В плену нашей тайны

Пролог

Переступив со ступеньки в широкий темный коридор, я оглянулась по сторонам и поняла что, заблудилась. Еще бы! Такой огромный особняк, как люди здесь ориентируются? Я уже свернула несколько раз, заглянула в три проема, однако так и не добралась до выхода в зал, где должны быть люди. Как же ненавижу торжественные встречи: они шумные и скучные. Но мама принадлежит к разряду высшего общества, по крайне мере так она говорит папе. Хотя вот такого особняка у нас нет, как и личного водителя или дорогой одежды.

Возле витражных окон я заметила свет в дверном проеме. В силу детского любопытства, подошла, осторожно заглянув внутрь. Из комнаты сперва не доносилось ни единого звука, кроме шорохов. Мне даже показалось, вдруг это приведения и надо бежать вниз. Однако через пару секунд раздался мужской голос: холодный, сдержанный, немного грубоватый.

– Я устал от всего, – прозвучала как приговор короткая реплика. Мне захотелось приоткрыть дверь и узнать, кому принадлежит фраза, но так нельзя. Взрослым не понравится мое чрезмерное любопытство.

– Дорогой, прошу, – со вздохом произнес женский голос. Видимо они говорили в другой части комнаты. Я развернулась, потому что здесь явно не выход на улицу и эти двое не будут помогать заблудившемуся ребенку.

– Он содрал скатерть со стола с закусками, притащил блошиную псину. Ты собираешься заниматься воспитанием сына? – не кричал, но сталь хуже любого крика. Я вновь сунала нос в сторону дверного проема. О чем говорили эти двое? Разве сегодня в зале была собака? Я точно не видела животных, а жаль. Мне очень нравятся животные.

– Прости, я поговорю с ним. Наш сын…

– «Твой» сын, – поправил мужчина. – Этот выродок никогда не будет называться моим. Если бы не статус и деньги, я бы никогда не простил твою измену!

Я сглотнула. И нет, не потому, что услышала нечто запретное, а потому, что чьи-то холодные пальцы легли на мое запястье, резко дернув в обратную сторону. Сердце подпрыгнуло в груди, ударяясь о ребра. Меня поймали за постыдным делом. Будут ругать. Будет скандал.

Однако вместо криков, я встретилась глазами с мальчишкой. Он был одного роста со мной, в глазах переливалась чернильная тьма. Короткие волосы прикрывали часть лба, а на шее свисал галстук, который он явно пытался развязать. Черные брюки, белая рубашка, отсутствие пиджака – дети странно выглядят в одеждах взрослых.

– За мной, – прошипел мальчик. Я не сопротивлялась, следуя его указаниями. Вдруг он поможет и выведет на улицу к людям? В конце концов, где-то здесь должна быть моя мама.

Пока мы шли по коридорам, я продолжала оглядываться. На стенах висели картины: красивые, в дорогих узорных рамках. В темноте их почти не было видно, только золотистого отлива рамки. Почему люди в роскошных замках не включают везде свет? Особенного сегодня, ведь гости, ведь кто-то может заблудиться, кто-то вроде маленькой семилетней меня.

Мы спустились по лестнице и свернули за угол, оказавшись возле открытых стеклянных дверей. Мальчишка потянул меня на улицу, позволяя, наконец, вдохнуть запах стриженой травы и услышать пение кузнечиков. Интересно, как далеко мы шли от основной площадки? Там играла музыка, здесь тишина. Там были люди, здесь только я и этот мальчик.

– Эй, – он резко повернулся, шагнув на меня, от чего я едва не упала. Мы стояли слишком близко, настолько, что можно было разглядеть даже в темноте черты лица друг друга. У него были большие глаза, густые ресницы и пухлые губы. Он не сводил с меня этих самых глаз, скользил по моему лицу, словно сканирует.

– Никому не говори, что слышала там, ясно? – произнес далеко не детской интонацией. Кажется, мы ровесники, кажется, я где-то видела его.

– Чего? – удивившись, выпрямила шею. Его галстук в полоску выглядел очень смешно: в подобных ходят дедушки, зачем на ребенка такое нацепили? Меня до жути раздражал этот галстук, и я невольно потянула ручонки к нему, накручивая ткань на пальцы.

– Что ты… – пробурчал, замечая, что мое внимание занял странный предмет одежды. Мальчишка оттолкнул меня, вырывая галстук. Он явно злился, а мне было смешно.

– Тебе не идет, – улыбнулась, поднимая на него глаза.

– Если ты кому-нибудь проболтаешься, демоны нагрянут ночью и сожрут тебя, поняла? – с угрозой кинул он.

– Демоны? – я невольно задумалась над его словами. – Мне уже семь, я не верю ни в каких демонов.

– Серьезно? – засмеялся мальчик, но как-то уж больно злобно.

– Ага.

– Тогда почему прежде, чем войти в новую комнату, ты стоишь у дверей так долго? Или обходишь по три круга?

В горле застрял ком. Я хлопала ресницами, облизывала пересохшие губы, но не могла и слова вымолвить.

Откуда он знает?

Об этом не знал никто, кроме нашей семьи. О моих дурацких страхах и маниакальной тяге к цифре три. Я старательно прятала навязчивую глупость, хотя женщина в белом халате, к который мы ходим один раз в неделю говорила обратное – не стоит смущаться своих странностей.

– Никому не говори, ясно? – повторил мальчишка. – Иначе демоны не дадут тебе пройти без заветного ритуала.

– Ты злой! – крикнула в сердцах, топнув ножкой. Скрестив руки на груди, я отвернулась. Если демоны и правда существуют, один из них стоит передо мной.

Глава 01

11 лет спустя.

Я остановилась у входа в класс. Мне потребовалось добрых пять секунд, чтобы досчитать до заветной цифры. Топчусь. Подношу руку к дверной ручке. Я уже опоздала на первый урок, время не повернуть вспять. Ненавижу опаздывать. Ненавижу взгляды с упреками от учителей. Ненавижу быть центром внимания одноклассников.

Эта школа, форма в которую я одета, даже учебники в рюкзаке – все кричит о роскоши, о будущих достижениях. Мать после поражения на карьерной лестнице с трудом возвращала свой статус. Однако кое-что вернуть не смогла, например, меня или доверие влиятельных семей. Теперь она обычный педагог по вокалу и музыке, просто на уровень выше остальных. Но пять лет назад все было иначе.

Я сделала глубокий вдох.

