Глава 3

Внутри автобус больше похож на мини-особняк на колёсах. Я буквально подавилась, когда Зейд проводил для меня полную экскурсию. Мы только что вернулись с ланча, и я должна сказать, что мне было приятно снова быть с парнями. Я скучала по ним так сильно, что это причиняло боль. В то же время существует большое напряжение, все эти запутанные нити, которые нужно распутать.

Я просто продолжаю убеждать себя заниматься чем-то одним за раз.

— Это койки, — говорит Зейд, демонстрируя кровати по обе стороны узкого коридора. Мрачный взгляд, который он бросает на меня, говорит о том, что он думает о чём-то большем, чем просто спать в них. — Достаточно места для одного парня и очень особенного гостя.

— И скольких особенных гостей вы развлекали в этом автобусе? — спрашиваю я, но он просто смеётся, этим воющим, всепоглощающим звуком, который заставляет меня улыбнуться.

— О, Черити. — Зейд гладит меня по голове, а затем пинком открывает за собой дверь ванной. — Здесь даже ванна есть. Опять же, достаточно места для одного парня и очень особенного гостя…

— Я сейчас уйду, — говорю я, поворачиваясь и направляясь обратно по коридору. Зейд подхватывает меня сзади, его руки обвиваются вокруг моей талии, его подбородок опускается мне на плечо. Всё моё тело наполняется теплом, и мои глаза закрываются сами по себе. Кстати, о напряжении… Между мной и Зейдом есть определённая связь, которая возникла с первой секунды, как я увидела его.

— Не уходи, Черити, я просто баловался, — бормочет он, утыкаясь носом в мою шею. На данный момент мы единственные два человека в этом автобусе. Невероятный жар разливается по моему телу, когда я кладу свои руки поверх рук Зейда. — Отныне в моём автобусе будет только один специальный гость, которого я хочу видеть.

— Это так? — спрашиваю я, когда он сжимает меня ещё крепче, прижимая спиной к себе.

— Определённо так. Что ты скажешь, если мы вышвырнем всех остальных этих ублюдков на обочину на ночь и устроим здесь небольшую ночёвку? Я дам водителю отгул на ночь…

— Моему отцу, возможно, не очень это понравится, — бормочу я, но знаю, что мне скоро исполнится восемнадцать. У него не будет особого права голоса по поводу того, что я могу, а чего не могу делать. Дело в том, что я люблю его и уважаю, и мне бы тоже не хотелось причинять ему ненужный стресс.

— То, чего папа не знает, не причинит ему вреда, — шепчет Зейд, проводя языком по изгибу моего уха.

— Может быть, это и не будет беспокоить её отца, но меня это определённо беспокоит, — говорит Тристан, появляясь на верхней ступеньке лестницы. Я вздрагиваю в объятиях Зейда, и мои мысли уносятся в самые неприличные места. Интересно, на что это было бы похоже, если бы Зейд был с одной стороны, а Тристан — с другой?

Ах, Боже милостивый. Возможно, я потратила слишком много времени на чтение той книги «Фанатка», которую Миранда подарила мне несколько дней назад. Это обратная история о гареме, где главная героиня забирает себе всех пятерых мальчиков. Почти… то, что у меня. Но этим всё и заканчивается. Ей не нужно выбирать.

Счастливая сучка.

Зейд со вздохом отпускает меня, опираясь локтем о край одной из верхних коек.

— Чего ты хочешь, Вандербильт? Немного наличных, чтобы снять номер в отеле на ночь? Потому что в данном случае я готов предложить небольшую благотворительность, чтобы побыть немного наедине с… ну, с Черити, если вы понимаете, о чём я.

— Разве у твоей семьи нет дома на пляже? — я спрашиваю Тристана, но его лицо просто мрачнеет, и он ничего не говорит. Ой. Всё это отречение — по-настоящему, не так ли? — Знаешь, мне нужно спросить моего папу, но я уверена, что ты мог бы остаться здесь на несколько ночей.

— Ему не нужно место, для остановки на несколько ночей, Синичка, — говорит Зейд, и это звучит так, словно он получает удовольствие от падения Тристана. Чёрт возьми, зная его, скорее всего, так оно и есть. — Ему нужно где-то остановиться на всё лето.

— Теперь я бездомный бродяга, — растягивает слова Тристан, прислоняясь плечом к кухонным шкафчикам и наблюдая за нами острыми серебристыми глазами. — Это делает тебя счастливым, Зейд? Ты намыливаешь свой член лосьоном и мечтаешь об этом?

