В лапах страха

Чудовище

— Вы чего, с дуба все рухнули?! — воскликнула Светка, нерешительно отступая в сторону. — А если предки сейчас вернуться?

— Не дрейфь, подруга, — подмигнула Женя и по-хозяйски продефилировала мимо ошарашенной Светки. — Вернуться, так вернуться… Мы не гордые — свалим!

— Свалим?.. А ты хоть представляешь, что со мной будет?

Женя резко обернулась; уселась на столике в прихожей.

— Ну не убьют же, во всяком случае, — она широко улыбнулась, демонстрируя ровные зубки.

Только сейчас Светка заметила, что подруга накрашена сильнее обычного; а прикид и вовсе можно охарактеризовать одной-единственной фразой: «я у мамы хулиганка».

— Ты где эту гадость намыла? — брезгливо поинтересовалась Светка, мысленно представляя, ЧТО за подобное откровение СДЕЛАЛА бы с ней Марина, решись она, на свой риск и страх, последовать примеру подруги.

— Гадость?! — Женя вскочила как ужаленная и принялась разглядывать себя со всех сторон. — Да ты знаешь, сколько я за эту мини-юбку в стоке отвалила?

— Ясно, — кивнула Светка. — И не боишься в ней ходить по вечерам?

Женя снова расплылась в самодовольной улыбке, провела миниатюрной ладошкой по худющим бёдрам, потом расстегнула курточку с высокой талией и обхватила руками плоский живот, задрав и без того коротенький топик.

— А, это да! Парни просто дохнут! У них эта начинается… как её… Блин, забыла.

— Эрекция, — без особого рвения подсказала Светка.

— Во-во!

— А ты не задумывалась, что когда она начинается — у этих балбесов башню сорвать может? Особенно у тех, с кем ты водишься, — и Светка кивнула в сторону лестничной клетки, откуда уже слышался быдловский стеб.

— Так это и здорово! — не унималась Женя. — Они и должны по нам «сохнуть»! За каким ещё, спрашивается, пацаны нужны?!

— Примитивная какая-то у тебя логика, — покачала головой Светка, в душе жалея обо всём происходящем.

«Да и пускай влетит! — думала девочка, по-прежнему, будучи не в силах оторвать взгляда от бёдер подруги. — Впервые, что ли?.. Убить ведь и впрямь, вроде как не посмеют. Если только и у них башню не сорвёт. У Глеба, вон, ещё вчера весь вечер рвало! А что с ним творится сегодня, после похорон дяди Сергея, и вовсе не описать. Плевать! Зато потом придёт Олег… Как он сегодня на меня смотрел!»

Светка вздрогнула, заставила себя отвлечься от посторонних мыслей. Вслух она сказала:

— Вот нарвёшься когда-нибудь по серьёзному — попомнишь мои слова.

— Ага, размечталась, — ухмыльнулась Женя. — Это скорее на меня кто-нибудь нарвётся, на свою головушку! — И девочка недвусмысленно засмеялась.

— Да уж… — разочарованно выдохнула Светка, страшась даже представить, во что может вылиться эта их недоделанная вседозволенность.

— Кстати, что там с этим дебилом Палитом?

Светка пожала плечами.

— Понятия не имею. Его близнецы домой увели — в больницу он не захотел.

— Вот и молодец, — Женя злорадно сжала кулачки, сверкнула нарисованными глазами, будто разъярённая кошка с картинки. — Попробовал бы он меня ещё сдать… Я бы кого надо подтянула — ему вообще бы шею свернули!

— А не слишком много БЫ?

— Чего?

— А, не важно, — Светка прошмыгнула к приоткрытой двери и, не глядя, скомандовала в лестничный сумрак: — Ладно, заходите, давайте, раз уж припёрлись… — Она внимательно прислушалась, но из всех голосов, доносившихся снаружи, определила лишь слабоумное гыгыканье Жендоса из параллельного.

— Кстати, поаккуратнее с Палитом, — прошептала Светка, возвращаясь к Жене. — Он не то что бы зол на тебя, да и на меня, в придачу… Он… Он… Женька, ты бы видела его сегодня после уроков! Мне кажется, он так просто это всё не оставит.

— Да пошёл этот забагованный! — прошипела Женя, отчего Светке сделалось окончательно не по себе. — Обдолбыш хренов! Ничего он нам не сделает. Пускай только попробует! Я напомню, что за мир его окружает. Это планета Земля. И тут не тот сильнее, у кого язык подвешен. Надеюсь, ты в теме?

Дверь приоткрылась, и в полумраке прихожей засияла идиотская улыбка Жендос.

«Господи! — подумала Светка. — Ну почему никто не скажет, на кого он похож с этой своей неизменной ухмылочкой!»

— Салют, мадам! — с присвистом вылетело из-за лопат, заменявших Жендосу передние резцы. Он был в драной кожанке, протёртых джинсах и кедах со стоптанными задниками. В пальцах левой руки — чёрный пакет, под мышкой зажат таинственный свёрток.

Светка невольно отпрянула.

«Такое ощущение, что отец-дантист не может оторвать от сердца ни копейки, заработанной на чужой боли, дабы справить своему чаду сносный прикид».

— Виделись, — коротко кивнула Светка, стараясь отодвинуться подальше от двери. — А чего это ты припёр? — И она кивнула на свёрток, который Жендос благоговейно сжимал подмышкой.

— А это — сюрприз! — Парень ощерился ещё шире и недвусмысленно подмигнул хозяйке квартиры.

— Если это дурь, какая, — вскипела Светка, — то лучше сразу выметайся!

— Да, Жендос, это что ещё за самодеятельность? — Во тьме прихожей материализовалась Лиза — ещё один субъект из параллельного класса. — А почему мы ничего не знаем? Опять папку обокрал? Шалун.

— Жендос, а на фига твой батя вообще зубодробильщиком устроился? — прозвучало из-за спины Лизы. — Мог бы просто дурь толкать без палева, а не зверствовать над людьми почём зря.

— А над кем это он зверствует?

— Да взять хотя бы тебя! Да, Кирьян?

— Ну да.

Светка изогнула шею, попыталась разглядеть говоривших. У двери раскачивались два высоченных парня — явно не школьники, и явно уже под «шафэ», — которых девочка никогда раньше не видела.

— Это Димка Кирьянов, — тут же затараторила вездесущая Женя, указывая пальцем на сутулого парня в чёрном осеннем пальто. — Можно просто Кирьян. Да, Кирьян?.. — И девочка небрежно подмигнула застывшему в нерешительности парню.

— Наш Кирьян не многословен, — заключила Лиза и, оперившись о стену, принялась стаскивать с ног осенние сапожки. — Зато в остальном он, о-го-го, какой!

Светке отчего-то сразу не понравилась концовка фразы — особенно это О-ГО-ГО, — но она решила не зацикливаться.

— А это — Сева, — вдохновенно пролепетала Женя, указывая на плечистого парня, облачённого в некое подобие современной косухи. — Он разрядник по каким-то там единоборствам…

— Всеволод, — кивнул парень и решительно протянул Светке обшарпанную ладонь, напрочь игнорируя попутные лобызания Жени. — Просто рукопашник.

— Просто Сева, — не унималась Женя, явно не равнодушная к парню.

— Очень приятно. Я Света, — и Светка пожала протянутую ладонь.

На первый взгляд, парень казался нормальным, однако если учесть, что с нормальными парнями Женя знакомств не водила, тогда дело, скорее всего, было если и не дрянь, то, по крайней мере, не совсем ОЧЕНЬ. Да и в триллерах, как правило, самые нормальные на первый взгляд парни, в конце концов, оказываются самыми настоящими маньяками. Пресловутое: в тихом омуте — черти водятся, — совсем не выглядит таким уж банальным. Даже наоборот, является некоей квинтэссенцией чего-то неизбежного, что рано или поздно случится и неизбежно шокирует окружение, которое, как выразилась сама Женя, должно быть в теме.

Светка мотнула головой, гоня прочь пустые мысли; поспешила ретироваться в сторону. Однако парень удержал её ладонь и, вроде как случайно, шагнул вслед за девочкой.

— В гости не принято с пустыми руками ходить, — сипло произнёс он, буравя опешившую Светку черными глазами, в которых та, сама того не желая, начала стремительно тонуть.

— Нет, не ходят… — пролепетала девочка, силясь унять разошедшееся сердце.

— Наслышан о твоих музыкальных вкусах. Вот, — парень достал из кармана косухи CD-диск — совсем новый, запечатанный в полиэтиленовую обёртку — словно новорожденный в «сорочку»! — играющий в тусклом свете желанными синими бликами и запотевающий под пальцами.

Светке показалось, что она медленно, но неизбежно куда-то проваливается. Даже не глядя на постер, она, без сомнений, могла сказать, что именно это был за диск.

— О, нет… — проскулила за спиной Женя. — Сева, ты что, с дуба рухнул? Это же Ван Дайк. Да мы её теперь больше не увидим!

Сева профессионально улыбнулся — так улыбаются недовольным девушкам, чтобы остудить их пыл, — затем ещё раз кивнул Светке.

— Это «Эволюция». В магазине сказали, что новее ничего нет. Этот последний, — парень ухмыльнулся и, подмигнув, добавил: — Но не по…

— Значению, — прошептала Светка, держа в трясущихся пальцах СМЫСЛ всей своей жизни.

— Ну вы даёте! — зааплодировала Лиза. — Никогда не думала, что нечто подобное своими глазами увижу, да ещё в режиме «лайф». Женька, молодец, — твой обещанный вечер ещё не начался, а я уже ни капельки не жалею, что срулила с этого школьного «капустника»!

Женя словно не заметила пущенной в свой адрес похвалы и нетерпеливо потянула Севу за рукав косухи.

— Э, хорош вам тут «лямуры» устраивать! Чтобы вместе больше не пересекались!

Сева засмеялся и, как бы невзначай, поцеловал окончательно отключившуюся от реальности Светку в губы.

Лиза прыснула, а Жендос довольно заявил:

— Это Сева — тактическое оружие против женщин, — и они с Кирьяном довольно заржали на пару.

Светка хлопала длинными ресницами, не понимая, что вообще произошло.

— Свет, кто это?.. — пропищал Юрка из-за порога кухни и тут же спрятался за дверной косяк, как испуганный котёнок.

Непривычное столпотворение в прихожей, тем более, в отсутствии родителей, совсем не нравилось малышу. А поцелуй сестры с одним из незнакомых парней — да ещё губы в губы! — и вовсе шокировал Юрку, так что он даже не сразу сообразил, что выдал себя.

Естественно, все взоры тут же устремились в сторону кухни, а Светка медленно отступила на шаг от Севы, смотря прямо перед собой.

«Заколдовал! — пронеслось в голове малыша. — Сейчас сестра свалится замертво, — нет-нет, просто уснёт, как в сказке! — а со мной и вовсе сделают что-то страшное… Или захотят подружиться, как тот дядечка из маминой программы, который пожелал водиться с маленькой девочкой из садика…»

Оказывается, это плохо! Очень плохо — вы даже не представляете насколько!

Сверчок знает.

Юрка почувствовал, как задрожали губы, однако сумел совладать со стремительно нарастающей паникой и несмело ступил в прихожую, под размеренные щелчки в голове.

— А вот и мелкий, — улыбнулась девочка с нарисованным лицом, подходя к испуганному малышу. — Привет! Как поживаешь?

Любезность и открытость незнакомки вконец сбили Юрку с толку: он замер на полпути, будто закатившийся совсем не в ту степь колобок, раздумывая как бы поскорее укатиться обратно, а Сверчок тут же умолк.

Юрка редко хлопал ресницами и продолжал всматриваться в кукольное лицо, пытаясь определить, что скрывается за холодной пластмассой.

— Ты чего, боишься меня, что ли? — Ярко красные губы перестали улыбаться и сжались в узкую прорезь — кукла злилась.

— Не знаю… — Юрка пожал плечами, попытался отыскать взором сестру. — А что со Светой?

— Ну ты даёшь! Да всё в порядке с этой дурочкой: просто она так, шутит, — странная кукла, такое ощущение, не желала отставать. — Бояться Волчка нужно с серым бочком, а не меня!

— Волчка? — не понял Юрка и снова уставился в Женино лицо. — Я про него не слышал ничего. А кто он? — Малыш застенчиво шмыгнул носом, потупил взор. — Только если он злой и страшный — то лучше не говори… те…

Женя округлила глаза и невольно улыбнулась.

— Это брат твой? — спросил Сева у заторможенной Светки. — Прикольный мальчуган!

— Да уж, прикольный… — пролепетала девочка, всё ещё пребывая в ступоре от, такое ощущение, гипнотического поцелуя. — Только боится невесть чего. Да и сам похож… — Светка попыталась отыскать подходящее сравнение, но мысли упорно не слушались.

— Да ладно! — усмехнулся Сева. — Он же малыш ещё. Я в детстве тоже кое-чего боялся…

Светка вздрогнула и с явным интересом посмотрела на парня.

— Ну так что, может мы пройдём тогда? Я расскажу, — он склонился к самому уху Светки и прошептал одной ей: — Ты извини за поцелуй. Просто ты такая, что удержаться не смог. Надеюсь, всё в норме? Без обид?

— Да-да… — кивнула Светка, вдыхая резкий аромат мужского дезодоранта и окончательно куда-то проваливаясь.

— Смотри не урони, — сказал Сева, покрепче вкладывая диск в непослушные пальцы девочки.

— Вы, правда, проходите, — машинально говорила Светка, загнанно косясь то на таинственного Севу, то на склонившуюся над братом Женю, то на застывших в дверях Лизу и Кирьяна.

Жендос где-то затерялся, но это было в его стиле. Он вообще больше походил на противного таракана, стремящегося поскорее забиться в узкую щель, где бы его никто не смог отыскать! Вдобавок ко всему, от него так же не следовало ждать ничего доброго. Да и загадочный кулёк тут как под стать.

— А чего с голой попой? — заметила Лиза, проходя мимо Юрки, и не преминула ущипнуть мальчика за щёку. — Ой, какой мягонький! — тут же защебетала она, с трудом заставляя ноги идти дальше, на что немногословный Кирьян, глухо заключил:

— Ох уж эти бабы…

— Ох уж эти дети! — парировал Сева.

— А что дети-то? — не понял Кирьян.

— Видишь ли… Против них, даже я бессилен.

— Если, конечно, у них нет старших сестёр, — и ребята снова громко засмеялись.

— Идём, — послышался откуда-то издалека голос Жени.

— Да-да, — ответил ещё кто-то.

«Стоп! Это же я», — Светка внезапно поняла, что застряла где-то между мирами и никак не может снова зацепиться за реальность происходящего.

— Да я не тебе, — послышался злобный Женин голос. — Можешь хоть весь вечер тут «втыкать», — ради бога! Как тебя зовут?

«Чего же это я такое творю? — подумала Светка. — Точно — «втыкаю»! Иначе и не скажешь! Растаяла, блин, принцесса недоделанная! А перед Олегом-то теперь как стыдно… Он непременно догадается! А если и не догадается, так на всё есть воля Жени, которая, вне сомнений, затаила лютую злюку. Бес ревности уже точит её душу! Хотя… И поделом мне!»

— Света!

Голос брата всё же выдернул Светку из холодных глубин подпространства, где она, такое ощущение, окончательно увязла в собственных мыслях.

— Значит так, Юрик, — воспитательным тоном говорила Женя, уволакивая малыша за собой. — Пойдём-ка отсюда, а то у тебя и так, вон, все коленки синие! Наверняка замёрз, бедняга. Куда только родичи смотрят!

— Нет, — лепетал бедный Юрка, силясь не споткнуться. — Я нисколечко не замёрз. А у вас тоже коленки синие…

— Ну, знаешь! — усмехнулась Женя, не без удовольствия изучая собственные лодыжки. — Это же просто чулки такие. А тебя не заставляют в садике чулочки носить?

— Заставляют, — вздохнул Юрка. — Только мне не нравится.

— Это почему же?

— Они узкие, жмут постоянно. А ещё — я в них на девочку похож!

— Ну, надо же… — загадочно улыбнулась Женя. — Конечно, чулочки вам совсем не идут. А вот нам, девочкам, напротив, очень даже к месту. Ладно, идём, я тебе про Волчка лучше расскажу! Не такой уж он и плохой парень!

— Парень?.. Я думал, он сказочный зверёк.

— Да-да, конечно же, зверёк! Это я так, о своём, о девичьем! Свет, догоняй, давай!

Светка подождала, пока не стихнут голоса, и только после этого решилась обернуться.

Щёлкнула, закрываясь, входная дверь, отчего у Светки аритмично заколотилось сердце: на вдохе быстро-быстро, точно «пропеллер» зависающей над цветком колибри; а на выдохе медленно и глухо, как взмахи крыльев филина в ночи. Сознание вроде прояснилось, только легче от этого не стало — на душе скребли облезлые кошки, оставляя глубокие царапины сомнений. Девочка корила себя за допущенную слабину.

А что, собственно, можно было сделать?

Она ведь не привыкла к подобному вниманию и ласке — она способна уверенно стоять на ногах, лишь когда её постоянно колотят и шпыняют, продолжая терпеть в угоду банальной привычке… Для Светки было проще сносить побои и слушать постоянные упрёки в свой адрес, а когда всё вдруг кардинально поменялось — она оказалась к этому элементарно не готовой. Перемены пугают, провоцируя ступор, а начать жить заново, сумев при этом правильно расставить приоритеты неимоверно сложно. Для этого нужно, перво-наперво, изменить что-то в себе — собственное мировоззрение — и только затем организм начнёт медленно приспосабливаться к новым условиям быта.

«А нужны ли мне эти перемены?.. Сумею ли я вырваться из объятий страха, никому при этом не навредив? Ведь строить жизнь на чужом горе — неправильно. Это пострашнее того, что уже есть. Так как же всё изменить?! Тем более что я продолжаю совершать ошибки».

Светка закусила губу, попутно чувствуя, как ногти вновь впиваются в старые раны на вспотевших ладонях.

За спиной что-то звякнуло.

Светка резко обернулась. Жендос заговорщически подмигнул ей и загремел пакетом — свой тайный свёрток он продолжал удерживать подмышкой, оберегая, как Форт-Нокс.

— Пивко! — оскалился парень. — На риск пошли — вдруг ты бы не одна оказалась, — заранее взяли, чтобы потом не бегать… и не прогадали.

— Я и так не одна, — злобно прошипела Светка, ещё сильнее напрягая кулачки. — Со мной брат.

Жендос замер, вопросительно глянул на девочку, явно не понимая, что именно та хочет этим сказать.

— Ты чего?..

— Ничего!

— Да ладно тебе — всё в ажуре! На, лучше, пивка махни — сразу отпустит. А то нервная ты сегодня какая-то…

— Сам махай, раз ума на большее нет!

— Да я только с радостью! — ухмыльнулся Жендос, запуская свои тараканьи усы в пакет.

— А вот без этого нельзя было? Никак?.. — спросила Светка, стараясь не психовать почём зря.

— Без чего?

— Без пива.

— Да ладно тебе. Водка без пива — всё равно, что деньги на ветер!

— Ага, просто обделаться, как смешно! — И Светка ловко выхватила свёрток из подмышки потерявшего бдительность Жендоса.

— Эй, ты чего! — воскликнул озадаченный парень и чуть было не грохнул пакет с пивом о пол. — А ну верни!

Светка увернулась от грабель Жендоса, взмахнувших во тьме в поисках её маленькой фигурки, и тут же отскочила на безопасное расстояние. Не теряя времени, девочка распутала свёрток, вынула из него плоский фонарик со штепселем и уставилась на странный прибор, ничего не понимающим взором.

— Что это такое?

— А то сама не видишь! — Жендос всё же изловчился и выхватил «фонарик» из Светкиных пальцев.

— Я в кабинете у физика что-то похожее видела… — растянуто проговорила Светка, силясь припомнить название, а заодно и назначение прибора. — Ты его украл, что ли?

— Ничего и не украл! — возмутился Жендос, снова побрякивая во тьме бутылками. — Одолжил просто на время. Завтра верну — физик и не заметит даже!

— Чёрт! — выругалась Светка, вспоминая дневной разговор с Вячеславом Сергеевичем.

— Чего ещё не так?

Светка отмахнулась, напряжённо обдумывая сложившееся положение.

«Ну, если он и придёт, то не раньше, чем в школе закончится мероприятие, плюс уборка актового зала, расстановка мебели и прочее, — Девочка заломила пальцы. — Будем надеяться, что эта нерадивая компашка к тому времени перенасытится своим пивом и уберётся по добру по здорову! Хотя верится с трудом. Вообще не верится».

— Это стробоскоп, — поучительным тоном заявил Жендос, неряшливо вертя прибор в руках. — Он мигает с разной частотой. Знаешь, как здорово выходит, когда в полной темноте! Все движения прерывистыми становятся — вроде как у робота. Сейчас такую дискотеку забацаем — мама не горюй, — сама в следующий раз позовёшь, чтобы всё повторить!

«А вот это вряд ли! — промелькнуло в Светкиной голове сквозь ворох остальных мыслей.

— И как он работает? — вслух спросила она.

Жендос довольно оскалился.

— Да просто: в розетку воткнул, на кнопочку сбоку нажал и готово! А потом вот этим кругляшком сверху частоту можно выставлять — ну, в смысле, делать так, чтобы он или быстро мигал, или, наоборот, медленно, — и Жендос указал на диск с делениями в верхней, плоской, части стробоскопа. — Знаешь, как клёво!.. Мы летом с пацанами такую тусу в гараже устроили! Закачаешься! Заводит на раз, два!

— Не сомневаюсь, — вздохнула Светка. — Только у нас щиток на площадке неисправен.

— И чего?

— Ничего! Вот сгорит ЧЕГО, тогда и будет НИЧЕГО! Вы-то по домам разбежитесь! А мне тут весь вечер в темноте с братом сидеть — предков дожидаться? А потом ещё на всякие наводящие вопросы отвечай!

— Да ладно тебе, не кипишуй! Обычная мигалка. Как гирлянда. Вы ведь елку наряжаете на Новый год и ничего…

— Мы тут ещё ничего не наряжали! — ответила Светка и тут же почувствовала странное ощущение, будто наряжать они в новой квартире ничего и не будут. Никогда.

Девочка тряхнула головой.

— Ладно. Только если что-нибудь случиться — я тебя завтра же вместе с этим фонариком физику вложу! Будешь до конца четверти урок с выхода к доске начинать! В теме?!

— Лады! — довольно кивнул Жендос и принялся заново пеленать стробоскоп. — Только ты этим опоссумам ничего пока не говори. Пускай, потом сюрпризом будет!

— Могила, — Светка равнодушно скрестила пальцы.

— Да нет же, он совсем не кусается, — назидательно поучала Женя, отчего у Юрки только всё заметнее сужались зрачки. — Максимум — это утянуть может.

— Куда утянуть?

— Ну, как куда?.. — замешкалась Женя, злобно посматривая на ржущую Лизу. — С кровати — на пол. Знаешь, как больно долбануться можно?

— Ты прям малолетняя мамочка, — подколола Лиза. — «Горишь» на контакте с собственным чадом, но всё равно не теряешь надежды!

Женя только отмахнулась.

Юрка поёжился.

— Может, пускай тогда лучше укусит… — с сомнением произнёс малыш, посматривая на опешившую Женю.

— Как это?

— Ну, только не сильно.

— Не говори ерунды! — тут же нашлась Женя и состроила в адрес смеющейся Лизы ответную гримасу. — Лучше всего спать — тогда он и вовсе не придёт!

— Ага, как же, — надулся Юрка. — Ещё как придёт.

— Это откуда же?

— Его придумать можно. Тогда он оживёт и из-под кровати вылезет. Там много чего оживает за ночь…

Лиза прыснула; молчаливый Кирьян, сидевший рядом, ткнул её локтем в бок.

— Ты чего?! — вспылила девочка.

— А чего ты ржёшь, как полоумная? Он же ребёнок ещё. Не понятно, что ли?

— Ой, кто бы говорил!

— Э, хорош вам собачиться, — назидательно прохрипел Сева и для пущей убедительности продемонстрировал иссечённый шрамами кулак.

Лиза обиженно отмахнулась, а Кирьян снова сделался непроницаемым.

— Вот лично я, ничего такого никогда не придумывала, — продолжала отдуваться Женя, уже явно жалея о затронутой теме. — Да и мамка с папкой кошмарики в мою кровать не «таскали».

— Ну, это исключительно в твою, — прошептала в стену Лиза. — А кое-кому и впрямь папочка ещё и не такое приносил…

— Ты это о ком сейчас? — не понял Сева. — О себе?

— Ты чё, дурак! — взорвалась Лиза, с трудом удерживая себя на месте. — Чего всякую фигню порешь!

Сева улыбнулся и развёл руками.

— Нет, а в чём проблема? Если тебе есть, что сказать, говори, мы тебя выслушаем. Нечего тут со стенами перешёптываться, — и Сева выжидательно глянул на трясущуюся от злости Лизу.

— Знаешь что!.. — девочка буквально побагровела. — Пасть лучше прикрой, умник!

Сева засмеялся.

— Какая же ты ещё девочка.

— Это ты ещё мальчик!

— Ой, хватит, а! — Женя сверкнула глазами в сторону Севы. — Чего при Юрке всякую чушь собираете! Про Лену она, а не про себя — доволен?

Сева пожал плечами, а Кирьян подался вперёд, предчувствуя интересную тему.

— Лена?.. Что за Лена такая? — тихо спросил Сева.

— Да вон, в её классе учится, — Лиза кивнула в сторону Жени. — До неё отец домогался.

— Не домогался, а изнасиловал, — уточнила Женя и тут же покосилась на ничего не понимающего Юрку. — Ты у неё синяки не видела?

Все притихли.

— А что такое — изнасиловал? — громко спросил Юрка и посмотрел на Женю блестящими от любопытства глазами.

Женя вздрогнула, принялась метать по углам отчаянные взоры.

Лиза нервно засмеялась.

— Вот и выкручивайся теперь, как хочешь!

— Знаешь… есть такие папы… — нерешительно начала Женя, стараясь не перегнуть палку. — Которые не совсем добрые.

— Нет, мой папа добрый! — уверенно заявил Юрка и к чему-то прислушался.

— Да нет же, я не про него. Конечно, твой папочка самый милейший человек на свете, никто и не сомневается. Но есть и другие.

— Злые?

— Ну да, — кивнула Женя, опасливо смотря в глаза любопытному малышу. — А ты разве знаешь кого-нибудь из таких?

Юрка насупился, нехотя кивнул.

— Откуда? — спросил Сева, обводя друзей напряжённым взглядом, — протекающий разговор явно тревожил парня всё больше.

— Со мной девочка в садик ходит. И её папа… Он её воспитывает.

— Воспитывает? — переспросила Женя.

— Ага, — закивал Юрка, спеша поскорее завершить мысль, пока Сверчок в голове не засучил лапками. — Даже мама им пугает: что если не буду слушаться, то она отведёт меня к Целовальникову-старшему, чтобы он показал мне, где раки зимуют! Вот так.

— Как-как?.. — переспросила ошеломлённая Женя.

— Просто он прошёл Школу жизни и теперь всё на свете знает. Так что его нужно слушаться. Иначе… — Юрка вздохнул. — Иначе всё пойдёт не так.

— Ужас, — заключила Лиза. — Это надо же малыша до такой степени запугать. Кем при этом нужно быть?

— Лена говорит, что папа всё делает правильно: так и надо воспитывать. Иначе придёт что-то страшное и сделает по-своему.

— Ты говоришь, её Леной зовут? — переспросила Женя, чувствуя, как по спине рассыпаются холодные мурашки; девочка глянула на Лизу, но та похоже испытывала те же ощущения и никак не отреагировала на взгляд подруги.

— Ну да… — нерешительно кивнул Юрка и принялся опасливо озираться по сторонам, словно его только что поймали на откровенной лжи. — Девочка из садика. Целовальникова Лена. Она говорит, что так и надо поступать. Особенно с девочками. Потому что если их не воспитывать, они потом вырастают… — Юрка перешёл на срывающийся шёпот, — будто открывал собравшимся слушателям сокровенную тайну, — отчего окружившие его ребята медленно подались вперёд. — Они вырастают и становятся злыми. Нет, плохими. Не по своей воле, но становятся, — Юрка с присвистом выдохнул и закончил на уже позитиве: — Только моя Светка не такая! Сегодня я её расколдовал, и мы теперь друзья! Нам, всё нипочём! Даже кошмарики, и те, кто в них живут!

Какое-то время все молчали, даже неугомонная Женя. Подростки мысленно переваривали всё, только что услышанное от возбуждённо дышащего малыша. Первой дар речи обрела Лиза.

— Жесть, — призналась она и испуганно посмотрела на Женю. Та лишь кивнула в ответ, соглашаясь с подругой.

— И впрямь, малец тот ещё фантазёр, — усмехнулся Сева, странно поглядывая на смущённого Юрку. — И что же с этой вашей Леной, и с её папочкой не так? — спросил он, обращаясь к Жене.

Юрка хотел было ответить, но девочка его опередила.

— Ничего не доказали. У него резинка, наверное, была. А она особо и не сопротивлялась. Даже синяки замазала.

— А почему она сама ничего не рассказывает? — спросил Кирьян.

— Она, вообще, ничего не говорит после ЭТОГО, — в полголоса произнесла Лиза. — Лена — зомби. Так, вот, всё печально.

— Так изнасиловал: значит — воспитал? — неуверенно спросил Юрка, смотря Лизе в глаза, словно ожидал ответа на свой вопрос именно от неё.

Девочка схватилась за подбородок и, спотыкаясь, выскочила из комнаты.

— Ой!.. А что с ней? — прошептал малыш, чувствуя, как в голове оживает Сверчок. — Это из-за меня всё?

Сева почесал затылок.

— Знаешь, Юрка, мне кажется, ты слишком умён для своих лет. Поэтому глупо тебя обманывать, — Сева машинально глянул на покрасневшего малыша и отмахнулся от всполошившейся Жени. — Всё под контролем, я знаю, что говорю! — И он снова переключил внимание на выжидающего Юрку. — Изнасиловать — это не воспитать. Это нечто другое… и не обязательно страшное. На самом деле насилие — это просто, когда заставляют человека делать, что-то такое, чего он сам не хочет. В школу, там, ходить, зубы чистить… слушаться взрослых… Понимаешь?.. А с Лизой всё в порядке: просто она в туалет захотела — ты тут ни при чём, не парься.

Женя облегчённо выдохнула и, покрутив пальцем у виска, уставилась на притихшего малыша.

— А, понятно! — обрадовался Юрка. — Тогда меня в садике каждый день насилуют!

Женя закатила глаза, и чуть было не сползла с кресла вместе с сидящим на её коленях малышом; Сева громко рассмеялся.

— Ну, там, в обед, обычно суп дают, а я его терпеть не могу! А воспитатели всё равно есть заставляют! Ешь, говорят, а то тряпку с хлоркой в рот положим и полотенцем подбородок обмотаем, чтобы не выплюнул.

— В следующий раз, как надумаешь ляпнуть чего умного, сперва хорошенько обдумай это, — сказал Кирьян, хитро поглядывая на Севу. Тот только снова отмахнулся.

— Юрка, какой же ты всё-таки ещё ребёнок! А я уж было засомневался.

— Без сомнений, он это завтра родителям выдаст, — обречённо констатировала Женя. — Светке тогда явный шиндец!

