В львиной шкуре (продолжение - 2)

Глава 1. Бунт

— Государь, хотел я схватить воеводу Лыко-Оболенского, да брат твой Борис Васильевич не позволил, — докладывал сотник.

— Как это — не позволил? — грозно нахмурился Иван III.

— Говорит, что теперь он служит у него, и ты не имеешь над ним силу.

— Вот как! А ты сказал ему, что за Ивашкой Лыко долг по суду числиться?

— Только я про то начал говорить, Лыко закричал про поклёп и оговор…

— И Борис, значит, сразу принял его сторону?

— Да, Государь.

Стараясь не показывать своего недовольства, Великий князь на некоторое время задумался, после чего посмотрел на застывшего в ожидании сотника.

— Ладно, ступай покудова…

Поклонившись, тот удалился. А Великая княгиня, дождавшись, когда в комнате они останутся вдвоём, обратилась к мужу:

— И что же, ты позволишь своему холопу так спокойно уйти?

— Каждый сам выбирает себе господина, — поморщившись от слов жены, ответил князь.

— Вот как! — всплеснула та руками. — Эдак каждый холоп станет тебя обкрадывать, а потом убегать к твоим врагам…

— Борис мне не враг, а брат!

— Хорош брат, коли суду твоему не верит, — саркастически усмехнулась княгиня. — А может он вместо тебя суд вершить хочет, а всех изменников к себе переманивает?

Ничего не отвечая, Иван Васильевич порывисто поднялся с кресла, на котором сидел и вышел прочь из комнаты, откуда ему вслед не совсем разборчиво донеслось:

Стих прокричала птица попугай, а придумали его новые девушки из свиты Великой княгини. Они же обучили пернатого говоруна произносить столь длинную тираду. Несмотря на недовольство, князь не удержался от улыбки: "Придумают ведь…" Тут ему на глаза попался Гришка Мамон, которого он недавно пожаловал чином окольничего.

— Григорий Андреевич, — обратился к нему Иван III, — найди мне боярина Василия Фёдоровича Образца.

— Слушаюсь, Государь, — поклонившись, ответил тот и поспешил исполнить приказание.

Великий князь тем временем подошёл к окну. Застеклённое новомодным прозрачным и широким стеклом, привезённым из ЮАР, оно позволяло, не открывая рамы, разглядывать всё, что творилось на внутреннем дворе. Только сейчас князю было не до любований окрестностями. Он раздумывал над словами жены: "Права, Софья Фоминична, ох, права! Спусти с рук одному, так и другие захотят свою прыть показать. Всю эту пёсью свору нужно держать в крепкой узде, иначе волками огрызаться станут".

Когда в княжеские покои прибыл воевода Василий Образец, Иван Васильевич велел ему взять верных людей, выследить строптивого князя, схватить и доставить в Москву. Вскоре беглец был пойман. История повторялась… Борис Волоцкий — брат Великого князя, обидевшись, что хватают его людей, ибо великолукский наместник перешёл к нему на службу, написал письмо другому брату — Андрею Большому, в котором жаловался на произвол старшего родственника и на нарушения старинных прав, завещанных отцами и дедами. Андрей поддержал Бориса. Годами копившиеся обиды требовали выхода, а тут такой повод! Тем более ему недавно донесли, что в Новгороде сильно недовольны Великим князем. Это не дремали шпионы Казимира IV, стараясь как можно сильнее разжигать обиды новгородцев против Москвы. Как бы то ни было, но Андрей Васильевич, обладающий повышенным честолюбием, решил, что достоин большего, чем роль удельного князя. Поэтому, недолго думая, он объединил свои дружины с дружинами младшего брата и двинулся к Новгороду. Там мятежник надеялся получить поддержку, пообещав городу вернуть попранную Иваном старину. Однако Великий князь отреагировал моментально, чему очень поспособствовала новая тайная служба, которой руководил Фёдор Васильевич Курицын. Так вот, объявив всем, что выступает с войском на немцев, посмевших напасть на псковские земли, Иван III направился братьям наперерез. Но, дойдя до Клина, разделил свои рати на две части. Одну под руководством князя Андрея Оболенского отправил в Псков, а с другой направился к Новгороду лично.

Что значит — широта взглядов? Это значит, что человек умеет смотреть на проблему со всех сторон. Следовательно, у него увеличивается число вариантов для её возможного решения. Братья Великого князя к своей беде подобными талантами не отличались. Да и с организованностью у них было не всё в порядке. Кстати, что касается организованности… Павел Андреевич Черныш всегда удивлялся такому простому факту, почему в армии десяток солдатиков, "вооружённых" лишь лопатами и ломами, в состоянии поддерживать в идеальном состоянии территорию, которую на "гражданке" обслуживает целое ЖКХ, имеющее не только профессиональных дворников, но и технику в виде тракторов. Однако качество работы обычно не в пользу последних. Отчего так? ЖКХ не считает себя хозяйкой на вверенной ей территории? Но ведь деньги-то она с неё получает… Наверное, поэтому, став волею судьбы императором ЮАР, он старался, чтобы каждый его подчинённый чувствовал себя заботливым хозяином на вверенном ему участке. Нет, никто не запрещал отдыхать, развлекаться, похулиганить, но добросовестное выполнение порученных обязанностей — превыше всего! Правда, и люди, окружающие его, чётко понимали: без самодисциплины и строгого контроля над подчинёнными желаемой цели не добиться. А цель у всех была общая — сделать ЮАР передовой страной. А вот у братьев Великого князя подобные устремления отсутствовали. Они действовали так, как действуют во все времена избалованные мажорики, то есть при помощи капризов и шантажа добиться желаемой игрушки. Будь у них действительно государственный ум, то они бы стремились всячески помогать своему брату, ставя общее дело выше личных обид, или хотя бы организовали толковый заговор, дабы самим занять место у руля власти…

Тем временем в Новгороде вспыхнуло восстание. Надеясь на скорую помощь Казимира IV, а так же стремясь восстановить вечевое правление, бунтовщики силой прогнали московских наместников, а вместо них выбрали себе посадника и тысяцкого. Но, как говорится, недолго музыка играла, недолго фраер танцевал. Великий князь, опередив своих братьев, неожиданно очутился под городскими стенами. Причём в составе его войска были новые пушки, отлитые Аристотелем Фьораванти и обученные пушкари, возглавляемые им же. Вот что значит — умелая организация! Город сопротивлялся не долго, да и не сильно этого желал. Не было в умах прежнего единодушия. Вскоре бунтарь раскрыл перед своим Государем ворота и покаянно пал на колени…

Осознав, что в Новгород они не успели, Андрей Большой и Борис Волоцкий двинулись было к Пскову, но быстро узнали, что и там уже сидят рати Великого князя под руководством Андрея Оболенского. Что ж, это в какой-то мере подтверждало слухи о нападении ливонцев. Не стал бы просто так старший брат отсылать столь опытного полководца далеко от столицы. Поэтому, остановившись в небольшом селе Молвотицы, от которого вилкой расходились дороги к Новгороду и Пскову, братья стали думать, как быть дальше? Здесь их и застал Ростовский епископ Вассиан, посланный Великим князем, чтобы тот облагоразумил мятежных сынов. Однако договориться ни о чём не удалось. Мало того оба брата стали пенять Вассиану, что он предал православную веру, приняв новое летоисчисление.

— Новый календарь никоим образом не умоляет православный веры, — отвечал епископ. — Коли веруем мы в Господа нашего Иисуса Христа, и счёт времени ведём от его Рождения, в чём же предательство?

Но подобные тонкости Андрея с Борисом не волновали. Они набивали себе цену и просили к уже имеющимся землям ещё волости, которые перейдут под их управление. Не уполномоченный князем решать такие вопросы, Вассиан отбыл обратно. Братья тоже не стали задерживаться в скудном сельце и перекочевали в Великие Луки, откуда отправили гонцов к Казимиру IV с просьбой помочь в споре с Великим князем. Начались политические игрища… Иван III, не желая воевать с братьями, слал к ним своих послов с разными увещеваниями. Польский же король, не говоря напрямую ни да, ни нет, тянул время, а сам потихоньку отправил в Орду вести о том, что в Москве между братьями случилась серьёзная замятня. Как говорится, лучшего момента для нападения хану просто не придумать. И хан решился…

Глава 2. Заботы

Император Южной Империи, смыв под душем дневную усталость, накинул на себя халат и удобно расположился в мягком кожаном кресле. Сегодня с утра он с боярскими детьми испытывал отлитые из бронзы пушки. Полгода понадобилось, чтобы подобрать для них правильный состав из меди и олова, а так же рассчитать необходимую навеску пороха. До этого в Звёздном из бронзы отливали только различные детали, инструменты, колокола и украшения. Зато теперь имелась новая детально задокументированная технология. А большинство мальчишек получили понятие о литейном деле и узнали, какие виды пушек бывают… Сначала на полигоне испытали пять полевых орудий, калибром в пятьдесят миллиметров. Такие фальконеты можно легко перемещать на поле боя и стрелять по колоннам противника. Потом оценили работу двухсот миллиметровых мортир, предназначенных для навесной стрельбы. То есть, чтобы стрелять по противнику, прячущемуся за стенами. И в конце испытали ста миллиметровые серпентины. Тоже полевые орудия, только помощнее. А ещё из них хорошо палить дробью, которая на расстоянии до трёхсот метров способна выкосит любого противника.

Ощутив, что усталость несколько прошла, Павел Андреевич нажал на звонок и попросил явившегося на вызов офицера организовать чай и лёгкую закуску. Сам же снова погрузился в свои мысли. А были они о том, что в последнее время он стал слишком часто уставать, причём не столько физически, сколько морально. Сначала произошла трагедия с кораблями. Три торговых дау, которые отправили в Индию, не успели отойти от города и тридцати миль, как разыгрался сильный шторм. В результате все три судна вынесло на берег и разбило о скалы. Погибло более ста человек. Пришлось организовывать грандиозные похороны, а самому целыми днями находиться в церкви и показывать всему городу свою скорбь. Так велел Бурков, а остальные министры с ним согласились — политика! То, что он действительно сильно переживает, никого не волнует. Народ должен всё видеть собственными глазами…

Потом этот несостоявшийся византийский император выпил всю кровь. На Галинку он клюнул, и стал всячески с ней заигрывать. Но правильно обученная девушка вела себя достойно, а на прямой вопрос: "Дашь?", ответила: "Сначала женись на мне!" Реакция на ответ была, мягко говоря, странной… Палеолог заявил ему о своём желании завести семью, а поэтому предлагает Императору Южной Империи купить у него титул… Как он тогда сдержался, чтобы не рассмеяться этому "прынцу" прямо в лицо, просто удивительно. Но, слава Богу, смог, а заодно пообещал солдат, которые помогут вернуть трон. Данная перспектива почему-то не слишком обрадовала жениха, скорее наоборот. По всему выходило, что к государственным делам тот не расположен. Тогда Павел Андреевич посоветовал назначить наместника, который от имени Андрея Палеолога станет управлять освобождённой территории и организует сбор налогов, что позволит кхе, кхе… императору жить с молодой женой в своё удовольствие. Такая идея жениху пришлась по душе, и он попросил показать ему войска… Но когда выяснилось, что солдат ещё нужно собрать и, причём не здесь, а поближе к месту предстоящих боёв, снова приуныл. Ну, правильно, какой правитель держит возле себя громадную армию, тем более, если нет войны? Обычно войска равномерно распределяют по всей стране для обеспечения порядка на её территории. Чтобы Андрей не сильно грустил, ради него провели манёвры. Флот тоже приняли участие. М-да, грохот от оружейной и пушечной стрельбы стоял знатный! А уж когда продемонстрировали огнемётные установки, парочку которых Павел Андреевич всё же сконструировал на всякий случай, то Палеолог воодушевился не на шутку… Сто пятьдесят метров огненной струи — это тебе не под тазиком прятаться! В результате было получено принципиальное согласие на организацию армии и послано извещение нужным людям, чтобы в Морее начался процесс подготовки населения к встрече с императором. Это дело поддержал даже патриарх, хотя ему всех тайн не раскрывали.

Следующей заботой стала свадьба Галины Красновой. Причём проводить её решили в Иване-Дальнем. Там как раз завершилось строительство храма. Проблема состояла в том, что ехать туда вроде бы нужно всем, но недавняя катастрофа не располагала к морским путешествиям. И как быть? Предложения выдвигались разные. Вплоть до того, чтобы отправится в путь на джипах. Только где бы на протяжении двух тысяч километров обзавестись АЗС и станциями ТО? Плюс дорог как таковых не было, лишь пути, обозначенные столбиками. Передвигаться же в каретах и верхом на лошадях, значит, истратить на путешествие как минимум три месяца, вместо недельной морской "прогулки". М-да, спорили долго, но всех убедил патриарх: "Раз держава морская, то даже несмотря на трагедию, император своим поступком должен показать народу — океан с людьми заодно". Тем более к этому времени уже вернулся Даниил Змееловцев, а корабли, завершившие дальний путь, успели получить необходимый ремонт.

В Иван-Дальний отбыли на "Слоне" и "Носороге". А в столице на целый месяц за главного остался Филипп Смектин, о чём было объявлено официально. Дошли нормально. Погода не сказать, чтобы прям благоприятствовала, но и не сильно злобствовала. Храм, как и сам город, впечатлил всех. Тем более большинство министров столицу вообще ни разу не покидали и не имели возможности для сравнения. Во-первых: здесь находилась просторная природная бухта, надёжно укрытая от морских штормов и находящаяся под защитой мощных бетонных блокгаузов. Во-вторых: дороги везде были асфальтированными. Мало того, на них красовалась разметка. В-третьих: город окружала крепостная стена с бастионами. В Звёздном она отсутствовала. Ну, и конечно, сам храм… Громадный! Что сразу вызвало зависть у некоторых товарищей, например у императрицы: "А почему в столице такого нет?" И как тут объяснить, что заводские цеха намного важнее всяких там… Какой толк от культовых сооружений, если экономика в жо… слабо развита? Сначала нужно вырастить класс богатых людей, а уж найти способ привлечь их капиталы к популяризации православной веры всегда можно. Тщеславие таким людям особо присуще. Тем более им станет что защищать. Даже простая поломойка способна обругать каждого, кто наступит на свежевымытый пол. А здесь внешний враг получит ответ не в пример серьёзнее.

Свадебные торжества тоже утомили Павла Андреевича. Народу требовались зрелища, и их нужно было показывать. А более того показывать себя. Как же — сам император посетил город! Единственный положительный момент в этом путешествии, возможность силовикам собраться всем вместе, не считая, конечно, Константина, и обсудить новости, основная из которых — уничтожение крупной португальской морской экспедиции и пленение большей части её участников. Здесь стоило похвалить артиллеристов. Не зря на их обучение тратилась куча снарядов и пороха. Неуклюжие двадцатиметровые каравеллы были просто не в состоянии что-то противопоставить быстроходным клиперам, у которых на вооружение стояли аналоги пушек, принявших участие в самой страшной в мире войне. Допрос пленников ничего интересного не дал. Людям хотелось счастья, причём сразу и много! К тому же они знали места, где это есть — сохранились карты и описания предыдущих экспедиций. Португальцы открыли для себя Золотой Берег в Гвинейском заливе как раз в тот год, когда черныши отправили свою первую экспедицию в Индию. Что ж, предки Криштиану Рональду были приятно удивлены, обнаружив там многочисленные королевства, слабо развитые в военном отношении, зато обладающие богатыми запасами золотоносных месторождений. Помимо золота произрастали деревья ценных пород, особенно те, из которых получали гуммиарабик — основной компонент в составе большинства клеёв, красок и чернил. И, конечно же, рабы. Европа очень нуждалась в дешёвой рабочей силе, особенно для работы на сельских полях. Своё крестьянство, выжившее после опустошительной чумы XIV века, стало слишком независимым, ибо работников, способных обрабатывать землю, мало, а кушать хочется всем, особенно сеньорам. Конечно, слишком нахального крестьянина можно и наказать, а то вовсе вздёрнуть на верёвке. Но кто тогда станет работать? Больной не в состоянии, мёртвый — подавно, а другие от страха убегут к более щедрым господам. Это в древней Греции Одиссей — царь Итаки, сам пахал землю, нынче всё было по-другому…

По словам пленников выходило, что информация о Золотом Береге держалась в строгой тайне. Всевозможные искатели приключений дальше Сьерра-Лионе не заплывали. Да и таких смельчаков находилось немного. К тому же португальцы сами распространяли кошмарные слухи о далёких землях. А эту экспедицию организовал принц Жуан. После завоевания Гранадского халифата ему требовалось золото и рабы, чтобы надёжно закрепиться на отвоёванных землях. Причём правители Испании считали их своими. Готовую вспыхнуть в любой момент войну удавалось недопустить лишь благодаря стараниям Римского Папы — тут османы под боком безобразничают, а добропорядочные католики дерутся между собой!..

А ещё пленники были очень напуганы необычной мощью незнакомцев и пытались всё о них выведать. Только кто ж им расскажет? Не получив желаемых ответов, они стали предлагать богатые выкупы. Бурков на их месте тоже бы пообещал всё, что угодно, но письма написать разрешил. Типа пишите, отправим. Будет выкуп — отпустим. А бумага, она и пригодиться может, естественно после тщательной проверки. Вдруг там зашифровано чего? Зато с таким письмом можно нужного человека отправить в Португалию…

В полученной информации радовало лишь то, что в ближайшую пару лет других экспедиций точно не будет. К тому же прогорят многие банки, которые вложились в это дело. Про корабли, потопленные два года назад, пленники знали. Им как раз было поручено узнать их судьбу. Тем более та экспедиция имела задание восстановить карты, утраченные в результате землетрясения, из-за которого сильно пострадала морская школа, находящаяся в городе Лагуше. Сам город тоже изрядно выгорел. Про Южную Империю португальцы ничего не слышали.

Так же Бурков плотно пообщался с Колумбом. Но тот скрытничал и не желал открывать неизвестным свои знания. Тогда Артём Николаевич спросил напрямую, а не тот ли это ган… учёный муж, который хочет попасть в Индию и Китай морским путём, двигаясь на запад? Оказалось, что тот. После чего принялся выяснять, откуда про него известно? Бурков, недолго думая, сослался на Паоло Тосканелли, якобы имел с ним переписку. Короче, принялся заливаться соловьём и Колумб купился… Стал рассказывать, что тоже проникся теорией флорентийского учёного. Кроме того, побывал в Англии, где услышал много рассказов о далёких землях на западе. А в эту экспедицию записался, чтобы получить возможность увидеть новые страны… Но вскоре осёкся и спросил, кто же их захватил? Однако кроме улыбки ничего в ответ не получил.

Рядовой состав пленников постарались рассортировать по степени профессиональных навыков и уживчивости. То есть, спокойных — к спокойным, буйных — к буйным. "Генералов" держали отдельно, надёжно пряча от бывших подчинённых, которым сказали, что сеньоров отпустили, так как они поклялись заплатить выкуп. Возможно, и их выкупят… Только неизвестно, когда сие произойдёт? А так как ждать можно долго, то необходимо подумать о хлебе насущном, который, согласно Библии, добывается в поте лица своего… Короче, паёк нужно отрабатывать. А вот желающим удариться в бега делать этого не рекомендуют. Во-первых: все находятся на острове (нагло врали) и до Большой земли 500 лиг. Во-вторых: пойманного беглеца ждёт мучительная пытка. Ну, и в-третьих: дабы никто не питал напрасных иллюзий о свободе, посмотрите на это… Людям продемонстрировали забор из колючей проволоки, стоящий в три ряда. За ним ров, земляной вал и каменные вышки, с которых ночью ярко светили прожекторы. Мало того, на вышках имелись пушки. Для наглядности парочка орудий дала залп картечью по соломенным чучелам, обмазанных глиной. От полученных травм наглядные пособия превратились в горки мусора… Кроме увиденного сейчас, была ещё памятна битва на море, так что настрой к побегушкам у пленников отсутствовал напрочь. Лучше поработать, а там, скорее всего, их или выкупят или освободят… Не оставит же принц это дело без внимания? Мало того, тем, кто будет хорошо работать, пообещали время от времени приводить женщин и давать вино… Что ж, с надеждой на лучшее и работается веселей. Поэтому обещания Бурков раздавал не без умысла. Только насчёт женщин, в отличие от выкупа, он не врал. Некий переизбыток в племенах прекрасного пола создавал ненужную напряжённость. Каждая желала получить свою толику любви. Но — увы, красотой могли похвастать не многие. Зато родить от белого мужчины мечтали все. Раз хотят — пусть рожают. Заодно повысится демография. Главное это дело тщательно отслеживать и вести необходимые записи. А детям потом говорить, что их папа был лётч… моряк дальнего плавания. А страна всегда нуждается в таких замечательных людях…

Долго тогда в Иване-Дальнем император с силовиками обсуждал полученные новости. Об участи "главарей" никто не жалел. Те мирно уснули… навсегда, а потом их тела кремировали. Документов по этому делу не заводили. Сколько таких неизвестных сгинуло в море? Сотни тысяч. И кто, кроме родных и близких, за них переживал? Зато вслед за первопроходцами, можно ожидать такой наплыв любителей лёгкой наживы, что о спокойно жизни можно забыть вовсе. Договариваться же с правителями Португалии и Испании никто не собирался. Зачем? Чтобы вместе с ними и остальная Европа захотела познакомиться с новым политическим игроком? Хватит и Римского Папы. Пусть уж лучше всех заботит Суэцкий канал. Недаром туда вбухали кучу бабок. А в Гвинейском заливе и без европейцев торговля идёт прекрасно. Причём золото и рабы, как ассортимент, стоят далеко не на первом месте. Оказалось, что там разводят неплохих лошадей, легко переносящих жару. Кроме покупки животных, договорились о добыче нефти, железа, угля, свинца, олова и цинка. Чем куда-то везти невольников, им организовали работу возле дома. Так же местным королькам продемонстрировали кукурузу, подсолнечник, хмель и сахарный тростник. А потом угостили продуктами из них: пиво, бренди, халва, подсолнечное масло, кукурузные хлопья, леденцы на палочке в виде животных… Всё пришлось по вкусу. Поэтому вожди не поскупились на крестьян, которые всё это станут выращивать…

Обсудив политику в мире — кого поддерживать, а кого топить, перешли на внутренние дела. Тут начал "капризничать" адмирал. Ему тоже загорелось построить свой город, причём обязательно с хорошим портом. И даже место для него присмотрел. Находилось оно в ста километрах на северо-запад от столицы и значилось на картах XXI века, как город Салданья. Действительно, бухта там имелась отличная, и лес поблизости рос не плохой. Только Руслан хотел построить верфь, на которой станут изготовлять железные корабли, то есть оснащённые паровыми двигателями. Тем более каботажные суда, везущие из Приданьска в Звёздный медь и уголь, как раз проходят мимо. И вообще, там можно будет организовать военно-морскую базу, а город назвать — Кораблёв… Да, идея замечательная. Только где взять людей? Планы расписаны на пять лет вперёд и каждый работник уже прикреплён к конкретному объекту. И у Сомова никого не забрать, ему ещё о-го-го, сколько сделать надо! К тому же он активно прокладывает дорогу в сторону Павлодара (Йоханнесбург), ибо основное богатство страны "зарыто" в том регионе. И чем быстрее там появится хорошо укреплённый город, тем лучше. Скорее всего, следующую пятилетку придётся посвятить именно этому. И опять же, для строительства судов в первую очередь нужны корабелы. Они как никто другой понимают, что для корабля хорошо, а что нет. Только живут все специалисты в Звёздном, где у них есть благоустроенные дома. В домах жёны и дети. Плюс друзья по соседству и излюбленные места отдыха… Поэтому они вряд ли обрадуются переезду на "голое" место. Это тебе не комсомольские стройки… Мало того, в ближайший год намечаются серьёзные дела на Руси…

Мысли императора оборвал дежурный офицер. Он прикатил столик, на котором стоял горячий чайник, заварник и лёгкая закуска. А ещё офицер доложил, что пришёл министр безопасности…

— Пусть проходит, — разрешил Павел Андреевич.

Глава 3. Началось

Бурков прошёл в кабинет. Дождался, когда за дежурным офицером закроется дверь и, вальяжно развалившись в кресле, выдохнул:

— Началось!

— Что — началось? — непонимающе уставился на него Черныш.

— Может, для начала велишь, чтобы и мне подали прибор для чая? А то жарковато сегодня, — глядя на сервированный столик, стоящий перед императором, поинтересовался Бурков.

— Ты прав, жарковато сегодня. Я вон пять часов с пацанами на полигоне провёл… Взмок весь! — поделился Павел Андреевич, после того, как сделал необходимые распоряжения.

— А чего сам? Больше некому, что ли?

— Так я изначально с ними этой темой занимался…

— Понятно. Кстати, они у тебя не спрашивали, чего это целый император им лекции читает?

— Не успели, — улыбнулся Черныш. — Я, когда пришёл проводить первый урок, сразу расставил все точки над "ё". Типа, есть наука, которую в моей державе лучше меня никто не разумеет. А так как Великий князь попросил открыть его неразумным детям секреты древних знаний, то решил проводить занятия лично, ибо нет ничего хуже невежественного учителя, которого лучше к детям близко не подпускать.

— Это точно! — согласился Бурков.

— Ага. Только отправляясь на урок, что попало — не наденешь. Каждый раз приходится соответствовать статусу.

— А что поделать? — развёл руками Артём Николаевич, — издержки профессии.

— Император — профессия? — хмыкнул Черныш.

— А ты, как думал?..

Тут в дверь постучался дежурный офицер, который принёс Буркову чашку, блюдце и маленькую ложечку.

— Ладно, давай рассказывай, что там началось? — спросил император, дождавшись, когда Артём Николаевич нальёт себе горячего чая.

— Из Москвы пришли новости, — ответил тот и осторожно отхлебнул из чашки.

— Я весь внимания…

— Начну по порядку, — поставив сосуд на столик, стал отвечать министр безопасности. — Первое, взбунтовались братья Великого князя. Второе, Ливонский орден напал на Псковские земли. Третье, в нескольких городах случился бунт…

— Какой бунт? — перебил император.

— Церковники бунт подняли, недовольные тем, что на новое летоисчисление перешли.

— Как так? Ведь сами же голосовали! — удивился Черныш.

— Голосовали, да не все. В Москве-то в основном заседало высшее духовенство. А вот попики на местах видать имеют свою точку зрения. А может кто-то "подсказал". Сам понимаешь, шпионы не дремлют. И последнее, купцы, которые были в Сарае, донесли, что хан собирал большой дуван, где было принято решение идти на Москву. А перед этим его частенько навещали литовские послы…

— А что, наши люди уже до Сарая успели добраться? — снова удивился Павел Андреевич.

— Нее, не наши, — успокоил его Бурков. — Это Курицын поделился информацией, а ребятки тут же доложили.

— Ясно. Только мы раньше времени всё равно корабли не отправим. Сейчас что в Белом море, что в Балтийском — льды да шторма. Сам понимаешь, не пройти…

— Так я ничего и не говорю, — стал оправдываться Артём Николаевич. — Знаю, раньше марта идти бестолку. Так что месяц у нас ещё есть. Просто активнее готовиться надо. Солдат и матросов так гонять, чтобы морское путешествие раем показалось…

— Надо, надо, — покачал головой император. — Кстати, что в городе о последней трагедии судачат?

— Да, уже успокоились. Особенно после того, как мы всем составом сходили в Иван-Дальний и обратно. А батюшки объясняют людям, что всякое в жизни бывает, но коли сам император не убоялся, то и остальным грех поддаваться страху.

— Понятно. А вообще, часто люди гибнут?

— Случается, конечно. Океан всё-таки. Но больше по своей дурости. То с управлением не справятся и парусник перевернут. То плюют на погоду и предостережения метеорологов. То спасательные жилеты не надевают. Сам знаешь, уже год, как вышел указ, чтобы все уходящие в море брали с собой средства защиты…

— Эх, — тяжело вздохнул император, — если на камни выбросит, то никакая защита не поможет.

— Ну, — развёл руками Артём Николаевич. — Зато в других странах и этого нет. Люди вообще не знают, что существует пенопласт… Кстати, долго его "изобретали"?

— Вообще не изобретали. Он пошёл у нас, как побочный продукт. То есть, не он, а его составляющие. Тут Илья Тимофеевич и предложил, типа давай, сделаем? Запасы-то, которые изначально имелись, давно вышли…

— Правильно предложил, вещь нужная. А благодаря жилетам некоторые действительно смогли остаться в живых. Были, знаешь ли, случаи… Хоть плавать умеют практически все, но долго продержаться в воде не каждый способен. И вообще неплохо бы продавать пенопласт в другие страны. Думаю, спрос будет… Много его делаете?

— Не очень. Им занимается всего парочка ребят. Как составляющие накопятся, они и шаманят. Не чаще двух дней в неделю…

— Ясно. Кстати, по поводу экспорта… Чугунки наши пользуются большим спросом. Очень уж удобная вещь. Особенно если они идут вместе с чугунной плитой для печи. Люди-то любопытные, быстро всё примечают, тем более женщины… Курицын, между прочим, построил в Москве две корчмы и, заметь, из кирпича! Так вот, его кухонные работники используют исключительно наши изделия.

— А что, в Москве такого не делают? — удивился Черныш.

— Откуда? Для них чугунки, как пенопласт! А картошка вообще — еда князей.

— Прижилась, значит, — улыбнулся император.

— Ага. И картошка, и подсолнечник, и кукуруза… Да ведь ты знаешь! Сам же князю письмо отправлял.

— Так я и не спрашивал, а констатировал факт.

— А-а! Тогда ладно.

— Артём Николаевич, а чего ты про торговлю заговорил? По Москве уже всё? Как там вообще дела? Не задавят её ненароком? Сам говоришь, хан с походом собрался…

— Собраться-то — собрался, — сделав пару глотков из чашки, стал отвечать Бурков. — Только между словом и делом слишком большое расстояние. Мы вон тоже решили заводы построить… Однако даже на бумаге нет законченного плана. Так же и там. Пока гонцов разошлют, пока богатуры соберутся в указанном месте, пока каждый получит боевую задачу… Тем более весна на носу… Если бы осень стояла, тогда — да. По первому снегу идти в поход самое то!

— А что там с братьями Великого князя?

— Торгуется пока с ними князь, да время тянет. Знает, что сейчас он в выгодном положении. Тем более их нигде не принимают, а народу у каждого под рукой много и все кушать хотят.

— Ну, допустим. А города, которые взбунтовались?

— То Ивану III на руку. Если церковники сами не договорятся, то придётся вмешиваться ему. А уж он своего не упустит. Столько потом отхапает, мало никому не покажется. Мне вообще кажется, что затею с календарём князь специально ради этого дела провернул…

— Вполне возможно, — согласился император. — А что там рыцари?

— Да всё, как в ТОЙ истории… Внезапно напали, полностью сожгли Вышгородок, людей перебили и затехарились до времени. Иван Васильевич войско прислал, а толку? Ливонцы нападут лишь в том случае, если будут уверены в своей безнаказанности. А Великому князю тоже не резон держать войска вдали от столицы. Тем более знает, что Ахмат против него силы копит. Вот и ждут рыцари момента…

— Блин, и мы помочь ничем не смогли! — сжал кулаки император.

— Вообще-то я отсылал сообщение нашим людям, чтобы предупредили, мол, ливонцы нападение готовят…

— И что?

— Что, что? Пока жареный петух не клюнет, не почешутся. Разведки хорошей нет, решения принимаются долго. Полученные новости обсасывают по тысячу раз, вместо того, чтобы их оперативно проверить.

— Да, хреново, — невесело вздохнул Павел Андреевич.

— Кстати, есть ещё новость, касаемая индианочек наших…

— Это сироток что ли?

— Ага.

— И что там?

— Великий князь подыскивает им женихов. Одного вроде уже нашёл — это его самый младший брат Андрей.

— Неужто клюнул? — обрадовался император.

— Вроде как, — развёл руками Бурков.

— Артём Николаевич, а они, правда, дочери индийских раджей?

— Хрен знает, Ваше величество, — министр безопасности, улыбаясь, пожал плечами. — Их держали при князе в качестве наложниц, или готовили в наложницы… Костя с Русланом тогда такую кучу индийской знати завалили, что фиг поймёшь, кто там и откуда. Главное догадались все документы и печати прикарманить. Зато Махмуду Гавану проще было свою власть установить. Отпала нужда учитывать интересы местных правителей.

— Понятно. А как там, в Гоа, Олег поживает?

— Рулит потихоньку. Пытается найти выход на Шаолиньских монахов, но пока глухо. Зато передал, что есть возможность обзавестись китайскими невольниками. Говорит, что хорошие крестьяне получатся…

— Получатся, — тяжело вздохнул Черныш. — Только мы в этот раз столько груза утопили… Одних шкурок тридцать бочек…

— Павел Андреевич, — обратился Бурков.

— Что?

— А ты в курсе, что в Северной Титанике много пушного зверя? Причём на берегах Калифорнии, которая почти напротив Китая находится. А если отправить экспедицию туда? Ребятки и разведку проведут, и пушнины наменяют вдоволь, и обменяют её в Китае на кучу нужного нам товара, в том числе и на невольников.

— Блин! А ведь точно! Там же пушнины много было. Русские промысловики от Аляски до Калифорнии вели торговлю с индейцами… Только это задание не для Кости. У него в Бразилии дел море. Кстати, он обещал саженцы какао-бобов. Антонина Григорьевна очень просила. Всё ей шоколадки по ночам снятся. Любила она их с чаем…

— Тогда Филиппу поручим, — сделав очередной глоток из чашки, высказался Бурков. — Как раз вокруг Южной Титаники пойдёт. И ближе будет, и Китай потом по пути…

— А гарнизоны в Австралии и на островах Пряностей поменять? После долгого морского путешествия людям домой захочется. Туда сразу нужно свеженьких везти…

— Что ж, придётся отправлять отдельный корабль. Кстати, некоторых китайских невольников, лучше женщин, как раз можно будет в Австралии оставить. Пусть занимаются сельским хозяйством, а заодно нашим солдатикам ночи скрашивают.

— Проблемы с женщинами? — Черныш удивлённо вкинул бровь.

— Ага. Местное население малочисленное, дикое, дружить не желает. Хорошо ещё, что против не воюет. А на прекрасный пол вообще охотиться надо, как на животных каких-то.

— Да уж, бяда… — Павел Андреевич почесал кончик носа. — Ну, да ладно. Нужно Филиппу дать задание, пусть набирает новые команды, тренирует людей и на следующий годик отправляется. Как раз к тому времени будет готова парочка свежих кораблей. Один у нас строят, другой в Иване-Дальнем.

— Большие хоть? — решил поинтересоваться Бурков.

— Такие же, на которых Костя в Бразилию ушёл. Он их всё голландскими флейтами называл… Кстати, ты в курсе, что штурвалы на кораблях используем только мы? Больше ни у кого нет…

— Как так? А рулят чем? — удивился Артём Николаевич.

