В ледовитое море. Поиски следов Баренца на Новой Земле в российcко-голландских экспедициях с 1991 по 2000 годы - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Япъян Зеберг (Глава 2 История Благохранимого дома) #5

Глава 2 История Благохранимого дома

Сквозь века

Новая Земля – Nova Zembla… Почему так манит к себе эта суровая и пустынная суша, 900-километровым серпом разделившая Баренцево и Карское моря Ледовитого океана? Часть российского Заполярья, четыре века назад она приютила Благохранимый дом – частицу души каждого нидерландца.

В морской истории Нидерландов было немало путешествий, превосходящих плавание Баренца и по продолжительности, и по дальности, и по коммерческому результату. Когда в ноябре 1597 года спутники Баренца, ведомые Якобом Хеймскерком, вернулись в Амстердам, они стали героями дня, но торжества были недолгими.

«Те из нас, кто жил в Амстердаме, разошлись по домам, а остальных поселили на несколько дней в трактире, пока нам не заплатили наши деньги, – писал Геррит де Вейр о возвращении участников экспедиции в Амстердам 1 ноября 1597 года – всё еще одетых в песцовые шапки и прочие свои новоземельские одежды. – А затем каждый отправился своей дорогой».

История новоземельской зимовки могла бы исчезнуть, затеряться среди множества отчетов о путешествиях, которые стекались в Амстердам по мере того, как Нидерланды строили свою гигантскую заморскую колониальную империю. Однако этого не произошло – во многом благодаря полярному Дневнику и его автору – Герриту де Вейру, который был участником второй и третьей арктических экспедиций и правой рукой Баренца во время зимовки в Благохранимом доме.

Книга Геррита де Вейра «Правдивое описание трех морских путешествий», вышедшая из печати в мае 1598 года, шла нарасхват. В течение нескольких месяцев потребовалось ее переиздание, а также были сделаны переводы на несколько языков (см. дополнение к главе). В предисловии ко второму немецкому изданию книги (1602) ее нюрнбергский издатель Левин Хульсиус объяснял, что первый тираж из 1500 экземпляров был распродан, а спрос на нее оставался по-прежнему велик. В те годы, как и сегодня, книги о путешествиях пользовались исключительной популярностью, а эта содержала рассказ о путешествии прямо к вратам ада. И сегодня, в XXI веке, читатель сопереживает зимовщикам, когда они бредут по ледяным полям по колено в воде. Мы восхищаемся духом товарищества и стойкостью, чувствуем непререкаемый авторитет Баренца и ван Хеймскерка.

Однако сильны были голоса скептиков, не считавших повествование таким уж правдивым, как о том говорилось в названии. Современники видели в книге де Вейра не доподлинный отчет о путешествиях и открытиях, а вымысел молодого автора, бахвалящегося своими достижениями.

Выразителем критического отношения к запискам де Вейра, сложившегося в образованных слоях общества, стал Ян Хёйген ван Линсхотен (1563–1611), опытный хроникер и знаменитый автор Itinerario [Linschoten 1596][23]. Приняв участие в первых двух нидерландских арктических экспедициях 1594 и 1595 годов, Линсхотен тщательно записывал свои наблюдения и в 1601 году издал их в виде книги под названием Voyagie, ofte Schip-Vaert van by Noorden, или «Плавания на север» [Linschoten 1601]. В предисловии он не без сарказма называет «Дневник» де Вейра «напечатанным об этом плавании трактатом» и открыто полемизирует с его автором, не называя, впрочем, по имени:

Те писания, что были изданы на сегодняшний день, по моему мнению, были сочинены на берегу с единственной целью развлечь читателя и не дают верного представления о северных территориях. В них нет ни карт новых земель, ни описания гаваней и рейдов, ни наставлений мореходам, и недостатки эти нельзя восполнить приукрашенными изображениями каких-то исторических персонажей. От таких рассказов мало пользы, и в будущем они не пригодятся [L’Honoré Naber 1914: 4].

