывелся гадкий утенок, по крайней мере он потом стал бы лебедем.

Но Яйцо сказало:

— Ха-ха! Гадкий утенок! Никто из меня не выведется! Я так и останусь Яйцом! А вот Курица совершенно не умеет искать червячков!

— Яйца Курицу не учат, — наставительно сказал самый Маленький цыпленок, но Яйцо не обратило на это никакого внимания и продолжало болтать.

— Да это же болтун! — заявил другой Цыпленок.

— Болтун! Болтун! — подхватили остальные Цыплята, а самый Большой цыпленок сказал:

— Может быть, его клюнуть как следует, тогда из него что-нибудь выведется?

Но самый Маленький цыпленок заметил, что если Яйцо клюнуть, то уж наверняка из него никто не вылупится.

Между тем Курица сидела, сидела и встала:

— Довольно! Хватит с ним нянчиться! Пусть посидит тут в одиночестве и подумает о своем поведении.

Курица распушила перья, закудахтала и направилась к выходу из сарая, и все Цыплята с писком побежали вслед за ней. А самодовольное Яйцо вдруг почувствовало, что ему стало холодно и неуютно. Откуда-то подул ветерок… Хорошо было в тепле под крылышком у мамы рассуждать, философствовать и всех поучать.

— Стойте! Куда? — завопило Яйцо.

— Мы идем искать червячков и жучков, — ответил самый Маленький цыпленок. — Потом мы будем учиться строить гнездо из соломинок, а потом будем купаться в луже. До свидания!

— Стойте! — кричало Яйцо. — Я тоже хочу купаться в луже!

— Ну что ж, идем с нами, — сказал самый Маленький цыпленок.

Яйцо выкатилось из гнезда, покатилось вслед за выводком. Крак! — и лопнуло. А из него выбрался цыпленок. Самый обыкновенный, желтенький, симпатичный цыпленок. Он хотел было по старой памяти тут же раскритиковать в пух и прах все, что было вокруг, а заодно и поучить Курицу, как надо жить, но сразу же прикусил язычок. Потому что увидел вокруг огромный прекрасный мир, небо и солнце, а себя вдруг почувствовал совсем маленьким и беззащитным. И он со всех ног побежал к своей маме и братьям.

Сначала другие цыплята смотрели на него с явным недоверием и даже не хотели разговаривать, поскольку он вывелся из этого малосимпатичного Яйца. Но довольно скоро все увидели, что это очень скромный, чудесный цыпленок! И его вполне можно принять в свою компанию.

Может быть, вас интересует, что стало с яичной скорлупой? О, наш цыпленок забросил ее куда-то очень далеко, чтобы никто никогда не вспоминал о том самодовольном Яйце, из которого он вывелся.

ПОЛЕТ НА ЛУНУ

Вова Чижиков очень любил читать про путешествия. Едва только он приходил из школы, как тотчас же брался за книгу и начинал читать. Впрочем, это с ним случалось и на уроках… А однажды учительница отобрала у него очень интересную книжку «Хождение за три моря»… Правда, как уже знал Вова из книжек, все великие путешественники порой терпели неудачи…

Вова читал про отважных мальчиков, смело забиравшихся в трюм парохода, чтобы совершать удивительные открытия! На счастье этих мальчиков, в трюме всегда оказывался ящик с печеньем и другой ящик — с компотом. Иначе как же они могли бы доехать и совершить свои удивительные открытия?!

Вова читал книжки одну за другой и хмурился все больше. Ну как же! Северный полюс давно открыли, Южный — тоже. Вдобавок всю Антарктиду изъездили вдоль и поперек. Вова уже стал подумывать, не податься ли ему в девственные леса Бразилии. Но, увы, там ведь тоже нечего было открывать, кроме обезьян и лихорадки.

Вова с ненавистью посмотрел на толстые тома, стоявшие на полке, и даже погрозил им кулаком: «Ах, вы жадные путешественники! Все пооткрывали! Не могли мне, Вове Чижикову, что-нибудь оставить!» Но путешественники только сконфуженно молчали.

В то время как Вова таким образом беседовал со знаменитыми путешественниками, дверь тихо отворилась, и в комнату вошел его старый знакомый — Сенька Спичкин.

— Здорово, Вовка! — почему-то тихо сказал Сенька. — Ты про новую космическую ракету слыхал?

Но Вова целые дни читал романы про путешественников и о ракете ничего не слышал.

— Эх ты, отсталая личность! — прошипел Сенька. — Вот бы забраться туда, в ракету, и полететь!

— В ракету? — усмехнулся Вова. — Да кто тебя туда пустит! Учил бы лучше уроки, покоритель мирового пространства!

