В небесах принимают решение

Глава десятая

Когда они появились на ранчо, раздался высокий голос Джои:

— Дови, смотри! Мисс Лилли!

Мальчик так обрадовался, что Лиллиан поняла, теперь она — желанный гость. Джои подбежал к ней, остановился и стал вертеться на месте. Когда Лиллиан, улыбнувшись, наклонилась к нему, он бросился к ней на шею, а потом отскочил, будто показывая, что подобное выражение чувств недостойно мужчины.

— Вы пришли за своими вещами, мисс Лилли? — спросил он.

Она почувствовала, как Рай застыл позади нее, и засмеялась.

— Не только. Как поживает Бастер?

Джои тут же потащил ее на кухню, но, прежде чем они туда добрались — Джои первый, а Лиллиан следом, — Бастер сам вышел из своего угла, чтобы поприветствовать их своим хриплым «гав!».

— Вот она, Бастер! — сообщил Джои щенку и обнял его за шею. — Я же говорил, что Рай привезет ее обратно. — Парнишка вскрикнул, потому что Бастер продолжал шагать вперед, словно Джои его вовсе не удерживал: — Ой, Рай, он не останавливается!

Бастер прибавил скорость и помчался прямиком к Лиллиан, подпрыгивая на бегу. Из-за бинтов, обернутых практически вокруг всего его тела, Бастер казался еще более тяжелым, неуклюжим и громадным, чем раньше. Тем не менее ему удалось налечь передними лапами Лиллиан на плечи, отчего она покачнулась, пытаясь удержать равновесие.

Спас ее Рай, который поймал собаку и осторожно, стараясь не задеть его рану, поставил на ноги. Бастер взвизгнул, и было трудно понять, от возбуждения, переполнявшего его, или от боли. Его длиннющий язык болтался во все стороны.

— Иди на место, — ласково приказал Рай и осторожно повернул собаку. С помощью Джои ему удалось дотащить пса до подстилки.

Бастер вывернул шею, преданно поглядывая на Лиллиан. Она не знала, плакать или смеяться: обида и глубочайшее разочарование были на щенячьей морде. Она поспешно подошла к подстилке и встала на колени, чтобы заставить большущего щенка лежать на подстилке смирно.

Уставший пес со стоном положил свою голову на старое одеяло и замер. Лиллиан почесала его между ушей и ласково погладила по голове. Довольный Бастер закрыл глаза, его хвост счастливо колотил по подстилке.

— Наверное, пес втюрился в мисс Лиллиан, — прокомментировал Дови. — Точно.

— Что такое «втюрился»? — пискнул Джои и перевел взгляд на Рая.

Лиллиан внезапно почувствовала, что Рай смотрит на нее, и тоже поглядела на него. Словно ожидая ее внимания, он ответил:

— Втюриться означает влюбиться. Это происходит всегда неожиданно, но когда все-таки происходит, то переносишь это с трудом.

— Значит, Бастер влюбился в Лилли?

Рай отвел от нее глаза и ответил:

— В собачьем смысле этого слова — да.

— О! — Некоторое время поразмышляв, Джои погладил своего пса. — Тогда, может быть, Лилли останется, чтобы Бастер был счастлив.

Слова мальчика удивили Лиллиан. Рай проворчал: «Может быть», что насторожило ее. И она вдруг так смутилась, что не смогла посмотреть ни на кого из них.

К счастью, Джои сам переменил тему, сообщив Раю, что закончил все свои дела, и попросив разрешения пойти купаться с друзьями. Пока Лиллиан слушала наставления Рая о том, как пользоваться бассейном, она успела прийти в себя.

Отношения между ней и Раем изменились очень быстро, но она еще не представляла себе, в какую сторону. Отказавшись от приглашения Джои Искупаться вместе, они с Раем устроились в патио, потягивая чай со льдом и наблюдая, как дети резвятся в воде.

Рай вел себя как гостеприимный, радушный хозяин. Позже он показал ей три комнаты для гостей, куда сложил ее вещи, и повторил, что они могут оставаться там до тех пор, пока не понадобятся.