— Какими-то там рычагами. Но я особо не вникал. Своих дел по горло.

— Понятно.

— Да, а что там наши индианочки? Замуж-то готовы? — вернулся Черныш к прерванной теме.

— Они готовы. Весь вопрос в деньгах. Всё-таки двадцать тонн серебра…

— Какие двадцать тонн? — Павел Андреевич недоумённо поглядел на Буркова.

— Как какие? — в свою очередь удивился тот. — Мы же писали об их приданом…

— Это что же, Великий князь хочет деньги себе прикарманить? — изумился Черныш. — Мы и так ему дарим прекрасную возможность землю за собой оставить, а он, блин…

— А мы что, деньги давать не собираемся? — несколько удивился Артём Николаевич.

— Не было такого в наших планах. Вон земли до фига, она тоже дорогая. Тем более у нас в хранилище всего сорок три тонны серебра. Это что же, половину отдать за просто так? С чего бы вдруг?

— Там такая ситуация, — Бурков на секунду задумался. — Короче, младший брат ему задолжал, вот и хочет Великий князь, чтобы тот из приданого жены вернул ему долг.

— И много?

— Серебром тонн шесть выйдет…

— Нет, — безапелляционно заявил император. — Ему и так земля даром достанется. Вот пусть женит своего брата или кого там ещё, и отправляет к нам. Претендовать на свои бывшие владения они уже точно не будут. Это особо отметь. А насчёт денег скажи, что не могу я их взять и куда-то отдать. Деньгами распоряжается банк, в котором те лежат на сохранении. И только наследницы, выйдя замуж, имеют право требовать положенное.

— А они имеют?.. — усмехнулся Бурков.

— Если будут бумаги, подтверждающие это право, пожалуйста!

— Понятно, если будут…

— Именно! — Черныш поднял вверх указательный палец. — Только знать о том никому не следует. В случае чего отбрехаться всегда можно, мол, сами поверили слухам…

— А по поводу земель, что сироткам якобы принадлежат?

— Тут без обмана. Можем и в наших краях выделить, а можем хоть в Австралии, хоть на островах Пряностей, хоть в любой из Титаник… Или вообще — на Камчатке. Смотришь, и Охотск на пару столетий раньше появится…

— А что нам с того Охотска? — удивился министр безопасности.

— Ну, так… — пожал плечами Черныш. — Вложения в неопределённое будущее. В принципе в тех землях много пушнины, есть серебришко с золотом, в море рыба и прочий зверь. Если там единовременно посадить человек пятьсот, среди которых, не считая солдат, будут моряки, рудознатцы, охотники и кузнецы, то очень удобный опорный пункт может получиться.

— Нет, — не согласился Бурков, — слишком далеко. Даже если мы станем на постоянной основе ходить в Северную Титанику, то заходить в Охотское море, всё равно, что без дела накручивать лишний километраж. Нам даже Австралия никакой выгоды не даёт. Чтобы разрабатывать там рудные месторождения, необходимо отправлять рабочих, а их здесь не хватает! У нас весь южный берег богат полезными ископаемыми, плюс много удобных бухт… А толку? Причалов нет, крепостей нет, складов нет. Одни лишь деревеньки убогие. Вот куда нужно сажать князей. Они хотя бы укрепления возведут, да и мы в любой момент сможем оказать помощь. Кстати, тут даже важен не сам князь, а люди, которые с ним приедут. Если верить истории, то Андрей Меньшой умрёт через полтора года. Пусть его не будет, но остальные-то останутся. Хотя, возможно, и с ним ничего не случится. Мы-то не знаем, отчего молодой, здоровый парень так рано концы отдал? Что это, болезнь серьёзная или яд? А по поводу денег… Павел Андреевич, у нас золота в хранилище много?

— Чуть больше ста тонн. А что?

— Думаю, килограммов пять потратить можно. Наштампуем для Великого князя тысячу монет, да сложим их в красивый сундучок…

— Можно-то, можно. Только не хочется ничего давать. Мы и так в Москву вбухали столько, что если это всё перевести на деньги, то хватит на постройку небольшого городка с пятитысячным населением. Кстати, как думаешь, почему я прекратил продажу наших ружей?

— Почему?

— Потому, что их реальная цена больше, как минимум в десять раз! Здесь изготовление элементарной жести приписывают к космическим технологиям. Мы вон металл через вальцы пропускаем и придаём ему любую толщину, а в Европе железные бруски долбят молотками до посинения, пока тонкий лист не получится, после чего протравливают в моче или прокисшем вине… Пипец, блин, гальваника!

— А что потом с нею делают? — удивился Бурков.

— Лудят. То есть покрывают оловом, а затем продают богатым людям. Покрыть крышу таким изделием считается очень круто! Но в основном жестянка используется для отделки храмов. Кстати, мне рассказывали историю, как один богач покрыл ею крышу, а ночью у него всё спёрли. Несчастный так расстроился, что взял и повесился…

— Ого! А мы жестянкой ангары кроем… Эдак любой подойдёт и оторвёт, — забеспокоился министр безопасности.

— У нас она не лужённая, а оцинкованная…

— Дешевле что ли? — усомнился Артём Николаевич.

— Не-а, наоборот — дороже раз в сто…

— Охренеть! То-то я думаю, чего это у Сомова все ангары закрашены коричневой краской…

— У нас не воруют, — в голосе императора прорезались хвалебные нотки. — А у него публика несколько другая…

— Нам тоже надо закрасить. Нечего богатства выставлять напоказ! Иначе появятся желающие всё это прикарманить…

— Нет, Артём Николаевич, слишком много краски уйдёт. А с желающими как-нибудь справимся. Но наработки по этой теме есть. Мы сейчас технологию разрабатываем, чтобы сразу красить железо…

— А чего там технологичного? Крась, да и всё…

— Ага, — усмехнулся Черныш, — чтобы после сезона дождей одна ржавчина осталась? Не всё так просто! Тут и само железо необходимо правильно обработать, и краску нужную подобрать, и сушить в специальных печах, соблюдая определённый температурный режим. Вон эмалированную посуду до сих пор делать не научились. А ведь какой бы вышел ходовой товар! Поэтому экспериментируем…

— А Сомов что же, без всяких экспериментов всё сделал?

— Угу. Он на основе битума что-то там выдумал и закрасил все склады, чтобы в глаза не бросались.

— Ну, конечно! У него этим добром вся пристань заставлена, подкрасить всегда можно, — усмехнулся Бурков.

— В принципе — правильно. Запас, он щей не просит! А дорогами даже Анастасия Михайловна впечатлилась, она такого ещё не видела.

— А чем ей столичные дороги не нравятся? По-моему здесь красивее…

— Ей и те и другие понравились. На Руси она кроме деревянных мостков вообще ничего не видела, плюс булыжные мостовые в Европе и Египте. Хотя в Египте скорее не булыжники, а каменные плиты, что впрочем, не делает поверхность более гладкой. Но ладно, Бог с ними — с дорогами… Значит, ты считаешь, что Великому князю стоит подкинуть денежек?

— Думаю, за парочку женихов со своими дворами тысячу золотых лавров дать можно… Если с каждым приедет хотя бы человек сто — уже хлеб. Поселим их в Излодях (Ист-Лондон) и в Рябичах (Ричардс-Бей). Там и реки есть, которые в океан впадают, и полезные ископаемые имеются, и бухты вполне удобные для кораблей…

— Хорошо. Так и сделаем. А пока будем готовиться. Сам говоришь — началось…

Глава 4. Путь на Родину

Вытирая ладонью взмокший от пота лоб, прикрытый широкополой зелёной панамой, Захар остановился и поглядел назад. Там, в конце колонны, ехало десять необычных железных бочек, называемых цистернами. В них везли воду. Как раз за водой отправился его младший брат Глеб. Вот уже три дня они в составе полка, насчитывающего шестьсот человек, двигались по жаркой пустыне. Вокруг говорили, что это египетская пустыня, и что осталось пройти совсем немного, а там всех ждёт море и корабли, которые должны доставить солдат на Русь… Вспоминая Египет, Захар невольно удивлялся разнице от увиденного тогда и сейчас. Тогда под ногами лежал жёлтый песок. Сейчас же земля была красной… Даже слегка багровой. И растительность тоже отличалась… Но свои наблюдения витязь держал при себе. Как им сказали, они идут тайной дорогой. Незачем кому-либо знать, куда движется полк. И вправду, за прошедшие три дня ни людей, ни селений не попадалось. "Что ж, наверно, так надо, — размышлял Захар, — коли император Южной Империи не хочет, чтобы кто-то проведал о рати, которую он отправил на Русь. А слухи оттуда приходят совсем худые. Говорят, что ордынский хан Ахмат собирает войско большое и похваляется, нечестивый, все города православные пожечь, а людишек увести в полон…"

— На, держи! — вернувшийся младший брат отвлёк Захара от размышлений.

— Благодарствую, Глебушка, — ответил тот и приложился губами к горлышку стеклянной фляжки, помещённой в тряпичный чехол, который удобно крепился к поясному ремню.

— Бойцы, не отстаём! — услышали братья окрик своего десятника и поспешили занять место в колонне.

— Слышь, чё скажу? — стараясь говорить негромко, привлёк внимание Глеб.

Почувствовав по поведению родственника, что тот выведал нечто важное, Захар украдкой глянул по сторонам и, легонько вздёрнув подбородком, произнёс:

— Сказывай…

— Офицеры промеж себя говорили, что братья Великого князя — Андрей Большой и Борис Волоцкий взбунтовались и подались в Литву. А литовский король к ордынскому хану в союзники просится…

— Ох, иудушки! — презрительно покачал головою Захар. — Но ничего братка, дай срок, доберёмся до них, за всё ответят… Нынче мы такое умеем, о чём на Руси даже и не слыхивали…

Солдаты ещё день двигались по пустыне Намиб, чтобы, сделав небольшой крюк, вернуться на побережье Атлантического океана. Не они первые, не они последние шли этим маршрутом. Правители ЮАР не жалели сил на то, чтобы скрыть путь из Европы в Индию вокруг Африки. А чем больше нелепых слухов, тем лучше. Тем более основная масса солдат была с северо-востока ЮАР. Все практически неграмотные. Конечно, читать и писать их учили — азбуку проходил каждый. Только география в ней не упоминалась. В книге рассказывалось о Боге, о животных, о растениях, о повседневных мелочах… Простым людям и этого хватало с избытком. Многим нравилось учить стихи, а потом напевать их, используя примитивный мотивчик. Причём увлечение музыкой поощрялось. Приятно было видеть, как после тяжёлого трудового дня люди собираются вместе, поют песни, танцуют, пьют пиво… А будни солдат действительно лёгкостью не отличались. Сомов тренировал их так, дай Бог любому спецназовцу из XXI века. Свободные же от боевой подготовки часы посвящались ликбезу, какой-нибудь профессии или помощи крестьянам. Тем более на последней теме маршал имел лёгкий бзик. Хотя, наверное, оно и правильно. Каждый воин должен понимать, что он защищает свою землю, а ухаживает за землёй крестьянин. Он же и кормит солдата. Поэтому бойцы часто помогали в распашке полей, в высаживании деревьев или просто в облагораживании территории. Например, имеется карьер по добыче глины. Извлекли её из грунта, и осталась яма, которая со временем превратится в труднопроходимый овраг. Сомов это дело так не оставлял. В яму через равные промежутки насыпали столбики земли, в которые высаживали саженцы деревьев, а остальное пространство заполняли старой листвой, соломой, опилками, водорослями и утрамбовывали. Пройдёт несколько лет и на месте бывшего карьера появится ровненькая лесополоса, окружённая плодородной землёй, пригодной и для растениеводства и для выпаса скота. Так как в племенах природу обожествляли, то все действия маршала принимали за откровения свыше. Нанёс земле рану, взяв её дары — залечи! И тебе вернётся с троицей. Тем более в учебниках по природоведению это особо подчёркивалось. А данный предмет являлся основным, и его изучали все…

Что представлял из себя экспедиционный полк? Состав делился следующим образом… Основная ударная сила — двести тяжёлых пехотинцев, закованных в прочную броню. На вооружении они имели большой закруглённый щит прямоугольной формы, сделанный из композитной фанеры, обтянутый кожей и обитый медью. Двухметровое копьё, древко которого было выполнено из дельта-древесины, а полуметровый наконечник напоминал четырёхгранный штык. Меч с длиной клинка в шестьдесят сантиметров. Две гранаты в виде полых чугунных шаров, начинённых порохом и снабжённых коротким фитилём, который поджигался вручную.

Потом шли двести стрелков. У них в качестве защиты выступал бронежилет внутреннего ношения, то есть прятался под верхней одеждой. Так же имелись наручи и поножи. Форма представляла из себя "афганку", только вместо нагрудных карманов были нашиты газыри на восемь снаряжённых патронов с каждой стороны. На голове широкополая панама, на которую при необходимости надевался стальной шлем. Его форма позволяла надёжно защитить голову и шею от рубящих ударов сверху и сбоку. На ногах солдаты носили продолговатые берцы. Вооружение стрелка состояло из кремнёвого ружья шестнадцатого калибра, штык ножа, а так же парочки гранат.

Вслед за стрелками следовала сотня артиллеристов с двадцатью пушками типа "Наполеон" калибром в сто миллиметров. Расчёт каждого орудия насчитывал пять человек. Их форма и защита ничем не отличалась от стрелков, а в качестве оружия самозащиты служили палаши и пистолеты с кремнёвым замком.

Кроме вышеперечисленных подразделений присутствовал десяток огнемётчиков. Они носили только афганки и дополнительной защиты не имели, так как вес снаряжения и так был не маленьким. Оружием самообороны выступал кинжал, рукоятка которого представляла из себя стальной кастет.

Остальные девяносто человек — это разведчики, офицеры, сигнальщики, барабанщики, повара, лекари и снабженцы.

В составе каждого десятка, помимо основного командира (десятника), имелся сержант и два ефрейтора. Они так и назывались: первый ефрейтор, второй ефрейтор. В случае гибели десятника, руководство автоматически переходило к сержанту, а затем от первого ефрейтора ко второму.

Ярослав — сын маршала, званий не имел. Он числился адъютантом при офицерах, но надеялся после возвращения из похода получить чин лейтенанта. Правда, в отличие от всех остальных, юноша носил во внутренней кобуре пистолет Макарова, а в походной сумке двести патронов к нему и пять гранат типа "лимонка". Конечно, черныши всех секретов парню не раскрывали, но, так как дураком он не был, кое во что посвящали. Да и не мог Сомов отпустить старшего сына без дополнительной защиты.

Захар и Глеб служили в одном десятке — в десятке тяжёлых пехотинцев. Щит, меч и копьё они знали с детства, поэтому переучивать мужчин под другое оружие не имело смысла. Конечно, они привыкли действовать верхом на коне, только специально готовить кавалеристов, чтобы отправлять их потом на другой конец света, никто из правителей ЮАР не собирался — самим мало. А братья и так благодарили судьбу. Ещё бы! Такими доспехами, которые им выдали, вряд ли кто мог похвастаться на Руси. Оно и понятно… В своё время Сомов, глядя на Руслана Шамова, одетого в латные доспехи польского гусара, тоже решил, пусть тяжёлые пехотинцы ходят в таких же — и красиво, и мощно. Правда, пришлось покорпеть над технологией изготовления, а так же довести до ума кое-какие элементы, чтобы надёжность и удобство были на высоте. И начал маршал сперва одаривать подобными доспехами своих десятников, а потом и остальных копейщиков. Только для рядового состава делали их попроще. То есть без ярких узоров, которые специально наносились при помощи электрохимического травления. Зато воронили стальные части в обязательном порядке, что позволяло защитить доспехи от коррозии. Заодно было с чего поржать — чёрный (в прямом смысле) "рыцарь", в чёрных доспехах и с белоснежной улыбкой. Первое время стрелки завидовали копейщикам, но со временем стали ценить собственную форму — и легче и удобнее. Плюс вооружение намного круче… В общем, каждый кулик своё болото хвалит.

Пять месяцев Захар с Глебом обучались новой для них тактике. Конечно, было что-то знакомое, особенно если вспомнить столкновения с ливонцами, но в то же время многое кардинально отличалось от виденного ранее. Да и учения оказались не в пример серьёзнее. Представьте, стоит десяток солдат плотным строем в три шеренги, а на него несётся слон или два… Вроде и понимаешь, что это не взаправду. А с другой стороны гадаешь, а вдруг зверюга не остановится? Зато через месяц таких испытаний уже не молишься про себя, а начинаешь прикидывать, как бы врезать этой твари, чтобы больше бегать и трубить не могла?.. Тем более к бегу братья вообще относились, как к врагу. За пять месяцев тренировок они столько совершили кроссов и марш-бросков, сколько, наверное, не совершали за всю свою жизнь. А как их "добивала" шутка маршала: "Семь вёрст для бешеной собаки — не крюк"… Ага — не крюк! Ладно, если налегке, а коли в полном доспехе и вооружении? Так и этого мало! Прибежишь на место, с ног валишься, а на тебя неприятель со свежими силами прёт… Не устоишь — дрогнешь или строй сломаешь — наказание — ещё столько же бежать. И ведь не взбрыкнёшь, не откажешься. Были случаи… Только потом все окружающие смотрели на такого, как на прокажённого. Уже не поздороваются, рядом не посадят, из одной чарки не выпьют… Да что там — близко не подпустят! Вот и приходилось терпеть, а пуще этого хотелось вернуться домой… А ещё Захар и Глеб узнали для себя много нового. Во-первых: это гранаты. Рванёт такая под ногами — мало не покажется. Очень действенная штука, чтобы ломать неприятельский строй… Во-вторых: медицина. Разве раньше их ей обучали? А тут строго каждый день по два часа… Как рану правильно перевязать, как шину на сломанную кость наложить, как вывихнутый сустав вправить, как человека, наглотавшегося воды, откачать, как самому уберечься… Сколько случаев было, объестся войско какой-нибудь дряни и вместо славной битвы сверкает по кустам голыми ляжками? То-то неприятелю потеха!.. А ещё братья сдружились с одним разведчиком. Тот по доброте душевной научил их парочке секретам, благодаря которым попал к маршалу в войско. Первый секрет — это умение бесшумно подкрадываться к врагу. А второй — лишить его жизни, да так, что потом никто не поймёт, от чего тот умер…

Глава 5. Торговля и политика

Каффа утопала в зелени садов и дышала их свежестью. Начало первого летнего месяца ещё не успело принести той изнуряющей жары, которая присуща июлю. Но всё равно, в полдень люди старались укрыться в тени, а заодно побаловать себя прохладным щербетом или душистым кофе. Крымский хан Менгли Герай в этом отношении тоже не сильно отличался от жителей города. Он сидел в небольшой беседке, спрятанной в тени каштанов и пил свежий кумыс, заедая его маленькими ломтиками лаваша. Напротив хана в почтительной позе стоял уважаемый и, что более важно, один из самых богатых купцов Каффы Хозя Кокос.

— Скажи мне, Хозя, — проглотив очередной кусочек лаваша, обратился Менгли Герай, — ты многое слышишь, много знаешь, твои торговые караваны ходят и плавают во все стороны света…

— Что ты хочешь услышать, Светлейший? — сделав небольшой поклон, осведомился купец, уловив паузу в вопросе.

— Мой друг Великий князь Иван Московский советует мне совершить прогулку в литовские земли, — хан склонил голову к правому плечу и, прищурившись, поглядел на Хозю. — Так вот, мне хотелось бы знать, благоприятно ли отразится эта прогулка на моём настроении?

Купец на минутку задумался, хотя вопрос его ничуть не удивил. Но не стоило отвечать сразу, иначе хан мог подумать, что Хозя был готов к нему. А этого показывать нельзя. Власть имущие не любят слишком умных, даже если благоволят к ним. К тому же стоило обдумать, как собственные мысли преподнести так, чтобы они совпали с желаниями Светлейшего. Конечно, было совершенно ясно, что для хана набег на Литву давал возможность неплохо заработать… Невольники нынче в цене, причём в большой цене! Османский и Египетский султаны строят много. Планы у обоих грандиозные. А для их выполнения нужны рабы. Но хан опасается: не случится ли так, что оставив дом без защиты, он проморгает вора? Тут Хозя точно знал — не проморгает. Правитель Большой Орды хан Ахмат готовит поход на Москву, поэтому все его силы нацелены на север. Некогда ему будет заниматься Менгли Гераем. Какой же прок самому Кокосу от этого набега? Ибо давая совет, умный делец в первую очередь просчитывает свои интересы. То, что продажа рабов будет идти через него, он не сомневался. Только сиюминутная выгода — она не всегда самая правильная. Что будет, если набег на Литву не случится? Скорее всего, Казимир IV и Ахмат объединятся и ударят по Москве сообща. Устоит ли Великий князь? Может — да, а может — нет. Однако в обоих случаях он сильно ослабнет. А когда нет сильной власти, то торговля приходит в упадок. Некому её защитить. К тому же Иван Московский благоволит к караимским купцам, выходцем из которых является и сам Хозя Кокос. Зачем же ломать хорошо отлаженное предприятие? А вот в Литве и Сарае дела не пошли… Слишком много конкурентов. Что же, выходит и с этой стороны набег на земли короля Казимира для него выгоден.

— Светлейший, если твой друг предлагает совершить прогулку, значит, он хочет, чтобы ты прекрасно отдохнул, — ответил купец с поклоном. — Разве стоит сомневаться в словах человека, который был единственным, кто оказывал тебе помощь в трудную минуту?

О себе Хозя Кокос предпочёл умолчать. Хотя это благодаря его стараниям Менгли Герай снова занимает трон Крымского хана.

— Ты прав, — задумчиво растягивая слова, ответил тот. — Великий князь оказался единственным, кто от меня не отвернулся. Так же я помню и твои заслуги передо мной… Кстати, а как к подобным прогулкам относится мой брат Мехмед II?

Как говорится: дружба, дружбой, а своя рубашка ближе к телу. Поэтому Крымских хан предпочитал учесть все плюсы и минусы от возможного набега. Ссориться с османским султаном, чьим вассалом он теперь являлся, совершенно не хотелось.

— Мне кажется, что если с этой прогулки ты привезёшь несколько молодых, красивых девушек и подаришь ему, то он будет очень признателен…

— Хм, — благодушно улыбнулся Менгли Герай, представив гибких красоток, танцующих перед ним с обнажёнными персями. — Хорошо, я услышал тебя. А теперь ступай. Мне нужно побыть одному.

За два месяца до этого разговора случилось ещё одно событие. В паре тысяч вёрст от Каффы, в роскошном шатре Тюменского хана Ибака, Московский боярин Никифор Басёнков раскладывал дары, присланные Великим князем. Был тут и искусно выделанный чешуйчатый доспех, и сабля из добротной стали, и тугой лук персидской работы с колчаном калёных стрел… Хан решил сразу опробовать лук в деле. Взяв подарок, он вышел из шатра. Свита, охрана и послы последовали за ним. Приметив в небе голубиную пару, Ибак наложил стрелу, прицелился… и сразил метким выстрелом одну из птиц. После чего без раздумий произвёл ещё один выстрел. Не успела первая голубка упасть на землю, как её подруга, пронзённая стрелой, устремилась вслед за ней.

— Ай-ай! — воскликнул довольный хан. — Замечательный лук! Хочу, чтобы твой князь мне ещё таких прислал! Чтобы все мои воины могли владеть таким грозным оружием!

— О, славный хан! — поклонился Басёнков. — Мой Государь желает того же. Он готов обменивать луки, подобные этому, на пушнину. Только боюсь, что сделать сие невозможно…

— Как так?! Почему невозможно?! — нахмурился Ибак.

— Потому что хан Большой Орды Ахмат считает, что Великий князь должен лишь ему привозить хорошее оружие, а он сам решит, кому его стоит давать, а кому нет…

Сжав зубы чуть ли не до скрежета, Тюменский хан вперил пристальный взгляд в посла. Так он смотрел около минуты, при этом слегка раскачивая корпус, перекатываясь с пяток на носки и обратно. Боярин выдержал эти гляделки без всяких волнений, лишь всем своим видом показывая, что очень сожалеет.

— Пошли! — велел хан, мотнув головой, и направился в шатёр.

Через два часа Никифор Басёнков выходил от хана в приподнятом настроении, а Ибак поспешил направить гонцов в Сарайчик к ногайским биям Мусе и Ямгурчи.

За полгода до этой встречи… Казань. Поздний вечер. В дом уважаемого купца Касима-аги кто-то украдкой постучался. Через небольшое окошечко в двери ночной гость был опознан и проведён к хозяину.

— С чем уважаемый бий пожаловал? — спросил Касим, сделав поклон и отдав распоряжение, чтобы слуги приготовили для гостя угощение.

— Не до угощений мне, — нетерпеливо ответил бий. — Умер Ибрагим хан!

— Вай, какое горе! — купец изобразил скорбь на своём лице. — И кто теперь будет править?

— Высокородные мурзы выбрала ханом царевича Ильхама…

— А как же его брат Мухаммед-Амин? — не удержавшись, перебил Касим.

— Как раз по поводу брата я и пришёл к тебе, — ответил гость и внимательно поглядел на купца.

— Да, да, я слушаю…

— В общем так… Люди нового хана ищут его. Но я спрятал царевича в надёжном месте. Только долго он там скрываться не сможет… Поэтому, мне нужны резвые скакуны и надёжные люди, которые увезут Мухаммеда-Амина в Москву. Поможешь?

— Уважаемый бий, а мне с этого какая выгода? Я мирный торговец…

Поняв, что имеет в виду хозяин дома, у которого на первом месте всегда была прибыль, гость спросил:

— Скажи мне, Касим-ага, что будет, если хан Ахмат пойдёт войной на Казань?

— Плохо будет… Опять придётся купцам раскошеливаться…

— А если войной пойдёт Иван Московский?

— То же самое, — развёл Касим руками.

— Тогда слушай сюда… Отправив Мухаммеда-Амина в Москву, мы покажем Великому князю, что ссориться с ним не желаем и царевич тому порукой.

— Хорошо. А как же Ахмат?

— А к Ахмату мы тем временем отправим своих людей… Говорят, он слишком обижен на Ивана Московского. Тот отказался платить ему дань. Шлёт лишь одни гостинцы. Думаю, что в огонь обиды следует добавить горючего масла… Пусть барсы дерутся между собой…

— Вай! Это ты хорошо придумал! Я помогу тебе…

Ранним утром в сторону Москвы направился небольшой караван, увозивший молодого царевича Мухаммеда-Амина прочь от Казани.

Глава 6. Посланник кардинала

В прохладной комнате под названием "Прозекторская" Илья Тимофеевич Гладков завершил вскрытие трупа, определив причину смерти. Все свои действия он громко и чётко комментировал. И было для кого. Вокруг стояли студенты в количестве пятнадцати человек. Среди них находились трое итальянцев, которых привёз в Звёздный адмирал Шамов. Им слова министра здравоохранения переводил один из интернов, хорошо знающий латынь.

— Кто мне скажет, — снимая с рук резиновые перчатки, Илья Тимофеевич обратился к студентам, — для чего необходимо препарировать трупы?

— Чтобы узнать, от чего человек умер, — ответил один из студентов.

— А для чего нам это узнавать? Как говорится, умер и умер. Отпевай да хорони…

К комнате повисла тишина. Некоторые даже поёжились. Ну, да, температура воздуха в помещении, по сравнению с уличной, была заметно ниже.

— Хорошо, раз молчите, тогда ответьте на другой вопрос… Какой самый главный девиз врача?

— Не навреди, — нестройно ответили несколько человек.

— Кому — не навреди? — улыбнулся Гладков.

— Больному, кому же ещё? — недоумённо ответил один из присутствующих.

— То есть живому человеку, так?

— Так, — закивали студенты.

— Тогда запоминайте… Человеческая душа, отправляясь на встречу с Всевышним, завешает нам — живым, своё тело…

— А если она отправляется в ад? — перевёл переводчик громкий вопрос одного из итальянцев.

— Друг мой, — улыбнулся Гладков, — скажите мне, кто наделил человека душой?

— Господь Бог…

— Вот! Господь Бог! И как же душа без ЕГО ведома может куда-то отправиться? — дождавшись, когда студенты осмыслят услышанное, Илья Тимофеевич продолжил. — ОН сам решает, где ей быть. Но как бы то ни было, тело остаётся людям. Остаётся, как напоминание, что это был за человек… Но ведь мы знаем не только, как он жил, а так же — от чего умер… Правильно?

— Нет, не правильно! — переводчику снова пришлось озвучивать заявление того же итальянца. — Причина смерти не всегда бывает явной. Если, например, человека нашли с кинжалом в груди, то тут всё понятно. А если он умер от яда?..

— Что же, я с вами соглашусь и — не соглашусь…

— Почему? — удивился вопрошающий.

— Потому, что был такой случай… Преступники, — Гладков интонацией выделил слово, — решили убить некоего человека… Для этого они пригласили его к себе в гости и в угощение подсыпали яд. Но яд не подействовал. Видя это, один из злодеев выхватил кинжал и ударил несчастного в грудь. Однако жертва нападения от раны не умерла, а в страхе бросилась бежать, причём кинжал оставался у неё в груди. Но вскоре мужчину нашли мёртвым недалеко от дома, в котором его пытались убить… Как думаете, от чего он умер?

— Подействовал яд? Рана оказалась смертельной? — посыпались предположения.

— Не угадали! — лучезарно улыбнулся министр здравоохранения. — Несчастный умер от того, что поскользнулся, упал и ударился виском о каменный выступ. Следует заметить, что явной раны на голове не имелось. А вот кинжал из груди торчал…

— Да, уж… — озабоченно покачал головой итальянец, остальные тоже пытались осмыслить услышанное.

— Так что, — продолжил Гладков, — правильно сказал один из вас, труп препарируют для того, чтобы установить причину смерти. Но прежде всего, это делается для того, чтобы помогать больным! Если умершему человеку ты уже ничем не навредишь, то тому, кто обратился к тебе за помощью, очень даже можешь. И ведь не по злому умыслу, а по причине невежества и отсутствию опыта. Были, знаете ли, случаи, когда врач даже не знал, где у человека находится тот или иной орган. Это просто недопустимо!!!

Сказав последнюю фразу, Илья Тимофеевич снял рабочий халат и отошёл в угол комнаты, где стояла раковина и навесной умывальник. Тщательно вымыв руки и обтерев их полотенцем, он продолжил свою речь дальше.

— Так вот, вскрытие трупов даёт нам чёткое понятие того, как устроен организм человека. Так же, сравнивая органы разных усопших, мы имеем возможность сопоставлять их между собой. Например, печень молодого юноши, старенькой женщины и взрослого мужчины, который очень любил жирную пищу и вино, будет, скорее всего, иметь явно различимые отличия…

— Дон Илья, — не унимался итальянец, — а вы не знаете, почему в рассказанном вами случае яд не подействовал?

— Знаю! — усмехнулся Гладков, — Злодеи по своему невежеству подсыпали яд в угощение, которое этот яд и нейтрализовало… А на сегодня всё. Жду всех завтра в учебной аудитории к девяти утра. И попрошу без опозданий. Врач всегда должен быть точен!

Все студенты стали расходиться, кроме итальянца, который задал последний вопрос. Он попросил через переводчика передать дону Илье, что хочет с ним поговорить.

— Хорошо, я поговорю с вами. И мне не нужен переводчик, — улыбнулся Гладков, расслышав просьбу мужчины. — Только пройдёмте в мой кабинет. Не здесь же нам разговаривать?

— О! Вы знаете латынь! — удивился тот.

— А разве вы этого раньше не заметили? — теперь уже удивился Илья Тимофеевич. — Когда я веду лекции, то часто употребляю латинские и греческие выражения.

— А почему так?

— Потому, что медицина, как наука, зародилась в Греции. Но так как Греция слишком тесно общалась с Италией, то среди этих двух языков появилось много заимствований… Хотя, конечно, тут можно поспорить…

— Поспорить насчёт чего?

— Поспорить о месте зарождении медицины.

— Почему?

— Потому, что есть ещё Индия и Китай. Народы, живущие там, имеют ничуть не меньшую историю, по сравнению с остальными. Как говорится, все мы произошли от Адама с Евой, а уж потом расселились по всему миру. Кстати, евреи, считающие свой род самым древним, ходят молиться в синагогу. Но, как известно, синагога — это греческое слово, — и Гладков широко улыбнулся.

Пока собеседник обдумывал высказывания министра здравоохранения, они успели дойти до его кабинета. Открыв ключом дверь, Илья Тимофеевич впустил гостя вовнутрь. Если итальянец хотел увидеть что-то необычное, то он увидел, но совсем не то, что предполагал. Ему рисовалась мрачная комната, полная загадочных вещей, древних свитков, черепов, разных баночек, колбочек и прочее… А увидел он просторное помещение в светло-розовых тонах, больше подходящее для куклы Барби. Только не знал римский посланник о такой кукле. Зато Гладкову нравилось. Он здесь отдыхал. А вот в служебные помещения могли зайти только избранные…

— Присаживайтесь, — хозяин кабинета сделал жест рукой. — Хотите на стул подле стола, хотите на кресло у окна. Можете занять диван… Выбирайте сами…

— Э-э, — растерялся итальянец. — А где сядете вы?

— Я займу стул. Только позвольте для начала вас угостить…

Гладков открыл зеркальный бар, встроенный в шкаф. Там находились всевозможные графины, бутылочки, рюмки, бокалы…

— Вино, водка, бренди? — осведомился он.

— Э-э… — гость продолжал находиться в ступоре, рассматривая поблёскивающее великолепие, открывшееся его глазам. — А вы?

— А я предпочитаю не употреблять алкоголя. Врачу нужна твёрдая рука и верный глаз. А спиртосодержащие напитки, увы, этому не способствуют…

В результате этой фразы Гладкову пришлось прочесть целую лекцию, о том, что такое алкоголь и спиртосодержащие напитки. После чего гость тоже предпочёл воздержаться. Зато с удовольствием согласился на кофе, который приготовили прямо на его глазах. На три небольшие лабораторные спиртовки, оснащённые съёмными конфорками, была установлена медная турка, заполненная водой. Пока вода нагревалась, Илья Тимофеевич достал кофейные зёрна и растолок их в ручной кофемолке.

— Скажите, а почему вы всё делаете сами? Где слуги? — поинтересовался итальянец.

— Прежде чем ответить на вопрос, хотелось бы узнать ваше имя…

— О, простите, что сразу не представился! Просто я думал, что вы знаете, как меня зовут…

— Я знаю, что вы из Рима, но не более.

Итальянец встал со стула, сделал учтивый поклон и отрекомендовался:

— Андреа Норманни. Наша семья одна из старейших в Риме…

— Что же, Андреа Норманни, думаю мне представляться не нужно?

— Нет, конечно, дон Илья, — улыбнулся тот.

