В поисках Другого. Очерки по философии диалога XX–XXI века

В свете рассмотренной нами выше проблемы диалогичности слова как соотношения сугубо языкового аспекта (знакового) с «метаязыковыми» (онтологическим, религиозным) можно объяснить, почему понятие «диалог» имеет ряд близких, но не тождественных ему обозначений того или иного типа взаимодействия: дискурс, общение, коммуникация.

Диалог интерпретируют либо в приближении, условно говоря, к «лингвистическому» контексту, что соответствует пониманию слова как знака, либо к «онтологическому», что соответствует взгляду на слово как на бытийную значимость («диалог», «общение», «бытие-общение»), либо в соотношении с обоими, что применительно к слову можно принять как совмещение знаковой и онтологической природы слова («коммуникация»).

И если для философской сферы размежевание «языковой» и «бытийной» сторон диалога не принципиально, что выражено, к примеру, в типичном определении диалога как «взаимодействия (информативного либо экзистенциального характера) между двумя сторонами коммуникации, благодаря которому происходит понимание» [46, с. 317], то для сферы литературоведческой необходимость разграничения этих сторон обязательна. В отличие от дискурса и бытия-общения, используемых в определенной сфере исследования слова, коммуникация как более широкое и «универсальное» в этом плане понятие может быть охарактеризовано по отношению к ним как родовое понятие к видовым. Это определило логику последовательности нашего рассмотрения диалога от прояснения понятий «дискурс» и «общение» к понятию «коммуникация». При этом во главу угла поставлена задача уточнения понятия «диалог».

Двумя основными формами «реализации» слова выступают язык и речь, где «кодовая система языка является основой для построения всех видов речи» [47, с. 267]. Однако в науке возникла и была реализована потребность дополнить классическую оппозицию «язык-речь» третьим членом – дискурсом, как понятием, актуализирующим динамику и процессуальность речи. Следовательно, для уточнения понятия «диалог» нам необходимо иметь в виду, во-первых, противопоставление языка речи и дискурсу, и, во-вторых, соотношение «знаковости», «бытийности», «коммуникативности».

Так, например, в концепции слова В. В. Федорова, если обозначать «отношения жизненно актуальных людей между собой горизонтальной линией, а их отношение к Космосу как к первичному человеку – вертикальной», то «языковая форма в вертикальном типе отношений является онтологической, в горизонтальном – коммуникативной» [48, с. 261—266].

Диалог в этом контексте может быть представлен, по меньшей мере, тремя типами: диалог как дискурс; диалог как собственно диалог и общение, восходящее к бытию-общению; диалог как коммуникация.

Дискурс

Дискурс можно интерпретировать как «специфический способ или специфические правила организации письменной либо устной речевой деятельности»

[49, с. 232]; как речь, которая погружена в саму действительность и «вписана» в определенную коммуникативную ситуацию. «Предтечами» исследования дискурса в определенной мере являются Ш. Балли, В. фон Гумбольдт, В. Матезиус, А. А. Потебня, В. Я. Пропп [50; 51].

Первоначально введенный учеными-лингвистами как дополнение к бинарной паре «язык-речь» (Э. Бюиссанс) или вместо понятия «речь» (Э. Бенвенист), дискурс популяризируется в работах структуралистов и постструктуралистов (Р. Барт, Ж. Деррида, А. Греймас, Ю. Кристева, М. Пеше, М. Фуко), становясь родовым обозначением любого вида языкового общения. В русистике проблемой дискурса занимались Н. Д. Арутюнова, Е. А. Земская, Б. М. Гаспаров, О. А. Лаптева, О. Б. Сиротинина, Ю. С. Степанов [см. например: 52].

Под дискурсом понимают, во-первых, «внешнюю речь» (в отличие от «внутренней»), во-вторых, дискурс есть коммуникативное событие, которое представляет собой точку пересечения социально-языковой и ментально-речевой структур (для современной филологии все более актуальна триада «язык-речь-дискурс»). В дискурсе осуществляется «самовыговаривание языка, вещей, мира».

Исследуя «археологию» гуманитарных наук, М. Фуко связывает возникновение «дискурсии» со статусом классического языка как языка «представляющего»: классический язык «представляет мысль так, как мысль представляет себя сама», в нем все дано «через представление». Когда же язык «разворачивается внутри представления», «исходный Текст стушевывается», «остается только представление, развертываясь в словесных знаках, являющихся его представлением» и «становясь дискурсией». Последняя есть «само представление, представленное словесными знаками» [53, с. 135].