— Нет, я намыливаю свой член и мечтаю о Марни, — с ухмылкой парирует Зейд, снова хватая меня. Я вырываюсь из его объятий и бросаю взгляд через плечо.

— Ты говнюк, — ворчу я, но я не совсем недовольна его заявлением. Я перехожу к гораздо более просторной кухонной зоне и стараюсь не думать о том, что этот автобус похож на более роскошную версию железнодорожного вагона. Типа, мы с папой прожили в нём всю свою жизнь, а Зейд просто владеет им, чёрт возьми. Неравенство в благосостоянии, несомненно, интересная тема. — Ну, я не понимаю, почему кто-нибудь из парней не может тебя куда-нибудь пристроить, — говорю я ему, переводя взгляд с Тристана на Зейда. — Разве вы все обычно не ездите на лето в Хэмптонс? Там было много домов, которые можно было обойти.

— В этом году мы не поедем в Хэмптонс, — произносит Зейд, подходя к холодильнику и открывая его, чтобы достать около сотни различных напитков в бутылках. Отсюда видно, что для меня здесь целая полка чая со льдом и газированных напитков; я ценю только безалкогольные напитки. Зейд берёт пиво для себя, бросает одно Тристану, а затем поворачивается, чтобы посмотреть на меня, приподняв проколотую бровь. — Что тебе подать, детка?

— Чай со льдом, спасибо. — Зейд протягивает мне один, и я присаживаюсь на краешек скамейки, которая окружает маленький столик. — Что значит, вы не едете в Хэмптонс?

— Он имеет в виду, что мы остаёмся здесь. С тобой. — Тристан пользуется открывалкой, привинченной к стене, и открывает крышку своего напитка, подносит длинное горлышко бутылки к своему сочному рту и делает глоток.

— Почему? — спрашиваю я, чувствуя, как во мне поднимается волна нежной признательности. Мне хочется подпрыгивать от возбуждения, но в то же время я слегка подозрительна. — Имею в виду, я благодарна и, честно говоря, очень рада пообщаться, но мне также очень любопытно.

— Мы хотим расслабиться с тобой, — говорит Зейд, ковыряя этикетку на своём пиве чёрными ногтями. У меня возникает мысль, что они оба что-то скрывают от меня, но, с другой стороны, я чувствую это с тех пор, как впервые увидела их сегодня утром. Он поднимает на меня взгляд. — И мы знаем, что ты хочешь быть поближе к своему отцу.

— И это всё? — спрашиваю я, и Зейд пожимает плечами. — У меня такое чувство, что вы все что-то скрываете.

— Это просто очередная чушь Клуба Бесконечности, — говорит Тристан, его голос ровный, как коньяк, обдаёт меня прохладной волной. — Это не имеет значения. Я буду спать в приюте для бездомных, если придётся.

«Ты бы не пережил там и одной ночи», — думаю я, прищуриваясь и отвинчивая крышку со своего напитка.

— Для этого нет никаких причин. Ты можешь остаться со мной до конца лета.

— Подожди, что? — спрашивает Зейд, когда я встаю. Я бросаю на него ледяной взгляд.

— Ну, он же должен где-то остановиться, не так ли? Я думаю, следующие несколько месяцев он будет в нескольких шагах от двери моей спальни.

— Эй, эй, эй, — вставляет Зейд, поднимая руки и немного отступая назад. — Конечно, он может остаться со мной. Мы почти что-то вроде друзей.

— Я бы не стал заходить так далеко, — говорит Тристан, прищуривая глаза и вздыхая. Он выглядит почти таким же усталым, как Виндзор. Я с трудом сглатываю и облизываю губы, привлекая его внимание к себе. Между нами происходит это странное, безмолвное общение. Завтрак, когда он толкнул меня через стол, та игра в твистер, признание Лиззи. — Но я принимаю предложение.

— Молодец, — бормочет Зейд, закатывая глаза, и замолкает, когда водитель автобуса просовывает голову внутрь и просит разрешения поговорить с ним минутку. — Сейчас вернусь. Не попадай в слишком большие неприятности, пока меня не будет. — Он спрыгивает по ступенькам автобуса, и дверь мягко закрывается за ним, оставляя нас с Тристаном наедине в кондиционированном пространстве.

— Могу я кое-что спросить? — начинаю я, пытаясь заполнить неловкую тишину. Тристан подходит к столу и садится напротив меня, его серебристые глаза скользят по поверхности и проникают прямо в мою душу. Он выдвигает одну ногу вперёд и в конце концов задевает ею мою.