Тут Сенька обиделся и ушел. А Вова залез на диван и стал думать. Конечно, он нарочно подшутил над Сенькой, потому что просто не хотел с ним связываться. Сенька был лодырь и непостоянная личность. Сегодня он играл в футбол, завтра хотел лететь на Луну, а послезавтра мог уже захотеть стать поваром. Нет, Вова был не такой. Если уж он сказал, что будет путешественником, значит будет.

«Ракета! Вот здорово! — думал Вова. — Ведь никто из людей еще не летал на Луну, только в книжках… Вот если бы!.. Но действовать надо одному, с Сенькой связываться нельзя, он трус, еще выдаст… А ребята в школе скажут: «Куда! Там и без тебя хватит народу!» Нет, он будет действовать сам!

И Вовка стал собираться в дорогу… Все мальчики брали с собой в дорогу мешок с сухарями. И Вовка тоже набил мешок сухарями. Он долго думал, какие сухари выбрать? Ванильные или сливочные? И все-таки выбрал ванильные. Еще надо было взять компас и карту звездного неба, чтобы не заблудиться. Вовка положил в карман фонарик, сунул под мышку книжку Жюля Верна «Из пушки на луну» и почувствовал, что он очень устал от всех этих приготовлений.

«Надо отдохнуть…» — подумал Вовка.

Он присел на диван и даже задремал намного… Но тут пробили большие часы… «Дон-дон-дон…» Вовка вскочил и… отправился прямо на ракетодром.

Через забор он перелез благополучно и ползком направился к ракете, которая, по всей, видимости, скоро должна была отправиться на Луну. Люди уже отошли от нее. Вовка подполз поближе и заглянул внутрь ракеты. Возле стен стояли какие-то ящики, а посредине сидела небольшая симпатичная Собака и весело помахивала пушистым хвостом. Но едва только Вовка попытался залезть в ракету, как Собака грозно зарычала: «Р-р-р!» Вовка вздохнул и полез за ванильным сухарем, чтобы задобрить Собаку. Но Собака только фыркнула и сказала, что в сухарях не нуждается и что она не намерена продавать свою совесть за ванильный сухарь! Вовка очень удивился тому, что Собака умеет разговаривать, но не подал виду и решил пойти на хитрость.

— Послушайте, уважаемая Собака, — вежливо начал он, — директор ракетодрома просил вас срочно зайти к нему, чтобы передать очень важные сведения относительно вашего поведения во время, полета.

Тут Собака страшно засуетилась.

— Что ж ты раньше молчал? — заворчала она. — Ну, хорошо, посиди тут, только смотри ничего не трогай руками! — И она умчалась, высоко подняв кверху свой пушистый хвост.

«Ничего не трогай руками? — подумал Вова. — Как бы не так!»

И он тут же нажал на кнопку с надписью «Старт». Двери ракеты захлопнулись, раздался страшный треск, Вовку крепко тряхнуло, и он больно стукнулся обо что-то спиной. И если бы не мешок с ванильными сухарями, висевший за спиной и смягчивший удар, то ему, наверно, пришлось бы совсем плохо. Но, к счастью, все обошлось благополучно. Правда, сухари превратились в пыль. Но Вову это не огорчило.

— Ерунда! — бодро сказал он. — До Луны недалеко! И проголодаться не успею!

— Что вы говорите, молодой человек! — возмутился какой-то Прибор на стене. — Мы вернемся на Землю лишь через два дня.

Тут Вовка приуныл — два дня не кушать! Но, к счастью, он вспомнил, что Собака-то должна была чем-то питаться! Вовка порылся в ящиках и обнаружил колбасу. Потом Вовка принялся рассматривать приборы, висевшие на стенках ракеты. Один был настолько интересный, что Вовка решил его потрогать руками, но Прибор выпустил голубую электрическую искру и больно ударил Вовку по пальцу.

— Ой, ой! — закричал Вовка. — Что вы деретесь?

— А ты не трогай меня руками! — сердито ответил Прибор. — Я не какой-нибудь там счетчик оборотов! Я исследую газы в мировом пространстве!

Но тут обиделся Счетчик оборотов.

— Я тоже очень нужная вещь! — застучал он своими колесиками. — А вот этот мальчик, что он тут делает? По-моему, он тут совершенно не нужен!

— Да, да, — спросил третий Прибор, который все время пощелкивал, — что ты тут делаешь, мальчик?

— Я лечу на Луну! — гордо ответил Вова.

Тут все приборы стали громко смеяться.

— Он летит на Луну! — сказал самый большой Прибор, когда все уже отсмеялись. — Да чем ты будешь дышать на Луне?! Ведь там же нет воздуха!

— Хе-хе, — сказал Счетчик оборотов, — он думает, что на Луне как на пляже! А знаешь ли ты, что днем на Луне сто пятьдесят градусов тепла и сто двадцать градусов мороза ночью! А ты собрался на Луну в коротеньких штанишках!