Раз. Два. Три. Простой обряд, который мне приходиться совершать вовремя панической атаки. Голос в голове настойчиво шепчет гадости, он смеется, говорит, что в классе опасно. Говорит, что я совершаю самый страшный поступок – решаюсь дернуть ручку. Но на команду «три» замолкает, и теперь телом владею только я.

Потянув ручку, я переступила порог. Сердце в груди стучало слишком быстро, перепонки готовы были разорваться от стука и напряжения, которое нарастало с каждой секундой. Приходилось снова повторять считалочку.

Раз. Два. Три. Выдох.

Переведя взгляд на учительский стол, я заметила, что там пусто. Наталья Викторовна еще не пришла. Она тоже опаздывала. Выходит, зря волновалась, я не одна такая.

– Чего застыла, Исаева? Демона увидела? – раздалось с дальней парты. Я моментально выпрямилась, по спине прошелся холодок. Этот голос заставлял каждую клеточку в моем теле ненавидеть. Ян Вишневский – личный яд. И нет, ему ничего не надо делать, чтобы я помнила об этом день изо дня. Он однажды уже постарался. Теперь стараются другие.

– На тебя засмотрелась, – ответила достаточно громко.

– Янчик, у вас снова любовь? – спросил его друг. Я продефилировала к своей парте под номером три. Очередная личная глупость.

– Ева, почему бы тебе не обратиться за помощью? – опять начинается. Они это делают шутки ради, им не приходилось никогда стоят перед дверью и трястись. У них в голове не заедает пластинка. Им не приходят на ум малоприятные мысли. Они не верят, что если три раз не постучать по двери, или не сесть за третью парту – день будет испорчен. Им кажется это смешным, мне кажется это убийственным.

– А тебе? – повернувшись, я посмотрела на одноклассницу, которая красила губы в темно-бордовый. Этот цвет ее старил, но она продолжает водить помадой.

– Всем доброе утро! – в класс влетела Наталья Андреевна. Она запыхалась, видимо бежала.

Хлопнув дверью, женщина направилась к своему месту. Ее каблуки ужасно громко и раздражительно стучали по плитке. Она суетилась, пыталась вернуть дисциплину, но ребята продолжали общаться, заниматься своими делами.

Я тоже планировала сесть на стул, однако не успела: мне в спину прилетел смятый клочок бумаги. Надо бы наступить на него и выбросить, но я зачем-то подняла бумажку и положила на парту. А когда все-таки уселась, любопытство взяло вверх и я рискнула прочитать содержимое записки.

«Демоны не дремлют, Ева».

Прикусив губу от раздражения, я молча закинула записку в пенал. Ян никогда не показывал этого публично, но он частенько напоминал о нашем провальном обещании. Обещание, которое сам же нарушил шесть лет назад.

Демоны… Точно. Ян – мой личный демон.

Я хорошо помнила тот день, когда мы впервые приехали в эту школу. На улице стояла невыносимая духота, а ветер созывал тучи. Казалось, из-под земли идет испарение, казалось, мы жаримся на толстой скороварке.

– Ева, заходи уже, – скандировала мама, поправляя каштановую прядь волос, упавшую на ее идеально фарфоровое лицо. Вытащив зеркальце из сумочки, она поправила макияж и прическу.

Все, начиная с внешнего вида, заканчивая повадок, должно быть идеально. Мама стремилась к идеалу. Лиза – моя старшая сестра, всего на год старшая, тоже стремилась к нему. Она мечтала походить на родительницу. По часу сидела перед зеркалом, старательно выбирая одежду, даже подкрашивала губы полупрозрачной помадой и пользовалась масками для лица.

Я же ни к чему не стремилась, мне хватало проблем. К примеру, сейчас надо было дернуть ручку и переступить порог неизвестного здания. Мне было страшно. Это необъяснимый страх, у него нет почвы или причин, он просто есть.

Иногда у меня случаются приступы тревоги, иногда я зацикливаюсь на заветной цифре три, иногда я ничего не могу с собой поделать. Это большая проблема для нашей семьи, для идеальной семьи. Если об этом узнают, мама может лишиться работы и званых вечеров, на которые она меня таскала.

Никто не должен узнать мой секрет.

– Ева, – напомнила мать. Они с Лизой знают, что ручки дверей должна коснуться именно я, и потянуть на себя тоже должна именно я. Иначе ничего не выйдет. Иначе я не зайду в помещение, если вход туда закрыт.

– Раз, – прошептала про себя. Эта простая считалочка, создала уверенность, отгоняла страхи. – Два, три. – Выдыхаю и тянусь к ручке. Дергаю. Сглатываю. Приходится закрыть глаза, только так получается, переступить порог неизвестности.

Глава 02

Мама сообщила, что нас приняли и выдали форму. Теперь мы с Лизой будем ходить в одну из самых дорогих и помпезных школ города. Правда, папа переживает за мое психологическое состояние, потому что дома мне строго наказывают ни в коем случае не выдавать секрет. Никто не должен знать, про мое обсессивно-компульсивное расстройство.

На первый урок в новой школе, мама отводит нас с Лизой почти за руку. Очередной ритуал у дверей школы, приходится приезжать заранее, чтобы сохранить неприятную тайну. Лиза злится, ей хочется войти в класс эффектно – после учителя, не просто же так она вытягивала волосы все утро. Однако мама в очередной раз задвигает интересы старшей дочки из-за меня.

Мои новые одноклассники оказываются болтливыми и любопытными. Они то и дело лезут с расспросами, а мне хочется провалиться под парту. Слишком много внимания, начинаю паниковать. Проклятый голос нашептывает, в глазах чужаков отражается злой огонек. Мне становится страшно.

А потом появляется Ян. Он выходит, громко хлопнув дверью, на нем опять нет галстука. Ребята тут же расходятся, теперь в центре внимания Ян, теперь никому не интересна моя третья парта.

Мы встречаемся взглядами, и я молю всех богов, чтобы этот мальчишка никому не разболтал мой секрет. Ян не улыбается, проходит мимо, продолжая поглядывать в мою сторону. Чуть позже я узнаю его фамилию и статус. Семья Вишневских – главный спонсор этой школы, а еще они самые уважаемые люди в нашем городе. Такие же идеальные, как стремления моей матери. Только никто не знает, что Ян не родной сын своего отца. Почему я забыла его тайну?