— Тогда присаживайтесь на место, а я отвечу на ваш вопрос… Некоторые вещи я делаю сам потому, что мне это доставляет удовольствие… Вы же не зовёте слугу, чтобы он вместо вас провёл ночь с понравившейся вам женщиной?

— Ха-ха! — расцвёл итальянец. — Прекрасный ответ!

— Тем более, — продолжил Гладков, — мне показалось, что вы желали поговорить без лишних, так сказать, ушей…

— Совершенно верно. Меня очень интересуют яды и способы противодействия им… Мне показалось, что вы, дон Илья, прекрасно в них разбираетесь…

— Не совсем так, — задумался Гладков, размешивая ложечкой сахар, — Меня, скорее всего, можно назвать врачом по детским болезням… Знаете ли, пришлось одно время заниматься в основном только этим…

— По детским? — удивился Андреа.

— Совершенно верно. Детский организм очень сильно отличается от организма взрослого человека. Так же многие детские болезни совсем не характерны для взрослых. А что касается ядов… Я с ними столкнуться только по одной причине — в наших землях проживают ядовитые змеи… Чтобы научиться спасать людей после их укусов, пришлось очень серьёзно исследовать эту область. И опять же, объектом нападения змей оказываются в основном дети. В силу своего возраста они слишком легкомысленны и невнимательны…

— Да, да, вы правы… Дети — они такие. Но всё же, вы разбираетесь во многих ядах?

— Приходится, — развёл руками Гладков. — Работа у меня такая, спасать людей от смерти…

— Скажите, а существуют яды, против которых нет противоядий?

— Думаю, что это яды моментального действия, — делая глоток кофе, ответил Илья Тимофеевич. — Врач просто физически не успевает спасти человека, отравленного таким средством… Во всех остальных случаях опытный доктор вполне способен распознать признаки отравления и вовремя его нейтрализовать.

— А вы мне можете рассказать о быстродействующих ядах?

— Могу. Но для этого вам придётся выполнить два обязательных условия…

— Каких? — тут же заинтересовался итальянец.

— Во-первых: принести клятву верности моему императору…

— А во-вторых?

— А во-вторых: отучиться десять лет на доктора…

— Десять лет?! О, Mamma Mia, сеньор делла Ровере не сможет столько ждать…

— Кто это, сеньор делла Ровере? — заинтересовался Гладков.

— Это кардинал Джулиано делла Ровере, — ответил Андреа, поняв, что проговорился. — Только мне велели не хвастать в вашей стране тем, что я католик…

— Это при общении с простыми людьми лучше этого не делать. Я же являюсь членом правительства своей страны и прекрасно понимаю, кто есть кто. Тем более все мы веруем в Господа нашего Иисуса Христа. Главное, чтобы ваши действия не угрожали спокойствию моей державы. А в остальном, можете говорить совершенно открыто. К тому же, если у святых отцов существует тайна исповеди, то у работников моей профессии существует врачебная тайна. Доктор никогда не расскажет посторонним людям доверенные ему откровения. Тем более я из императорской семьи! Надеюсь, моё слово — это не пустой звук?

— Что вы, что вы, дон Илья! Даже в мыслях не было думать плохо о вас.

— Тогда рассказывайте…

— Хорошо. Но начну я издалека…

— Пожалуйста, мне сегодня торопиться некуда.

— Так вот, кардинал Джулиано делла Ровере является моим покровителем. Так же, как вам, наверное, известно он при Его Святейшестве выполняет обязанности по налаживанию отношений с другими державами… У вас есть такая должность?

— Да. Называется она министр иностранных дел. Только эта должность временно свободна. Вот и приходится другим членам правительства совмещать некоторые обязанности…

— Как, например, дону Руслану?

— Совершенно верно. Но я слушаю вас, продолжайте…

— Да, да, конечно. Так вот, когда я поглядел в вашем театре спектакль "Ромео и Джульетта", то был просто поражён! В нём очень правдоподобно отражена жизнь, которая происходит и у нас в Риме. Многие знатные семьи враждуют друг с другом десятилетиями… Только, к сожалению, никакая любовь двух молодых сердец не в силах их помирить… Семья кардинал Джулиано делла Ровере уже долгие годы соперничает с семьёй Борджиа. Но если кардинал стремится как-то договориться, то они — нет! И самый непримиримый противник в этом вопросе — Родриго Борджиа. Он ради власти готов плюнуть на свою страну… Только если я правильно понял слова дона Руслана, Южная Империя желает видеть Италию единой?

— Совершенно верно. Наш император считает, что если Италия объединится под властью Римского Папы, то это позволит навести порядок в Средиземном море. И не только. Насколько мне известно, в Германии и Англии развелось слишком много еретиков. Они плюют на христианскую веру и выдумывают для себя что-то новое… Если так будет продолжаться дальше, то эти отступники найдут себе нового Мессию или того хуже, перейдут в ислам…

— Неужто, правда?! — изумился Андреа.

— К сожалению, да. Но эти вопросы вам лучше обсудить с нашим министром безопасности. А я всего лишь врач. Моя обязанность следить за тем, чтобы в Южной Империи люди были здоровыми…

— А вы можете передать ему мою просьбу о встрече?

— Хорошо, передам. Кстати, учиться не передумали?

— Я буду посещать ваши занятия. Столько нового и интересного мне ещё нигде не доводилось видеть… Даже то, как вы сварили этот душистый напиток… Так необычно…

— Хорошо. Только без опозданий. Я очень не люблю, когда на мои лекции опаздывают.

— Я постараюсь, — ответил Андреа и поднялся с места.

Глава 7. Последствия разговора

— Пообщался я, Павел Андреевич, с этим итальянцем, — докладывал императору министр безопасности.

— И что же выяснил?

— Выяснил, что все трое из семей родовитых, но к большим делам не допущенные. Вот и пытаются пристроить своих сыновей… Этот Андреа Норманни среди них самый смышлёный. Остальные двое сущие балбесы. Отправили их, как говорится, на авось — вдруг повезёт? Ещё адмирал наш застращал всех в Риме, типа католиков у нас чуть ли не живьём едят… Кто же захочет стОящими людьми рисковать?

— Понятно. Давай дальше…

— Нынешняя правая рука Римского Папы, кардинал Джулиано делла Ровере, является покровителем этого Андреа. Если у парня всё сложится удачно, то он может занять неплохое место подле кардинала.

— А у нас есть что-нибудь по этому делла Ровере?

— Известно лишь то, что через двадцать три года он станет Римским Папой и создаст швейцарскую гвардию, с помощью которой попытается объединить Италию. Известно, что Венеции от него хорошо достанется…

— Через двадцать три года?

— Ага.

— А чего мне Руслан говорил, что нынешний Папа выглядит слишком болезненно?

— Так и есть. Сикст IV через четыре года должен того, — сделал Бурков красноречивый жест рукой. — А потом ещё два Папы отметятся своими задницами на святом престоле прежде, чем его займёт Ровере. Но если первый с ним явно в одной упряжке, то второй — Борджиа, непримиримый противник.

— Борджиа… Борджиа, — Павел Андреевич задумчиво почесал подбородок. — А это не про него, случайно, был снят фильм, где он больше похож на Калигулу, чем на Римского Папу? Типа травил всех подряд, а в промежутках между этим делом трахал всё, что шевелится…

— Ага, про него, — улыбнулся Артём Николаевич.

— Что ещё узнал?

— Как я уже говорил, кардинал, став Папой, создаст швейцарскую гвардию. Но, по словам этого Андреа, он уже сейчас мечтает о чём-то похожем. Поэтому попросил своего протеже внимательно присмотреться к нашей армии.

— И как, присмотрелся?

— Где же? Манёвры мы лишь для Андрея Палеолога показывали. Если только пушечную пальбу слышал… Хотя навряд ли, всё-таки тридцать километров от города… На полигоны мы тоже посторонних не пускаем.

— А в крепости?

— Тем более!

— Артём Николаевич, а чего тогда наши женщины там делают? Мне это совершенно не нравится! Они к армии отношения не имеют, а в крепости заходят, словно к себе домой. Ольга Яковлевна вообще лисой повсюду шарит, как будто дел у неё других нет. У каждого министерства есть своя сфера ответственности, вот пусть там и шуршат, а по чужим не лазят. Вход строго по пропускам! Если же кто-то будет козырять своим высоким положением, докладывать сразу мне! А то доживём до ситуации, как в Порт-Артуре…

— Неужели книгу Степанова прочитал? — с пониманием поинтересовался Бурков.

— Прочитал… Слава Богу, покойный Дундич книги советских писателей не уничтожил. Просто оформил их, как фантастику. Ну, и года выпуска переправил… Хоть в секретную библиотеку посторонние не заходят, но мало ли?..

— Павел Андреевич, а может собрать общее совещание и озвучить решение официально? Чего тишком-то всё делать? А коли обидятся, так это их проблемы. Мы государство или клуб по интересам? Заходи любой, кто желает?

— Ты прав. Наверное, так и сделаем…

— Кстати, так же необходимо напомнить, что допуск к государственным тайнам ещё не даёт права знать абсолютно всё. Эдак окажись любой из нас у неприятеля и амба! Окажемся, как раскрытая карта… Хоть ампулу с ядом, вшитую в воротник, с собою таскай…

— Ну, уж, скажешь тоже! Где у нас здесь неприятель? Да и охрана у всех надёжная, плюс стрельбой три раза в неделю занимаемся… Но ладно, собрание провести нужно. Давай дальше по этому Андреа Норманни.

— Выпытывал этот парень яды у Гладкова, чтобы помочь своему покровителю разобраться с Борджиа…

— Ну, и?

— Гладков естественно ему отказал.

— А что, в Риме разучились изготавливать яды?

— Этому понадобились быстродействующие. Чтобы лизнул человек и уже на небесах…

— А нам с этого какая польза?

— Павел Андреевич, даже если и польза, то яды давать никто не собирается. Мы против вмешательства в политику других государств. Иных слов иноземные послы не должны от нас слышать!

— Это я и так понимаю, — махнул рукой император. — Ты мне о пользе скажи.

— О пользе… Ну, если нынешнему Папе осталось не долго, то стоит поискать друзей среди тех, кто продолжит дела после него. Кардинал Джулиано делла Ровере вполне подходящая кандидатура. Во-первых: с ним успел пообщаться Руслан. А во-вторых: через этого Андреа можно будет многое провернуть. И, если честно, мне Борджиа совершенно не нравятся. И клан Медичи тоже. Слишком много через них интриг… Кстати, у Рима сейчас основной противник — Франция…

— А османы?

— И эти тоже. Я просто имел в виду из "своих".

— Да какие там свои? Все режут друг друга за милую душу. Что не село, то уже замок рядом и феодал, считающий себя пупом земли…

— И у нас так же было бы, не имей мы более совершенное оружие, — хмыкнул Бурков.

— Ладно, говори, чего тебе этот Рим сдался?

— Ребятишек бы туда наших посадить и чтобы с радиотелеграфом… А для этого место нужно под двор прикупить… Вот я и хочу через Андреа всё устроить. Нам информация о действиях Римского Папы вот как нужна! — и министр безопасности сделал характерный жест рукой. — Большинство европейских монархов, прежде чем что-то предпринять, просят его благословения. Короли Испании и Португалии в том числе. Понимаешь, о чём я?

— Согласен, было бы неплохо иметь в Риме свой двор… Кстати, сколько этот Андреа и остальные его коллеги собираются гостить у нас?

— Год точно пробудут.

— Вот и пусть преподают итальянский язык, отрабатывают, так сказать, свой хлеб. А ты подбери пяток ребятишек и тренируй их потихоньку.

— Значит, даёшь добро?

— Даю. Только ты подумай, как этих итальянцев ещё использовать можно. Типа там литературу какую-нибудь распространять…

— Например?

— Например, что земля плоская и стоит на трёх китах. Или: даёшь поход в Святую Землю за счастьем…

— Э-э! Погоди со Святой Землёй, — перебил Бурков. — Наши люди и так уже начали отбор рекрутов, которые отправятся за "Святым Граалем". Крестьяне во многих местах сильно недовольны своими сеньорами и грезят о светлом будущем… Вот и набираем таких. Кстати, было бы неплохо армию Андрея Палеолога снабдить фитильными ружьями, но сделать экземпляры попроще… А то мы изначально делали их чересчур красивыми. Что не ложе, то словно выставочный вариант из XXI века… Для наших нужд сойдёт деревяшка и погрубее. А ствол вообще делать воронкообразным. И порох засыпать удобно и палить, чтобы дробью. В Ближнем бою самое то! Прикинь, если тысяча человек сделает одновременный залп из таких "дробовиков", то какой урон получится у противника?

— Что ж, — Павел Андреевич задумчиво почесал подбородок, — думаю тысячу "дробовиков" сделать можно. Тем более мы закончили строительство дроболитейной башни и проблем с дробью можно теперь не опасаться. Главное нашим офицерам всё это правильно описать. Чтобы понимали, где и в каких ситуациях данное оружие применять эффективнее всего. Кстати, как у них дела?

— Первую тысячу человек уже набрали. Но это по большей части негры. Кого-то нам продали в качестве рабов, кто-то сам решил записаться в доблестные войска… Тренируются потихоньку, заодно строят полигон и военный городок.

— Проблемы есть?

— Нет, всё в пределах допустимого.

— Хорошо… Теперь по поводу Андреа Норманни, — продолжил император. — Если он такой приверженец кардинала и приглядывается к военному делу, может его не на медика, а на офицера выучить?

— Можно и на офицера, — пожал плечами Бурков. — Кстати, Гладков, при разговоре с ним, вбросил парню в голову мысль о том, что германцы и англичане, очень нехорошие люди…

— Илья Тимофеевич сам догадался это сделать?

— Ага, сам. Зря, что ли мы его периодически информируем о нашей политике по отношению к другим странам?

— А чем он мотивировал своё плохое отношение?

— Как чем? Естественно религией. Мол, живут там одни вероотступники…

— Понятно. Но мне кажется, что лучше бить по экономике, а не по религии. Что Англию, что германские княжества желательно подталкивать в сторону аграрного пути развития. Пусть выращивание хлеба стоит у них на первом месте! Вот на это нужно направить усилия. А любое производство давить на корню.

— Слышь, Павел Андреевич, а может диверсию устроить?

— Какую?

— Потравить в Англии овец, а по всей Европе распустить слухи, что они у них больные. А их шерсть вообще — ядовитая. Заодно книжки с картинками распространять, где бы показывались последствия от такой шерсти… Типа рожи прокажённых или уродство женщин. А бабы, сам знаешь, это такая стихийная сила… Услышит, что английское сукно портит красоту, так вся семья вообще перестанет пользоваться английскими изделиями. А под картинками указывать, что это наказание божье за то, что от выращивания хлеба отказались. А в других книжках воспевать работу землепашцев. Помню, в детстве столько читал сказок о русских пахарях… И лошади у них самые сильные да выносливые, и сами они крепче любого богатыря…

— Угу, мне батя тоже читал, — задумался Павел Андреевич. — Только если Европа откажется от английской шерсти, где она её станет брать? Снова в Испании и Португалии?

— Зачем? Разве в Средиземном море мало других мест? Вот скажи, как ты думаешь, для чего греки отправились в Грузию за золотым руно?

— Какие греки? — недоумённо уставился Павел Андреевич на Буркова.

— Я про аргонавтов говорю. Слышал о таких?

— А-а, ты про мифы…

— Нет, не мифы! В Морее хорошие условия для разведения овец. А Кавказ всегда славился своими баранами…

— Что-то твоё выражение звучит как-то двусмысленно, — хмыкнул император. — Может не баранами, а овечьей шерстью?

— Пусть так. Но, думаю, ты понял, что я имею в виду?

— Понял. Освободить Морею от турок и там усиленно заняться разведением овец.

— Именно! Покупать шерсть нужно у греков, а не у вероотступников англичан… Кстати, было бы очень неплохо переселить некую толику ткачей из Флоренции в Морею… Эх, жалко, что там сейчас война… Не в ту сторону бегут людишки, ой, не в ту!

— А мы? У нас тоже есть неплохая шерсть! Правда, пока мало… Зато от Кости скоро получим неплохую поддержку… Ты сам мне рассказывал про каких-то пушистых дам.

— Лам, а не дам, — поправил Бурков.

— Точно! А по поводу Мореи — это мы правильно решили. Тем более если египетский султан построит канал… Все ломанутся туда! Тут хочешь — не хочешь, а придётся в Морее останавливаться…

— Рядом ещё есть остров Крит…

— Да? И кто им владеет?

— Венецианцы. Кстати, они мне тоже очень не нравятся. Помнишь, Руслан тебе докладывал, что эти редиски напали на наши корабли?

— Помню, — кивнул император.

— А ещё они в Египте против нас воду мутят…

— Блин! — Павел Андреевич стукнул кулаком по своей коленке. — Не выгодно с ними пока ссориться. Их помощь при освобождении Мореи потребуется…

— Вот! — поднял Бурков вверх указательный палец. — И поэтому поводу они очень сильно интересовались Андреем Палеологом. Несмотря на средневековье, информация всё-таки распространяется достаточно быстро. Чуют злыдни, что близятся перемены, вот и хотят определиться заранее. Этим барыгам нужна послушная марионетка, а не самостоятельный правитель. Палеолог — их идеал. Только они совсем не обрадуются, узнав, что эту даму уже танцует другой кавалер…

— Думаешь, могут слить информацию османам?

— А хрен их знает! Сделают — ни себе, ни людям… Вот поэтому с кардиналом делла Ровере нужно дружить… Он венецианцев недолюбливает.

— Да понял я уже — мы дружим с кардиналом! Только с венецианцами пока ссориться не нужно, понял?

— Да, — кивнул Бурков.

— Хорошо. А что новенького о строительстве канала есть?

— Мы через подставных лиц скупили участки земли, которые на первый взгляд и даром никому не нужны…

— Как это, через подставных лиц? — перебил император.

— Страна, Павел Андреевич, мусульманская. Если что случится, то дадут нам пинка под зад и всё… Поэтому мы оказали местным разорившимся купцам услугу — выдали беспроцентную ссуду на долгий срок. Они же за это оформили землю на себя… Короче, об этом лучше с Татьяной Юрьевной разговаривать. Она у нас министр финансов. Там какие-то хитрые расчёты и договора, что сам чёрт ногу сломит…

— А не кинут нас потом?..

— Могут, конечно. Только мы в своём праве. Имеем заверенные документы. А уж если на документы плюнут, то есть силовой метод воздействия. Но зачем лишнее беспокойство мирным торговцам? Сбывают-то они товар, который мы им привозим. У нас, сам понимаешь, своих купцов единицы. Да и выгодно это, людей из чужой страны привязывать личными интересами.

— Воруют, поди?..

— За товар они отдают заранее оговорённую сумму. А что там накручивают сверх этого, не наша нужда.

— Как это — не наша? — возмутился император. — А если цену задерут? И будет товар тупо пылиться на складе… Ведь такое возможно?

— Возможно, но нас это уже не касается. Мы товар в кредит не отпускаем. За него рассчитываются сразу. А какие они там цены устанавливают — их дела.

— Понятно. Только по строительству ты мне ничего не сказал.

— Докладываю, из Испании в Египет за последние шесть месяцев перебралось двенадцать тысяч мусульманских семей. Все были обласканы Каит-Баем. Он им выделил землю в районе озера Тимсах с условием, что они будут стоить канал. К переселенцам сразу подошли наши люди и предложили свою помощь по благоустройству на новом месте… Кстати, там будет город, который султан решил назвать в честь себя.

— Это как?

— Аль-Ашраф (Исмаилия).

— Разве его так зовут? — удивился Черныш.

— В его полном имени эти слова присутствуют.

— И что они обозначают?

— То ли самый благородный, то ли самый авторитетный…

— Понятно. И что дальше?

— А дальше переселенцы присоединились к строительству канала, а наши люди закрутили бизнес по оказанию различных услуг. Мини заводик построили…

— Какой? — заинтересовался император.

— По перегонке солёной воды в соль и пресную воду.

— А топливо где берут?

— Там оказался небольшой участок с нефтью. Вот ребятки и взяли его сразу под свою опеку…

— Понятно, — улыбнулся Черныш.

— Кстати, — продолжил Бурков, — самым ходовым товаром является бамбук, как целый, так и расщеплённый на плоские полосы.

— Почему? — удивился Павел Андреевич.

— Из него получается замечательная плетёная ограда. А если в неё добавлять побеги живых растений, то вообще лепота. По нашим изначальным задумкам, там планировалось возвести цветущий оазис. Поэтому чиновники, приставленные наблюдать за строительством, к выращиванию всевозможных растений относятся очень благосклонно. Между прочим, переселенцы уже построили пятидесяти километровую дорогу, вдоль которой с каждой стороны растут пальмы в два ряда. А между ними кустарник…

— ЗдОрово, — Павел Андреевич одобрительно покачал головой. — А пальмы что, прямо целиком перевозили и сажали в заранее приготовленные места?

— Ага. А ещё кто-то из наших людей надоумил чиновников, что нужно со дна озера ил собирать и развозить его по участкам, предназначенным для разведения садов… Кстати, именно эти участки в первую очередь огораживаются оградой из бамбука.

— Чтобы от животных уберечь?

— От них в первую очередь, — согласно кивнул Бурков.

— А камень, вырытый из грунта, куда девают?

— Как куда? Идёт на строительство дорог и крепостей… По этому поводу хочу заметить, если Каит-Бай отказался от ружей и пистолетов, то к пушкам проявил интерес.

— Да-а? И в честь чего?

— Опасается нападения с моря. Взять туже Александрию… Для чего, думаешь, он там крепость здоровенную забабахал? Правильно, чтобы защищаться от вражеского флота. А тут есть прекрасная возможность топить корабли противника издалека… Тем более сами мамлюки близко не мореплаватели. Правда, ещё наглядный пример подействовал…

— Это какой?

— Короче, приехал Каит-Бай поглядеть, как идёт строительство канала и попал на такое место, где рабочим попался громадный камень. Кто-то посетовал, что слишком много времени уйдёт на его утилизацию. Так вот Фёдор Рыбкин и предложил взорвать эту дуру…

— Получилось?

— Получилось, — кивнул Бурков. — Только пороха многовато ушло, и после взрыва пыль долго оседала. Зато впечатлений хватило всем… Короче, заинтересовался султан пушками.

— А чего ты мне раньше об этом не докладывал?

— Когда — раньше? Я сам только вчера узнал.

— И молчал?

— Вот же, сказал!

— Хорошо. И сколько ему пушек надо?

— Ха, сколько? Ему бы для начала их в действии увидеть…

— Ну, увидит, а толку? Мне что потом, ему наших артиллеристов отдавать?

— Зачем?

— Как — зачем? Он разве пришлёт своих людей к нам на обучение? А я никого отдавать не собираюсь, даже временно. У меня каждый человек на счету. Вон Махмуду Гавану нужно было, он полсотни парней не раздумывая прислал…

— Ты прав, мамлюки не захотят…

— Вот и отправь в Египет сообщение, чтобы султан выделил людей, которые захотят обучаться пушечному делу.

— Так для начала демонстрацию нужно провести…

— Проведём демонстрацию. За этим не заржавеет. Только крепости строятся, и артиллеристов для их защиты нужно готовить заранее. А ведь необходимо для начала не менее ста человек. Хотя бы по пятёрочке в каждую крепость и то выйдет всего двадцать штук.

— Да, маловато — кивнул Бурков. — Только вдоль канала намечается построить сорок крепостей. И это не говоря о других местах…

— Вот поэтому отправь сообщение, чтобы заранее подыскивали людей, а не в авральном порядке… Если пушки будут не нужны, то и ладно. А коли понадобятся, то под рукой уже есть готовые кандидаты.

— Хорошо. А что по Англии?

— В смысле?

— Я про диверсию спрашивал…

— Подготовь для начала план и все свои мысли по этому вопросу. А после его более предметно обсудим. И ещё, поинтересуйся у Андреа Норманни, не хочет ли он изучать военное дело?

— Хорошо.

— Тогда всё, — подвёл итог Павел Андреевич и поднялся из кресла, чтобы отправится по другим делам.

Глава 8. Архангельск

— Ну, здорово, чертяка! — Шамов Руслан обнимал Афанасия Никитина, которого не видел уже несколько лет. — Думал, больше не доведётся встретиться…

— На всё воля Божья, — улыбался довольный купец.

Встреча произошла на палубе клипера "Слон". Завершив трёхмесячное морское путешествие, караван из восьми судов прибыл в Архангельск. За четыре года он заметно преобразился и разросся. Вместо неказистого деревянного монастыря на десять дворов, теперь стоял полноценный город с населением в две тысячи человек. Для данной местности эта была довольно внушительная цифра. Наплыву людей в первую очередь поспособствовало строительство крепости. Всё-таки под защитой каменных укреплений живётся намного спокойней. Так же не маловажную роль сыграли новые верфи. Народ в этих краях промышлял в основном речным и морским промыслом, а значит без надёжной лодки — никуда. Конечно, можно и самому построить кораблик, но для этого нужна древесина, которая стоит денег, плюс инструмент… Короче, проще заказать или сразу приобрести готовое судно. Тем более товар имелся на любой вкус. Хошь — на одного человека, хошь — на целую артель. И цены не слишком кусаются или вообще — в рассрочку… В общем, как договоришься.

Третьим немаловажным фактором в увеличении численности населения города послужила постройка гостиного двора. Как известно, где торговля, там и деньги, а где деньги, туда и народ тянется… Может быть, и не случилось всего этого, но Яков Захарьевич Кошкин-Захарьин, поставленный здесь наместником, послушался советов умных людей. Какой прок с того, что будешь тупо обирать промысловиков? Без заботы и ласки дойная корова или убежит или помрёт. А если ты ей сена душистого да бычка пылкого, смотришь, и телятки уже народились… Главное — не жить одним днём, а заглядывать немножко вперёд. А ведь душила боярина жаба, ой, душила!.. Но, молодец, удержался. Ставить себе каменные палаты начал лишь после того, как открылся гостиный двор, чем заслужил уважение среди местного люда. Теперь никакая погода не мешала им обмениваться товаром, новостями, слухами. Конечно, за место приходилось платить, но цены были вполне божескими — тоже результат правильных советов.

С кем же советовался Яков Захарьевич? Во-первых: с Афанасием Никитиным, так как он привозил и увозил основную массу товаров. Во-вторых: с русичами, которые отстроили себе просторное и симпатичное подворье. Они же по соседству с гостиным двором открыли корчму с постоялым домом. Правда, называли их на свой лад — мотель и кафе. А над входом повесили большую табличку с красочной надписью "Три кита" и забавную картинку под ней, где эти самые киты изображались стоящими на своих хвостах и, подобно скоморохам, играли на музыкальных инструментах. Заведение пользовалось популярностью. Несмотря на введённую Иваном III монополию на спиртные напитки, само государство не имело возможности производить их в должном объёме, да и людей у него для торговли не хватало. Приходилось отдавать это дело на откуп предприимчивым молодцам. А те и о себе любимых не забывали и в казну денежку несли. В Архангельске такими расторопными молодцами оказались русичи. Алкоголь в "Трёх китах" имелся на любой вкус и кошелёк. Кроме этого кухонное меню радовало качеством и разнообразием. Многие… Да какое там — многие? Все, кто здесь побывал, впервые попробовали блюда, приготовленные из картофеля. А ещё — котлеты… Делали их из птицы, из свинины, из говядины, из кролика, из рыбы… В общем, кому, что по нутру. Так же пользовались популярностью пельмени и макаронные изделия. Для неприхотливого клиента могли подать простую яичницу с салом или вовсе — кашу. Русичей всего было пятеро, плюс их жёны. Они то и учили местных бабёнок кулинарии. Не всех, конечно, а только работниц кафе. Верфи, кирпичный и цементный заводики также принадлежали представителям Южной Империи. Как говориться, кто строил, тот и хозяин. На крепость естественно не претендовали. Её, можно сказать, подарили Московскому Государю, ибо в строительство он не вложил ни одной копейки. А вот дальше пусть сам…

Чтобы поддерживать хорошие отношения с монастырской братией тоже пришлось делать "подарки". Им раскрыли рецепты изготовления некоторых лекарств, а ещё технологию по выращиванию и хранению картошки, и способы её использования с прибылью для себя. Выдвинули предложение по совместному открытию аптеки. Но святые отцы больше настаивали на строительстве каменного храма. То есть, хотели бесплатно получить материал (кирпич и цемент). Им предлагали взять на себя хотя бы поставки сырья для его изготовления… Так ведь нет, всё пытались нахаляву. Поэтому строительство каменной церкви буксовало. Зато деревянных аж семь штук отгрохали. Возводили их быстро, недели хватало. Как раз по поводу деревянных построек русичи больше всего пугали наместника, рассказывая ужастики о страшных пожарах. Это возымело действие. Во-первых: дома стали строить строго по плану, а не где кому нравится. В результате улицы заимели ровный и чёткий контур. А во-вторых: расстояние между деревянными строениями выдерживали не менее двадцати метров. Кузницы вообще ставили отдельно от жилых домов и поближе к воде. Там же по соседству располагались углежоги…

— Ну, рассказывай, как идут твои дела? — спрашивал Руслан, сидя в капитанской каюте и угощая гостя обедом. — Много людишек на свой завод набрал?

— Так ведь не завод, а скорее городок. Две церкви у нас и народа с полтысячи человек наберётся…

— М-м, здОрово! — одобрительно кивнул адмирал. — И чем народ занимается?

— Народ трудится, — улыбнулся Никитин. — Научились делать жаропрочный кирпич. Глина там очень для этого подходящая…

— Как городок-то хоть назвал? — перебил Руслан.

— Сперва хотел дать имя Цемент, но потом подумал, что как-то оно неправильно. Если со временем по всей Руси станут его изготовлять, то путаница начнётся…

— Это точно! — согласился адмирал.

— Поэтому решил назвать в честь мужичка, который первый обнаружил месторождение известняков.

— И как же?

— Савинский…

"Ого! — подумал Руслан. — Прямо идеальное попадание. ТАМ посёлок так же назывался".

— Хорошее название, — улыбнулся он. — Значит, шамотный кирпич научились делать?

— Ага, научились. И ведь очень востребовательным такой товар оказался! Тем более здесь на севере Руси… Кто занимается кузнечным и литейным делом тоже покупают его с удовольствием.

— А цемент как идёт?

— Хорошо идёт! Как сам, так и изделия из него. В Каргополе по приказу Великого князя монастырь с крепкими темницами строится. Так что туда везём. А ещё договорился с настоятелем Соловецкого монастыря о постройке каменных укреплений…

— Молодец! — похвалил адмирал. — А себя-то не забываете?

— Не забываем. Деревянные стены потихоньку убираем и возводим из камня. Скоро будет, как здесь в Архангельске.

— А чем у тебя народ ещё занимается?

— А ещё бумагу научились хорошую делать… Не как у вас, конечно, но покупают её с удовольствием.

— А поподробнее?..

— Ну, меня же дон Константин научил делать, как он называл, фасовочный вариант. Так вот, нашлись смекалистые мужички, которые стали э-э…

— Экспериментировать? — подсказал Руслан.

— Ага! Мел добавляли, известь, ещё что-то… В результате начали получаться светлые листы, вполне годные для письма. Я велел рецепт записать и по нему всё делать.

— И кому продаёшь?

— В основном по монастырям. Они с удовольствием покупают. В общем, заводик не бедствует. Все люди при деле, — продолжал хвалиться Афанасий. — Домницу высокую поставили, чугун льём. Теперь с дробью и ядрами для пушек нет этих э-э…

— Проблем?

— Да-да, их, — улыбнулся купец.

— Что, частенько приходится воевать?

— Да уж хватает разбойничков… Кстати, мне бы для заводика пушечек десять, а?

— А сами? — удивился адмирал.

— А сами ещё не умеем, — развёл руками Афанасий.

— Используйте пока те, которые на корабликах установлены, — посоветовал Руслан.

— Так и делаем. Только надо и там и там…

— Из меди лейте. Хочешь, рецепт дам?

— Из меди дорого, да и как без опыта?..

— Хорошо, я передам твою просьбу. Только придётся тебе её отрабатывать…

— И как же? — обеспокоился Никитин.

— Увеличением поставок воска и пеньки. Просят больше.

— Хорошо.

— Кстати, я тебе по этому поводу книжечки привёз, — сказал Руслан и полез в шкаф.

— Какие?

— Первая про то, как коноплю лучше использовать. Вот гляди, ты в своём Савинском сараи для скотины строишь?

— Конечно!

— Деревянные?

— Ну, да. А что?

— А вот слушай… Если в цемент вместе с мелким песком добавлять костру от конопли, то можно изготавливать лёгкие, теплосберегающие и, что немаловажно, несгораемые блоки! Из них выйдут замечательные конюшни, коровники, овчарни и курятники… Короче, в книжке много чего написано. Читай и применяй.

— Хорошо, обязательно прочту, — принимая книгу, ответил Никитин.

— А вот тебе вторая книга. Она по пчеловодству. Как говорится, можно по лесам ходить в поисках бортей, а можно мёд собирать возле дома. Для стариков самое то!..

Афанасий взял книгу, внимательно разглядел обложку, потом немного полистал и, закрыв, так же положил рядом с собой.

— Благодарствую и за эту книгу. А насчёт стариков, дон Руслан, ты прав. Есть такие, которым старческая немощь далеко ходить не позволяет. А коли полезное дело возле дома появится, то сразу перестанут чувствовать себя ненужными и покинутыми…

— Вот и я про это! Человек без дела угасает, как свечка. А с делом и о годочках своих думать забывает. Кстати, ты в Архангельске давно?

— Нее, седмицу как. Знал же, что раньше июня не появитесь, поэтому особо и не спешил сюда.

— Понятно. А в Москве, когда был?

— Давно. Ещё прошлым летом. Товар и подарки отвёз и опять в эти края. Здесь основные дела-то…

— А чё слышно?

— Основная новость — это новый календарь. Начиная с этого года, ведём его от Рождества Христова.

— О, как! — изобразил адмирал удивлённое лицо.

— Ага. На поместном соборе так решили.

— И как народ отреагировал?

— По-разному. Кто-то обрадовался, кто-то огорчился, а кому-то, как ты выражаешься, вообще по барабану. Что батюшка скажет, то и правильно.

— А других новостей нету?

— Не-а, других нету.

"Странно, — подумал Руслан, — тут такие дела затеваются, а купец наш ни ухом, ни рылом. Хотя, кто его будет о чём-то специально уведомлять? Самому нужно следить за событиями. Тем более расстояния… Я вон вчера получил сообщение из Москвы, что Иван Молодой с войском выдвинулся в сторону Серпухова, а здесь когда об этом узнают? И узнают ли вообще?"

— Только это, боярин Яков Захарьевич просил тебя к нему поскорее наведаться, — сказал Никитин. — Ждёт, аж с нетерпением. Кстати, а чего ты столько народу привёз?

— На всякий случай, Афанасий. Ходили слухи, что неспокойно на Руси… Затевается что-то…

— Да? И что же? — заинтересовался Никитин.