Юрка понял, что его никто не слушает, и по-взрослому сменил тему:

— А что такое «шиндец»?

Женя обречённо схватилась за голову.

Лиза чуть было не сшибла в дверях Светку — девочки звонко треснулись лбами и принялись таращиться друг друга, не понимая, что такое с ними произошло.

— Чего они ещё тебе наговорили? — прошептала Светка, потирая растущую на лбу шишку. — Блин, теперь ведь синяк будет!

— Да всякую чушь собирают! — отмахнулась Лиза. — Чёрт, мне кажется, или у меня и правда глаз распухает?.. Ну почему именно так?!

Светка внимательно осмотрела хныкающую подругу и заключила с видом знатока:

— Ничего. Всё нормально. Сейчас что-нибудь холодное приложим, и опухоль спадёт.

— Правда? — усомнилась Лиза, косясь на Светку. — Тебе, вон, с чёлкой хорошо — ничего не видно.

Светка улыбнулась.

— Зато больно, знаешь, как было!

Лиза неумело изобразила на лице улыбку, кивнула.

— Ну что, дамы, милости просим! — И Жендос закачался в некоем подобии на шикарный реверанс.

— Ой, вот только ты ещё под руку не попадайся, а! — зашипела Лиза, напрочь забывая про недавнюю тошноту, боль и распухший глаз.

— А чего я-то опять?.. — развёл руками Жендос. — Я вообще ни при делах!

— Ну вот и топай отсюда, раз ни при делах! — Лиза указала маршрут.

Жендос пожал плечами и бросив через плечо: «Ненормальные!» — поспешил удалиться.

— Идём на кухню, — предложила Светка, понимая, что ей и самой не мешает наскрести в морозилке льда.

Девочки переглянулись.

— А у тебя и правда дядьку поезд сбил? Женька всё трепалась… — Лиза неожиданно замерла, как вкопанная.

Светка собиралась уже ответить, но врезалась в спину замершей подружки. К отбитому лбу тут же добавился расквашенный нос. Светка запрокинула голову, принялась ощупывать лицо в поисках следов крови. Поначалу ничего не было, однако спустя несколько секунд вниз по горлу заскользило что-то вязкое и омерзительное.

Светка проглотила противный сгусток, с трудом смахнула с ресниц выступившие слёзы.

— Лиза, ты чего? — спросила девочка, давясь кровью, и нерешительно прикоснулась к плечу подруги.

— Что это за чудище?.. — ответила вопросом на вопрос Лиза, указывая трясущимся пальцем на что-то, преградившее ей путь.

Светка неуклюже выгнула шею, выглянула из-за плеча Лизы; на пороге кухни сидел скучающий Умка и внимательно изучал застывших девочек слезящимися глазами.

— Это Умка, — беспечно ответила Светка, силясь успокоить не на шутку испугавшуюся подружку. — Погибшего дяди Сергея собака.

— А чего ты никогда не говорила, что он у вас живёт? — Лиза потопталась на месте, после чего нерешительно двинулась в обход собаки. — Умка — это надо же так пса обозвать… Тем более такого. Он ведь не укусит, правда?..

— Нет, не бойся, — Светка присела, развела по сторонам руки, принялась шевелить пальцами, словно пыталась загнать на насесто несушек. — Умка, фу… Он маленький ещё и безобидный. Я даже с ним играла пока вы не пришли.

— Играла? — ужаснулась Лиза, не зная, как стряхнуть с себя любопытный взгляд раскосых глаз пса. — Совсем рехнулась?! Ведь это этот… Ну, как его?.. Забыла.

— Бультерьер, — подсказала Светка, решительно утягивая скулящего пса за ошейник.

Лиза поёжилась.

— Вот-вот. Это ведь бойцовая порода?

Светка кивнула и, отпустив Умку, шагнула к холодильнику.

— Вряд ли он с кем-нибудь дрался, — беспечно сказала она, пристально изучая содержимое морозилки. — Дядя Сергей был заядлым картёжником. А последнее время и вовсе работал простым водителем… Насколько мне известно.

— Тогда зачем ему заводить такого монстра? — Лиза осторожно прошмыгнула мимо порыкивающего пса и буквально рухнула на табурет, прячась за скатерть.

Светка отрепетированным движением достала из морозилки ячейки со льдом, поделила кубики на две равные порции и принялась шарить по шкафам в поисках чистых полотенец.

— Дядя Сергей, как мне кажется, просто любил роскошь, — задумчиво сказала она, ссыпая часть кубиков в найденное полотенце и протягивая получившийся свёрток Лизе. — Он одно время вообще на мерсе ездил.

— Ничего себе! Круто, — Лиза приложила полотенце к распухшему веку. — Мне бы такого дядю.

Светка улыбнулась, но ничего не ответила.

— Ой, прости! — тут же опомнилась Лиза. — Тебе, наверное, неприятно на эту тему разговаривать.

— Да всё в порядке, — отмахнулась Светка и, не обращая внимания на заломившие от холода пальцы, сгребла остатки льда в ладонь; она села на табурет, запрокинула голову, так чтобы затылок упёрся в стену, и поднесла влажные кубики к саднящей переносице — перемешанная со льдом кровь закапала с подбородка, как разбавленный вишнёвый сок.

— Это ты об меня так? — поинтересовалась Лиза, изображая на лице виноватую улыбку.

— Да пустяки. Самой нужно было под ноги смотреть, а не «летать» по обыкновению!

Лиза кивнула, снова посмотрела на притихшего пса.

— И что, он теперь у вас останется?

— Вряд ли. Марина всяческую живность на дух не переносит.

— Марина?

Светка кивнула, отчего её затылок гулко стукнул о стену; девочка поморщилась, смахнула с майки капли въедливой крови.

— Мама, — она немного помолчала, после чего заговорила снова: — Умку ещё сегодня должны были опять в деревню отвезти. Просто забыли, наверное… Глеб… Папа. Не в себе последнее время, сама понимаешь…

— Ещё бы, — кивнула Лиза. — Жуткая жуть.

Девочки замолчали.

Гул люминесцентных ламп в кожухах нарушало лишь ворчание сидящего у раковины Умки, да редкие всхлипы борющейся с кровотечением Светки.

— А у тебя правда с мамой не всё ладно? — нарушила молчание Лиза.

— С чего ты это взяла?

— Ну… не знаю. Слухи разные по школе ходят.

— Ай! — Светка бросила растаявшие льдинки на стол.

Лиза нездорово вздрогнула.

— Ты чего?

— Пальцы окоченели, — и Светка принялась что есть сил растирать, якобы, бесчувственную плоть.

— А ты додумалась тоже: вот так, безо всего.

— Ага.

— Так что у тебя с мамой?

Светка вздохнула, с горечью осознавая, что попытка сменить неугодную тему не прокатила.

— Да всё в порядке у нас. Просто не по всем вопросам компромиссы находятся. Мне кажется, в большинстве семей такие же проблемы.

«Ты сама-то в это веришь?! — завопило подсознание, вынуждая Светку отвернуться, дабы Лиза не заметила написанных на её лице чувств. — Да ты, подруга, никак с Луны свалилась! Причём вниз головой: сначала нанизалась на арматуру, после чего треснулась лбом о кафель! Несёшь всякую бредятину, и ещё надеешься, что в неё кто-нибудь поверит! Просто так, в угоду сложившейся ситуации!»

— Думаешь? — в полголоса спросила Лиза. — Хм… Что ж, возможно. Хотя мои предки, меня ни в чём не ограничивают. Свобода слова, выбора и всего остального.

Светка кое-как нацепила на лицо беспечную улыбку и повернулась к подружке.

— Везёт некоторым.

— И не говори, что есть, то есть! — согласилась Лиза, откладывая в сторону намокшее полотенце. — Ну как?

Светка привстала, осмотрела травмы подружки.

— Да нормально всё. Тени только подправить и никто ничего не заметит!

— Ну, слава богу! — облегчённо выдохнула Лиза. — А ты как?

— В норме.

— Блин, вот мы с тобой даём: ещё и не пили, а уже фэйсы друг другу подпортили!

— И не говори, — Светка подошла к раковине, ещё раз потёрла шишку на лбу, принялась усердно отхаркивать комки свернувшейся крови. — Ну и гадость…

Умка недовольно фыркнул, повёл открытыми ноздрями.

— Чёрт! — воскликнула Лиза. — У меня сумочка там осталась!

— Нет проблем, — Светка перекрыла воду и, взяв со стола свою бесхозную сумку, принялась рыться в её содержимом. — Вот, держи! — И она протянула Лизе ту самую косметичку, при помощи которой можно было нарисовать личность заново — так, как это многократно за сутки проделывает Творец.

— Ты даже не представляешь, как меня выручила! — Лиза принялась тщательно изучать отражение своего личика в зеркальце, то надувая губки, то озаряясь миловидной улыбкой, то хмуря брови.

— Пустяки, — в очередной раз отмахнулась Светка. — А ты давно с этим Кирьяном?

— Да нет. С месяц, наверное. А что?

— Так просто. А сколько вы встречались, прежде чем… — Светка замялась, принялась заламывать тонкие пальцы, блуждая взором по полу. — Ну, сама понимаешь… У вас ведь ЭТО было уже?

— Что было? — Лиза оторвалась от дел, подозрительно глянула на смущённую подругу. — А, ты имеешь в виду, переспали ли мы, и, если да, то как скоро это случилось?

Светка окончательно поникла.

— Ну ты даёшь, дорогая! — Лиза покачала головой. — Пойми, сейчас просто так никто не встречается. Сперва нужно посмотреть, каков он в постели, узнать сколько у него бабла, чего он из себя представляет — так сказать, прикинуть, стоит ли, вообще, заморачиваться, — а уж потом и прохаживаться вечерком за ручку.

— То есть, ты хочешь сказать, что спала с ним, практически ничего о нём не зная?! — Светке уставилась на подругу, совершенно ничего не понимая.

— Почему не зная? — Лиза в ответ изобразила на лице недоумение. — Ему отец «тачку» отказал — «форд-мандеу», — мы покатались, потом в баре позависали… Ну а дальше, сама понимаешь, одно повлекло за собой второе — и третий уже ждёт дома! Ха!..

— Кто — третий? — ошарашено спросила Светка.

— Ты чего? — прыснула Лиза. — Это шутка такая. Из мультика! Ты разве не слышала?

— Аааа, — протянула Светка и поспешила отвернуться.

— Эй, а у тебя вообще, что ли, ничего ни с кем не было?

Светка неопределённо повела плечом, шмыгнула серой мышью к своей табуретке.

— Почему не было… — замялась она уже сидя за столом, попутно изучая сквозь джинсы свои острые коленки. — Я дружу с мальчиком. И мы, вроде как, нравимся друг другу…

— Так было или нет?

— Ну… мы целовались даже.

— Значит, ничего не было, — заключила Лиза тоном знатока. — То-то я смотрю, как Сева на тебя накинулся, — у него чуйка на таких как ты.

— Чуйка? На таких как я?.. — Светка невольно поёжилась.

— Ну да. На целок. Прости уж, что так откровенно. Кстати, ты поосторожнее с ним. Сейчас Сева вроде как с Женькой, но возможно всякое, — Лиза издала невнятный смешок через нос и лукаво посмотрела на Светку. — Всё просто: Сева будет ходить за ней до тех пор, пока она ему не даст, а потом просто свалит. Так же будет и с тобой, случись что. Твоя кровь лишь обозначит конец игры.

— Кровь? — Светка сглотнула, прижала дрожащую ладонь к губам. — То есть, между Женькой и Севой пока ничего не было?

— Если он всё ещё с ней — тогда точно нет, — Лиза злорадно улыбнулась. — Знаешь, мне кажется, Женька и сама всё прекрасно понимает, потому и продолжает тянуть резину. Я думаю, ты не станешь отрицать, что Сева настоящий мачо — ведь убедилась на собственном примере. Хм… Женька просто оттягивает приятное на потом, — Лиза задумалась. — А ведь ты что-то испытала… когда он прикольнулся. Скажи?

— Что это было?

Лиза покачала головой.

— Э, подруга, да ты совсем не разбираешься в парнях! Странно, что тебя до сих пор так никто и не «вскрыл». Надо чаще «обновляться»!

«Никто не вскрыл… Как-то уж больно дико звучит, — думала Светка, сидя в туалете на опущенном стульчаке. — Словно я под скальпелем на столе у хирурга! Хм… Не вскрыл».

В сливном бачке редко капала вода, — точно захлебнувшийся метроном, пытающийся хоть как-то обозначить цикличность всего происходящего вокруг.

Светка прислушивалась к отдельным каплям, отмечая про себя, что как ни странно, но именно эти, тонущие в бачке звуки и не позволяют ей окончательно уйти в себя.

Девочка неловко достала из заднего кармана джинс подаренный диск, понюхала полиэтилен — тот пах магазином, дешёвым одеколоном и затёртой кожей.

«Наверное, именно так пахнет тьма внутри кармана куртки…» — Светка встрепенулась, положила диск на бачок позади себя. Капли на секунду затихли, словно прислушиваясь к движениям девочки, после чего снова возобновили свой монотонный ритм.

Голову Светки занимали противоречивые мысли.

Она понятия не имела, что такое секс и, вообще, на что именно он похож. Хотя, в большей степени, её смущал ни сколько сам процесс половой связи, сколько присутствие вблизи собственного обнажённого тела кого-то постороннего. Да даже не постороннего, а, допустим, того же Олега… Пару раз Светка раздевалась, стояла нагая перед зеркалом в прихожей, изучая своё нескладное подростковое тело, словно желая таким примитивным способом преодолеть стыд. Небольшие груди, плоский живот, округлые бёдра, худющие ноги… Она задерживала взгляд чуть ниже пупка… и начинала чувствовать, как внутри что-то происходит, — будто отходит ото сна некая иная сторона подсознания, о существовании которой никто из нас не догадывается до тех самых пор, пока не начинает взрослеть. А прежний стыд, при этом, бежит прочь, поджав хвост. На поверхность выползают инстинкты, что были сотворены задолго до чувств.

Естественно, Светка понимала, что её организму нужен мальчик, но тот факт, что она стеснялась своего тела даже находясь одна, только лишний раз накалял и без того напряжённую атмосферу. «А что со мной станет, когда рядом и впрямь будет находиться представитель противоположного пола? Хм… Как знать…» Естественно, в момент страсти — всё равно, но, вот, как потом просто лежать рядом — ведь не бежать прочь сразу же, как всё закончиться! — смотреть на него… чувствовать, как он отвечает взаимностью… Он естественно захочет ещё, а она после первого раза, скорее всего, не сможет — потому что после первого раза всегда больно. Так, по крайней мере, говорят повзрослевшие девочки из класса.

Вот и Лиза сегодня сказала о том же.

Испытываешь желание лишь в самом начале, пока ничего не произошло. А когда тебя начинают «вскрывать» приходит боль — хочется чтобы всё сразу же прекратилось. Хочется и впрямь бежать! Однако продолжаешь лежать, не в силах пошевелиться или что-то сказать, воспринимая действительность, как что-то само собой разумеющее и неизбежное, что рано или поздно всё равно догонит, как ни петляй. Теперь к стыду прибавился ещё и страх боли. Как побороть в придачу и это? Как именно себя вести, чтобы не спровоцировать чего-то страшного и необратимого, что повлечёт за собой неприятные последствия?..

«Ведь я же сама говорила Женьке, что при эрекции у парней напрочь сносит крышу. Что делать, если погрязнув в стыде, я к тому же утрачу контроль над ситуацией? Что тогда?»

Лиза сказала, что в первый раз лучше всего сделать ЭТО с кем-нибудь из друзей или знакомых парней, которых ты никогда не воспринимала, как потенциальных партнёров, но, в большей степени, всё же им доверяла. На худой конец, можно поискать затюканное существо на вроде себя, с кучей такого же противоречия в голове, — пусть даже не испытываешь к нему чувств, — зато будешь уверена, что всё пройдёт как надо, без никому не нужных эксцессов. Однако Светка прекрасно понимала, что переспи она даже с кем-нибудь из знакомых, по предварительному сговору, — то никогда в жизни не сможет простить себе этой пошлой гнусности! К тому же как потом смотреть друг другу в глаза?.. Как общаться?.. Как жить, понимая, что твоя былая невинность растворилась в чьих-то угодливых объятиях просто так, лишь из-за того, что ты тупо захотела попробовать?

Зная себя, Светка оставалась уверенной, что при каждой последующей встрече с недавним партнёром, ей будет казаться, что её прикрытую наготу пытаются разглядеть сквозь одежду, дабы ещё раз насладиться моментом пылкой страсти, ставшим историей. А это гадко, очень гадко — чувствовать, как твою душу пронзает взгляд голодного хищника!

«Ко всему прочему, у меня есть Олег. Хотя есть ли?.. Может сегодняшний разговор ничего не значит и является лишь продолжением той извращённой жалости, которая со временем просто эволюционировала, как всякая живая материя, представ в новом обличии?»

«Тогда он будет молча трахать тебя! — завопило отчаяние, скача по тёмным переулкам подсознания. — После школы, на пустынной лестничной клетке, задрав подол платья… а, между делом думать, что таким способом спасает объект своего нездорового вожделения от всяческих мозговых паразитов и прочих банальностей. А заодно и сам, не без наслаждения, предастся плотским утехам!»

«А что же я? — Светка неосознанно подхватила эстафету, начатую внутренним голосом. — А я буду таять и млеть. Истекать мерзопакостной дрянью, по которой на следующее утро прогуляются Марина, Глеб, Юрка и все-все-все — жители этого заблудшего мирка, вынужденного влачить жалкое существование где-то на задворках Вселенной! Хотя Олег и впрямь может запросто оказаться простым извращенцем, подбивающим клинья к робкой дурочке, лишь с одной убогой целью: чтобы воплотить в жизнь свои мерзкие фантазии. Тогда всё это показное мировоззрение покатится под хвост сказочному коту! Да-да, тому самому, что бродит по цепи и произносит заумные речи, что сродни сказкам».

Светка вспомнила, что где-то читала про психов, которых возбуждает вид крови или просто следы побоев на лице. У них встаёт именно на расквашенный девичий нос, а не на само женское начало.

Девочка поёжилась.

«Нет, Олег не такой. Он просто жалел меня день изо дня и наверняка сам не заметил, как влюбился. А я и впрямь робкая дура, раз не могу элементарно воспользоваться случаем, отчего вынуждена слушать советы каких-то там Лиз, Жень и прочих тел! Тел, в которых не осталось ничего святого. Только примитивный меркантилизм, разврат и лицемерие!»

Лиза изрядно прошлась по её мозгам, прежде чем вернуть косметичку. Светка тупо слушала. Иногда нехотя отвечала на откровенные вопросы, относительно того, что её возбуждает в парнях, какого размера груди ей хочется в будущем, зачем именно нужно пользоваться резинками — хотя без них, якобы, куда как круче! — и прочее, из того же репертуара.

Как казалось самой Светке, подружка была во многом не права. Потому что во всех её историях напрочь отсутствовали какие бы то ни было чувства или эмоции. Парни редко её удовлетворяли, но и когда не удовлетворяли вообще, она не спешила гнать ухажёров прочь — просто молча помогала себе рукой, приближая вожделенный оргазм. Затем, скучая, ждала пока кавалер не отлипнет, после чего они разбегались, чтобы никогда больше не встретиться.

Светка не знала почему, но ей казалось, что так быть не должно! Вернее быть должно совершенно иначе! Вот Олегу совсем не обязательно к ней прикасаться. Она и так готова, если не считать всё той же повышенной робости. Мальчику стоило лишь возникнуть в воображении, как все сопутствующие процессы автоматически подготавливали тело для соития. Если бы в этот самый момент Олег оказался рядом и просто прикоснулся бы к ней, как он это сделал сегодня в школе, — от нерешительности не осталось бы и следа! Оно просто бы растворило само себя, не оставив ни дымки, ни осадка, ни пенки! Как раз именно этот способ превращения во взрослую женщину, казался Светке правильным, — тем более, он так походит на выход бабочки из кокона, в который залезало совсем иное существо. А та бетонная стена, об которую самозабвенно билась лбом всезнающая Лиза, ожидая, когда же её очередной избранник закончит свои дела, больше походил на эмоциональную деградацию!

Светка сокрушённо вздохнула: похоже, она совсем запуталась в собственных чувствах и не понимает, чего именно хочет. Скорее всего, в её скромном возрасте, подобное состояние вполне объяснимо чрезмерным выделением гормонов, однако на душе, даже не смотря на осознание данности, по-прежнему не совсем сносно. Ещё этот всепроникающий страх! Страх неопределённости. Если она так возвышенно кричит о своих светлых и незапятнанных чувствах, тогда что же произошло с сознанием в тот момент, когда Сева включил своё обаяние? Ведь это были те самые эмоции, что до этого, как ей самой казалось, она испытывала лишь к одному Олегу! И это было неправильно — с одной стороны. А с другой — может, она ничем не отличается от своих подруг?

«Господи, да ты в сто раз хуже! Лиза и особи, подобные ей, хотя бы не отдают отчёта в том, что творят, а ты ведь всё прекрасно осознаёшь и продолжаешь отмахиваться от очевидного — потому что так проще. Ведь забвение — лечит».

Светка взяла с бачка диск, машинально нажала слив. Где-то там остался её брат один на один с незнакомыми людьми, часть которых не знает даже она сама. Нужно поскорее туда. Пока ничего не случилось!

Светка вышла из туалета, сама не понимая, зачем была нужна вся эта мысленная полемика, и направилась в зал.

— А вот и пропавшая хозяйка нашлась, — улыбнулся Сева, подпирая спиной дверной косяк; он, как бы невзначай, попытался провести пальцами по бёдрам девочки.

Такого омерзения Светке испытывать ещё не приходилось. Но ей всё же удалось состроить на лице некое подобие беспечной улыбки, дабы не навести гостей на подозрения относительно творящегося в своей голове сумбура.

Женя недовольно хмыкнула, принялась дальше мучить Юрку. Хотя, как показалось самой Светке, выглядела подруга намного хуже сияющего розовыми щеками братца — так что, кто кого замучил, на первый взгляд, сказать было сложно. Вообще, было как-то странно видеть быстро выходящую из себя Женьку вблизи малыша, которому к тому же такая кампания явно была по душе.

Светка улыбнулась уже по-настоящему. Женя явно была совсем не такой, какой старалась постоянно выставить себя перед окружающими её сверстниками и учителями — иначе Юрка к ней просто бы не подошёл. Каким-то шестым чувством малыш очень хорошо разбирался в людях, и его, на первый взгляд ничего не значащая тревога, относительно того или иного персонажа, в большинстве случаев, оказывалась абсолютно обоснованной. И это изрядно пугало Светку.

Кирьян пил пиво на диване. Рядом расположилась Лиза; в левой руке девочка сжимала зеленоватое горлышко «Туборга», пальцами правой — неспешно поглаживала ширинку своего дружка, от чего тот, по всей видимости, и млел.

Светке показалось, что её сейчас и впрямь вырвет.

Юрка кое-как отделался от удушливых объятий Жени — девочка, такое ощущение, вконец сдалась на милость обуревавших её материнских чувств, попросту не замечая происходящего вокруг, — и нерешительно приблизился к настраивавшему музыкальный центр Севе. Малыш не мог сказать почему, но он испытывал по отношению к незнакомому парню какие-то смешанные чувства, которые он не мог объяснить в силу своего возраста. Сверчок в голове помалкивал — возможно, тоже присматривался к улыбчивому гостю.

Хотя последнее время он и без того молчал чаще обычного — совсем непонятно.

Юрка вздохнул, вновь и вновь мысленно взывая к другу.

За дружелюбным Севиным лицом что-то таилось. Нет, не Сверчок. Но, как знать… Возможно, в голове каждого человека сидит насекомое, просто все молчат, потому что думают, что их посчитают сумасшедшими, рискни они рассказать.

— Ты чего подкрадываешься? — Сева резко обернулся.

Юрка встретился с очередной отрепетированной улыбкой и робко попятился.

— Я не подкрадываюсь.

— Да ладно, шучу просто, — Сева снова отвернулся к центру. — А у тебя красивая сестра.

Юрка повёл плечом.

«Красивая… Ещё бы!»

Скорее всего, это была ревность по отношению к заново обретённой сестре, но малыш этого не понял. Он обозначил для себя кое-что другое, более поверхностное: ему совсем не нравится, когда Сева говорит вот так про Светку, и вдвойне не нравится, когда он просто так целует её у всех на глазах.

— К ней другой мальчик ходит, — из вредности сказал Юрка.

Сева плюнул на музыкальный центр и сел на пол.

— Ну, это естественно, Юрик. Было бы странно, если бы у неё никого не было.

— Тогда зачем вы её поцеловали?

— Поцеловал? — переспросил Сева, в попытке подтянуть Юрку поближе.

Малыш боязливо попятился.

— Да не бойся ты меня.

— Я и не боюсь, — насупился Юрка, подозрительно косясь на руки Севы, иссечённые давнишними шрамами. — А это вы обо что так?

— А, ты вон про что… Это даже не обо что… а, скорее, об кого.

— Как это?

— Просто. Я ведь рукопашник.

— Рукопапашник? — Юрка, как ни старался, так и не смог выговорить незнакомое слово с первого раза.

Сева засмеялся.

Юрка насупился ещё больше, огляделся по сторонам, словно ища у кого помощи. На них с Севой не обращали внимания. Незнакомые девочка и мальчик сидели на диване и мерзко гладили друг друга по ногам выше колен. Сестра о чём-то перешёптывалась с приставучей девочкой по имени Женя, у которой кукольное лицо — точно фломастером нарисовали! Ещё один парень, так похожий на бобра со стальными зубами, сидел в углу напротив и ковырялся во внутренностях странного фонарика, из корпуса которого торчал шнур, оканчивающийся штепселем. Не хватало лишь Умки… хотя он тоже где-то был.

«Наверное, валяется на кухне у раковины, прислушивается к жутким стонам, какие доносятся из тьмы канализационных труб. Там ведь тоже завёлось что-то ужасное, выжидая момента, чтобы напасть! Оно всегда заводится во тьме, особенно когда начинаешь бояться!»

Телевизор показывал беззвучные картинки: люди в камуфляже, с разрисованными лицами, палят абы куда в тёмной пещере, отбиваясь от злобной зверюги с двумя ртами.

Внезапно Юрке показалось, что они с Севой оказались отделены от окружающего их мира незримым барьером или сферой, на вроде магического круга, что в мультиках рисуют вокруг себя различные сказочные персонажи, чтобы защититься от всякой противной бяки, что так и норовит подкрасться и утянуть во мрак ночи.

Зверюга на экране телевизора всё же дотянулась до солдата, оттяпав тому добрую половинку головы. Брызнула кровь, вперемешку с чем-то густым и серым.

Юрка испуганно поёжился. Захотелось зажмуриться, вдобавок позвать на помощь хоть кого — даже сестру, — лишь бы защитили словами от жутких картинок и от этой невсамделишной улыбки. Но малыш совладал со страхом и звать на помощь Светку не стал, — чего он маленький что ли? Никакого барьера нет, он тоже придуманный, невсамделишный, как и тварь! Но вот как быть с улыбкой?

Откуда-то издалека донёсся беспечный Светкин смех, а девочка с кукольным лицом, заметив на себе Юркин взгляд, тут же послала в ответ воздушный поцелуй. Всё было в порядке — и, что самое главное, он сам водрузил этот ПОРЯДОК на место!

Юрка расплылся — от уха до уха, — ожидая похвалы Сверчка, но насекомое вновь промолчало.

— Рукопашник. Это борьба такая, — пояснил Сева, видимо снеся недолгий Юркин ступор на непонятное слово. — Выходишь на ринг и борешься с противником. Руками.

— Понарошку?

— Ну, а ты как думал? Что я зверь, что ли, какой? — Сева потрепал малыша по взлохмаченным волосам. — Конечно, понарошку.

— А как же это? — и Юрка с сомнением указал пухленьким пальчиком на шрамы.

Сева ухмыльнулся.

— А это, так сказать, издержки профессии.

— Что?

— Не знаю, как и объяснить… — задумался Сева. — Что-то маловат у меня опыт общения с такими вот любознательными малышами, как ты.

— Это плохо?

— Ну, наверное, не очень хорошо.

— Почему?

Сева засмеялся и поднял руки.

— Всё, сдаюсь! Пощади.

Юрка ничего не понял, но для порядка улыбнулся в ответ.

— Просто это ведь всё равно драка, хоть и невсамделишная. Так что всякое возможно… — Сева помолчал и тут же осторожно добавил: — Я про шрамы.

Юрка кивнул.

— А больно было?

Сева отмахнулся.

— В пылу борьбы ничего и чувствуешь. Эмоции на пределе, в крови адреналин. Победить ведь охота!

— И вы всегда выигрывали?

Сева о чём-то задумался, потом всё же ответил:

— ВСЕГДА. Хотя случались и осечки… Как сегодня.

Юрка вздрогнул — ему не понравился тон собеседника: тот словно рассуждал о чём-то своём, а вовсе не отвечал на заданный вопрос.

— Здорово, — прошептал малыш, силясь сосредоточиться на первоначальной теме. — Тогда вы, наверное, ничего не боитесь.

Сева усмехнулся, напоказ хрустнул костяшками пальцев.

— Нет, почему же, боюсь, — задумчиво произнёс он и, улучив момент, подтащил уже не особо сопротивляющегося Юрку к себе. — Все чего-то боятся. Не боится только полный идиот.

Малыш кивнул в знак согласия, хотя и не совсем понимал, кто такой этот ИДИОТ и отчего он ничего не боится.

— Вот Женька тебя всё Волчком пугала, хотя сама, на первый взгляд, его и не боится. Так?

— Ага. А что, на самом деле боится?

— Да нет, — Сева загадочно качнул головой. — Сейчас точно уже не боится. Но в твоём возрасте, его все боятся. И я боялся, и Светка, да и родители ваши, вне сомнений, тоже.

— Но ведь они же взрослые!

— Ну и что. Ведь когда-то давным-давно твой папа был таким же мальчиком, как и ты, а твоя мама — такой же, как Светка, — Сева улыбнулся, взглянул на кокетничающих у кресла девочек.

— Значит, Волчка боятся только когда маленькие?

— То-то и оно, — кивнул Сева, нехотя возвращаясь к музыкальному центру. — Я тебе вот что скажу: на самом деле нет никакого Волчка, да и не было никогда.

— Как это? — Юрка опешил, не зная, как скрыть собственную растерянность.

— Так. Просто его придумали, вот и всё.

— Чтобы пугать?

— Ага. А как ещё такого спиногрыза как ты спать уложишь?

Юрка чуть не сел.

«Вот-те на! — мысль пронеслась в голове на сверхзвуковой скорости, а от догнавшей её упругой волны чуть было не подкосились ноги. — Оказывается и Сева про этого СПИНОГРЫЗА знает! Только я один ничего не знаю, хотя все постоянно меня с НИМ сравнивают!»

Юрка набрался смелости и спросил напрямую:

— А кто такой этот СПИНОГРЫЗ?

Сева закусил губу, глянул на Юрку, странно улыбнулся.

— Страшный зверь на самом деле, я тебе скажу.

Юрка нездорово сглотнул, отступил на шаг.

— Страшнее Волчка?

— А то! — Сева состроил такую гримасу, что у Юрки окончательно всё поникло: внутри, снаружи — везде, где только можно! — Серенький, с ним и рядом не стоял.