Этим «малополезным писаниям» Линсхотен противопоставляет свою работу:

Я писал свои заметки в то время, когда происходили описываемые в них события, а не по возвращении из плавания. И чтобы у читателя не сложилось впечатления, что я впоследствии что-то добавил или, наоборот, выпустил, я придерживался первоначальной формы судового журнала [L’Honoré Naber 1914: 30].

Никакой другой эпизод работы де Вейра не повлиял столь сильно на его репутацию, как сообщение о преждевременном появлении солнца 24 января 1597 года. В этот день, когда до окончания полярной ночи оставалось еще не менее двух недель, Якоб ван Хеймскерк и Геррит де Вейр наблюдали в промерзшем небе над горизонтом ярко-красный солнечный диск (см. приложение 1.2). По возвращении зимовщиков в Амстердам слух о необычном явлении распространился с быстротой молнии, и еще до конца ноября Роберт ле Каню, наставник Хеймскерка и де Вейра в навигационном деле, настоял на подробной беседе с ними обоими, чтобы разобраться с неожиданным наблюдением. Спустя 30 лет в письме картографу Виллему Блау от 15 сентября 1627 года он изложил обстоятельства той беседы: «Они не смогли ответить ни на один мой вопрос, потому как в свое время не позаботились о необходимых наблюдениях», – писал ле Каню. Когда, вернувшись на следующий день, зимовщики смогли дать ответ своему наставнику, тот решил, что они рассчитали или подсмотрели ответ в каких-то толковых альманахах… Страсти были накалены. «Уж не думаете ли вы, мастер Робертц, что мы ошиблись?» – напрямую спросил ван Хеймскерк. Ответ был не менее откровенным: «Не только думаю, но и пребываю в твердой уверенности!» Убежденный в том, что сообщение о появлении солнца было ложным, ле Каню тем не менее был готов великодушно списать это наблюдение на невольно допущенную зимовщиками ошибку в счете дней и времени. Его возмущению не было предела, когда де Вейр стал настаивать на своем и попытался привести в подтверждение своих слов дополнительные аргументы, которые – как полагал ле Каню – были сфабрикованы от начала до конца, чтобы ложью подтвердить ложь (см. приложение 3 в конце книги). В действительности 24 января де Вейр и Хеймскерк наблюдали мираж, вызванный аномальным преломлением солнечных лучей в холодном арктическом воздухе и признанный исследователями лишь в XX веке. Сегодня этот тип миража известен как «эффект Новой Земли». Любопытно, что Ян Хёйген ван Линсхотен, которого сложно заподозрить в симпатиях к де Вейру, фактически выступил на его стороне в этом споре. В дневниковой записи от 15 октября 1595 года он заметил: «Если бы ученые астрономы и космографы сами хоть когда-нибудь выходили в море, они наверняка научились бы больше доверять непосредственным наблюдениям, а не теоретическим знаниям» [L’Honore Naber 1914: 202].

Шли годы. Поскольку вновь достичь берегов Новой Земли, а стало быть – подтвердить истинность излагаемых де Вейром событий, никому не удавалось, за «Дневником» де Вейра закрепилась репутация литературного сочинения и попросту – выдумки, и в этом качестве он оказался отодвинутым на задний план.

Интерес возрождается

XIX век был эпохой романтизма, парового двигателя, начала индустриализации, а также множества поразительных и опасных изобретений. Натуралисты того времени, по сравнению со своими коллегами эпохи Возрождения, выглядели триумфаторами, применяя эмпирические методы для изучения живой и неживой природы и наблюдений за небесами. Первопроходцы и искатели приключений стремились достичь последних белых пятен на карте, влекомые в неизведанное предчувствием открытий и «порой поглощаемые тайной, к раскрытию которой так настойчиво устремлены были их сердца» [Conrad 1926][24]. С появлением машин и развитием наук человечество уже не чувствовало себя беспомощным перед лицом природы и космоса, и их могучие силы, перед которыми прежде раз за разом приходилось отступать, более не казались людям непреодолимыми.