От Дови они узнали, что Ракель действительно сложила чемоданы и уехала восвояси. Видимо, улетела — на первом попавшемся самолете. Теперь, когда она исчезла, Чад удалился на дальний конец ранчо. Чтобы хорошенько обмозговать будущее свое житье-бытье, как доложил Дови.

За ужином было шумно от присутствия Джои и его друзей. После ужина Дови занялся уборкой и стал приглядывать за мальчиками, а Рай с Лиллиан отправились на верховую прогулку. Они любовались закатом с берега ручья, а потом повели лошадей домой, чтобы успеть посмотреть на звезды.

Лиллиан чудесно провела время. Ей доставили необыкновенное удовольствие отдых и радость от простых вещей. Жизнь здесь текла размеренно, и день показался длинным-длинным. Теперь, когда между ней и Раем воцарился мир, она чувствовала себя на ранчо свободно и уверенно.

Конечно, она вспоминала о том, что ее бросили, и это причиняло боль, но эта боль и все ее обиды притупилась, чему помогло и общение с Раем, и шумная радость мальчика и Бастера, и вкусная еда, приготовленная Дови. Она как будто выздоравливала после изнурительной болезни.

Когда наступило время уезжать, Лиллиан погрустнела. Прощальный поцелуй у дверей ее квартирки был страстным, но Лиллиан почувствовала себя очень одинокой, когда Рай отпустил ее и неохотно стал спускаться вниз по лестнице.

И глядя ему вслед, Лиллиан окончательно поняла, что по уши влюбилась в этого большое техасца…

Лиллиан начала привыкать к своей новой жизни. В «Дядюшке Пеппере» стало меньше народу, чем в первые два дня. Оркестр «Отис» играл отлично, и Лиллиан обнаружила, что «кантри» начинает ей нравиться.

Ей уже не приходилось столько бегать, работать стало легче. Меню она быстро выучила наизусть, и с посетителями ей было общаться легко. Клиентура состояла главным образом из сельскохозяйственных рабочих. Лиллиан чувствовала искреннюю симпатию к этим людям, которые относились к ней тоже с милым дружелюбием.

Нашлись даже и подружки, с которыми было так весело обсуждать сплетни о клиентах, их семьях, мужьях и любовниках. Лиллиан всегда приходилось дружить только с теми, с кем ей разрешалось. И теперь ей очень нравилось, что она может сама выбирать себе друзей.

Все чаще и чаще она приезжала на ранчо Парришей. Сначала Рай заезжал за ней в воскресенье и четверг — ее выходные дни — и отвозил На ранчо, откуда она понемногу забирала свои вещи. Потом она стала бывать на ранчо и днем до работы.

Не желая, чтобы ее вещи занимали место в доме Рая, Лиллиан каждый раз привозила с собой какую-нибудь коробку. В коробках лежала ее одежда, рассортированная в соответствии со временем года. Евгения прислала все, что было у Лиллиан.

Разобрав одежду, обувь и украшения, она отложила в сторону то, в чем больше не нуждалась. На работе она поинтересовалась, кому можно отдать ненужные вещи, и ей предложили принять участие в распродаже, которую одна из ее коллег вместе со своей сестрой устраивала в близлежащем городке.

Предложение показалось Лиллиан интересным, и она с удовольствием приняла участие в распродаже. К радости Лиллиан, ее одежда, по небольшой цене и отличного качества, была распродана мгновенно, и она вернулась домой с большой суммой денег.

Получила она и деньги, обещанные Евгенией. Но к тому времени Лиллиан в них больше не нуждалась, поэтому она отправила деньги обратно. Вскоре были присланы с курьером и ее драгоценности.

У Лиллиан все отлично получалось. И она чувствовала себя такой счастливой, как никогда в жизни. И Рай ей становился все ближе и ближе.

Она работала в «Дядюшке Пеппере» почти месяц, когда рано утром вдруг раздался звонок из Нью-Йорка. Звонила личный секретарь бабушки, Харриет Дэвис.