— А СПИНОГРЫЗ тоже невсамделишный? — спросил Юрка, в надежде раз и навсегда покончить с этим вопросом.

— А вот на счёт него — даже не знаю…

— Почему?

Сева пожал плечами, опасливо оглянулся, будто позади него кто-то затаился.

— Мало кто замечает его. Притаится за спиной — сразу и не поймёшь, что завёлся.

Юрка почувствовал, как предательски трясутся колени, а Сева, тем временем, продолжил нагнетать страх; лицо парня исказилось в жуткой ухмылке, отчего малыш уже не понимал: говорит ли тот правду или просто запугивает. Хотя и то и другое заставляло сердце сжиматься в трепещущий комок.

Вопрос в том, чего больше боялся сам Юрка: реальности или вымысла. К сожалению, малыш и сам не знал этого.

— Потому и спиногрыз, — жуткая маска на лице Севы всё же сменилась на более дружелюбную. — Но ты не бойся, он только за плохими взрослыми охотится, и за малышами, которые шалят постоянно. Ты ведь не хулиган?

Юрка выкатил глаза и, как припадочный, часто-часто затряс головой.

— Ну, вот видишь, значит и тебе нечего его бояться.

— А откуда он приходит? — сам не зная зачем, спросил Юрка и тут же пожалел о сказанном.

— Хм… — Сева на секунду задумался, однако тут же заговорил в полголоса, изредка посматривая то на Юрку, то на шушукающихся поблизости девочек: — Точно не знаю, но говорят, что чаще всего спиногрыз приходит ночью. Хотя ещё его могут привести взрослые — специально, чтобы попугать непослушных деток. Ты, кстати, на каком боку спишь обычно?

Юрка нерешительно пожал плечами. Затем помедлил и как-то весь сразу скукожился, обмяк, сжался, превратившись в бесформенную кучку страха.

— Я только знаю, что на спине спать нельзя ни в коем случае, — отрешённо прошептал он, поглядывая по сторонам.

— Почему? — так же шёпотом спросил Сева.

— Потому что, как только заснёшь, и ничего чувствовать не будешь, то на грудь может какое-нибудь чудище залезть. Знаешь, скока их под кроватью шевелится в темноте?..

Сева с трудом сдержался, чтобы не улыбнуться и только утвердительно кивнул.

— А когда проснёшься, — продолжал Юрка, — то увидишь, как оно на тебя смотрит… и умрёшь от страха.

— Да нет, не такие уж они и страшные, — махнул рукой Сева.

— А вы разве видели? — не поверил Юрка.

— Нет, да и ты вряд ли увидишь — они трусливые все. Как только почувствуют, что ты просыпаешься — тут же обратно под кровать сбегут.

— Честно-честно?

— А то! Но на спине и впрямь лучше не спать — вредно.

— А зачем же вы тогда спрашивали, на каком боку я сплю?

— А это уже на счёт твоего спиногрыза. Если с вечеру неплотно задёрнуть шторку, так что останется узенькая щёлка, да ещё перед этим сделать что-нибудь плохое, — тогда спиногрыз обязательно спустится со звезды, которая пролетает за окном. Он любит такие вот щелки между мирами. Ему нравится в них протискиваться, чтобы потом затаиться за спиной.

— А дальше?.. — Юрка уже просто трясся мелкой дрожью, как припадочный.

Сева сказал очень серьёзно:

— А дальше он обживаться начнёт. Если продолжишь хулиганить, как и прежде, — спиногрыз только сил будет набираться. Потом, в придачу, говорить начнёт, шептать всякие гадости относительно друзей и близких, а затем и вовсе советовать станет, чего бы ещё такого сотворить нехорошего.

Юрка неожиданно сел на пол и уставился на огоньки под шкафом.

— Ты чего? — не понял Сева и растерянно посмотрел на притихших девочек.

Тут же ураганом налетела Женя, заглянула в глаза малышу.

— Чего ты ему наговорил?! Юрка, с тобой всё в порядке?

Юрка отстранённо кивнул.

— Я про машинку вспомнил… — сбивчиво лепетал он, шаря трясущимися пальчиками в поисках вчерашнего автомобильчика, что так лихо укатил под шкаф.

— Ты чего, пугал его?! — злобно спросила Женя и уставилась на серьёзного Севу, как инквизитор на прикованную к стене жертву.

— Да вовсе нет. Так мы просто, поболтали.

— Ага, оно и видно!

— Юрка, точно всё в норме? — спросила подошедшая Светка и наклонилась к брату. — Чего слюни распустил?

Малыш шмыгнул влажным носом, посмотрел мимо сестры на прищурившегося Севу.

— И на каком боку надо спать?

Сева медленно ответил:

— Да без разницы, главное чтобы спиной к стене.

Больше Юрка ничего не спрашивал. Да спрашивать, собственно, было и нечего — он и так всё прекрасно понял: все эти годы с ним разговаривал вовсе не дружелюбный Сверчок, а страшное чудище, которое медленно росло и взрослело вместе с ним, прячась где-то там, в голове или за спиной — не столь важно, — чтобы его не обнаружили раньше времени и не выдворили вон. Сестра оказалась права, а ОНО чуть было не убило её за это руками несмышлёного братца, спрятавшего под матрасом нож! Это было плохо, очень плохо, как и то, что он постоянно спал носом к стенке, чтобы не видеть ту самую щель между мирами, через которую в него и проник из вечной тьмы ужасный СПИНОГРЫЗ.

«Самое страшное в чудовищах — это то, что они живут среди нас, — подумал Вячеслав Сергеевич, закрывая за собой дверь кабинета физики и отчего-то опасливо оглядываясь по сторонам. — Но куда в большей мере, настораживает другое (живут — это бог с ними, от этого никуда не деться). Самое жуткое — что остальное человечество их практически не замечает, хотя они вроде как и не особо скрываются. Точнее не скрываются вообще — мы их просто осознанно не желаем видим, потому что в этом случае придётся принять всё, как есть. Какой бы не была истина, нам проще жить без неё. Наверное, так устроен мир, а может быть, сам человек».

Вячеслав Сергеевич зазвенел ключами; он пытался хоть как-то унять зловещий шёпот внутри головы, который появился из ниоткуда и явно принадлежал чему-то потустороннему. Потому что самостоятельно он до такого додуматься просто не мог: не положено было по роду деятельности. Философ, писатель, на худой конец, шизофреник — ещё могли достичь чего-то иррационального самостоятельно, без посторонней помощи. Но только не учитель, привыкший изо дня в день возиться с нерадивыми учениками и верить той правде, что прописана в педагогических пособиях и учебниках.

Да много чего ещё было не положено. А всё же случалось, происходило, вершилось — словно по велению чего-то свыше, — и никто не мог с этим ничего поделать. Хотя, возможно, это и есть судьба, только тщательно завуалированная, дабы не выдать ту самую горе-истину, от которой все привыкли бежать без оглядки, изо дня в день. Спасаться, так сказать, в угоду инстинкту самосохранения. Чтобы прожить как можно дольше. Чтобы взрастить «больное» поколение. Поколение слепцов… или чудовищ.

«Общественность давно уже привыкла закидываться равнодушными колёсами безучастности, которые неизменно укатывают всё дальше от места действия».

Вячеслав Сергеевич не спеша шагал по опустевшему коридору и прислушивался к тому, как скрипят под подошвами туфель обитые потрескавшимся линолеумом половицы.

«Но ведь и это ещё не самое страшное, — продолжало копошиться в голове, силясь окончательно подавить или запутать. — Некоторые индивиды всё же прозревают. Даже пытаются что-то предпринять, однако их отчаянные попытки уже изначально оказываются обречёнными на провал, — в современном мире невозможно что-то доказать, когда ты абсолютно один. Только если это позволит сделать некто заинтересованный. А это уже совершенно другой расклад. Игра по чужим правилам. Игра в поддавки. Такова система: ей плевать на частности, важно лишь сохранить существующий расклад. А до изнасилованной собственным папашей девочки, ей элементарно нет дела, — по сути, в глазах сытой общественности, бедняжка сразу же превратилась во что-то очень призрачное и эфемерное, что можно лишь спонтанно пожалеть, в который уже раз недоумевая, куда же всё-таки смотрят органы опеки и милиция».

Вячеслав Сергеевич невольно вспомнил самодовольное лицо отца девочки — так обычно улыбается неготовый к уроку ученик, когда уже прозвенел спасительный звонок на долгожданную перемену, и он, зная свои права, просто уверен, что больше ему ничто не угрожает. Это и не улыбка даже. Так, злобный оскал хищника… Словно откуда-то из глубин подсознания на миг выглянуло нечто, доселе неизвестное земной науке, что пока ещё остаётся заточённым внутри, хотя и отчаянно стремится поскорее прорваться наружу, чтобы установить повсюду свои порядки. Или хотя бы, для начала, попробовать на вкус людские мораль и нравственность — не отдают ли гнильцой уже сейчас? Ведь в этом случае, многое упростится до невозможности.

Но это всё так — крик отчаяния, что возникает в груди, когда опускаются руки, за неимением возможности отстоять законную справедливость. Или хотя бы побороться за неё.

Отец девочки развязно посмотрел на Вячеслава Сергеевича и ухмыльнулся щербатым ртом, полным жёлтых зубов, будто говоря: «Ну что, доволен, борец за справедливость? Лихо я всех вас уделал?! Или ещё помахаться хочешь?»

Уже там, в мрачном здании городского районного суда на улице Ленина, Вячеслав Сергеевич понял, что это был далеко не единичный случай, когда молчаливой и немного странной Лене приходилось лицезреть гениталии собственного папаши. Вывод напрашивался сам собой. В свете всего уже случившегося — и того, что, вне сомнений, ещё произойдёт, благодаря оправдательному вердикту судьи, — девочку ждало мрачное будущее, состоящее из тычков, шпыняний, обидных прозвищ и злорадного смеха.

«А дальше и того хуже: ранняя беременность «по залёту», аборт, потеря репродуктивных способностей, стресс, депрессия, какой-нибудь притон, наркотики, передозировка, смерть. Даже если обойдётся без наркоты — снова смерть! Нервный срыв на фоне домогательств отца, всё та же депрессия, суицид. Замкнутый круг какой-то получается».

В тот же день Вячеслав Сергеевич подал протест на решение районного судьи, который счёл все факты, приведённые обвинением, клеветой и необоснованными домыслами, не имеющими ничего общего с реальными событиями, имевшими место в тот злополучный вечер. Девочка настолько подавлена — ввиду смерти матери, — что, оказывается, воспользоваться представившимся случаем мог всякий — даже кто-нибудь из одноклассников или друзей, — но уж никак не её родной и любящий папочка, который на всё готов пойти ради блага единственной дочурки. И вот как раз этого ВСЯКОГО и следует ловить любыми доступными способами, чтобы передать в руки правосудия. А то, видите ли, в нашей стране вечно привыкли искать крайних, тем более, задумали повесить вину на ни в чём не повинного гражданина, который исправно платит налоги и в одиночку воспитывают дочь-подростка! Совесть нужно иметь, господа, а не подозрительную натуру! Постыдились бы.

Вячеслав Сергеевич понимал, что его отчаянная попытка пойти против системы — яйца выведенного не стоит. Потому что и он сам является частью этой системы. А значит и погибнет вместе с ней… вместе с девочкой, вместе с этикой, вместе со светом. Однако в душе он по-прежнему верил, что пока дело находится «в разработке» — так как по-прежнему ищут ВСЯКОГО причастного, — ничего страшного не произойдёт. Этот гад не посмеет приспустить штаны! О том, что будет дальше, когда дело подошьют в архив, за неимением улик и подозреваемого, он уже думал не раз…

Вячеслав Сергеевич мельком глянул на висевшие у выхода часы и на секунду замешкался.

— Как всё прошло? — послышалось откуда-то со стороны, отчего учитель невольно вздрогнул. — Никто на сей раз не подрался, не учудил чего?

— Нет, дядя Ваня, — облегчённо улыбнулся Вячеслав Сергеевич. — Самых буйных мы заранее отсеяли.

— Оно и правильно, — вздохнул школьный сторож дядя Ваня из-за своей обшарпанной парты, задвинутой в угол стены. — Футбол нынче посмотришь — так там тоже особо с хулиганьём не цацкаются. Не хочешь мячик гонять по добру — и дуй отсюдова! Карточка-то красная — она у судьи одна конечно, а вот терпение — не безграничное. Тока вынимай и в нос тыкай всяким оболтусам!

Вячеслав Сергеевич подошёл к ворчливому старику.

— Как там наши-то сыграли?

— Так ещё не начинали даже, — выдохнул дядя Ваня, с трудом сдерживая эмоции. — Они ведь на чужбине нынче играют.

— Так это поздно, наверное. Ой, чего это я, — тут же спохватился Вячеслав Сергеевич, — у вас ведь самый разгар в это время, — он задумался, явно что-то припоминая, на что дядя Ваня только крякнул.

— Оно время просто такое, — тихо заскрипел он, передвигая чёрным ногтём по поверхности парты отслаивающиеся струпья краски. — Как раз всё это хулюганьё и наркомания обопьются, проблюются, — вот, не знамши куды себя деть на ночь глядя, и лезут, как тараканы во все щели. А уж над родной школой и вовсе грех не поглумиться. Тем более знают, паршивцы этакие, что я тутова один сижу! — И дядя Ваня цокнул языком. — Я-то, вон, в их возрасте, не по дворам слонялся без дела, а партизанам ящики с гранатами через лес таскал. Их бы туды, под немецкие-то бомбёжки, — от спеси ныношной и следа бы не осталось — и то верно! — Старик резко замолчал и уставился на свою безобразную культю.

Вячеслав Сергеевич вздохнул. Он прекрасно знал эту историю, как и то, что речи старика носили заученный характер: как правило, за чем-то одним, согласно неписаной последовательности, следовало второе, затем третье и что-то ещё оставалось напоследок, для самых стойких, — и так изо дня в день. Сейчас старик замолчал, явно вспоминая, успел ли он рассказать свою историю Вячеславу Сергеевичу до конца, а если нет, на каком эпизоде остановился.

— Может вам Интернет для футбола настроить? — предложил учитель, спеша поскорее уйти от болезненной темы.

Нет, беседовать со стариком, работавшим на пол ставки в школе, в которой он, к тому же остался единственным живым фронтовиком, дошедшим вместе с регулярными частями Красной Армии до самого Берлина, да ещё на одной ноге, — вторую оторвало взрывом советской мины, которую он так и не дотащил до передовой, — было трогательно и интересно, однако всё это могло затянуться на неопределённый срок, а у Вячеслава Сергеевича оставались ещё кое-какие дела.

«А нужно ли мне соваться не в свои дела? Ведь даже девочка против. Хотя это в порядке вещей. Тем более, если в её семье и впрямь что-то неладно».

Понятно дело, старика просто терпели, потому что нельзя у нас глумиться над прошлым и, уж тем более, гнать человека, который что-то там сделал во времена далёкой войны, исторического значения которой никто толком и не помнит; дошёл до какого-то там Берлина, да ещё на безобразной культе, вместо ноги, — по существу, будучи несмышлёным ребёнком, что просто не понимает истинную цену жизни. Однако как знать… Ведь за тем чумазым мальчишкой стояло что-то великое — да, ныне забытое и утраченное, — что ещё имело смысл, вызывало мотивацию, обозначало цель. Двигаться вперёд, не смотря ни на что! И говорить, что малышня того нелёгкого времени этого не понимала, по крайней мере, опрометчиво. Особенно, если сопоставить поколение, прошедшее кровопролитную войну, с поколением, что растёт сейчас. Последнее просто не ценит жизнь. Оно смеётся над чужой болью. Чинит боль само, при этом стараясь остаться безнаказанным. Светлые чувства, просто не приемлет, как и любовь — это всего лишь сухие понятия, как «лафа» или «секс». Да, наступивший мир можно назвать звеном, соединившим прошлое и настоящее. Только поколения и впрямь остались по разные стороны заграждения. Вопрос в том, кто пожелал, чтобы стало именно так… Что царит у него на уме и есть ли хоть некое проявление души? А если нет, тогда что ЭТО такое?

«Дядя Ваня — всего лишь очередной призрак прошлого. Одни так и не решились попросить его больше не приходить, указав на то, что в школе установили компьютеризированную охранную систему. Другие просто не замечали убогого калеку, напрочь игнорируя его связь с окружающей действительностью. А третьи и вовсе посыпали стул красным перцем, били по ночам стёкла школьных кабинетов и дразнили Ивашкой-культяшкой».

Стоило ли защищать такой мир от чудовищ? Безусловно, стоило. Чтобы не утратить смысл. Чтобы не пришли новые чудовища, куда более злобные и кровожадные. Потому что человечество, ни что иное, как конвейер. Конвейер по производству зла. Это и есть истина, от которой все бегут, страшась принять за правду.

«А ведь в этом случае мир рухнет окончательно. Ведь ВЕРЯТ именно правде».

Вячеслав Сергеевич снова вздрогнул.

— Только вам тогда придётся на второй этаж подняться… — Он попытался вернуться к прерванному разговору.

— Да ну, к шутам! — как ни в чём не бывало, отмахнулся дядя Ваня и, опершись о костыль, склонился куда-то под свою «тумбу дневального».

«Старик, несомненно, воспринимает парту именно так!» — Вячеслав Сергеевич невольно улыбнулся. Старый фронтовик вовсе не желал прогибаться под балансирующий на руинах прошлого мир или раскачиваться на волнах показного внимания, в обозначенные правительством даты, — на своём веку он уже вдоволь насмотрелся на все эти атрибуты надвигающегося хаоса, противостоять которому можно лишь только предварительно что-то для себя уяснив.

— Тогда, получается, я зря, что ли, тащил всё это! — И дядя Ваня бухнул на парту старенький, чёрно-белый «Сапфир». — Его бы тока настроить…

Вячеслав Сергеевич с сомнением посмотрел на маленький экранчик допотопного телевизора, который больше походил на монитор космического корабля из научно-фантастического романа каких-нибудь братьев Стругацких, написанный ещё в середине прошлого века.

«Наверное, так даже лучше», — подумал Вячеслав Сергеевич, ставя дипломат на пол.

— Давайте, хоть настроить помогу, — сказал он и потянулся к раритетной вещице.

— Ну, будет вам, товарищ учитель! — в своей уставной манере ответил дядя Ваня. — Я так это всё, к слову просто… Сам покумекаю — времени-то ещё о-го-го сколько! Чай, посумею. А у вас и без меня, небось, дел выше крыши. И так, вон, скока с этими дармоедами провозились попусту. Им хочешь, как лучше сделать, а они ну… лишь бы побеситься.

— Да я, признаться, ещё не домой, — Вячеслав Сергеевич глянул на часы. — Надо бы по пути ещё в одно место заскочить.

— Тем более! — кивнул дядя Ваня. — Поспешайте-ка вы лучше, мил человек, по своим делам, а то так и до завтрашнего утра не обернётесь. А я-то, по простоте душевной, признаться, всё завидовал учителям, — дядя Ваня помолчал и, бойко крякнув, продолжил: — Мол, вы детишек токмо до обеду учите, а потом по домам, — и дел-то. А как тутова у вас очутился, признать, не прав был, — и старик сухо и прерывисто засмеялся, будто простуженная «кукушка» в запылившихся от нещадного времени ходиках.

— Да, это вы с выводами поспешили, — улыбнулся Вячеслав Сергеевич. — Я бы, наверное, на войну сейчас с радостью убежал, чем… Чем вот ЭТО ВСЁ на путь истинный наставлять. Да и возможно ли? Они ведь совсем другие, не такие, какими были мы. Они словно прибыли из иного мира… или ими что-то управляет.

— Ну, это вы сгоряча, как и я, судите, — отмахнулся дядя Ваня, силясь подняться из-за стола. — Просто утомили они вас за день, эти неслухи. Хех… Ну, давайте я закрою за вами, да со своей техникой тогда уж буду заниматься.

— Нет, я всё же помогу, — настоял Вячеслав Сергеевич, помогая старику подняться на костыли.

Почему-то он совсем не хотел идти по намеченному маршруту, словно его там поджидало что-то нелицеприятное. А от подобного сравнения, сердце в груди заколотилось с удвоенной силой.

«Бред какой-то! Что может случиться…» — пронеслось в голове.

«Да всё что угодно. Или ты возомнил себя неприкасаемым?» — прозвучал ответ, от которого Вячеслав Сергеевич чуть было не грохнул «Сапфир» об пол.

— Прикольно, — зачарованно проворковала Женя, следя глазами за перемещениями собственной руки в луче прерывистого света.

— А мне, вот, нисколечки не нравится, — поёжилась Лиза. — Это наверняка ещё и для глаз вредно!

— Да ладно вам стрематься! — усмехнулся Жендос, давясь пивом. — Это только сначала так! Привыкнете. Лучше пивка ещё дёрните, чтоб мыслей поменьше было!

— Ой, иди ты! — отмахнулась Лиза, как от противной летучей мыши.

— Сева, врубай! — коротко распорядилась Женя.

Сева вздрогнул у музыкального центра и как-то нескладно, будто робот на несмазанных шарнирах, наклонился, то пропадая, то снова появляясь в частых вспышках расположенного на телевизоре стробоскопа. Хищный, высокочастотный скрежет мерцающего прибора неприятно резал слух, а от частых вспышек складывалось впечатление, что окружающий мир мечется между светом и тьмой, не зная к какой составляющей мироздания склониться.

Где-то за пеленой светодиодных вспышек послышался восторженный вой — Жендос дошёл до кондиции и скакал вокруг ошеломлённых девочек на вроде обезумевшего шамана, вскинув руки-грабли над головой.

— А чего?! — возмущался сын дантиста на сдерживающие Светкины речи. — Сами же говорили, что тут поблизости никто не живёт! Так что, айда, веселиться!

— И что теперь, раз никого нет? Разнести тут всё можно? — зашипела Женя, жмурясь от яркого света. — Или заблевать?..

— Ты это о чём сейчас?

— О том, чем совместные с тобой тусы чаще всего заканчиваются! Или напомнить?

— Ты базар-то фильтруй, детка.

— Щас в нос двину — будет тебе тогда детка на вертолёте!

— Эй, хорош вам собачится! — рявкнул Сева и нажал «play» на музыкальном центре.

Однако вместо музыки, послышались звуки подзатыльников, недовольное сопение Жендоса, Женины вскрики — по всей видимости, Кирьяну так же надоела полупьяная склока товарищей, и он рассудил дело по-своему, при помощи кулаков.

Сева ухмыльнулся, взял с тумбочки бутылку начатого пива. Сегодня вечером он специально перекусил на скорую руку — чтобы побыстрее «догнаться».

«Пора уже «кончать» с этой малолетней дурой. Тем более что в коей-то веки подвернулась свободная хата!»

В большей степени напрягала не суетная Женя, а перспектива оказаться высмеянным друзьями. Ведь не секрет, что Кирьян имеет Лизу уже регулярно. Хотя, с другой стороны, у Кирьяна есть «тачка», а это решает сразу много проблем.

Музыкальный центр прекратил шуршать лазерным приводом, наполнив комнату вступительными аккордами «Симметрис». Сева довольно оскалился, будто лев, поджидающий антилопу, и, схватив пиво, направился на поиски самки… Однако перед взором, не смотря на недавние мысли о Жене, маячил образ Светки — такой, какой он увидел её в первый раз: немного застенчивой и пришибленной, в сорочке и домашних джинсах, босиком. Сева не мог сказать почему, но один этот образ заводил его похлеще всех остальных обнажённых Жень вместе взятых!

«У неё ещё ни с кем не было! И не нужно быть подростковым психотерапевтом, чтобы констатировать факт — достаточно просто прикоснуться к губам. Как они трепетали, как загорелись! А этот подавленный взгляд… Да не будь всех этих удодов, можно было засадить ей прямо в прихожей, на глазах сопливого брата! — Сева почувствовал, как у него встаёт. — А может просто взять, и плюнуть на Женьку?.. На кой чёрт она мне сдалась — зассыха микропизерная! Только ломаться и умеет, а как до дела доходит, сразу затычки в нос суёт, мол, сегодня, ну, никак! Конечно, если ты не извращенец… Надо было хоть раз пойти на принцип — ведь знал же, что лапшу вешает, кракозябра недо<…>ная! — Сева мотнул головой, успокаивая мысли. — Хотя нет, не стоит спешить. Пока не стоит. Светка определённо подождёт — куда она теперь денется, ведь сети уже расставлены. А кавалер, о котором так рьяно распинался мелкий, наверняка окажется каким-нибудь забагованным хакером или домашней мулей, что привыкла ходить по улице, держась за мамкин подол. А может и вовсе ботаном, ссущим прикоснуться даже к собственному члену! Такой если и отважится на решительные действия, то только под напором самой девушки!»

А Светка не такая. Нет. Она совершенно другая — не от мира сего. И именно поэтому к ней так тянет!

Сева почувствовал, как ноют во рту дёсны; он хотел было заставить себя «притормозить», однако совершенно случайно наткнулся в плотоядной мгле на Женю и решил, что и впрямь, к чёрту!

Парень залпом допил пиво и принялся жадно лапать ошарашенную девочку.

Светка жалобно посмотрела на скособоченную фигурку брата. Юрка сидел за столом в детской и рисовал. Поза была неестественно сгорбленной. Такое впечатление, что на душе малыша повис тяжкий груз, не позволяя тому держать спину прямо. И вообще, после разговора с Севой брат изменился: он практически не отвечал на вопросы и постоянно косился по сторонам, словно на него собирался кто-то напасть… Или уже напал! Хотя Светке, признаться, было не привыкать к порой странному поведению брата, который мог, ни с того ни с сего, замкнуться в себе и какое-то время никак не реагировать на внешний мир, целиком сосредоточившись лишь на том, что шуршит в его маленькой белобрысой головке.

«Просто раньше я не обращала на это внимания. Вернее обращала, но мне было всё равно. — Светка вздохнула, заломила кисти рук. — Какая же я всё-таки гадина!»

Юрка был болен — ведь Марина так и не доносила плод до установленного срока. Малыш оставался больным и сейчас, по прошествии пяти лет, — а им всем было на это наплевать. Они словно не замечали данности. Или не хотели замечать. Потому что все вместе пребывали в каком-то забвении! В мире собственных эфемерных страхов по отношению друг к другу, и к той непонятной сущности, что обжилась где-то поблизости, бок обок с ними. Тварь кормилась осколками их так и несостоявшегося счастья, которые кучей сыпались на пол, расшвыривались ногами по тёмным углам и гасли во мраке ночи, оказываясь поглощенными бездной. Вся их семья, на протяжении вот уже нескольких лет, — а может десятилетий?! — кормила жуткого монстра, что с нетерпением ждал того часа, когда можно будет выбраться из своего логова и наброситься на недальновидных кормильцев, чтобы на сей раз сожрать уже их опустевшие оболочки.

— Юрка, ты, точно, в норме? — прошептала Светка, ложа пальцы на плечи брата.

Малыш вздрогнул, опасливо обернулся; пару секунд он отрешённо изучал запястья сестры, после чего посмотрел в глаза и тихо спросил:

— У меня закончился зелёный. Забыл, как сделать зелёный, когда он заканчивается.

Светку передёрнуло. В ушах возникла тоника. На виски надавило что-то изнутри. Сделалось тяжело дышать.

— Зачем ты опять рисуешь это существо? — хрипло спросила девочка, борясь внутренними переменами.

— Существо?.. — Юрка замер; затем что-то произошло: малыш сжался в трепещущий комочек, затравленно огляделся по сторонам, снова сфокусировался на сестре и протянул дрожащие пальчики.

Светка прижала пальцы к губам, испуганно попятилась.

— Нет, я не хочу его больше рисовать, — обречённо сказал Юрка. — Не хочу, чтобы он приходил. Не хочу его слушать. Не хочу, не хочу, не хочу… Не хочу! — Последнюю фразу малыш крикнул во всё горло и, с остервенением, вцепился в руку сестры. — Он обманывал, понимаешь?! Всё это время он учил меня плохому!

— Кто учил плохому? — прошептала не на шутку испуганная Светка. — Юрка, кто учил? Сверчок?

Малыш затрясся, как в каком-нибудь припадке, мотнул головой.

Светка, не зная, что такое творит, указала на пол под кроватью.

— Он ведь оттуда пришёл?.. Юрка, что он?

— Он… — Малыш сглотнул, окончательно поник, прошептал, шмыгая носом: — Нет, он не оттуда. Он ждал с другой стороны окна, пока я сам не впустил его. Он пришёл с падающей звезды. Чтобы наказать нас всех.

Светка в ужасе прижала всхлипывающего брата к груди. Ей было страшно, очень страшно, но она боялась даже представить, какой ужас завладел сознанием самого малыша. Ведь всё это время тот водил дружбу с инопланетным чудищем, истинную цель которого было не познать!

«Стоп, о чём это я?..»

— Юрка, всё будет хорошо, — прошептала девочка, крепко прижимая брата к себе. — Мы справимся. Все вместе, обязательно справимся.

В животе снова заныло.

«Ну вот, опять!..»

Юрка словно почувствовал боль сестры — отстранился.

— Так как мне сделать зелёный?..

— О, да ты никак обидчицу свою поджидаешь? — засмеялся Толик, с трудом протискиваясь в узкую щель металлического забора, ограждающего территорию школы от автомобильной стоянки.

— Ты эту суку не видел? — сухо спросил Палит, раскачиваясь на трубе теплотрассы.

— Не-а, — мотнул головой Толик и застигнул молнию на куртке до самого носа. — Блин, холодина какая! Если бы мне вчера кто сказал, что сегодня так будет — посмеялся бы над этим придурком!

— На, грейся, — и Палит протянул другу начатую банку «Ягуара».

— Ого! Я смотрю, ты решил основательно её проучить!

— Да не ори ты, — прошипел Палит, опасливо оглядываясь по сторонам. — Тут же ментовка рядом совсем.

— Так а чего ты сам тогда тут засел? Мститель хренов! — Толик расположил своё тучное тело на трубе теплотрассы и зябко поёжился.

Палит растопырил руки, силясь удержаться на весу, ёмко выругался.

— Или ты, может, заяву на неё накатал? — усмехнулся Толик, посасывая предложенный коктейль. — И на сколько твоя черепушка нынче тянет?

— Пасть завали! — Палит выхватил банку из мягких ладошек Толика. — А то пальцы переломаю, нечем будет свои диски крутить!

— Да ладно, не кипятись, — отмахнулся Толик и, как ни в чём не бывало, вновь заимел баночку.

Палит не сопротивлялся; он достал из заднего кармана джинс сигареты и закурил.

— Чёртова сука! — прохрипел он, выпуская дым из распёртых злобой ноздрей. — Совсем страх потеряла.

— Так она с какими-то взрослыми пацанами трётся. С какого бы ей тебя бояться?.. Да ты и сам хорош — чего и говорить. Это надо же: от бабы на орехи получить! — Толик залпом осушил банку, нетрезво поёжился и нагло улыбнулся. — Вкусновато — но маловато!

— Да мне насрать кто её там «долбит»! Я ей сегодняшнего дня не прощу! Я ей такое устрою!..

— А может ну её к чёрту? — Толик расстегнул школьную сумку, достал бутылочку «Сидра». — Давай лучше посидим, тихо-мирно, поболтаем. О том, о сём. Ты, заодно, остынешь, а то уже и так, как Дарк Рейдер — истинное воплощение зла!