В это время в окошко ракеты ворвался желтый свет, кто-то с любопытством заглянул внутрь и сказал:

— Здравствуйте! Вы меня не узнаете?

— Как же, как же! — дружно ответили все Приборы. — Узнаем. Здравствуйте, уважаемая Луна!

— Вы ко мне в гости? — дружески спросила Луна. — Милости прошу! Только одевайтесь получше, у меня такой скверный климат! А этот мальчик в коротких штанишках, куда он собрался?

— Он тоже летит на Луну! — хихикнул Прибор.

— Неужели? — удивилась Луна. — Кто же его отпустил одного и такого маленького?

В это время в другое окошко заглянул Юпитер. Оказывается, он подслушал весь разговор.

— Странно! — сказал Юпитер. — Вместо того чтобы учить физику, химию, математику и действительно готовиться к полетам на Луну, этот мальчик тайком от всех забрался в ракету и летит! И, конечно, ничего хорошего из этого не получится!

Вова и в самом деле давно чувствовал себя неважно. Он ведь никогда раньше не летал на ракетах…

«Наверное, меня здорово укачало», — подумал Вова.

Но в это время ракета стала поворачивать, поворачивать и… полетела куда-то совсем в другую сторону от Луны.

— Куда мы летим? — завопил Вовка. — Эй вы, Приборы! Я хочу на Луну!

— О тебе узнали там, на Земле, — ворчливо ответил Счетчик оборотов, — вот и повернули ракету обратно на Землю!

— Да… — грустно сказал Вова. — Это, верно, Собака наябедничала!

— Собака тут ни при чем, — сердито заметил другой Прибор. — Это я сообщил о тебе по радио.

Вовка хотел было схватить палку и уничтожить предательский Прибор, но палки нигде не оказалось — все было накрепко привинчено к стенам, а руками трогать Приборы Вовка теперь боялся. Поэтому он только сказал:

— Эх вы, ябеда! А еще Прибор!

Но тут Прибор страшно возмутился, а с ним и другие Приборы.

— Это ты испортил нам все дело! — закричали они. — По твоей милости мы не долетели до Луны и не выполнили своей интересной и важной работы! А ты еще смеешь называть его ябедой! Да ты… ты самый скверный мальчишка во всей солнечной системе!

Приборы так и порывались кинуться и как следует всыпать Вове за все неприятности, которые он им доставил, но, к счастью для Вовы, все они были крепко-накрепко привинчены к стенке ракеты. Они, наверное, еще очень долго распекали бы Вову, но в это время раздался громкий всплеск, и ракета… упала прямо в озеро!

Вова перекувырнулся через голову, стукнулся о какой-то Прибор и… проснулся. Он по-прежнему сидел на своем диване, за спиной у него были ванильные сухари, а под мышкой — книга Жюля Верна «Из пушки на луну».

«Неудачник я! — горько думал Вовка, сидя на диване. — Во сне даже и то до Луны не долетел. А сначала как все хорошо было… Собаку выгнал… Эх, если бы этот прибор не наябедничал!.. А может, я в самом деле был там лишний и только мешал им работать?.. Что же мне теперь делать? Я ведь так хочу полететь на Луну…»

Вовка совсем было расстроился, но в этот момент Юпитер заглянул в окно и подмигнул Вовке веселым желтым глазом… И тут Вовка вспомнил слова Юпитера: «Чтобы действительно готовиться к полетам на Луну…» Вовка решительно встал и направился к книжной полке. Он вытащил оттуда все книжки про знаменитых путешественников, а взамен поставил на полку «Занимательную физику», «Занимательную химию» и «Математику»…

Правда, иногда… он по-прежнему читает книжки про знаменитых путешественников, но только иногда… По воскресеньям… А в будние дни он старательно учит физику и химию да иногда заходит в планетарий и спрашивает, скоро ли будут записывать желающих лететь на Луну.

СПИЧКИ-ЮБИЛЯРЫ

Они лежали в спичечном коробке. Там было тесно и темно.

— Вот бы погулять! — мечтательно сказала одна спичка, самая тоненькая.

— Молчи уж! — проворчала другая. У нее была самая большая фосфорная головка, и поэтому она считала себя самой умной. — Знаем мы эти прогулки! Вспыхнула, две секунды потрещала, и готово! Один уголек остался!

— Ах! — вздохнула Тоненькая спичка. — Лучше уж так гореть несколько секунд, чем целые дни лежать в этой темной тесной коробке без всякого толка.

Не успела она это произнести, как коробка заскрипела, открылась, и туда влезла Обгорелая черная спичка.

Все спички брезглива посторонились, потому что никому не хотелось пачкаться.

— Ну вот тебе наглядный пример, к чему приводят такие прогулки! — заявила самая Большая фосфорная головка.