— Лиллиан, дорогая, твоя бабушка серьезно заболела.

Лиллиан испугалась.

— Что случилось?

— Ну, ты же знаешь, что у нее больное сердце, — напомнила мисс Дэвис. — У нее был приступ, и она хочет тебя видеть. Я договорила что частный самолет заберет тебя в аэропорту. Тебя доставят прямо в Нью-Йорк. Алистер встретит тебя на машине и привезет прямо к ней в больницу.

Лиллиан забеспокоилась. Если ее требуют столь срочно, значит, Евгения действительно серьезно больна.

— Ей так плохо? — с тревогой спросила она.

— Мадам очень больна. И я советую, Лиллиан, чтобы ты поспешила. Торопись.

От этих слов у нее стало тоскливо на душе. При мысли о том, что бабушка находится на краю могилы и может и впрямь умереть, обида и злость Лиллиан потеряли всякий смысл.

— Лиллиан?

Стиснув трубку, она хриплым голосом ответила:

— Я слушаю.

— Самолет прилетит в час дня. Летчик найдет тебя в зале ожидания, — сообщила Харриет и заговорила деловым, командным тоном, каким обычно и разговаривала: — Сейчас семь утра, у тебя есть шесть часов, чтобы обо всем договориться, собрать вещи и добраться до аэропорта.

Лиллиан быстро ответила:

— Хорошо, я буду ждать в аэропорту.

— Отлично. Номер телефона тебе известен, ежели что. Счастливого путешествия.

Лиллиан набрала номер ранчо Парриша. К счастью, Дови тут же взял трубку и переключил телефон к Раю. Как только она услышала его низкий голос, спрашивающий: «Что случилось, малыш?» И у нее тут же потекли слезы из глаз. Ему было известно, что она работает всю ночь, поэтому он сразу понял, что звонок в семь часов утра означает что-то экстраординарное.

Она рассказала ему о болезни бабушки и почувствовала необыкновенную благодарность, когда он ответил: «Я сейчас приеду».

Поспешно собирая вещи, Лиллиан вдруг подумала, что боится уезжать из Техаса. Сначала она решила, что этот страх возник из-за болезни бабушки. Но когда появился Рай, она поняла, что ей не хочется уезжать от него.

Она будет очень скучать по Раю. Предстоящая разлука опечалила ее, но она изо всех сил старалась сохранять перед ним выдержку. Он повез ее завтракать в кафе на границе штатов, а потом, так как ранчо находилось по дороге в аэропорт, завез ее туда.

Лиллиан не хотелось уезжать, не объяснив Джои, почему покидает их.

— А можно нам с Раем поехать с тобой, Лилли?

Вопрос Джои тронул ее до слез. Не удержавшись, она крепко прижала его к себе.

— Нет, радость моя, не сейчас. Таким занятым мальчикам, как ты, скучно в больницах. — И она погладила его по щеке. — Но я буду звонить вам каждый день и не задержусь там ни минутой дольше, чем понадобится.

— Но ведь мы собирались идти к судье, чтобы Рай стал моим опекуном. Ты же пропустишь это, — напомнил он, сердце Лиллиан сжалось. — А потом будет мой день рождения.

Лиллиан крепко обняла его.

— Знаю, малыш. Будем надеяться, что к этому сроку я вернусь или смогу приехать на время. Очень постараюсь, но обещать сейчас ничего не могу. Я не знаю, как долго бабушка будет болеть.

Джои прижался к ней, уткнувшись горячим лицом ей в шею.

— Просто я буду по тебе скучать.

— Я тоже буду скучать.

Лиллиан позвонила Луизе и рассказала ей о случившемся. И с облегчением услышала ее ответ: «Не волнуйся, подружка, ухаживай спокойно за своей бабушкой». После ланча они втроем отправились в аэропорт. Рай был мрачным. Притихший Джои говорил что-то свое, и Лиллиан была тронута. Она и не знала, что так сильно и глубоко любит их. Ей очень не хотелось расставаться с ними, но и в Нью-Йорк она тоже стремилась.

