В кольце его рук

Глава десятая

Линда все поняла по его глазам. В них были сочувствие и… нежность. Он не был шокирован, или выведен из себя, или разочарован. Да, слова Деллы не явились для него неожиданностью.

— Мне жаль, — сказал Джеральд. — Я не ждал ничего подобного.

Линда до боли закусила губу и вздернула подбородок, прямо глядя ему в глаза.

— Ты сегодня был в Абингтоне.

— Моя поездка не имеет ничего общего с этой сценой.

— Но слова Деллы не удивили тебя?

Он раздраженно хмыкнул:

— Да, я слышал о Брайане. Но не ожидал, что это дойдет до Деллы.

— Значит, ты знал о слухах. Ты только об этом хотел поговорить со мной? Обо мне и Брайане?

Линде показалось, что, услышав ее сдержанный тон, он облегченно вздохнул. Неудивительно: откуда ему знать, сколько боли и гнева скрывалось за ее спокойствием. Чувство беспомощности грозило полностью раздавить ее. Сейчас она знала только одно — что так одинока не была никогда.

— В том числе и о Брайане, — спокойно сказал Джеральд.

Но больше ничего не добавил, и скоро молчание стало для нее невыносимо.

— И как давно ты знаешь об этом?

— Несколько месяцев. — Он протянул руку, но Линда резко отшатнулась.

— Как ты узнал?

Джеральд опустил руку.

— Существует масса мелочей…

— Но это не остановило тебя. И когда представился случай, ты им воспользовался, не так ли? — Линда понимала, что не до конца справедлива, но боль ее была так велика! И она видела единственный способ хоть немного приглушить ее — самой причинить боль. Джеральд вздрогнул.

— Линни, ты так страдала в тот вечер…

— И ты пожалел меня, да? — Ее голос прозвучал резко, как удар хлыста.

— Не совсем, — ответил он тихо. — Я боялся за тебя. На террасе у меня мелькнула мысль, что ты хочешь прыгнуть вниз. Вот и решил быть рядом. Но события вышли из-под контроля, и все кончилось еще хуже.

— И ты почувствовал, что попал в ловушку, — заметила она с горькой усмешкой.

— В ловушку? Нет. Линда, будь справедливой и признай хотя бы, что я никогда не пытался избежать ответственности.

Она слегка нахмурилась.

— Если ты не думал, что ребенок твой…

— Я определенно знал, что он мог быть моим.

Линда стала рыться в памяти, но ничего не могла вспомнить.

— Ты никогда не спрашивал меня, твой ли это ребенок, — укорила она Джеральда.

Ей и самой не приходило в голову, что этот важный вопрос ни разу не возникал, когда они говорили о ребенке. Для нее это было само собой разумеющимся; она считала, что и для него это так же бесспорно. Факт оставался фактом — он никогда не высказывал сомнения в своем отцовстве.

Джеральд неловко переминался.

— Я не спрашиваю об этом и сейчас. Это не имеет значения, Линда.

— Как благородно с твоей стороны! — заметила она с издевкой. — Конечно, в действительности это означает, что ты не поверил бы мне, если бы я сказала. Так что зачем тратить время? — Она повернулась к нему спиной, стараясь сохранить остатки самообладания.

Что же мне теперь делать? — спросила себя Линда. Ведь что бы он ни говорил, это имело значение. Конечно, существуют генетические тесты, рано или поздно она может заставить его признать, что ребенок его… Но это не самое главное. Вопрос отцовства менее важен, чем вопрос доверия. Если он не доверяет…

Да, она могла бы разделить с Джеральдом его жизнь, его дом и его ребенка, зная, что он никогда не будет любить ее так, как она любит его. Но как можно жить без доверия с человеком, который думает, что она способна солгать?