— Вроде Ахмат на Москву войной идти хочет.

— О, как! Так ты людей на войну привёз?

— Не знаю ещё, — пожал Руслан плечами.

— Наверное, наместник тебя как раз по этому делу и дожидается.

— Наверное, — согласился хозяин каюты.

Через два часа Яков Захарьевич встречал адмирала возле своих палат. Сам спустился с высокого крыльца навстречу гостю и преподнёс ему вместительный ковш со сбитнем.

— Отведай, дорой дон, угощеньица с дороги, не побрезгуй.

— Благодарствую, Яков Захарьевич, — соблюдая церемониал, ответил Руслан и принял из рук нарядно одетой женщины ёмкость с напитком. — Эх, сладко твоё угощенье! — ответил он чуть погодя, осушив ковшик до дна.

После чего адмирал знаком подозвал одного из матросов, который держал в руках заранее приготовленные подарки. А как без них? Вроде и не обязан, но не окажи человеку уважения, обиду затаит, пакостничать станет по мелкому… Зачем лишние проблемы? Поэтому Руслан преподнёс боярину широкий кожаный ремень, декорированный бронзовой пряжкой в виде головы льва и золотистыми металлическими заклёпками. Не ремень прямо, а мечта байкера! К нему прилагались ножны и небольшой кинжал с резной самшитовой рукояткой. Но больше всего привлекал внимание сам клинок, на котором красовался замысловатый кружевной узор, нанесённый при помощи электрохимического травления. Только откуда боярин мог знать про это? Он и так, словно маленький ребёнок, заворожено разглядывал подарки.

— Ох, дон Руслан! — наконец выдавил из себя наместник. — Порадовал, порадовал! Благодарю за гостинцы!.. Ну, что на улице-то стоять? Пошли в дом…

Зайдя в просторную горницу, Руслан, как и полагается, перекрестился на образа, после чего немного оторопел. Рядом с иконами на стене висел плакат с календарём, который он часто видел ТАМ у верующих людей.

— Яков Захарьевич, — адмирал повернулся к боярину, — откуда у тебя это чудо?

— А-а, нравится?! — улыбнулся хозяин. — Это мне из Москвы привези. Слышал, наверное, что мы теперь по новому календарю живём? Так вот, у Великого князя есть умелец один, он такие парсуны делает. А Иван Васильевич дарит их тем, кому хочет выказать своё уважение…

"Ах, вот откуда ветер дует! — успокоился Руслан. — Понятно, кто князю идею подкинул. Тут и заработать можно неплохо, и людей к себе расположить… Ишь, уважение выказал! Таким Макаром через пару лет у каждого подобные календари висеть будут. Привыкнут и жить без них не смогут…"

— А какие ещё есть вести из Москвы? — спросил он уже вслух.

— Погоди, дон Руслан. Давай сначала за стол сядем, там и потолкуем…

Прошло примерно минут тридцать, прежде чем хозяин дома перешёл к разговору о делах. Всё это время он угощал гостя различными блюдами, желая понять, нравится тому или нет. Адмиралу эта забота скорее напоминала изощрённую пытку, чем весёлое застолье. Слишком много ритуалов, которые безумно утомляли…

— Гонец из Москвы прибыл незадолго до вашего приезда, — наконец сказал Яков Захарьевич.

— Что интересного привёз?

— Велел мне передать слова Великого князя… Коли приплывёт войско из ЮАР, то пусть двигается к Пскову. Немец там безобразничает. Иван же Васильевич не может пока рати далеко от Москвы отпускать… Ходят слухи, что хан ордынский что-то недоброе замышляет… А тут, как на грех, ещё одна беда случилась, — понизив голос, произнёс боярин последнее предложение.

— Что за беда? — Руслан тоже понизил голос.

— Братья Великого князя взбунтовались…

— А что так?

— То мне неведомо. Только сказывают, что каждый собрал своих бояр и холопов и так со всем двором подался к ляшскому Казимиру…

— Вот как!

— Ага.

— А много с ними народу?

— Если считать всех вместе, то тысяч двадцать точно будет.

"Твою мать! — подумал Руслан. — Мне хотя бы четверть от этого состава, и можно было бы свой город строить… Кстати, а это что же получается, нашему полку придётся до Пскова топать? Пипец — ближний свет! Знать бы заранее, то можно было бы через Балтику подойти к Копорью, а там всего лишь дней пять пути…" Вслух же спросил:

— Яков Захарьевич, а к Пскову кто войско поведёт? Сам понимаешь, мы дорог не знаем…

— Не беспокойся, Иван Васильевич сопровождающих тоже прислал.

— Надеюсь, эти сопровождающие не решат, что могут командовать нашим войском? — озаботился Руслан.

— Нет! Что ты? Они лишь проведут, да подсказывать будут. Через них же с Великим князем станете вести поддерживать.

— Не "станете", а станут, — поправил Руслан. — Я, Яков Захарьевич, здесь с кораблями остаюсь. Как они починятся, да запасутся всем необходимым, то потихоньку пойдём в обратный путь.

— А есть в войске-то толковые воеводы? — решил поинтересоваться наместник.

— Есть, как же не быть? Успели повоевать, будь здоров!

— Тогда ладно.

— Кстати, — вспомнил Руслан. — Я же тебе пушки и порох привёз.

Тут адмирал немного лукавил. Пушки и порох он привёз не столько для наместника, сколько для усиления защиты крепости. Свои интересы нуждались в надёжной опеке.

— Так это, — растерялся Яков Захарьевич, — у меня даже умельцев нет, кто мог бы с пушками обращаться… А много привёз?

— Десять штук. Запас ядер тоже привёз. А для обучения набери кого-нибудь из местных… Тех, кому больше всего доверяешь. Мы, скорее всего, здесь до конца лета пробудем. Так что обучим людей. Кстати, как тут вообще жизнь? Никто не разбойничает?

— По лесам, конечно, бывает. На лодочки одинокие могут напасть, но в целом всё спокойно. Крепость-то вон, какую грозную возвели…

— Одной крепости мало! — усмехнулся адмирал. — Без защитников она, что дуб вековой. Вроде могучий, только любой дровосек его свалить может…

— Не волнуйся, дон Руслан, у меня под рукой пятьдесят дружинников, да и простые людишки помогут… Ежели кто и решится вражду учинить, то уйдёт несолоно хлебавши… Я ж все стены лично облазил, сам прикидывал, как сподручнее напасть…

— И что выяснил?

— Слишком большое войско понадобится и приспособления разные, дабы стены одолеть. Уж больно крепость хитро устроена… Я раньше таких и не встречал. А теперь ещё пушки… Это ты правильно сделал, что их привёз. Не один супостат мимо не проплывёт, всех враз потопим! — не на шутку воодушевился боярин. — Найду я тебе людишек, охочих до огненного боя!

— Дружинники тоже пусть учатся, — вполне резонно заметил адмирал. — От них не убудет, а в жизни всё может пригодиться. И поверь моему опыту, в современных войнах очень часто именно пушки приносят победу…

— Как же, как же, наслышан! — согласно закивал головой боярин. — Рассказывали мне, как ты пиратов в море потопил.

— Вот видишь! — улыбнулся довольный Руслан. — Но ладно, как говорится, погостили, пора и честь знать. Дел ещё у меня много. Сам видел, сколько народу прибыло… Устраиваться надо и всё такое… А за хлеб и соль благодарствую, мне всё очень понравилось!

Еле-еле расставшись с гостеприимным боярином, который никак не хотел его отпускать, Руслан первым делом отправился на подворье своих соотечественников, чтобы обменяться новостями и дать задание помочь с обустройством прибывшего контингента. Людям после дальней дороги требовалось восстановиться. И не только людям. Корабли тоже нуждались в хорошей профилактике. Тем более некоторым из них предстояло совершить набег на балтийские берега. Главное рассчитать всё правильно… Сначала Архангельск покинут солдаты. Потом без лишнего ажиотажа "налётчики", а за ними и сам Руслан. Правда солдатам придётся провести зиму на Руси. И как у них сложится судьба — неизвестно. Хотя предсказывать судьбу моряков тоже не имело смысла. Как всё обернётся, знает только Всевышний…

Глава 9. Кобылий Городок

Август 1480 года от Рождества Христова. Экспедиционный полк Южной Империи, пройдя водно-сухопутный путь, который в XX веке прославился под именем Беломорканал, вошёл в Псковские земли. Что забыли здесь эти люди, основная масса из которых обладала тёмным цветом кожи? Зачем они явились сюда — на другой конец земли, променяв привычный тёплый климат на короткое и не слишком ласковое лето?.. Забыли? Люди? Нет — это не просто люди… Это шли солдаты. Шли за славой и белыми жёнами!..

— Товарищ капитан, — к офицеру, сидящему верхом на лошади, подбежал довольный Ярослав, — мы в кустах соглядатая поймали!

Капитан Андрей Кудрявцев, носящий среди близких друзей прозвище Сука-Шах, которое получил то ли за нелюбовь к индийскому правителю, то ли за пристрастие к шахматам, был командиром экспедиционного корпуса. Обернувшись к одному из сопровождающих, он спросил:

— Иван Васильевич, а здесь поблизости есть какой-нибудь населённый пункт?

— Справа, в вёрстах двадцати отсюда, городок стоит, который зовётся Кобылий.

— Кобылий? Его случайно так прозвали не из-за красоты тамошних женщин?

Иван Васильевич Курицын по прозвищу Волк, отправленный бдить за экспедиционным полком из Южной Империи, недоумённо уставился на капитана, пытаясь понять, шутить тот или говорит серьёзно.

— Неведомо мне, откуда такое название, — решил ответить он без лишних объяснений.

— Ну, что же, на нет и суда нет, — развёл офицер руками и велел привести пленника, после чего продолжил. — Кстати, по этому поводу есть одна забавная история…

— Что за история? — спросил Курицын, снова не уловив ход мыслей капитана.

— Короче, слушай… Судят мужика…

— А что он натворил? — перебил дьяк.

— Натворил? — задумался Андрей. — Да по пьяному делу церковь ночью ограбил, настоятеля избил, а ещё отымел его жену, дочку и корову…

— Ох, не приведи Господь! — перекрестился Иван Васильевич — И что ему присудили?

— А вот слушай… После предъявленных обвинений, судья спрашивает у него: "Признаёшь ли ты себя виновным?" А мужичок и отвечает: "Нет, ваша милость, не признаю!" "Ну, что же, — подводит итог судья, — как говорится на нет и суда нет. Все свободны!"

— Как?! — изумился Курицын. — Вот так взял и отпустил?

— Иван Васильевич, это же анекдот! — расхохотался Андрей. — Сколько я тебе их уже рассказал, а ты всё за чистую монету принимаешь…

— Какой же это анекдот, коли насильничает, буянит и разбойничает?

— А это ещё доказать надо! — усмехнулся капитан. — Ладно, видно не время для шуток.

Как раз в этот момент разведчики привели щупленького паренька лет четырнадцати. Судя по внешнему виду, происходил он из ремесленников.

— Отвечай, кто таков? — грозно нахмурился Курицын, в результате чего и впрямь стал напоминать оскалившегося волка.

— Пронька я, дядечку, — испуганно вымолвил пацан.

— Чьих будешь? И чего в кустах хоронился?

— Пронька я, сын Макаров. Из Кобылево городку…

— А здесь чего делал? — перебил дьяк.

— В Псков бёг. Вас увидел, испужался. Вот и спрятался.

— Зачем в Псков бежал?

— Так ведь немцы с утра на город напали. На шнеках пристали к берегу большим полчищем и грабить всё вокруг начали…

— Сколько их? — это уже спросил капитан. — Хоть приблизительно можешь назвать?

— Много, дядечку… Я рыбалил тогда… Коды понял, что в город не пройти, побёг в Псков, дабы упредить тысяцкого, — сбивчиво отвечал пацанёнок, но уже без прежнего страха.

— А сколько отсюда до Пскова? — офицер повернулся к дьяку.

— Вёрст шестьдесят, — задумчиво ответил тот, почесав бороду.

— Ярослав! — крикнул в сторону Андрей Кудрявцев.

— Здесь, товарищ капитан! — тут же подскочил маршальский сынок.

— Определи куда-нибудь вот этого Проньку. С нами поедет. Будет вместо проводника…

— Есть!

— Это что же, — взял слово Курицын, — свернуть хочешь?

— А ты что предлагаешь? — немного удивился капитан. — До Пскова два дня топать, а до этой Кобылы к вечеру поспеем.

— А не боишься? Слышал же, что пацанёнок гуторил, войско большое…

— Пацанёнку со страху всякое могло привидеться, а вот насчёт боюсь… Хочешь анекдот?

— Давай, — дьяк обречённо махнул рукой, слишком утомлял его весёлый нрав воеводы.

— В общем, жил на опушке леса Змей Горыныч. Сам размером с терем, так ещё о трёх головах…

— Ты мне про него уже рассказывал…

— Может и рассказывал, да только не эту историю. Короче, приходят к нему крестьяне из ближайшего села и жалуются, мол, помоги Змеюшка, завёлся у нас блудник окаянный и спасу с ним нет никакого. Сначала всех наших жёнок снасильничал, потом дочерей, а теперь переживаем, как бы и за нас не принялся…

— Мне бы его, — зловеще усмехнулся Курицын, а капитан меж тем продолжил.

— И сулят крестьяне Змею за помощь бочку вина и быка трёхлетка.

— Мне бы предложили, — хмыкнул дьяк.

— Вот и Змей не отказался. Показали ему мужики дом у околицы, где тот блудник проживал, а сами затаились. Подлетел Горыныч к избе, а из неё мужичонка выходит плюгавенький. Борода куцая, половины зубов нет, на одном глазу бельмо и трясётся сильно. "Что, боишься меня? — громогласно вопрошает Горыныч", а мужичок и отвечает писклявым голоском: "Конечно, боюсь! Первый раз такого страшного насильничать буду…"

— И что? — недоумённо уставился Курицын на капитана.

— И всё, — развёл тот руками, широко улыбаясь своей белозубой улыбкой. — Привал нужно делать, чтобы отдохнуть перед опасной дорогой. И дозоры подальше выслать…

После плотного обеда и двухчасового отдыха, полк при полном вооружении свернул с дороги на Псков и направился к Кобыльему Городку. Когда день перевалил на закат, разведчики доложили капитану Кудрявцеву, что дальше идти опасно.

— В трёх километрах от нас на берегу большого озера крепостица стоит деревянная, — докладывал один из них. — Имеет трое ворот. Одни выходят на север, вторые на восток и третьи на юг. Все перекрыты вооружёнными людьми. Напротив южного выхода на брёвна установлены четыре бомбарды. Незадолго до вашего прихода одна из них сделала выстрел по городку, но ядро зарылось в земляной вал. Больше не стреляли.

— Какова численность нападающих?

— Думаю, не больше четырёх тысяч человек. Примерно триста всадников, половина из которых в латных доспехах. Остальные — пехота.

— Однако их поболее нашего будет раз в восемь, — влез в разговор Курицын. — Что делать собираешься, дон капитан?

— Для начала занять оборону. Если попытаются атаковать, то угостим их хорошенько свинцом!

— Не нападут, товарищ капитан, — подал голос разведчик.

— Почему?

— Во-первых: мы ещё не обнаружены. Во-вторых: уже вечереет. И в-третьих: справа по ходу нашего движения болото большое, которое тянется до самого городка. Оно весь обзор закрывает. Чтобы неприятелю выйти на нас, ему сначала нужно отойти от крепостицы километра на полтора строго на юг, а затем развернуться на восток и отмерить ещё столько же… Грубо говоря, дорога образует прямой угол, который огибает болото.

— Значит, через полтора километра дорога сворачивает на север? — спросил капитан.

— Совершенно верно. И уже оттуда прямой путь к городку.

— Товарищи офицеры, — обратился Кудрявцев к своим подчинённым. — Приказываю довести до всего личного состава полка: не шуметь, огонь не разводить, обмундирование не снимать, оружие держать наготове. Вокруг лагеря выставить заградительные рогатки. Снабженцам выдать солдатам сухпаёк и по литру заранее приготовленной воды. Если поблизости есть ручьи, не пить из них ни в коем случае. Сами слышали — болота тут. Хрен знает, какая гадость в воде плавает. Разведчикам внимательно контролировать всю округу и своевременно обо всём сообщать. Через час жду ваших докладов об исполнении.

Офицеры дружно ответили "Есть!" и поспешили исполнить полученное приказание. А Курицын снова подивился той дисциплине, которая принята в полку. Мало того, солдаты за всё время похода ни разу не употребили хмельного. Всегда собраны, деловиты, вечно какие-то учения, тренировки, маскировки… Вот и сейчас, не успели они сделать остановку, как для капитана моментально установили палатку, которую в вечерних сумерках сразу и не разглядишь. Цвет её мало отличался от окружающей местности. Впрочем, как и у всех остальных. То, что она принадлежит капитану, можно было определить лишь по её форме. Зато на прочих палатках, дабы не было путаницы, над входом красовались белые буквы и цифры, обозначающие, чья она. Только сегодня их не ставили. Все знали, что возможно сражение и поэтому готовились. Капитан же, запалил необычно яркий фонарь, практически незаметный с улицы из-за плотной ткани и склонился над картой. Курицыну, ранее незнакомому с наукой картографией, сначала это казалось необычным, но потом понравилось. Дон Андрей сделал милость и обучил немного… К тому же у него имелась общая карта этих земель, но без конкретных обозначений. Их он уже наносил сам.

Через час собрались офицеры рот. Словом "рота" называлась каждая сотня в полку. Кроме офицеров пожаловали разведчики. Все расположились вокруг карты. Судя по ней, выходило, что полк сейчас стоит примерно посередине между Гдовом и Псковом.

— Ну, разведка, показывай, что и где находится? А потом вместе станем думать, как быть дальше, — начал совещание капитан.

— Вот тут, товарищ капитан, у них размещены кораблики, — ответил один из разведчиков, указав карандашом место на карте. — Чуть правее стоят шатры их командиров. Остальные отряды разбрелись по округе.

— А где кавалерия?

— А она чуть левее от кораблей. Вот тут есть просторная полянка. Лошади пасутся на ней. А вообще, слева от дороги к городу идёт сплошной лес, который начинает резко редеть примерно за полкилометра до южных ворот.

— Получается: слева лес, а справа болото?

— Совершенно верно. Если мы разместим полк перед боем вот на этом пятачке, то полностью лишаем вражескую конницу возможности обойти нас с фланга.

— А пехоту?

— А пехоту остановит артиллерия, которая не даст ей зайти в лес.

— Кто ещё так думает? — спросил капитан Кудрявцев.

— Я согласен с разведкой, — вступил в разговор капитан Ефим Белозубов. — Пушки нужно размещать по центру и на левом фланге. А справа никто не полезет, ибо болото…

— До этого пятачка ещё дойти нужно незаметно, — выразил озабоченность капитан Роман Саблин, — да полк для боя выстроить. Ночью совершить подобные действия будет слишком проблематично, а при свете дня нас сразу увидят. Враг обладает численным превосходством и если атакует, то мы окажемся в крайне невыгодном положении. К тому же его пехота в этом случае сможет обойти наш левый фланг через лес. Стрелять же из пушек по деревьям, на мой взгляд, глупо. А ещё было бы неплохо солдатам перед боем отдохнуть. Только какой получится отдых, когда от тебя в пятистах шагах враг находится?

— Отдыха тут точно не получится, — согласился капитан Иван Тихонов. — Сначала нужно подойти очень тихо, потом приготовить для боя позицию, причём сделать это ещё тише…

— Товарищи офицеры, — в разговор вступил капитан Николай Мухин, — а ведь противник ничего не знает о нас. Ни о численности, ни о вооружения. Не случится ли так, что как только мы будем обнаружены, то он погрузится на корабли и поспешит уйти?

— А вот этого допустить нельзя! — заметил Андрей Кудрявцев. — Играть потом в прятки-догонялки нам совершенно невыгодно. Враг должен быть разбит здесь, причём разбит сокрушительно, чтобы привычка посещать псковский берег Чудского озера у него отпала надолго.

— Тогда в первую очередь необходимо сжечь все его суда, — выдвинул идею Ефим Белозубов. — Кстати, если возле кораблей находятся шатры с командирами неприятеля, то уничтожив их, мы лишаем вражескую армию руководства. Глядите, кораблей нет, командующих нет… А без начальства это уже не войско, а сброд, которому и бежать-то некуда. Сзади и справа громадное озеро, слева болото, а прямо — мы! Даже если и решаться на прорыв, то наша артиллерия их так причешет, что вечно будут завидовать лысым!

— Тогда придётся сделать крюк вокруг леса, — заметил Николай Мухин. — И выйдет он не меньше пяти километров. И не факт, что там можно будет протащить артиллерию.

— А зачем этот крюк делать всем? — удивился Иван Тихонов. — Пусть основная часть войска идёт по дороге. А вокруг леса отправятся разведчики и те, кто умеет бесшумно передвигаться и устраивать диверсии. Во-первых: уведут лошадей у неприятеля. Во-вторых: закидают вражеские корабли бутылками с горючей смесью… Кстати, десяток огнемётчиков тоже будет в самый раз. Подпалить неприятельские шатры у них очень здорово получится. Такую панику устроят, только держись! Главное, чтобы к тому времени главные силы вместе с артиллерией заняли вот этот пятачок. Как только начнётся заварушка, неприятель, скорее всего, кинется к своим судам. А значит, будет пробегать мимо нас… Вот и постреляем по нему… Только необходимо всё это проделать до начала предрассветных сумерек.

— Эх, рискованно! — почесал подбородок Роман Саблин. — Да и темень на дворе…

— А что — темень? Вот смотрите, два солдата берутся за концы шерстяного одеяла и поднимают его таким образом, как будто ковёр на стену повесили. И так идут по дороге. А за ними двигается остальной десяток, но уже освещая путь фонарём. Только держать фонарь нужно поближе к одеялу, чтобы свет далеко не рассеивался. Уверен, используя данный метод, мы за пару часов не только дойдём до нужного нам пятачка, но и займём боевую позицию. Даже передохнуть слегка успеем.

— Так, — Андрей Кудрявцев оголил запястье левой руки и поглядел на часы, — сейчас двадцать семь минут двенадцатого. Если к двум часам ночи мы займём выбранную нами позицию, а в три начнём представление, то, надеюсь, очень удивим противника… Итак, кто за план, предложенный капитаном Тихоновым?.. Ага — единогласно. Что ж, давайте тогда уточним детали…

По узкой лесной тропинке, стараясь соблюдать тишину и чёткую дистанцию между друг другом, крался вооружённый отряд из пятидесяти человек. Путь освещался керосиновыми лампами, прикрытыми материей, чтобы со стороны никто не заметил блуждающих огней. Солдаты направлялись в сторону Чудского озера. Туда, где на берег были вытащены шнеки ливонцев. По примерным подсчётам их там скопилось около пятидесяти штук. Задача перед отрядом стояла понятная и простая, как стрела в ягодице: караулы, мешающие действию, бесшумно убрать, лошадей увести, корабли и шатры рыцарей поджечь, а их самих по возможности перебить и раствориться в лесу. Только ненадолго. Желательно поскорее вернуться к основным силам, которые в данный момент так же скрытно передвигались к месту предстоящей битвы. Отрядом диверсантов руководил Капитан Мухин.

Вот лес начал заметно редеть, а до слуха стали доноситься шумы из лагеря противника. Народ там по большей части не спал. Разграбив близлежащие к городку посады, ливонцы спешили уничтожить найденный алкоголь, а заодно позабавиться с попавшими в плен женщинами. В общем, бардак в стане врага был полным. Дисциплину и порядок сохраняли лишь двести человек профессиональных военных, составляющих основное ядро ливонской рати. Руководил ими магистр Бернхард фон дер Борх, человек с непомерными амбициями и неуёмной жаждой власти. Остальная часть войска была набрана из охочих людей, навербованных со всех земель Ордена. Обедневшие дворяне, вилланы, купцы, рыбаки, ремесленники… Проще говоря — ополчение. Всех прельщала возможность безнаказанно пограбить.

Сейчас глава рыцарей-крестоносцев сидел в своём шатре и злился. Злился от того, что не удалось сходу захватить этот деревянный городок. А случилось это по двум причинам… Сначала косорукие вилланы умудрились перевернуть лодку, в которой находились четыре пушки и почти весь запас пороха. В результате пушки утонули, а порох, хоть и был спасён, но изрядно отсырел. Из-за чего по городу за весь день удалось выстрелить всего лишь один раз, и то безрезультатно. А во вторых: горожане вовремя заметили опасность и успели закрыть все ворота. Не планировал магистр задерживаться здесь надолго. Его манил богатый Псков. Вот где имелась возможность поживиться от души. Тем более защищать город было практически некому. Своё ополчение — чернь необтёсанная, а у Московского князя забот и без Пскова хватало. Знал магистр, знал, что у того сейчас все силы брошены на борьбу с кочевниками…

— Товарищ капитан, что будем делать? — шёпотом спросил один из разведчиков, когда отряд притаился на опушке леса, примерно в сотне метрах от берега. — По суше к лодкам не подойти, слишком оживлённо тут…

— Пока ждём. Не всю же ночь они собрались шарахаться туда-сюда. Да и время терпит. Полтора часа в запасе имеем. Короче, внимательно смотрим, запоминаем и думаем…

— А о чём думать? — спросил бывший княжеский дружинник Глеб, который вместе с Захаром вызвался в диверсионный рейд.

— Как говорит товарищ маршал, — усмехнулся капитан, — если не знаешь о чём думать, отожмись пятьдесят раз, и тебе сразу полегчает. Всё, отставить разговоры. Наблюдаем…

Пошёл уже третий час ночи, когда жизнь в неприятельском лагере стала затихать. Одних сморила усталость, других хмельное пойло, третьих просто привычка засыпать с наступлением тёмного времени суток. С опушки леса можно было рассмотреть караулы, расположенные лишь напротив южных ворот и рядом с палатками ливонской знати. Шнеки специально никто не охранял, правда, на их борту некоторые солдаты устроили себе ночлег.

— Десятник Спичкин, — Мухин негромко позвал десятника огнемётчиков.

— Я, товарищ капитан, — так же шёпотом ответил тот.

— Сколько шатров в состоянии запалить ваш десяток?

— Если приблизится к ним метров на пятнадцать — двадцать и делать короткие выстрелы, то каждому хватит горючей смеси, чтобы поджечь не менее пяти шатров.

— А сколько времени нужно, чтобы перезарядиться?

— Минут десять.

— Хорошо, тогда поступаем следующим образом… Одна пятёрка разведчиков подкрадывается к табуну, уничтожает охрану, а лошадей уводит вокруг леса к нашему обозу. Вторая пятёрка направляется к шатрам и выводит из строя караульных. После чего остаётся там же, продолжая контролировать местность от ненужных сюрпризов. Потом подходите вы — огнемётчики… Только сначала распределите цели. Затем поджигаете шатры и бегом сюда на перезарядку. Перезаряжаетесь и ждёте…

— Чего ждём? — невольно перебил десятник.

— Ждём возможной погони, чтобы встретить её дружным огнём и отбить у неприятеля всякое желание соваться ночью в лес. Задача ясна?

— Так точно, товарищ капитан.

— Теперь задача для остальных… Как можно тише подкрадываемся к вражеским судам и забрасываем их бутылками с горючей смесью. Помнится, на тренировках все успевали за пять секунд сделать по три броска. Уверен, что и здесь получится не хуже… Слушаем дальше. У нас по девять бутылок на брата. Этого количества вполне хватит, чтобы на каждое судно отправить не менее четырёх "подарков", дабы горели они долго и красиво. На всю эту романтику должно уйти секунд тридцать. Затем, освободившись от груза, бегом возвращаемся сюда. Спешить необходимо для того, чтобы я как можно скорее подал сигнал зелёной ракетой нашим артиллеристам. Увидев её, они начнут стрелять по горящим шатрам. И ещё напомню, мы без доспехов, поэтому ввязываться в схватки запрещаю! Это понятно?

— Понятно, товарищ капитан, — послышался нестройный шёпот с разных сторон.

— А раз понятно, согласовывайте между собой цели и потихонечку выдвигайтесь вперёд. Сигналом к началу действа будут две красные ракеты, которые появятся из-за леса.

Опёршись на алебарду, у костра сидел молодой оруженосец Герхард Курц и слушал, что происходит в палатке его господина. Оттуда доносились жалобные всхлипы. Принадлежали они молодой девице. Час назад её случайно обнаружили солдаты. Всё это время она пряталась неподалёку в хлеву, но видать под покровом темноты решила покинуть своё убежище… В результате нос к носу столкнулась с караулом, который обходил территорию. Сперва солдаты хотели сами позабавиться с ней, но начальник патруля решил, что для простых вилланов она слишком хороша и привёл красотку сюда, в палатку к рыцарю Михаэлю фон Тунгену… Вскоре всхлипы прекратились, а Герхард услышал раскатистый храп своего господина.

Вжих!.. Оруженосец почувствовал, как в правую щёку что-то впилось. Выдернув пальцами инородный предмет, он при свете костра увидел тоненький шип, длинною с мизинец. Вдруг его тело начало резко слабеть… Секунда, другая и Герхард уже не в силах удерживать алебарду, безвольно роняет руки, а сам заваливается набок. Тут же из темноты к нему подскакивает мужчина с коричневым цветом лица и успевает поймать падающее оружие за древко. Оглянувшись по сторонам, ночной гость кладёт трофей возле прежнего хозяина и осторожно заглядывает в палатку. Там, в тусклом свете масляной лампы, стоящей на здоровенном сундуке, видно широкое ложе из бараньих шкур. На нём, раскинув в стороны руки и ноги, лежит тучный мужчина и выводит своим мясистым носом бравурные рулады. Рядышком, сжавшись в комочек, сидит заплаканная девица. Увидев в палатке новое лицо, она сжалась ещё сильнее. Разведчик же, приложив указательный палец к губам, плавными кошачьими движениями приблизился к ложу. Ших! И в тусклом свете ночника блеснуло лезвие кинжала. Девушка испуганно зажмурилась, все молитвы напрочь вылетели из головы, а рядом судорожно забилось чьё-то тело…

— Пошли. Хватит здесь сидеть, — услышала бедняжка вполне узнаваемую речь и открыла глаза.

— Ты хто? — само сорвалось с губ.

— Конь в пальто, — хмыкнул мужчина в ответ. — Пошли, говорю, отсюда. А то скоро здесь станет слишком жарко.

В это же время в полукилометре восточнее занимал боевую позицию экспедиционный полк Южной Империи. Пару постов на дороге, которые преграждали ему путь, разведчики сняли без шума и пыли. Сейчас тоже старались не шуметь и не пылить, хотя самое трудное дело уже завершили — артиллерия доставлена в заданное место и установлена. Десяткам солдат пришлось переносить её на собственных плечах. Из-за риска быть обнаруженными, лошадей и телеги оставили далеко позади.

— Товарищ капитан, разрешите доложить, — шепчет Ярослав.

— Слушаю тебя.

— Полк боевую позицию занял и полностью готов к бою.

— Так, посвяти-ка мне на часы аккуратно, — просит капитан. — Ага, полчаса у нас ещё есть. Передай всем, чтобы внимательно смотрели за округой и не расслаблялись. У кого во фляжках есть чай, пусть глотнут и поделятся с другими. Это взбодрит.

— Есть!

Глеб и Захар прокрались к самым дальним шнекам и притаились. Им предстояло запалить четыре судна, а потом со всех ног бежать назад. Всё их оружие — это кинжал на поясе и деревянный ящик с ручкой, в котором стоят глиняные бутылки. Верх каждой бутылки запаян смолой, а наружу торчит фитиль, пропитанный горючим составом. Кроме этого, сбоку прикреплена длинная спичка, которая горит даже в дождь.

"Вот же паскудник, — подумал Захар, когда с борта шнека, под которым он притаился, чуть ли не на него полилась пахучая струя, рождённая чьим-то излишним возлиянием. — А вдруг сейчас начнётся?.. Накаркал!!!" Пшш! Пшш! — в небо одна за другой взвились две красные ракеты и, достигнув предела своих возможностей, стали падать вниз, теряя цвет и яркость.

— Quod in inferno? (Что за дьявол?) — услышал Захар над собою.

Медлить было нельзя! Мужчина выхватил кинжал, резко вскочил на ноги и буквально в метре от себя разглядел неясный контур человека, который стоял на носу корабля. Неизвестный его не видел, но чётко ощутил идущую сбоку угрозу. Поворачиваясь, чтобы встретить опасность лицом, он неловко покачнулся и, пытаясь устоять на ногах, сделал шаг в пустоту… Короткий вскрик был прерван ударом об землю, после чего грудь вчерашнего выпивохи пронзила острая боль, а чья-то влажная рука мешала вырваться стонам наружу… За первой болью последовала вторая, третья, четвёртая, унося сознание всё дальше и дальше от тела…

Поняв, что жертва уже не сопротивляется, Захар вскочил на ноги и увидел, как справа от него один за другим загораются ливонские суда. Он тут же кинулся к ящику, в котором находились бутылки с горючей смесью. Бухнувшись перед ним на колени, мужчина выдернул первую спичку и принялся судорожно чиркать ею об ширпак. Спичка не выдержала нервных действий и обломилась, упав в траву. Тогда он выхватил вторую… И снова неудача!..

— Захар, ты почему не поджигаешь? — мужчина услышал рядом с собой тревожный голос младшего брата.

— Не получается! Помоги!

Глеб тут же зажёг спичку и поднёс её к фитилю. Тот вспыхнул и зашипел.

— Кидай! А я буду поджигать!

Закинув в судно первую бутылку, Захар невольно вздрогнул и оглянулся… В сотне метров от них темноту ночи стали прожигать длинные струи огня и жадно цепляться за ткань цветастых шатров.

— Кидай! — услышал он крик младшего брата, и швырнул вторую бутылку в нутро вражеского судна…

Магистр Бернхард фон дер Борх сквозь закрытые глаза ощутил яркую вспышку света и моментально проснулся. Шатёр горел! Запах жжёной ткани и кожи противно резанул по носу. Оруженосец, спавший у него в ногах, очумело вскочил на ноги и с воплями бросился наружу, забыв о своём господине. Вскоре его вопли стали слышны ещё сильней. Магистр, плюнув презрительно ему вслед, без лишней суеты отыскал щит и меч, после чего рубанул последним по ткани шатра. Выбравшись через образовавшуюся брешь на свежий воздух, он увидел в пятнадцати шагах от себя причину ночной тревоги. Некто, больше похожий на порождение дьявола, держал в руке длинную трубку, из которой на короткое время вылетали длиннющие языки пламени.

— Dominus est nobiscum! (С нами Бог!), — крикнул магистр и яростно бросился на врага.