— Да иди ты, Толян! — Палит стрельнул бычком в темноту, посмотрел как тот, искря, затерялся в гнилой листве и только после этого продолжил: — Меня ещё не одна баба так не чмырила перед классом. Ручаюсь — я сиськи ей отрежу!

Толик осторожно покосился на друга; как бы невзначай, отодвинулся подальше.

— Какие-то нервные вы все сегодня, — он откупорил бутылочку, опустошил её ровно наполовину, после чего протянул Палиту; затем, как ни в чём не бывало, вынул из сумочки ещё одну бутылочку, избавился от пробки и принялся смаковать. — Конечно, дело твое… так что, в первую очередь, тебе решать, как быть. Но сегодня ты её вряд ли дождёшься.

— Это ещё почему?

— А из их компашки и не было никого на мероприятии. Ни убивицы твоей, ни Жендоса, ни этой… забыл, как её… Ну, забитая, такая, вечно, с чёлкой…

— Да понял я! — отмахнулся Палит. — Этой тоже бы не мешало шею свернуть!

— Говорят, её и без того мать лупит постоянно.

— Да мне насрать!

— Охринительная, наверное, мамочка! Вот бы с такой бы покувыркаться! Садо-мазо, всё такое!..

— Ну-ну… дрочи и дальше.

— Физик ваш, кстати, сегодня весь вечер к ним на разбор собирался — насколько я понял, пока с аппаратурой своей возился, — Толик звучно рыгнул, так что даже проскулили сигналки стоящих поблизости автомобилей.

— А чего разбираться-то?

— Да хрен их знает! После истории с этой мутной Леной и её долбанутым папочкой, вся школа на очко подсела — не дай бог, чего ещё замутится.

— А они ведь вроде как дружили одно время. Ну, эти две дуры из моего класса.

— А чего: дерьмо от дерьма всегда рядом всплывает.

— Ну да, микрощелки одноразовые, — Палит залпом допил «Сидр», злобно зашвырнул пустую бутылку на территорию школы и снова закурил.

Толик почтительно кивнул и, так же покончив со спиртным, запустил свой снаряд в том же направлении.

— А я ещё, грешным делом, и впрямь подумывал и этой мадмуазель навалять заодно, — Палит уже с трудом удерживался на трубе и невольно опирался отставленным в сторону локтём о холодные прутки забора.

— А, её Светка, кажись, зовут!

— Ну да, Светка-конфетка, — усмехнулся Палит, силясь отыскать мутнеющим взором двоящегося Толика. — Все эти годы была не пойми чем — тиши мыши, ниже крыши, — а теперь что-то с каждым днём расцветать стала. Шлюха!

— Да её тоже наверняка кто-нибудь из взрослых шпилит!

— Кого — её? — Палит заржал, да так, что чуть было не оказался в грязи.

Толик хрюкнул в ответ, но скорее, не от полупьяных восклицаний друга, а от его попыток удержаться на трубе.

— Да она от этого у<…>ка — Олега — тает. А он даже прикоснуться к ней ссыт! Кавалер недоделанный. У него и яиц-то нету!

Толик поржал от души, отчего теплотрасса заходила ходуном, будто сотрясаемая десятибалльным землетрясением. Палит снова чуть было не сорвался и, от греха подальше, запустил очередной бычок вслед за первым, хватаясь обеими руками за забор. Сноп искр слегка замедлил стремительно вращающееся пространство, и парень, пользуясь моментом, поскорее спрыгнул на землю.

— Значит, говоришь, не было никого?

Толик кивнул, продолжая сотрясать своим бренным телом многострадальные коммуникации.

— А они, кстати, как раз у этой Светы и виснут, кажись, — Толик икнул и, открыв пасть пошире, снова издал исполинский рык, от которого уже не только запищали сигналки, но и забрехали на недалёкой помойке оторванные от своих дел собаки. — Вот они попадут, если их физик застукает!

— А ты откуда знаешь, что на хате они?

— Да кое-кто наболтал. Хрен знает — информация не проверена. Так что забудь сегодня про месть. Этой ночью никто не умрет. По крайней мере, не от твоих рук.

— Ну, это мы ещё посмотрим, — прошипел Палит, отчего Толик невольно протрезвел.

— Ты чё, совсем обдолбился?

— Вовсе нет, — улыбнулся Палит, принимая облик главного персонажа из фильма «Ворон». — Знаешь, где Светка живёт?

— Я? Откуда? — Толик пожал плечами и машинально достал третью бутылочку.

— Ты чего, палатку грабанул?

— Да не… Отец маху дал — портмоне в прихожей забыл, вот я и подрезал! Теперь влетит, по любому, — Толик махнул рукой: мол, фигня, не привыкать огребать от предков, — и принял неравный бой с пробкой.

— Погодь, — Палит вырвал непочатый «Сидр» из обмякших ладошек Толика, отчего тот сделался похож на кота из мультика про Шрека.

— Э, ты чё!.. А ну верни на базу! — кот тут же преобразился в крысобелку, оставшуюся без ореха.

— Да не ори ты, щас отдам!

Толик нехотя успокоился, но всё равно с опаской следил взглядом за столь желанной бутылочкой, что раскачивалась в пальцах Палита.

— Так ты говоришь, физик сегодня к этой дуре собирался?

— Ну, вроде так.

— Это же замечательно! Ты на «тачке»?

Толик вопросительно мигнул.

— Чего ты тупишь, бандерлог хренов?!

Толик облизал пухлые губы, проговорил скороговоркой:

— Да, на машине, но до утра — я пешеход!

— Ни хрена ты не угадал!

— Это ещё почему?

— Физик уехал уже? — ответил вопросом на вопрос Палит.

Толик глупо помотал головой, будто баран, объевшийся белены.

— Когда я аппаратуру грузил, он вроде как ещё с Ивашкой о чём-то болтал — я через окно видел. Да и машина у парадной стояла. Хотя он частенько её там оставляет, чтоб за стоянку у дома не платить.

— Тогда всё в ажуре. Вряд ли он пешком пойдёт. А ты меня подвезёшь… морда.

— Не-а, — Толик снова по животному замотал головой. — За руль я не сяду! Можешь, прям тут придушить, блин!

— Обойдусь как-нибудь. Давай, подымайся, не фиг ломаться! У меня деньги есть. Если всё гладко пройдёт, потом ещё зарядим! Может даже чего покрепче.

Толик ожил. Сразу. Как зигота после засухи.

— А на «спайсы» хватит?

Палит загадочно улыбнулся.

— Какие тебе, на фиг, «спайсы»? У тебя и так, вон, слюни по всей роже!

— Ты это, не быкуй, — угрожающе прохрипел Толик и попытался подняться. — Фигню, вообще, несёшь! Сейчас вечер, ментов до жопы на улицах. По любому, остановят — тогда знаешь, какая розовая хрень будет?

— Чего-чего? — Палит заржал. — Тебя вшторило, что ли уже?

— Да пошёл ты, подкольщик хренов!

— Какие на хрен менты?! С дуба, что ли рухнул? На дорогах пробки сейчас — главное первую со второй не теряй. Больше от тебя ничего не требуется.

— Ладно, пофиг, — Толик кое-как слез с трубы, продолжая гипнотизировать «Сидр». — А чё мы там делать-то будем, вообще? Да и фиг знает, сколько их там собралось… этих мохнарыликов.

— Не бзди, я кое-что придумал, — и Палит улыбнулся так, что полупьяному Толику снова сделалось не по себе.

— Ну ты и больной на всю голову, — заявил он, нездорово хихикая.

Толик уже не был уверен на все сто, что сегодняшний вечер закончится тихо-мирно, как заканчивались все предыдущие вечера его недолгой жизни. В воздухе отчётливо витал запах смерти — гнилой, спёртый, разъедающий душу.

Однако «спайсов» хотелось больше жизни! На том и порешили.

Юрка в ужасе смотрел на бордовое пятно, растекающееся по джинсам сестры чуть выше бёдер, и не мог понять, что такое происходит… Малыш отстранился и теперь загнанно смотрел прямо перед собой, словно старался не замечать кромешный ужас, что закачивался в его детское сознание огромными дозами. Юрка понимал, что началось что-то страшное, то самое, что прокралось в их мир сквозь неплотно задёрнутую шторку. Это была страшная сказка, пришедшая с другой стороны. Сказка, которая сегодня сделается такой же реальной, что и распростёршийся за оконным стеклом мир.

Юрка испуганно глянул на свои ладошки, страшась даже предположить, что могло стать причиной случившегося с сестрой ужаса. Ножа не было. Да, в общем-то, и не могло быть! Острая железяка, что облюбовало чудище, оставалась лежать под матрасом, где ей, собственно, и место. Особенно, в свете всех сегодняшних событий.

Светка опустила глаза и, издав непонятный возглас, неловко отшатнулась от брата; она схватилась за живот, живо оглянулась по сторонам и, как могла быстро, выскочила из комнаты.

Юрка остался один на один с собственными страхами. Он уже заранее сдался на милость жуткой твари, что не упустила момента запустить за шиворот свои мерзкие, холодные щупальца, сковав каждый мускул. По спине рассыпались мурашки, но Юрка их просто не замечал, по-прежнему вдыхая странный сладковатый шлейф, оставшийся от тени сестры.

Так близко он к ней ещё никогда не подходил.

А, значит, и чудище тоже.

— Свет… — прошептал Юрка, с сомнением косясь на свои ладошки. — Свет, я не хотел. Ну, Свет!

Сестра не ответила; лишь из соседней комнаты неслась заунывная музыка, а по стенам плясали жуткие тени.

«А вдруг я её всё же убил?! Одной своей близостью. Вернее убил не я, а ОН моими руками! Ведь ЕМУ надо что-то кушать для того, чтобы жить дальше. К тому же ОН всё понял. Понял, что понял я».

Юрка обернулся к столу и посмотрел на так и не законченное творение: гадина и впрямь получилась какой-то обозлённой, словно затаила лютую злюку на всю их семью, без помощи которой она бы так и не смогла появиться на свет. Зелёного не хватило, отчего на теле твари проступали белые проплешины, так похожие на гнойные чирьи, раздувшиеся и зловонные.

Юрка вздрогнул и, вместо традиционной улыбки, нарисовал перевёрнутое коромысло.

Сверчок нахмурился.

Юрке вспомнился хищный полумесяц из мультика…

«Чтобы получит зелёный цвет, нужно смешать синюю и жёлтую краски».

На сей раз звучащий в голове голос принадлежал детсадовской воспитательнице Зинаиде Прокопьевне. Козявка молчала.

Светка пулей влетела в туалет и, не помня себя от страха, принялась потрошить Маринин «Always». Её уже мало волновал факт того, что та может заметить пропажу, как и всё остальное, что царило сплошь и рядом на протяжении всего этого странного вечера. Из зала доносился флегматичный ритм «Оушен», отчего Светке сделалось ещё больше не по себе. Да, она прекрасно понимала, что даже сейчас, являясь частью подростковой компании, она, тем не менее, остаётся чуждой до остальных ребят, которые терпят её присутствие ввиду сложившейся ситуации, — как ненавистную хозяйку квартиры, которую попросту некуда деть! Не больше, не меньше. Однако истинный холод во всём теле зародился вовсе не от осознания данности. Колыбель душевной боли располагалась намного глубже… Так глубоко, как ещё никто не заглядывал внутрь себя.

Светка кое-как извлекла из упаковки прокладку и замерла.

«Господи, ведь я же Юрку до смерти напугала! Чего там теперь с ним творится, после всего увиденного?..»

Светка засуетилась, чуть было не опрокинула полочку с флаконами освежителя воздуха. Внезапно наряду с «Оушен» до слуха донеслось что-то ещё. Догадка последовала мгновенно, да так, что Светка утратила контроль над собственным телом — пачка вывалилась из трясущихся рук, прокладки посыпались на пол, сводя на нет все усилия девочки.

Мимо туалета кто-то протопал, потоптался поблизости, после чего прошмыгнул обратно.

Светка стояла как вкопанная, прислушиваясь к переливчатой трели звонка.

— Подруга, это случаем не твои предки вернулись? — Это был осторожный Женин шёпот сквозь щёлку.

Светка тупо мотнула головой, натянула джинсы.

— Нет. У них свои ключи есть. Они бы не стали звонить.

— Чего?

— У них свои ключи! — взорвалась Светка, понимая, что зря снова надевает джинсы, от одного взгляда на которые ВСЁ сразу становится ясно.

— Да? — Женя помолчала. — А ты чего там закрылась?..

— Надо, блин!

— Ну, надо так надо. Я тут тогда сама разберусь?

— Стой! — Светка пыталась хоть что-то сообразить, но соображалка сегодня совсем не слушалась.

— Да чего, там, с тобой?! — Женя начала выходить из себя. — Толком, что ли, не можешь объяснить?

Светка закатила глаза.

— У меня… кровь.

Женя какое-то время молчала.

Во входную дверь настойчиво застучали.

— Да погоди ты! — отмахнулась Женя, выплёскивая весь свой негатив на столь нежеланного визитёра; затем снова зашептала Светке: — Ты про что? Какая кровь?

— Да обычная! — разозлись Светка. — Чего дурочку включаешь?!

— У тебя месячные, что ли?

— А что, так сложно догадаться?!

Женя усмехнулась.

— Ну да… То-то я смотрю, ты весь день какая-то неуравновешенная.

— Чего?

— А, не бери в голову. И давно это у тебя началось?

— Это так важно?!

— Да нет. У тебя прокладки есть?

— Есть, — Светка набрала в грудь побольше воздуха: — Дело не в них. Я джинсы запачкала, а с собой ничего не захватила. Посмотри в детской какую-нибудь одежду.

Женя засмеялась.

— Ты чего? — не поняла Светка.

— Так с тобой это впервые?

— Что впервые?

— Месячные! Чего ты так паникуешь? Всё в порядке. Сейчас, только гляну, кто там ломится, и всё сделаю.

— Лучше сначала сделай то, о чём я прошу, а уж потом вместе разберёмся, как быть.

— Ладно. Ты только нервы побереги — их в организме ограниченное количество.

— У тебя забыла спросить!

— Дурёха.

Женя «исчезла».

Светка с минуту прислушивалась к тишине за дверью, после чего выдохнула и осела на стульчак.

«И правда, чего это я бешусь?.. Такое ощущение, что нашкодила и теперь спешу следы замести. Ведь на самом деле ничего страшного не произошло. Если не считать увиденного Юркой… и того, что с ним творится в данный момент».

Светка с сожалением осмотрела джинсы, с которыми уже вряд ли удастся что-нибудь сделать. Да и пофиг!

— Эй, ты там живая? — Женя осторожно постучала в дверной косяк. — Вот, держи.

Светка приоткрыла дверь и пристыжено посмотрела на подругу.

Женя не смеялась; она была неимоверно серьёзна — лишь пожала плечами: мол, случается и такое.

— Ты Юрку не видела? — прошептала Светка, машинально хватая то, что протягивает ей подруга.

Женя кивнула.

— И как он?

— Никак. Сидит, каких-то жуков зелёных рисует. Это дурак Сева, по любому, ему каких-нибудь страшилок понарассказывал!

— Думаешь?

— Уверена! Ему бы вломить как следует… да жалко подлеца, — Женя простодушно улыбнулась. — Ты уж извини, если что не так. Все мы не святые.

— Да в норме всё. А вломить ты сегодня уже одному успела.

Женя довольно кивнула, загадочно улыбнулась.

— А то, это я всегда, пожалуйста!

На мгновение Светке показалось, что с лица подруги осыпаются пудра и тени… Осыпаются и тут же втягиваются вращающейся пеленой окружающего полумрака. Странно, но Женю будто ещё при жизни разъедал тлен. Девочка рассыпалась буквально на глазах, подобно хлипкой восковой фигуре, оказавшейся в агрессивной среде.

— К тому же на Севу у меня совершенно другие планы, — проворковала Женя и задумчиво скривила губки.

Светка вздрогнула, поспешила отвести взор от крошащегося лица подружки.

— Смотри, не опоздай, — зачем-то сказала она, краснея.

— Вот если некоторые прекратят ему глазки строить, тогда точно успею! — парировала Женя, однако тут же переключилась на нейтральную тему: — Блин, здорово ты джинсы уделала! С предками теперь откровенно поговорить придётся.

— Это ещё почему?

— Или ты думаешь, они так всё оставят…

Светка пожала плечами — почём ей знать?

Олег постоял у неработающего домофона и, поняв, что ждать и дальше — бессмысленно, потянул за массивную ручку. Дверь скрипнула, но поддалась. В глаза ударил нездоровый свет умирающих люминесцентных ламп. Олег невольно остановился, огляделся по сторонам — на миг ему показалось, что подъезд новостройки, в большей степени, напоминает мрачные коридоры городского крематория, а уж никак не жилую территорию, как то должно быть всуе. Вокруг царили скрипы труповозных тележек, гул пламени в погребальных печах, мрачное эхо, что существует обособленно от предметов и тел. А над всем этим звуковым сумбуром заупокойно выл электрический бог, перерабатывая сознания умерших в потоки стремительных фотонов.

Олег поёжился. Покрепче сжал в пальцах роскошный букет, купленный на троллейбусной остановке в одном из ларьков, напротив институтских общаг. Денег естественно было жаль, но какой-то настырный внутренний голос упорно нашёптывал, что цветы сегодня точно понадобятся. Не смотря ни на что.

«Хотя, что, собственно, может случиться?.. Светка по любому примет букет — она не из тех, кто станет ломаться, выделываться или хлопать дверьми лишь ради того, чтобы набить себе цену».

Среди всего этого безумного мира, среди всей этой опостылевшей грязи, день изо дня застилающей глаза, даже не смотря на своё, порой странное поведение, — девочка оставалась самой нормальной. А если, ко всему прочему, приплюсовать сюда непростую семейную обстановку, внутри которой Светка попросту существовала, то ответ напрашивался сам собой: девочка создана для большой любви, а, значит, и сама способна на проявление искренних чувств.

Светка умела любить по-настоящему — и в этом не приходилось сомневаться! И она любила. Его. Хотя он сам, всё это время, напоминал себе же самому упёртого горного козла, который только и может, что с разбегу колошматиться лбом об стену, тупо мотать головой и проделывать всё заново бессчётное количество раз! Девочке была необходима вовсе не его жалость, — а элементарные чувства, под пеленой которых она расцветала буквально на глазах.

Олег шагнул в подъезд, продолжая оставаться под впечатлением от собственных мыслей. Он даже перестал замечать царящее над головой напряжение. В лицо пахнуло строительной краской, а гул в ушах многократно возрос. Внезапно он превратился в музыку: свирепую, ужасную, больше похожую на кладбищенский марш, под который из своих могил лезут ожившие мертвяки! Хотя какие тут могилы и мертвяки?.. Шипящие существа просто приподнимаются с тех самых труповозок, выглядывают из-за створок пышущих жаром печей, тянут вперёд обугленные конечности, начиная свой умопомрачительный танец в поисках живой плоти.

Звенят цепи.

Олег улыбнулся. Весь вчерашний вечер он усиленно качал «Nortt», и царящие в голове ассоциации, скорее всего, были связаны с творчеством жутковатого датского музыканта, создающего при помощи перенастроенных на сверхвысокие частоты электрогитар и впрямь истинное царство смерти. Причём настолько реальное и осязаемое, что оспорить нарастающее в голове царство хаоса просто не предоставляется возможным — сознание мрёт, не в силах противостоять хищным «рифам». Такое ощущение, что внутри черепной коробки засело стрекочущее насекомое, не способное к проявлению даже самых примитивных человеческих чувств. И это самое насекомообразное существо начинает вслед за сознанием озлобленно пожирать душу.

Под такую музыку только вены резать или пускать в рот пулю 45-го калибра — так, чтобы вместе с затылком вырвало и затаившееся внутри головы мракобесие.

Олег услышал под окном собственной квартиры «Глемт» с самого первого альбома — внизу вечно тусовались повёрнутые на наркоте металлисты, — и что-то в этой композиции зацепило его. Или подцепило на крючок, после чего принялось методично сматывать леску. Естественно, «Nortt» страшновато слушать просто так, оставаясь наедине с собственными мыслями, но вот поприкалываться в присутствии кого-то из друзей — вполне реально. Хотя чего-то доброго при этом в свой адрес вряд ли услышишь. Так или иначе, «Nortt» оставался классной вещью, не похожей ни на что из ранее взращённого под звучной вывеской «фунерал дум»!

Олег гнал прочь мысли относительно того, что и его самого завораживает сверхмедленное и сверхвысокочастотное жужжание «Nortt». Такое ощущение, что в мозг вкрутили несколько трубок от ламп дневного освещения, после чего щёлкнули выключателем. Пятьдесят герц внутри черепной коробки — это что-то непередаваемое! Особенно разбавленное клавишными партиями. Ну а безумный «скрим» вокалиста, и вовсе заставляет задуматься о страшном суде… Или что там бывает сразу после смерти? Тоннель. Да-да, под такую музыку ещё никто не проходил его насквозь и не выходил на свет. Ей-богу!

Олег не стал дожидаться лифта: решил идти по лестнице. Десятый этаж — путь не близкий, но ему необходимо собраться с мыслями. Тем более, он не доверял «чужим» лифтам, так как ждать от них можно чего угодно. Особенно, в новостройках, подобных этой.

Одно время по телевизору крутили репортаж о том, как в одном из мегаполисов Соединённых Штатов — не то в Нью-Йорке, не то в Лос-Анджелесе, не то ещё где, — в одном из недавно построенных торговых центров рухнул лифт, на который попросту позабыли поставить аварийный тормоз. Не совсем понятно, как подобная халатность вообще произошла, тем более, в столь высокотехнологичных Штатах! Но факт остаётся фактом. В разгар рабочего дня произошла авария на местной электростанции — отключили электропитание, — а лифт, вместо того, чтобы попросту застрять, — как то происходит сплошь и рядом, — рухнул вниз, припечатав десяток ни в чём не повинных клерков к цокольному этажу, так что потом долго ещё не могли определить какой фрагмент тела, какому клерку принадлежит.

«А ведь те бедняги тоже куда-то спешили, на что-то надеялись, так же, как и большинство из нас, томились в предвкушении конца рабочего дня — да этих ТАК ЖЕ, ТОЖЕ, и прочего — превеликое множество! Подумать только, весь этот эмоциональный поток только для того, чтобы спустя какие-то секунды взять, да и раствориться в облаке железобетонной крошки и пыли. Несмотря ни на что, лишь потому что так решено свыше! Потому что так угодно судьбе. Это даже не страшно — это просто жутко! А всё из-за опостылевшей человеческой халатности — такую правду сказали по телику».

Олег отмахнулся от неприятных мыслей.

Он специально выбрал длинный маршрут, чтобы ещё раз обдумать предстоящий разговор со Светкой, а сам, будто незрячая землеройка, полез в какое-то перегнившее месиво, вообще непонятно как возникшее в голове. Неужели это всё «Nortt»? Вряд ли — причём тут датчанин? Просто всеобщая атмосфера увядания. Поздняя осень.

Олегу не нравилась эта пора. Страшная пора. Самое то, чтобы сходить с ума. Особенно если окажешься в одиночестве: забытым, брошенным, покинутым. Короткий день, длинный вечер, бесконечная ночь. Девочкам намного проще — им хоть не зазорно плакать. А тут даже не знаешь, что и делать. Хочется боли — хотя куда уж там! И так весь организм пропитан отравленными флюидами повседневности, чинящими нестерпимую душевную боль.

«А какого же тогда Светке — постоянно жить в лапах страха? Это тоже, наверное, непередаваемо. Постоянно чего-то ждать, от кого-то бежать, скрываться, дабы выжить! Скрываться?.. Но от чего?! От побоев? От боли? От издевательств? Или от чего-то куда более страшного?..»

Олег не знал ответа ни на один из перечисленных вопросов — более того, он сам был из благополучной семьи и не понимал, чего именно, в большей степени, страшится он сам, живя как у Христа за пазухой.

«Главное, не оставаться одному! Никогда, как бы трудно ни было! Нужно стараться, чтобы поблизости всегда кто-нибудь был, иначе можно попросту не пережить очередную осень, со всей этой промозглостью, слякотью и бесконечностью».

Олег сам не заметил как замер у нужной двери — десять этажей, такое ощущение ушли в небытие, словно он без всяких чёрных дыр и червоточин — одними своим наитием — проткнул пространство-время.

Олег прислушался. Затем немного подался назад, окинул взглядом массивную дверь. Номерок «71» совсем не казался бесовским. Однако уже здесь, на пороге квартиры, чувствовалось присутствие чего-то внеземного, ужасного, а самое главное, знавшего все его страхи.

Олег коснулся прохладного металла.

«И почему людям так необходимы подобные монолиты, больше похожие на надгробные плиты? Ведь раньше получалось обходиться и без них. А тут, случись что — не удастся даже бежать».

Олег усмехнулся: и впрямь голова сегодня забита непонятно чем. Всяческими глупостями.

«А что может случиться в квартире такого, чтобы хозяевам пришлось спешно из неё бежать?»

Олег собрался с мыслями и решительно нажал на кнопку звонка. В голове щёлкнуло:

«Даже любовь не в силах справиться со мной! Нужно решиться на…»

— А это ты, — облегчённо выдохнула Женя, касаясь рукой груди. — А мы уж рвать когти было собрались!

— МЫ? — не понял Олег и невольно заглянул за спину одноклассницы.

— Ну да, — кивнула Женя, никак не реагируя на движения парня. — Ай да, к нам! — И девочка лукаво подмигнула. — А это мне?

— Чего? — не понял совершенно сбитый с толку Олег.

— Букетик, — кокетливо заворковала Женя, разглядывая понравившиеся цветы. — Блин, почему мне такие никто никогда не дарит?! — Она надула губки и отступила в сторону. — Ладно, проходи, раз уж пришёл. Я хоть и не хозяйка, но, всё равно, чувствуй себя как дома.

Женя ещё раз забвенно посмотрела на букет и предприняла последнюю попытку добиться справедливости.

— Светке и так уже сегодня подарок сделали! Так что, может, цветы и впрямь мне подаришь? А то куда ей два!

Олег наконец собрался с мыслями, нерешительно зашёл в квартиру. Сзади громыхнула дверь, решительно отрезая путь к отступлению.

— А чего вы тут делаете?

— Хм… А то не видно, — и Женя продемонстрировала свой откровенный наряд во всей красе. — Отдыхаем!

— А на балу почему не были?

— А что — должны были?

— Все должны… были, — Олег опустил цветы, прислушался. — Из нашего класса только тебя и Светки не было.

— Ну, естественно, — кивнула Женя. — Мы ещё днём срулить условились.

— Днём? Срулить?..

— Ну да. Ты же в обед не пожелал меня слушать. А чего такого?! Что мы, маленькие, что ли? Чего хотим — то и воротим! А если не нравится — можешь в сторонке покурить, мы вниманием сегодня не обделены, переживём как-нить, будь спок.

Олег почувствовал неприятную щекотливость в груди — так обычно бывает, когда чего-то очень сильно ждёшь, а это что-то всё упорно не настаёт, или настаёт, но совершенно не таким, каким ты себе представлял.

— Светка сказала, что ей с братом сидеть…

— С братом? — Женя передёрнула плечиками. — Ну да, Юрка славный! Он нам всем очень понравился! Правда этот Сева… Троглодит мезозойский — всё испортил!

— Так вы тут не одни?

Женя нетерпеливо покачала головой.

— Мы что, бабки старые, чтобы вдвоём семечки на кухне лузгать?.. — Она внезапно поменялась в лице и улыбнулась буквально от уха до уха. — Постой! Так ты на свидание пришёл? Обалдеть! В жизни бы не поверила! — Женя придвинулась к стене и похлопала ладошкой по обоям, всем своим видом показывая, как ей сейчас непросто сдерживать чувства. — А я-то всё думаю, чего наша мадмуазель весь день такая потерянная бродит. А у неё, оказывается, на уме сплошные лямуры!

Олег только пожал плечами; он попытался было заговорить, но тут увидел объект своего вожделения…

Светка вышла из туалета, оправляя юбку, еле-еле доходящую до колен. Увидев гостя, она тут же отскочила в сумрак соседней комнаты, словно перед ней материализовалось самое настоящее Кентервильское приведение.

— Женька, блин, чего ты наделала!

— А чего?.. Он сам пришёл! Что мне, с лестницы его, что ли спускать?! Твоя квартира — вот и разбирайся сама! Он, тем более, именно, что к ТЕБЕ!

Светка только сейчас увидела букет, узнала растерянного Олега и поняла, что это конец.

Из соседней комнаты выплыл полупьяный Жендос и на автопилоте направился к Светке.

— Детка, сейчас я облегчусь, и мы обязательно продолжим. Ик… С того самого момента, на котором неизбежность… ик… нас разлучила.

Так и не начавшаяся сказка — треснула пополам.

Светка сидела на кухне и ревела в два потока. Произошедшее несколькими минутами ранее никак не укладывалось в голове. Хотя, с другой стороны, — нечто подобное и следовало ожидать! Она, как дура, позабыла про всё на свете, а слепой случай не преминул махнуть облезлым хвостом и рассадить к чёртовой матери такое, казалось бы, близкое счастье! И, честно говоря, она это заслужила. Одним своим наитием! Ещё этот Жендос так некстати…

Светка почувствовала, как на глаза снова наворачиваются жгучие слезы; тут же принялась с остервенением тереть покрасневшие веки, словно желала содрать с глазных яблок плоть.

— Ну хватит тебе сокрушаться, — как могла добродушно сказала Лиза, пододвигая к трясущимся Светкиным пальцам полотенце. — И так уже невесть на кого похожа.

На кухню прошмыгнула вездесущая Женя; она осторожно, точно лиса, прокралась к хнычущей подруге, искоса посматривая на вздыхающего в своём углу Умку.

— На, вот, держи, — сказала она, скача взором по потолку. — Да держи же, говорю! А то и правда от лица совсем ничего не останется.

Светка покорно протянула руку, подождала, пока Женя вложит в её непослушные пальцы влажную салфетку, затем снова замкнулась в собственном постапокалиптическом мирке.

— Чего, правда, разревелась? — принялась наседать Женя. — Рёва-корова! Было бы из-за кого!..

— Мне есть из-за кого! — промычала Светка и с надеждой посмотрела на Лизу, ожидая, что хоть кто-то в этой квартире её сегодня всё же поймёт, — хотя о чём это она? Всё без толку!

Лиза потупила взор, принялась отрешённо изучать квадраты скатерти.

Светке захотелось перевернуть этот осточертевший стол!

— Правда, Свет, — всё же выдавила из себя Лиза, — вроде отдохнуть собирались… а вышло… Чёрт-те-что вышло! Ты уж извини.

— А так всегда бывает, — тут же встряла Женя. — Такие, вот, влюблённые являются без приглашения и всё портят!

— Олег не без приглашения! — взвыла Светка. — Мы ещё в школе договорились, что он после бала зайдёт! Он ведь думал, что я тут с братом нянчусь!..

— Понятненько, — Женя задумалась. — Значит дело и впрямь дрянь.

Светка стиснула зубы до хруста в ушах — всё, достали! Да и кому понравится сидеть после подобного ужаса на кухне и прислушиваться к советам подруг, которых ты, ко всему прочему, терпеть не можешь!

Лиза кое-как прорвалась сквозь выставленный блок.

— Послушай, подруга: ты тут ничем плохим не занималась. Верно?

— Вот-вот! — воспряла духом Женя, но тут же ойкнула и поспешила спрятаться за холодильник.