И тем не менее в Нидерландах «Правдивое описание трех морских путешествий» снова оказалось на слуху в 1819 году благодаря продавцу красок из Роттердама Хендрику Толленсу, автору эпической поэмы De overwintering der Hollanders op Nova Zembla (то есть «Зимовка голландцев на Новой Земле»), который воспел религиозный пиетизм и семейную близость, столь дорогие жителям страны в начале XIX века. До сегодняшнего дня выражение Nova Zembla остается синонимом духовной чистоты, молитвенного благочестия, любви к родине и своим близким – тех качеств, которыми Толленс в полной мере наделял зимовщиков: его поэма, по сути, полностью подменила собой точный и проницательный отчет де Вейра. Толленс написал эту поэму на конкурс и смог затронуть нужные струны именно в то время, когда Голландия, за шесть лет до того освобожденная от французской оккупации[25], вновь пыталась обрести национальную идентичность. Полное отсутствие каких-либо документальных материалов, которые остались бы от плавания Баренца, помогло становлению легенды о Новой Земле. Поэма вдохновила ряд других пьес и книг, таких как «Юнга Виллема Баренца» [Van Balen 1882] и «Герои Новой Земли» [Hildebrand 1947].

«Геррит де Вейр сидит в конце стола и вносит записи в свой Дневник карандашом, поскольку на таком холоде чернила сразу бы замерзли», – писал Пьер Кошерет в своей книге «Люди из железа» [Cocheret 1897]. Школьный исторический плакат, изображавший зимовщиков, сражающихся с белым медведем на фоне Благохранимого дома [J. H. Isings 1951], очень напоминал афиши к фильму «Затерянный мир» (1925) или обложки журналов, в которых печатался роман Жюля Верна «Путешествие к центру Земли» (1864).

И вот относительно недавно, в 2011 году, голландская телевизионная компания сняла в Исландии художественный фильм «Новая Земля». Фильм мог бы получиться необычайно зрелищным, если бы съемочной группе удалось запечатлеть извержение вулкана Гримсвётн, случившееся как раз в то время, но они испугались и срочно уехали. Этот фильм – наш современный аналог поэмы Толленса: он отражает сегодняшние чувства и представления. В нём есть любовная история, и он почти полностью лишен патриотического пафоса, что говорит об отношении нашей страны к своему колониальному прошлому и долгах, с ним связанных. Изменение климата и глобализация меньше чем за 20 лет изменили контекст этих арктических и антарктических экспедиций. В XXI веке трудно вообразить себе степень былой недоступности этих отдаленных регионов. Теперь туда ходят круизные суда, и можно забронировать путешествие на Мыс Желания, как только вам представится удобный случай. И это не преувеличение!

Открытия Карлсена и Гундерсена

Место зимовки на Новой Земле в течение нескольких веков было надежно укрыто толстым слоем льда, пребывая под заклятием, наложенным на него Малым ледниковым периодом. Все арктические моря оставались замерзшими круглый год. Никто не мог даже приблизиться к северо-восточному побережью Новой Земли, основательно спрятанному за семью замками в «ледовой кладовой» Карского моря.

По окончании Наполеоновских войн (1815) русские и британские мореплаватели с усиленной энергией и нарастающей дерзостью стали бросать вызов Арктике на своих паровых судах, шхунах и даже наполненных газом воздушных шарах. Покорение новых территорий давалось нелегко, и отчеты бесчисленного количества экспедиций – тому свидетельство. В 1853 году Хаклютовское общество в Лондоне переиздало «Дневник» Геррита де Вейра. Впервые его перевели на английский язык в 1609 году по инициативе самого Ричарда Хаклюта, а вышедшее в 1853 году переиздание было снабжено обширными комментариями, которые составил Чарльз Тильстон Бик[26] при поддержке Августа Петерманна[27]. В предисловии Бик замечал, что переиздание особенно уместно в тот момент, когда внимание публики «поглощено мучительными опасениями за судьбу Франклина и его спутников». Экспедиция Франклина в составе двух больших судов и 129 человек покинула Англию в мае 1845 года, и с тех пор от нее не было ни слуху ни духу, будто бы она исчезла с лица земли. Отправленные им на выручку спасатели не обнаружили никаких следов, и лишь 138 лет спустя были найдены могилы трех участников пропавшей экспедиции [Holland 1994; Beattie & Geiger 1987]. Бик выражал надежду, что часть экипажа Франклина могла остаться в живых, подобно Герриту де Вейру и его товарищам, чтобы когда-нибудь поведать миру о пережитых злоключениях и в конечном итоге о своем замечательном спасении. «Неизвестно, однако, был ли Behouden Huys или его останки кем-либо обнаружены», – писал Бик. Спустя 18 лет, в тот самый год, когда Генри Стэнли смог разыскать Дэвида Ливингстона в Африке, лед в полярных морях отступил, и Behouden Huys – Благохранимый дом, – словно капсула времени, раскрыл миру свои сокровища.