Линда уже видела, какой вред причинили их отношениям сомнения. Его сдержанная реакция на сообщение доктора Кэтрин Марлоу, как будто ему было все равно. Отсутствие особого энтузиазма, когда ее обследовали ультразвуком. Факт, что он даже с лучшим другом не поделился новостью о скором отцовстве.

— И ты никому не сказал, да? Ты держал это в себе, словно кошмарный сон, который скоро кончится? За исключением Криса…

Как он сказал о своем отце? «Крис — это совсем другое дело». Если бы не было необходимости объяснить свои действия, он не рассказал бы правду и отцу.

Джеральд прервал затянувшееся молчание:

— Если хочешь знать всю правду, Линда, я и Крису тоже ничего не говорил. Он сам сказал мне после того, как увидел тебя на этой нелепой временной работе.

— Он догадался? — Краска болезненной волной залила ее щеки. — Когда ты пришел в тот день в парк…

— Я не удивился, услышав новость.

— Как же он догадался?

Джеральд пожал плечами.

— Об этом нужно спросить его. Я знаю только, что он пришел в мой офис, сел, положил ноги на стол и взял свою проклятую сигару. Ты заметила, наверное, что он зажигает ее, только когда что-то не так? Сказал, что видел тебя и что, по его мнению, грипп — наименьшая из проблем, от которых ты страдаешь.

— Почему бы не сказать ему, что ты здесь, возможно, ни при чем? — спросила Линда с сарказмом.

— Я не говорил ему ничего. Хорошо, если бы ты примирилась с мыслью, что твои чувства к Брайану не были большим секретом.

Линда постаралась взять себя в руки.

— Крис тоже знал об этом?

Джеральд кивнул и продолжал:

— Отец думал, что мне будет интересно об этом узнать. Он видел, как мы вместе уходили с вечеринки…

— И сделал собственные выводы, — прошептала Линда. И тут же другая, более ужасная мысль обожгла ее огнем — А может, он хотел, чтобы ты женился на мне и таким образом спас от унижения Деллу?

— Не будь смешной, Линда. Полагаю, не имеет большого значения, чем руководствовался Крис, результат в любом случае один и тот же, не так ли?

— Так вот почему ты сказал мне тогда, что я не могу вернуться на работу, если не выйду за тебя замуж. Крис рассвирепел бы…

Лицо Джеральда помрачнело.

— Крис не может заставить меня что-либо сделать, Линда.

— Но у него здорово получается делать кое-какие намеки, не так ли? Интересно, он настаивал на твоем присутствии при рождении ребенка, чтобы ты почувствовал себя настоящим папашей?

— Черт возьми, Линда…

Она вздернула подбородок и уставилась на Стронга, сверкая глазами.

— Я освобождаю тебя от всех обещаний, всех долгов и обязательств, Джеральд. И считаю себя также свободной от них. А теперь оставь меня одну, чтобы я могла упаковать вещи. Через час меня здесь не будет, и ты никогда больше не услышишь обо мне.

Он шагнул к ней и взял ее за руки.

— Ты не можешь так поступить.

Линда отшатнулась.

— Тебе больше нечего мне сказать, — оборвала она мужа.

— Ты, возможно, удивишься, но ты моя жена, Линни.

— Это положение можно изменить.

— Тем не менее это дает мне определенные права.

— Какой неожиданный энтузиазм! — заметила она с издевкой. — О, я понимаю, ты обеспокоен, как мой уход воспримет Крис. Не переживай. Я объясню ему, что это была моя ошибка и ты здесь ни при чем.

Она резко развернулась и пошла через холл в свою спальню, но на секунду остановилась, чтобы бросить через плечо последнюю колкость:

— В конце концов, мне абсолютно нечего терять, от моей репутации уже ничего не осталось. Так что мне ничего не будет стоить помочь отбелить твою!

— Если ты собираешься говорить с Крисом, не забудь передать ему от меня, что он был прав, когда год назад советовал мне тебя уволить, — донесся ей вслед хриплый голос Джеральда.

