Глава XIX

Наверное, более робкую женщину ужаснул бы такой намек Сент-Клера (несомненно, угрожающий), но меня он не испугал. Он только укрепил мою решимость вырваться оттуда, где этот человек мог как-то повлиять на меня и на жизнь, которую я решила построить, и я тут же стала думать, как можно было бы добиться согласия Стивена Перселла на заключение сделки о ссуде. Поразмыслив, я решила, что мой план, который поможет обезопасить будущее мое и моего ребенка, ускорится, если вместо моей поездки в Саванну Стивен Перселл сам приедет в Семь Очагов. Здесь он сам увидит результаты моего труда и управления делами. Я отправила в Саванну соответствующее письмо, приглашая его в гости в Семь Очагов в любое удобное для него время; и тут же получила ответ, в котором он сообщил, что прибудет в четверг.

Перед его приездом в Семи Очагах закипела работа, итак как, решив показать ему плантацию в самом лучшем виде, я заставила Марго и Вина немедленно навести в доме блеск от подвала до чердака, Сея и Боя – приводить в порядок сад и дорожки, и, пока Тиб чистила серебро и мебель, я успевала всюду.

Наконец дом был готов к приезду Стивена Перселла. Панталоны и курточка Руперта выстираны и наглажены! Марго наряжена в свежее льняное платье! Старая Мадам выбита от пыли и вычищена, чтобы как можно больше походить на гранд-даму, которую она из себя строила! И вот наступил четверг, и Вин с утра отправился на свежевыкрашенной лодке в Дэриен, встречать гостя.

Теплым апрельским днем, струящим свежесть с чистейшего неба, Стивен Перселл, внушительный в своих ослепительно белых манжетах и галстуке, ступил на пристань Семи Очагов, и я, наблюдавшая за каналом из западных окон, вышла его встречать. Извинившись за отсутствие Сент-Клера (я сказала, что его вызвали по делам в Саванну, но на самом деле он специально убрался еще накануне вечером, чтобы не встречаться с "этим старым чудаком Перселлом"), я провела его в дом.

Когда, пообедав, мы сели в дрожки, которые подогнал к дому Шем, и отправились объезжать плантацию, я была в приподнятом настроении. Никогда еще здесь не было так красиво. Темные ветви деревьев были покрыты нежнейшим налетом пробивающихся зеленых листочков, повсюду благоухал жасмин, заросли дикой сливы расцвели и снежными сугробами светились на фоне зеленого кустарника, а ароматы цветущего лавра и мирта были перемешены свежим ветерком, который доносился с реки, где осторожно колыхалась болотная гладь, переливаясь из красно-коричневого в зеленый цвет.

Я знала, что с того момента, как Стивен Перселл ступил на эту землю, ничто не ускользнуло от его глаз – будь то подстриженные садовые кусты или сверкающий чистотой дом. И глядя на все это его глазами, сравнивая сегодняшние Семь Очагов с теми, что я увидела в первый раз, я с каким-то испуганным удивлением поняла, как много сделано – как женщина, долго трудившаяся над платьем, когда наконец примеряет сшитый ею наряд и подходит к зеркалу, бывает поражена своим удачным творением.

Но Стивен Перселл воздержался от комментариев. Дрожки отвезли нас и на овощное поле, и я видела, как он окинул взглядом виноградную лозу, обещающую щедрый урожай. Затем мы отправились на хлопковое поле, и хотя тут мне тоже было чем гордиться, от него я не услышала ни слова; и только когда мы подъехали к рисовым затонам и, сойдя с двуколки, стояли на влажном берегу и смотрели на громадное поле, покрытое тысячами зеленых побегов, он повернулся и сказал мне: "Вы хорошо потрудились, миссис Ле Гранд". И при этих словах я покраснела от удовольствия, как школьница.

Потом я показывала ему в своей конторке счета и расходные книги, объясняя, на что и когда был истрачен каждый цент. И хотя поначалу он ничего не говорил, я поняла, что он одобрил результаты моего управления, когда медленно произнес: "Бережливость и труд могут творить чудеса, не так ли, миссис Ле Гранд? Как много плантаций вокруг лежат и превращаются снова в болота, а их владельцы погружаются в нищету и отчаяние…" – Он печально покачал головой: – "Посмотрели бы они на Семь Очагов".