И, о чудо! Враг растерялся и побежал… Его дьявольское оружие не работало. Вот он запнулся и неуклюже растянулся на земле. Бернхард фон дер Борх догнал свою жертву и, внутренне торжествуя, замахнулся мечом… Бумц! Деревянный ящик из-под бутылок с горючей смесью раскололся о голову магистра, лишив его на секунду ориентации. Не успев толком прийти в себя, глава Ливонского ордена получает новый удар, но уже кинжалом между лопаток. Сжав кулаки от боли, так и не выпустив из них щит и меч, он падает навзничь…

— Быстрее, быстрее! — кричит Захар упавшему огнемётчику, и вместе с братом помогает ему подняться.

Горят шатры. Горят шнеки. В свете пожара мечутся обезумевшие люди, не понимая, откуда на них свалилась беда? Со стен города смотрят его защитники, пытаясь разгадать, отчего же столько пожаров? Неужели ливонцы подожгли посады? Зачем? Собрались уходить? Ночью? Непонятно… Пшш! — в небо устремляется зелёная ракета. Бабах!!! Бабах!!! Бабах!!! — ночь преподносит новые сюрпризы, а в лагере ливонцев паника усиливается ещё больше.

Отряды, стерегущие северные и восточные ворота, снимаются со своих мест и при свете факелов спешат в ту сторону, где должны находиться их корабли и военачальники. Бабах!!! Бабах!!! Бабах!!! И фланговые залпы картечью рассеивают эти отряды по всей округе. Оставшиеся в живых солдаты стремятся зарыться в любую ямку и по возможности не дышать.

Бабах!!! Бабах!!! Бабах!!! Свинцовый ураган ещё несколько раз проносится там, где догорают шатры ливонских рыцарей. Слегка достаётся и шнекам. Удобный пятачок заняла артиллерия, вся местность, как на ладони. Заодно пожары помогают ориентироваться на местности. Однако глаза больше не фиксируют каких-либо движений. Предрассветную тишину нарушают лишь стоны раненных ливонцев. На этот раз халява не прокатила.

— Товарищ капитан, разрешите доложить, — обращается Мухин к Кудрявцеву.

— Докладывайте.

— Задание выполнено. Потерь нет. Только один раненный.

— Кто? И насколько серьёзно?

— Десятник Спичкин. Подвернул лодыжку. Самостоятельно передвигаться не может.

— беззлобно сыронизировал капитан. — Что ж, бывает. По крайней мере, это не смертельно.

— Так точно. И ещё одна новость…

— Я слушаю.

— Разведчик Кошкин нашёл себе жену…

— Ничего себе! — восхитился Кудрявцев. — Красивая хоть?

— Как сказал бы товарищ маршал: "Конфетка!"

— Да, уж… Как бы зубной боли от неё не было, — улыбнулся капитан. — Ладно, отдыхайте пока. Как рассветёт, новая работёнка намечается…

— Какая?

— Местность надо прочесать. Разогнать-то мы немцев разогнали, только затаилось их по округе всё равно больше, чем нас. Пока не очухались, нужно добивать…

— Понятно. Разрешите идти?

— Разрешаю.

После того, как Мухин ушёл, капитан вызвал Ярослава и приказал ему с двумя десятками солдат отправиться за обозом. Курицын, наверное, поседел за это время, мучаясь от неизвестности.

Дьяк со своими подручными появился через полтора часа. Утренняя заря уже довольно чётко освещало окружающий ландшафт и Кудрявцев, взяв с собою по одной сотне стрелков и пехотинцев, направился к месту, где ещё ночью находилась ставка Ливонского войска.

— Видать не на один день немчура приходила, — высказался Курицын, скача на пегой лошадке слева от капитана.

— Почему так думаешь? — повернулся к нему Кудрявцев.

— Видишь, посады нетронутыми стоят. Обычно сразу всё сжигают или когда уходят. Ничего после себя не оставляют. Если кто и спасётся, то, как дальше жить? Урожая нет, жилья нет. Тем более осень скоро…

— Ну, вот видишь, как мы вовремя подоспели, — капитал улыбнулся своей белоснежной улыбкой.

— Эх — подоспели! — недовольно поморщился дьяк, останавливая лошадь. — Всё рыцарское добро пожгли.

Видать рассчитывал московский соглядатай что-то поиметь с военной добычи. Да где уж тут? На широкой поляне, размером примерно с гектар, дымились бесформенные куски материи, древесины, кожи. Рядом лежали обгорелые трупы, разнося неприятный запах по округе. На берегу догорали шнеки.

— Какие же это рыцари? — усмехнулся капитан. — Я про рыцарей книжки читал. Они крестьян защищают… А это разбойники.

— А у вас разве такого нет? — удивился Курицын.

— Попробовал бы у нас солдат крестьянина обидеть, то недолго бы ему после этого спокойно жилось, — совершенно серьёзно ответил Кудрявцев.

— Товарищ капитан, разрешите доложить! — подбежал довольный Ярослав.

— Что там у тебя?

— Мы сорок три человека в плен захватили!

— Прекрасно! Ведите их сюда. Пусть своих бывших собратьев в одну кучу собирают. Заодно опознанием займутся. Необходимо выяснить, кого этой ночью курносая к себе прибрала?..

— А с раненными, что делать? Таких тоже не мало…

— Ими пусть медики занимаются. Только предварительно всех пленников хорошо обыскивайте на наличие колюще-режущих предметов. Мне случайности не нужны!

— Есть! — козырнул Ярослав и убежал.

— Для чего вашим медикам с пленными возиться? — удивился дьяк.

— Как для чего? — теперь уже удивился Кудрявцев. — Во-первых: помогать больным и раненым — это долг каждого врача. А во-вторых: на ком им ещё практиковаться? Сейчас они лечат вражеских солдат. Возможно, некоторое лечение окажется неудачным. Однако приобретённый опыт позволит в дальнейшем избежать прежних ошибок. Я предпочитаю, чтобы мои бойцы попадали в руки к опытным медикам…

— Товарищ капитан, разрешите обратиться! — подбежал один из разведчиков.

— Что случилось?

— На берегу озера со стороны северной части города обнаружено крупное скопление солдат противника. Они из подручных материалов пытаются соорудить себе плавсредства. Так же видны одинокие лодочки, уходящие на запад.

— Артиллерия туда сможет проехать?

— Вполне!

— Капитан Саблин!

— Я!

— Приказываю вам усилить свою роту пятью пушками, и как можно быстрее выдвинуться в сторону скопления неприятеля. Близко не подходить! Бить по ним артиллерией, принуждая к сдаче в плен. В случае чего отправляйте сюда посыльного.

— Есть!

Запершись внутри каменной церкви, жители Кобыльего Городка всю ночь молились своему небесному защитнику архистратигу Михаилу, в честь которого был назван храм, о ниспослании чуда. Старики, женщины, а вместе с ними и дети с покорной обречённостью повторяли за настоятелем тягучие псалмы. Выходить из святого дома никто не собирался. Если уж и суждено помереть, то лучше здесь.

— Смотри, Михайло, хто там идёт? — один из ополченцев, стороживших северные ворота города, толкнул более молодого товарища в плечо и показал пальцем вперёд.

Они уже давно приметили, как немцы собрались у небольшой рощицы, которая примыкала к берегу озера и активно рубили лес. Ночные события, происходящие вокруг города, оставались для ополченцев тайной. Поэтому выходить за ворота никто не собирался.

— Это не немцы, — приложив ладонь ко лбу, вглядывался Михайло. — Одёжка на них другая… А сами-то!..

— А хто же? — нетерпеливо перебил товарищ. — У тебя глаза-то позорче будут, скажи-ка!

— Бесы это! — воскликнул тот, усиленно крестясь.

— Как бесы? Не может быть!

— Точно тебе говорю. Ликом все темны, аки черти из преисподни…

Бабах!!! Бабах!!! Бабах!!! — сотрясло воздух, и мужчины аж присели от неожиданности.

— Ох, Господи! Что твориться-то? — запричитал ополченец, мелко крестясь. — Не устоять нам против дьявольской рати!

— Хе-хе! — расцвёл Михайло лицом, — Бесы-то не по нашу душу… За немчурой они пришли! Вон как те забегали! Гореть им в аду, безбожникам окаянным!

Тем временем капитан Саблин, выкатив пушки на прямую наводку, продолжал угощать противника картечью, приказав им палить через одну, чтобы иметь в запасе не меньше двух заряжённых орудий. А сотня стрелков, разделившись напополам, заняла место на флангах, готовая встретить врага ружейным огнём. В крайнем случае, взять его на штыки. Однако ливонцы, абсолютно деморализованные ещё ночными событиями, не помышляли ни о каком сопротивлении. Одни, в отчаянной надежде спастись, бросались в воду. Но так как плавать умели далеко не все, то многие шли ко дну. Кто-то цеплялся за брёвна и коряги, надеясь с их помощью ускользнуть подальше от негостеприимного берега. Кто-то пытался спрятаться в прибрежных кустах, уповая на чудо, которое поможет избежать страшной участи. Все прочие или замолкли навек, сражённые картечным огнём, или попадали на колени, показывая тем самым свою покорность.

Глава 10. Ожившие мертвецы

Епископ Ревеля (Колывань) Симон фон дер Борх, так же являющийся главой рижской архиепархии получил с утра страшное известие: его двоюродный брат магистр Ливонского ордена погиб. А вместе с ним погибло всё рыцарское войско, ушедшее в псковские земли. Эти вести ему принесла жалкая горстка людей, спасшаяся, как они утверждали, только чудом. Что же случилось на самом деле, никто толком объяснить не смог. Они врага даже в лицо не видели. Лишь как один повторяли, что взяли в осаду деревянную крепость псковичей, а ночью на их лагерь было совершено нападение. Неведомый враг пожёг все шатры и шнеки. Вдобавок вёл убийственный огонь из пушек… Из пушек!? Да откуда у псковских еретиков пушки? Если их не было на стенах крепости, то, как они могли под покровом ночи оказать в чистом поле и вести настолько точный огонь, что обратили в бегство всё войско? Ложь! Выдумки! Такого не бывает!

Тем временем в Риге весть о разгроме рыцарей распространялась со скоростью цунами. Рижане ненавидели магистра. Из-за его действий уже долгие годы в архиепископстве не прекращалась междоусобная война. Мало того, он даже был отлучён от церкви самим Римским Папой Сикстом IV. Однако властолюбивый Бернхард фон дер Борх плевать хотел на папскую буллу. Засадив в тюрьму прежнего архиепископа Сильвестра Стодевешера, от чего тот вскоре заболел и умер, он на его место определил своего родственника. Новый глава церкви рьяно взялся за дело. Были арестованы и посажены в тюрьму многие члены рижского магистрата, которые активно поддерживали прежнего архиепископа, а так же сносились с властями Швеции на предмет оказания помощи против действий Ливонского ордена. К полудню большая толпа горожан собралась у стен тюрьмы с требованием выпустить всех членов магистрата на свободу. Ситуация с каждым часом накалялась. Симон фон дер Борх уже хотел отдать приказ, чтобы солдаты разогнали гомонящих людишек, но тут пришла вторая новость, ещё страшнее первой… Города Ревеля, епископом которого он являлся, больше не существовало. Его атаковал шведский флот и полностью разрушил. Толпа, прослышав об этом известии, возликовала ещё больше и пошла на штурм тюрьмы. А епископу с кучкой верных людей пришлось бежать из города в свой замок, расположенный в Леале (Лихула).

Вскоре в Ригу стали пребывать спасшиеся из Ревеля люди. По большей части это были купцы, состоящие в Ганзейском союзе. Их рассказы повергли ещё недавно ликующих горожан в шок. Если верить рассказам, то получалось, что на Ревель напали… мертвецы?! Да, да — мертвецы. Одеты они были, как знатные европейские воины, но вместо лиц у них белели ужасные черепа, а из глазниц сверкали леденящие душу зрачки… Эти порождения дьявола хватали женщин и детей и уводили на свои корабли, с которых по городу вёлся такой жуткий огонь, что католические храмы рушились, словно карточные домики от порыва ветра. А потом они вытащили пару пушек на пристань. После первого же их выстрела смотровая башня, с которой велась охрана порта, рассыпалась и ушла под воду. Видя, что стены города не являются преградой для этих монстров, люди начали разбегаться, кто куда… Некоторые попытались сесть на свои суда и уплыть, но тогда восставшие из ада чудовища стали пускать длинные огненные стрелы, от которых те вспыхивали, как сухая солома. Правда, парочке лёгких судёнышек удалось-таки выйти из гавани. За ними вдогонку тут же бросился корабль мертвецов, но, хвала Всевышнему, сразу угодил на мель. Однако большинство жителей Ревеля предпочли бежать из города по просёлочным дорогам. На лошадях, в повозках, просто пешком, но ка можно дальше от проклятого Богом города. А начался весь этот кошмар ранним утром…

Рассказывая об ужасных событиях, купцы больше всего сожалели о том, что теперь никогда не смогут вернуть утраченного имущества. Уже находясь далеко от Ревеля, они ясно увидели громадный столб дыма, поднимающийся к небу. Стало понятно: приспешники сатаны подожгли город. Возвращаться туда в ближайшее время никто не хотел. А вскоре поползли слухи, что его окрестности наводнили шайки разбойников и мародёров. От всех этих новостей Рига замерла в тревожном ожидании, а вдруг и она окажется жертвой бездушных монстров? Город-то портовый… А тут тревоги добавили новые беглецы. Они бежали из Паланги. Её постигла участь Ревеля. Корабли под знамёнами шведского короля атаковали город ранним утром и устроили кромешный ад, разрушая пушечным огнём городские стены, здания, церкви… В общем, их рассказы почти во всём совпадали с рассказами Ревельских очевидцев.

Однако время шло, но никто не нападал. Зато пришло официальное подтверждение, что в битве у Кобыльего Городка, принадлежащего Псковской республике, погиб магистр Ливонского Ордена Бернхард фон дер Борх, а вместе с ним два комтура, сто пятьдесят рыцарей и четыреста тридцать семь солдат. Остальные пропали без вести или взяты в плен. По этому поводу в Кёнигсберг великому магистру Тевтонского ордена Мартину Трухзесу фон Ветцхаузену отправлен официальный запрос, где спрашивалось: считать ли действия погибшего магистра, напавшего на псковские земли, самостоятельной разбойничьей выходкой или они одобрены свыше? Если разбойничьи действия одобрены свыше, то Псковская республика будет вынуждена объявить Ливонскому ордену войну. А если нет, то пусть Орден возместит все материальные затраты, нанесённые магистром Псковской республике. За действия своих собратьев нужно отвечать… Это заявление было зачитано на центральной площади Риги, а так же в других городах Ливонского ордена. Зачитывали его отпущенные из плена священники, выполняя тем самым обязательное условие своего освобождения.

Подобный запрос был так же отослан Великому князю Литовскому и королю Польскому Казимиру IV, потому что великий магистр Тевтонского ордена считался его вассалом. В запросе интересовались, знает ли король о разбойничьих нападениях или нет? А дальше текст слово в слово повторялся, как и в послании к великому магистру. Правда, рижан об этом в известность уже не ставили. Зато в известность поставили Римского Папу. Ему отослали длинное и слёзное письмо, в котором описывались все злодеяния магистра Ливонского ордена, совершённое им, скорее всего, с поддержки короля Польши и великого магистра Тевтонского ордена. Псковичи (?) особо упомянули, что в то время, когда османское нашествие угрожает всему христианскому миру, европейские правители, нарушая все божьи заповеди, устраивают бесчинства не достойные их высокого положения. А в конце спрашивалось: "Так с кем же бороться, против кого наставлять христианскую паству? Против турок, или против тех, кто тоже считает себя христианами?"

Копии всех трёх посланий были отправлены Ивану III, чтобы Великий князь находился в курсе происходящего. А Курицын к этим посланиям прибавил ещё свои донесения, описывая в них события, приведшие к разгрому ливонского войска, а так же чем экспедиционный полк из Южной Империи занимается вообще. А полк, отдохнув неделю возле Кобыльего Городка, в течение которой успел разобраться с трофеями, пленниками и отпраздновать грандиозную свадьбу, отправился в Псков. Псковичи, воодушевлённые неожиданным поражением немцев, предложили совершить ответные рейды на ливонскую территорию. Однако воевода русичей данное предложение отверг — не было у него такого приказа. Зато посоветовал написать и отправить столь необычные послания известным адресатам. И не просто посоветовал, но и смог убедить псковское боярство поступить именно так, используя в качестве довода очень странное выражение: "Чем больше бумаги, тем чище жо…", ссылаясь при этом на какого-то маршала…

Великий князь, не смотря на большую занятость и нервозную обстановку, вызванную нашествием ордынцев, стремящихся переправиться через Оку и вторгнуться в Московские земли, к донесениям из Пскова отнёсся со всем вниманием. По ним выходило, что не очень большой полк смог разгромить противника, который превышал его по численности чуть ли не в десять раз. Мало того, русичи при этом не потеряли ни одного воина. Правда, что там произошло на поле боя, дьяк рассказать не мог, так как был оставлен с обозом вдалеке от основного места события. К тому же бой происходил ночью. Курицын слышал только пушечные выстрелы. Зато днём увидел такое… Лагерь ливонцев представлял из себя сплошное пепелище. Как русичи смогли это сделать — непонятно. В плен же к ним попало две тысячи человек, которых они намерены отвезти в свою страну. В конце донесения дьяк интересовался, какие будут дальнейшие указания для экспедиционного полка? Прежде чем решить данный вопрос, Иван III внимательно прочитал послания к великому магистру, к королю и к Римскому Папе. Ознакомившись с бумагами, он искренне подивился наглости русичей, потому что понимал, сами псковичи такого написать не могли. Ума у них на это не хватит. Конечно, великий магистр и король полученными посланиями, скорее всего, подотрутся. Или ответят, что знать ничего не знают, а по поводу материальных претензий вопрос вообще не к ним. Однако самолюбие будет уязвлено — не знают, что происходит на землях, которые находятся в их вассальной зависимости? А ведь они знают, очень даже знают, особенно Казимир IV. Так что попортит бумага ему настроение. Интересно, и чего он решит предпринять?..

Не знал Иван III, что король ничего не захочет предпринимать. В начале августа на земли Литовского княжества напали мурзы Менгли Герая. Они не ввязывались в сражения, не осаждали города… Они просто грабили. Налетят на село, похватают людишек в плен, подожгут всё вокруг и уносятся прочь. И где их ловить? Единого войска не существовало. Зато по всей Подолии безобразничали десятки татарских легкоконных отрядов, способных без особого труда уйти от любой погони. В такой ситуации король был скован по рукам и ногам. Куда тут посылать войско, когда под боком горит? А ещё Московский князь не знал, что богатый торговый город Паланга, приносящий королю немалый доход, подвергся нападению, в результате которого оказался полностью разрушен. Короче, били Казимира и с юга и с севера. Не до Москвы ему было, не до Москвы. Тем более вассалы начали пренебрежительно поглядывать в его сторону, как внутренние, так и внешние. Хотя у внешних тоже начались дрязги. За короткое время погибло слишком много высокопоставленных людей, и между рыцарями Ливонского и Тевтонского ордена началась борьба за вакантные должности. А тут ещё Дания и Швеция не остались в стороне. Разрушение двух городов очень больно ударило по Ганзе, нарушив хорошо отлаженную годами торговлю. И этим не могли не воспользоваться. На южном побережье Балтийского моря начался передел собственности…

Пытались ли разобраться, кто устроил нападения? Попытались. Возле Ревеля и Паланги нападавшие потеряли по одной каравелле. Первая села на мель, повредив себе днище, а вторую умудрилась подбить береговая артиллерия города, из-за чего та завалилась набок и лишилась возможности плыть. Правда, сами артиллеристы прожили после этого не долго. Приятели подбитой подруги разнесли их в пух и прах… Так вот, оба корабля оказались португальской постройки, а карты, документы и флаги с гербами, найденные в их трюмах, указывали на шведов. Две пушки, брошенные на пристани Ревеля, из-за того, что у них вспучились стволы от переизбытка порохового заряда, тоже принадлежали португальским мастерам. Однако, как утверждали очевидцы, ожившие мертвецы, напавшие на оба города, отдавали команды на немецком языке. Но опять же, на подбитом корабле были обнаружены три трупа светловолосых мужчин. Все в дорогих доспехах и дворянских платьях. Документы, обнаруженные при них, указывали, что они датчане. И кому предъявлять претензии? А корабли, с ожившими мертвецами, как появились внезапно, так же внезапно и пропали, оставив после себя лишь развалины двух городов и массу слухов, один страшнее другого, усугубляемые действиями пиратов, которых тоже хватало в здешних водах.

Как было сказано выше, Иван III ничего про эти события не знал. Он думал, как поступить с экспедиционным полком из Южной Империи? По всему выходило, что лучше держать его поближе к столице. Все попытки хана Ахмата переправиться через Оку успешно отбиты. Князь Даниил Холмский, поставленный руководить московскими ратями, со своей задачей справлялся прекрасно. Плюс ему в этом очень помогла новая секретная служба, возглавляемая дьяком Фёдором Васильевичем Курицыным, которая при помощи световых сигналов передавала вести на большие расстояния. Враг не успевал подойти к бродам, а его там уже ждали московские рати, усиленные пушечным нарядом. В результате ордынцы несли большие потери. Однако решающего сражения пока не было. Так же оставался нерешённым вопрос с братьями Великого князя. Они продолжали мутить воду, рассылая по городам крамольные грамотки…

Хан Большой Орды тоже не спешил дать решающего сражения. Все попытки его войск перебраться через Оку — были всего лишь разведкой боем. Он шёл к границам с Литвой, чтобы там, объединившись с Казимиром IV, ударить по Ивану III. Ахмат понимал, что сильны стали московские рати. И даже если он их разобьёт в одиночку, то сам потеряет не мало… Тут-то быстро найдутся шакалы, готовые напасть на ослабевшего барса. Хан шёл к Калуге…

Тем временем, наступил сентябрь 1480 года. Андрей Большой и Борис Волоцкий всё лето просидели в Великих Луках, занимаясь грабежом близ лежащих окрестностей. Так же они через своих послов пытались выцыганить у старшего брата побольше плюшек. Но тот, сделав в самом начале небольшую уступку, от которой мятежники пренебрежительно отказались, тоже закусил удила: "Если каждый начнёт торговаться с Государем, то, что это за Государь? Такому впору в купцы подаваться". Короче, Иван III прекратил с братьями всякое сношение. Казимир IV тоже внятных ответов не давал. Он лишь прислал незначительное посольство с мелкими дарами, которое больше старалось вынюхать, что да как, а так же предоставил жёнам обоих князей убежище в Витебске. Ощутив себя в политической изоляции и поняв, что на их капризы забили большой и толстый, мятежники сами начали искать способы стать нужными. Находясь в двухстах километрах от Пскова, они скоро прознали, что туда пришли войска императора Южной Империи и разгромили немцев.

— Андрей, ты слышал? — Борис зашёл в горницу, где в гордом одиночестве скучал его брат, и поставил на стол бочонок вина. — Император южных земель войско прислал, оно ливонцев в пух и прах разбило!

— Вот как! — встрепенулся Андрей, а вместе с ним всколыхнулись язычки пламени на свечах, что освещали комнату. — Откуда такие вести?

— Из Пскова, — выдохнул Борис и плюхнулся на скамью напротив брата.

— Неужели купцы пожаловали? Всё лето никого не было…

— Нет, не купцы, — махнул тот рукой и откупорил дубового пузана. — Скоморохи проездом. От них новости.

— И где они?

— На постоялом дворе разместились. Я как раз оттуда, — ответил Борис, и принялся разливать вино себе и брату.

— Чё сам-то? Может кликнуть кого?

— Зачем посторонние уши?

— Действительно, — хмыкнул Андрей. — Так, значит, император нашему Ивану помощь прислал… А большое войско?

— Говорят, что сотен пять, не более.

— Такое маленькое? — удивился Андрей. — У нас с тобой на пару ратных людей в десять раз больше будет.

— Мало того, у них всё войско из пешцев состоит, — неприятно осклабился Борис.

— Из пешцев? — снова удивился брат. — А как же они с рыцарями бились?

— Рассказывают, что они ночью на рыцарей напали. Застали тех врасплох, вот у немчуры и началась паника. Тем более магистр и его воеводы погибли в самом начале… Войском управлять стало некому.

— Ага, врасплох! — задумался Андрей, беря в руки протянутый ему кубок. — Поди, добычу богатую взяли?

— Говорят, богатую. В Пскове их вои за серебряную деньгу всё покупали и в церкви щедрые подношения раздавали.

— И долго они там сидеть будут, не знаешь?

— Нее, не долго. Атаман скоморошников рассказывал, что довелось ему услышать, как от братца нашего гонец прискакал, — ответил Борис и осушил свой кубок.

— И что? — спросил Андрей нетерпеливо.

— Велено войску идти к Москве, — ответил тот и вытер рукавом влажные от вина усы.

— А этот атаман случайно не знает, по какой дороге они в Москву направляются? Не через нас?

— Нее, не через нас. Это он чётко слышал. Сказал, что пойдут они через Старую Руссу, оттуда на Ржев и от него уже к Москве.

— Однако большой крюк им делать придётся, — загадочно хмыкнул Андрей и залпом осушил кубок. — Эх!.. Да всё через леса…

— Это ты к чему? — Борис внимательно посмотрел на брата.

— Это я к тому, раз Ивану на нас плевать, то и нам на него тоже! Гляди, небольшое войско идёт с богатой добычей по чужим землям… Кстати, как они у Пскова очутились?

— Не знаю. Может по Варяжскому морю к Копорью пришли? Оттуда до Пскова как раз рукой подать…

— Может, — согласился Андрей. — Но как бы то ни было, местность для них чужая. А наши ратники исходили её вдоль и поперёк. Тем более от богатой добычи никто не откажется. Разве не так?

— А ты не боишься? — спросил Борис, наполняя кубки заново.

— Я? Кого? Императора, который живёт за тридевять земель? Он даже войска нормального прислать не смог! Сам же говорил, одни пешцы. Посечём их из луков, да конницей перетопчем и вся недолга! Пусть потом Иван с ним разбирается… Будет знать, как братьев с холопами путать! — грозно заявил Андрей и стукнул кулаком по столу. — Или ты боишься?

— Боялся бы, с тобой здесь не сидел! — ответил Борис с вызовом. — А от богатой добычи грех отказываться.

— Тогда завтра с утра нужно будет разослать по дорогам дозорных, чтобы разыскали это войско и нам сообщили. А мы к тому времени как раз подготовимся… Сегодня же предлагаю хорошенько погулять!

— Согласен! Нужно сказать ключнику, чтобы выставил для дружинников несколько бочек браги!..

Глава 11. Винные пары

Псков шумно чествовал победителей. И не простых победителей, а щедрых! Темнокожие парни из далёких южных земель не скупились на серебро, а кто-то даже и на золото. Поэтому первоначальная насторожённость к необычным "гостям" очень быстро прошла. Тем более веры они оказались православной. А уж когда чётким строем да ещё с песней подходили к церкви, то ажиотаж был полным. В Пскове подобного отродясь не видели…

— Товарищ капитан, разрешите обратиться? — Захар зашёл в палатку к Андрею Кудрявцеву.

— Слушаю тебя, боец, что хотел?

— Родню навестить хотел. Отпроситься хочу…

— Хм, отпроситься, — задумался капитан. — Далеко родня-то живёт?

— Километров двести отсюда будет…

— Ого! А ты в курсе, что мы через два дня в Москву отбываем? Кстати, нам случайно не по пути?

— К сожалению, не по пути. А про Москву я не знал, — стушевался Захар, ибо уже слышал про эту новость. — Только мы мигом…

— Кто это — мы? — перебил капитан.

— Я и мой брат Глеб. Мы вдвоём… В случае чего нагнать полк всегда сумеем, если, конечно, будем знать, какой дорогой он пойдёт…

— Что, давно родню свою не видели? — не давая ответ, поинтересовался Кудрявцев.

— Лет пять уже как, — невесело ответил Захар.

Сам же при этом подумал: "Эх, знал бы ты товарищ капитан, что родня моя в Ярославле живёт и когда их встречу, одному Господу Богу известно…"

— Хорошо, я дам разрешение и тебе и твоему брату навестить свою родню. Только до 20 сентября вы оба должны попасть в Ржев. Полк будет там. Но не позже, понятно?

— Так точно, товарищ капитан! — витязь вытянулся по струнке и отдал честь.

— И ещё… За спасение десятника вам полагается награда в пять рублей. Как раз своей родне подарки купите…

— Пять рублей?! — удивился Захар, не державший в руках ни разу больше трёх рублей за раз.

— А что, мало? Тогда меня нужно было спасать, получили бы десять, — усмехнулся Кудрявцев.

— Нет, нет, немало! В самый раз, — поспешил ответить герой.

— Ну, и хорошо. Вот тебе бумага, иди к моему казначею, он тебе всё оформит и выдаст, — сказал Кудрявцев, сделав надпись на небольшом бланке, имевшим печать. — Постой! Хочу напомнить, что оружие и доспехи, которые вам выдали, вы брать не имеете права, ибо это казённая собственность, а дело у вас личное, а не казённое.

— Я знаю, — кивнул Захар. — Только у меня и свой запас имеется.

— О! Значит, есть, чем защититься в случае нужды?

— Так точно.

— Ну, и прекрасно. А то я уже хотел выдать тебе из своих припасов…

— Благодарствую, товарищ капитан, не надо.

— Что ж, смотри сам. Только, как говорит товарищ маршал: "Запас между ягодиц не долбит, а пригодиться может".

— Полностью с ним согласен, — улыбнулся витязь.

— Тогда ступай, и помни, что до 20 сентября вы должны быть в Ржеве…

За день до этого события шёл сильный дождь. Народ, не желая напрасно подставляться под его холодные струи, отсиживался по домам, корчмам и постоялым дворам. В один из постоялых дворов, что стоял неподалёку от восточных ворот города, вошёл молодой мужчина, сильно перепачканный в грязи, хотя одёжка на нём была далеко не из последних.

— Откедова будешь, молодец? — спросил хозяин, разглядывая посетителя.

— Гонец я. Из Москвы. Лошадь моя ногу подвернула и пала. Чутка до города не доехал…

"О! Из самой Москвы, — подумал сидящий за одним из столов атаман ватажки скоморохов Антип. — Не иначе вести для рати привёз, что немцев побила… Эх, хорошие робята, даже не смотря на то, что на чертей зело похожи. А какие песни душевные поют…"

— Сильно ли торопишься? — меж тем спрашивал хозяин у гонца.

— Ты прав, тороплюсь. Дай мне чего горячего выпить и мальца обогреться…

— А что за спешка такая?

— У вас здесь войско чужестранное стоит? — поинтересовался гонец, не отвечая на вопрос.

— Стоит. Уже три седмицы как…

— Это хорошо, что стоит, — усмехнулся служивый молодец и больше на вопросы не отвечал, предпочитая лишь спрашивать.

Антип между тем размышлял: "Если войско пойдёт к Москве, то и нам с ним по пути. И денежку можно заработать и не обидит никто. Эти не чета княжьим дружинникам…" С такими мыслями он отправился к одному из витязей, с которым успел завести знакомство, тем более воин сам был из Руси. Однако тот, узнав, с чем Антип к нему пожаловал, все его надежды свёл на нет — не привечали в полку посторонних людей. Зато сделал очень заманчивое предложение, сходить с ним в Великие Луки. Родня там у него проживает. Навестит родню, а оттуда уже к Москве можно отправляться. Заодно пообещал в дороге кормить и поить ватажку, правда для начала ему придётся отпроситься у своего командира…

Воином этим был Захар, и обещания давал не пустые. У русичей существовал закон, по которому военная добыча делилась следующим образом: половина уходила в государственную казну, а остальная половина распределялась между солдатами, офицерами и прочими службами полка. Все солдаты после ночной битвы получили по два рубля серебром, плюс кой-какие трофеи. В основном это были мелкие украшения и небольшое холодное оружие: кинжалы, кастеты, ножи… Остальные вещи особой ценности не имели: немецкая одежда русичам не нравилась, вооружение было слишком непривычным, а свои доспехи намного лучше. Правда, Захар и Глеб взяли для себя по хорошей кольчужке. Всё прочее предстояло продать или обменять, но этим уже занимались снабженцы и казначей полка. К тому же пленных тоже требовалось кормить. За них на родине дадут богатое вознаграждение. А кто-то и при себе оставит. Будут скотину пасти или выращивать чего-нибудь. А может ремесло полезное знают, это ещё лучше…

Антип, прежде чем дать своё согласие, посоветовался с обществом. Общество состояло из пяти мужиков, двух отроков, одного медведя, козы и пары лошадок с телегами. Правда, решение принимали только взрослые мужчины. Ни отроки, ни медведь с козой и лошадками, и уж тем более ни телеги своего слова не имели, а их мысли и вовсе никого не интересовали. После бурного обсуждения сошлись на том, что в Пскове ловить уже нечего. Основные события назревали в Москве. А коли туда нужно добираться несколько иной дорогой, чем хотелось бы, так что же? Конечно, идти в Великие Луки ватажка большим желанием не горела. Все знали, кто там сейчас сидит. Однако и страха особого не испытывали. Что им могут сделать? Это купцам стоило остерегаться. Оберут, как липку, да и прогонят взашей. А скоморохам может и рады будут… Кто не желает грусть-печаль развеять? Только Антип всех предупредил молчать про Захара и Глеба, чтобы не навлекать на себя ненужные подозрения. Пусть все считают, что воины из их артели. Зачем напрасно сориться с Великим князем? Войско-то ему подчиняется, а его братья дай Бог перебесятся да за ум возьмутся… Через день, запасшись в городе необходимым провиантом, скоморохи двинулись в сторону Великих Лук.

То, что наступила осень, полностью подтверждала погода. Первые четыре дня пути шёл мелкий и противный дождь, усугубляемый резкими порывами холодного ветра. Путники за эти сутки успели не раз промокнуть, высушиться, помолиться, побраниться… Неизвестно, что больше подействовало, но на пятый день выглянуло солнышко, и погода утихомирилась. Следующий день тоже не предвещал ничего плохого. Небо радовало мягкой синевой, весело пели птички, дорога приближалась к Великим Лукам. И тут на обоз наткнулся князь Борис Васильевич, решивший поохотиться погожим деньком. Захар сразу предупредил Антипа, чтобы даже не заикались, что они направляются в сторону Москвы. В Смоленск они едут, где намечаются пышные торги (ярмарка). А всего остального скрывать не нужно, тогда и на вранье никто не поймает.

Князь Борис, ни разу не видевший в глаза ни Глеба, ни Захара, опасности не представлял. Он вместо охоты с жадностью послушал рассказ скоморохов. Потом вместе с ними доехал до постоялого двора, где с удовольствием посмотрел на их забавы. Перед его уходом Захар, набравшись смелости, преподнёс ему два бочонка вина.

— Не побрезгуй, княже! И дружина твоя пусть тоже отведает вина немецкого, которое те растеряли, убегая без оглядки из земель псковских, — сказал он с улыбкой.