— Ты можешь задать вопрос. Может быть, я отвечу на него, а может быть, и нет. — Я прищуриваю глаза и делаю глоток своего чая.

— В какие колледжи ты подавал документы?

Тристан замирает, как будто это не тот вопрос, который он даже отдалённо думал, что я задам. Он протягивает руку и проводит пальцами по своим шелковистым волосам цвета воронова крыла, глядя в окно на улицу, а не на моё лицо.

— Это и есть твой вопрос? Ты не хочешь спросить о моём отце, или о Лиззи, или даже о том, почему я так старался победить тебя на третьем курсе?

— Ты всегда изо всех сил стараешься победить меня. Что нового? Скажи мне, куда ты подавал заявление.

Тристан замолкает, откидываясь на спинку сиденья и внимательно изучая меня.

— Гарвард. — Конечно. — Стэнфорд. — Ожидаемо. — Браун. — Интересный выбор. — Оксфорд. — Это чертовски далеко. Тристан делает ещё один глоток пива, наблюдая за моим лицом, как будто ожидает от меня определённой реакции. — Борнстед.

Моё сердце выпрыгивает из груди, и я встаю.

— Хотя я уже передумал, — добавляет он, прежде чем я успеваю слишком разволноваться.

— Почему? — огрызаюсь я, отставляя свой чай со льдом и скрещивая руки на груди. — У меня такое чувство, что ты делаешь это со мной нарочно.

— Я уже говорил тебе, Марни, тебе будет лучше без меня. — Тристан встаёт, как будто этот разговор окончен. Но я ещё даже не начинала. Я встаю перед ним, когда он собирается уходить, и он прищуривает на меня свои серые глаза. — Что ты делаешь?

— Останавливаю тебя от побега, — отвечаю я, широко разводя руки. Может быть, это немного драматично, но ничего страшного. Мне всё равно. Тристан Вандербильт — человек, привыкший получать всё, что он хочет. Что ж, чего он сейчас хочет, так это выбрать лёгкий путь и сбежать от меня. Я этого не потерплю. Ему придётся привыкнуть к компромиссам. — Ты думаешь, что ты такой плохой человек, но это не так. Ты избалованный ребёнок? Конечно. Есть ли у тебя в крови хоть капля жестокости? Да. Но… Ты всё равно мне нравишься.

Тристан смотрит на меня сверху вниз, тяжело дыша, а затем бросает пустую бутылку из-под пива в раковину. Его фирменный аромат корицы и мяты тяжело витает в воздухе между нами, окутывая меня, как заклинание.

— Потребуется нечто большее, чем просто школьная влюблённость, чтобы изменить меня, Марни. — Он пытается пройти мимо меня, но я хватаю его за руку, и он внезапно останавливается, его грудь поднимается и опускается от частых вдохов. Эти жестокие глаза скользят по мне, чтобы посмотреть на меня. — Ты не заслуживаешь тратить свою жизнь на то, чтобы пытаться перевоспитать какого-то мудака. Сейчас я даже не могу позволить себе поступить в колледж.

— Мы можем достать тебе несколько стипендий; ещё не слишком поздно, Тристан. Если ты чего-то хочешь, есть способ — это осуществить. Посмотри на меня: я поступила в Бёрберри вопреки всему. Я пережила Бёрберри, несмотря ни на что. — Моя рука сжимается на его предплечье, и он закрывает глаза. — Почему ты так упорно с этим борешься?

— Ты не понимаешь, насколько сложна моя жизнь, Марни. Я не могу просто так уйти навстречу закату. Ни с тобой, ни с кем-либо другим. — Он пытается высвободить свою руку из моей хватки, но я отказываюсь отпускать её, и Тристан в конце концов прижимает меня к стойке. Его руки по обе стороны от меня, наши тела прижаты так близко друг к другу, что я не могу дышать без того, чтобы моя грудь не прижималась к его груди. — Почему ты не оставишь меня в покое? У тебя есть ещё четверо парней, которые жаждут твоей привязанности. У них у всех есть деньги, и семьи гораздо менее сложные, чем у меня. — Он делает паузу и на минуту отводит взгляд. — Хотя, если бы ты была умнее, ты бы выпуталась из дел Клуба и убежала бы так далеко и быстро, как…

Я протягиваю руку и беру его лицо обеими руками, поворачивая его обратно к себе для жёсткого, наказывающего поцелуя. Я пытаюсь начать с нежности, но как только наши губы соприкасаются, Тристан берёт верх. Он издаёт этот звук, который опровергает эту фальшь контроля. Тристан Вандербильт сейчас не контролирует себя. На самом деле он ничего не контролирует в своей жизни.