Линда замерла, не сделав и шага, и почувствовала, как у нее потемнело в глазах. Она ждала чего угодно, но только не этого! Бедняга готова была поклясться, что никто не может придраться к ее работе. Она сама знала, что справляется с ней отлично, и никто никогда не говорил ей ничего иного. Да и сам Джеральд часто очень хорошо отзывался о ее работе, даже после женитьбы. А Крис? Разве он не утверждал, что она незаменимый работник для компании?

Линда почувствовала страшную слабость и, чтобы не упасть, прислонилась к стене.

Нет! Крис никогда не сказал бы такого. Тогда остается только одно — Джеральд придумал это, чтобы причинить ей боль. О существовании такой черты его характера она и не подозревала, и это еще больше укрепило решение уйти. Лучше быть одной, чем подвергать своего ребенка риску когда-нибудь испытать на себе такое отношение.

Линда покачнулась, ничего не видя от слез, застлавших глаза. Теперь она более одинока, чем если бы предпочла остаться одной с самого начала. Если бы она отказалась выйти замуж за Джеральда и не говорила ему о ребенке, то, возможно, и дальше тешила бы себя надеждой, что может рассчитывать на его поддержку, если захочет. А со временем могла бы честно и уверенно рассказать ребенку об отце.

Но теперь оба — и она, и ее ребенок — отвергнуты равнодушно, окончательно, несправедливо. И нет смысла притворяться, что все сложилось бы по-другому, если бы она этого захотела.

Я справлюсь, сказала себе Линда, призвав на помощь все свое мужество. Справлюсь одна, смогу пережить и это.

Она схватила с полки в кладовке сумку. Сьюзен приютит ее на ночь. Нужно только захватить самое необходимое. Позже у нее будет время забрать остальные вещи — если захочет, конечно, и не побоится связанных с ними воспоминаний.

Линда не слышала шагов Джеральда, пока он не остановился в дверях комнаты, заполняя собой дверной проем.

— Линда, извини. Это было непростительно, — сказал муж хрипло.

Она даже не взглянула на него.

— О, это целиком моя вина, — натянуто сказала Линда. — Я хотела добиться от тебя реакции и добилась… Она мне не очень понравилась. Убирайся к дьяволу, Джеральд!

Он не пошевелился, словно врос в землю.

— Не расстраивайся. Тебе это вредно.

Одним движением она судорожно смахнула в сумку с туалетного столика коробочки с кремами, флаконы. Руки у нее дрожали от негодования.

— Ты еще смеешь советовать мне не расстраиваться? — Она взяла со столика последний предмет — позолоченную портретную рамку — и в ярости швырнула в ненавистного мужчину.

Рамка ударилась о косяк рядом с его головой, но Джеральд даже не шевельнулся. Осколок разбившегося стекла от рамки проткнул нечеткую фотографию молодого человека в армейской форме.

В мгновение ока подхватив остатки рамки, с которой сыпались осколки стекла, Линда в ужасе смотрела на то, что до недавнего времени оставалось единственной памятью об отце. Теперь это были куски дерева, стекла и бумаги. Не в силах удержать жалкие остатки дрожащими руками, она снова уронила их. Опустившись без сил на край кровати, женщина прижала руки к груди и, нагнув голову, отчаянно зарыдала.

Джеральд перешагнул через разбитое стекло и встал рядом с женой на колени.

— Линни, — прошептал он. — Дорогая, пожалуйста, не плачь. Все можно поправить…

Что поправить — жизнь или памятную вещь? Фотография была испорчена, но можно взять фрагменты оригинала из сейфа и снова сделать по ним портрет. Однако это не уменьшило боль, которую она причинила себе этим идиотским, разрушительным поступком, — как будто снова потеряла отца. И на этот раз сама во всем виновата. Но особенно усиливало боль леденящее сознание того, что ее ребенок тоже терял своего родителя…

Линда отпрянула от прикосновения Джеральда. Он оставался какое-то время неподвижен, потом быстро поднялся и вышел из комнаты. Было абсолютно нелогично в данных обстоятельствах чувствовать себя ненужной, брошенной женой, ведь она сама прогнала супруга. Тем не менее внезапность его ухода поразила в самое сердце и нанесла еще одну кровоточащую рану и без того истерзанной душе.