Лиллиан так переживала, что к тому времени, как они доехали до аэропорта, чувствовала себя совсем больной. Но Рай успокоил ее. Отослав Джои в закусочную, он обнял ее. И быстро и нежно поцеловал.

— Ни о чем не волнуйся, — пробормотал он. — Нам с Джои очень не хочется, чтобы ты уезжала, но ты будешь мучиться, если останешься. Твоя бабушка заболела и хочет тебя видеть. И ты должна ехать.

Лиллиан сквозь слезы посмотрела на него:

— Как хорошо, что ты все понимаешь.

Рая дрогнули губы.

— Я вообще понятливый.

Лиллиан улыбнулась сквозь слезы и крепко обняла его. Вскоре к ним подошли и объяснили, куда идти. Они втроем донесли ее багаж до самолета и, пока летчик грузил его, все прощались.

Она обняла и поцеловала Джои, потом Рай поцеловал ее на прощание. Все трое долго стояли, обнявшись, на летном поле. Наконец, поцеловав их в последний раз, она двинулась к самолету.

Маленькая частная больница была со вкусом украшена работами, взятыми на время из музея искусств.

Медсестра сообщила Лиллиан, что Евгения лежит в отдельной палате. Лиллиан немножко успокоилась, когда узнала, что состояние бабушки не требует постоянного ухода. И у Лиллиан появилась надежда. Она тихо постучала в дверь. Ей незамедлительно открыла мисс Дэвис.

— Лиллиан… вот и ты, наконец! — громким шепотом воскликнула она. — Секундочку. Я узнаю, готова ли бабушка к встрече с тобой.

Дверь закрылась. Лиллиан стала ждать. Мисс Дэвис долго не появлялась, и девушка стала мерить шагами коридор. Она очень боялась встречи с Евгенией — и потому, что беспокоилась о ее здоровье, и потому, что ей придется встретиться лицом к лицу с бабушкой, которая отказалась от нее.

Наконец мисс Дэвис пропустила Лиллиан палату. Лиллиан первым делом посмотрела на кровать. Близ кровати гудел монитор, показы кардиограмму. Евгения лежала прямо, от левой руки тянулся провод, изголовье было слегка приподнято. Седые волосы бабушки собраны в аккуратным пучок, строгое лицо совершенно белое, за исключением помады на губах и румян на щеках. Лиллиан не удивило, что бабушка накрашена. Евгения всегда следила за своей внешностью.

Мисс Дэвис сделала Лиллиан знак, и девушка подошла к кровати. И неуверенно коснулась наманикюренных, но без колец пальцев, вяло лежащих на покрывале.

Евгения с презрением относилась к чужим проявлениям эмоций, и Лиллиан ощущала неловкость. Она вдруг подумала, как здорово и легко обнимать маленького Джои, гладить его по волосам, целовать в щеку. Как Евгения могла не обнимать своих внучек, когда они так нуждались в материнской любви? И каким образом Лиллиан выразить свою привязанность к старой Женщине, которая считала подобные чувства глупой сентиментальностью?

Лиллиан? — Евгения говорила в своей обычной манере, но на сей раз ее голос был таким слабым и еле слышным, что Лиллиан отбросила все сомнения и ласково сжала руку своей Обушки.

— Я здесь, бабушка, — прошептала она, переполненная чувствами. — Как ты?

Евгения зашевелилась и повернула свое лицо к Лиллиан.

— Лиллиан?

— Да, бабушка.

Старуха открыла глаза. Острый ум, которым так отличался ее взгляд, все так же светился в глазах. Но эти глаза так быстро вдруг потускнели, что Лиллиан решила: ей все привиделось.

Ресницы Евгении опустились и задрожали. Ее голубые глаза стали метаться, будто она пыталась собраться с силами.

— Лиллиан…

Девушка испугалась: силы так внезапно покинули Евгению. Она стиснула изящную руку бабушки и обеспокоенно поглядела на мисс Дэвис, которая стояла у другого конца кровати.