Интересно, что в качестве понятий, «близких» дискурсу, А. А. Кибрик называет «коммуникацию», «текст», «речь», «диалог», где коммуникация – это «процесс языковой деятельности», текст – «результат языковой деятельности», а дискурс – их синтез (динамический процесс языкового общения, происходящего в определенном социальном контексте и фиксированный результат этого процесса) [см.: 54].

По отношению к речи дискурс выступает как явление с более четко выраженным социальным содержанием (ср. с исследованием дискурса в работах Ю. Хабермаса [55—56]). По отношению к диалогу – как некая модель, структура (ср. с практиками «дискурсивного анализа» как одним из основных методик исследования дискурса (Ф. Боас, Т. ван Дейк, В. Дресслер, З. Харрис и др.)). Обратим внимание, что в поле дискурсивных исследований важна конкретная отнесенность, принадлежность дискурса определенной сфере, личности (к примеру: политический дискурс, рок-дискурс, дискурс папы Римского).

Итак, дискурс, как и диалог, представляет собой коммуникативный акт, однако, в отличие от диалога, для него более важен тип, структура речевого взаимодействия, чем характер и сущность его наполнения. Дискурс в большей мере акцентирует внимание на контексте и характере протекания общения. Таким образом, диалог в качестве дискурса можно интерпретировать как актуализацию социального аспекта и вариант интеракции, тяготеющий «знаковости». Оговоримся, что в поле нашего рассмотрения попадает диалог не как «форма речи» и не как определенный «жанр словесности», который восходит к Античности, но диалог как «онтологически первичное отношение одного человека к другому» [57, с. 55].

Бытие-общение

Проблема диалога как собственно диалога, общения и бытия-общения получила глубокую разработку в работах как отечественных, так и западных преимущественно религиозно ориентированных мыслителей и философов-диалогистов, для которых сама человеческая жизнь – это диалог, онтологически значимая характеристика и свойство человека. Здесь человеческая личность «размыкается» множеству таких же личностей. «Я» и «ты» выступают как равноправные субъекты диалога.

Характеристика участников диалога, которую дал Бахтин в своей работе «Проблема текста. Опыт философского анализа», эксплицирует взаимообращенность адресанта и адресата – главную отличительную сторону диалога: «Понимающий сам становится участником диалога. У наблюдающего нет позиции вне наблюдаемого мира, и его наблюдение входит как составная часть в наблюдаемый предмет. Слушающий, воспринимая и понимая значение (языковое) речи, одновременно занимает по отношению к ней активную позицию <…> всякое понимание живой речи, живого высказывания носит активно ответный характер <…> всякое понимание чревато ответом и в той или иной форме обязательно его порождает: слушающий становится говорящим» [58, с. 149]. Взаимообращенность выступает одной из предпосылок понимания и взаимопонимания как основных диалогических ориентиров.

Работы философов-диалогистов направлены главным образом на то, чтобы разрешить проблемы взаимоотношения между теми, кто вступает в диалог, обозначить сферу их взаимодействия. Так, ставится вопрос об отношении к другому (иному) как к конкретному «ты», как к безликому «он», как к вещи («оно»), как к наивысшей инстанции – Б-гу («Ты»); ведутся споры по поводу «первичности» «я» и «ты» (какое из них конституирует другое); открытой остается проблема трактовки диалога в контексте религиозного миропонимания (начиная от «пионеров» диалогической мысли – Ф. Розенцвейга, Ф. Эбнера, М. Бубера, О. Розенштока-Хюсси – и завершая современными мыслителями – И. Зизиуласом, В. Малаховым и др.).

Главная особенность диалога состоит в том, что он имеет дело с равноправными личностными мирами, которые в ходе взаимодействия обмениваются всем своим «я» друг с другом.

В отличие от диалога в собственном смысле, который «есть жизнь», диалог как общение «есть бытие». Представители данной концепции призывают понимать диалог не только как «выраженное вовне рассуждение, но и как сущностное основание человеческого бытия» [10, с. 225], т.е., по словам Г. С. Батищева, как движение «к логике глубинного общения, междусубъектной со-причастности, полифонированию» [там же, с. 216].

Это определение наделяет особыми характеристиками речь и язык: слово определяется как «медиум» социального общения; коммуниканты сообщаются помимо друг друга еще с неким заданным «третьим», «абсолютным судьей» (М. М. Бахтин); словесная среда предстает как разлитый в мире эфир, столь же необходимый для человека, как дыхание.

Кроме того, общение предстает как этически окрашенное взаимодействие, важность которого подчеркивали и мыслители-классики (по П. Флоренскому, оно «предшествует и знанию, и вере, и эстетическому творчеству» [59, с. 11]), и современные ученые про-диалогической направленности (апеллирование к «ответственности общения» (М. М. Гиршман) как выражению «научного и человеческого пафоса» (Н. Д. Тамарченко)).