Линда сидела, беспомощно обхватив себя руками. Пересохшее горло так болело, что невозможно было глотать. В голове стучали сотни молоточков. Силы покинули ее, она не могла даже прилечь и не знала, сколько просидела так, пока Джеральд снова не возник в дверях. Линда не подняла глаз и не видела, что он держит в руках небольшой сверток.

— Я собирался подарить тебе это через две недели, — сказал он смущенно. — В твой день рождения. Но, думаю, сейчас это поможет тебе почувствовать себя лучше.

Ничто не поможет мне почувствовать себя лучше, чуть не сказала она, никакой подарок не избавит от этой боли, терзающей душу и сердце.

Джеральд сел на кровать на некотором расстоянии от жены и положил ей на колени сверток. Это было что-то плоское, прямоугольной формы, похожее на коробку конфет, но немного больше.

Почему бы не доставить ему удовольствие, подумала Линда. Какое это теперь имеет значение? Голова болела так сильно, что все равно не хватало сил встать и уйти.

На коробке не было никакой надписи. Это была солидная, крепкая, внешне совершенно простая коробка из коричневого гофрированного картона. Линда приподняла крышку. И уставилась в изумлении на фотографию молодого человека в военной форме. Красавца-мужчины, чье лицо было чуть смазанным. И чья улыбка, как в зеркале, отражала ее собственную…

— Откуда это у тебя? — прошептала она.

— Из студии, где он фотографировался. У них сохранились негативы.

— Как… — Линда не сразу смогла говорить, и ей пришлось начать снова. — Как тебе удалось? На снимке не было никакой печати, ничего, что указывало бы, где он сделан.

— Как только я увидел ту ужасную фотографию, которая была у тебя, — он повел рукой в сторону рассыпанных по ковру осколков, — я сразу начал интересоваться, нельзя ли разыскать оригинал.

Линда покачала головой.

— Это лучшее, что они смогли сделать.

— Я понял это, когда ты дала мне оригинал, чтобы положить его в сейф. — Пальцы Джеральда нежно коснулись прядки волос, упавшей на лицо, и он убрал их ей за ухо.

Линда даже не заметила этого.

— Такой малюсенький снимок, — сказал он. — Но это явный портрет, значит, он сделан в студии. Можно было предположить, что у них еще сохранились негативы. Возможно, это был не единственный снимок. — Его голос звучал ровно, успокаивающе, будто он рассказывал вечернюю сказку. — Но я не знал, где искать. Даже не знал наверняка, какую фамилию носил твой отец. Выяснил только, что твоя мать взяла фамилию второго мужа, когда снова вышла замуж. Безнадежная задача, да?

— Кажется абсолютно безнадежной. — Линда все еще не отрываясь смотрела на портрет человека с ясными глазами, которого так хотела бы знать.

— Ты была права в отношении катастрофы, в которой погиб твой отец, — сказал он мягко. — В стране объявили траур. Известие о трагедии поместили на первых страницах почти все газеты. Не очень трудно было выяснить, где и когда это случилось, и получить список погибших с их полными именами и фамилиями. Я выяснил, где стояла их часть и что твой отец только что получил повышение. Казалось резонным предположить, что на этой фотографии он уже с новыми нашивками. Значит, он фотографировался где-то недалеко от расположения части. Это дало мне место, откуда начинать поиск, и примерную дату, когда был сделан снимок.

Кончиком пальца Линда провела по воротничку формы человека на фотографии.