7 сентября 1871 года норвежский шкипер, опытный ледовый штурман и зверопромышленник Эллин Карлсен (см. дополнение к главе) на шхуне «Солид» бросил якорь «в Ледяной Гавани, недалеко от берега, где зимовал Баренц» [Koolemans Beynen 1876: xlvi]. Капитан Карлсен был нанят судовладельческой компанией «Финкенхаген», базировавшейся в порту города Хаммерфест провинции Финнмарк на самом севере Норвегии. Около месяца он провел у северной оконечности Новой Земли, пытаясь отыскать проход через льды сначала дальше в Карское море, а затем вдоль побережья. Летом 1871 года в районе Новой Земли находилось около 80 норвежских судов [Petermann 1872], что свидетельствовало о неожиданном потеплении, вызванном океаническими течениями и штормами в Атлантике.

Карлсен писал в судовом журнале:

Суббота, 9 сентября 1871 года

В шесть вечера мы увидели на льду моржей. Лодки были спущены, и мы поймали двух. Мы также увидели дом на берегу, который стоял в развалинах. Дом имел 16 аршин в длину и 10 аршин в ширину и был сделан из полуторадюймовых сосновых или еловых досок шириною от 14 до 16 дюймов, которые, насколько мы поняли, были прибиты друг к другу гвоздями. Первое, что мы увидали среди развалин дома, – были два медных судовых котла, железный ломик, ружейный ствол, часовой механизм с боем, сундук, в котором было несколько напильников и другие инструменты, много гравюр, флейта, а также несколько предметов одежды. Также мы нашли еще два сундука, но в них не было ничего, кроме льда, и над очагом – железную раму с подвижной перекладиной.

Вторник, 12 сентября

В полдень мы встали на якорь в бухте и снова сошли на берег, где нашли еще несколько предметов, как то: свечи, пивные кружки с цинковыми крышками, шпагу, наконечник алебарды, две книги, несколько навигационных инструментов и железный сундук, почти полностью проржавевший.

Четверг, 14 сентября

Погода тихая, и небо ясно. В 4 часа утра мы сошли на берег, чтобы получше рассмотреть состояние дома. Немного покопав, мы нашли кое-какие вещи: барабанные палочки, эфес от шпаги и копья. Было похоже, что, отправляясь в плавание, эти люди были готовы к военным действиям, но ничего похожего на человеческие останки найдено не было. На берегу мы нашли куски дерева, которые явно некогда были частью судна, и поэтому я полагаю, что здесь потерпел крушение некий корабль, экипаж построил себе дом из обломков, а в дальнейшем покинул место стоянки на лодках. Пять моряцких сундуков по-прежнему оставались в доме – возможно, их также использовали в качестве коек, насколько мы можем об этом судить. Мы соорудили пирамиду из камней и водрузили шест 20 футов высотой. В основание пирамиды мы поместили двойную жестяную банку, в которую вложили описание найденных вещей. После этого мы возвратились на борт и подняли парус [De Jonge 1872: 6–8; Koolemans Beynen 1876: xlvi – xlviii].