Умка широко зевнул, окинул перешёптывающихся девочек скучающим взором, для порядка негромко рыкнул на дребезжащий холодильник.

— Чего это он?.. — прошептала Женя, силясь отыскать Светкин взор; та лишь невнятно пожала плечами.

— Спать вроде как хочет, — предположила Лиза и не без труда сосредоточилась на всхлипывающей Светке. — Так вот, ничего плохого ты, в отличие от нас с Женькой, не делала. Тут даже парней только двое — Жендос не в счёт!

Женя не сдержалась — хрюкнула в нос.

— А если этот твой Олег такой ревнивый, — Лиза пожала плечами, — так это уж его личные проблемы — ты тут не при чём.

— Но ведь я всё равно виновата, — прошептала Светка, вновь задыхаясь от захлестнувших душу чувств.

— Да в чём?! — не вытерпела Женя и решительно оторвалась от холодильника. — Что он такой же психованный, как и ты?! Действительно: два сапога — пара!

— Вот-вот, — кивнула Лиза, уступая место подруге. — Если он такой ревнивый, так и бежал бы в гостиную разбираться. А то ведь и не сказал ничего — просто смылся, как сыкло. Даже цветы оставить мозгов не хватило! Кавалер недоделанный.

— Цветы… — прошептала Светка, роняя голову на скатерть.

— Ну, блин! — выдохнула Лиза и безнадёжно посмотрела на Женю. — Я больше не знаю, чего делать.

Женя повременила, схватила Светку за руку.

— Ну чего ты, правда, расклеилась! У тебя было с ним чего? Нет! Вы встречались до этого? Нет! А помнишь, как ты за ним ходила, а ему всё по фиг было?! Ведь помнишь! Чего тогда глаза отводишь?.. А сейчас, видите ли, этот кобелиный мачо созрел для настоящих чувств! Даже цветами где-то разжился, урод!

Умка заворчал, а Лиза что есть мочи ущипнула Женю за руку: мол, не заносись!

— А чего?! — отмахнулась Женя, игнорируя боль. — Правда, было бы из-за кого сцены закатывать! Да он сам же завтра прощение первым попросит! Вот увидите!

— А если не попросит? — тут же прицепилась Светка; она с надеждой глянула на подружек, однако те в ответ брезгливо поморщились.

— Ты хотя бы лицо пожалей… если всего остального не жалко, — растянуто проговорила Женя, будто констатировала диагноз: жизнь или смерть.

— Правда, — незамедлительно поддакнула Лиза. — Ты и так уже на жуткую жуть похожа! Давай, кончай сопли распускать, а то никто замуж не возьмёт такое чудо-юдо!

Светка шмыгнула носом, глубоко вздохнула, попыталась унять колючие слёзы.

— Всё, — прошептала она. — Больше не буду.

— Ну вот и славненько! — тут же встрепенулась Женя, будто ничего и не было. — Слушай, а у тебя тортика никакого нет в холодильнике? А то я чего-то, кажись, перенервничала. На сладкое пробило, жуть!

— Ну ты и хомякадзе, — усмехнулась Лиза. — Смотри, к выпускному как Крачковская отожрёшься.

— Ой, да иди ты!.. — отмахнулась Женя, но тут же переспросила: — А кто это такая… Крачковская?

Лиза пожала плечами.

— А фиг знает. Я её по телику видела. Жуткая жуть!

— Да ну! — Женя присвистнула. — Светка сегодня страшнее.

Девочки рассмеялись.

— А чего ты про своего монстра никогда ничего не рассказывала? — спросила Женя и, сама того не желая, прижалась к стенке. — Ну и страшилище! Посмотри зубища какие! Мамочки.

— Да ладно тебе, — улыбнулась Лиза. — По мне, так жуткий симпатяга!

— Ага, как и твой Кирьян…

— Не занасись, а!

Женя невинно захлопала ресницами.

— Да шучу я. Чего ты рефлексуешь сразу так?

— Что-то последнее время твои шуточки душком отдают, — Лиза постучала себя пальцем по лбу. — Недалёкая ты — вот и весь сказ.

— А чего он ест? — принялась расспрашивать Женя, игнорируя сарказм в свой адрес.

— Девственниц, — усмехнулась Лиза. — Так что, Женёк, не боись — тебя он точно не тронет! Побрезгует… а то ещё, чего доброго, подавится.

— Бедненький. Так он у нас совсем подохнет. От голода. Если только…

Лиза прыснула.

— Ну ты и дура!

— А чего это вы тут зашкерились? — Жендос выскочил из полумрака прихожей, точно оголодавший аллигатор из топи Нила.

— Ой, шёл бы ты лучше прежним курсом — не сворачивая, — глядишь бы, ушёл совсем куда-нить! — Женя озорно подмигнула замершим подружкам. — Тебя очко заждалось уже. Давай, зигхай… и ать-два, левой, с поворотом на сто восемьдесят градусов!

Жендос оскалился, однако явно не собирался уходить просто так. Он прошмыгнул на кухню и, раскачиваясь, продефилировал мимо девочек, будто ущербный пингвин, которому нет дела даже до собственных сородичей.

Умка недовольно покосился на парня из своего угла; предупредительно рыкнул, всем своим видом давая понять, что он так же участвует в беседе наряду с девочками.

— О-па! — выдохнул Жендос, замерев напротив пса. — А это чё за глюк?

— Глюк — это ты, — зло прошипела Лиза. — Отвали от собаки, а то она тебе рожу сдерёт!

— Ага, заливай, — оскалился Жендос, но всё же поспешил отодвинуться подальше от беспокойно ворчащего Умки. — Это твой? — обратился он к Светке.

— Нет, он сам тут поселился! — ответила за подругу Женя. — Жендос, ты и впрямь сегодня как глюк! Может, хорош уже пить? Домой тебя никто не потащит — даже не надейся!

— Да я разве пьяный? — возмутился Жендос. — Я ещё любую из вас перепью!

— Ну, конечно! — кивнула Лиза. — А ты в курсе, что девочки медленнее пьянеют?

— Чего?

— Того! К сведению прими, чтобы перед кем ещё не ляпнуть, — Лиза отвернулась, демонстрируя всем своим видом, что полупьяный Жендос ей противен. — И так уже дров наломал, деятель хренов.

— Кто — я? — Жендос с трудом сфокусировал взгляд на Лизе и придвинулся к столу, обдав девочек сдобным ароматом пивного перегара.

Светка зажала губы липкими пальцами, силясь принудить взбунтовавшийся желудок к порядку.

Женя взвилась коршуном над головами подруг и бесцеремонно отогнала распоясавшегося парня прочь от стола.

— Эй, чего ты! — воскликнул Жендос, силясь уберечь глаза от острых Жениных коготков, попутно так же решительно пытаясь сохранить равновесие, чтобы не наступить на ворочающегося под ногами Умку.

— Клоун, блин, недоделанный! — заключила Женя, выталкивая Жендоса обратно в сумрак прихожей. — Какого чёрта лысого ты в этот сортир попёрся так некстати?!

— А куда мне, по-твоему, переться надо было? На балкон?..

— Да хоть бы туда! Может, заодно, отморозил бы себе чего! Уроком бы послужило на будущее. Чтобы неповадно было больше людям в души срать! Ошибка дантиста — вот ты кто.

— Блин, и правда, понарожают придурков, а ты тут с ними потом мучайся! — подвела итог Лиза, недобро косясь на скособочившегося парня.

— Он обычно нормальный, — вздохнула Светка, посматривая на обеспокоенного Умку. — Просто напился сверх меры сегодня.

— Послушай, ты всегда такая?

— Какая? — не поняла Светка и глянула на подругу.

Лиза, не мигая, смотрела в ответ.

— Не знаю. Добрая, что ли… В общем, не такая, как все.

Светка пожала плечами.

— Только не говори, что это не мы такие, а жизнь. Ненавижу это выражение!

— Я и не собиралась.

— Тогда почему же? Вернее — как?

— Я не знаю, — Светка изобразила на лице улыбку. — А это хорошо или плохо? Быть не такой как все?

Лиза задумалась.

— Это, наверное, тяжело.

Светка машинально кивнула.

— Хотя, — продолжила Лиза, — я думаю, это все частное. Ведь, в твоём понимании, странной могу казаться я сама или Женька. Да и все остальные тоже, — девочка помолчала. — Ты же так и не поняла, как я смогла с Кирьяном просто так… Ведь, по твоему мнению, мы с ним, до сих пор, по сути, чужие. Думаешь, я этого не заметила?

Светка отвела взгляд, а Лиза продолжила:

— А я, признаться честно, не понимаю, как ты со своим Олегом ВОТ ТАК… Для меня это дико!

Светка вздрогнула.

— Да, ты права. Все мы странные, в особенности, для незнакомых людей.

— Замкнутый круг какой-то получается. И жутко ещё. Тебе самой так не кажется?

— Ну да, — кивнула Светка. — Самое страшное, что непонятно, как выбраться из этого самого круга.

— А стоит ли из него выбираться? Разве ты сможешь выжить за пределами планеты? — Лиза посмотрела на поскуливающего Умку. — Да даже если удастся, наверняка же скучно будет до жути, в одиночку-то, — девочка переборола страх и коснулась трясущимися пальцами плоской морды пса. — Тебе, вон, хорошо: ни забот, ни хлопот! Всегда сыт и есть тёплый угол, где можно поваляться. Я права?

— Это уж точно, — согласилась Светка.

Вернулась Женя.

— Ну чего, может, хватит уже на сегодня тоски и уныния?

Светка посмотрела на подруг.

— Вы, правда, думаете, что Олег завтра сам подойдёт?

— А куда он денется! — не задумываясь, выпалила Женя. — Ты ж ведь у нас принцесса, тем более, никем не тронутая. Ты, можно сказать, клад!

Светка почувствовала, что краснеет и поспешила отвести взор.

— Хорошо, — прошептала она на пороге слышимости. — Я вроде успокоилась. Только что-то не до веселья мне. Вы идите, а я тут ещё немного посижу.

— А вот одиночество в таких случаях противопоказано! — заявила Лиза. — Можно, знаешь, до чего додуматься?..

Светка машинально кивнула, хотя и не совсем понимала, куда именно клонит подружка.

— Я же не одна, — и девочка указала взором на посапывающего Умку — тот даже не почувствовал Лизиного прикосновения. — У меня, вот, он есть.

Женя поёжилась.

— Нашла чем хвастаться.

— Он добрый, — Светка ласково улыбнулась. — Просто тоскует ещё по дяде Сергею.

Умка внимательно посмотрел на девочку.

— Ничего себе, — прошептала ошарашенная Женя. — Он вроде как слова понимает.

— Просто имя знакомое услышал, — нашлась Лиза. — Я по телику видела — так бывает.

— Да? — Женя обхватила себя за плечи. — А мне что-то всё равно жутко рядом с ним. Страшный он какой-то… будто замыслил чего нехорошее.

— Глупенькие вы все, — сказала Светка и подползла на коленях вплотную к Умке. — Ведь правда? — спросила она. — Ты же никого не обидишь? Никогда-никогда?..

Умка заскулил, лизнул Светку в нос.

— Цирк уехал, клоуны остались, — констатировала Женя, крутя пальчиком у виска.

Прозвенел звонок.

— Что и требовалось доказать, — улыбнулась Лиза. — А вот и кавалер вернулся.

Светка тут же отстранилась от пса и уставилась на подруг, не понимая, что происходит.

— Чего вытаращилась? — передразнила Женя. — Беги, гостя желанного встречай! Только не тай сразу на пороге, снежинка ты наша ненаглядная!

Олег сидел на бордюре у подъезда и вертел в руках бесполезный букет. Недавняя уверенность в том, что этим вечером цветы необходимы как никогда, растворилась в густом тумане, оставив после себя неприятный шлейф так и не сбывшихся надежд. В груди царила пустота, а так же ощущение того, что тебя разыграли на глазах у совершенно посторонних людей, или и вовсе предали, а ещё точнее — использовали, после чего равнодушно отпихнули прочь.

А он так превозносил эту Свету!

Олег отшвырнул букет и что есть сил ударил кулаком по влажной бетонной крошке. Сказать, что было обидно — это не открыть и сотой доли правды! Хотелось крушить всё вокруг. Вдалбливать в бетон, ровнять с земной поверхностью, просто расщеплять на элементарные частицы!

«Нужно было остаться, а не бежать как какой-нибудь трус! Сказать ей в лицо всё, что я о ней думаю! Ей и всем остальным!.. А ещё добавить вот этим самым букетом, чтобы впредь неповадно было устраивать подобные сюрпризы!»

Олег снова зарядил кулаком по бетону и, немного повременив, подобрал букет.

Мимо проплыла тучная старушенция в халате и, прошипев: «Проклятый гопник, понаразвелось вас на наши головы!» — скрылась в тёмном зеве подъезда.

Олег было собрался ответить что-нибудь ёмкое, однако только поморщился от грохота закрывшейся двери и поспешил отвернуться.

Перед ним застыла вытянутая тень.

Мальчик сглотнул от неожиданности.

— А, ты тут уже… — не то спросил, не то просто констатировал данность Вячеслав Сергеевич. — Красивые цветы. Твоей девушке будет очень приятно.

— Она не моя девушка! — зло прошипел Олег, глядя на букет с ещё пущей ненавистью.

— Ты про кого-то конкретного?

Олег мотнул головой.

— Нет, я про эту дуру из семьдесят первой!

— Ясно, — Вячеслав Сергеевич сочувственно улыбнулся, скорбно глянул на силуэт многоэтажки, тонущий в молочной пелене. — Надеюсь, лифт тут есть…

— А то как же без него.

— Признаться честно, понятия не имею… Я тут в первый раз. Они ведь в другом районе до этого жили.

— Ну, в другом, — буркнул Олег; спустя пару секунд он неловко потупил взор, осознав, что это был вовсе не вопрос.

— Жуткое местечко, — Вячеслав Сергеевич невольно поёжился. — Поругались, значит?

Олег неопределённо повёл плечом.

— Ты не суди о людях строго. Да и сам в крайности не бросайся. У вас сейчас возраст такой… Всюду мерещится обман, всё не такое, каким должно быть, все вас достают, никто не понимает. Хочется свободы, и чтобы всё было, так сказать, на мази. Верно?

Олег снова пожал плечами.

— Чего вам от меня надо?

— Да, собственно, ничего такого, — Вячеслав Сергеевич помолчал. — Как же тебе лучше объяснить… а то ведь и сам толком разобраться не могу. Вы — современные подростки — совершенно другие; не такие, какими были в своё время мы. Оттого всё так сложно во взаимоотношениях. Мы теряемся в догадках, чего ждать от нынешнего поколения. Потому и приходится постоянно держать вас в поле зрения, пытаться, так сказать, не упустить момента. Вы же, в свою очередь, принимаете всяческое проявление внимания в штыки. Вас угнетают рамки, существующий режим, необходимость повиноваться. Вы хотите радикально поменять складывавшиеся веками устои, причём не задумываясь над тем, что из всего этого выйдет. Ваше поколение просто уверено, что всё дело в системе: свергни её и станет легче жить — причём везде и сразу, — а потому используете для достижения своей цели любые сподручные средства и способы. Однако на деле всё может закончиться довольно плачевно.

— Да ну, — усмехнулся Олег. — Мне кажется, вы куда-то не туда клоните.

— Как знать, — вздохнул Вячеслав Сергеевич. — Это всего лишь моё, сугубо личное, поверхностное мнение.

— А если копнуть глубже?

— А стоит ли?.. Думаю, для начала, каждый из нас должен копнуть в глубинные недра собственного подсознания. Только после этого можно начинать мыслить глобально, совместно с окружающим тебя социумом, пытаясь что-то преодолеть или создать заново. Но и тут необходимо держать ухо востро — порой коллектив бывает заражён изнутри проказой. Тут достаточно всего лишь одного индивида, копнувшего глубже других или, напротив, остановившегося на полпути, испугавшись обретения смысла. Такой человек, как правило, слеп: он верит ложным идеалам, накапливает в себе мрачные идеи, более того, пытается пристрастить к ним своё ближайшее окружение. Чем-то похоже на паразитизм — именно поэтому и не стоит бросаться сломя голову в крайности. Иначе можно стать точно таким же слепцом. А в этом случае всё происходящее сразу же утратит смысл.

Олег потупил взор, но Вячеслав Сергеевич сделал вид, что не заметил этого.

— Самопознание — вот чего не хватает современному обществу. Оно привыкло верить уже доказанным фактам, осмысленным ранее истинам, заданным кем-то посторонним векторам движения. Само же мыслить не желает — только если это не несёт наживы. А это уже больше смахивает на охоту. На преследование более слабых, что не могут постоять за себя. На захват всё больших территорий. На всяческое подавление чувств… И это только малая часть царящего на Земле зла. Так что за общество мы получаем, опираясь на подобное мировоззрение?

Олег исподлобья глянул на учителя.

— Хищники. Общество хищников.

Вячеслав Сергеевич помолчал.

— К сожалению, ты прав. Иначе такой социум и не назовешь. Слава богу, не все попадают в сети, а большинству из тех, за кем погнались, всё же удаётся бежать. В данный момент общество пребывает в стадии стагнации — чаши весов замерли, дожидаясь, что в конечном счёте перевесит: холодный расчёт или палитра чувств, которой нас так усердно стараются лишить.

— Но кто они такие?! — не сдержался Олег.

— Это хорошо, — кивнул Вячеслав Сергеевич.

— Что хорошо?

— Что у современной молодёжи всё же возникают такие вопросы. А что касается того, кто они… Хм, — Вячеслав Сергеевич непроизвольно коснулся подбородка. — Видишь ли, Олег, тут всё довольно туманно. Но я всё чаще утверждаюсь во мнении, что эти кто-то — и есть мы сами.

— Но как? — Глаза Олега блестели спиральной туманностью. — Разве такое возможно?

Вячеслав Сергеевич развёл руками.

— А ты оглянись вокруг. Попробуй заглянуть в души своих сверстников, друзей или близких. Как думаешь, что тебе откроется на поверхности?

Олег отрешённо покачал головой.

— Твоему взору откроется ворох проблем — именно под ним и прячутся чудовища.

— Так, по-вашему, выходит, что все мы — монстры?

— Вовсе нет. По структуре своего мышления, нормам поведения, адаптации внутри социума — человек, вне сомнений, задумывался, как открытый к чувствам индивид. И изначально так и было. Просто потом что-то сломалось — произошёл некий системный сбой, — и цивилизация начала деградировать, уверенная в том, что движется по тропе эволюции.

— Но что же пошло не так?

Вячеслав Сергеевич искренне вздохнул.

— Честно — не знаю. Но это было что-то ужасное, потому что так легко стравить между собой население целой планеты… Не представляю, кем или чем для этого нужно быть.

— Религия.

— Что?

Олег кивнул.

— Как только началось деление на различные конфессии — люди стали убивать друг друга просто так, прикрываясь Священной войной. Я читал где-то… Но самое страшное, что Церковь благословляла наёмников на ратное дело… а те просто зверствовали, вырезая целые города, уверенные в том, что вершат волю Бога.

Вячеслав Сергеевич откашлялся.

— Лихо нас занесло, — он помолчал, обдумывая сказанное учеником. — Так или иначе, думаю, не стоит ворошить данную тему и дальше. Ты ведь и без крайностей уяснил, что я хотел донести до тебя.

Олег утвердительно кивнул:

— Не стоит судить людей по одёжке. За пиджаком с иголочки может таиться зверь, а за лохмотьями и клюкой — истинный Спаситель.

— Как оказывается, всё просто — а мы тут диспут развели.

Олег улыбнулся:

— Какой бы неоднозначной ни казалась ситуация, выход из неё может оказаться до боли простым.

Вячеслав Сергеевич нахмурился.

— Сейчас, вот, не понял.

— Да это я так, про себя просто, — Олег прищурился. — А вы ведь к родителям Смирновой? Из-за сегодняшнего?

Вячеслав Сергеевич кивнул.

— Да, я к её родителям. Но совсем по другому вопросу.

Олег повременил, потом всё же спросил:

— Так вы тоже догадываетесь?

— Догадываюсь?.. О чём?

— Ну как же… — мальчик замялся. — Ведь у неё… не всё гладко…

— А что не гладко? Ты что-то знаешь?

Олег попятился.

— Послушай, — Вячеслав Сергеевич серьёзно посмотрел на ученика. — Я подозреваю, что в этом доме происходит что-то не совсем хорошее. Точнее противозаконное. Сложно об этом просто так говорить, особенно за неимением достоверных фактов, поэтому ты должен рассказать всё, что знаешь.

— С ней ведь не произойдёт того, что случилось с Леной? — Олег насторожился, не желая упускать нить разговора.

— Сложный вопрос, — Вячеслав Сергеевич пристально смотрел на ученика, словно не до конца понимая, стоит ли продолжать столь откровенный разговор и дальше или же нет. — Непонятно, что именно происходит. На первый взгляд, нормальная семья, а как оно на деле всё обстоит — бог его знает.

— Но ведь можно же что-то сделать?!

— Я не могу ответить на твои вопросы, пока не разберусь в сути вещей.

— Ну да, как же иначе… — Олег едко улыбнулся.

— Что не так?

— Лену вы и сейчас не в силах защитить, после всего, что случилось. Вы вообще ничего не можете, а ещё о каком-то смысле рассуждаете! Вот оно, зло — прибейте его тапком! Или слабо?!

Вячеслав Сергеевич напрягся.

— Я делаю всё возможное, поверь мне. Просто нужно сперва во всём разобраться и лишь после этого приступать к решительным действиям. Иначе можно наломать дров. Потому что доказательств пока — никаких. А я с тапком посреди чужой гостиной, думаю, сам знаешь, за кого сойду…

— Никаких? — Олег затрясся от распирающей его злости. — Ведь её же избивают — неужели не ясно?!

Вячеслав Сергеевич невольно подался вперёд, окинул возбуждённо трясущегося мальчика беспокойным взором.

— Их вообще закрыть надо! — продолжил Олег, гневно сверкая глазами. — Этих её родителей! Они ведь самые настоящие чудовища воплоти!

— Что ты такое говоришь?

— То, что до этого говорили вы сами! Они ведь специально в такую тьму тараканью переехали — чтобы и дальше издеваться над ней!

Вячеслав Сергеевич почувствовал, как по спине рассыпались холодные мурашки — это был самый настоящий страх. Только, вот, не совсем понятно, откуда он взялся и с чем, в первую очередь, ассоциировался.

— Олег, успокойся, прошу. Я во всём разберусь, даю тебя честное слово. Но и ты мне пообещай, что не станешь ничего предпринимать самостоятельно. Договорились?

Олег дёрнулся в сторону от протянутой руки.

— Это всё Светка! Я бы давно всё рассказал. И не только бы рассказал! Она просто сама не хочет этого.

— И ты знаешь причину? Почему она молчит?

Олег вздрогнул, словно ужаленный суровой реальностью; неопределённо мотнул головой.

— Она чего-то боится? — осторожно надавил Вячеслав Сергеевич. — Может, ей угрожают?

Мальчик снова качнул головой, но на сей раз более уверенно.

— Вряд ли, — прошептал он. — Мне, кажется, тут нечто другое.

— И что же?

Олег решительно посмотрел на учителя.

— Только поклянитесь, что она ничего не узнает о нашей беседе!

Вячеслав Сергеевич почувствовал, как на голове зашевелились волосы; он тут же откашлялся и поспешил взять себя в руки — не хватало ещё всякой мистики на голом месте.

«Хотя сам демагогию несколькими минутами ранее развёл — закачаешься! Слышал бы кто из РОНО, попёрли бы из школы в хвост и в гриву!»

— Она ничего не узнает, — кивнул учитель. — Клянусь.

Олег благодарно кивнул и еле слышно заговорил:

— Знаю, прозвучит дико… но что-то другое просто на ум не идёт, — мальчик тяжело вздохнул. — Вы только не подумайте, будто я и сам… того…

— Нет, я так не думаю.

— Так я же ещё ничего не рассказал, — запальчиво произнёс Олег.

— Да-да, конечно. Прости. Я тебя слушаю.

— Мне кажется, Светка воспринимает происходящее, как что-то само собой разумеющееся.

— Не понимаю. Объясни.

Олег облизал пересохшие губы.

— Вот и я тоже не совсем понимаю. Но очень похоже на то, что Светка ассоциирует побои с карой, которая нависла над ней за некий проступок, совершённый в прошлом, — мальчик отчаянно посмотрел в глаза учителя, пытаясь определить реакцию на озвученную версию. — Только не просите объяснить, почему — не знаю. Просто мне кажется, что всё именно так: Светка чувствует себя в чём-то виноватой и смиренно терпит издевательства, даже не задумываясь, что это может ей навредить.

— Вот, значит, как… — Вячеслав Сергеевич задумался. — Что ж, и впрямь неординарная версия.

— Вы не верите.

— Я этого не говорил.

— Да это и так видно! — Олег снова зашвырнул букет, но вовремя спохватился и проследил взглядом, куда отлетели многострадальные цветы, — выглядело глупо, однако он снова чувствовал в них некую потребность.

Вячеслав Сергеевич сложил руки на груди.

— Значит так… — Он невольно задумался. — Да, твоя версия имеет право на существование. Скажу больше: она не лишена смысла. Но уж очень она неправдоподобная. Признаться, я понятия не имею, что нужно такого совершить — в её-то возрасте, — чтобы затем истязать себя подобным образом. Я надеюсь, ты это и сам прекрасно осознаёшь, особенно, судя по твоей реакции.

— Надо что-то делать, — монотонно бубнил Олег. — Пока ещё не поздно — нужно немедленно что-нибудь предпринять!

— Предпримем, — уверенно кивнул Вячеслав Сергеевич и решительно направился к подъезду. — Но сначала я должен пообщаться с её родителями.

Олег округлил глаза, бросился наперерез учителю, с трудом сдерживаясь, чтобы не схватить того за руку.

— Вячеслав Сергеевич, подождите!

— Что ещё?

— Родители Смирновой на похоронах! У её отца брат умер.

— Вот, значит, как, — Вячеслав Сергеевич, как ни в чём не бывало, обошёл Олега.

— Подождите же!

— Я спешу.

— Она не откроет! — не унимался Олег, понимая, чем всё происходящее может обернуться для любимой девушки.

— Вот как?..

— Ей нельзя никого пускать!

— Это ещё почему?

— Родители запретили!

— А ты как же?

— Так я оттого и злой, что она не открыла!

Вячеслав Сергеевич остановился у двери подъезда, медленно обернулся к раскрасневшемуся мальчику.

— Знаешь, — улыбнулся он, — мне кажется, я догадываюсь, с кем она тебе там не открыла. И от чего именно ты такой взъерошенный.

— Вячеслав Сергеевич, пожалуйста! — взмолился Олег, в душе понимая, что исправить положение уже вряд ли удастся. — Вы только её родителям не говорите! Ведь они же её убьют!

— Не говори глупостей! — Вячеслав Сергеевич ухватился за дверную ручку. — Сейчас во всём разберёмся. А ты, давай-ка, бегом домой, поздно уже.

Олег упрямо мотнул головой.

Вячеслав Сергеевич остался непреклонным.

— Я сказал — домой. Все разговоры — завтра.

— Вы пообещали, — прошептал Олег, отступая на шаг.

— Раз пообещал — значит так и оно и будет, — Вячеслав Сергеевич потянул на себя дверь и скрылся в гудящем мареве.

Олег скакнул через невысокую скамью, на ощупь отыскал цветы, машинально смахнул с растрепавшихся лепестков грязь, — на первый взгляд, букет особо не пострадал.

«Повезло — это надо же! Особенно, если учесть, сколько раз цветы сегодня летали!»

Олег не заметил, что один бутон всё же отломился, навечно погрязнув в придорожной грязи, — по количеству цветков в руке букет сделался поминальным.

— Здрасти… — Светка потупила взор и машинально попятилась.

«Доигрались! — пронеслось в голове. — Теперь точно конец!»

— Здравствуй, ещё раз, — улыбнулся Вячеслав Сергеевич. — Я войду?..

Светка нерешительно кивнула, попутно пытаясь слиться со стенкой, — ничего не вышло.

Вячеслав Сергеевич тщательно вытер ноги о коврик и шагнул в прихожую.

— Слякотно сегодня как-то, — бросил он между делом и замер при виде белого бультерьера, выглянувшего из соседней комнаты. — Славный пёсик…

— Он не укусит! — сама не зная зачем, выпалила Светка, второпях отбрыкиваясь от любопытного пса. — Умка, место!

Умка жалобно засопел, повесил голову и разочарованно поплёлся на кухню, изредка постукивая хвостом по стене.

— Какой-то он грустный у тебя, — сказал Вячеслав Сергеевич вполголоса. — Не болеет?

— Да нет, — отмахнулась Светка, изучая собственные коленки. — Хотя… Умка по дяде Сергею тоскует.

— Прежний хозяин?

Светка замялась.

— Да. Он на машине разбился — помните, я ещё в школе вам говорила. Насмерть. Так что Умка вроде как наш теперь… Только Марина… мама не очень живность любит, — Светка с трудом проглотила вязкий ком, набухший в горле, но добавить чего-то ещё так и не смогла.

Под ложечкой противно заскребло.

Окружающее пространство принялось стремительно раскручиваться. Светке показалось, что она находится в центре самого настоящего урагана, так что сейчас непременно взлетит, увлекаемая разыгравшейся стихией. Девочка не на шутку испугалась и, что было сил, вцепилась в дверной косяк.

«Это всё нервы, — вертелось в голове вперемешку с остальным поднятым мусором. — Надо поскорее успокоиться. Ну же!..»

Но успокоиться не получалось.

Вячеслав Сергеевич заметил явное замешательство девочки и осторожно дотронулся до её плеча.

Светка вздрогнула, уставилась мимо учителя, на выход, словно готовясь бежать.

— Светлана, с тобой всё в порядке? — протиснулось сквозь вой в ушах. — Что-то мне твой внешний вид совсем не нравится.

Светка только кивнула и поспешила отдёрнуть трясущееся плечо.

— Всё нормально, простите, — затараторила она. — Голова просто закружилась… но самую малость. Это всё из-за дяди Сергея! — последняя фраза прозвучала слишком эмоционально.

«Перегнула!»

Вячеслав Сергеевич помолчал.

— Это, наверное, из-за моего визита.

— Нет-нет, что вы! Просто устала сегодня. Мой младший брат — это катастрофа!

Из кухни выглянула Женя и, ойкнув, тут же исчезла.

— Так… — растянуто произнёс Вячеслав Сергеевич. — А у тебя, оказывается, и впрямь гости.

Светка почувствовала, что краснеет.

— Да они так просто зашли. По пути.

— Ну, конечно.

В зале грохнула «I don`t deserve you», а окружающее пространство замерцало светодиодными бликами.

Вячеслав Сергеевич озадаченно моргнул.

— Я пришёл поговорить, — сказал он, буравя взглядом вконец притихшую Светку. — Кухня для этого вполне подойдёт.

— Родителей нет.

— Я знаю. Прими мои соболезнования. Очень жаль, что так всё с твоим дядей вышло.

— Я его практически не знала, — сказала Светка, мысленно ругая себя, на чём свет стоит.

— Всё равно, ведь он близкий для тебя человек… Был. Я понимаю, что вам всем сейчас не до меня, но этот разговор нельзя откладывать и дальше, — и Вячеслав Сергеевич с сочувствием посмотрел на раскачивающуюся девочку. — Ты последнее время ничего странного не замечала? Какие-нибудь новые ощущения, например, или просто перемены в организме?