В обед девочки приглашаю меня в столовую, но я помню наставления мамы, поэтому любезно отказываюсь. У меня есть с собой в пластиковой тарелочке пареные овощи, а в бутылке свежевыжатый сок. Очередная видимость идеала.

Однако вместо обеда, я украдкой наблюдаю за Яном. Он \ сидит в компании с ребятами, позволяет им общаться с собой, практически не вникая в разговор. Мне приходится изловчиться, чтобы разглядеть его из открытого окна в кабинете и остаться незаметной. Но Вишневский все равно замечает. После уроков он любезно сообщает мне об этом:

– Шпионажем занимаешься, Ева? – как у него получается выводить мое имя такими интонациями. Словно каждую букву наделяет особым смыслом.

– Зачем ты общаешься с этими людьми? Тебе явно неинтересно с ними, – раскрываю свои мысли. Мы стоим в холле, ждем родителей. Мама никогда не опаздывает, но сегодня что-то пошло не так и я даже рада этому. Иначе не смогла бы поговорить с Вишневским.

– Ты ошибаешься.

– Я? Никогда! – уверенно заявляю, ничуть не сомневаясь в своей правоте. Ян выдает смешок, его алые губы растягиваются в насмешливой улыбке. Из открытой форточки дует ветер, тянется к моим кудрям, и вместо того, чтобы поправить их, я засматриваюсь на этого мальчишку.

– Ты права, – наконец, сообщает Ян. – В следующий раз, когда заметишь, что мне с кем-то неинтересно, приходи.

– Ева! – голос Лизы звучит громко, разбивает магию между нами. – Мама приехала. Ты идешь? – сестра переводит взгляд на Яна, а мне почему-то хочется, чтобы она перестала на него так смотреть.

– Я приду, – кидаю на прощание Вишневскому. Разворачиваюсь и ухожу.

Всю дорогу Лиза хвастается маме новыми подружками, с которыми она успела завести дружбу. Некоторые из них принадлежат к состоятельным семьям, а некоторые к семьям попроще – вроде нас. В конце сестра добавляет, что в субботу намечается вечер у Ивановых, на даче в роскошном особняке, спрятанном между высокими елями.

– Ты не пойдешь, – сообщает мама, останавливаясь на светофоре. Она не смотрит на нас, зато поправляет макияж и прическу.

– Но почему? – возмущается сестра. Лиза мечтает надеть коктейльное платье, уложить пышно волосы, надушиться мамиными духами с запахом ландышей. Она хочет оказаться среди богатых людей, пить свежевыжатый сок и делать вид, что уже взрослая. Однако мама никогда не берет с собой старшую дочь. Без объяснений. Для выхода в свет у нее есть я. Только вот мне эти банкеты не нравятся, там скучно и слишком вычурно. Нужно всегда держать спину ровной, следить за словами, а самое главное – хранить тайну. Последний пункт с каждым разом дается сложней.

– Займись уроками, детка. Ева, – обращается родительница. Я уже заранее знаю продолжение речи.

– Да, мама.

– Нужно купить тебе новое платье. А еще подготовить песню. Ивановы любят живой голос, и планируют отдать свою дочь ко мне на частые уроки.

– Мам! – прикрикивает Лиза. Сестра сидит рядом со мной на заднем сидении, и от обиды поджимает губы. Венка на ее шее нервно дергается, а по скулам бегают желваки. Ее тонкие пальцы сжимают ткань юбки, перебирая кончики. Однако мама не видит, как злится старшая дочь, как отчаянно желает коснуться мира элиты.

– Ева, – вновь обращается родительница ко мне. – Подумай насчет композиции. Если не выберешь ты, я подберу сама.

– Хорошо, – смиренно киваю и отворачиваюсь. Лиза тоже больше не говорит ни слова. Остаток пути проходит в молчании.

Вечером я прокрадываюсь к сестре в спальню. Хочу развеселить ее, поиграть в уголки или предложить вместе посмотреть музыкальные каналы. Однако она выгоняет меня, ссылаясь на спазмы в животе. Тогда я не заметила, по детской наивности, но это был первый звоночек, который начал отдалять нас друг от друга.

Глава 03

Наши дни

После школы меня встретил Максим Демин, и мы поехали с ним в кафе возле озера. Там продавали вкусную пиццу вегги, единственное место, где в пиццу добавляют кукурузу.

С Максом мы познакомились летом. Я пошла в бассейн, давно мечтала научиться плавать и заодно записаться на аквааэробику. Тренер мне достался хороший, добрый и мотивирующий. Через две недели я уже умело рассекала воду в зале, и именно там наткнулась на Макса, который плавал в стиле баттерфляй. Он присел рядом на бортик, улыбнулся и заговорил. Мне нравилось смотреть за тем, как парень плавает, а еще у него была чертовски привлекательная фигура: накаченные плечи, рельефный торс и жутко обаятельная улыбка.

Этим же вечером он пригласил прогуляться вместе с его компанией. Обычно я сторонюсь людей и новые знакомства, потому что ОКР никуда не делось, оно навечно со мной. Люди к таким странностям относятся с презрением, сторонятся. Моя школа тому яркий пример. Однако здесь было сложно отказать, Максим умел уговаривать.

Его друзья оказались веселыми, болтливыми и совсем нескромными. Хотя сам Демин основательно выделялся на их фоне: ростом, золотистыми волосами, которые едва прикрывали уши, доброй улыбкой и голубыми глазами. Прогулка по городу мне понравилась, заставила ощутить себя нормальной. Давно я не испытывала этого чувства.

Через неделю Максим предложил стать его девушкой. Конечно, это было не так романтично, как бывает в фильмах или романах. Никакого волшебства момента. Только сухие слова, которые парень прислал мне сообщением. Я не знала, хочу ли на самом деле этих отношений. Потому что всегда есть разные знаменатели, в моем случае это ОКР, школа, будущее поступление, и Ян. Порой казалось, он разрушает все, что я пытаюсь построить.

Однако Лиза меня, к удивлению, подтолкнула.

– Необязательно рассказывать о твоих тараканах. Ты столько лет скрывала, так в чем проблема? Будешь вечно бояться, никогда замуж не выйдешь. – Заявила уверенно сестра. Знала бы она, как порой сложно справиться самой с собой, совладать с навязчивостью, которая не дает нормально жить.