«Дом на берегу» был сколочен из еловых досок. Крыши не осталось, и одна из стен была частично разобрана. Внутри вдоль одной из стен располагались в ряд пять лежанок. Перед каждой из них стоял корабельный сундук, но они почти полностью прогнили, и забрать их было невозможно. Вокруг дома валялись обручи от нескольких больших бочек. Карлсен вернулся в Хаммерфест 4 ноября, и 12 ноября местная газета «Финнмаркспостен» сообщила об открытии Благохранимого дома. А еще через два дня арктические трофеи были проданы английскому туристу Эллису Листеру Кэю за 600 фунтов стерлингов. В коллекцию также вошел судовой журнал Карлсена Afskrift of Journal holden ombord I Shup Solid, из которого и взяты приведенные выше отрывки [De Jonge 1872]. Вскоре известие о том, что коллекция предметов была извлечена из Благохранимого дома, достигло Нидерландов, но только в марте 1872 года Министерство иностранных дел обратилось к мистеру Э. Л. Кэю, который не успел еще продать коллекцию в Британию или Нидерланды. Поскольку внутренность хижины была заполнена льдом, большая часть предметов сохранилась в превосходном состоянии. К своему ответу на письмо Августа Петерманна (от 2 марта 1872 года), запросившего дополнительные сведения, Эллин Карлсен приложил рисунок с изображением остатков дома. Предметы, найденные на месте зимовки, вернулись в Нидерланды в мае 1872 года, через девять месяцев после их открытия Карлсеном на Новой Земле, и были немедленно выставлены на всеобщее обозрение в полноразмерной реконструкции Благохранимого дома, сооруженной в Департаменте военно-морского флота в Гааге (см. дополнения в конце главы). Среди экспонатов были экспериментальные навигационные инструменты, один из старейших дошедших до наших дней компасов [Mörzer Bruyns 1998], одежда XVI века, предметы домашнего обихода, плотницкий инструмент, алебарды, карты, руководство по навигации, книги по истории Нидерландов и Китая, книга псалмов, флейта и 400 ренессансных гравюр из издательского дома Корнелиса Класа в Амстердаме.

Артефакты из Благохранимого дома, хранящиеся в Российском государственном музее Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге

Для многих поколений нидерландцев новоземельская коллекция стала памятником холоду, лишениям и силе духа. Через четыре года после Карлсена место зимовки посетил капитан Мартен Гундерсен, который, как и Карлсен, работал на компанию «Финкенхаген». По возвращении Гундерсена в Хаммерфест судовладелец Элиас Финкенхаген послал телеграмму правительству Нидерландов:

Судно, принадлежащее моей компании, доставило с северо-восточного побережья Новой Земли тетрадь с дневниковыми записями, относящимися к периоду между 30 мая и 29 августа 1580 года, вероятно, принадлежавшую одному из участников экспедиции Баренца. В целом журнал сохранился хорошо. Кроме того, были найдены две карты с изображением Голландии и соседних стран, также в хорошем состоянии. Всё это хранилось в сундуке, обнаруженном на том же месте, где в 1871 году были найдены реликвии пребывания экспедиции Баренца, приобретенные Нидерландами за 600 фунтов стерлингов. За эту же сумму мы готовы передать новые находки в ваше распоряжение (Архив Министерства внутренних дел, Гаага: отдел 6/95, 1-2-1876).

Тетрадь, найденная капитаном Гундерсеном, оказалась рукописным переводом на нидерландский язык судового журнала плавания Артура Пета и Чарльза Джекмана на север Московского государства в 1580 году. Текст сходен с текстом сборника «Основные плавания английской нации», изданного Ричардом Хаклютом (1589). В боковом отделении одного из сундуков, оставшихся в Благохранимом доме, Гундерсен нашел две карты, наклеенные на холст, с изображением Нижней Германии. Финкенхаген, очевидно, составил себе представление об экономической ценности находок, но не смог договориться о цене с нидерландским правительством [Floore 1998]. И только в 1929 году правительство приобрело манускрипт у норвежского владельца и впоследствии передало его в Морской музей Роттердама [Burger 1930]. Остальные находки Гундерсена были уничтожены пожаром.