— Но…

— Я заходил в каждую студию в районе базы, надеясь, что та, которую я искал, не закрылась. Молился, чтобы работники студии оказались слишком совестливыми, или занятыми, или, на худой конец, ленивыми и не выбросили старые негативы.

— Это немыслимо! Шанс найти именно ту студию…

Джеральд пожал плечами.

— Мне повезло. Ту студию основал отец хозяина. Ни он, ни его сын никогда ничего не выбрасывали. И вот она перед тобой.

— Но эта фотография такая четкая, такая превосходная! — Линда повернула снимок так, чтобы свет лучше падал на него.

— То, что было у тебя, оказалось лишь предварительным отпечатком. Возможно, отец послал его твоей матери, чтобы она выбрала, какой больше понравится. Он не был рассчитан на длительное хранение, потому такой выцветший. Не говоря уж о том, что он был порван на кусочки и у реставраторов просто не было шансов полноценно восстановить портрет.

Линда целую минуту сидела молча, наконец прошептала:

— Джерри, я не знаю, как отблагодарить тебя.

Он не ответил, только слегка сжал ее пальцы.

Слезы снова хлынули у нее из глаз. В этих слезах было все — и жалость к себе, и безысходная печаль — ведь если бы у них все сложилось по-другому…

Не сказал ли Джеральд то же самое где-то за минуту до того, как к ним вломилась Делла и весь мир разлетелся на кусочки? Сейчас ей стало ясно, что он имел в виду.

Если бы Джерри не сомневался, что это его ребенок, подумала Линда, я продолжала бы бороться за него. Раз он способен на добрый поступок, значит, еще есть надежда, что однажды между нами все изменится. Если бы, если бы… Если бы не его недоверие к ней!

И все же, что муж имел в виду? Он, казалось, хотел, чтобы они стали ближе… И в то же время, если бы не было ребенка — независимо от того, сомневался он в своем отцовстве или нет, — не было бы никакого брака, ничего, на чем могла бы основываться близость… любая близость.

Его голос звучит почти грустно, подумала она. В нем нет ни сдерживаемой обиды, ни ожесточения или негодования.

— Джеральд, — проговорила она еле слышно. — Почему ты не спросил у меня о ребенке?

На какое-то мгновение Линде показалось, что муж не слышит ее. Наконец он вздохнул и ответил шепотом:

— Потому что я боялся услышать твой ответ.

В комнате наступила оглушительная тишина. Он действительно этого боялся?

— Ты бы поверил тому, что я сказала? — спросила Линда надтреснутым голосом.

Он сидел, уставившись на свои руки.

— Да, поверил бы.

Кровь отхлынула от ее лица. Она почувствовала страшную слабость. Линде никак не удавалось до конца осознать все значение этих слов. Ведь если он готов поверить ей, даже если ответ окажется не тем, какой ему хотелось бы услышать, для них не все еще кончено.

— Я надеялся, что ребенок мой, — продолжал он быстро. — И пока я так думал, мне не надо было задаваться ненужными вопросами. — Он поднял голову и бросил на нее быстрый взгляд. — Не скажу, что это далось мне просто, Линда. Но потом я понял, что это не имеет значения. В самом деле не имеет. Ты нуждалась во мне, и я…

Робким росткам надежды, только начавшим оживать в ее сердце, не суждена была долгая жизнь.

— Значит, ты женился из жалости, подумал, что мне трудно придется, что я не справлюсь одна? И еще, может быть, почувствовал себя немного виноватым, так как однажды переспал со мной?

— Конечно, я чувствовал свою вину, — с болью в голосе ответил он. — Я видел, как ты переживаешь. Знал, что тебе той ночью было необходимо участие. Но когда ты так великодушно предложила мне свое тепло… Я не мог остановить себя, Линни. Когда тебе неожиданно предлагают то, о чем ты мечтаешь столько месяцев… лет, трудно сохранить ясную голову, чтобы подумать обо всех последствиях такого шага.

Линде на мгновение показалось, что ее сердце остановилось.