Обгорелая спичка страшно обиделась:

— Я разожгла плиту, и на ней сейчас готовят обед! А что ты сделала полезного, хоть ты и самая толстая? И вообще, что вы все понимаете! Вы знаете, например, что у нас сегодня юбилей?

— Неужели?.. Не может быть!.. — затрещали все.

— А ты откуда знаешь? — удивленно спросила Тоненькая спичка. Она была не только самая тоненькая, но и самая любопытная.

— А я прочла на коробке! — важно ответила Черная спичка. — Там написано:

— Ура! — закричали все Спички и наперебой стали поздравлять друг друга. Только Обгорелую спичку почему-то никто не поздравил, несмотря на то, что она первой принесла это известие.

— Как же мы его отметим? — совещались Спички. — Юбилей на то и существует, чтобы его отмечали!

— Давай устроим фейерверк! — предложила Тоненькая спичка.

— Даешь фейерверк! — закричали все.

Только самая Большая фосфорная головка презрительно фыркнула. Она явно не желала принимать участие в этом мероприятии.

А Обгорелая спичка, забившись в уголок, недовольно вздыхала:

— Подумаешь, фейерверк! Зажгли бы лучше плиту. — Но ее никто не послушал.

Пока все обсуждали, что им предпринять, кто-то схватил коробку и встряхнул ее так, что все Спички полетели вверх ногами.

— Эй, эй! — закричали Спички. — Нельзя ли потише!

Но в тот же момент они взлетели под самый потолок, а потом упали обратно на пол. Тут Тоненькая спичка осторожно выглянула из коробки, чтобы увидеть, кто это так непочтительно с ними обращается, да еще в день их юбилея. Она увидела маленького мальчика Мишу. Оказывается, что он схватил спичечную коробку и ловким ударом ноги подкинул ее под потолок.

— Да-а, — сказали Спички, — Мишина мама так с нами не обращается!

А Миша очень обрадовался тому, что мама ушла и оставила дома спички.

— Вот это здорово! — сказал мальчик. — Из коробки можно сделать отличный паровоз! А спички? Их десять! Почти футбольная команда. Вот эта толстая будет капитаном, а обгорелая — запасным игроком. Не хватает только вратаря! — И он добавил к спичкам пробку, считая, видимо, что она отлично будет стоять в воротах.

— Ничего себе, — обиделись Спички, — мы — и вдруг какая-то футбольная команда… И потом эта пробка? Кто она такая? Да умеет ли она стоять в воротах?

— По-моему, — сказала самая Большая фосфорная головка, — она из-под алкогольных напитков, от нее подозрительно пахнет!

Действительно, пробку изрядно покачивало, наверно, от алкоголя. Неожиданно ее так качнуло, что она покатилась и упала под стол. Миша поднял ее, понюхал, и так как запах ему не понравился, то он выбросил пробку в окно.

В футбол мальчик играть не стал, а решил построить из спичек домик. Причем Черная спичка должна была изображать закоптелую трубу.

— Безобразие! — возмущалась она. — Как он с нами обращается? Мы — благородные спички! Мы даем людям огонь! А он строит из нас какие-то домики!

Но Миша ничего не понял, так как он был очень необразованный мальчик и не знал спичечного языка.

Потом Мише надоело строить домики из спичек, и он сказал:

— А не зажечь ли мне одну спичку? Это будет интересно!

— Не валяй дурака! — сказала Обгорелая спичка. — Ты забыл, что тебе говорила мама? Чтобы ты ни в коем случае не смел баловаться со спичками!

— М-да! — сказал кот Василий, до этого молча сидевший в углу и спокойно взиравший на все Мишины проказы. — Так и пожар устроить недолго!

Но Миша ничего этого не слышал. Он схватил самую Большую фосфорную головку и попытался зажечь ее.

Спичка отчаянно сопротивлялась, она вырывалась из Мишиных рук и несколько раз падала на пол, но все-таки Миша зажег ее. Он был очень упорный мальчик. Миша посмотрел, как горела спичка, и ему это очень понравилось. Он зажег вторую спичку, затем третью и четвертую.

Спички трещали, вспыхивали и быстро сгорали, не успев даже ничего сказать. Наконец, дело дошло до последней. Это была как раз любительница прогулок Тоненькая спичка.

— Ура! — закричала она. — Наконец-то я буду гореть! — И она вспыхнула ярче всех. Но так как она была очень тонкая, то Миша выронил ее и не стал поднимать, думая, что спичка погасла. Но спичка не погасла. Нет! Она была не так уж проста. Она продолжала гореть и быстренько подожгла газету, лежавшую на полу. Вдвоем гореть было веселее.

Увидев горевшую газету, Миша очень испугался и заплакал. А огонь бежал по газете, он уже подбирался к занавеске, и дело могло бы окончиться совсем плохо, если бы не кот Василий. Правда, он давно уже вышел на пенсию и не ловил мышей, но при случае мог еще очень и очень пригодиться. Кот Василий прыгнул из угла на стул, а со стула на стол и опрокинул хвостом стоявший на столе графин с водой. Вода полилась из графина на пол и затушила огонь.