– Начинать отношения с вранья… – я помялась. Мы с сестрой редко говорили по душам, практически вообще не говорили. Она выпустилась в мае, готовилась к поступлению, за ее плечами уже трое парней, а еще рядом лучшие подруги и яркие воспоминания, коих у меня не было. Мы – довольно разные, наверное, поэтому я пришла к ней за советом. Больше и не к кому, собственно говоря.

– Это не вранье, ты не обязана всем подряд говорить о своей шиз… ну, зацикленности.

– Ты хотела сказать «шизанутости», – поправила я. Встала и подошла к дверям, находиться в ее комнате вдруг сделалось невыносимо.

– Ну, может и так, Эв, – Лиза тоже встала. Она всегда меня называла «Эв», с детства. Сестра подошла к своему шкафу и вытащила оттуда короткое черное платье. Женственное, обегающее, с переливающейся вышивкой на груди.

– Дарю! – заявила с улыбкой Лиза.

Это был редкий случай, когда мы находились в состоянии гармонии, и когда сестра готова была поделиться чем-то, что нравилось ей самой. Потому что в детстве она считала иначе.

Я взяла платье, но так и не надела его. Написала Максу «да», пошла на наше первое официальное свидание в коротких шортах и широкой серой майке. Не знаю, зачем я приняла подарок от сестры, мне вдруг показалось, что это будет глупо – выряжаться в такое чертовски женственное платье.

Виделись мы с Деменым не очень часто. В основном гуляли после бассейна, либо вдвоем, либо в компании его друзей. Никогда не забуду первый совместный поход в кафе. Я тогда соврала, что мне надо позвонить. Дождалась, пока ребята войдут в здание, пропустила человек пять прохожих. И только после, досчитав до долгожданной цифры три, переступила порог кофейни.

С того дня прошло два месяца. Долгих, жарких, утомительных месяца. И вот сегодня мы едем на очередное свидание, которое в какой-то степени меня напрягает. Опять придется искать причину зайти позже, опять придется чувствовать себя ограниченной. Отвратительное чувство.

Пиццерия, которую я выбрала, находилась в красивом месте: напротив озера. В летний сезон свободных столиков практически не было, а вот в осенний и зимний, людей здесь зависало гораздо меньше. Мне особенно нравилось сидеть на террасе и наблюдать, как солнце утопает в бликах озерной воды.

– В универе такая скукота, – пожаловался Макс, когда мы парковались. Он учился на втором курсе, водил серебристый салярис и мечтал совершить кругосветку за рулем.

– В школе тоже, – улыбнулась робко я. Открыла дверцу и выскочила первой. Вдохнула запах свежести. Верхушки деревьев шумели от набежавшего ветра, их звук напоминал шепот. Интересно, как тут ночью? Какие звуки раздаются в округе, когда наступает безмолвие?

– Пошли, красотка, – Демин обогнул машину, кликнул на сигналку и закинул руку мне на плечо. Мы вышагивали медленно, прижавшись плечами друг к другу. Он быстро шагал, а я едва поспевала, но никогда не просила сбавить скорость.

– Закажем вегги? – поинтересовалась, замечая ту самую пиццерию. Мне предстояло как-то войти внутрь, предстояло придумать очередную отговорку.

– Ой, может мясную? Или ассорти? Как тебе такой вариант, Эв?

– Тогда последний, – я снова улыбнулась, разглядывая парня с высоты своего низкого роста. Он слегка наклонился и чмокнул меня в висок. Это было не волнительно. Начитавшись романов, я была убеждена, что отношения – это бабочки, которые взлетают, заставляя терять рассудок и постоянно краснеть. Сердце должно быстро биться, в глазах сверкать искры. Однако я только иногда смущалась рядом с Максом и жутко волновалась каждый раз, когда предстояло переступить порог помещения, открыть дверь. Видимо мои бабочки умерли или они такие же странные, как я сама.

Глава 04

В воскресенье Макс пригласил меня в кино. Надо было отказаться, ведь я ненавижу ходить в темные места, где чувствуешь себя уязвимым. Хотя нет, дело не в уязвимости. Я просто боялась, что мой проклятый секрет раскроется и парень, который считает меня красивой – сбежит. Так странно. Мне льстило внимание Демина, его улыбка и прикосновения. Рядом с Максимом я расправляла плечи, пусть и не всегда, пусть и не каждый раз. Не хотелось потерять ту невидимую нить, за которую я чудом ухватилась.

К походу в кино готовилась тщательно: вытянула волосы, подкрасилась, надела новую юбку мятного цвета и светлую тонкую кофточку с принтом бабочки на груди. Возле уха заколола заколку с белыми бусинами, мне показалось, она дополняла милый образ.

– Мне начинать ревновать? – спросил папа, заприметив меня на кухне в обед. Я спустилась на первый этаж нашего двухэтажного дома, и подошла к холодильнику. Хотелось молока с коржиком перед тем, как ускользну из гнездышка.

– А что я настолько хорошо выгляжу? – я улыбнулась, усаживаясь на барный стул. Папа задумчиво провел пальцем по подбородку, а потом одобрительно кивнул. Я очень любила отца, наверное, потому что он никогда ничего не требовал и не ждал. Просто радовался за своих дочек, позволял им быть самими собой.

– Будь я моложе, приударил бы за тобой, – засмеялся папа. Обычно он пропадал сутками в университете, где преподавал философию. Но сегодня остался дома.

– Ты бы сбежал от меня, когда узнал о моих тараканах, – я покрутила пальцем у виска, правда, с улыбкой. Шутить над собой это нормально, пожалуй, это единственное, что привил мне Вишневский. Хотя в его шутках нет ничего хорошего. Только желчь.

– Милая, – отец вздохнул и поднялся со стула. Он подошел и положил руки мне на плечи, развернув к себе. От света папины глаза орехового цвета переливаются бликами, в них отражаюсь я и моя печальная улыбка. – У тебя нет таких проблем, которые невозможно принять любящему человеку. Пойми, ты не должна этого стыдиться. Ты не хуже других, а то и лучше. И я говорю это не как твой папа, а как мужчина. Если человек уйдет от тебя из-за подобного, грош цена такой любви. Запомнила?

– Надеюсь, что кто-то на этой планете думает так же как и ты, пап, – с грустью в голосе произнесла я. Хотелось и плакать, и улыбаться. Я потянулась к родителю, уткнувшись носом в его горячую грудь. Ощутила, как шершавые пальцы отца прошлись по моим распущенным волосам, касаясь спины. Быть маленькой девочкой в его объятиях – лучшее, что мог подарить Господь за мои страдания. Когда ты не один, пройти сквозь бурю не кажется таким уж невозможным.