Мисс Дэвис печально покачала головой.

— Опять потеряла сознание, бедняжка. У нее почти не осталось сил.

— А что говорит врач? — тихо спросила Лиллиан.

— Что, может быть, время и хороший уход… — И голос мисс Дэвис дрогнул. — Он отказывается давать точный прогноз.

Лиллиан нетерпеливо посмотрела на нее.

— Я хочу поговорить с ним. Прямо сейчас.

Мисс Дэвис, приподняв брови, чуть кивнула.

— Может быть, завтра.

— Тогда я поговорю с кем-нибудь из медсестер, — настаивала Лиллиан.

Мисс Дэвис отрицательно покачала головой.

— Им строго приказано не обсуждать болезни клиентов с посторонними. Ты же знаешь, какой шум поднимет пресса и как подобная информация может отразиться на состоянии дел Ренардов. Не сомневайся, твоя бабушка находится в отличных руках, Лиллиан. И я постоянно наблюдаю ней, как и всегда. — И с явной тревогой она ревела свой взгляд на бледное лицо Евгении. — Алистер отвезет тебя домой. Тебе не стоит здесь оставаться. Если что-то произойдет, я сообщу тебе. Вернешься утром. Будем надеяться, что твоя бабушка к тому времени придет в себя.

Лиллиан бросила обеспокоенный взгляд на бабушку.

— Я бы хотела остаться.

— Лиллиан, ты же знаешь, Евгения терпеть не может, когда кто-то видит ее в подобном состоянии, — стала увещевать ее мисс Дэвис. — Пожалуйста. Завтра будет лучше, когда она проснется и узнает, что ты приехала. Она рассердится, если ты останешься тут на ночь.

Мисс Дэвис была права.

— Сообщите мне обо всем, что ни произойдет, — настоятельно попросила Лиллиан.

Мисс Дэвис кивнула.

— Даю тебе честное слово, моя дорогая. — И на ее строгом лице появилась редкая улыбка. — А теперь иди. Алистер отвезет тебя домой. Тебя уже ждет ужин.

Погладив руку бабушки, Лиллиан тихо произнесла:

— Спокойной ночи, бабушка. Я люблю тебя — И с неохотой опустила тонкую руку на покрывало. Поцеловать ее она не осмелилась. Быстро пожелав спокойной ночи мисс Дэвис, она повернулась к выходу.

— Лиллиан! — остановил ее голос мисс Дэвис.

— Добро пожаловать домой, — добавила та опять выдавила свою строгую улыбку.

— Спасибо. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи и тебе, Лиллиан, — сказала мисс Дэвис ей вслед.

Девушка вышла за дверь, еле сдерживая слезы. С трудом передвигая ноги, она двинулась к лифту. Внизу ее ждал Алистер. Лимузин, казалось, вечность вез ее до особняка Евгении. И Лиллиан равнодушно следила за тем, как мимо окон пробегают огни города.

— Ты выбрала себе не то призвание в жизни, Харриет. Твой талант трагической актрисы заставляет меня гадать, как много спектаклей ты устраивала мне за всю нашу жизнь.

Евгения Ренард с царственным видом сидела на кровати. Мягкий голубой халат на ней и шелковое покрывало были расправлены с военной аккуратностью. Монитор выключили, но провод оставался на месте. Евгения гляделась в зеркало с позолоченной ручкой.

— Не я придумала этот спектакль, — отозвалась Харриет Дэвис с присущей ей прямотой, с которой разговаривала со своей хозяйкой вот уже сорок лет.

Евгения буркнула: «Гм», опустила зеркало и с упреком посмотрела на своего секретаря.

— Тебе это все не нравится, я не ошибаюсь.

— Не ошибаешься. Сначала ты послала этого ребенка черт знает куда, а потом лишила ее материальной поддержки. Теперь же тебя не устраивает та жизнь, которую она ведет, и тот человек, которого она любит. Хочу тебе доложить, что ты потеряла моральное право приказывать Лиллиан, и она может жить, как ей заблагорассудится.