Но только после прекрасного ужина, приготовленного Маум Люси и состоящего из жареных куропаток под яблочным соусом, я заговорила с ним о том, ради чего пригласила. Предварительно я проследила, чтобы сцена была подготовлена – Руперт уложен спать, Старая Мадам отвезена в свою комнату, а одна из бутылок Сент-Клера с золотым горлышком стояла перед Стивеном Перселлом на столике. Затем, усевшись напротив него в гостиной, где через распахнутые окна доносилось пение лягушек и приглушенный жалобный крик козодоя, я изложила ему свое дело.

– Вы понимаете, миссис Ле Гранд, на какой риск идете, одалживая эти деньги – э-э – своему мужу? – сказал он после долгого раздумья.

– То есть?

– Он не вернет их, – сказал он резко и презрительно. – Сент-Клер Ле Гранд ни разу в жизни не оплатил долг честно, только деньгами своей жены.

– Тогда, – выдержав многозначительную паузу, чтобы смысл моих слов был сразу ясен, – тогда Семь Очагов станут принадлежать Руперту.

Удивление вспыхнуло в его глазах, но тут же было погашено.

– Понимаю, – мягко произнес он. – Понимаю. На это вы и рассчитываете? Что он не вернет долг?

– Разве это не лучший выход для Руперта и для Семи Очагов?

Он смотрел в стакан, затем поднял глаза на меня:

– Да, – медленно проговорил он. – Вы правы. Я так боялся, что Семь Очагов пойдут, как и состояние Лорели, на оплату его карточных долгов! Я знаю, как ее всегда мучила эта мысль. – Он помолчал и затем заговорил снова бесстрастным голосом: – И все же, прежде чем пойти на этот шаг, вам надо многое предусмотреть. Во-первых, эта ссуда значительно опустошит ваш счет в банке. У вас может не хватить средств на финансирование работ на плантации в следующем году – я исхожу из той суммы, какая была затрачена вами в этом сезоне. Вы подумали об этом, миссис Ле Гранд?

– Да, сэр. Я надеюсь, что урожай риса и хлопка принесет достаточный доход.

– Понятно. – Он снова задумался. – Но на это нельзя рассчитывать наверняка. Ваш рис и хлопок удачно взошли, но год может выдаться неурожайным. Особенно с рисом. Морской прилив, буря – и ваш рис погиб. Об этом вы подумали?

– Не могу даже представить себе такого, – откровенно призналась я. – Этого просто не должно произойти.

– И все же такое может случиться – как случалось много раз. Природа, к сожалению, не считается с нашими маленькими планами.

– Тогда, – мой голос прозвучал излишне вызывающе, но картины, нарисованные им, напугали меня, – тогда я продам лес на левом краю. Это прекрасный лес.

Он секунду смотрел на меня, потом покачал головой с насмешливой растерянностью:

– Юрист не должен удивляться ничему, – улыбка смягчила язвительный тон. – Но меня всегда поражает, какой расчетливый ум часто таится в головках хорошеньких женщин. Да, – заговорил он опять серьезно, – вы можете продать лес. Сейчас большой спрос на него – вот на прошлой неделе к нам зашел некий мистер Крэм с целью разузнать о заказах на лесоматериалы, с какой целью, мне неизвестно, так как мы предпочитаем не иметь дела с такими клиентами. – Он задумался. – Странно, почему же ваш – э-э муж, если он так нуждается в деньгах, не подумал об этом лесе?

Я хотела сказать, что Сент-Клер. вероятно, и в глаза не видел этого леса, что его знания о своем поместье ограничиваются лишь дорожкой, ведущей на пристань, но тут он снова заговорил:

– Так чего же вы хотите от меня в связи с этим – э-э – планом, миссис Ле Гранд?

– Вашего одобрения.

– Я одобряю его – более того, я знаю, что Лорели Ле Гранд желала этого, не скрою от вас, что у нее было такое же намерение, но она не смогла убедить мужа пойти на это… – Он замолк и бросил на меня задумчивый взгляд. – Не представляю, каким образом вам удалось добиться его согласия, миссис Ле Гранд.