Он поднимает меня и сажает на край стойки. Может, это и туристический автобус, но в нём всё те же низкие стойки, что и в вагоне поезда, благодаря чему я нахожусь как раз на нужной высоте, чтобы почувствовать, как твёрдость его брюк прижимается к моему телу.

С тихим рычанием Тристан отворачивает голову и зарывается лицом в мои волосы.

— Я так сильно хочу трахнуть тебя, — бормочет он, и я вздрагиваю, прижимаясь головой к его голове. — Но я не могу.

— Почему нет? — шепчу я, потому что прямо сейчас он так крепко обнимает меня. Я просто могу представить, как мы продвинулись на шаг дальше, чем в тот день в его комнате…

— Потому что я использую секс как оружие. Я не буду использовать это против тебя. — Он снова отстраняется, и на этот раз я отпускаю его. — Поверь мне: искушение существует. — Тристан оглядывается на меня, прежде чем направиться к двери. — Похоже, твой папа дома.

Он спускается по лестнице, а я со стоном прислоняюсь головой к шкафчикам и ругаюсь себе под нос. Всё моё тело прямо сейчас горит, а соски смущающе затвердели под тонким розовым платьем, в которое меня одела Миранда.

Я пользуюсь моментом, чтобы собраться с мыслями, а затем спрыгиваю вниз и направляюсь навстречу Чарли, который подъезжает к обочине на своём ржавом «Форде». Я уверена, он будет рад увидеть пятерых моих бойфрендов, тусующихся у него дома.

— Марни, — начинает он, разглядывая гигантский автобус и приподняв бровь. Он такой длинный, что загораживает подъездную дорожку; папе пришлось припарковаться на улице перед соседским домом. — Что всё это значит?

— Это просто, э-э, дом вдали от дома, — говорю я, улыбаясь и протягивая руку, чтобы указать на гигантское серебристо-чёрное чудовище, нависающее над нашим районом. — Я надеюсь, ты не возражаешь, что мои друзья заглянули ненадолго…

Папа улыбается и протягивает руку, чтобы взъерошить мне волосы.

— Я совсем не возражаю, — отвеает он, когда я беру его за руку и сжимаю её в своей.

— Как прошла химиотерапия сегодня? — небрежно спрашиваю я, зная, что Чарли упорно отказывается рассказывать мне что-либо о своём лечении. Он не хочет меня пугать. Чего он не понимает, так это того, что я и так достаточно напугана.

— Просто отлично, — отвечает он, его бейсболка прикрывает лысеющую голову. Я ненавижу это. Это несправедливо. Почему такой человек, как Уильям Вандербильт, избивает своего сына и растрачивает семейное состояние, а его задницу вытаскивают из огня в последнюю секунду? И почему такая женщина, как Дженнифер Кармайкл, изменяет своему мужу, бросает своего ребёнка, а затем живёт в роскоши без каких-либо проблем со здоровьем?

Иногда мир может быть таким жестоким.

— Мистер Рид, — приветствует Виндзор, выходя из дома в сопровождении Зака, следующего за ним по пятам. У первого нет проблем с тем, чтобы неторопливо подойти и пожать руку моему отцу, в то время как у второго… Стыд на его лице отражается и на лице Крида. Зейд просто выглядит нервным, в то время как Тристан совершенно невозмутим.

— О, ясно. Эти друзья. — Папа вздыхает, но мы уже проходили через всё это раньше, на прошлогодней вечеринке по случаю дня рождения, так что это не так важно, как было раньше. — Ну, один мой друг заехал в больницу поздороваться и принёс мне эту огромную упаковку для гриля. Полагаю, я мог бы приготовить на скорую руку стейк и курицу, может быть, несколько бургеров…

— Позвольте нам самим всё приготовить, — предлагает Виндзор, проходя мимо папы и хватая холодильник с заднего сиденья грузовика, прежде чем Чарли успевает даже подумать о протесте. — Вы отдохните, а я принесу вам чашку чая. Я привёз несколько сортов с рассыпными листьями, которые были подарком моей прабабушки.

— Ты такой славный парень, — говорит папа, но затем слегка съёживается. — Я имею в виду, я думаю, вам всем почти по восемнадцать, так что я должен сказать «мужчина».

— Я просто благодарен, что вы позволяете мне встречаться с вашей дочерью, — произносит ему Виндзор, и мне нравится, как у всех просто вылетает из головы, что прабабушка Винда — королева долбаной Англии.