— Уф, — сказал Кот. — Дело, кажется, уладилось, пострадали только газета и мои усы, а ведь могло быть гораздо хуже! — И он обиженно погладил лапой свои опаленные усы.

А когда пришла домой мама, то Миша честно признался ей во всем и обещал ей больше никогда не трогать спички. И так как Миша сам во всем признался, то ему не очень попало.

А потом мама пошла в магазин и купила целую банку сметаны, поставила ее перед котом Василием и сказала, что он очень умный и смелый кот.

Кот промурлыкал в ответ, что вполне согласен с такой характеристикой. Потом он занялся сметаной и очень успешно справился с этим делом.

Вечером, перед сном, Кот гордо рассказывал Сверчку, жившему за печью, что если бы не он, кот Василий, то эта десятая спичке могла бы натворить в доме большие неприятности.

А спички, теперь уже обгорелые, валялись на полу. Сейчас уже никто на сторонился Черной спички, потому что все они были такие же черные и обгорелые.

Скоро явилась Метла. О, она не стала с ними церемониться. Из комнаты их вынесли на совке, с почетом.

Так закончился их юбилей. А мог бы он пройти гораздо лучше. Ведь каждая спичка действительна несла драгоценный огонь людям. Они могли по примеру Обгорелой спички зажечь плиту или духовку для пирога, а может быть, пионерский костер или даже топку паровоза… вообще они были вполне достойны того, чтобы для них устроили юбилей, но, конечно, не так, как это сделал маленький мальчик Миша.

ИСТОРИЯ С ПОЛОВИЦЕЙ

Веник осторожно открыл дверь и заглянул в комнату.

— Ну и натоптали же!.. — сказал он, оглядев пыльный пол, и, не теряя времени, тут же принялся за дело. И, надо сказать, что он трудился не менее старательно, чем его дальняя родственница — Платяная щетка, которая каждый день чистила короткие штанишки мальчика Пети.

Веник мел, мел и… вдруг заметил, что в одном месте пол совершенно чистый и даже блестит…

— М-да… — протянул Веник. — Видимо, тут уже побывали короткие штанишки мальчика Пети и собрали всю пыль. Бедная, бедная щетка!..

И он еще старательнее заерзал по полу.

— Фу! — вдруг раздался чей-то голос сверху. — Опять напылили тут!

Это была тонкая фарфоровая Вазочка. Она целый день стояла на шкафу и абсолютно ничего не делала. Однажды, правда, в нее хотели поставить цветы, но она их не пустила, сославшись на то, что у нее очень узкое горлышко. Так она и красовалась на шкафу без всякой пользы, а над другими между тем издевалась.

— Грязнуля! — ворчала она, свысока поглядывая на Веник. — Целый день возится в пыли!

— Подмела бы ты комнату и коридор, тоже бы запылилась! — оправдывался Веник.

— Вот еще! Буду я пачкаться! — ухмыльнулась Вазочка. — Это только ты, неряха, на это способен!

— Некогда мне тут с тобой пререкаться! — отмахнулся Веник и полез под кровать. Там он растолкал все туфли и ботинки, на что они, впрочем, нисколько не обиделись, потому что после этой веселой толкотни пол становился чистым и блестящим.

А Веник между тем вылез из-под кровати и полез под шкаф.

— Ах! Ах! — заохала Вазочка. — Он опрокинет шкаф! Я упаду и разобьюсь!

Но Веник не обращал на нее никакого внимания и уже орудовал в углу, где было особенно много пыли.

Он старательно ерзал туда и сюда… И вдруг за что-то зацепился. Это был маленький, кривой и очень вредный Гвоздь. Он страшно завидовал Венику, который путешествовал по всей квартире и даже иногда выходил на лестницу, в то время как он, Гвоздь, безвыездно торчал в половице. В свое время Гвоздю предлагали место в заборе, тогда он мог бы видеть еще побольше веника! Но Гвоздь наотрез отказался от такой перспективы. Его пугали превратности стихии — дождь, снег, мороз, и он предпочел всему этому тепло и домашний уют.

А теперь он не мог примириться с тем, что Веник избрал себе более интересной дело и старался ему навредить, как только мог.

Ну, а навредить ему он мог только тем, что регулярно каждый день выдирал из него прутики.

А сегодня он выдернул из него сразу два прутика. Веник только застонал от боли. Но тем не менее продолжал мести — не мог же он оставить этот угол неподметенным?

— Так его! Так его! — ликовала Вазочка на шкафу. — Скоро от него останется одна палка! И его выкинут в мусорный ящик!

А бедный Веник стонал, но продолжал трудиться.