Мы простояли так пару минут, а потом мой телефон начал настойчиво намекать, что пора бы уходить. Налив стакан молока, я выпила его за один раз и помчалась на свидание, мысленно надеясь, что вечер пройдет успешно: без происшествий. Это безумно важно.

Демин ждал у ворот дома, сидя в салоне, и разглядывая экран на панельке машины. Видимо переключал музыку. Жаль, что не вышел. Этот наряд, макияж и прическа – мне хотелось, чтобы он оценил. Ведь парни должны замечать, когда девушки прихорашиваются ради них. Однако Макс не замечает. Он не делает комплиментов, лишь чмокает меня в щечку и дает по газам.

По пути мы заехали за Оксаной с Мишей, друзьями Демина. Оказывается, у нас не свидание, а групповой поход. Возле кинотеатра к компании присоединились еще Антон, Лева и Марина. Растем одним словом.

Маринка болтала без умолку, даже не слушая ответы остальных. Лева же поглядывал на прохожих девчонок, словно пришел сюда не в кино, а подцепить новую подружку. Макс отпускал шуточки в сторону Оксаны, меня и Левы. Наверное, со стороны мы походили на дружную шестерку, но это не так. По крайне мере, я точно выбивалась из этой дружной веселой группы.

– На какой фильм идем? – спросила, когда мы вошли в прозрачные двери огромного торгового центра. Прозрачные двери для меня никогда не были проблемой, как и переступить порог того, что уже открыто.

Светлое помещение переливалось от блеска плит и ламп. Приглушенная музыка, звуки фонтана на нулевом этаже, разговоры прохожих, яркие витрины с красивыми манекенами – все это заставляет ощутить себя нормальным человеком. Я – нормальная, как и все здесь.

– На триллер, – ответила Оксана, накручивая локон волос на палец. Она была высокой, с округлыми бердами и пышной грудью. Красивая, без доли преувеличения. Мы с Маринкой терялись на ее фоне, слишком маленькие и худые.

– Лева брал билеты, – кинул Макс. Он переплел наши пальцы, и выдал белозубую улыбку. Я тоже улыбнулась, хотя за ребрами было то еще цунами. И нет, это не от близости. Скоро мне предстоит войти в темное пространство. Со всеми вмести. Единственное, о чем я молюсь – лишь бы дверь была открыта, лишь бы горел свет.

– Круто, – кивнула, опуская голову. Опустив голову, я взглянула на свои розовые балетки, и ноги в телесных колготках. С каждой секундой мысли улетали куда-то вдаль, в конце концов, я потеряла нить разговора, уходя окончательно в себя.

Лишь бы дверь была открыта.

Лишь бы свет горел.

Ненавижу свои ритуалы, ненавижу страхи в голове, ненавижу притворяться нормальной. Почему мне нельзя быть как все? Почему нельзя открыто говорить о своих заморочках? Почему жизнь в школе научила стыдиться собственных недостатков? Кажется, на эти вопросы я никогда не найду ответа.

На четвертом этаже в воздухе витал запах жареного попкорна и колы. Я так и чувствовала его сладкий ванильный вкус во рту и звук хрустящей кукурузы. Однако внешне держалась оловянным молчаливым солдатиком: иногда кивала или издавала неприметные звуки, намекающие на мое присутствие. И только возле буфета, где уже столпилась скромная очередь, открыла рот, чтобы снова стать собой.

Глава 05

Когда я подхожу ко входу в зал, попадаю в небольшую очередь. Впереди меня человек шесть. Они возятся с билетами и корзинками с попкорном. Время тянется, словно резиновое, я даже успеваю оглянуться и заметить Яна, к которому приблизились незнакомые мне люди. Какая-то девчонка обвивает его вокруг талии, привстает на носочки и целует в щеку. Она не с нашей школы, никогда ее раньше не видела.

Вообще Вишневский официально встречается с Кариной Акимовой. Первая краса и мечта многих мальчишек. Однако Яну наличие постоянной девушки не мешает ходить налево. Я несколько раз слышала в туалете, как Акимова жалуется подружкам на парня, как изливается в слезах. Она порывалась разорвать отношения с ним, однако Вишневский никогда не был против. Казалось, он позволяет Карине быть рядом. Казалось, откажись Акимова от него, Ян бы никогда не побежал следом. Ему наплевать на всех. Бесчувственный. Сломал меня, ломает других.

– Девушка, – вырывает из размышлений голос женщины в форме. Она ждет билет, и я с ужасом осознаю, что ничего не взяла.

– Мне не оставили? – хлопаю растерянно ресницами.

Двери неожиданно распахиваются, в проеме появляется Максим. Он строго поглядывает то на меня, то на контролершу. Затем делает шаг в сторону, позволяя заметить ступеньки, которые в темноте почти не видно. Демин достает из кармана телефон, включает на нем фонарик и направляет свет в темноту. Мне хочется подпрыгнуть от радости, но вместо этого я смущенно опускаю голову, пряча тяжелый вздох облегчения.

Видеть перед собой помещение, свет, ступеньки, людей – подобно спасательному кругу в невероятной пучине морской воды. Максим протягивает руку, мы переплетаем пальцы и вместе входим в зал. Я смотрю на его широкую спину, и вспоминаю детство. Жаль, что по щелчку пальцев нельзя избавиться от прошлого. Вычеркнуть ненужные воспоминания, начать жизнь с чистого листа. Как легко это сказать, и как сложно сделать.

Мы усаживаемся на свои места, протискиваясь между друзей Макса. На экране меняются кадры, я пытаюсь вникнуть в сюжет, но когда ладонь Демина ложится мне на коленку, а его едва заметная улыбка обращается в мою сторону, сконцентрироваться становится сложней. Смущение пробегает по спине, но не больше. Где-то там должны были вырасти крылья, но затормозили в развитии. В ответ я тоже улыбаюсь, только не понимаю: по-настоящему или нет…

После просмотра, идем гулять вдоль набережной, делимся впечатлениями и громко разговариваем. На улице тепло, лето все еще не успело отдать права осени. Малиновый закат покрывает небо огненными красками, а парящие птицы над озером заставляют вскинуть голову вверх.

– Кто хочет кофе? – спрашивает Макс, когда впереди замечает маленькую будку.

– Я! – вопит дружный народ. Демин тянет меня в сторону запахов молотых зерен, а я и не сопротивляюсь, хотя не люблю кофе.