Светка не на шутку испугалась; она попыталась сообразить, чего бы такого ответить на столь откровенный вопрос, но так ничего и не сказала, — горло жгли пески Сахары, а в голове пылал вечный зной.

Вячеслав Сергеевич шагнул в сторону кухни, обернулся на Светку, поманил за собой. Затем отвернулся и переступил порог.

— Здрасти, — синхронно сказали девочки, поспешно пряча глаза.

— Здравствуйте, с кем не виделись, — кивнул Вячеслав Сергеевич, пропуская обессилившую от страха Светку к ближайшему табурету. — Ну, без тебя, Филимошкина, естественно, не могло обойтись.

— А мы ничего такого не делаем! — тут же вспылила Женя и гневно стрельнула глазами в сторону потерянной Светки. — Просто отдыхаем.

— Я и не сомневался. Вот только отдыхать можно по-разному…

— Ну вот, так всегда, — подключилась Лиза. — Поймите, мы ПРОСТО отдыхаем, безо всяких там… — Из зала послышалось пьяное улюлюканье, и девочка осеклась.

— Чёртов дебил, — прошипела Женя, закатив глаза.

Лиза попыталась опереться об холодильник, но не рассчитала движения, и чуть было не опрокинулась на пол. Женя вовремя подоспела, подхватила захмелевшую с пива подругу; та только захихикала.

Вячеслав Сергеевич нахмурился.

— Оно и видно — что просто так, — заключил он, после чего вышел из кухни.

— Капец, — Женя злобно посмотрела на Лизу. — Ну на фига ты на этот холодильник полезла?!

Лиза состроила на лице игривое выражение.

— Захотелось.

— Вот завтра хотелку твою пропесочат у директора как следует — надолго желание отобьёт! — Женя топнула ножкой и погрозила кулачком в сторону обеспокоенного Умки. — А тебя и не спрашивали, крыса-переросток!

Умка гавкнул, отчего девочки синхронно взвизгнули.

— Отстань ты от него, — равнодушно сказала Светка, улыбаясь переминающемуся с ноги на ногу псу. — И ещё… уходите. Все.

Лиза икнула, тут же прикрыла рот ладошкой.

— Не, нормально, а?.. — Женя издала обиженный смешок через нос и поспешила надменно удалиться восвояси.

— Что-то мне нехорошо… — прошептала сквозь зубы Лиза, судорожно глотая всё прибывающую желчь.

Светка посмотрела на побледневшую подругу и со всей силы ударилась затылком об стену.

— Да провалитесь вы все!!!

Лиза вздрогнула, испуганно кивнула.

— Сейчас, только отпустит…

— Можешь не повторять! — послышался из прихожей обиженный Женин голос, и, спустя пару секунд, громыхнула входная дверь.

Светка уставилась на корчащуюся Лизу — девочку и впрямь душили нехилые рвотные позывы, но она пока стойко противостояла им.

— Свет, можно я тут немного посижу? — с трудом выговорила Лиза и тут же захлебнулась.

Светка закатила глаза.

Она в очередной раз хотела превратиться в муху и просто улететь. Пофиг куда, лишь бы никто не отыскал! Никогда-никогда! Даже после того, как мир треснет пополам, не в силах сдерживать и дальше весь этот ушлый скоп. Даже внутри сингулярности, где, если верить современной земной науке, не действует ни один из известных законов физики. Даже после Большого взрыва, когда не останется ничего кроме плазмы! Она хотела просто лететь — вдоль по прямой, сквозь спирали галактик и скопления сверхновых, внутрь Чёрных дыр, по позывным далёких пульсаров, туда, где никого ещё не было, да и не будет вовеки веков! Может быть, именно там она и найдёт своё последнее пристанище после конца времён. Обретёт счастье. Всё же остановится.

К реальности вернуло полупьяное мычание Жендоса доносившееся, из-за стенки, прерываемое короткими репликами Вячеслава Сергеевича. Музыку слышно не было. Севу с Кирьяном — тоже.

Светка почувствовала удушье. Она попыталась вздохнуть полной грудью, однако от этого сделалось только ещё хуже. В нос ударил резкий запах наполовину усвоенного пива, к нему примешались дурно пахнущая желчь и сладковатый привкус кальмаров. Светка поняла, что её и саму сейчас, чего доброго, вырвет.

— Давай-давай, живее, — погонял в прихожей Вячеслав Сергеевич. — И чтобы прямиком домой!

Светка с трудом повернула свинцовую голову. Растерянный Жендос пытался натянуть на пятки её кеды. Откуда-то из темноты выплыла фигура флегматичного Севы; парень отыскал среди остальной обуви кроссовки Жендоса и сунул их тому под нос. Жендос обрадовался, словно младенец, которому всучили красивую погремушку… Сцена оборвалась.

В дверном проёме возник кособокий Кирьян; он брезгливо посмотрел на Лизу, растиравшую по волосам сгустки рвоты и, прошипев: «Твою-то мать!» — протиснулся на кухню. За ним появился Вячеслав Сергеевич, осмотрел пол под ногами, явно растерялся, но особого вида не подал. Сказал: «Я сейчас вернусь, никуда не исчезай», — и, по всей видимости, направился спускать вниз заблудившегося на лестничной клетке Жендоса.

Затем вновь объявился Сева; парень выглянул из-за двери, наигранно улыбнулся, тоже оглядел кухню. Наткнувшись на Светкин взгляд, смутился, стрельнул хмельным взором в сторону выхода: мол, мы сваливаем, не обессудь!

Светка кивнула, но так ничего и не сказала. Сева без особых чувств бросил дежурное: «Ещё увидимся», — и тоже пропал.

Кирьян кое-как поднял с колен шмыгающую носом Лизу, емко выругался, после чего потащил обмякшую подругу к выходу, как нашкодившего котёнка за шкирку; парень ничего не говорил, как и его возлюбленная, притворившись всецело занятым своим делом. Да Светка и не желала ни с кем разговаривать. Особенно сейчас. Она по-прежнему испуганно вслушивалась в надсадное уханье собственного сердца, вновь и вновь пытаясь понять, почему всё это случилось именно с ней.

Умка осторожно поднялся со своего места, подошёл к растёкшейся по полу луже. Его морда тут же покрылась волнами складок — псу явно не нравился запах. Светка разочарованно вздохнула, попыталась подняться.

В этот момент чувства захлестнули с головой, и девочка заплакала.

Подошедший Умка, навязчиво потянул зубами за подол юбки.

Светка вздрогнула, сказала дрожащим голосом:

— Сейчас-сейчас… Я всё уберу, потерпи немного. Самую малость.

Умка заскулил, однако тут же умолк и отошёл, — видимо понял.

Светка схватила трясущимися пальцами первое попавшееся полотенце и швырнула его в лужу рвоты. Немного постояла, собираясь с мыслями, после чего медленно наклонилась. В нос с новой силой ударил запах желчи, в глазах зарябило. Светка села на пол и принялась растирать по щекам слёзы. Нет, ей было вовсе не противно убирать за подругой. Гадко на душе было от непреодолимого бессилия — от уверенности, что ничего нельзя изменить.

— Свет, ты чего? — Юрка замер у двери, испуганно смотря на сестру. — Это из-за меня? Тебе больно?..

Светка отвернулась, принялась тщательно соскребать со щёк колючие слёзы.

— Нет, Юрка. Ты тут ни при чём. Это я так… — Девочка усиленно соображала, чего бы такого наврать, чтобы не испугать и без того шокированного малыша, но пакля в голове вконец размякла, так что кроме монотонного гула перегоняемой по артериям крови под сводами черепной коробки ничего больше не было.

Сознание растворилось желчью и унеслось кровью прочь. Вон из организма!

— Просто так не плачут, — серьёзно заявил Юрка, продолжая оставаться на месте. — Он тебя укусил? Где все? Кто приходил?

Светка через силу улыбнулась и принялась за пол.

— Я ведь девочка. Помнишь, говорили на этот счёт?

Юрка задумался.

— Ну и что, что девочка.

— Мы, девочки, постоянно плачем. Безо всякой причины. Так уж устроены.

— Почему?

Светка пожала плечами.

«Откуда мне знать? Не я же придумала планету Земля!»

— Потому что мы плаксы — ты разве не знал?

— Знал, — Юрка улыбнулся.

— Ну, вот видишь, — облегчённо выдохнула Светка. — Юр, ты поиграй ещё немного один, ладно? Я тут приберусь и потом тебя уложу. Думаю, Глеб с Мариной задержатся.

— Почему?

Светка глянула в окно.

— Туман, — прошептала она. — Они наверняка еле плетутся сейчас… Если, вообще, рискнули выехать.

Повисла напряжённая пауза. В своём углу беспокойно заворчал Умка. Юрка вздрогнул и попятился.

— Свет, я боюсь.

— Чего? — Светка заставила себя оторваться от созерцания мутной субстанции, сгущающейся за окном, и снова принялась собирать с пола противную жижу.

— Вообще, — промямлил Юрка. — А особенно его, — и мальчик указал пальчиком на ворочающегося Умку.

— Брось. Он ничуть не опасен.

— Я знаю, но…

— Что — но?

— Ты маме не звонила? — Юрка засопел.

— Блин, забыла! — Светка вздрогнула, в отчаянии посмотрела на брата. — Ладно, сейчас с физиком поговорю и, так и быть, позвоню.

— Кто такой — «физик»?

— Учитель из школы, — выдохнула Светка. — Блин, если он теперь всё Марине с Глебом расскажет — они меня точно четвертуют.

— Как это? — Юрка вытянул шею, пробуя мысленно повторить незнакомое слово по слогам — без Сверчка это оказалось не так-то просто сделать.

— Прибьют просто, — уточнила Светка.

Юрка задумался. Потом решительно предположил:

— А может, если у ФИЗИКА прощения попросить, то он не расскажет?

Светка пожала плечами.

— Может и не расскажет. Ты, главное, не бойся — тебе ведь ничего не будет. Это мне только… опять всё отшибут, — Светка представила нелицеприятную сцену с Мариной, опостылевшее утро, косметичку, очередной поход в школу, косые взгляды одноклассников, молчаливого Олега…

Проблем было столько, что хоть с головой и в омут! Ещё этот физик. И как только она про него забыла? Может всё и впрямь из-за побоев, а Олег не так уж далёк от истины в своих предположениях?..

— Юр, иди к себе, — тихо сказала Светка. — Тут сейчас вонять будет.

— Чем?

— Лизу стошнило.

Юрка выпучил глаза и был таков.

У раковины снова заворчал Умка.

Женя как ужаленная выскочила из подъезда, чуть было не сбив Олега с ног; мальчик вовремя среагировал и отскочил в сторону. Девочка остановилась, злобно глянула на одноклассника.

— А, это снова ты… Что, сдал нас? — Она оправила чрезмерно задравшуюся юбочку. — Радуешься, небось, теперь?

— Чего?

— Я говорю: радуешься, что сдал нас?! Наверняка ещё днём задумал своей Светочке ненаглядной такой «презент» всучить! Мог бы и без цветочков обойтись, раз так, чего уж там.

— Да я понятия не имел, что вы тут тусуетесь — иначе бы сроду не пришёл!

— Ага, как же! А то я вас, ботанов, не знаю, — Женя, что есть мочи, дёрнула непослушную юбку вниз, так что чуть было не осталась без ногтей. — Блин!.. — взвыла она, испепеляя Олега ненавистным взглядом. — Чего таращишься?!

— Очень надо, — Олег отвернулся.

Женя немного помолчала, изучая свой всклокоченный вид, затем принялась наседать:

— Не мог спровадить его, что ли? Блин! Завтра точно капец будет!

— Я пытался, — тихо сказал Олег, вновь оборачиваясь к однокласснице.

— А позвонить нельзя было? — не унималась Женя. — Мы бы дверь не открыли тогда!

— Так бы ещё хуже было.

— Ты — ясновидящий?

Олег развёл руками.

— Ну и не лезь тогда! — Женя топнула ножкой, поморщилась и принялась озираться по сторонам.

— Сама же начала. А капец теперь Светке будет. С такими как ты — никогда ничего не случается!

— Ага, как же! Случилось уже, блин! — Женя обхватила худенькие плечи ладошками и поёжилась. — А откуда туманище-то такой? Жуть.

Олег огляделся: и правда, а он и не заметил.

Туман не спеша надвигался со стороны промузла, решительно обволакивая своими щупальцами редкий кустарник, мусорные контейнеры, разбросанные тут и там постройки. Над сырым асфальтом мерно заворачивались сытые барашки. Они постепенно растягивались, обретали неясные очертания, искажались в тусклом свете висящей под козырьком подъезда лампочки, оживали. Складывалось впечатление, что сквозь натянутый целлофан пытается прорваться искажённое предсмертной судорогой лицо. Для того чтобы вдохнуть полной грудью осеннюю промозглость и продлить эту убогую жизнь ещё на какое-то время. Однако ничего не происходило — туман, словно был сродни ловчей сети паука — такой же липкий, обволакивающий, сковывающий движения… Спустя несколько секунд, страшная картина разбилась на отдельные мозаичные фрагменты, исказилась, рассыпалась, а вместо размытого лица уже вздымался горбатый протуберанец, не спеша протягивающий к замершим в нерешительности подросткам уродливую клешню.

Женя опасливо отбрыкнулась от эфемерной лапы и невольно попятилась к Олегу.

— Блин. Как у Кинга в книжке…

Мальчик тоже вздрогнул.

— А ты разве читала?

— Ну да, — отозвалась Женя, пытаясь взять себя в руки. — Мистика какая-то.

Олег, не задумываясь, кивнул.

— Вчера ведь ничего подобного не было, — продолжала шептать уже не на шутку перепуганная Женя.

— Вчера, вообще, жарко было, — вторил ей Олег.

Мальчик с девочкой переглянулись.

— Что-то происходит…

— Да ну тебя! — крикнула Женя. — Хорош пугать, а! Я и так сейчас обделаюсь от страха!

— А ты разве сама этого не замечаешь? — И Олег коснулся пальцами молочной субстанции.

— И чего же? — недоверчиво ухмыльнулась Женя. — Сейчас твари всякие полезут, чтобы нас сожрать?

Олег промолчал.

— Чего, фантазия иссякла?

— Нет. Эти твари уже среди нас. Просто мы их не замечаем. А они затаились и ждут.

— И чего же они такого ждут?

— Когда мы окончательно утратим над собой контроль. Тогда они вылезут наружу, и всё закончится. Нас больше не будет… а они останутся. Вместо нас.

Женя переступила с ноги на ногу, снова встревоженно огляделась.

Туман уже вплотную подступил к дому. Его щупальца заигрывали с раскачивающейся лампочкой. Где-то за пеленой света качнулся размытый всполох, отчего окружающая мгла снова раздробилась на отдельные фрагменты мозаики, большая часть которых провалилась в небытие. Оставшиеся элементы продолжили свою нездоровую дрожь и, спустя пару секунд, трансформировались в уродливую фигуру, высотой метра в два с половиной, больше походящую на скособоченный уличный фонарь.

Женя вскрикнула и невольно прижалась к Олегу; мальчик решительно подался назад, выставив перед собой многострадальный букет, словно тот мог хоть как-то защитить от неизвестности.

— Что это? — прошептала Женя, смотря в молочную мглу.

— Да хрен его знает, — прошептал Олег. — ЧТО-ТО.

— А чего ему надо?

Олег посмотрел на Женю, как на припадочную.

— Да мне почём знать?!

Подростки медленно пятились к спасительному подъезду, но тот, словно по мановению волшебной палочки, вдруг оказался неимоверно далёким, как и всё вокруг.

Грохнула, закрываясь, массивная дверь, но ни Олег, ни Женя даже не обернулись.

— Здравствуй, «белочка», — усмехнулась Женя, с трудом заставляя ноги двигаться.

Внезапно всё снова поменялось: мозаика перестала играть с тенями и собралась в реальную картину. Скособоченная тень резко уменьшилась, обретя чёткость структуры.

Со стороны парка к дому не спеша приближалась сутулая человеческая фигура. Спустя пару секунд зазвучали неторопливые шаги.

Олег выдохнул.

«И впрямь говорят: у страха глаза велики!»

Женя перестала пятиться.

— Блин, это же человек просто, — прошептала она и не преминула пихнуть Олега в бок. — Из-за тебя всё!

— А чего я-то?

— А что, по-твоему, я сама себя только что до чёртиков испугала?..

Женя хотела добавить что-то ещё, но, в эту самую секунду, на её плечо легла холодная ладонь, отчего девочка чуть было не подпрыгнула. Она шарахнулась в сторону, ожидая увидеть позади себя всё что угодно, вплоть до живого олицетворения ужаса! Однако пред её взором предстал лишь раскачивающийся Жендос.

Женя истерично взвизгнула, отмахнулась от руки парня, словно то была злобная летучая мышь, спикировавшая прямиком на её плечо, с одной-единственной целью: запугать до потери пульса! Женя всё же совладала с собой и наподдала Жендосу сумасшедшего пинка; затем, тяжело дыша, отошла в сторону и, наконец почувствовав боль, принялась скакать на одной ноге, сыпля проклятиями в адрес «забагованного недоразумения»!

Сева с Кирьяном остановились в двух шагах от замершего Олега, немного повременили, дождались исхода баталии между тёзками, после чего отпустили сконфуженную Лизу; девочка было осела, но быстро взяла себя в руки и на ногах всё же устояла.

— Э, хорош вам зубоскалить! Достали уже! — Сева сплюнул и, не долго думая, замахнулся на предусмотрительно отскочившего Жендоса.

— Да это вы достали швыряться! — заорал сынок дантиста, кружа вокруг Жени и Севы, будто шакал вокруг пары взбешённых львов. — Идите, вон, об стену с размаху долбанитесь, если так чешется в одном месте!

— Да я тя сам щас заряжу обо что-нибудь, телёнок обдолбленный!

— Пошли вы! — сплюнул Жендос и растворился в тумане.

— Заморыш хренов, — процедил сквозь зубы Сева. — Ещё попадёшься мне…

— Да пошёл этот придурок! — Женя кое-как совладала с болью в отбитой ноге, попыталась даже пошевелить ступнёй. — Блин, такое ощущение, что у него кроме костей больше и нету ничего! Я, кажись, палец сломала…

— Его так просто не сломаешь, — успокоил Сева хнычущую подругу. — Тем более, об такое чучело!

— Вот как раз из-за таких-то — и обламывается всё вечно! — не унималась Женя. — А им хоть бы хны!

— Ничего, я его в следующий раз проучу, — Сева посмотрел на стоящего неподалёку Олега и выразительно сплюнул. — Чего вытаращился? Никто твою принцессу не трогал — можешь даже проверить.

— Попробовал бы ты только тронуть.

— Да хорош, тебе, психовать, — самодовольно улыбнулся Сева. — Она у тебя исключительный экземпляр — таких, можно сказать, единицы. А из-за твоих тупорылых сцен, этот милый экземпляр весь вечер прорыдал в окружении подружек и дружелюбной зверюги. Ты усмири свой пыл — девку не доводи, а то у неё и без того жизнь не малина.

— У тебя забыл спросить, — прошипел Олег.

— Да хоть бы и так, — усмехнулся Сева. — Чего я, дурак, что ли, какой? По ней же всё и так видно, без слов. Она с реальностью не дружит.

— Замолчи!

— Только не говори, что ты этого сам не замечаешь.

— Не тебе меня учить, — Олег сжал кулаки, но в сгустившейся мгле этого так никто и не увидел.

— А я и не учу — не моё это дело. Только твоей Светке реальная встряска нужна, чтобы избавиться от всей той дряни, что в её голове засела. Причём благодаря вам всем. А своими бабскими истериками ты только ещё сильнее всё усугубляешь.

— Да ну… И как же это?

— Морально, — Сева снова сплюнул.

— Во-во, — подоспела Женя. — Предки её физически изводят сутки напролёт, а тут ты ещё душу мотаешь! Вас бы всех тем же самым местом приласкать хотя бы разок, чтобы неповадно было впредь над другими издеваться!

— Ладно, идём уже, — прохрипел Кирьян. — Чего вы с этим бакланом сюсюкаетесь, как с грудным? Сам допрёт, если не дурак. А если дурак… то и спроса с него никакого.

Лиза тупо ухмыльнулась.

— Так что думай, — сказал Сева и ткнул указательным пальцем Олега в лоб.

Мальчик недовольно поморщился, поспешил гневно отмахнуться.

Поблизости деликатно откашлялись.

Все разом обернулись на звук.

— Ребята, а вы не местные? — спросил Григорий Викторович, не без интереса разглядывая расплывчатые силуэты застывших в нерешительности подростков. — Вы не бойтесь меня, я только спросить.

— Ну, спрашивай, если сам не боишься, — быстро нашёлся Сева, одним взглядом приказывая напрягшемуся Кирьяну поскорее уводить с глаз долой свою раскачивающуюся подругу.

Григорий Викторович добродушно крякнул, попытался изобразить на лице незатейливую улыбку.

— Некто Смирнов Глеб Сергеевич, не в этом ли доме проживает?

— Смирнов? — Сева напоказ задумался. — Понятия не имею. Мы не местные. Так просто, тусуемся тут.

— У него ещё пёсик такой новомодненький есть… — осторожно надавил Григорий Викторович, внимательно вглядываясь в чернявый взор парня.

— Пёсик? — Сева как бы невзначай оглянулся на притихшую Женю; та лишь стрельнула глазами: мол, даже не вздумай говорить!

— Да, пёсик, — кивнул Григорий Викторович.

— Новомодный? — небрежно бросил Сева, отмахиваясь от встрепенувшейся подружки. — Бойцовый, что ли?

— Ну, допустим.

— И чего он натворил такого?

Григорий Викторович немного помедлил, затем растянуто заговорил:

— Тут дело такое… От соседей поступил сигнал, что собачка не привитая. Проверить бы не мешало.

— Мы не видели никого, — пожал плечами Сева. — Ошиблись, наверное. Бывает.

Григорий Викторович почесал подбородок — парень явно водил его за нос.

— А вы из милиции? — сам не зная зачем, спросил Олег.

Следователь тут же отвернулся от упёртого Севы и взглянул на новую жертву.

— А что, по мне так заметно?

Олег пожал плечами.

— Да, я из Железнодорожного РОВД, следователь.

Сева присвистнул.

— Григорий Викторович меня зовут. Так что на счёт Смирнова и его собаки?

Олег снова пожал плечами.

— Да нет тут никаких собак, — осторожно заметила Женя и поспешила спрятаться от юрких глаз следователя за спиной Севы.

— Точно? Вы ничего не путаете?

Сева кивнул.

— Гуляют иногда. Но это с ЦПК забредают, скорее всего.

Григорий Викторович задумался:

— Что-то у меня такое ощущение, что не всё вы договариваете.

— А вы перекреститесь, — посоветовал Сева, широко улыбаясь. — Когда что-то кажется, люди обычно крестятся, чтобы от нечистого избавиться. Ведь он специально от истины прочь уводит.

— Что ж, непременно, — улыбнулся Григорий Викторович и обратился к Олегу: — Ну а вы, молодой человек, местный или тоже так просто, мимо проходили?

Олег вздрогнул, испуганно попятился в туман.

— Я… Нет. Мимо проходил.

— Красивый букет, — продолжил наседать Григорий Викторович, чувствуя, что жертва всё плотнее насаживается на крючок. — У вас девушка тут проживает?

Олег неопределённо мотнул головой.

— Как зовут? Случайно не Светлана, которая Смирнова?

Парень чуть было не слился с туманом, и Григорий Викторович отчётливо зафиксировал это — опыт как-никак!

— Света… — прошептал парень, будто загипнотизированный и вдруг посмотрел на следователя, словно желал просить о помощи.

— Блин, — прошептала за спиной Севы Женя. — Он ведь её щас сдаст.

Григорий Викторович насторожился.

— А, вообще, народу много уже заселилось, не знаете?

Олег молчал.

— На «Митсубиши-Ленсер» никого тут не видели? — Григорий Викторович буквально буравил напряжённым взглядом замерших ребят, но те упорно молчали. — Проездом может быть… Нет?

— А с ним-то чего не так? — подал голос Сева, оттолкнув шипящую Женю. — Грохнул кого?

Григорий Викторович улыбнулся.

— Скорее уж наоборот. Ну так что, не видели и такого? — И следователь принялся осторожно шарить по карманам. — У меня, вот, и фотокарточка есть.

— Да говорю же, что не видели мы никого! — вышел из себя Сева. — Ни «тачку» эту, ни бультерьера вашего! И никакого Смирнова с дочкой мы тоже не знаем!

Григорий Викторович вздрогнул, медленно вынул ладони из карманов плаща.

— А почему, собственно, бультерьер?

— Чего? — Сева напрягся.

— С чего вы, молодой человек, взяли, что порода пёсика — именно бультерьер?

— Вы же сами сказали…

— Нет. Я ничего такого не говорил, — Григорий Викторович лукаво улыбнулся. — Я только сказал, что пёсик новомодненький, а всё остальное уж вы сами додумали. Значит, пёсик всё же есть, — и Григорий Викторович проникновенно глянул на Олега. — А, молодой человек?

Мальчик мотнул головой.

— Нет у них никого. Да и не было.

— Ты в этом уверен?

Олег кивнул.

— Но вы всё равно должны помочь!

Григорий Викторович непроизвольно подался вперёд.

— Чем? Что-то случилось?

— Случилось. Этой Смирновой угрожает опасность!

— Да чего вы его слушаете, он же не в себе! — воскликнула Женя и повертела пальчиком у виска. — Она отказала ему, вот, наш мачо и распсиховался.

Олег не обратил внимания на обвинения в свой адрес и прохрипел сквозь стиснутые зубы:

— Просто никому нет дела до происходящего. Всем наплевать — всех заботит лишь собственная безопасность. Никчёмная жизнь, под гнётом безразличия и полнейшей невосприимчивости к ближнему окружению — я даже не говорю про всех остальных, — мальчик сглотнул. — Учителям и тем всё равно. А Солнце, как светило, так и светит, словно и на небесах не осталось хотя бы сочувствующих.

— Парень, ты про что-то конкретное?

— Да, про конкретное! Дело в том… что Смирнову избивают.

Григорий Викторович задумался.

«Да уж… Новые обстоятельства. Чистоплюев оказался прав: тут, если копнуть, как следует, — ещё и не такое гнильё разворошить можно!»

— Не верите? — усмехнулся Олег. — Это нормально: никто не верит.

— Кто её избивает?

— Родители, кто же ещё.

— У тебя есть прямые доказательства?

— Да какие у него, нафиг, доказательства! — усмехнулся Сева. — У него кроме буйной фантазии — больше и нет ничего. Ботаник хренов! Его учителя, и те, на уроке предпочитают не спрашивать — бред сплошной несёт. Начитается космоопер, хоть рот затыкай!

— Помолчи! — оборвал парня Григорий Викторович и серьёзно посмотрел на Олега. — Ты понимаешь, что всё это очень серьёзно? Я про те обвинения, которые ты выдвигаешь в адрес родителей девочки.

Олег усмехнулся.

— Да мне кажется, только я один и понимаю насколько всё серьёзно — остальным, как я уже сказал, параллельно.

— Разве это так тяжело не заметить? — усомнился Григорий Викторович. — Я имею в виду: следы побоев. Даже если сам объект насилия молчит, его довольно таки легко вычислить.

— Нелегко! Она все синяки на лице замазывает!

— А остальное тело? Руки, ноги, шея…

— Её по голове только, — Олег тяжело вздохнул, уставился на букет. — Под косметикой ничего не видно.

— Так, может, ничего и нет? — Григорий Викторович и сам не заметил, как пошёл на попятную.

«Что-то новенькое! Неужели страх? Но откуда и почему?..»

— Ну ты и урод! — вскипела Женя, однако тут же умолкла, ощутив под нижним ребром Севин кулак.

— Они нормальные? — спросил Григорий Викторович. — Её родители. В смысле, нигде на учёте не стоят?

Олег пожал плечами.

— Вряд ли. Тогда бы прав родительских лишили. А у Светки от побоев приступы — она как бы проваливается в другое измерение. Так бывает, я читал! Ненадолго — всего лишь на какие-то секунды. Но если так будет продолжаться и дальше, может случиться кома! И Светка больше не вернётся. Она так и останется там, за чертой реальности, пока не умрёт тело. И самое страшное, что с этим уже ничего нельзя будет поделать. Обратного пути нет! Двигаться позволено только вперёд — во мрак.

Григорий Викторович молчал. Разбившийся парень, бойцовая собака, некто по фамилии Смирнов — все отошли на второй план, а на авансцену вышел новый эпизод с истерзанной девочкой, который всё это время оставался буквально забетонированным внутри этой бездушной реальности. Никому не было до него дела, как не было дела и до самого подростка. Учителя, соседи, органы опеки, простые люди — всем было плевать, всех заботили лишь собственные проблемы, а ужасающая реальность отошла на второй план, оставшись чуждой и такой далёкой, буквально потусторонней!

«Просто закрыть глаза — это остаётся самым простым. Для всех. И, наверное, для самой девочки, ведь она тоже живёт внутри больного общества, движущегося навстречу тьме».

— Почему она сама ничего не говорит? — хриплым голосом спросил Григорий Викторович и в последний раз взглянул на Олега. — Боится?

Мальчик отрицательно качнул головой.

— Ей что-то не позволяет открыть правду.

— Идиот! — воскликнула Женя. — Ну кто тебя просил?! Это твоё, что ли, дело? Чего ты, вообще, тогда с цветами припёрся?! Ухажёр хренов! Пожалеть опять хотел? Урод моральный!

Девочка отпихнула прочь опешившего Севу и побежала, звонко цокая каблучками по мокрому асфальту.

Григорий Викторович молча наблюдал за её крохотной фигуркой, искаженной вращающейся пеленой тумана, и не мог понять, что такое происходит… Окружающее пространство вдруг вспыхнуло ярким светом. В глазах зарябило, а над пустынным двором что-то дико взревело, будто из земных недр лез сам сатана со всей своей злобной сворой.

Откуда-то со стороны свалки налетел нечеловеческий визг, который стремительно возрос, обдав Григория Викторовича запахом выхлопа и жжёной резины. Свет немного поубавился, а вокруг началась хаотичная свистопляска вращающихся теней, линий, клякс, завихрений — словно где-то поблизости бушевал разноцветный торнадо. Казалось, что сама реальность с чем-то упорно борется, не желая уступать занятых позиций. Борется насмерть, так как исходом битвы непременно станет жизнь. Однако отчаянное сопротивление на деле не чинило особого вреда тому, что так упорно рвалось из неизвестности. Более того, это нечто настырно продвигалось вперёд, всё тщательнее навязывая окружающему пространству собственные правила. Реальность завизжала, словно укушенная хищником дичь, затем хлопнула, наподобие лопнувшего воздушного шарика, и стремительно понеслась прочь, изредка оглядываясь на застывших в нерешительности людей красными от негодования зрачками.

От прежнего мира остался лишь ночной антропогенный ландшафт, подёрнутый зыбкой пеленой тумана.

Свет окончательно померк, а Григорий Викторович долго ещё смотрел на крохотный бугорок, оставшийся от убегавшей девочки, не в силах поверить в реальность произошедшего.

— Ах ты, сука! — заорал пришедший в себя Сева. — Он её сбил! — Парень на полусогнутых подбежал к тому месту, где распласталось Женино тело и схватился трясущимися пальцами за собственный подбородок, не зная, что делать.