Гардинер находит послание Баренца

Прямую связь между отчетом де Вейра и предметами, найденными на месте зимовки, удалось установить английскому яхтсмену и заядлому охотнику Чарльзу Гардинеру. В этом ему помогло удачное стечение обстоятельств. Гардинер планировал летом 1876 года отправиться на охоту в район дельты Оби. В мае в порту Каус, остров Уайт, случай свел его с лейтенантом нидерландского флота Лауренсом Колемансом Бейненом, собиравшимся в арктическое плавание в составе экипажа английской шхуны «Пандора»[28]. Колеманс Бейнен рассказал Гардинеру о Благохранимом доме, о находках капитана Карлсена и заметил, что смельчака, которому удастся добраться до места зимовки, могут ждать новые открытия. Гардинером овладел охотничий азарт. Изменив первоначальный план, он на своей яхте «Глоуворм» отправился в Хаммерфест и, приняв на борт Элина Карлсена в качестве ледового лоцмана, взял курс на Маточкин Шар. Подступы к Новой Земле были закрыты льдами, но «мистер Гардинер под паром и парусом проложил себе дорогу и, к своему глубокому удивлению, нашел пролив свободным ото льда» [Koolemans Beijnen 1876: Postscipt]. «Глоуворм» «отважно проник» в Карское море и 29 июля 1876 года, в 8 часов утра, достиг места зимовки. Чарльз Гардинер записал в бортовом журнале:

Мы бросили якорь в Ледяной Гавани, но не смогли подойти к берегу, поскольку бухта была полностью забита припайным льдом. Едва только якорь ушел под воду, раздался крик: «Медведь! Медведь!» Это был первый медведь, которого мы увидели за всё это время, поэтому все пришли в возбуждение. Неторопливо он приблизился к нам по льду, очевидно, из чистого любопытства, желая посмотреть на корабль. Однако ему пришлось дорого заплатить за это, поскольку мы тут же спустили лодки и стали его преследовать. На нашу удачу, медведь пустился плыть по воде, где оказался полностью в нашей власти, и после увлекательной погони, за которой следила с палубы вся команда, был сражен метким выстрелом моего друга сэра Томаса Дансера. После завтрака мы сошли на берег, чтобы проведать руины Баренцева зимовья. Всё, что не успел разобрать капитан Карлсен в 1871 году, к этому времени развалилось само собой. От старого дома не осталось даже стен. Проработав целый день среди руин, мы обнаружили множество предметов, и среди них – неплохо сохранившуюся Библию. Там также было множество рукописей, но они уже совсем размякли и рассыпались в прах. Кроме того, мы нашли куски веревки, ничуть не пострадавшей от времени, одежду, сапоги, лоскуты парусины, свечи, старые ножи, плотницкий инструмент, гвозди, перчатки, несколько старых монет, остатки компаса, ручной лот для измерения глубины, затвор кремневого мушкета, пули, пороховые зарядные рожки и тому подобное. Все эти необычайно интересные вещи пролежали в суровых условиях Арктики 280 лет, подвергаясь воздействию стихий.

30 июля 1876 года

Густой туман… День прошел спокойно. Это было воскресенье, и мы провели его на судне. Температура поверхности воды составляла 37° по Фаренгейту, а температура воздуха – 38°. Мы лежим в дрейфе с разожженным огнем в топках, чтобы в любую минуту сняться с якоря, если с северо-востока на нас начнет надвигаться лед. Надеюсь, завтра погода будет ясная и мы сможем определить точные координаты зимовки Баренца. Мы вложили в жестяную коробку, которую оставил Карлсен в 1871 году, еще одну записку, в которой сообщили о нашем посещении, а затем прикрепили ее к шесту посреди развалин дома.

1 августа 1876 года

Опять густой туман при почти полном безветрии. Снова посетили руины дома Баренца. Мы обыскали почти всю поверхность внутри дома, но мало что нового смогли найти. Две промокшие карманные книжки, пару компасов, гарпун, два копья, несколько сломанных ножей, гору обуви и полусгнившей одежды – вот практически и всё. Не думаю, что тут осталось что-то еще, мы обследовали каждый уголок и заглянули во все щели [De Jonge 1877: 36–38].