— Что ж, не откажусь, — ответил тот и приказал парочке своих подручных забрать бочонки.

Всего в Пскове Захар с Глебом прикупили десять бочонков хлебного вина, потратив на них довольно круглую сумму. Но, как надеялись братья, дело того стоило. Этим же вечером они угощали креплёным пойлом всех подряд, не забывая и своих спутников, вместе с которыми дошли до теремов, где заседали князья. Там скоморохи тоже устроили весёлую потеху. Дружинники, пребывающие в последнее время не в лучшем расположении духа из-за ссоры в великокняжеском семействе, с удовольствием поменяли безрадостные мысли, на весёлое представление, а так же не отказывались от поднесённой халявной чарки. Не успело на улице окончательно стемнеть, как вся округа погрузилась в сон. Опиум, подмешанный в вино, прекрасно справился со своей задачей. Местная брага, вынутая на радостях из кладовых, этому только поспособствовала.

— Глеб, ты случайно не заметил, в каком из окон находятся княжеские спальни? — негромко спросил Захар, привалившись к стене овина, что стоял напротив терема.

Оба брата были переодеты в одежды и маски скоморохов, чтобы их не узнал случайный знакомец.

— А что нам с того окна? Ставни-то все закрыты, — ответил брат, держа в руках керосиновую лампу. — Может, с крыльца пройдём?

— Я там уже был. Кто-то успел закрыть двери…

— Эх, — шёпотом выругался Глеб.

— Давай попробуем через подклети вовнутрь пробраться.

— Давай.

Бесшумно скользя по двору, который был наполнен храпом спящих дружинников, дворни и прочего люда, мужчины тихонько подошли к двери, расположенной в нижней части терема. К их счастью она оказалась открытой. Дальше пришлось спускаться по ступенькам вниз, которые вели в полуподвальное помещение, являющееся кладовой.

— Может поджечь всё? — предложил Глеб, осматриваясь вокруг.

— Побойся Бога, братка! Сколько невинных душ пострадает в пламени. Что мы с тобой нехристи, что ли какие?

— Прости, это я не подумавши ляпнул… Гляди, вон ступеньки кверху ведут.

Действительно, в дальнем правом углу помещения темнела дверь, расположенная на уровне человеческой головы. Поднявшись к ней первым, Захар тихонько надавил на дубовые доски, что привело к протяжному и неприятному скрипу. Обливаясь холодным потом, братья замерли. Но дом спал, и никакие скрипы не могли нарушить его безмятежного дыхания. Прокравшись дальше, мстители очутились в длинном коридоре, слева от которого угадывались двери, ведущие в жилые комнаты.

— Ты стой здесь, — прошептал Захар, — а я их по очереди обойду.

— Давай вместе? — не согласился Глеб.

— А кто мне спину в случае чего прикроет? — резонно заметил старший брат.

— Хорошо, иди, — согласился тот и поставил лампу на пол, а сам примостился в небольшой нише, чтобы в случае чего не быть обнаруженным.

Захар тем временем достал из ножен кинжал и мягко толкнул первую дверь. В помещении было абсолютно темно. Прислушиваясь, незваный гость пытался уловить звук человеческого дыхания. Очень скоро он понял, что в внутри никого нет. Однако желая убедиться в этом окончательно, витязь возвратился в коридор и поднял с пола лампу. Вскоре всё подтвердилось, комната была пуста. Покинув её, он убавил пламя в лампе до минимума и направился к следующей двери. Она оказалась запертой. Решив не тратить напрасно время, Захар двинулся дальше. Дверь в третье помещение поддалась легко. Проскользнув вовнутрь, мужчина обнаружил, что оно состоит из двух комнат. Первая представляла из себя прихожую. Здесь, свернувшись в углу калачиком, посапывал какой-то служка. Дальше шла просторная горница с массивным столом посередине. Её освещали несколько огарков от не догоревших до конца свечей. Там вповалку лежала куча народа. Незваный гость насчитал пару десятков. Возле стола примостились два бочонка, которые он подарил князю Борису. Сам Борис сладко посапывал лёжа на лавке. Князь Андрей, уронив голову на руки, спал сидя за столом.

"Веселы хоромы, да не больно здоровы, — мрачно подумал Захар, разглядывая комнату". Тут его взгляд наткнулся на чей-то длинный расписной шёлковый кушак, валяющийся у лавки. "Ага, на одну Иудину шею верёвочка есть… А вот и ещё одна…" Прежде, чем подобрать нарядные кушаки, мститель поставил лампу справа от входа, убрал в ножны кинжал, после чего достал из потайного кармана десятисантиметровую иглу и маленький пузырёчек. В нём находилось граммов пять мутной жидкости. Окунув в неё кончик стальной иглы, он сначала слегка уколол в шею спящего князя Андрея, а затем Бориса. Хотя первоначально в отношении Бориса действовать сомневался. Тот лично ничего плохого им с братом не сделал. Но коли тоже пошёл супротив Великого князя, то зачем жалеть предателя?

Когда яд завершил своё дело, и дыхание обоих князей остановилось навсегда, Захар сначала скрутил первый кушак и сделал из него петлю, а затем второй. Балка, проходящая через центр горницы, послужила хорошей виселицей. Попотев ещё минут десять, мужчина сделал то, что хотел: над спящими вповалку дружинниками висели два тела. Несколько раз перекрестившись и прочитав молитву, он поднял лампу с пола и уже хотел покинуть комнату, как ему в голову пришла интересная мысль: "А если затворить дверь изнутри?" Оглядев внимательно задвижку, мужчина достал из кармана небольшой моток нити и привязал торчащий наружу конец к ней. Привязал хитрым способом, подсмотренным у моряков, после чего аккуратно выбрался наружу, держа в одной руке моток, а в другой лампу. Поставив последнюю на пол, Захар притворил дверь и начал не спеша тянуть нить на себя. Та потихоньку поддавалась вперёд, увлекая за собой задвижку. Вскоре задвижка плотно заняла паз, а узел от сильного натяга развязался, и нитка полностью вышла наружу.

— Ну, что там? — потеряв в ожидании всякое терпение, прошептал подкравшийся к брату Глеб.

— Не беспокойся, — с мстительной улыбкой ответил тот, вытирая мокрое от пота лицо, — черти уже обоих поджаривают…

На улицу выходили той же дорогой, по которой попали в дом. Оглядев внимательно подворье возле терема, Захар спросил:

— Ты не помнишь, где наши попутчики?

— Отроки увели всех на постоялый двор.

— Вот и нам нужно незаметно туда пробираться.

— Ужо проберёмся. Там сейчас, наверное, тоже сонное царство. Ты сам всех угощал от души, — несколько нервно хохотнул Глеб. — Все восемь бочонков выпиты подчистую.

— Не восемь, а десять. Те, что я подарил Борису, тоже, скорее всего, пусты…

Дорога на постоялый двор заняла не больше двадцати минут. Ворота стояли нараспашку. Глеб оказался прав, все перепились и позабыли обо всём на свете. "Эх, десятника на них нашего нет, — подумал Захар. — За такую беспечность вот бы им всыпал…" Закрыв ворота на запор и стараясь не шуметь, братья не стали заходить в дом, а легли спать на сеновале, где по громкому храпу определили ещё парочку своих попутчиков.

Ранним утром сенная девушка постучалась в комнату, где накануне пировали князья.

— Демид, отрой что ли, — позвала она негромко прислужника. — Я рассолу холодного принесла.

— Сейчас, сейчас, — послышалось пыхтение из-за двери.

Мужчина, спавший в прихожей, отреагировал на стук довольно быстро. Сказывалась многолетняя привычка. Нехотя поднявшись с овчинного тулупа и сладко потянувшись, он пошаркал к двери.

— Ну, что там у тебя? — спросил Демид, впуская девку вовнутрь.

— Говорю же, рассолу холодного принесла к господнему столу, — кивнула та на пузатый жбан.

— Дайкось я сперва хлебну…

— Куды губищи тянешь? — огрызнулась девка, отодвигая руки со жбаном в сторону. — Иди, обмойся сначала, а то козлиной воняешь. Нечего своей слюной портить княжье питьё!

— Фи, подумаешь! — хмыкнул Демид и сделал шаг в сторону, пропуская строптивицу вперёд.

— А-а-а!!! — через пару секунд раздался дикий вопль, и жбан с рассолом грохнулся об пол.

Когда поднятая криком тревожная суета немного улеглась, и обоих князей вытащили из петли, то обнаружилось, что оба кушака принадлежали им. Только каждый повесился на кушаке брата.

— Сами удавились! — в гнетущей тишине выдохнул кто-то из бояр.

— Что делать теперь станем? — задал вопрос другой.

— Грех-то какой! — всхлипнула дородная женщина, командовавшая кухонной прислугой.

Остальной народ, набежавший в горницу на суматошный крик, поражённо молчал. Не стало больше их князей, олицетворявших собою надежду и опору. Мало того, умерли оба позорной смертью. Какой батюшка захочет отпевать самоубийц?

— А кушаки-то шёлковые — подарок польского круля Казимира, — произнёс один из дружинников. — Не иначе колдовством чёрным заговорённые…

— Точно! — подхватили остальные. — Без колдовства тут не обошлось. Извёл папский прихвостень наших князей!..

Это заявление и стало официальной версией гибели великокняжеских братьев. А в Москву в тот же день были отправлены гонцы, чтобы доложить Ивану III о случившемся, а так же передать просьбу о позволении вернутся всем в свои земли.

Глава 12. Москва

Весть о том, что польский король уморил братьев Великого князя, произвела в Москве эффект разорвавшейся бомбы. Иван III, находившийся в Коломне, откуда руководил всеми войсками, получив с гонцом эту новость, вначале даже отказался в неё верить. Потом решил, что между братьями и Казимиром IV произошла битва, в которой король победил. Однако случившееся событие требовало его личного присутствия в столице, куда он вскоре и отправился. Город встретил князя тревожным ожиданием близким к панике, так как слухи распространялись один страшнее другого. Кто-то говорил про бесчисленные полчища татар, кто-то про войска польского короля и ливонских рыцарей… Решив разобраться со слухами позже, он потребовал правды по поводу братьев. Правда шокировала! Получалось, что Андрей и Борис спьяну сами залезли в петлю? Каким бы суеверным Великий князь не был, но в колдовство не верил. Зато знал про чертей, которые мерещатся людям с перепоя. Подобных историй хватало. Но это как же нужно было упиться?.. Хотя, он так же допускал мысль, что кто-то из бояр, решив ему угодить, вздёрнул обоих мятежников. Но пока подтверждений данной версии не находилось. Как бы то ни было, Иван III вызвал к себе князей Оболенских — Василия и Петра, служивших до этого его братьям и присланных в Москву ещё весной в качестве послов, и велел отправляться в Великие Луки. Люди и дружины поступали под их командование. Первых следовало вернуть по домам, а вторым срочно прибыть в Серпухов. Скорее всего, приближался час решающей битвы с Ордой и лишние воины точно не помешают. А зла он ни на кого не держит, о чём извещал вчерашних мятежников письменно.

Предложенная версия смерти братьев вполне устраивала Великого князя. Во-первых: ему меньше всего хотелось, чтобы их гибель как-то связывали с ним. А ведь могли, даже несмотря на его невиновность. Во-вторых: чем больше у людей будет ненависти к Казимиру IV, тем лучше. Это давало прекрасный повод со временем объединить под рукой Москвы все русские княжества, многими из которых сейчас владела Литва. И в-третьих: в сложившихся обстоятельствах уделы, принадлежавшие братьям, вполне законно переходили к нему. Правда, у братьев оставались жёны и малолетние сыновья… Но все они находились в Витебске. Требовалось под уважительным предлогом выманить их оттуда, и привезли в Москву. Конечно, обижать сирот никто не собирался, тем более ещё была жива Великая княгиня Мария Ярославна — мать Ивана III. Весть о страшной трагедии сильно ударила по ней, но не сломила эту сильную женщину. Она потребовала от сына подробно разобраться в причине смерти братьев. Версии колдовства и пьяного морока ею не признавались. Мало того, от неё даже поступил упрёк, что в их смерти виноват Великий князь, на что тот сильно огорчился. Однако нашёл заступника в лице митрополита Геронтия.

— Сыновья твои Бога отринули, — вещал он. — Отцов святых прогнали, которых к ним для переговоров отправляли. Грамоты крамольные по городам рассылали и людишек на бунт подбивали. А ведь было предостережение, что ждёт наши земли час сурового испытания. По предсказаниям Сергия Радонежского начали мы жить, положась на новое летоисчисление, дабы уберечься от грозной опасности… И что же? Они в тяжёлый для державы час смуту учинили, против божьего предначертания пошли! Так что смирись в своей скорби и напраслину на других не кликай.

Митрополит говорил эти слова не просто так. Он напоминал Великому князю о грозных предостережениях, так как прослышал, что нашлись среди бояр люди, которые предлагали завершить дело с Ахматом полюбовно. То есть откупиться. Страх за свои богатства был сильнее веры в Государевы рати. Только чем больше глисту кормишь, тем сильнее её аппетиты. И пока не прогонишь, не успокоится. А ещё со сменой летоисчисления церковники в себе новые силы почувствовали что ли. Люди-то на Руси теперь живут так, как они решили, опираясь на пророчество Сергия Радонежского. Не это ли подтверждение Божьей воли?

— А ты, Иван Васильевич, почему в Москве сиднем сидишь? — между тем перевёл Геронтий разговор в иное русло. — Дружины твои рубежи блюдут, и тебе надобно быть с ними заодно!

Великий князь так изумился от неожиданного перехода с темы на тему, что даже не успел рассердиться. Весть о смерти братьев вынудила его оставить Коломну и прибыть в Москву. А тут на — тебе, чего ты здесь, а не там?

— А ещё скажи мне, — продолжал вопрошать митрополит, — пошто ты супругу свою с детьми и казною отправил на Белоозеро? Или не надеешься удержать нечестивых ордынцев на рубежах? Хочешь пустить окаянных к Москве? Так знай же, что народ московский в большом смятении и требует от тебя ответа!

— Отче, а не повредился ли ты рассудком? — не удержался Великий князь. — Это что же, я перед каждым горлопаном ответ должен держать?

Отвечая митрополиту, Иван Васильевич понимал, что отъезд Софьи Фоминичны был не совсем верным. Но жена на нём настояла. Люди, страшась ордынского нашествия, стремились спрятаться за кремлёвскими стенами. Некоторые даже сожгли свои посады и со всем скарбом перебрались сюда. От переизбытка народа Кремль представлял из себя гудящий улей. А тут ещё дымы, приносимые ветром… Опасаясь за здоровье малолетних детей, а так же стихийного бунта, жена вытребовала разрешение на отъезд из столицы.

— А как же? — хмурился Геронтий. — Народ вверил тебе свои жизни, а ты никак тоже бежать удумал?

— Никто и никуда бежать не удумал! — выругавшись в сердцах, резко ответил князь. — А народ вразумлять речами тебе по сану полагается.

— Полагается, — недовольно буркнул митрополит. — А что говорить-то?

— Что говорить? А ты на подворье русичей посмотри. Почему они ведут себя спокойно? Пока некоторые глупцы свои посады сжигают, эти строительством занимаются и не спешат за кремлёвскими стенами спрятаться.

— Ха! У них стены тоже не маленькие.

— Да причём здесь стены?! Не шибко-то они у них большие…

— Иван Васильевич, — вступила в разговор мать, — а ты гордыню убери, и скажи народу, всё как есть. Подбодри его добрым словом. И так целое лето город сидит в ожидании, а слухи приходят один страшнее другого. Истомились люди, по глотку свежего воздуха соскучились…

— Недосуг мне словесами баловаться. А ты, Отче, можешь сказать, что рати московские стоят крепко. И ещё передай, император южных земель помощь войском прислал, и это войско ливонцев побило, посмевших вступить в псковские пределы. А сейчас оно к нам на подмогу идёт.

— Вот это добрые вести! — расцвёл Геронтий, а потом несколько натянуто спросил, — А про братьев твоих, что говорить?

— Скажи, что Казимир польский их обманом сманил, а потом уморил доверчивых сынов. Других слов говорить не велю. Негоже про великокняжеских братьев хулу разносить.

На этом разговор закончился. А Иван Васильевич поспешил покинуть Кремль. Большое скопление людей и скотины вносило нервозную суету и мешало спокойно обдумывать дальнейшие действия. Он переехал в Красное село, которое находилось в четырёх километрах северо-восточнее. Там князь стал принимать бояр, остающихся в Москве, и давать им наказы по управлению городом, а так же на случай того, что делать, если враг всё же прорвётся. Некоторым сурово пенял, мол, поддались панике и своим поведением народ взбаламутили, веру в князя и в собственные силы подорвали.

Не успев толком разобраться с московскими делами, Великий князь получил известие, что сам польско-литовский король идти войной не собирается, у него других забот хватает. Однако он подбил князей Воротынских, владеющих землями в Верховских княжествах (Калужская область), чтобы они оказали Ахмату помощь. Войск у них особых не имелось, а вот провести татарскую конницу через свои уделы… Тут и продовольственные припасы, и проводники через броды на Оке. На основании полученных данных Иван III проследил по карте маршрут движения хана и быстро понял, что тот направляется к литовской границе. Перейдя Оку со стороны Верховских княжеств, он окажется перед Угрой — рекой неширокой и мелкой, которую ханская конница вполне легко может преодолеть и вторгнутся в московские земли. Что ж, медлить было нельзя. В такой ситуации он перво-наперво повелел служившему у него татарскому царевичу Нур-Девлету и Звенигородскому князю Василию Ивановичу Ноздроватому возглавить судовую рать и отправиться вниз по Волге к столице Золотой Орды. Ханских войск там практически не осталось, так что захватить и разграбить город с близлежащими улусами большого труда не составит. Как говорится, если Ахмат всё же прорвётся к Москве, то его Сараю тем более несдобровать. После этого Великий князь разослал приказы по войскам, чтобы они стягивались ближе к Калуге. Вскоре он и сам собрался отправиться поближе к району боевых действий, как к Москве подошёл экспедиционный полк из ЮАР. Случилось это 30 сентября 1480 года от Рождества Христова.

Две тысячи пленников, закованных в деревянные колодки и идущих длинной унылой вереницей, произвели на москвичей неизгладимое впечатление. Слух о том, что войска императора Южной Империи прибыли на помощь и разбили ливонцев, разнёсся довольно быстро. Теперь люди с жадным любопытством и некоторым страхом глазели на этих грозных воев. И если стрелки не сильно бросались в глаза, то тяжёлые пехотинцы, одетые в полный доспех, просто давили своей мощью. Всё-таки у дружинников Великого князя защита была намного проще. А уж качество стали даже не стоило сравнивать. Хотя об этом никто не задумывался. Зеваки со всей Москвы просто собрались поглядеть на "диковинку". Вот катятся пушки на больших колёсах. Каждую тащит пара лошадей. Ещё пара везёт зарядный ящик, в котором находиться сто пятьдесят зарядов. По пятьдесят каждого вида (ядро, картечь, граната). На передке орудия имеется пятнадцать зарядов на случай, если в бой придётся вступать сходу. Но, опять же, люди этого не знают, зато шумно обсуждают увиденное.

А вслед за пушечными батареями следуют фургоны полукруглой формы. Правда, вместо материи, которая закрывает от непогоды, они обшиты фанерой, выкрашенной в пятнистый окрас зелёно-бурых оттенков. Это не единственная камуфляжная расцветка, только остальная до поры до времени убрана, и хранится именно в фургонах. Речь о зимней экипировке. О ней задумались после того, как Константин вернулся из Москвы. То, что изготавливали до этого, для солдат подходило не очень. Поэтому Сомов взял за образец охотничий костюм, который достался ещё ОТТУДА вместе с магазином "Рыболов — охотник". Шил, конечно, не он. Маршал просто подал идею, типа, зачем что-то выдумывать, когда есть готовые экземпляры? Заодно и заработать можно. Разве откажутся люди, живущие в холодных регионах, от удобной, практичной и тёплой одежды? Только расцветку нужно другую, чтобы не как у солдат ЮАР. С ним согласились. После чего разыскали хранящиеся на складах зимние охотничьи костюмы, внимательно изучили, скопировали и запустили в производство. Понятно, что материал отличался. Всё-таки технологии сильно другие. Однако уже не первый год производили нейлон и вискозу. Два этих материала в сочетании с тканями из натуральных волокон дали неплохой результат. Так что довольно скоро пошили удобные, практичные и качественные комплекты зимнего обмундирования. Правда, прежде чем запустить его в серийное производство, сначала тщательно протестировали. Для этого солдатам пришлось подниматься в горы. Есть в ЮАР места, где вершины скованны льдом, а снегопад и порывы холодного ветра не редкость…

Капитан Андрей Кудрявцев ехал на красивой белой кобылице, облачённый в доспехи, прототипом которых послужили доспехи короля Ллейна Ринна I из кинофильма "Варкрафт" 2016 года. Как говорится, полководец императора должен выглядеть презентабельно, то есть производить впечатление. Остальные капитаны выглядели не менее представительно, но на их "нарядах" драгоценностей и золотистого цвета было значительно меньше. Лишь прожилки янтарных оттенков на чёрном фоне.

Великий князь во главе боярской свиты не побрезговал выехать лично, чтобы встретить экспедиционный полк. Капитан остановил свою лошадь за три метра до Ивана III, после чего снял шлем, выполненный в виде головы льва. Под ним оказался красный берет с блестящей кокардой. Приложив правую ладонь к виску, он громко произнёс:

— Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя, как сказали бы воины времён Великой Империи. Но её давно нет… Зато есть Москва, суть — третий Рим и четвёртому не бывать!!!

— Ва-а!!! — солдаты, подняв кверху оружие, дружными криками поддержали эти слова.

Бояре, да и сам князь, мягко говоря — удивились. Они бы удивились ещё больше, узнав, откуда взята первая фраза, произнесённая капитаном. Только, где там? В ЭТОМ мире о ней знали единицы. Про вторую, кстати, тоже. А что же солдаты ЮАР? А солдаты ЮАР понимали так, коли жена их императора является двоюродной сестрой Великого князя, то и почести ему нужно отдавать соответствующие. Конечно, Андрей Кудрявцев не сам по себе решил произнести столь необычную фразу. С ним проговаривались разные варианты поведения, плюс маршал посвятил его в кое-какие секреты. Типа, кроме войны есть ещё и политика, которую необходимо учитывать в первую очередь. А маршалу Кудрявцев верил, как самому себе, или даже больше.

Простые люди, вышедшие посмотреть на прибытие необычных воев, встретили слова капитана с большим одобрением. Тревожность последних месяцев начала понемногу сменяться уверенностью в победе. Вон как чествуют их князя, а Москву новым Римом назвали…

Ивану III приветствие очень польстило. Принародно официальный представитель иностранной державы его цезарем назвал, хоть и очень необычно.

— Я тоже рад видеть на своей земле воинов нашего верного союзника императора Павла, — ответил он с улыбкой, внимательно разглядывая капитана и стоящих за ним солдат.

— Ва-а!!! — снова дружно ответили они.

— И он передаёт тебе дружественный привет! — ответил капитан. — И просит принять вот это…

Два солдата торжественно вынесли большую икону, на которой Георгий Победоносец поражал копьём змея. Мало того, что изображение изумляло своей реалистичностью, так ещё и икона была богато инкрустирована золотом и драгоценными камнями. Люди вокруг, глядя на это чудо, начали благовейно креститься…

После торжественной встречи наступила пора насущных дел. Требовалось разместить пленников и солдат. Когда Великий князь указывал митрополиту, что на подворье русичей полным ходом идёт строительство, то ничуть не привирал. Денис Хоботов ещё вначале весны получил известие, что прибудет полк. Поэтому он начал строить временные бараки на тысячу человек. Почему временные? Потому что на шести гектарах ещё имелись пустыри, на которых по плану должны появиться объекты конкретного назначения. Но так как всё планировалось строить из камня, то строительство сильно затягивалось. Зато деревянные "коробки" местные мастера возводили буквально за часы (как и разбирали). Поэтому то, что предназначалось для солдат, послужит пленникам. Деревянные нары в два — три яруса позволят уместить всех. А пока полк будет воевать, то для него построят ещё. Благо дешёвых рабочих рук теперь много. И вообще пленникам Денис Хоботов был рад. В проекте застройки подворья были вместительные подземные бункеры разнообразного назначения: склады, тайные темницы, секретные хранилища, убежища на случай форс-мажорных обстоятельств, комнаты для специфических опытов и тренировок… Так что объём подземных работ предстоял не маленький, впрочем, как и на поверхности. Уличные площадки, дороги и дорожки — всё планировалось замостить тротуарной плиткой и асфальтом. Но прежде, чем это сделать, было необходимо выровнять территорию, проложить дорожный фундамент и провести канавы…

Тем временем Андрей Кудрявцев согласовывал с Иваном III свой дальнейший маршрут и список задач, которые ставились перед его полком. Так же поведал о битве с ливонцами.

— Иван Васильевич, — капитана попросили обращаться к Великому князю по имени, — рыцари сами виноваты. Их военный лагерь больше напоминал загульную корчму, чем серьёзную армию. Одни пьянствуют, другие в блуд ударились, третьи воровством занимаются… Разбойники, да и только. Хотите анекдот?

— Анекдот — это смешная история? — удивился князь неожиданному вопросу.

— Она самая.

— Ну, расскажи.

— Идёт шумная сельская свадьба, и мужики так перепились, что пришла им в голову мысль проверить, а хороша ли невеста в постели… Под утро сильно пьяный свадебный распорядитель спрашивает: "Кто ещё не спал с невестой?" Из-под стола раздаётся невнятно восклицание: "Ну, я…" "А ты кто? — спрашивает распорядитель". "Жених!" "А-а, жених… Тогда успеешь, у тебя ещё вся жизнь впереди…"

— Понятно, — улыбнулся князь, после чего серьёзно спросил, — а с ордынцами как воевать собрался? У них такого бардака в войске нет.

— Ну, я так понимаю, — глядя на карту, стал отвечать капитан, — основная наша задача, крепко стоять на этом берегу и не пускать на него ордынцев.

— Правильно понимаешь. Однако они все конные… Сунуться в одном месте, не получится, попытаются в другом…

— Согласен, пешему войску за конным не угнаться. Но, думаю, полк нужно ставить там, где будет основное скопление неприятельской силы. У меня есть опыт по противодействию большой массе конницы… Довелось, знаешь ли, в Индии повоевать. А ведь там ещё были слоны… Но ничего, справились.

— Ты надеешься на свои пушки? — князь внимательно поглядел на собеседника.

— Не только на них, конечно. Но они разработаны специально для полевых сражений. Так же их можно быстро перемещать с одного места на другое. И ещё, я с полной уверенностью могу сказать, что один залп из двадцати моих пушек способен остановить конную лаву, состоящую из тысячи всадников.

— Надолго остановить? — недоверчиво хмыкнул князь.

— Думаю, навсегда, — серьёзно ответил капитан.

— А вот на ваших военных кораблях пушки такие же? — спросил Иван Васильевич, вспомнив рассказ Курицына.

— Я не знаю, какие пушки стоят на кораблях. Это не входит в зону моей компетенции.

После этой фразы Кудрявцеву пришлось объяснять князю, что он имел в виду. Проще говоря, до каких секретов допущен, а до каких нет.

— Тем более я не артиллерист, — продолжил капитан.

— А это кто такой? — снова удивился Иван III.

— Артиллерия — это род войск, которая воюет при помощи пушек, а артиллерист — воин.

— Значит, это те, которые льют пушки?

— Нет, Иван Васильевич. Пушки льют мастера, которые работают на заводах, но они не принимают участие в военных действиях.

— А как же тогда?.. — не закончил вопроса князь, потому как на Руси кто пушки изготовил, тот ими и управлял.

— Поясняю, например, мастера выдумали пушку и тщательно проверили, на что она способна. Потом эти способности указывают в документах. Солдаты, которые учатся на артиллеристов, получив новую пушку, сначала тщательно изучают документы, а потом тренируются ею управлять. Во время тренировок они выявляют достоинства и недостатки орудия и на основании этого пишут мастерам свои отзывы. Если пушка проявила себя с хорошей стороны, то по этому образцу делаются остальные. Тем более единый образец удобен тем, что не нужно каждый раз рассчитывать необходимую навеску пороха и подбирать нужное по размеру ядро. Всё идёт по стандарту. А вот мастеров отправлять на войну невыгодно, слишком дорого обходится их обучение, чтобы после этого подставлять под вражеские стрелы и сабли.

— А отдельно обучать артиллеристов — выгодно? — с усмешкой поинтересовался князь.

— Начнём с того, что на обучение мастера уходит не менее пяти лет. Согласись, Иван Васильевич — срок не малый. А для артиллериста и трёх месяцев хватит. Если же на это потратить целый год, то вообще хороший вояка может получиться. А чтобы не было слишком накладно, то можно организовать учебный процесс следующим образом… Один день уходит на обучение, а другой на выполнение какой-нибудь работы, которая позволяет заработать денег. Главное этот процесс контролировать. А то был у нас случай… Монахи виноградники выращивали. Им в помощь дали учеников, так сказать кормёжку отрабатывать. Только решили святые отцы, пусть отроки сначала месяц у них поработают, а потом этот месяц отучатся… Хорошо товарищ маршал вовремя всё узнал…

— И что он сделал?

— На первый раз просто объяснил офицеру, под чьим надзором находились ученики, что он подчиняется военному ведомству, а не святым отцам. Им же попенял, мол, негоже лезть со своими мыслями в ту область, которая их не касается. И пусть запомнят, график обучения нарушать нельзя.

— А если подобное случиться ещё раз? — заинтересовался князь.

— Боюсь даже представить, Иван Васильевич, чего он может придумать, — улыбнулся капитан. — Вообще-то наш маршал по натуре добрый. Того, кто первый раз совершил ошибку, наказывать никогда не станет. Постарается спокойно и доходчиво всё объяснить. Но коли человек хороших слов не понимает, то его жизнь может превратиться в ад. Своей тени станет бояться. Заодно и другим наука…

— Императору, наверное, жалуются на него?

— Хех, — усмехнулся капитан, — пусть жалуются. Его величество знает, что маршал никогда без дела никого не наказывает. Зато за старание всегда наградит.

— Я тоже за хорошую службу награждаю. Есть у тебя какие-нибудь желания?

Спрашивал Великий князь не просто так. Заполучить обученную дружину ни один правитель не откажется. А уж земли, чтобы дать ей в кормление, у него имелись. Правда, спрашивал он скорее с разведывательными целями, чем с конкретными предложениями. Ссориться с императором южных земель было крайне невыгодно. Слишком много жизненно важных товаров приходило из ЮАР. А кое-какие вещи вообще больше нигде нельзя было приобрести. Однако не задать этот вопрос Великий князь не мог.

— Желание одно, Иван Васильевич, ордынцев разбить! — серьёзно ответил капитан. — Да так, чтобы даже думать боялись вступать на православные земли. Зато воины мои восхищены красотой девушек в твоей державе, тем более многие не венчаны…

— Что ж, коли вернёмся в Москву с удачей, подумаем, как можно помочь твоим воинам, — улыбнулся Великий князь такому желанию.

На другой день полк спешным маршем отправился к берегам Угры. Иван III тоже покинул Москву. Его путь лежал в Кременец.

Глава 13. Литва

С тех пор, как в 1470 году умер киевский князь Семён Олелькович, отличавшийся приверженностью к православной вере и русской народности, киевское княжество утратило свой статус и, стараниями короля Казимира IV, превратилось в воеводство. В результате родной брат Семёна Олельковича — Михаил, лишился наследственного права владеть Киевом. Теперь король самовластно назначал туда воевод из числа тех, кто был ему предан лично. С каждым годом Литовское государство всё сильнее и сильнее ощущало на себе польское влияние, а православие, словно мешающий прыщ, безжалостно выдавливалось. Храмы переходили под власть католиков, русских епископов и настоятелей отстраняли от должностей, а князей при дворе не жаловали. Вот и сейчас в бывшей столице Руси сидел воеводой Иван Фёдорович Ходкевич, который с радостью принял униатство с Римским Папой.

Погожим днём 14 сентября 1480 года от Рождества Христова в Киеве праздновали Воздвижение Креста Господня. С раннего утра торжественный колокольный перезвон наполнял улицы, расходясь волнами от Софийского собора и теряясь на городских окраинах. Отовсюду к площади перед храмом стекались люди. Здесь в своём большинстве можно было увидеть местных прихожан, отличающихся уверенным поведением. По одежде и любопытной суетливости не составляло труда опознать приезжих гостей. Словно грибы после дождя повылезали всевозможные попрошайки, калеки, юродивые… Таких охрана воеводы безжалостно отодвигала в сторону, чтобы они своим видом не портили настроение ясновельможным боярам, выходящим из храма. Отстояв праздничный молебен, господа направились в трапезные палаты.

Фьють! — с колокольной башни вылетела стрела и ударила воеводу в грудь. Фьють! Фьють! Фьють! — полетели новые стрелы, поражая бояр и их охрану. Народ вокруг ещё толком ничего не успел понять, как вслед за стрелами из толпы стали выскакивать бравые молодчики и, размахивая шестопёрами, саблями и кинжалами, принялись добивать тех, кто ещё остался жив. Стоны боли, перекрывающие колокольные перезвон вкупе с горячими струями крови, брызнувшими на мостовую, вывели людей из оцепенения. Началась паника и давка. Все стремились поскорее покинуть страшное место.

— Что, Иуда, донос на меня королю отправил, — со зловещей улыбкой к ещё живому Ходкевичу подошёл князь Михаил Олелькович. — На, тварь, жри!

С этими словами он склонился над раненным воеводой и затолкал свиток пергамента ему в рот. После чего брезгливо вытер свою руку о боярский опашень и поднялся. Стоящий сзади него телохранитель уверенным движением всадил в сердце Хадкевича кинжал.

В этот день в Киеве были перебиты все сторонники польского короля, а князь Михаил Олелькович со своей дружиной и дружинами союзных князей отправился в Вильно. Казимир IV нынче заседал там. Напуганный разорением Паланги, он решил выдвинуться поближе к берегам Балтики. Туда же сзывал своих вассалов. Что ж, это в какой-то мере играло на руку русским князьям. Недовольные политикой короля и польским засильем, они уже давно замышляли против него заговор. Но так как сил не хватало, то искали единомышленников. Из-за чего обратились к Ходкевичам. Те не отказали. Но когда год назад Михаил Олелькович получил от Ивана III предупреждение, то установил за боярами слежку. В результате удалось добыть подтверждение, что заговорщики находятся под колпаком и в любой момент весь их замысел может провалиться. Тогда, недолго думая, они решили действовать. Тем более ситуация складывалась крайне благоприятно. Часть войск короля выдвинулась к Подолии, где нынче разбойничали мурзы Менгли Герая, часть стояла у границ Силезии, там тоже было не всё спокойно. И вот нападение шведов, как передавали очевидцы. Казимиру IV потребовались ещё силы…

Польский король, получивший известия, что балтийское побережье Литвы осталось буквально без управления, а округу наводнили разбойничьи ватажки, которые с каждым днём набирали всё большую силу, решил как можно скорее навести там порядок. Ни о каком совместном выступлении с ордынским ханом он уже не помышлял. Призвав к себе свободных вассалов, сам обосновался в Вильно. Из личных войск король имел всего лишь пятьсот гвардейцев, состоящих из конных рыцарей в тяжёлых доспехах. 30 сентября 1480 года к ставке Казимира IV прибыли: князь Михаил Олелькович, князь Фёдор Иванович Бельский и князь Юрий Иванович Гольшанский. Их дружины в совокупности насчитывали тысячу двести человек. Король со своей свитой пожелал лично осмотреть прибывшие войска. Во время осмотра, к нему подскакал какой-то всадник и что-то зашептал на ухо, от чего тот нахмурился.