— Судьба преподнесла мне тебя в ту ночь прямо на блюдечке. И я выпил достаточно шампанского, чтобы позволить себе надеяться, что со мной все это происходит не во сне, что тебе и в самом деле этого хочется… Что, возможно, ты не очень близко связана с Брайаном, как я думал. По крайней мере, ты заметила меня. Увидела во мне мужчину, а не только своего босса. И мне действительно показалось, что ты тоже хотела меня.

Комната начала кружиться у нее перед глазами, и Линда вцепилась руками в край кровати.

— Но наступило утро, и ты убежала. — Нахмурившись, Джеральд повернулся к ней. В его карих глазах была затаенная обида. И что-то еще. — Ничего удивительного, что я почувствовал себя виноватым. Ты же возненавидела меня за то, что я воспользовался твоей слабостью. Тебе хотелось как можно быстрее уйти от меня, даже оставить любимую работу, только бы не видеть меня снова…

— Это ты хотел, чтобы я ушла! — воскликнула она прерывающимся голосом.

— Нет. Я лишь не хотел причинять тебе еще большие страдания. — Он уронил голову. — Я слишком любил тебя, чтобы сделать это.

А я, подумала Линда с раскаянием, действительно поверила, что он способен использовать меня. Она не там искала причины его поступков, и теперь ей наконец стало понятно почему. Всю свою жизнь Линда знала мужчин, которые брали, а не давали, использовали, а не любили, и решила, что и Джеральд должен быть таким же.

— Но когда я узнал, что ты беременна, я не мог позволить тебе остаться одной.

Линда хотела дотронуться до любимого, но ее руки дрожали так, что она не могла контролировать свои движения.

— Даже несмотря на то, что ты не был уверен в своем отцовстве?

Джеральд поднял голову. Его голос прозвучал почти резко:

— Я же сказал, это не имеет значения. Для ребенка отцом всегда буду я. И мне этого достаточно, Линда. Хотя нет, еще мне нужна ты. Даже если ты никогда не сможешь полюбить меня по-настоящему…

Это был чудесный дар — дар любви, на который она откликнулась всем сердцем. Она обняла Джеральда и прижалась лицом к его шее.

— Я оказалась слишком глупой, чтобы понять это в ту ночь, — прошептала она. — Но где-то в глубине души знала даже тогда, что люблю тебя.

Он поднял голову, и Линда увидела счастливый блеск в его глазах. Ее охватило предвкушение радости.

— Конечно, я никогда прежде не вела себя так, — продолжала она. — И никогда не думала, что знаю, как соблазнить мужчину…

— Я уверен, задача облегчается, если он не очень сопротивляется этому. — Его пальцы медленно заскользили по волосам жены. Он поднял ее голову, крепко держа в ладонях лицо. — В любое время, когда ты почувствуешь необходимость попрактиковаться, я всегда к твоим услугам.

Линда почувствовала, как острое желание пронзило ее. Его губы сделали все разговоры ненужными. Она едва смогла выговорить:

— Я думала, ты не хочешь даже прикасаться ко мне.

Джеральд снова стал гладить ее волосы.

— Я слишком боялся опять потерять контроль. И я слишком хотел тебя, чтобы пойти на риск, нечаянно заставив тебя снова спрятаться в раковину. Все надеялся, что, если подожду…

— Глупый, — прошептала Линда.

— Может быть. Но ты и не пыталась вызывать во мне нормальную человеческую реакцию. Проклятье, Линда, ведь, когда бы я ни пытался поцеловать тебя, ты только становилась все сдержаннее. Или просто зевала, глядя мне в лицо. — Он снова прижал ее к себе и повалил на атласное покрывало. — К тому же я был бы грубой скотиной, если бы попытался уложить тебя в постель, не обращая внимания на то, что ты так измучена в последнее время.

В счастливом забытьи Линда все же вспомнила о том, что еще оставалось не выясненным. Чем скорее они разберутся с этим, подумала она, тем лучше.