Вернувшись в Саутгемптон 9 октября, Гардинер впоследствии благородно передал все свои находки лейтенанту Колемансу Бейнену. В конце концов, «погоня важнее добычи»…

Важнейшей находкой Гардинера стала записка, которая была вложена в один из латунных мерных пороховых рожков. Когда Колеманс Бейнен возвратился вместе со всеми реликвиями в Нидерланды, записка легла на стол государственного архивиста Йохана Карела Якоба де Йонге. Он писал впоследствии: «Это был сложенный или, точнее, спрессованный, полностью слипшийся бумажный комок, желтовато-зеленый с одной стороны из-за окислившейся меди, истертый на сгибах и в целом представлявший малоприятное зрелище» [De Jonge 1877: 40]. Тем не менее, подвергая ее в течение двух дней попеременному воздействию паров воды и алкоголя, де Йонге смог развернуть и прочесть записку: документ размером 40 × 24,5 сантиметра содержал традиционную «апологию» – объяснение целей и действий экипажа – и был подписан Виллемом Баренцем и Якобом ван Хеймскерком. В записке Баренц писал: «Так были мы посланы от господ города Амстердама в лето 1596, дабы дойти Северным путем до стран Китайских, и после великих трудов и немалых опасностей обошли с запада Новую Землю с намерением продолжить плавание вдоль берегов Тартарии…» Далее он сообщал о том, что их корабль вмерз в лед, и что они были вынуждены построить дом и провести в нём 10 месяцев в великом холоде, и что в этот день, 13 июня 1597 года, они отправляются на лодке и яле в обратный путь: «Да хранит нас Господь в нашем плавании и вернет в добром здравии в отчизну нашу. Аминь».

Первая фотография останков Благохранимого дома, сделанная экспедицией Б. В. Милорадовича в 1933 году, через 60 лет после его обнаружения капитаном Э. Карлсеном

В своем «Дневнике», опубликованном за 280 лет до того, де Вейр свидетельствовал, что 13 июня 1597 года Баренц составил короткую записку, поместил ее в «мушкетную меру» и подвесил в дымоходе. Таким образом, найдя мерный пороховой рожок и письмо, экспедиция Гардинера установила прямую и неопровержимую связь между «Дневником» де Вейра и историческими событиями, на которых он был основан.

Среди других любопытных предметов, найденных на месте зимовки, были деревянный штамп с печатью, два гусиных пера для письма, два десятка хорошо сохранившихся восковых свечей, три книги на нидерландском языке и фрагменты корабельного флага с символикой Амстердама. Гардинер также нашел меру амстердамского аршина (68,8 см), что позволило понять, какими стандартными единицами измерения пользовались зимовщики. Это была, пожалуй, самая знаменательная находка, поскольку она позволила вывести уточненные размеры Благохранимого дома более чем столетие спустя (см. главу 10).

ДОПОЛНЕНИЕ

«ДНЕВНИК» ГЕРРИТА ДЕ ВЕЙРА НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ

Издания на нидерландском языке: Амстердам: Cornelis Claesz 1598, 1599, 1605; Meyn 1617; Colijn 1619; Hartgers 1646, 1648. В первом нидерландском издании было пять гравированных карт и 27 полностраничных иллюстраций, выполненных на меди граверами братьями Иоханесом и Баптистом ван Дутекумами. В 1917 году вышло двухтомное научное аннотированное издание под редакцией морского историка капитана (впоследствии – адмирала) Самуэля л’Оноре Набера (Гаага: Martinus Nijhoff, 1917).

Латинский перевод: Cornelis Claesz 1598. Французский перевод: Cornelis Claesz 1598, 1600, 1609; Париж: G. Chaudière 1599 (без карт и иллюстраций). На немецком языке: Нюрнберг: Levinus Hulsius 1598, 1602, 1612, 1660 (значительно переработанное; второе, третье и четвертое издания – сокращенные варианты первого издания); Франкфурт: De Bry 1599, 1628, 1629; Гамбург: Capel 1675, 1678 (в кратком изложении Г. Й. Сагмана).