— Михайло, — Бельский наклонился к князю и торопливо заговорил, — я видел эту польскую гадину в Киеве. Решайся или мы все погибнем!

Бунтовщики изначально хотели захватить Казимира IV живьём и принудить к отречению от Литовского престола. Но сейчас Михаил Олелькович понял — медлить нельзя. Он громко скомандовал атаку и сам первым устремился на короля. Малочисленность королевской охраны во время смотра, а также внезапное нападение, дали бунтовщикам шанс быстро подавить всякое сопротивление. Возможно, венгерский рысак и вынес бы Казимира из схватки, позволив ему укрыться в крепости, но Фёдор Бельский ударом булавы проломил коню голову. Несчастное животное тут же рухнуло на землю, увлекая хозяина за собой. Видя, что король упал, его приверженцы бросились спасаться сами. Бунтовщики устремились за ними. Весь день в городе шли бои. Дружины восставших князей безжалостно расправлялись со сторонниками и родственниками Казимира IV. Сам он погиб под копытами лошадей в горячке боя. Его растоптанный труп был извлечён из-под завала других тел и выставлен на центральной площади города, чтобы все видели, король мёртв. Послание, отправленное ему псковичами, он так и не успел получить. Оно попало к Михаилу Олельковичу, выбранному новым Великим князем Литовским. "Что ж, — подумал он, — если псковичи хотят напасть на ливонцев, то пусть нападают. Одной заботой меньше". А заботы действительно появились, польские магнаты и шляхта не признали Михаила Олельковича Великим князем. А ещё в живых остался старший сын Казимира IV — Владислав, являющийся чешским королём. Тевтонский орден тоже сразу вышел из-под вассальной зависимости. В общем, Литву ждали тяжёлые испытания…

Глава 14. На Угре

Прежде, чем занять свою позицию на берегу Угры, капитану Кудрявцеву пришлось встретиться с князем Даниилом Холмским, который негласно считался руководителем всей армией Московского княжества.

— Дон капитан, скажи, коли не секрет, а как дорого стоят твои доспехи? — решил поинтересоваться Холмский, когда они обсуждали способы взаимодействия друг с другом. Всё-таки в случае прорыва ордынской конницы противостоять ей смогут лишь конные дружины князя. Пехоте за ней не угнаться.

— Князь, если честно, то даже не знаю. Вызвал меня как-то к себе товарищ маршал, а у него в кабинете мужчина такой юркий с гибкой рулеткой в руках. Обмерил меня всего и ушёл. Я спросил, мол, зачем это? А товарищ маршал и ответил, что подарок от нашего императора будет… Вот, теперь ношу.

— Чудно, как-то… Если император такие подарки делает, то в чём сам ходит?

— Сам обычно одевается очень просто. Не любит нарядов. Всегда говорит: "Я что ли девица на выданье, чтобы наряжаться, как павлин?"

— Надо же! — удивился Хомский. — А правду говорят, что он оружие сам делает?

— Правда. Любит он этим заниматься. Хотя товарищ маршал в оружейном деле разбирается не хуже императора… Кстати, мы же так и не решили, по поводу способов связи, — решил сменить тему капитан.

— Связи? — удивился Хомский.

— Передача друг другу вестей называется связью.

— А-а! Так гонцами, как же ещё?

— А если что-то срочное?

— И что ты можешь предложить? — усмехнулся князь.

— Давай так, если ордынцы атакуют мой полк, я подаю сигнал зелёной ракетой, а если…

— Что за ракета такая? — удивился Даниил Дмитриевич.

— Пошли на улицу, так объяснить не смогу, нужно наглядно показать.

— Ну, пошли, посмотрим на твою диковинку…

Мало того, князь не знал даже про службу световых сообщений, возглавляемую Фёдором Васильевичем Курицыным. Поэтому не раз удивлялся донесениям от гонцов, которые очень своевременно предупреждали о действиях ордынцев, опережая его собственную разведку. Что же, за три года дьяк сумел организовать очень неплохую структуру из умненьких, исполнительных и не болтливых отроков. Правда, болтливых нигде не привечали. Возьми любого боярина… Чтобы чего-нибудь выведать у его дворни, требовалось хорошенько поработать головой. А спросишь напрямую, сразу доложат хозяину. Подкупить — тоже вариант сомнительный. Мало кто решался ради сиюминутной выгоды рискнуть сытной и стабильной жизнью.

Пыфф! — полетела вверх красная ракета. Князь Хомский и его ближние люди с интересов следили за её полётом.

— Ты же говорил про зелёную э-э… ракету, — обернулся он к Кудрявцеву.

— Зелёная — это предупреждение, если ордынцы напали. А красная, значит, нужна помощь, ибо сами справится не в состоянии или неприятель смог прорваться.

— И как далеко её видно?

— Думаю, за двадцать километров увидите спокойно. Это примерно двадцать ваших вёрст.

— Это же навроде тех штук, которые ваш дон Константин запускал на свадьбе? — вспомнил Холмский о салюте.

— Не знаю, что запускал в небо товарищ адмирал, а вот такие ракетницы придумал император, чтобы между отрядами связь поддерживать.

— А если враг такой же стрельнёт? — засомневался князь, бросив взгляд на вечернее небо.

— Во-первых: враг не знает, какой сигнал и для чего предназначен. А во-вторых: Даниил Дмитриевич, ну-ка стрельни…

— Э-э… Так нет у нас такого, — растерялся тот.

— А такого вообще нет ни у кого, — усмехнулся капитан. — А у нас есть.

— И нам бы тоже, — задумчиво почесал бороду князь. — Зело полезная штука…

— Присылайте своих дружинников к нам на обучение, тоже научатся что-то подобное делать.

— Почему — дружинников? — удивился Холмский.

— А кого? — уже удивился капитан. — Наш маршал всегда говорит так… Чтобы армия в государстве была сильная, то вои у неё должны быть умные.

— Коли все умными станут, — усмехнулся Даниил Дмитриевич, — то зачем им князья?

— Все умными не станут. Это раз. Во-вторых: что мешает князьям тоже учиться? У них возможностей-то побольше, чем у простых дружинников. В третьих: не может человек знать всё на свете. Даже у императора есть советники, которые в некоторых вещах разбираются намного лучше него. Да и не станет он поручать серьёзные дела дуракам, пусть даже этот дурак знатного рода. Поэтому у нас доны обучаются наукам в обязательном порядке, и спрашивают их за знания строго. И последнее, если кто-то из твоих дружинников сможет изготавливать полезные для армии штуки, разве это плохо? Война идёт не всегда, а тут и денежку можно заработать и пользу принести. Разве не так?

— Может быть и так, — не стал спорить Хомский, найдя резон в словах капитана.

После показа все обратно вернулись в шатёр, где и согласовали окончательные варианты взаимодействия друг с другом. Чтобы напрасно не терять время, князь выделил капитану проводников и велел отправляться на указанные позиции. Кудрявцев не спорил. Здесь Хомский являлся главнокомандующим.

Вечером 5 октября 1480 года полк подошёл к Угре. Сидящие здесь ополченцы с радостью встретили свежее пополнение. С их помощью Андрей Кудрявцев первым делом произвёл рекогносцировку местности. Опасение вызывала ширина реки, которая не превышала ста метров. Тем более вражеский берег был пологим. Это позволяло большой массе конницы приступить к переправе одновременно. Своя сторона отличалась крутизной, что давало несомненные преимущества. Однако и тут имелись участки удобные для подъёма. По крайней мере, для лёгких всадников не составит большого труда взобраться по ним наверх. Правда, ополченцы зря времени не теряли. Там, где больше всего угрожала опасность, были вырыты рвы, возведены насыпные валы и установлены рогатины.

— А что там за дымы? — спросил капитан у сотника, командовавшего ополченцами, показывая на противоположный берег.

— То басурмане литовскую крепость Опаков подожгли, — ответил Кондрат.

— Зачем?

— А кто их знает? — развёл тот руками. — Одно слово — басурмане.

— Понятно.

Полковой обоз Андрей Кудрявцев расположил в полукилометре от реки и приказал солдатам возвести вокруг него редут. Ополченцам тоже велел в четырёх местах соорудить редуты, но уже непосредственно на берегу, чтобы иметь возможность стрелять по неприятелю прямой наводкой. В каждом установили по пять пушек. Таким образом, трёхсотметровый участок вдоль реки был равномерно перекрыт орудийными батареями. А если учитывать, что дальность картечного выстрела превышала пятьсот метров, а гранатой и того более, то зона действия заметно увеличивалась. Ядра же позволяли простреливать фронт как вглубь, так и вширь на расстояние в полтора километра. Поэтому неприятель, вздумай он напасть, получит немало сюрпризов. Так же капитан велел сделать нечто, напоминающее деревянные навесы. Всё-таки ордынцы первым делом примутся стрелять из луков. И какой бы ни была броня у солдат, не говоря уже про ополченцев, лишняя защита от летящих сверху стрел не помешает. Тем более лес тут произрастал в избытке, в отличие от заливных лугов на противоположном берегу. Так что рукастые мужички сноровисто рубили жерди, придавали им необходимую длину и скрепляли между собой. После чего получившиеся плотики под углом навешивали на заранее установленные перекладины, прикреплённые к врытым в землю столбам. Конечно, эстетичностью тут и не пахло, а больше походило на владения бабы-яги. Так и враг был не краше кощеева войска.

— Какой у вас инструмент хороший, — несколько завистливо говорил Кондрат, глядя на лопаты, пилы и топоры, которыми орудовали солдаты Андрея. — А топориками и повоевать знатно можно…

— А чего только топориками? — спрашивал капитан. — У меня каждый воин лопаткой знаешь, как машет? Словно парсуны расписывает. Сунешься к нему, чик и ты на небесах…

— Ну, ну, — с некоторым сомнением кивал Кондрат.

Вечером 6 октября противоположный берег стал заполняться конными отрядами. Лошади подходили к воде, пили, шумно фыркали и отходили прочь. Обороняющиеся были видны хорошо, поэтому сходу форсировать водную преграду никто не пытался. Зато ордынцы не сдерживали себя в выражениях. Над рекой летели ругательства, проклятия, насмешки, порой даже стрелы, которые, впрочем, угрозы почти не представляли. Потеряв свою скорость, они лениво втыкались в земляной вал или просто падали плашмя. Солдаты и ополченцы молчали. Чего зазря тратить силы на ненужные словеса?

— Сегодня не полезут, — спокойно наблюдая за ордынцами, высказался Кондрат.

— Почему так думаешь? — спросил Кудрявцев.

— Ждут своего хана, или одного из царевичей. Что тот надумает, то и велит сделать.

— И сколько здесь может быть войск?

— Думаю, не больше пяти тысяч, — после небольшого раздумья ответил сотник.

— Почему?

— Если больше, то лошадям травы не хватит. Тем более её и так мало. А у них с собой ещё овцы, из которых они себе еду готовят…

— А вдруг решатся на атаку? Тогда всё равно, сколько травы…

— Если и решаться, то точно не сегодня. Скорее всего, завтра к полудню…

— Почему?

— А ты сам посмотри… Плотов нет, лодок нет…

— Я слышал про кожаные бурдюки, которые наполняют воздухом и привязывают к бокам лошадей… Так и плывут.

— Могут и так, — согласился сотник. — Но на ночь глядя не полезут. Чего им плутать в потёмках? Хотя дозоров опасаться стоит. Были случаи, переправлялись смельчаки на нашу сторону и прислугу у тюфяков резали.

— Тюфяки — это пушки? — спросил Кудрявцев, указывая на свои орудия.

— Они. Только наши с вашими не сравнить. Зело необычные.

— Ну, — капитан развёл руками, мол, какие есть. — Только где же ваши тюфяки? Не увидел я ничего…

— Так оборона вона, на сколько вёрст растянулась, — Кондрат махнул рукой вдоль реки. — Где уж всем тюфяки иметь? Ладно — вы подошли. Иначе, если бы ордынцы сунулись, пришлось бы подмогу кликать…

— А теперь не нужно будет? — усмехнулся Кудрявцев.

— Теперь удержим, — уверенно заявил сотник. — Ордынцам спешиваться придётся, чтобы преграду нашу преодолеть. Только какие из них пешцы? Татарин без лошади, всё едино, что баба без языка. Глазёнками-то зыркает, а яда ин нету! Зато у твоих воинов, как я посмотрю, броня знатная…

— Стараемся, — улыбнулся капитан.

Рогатый месяц задумчиво завис на ночном небе. Облака, спешащие по своим делам, натыкаются на застывшего увальня, недоумённо останавливаются и торопятся дальше. Некоторые из-за спешки не замечают, что зацепились мохнатой шубкой за его острый рог. И тогда сквозь образовавшуюся прореху сыплются вниз серебряные чешуйки и бесшумно падают в тёмные воды Угры. А та, украсив ими свой пояс, спешит похвастаться к старшей сестре. И Ока, словно любящая мать, распахивает перед этой фантазёркой объятья.

Видать какое-то облачко обнаружило в шубке прореху и пожаловалось родной тётке. И вот грозная туча, заслонив собою месяц, требует от него ответа. Под "шумок" три фигуры незаметно отделились от левого берега Угры и тихонько погрузились в воду. Их путь лежал к ордынскому лагерю. Не прошло и десяти минут, как они уже выбрались на сушу и притаились среди прибрежных кустов. Внимательно слушая тишину и принюхиваясь к ночному воздуху, разведчики стали продвигаться ближе к кострам, которые сотнями рассыпались по долине. Они горели возле телег, возле шатров и палаток, в небольших ложбинках: везде, где ордынские десятки облюбовали себе места для ночлега. Пятитысячный лагерь спал и не спал. У костров жались небольшие группки воинов, назначенных по одному человеку от каждого десятка, чтобы охранять табун, принадлежавший их сотне. Перекликивались часовые. Недовольно ворчали собаки, когда поблизости оказывался чужак. Кто-то сладко подрёмывал в шатрах на мягких шкурах, а кто-то на улице под телегой, накидав на стылую землю соломы да прижавшись к мягкому овечьему боку, покрытому свалявшейся шерстью. Возможно, завтра эту глупую скотину придётся съесть, однако сейчас она давала хоть немного тепла, которого с каждым днём становилось всё меньше и меньше. Холодные ветра, нудный моросящий дождь, порой перерастающий в ливень, заморозки по утрам — всё это не приносило радости ордынскому войску, начавшему свой поход ещё весной.

Фьють! — и замерла недовольно рычавшая собака. Фьють! Фьють! — и парочка часовых безвольно упала на чьи-то вовремя подставленные руки. Тихонько откинулся полог шатра, открывая вид на очаг, внутри которого плясали язычки пламени. Рядом с очагом спал сотник и два верных нукера. Фьють! Фьють! Фьють! — перестраховались разведчики. Безошибочно определив главного, ему что-то засунули под язык, а у двух других просто извлекли небольшие шипы, которые впились им в кожу — улики оставлять запрещалось. После чего безвольную тушу сотника взвалили на спину одному из разведчиков и вынесли наружу.

Не прошло и часа, как "пропажа" была обнаружена. Но этого времени хватило, чтобы достигнуть берега Угры и поспешить переправиться на другую сторону.

— А басурмане-то не спят, — усмехнулся Кондрат, выйдя ночью по малой нужде из своей палатки и разглядывая мелькающие вдалеке огни.

— Угу, дядька, не спят, — ответил стоящий в дозоре племянник.

— А русичи как?

— Тихо у них… Я хотел было подойти, а мне раз и нож к горлу…

— И чего? — нахмурился Кондрат.

— Чего, чего? Я даже понять не успел, как он ко мне подкрался. Сначала подумал, что к ордынцам в руки попал, хотел закричать… А русич мне рот зажал и шепчет на ухо: "Чего тут шляешься? Иди к себе, а то не дай Бог товарища капитана разбудишь…"

— И-и?

— Что — и? — насупился племянник, — Отпустил меня, а на дорожку пинком под зад наградил…

— Хех! — улыбнулся Кондрат. — Это тебе урок. Дозорного не увидел, а в руки к нему попал, и пискнуть не сумел. Знать воины бывалые. Такому быстро не научишься.

— Дядька, а ты видел, какая у них броня? Я такой отродясь не встречал.

— Да, броня знатная, — позёвывая, кивнул Кондрат. — Правда, не у всех…

— У всех!

— Откуда же? — удивился сотник.

— Те, что с пищалями, они их под одеждой носят.

— Почему так думаешь?

— Я дозорного, который держал меня, хотел локтём в брюхо ткнуть, а локоть, словно в камень уткнулся. А этот гад держит меня и ухмыляется.

— Чего же ты его гадом-то окрестил? — улыбнулся Кондрат.

— Так обидно ведь, и сцапал меня, будто кошка мышку, а потом ещё пинком попотчевал…

— Глупый ты ещё. Нужно не обиды копить, а опыта набираться… Ладно, пойду я, прилягу. Если что, сразу меня зови… И это, будь внимательнее! — со строгостью в голосе закончил сотник.

— Хорошо, — кивнул паренёк и принялся высматривать дозорных у русичей, очень уж хотелось узнать, как они так ловко прячутся?

А у русичей, в одной из палаток, разведчики приводили в чувство ордынского сотника. Первым делом с него сняли всю мокрую одежду и аккуратно повесили её сушиться. Потом растёрли пленника спиртом и укутали в шерстяное одеяло. Когда одежда высохла, то ещё не приходящего с сознание воина одели и крепко связали верёвками. Вскоре он очнулся и попытался дёрнуться, но быстро понял — попался.

— Ты меня понимаешь? — спросил на персидском языке один из разведчиков.

Он вальяжно сидел в небольшом кресле напротив лежачего пленника и не спеша отрезал кривым кинжалом кусочки от яблока, после чего забрасывал их в рот и аппетитно разжёвывал.

— Да, — хмуро ответил тот.

— Плохо, — покачал головой разведчик.

— Почему? — удивился ордынец.

— Жаль будет такого грамотного убивать. Думаю, в вашем войске мало найдётся людей, которые умеют говорить на фарси. А ведь на нём разговаривал сам Железный Хромец (Тамерлан)…

— Зачем же тогда меня сюда притащили, раз собрались убивать? — криво усмехнулся сотник, всем видом показывая, что ему наплевать на угрозы.

— Да вот, Великий князь очень желает знать, где у вашего хана назначена встреча с польским крулем?

— Нашему хану тоже очень хотелось бы это знать, — с некоторой брезгливостью ответил пленник. — Только зачем нам круль? Войска Великого хана бесчисленны и сильны! Как только мы перейдём через реку, то придадим огню все ваши города и селения! Мужчин вырежем, а молодых девушек сделаем рабынями…

— Хе, — усмехнулся разведчик. — Какой ты кровожадный, словно и не мусульманин…

— Я мусульманин! Мой отец служит муллой в самом Сарае!

— Вай, вай, вай! Такой хороший отец, а сын — разбойник, — издевался разведчик.

— Я воин!

— Нет, ты разбойник! Потому что хочешь напасть на чужую землю, чтобы там убивать и грабить! А воин — это защитник. Он защищает своих крестьян. И польский круль тоже разбойник, потому что помогает таким, как ты! Но ничего, мы всё равно узнаем, где у вашего хана состоится с ним встреча, и я лично отрежу ему голову!

Во время этого монолога разведчик так злобно вращал белками глаз и махал рукою, в которой держал кинжал, что пленник подумал: "Да, такой шайтан способен на всё! Интересно, откуда у Московского князя в войске арабы? И как они смогли выкрасть меня из шатра? Неужели предали? Но кто?"

— Ладно, — меж тем продолжил "араб". — Я с тобой после поговорю. А пока мне нужно отдохнуть… Утро уже на дворе, — и вышел из палатки.

Второй разведчик, который до этого не проронил ни одного слова, крепко привязал пленника к вкопанному посередине палатки деревянному столбу и тоже вышел. А через несколько часов начался бой. К пятитысячному ордынскому лагерю прибыло ещё столько же воинов. Это пришла вторая половина тумена царевича Муртазы — сына хана Ахмата. Понимая, что съестных припасов, как для животных, так и для людей становиться всё меньше и меньше, а так же грезя воинской славой, он отдал приказ переправляться через Угру.

— Даниил Дмитриевич, — к князю подбежал один из его дружинников. — Со стороны русичей в небо пошла зелёная ракета.

— Хорошо, — ответил тот. — Наблюдай дальше.

Тем временем конные сотни ордынцев одна за одной заходили в реку и устремлялись к противоположному берегу. К лошадиным бокам были привязаны кожаные бурдюки, наполненные воздухом или вязанки из толстых сучьев. Это позволяло животным без лишних усилий держаться на плаву и заодно тащить всадника. Пока одни сотни заходили в холодную воду, другие старались обстрелять из луков противоположный берег, чтобы прикрыть своих товарищей от действий неприятеля.

— Охренеть! Сколько же их? — глядя в подзорную трубу воскликнул капитан Мухин.

— А ты не думай про это, — ответил Кудрявцев. — Бей помаленьку, смотришь и убавится.

Как только первые сотни достигли середины реки, пушкари и стрелки открыли огонь. Вода вмиг стала окрашиваться в красный цвет, к которому примешивались крики боли и жалобное ржание лошадей. Десятки трупов людей и животных, увлекаемые течением, отправились в свой последний путь. Однако им на смену явились новые сотни, желая, во что бы то ни стало, добраться до врага…

Орда наступала широким фронтом. Крайние батареи русичей после первых пяти залпов были вынуждены перенести огонь вширь. Средние же стреляли практически наугад. Всё вокруг заволокло дымом, а безветренная погода не давала ему рассеяться. Это позволило небольшим отрядам одолеть переправу. Однако возведённые на берегу укрепления не давали ордынцам возможности использовать конную тактику. Тогда они спрыгивали со своих лошадей и, стреляя из луков и махая саблями, устремлялись на врага. Пушки, установленные полукругом, быстро перестроились на фланкирующий огонь, значительно облегчая работу тяжёлым пехотинцам и стрелкам. До них добирались лишь жалкие остатки, где и погибали, не в силах справиться с бронированной стеной, ощетинившейся копьями и штыками. Труднее приходилось ополченцам. Они стояли ниже по течению реки, и многих ордынцев, выживших во время переправы, сносило к ним. Понимая, что обратной дороги нет, если только снова в холодную воду, ханские воины с яростью обречённых кидались вперёд. В какой-то момент казалось, что они вот-вот прорвут оборону. Но тут в дело вступили огнемётчики, приданные союзникам для усиления. Когда в наступающую массу воинов ударили жаркие струи огня, то холодные воды Угры показались меньшим злом, по сравнению с этим всепоглощающим пеклом.

Из-за порохового дыма, укутавшего противоположный берег, царевич Муртаза плохо понимал, что там происходит и продолжал гнать вперёд конные сотни, подбадривая воинов тем, что их собратья уже порубили врага и принялись потрошить его обоз. В результате тут и там малые группки смогли не только переплыть реку, но и взобраться по крутым склонам вверх, правда, значительно дальше от основного места события. Увидев это в подзорную трубу, капитан Кудрявцев приказал части артиллеристов перенести огонь вглубь противоположного берега. Сбить, так сказать, пыл ордынских военачальников, а то ведь не успокоятся.

Когда под ногами конных сотен, приготовившихся к переправе, стали разрываться первые гранаты, сначала никто ничего не понял. Тем более разброс снарядов был слишком большим. Артиллеристы русичей палили чаще наугад, чем прицельно. Но вскоре погода резко переменилась, принеся с собою порывистый ветер, который быстро очистил видимость от пороховых дымов. Это позволило с более высокого берега лучше рассмотреть скопление неприятельских сил. Тогда гранаты стали ложиться кучнее, калеча всё больше и больше людей и животных. В лагере ордынцев началась паника. Если прежние пушки урусов едва ли могли выстрелить дальше середины реки, то теперь их ядра летали практически всюду. Когда одно такое ядро угодило в голову коня, на котором сидел царевич Муртаза, и буквально раскололо его на части, опрокинув на землю вместе с хозяином, то войско дрогнуло и побежало от берега прочь. Ханский сын, еле выбравшийся из-под погибшего животного, чуть было не оказался растоптан собственной конницей. Благо один из телохранителей прикрыл его крупом своей лошади, на который и усадил, спеша увезти грязного и напуганного царевича подальше от опасного места.

На этом, можно сказать, битва завершилась, оставив после себя сотни трупов ордынских воинов, скопившихся по обоим берегам Угры. Не меньше утонуло или снесло по течению вниз. Разрозненные группки, которым удалось прорваться, опасности не представляли. Скорее всего, они попытаются уйти обратно на свой берег. В противном случае будут выловлены дозорами и сторожевыми разъездами, так как, не имея провианта и фуража, им останется только грабить. А кого? На протяжении шестидесяти вёрст кроме вооружённых отрядов больше никого не встречалось. Остальной народ стараниями Великого князя был эвакуирован из пограничных земель.

— Даниил Дмитриевич, — подбежал дозорный, — русичи выпустили вверх две зелёные ракеты.

— Ага! — обрадовался Холмский, — отогнали, значит, ордынцев. Молодцы!

— А может и было-то их немного? — несколько пренебрежительно спросил его старший брат, которому выпала судьба подчиняться Даниилу.

— Не знаю, — пожал тот плечами. — Но гонца отослать надо, пусть глянет, что да как…

К вечеру князь с удивлением узнал, что не только место, где попытались прорваться ордынцы, усеяно большим количеством их трупов, так же большое количество мёртвых тел было замечено плывущими вниз по Угре. "Знать жаркая битва случилась, — подумал Холмский". Тем временем в лагере русичей происходили события, которые обычно следуют за сражением, если оно, конечно, успешное. Солдаты собирали трофеи, скидывали в реку тела мёртвых врагов, чтобы не воняли, оставшихся в живых связывали и отводили под охрану, залечивали раны, коли таковые имелись…

— Доктор, каковы наши потери? — спросил капитан Кудрявцев.

— Один человек убит и двадцать три раненых.

— Кто погиб?

— Стрелок Цветков из роты капитана Саблина. Стрела угодила прямо ему в глаз.

— Да, прискорбно, — вздохнул Кудрявцев. — А что с остальными? Можете описать основной характер ранений?

— Только лицо и руки. Других ранений нет.

— Насколько всё серьёзно?

— Четверым нужно немного полечиться, а остальных хоть завтра в бой.

— Хорошо. А что у наших союзников?

— Их сотня потеряла убитыми сорок два человека. Все остальные имеют ранения различной степени тяжести. В строю могут находиться не более трёх десятков.

— Понятно, — покачал головой капитан. — А что можете сказать о воинах неприятеля?

— В плен попали только легко раненные или вообще не имеющие ранений. С остальными наши солдаты не церемонились, — с ноткой неодобрения ответил доктор.

— Вы считаете, что это неправильно? — вскинул бровь Кудрявцев.

— Да, считаю, хоть и понимаю, что шансы на выздоровление крайне невелики. Местная медицина очень слаба, а наш запас медикаментов не рассчитан на помощь другим. Да и восполнять его неоткуда. Как минимум нужна хорошая лаборатория хотя бы в Москве. Правда, как я слышал, здешние люди к наукам относятся слишком насторожено, простейшие опыты считают за колдовство…

— Да, меня тоже об этом предупреждали. Поэтому постарайтесь при посторонних ни о каких лабораториях не упоминать. Лучше такими делами заниматься без огласки. Хотя в этой стране люди больше верят в чудо, чем в дело, — усмехнулся капитан.

— Да, странно, за колдовство осуждают, но желают чуда…

— Они говорят, что колдовство от дьявола, а чудо от Господа.

— И где же грань? Если больной по какой-то причине вдруг выздоровел, то это можно причислить, как к колдовству, так и к чуду… Так же и со смертью: то ли Бог покарал, то ли колдовство сгубило…

— Увы, доктор, не знаю. Но как говорит товарищ маршал, если солдату в ягодицу попала стрела, то для начала ему нужно дать обезболивающее, потом вынуть стрелу, затем прочистить рану и, обработав её антисептиком, наложить повязку.

— А где здесь чудо или колдовство? — удивился доктор.

— Стрела в ягодице, само по себе — чудо! — широко улыбнулся капитан. — А вот то, что воин решил встретить врага задницей — это уже колдовство.

— Лучше уж ягодицей, чем глазом, — вспомнил доктор о погибшем.

— Нет, вы не правы, — посерьёзнел капитан и, крестясь, продолжил, — наш брат теперь в раю, потому что честно выполнил свой долг… Кстати, помните о трёхстах спартанцах?

— Конечно!

— Он теперь, наверное, с ними в одной компании… И они все вместе радуются нашей победе, — несколько мечтательно продолжил Кудрявцев.

— Согласен, им там хорошо. А вот нам нужно заниматься делами…

— Что ж, я вас больше не задерживаю, — понял намёк капитан и, проводив доктора, вызвал к себе Захара.

— Вызывали, товарищ капитан? — вошёл тот в палатку.

— Вызывал. Садись, — ответил Кудрявцев и указал на походный стул, стоящий напротив него. — Что ты можешь сказать о сегодняшнем бое?

— Хороший бой! — с воодушевлением ответил Захар. — Давненько мы так ордынцев не били! Сейчас бы на ту сторону…

— Зачем? — перебил капитан.

— Чтобы дальше их бить!

— То есть тебе захотелось за ними побегать? — удивился Кудрявцев.

— Зачем бегать?

— А ты думаешь, они встанут и будут тебя дожидаться, побросав всё оружие? И ещё, — не дав Захару ответить, продолжил капитан, — как ты собрался небольшим полком противостоять конным сотням, если они вдруг атакую большим числом?.. Здесь у нас и оборона надёжная и позиция выгодная, которая позволяет безнаказанно стрелять по неприятелю… А там?

— Э-э… Простите, товарищ капитан, глупость сморозил, — стушевался Захар. — Это от радости…

— Не вижу особой радости, боец, — посерьёзнел капитан. — Погибли люди, как с их стороны, так и с нашей.

— Вы что же, басурман жалеете? — удивился витязь.

— Я жалею не басурман, как ты выразился, а людей. Эта война не нужна никому. Она приносит слишком много горя и страданий. У всех погибших остались родные и близкие. Матери потеряли своих сыновей, жёны мужей, дети остались сиротами…

— А нечего было идти на нашу землю! — с жаром выдохнул Захар.

— Я согласен с тобой, нечего было идти на нашу землю. Только нынешняя победа — это ещё не конец. Они сегодня потеряли примерно пять тысяч человек, но армия хана имеет ещё пятнадцать раз по столько же, если не больше, и все горят желанием отомстить!

— У Великого князя ратей не меньше! Пусть только сунутся…

— Во-первых: всё-таки меньше. Во-вторых: близится зима… Как только реки встанут, вся эта многотысячная орда сможет перейти их в любом месте. Сколько тогда на Руси появится вдов и сирот?

— Много, товарищ капитан, — погрустнел витязь. — Но для чего вы мне всё это говорите?

— Хочу, чтобы ты мне помог предотвратить эту беду.

— И как?! — удивился Захар.

— Ты ордынский язык ведь знаешь?

— Ну… Изъясняться могу.

— Это хорошо. Так вот, нужно мне, чтобы ты потихоньку освободил нескольких пленников, передал им одну вещицу и кое-что на словах…

— Зачем?

— Хочу замятню в Орде устроить, чтобы они не о войне помышляли, а начали грызться между собой…

— Хех! — улыбнулся Захар. — Это хорошее дело. Обязательно помогу.

— Что ж, прекрасно! Только ещё хочу спросить, ты мне веришь?

— Конечно, товарищ капитан! Зачем же спрашивать?

— Понимаешь, то, что ты будешь передавать ордынским пленникам, может показаться тебе предательством…

— Почему? — удивился Захар.

— Потому, что ради дела иногда приходится перед врагом заискивающе улыбаться и говорить вещи, которые он желает услышать.

— Если ради дела, то я скажу всё, что угодно!

— А сможешь сказать, что ты послух польского короля и хочешь передать для Великого хана хорошие вести?

— Как, польского короля? — растерялся Захар. — Он же союзник хана… А что, правда, вести от короля?

— По крайней мере, тебе нужно будет убедить пленников, что это — правда, — серьёзно ответил Кудрявцев, внимательно глядя на собеседника.

Поймав пристальный взгляд капитана, витязь понял, почему тот желал знать, верит ли он ему? Если бы не это предупреждение, то других мыслей, кроме предательства, в голову бы просто не пришло. О возможном нападении польских войск со стороны литовских земель знали все.

— А как же мне их убедить? — спросил Захар осипшим от волнения голосом, не в силах побороть сомнения до конца.

— Вещица там будет одна с печатью, это и должно послужить доказательством.

— И печать настоящая? — к сомнению добавилось удивление.

— К сожалению, настоящую печать польский король держит при себе. Но, думаю, в ордынском войске мало найдётся тех, кто отличит подделку…

— Товарищ капитан, а как вести от короля смогут устроить замятню? — продолжал допытываться Захар.

— Ты задаёшь слишком много вопросов, на которые я не имею права отвечать, — нахмурился Кудрявцев и поднялся со своего места. — Любой другой солдат из нашего полка выполнил бы поручение без лишних слов. Жаль только, никто из них не похож на польского посланника… А ты можешь быть свободен. Но если хоть одна душа узнает о нашем с тобой разговоре, берегись!

— Нет, нет! Я не отказываюсь! — Захар тоже порывисто поднялся со своего стула. — Просто трудно сразу поверить…

— Трудно? — перебил капитан. — Мы вместе шли через пустыню, плыли через море, вместе били немцев, сегодня сообща стояли против ордынцев, а ты мне — сомневаюсь… А я ведь считал тебя умным мужем, — с горечью в голосе закончил Кудрявцев.

— Простите, товарищ капитан. Я сделаю всё, что вы скажете.