– Тебе капуч или латте? – кидает фразу через плечо Максим. Вроде бы банальный вопрос, но меня задевает. Я уже ни раз говорила, что предпочитаю чай или фреш. Он до сих пор не запомнил.

– Капучино, – выбираю первый вариант, в надежде, что Демин переспросит еще раз.

– Окей, тогда будет капуч!

И нет, он не переспрашивает: покупает кофе. Оксана убегает вперед, выхватывая стаканчики у друзей. Спускается к берегу, выставляет горячие напитки, садится на корточки и пытается захватить в кадр лучи солнца, которые отражаются в зеркальном водоеме. Затем подзывает нас сделать совместное селфи. Мое первое селфи с ними.

– Насчет три говорим «капуста»! – заявляет Оксана. Макс подходит ближе ко мне, кладет руку на плечо, с другой стороны становится Лева и делает аналогичное действие. Теперь и второе мое плечо под натиском мужской силы. Боковым зрением я скольжу по пальцам чужого человека, и если честно, мне не нравится, что он так свободно себя ведет.

– Готовы? – кричит Марина, она рядом с Демином, подхватила его под локоть.

– Готовы! – кивает Миша, присаживаясь на корточки перед нами. Оксана следует его примеру и садится на траву.

– Ты фоткаешь, у тебя руки длинней.

– Лады, – соглашается Миша. Вытягивает руку, захватывает всех нас в кадр.

– Капуста! – кричат ребята, привлекая к себе внимание прохожих. Я не кричу, лишь приоткрываю рот, словно рыбка – беззвучно.

– О, класс!

– Перекинь?

– Закину в вк.

– Да мы крутяшки!

Пробегают восторженные ноты друзей. Хорошо ли мне в их компании? Наверное, неплохо. Но вязкое ощущение не покидает, словно что-то не то, словно я играю не свою роль, и маска правильной девушки мне не к лицу. Странно. Свобода, оказывается, порой умело переплетается с колючей проволокой.

***

На следующий день в школе нас ждет сюрприз. Первым уроком ставят пробный предмет – психология социальной жизни. Ее ведет молодая блондинка, в жутко обтягивающей юбке-карандаш, которая едва прикрывает коленки. Тонкие шпильки звоном проходятся по кабинету, пока девушка доходит до стула. Она нервничает, то и дело, поправляя черную рубашку с воланами на груди. Такая вся изящная, легкая, красивая. Ее красные губы привлекают внимание больше, чем бумажки в руках.

– Родительский комитет согласился, что раз в неделю мы будем собираться с вами. Меня зовут Лидия Викторовна и сегодня мы поговорим о незакрытых гештальтах. – Сообщат блондинка. По классу проносится волна шепота, а потом дверь открывается и заявляется Вишневский. У него опять нет галстука, рубашка расстёгнута на несколько пуговиц сверху, позволяя разглядеть область ключиц. Зато волосы уложены, видимо успел причесаться после ночки со вчерашней подружкой. Ян держит рюкзак на одном плече, кривит губами и, не дожидаясь разрешения от новой учительницы, вальяжно проходит на свое место.

Глава 06

Я была убеждена, что ослышалась. Бойкот? В восемнадцать лет? Ну ладно, в пятом классе или даже в девятом, но не в одиннадцатом же. Кто-то должен намекнуть Вишневскому, что пора взрослеть. Вот только ребята не спешили намекать, наоборот, улыбки на их лицах говорили обратное. Они забавлялись, не стесняясь в высказываниях.

В моей голове возник всего один вопрос: когда наступил переломный момент? Когда эти люди успели возненавидеть девочку, не похожую на них? Когда меня успел возненавидеть Ян? Ладно. Плевать. Как ни крути, я искренне не понимаю, что Ян хочет доказать своими действиями. Как будто и без бойкота со мной здесь носятся и жаждут стиснуть в крепкие объятия.

Ребята так расходятся в своих обсуждениях, что успокаиваются только, когда на пороге появляется физичка. Она злостно рычит на всех и объявляет, что нас ждет тест. Признаться по правде, я ненавижу физику и цифры в целом. Ну не мое это. Складывать, умножать, особенно в уме, особенно запоминать формулы. И пока я пытаюсь справиться со сложными задачами в бланке вопросов, за окном собираются в дружную кучку хмурые тучи. Солнце прячется за ними, намекая на скорые осадки. Я периодически поглядываю в окно, и в какой-то момент замечаю, что Вишневский тоже смотрит в окно.

У него высший бал по математике, наверняка уже начиркал ответы. За хорошую активность серого вещества Яна частенько отправляют на олимпиады и конкурсы за пределы города. Демон не глупый, в отличие от многих, кто пытается быть на него похожим. Наверное, этим Вишневский и берет многих, включая девчонок.

После уроков все же хлынул дождь. Я вышла на крыльцо, запрокинув голову к грозовым облакам. Дул холодный ветер, а на мне тонкий пиджак и дурацкая юбка – школьная форма не меняется из-за погодных условий. Даже зимой девочкам не положено ходить в брюках.

Кто-то прошел мимо, задевав специально меня плечом. Я тут же перевела взгляд и замерла, замечая Яна. Он остановился. Затем тоже запрокинул голову, подставляя ладонь под маленькие прозрачные капели. Его губ коснулась улыбка, и моих почему-то тоже. Это ведь не первый раз, когда дождь застает нас в странных обстоятельствах.

Вишневский бросил на меня до жути загадочный взгляд, и, не говоря ни слова, пошел прочь. Точно. У нас же бойкот. Странное нелогичное действие, которым он пытается в очередной раз выставить меня на посмешище. А ведь тогда… в детстве… все было иначе.

Седьмой класс. Осень. Теплая. Игривая. Под ногами до сих пор хрустят золотые листья.

Помню, за нами прислали большой новенький желтый автобус. Оттуда вышел подтянутый водитель, зачитал правила поведения в салоне и любезно пригласил входить по очереди. Я стояла самой последней, за мной была только учительница. Девчонки сгруппировались парами, шутили, смеялись. Они давно дружат, для них новенькая – человек, который добровольно решил отдалиться. Порой я ненавидела свой секрет, настолько, что хотелось разреветься.