Евгения сощурила глаза.

— Ты всегда любила Лиллиан.

Харриет Дэвис выпрямила плечи и подняла подбородок.

— Трудно не любить такую чудесную, умную девушку, как Лиллиан. Такой внучкой следовало бы гордиться, Евгения. Несмотря на то, что ты отказалась от нее, достаточно было позвонить один-единственный раз, как она тут же примчалась, думая только о тебе. — Харриет вздохнула и продолжала с сарказмом: — С другой стороны, Ракель, твоя любимица, только оставила свой номер телефона в Калифорнии, чтобы, если что-то случится, ей могли бы сообщить… в случае, если ты умрешь.

Евгения вспыхнула и прошипела:

— Хватит.

— Действительно хватит, Евгения. Я недолго буду продолжать это безобразие. Твоя ложь настолько ужасна, что я, наверное, буду гореть в аду, но долг тебе отдам. Через две недели он будет оплачен. И тогда ты получишь от меня официальное уведомление об увольнении.

— Ты никогда не уволишься, — заявила Евгения ухмыляясь.

Харриет спокойно сложила руки на груди, глядя на старуху в кровати.

— Прости, что не позвонила раньше. Я была там дольше, чем предполагала. А Джои еще не спит? — спросила Лиллиан Рая в тот же вечер.

— Не спит, ждет твоего звонка, — доложил ей Рай, и Лиллиан ощутила дрожь в сердце, услышав его протяжный голос. Как она скучает по этому ленивому техасскому акценту. — Даю его тебе.

— Лилли? Ты уже в Нью-Йорке? Рай дал мне карту, чтобы посмотреть, где ты находишься, — затараторил Джои, а затем принялся описывать карту Соединенных Штатов, которую Рай повесил у него в комнате. — Сегодня мы перенесли телефон ко мне на тот случай, если ты позвонишь поздно.

Воркотня мальчика вызвала улыбку на лице Лиллиан. Когда Джои взволнованным голосом поведал ей обо всем, что произошло на ранчо после ее отъезда, он печально пожелал ей спокойной ночи, и на глаза Лиллиан навернулись слезы.

Потом Рай поинтересовался самочувствием Евгении.

— Завтра поговорю с доктором и узнаю точно. Мисс Дэвис, ее личный секретарь, явно не желает вдаваться в подробности. Возможно, потому, что бабушка хочет сама обо всем рассказать. Поколебавшись, Лиллиан продолжала тихим голосом: — Если она, разумеется, будет в состоянии. Она была такой слабой сегодня, что еле говорила. Но открыла глаза и произнесла мое имя. Так что, я думаю, ей известно, что я приехала.

Остальная часть их разговора касалась той темы. Когда Рай поинтересовался, а не была там Ракель, Лиллиан впервые поняла, что даже не упомянул о сестре.

— По правде говоря, я о ней и не вспомнила, — призналась Лиллиан, чувствуя себя виноватой. — Дома ее нет, иначе бы она давно объявилась.

Потом Лиллиан тихо попрощалась с Раем. И отправилась спать. Но долго не могла заснуть, вспоминая главным образом Рая, Джои и Техас, а не бабушку с сестрой.

С облегчением Лиллиан узнала, что Евгении стало лучше. На следующий день, придя в больницу, она нашла ее уже проснувшейся и сидящей на стуле. Разумеется, Евгения очень быстро устала, и мисс Дэвис с помощью сиделки помогла ей лечь в кровать.

К несчастью, врач уже совершил обход, поэтому Лиллиан не удалось встретиться с ним. Сиделка отвела девушку в холл и сообщила, что доктора поразило внезапное улучшение самочувствия Евгении. И она предположила, что причиной этому послужил приезд Лиллиан.

И у Лиллиан возродилась детская надежда, что бабушка все-таки любит ее.

Но когда вечером она рассказала об этом Раю, он мрачно прокомментировал:

— Будь осторожнее, Лиллиан.

Его слова ее очень задели.