Олег вскинул голову; ноги решительно проседали, так и норовя опрокинуть наземь. Мальчик кое-как двинулся с места, однако икры задервенели уже настолько, что он сам не заметил, как очутился на коленях.

— Номер запомнил? — Григорий Викторович подбежал к не находящему себе места Севе и склонился над телом девочки. — Жива?!

Женя открыла блестящие от слёз глаза, неуверенно кивнула.

— К маме… хочу, — с трудом прохрипела она, и тут же захлебнулась потоками крови, хлынувшими из горла.

— Нет… — прошептал одними губами Григорий Викторович, распахивая на девочке куртку. — Не нужно так.

— Ты чё такое творишь?! — заорал Сева срывающимся голосом и попытался оттолкнуть следака от хрипящей подруги. — Я те щас руки переломаю! А ну отошёл от неё, паскуда!

— Убери его, — Григорий Викторович посмотрел на молчаливого Кирьяна; парень тут же отпустил дрожащую Лизу, двинулся к Севе.

— Что с ней?.. Она умрёт?.. Что с ней?.. Она умрёт?.. — без выражения и без устали шептала Лиза, скача безумным взором по заторможенным фигурам друзей. — Почему вы все молчите? Что с ней? Она…

— Успокойся, — холодно приказал Кирьян, хватая Севу за руку.

— Ты чего, заодно с ним?! — заорал Сева и попытался двинуть другу в нос.

Кирьян ловко увернулся, словно знал все приёмы приятеля, и принялся молча крутить того в бараний рог.

— Я тя щас урою! Слышишь?! Пусти, я сказал!

Кирьян так же молча обнял друга, прижав руки вдоль тела, чем практически свёл на нет какое-либо сопротивление.

— Сева, успокойся. Щас пургу гонишь!

Но Сева, такое ощущение, потерял всякую способность здраво мыслить и по-прежнему не прекращал попыток высвободиться из объятий друга.

— Номер запомнил? Марку хотя бы? — снова спросил Григорий Викторович, попутно пытаясь определить состояние бьющейся в конвульсиях девочки. — И в скорую звоните, у кого телефон есть! Ну, живо, ребятки! А то потеряем!

Кирьян оттащил Севу подальше от распростёртой на асфальте Жени и отпихнул в сторону.

— Хорош тупить! Чё за «тачка» была?

— Я те щас её покажу, — зашипел Сева, вновь бросаясь с кулаками на друга.

Кирьян припал на левое колено и смачно саданул ничего не соображающего приятеля ребром ладони по кадыку. Сева оступился, словно попал в воздушную яму. Схватился обеими руками за шею, в попытке унять нестерпимую боль, но тут же захлебнулся надсадным кашлем и рухнул как подкошенный.

— Ребята, вы чего?.. — шептала ошарашенная Лиза. — Что с Женей?

— На фига ты ему по горлу? — спросил пришедший в себя Олег. — Он же теперь сказать ничего не сможет.

— А он и так не мог, — Кирьян сплюнул, потирая ушибленную кисть. — Пускай остынет лучше. Психопат.

Олег только махнул рукой, решительно вернулся к Жене и следаку.

— Что с ней?

— Рёбра переломаны, — ответил Григорий Викторович, почёсывая подбородок. — Вот суки! — Он глянул на трясущегося Олега. — Телефон есть, сынок?

Олег нервно кивнул.

— Звони ноль три.

Олег снова кивнул, принялся спешно рыться в карманах куртки.

Женя переборола дурноту и попыталась подняться.

Григорий Викторович пытался удержать девочку на месте, но та явно была в шоке и ничего не воспринимала.

— Ну же, лапонька, потерпи немного, — успокаивал он девочку: — Сейчас доктора приедут и к мамке тебя отвезут. Знаешь, как она рада будет! Что всё обошлось. Ну же, милая, успокойся. Просто лежи и смотри на меня. А я буду с тобой разговаривать. И ничего не бойся — мы все тут, рядом, и мы тебя не отпустим. Всё будет хорошо. Ну же… — Григорий Викторович умолкал, но лишь для того, чтобы осмотреть другие повреждения, которых было ну слишком много. Будто сегодняшним вечером тёмные небеса были настроены как никогда решительно — девочка была нужна им позарез, и они не собирались отдавать её просто так!

А Григорий Викторович продолжал успокаивать умирающего ребёнка и дальше, в душе желая, чтобы эти треклятые небеса поскорее раскололись пополам!

— Она ведь выживет?.. — всхлипывала поблизости Лиза. — Почему вы все ничего не говорите?

Григорий Викторович смотрел на Женю и медленно осознавал, что ангелы сегодня и впрямь пребывали совершенно в другом месте — до жизни девочки им не было никакого дела.

«Судя по количеству крови, рёбра проткнули лёгкое… а может и оба. Особенно если учесть, как тяжело девочка дышит, изрыгая кипящую кровь. Плюс переломанные ноги и разбитая голова. Даже если не из-за рассечённых лёгких, то от потери крови. Умрёт. Определённо».

Женя уронила голову на асфальт, с трудом посмотрела на Григория Викторовича.

— К маме!.. — Произошёл спазм, отчего грудная клетка девочки резко сократилась.

В Григория Викторовича полетела пузырящаяся кровь, а глаза Жени мгновенно остекленели.

— Хочу, — прошептали окровавленные губы, и девочка окончательно затихла.

Лиза осела.

«Не выдержала, — пронеслось в голове следака. — Ещё бы — сам на пределе!»

Кирьян бросил отхаркивающего кровь Севу и поспешил к подруге.

Григорий Викторович продолжал склоняться над Женей; он осторожно счищал с её личика густую кровь, одновременно, свободной рукой, стараясь нащупать пульс, которого не было.

— Всё плохо? — хрипло спросил Олег.

Григорий Викторович вздрогнул, резко обернулся.

— До скорой дозвонился?

Олег отрицательно качнул головой, покосился на сжимаемый в пальцах мобильник.

— Сети нет. Наверное, из-за погоды.

Григорий Викторович схватился за голову. Он старательно соображал, что можно ещё предпринять, но сознание лишь надсадно гудело, отдаваясь стальным молотом в районе висков. Мыслей не было, словно и те умчались вслед за реальностью, спасаясь от так внезапно объявившегося кошмара.

— Надо что-то делать, — прошептал Олег, с содроганием смотря на недвижимую одноклассницу. — Она ведь умирает.

Григорий Викторович стиснул зубы.

«Ну почему именно так? Кому это всё нужно?! Или чему…»

К реальности следака вернул жуткий скрип — челюсти буквально свело, а на языке чувствовалась крошка от эмали.

Григорий Викторович резко выдохнул. Вдохнул заново осеннюю промозглость. Повременил, прислушиваясь к тому, как клокочет в груди спрессованный мышцами воздух, с трудом ухватил за хвост промелькнувшую перед самым носом одинокую мысль.

— Беги по квартирам! Наверняка кто-нибудь дома уже!

Олег в очередной раз кивнул.

— А вы?.. Вы ведь ей поможете? Вы же милиционер! Вы должны!

— Я всё сделаю, — кивнул в ответ Григорий Викторович. — Всё что в моих силах. Я тебе обещаю, сынок. Ну, с богом…

Грохнула дверь подъезда.

Где-то поблизости запищала автомобильная сигнализация.

— Батюшки-светы! — причитала на бегу всклокоченная Алла Борисовна. — Ироды — убили! Ребёнка убили! Господи, вы ж подумайте, что такое творится!

— Консьержка! — воскликнул Олег. — У неё в каморке телефон есть!

— Живее! — поторопил Григорий Викторович, продолжая искать пульсирующую жилку на окровавленной шее девочки.

Олег было дёрнулся навстречу консьержке, но тут же застыл в нерешительности.

— Что ещё? — устало спросил Григорий Викторович.

Мальчик склонился рядом с Женей, как-то жутко улыбнулся, после чего вложил в бесчувственные пальцы девочки потрёпанный букет.

— Он ей понравился, — прошептал Олег, с трудом сдерживая слёзы. — Очень.

— Парень! — взорвался Григорий Викторович. — Время!

— Я сделаю, — кивнул Кирьян, отстраняясь от бесчувственной Лизы. — Пускай он лучше тут побудет. Мало ли что…

Олег благодарно кивнул, тут же обхватил руками голову. Затрясся, силясь справиться с чувствами.

Кирьян живо направился навстречу спешащей Алле Борисовне.

— Надо искусственное дыхание делать, — неуверенно пролепетал Олег, растирая по щекам слёзы.

— Нет. Нельзя.

— Но почему?! Она ведь не продержится до приезда скорой! Вы разве сами не видите?

— Парень, у неё все рёбра переломаны. К девочке до прибытия врачей лучше вообще не прикасаться, уж поверь мне.

— Но так ведь нельзя! — Олег уже не сдерживал слёз. — Я… я не могу так! Я не могу сидеть, сложив руки, и смотреть как!.. Как она умирает.

Григорий Викторович помассировал виски.

— Прости, сынок. Но я, правда, не знаю, что ещё можно сделать. Остаётся только молиться.

«Только, вот, кому или чему… Непонятно».

Олег взял одноклассницу за свободную руку.

— Женька… Прости меня. Прости нас всех! Мы больше не будем… смеяться над тобой. Честно. Ну, же… открой глаза.

Сзади на четвереньках подполз Сева, тупо уставился на объект своего недавнего вожделения.

Лиза пришла в себя и наматывала на указательный палец локон мокрых волос.

Начался дождь. Крупные капли стремительно падали вниз, смывая со щёк Жени косметику, кровь, уличную грязь. Они скатывались по распущенным волосам, возвращали блеск посиневшим губам, навечно застывали в широко раскрытых глазах.

Женя незаметно покидала реальный мир, растворяясь в оседающем под натиском дождя тумане. Она ничего не чувствовала и всё крепче сжимала мёртвыми пальцами подаренный букет.

Вячеслав Сергеевич проводил ребят до дверей лифта, после чего снова вернулся в квартиру. Признаться, подобного он не ожидал. Да, девочки уже давно перестали быть сознательными малышками, вроде тех, о которых ещё в своё время писал Николай Носов, но то, что их несмышлёные головки уже на столь ранней стадии будут целиком и полностью заняты взаимоотношениями с взрослыми мальчиками, — как-то не по-детски настораживало. А если приплюсовать сюда ещё и распитие спиртного, а так же то, как они ставят себя по отношению к взрослым — и вовсе шокировало! Хотя, с другой стороны, данность всецело оставалась сопоставимой с нынешним временем и морально-нравственными устоями. Оголтелое поколение «next», — чтоб ему пусто было! — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Оставалось только гадать, куда именно закатится мир, постулируемый рекламными слоганами, пошлыми идеалами и аморфными стереотипами.

Занятый мыслями, Вячеслав Сергеевич машинально свернул на кухню.

Светка как раз заканчивала притирать: она быстро поднялась и, скомкав почерневшее полотенце, брезгливо сунула в мусорное ведро.

Вячеслав Сергеевич присел на табурет, посмотрел на замершую в нерешительности девочку.

— Вы со мной будете разговаривать? — испуганно спросила Светка, не зная, куда деть руки. — Или родителей подождёте?

— Ну, судя по размаху вечеринки, родителей ты с минуту на минуту точно не ждала.

Светка понурила голову.

— Извините.

— Да ничего страшного, — улыбнулся Вячеслав Сергеевич, рассматривая собственные ладони. — В гостиной осталась тара из-под спиртного, не забудь вынести.

Светка покраснела пуще переваренного рака. Сейчас ей хотелось улететь, как никогда раньше, но куда уж там — настала пора сложить крылья и платить по счетам. Хватит всякий раз ускользать от расплаты. Если совесть не в состоянии наставить на путь истинный, так внимай постороннюю волю.

Вячеслав Сергеевич бросил изучать руки, глянул на сгорающую от стыда девочку.

— Ты ведь не пила?

Светка отрицательно мотнула головой.

— Хорошо. Зачем же тогда пускать в квартиру весь этот сброд?

— Они ведь друзья, — Светка открыто посмотрела в глаза учителю — в этом она не сомневалась.

«Ой, а так ли уж и не сомневалась?! Опять ты в принципы, подруга!»

Вячеслав Сергеевич кивнул.

— Друзья — это, конечно, хорошо. Но неужели ты не понимаешь, из-за чего именно они с тобой дружат?

— Я не дура. Я всё понимаю.

— И что же ты сама думаешь по этому поводу?

Светка злобно повела плечом.

— Вы об этом хотели со мной поговорить?!

Вячеслав Сергеевич смутился.

«Действительно, — нехотя заворочалось в голове, — чего это ты такое несёшь? С кем именно дружить — это личное право девочки. Какое ей дело до чужого мнения. Тем более, мнения учителя. Сейчас, вот, замкнется, как они любят это делать, — тогда всё, пиши-пропало!»

— Нет, — сказал вслух Вячеслав Сергеевич. — Прости. Это, конечно, не моё дело, чем ты занимаешься в свободное от учёбы время и с кем водишь дружбу. Но всё равно, согласись, то, что я здесь увидел, не в какие рамки не лезет. К тому же сегодня вечером вы должны были веселиться совершенно в другом месте. Я надеюсь, ты меня понимаешь… Не разгони я так вовремя этот ваш сабантуйчик — прости, не знаю, как выразиться помягче, — ещё неизвестно, чем бы всё закончилось. А знаешь, кто бы остался крайним, случись что?

Светка пожала плечами:

— А чего бы ТАКОГО могло случиться?

— Светлана, ты ведь сознательная девочка и прекрасно понимаешь, что именно я имею в виду. Дружба с взрослыми мальчиками в твоём возрасте ещё никого до добра не доводила. А если привлечь сюда пустую квартиру, спиртное, а так же, отсутствие всяческого контроля со стороны взрослых, — то сама подумай, во что бы могла перерасти эта ваша, так и быть, вечеринка. А спросили бы, естественно, с меня — потому что не доглядел.

Светка неумело насупилась.

— Может, тогда ошейник сразу наденете?

— Так или иначе, как именно себя вести — решать тебе. Я могу только посоветовать. А вот прислушиваться к моему мнению или нет — это уже твоё личное право, — Вячеслав Сергеевич помолчал. — Пообещай мне только одно: что ничего подобного больше не повторится. Никогда. Ты очень хорошая девушка, и я бы не хотел, чтобы ты наделала непоправимых ошибок уже сейчас. Тем более, пытаясь выделиться в глазах друзей.

Светка неловко кивнула.

— Обещаю.

— Что ж, хорошо. Думаю, с этим мы всё же разобрались, — Вячеслав Сергеевич улыбнулся. — Теперь основное, ради чего я, так сказать, и пришёл. Присядь. Кстати, где твой брат?

— В своей комнате, рисует.

Светка с трудом оторвалась от раковины, перешагнула через любопытного Умку, двинулась к столу, который, в свете последних событий, превратился в некое подобие исповедальни.

Вячеслав Сергеевич внимательно следил за перемещением девочки, отмечая про себя, что та держится довольно сносно.

«Особенно если учесть, что она наверняка догадывается, о чём именно пойдёт речь».

Медленно качнулась юбка, и на голой коленке обозначились следы крови.

Вячеслав Сергеевич глупо моргнул, машинально потёр переносицу.

«Что это? Просто обман зрения или очередная реальность?..»

Светка села на стул напротив и, будто прочитав мысли учителя, натянула юбку на колени.

Алое пятнышко пропало.

«А было ли оно?..»

Вячеслав Сергеевич с трудом оторвал взгляд от угловатых коленей девочки и попытался вглядеться в лицо ученицы.

Светка смотрела прямо перед собой, словно преступник на допросе у следователя, не желая выдавать эмоций.

— Светлана, родители никогда не прикасались к тебе? — в открытую спросил Вячеслав Сергеевич, сам не понимая, откуда взялась столь бесшабашная уверенность.

Лицо девочки сохранило завидное спокойствие, словно ей бросили стандартное: «Как дома дела обстоят?» Она только жалобно посмотрела на замершего в ожидании учителя и еле слышно произнесла:

— Почему?

Вячеслав Сергеевич растерялся — от былой уверенности не осталось и следа.

— Что — почему, Светлана?

— Почему вы все пристаёте с одним и тем же? Какое вы имеете право?! — Светка говорила всё громче и выразительнее, словно перед нею возвышался пюпитр с нотной грамматикой, где каждая новая страница громогласно взывала: «Быстрее, быстрее… и ещё быстрее!»

— Светлана, успокойся. Я не знаю, почему поставил вопрос именно так. Прости меня, — Вячеслав Сергеевич помедлил, пытаясь подыскать нужные слова. — Но мне всё равно необходимо услышать на него ответ. Именно от тебя.

— Зачем? — Светка вновь осела в минор.

— Я просто хочу понять, как складываются взаимоотношения между тобой и родителями, — Вячеслав Сергеевич заглянул в глаза девочки, но там читалась только явная неприязнь ко всему живому.

— Вы совсем другое спросили!

— Да… Это я поспешил. Ещё раз прошу меня извинить, — Вячеслав Сергеевич понял, что нужна пауза, иначе столь необходимая беседа закончится так и не успев начаться. Однако вслух он сказал совершенно иное: — Просто даже невооружённым взглядом заметно, что у вас не всё благополучно.

Светку затрясло.

— У папы брат разбился, — о каком благополучии вы рассуждаете?!

Вячеслав Сергеевич шумно выдохнул — на горизонте действительности явственно маячил тупик. Сложившаяся ситуация грозила самым настоящим обвалом, под руинами которого оборвётся последняя ниточка, при помощи которой пока ещё можно наладить взаимопонимание. Хотя чего-то иного ждать просто не приходилось.

— Светлана, ты хочешь сказать, что дело только в этом?

Светка надула губы, решительно кивнула.

— Да уж… — Вячеслав Сергеевич тёр подбородок и думал, с какого бока ещё подступиться к обиженному подростковому сознанию. — Значит, на контакт идти отказываешься. Что ж… А вот твои друзья считают, что дело не только в гибели твоего дяди.

— Что? — насторожилась Светка. — А они тут причём?

— Притом. Причём практически все, — соврал Вячеслав Сергеевич и принялся внимательно следить за реакцией девочки.

Светка обмякла, сжалась в бесформенный куль: за спиной вздулись остренькие лопатки, плечики скосились, головка опала на трясущиеся ладошки. Перед изумлённым Вячеславом Сергеевичем возникло существо из иного мира. Чужой, прибывший из зазеркалья, а может с неизведанных высот. До этого момента он искусно маскировался под молчаливую девочку-подростка, а как поставили перед лицом голых фактов, принял истинный облик.

— За что они так со мной?.. — прошептала чуть слышно Светка и заглянула в глаза учителю.

— Родители? — машинально переспросил Вячеслав Сергеевич, вновь утрачивая контроль над ситуацией.

— Друзья! Ведь я им отродясь ничего плохого не делала! Ещё и себя сегодня целый день пеняла, что слишком холодно ко всем отношусь, — Светка шмыгнула носом и тут же прикрыла пальцами дрожащие губы. — Уроды! Твари бессердечные! Надо было их вообще послать куда подальше и не думать! Одной всегда проще… прожить.

— Светлана, — Вячеслав Сергеевич окончательно растерялся. Хотя кроме себя, винить во всём происходящем он никого не мог — сам довёл разговор до критического градуса, вот и влип в историю, как муха с пауком. Теперь вся надежда на сознательность самой девочки.

«Хотя какое ей до меня дело. Тем более до того, ради чего я пытаюсь из неё всё это вытянуть».

Вячеслав Сергеевич снова пошёл на попятную.

— Светлана, прошу тебя, успокойся. На то они и друзья, чтобы при случае заступиться или как-то посодействовать. Настоящий друг, потому и друг, что никогда не останется безучастным. Что бы ни происходило и как бы ни было при этом нелегко ему самому.

— Настоящий друг — сначала спросит, нужна ли его помощь. А уж потом, полезет со своими советами… да и то, если позволят.

— Так ты только из-за этого и дружишь со всяческим отрепьем? — Вячеслав Сергеевич наконец всё понял — надо признать: лучше поздно, чем никогда. — Ведь они тебе ничего не советуют.

Светка вздрогнула.

«Сегодня — явно было неправильным днём».

Она хотела было отмахнуться от навязчивых мыслей, но вдруг поняла, что не может этого сделать. Сегодня друзья ей советовали. На протяжении всего дня, будто в их взаимоотношениях что-то поменялось. Это выглядело странным. Но куда более странным было то, что и сама она прислушивалась к тому, что ей говорили, казалось бы, чужие люди. Да они и были чужими: всё это время, на протяжении опостылевшего взросления! Однако сегодня всё изменилось.

«Что же произошло?»

— Я… я не знаю, — промямлила Светка, пряча глаза. — Я, кажется, запуталась.

— Светлана, успокойся. Всё происходящее, лишь перипетии судьбы — испытания, что посылает нам Господь, силясь проследить за тем, во что выльется человеческий путь.

Светка проглотила слёзы.

— Даже страшно представить, на что он похож, этот путь.

Вячеслав Сергеевич невольно вспомнил недавний разговор с Олегом… и давний с дядей Ваней, а так же собственные потаённые мысли в пустом школьном коридоре.

«Странно как-то выходит. В различных жизненных ситуациях, я веду себя по-разному. Прихожу к противоположным выводам. Пытаюсь обмозговать итог… и начинаю всё заново, будто страшусь уже свершившегося. Страшусь обретённых знаний! Бессмыслица какая-то выходит».

— Путь — это вектор, — вслух сказал Вячеслав Сергеевич. — Ты ведь знаешь, что такое вектор…

— Это стрелка-отрезок, указывающая направление совершаемого перемещения.

— Ну-ну!.. — усмехнулся учитель. — Мы же не на уроке. Я к слову просто. Все мы движемся по прямой, от начала в конец. Чем не похоже на заданный вектор?

Светка невольно улыбнулась.

— Рад, что ты ещё способна на эмоции, — Вячеслав Сергеевич задумался и снова посерьёзнел. — Однако мы так и не разобрались, как именно всё обстоит на деле, — и он исподлобья глянул на осунувшееся личико девочки.

Светка мгновенно помрачнела, от мимолётной улыбки не осталось и следа.

— У меня всё хорошо, — тихо сказала она. — Правда. Прошу вас, не мучайте меня своими вопросами. Да, у меня есть кое-какие проблемы, — а у кого их нет? — но я разберусь с ними сама.

— Что ж, рад, что всё именно так. Но пообещай мне, что будешь внимательно относиться к происходящему внутри вашей семьи. Иначе… — Вячеслав Сергеевич умолк и принялся снова над чем-то усиленно размышлять.

— Иначе — что? — безразлично спросила Светка.

Вячеслав Сергеевич подался вперёд.

— Скажи, почему тебе всё равно?

Светка обречённо вздохнула.

— Тут ЧТО-ТО есть, — прошептала она. — В квартире. И ОНО не уйдёт. Потому что мы принесли ЭТО с собой. Марина думает, что ЕГО нужно выбивать, иначе ОНО завладеет всем. А ещё ЭТОМУ нужен корм. И кровь — самое то. А всё остальное — не имеет смысла. Это суета, первичная жизнь материи.

Вячеслав Сергеевич отшатнулся. Девочка явно была неадекватной, а он заметил это только сейчас, под конец разговора.

Для полноты эффекта Светка жутко улыбнулась.

В этот момент за окном раздался визг и крики.

Светка сама не помнила, как слетела вниз по лестнице с десятого этажа, позабыв про лифт, Вячеслава Сергеевича, Юрку, проблемы — вообще про всё! В голове перемешивалась густая каша, а сердце щекотливо замирало после каждого совершённого шага, предчувствуя беду. Ступеньки мелькали перед глазами в каком-то умопомрачительном танце, тени от мерцающих ламп хищно извивались под ногами, силясь сыграть хвостом и повалить. Пару раз Светке даже приходилась хвататься пальцами за перила, дабы сохранить равновесие и не полететь вниз головой.

Где-то в районе третьего этажа появились первые осознанные мысли: резко, будто в черепной коробке замкнулся искрящий контакт, и собравшаяся цепь за доли секунды стабилизировал все мыслительные интерфейсы. Светка не понимала, чего именно она так сильно страшится, но, в то же время, она была уверена, что случилось что-то ужасное. К тому же и её саму давно не били, не вышибали из головы обосновавшуюся там нежить, и, похоже, тьма, в остервенении, принялась за друзей, которые так бессознательно открыли ей свою душу.

«Да разве это осознанные мысли?! Как же… Зато теперь понятно, почему я ото всех отвернулась. Ради них же самих! Чтобы тварь не добралась до них!»

В сознании полыхнуло кровавое облако. Оно набухло, принялось пульсировать, словно далёкая звёздная туманность. Затем клякса преобразовалась в красный шар. Под действием гравитации пелена обрела земную твердь. Именно на неё и налетела Светка, задохнувшись от сковавших душу чувств, сразу и не поняв, что врезалась в дверь лестничной клетки.

«ОНО до кого-то добралось!»

Девочка отпихнула прочь железную створку и, не щадя сил, помчалась к выходу. У двери она налетела на запыхавшуюся Аллу Борисовну; та страшно вращала глазами и бормотала всякую несуразицу, совсем как блаженная.

Светка с трудом затормозила, чуть было не сбив консьержку с ног. Но Алла Борисовна даже не обратила на неё внимания.

«Когда такое было?»

Светка удивлённо присела, поспешила ретироваться в сторону; она собиралась уже спросить, что именно произошло — даже рот разинула, как дура, — но вопрос отчего-то так и не прозвучал.

Алла Борисовна, тяжело сопя, словно оставшийся без тормоза паровоз, промчалась мимо в свою крошечную коморку и чем-то там загремела.

Светка перевела дух, медленно двинулась в сторону дверного проёма. Казалось, что эти врата ведут в иной мир, а опостылевшая планета Земля осталась где-то далеко позади, под завесой тайн, обид, боли. Впереди всецело властвовала страна-фантазия, и населена она была отнюдь не сказочными зверушками, а чем-то злобным и хищным, прибывшим извне с давно знакомой целью: чтобы насытиться, причинив страдания.

Внезапно на фоне тусклого света возникла кособокая тень.

Остатки Светкиной души рухнули в пятки. Под левой лопаткой неприятно защемило. В глазах потемнело.

— Тсс… — Кирьян прижал указательный палец к губам и покачал головой, явно призывая к тишине. — Зря мы всё это затеяли. Зря — они все были против, — парень бесцеремонно отодвинул Светку с пути, закачался в направлении коморки Аллы Борисовны, из которой по-прежнему доносился грохот, вперемешку с бессвязным бормотанием на пороге слышимости.

Светка поняла, что сходит с ума, а вездесущий ужас решительно оттолкнул прочь створку двери. Девочка сжалась под леденящим порывом ветра, метившим в район солнечного сплетения, и шагнула под дождь.

Женя лежала метрах в тридцати от подъезда, укутанная молочной пеленой тумана, как покрывалом, в какой-то неестественной позе — раскидав ноги и руки по сторонам на вроде сломанной куклы. Пальцы правой руки сжимали ТЕ САМЫЕ ЦВЕТЫ, юбка чрезмерно задралась — из-под неё выглядывали белые трусики, — а голова оказалась запрокинутой под неимоверным углом. Живому так лежать неудобно, неживому же — всё равно.

«Нет… Этого не может быть! Это ведь сон. Я должна поскорее проснуться! Я просто обязана это сделать, пока кошмар не завладел реальностью! Иначе ничего уже не изменить! Не прорваться сквозь грань, обратно!»

Женя и впрямь походила на разодранную тряпичную куклу, которой вдоволь наигрались и попросту отшвырнули прочь. С единственной лишь разницей: из-под одёжки подружки сыпались далеко не опилки, а сквозь порезы на руках и ногах торчала вовсе не вата.

Светка пошатнулась, стала медленно оседать; она больно приложилась коленками о мокрый бетон и закрыла лицо дрожащими ладонями. В глазах снова неприятно кололо, а от стремительно нахлынувших чувств дыхание окончательно перехватило. Светка лишь открывала рот, точно лежащая на берегу рыба, и издавала непонятные булькающие звуки, которые совсем ничего не значили. Не значили для горстки людей, склонившихся над бездыханным телом. А вот в сознании девочки слова обретали не двоякий смысл, от которого хотелось волком выть. Но она всё же не проронила ни звука, словно и это ей запретили. В очередной раз, наперекор воле. Просто потому что сегодня так было нужно.

В какой-то момент Светка почувствовала, что теряет сознание — она могла только вдыхать, выдыхать почему-то не получалось. А совсем скоро перестало получаться и первое. В лёгких запылал огонь, грудную клетку сдавил чудовищный спазм, а к горлу подкатил твёрдый ком слизи. Перед глазами всё плыло, как в сюрреалистичном кино. Девочка с трудом поборола рвотный позыв, что есть мочи выдохнула… с хрустом запрокинула голову.

Сознание тут же прояснилось, в лицо ударили иглы ледяного дождя, пламя в груди угасло.

Светка вздрогнула, принялась отчаянно тереть влажные веки. Окружающая реальность больше походила на синильную кислоту, запущенную по венам наперекор жизни, а единственное, чего хотелось в данную секунду — это чтобы всё поскорее закончилось.

ВСЁ.

Щёки загорелось; девочка даже не сразу поняла, что её лупят по лицу, силясь привести в чувства.

Светка открыла глаза и увидела перед собой бледное лицо Олега.

— Свет, ты как?.. В норме? — спросил он и осторожным движением откинул с мокрого лба девочки непокорную чёлку.

Светка лишь неопределённо повела плечом, пытаясь заново определить, что произошло. Однако забвение было недолгим, а накатившие воспоминания тут же расставили всё по местам. Светка решительно поднялась. Коленки нестерпимо болели, но двигаться она могла. Шатаясь, словно после глубокой комы, девочка медленно обошла Олега и направилась к тому месту, где Григорий Викторович и Сева склонились над лежащей Женей. Лиза сидела на асфальте чуть поодаль и безумно дёргала себя за грязный локон; что-то бубнила под нос.

Туман медленно оседал, вынося на общественный суд плоды своей безумной фантазии. Однако никто не реагировал. Точнее реагировал, но совсем не так.

— Что с Женькой? — прохрипела Светка, отчётливо воспринимая действительность, но не узнавая собственного голоса.

Олег промолчал, попытался снова дотронуться до личика подружки.

— Не тронь, — прошипела Светка, отстраняясь всем телом прочь.

Мальчик ничего не сказал, но руку убрал.

— Он убил её… — шептала безумным голосом Лиза. — Как муху. Просто прихлопнул. Бац и нету таракана…

Сева, спотыкаясь, подошёл к Лизе и со всей силы ударил ладонью по лицу.

— Закрой пасть… сука, — с трудом выговорил он, замахиваясь снова. — А то башку снесу.

Лиза даже не попыталась увернуться: она лишь зажмурилась и перешла на еле различимый писк, окончательно придав всему происходящему оттенок безумия.

Сева помедлили, потом сжал ладонь в кулак и со всей силы уложил Лизу на асфальт.

— Стой-стой-стой-стой! — Григорий Викторович опоздал самую малость, но всё же скрутил ополоумевшего парня.

— Пусти! — вскипел Сева, пытаясь вывернуться из рук следака. — Я ей мозги вышибу! А потом и этому!.. Дружку её! Пусти, я сказал!

Но Григорий Викторович не отпускал.