К счастью, его стоны услышали Клещи, лежавшие в ящике стола. Они быстро пришли к нему на помощь.

Клещи ухватили вредный Гвоздь за шиворот и быстро выдернули из половицы. Гвоздь только заскрипел от злости.

— Правильно! — сказала Дверь и так хлопнула, что в шкафу зазвенели все чашки, а Вазочка закачалась, закачалась и… полетела вниз… Блямс! И она разлетелась на мелкие кусочки.

Что оставалось делать Венику? Ему не хотелось и близко подходить к Вазочке и Гвоздю, но, к сожалению, пришлось. Он собрал их на совок вместе с пылью, и скоро они уже благополучно очутились в мусорном ящике.

И никто их не пожалел. Потому что никому в комнате не нравилась эта самодовольная вазочка, которая только и делала, что хвалилась своим пестрым нарядом. И зловредный Гвоздь тоже никому не нравился. Он лишь делал вид, что держит половицу, а на самом деле только рвал тапочки и ботинки. Поэтому все облегченно вздохнули, когда этих неприятных соседей вымели из комнаты.

А Веник отряхнулся от пыли, хорошенько помылся под краном и отправился в гости к своей родственнице Платяной щетке, которая давно уже вычистила Петины штанишки и поджидала его у зеркала в передней.

ЗЕЛЕН ЕЩЕ!

На самой середине огорода рос большой зеленый куст. Это был куст как куст. Ничего особенного. Однажды на нем появились маленькие желтые цветочки, но вскоре лепестки их облетели, и опять на кусте не осталось ничего примечательного.

Но однажды в теплый солнечный день листики куста раздвинулись, и из них показался… маленький зеленый Помидор! Он робко улыбнулся и тихо сказал:

— Здравствуйте!

Но никто ему не ответил, хотя вокруг было довольно много народу. На мохнатом листике сидели длинный пупырчатый Огурец, рядом из земли высовывалась розовощекая молодая Морковка, а тут же неподалеку торчала ее приятельница Свекла. Все они были лишь на несколько дней постарше нашего Помидора, но почему-то ужасно важничали.

Помидор хотел было спросить, почему с ним никто не здоровается, но в этот момент откуда-то сверху полились серебристые струйки воды. Помидорчик огляделся вокруг и увидел, что на небе нет ни одной тучки! «Откуда же дождик?» — подумал он. И тут он заметил, что по всему полю проложены длинные трубы, и из них так и брызжет вода, поднимая над полем облака серебристой пыли. Прозрачную водяную пыль солнце раскрасило радугой. Это было чудесное зрелище. Помидорчик так засмотрелся, что забыл даже о своих соседях.

Потом водяные облака опустились и растаяли, и Помидорчик занялся очень важным и серьезным делом: он пил из земли чудесные соки, без которых не смог бы расти дальше. А вместе с ним пили соки и Огурец, и Морковка, и Свекла, но делали они это далеко не так старательно, как наш Помидорчик. Они считали, что, в сущности говоря, набрали уже вполне достаточное количество соков и расти дальше им не обязательно.

Скоро Овощи уже совсем перестали пить соки, и всем стало немного скучно.

— Давайте сыграем, что ли! — неуверенно предложила Морковка.

— Давайте! — обрадовался Огурец.

— Сыграем! — хмыкнула Свекла. — А во что, к примеру, мы можем сыграть?

— А хотя бы в прятки! — предложила Морковка.

— Ура, в прятки! — закричали все Овощи, которые росли поблизости.

А Помидорчик робко высунулся из-под листика и спросил:

— А мне можно поиграть с вами?

— Зелен еще! — заявил Огурец.

— Сперва подрасти! — бойко добавила Морковка.

Наш Помидорчик очень удивился:

— А ведь Огурец тоже еще совсем зеленый! Почему ему можно играть, а мне нельзя!

— Молчи, Помидор, — зарычал Огурец, — а то я из тебя томатный сок сделаю!

— Не сделаешь! — хихикнула Морковка.

— Это почему же? — хмуро спросил Огурец.

— Томатный сок делают из самых спелых помидоров, а этот еще совсем незрелый!

Тут все стали хихикать, а Помидорчик хотел было сказать Морковке, что ей и самой бы не мешало подрасти! Но решил не спорить и улегся на листике загорать.

А Овощи стали играть в прятки. Водила, конечно, как всегда, Тыква. Она была такая большая и толстенькая, что никак не могла спрятаться, поэтому ей все время приходилось водить. Тыква закрыла глаза, посчитала до десяти и заявила:

— Пора не пора, иду со двора!