— Ты не думаешь, что из-за своей болезни она переменила ко мне свое отношение? — отважилась она спросить.

— Надеюсь, что так, малыш, но я ей не верю, — ответил он резко, но потом его голос смягчился: — Извини.

Предположение, что у Евгении имеются свои скрытые мотивы и что улучшение ее самочувствия не имеет никакого отношения к приезду Лиллиан, было равносильно сообщению, что ее по-прежнему не любят.

У нее упало настроение, но, когда Рай проворчал: «Я волнуюсь за тебя и не хочу, чтобы тебя обидели», она тут же ощутила, будто парит в небесах.

Через два дня Евгении стало настолько лучше, что ее выписали. Конечно, мисс Дэвис наняла двух сиделок, чтобы за Евгенией тщательно ухаживали.

Тем временем прошло полторы недели, и разговоры Лиллиан с Раем по телефону стали принимать неприятный оборот. Он, казалось, не желал понять, почему она тянет со своим возвращением, когда кризис остался уже позади. А дело было в том, что, как только Лиллиан заговаривала о своем возвращении в Техас, Евгения немедленно начинала плакать. Лиллиан откладывала неприятный разговор, чтобы не расстраивать ее.

К концу второй недели Рай стал выражать нетерпение. Наступил день суда, а Лиллиан не могла приехать. На ранчо были сильно расстроены, но все прошло хорошо, и у Джои появился законный опекун.

Лиллиан заверила Рая, что только и мечтает о том, чтобы вернуться, и что она уже подготавливает Евгению. В крайнем случае она приедет И день рождения Джои, а потом опять вернется Нью-Йорк. Так как праздник был намечен следующее воскресенье, она уже заказала билеты на самолет и купила подарок. Поэтому была уверена, что выполнит свое обещание. Ее поразило, что Рай не поверил ей.

— Лилли, — мрачно и тихо произнес он. — Уверяю тебя, мне отлично известно, что значит родной дом, даже если он в Нью-Йорке.

Он замолчал, и у Лиллиан заколотилось сердце.

— Рай…

— Нет, малыш, дай мне договорить, — прервал ее он. — Может быть, ты сама толком не знаешь, чего хочешь. Как только бабушка забрала тебя в Нью-Йорк, ты поняла, что рождена для такой жизни. Подумай.

Она быстро проговорила:

— Нет… Рай…

— Я ни в чем тебя не виню, Лилли. Некоторые вещи не так много значат в нашей жизни.

— Но они значат, — настаивала она, стиснув в руке трубку.

— Может быть, тебе действительно лучше подумать, — предложил он и вдруг заговорил резко: — Мне необходимо поспать. Пришлось вставать рано, чтобы перевезти быка. Спокойной ночи, Лилли. Удачи тебе.

И положил трубку. Он даже не стал дожидаться ее ответа. Создавалось впечатление, что ему было важно выговориться до того, как она сумеет ему возразить.

Лиллиан заболело сердце. Вспомнив об ужасном браке его родителей, она поняла, что случилось.

Рай боялся, что она продлевает свое пребывание в Нью-Йорке потому, что предпочитает тот же образ жизни, что и его мать. Не удивительно что он с таким подозрением относится к ее долгому отсутствию. Если считает, что история повторяется, он может положить конец их отношениям.

Лиллиан начала набирать номер его телефона, но остановилась и повесила трубку. Слишком часто она судит о Рае по его прошлому, обвиняя во всем его мать.

А если она ошибается? Если Рай просто потерял к ней всякий интерес? Лиллиан откинулась на спинку стула, словно в поисках поддержки. Все между ними произошло так быстро.

А может, то, что она уехала, доставило ему тайное облегчение? Может, он понял, что она ему больше не нужна? Тогда его предложение подумать приобретает совсем иное значение.

Если Рай охладел к ней, то его предположение, что она не желает возвращаться в Техас, потому что выбрала Нью-Йорк, дает ему отличный повод разорвать с ней всякие отношения.

Тоска закралась в сердце Лиллиан.