Светка в ужасе наблюдала за происходящим, не в силах что-либо поделать.

«А что я, собственно, могу?.. Лишь хныкать, как Лиза… или получать по лицу, потому что ничего другого просто не остаётся».

Светка отмахнулась от дурных мыслей, склонилась над недвижимой Женей.

— Парень, успокойся. Слышишь меня?! — без устали повторял Григорий Викторович, продолжая утаскивать Севу всё дальше и дальше. — Ну же!.. Не время сейчас отношения выяснять! Ты это-то хоть понимаешь?

— Да это её должны были прибить! — не унимался Сева, вновь и вновь пытаясь стряхнуть с себя Григория Викторовича. — Эту сраную проститутку! Потому что туда ей и дорога!

Лиза с трудом приподнялась, молча стерла ладонью кровь с разбитых губ. Из носа закапало — девочка принялась самозабвенно растирать алое по щекам, как сумасшедший художник-абстракционист.

Олег подоспел вовремя: он подхватил опадающую Лизу под руки и принялся тихо успокаивать, что-то шепча ей на ухо.

Светка присела, осторожно вязла свободную Женину кисть.

— Жень… Это я, Света. Слышишь?.. — Голос предательски дрогнул и только сейчас Светка ощутила истинный холод, что перебросился на её руку с кисти подружки и незамедлительно ринулся вверх по запястью, стремясь во что бы то не стало проторить путь к сердцу!

Впервые в жизни Женя ничего не ответила, оставшись молча созерцать мрачные небеса.

Светка сжала ледяные пальцы подружки в дрожащий кулачок и заплакала.

Она знала, что сегодня непременно что-то случится. Знала, но даже не попыталась хоть что-то предпринять! И вот расплата, не заставила себя долго ждать. Хищник вылез из тумана, сотворил своё мерзкое дело и снова затаился где-то в темноте.

Начался самый настоящий ливень.

Светке казалось, будто она слышит шелест собственных мыслей, однако это были всего лишь шаги. Вячеслав Сергеевич остановился рядом с девочкой, присел.

— Филимошкина?.. — сказал он сиплым голосом, обращаясь к Олегу, словно тот оставался единственным, от которого можно было добиться сносного ответа.

Мальчик кивнул, попытался поднять с колен хнычущую Лизу; он перекинул руку девочки через шею и заскользил к подъезду.

— Но как?.. — недоумевал Вячеслав Сергеевич, смотря в остекленевшие Женины глаза. — Ведь этого не должно быть.

— Конечно, — прохрипел Олег. — Как нет и всего остального. Вы все так ничего и не поняли. Оно думает вашими мыслями, заставляет поверить, что всё взаправду, а потом просто использует плоть, верша свою волю! Хотя… Это всё бред.

Григорий Викторович как следует придушил Севу, отчего парень сразу же поубавил свой пыл.

— Что тут случилось? Вы скорую вызвали?.. — спросил Вячеслав Сергеевич, скача ничего не понимающим взором по влажным лицам.

Григорий Викторович ослабил хватку, предоставив Севе возможность отдышаться, и быстро направился к Вячеславу Сергеевичу.

— Вызвали. Но, боюсь, уже слишком поздно. Вы из этого дома? В смысле, тут проживаете?

Вячеслав Сергеевич отрицательно качнул головой.

— Нет-нет. Я к ученице приходил.

Следак нахмурился.

— К родителям ученицы, — тут же поправился Вячеслав Сергеевич. — Что тут произошло? Кто вы такой?

— Я следователь из Железнодорожного РОВД. Григорий Викторович меня зовут. Я тут просто мимо проходил и стал, так сказать, невольным свидетелем случившейся трагедии. Правда, из-за тумана ничего не удалось разглядеть. Может случайность, а может, и нет, — Григорий Викторович помолчал. — По звуку мотора, похоже на отечественную «классику».

— Классику?

— Да. Скорее всего «семёрка». Хотя, на деле, может быть чем угодно. Вы, кстати, не знаете девочку?

Вячеслав Сергеевич посмотрел на распростёртое тело.

— Как же так… — пролепетал он, решительно поднимая на ноги безвольную Светку. — Смирнова, что это такое?

Светка уставилась на учителя безумными глазами и лишь мотнула головой.

— Вы это, полегче с ней, — подсказал Григорий Викторович, беспокойно посматривая на дрожащего Севу. — Тут и так уже невесть что творится… с подростками этими. Так вы знаете погибшую девочку или нет?

— Да как же не знать! Она из подшефного класса. Господи, что же теперь будет?.. — Вячеслав Сергеевич закрыл лицо руками и проговорил ни к кому не обращаясь: — Это я виноват. Если бы не разогнал их — ничего бы не случилось.

— Чёртов ублюдок, — прошипел отошедший от болевого шока Сева, с трудом удерживая себя на месте.

— Замолчи! — приказал Григорий Викторович, снова оборачиваясь к учителю. — Вы пешком? Давно тут?

Вячеслав Сергеевич отрицательно покачал головой.

— Я на машине.

— Где она?

— Вон тот бежевый «форд-фокус» у подъезда. Я тут с полчаса, наверное.

— Никого подозрительного не видели, когда ехали?

— Да нет же. Я ведь не милиционер. А к чему вы всё это?.. Вы думаете, произошедшее — не случайность? Вы кого-нибудь подозреваете?

— Да затухни ты уже! — взорвался Сева и угрожающе двинулся на Вячеслава Сергеевича. — Муть какую-то несёте, дятлы недобитые! Самую настоящую хрень! Она умрёт сейчас, а вам и насрать! Это чёртов ублюдок Жендос сделал! Неужели не ясно?! Я его завалю!

— Кто-кто? — переспросил Григорий Викторович.

— Она его шпыняла постоянно! — взревел Сева, брызжа слюной. — А он и пережрал сегодня! Вот и на подвиги потянуло, чучело слабоумное!

— Чего ты несёшь такое, придурок?! — Светка буквально взорвалась.

«Господи, что со мной происходит?»

Девочка ловко вывернулась из рук обмякшего Вячеслава Сергеевича и обвела всех собравшихся ненавистным взором.

— Вы ничего не понимаете! Это не Жендос. Он бы такого никогда не совершил! Да подобное даже в голову ему бы не пришло! Ведь они с Женькой дружили…

— Пасть закрой, дура контуженная! А то я и тебе сейчас пропишу! — Сева дёрнулся в сторону негодующей Светки.

— Эй, ты лучше сам прикройся! — прокричал Олег, пытаясь не уронить раскачивающуюся Лизу.

Из темноты подъезда возник Кирьян; он безразлично посмотрел на застывших в нерешительности взрослых, на «разбитую» Лизу, на всклокоченного Севу. Затем сплюнул и спешно направился к последнему, в открытую сжимая кулаки.

Сева довольно улыбнулся.

— Ага, давай, иди сюда, ущербный…

Григорий Викторович тут же вклинился между парнями.

— Так, ну-ка прекратите!

— Глупцы, что вы все делаете… — Светка заплакала. — Зачем слушаете ЭТО?

Вячеслав Сергеевич скорее обнял девочку, которая на сей раз совершенно не сопротивлялась.

Кирьян с Севой замерли в нерешительности, злобно буравя друг друга хищными взглядами.

— Парни, задержу, — холодно предупредил Григорий Викторович, даже не думая отступать. — Бог свидетель, задержу. На пятнадцать сядете, причём в одну клетку с самыми буйными. Может, хотя бы они из вас всю эту спесь выделанную повышибут!

Кирьян хмыкнул. Сева сплюнул под ноги следаку.

— Вот и замечательно, — Григорий Викторович проигнорировал очередные нападки подростков и обратился к Вячеславу Сергеевичу: — Что это за Жендос такой?

— Парень из параллельного, — машинально ответил учитель, продолжая сжимать в объятиях шмыгающую носом Светку. — Но он и правда не мог. Он не такой.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

— Да не он это, — выдохнула Светка, пытаясь взять себя в руки. — Женька с ним дружила. Может даже ещё сильнее, чем со мной со и всеми остальными. Они шутили постоянно, прикалывались друг над другом. А если кого и шпыняли… так это, скорее, меня. Да и то, опять же, только чтобы посмеяться. Они вовсе не злые, как некоторые…

Григорий Викторович нахмурился.

— А ты, стало быть, Смирнова?

Светка опасливо кивнула.

— Замечательно.

— Да что замечательно-то? — не понял Вячеслав Сергеевич. — Это всё на какую-то театральную постановку смахивает! На ужасную постановку! Непонятно только, когда она всё же закончится.

— На сказку, — вздохнула Светка, смахивая слёзы. — Это похоже на сказку. Завтра мы проснёмся, и всё станет как прежде. Мы забудем сегодняшний страх. Он растворится за мраком повседневности.

Григорий Викторович напряжённо выдохнул.

— Девочка… Смирнова, ты только не раскисай. Слышишь?.. Оставайся с нами. Ты знаешь, кто это сделал?

Светка вздрогнула: да, она знает.

— Я знаю, — прошептала Светка и задержала дыхание, чтобы снова не разреветься. — Только какой в этом толк? Знать?.. ЭТО нельзя остановить. ОНО долго искало нас среди бесчисленного множества миров и, вот, наконец, нашло. И ОНО не уйдёт, пока не перестанет биться последнее человеческое сердце.

— Придурок! Ты чё натворил?! — Толик смотрел в одну точку, то и дело вытирая пухлые пальчики о джинсы.

— То, что уже давно нужно было сделать, — усмехнулся Палит и повис на руле старенькой «шестёрки».

— Да ты больной совсем, что ли?! Это ведь моя тачка! Знаешь, чего теперь будет?!

Палит озорно улыбнулся.

— Ладно тебе, не очкуй! Подумаешь, приложили сучку немного. Будет знать теперь, на кого тявкать.

— Немного?! — Толика передёрнуло. — Да ты хоть видал, как она отлетела?! На «Ю-тубе» такого не найдёшь!

— Так чё ты не снимал, балласт? — Палит наклонился и принялся шарить рукой под креслом водителя. — Сейчас бы уже миллион просмотров за полчаса собрали!

— Ага, таким дерьмом, разве что, только «мусор» всякий заинтересуется. Какого чёрта ты, вообще, за руль полез?!

Палит наконец нащупал очередную баночку «Ягуара» и в один глоток изничтожил напиток наполовину.

— А это уж с вашего барского плеча, батенька! Как же иначе…

— Да ты и впрямь больной, ей-богу! — Толик снова беспокойно заёрзал.

— Да не мечись ты как паразит в мышеловке! — Палит протянул другу недопитую банку. — Туман, видал, какой был?.. Нас не видел никто. На, вот, лучше нервы успокой.

— Ты чего, правда, идиот?! — Толик отмахнулся. — В психушку сходи завтра! Там тебе рады будут!

Палит оскалился.

— Глотни, сразу лучше будет.

— Сам глотай эту дрянь! — завопил фальцетом Толик. — Мне и так уже блевать охота ото всего этого!

— Так блевани, в чём проблема-то?.. Чё как целка тут мнёшься? Не боись, я никому не расскажу про твой доблестный подвиг.

Толик с минуту медлил, прислушиваясь к урчанию в животе, затем резко открыл дверцу и вывалился наружу.

Парк прозябал под холодным дождём.

Палит притормозил у одинокой скамьи. Вокруг возвышались исполинские тополя. Вдоль грязных бордюров текли полноводные ручьи. Они уносили остатки гнилой листвы, переговаривались о чём-то своём, спорили с дождём.

Вокруг царил непроглядный мрак.

Толик испуганно поёжился.

Над машиной склонились низкие сучья, с которых бесконечным потоком скатывались крупные капли: они терпеливо набухали на тонких веточках — словно злобные каннибалы, пожирающие вновь прибывающих с небес сородичей, — после чего, пересытившись, решительно дёргались вниз, устремляясь, как какие-нибудь душевнобольные, навстречу тёмной неизвестности. Они плаксиво шлёпались оземь, спеша бесследно кануть в ледяной бездне.

Толик испуганно огляделся — звучащие повсюду шорохи явно выдавали чьё-то навязчивое присутствие.

— Что за хрень?..

Посреди центральной аллеи, куда ветви тополей попросту не доставали, капли рубились, как в какой-нибудь фантастической битве. Они озлобленно шипели, грызли асфальт, стремясь пробиться до земной плоти. Пока у них не получалось достичь намеченной цели, но это был лишь вопрос времени.

Толик помотал хмельной головой, силясь восстановить размеренную череду мыслей, затем осмотрел капот «шестёрки».

— Твою-то мать!.. — выругался он, взирая на вывороченные фары, на место, где должен крепиться отсутствующий бампер, на вздутый капот и треснувшее лобовое стекло. — Меня посадят. Закроют в одной клетке с каким-нибудь чокнутым маньяком, рядом с которым и заснуть толком не получится… Если раньше отец не прибьёт.

Из-под левого дворника торчал клочок непонятно чего.

Толик нерешительно склонился над лобовым стеклом… Однако быстро отстранился, как только понял, чем именно это является… Точнее частью ЧЕГО уже не является. Под дворником застрял клок волос. С такой жадностью поглощённый «Сидр» попросту вскипел в желудке и ринулся вверх по носоглотке.

Толик прижал пухлые пальцы к трясущимся губам, как мог быстро помчался за деревья.

Палит в машине заржал.

— А, может, эта тварь и впрямь загнётся… Тогда хорошо бы, в муках, — он отсалютовал баночкой «Ягуара» собственному отражению в зеркале заднего вида. — За очередную смерть, хозяин!

Оставшись один, Умка какое-то время бесцельно слонялся по кухне.

Он в очередной раз заглянул в мусорное ведро и, не найдя в нём ничего интересного, решительно засеменил в соседнюю комнату.

Вздохи опустевшей квартиры сделались невыносимыми. Они, словно пепел, отслаивались от шуршащих стен, медленно оседая на поскрипывающих половицах. В отдушине безумно выл ветер. Ему вторил частыми стонами водопровод.

Умка то и дело опасливо озирался по сторонам, чувствуя постороннее присутствие. Запахов при этом не ощущалось, а так быть недолжно, по крайней мере, это нечестно. Бой всегда должен проходить по правилам: ты и противник, один на один, с глазу на глаз — иначе это и не бой сроду, а так, игра в догонялки, примитивное выслеживание, с целью напасть сзади. Но с другой стороны подобное поведение противника значит лишь одно: он не уверен в своих силах, он боится, он не хочет по совести… он ждёт помощи тьмы.

Но почему же нет запаха?

В комнате с машинкой мерцал плотоядный свет. Резкие вспышки озаряли расставленные вдоль стен предметы. Хотя они вовсе не стояли. Отнюдь. Предметы двигались, точнее наступали со всех сторон, стараясь окружить, но, при этом, не приближались, всякий раз проваливаясь во мрак и начиная движение заново с прежних позиций.

Умка замер на пороге. В его широких зрачках отразились вспышки ярко-голубого цвета. Свет пронзал лобную кость, кромсал мозговую ткань, оголял нервы. Тьма просто поглощала, силясь утянуть в небытие. Откуда-то со стороны донёсся сверхвысокий гул, от которого заныли клыки, и обострился слух.

Умка зарычал, помялся на косолапых лапах — он понял, что в квартире, помимо новых хозяев живёт что-то ещё, — однако его животные инстинкты тут же погрязли в плотоядном скрипе прибора, лежавшего на возвышении и не позволявшего сосредоточиться на опасности. Умка понял, что попал в сети неизвестной твари. Она стремительно надвигалась сквозь пелену мерцающего света, желая проникнуть внутрь, под кость.

Умка припал на передние лапы и взвыл, подобно взбешенному зверю.

…В детской вздрогнул Юрка; малыш опасливо покосился на свой рисунок и тут же отстранился прочь — ему показалось, что нарисованная тварь злобно оскалилась, продемонстрировав жёлтые клыки, которых он сам ну точно не рисовал! В соседней комнате что-то происходило, а ужасный СПИНОГРЫЗ всё решительнее рвался на свободу, вконец теряя миролюбивый облик дружелюбного Сверчка.

Юрка сам не заметил, как принялся сосать большой палец, изредка посматривая на прикрытую дверь, за которой творилось нечто невообразимое.

— Мамочка, ну где же ты… — прошептал вконец испуганный Юрка, страшась одного: что этот его, чуть слышный зов о помощи услышит кровожадное чудище. — Света?..

Ответом была тишина.

Юрка медленно слез со стула, прокрался к двери и решительно захлопнул её, борясь с противоречивыми мыслями. Затем быстро-быстро подбежал к кровати и достал из-под матраса спрятанный нож.

Светка захлопнула входную дверь, прислонилась спиной к холодной поверхности, ощутив лопатками металлическую твердь. Затуманенное сознание отказывалось верить во всё произошедшее, словно то был элемент дурного сна. Мысли поочерёдно скакали друг через друга, спотыкались, скатывались в бесформенные клубки негатива — и так снова и снова, от чего шла кругом голова.

Светка почувствовала, как коленки снова проседают. Опухшие веки нестерпимо жгло. На душе было гадко, да так, что хоть в петлю лезь!

«А какого тогда было Женьке?..»

Лежа осознавать, что всё — конец. Не будет больше ни печали, ни радости… Ни холода, ни тепла… Ни предательства, ни взаимовыручки — вообще ничего! Лишь только равнодушная пустота где-то там, за неясной чертой бытия.

(и размеренный ход времени сквозь пространство).

Мёртвому недоступны красивые чувства, лишь только великая скорбь по так и не содеянному, да вечное движение вдоль прямой.

Светка смахнула выступившие слёзы — грудную клетку буквально разрывало; хотелось выть, подобно зверю.

Совершенно спонтанно Светка вспомнила странную телепередачу. Диктор за кадром методично рассуждал на счёт того, будто смерти НЕТ. Точнее она есть, но только в нашем восприятии её, как неизбежности. На деле же, смерть, якобы, можно созерцать лишь со стороны. Каждый из нас, на протяжении жизни, — напрямую или косвенно, — наблюдает исход десятков, а то и сотен людей, — при этом собственная смерть остаётся далёкой и, такое ощущение, недостижимой. Пока мы сами с ней не сталкиваемся. Однако так уж устроена человеческая сущность: с личным сознанием ничего произойти не может. Это истина, которую невозможно постичь. Но она реальна, и наши ночные кошмары — прямое тому подтверждение. Мы ничего не знаем о структуре Вселенной, хотя и постоянно бьёмся над константами, в попытке достигнуть инсайда. А Вселенная буквально испещрена стремительными потоками разумного сознания! Сознания, которое, в известном нам мире, скрывается за хрупкой оболочкой существ, классифицируемых как «гомо сапиенс». Вселенная насыщенна неподвластными уму скоростями — каждый из нас, в данный момент времени, делает порядка 600 километров в секунду вместе с Солнечной системой и галактикой Млечный Путь! На столь умопомрачительных скоростях и впрямь возможно всё что угодно, вплоть до подобного бессмертия, когда каждая твоя очередная смерть будет оказываться ничем иным, как страшным сном, заканчивающимся обезумевшим криком в подушку.

Эфемерное бессмертие — пустая теория, опирающаяся даже не на факты, а на что-то потустороннее, загруженное из лона нечёткой сингулярности, внутри которой не может существовать ничего, доступного пониманию примитивного человеческого мышления… даже теории. Потому что нет данных. Внеземная тайна бытия, опирающаяся на сон, как на СЛОВО, несущее информацию из холодных просторов космоса, из иных миров и галактик, в недрах которых зародились безумие и Хаос. А ведь именно информация сосредоточит в себе начала всего — а, значит, конец.

Да, нам недоступен интерфейс и правила эксплуатации, однако «софт», вне сомнений существует, независимо от наших познаний в области строения нейросетей и правил написания алгоритмов.

На одномерной проекции Вселенная представляет собой круг, являющийся, по мнению большинства мыслителей — наравне со сферой, — идеальной геометрической фигурой. А в этом случае, получается, что конца, как такового, действительно нет!

Светка практически не понимала, о чём идёт речь, пропуская философию и непонятные определения мимо ушей, сосредоточенно всматриваясь лишь в слаженную графику и в элементы компьютерного моделирования, коими передача была буквально напичкана. До постулирования многочисленных мировоззренческих идей человеческого бытия, осмысленного через призму Библии, и прочей литературы, характеризующей человека, как Великое Существо, сотворённое ЧЕМ-ТО ещё более высшим по образу своему и подобию, — Светке не было особого дела. Однако, тем не менее, она всё запомнила, — будто записала на матрицу подсознания, — для того, чтобы воспроизвести и задуматься над смыслом значительно позже, в ситуации, схожей с сегодняшней.

«Хотя конец есть определённо — так как есть начало, — но он уж точно не должен быть таким, каким оказался последний путь Женьки».

Светка всхлипнула.

Ей так хотелось верить в то, что где-то там, за незримой чертой мироздания, Женька просто вскрикнула во сне, испугавшись ночного кошмара, и сейчас недовольно трёт заспанные глаза, пытаясь припомнить, что же именно ей приснилось… А за окном в это время дышит утро. Новое утро нового дня, в котором нет ни зла, ни безразличия, ни боли. Только солнце и свет. А как ещё может быть в идеальном мире, если такой всё же существует?

Однако самым страшным оставалась цена за подобное бессмертие — Смерть. Друзья и близкие уходили в неизвестность и, хотя по теории, просыпались где-то в другом пространстве, увидеть их снова было невозможно. Данность больше походила на проклятие, с которым можно только мириться, но понять и принять, — никогда. Да, теория оставалась сильно притянутой — возможно, она вовсе не имела смысла! — но иначе Светка просто бы свихнулась. И она это отчётливо понимала, как понимала и то, что Женьку не вернуть. Из мрачных коридоров подпространств ещё ничто не возвращалось. Только приходило вновь.

Светка с трудом сохранила рассудок, когда приехала скорая, и тряпичную Женьку стали засовывать в полиэтиленовый пакет со скрипучей молнией. Она вновь и вновь рвалась к подружке, зная, что той холодно и одиноко… а ещё страшно в кромешной тьме, особенно, когда вдали начинает брезжить загадочный свет. Светка кричала и отбрыкивалась, не слушая посторонних голосов; она пыталась стряхнуть с себя ледяные объятия, высвободиться из плена чужого безразличия, броситься вслед за ускользающей Женькой — но делала это с каждой секундой всё обречённее, словно мирясь с перипетиями подлой судьбы. Организм погрузился в некое оцепенение: случилась перегрузка всех жизненно важных систем. Требовалась перезагрузка — на худой конец, передышка, — но Светка не знала, как это сделать.

В какой-то момент в голове прозвучал щелчок, и Светка поняла, что во всём случившемся повинна только она одна.

С влажных губ девочки слетело всего одно слово: Палит. Но и этого оказалось достаточно с лихвой, чтобы весь сегодняшний день прокрутился пред глазами от начала до конца. Это был Палит — вне сомнений!

«Это именно я во всём виновата! Ведь Женька полезла в драку только из-за меня! А не будь перепалки, не было бы и затаённого зла, не было бы мести, не было бы всего этого ужаса!»

Суть случайных, на первый взгляд, вещей легла непреодолимым грузом на хрупкие Светкины плечи, отчего девочка снова обречённо закачалась. Перед глазами плыло бордовое марево. В груди скребло, в ушах — рокотало. Возможно, в данную секунду где-то далеко «горела» целая галактика…

Вячеслав Сергеевич тут же поспешил прийти на помощь и прижал девочку к груди, понимая, что та находится на грани.

Светка уже не видела, как нахмурился Григорий Викторович, слышала лишь обрывок непонятной фразы:

— А ведь и впрямь растим животных. На свою же голову.

Перед этим была ещё сцена с милицией. Светка заметила краем глаза, как под шумок ретировался Кирьян, уволакивая за рукав пальтишка горемычную Лизу, — на месте лица девочки зиял огромный кровоподтёк. Лиза никак не реагировала на происходящее, — будто пребывала где-то далеко, — позволяя утягивать себя всё дальше и дальше. Затем, так же незаметно испарился Сева, который всего за какие-то минуты успел пережить горечь от потери подруги, и отмахнулся от прочих проблем.

До Жени никому не было дела — и это было самым ужасным!

Светке сделалось окончательно не по себе; особенно в тот момент, когда пухлый дядечка, вылезший из милицейского уазика, — судя по внешнему виду, судмедэксперт, — уложил рядом с Женей свой раздутый чемоданчик и, порывшись в его содержимом, принялся откровенно ЛАПАТЬ недвижимую подружку.

Светка с трудом удержала себя на месте, а может и не удержала, — просто всему виной были руки Вячеслава Сергеевича, крепко обхватившие её трепещущее тельце. Девочка лишь, что есть сил, зажмурилась… и тут же невольно поняла, что чувствует собственным телом холод от соприкосновения с пальцами, обтянутыми тонкой резиной! Такое ощущение, что она невольно настроилась на «волну» уходящей Жени. На затухающий ритм её души, и теперь какое-то время имела возможность ощущать клетки мёртвого тела, расстроенные нейронные связи, коченеющие мышцы, переломанные кости… И, вот эти, настырные пальцы, от которых просто нет спасения!

А ещё БОЛЬ, как это не странно!

Светка содрогнулась всем телом; на секунду ей даже показалось, что Женя всё же дёрнулось в безвольной попытке подчиниться желанию своей живой подружки, однако… Нет. Просто показалось. А судмедэксперт безразлично одёрнул задравшееся платье.

Затем из окружающего сумбура возник Олег; судя по внешнему виду, ему тоже было не по себе, — и это отчётливо читалось во впалых глазах мальчика. Он нерешительно мялся возле подъезда до тех пор, пока два плечистых санитара не принялись «упаковывать» Женино тело в чёрный полиэтиленовый пакет; они проделывали всё размеренно, не спеша, словно заученный урок, и, казалось, даже не понимали, что пред ними был некогда живой человек из плоти и крови. Вернее даже не человек, а, по сути, ещё ребёнок, который теперь никогда не вырастет, не станет взрослым, не поймёт, что такое жизнь. Или хотя бы не попытается понять этого.

Один из санитаров наступил на букет, и именно в этот момент мальчик сделал первый нерешительный шаг вперёд. Он вскинул трясущуюся руку, словно силясь пресечь проявленное бесчувствие одним этим жестом… Так и брёл, точно лунатик, не в силах что-либо сказать, пока не уткнулся в дрожащую Светку. Девочка тоже собиралась двинуться к этим гипсовым изваяниям, продолжавшим бессовестно глумиться над Жениным телом — даже оттолкнула застывшего в нерешительности Вячеслава Сергеевича… Но она так же не смогла ничего поделать с собой. Просто не было сил. И Светка отвернулась.

Олег замер и просто заключил подружку в объятия.

Двери скорой с лязганьем закрылись, и машина укатила. Вместе с ней исчезли Женя и Вячеслав Сергеевич — классный руководитель исполнял свой долг.

Светка с ужасом рассматривала лужу крови под ногами, в которой медленно растворялись крупицы мела, повторявшие контуры Жениного тела.

Дождь усилился, и Светка почувствовала, что её решительно утягивают за руку в сторону подъезда.

— Да отстань ты! — воскликнула девочка, не совсем разбираясь в ходе вещей.

Олег остановился.

— Ты промокла вся… И дрожишь.

— И чего?

— Заболеешь.

— Заболею? — Светка с трудом сдержалась, чтобы не набросится на Олега с кулаками. — Это единственное, что тебя сейчас волнует?! Но почему так?

Олег пожал плечами.

— Света, ты не представляешь, как мне её жаль…

— Жаль?! Кого? Женьку?! — Светка резко отстранилась. — Жалко, видите ли, ему. Хм… Жалеть раньше нужно было! А теперь… Теперь уже поздно.

Олег вздохнул.

— Если хочешь, я могу с тобой посидеть, пока родители не вернуться, — он замялся. — Мне кажется, тебе в таком состоянии лучше одной не оставаться.

Светка вздрогнула — как раз одной ей и следовало быть! Всё это время. И тогда ничего подобного никогда бы не случилось! Пускай уж лучше колотят её одну — от этого ведь ещё никто не умер!

— Я не одна — у меня брат дома, — без выражения сказала Светка, решительно пресекая повторную попытку Олега сблизиться.

— Он ведь маленький совсем.

— А ты большой, можно подумать!

Олег покраснел.

— Если такой взрослый — чего тогда ничего не предпринял?

— А что я мог?

Светка запрокинула голову и взмолилась к разверзшимся небесам:

— Почему же вы все ничего не можете?!

Олег смахнул капли со лба.

— Свет, его поймают. Он пьяный наверняка был. Он за всё ответит!

— А толку-то! — Светка в бессилии всплеснула руками.

Олег закусил губу.

— Ну так что, побыть с тобой?

Светка отрицательно мотнула головой.

— Предки неизвестно вообще когда приедут. Может только завтра утром.

— Я могу на ночь остаться.

Светка улыбнулась.

— Ну, конечно… Как я сразу не догадалась.

— Ты о чём?

— У меня месячные, придурок, — ничего не выйдет! Всё ещё хочешь остаться со мной на ночь, чтобы утешить?

Олег вспыхнул — да так основательно, что капли дождя окрасились рубиновыми тонами.

«Нет. Это просто маячки от милицейского уазика».

— Дура, — мальчик развернулся и зашагал прочь.

— Эй! Ну-ка стой! — Из уазика выскочил рослый ППСник и поспешил вслед за удаляющимся подростком. — Парень, стой же, говорю! Следователь ещё с тобой не побеседовал.

Светке поспешила отвернуться — она не хотела становиться частью этого пустого диалога.

Потом была бестолковая беседа с Григорием Викторовичем, которую она совершенно не запомнила. Перед глазами стояла окровавленная Женя, которая так походила на то самое Лицемерие, — обветренные губы корчились в некоем подобие улыбки, отчего мёртвая кожа трескалась, обозначая пока ещё розовое мясо.

Женя-Лицемерие то и дело вздыхала. Отыскивала пустыми глазницами Светку и злобно хрипела, вытягивая перед собой костлявые руки с пожелтевшими ногтями: «За что?.. — неслось из глотки с окровавленными зубами. — Почему я? Почему не ты? Ведь это ты во всём виновата! Ты заслужила смерть, как никто из нас!»

Светка жмурилась, в попытке избавиться от страшного видения, однако ничего не менялось, а Женя-Лицемерие подбиралась всё ближе, обдавая ошарашенную Светку дыханием разложения. Дыханием, от которого, казалось, нет спасу ни в одном из миров!

Светка поднимала руки, силясь зажать нос, а в рот ей при этом совали какие-то сладковатые капсулы, от которых мутнел рассудок. Непонятно откуда доносился низкий незнакомый голос, растягивающий гласные звуки, будто зажевавший плёнку магнитофон:

«Сегооодня ничегоооо не полуууучится… Поговориииите с девочкой завтрааа…»

Похоже, таблетки всё же сделали своё дело: совсем скоро Светка позабыла о жутком образе, сердце забилось ровнее, а мысли стали под стать пересытившимся слизням — им хотелось поскорее на покой, тем более дождик идёт, какая благодать.

— Отстаньте вы все, — безразлично сказала Светка. — Вы все невсамделишные. Потому что ничего не можете. Я устала от всех вас.

…Светка сидела на корточках, упершись спиной в монолитную поверхность входной двери, и постепенно отходила от успокоительного.

— Отстаньте все! — шептали потрескавшиеся губы. — Я не боюсь ЕГО.

И все отстали.

Остался лишь мрак пустой квартиры.