Когда все вошли в салон, и я поднялась по ступенькам, поняла – впереди мест свободных нет. Я шла вдоль занятых сидений, разглядывала одноклассников, и старалась не выдать печали, которая покалывала в глазах. А потом в самом конце заметила Яна. Рядом с ним толпились двое мальчишек, активно пытались занять место, но он почему–то им не разрешал. Я прошла мимо, касаясь пальцами боковины кресла, на котором лежал ранец Яна.

– Ева, – позвал Вишневский. Сердце пропустило удар, подушечки пальцев начали покалывать. Я оглянулась со страхом в глазах.

– Что?

– Здесь свободно, – мальчишка скинул рюкзак и жестом показал, чтобы я садилась. Не передать словами, насколько мне было приятно в тот момент. Улыбка коснулась моих губ и по детской наивности я уселась рядом.

Вишневский вытащил из кармана ранца раритетную вещицу – дисковый плеер. Где только раздобыл его в наше-то время? Да и зачем? Его семья владела в этом городе практически половиной недвижимости. Они могли купить своему сыну целую группу, которая исполняла бы для него не только песни, но и танцы.

– Ненавижу ехать в автобусах, – сказал неожиданно Ян.

– Я тоже, – призналась честно. Мне не нравились узкие пространства, хоть и паники особой не вызвали.

– Будешь? – он протянул мне наушник, и я в очередной раз смутилась, однако не отказалась. Тринадцатилетний Ян слушал песни не в моем вкусе, по крайне мере, сперва так показалось. А потом вроде как втянулась, даже начала покачивать в такт головой.

Мы доехали до музея молча, утопая в ритмах мелодий. Вишневский смотрел в окно, подперев ладонью подбородок, а я разглядывала салон автобуса, с наслаждением осознавая, что езда в замкнутом пространстве не такая уж и противная. В этом однозначно что-то есть. Не просто же так губы растягивались в улыбке.

Но не это отложилось в памяти.

Во время похода по музею, я отстала. Одна картина настолько завлекла собой, что я задержалась напротив нее дольше положенного. А когда очнулась, поняла – никого нет. Пошла в одну сторону, затем в другую, массивные помещения давили, а красные стены, казалось, медленно сужаются. Паника охватила горло, мне стало не хватать кислорода. Я чудом наткнулась на дверь и выскочила на улицу. Думала, дойду до автобуса, и подожду там, но ни автобуса, ни сопровождающего учителя в этом месте на оказалось.

Я брела кругами, пока тучи над головой не сошлись. Они были такими темными, они закрывали просвет на голубом небе. Где-то вдали сверкнула молния: яркая, неподвластная, и безумно красивая. Затем раздались раскаты грома и на асфальте начали появляться маленькие крапинки влаги. Не найдя лучшего решения, я уселась на ступеньках под козырьком здания. Сейчас экскурсия закончится, учительница начнет пересчитывать детей, и поймет – одного не хватает. Они начнут искать меня, все будет хорошо.

Глава 07

После той поездки Ян заболел. Да и я прохворала. Мама оставила меня дома, и заставляла сутками пить травяные отвары, рецепты которых она вычитывала из книг и журналов. Вкус у них был противный, горький, но отказы не принимались. В один из дней, когда родительница уехала заниматься вокалом с богатыми детками, я прокралась в комнату к сестре.

Осторожно постучалась и на цыпочках вошла, то и дело оглядываясь, ведь папа был на первом этаже и вполне мог услышать наш предстоящий разговор. Лиза, заприметив меня, сняла тканевую маску с лица, теперь сестра носила их каждый день после школы. А еще у нее появилась дорогая тушь и яркая помада, однако мама об этом не знала. Она считала, что красится в раннем возрасте – плохо. Но были исключения. Например, выступления перед богатыми семьями или званые торжества. Вот в этом случае – косметика, красивые наряды и вонючий лак для волос выходили на передний план.

Я прикрыла за собой дверь, разглядывая небольшую комнату Лизы. У нее частенько был беспорядок, и на полу валялись вещи, которые ей было лень убирать обратно в шкаф.

– Мама будет ругаться, – деловито заметила я, усаживаясь на кровать, скрещивая ноги по-турецки. На мне была пижама с мишками и розовый шерстяной шарф, повязанный вокруг горла. От него ужасно чесалась кожа, а еще воняло мазью звездочкой.

– Чего тебе? Пойдешь жаловаться? – хмыкнула недовольно Лиза, переступая через маленькую кучку вещей. Она отодвинула стул на крутящейся ножке, и плюхнулась на него с видом абсолютно незаинтересованного человека.

– Я это… – замялась, сжимая край кофточки. Вроде все прокрутила в голове, когда шла по коридору. Да так складно вышло, а сейчас сижу и слов собрать не могу.

– Давай быстрей, у меня звонок с подружками. Важный, между прочим.

– Слушай, насчет поездки… – пролепетала я.

– Какой поездки?

– Ну, в музей, когда я под дождем промокла… – я прикусила губу, делая глубокий вдох. Почему-то стало неловко. Щеки обдало жаром от воспоминаний и глаз Яна. Он так пристально смотрел, никто и никогда на меня так не смотрел. И это было слишком волнительно, чтобы не захотеть улыбнуться, однако я сдержалась.

– А-а, – протянула сестра. – Ну, ты особо не обольщайся. Вишневский – звезда этой школы. Его предки очень влиятельные. И да, я думаю, если он узнает о твоих закидонах, то точно обсмеет. – Сестра прыснула со смеху, а я сжала челюсти от злости. Как она может говорить о Яне, если даже не знакома с ним лично.

– Он не такой! – крикнула я, подскакивая с кровати.

– О, да ладно? – Лиза вытянула шею, внимательно всматриваясь в мое лицо. А потом еще больше рассмеялась. Откровенно говоря, отношения у нас совсем перестали быть теплыми. – Влюбилась что ли? В сына самого Вишневского? У-у-у!

– Ян не такой! Он хороший! – мой голос не дрогнул, потому что я искренне верила, что мальчишка с зонтиком никогда не предаст. Ведь если бы хотел, то давно бы это сделал. Однако он продолжал хранить мой секрет, и относиться по-дружески. А еще Ян был единственным человеком во всей школе, с кем я могла нормально разговаривать. Человеком, который замечал меня.

– Как только он узнает о твоей болезни, то всем растреплет. Не сейчас, так потом. – Не унималась Лиза. Она тоже поднялась со своего места и начала расхаживать из угла в угол, подобно взрослой и опытной девушке. В эти минуты сестра походила на мать даже походкой.