Папа улыбается, но в его глазах какое-то отстранённое выражение, такое же, какое было у него всю неделю. Мне нужно поговорить с ним об истории с Изабеллой. Он ужасный лжец, так что, если мои подозрения верны, он проболтается во время простой настойчивости. Но это хорошая черта характера, не так ли? Быть ужасным лжецом? Это лучше, чем быть экспертом в этом деле.

— Всё в порядке? — снова спрашиваю я, кладя руку ему на плечо. Он делает паузу и, поджав губы, кивает.

— Да, всё хорошо, Мишка-Марни. Тебе не о чем беспокоиться; я просто хочу, чтобы ты насладилась своим выпускным годом. — Он снова направляется к дому, но мои нервы на пределе. Я чувствую, что он ещё чего-то не договаривает мне.

Я смотрю ему вслед, отец приветствует Лиззи и Миранду, когда заходит в дом. В основном он игнорирует Зака и Крида, но в этом нет ничего удивительного. Он до сих пор не простил их, и я не могу его винить. Я с большей вероятностью прощу то, что сделали со мной, чем то, что сделали с человеком, которого я люблю.

— Он ненавидит их, да? — спрашиваю я Винда, поглядывая в его сторону, когда он следует за отступлением моего отца, и тёмные тени танцуют в его карих глазах. Он всё ещё кажется мне рассеянным и усталым; это заставляет меня нервничать.

Принц снова смотрит в мою сторону, прогоняя страхи и сомнения из своего взгляда и улыбаясь.

— Может быть. Вот почему ты должна бросить остальных этих придурков, выйти за меня замуж и умчаться навстречу закату на своём розово-золотом «Мазерати». — Виндзор наклоняется и запечатлевает лёгкий поцелуй на моей щеке, всего лишь мимолётное прикосновение губ к коже, от которого у меня кружится голова.

Я смотрю в его сторону, но всё ещё не могу решить, серьёзно он говорит или нет.

— Сначала колледж, Винди, — говорю я ему, и он одаривает меня этой озорной, сексуальной ухмылочкой. Мы с ним почти не говорили о колледже. Кроме того факта, что он сказал, что ему собственно всё равно, поедет он или нет, я ничего не знаю о его планах на будущее. У него достаточно денег, чтобы потратить их на всё, что он захочет, и безбедно прожить остаток своей жизни.

— Сначала колледж, потом княжество, — произносит он, подходя ко мне и переплетая свои пальцы с моими. На мгновение у меня перехватывает дыхание, я смотрю на прекрасного принца и задаюсь вопросом, что же я такого сделала, чтобы так сильно ему понравиться. Часть меня по-прежнему задаётся вопросом, не замышляет ли он чего-нибудь.

Я решаю задать ему тот же вопрос, который Крид задал мне.

— Почему? — я шепчу, мой голос едва слышен, звук уносится лёгким ветерком и позвякиванием колокольчиков.

— Почему, что? — спрашивает принц, подходя так близко, что я вижу золотые, голубые и зелёные крапинки в его радужках. Его красно-оранжевые волосы слегка завиты на макушке, и они мягко падают ему на лоб, пока он не отпускает одну из моих рук и не поднимает их вверх. Они остаются наверху, как будто предпочитают быть там.

— Почему я тебе нравлюсь? — спрашиваю я с неподдельным любопытством. Я не напрашиваюсь на комплименты и не ищу подтверждения, я просто хочу знать.

Виндзор приподнимает рыжую бровь, глядя на меня.

— М-м-м, интересный вопрос, — отвечает он, на мгновение поднимая взгляд к небу. Когда он снова смотрит на меня сверху-вниз, на его лице появляется гораздо более мягкое выражение, которое заставляет меня вздрогнуть. — Сейчас? Или, когда я впервые увидел тебя? Это, миледи, два разных ответа.

— Сейчас, — твёрдо говорю я, выдыхая и наслаждаясь теплом его руки, прижатой к моей. Винд кивает, как будто он ожидал именно этого.

— Так вот, это потому, что ты человек, на которого не влияют лёгкие вещи в жизни. Ты требуешь сердечности и жертвенности, доброты, великодушия. Такого рода поступки даются нелегко. Я восхищаюсь тобой так, как никогда не восхищался никем другим. — Он замолкает и протягивает руку, чтобы коснуться моей щеки. — В тебе есть чистота, которая вполне могла бы нейтрализовать тьму во мне. Марни, мне не стыдно признаться в этом: я хочу тебя и готов бороться за привилегию называть тебя своей.

Загрузка...