Все Овощи уже попрятались кто куда. Огурец спрятался под листиком, Морковка забралась поглубже в землю да еще вдобавок прикрылась ботвой. Свекла сделала то же самое, а Картошка забралась так глубоко в землю, что без лопаты ее уж никак нельзя было отыскать. К счастью, у Тыквы был очень длинный зеленый стебелек, она ловко переворачивала листики этим стебельком и довольно быстро узнала, где прятались Огурец и Морковка… вот только Редиску и Картошку она никак не могла найти! «А я бы нашел, — подумал Помидорчик. — Мне сверху все видно». Но он не стал больше просить, чтобы его приняли поиграть. «Не хотят и не надо, — подумал Помидорчик. — Просить не буду». Он повернул другой бочок к солнцу и стал еще старательней пить из земли соки и набираться сил. «Ничего, — думал он, — вырасту большой, тогда они не скажут — зелен еще!»

Между тем Овощи целыми днями играли в прятки. Они уже не загорали на солнышке и не пили из земли соков, им было не до этого. Целый день они кричали: «Чур не я!» и «Палочка-выручалочка, выручи меня!» Поэтому, когда в огород пришла веселая Девочка с косичками, то она не увидела никого, кроме Помидорчика. Все остальные попрятались кто куда.

— Где же вы? — спросила Девочка. — Идите сюда! Я вас всех накормлю!

Но никто не появился.

— Опять этот суперфосфат и калийная соль! — проворчал Огурец. — Не хочу! — И он еще дальше спрятался под листик.

— Опять эта известь! — фыркнула Морковка и с головой накрылась ботвой.

Один только Помидорчик с удовольствием кушал суперфосфат с ложечки. Ведь он так хотел поскорее вырасти! А Девочка воткнула рядом с Помидорчиком палочку и повязала ему на шею веселый розовый бантик. Потом она похлопала его рукой по тугим налившимся щечкам, и наш Помидорчик так и зарделся от удовольствия.

С этого времени он начал розоветь с каждым днем. А солнце помогало ему в этом как могло.

И вот однажды вечером Помидорчик постучал в соседний огуречный листик и спросил, как бывало:

— А мне можно с вами поиграть в прятки?

Из-под листика вылез Огурец и заявил по обыкновению:

— Зелен еще!.. — И вдруг почему-то растерянно замолчал.

Все посмотрели наверх и увидели: Помидорчик-то был красный, спелый, сочный и солидно покачивался на своем крепком стебелечке.

— Вот это Помидорчик! — растерянно протянула Морковка. Больше она ничего не сказала. И остальные Овощи промолчали тоже. Почему бы это? Вы не знаете, ребята?

ТИК-ТАК

Жили-были Стенные Часы. Ходили они не спеша… тик-так, тик-так… и показывали очень верное время. Каждые полчаса они мелодично звенели, напоминая окружающим о том, что время идет и нельзя терять ни минуты. И маленький мальчик Федя ходил по этим часам в школу и никогда не опаздывал.

Но в один прекрасный день мальчику подарили ко дню рождения Ручные Часы. В отличие от Стенных они ходили очень быстро: «так-так-так-так-так…»

— Нет, не так! Нет, не так! — говорили им Стенные Часы.

— Нет, так! Нет, так! — говорили Ручные Часы. — Не учите, не учите! Сами знаем! Сами знаем!

И они шли как хотели. И частенько показывали неверное время.

— Не лгите! Не лгите! — тикали Стенные Часы.

— Не учите! Не учите! — тараторили в ответ Ручные.

Они то спешили, то отставали, впрочем, как и их хозяин, который спешил в кино и отставал по географии. И однажды Маленькие Часы до того запутались, что не знали даже, в какую сторону им идти и какое сейчас в действительности время. В конце концов они вынуждены были обратиться к Большим Часам:

— Скажите, пожалуйста, который час?

— Бом!.. Бом!.. Бом!.. — ответили Стенные Часы. — Уже три часа! Нашему Феде пора садиться за уроки.

С тех пор Маленькие Часы частенько стали поглядывать на Стенные: «Интересно, который час?»

А Большие Часы тоже, в свою очередь, поглядывали на Маленькие.

— Куда вы спешите? Не торопитесь… Успеете.

Или:

— Не отставайте, подтянитесь, идите в ногу со мной…

И Маленькие Часы вприпрыжку бежали за Большими. Так они научились правильно-ходить.

А ведь это очень важно — ходить правильно. Всегда хорошо видеть, куда ты идешь, и идти ровно, не спешить и не отставать, — как Большие Стенные Часы.

ПРО ГРЕЧНЕВУЮ КРУПУ, КОТОРАЯ СИДЕЛА В БАНКЕ

Она действительно сидела в банке, а банка стояла на полке в кухне. Рядом стояла другая банка, и в ней сидела Пшенная Крупа, большая приятельница Гречневой. В это утро Гречневая Крупа проснулась раньше обычного и легонько постучалась в стенку банки, чтобы узнать, проснулась уже Пшенная Крупа или нет. Оказалось, что Пшенная Крупа и не думала спать.