— О ребенке, Джеральд, — твердо сказала она и почувствовала, что его объятия стали крепче. — Неужели ты думал, что я могла бы выйти за тебя, нося чужого ребенка и не сказав тебе об этом?

— Нет, — ответил он. — Мне это никогда не приходило в голову, пока Кэтрин не сказала, что ребенок ожидается не в середине, а в начале апреля.

Неудивительно, что он не был на седьмом небе от счастья, услышав эту новость, подумала Линда. Вот почему больше не было ни детских книжек, ни слонов…

— А потом я начал задумываться, и мне стали приходить в голову разные мелочи. Например, отчего у тебя закружилась голова на вечеринке у Деллы…

Линда вспомнила.

— Я тогда не ела весь день. А что касается сроков, так я сказала Кэтрин точно, когда был зачат ребенок, эта дата есть в моей карте. И поверь мне, я знаю… — Неожиданно слезы снова брызнули у нее из глаз. — О, Джерри, я так хотела, чтобы ты обрадовался нашему ребенку! Пожалуйста, ради меня, постарайся, а?

Он прижал супругу к себе еще теснее.

— Я рад, дорогая. Глядя на снимок ребеночка, я хотел кричать от радости. Был готов скупить весь магазин игрушек, но боялся… Боялся, что ты можешь почувствовать себя в ловушке, и не только из-за ребенка, но и из-за меня…

Линда улыбнулась сквозь слезы.

— И еще перемены моего настроения…

— Ну, ты не единственная, кто страдал от них. Когда я видел, как ты наслаждаешься обществом Тома и едва выносишь мое… — Джеральд обнял жену, испытывая примитивную радость собственника. — А когда я по утрам приносил тебе кофе и должен был смотреть на все эти твои ночнушки…

— Чем же тебе не нравятся мои ночные рубашки?

— Нравятся, очень нравятся. Даже сонная, во фланелевой рубашке, ты привлекательнее, чем большинство женщин в красном атласе.

Она вскинула голову, тряхнув темно-золотистой гривой.

— А откуда тебе известно о женщинах в красном атласе?

— Ну… ведь было много женщин, которых я демонстрировал перед тобой в офисе, чтобы заставить тебя ревновать. Или тебе это было настолько безразлично, что ты их даже не замечала? — Он вздохнул. — Черт возьми, Крис был прав. Мне следовало уволить тебя.

— Ты никогда не заставишь меня поверить, что он это сказал!

Джеральд слегка отстранился от Линды.

— Точно сказал. И еще добавил, что сделает это сам до ухода в отставку.

Она не знала даже, огорчиться ей или обидеться.

— Если Крис считал, что я не справляюсь с работой…

— Он считал, что ты справляешься с работой слишком хорошо. Просто отец дал мне совет: если я хочу, чтобы ты отнеслась ко мне серьезно, мне следует удалить тебя из своего офиса. Он также предупредил, что если я тебя повышу, то уже никогда не смогу добиться своего. Ты всегда будешь со мной не более чем любезна до самой последней, прощальной вечеринки в компании по случаю нашего ухода на пенсию.

— О-о, — протянула Линда. — Я сделаю все от меня зависящее, чтобы быть любезной с тобой.

Джеральд прищурился.

— Если ты будешь вести себя как раньше, я сорву с тебя одежду прямо в моем кабинете.

— Мистер Стронг, — промурлыкала Линда, — оказывается, вы знаете, что нравится девушкам.

Муж со стоном привлек ее к себе.

— У нас все наоборот, да? — задумчиво сказал он. — Извини, любовь моя. Клянусь, Линни, я буду за тобой ухаживать столько, сколько ты захочешь, даже если это займет всю жизнь.

Линда улыбнулась и, словно ласковый, доверчивый котенок, потерлась щекой о плечо супруга, чувствуя себя счастливой в кольце его рук…