Глава 15. Подарочек

Хмурое ночное небо роняло редкие снежинки. Холодный ветер, подобно горькому выпивохе, блуждал среди лагеря русичей и пел свою заунывную песню. И всё ему не спалось. То с пьяных глаз налетит на палатку, грозя её опрокинуть, то наступит в костёр, сминая пламя и поднимая сноп алых искр. Прячась от этого смутьяна, в одну из палаток прокрался русобородый мужчина. Зайдя вовнутрь, он достал из отворота однорядки масляную лампу и поводил ею по сторонам, желая хорошенько осмотреться. На полу, привязанные друг к другу, лежали три избитых ордынских воина. Тогда ночной визитёр опустил лампу на землю, достал нож и принялся освобождать пленников, получивших свои раны в результате допроса.

— Ты кто? — спросил ордынский сотник, морщась и потирая затёкшие кисти рук.

— Говори тише, — ответил неизвестный, после чего продолжил. — Я нахожусь в лагере урусов по приказу польского круля…

— А где он сам? — недоверчиво поглядел на него сотник.

Двое других лишь недовольно сопели, растирая свои конечности, желая быстрее восстановить в них кровообращение.

— Слушая меня внимательно, — русобородый наклонился к сотнику поближе. — Воины Московского князя перехватили гонца, который вёз твоему хану важное сообщение. Они поместили его отдельно, но мне удалось с ним переговорить, назвав секретное слово. Вот…

С этими словами неизвестный вынул из висящего на плече баула кованый сундучок размером с лошадиную голову. Его стенки и крышка были украшены замысловатой резьбой и инкрустированы латунью, а отверстие, куда вставлялся ключ, прикрывала свинцовая печать. Чтобы открыть сундучок, её пришлось бы сорвать.

— Здесь дары Великому хану от моего круля и послание… Вот ключ, — и русобородый протянул серебристую фигурку, висящую на кожаном шнурке. — Это я всё вытащил из шатра московского воеводы, пока глупый охранник отошёл помочиться, — продолжил он, гаденько улыбаясь.

— А где сам польский круль? — снова спросил сотник.

— Он через два дня с войском придёт сюда, чтобы ударить в спину этим шакалам! Я сейчас потихоньку выведу вас из лагеря, а вы должны успеть сообщить обо всём Великому хану.

— Пошли вместе с нами…

— Не могу.

— Почему?

— Мне нужно сломать их грохочущие самострелы…

— Да, да сломай их! — заговорили молчащие до этого ордынцы. — Эти порождения шайтана отняли много жизней у наших воинов.

— Не волнуйтесь, мой круль тоже не желает напрасно терять своих рыцарей.

— А как же гонец? — снова заговорил сотник. — Он может всё рассказать…

— Он уже ничего не расскажет, я дал ему выпить вина, от которого не просыпаются, — криво усмехаясь, ответил русобородый.

— Хорошо. А теперь веди нас.

Первым делом Захар отвёл их в одну из палаток, в которой хранилось трофейное оружие и доспехи. Всё-таки воины должны возвращаться не "голышом". Потом они все вместе прокрались к конюшне и уже оттуда отправились на Угру. Витязь вывел ордынцев к тому месту, где на берегу лежала перевёрнутая кверху дном лодка. Снова плавать в ледяной воде никто не хотел, а лошади и потерпеть могут… Беглецы быстро придали судну необходимое положение и спустили на воду. Вскоре они скрылись в ночной темноте, уплывая в сторону далёких костров.

Сознаться, что был в плену, мало кто захочет. Сотник и его товарищи по несчастью исключением не стали. Они оба оказались десятниками, правда, из других подразделений, поэтому считали, что он тоже пострадал в бою. Хотя, что значит — пострадал? Когда тебя придавила убитая лошадь, и ты, не имея сил выбраться из-под неё, в результате попадаешь в плен — это разве пострадал? Как такое расскажешь? Засмеют! К несчастью оба десятника оказались именно в такой ситуации. Сотник же и подавно не горел желанием озвучивать своё приключение. Зато, слушая их рассказы, он быстро понял, что не всё потеряно. Во время переправы через реку десятки отрядов бесславно сгинуло под водой, так будут ли разбираться с его исчезновением перед битвой? Может и свидетелей-то живых не осталось? Зато если все трое скажут, что бились с отрядом урусов, захватившим гонца от польского круля и в результате спасли дары, которые тот вёз Великому хану, разве это не шанс возвыситься? Все прочие вообще ничем не могли похвастать.

Тем временем царевич Муртаза исходил желчью от бессильной злобы, от злобы за свой страх и унижение. Стремясь к воинской славе, он в результате потерял полтумена. А чего добился? Ничего! Оставшиеся воины ропщут. Они боятся! У урусов новое оружие, которое не позволяет им даже приблизиться к берегу. Умирать, не имея возможности хоть как-то достать своего врага, никто не желал. Мало того, нужно было что-то докладывать отцу… Только приходить к нему побитым щенком ой как не хотелось! Советники предлагали сказать, что на месте переправы он столкнулся с дружинами самого Московского князя, и их оказалось больше. Сказать-то можно, но быстро найдутся доносчики, которые постараются измарать царевича грязью. Братья тоже не дремлют. Каждый желает добиться благосклонности от отца…

Ночь Муртаза провёл в беспокойном сне, отчего утром проснулся не выспавшимся и раздражённым. А вспомнив вчерашний день, стал ещё более мрачным. Требовался хоть какой-то успех. Пусть он не принесёт похвалы, но хотя бы сгладит вчерашнее поражение. Уповая на чудо, ханский сынок обратил свои взоры к Аллаху… И Аллах услышал его!

— Царевич, — в шатёр вошёл верный телохранитель, — один из наших сотников вернулся с добрыми вестями.

— Что за вести? Зови его сюда быстрее!

— С ним ещё два десятника…

— Пусть тоже войдут.

Спустя минуту три вчерашних пленника пали перед царевичем ниц. После разрешения говорить, сотник стал озвучивать заранее обговорённую легенду. С его слов получалось, что они переправились на другой берег сильно в стороне от основного места событий. Ища дорогу, чтобы зайти урусам в тыл, их отряд наткнулся на битву. Посланники польского круля сражались с урусами. Несмотря на то, что врагов было значительно больше, они смело бросились в атаку. Аллах любит храбрых! Им удалось победить гяуров. Правда, победа досталось большой ценой. Все, кто выжил в той сече, сейчас перед взором царевича. Польские посланники тоже погибли, но перед смертью одни из них успел всё рассказать…

Слушая рассказ сотника, Муртаза бросал взгляды на красивый сундучок, который был запечатан печатью польского круля. Что ж, если он принесёт отцу эту долгожданную новость, то возможно тот даст ему ещё воинов и тогда он за всё отомстит гяурам. Хотя, скорее всего, Великий хан лично придёт с войсками сюда. Зато уже никто не попрекнёт Муртазу вчерашним поражением. Посмотрел бы он на тех, в кого урусы начнут стрелять из своего нового оружия…

А вот говорить про пушки вчерашние пленники ничего не стали. Получится шпиону польского круля их сломать или не получится — неизвестно. Так зачем рисковать? Вдруг царевич, услышав эту новость, снова решится на битву? Тогда они же первыми и пострадают…

— Что ж, — сказал Муртаза, когда сотник закончил свой рассказа, — за храбрость и верность вы все трое будете мною награждены. Такие богатуры достойны командовать б0льшими отрядами. А пока идите…

Отпустив счастливых "героев", Муртаза засобирался в ставку к отцу. Ставка располагалась в Воротынске, который находился в пятидесяти вёрстах от Опакова. Требовалось как можно скорее добраться туда и сообщить о важной новости… Ближе к вечеру, сопровождаемый небольшим отрядом верных нукеров, он уже был там.

— Что случилось Муртаза? — задал вопрос Ахмат, когда сына провели к нему шатёр. — Почему ты оставил своё войско?

— Отец, есть хорошие вести! — царевич спешил поделиться полученными новостями. — Войска польского круля через два дня подойдут к крепости Опаков.

— Мне доложили, что ты её разграбил и сжёг… Зачем?

— Э-э, — немного растерялся царевич. — Наши воины нуждались в пище и фураже для скотины. А местные жители делились ими неохотно. В одном селе даже выказали неповиновение…

— Что ж, — тяжело вздохнул Ахмат, — что сделано, то сделано. А теперь скажи, откуда ты узнал, что Казимир всё-таки решил сдержать своё слово? А то его послы кормят меня лишь одними обещаниями. Я уже начал подумывать о том, чтобы посадить их на кол и послушать, как они запоют…

— Думаю, пока не стоит этого делать, — улыбнулся Муртаза и протянул отцу сундучок. — Вот… Здесь дары и послание от польского круля…

— Откуда это у тебя? — Ахмат удивлённо вскинул бровь.

— Сотня моих воинов была в дозоре и наткнулась на битву, в которой посланники Казимира бились с большим отрядом Московского князя. Но наши богатуры не испугались, а смело бросились на помощь и победили. Однако битва оказалась жаркой. Погибло много воинов, а из посланников польского круля выжил только один человек. Правда его раны оказались очень серьёзными, и жить ему оставалось недолго. Тогда он передал этот сундук моему сотнику и велел сказать, что Казимир через два дня нападёт на войска Московского князя со спины. Это произойдёт как раз там, где сейчас находится мой тумен…

— Что ж, ты принёс хорошие вести, — улыбнулся Ахмат.

Находящиеся рядом с ханом ещё два сына Сейид-Ахмад и Шейх-Ахмед, а также бекляри-бек Тимур, парочка других сановников и несколько темников обрадовались услышанному не меньше. Многих утомили безрезультативные попытки перебраться на другую сторону реки. Войско нуждалось в хорошей добыче, а приходилось бесплодно топтаться на одном месте.

— Что же, давай, отрывай сундук, посмотрим, что Казимир мне прислал…

Мощный взрыв, раздавшийся через несколько секунд, буквально в клочья разорвал шатёр Великого хана. Все, кто находился внутри, погибли. Так же пострадало много людей, которые в этот момент по каким-либо причинам оказались вблизи шатра: охрана, слуги, гонцы…

Причина мощного взрыва исчезла под покровом тайны — не осталось живых свидетелей. Конечно, красивый сундучок видели многие, только связать трагедию именно с ним никто не догадался. Тем более у хана имелись не менее привлекательные экземпляры, причём гораздо больших размеров. И разве может какой-то сундучок натворить столько бед? Здесь как минимум просятся две здоровенные бочки… В общем, многотысячное войско оказалось без командования. О войне с Московским князем больше никто не помышлял. Десятки разрозненных отрядов бросились грабить близлежащие земли. Голод и холод последний недель этому только способствовали. В результате Верховские княжества, принадлежавшие Литве, подверглись страшному разорению. Однако вскоре пришла весть, что Сарай и близлежащие улусы пожжены и пограблены. Пришлось поспешить домой. Как оказалось — не зря. Сибирские и Ногайские мурзы тоже решили поживиться на землях Большой Орды, пока Ахмат далёко, тем более пример был подан — небольшая судовая рать Московского князя успела "погулять" на славу. Неожиданная встреча хозяев и воришек произошла в шестидесяти километрах от Сарая на берегу Ахтубы. Не успевая перебраться через реку, чтобы уйти в свои земли, союзникам пришлось дать бой. Шестичасовое противостояние победителя не выявило, а ранние сумерки развели оба войска по разным сторонам. Под покровом ночи Ногайские и Сибирские отряды ушли. Однако эта битва сильно ослабила все три ханства, забрав жизни лучших воинов и их командиров…

Московские рати ещё две недели держали дозоры на Оке и Угре, пока случайно не поймали нескольких ордынских воинов, которые отбились от своего отряда и заплутали. Они-то и поведали, что Великого хана вместе с сыновьями забрал к себе шайтан. Им сначала не поверили, но вскоре к Ивану III пришли послы. Они просили, чтобы Нур-Давлет занял ханский трон, ибо других явных претендентов не осталось. Великий князь обещал подумать, хотя в душе очень обрадовался. Во-первых: Нур-Давлет был соперником Крымского хана. Хоть Менгли Герай и являлся союзником, но держать против него козырь — лишним не будет. А во-вторых: Нур-Давлет имел в Орде много врагов, к тому же разграбил Сарай, а значит, не сможет набрать большую силу, как ныне покойный Ахмат…

25 октября 1480 года от Рождества Христова всему войску было объявлено о победе и возвращении домой. Кроме этого отправили гонцов в Москву и другие города, чтобы как можно скорее разнести радостную новость по всей Руси. Пусть народ готовится встретить своих победителей…

— Эх, убёгли ордынцы, — то ли радовался, то ли сожалел племянник Кондрата.

— А тебе, Семён, что за печаль? — спросил у него капитан Кудрявцев, подойдя к сотнику для какого-то разговора.

— А пусть бы ещё сунулись! Потопили бы не меньше, чем в прошлый раз!

— Сунулись, говоришь, — Кудрявцев задумчиво почесал подбородок. — А знаешь, Семён, какая самая лучшая битва?

— Конечно! В которой ты одержал верх! — радостно ответил юноша.

— Запомни, — усмехнулся капитан, — самая лучшая битва это та, которой не было.

— Как так? — не понял паренёк.

— А ты у дядьки своего спроси, он тебе расскажет.

Кондрат стоял поблизости и понятливо кивал головой. Его левая рука, удерживаемая перекинутой через шею повязкой, была перебинтована от кисти и до локтя. В отличие от племянника последний бой не прошёл для него бесследно.

— И ещё запомни, — продолжил капитан, — в этой реке потопло столько людей и скотины, что лучше из неё пару лет вообще воду не пить.

— Почему? — удивился Семён.

— Потому что отравлена вся.

— Неужто вообще нельзя пить? — это уже спросил сотник. — Течением же вроде всё смывает…

— Кондрат Петрович, а сколько трупов лежит и гниёт вдоль берегов? Кто их убирать будет?

— Наверное, никто, — пожал тот неуверенно плечами.

— Вот и я про то же. Хотя, в случае большой нужды, пить можно, только сначала нужно воду хорошенько прокипятить, чтобы бурлила минут пятнадцать.

— А это сколько? — удивился Семён.

— Ты что, часов не разумеешь?

— Нет.

— А счёт знаешь?

— Знаю… До тысячи…

— Тогда, как забурлит, начинай считать до своей тысячи. Будет в самый раз.

— Так ведь это долго…

— Долго? — нахмурился капитан. — Вот когда начнёшь по большому ходить кровавым поносом, а от рези в брюхе стенать и молиться, мол, Господи, помоги! То обратит Всевышний к тебе своё лико и спросит: "Зачем я должен помогать лентяю, который не сподобился сосчитать до тысячи?"

— А я покаюсь! — выпалил паренёк.

— И что Господу Богу с твоего покаяния? Тысячи и тысячи страждущих каждый день по всему свету взывают к Нему о помощи. Молодая жена просит о ниспослании ей детей, крестьянин о богатом урожае, мать раненного в битве воина о выздоровлении сына… Скажи мне, где тут место засранцу, который не внемлет к советам старших? Или ты думаешь, что я глупости тебе говорю? Так знай же, многотысячные армии погибали не в славной битве, а от кровавого поноса. Армии! И никакое покаяние их не спасло.

— А может быть, их Господь Бог наказал? — засомневался Семён.

— Их собственная глупость наказала, а не Господь Бог. Вот тебе же лень считать до тысячи, так, причём тут Всевышний?

— Дон капитан, — решил вмешаться Кондрат, — а ты ко мне по какому делу пришёл?

— Да вот, мазь тебе принёс, — и Кудрявцев протянул сотнику склянку из коричневого стекла. — Будешь мазать ей руку два раза в день, утром и на ночь, быстрее заживёт.

— Благодарю, дон капитан. Если бы тогда не ваши трубки, плюющие огнём, уж не знаю, стоял бы здесь перед тобой или нет… С таким оружием никакой враг не страшен…

— Эх, Кондрат Петрович, если бы… Не бывает идеального оружия. Им близи действовать хорошо. А коли нападут в чистом поле конные лучники, то стрелами и посекут… Тем более оружие это очень дорогое и сложное, требует больших забот и внимания.

— Ну, как бы то ни было, всё равно, спасибо! — не стал спорить сотник. — А в знак признательности прошу принять от меня вот это…

По незаметному жесту один из его холопов вынес нечто, завёрнутое в льняное покрывало. Развернув материю, он протянул капитану искусно выделанную шапку на собольем меху.

— Ох, ты! Красота-то какая! — заулыбался капитан. — Что ж, благодарю тебя, Кондрат Петрович. Шапка мне будет в самый раз, тем более зима на носу… Только не могу я принять такой подарок, не отдарившись. А поэтому прими от меня…

С этими словами Кудрявцев отцепил от своего ремня ножны индийской чеканки, в которых находился булатный кинжал с волнообразным клинком и рукоятью из зелёного нефрита. Сотник, не ожидавший такого подарка, даже растерялся вначале.

— Ну, дон капитан, это поистине княжеский подарок…

— Так и твой от чистого сердца, — улыбнулся Кудрявцев. — Ладно, пойду я, дела…

Глядя вслед уходящему капитану, сотник отвесил племяннику здоровой рукой подзатыльник.

— За что, дядька? — насупился тот, потирая ушибленную макушку.

— Это за то, чтобы знал, дурачина, с кем спорить!

Капитан между тем шагал по лагерю мимо аккуратно установленных палаток и улыбался. Шапка ему действительно очень понравилась, но ещё приятнее было видеть обожание в глазах сотника, не ожидавшего получить кинжал, на который он неоднократно заглядывался, когда ему доводилось встречаться с Кудрявцевым по каким-либо делам… Увидев стоящего возле одной из палаток Захара, капитан ему загадочно подмигнул и негромко сказал:

— Ну, что боец, победа? А ты сомневался…

Глава 16. Суровая проза жизни

В кабинет к императору ЮАР зашёл министр безопасности, сел в кресло и с довольной улыбкой сказал:

— Хана Ахмата больше нет.

— Что, пришли новости из Москвы? — спросил Павел Андреевич.

— Да, секретным кодом всё передали.

— Каким таким секретным? — удивился император.

— Павел Андреевич, сообщения наших людей могут перехватывать наши же люди. Скажи, зачем кому-то в Индии знать, что произошло на Руси?

— Совершено незачем, — согласился тот.

— Вот и я про то же. Каждый должен знать ровно столько, сколько должен.

— Точно! — снова поддержал император. — Кстати, как раз по этому поводу хотел спросить, как наши женщины отреагировали на моё последнее заявление о пропускном режиме?

— Нормально отреагировали. Они-то вначале испугались, думая, что раскрыты их амурные дела…

— Амурные дела?! — изумился Павел Андреевич.

— Ну, да, — усмехнулся Бурков.

— Вот же неймётся, — неодобрительно покачал головой император.

— Лишь бы это делу не мешало, — снисходительно улыбнулся Артём Николаевич.

— Ты уж за этим проследи… Только аккуратно.

— Конечно, прослежу. Пусть и дальше думают, что самые умные.

— Пусть… А в остальном, значит, отреагировали нормально?

— Да. Теперь каждая может задирать нос, потому что имеет личные секреты от других. А Ольга Яковлевна так вообще в восторге. Считай, для её министерства будут строить целый комбинат.

— А куда деваться, Артём Николаевич? — развёл руками Черныш. — Я много думал по этому поводу, и пришёл к выводу, что развитие лёгкой промышленности намного важнее железной дороги…

— Это пока важнее. Только не забывай, что строительство металлургического завода и прокладка хотя бы этих тридцати километров железной дороги даст такой толчок к индустриализации, о котором мало кто может мечтать.

— Согласен, важно и то и другое. Только сколько на это денег уйдёт? — вздохнул император. — А ещё фармацевтический завод для Гладкова… Как думаешь, успеем за пять лет всё сделать?

— Та-ак, — задумался Бурков и начал загибать пальцы, — резиновый завод, цементный завод, металлургический завод, текстильный комбинат, фармацевтический завод… Пять. Ну, а чё, за пять лет — пять предприятий… Думаю, осилим.

— А дорогу проложим?

— По крайней мере, начнём прокладывать…

— Ладно, поживём, увидим. А что там по Москве? И вообще, какие есть новости?

— Как я тебе сказал вначале, хана Ахмата больше нет. И это заслуга наших людей. Мы не стали ждать повторения истории, тем более она как раз могла и не повториться.

— Согласен.

— С братьями Великого князя тоже вовремя подсуетились…

— Да, помню, ты мне месяц назад докладывал. А что по поводу женитьбы его младшего брата?

— Намечается сразу две свадьбы, — загадочно улыбнулся Бурков.

— А вторая с кем?

— С Василием — родным братом твоей жены. Запал парень на нашу девчонку…

— Это хорошо! — тоже улыбнулся Черныш. — А когда намечаются свадьбы?

— Зимой. Так что, думаю, следующим летом можно ждать молодожёнов у нас…

— Дай-то Бог, дай-то Бог…

— И ещё одна новость, правда, несколько неожиданная.

— Какая?

— В Литве русские князья подняли восстание и убили Казимира. Теперь там Великим князем сидит Михаил Олелькович… Только тяжело ему придётся в кольце врагов…

— Ничего, Московский родственник поможет.

— Обязательно поможет, особенно за кой-какие земельные уступки, — иронично усмехнулся Бурков. — Кстати, он подбивал клинья к нашему капитану. Ненавязчиво поинтересовался его желаниями. Кудрявцев естественно прикинулся дурачком.

— Я бы тоже прикинулся, — понимающе кивнул император. — Если он останется служить у Великого князя, то весь его полк скатится до уровня поместного войска. Нормальный порох там делать не умеют, о боеприпасах к пушкам вообще молчу. Огнемёты тоже можно выкидывать — заправлять станет нечем… Даже мы, имея кучу учебников, самые современные станки и опыт поколений, сколько лет с этим мучились?! И продолжаем, кстати, мучиться! А уж они…

— А они, — подхватил Бурков, — смогут лишь сидеть гарнизоном в какой-нибудь крепости, не больше. Тем более конному бою вообще никто не обучен. Пехота…

— Согласен.

— Да! — вспомнил Бурков. — Как раз по этому поводу хотел с тобой поговорить…

— Слушаю.

— Я насчёт освобождения Мореи… Без конницы там никак. Тут и высылка дозоров, и быстрое реагирование на угрозу, и охрана обозов, и участие в мелких стычках.

— У тебя есть какой-то план? — спросил император.

— Да. Я тут проконсультировался с разными людьми и в конечном итоге пришёл к выводу, что армия должна быть примерно такая… Семь тысяч копейщиков, тысяча стрелков с дробовиками, две тысячи кавалеристов на манер улан, пятьдесят человек огнемётчиков, пятьсот артиллеристов с разным типом орудий и ещё пара тысяч разного обслуживающего персонала. Короче, всех вместе должно быть примерно пятнадцать тысяч.

— А сейчас сколько?

— Сейчас пока четыре. Кстати, наш Владыка отправил в Грецию письма нужным людям… Да мы и сами стараемся выискивать молодых греков, желающих повоевать за свободу страны. Шериф тоже помогает… Нападает на некоторые галеры, а освобождённых пленников отдаёт нам.

— А у нас есть люди, которые в состоянии обучить двадцать сотен кавалеристов?

— Люди есть, с лошадьми тоже нет проблем. За тысячу сабель нам пригонят табун в пять тысяч голов.

— А как дела с продовольствием?

— Сельскохозяйственные продукты покупаем или обмениваем у местного населения, которое торгует с большой охотой. Плюс к этому солдаты занимаются охотой и рыболовством. Попутно строятся пекарни, коптильни, мельницы… Когда войска уйдут, там останется неплохой городок…

— Вот и продумай, как заселить его лояльными к нам племенами или ещё кем-нибудь…

— Уже думаю.

— Хорошо. А что там Руслан, плывёт?

— Да, плывёт, — кивнул министр безопасности. — А мы пока для будущих жителей Звёздного готовим территорию, где они станут жить. Всё-таки почти тысяча человек… Кстати, в Москве ещё две тысячи пленных, плюс куча свадеб намечается… Это сколько ж на следующий год народу придётся забирать? Четыре тысячи точно выйдет, если не больше.

— Ничего, надеюсь, сумеем решить этот вопрос. Кстати, не думал, что с пленниками делать?

— Предлагаю рассортировать. Одних определить в солдаты, которые отправятся освобождать Морею, других к нам, а третьих в Австралию. Считаю, что там тоже нужно построить тюрьму на манер, как в Шахтёрске…

— Хех! — хмыкнул император. — Не так давно ты говорил, что Австралия нам в убыток…

— Так если увеличить добычу полезных ископаемых, а заодно заняться разведением овец, то можно будет выйти в плюс… Тем более те земли по любому за нами нужно держать, то есть — развивать. И не забывай, в Австралии имеется уран. Конечно, атомную бомбу ещё очень долго не создадут, однако приоритет будет за теми, у кого под рукой все необходимые компоненты…

— Наверное, — кивнул император. — Но это значит, в Австралию придётся отправить обученных специалистов. Во-первых, чтобы они построили простейшие доменные печи. Не возить же руду оттуда?..

— Нее, возить руду морем на такие расстояния невыгодно, — согласился Бурков. — Да и хлопот с ней слишком много.

— Во-вторых, — продолжил император, — необходимо, чтобы они построили печи для коксования угля. Нечего раньше времени леса убивать.

— Согласен. Тем более уголь там есть.

— Ну, и последнее: пусть определят участки, пригодные для выпаса скота.

— Ещё корабелов надо, — дополнил Бурков. — Верфи и порты тоже нужны.

— А сейчас их разве нет?

— Сейчас там скорее сараи. Солдатам было не до этого.

— Да, я помню, ты говорил, что они обосновали ещё один форт.

— Совершенно верно. Где на картах ОТТУДА значится город Перт, там и обосновали. Расстояние между фортами двести шестьдесят километров. Вдоль этого участка как раз находятся основные залежи полезных ископаемых. В другие районы пока не лезем.

— Как назвали форты?

— Первый Филиппов, в честь Филиппа, а второй Петровск, почти как Перт.

— Что ж, нормально. А сколько сейчас там всего солдат?

— По сто в каждом форте.

— Проблем с местными жителями нет?

— Особых нет. А мелкие недоразумения, конечно, случаются… У них своего животноводства не имеется, поэтому они нашу скотину принимают за добычу, на которую можно охотиться.

— Да уж, — Павел Андреевич задумчиво почесал подбородок, — придётся колючей проволокой всё огораживать… Заодно учить местных новым понятиям.

— Придётся, — кивнул Бурков.

— Кстати, как идут дела у Филиппа? Он вроде бы должен привезти солдатам женщин?

— Ну, — усмехнулся министр безопасности, — ещё годик точно придётся подождать. Корабли будут готовы не раньше февраля, а ещё нужно будет пройти испытания…

— Это я знаю, — кивнул Черныш. — А что у Филиппа?

— Он набрал триста человек для экспедиции. Сейчас их усиленно тренирует и знакомит с устройством будущих кораблей. Между прочим, десяток отроков из Руси, которые решили посвятить себя морскому делу, тренируются вместе с ними.

— Это я велел, — ответил император. — В следующем году им предстоит морская практика до берегов Индии и обратно. А ещё десяток учится отливать бронзовые пушки, как ты и советовал. Именно их изделия отправятся в Морею.

— А если брак? — засомневался Бурков.

— Так ведь они не сами по себе, а под надёжным приглядом. Пусть набираются опыта…

— В принципе правильно. Только это, Павел Андреевич, ты не боишься?..

— Чего?

— А того… Вот приедут они домой такие умненькие, только вместо дела, которому обучались, определят их выполнять всякую ерунду…

— Есть такие опасения. Поэтому я, во-первых: отпишусь по этому поводу Великому князю, чтобы он данный процесс немного проконтролировал. Во-вторых: необходимо провести с отроками разъяснительную работу. Сам знаешь, как можно на корню загубить все высокие порывы… Человек мечтает творить, а его отправляют убирать навоз. Сколько прекрасных изобретений загубили чиновники, которым было выгоднее пилить бюджет, чем создавать что-то новое? Вот и парней необходимо подготовить к суровой прозе жизни…

— Значит, будем готовить. Теперь другой вопрос, не менее важный, куда определим полк, когда он возвратится?

— Глядя на тебя, подозреваю, что ты имеешь какие-то мысли по этому поводу?

— Имею, — кивнул Бурков.

— Тогда излагай.

— Предлагаю всем капитанам присвоить звание полковников.

— Для чего?

— Для того, чтобы они имели возможность получить законные пять гектаров земли для строительства собственных усадеб. Только усадьбы эти будут располагаться на месте основания новых городков.

— То есть каждого капитана с его ротой ты хочешь определить в какое-то конкретное место?

— Именно!

— И куда же?

— Пусть капитан Кудрявцев строит город в устье реки Оранжевая. Даже город можно будет назвать в его честь.

— Как же?

— Андреевск (Алесандер-Бей).

— Ну, допустим. А почему именно там?

— В том районе есть медь и алмазы. К тому же до Шахтёрска всего сто восемьдесят километров. Укреплять тот район нужно.

— Что ж, соглашусь. Значит, это будет военный городок?

— Так у нас и так любое поселение — военный городок. Все вожди имеют звание капитанов и рулят от твоего имени…

— Не совсем. Всё-таки ребятишки в полку и подготовку имеют более серьёзную и грамотность у них на высоте…

— И что?

— А то, что есть возможность использовать их потенциал не просто для организации поселения, а с возможностью его развития.

— И я про это думал, — закивал Бурков. — Поэтому городки нужно будет создавать по некой общей схеме с единообразной структурой управления, которая обеспечит не только порядок, но и возможность развития.

— Согласен. Нужно будет эти вопросы проработать с остальными министрами.

— Конечно, нужно.

— Так, — император задумчиво почесал подбородок, — с Кудрявцевым определились, а остальных капитанов ты, где хочешь посадить?

— Хочу вокруг Павлодара (Йоханнесбург). Пусть их городки образуют некий квадрат, который станет оберегать ту область.

— Что ж, разумно. Тот район имеет большое стратегическое значение. Кстати, как у Сомова дела с прокладкой дороги?

— Примерно километров двести проложил. Через каждые двадцать километров ставит постоялые дворы с вышками, чтобы световые сообщения передавать в случае чего. Кстати, племя какое-то отыскал. У них в засуху скотины много погибло, так он им предложил разводить лошадей, для чего женил трёх своих солдат на их дочерях.

— Зачем? — не понял Черныш.

— Учить будут. Племя же с лошадьми дел не имело. А Сомов ещё пообещал помочь с обработкой полей и их засевом необходимой травой, плюс рытьё колодцев. Про колодцы людишки даже понятия не имели…

— Ясно, — вздохнул Черныш. — А как дела у наших германских юношей?

— Немного страдают от мирного быта…

— А что так?

— Они мечтают о героических сражениях, а вынуждены принимать участие в постройке казарм для своих кавалеристов, а так же в обустройстве конюшен…

— Вот и хорошо. Пусть сначала научатся правильно организовывать мирный быт для своих солдат, а после грезят о победах. Да! Учения не забывают проводить?

— Я приглядываю за этим. Тем более есть заранее согласованный график, а так же чёткий распорядок дня: когда необходимо с лошадьми заниматься, когда самим учиться, когда прочим делам уделять внимание… При поступлении на службу они давали клятву всё это выполнять, иначе в честь чего им платить жалование? Кстати, весьма неплохое. На эти деньги их жёны вполне спокойно могут открыть небольшой бизнес. К тому же мы сами некоторые идейки людям подкидываем. Зря, что ли фрейлин разным премудростям обучали?

— Да, да, я помню, — кивнул император. — Хотя всё равно практически весь город работает на казённых предприятиях.

— Ну-у, — развёл Бурков руками. — Во-первых: именно нам принадлежат все предприятия в городе. Во-вторых: выдача денег и снабжение населения необходимым товаром тоже идёт через нас. И в-третьих: всё-таки мы воспитаны на принципах госстандартов. Вот скажи, как можно отдать производство лекарств или тех же самых консервов в частные руки?

— Да, ты прав, нельзя. Иначе перетравят друг друга на фиг… Пока люди не проникнутся такими понятиями, как соблюдение технологии, стерильности и прочих понятий, касающихся тех или иных производств, то отдавать их в частные руки чревато… Взять ту же технику безопасности… Чуть ли не драконовскими методами приходится её внедрять.

— Вот и я про это… Никакого частного бизнеса без строгого соблюдения всех норм и правил! А то приходит ко мне как-то наш Владыка и спрашивает, почему нельзя на дому заниматься изготовлением мебели или выпечкой булок?

— И что?

— Пришлось ему растолковывать, что для себя можешь, а если на продажу, то открывай отдельную специально обустроенную мастерскую. Дома нужно отдыхать, заниматься любовью, играть с детьми, но не устраивать из него столярный цех или продовольственную лавочку. А то привыкли…

— И как он, понял?

— Говорит, что дорого…

— Ну, ничего себе! — возмутился Черныш. — Значит, когда бесплатно строишь дома для людей — это нормально, а когда требуешь с них капиталовложений, чтобы они имели возможность открыть своё дело, уже плохо?

— Я ему тоже предложил, мол, давай мы всё раздадим людям, а сами отправимся паломниками в святую землю.

— А он чего? — улыбнулся император.

— Сначала обрадовался. А когда прикинул, что из этого может получиться, призадумался…

— Уж, не о том ли, как церковь возьмёт на себя груз забот по управлению людьми? С них станется… Мы раздадим всё людям, а они сделают так, что эти богатства окажутся в виде пожертвований в их кармане…

— Нее, Владыка вроде не такой. За богатствами не гонится.

— А за властью?.. Им только дай порулить, снова всё вернут на круги своя. Или ты думаешь, что у нас нет врагов среди греков? Вспомни, когда узнали, что есть ещё одна христианская страна со своим патриархом, сколько недовольства было? Как же так, в мире творятся такие дела и без их ведома? Даже Эфиопия присылала своих представителей к ним, чтобы получить некое благословение, нам же пофиг на всех, мы сами по себе…

— Кстати, именно поэтому нас хорошо приняли в Москве, — заметил Бурков. — Как бы они от греков не отбрыкивались, а всё равно, без оглядки многое делать не решались. А тут, оказывается, есть христианская страна, которая только приветствует самостоятельность в этом плане, плюс предлагает дружбу и взаимовыгодное сотрудничество.

— Нет уже самостоятельности, — вздохнул Черныш. — Как Дундич умер, тоже приходится всё делать с оглядкой. Новый Владыка с одной стороны вроде бы нас поддерживает, а с другой — сам же палки в колёса вставляет.

— Просто он по другим канонам воспитан, а тут на него сразу столько новшеств свалилось… Вот и мается душа у человека. Как-то раз пришёл ко мне и спрашивает: "Почему некоторые люди из местного населения считают вас богами?"

— Ох, ты! — насторожился Черныш. — А ты чего?

— Я тоже у него спросил: "А кем они ещё должны нас считать? Или в других странах своим правителям не поклоняются и не считают их Божьими наместниками?"

— А он?

— Говорит, что во мне много гордыни и тщеславия.

— Хе-хе-хе, — рассмеялся император. — Пусть так и считает.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…