Но я не собиралась раскрывать Стивену Перселлу (и никому другому) отвратительную тайну, которая помогла мне в этом, и, очевидно, по выражению моего лица или по поведению он догадался об этом, так как заговорил о другом.

– Может быть, – сказал он, – именно потому Лорели Ле Гранд решила передать все свои дела в ваши руки, что предвидела, что у вас хватит сил сделать то, что ей не удалось. И это справедливое решение. Сент-Клер безжалостно обирал бедную женщину – и лишил ее не только ее материального имущества, но и более важных вещей – любви ее ребенка и самоуважения. Да, это справедливо, что Семь Очагов будут сохранены для ее сына.

– Значит, мы с мистером Ле Грандом можем на следующей неделе явиться в вашу контору, чтобы заключить соглашение, сэр?

– В любой день, мадам.

Некоторое время мы сидели молча, затем он вдруг отбросил свой деловой тон и поднялся с учтивой границей южного джентльмена.

– Но хватит о делах, миссис Ле Гранд, позвольте налить вам вина. – Он подал мне стакан со старомодным поклоном. – Скажите, мадам, как ведут себя освобожденные негры? Я только и слышу сплошные жалобы на них.

Пока мы пили вино, я рассказывала ему, как Шем держит моих работников в руках, несмотря на северную пропаганду; а тем временем опустилась ночь, крещендо лягушачьего оркестра перешло в какую-то сумасшедшую симфонию, а из окна нам хорошо был виден трепетный танец мотыльков над цветущим садом.

Внизу, у лестницы, я передала ему зажженную свечу и пожелала спокойной ночи. Но он не сразу стал подниматься наверх. Он стоял на нижней ступеньке и смотрел на меня, и я заметила, что его лицо, которое во время нашей беседы светилось дружелюбием и мягкостью, снова стало серьезным.

– Я чувствую себя обязанным, миссис Ле Гранд, сказать вам еще одну вещь. – Его испытующий взгляд был устремлен на меня, а рукой он приглаживал седую копну волос. – Это касается вашего мужа.

Я смотрела на него в ожидании. Он ударил ладонью по перилам:

– Вот что. Вы представляете, что за характер у вашего – э-э – мужа?

– Думаю, что да, сэр.

– Вы знаете его с той стороны, с какой он известен мне? Знаете, что он никогда не уступает? Что добивается того, чего хочет, всеми правдами и неправдами? – Он улыбнулся и развел руками. – Видите ли, меня удивляет его готовность заложить Семь Очагов за состояние своего сына? Это на него не похоже.

Я медленно проговорила:

– Он потому это делает, сэр, – я не смогла сдержать неумолимого тона, – что не способен обеспечить себя сам.

Секунду он смотрел на меня задумчиво, полуулыбаясь, полусерьезно:

– Не очень приятная миссия – предупреждать женщину о ее муже…

– В этом нет необходимости, сэр, – заверила я его.

Он все же не двинулся:

– Так же, как, – осторожно продолжил он, – предупреждать ее о ней самой.

Я с удивлением переспросила:

– Обо мне самой?

– Когда-нибудь, миссис Ле Гранд, медицинская наука придумает название болезни, которой поражены такие люди, как ваш муж, которые считают, что они выше закона и Бога, для которых деньги и материальные ценности превыше всех человеческих обязательств. Она подкрадывается и незаметно поражает в самый неожиданный момент.

Я не понимала, к чему он ведет, и ждала, что он скажет дальше.

– Порой наше так называемое стремление обрести "благополучие" – наше желание освободиться от нужды – может пробудить неожиданные и ужасные порывы, – сказал он. Он вдруг положил свою свободную руку мне на плечо и пристально посмотрел на меня сверху вниз: – Берегитесь, моя дорогая, берегитесь.

Он еще постоял так, затем, убрав руку, сказал: "Доброй ночи, миссис Ле Гранд", и пошел наверх. Пока я тушила свечи на нижнем этаже, я все думала о его последних словах и только удивлялась. Хотя в большинстве случаев мое мнение сильно отличалось от мнения Сент-Клера, но в отношении Стивена Перселла мне пришлось с ним согласиться: он действительно какой-то чудной старик.

Загрузка...