Для первого немецкого издания оригинальные иллюстрации были скопированы и перегравированы и в результате вышли в зеркальном изображении. Де Вейр, по всей видимости, участвовал в подготовке немецкого издания, поскольку текст в нём приводится с купюрами, а также встречаются пассажи и иллюстрации, отсутствовавшие в оригинале, но достоверность которых не вызывает сомнений, как, например, гравюра с изображением внутренней обстановки дома.

Итальянский перевод: Венеция: Ciotti & Porro, 1599 (на основе немецкого издания).

На английском языке: Лондон: Pauier 1609; аннотированные издания: Лондон: Hakluyt Society 1853 (редактор – доктор Чарльз Тильстон Бик (1800–1874)), Лондон: Hakluyt Society 1876 (переиздание с дополнительными комментариями и вступительной статьей Л. Р. Колеманса Бейнена (1852–1879).

Русские переводы: Г. Де-Фер. Плавания Баренца. Перевод с латинского А. И. Малеина. Под редакцией В. Ю. Визе. Л., 1936; Херрит де Вейр. Арктические плавания Виллема Баренца. Перевод со староголландского И. М. Михайловой. Под общей редакцией П. В. Боярского. М.: Издательский дом «Рубежи ХХI», 2011.

ЭЛЛИН КАРЛСЕН

Первооткрыватель Благохранимого дома Эллин Карлсен (1819–1900) в 1864 году совместно с Зивертом Тобисеном совершил путешествие вокруг архипелага Шпицберген. В дальнейшем, благодаря исследованиям южной части Карского моря, он стал одним из самых опытных ледовых штурманов своего времени. В 1872–1874 годах Карлсен принимал участие в австро-венгерской экспедиции на борту судна «Тегетхофф», которая открыла Землю Франца-Иосифа [Payer 1876; Ransmayer 1990]. За обнаружение Благохранимого дома норвежское правительство наградило его рыцарским орденом святого Олафа. Сумма в 600 фунтов стерлингов, полученная им за вывезенные из Благохранимого дома реликвии, превышала половину доходов, полученных им за весь сезон 1870 года, когда он очень удачно занимался зверобойным промыслом в дельте Оби и в окрестностях острова Белого.

РЕЛИКВИИ БЛАГОХРАНИМОГО ДОМА

В 1881 году коллекция предметов, привезенных из Благохранимого дома Карлсеном, Гундерсеном и Гардинером, была переправлена в Амстердам и выставлена в Доме-Панораме на улице Плантаж-Маудерграхт вместе с монументальными картинами на исторические темы, такими как «Осада Харлема» и «Разрушение Помпеи». В 1896 году в этом же здании была развернута панорама, созданная художником Луисом Аполом на основании набросков, сделанных им во время путешествия на Малые Кармакулы на исследовательском судне «Виллем Баренц» в 1880 году. Оригинал панорамы погиб в 1943 году в Харлеме во время пожара, вызванного попаданием авиабомбы. Сохранился лишь фрагмент, который теперь хранится в Морском музее в Амстердаме. Он был специально создан по случаю посещения принцессой Вильгельминой выставки предметов с Новой Земли. В 1885 году коллекция нашла себе место рядом с другими сокровищами национального культурного наследия в только что построенном амстердамском Рейксмузеуме (Национальном музее). Другие предметы, найденные на месте зимовки, в настоящее время хранятся в следующих учреждениях: Рейксмузеум в Амстердаме (250 предметов – Карлсен 1871; Гардинер 1876; Карлсен 1880; Гульден 1892; Карлсен 1896); Морской музей имени принца Хендрика в Роттердаме (1 манускрипт – Гундерсен 1875); Полярный музей в Тромсё, Норвегия (Карлсен 1871 и Гардинер 1876); Российский государственный музей Арктики и Антарктики в Санкт-Петербурге (80 предметов, Милорадович 1933); Архангельский краеведческий музей (600 предметов, Кравченко 1979, 1980, 1982); Институт наследия в Москве (700 предметов и части корабля, Боярский 1992 года); Москва, Институт археологии Российской академии наук (1400 предметов и обломки корабля, экспедиции 1993 и 1995 годов).