— Вы знаете, соседка, — жалобно сказала она, — я всю ночь не могла уснуть! В углу скреблась какая-то мышь, и мне казалось, что сейчас она вылезет и всю меня съест по крупинке!

— Какой ужас! — испугалась Гречневая Крупа. — И куда только смотрит наш кот Василий!

— Он смотрит только в банку со сметаной, — ворчливо заметила Овсянка. — Совсем забыл свои служебные обязанности.

Тут все крупы, которые сидели в банках, стали вздыхать и охать, потому что никому не хотелось быть съеденным мышами. И у всех страшно испортилось настроение.

— Подумаешь, испугались какой-то мыши! — храбро сказала Кастрюля с полки. — Эх вы, храбрецы!

— Вам хорошо, Кастрюля, — жалобно ответила ей Пшенная Крупа. — Вы большая и железная. Вас мышь кушать не станет!

И все при этом завистливо вздохнули.

А в это время в кухню вошел мальчик Федя. Его мама, которая всегда уделяла много внимания крупам, кашам и кастрюлям, сегодня надолго ушла по делам и поручила мальчику сварить гречневую кашу — себе и ей тоже.

— Ну, для меня это пустяки! — заявил Федя.

— Но ты все-таки посоветуйся с соседкой Дарьей Ивановной, — напомнила мама перед уходом.

«Вот еще, советоваться! — подумал про себя Федя. — Что я, маленький, не знаю, как кашу сварить?»

Федя схватил с полки самую большую Кастрюлю и налил в нее воды до самых краев.

— Не много ли? — спросила Кастрюля.

— В самый раз! — решил Федя.

Затем он взял банку и стал сыпать в воду Крупу.

— Простите, но для меня тут нет места! — воскликнула Крупа. Феде пришлось взять кружку и вычерпать часть воды из Кастрюли. Потом он снова стал сыпать Крупу и сыпал до тех пор, пока ему не показалось, что, пожалуй, уже хватит сыпать. Крупа давно кричала «Довольно», но Федя, к сожалению, ее не слышал. Он поставил Кастрюлю на огонь и убежал в комнату: читать интересную книжку про двух собачек. Но не успел он прочитать и двух страниц, как почувствовал очень неприятный запах, доносившийся из кухни.

— Горю, горю! — кричала Гречневая Крупа.

Федя помчался на кухню и увидел страшное зрелище. Оказывается, Крупе было очень жарко в Кастрюле. Томясь жаждой, она быстро выпила всю воду и начала… гореть! Федя налил в Кастрюлю две кружки воды, и все как будто успокоилось. Только Кастрюля обиженно зашипела. Она жаловалась, что на ней от жара потрескалась вся эмаль, но Федя не обратил на это никакого внимания и умчался в комнату — дочитывать историю белой собачки.

А между тем Крупа скоренько выпила и эти две кружки воды и так располнела, что ей стало совсем тесно в Кастрюле.

— Уф! — сказала Крупа и полезла из Кастрюли на плиту.

— Федя! Где ты? — в ужасе завопили все крупы на полке.

Федя быстро примчался — узнать обстановку на кухне, — и, так как Крупа теперь в одной кастрюле не помещалась, то пришлось часть ее положить в другую кастрюлю. Теперь уже Федя не уходил в комнату. Он взял книжку с собой и читал ее на кухне, одновременно помешивая кашу в обеих кастрюлях. Время от времени он искоса поглядывал на Крупу — не устроила ли она какой-нибудь новой каверзы? Но все шло благополучно, и, наконец, Феде показалось, что, пожалуй, уже хватит варить кашу. Он снял ее с плиты и стал пробовать. Почему-то она получилась пресная. Почему? Ведь у мамы всегда была соленая. И к тому же рассыпчатая, а эта вышла клейкая и липкая, как тесто!

— Ну и размазня! — сказал Федя и бросил ложку с кашей.

Тут над кашей стали насмехаться все крупы.

— Эй ты, размазня! — кричали они.

— Размазня! — сердито подтвердила Кастрюля, наполненная кашей.

Только Столовая Ложка тихо заметила, что размазня, пожалуй, сам Федя: такой большой мальчик и не может сварить кашу! Но тут на кухню пришла Соседка. Она только ахнула, увидев Федино произведение.

А крупы и кастрюли обрадовались: «Наконец-то пришла настоящая хозяйка!» Гречневая Крупа чуть ли не сама прыгнула на сковородку. А воды в кастрюле было ровно столько, сколько нужно. Не больше и не меньше.

Каша получилась замечательная: вкусная и рассыпчатая. Мама ела и только похваливала:

— Молодец, Федя!

Но Федя был честный мальчик.

— Знаешь, мама, — покраснев, сказал он, — у меня получилась размазня… Но зато теперь-то я уж буду знать, как варить кашу!