– Нет, это не… – махала головой я, в груди нарастала паника. Он не может. Он просто не может и все тут.

– Если он узнает!..

– Он, итак, знает! И никому до сих пор не сказал. Прекрати выдумывать! – сорвалось у меня. Лиза замолчала. Глаза ее округлились, она и не моргала вовсе, просто смотрела на меня, пытаясь переварить информацию.

– Откуда?

– Я… он меня ви… – я должна была сказать правду, что не знаю, но почему-то предпочла не говорить.

– Ну да, точно. Такое скрыть сложно. Поверь мне, Эв, это вопрос времени. Сегодня он провожает тебя под зонтиком, завтра опускает лицом в лужу. Вообще, я бы на твоем месте держалась от него подальше. Знаешь, какие слухи ходят вокруг Вишневского? – на последнем предложение тон голоса сестры понизился, она практически перешла на шепот, словно боялась, словно собиралась поделиться самым большим секретом.

– К-какие?

– Говорят, он одного мальчишку запер у себя дома в шкафу, – шепотом делилась Лиза, не сводя с меня глаз. – А внутрь закинул змею. И та искусала мальчика. Отец Вишневского замял дело, а родителям жертвы пригрозил расправой.

– Глупости, – отмахнулась я. Пусть Ян и выглядел пугающим в детстве, но явно не до такой степени.

– А как тебе история про девочку, которую они с мальчишками закрыли в кабинете физинвентаря на двое суток? Ее нашли бес сознания, – продолжала нагнетать Лиза.

– Смысл? Зачем ее было закрывать? В чем заключается веселье?

– Ну... – сестра задумчиво вытянула губы в трубочку, затем ее брови приподнялись и она ответила. – Не хотела тебе рассказывать, там совсем жестоко.

Глава 08

Наши дни

Под конец дня случилось ужасное. Я и подумать не могла, что Ян дойдет до такого бреда, полнейшей глупости. Но, кажется, у демона нет стоп-сигналов. Вечером, когда мы сидели в кафе с Максимом, Мишей и Мариной, позвонила Оксана. Она визжала от радости и заливалась соловьем. По итогу выдала, что познакомилась с одним очень крутым, три раза подчеркнуто, и безумно красивым, пять раз подчеркнуто, парнем. А еще сказала, мы его знаем.

Когда дверь открылась, и среди посетителей оказался Вишневский, а рядом с ним Оксана, у меня дыхание оборвалось. Даже рот открылся, но я быстренько взяла себя в руки, сделала глубокий вдох и натянула маску равнодушия. Ян, одетый в повседневную одежду, черные джинсы, горчичную толстовку и белые кеды, выглядел, конечно, отпадно: словно сошел с обложки. На него сразу обратили внимание, как молодые девушки, так и взрослые дамы. Он перебирал пальцами брелок от своей машины, которую ему в прошлом месяце купил отец. Дорогой спорткар, явно не для пробок, и не для города.

– Всем анье! – в привычной манере поздоровалась Оксана Молчанова. Она любила Корею и порой использовала фразочки из любимых сериалов. – Знакомьтесь! Это мой Янчик.

– А мы разве… – задумчиво вскинул бровь Макс, разглядывая новою любовь Молчановой. Я стиснула челюсти, смотря исподлобья на Вишневского, который выдал свою фирменную улыбочку. Демон отлично менял маски, на меня только они не котировались.

– Точно, в кино тогда виделись. Тетрадка, да? – губы Яна растянулись в ухмылке, и он, наконец, соизволил посмотреть в мою сторону. И если это не специально, то я точно схожу с ума.

– Ну да. Неожиданно, – удивленно произнес Максим.

– А вот и нет, – хихикнула Оксана. Они отодвинули стулья и уселись за наш круглый столик в центре оживленного зала. Ну вот, теперь с меня сто потов сойдет, пока этот проклятый вечер не закончится.

– Оксана очень настойчивая девушка, – выдал соловьиным голоском демон. Я сжала руки в кулачки, предчувствуя градус разговоров. Вишневский явно сложил пазл и понял, что о моем секрете друзьям неизвестно. Поэтому решил помочь, как только он умеет. Горло свел спазм от напряжения, и я потянулась к молочному коктейлю.

– Ой, ну скажешь тоже, – Молчанова прильнула к Яну, обвив его руку, да так посмотрела, что коктейль у меня чуть обратно через нос не вышел. Это что теперь, Вишневский мне покоя не даст даже в компании моего парня? Мысленно я взмолилась ко всем богам, но боги никогда не отвечали взаимностью. Кажется, они там, на своих удобных плюшевых облаках, поставили крест на девочке с обилием внутренних тараканов.

К моему удивлению, первые полчаса прошли гладко. Ребята познакомились, даже завязался диалог по интересам. Ян откинул шутку и все выпали в осадок, ну кроме меня, конечно. Я то и дело переводила взгляд на часы, старательно отсчитывая минуты. Пытка какая-то – сидеть за одним столом с этим человеком.

– Ой, какой классный сет, – неожиданно взвывала Оксана, замечая у официанта набор блюд на подносе. Она подскочила из-за стола и начала клянчить Вишневского пойти вместе с ней, но зная Яна, он явно не планировал идти. Собственно, так оно и вышло. В итоге Молчанова подняла всех, кроме меня и ее экс-парня.

– Забавляешься, да? – прошипела, когда дружная компания направилась к стойке, узнавать про сет и стоимость. Вишневский положил руки на стол и чуть придвинулся, скидывая маску добрячка. С его лица, наконец, сошла поддельная улыбка.

– Боишься, Исаева?

– Да, – с вызовом ответила, едва не скрипя зубами от злости. – Что убью тебя, что не выдержу однажды.

– Рано или поздно, – усмехнулся демон, в его глазах сверкали огоньки. – Ты обманываешь людей, они думают, Ева нормальная. Они такие дураки.

– Не смей, понял, – прошипела я, громко выдыхая.

– А то что? – голос Вишневского прозвучал с нотками ярости и возбуждения. Мне вдруг показалось, он сейчас поднимется, схватит меня и вытащит из этой кофейни. А потом публично унизит. Однако демон продолжал сидеть, играя на струнах моих нервных клетках.

– Ребят, смотрите! – чудо вернулось незаметно, хотя Молчанову сложно назвать воплощением чуда, да и поднос в ее руках тоже. Ребята расселись по своим местам, довольные и улыбчивые, а мне хотелось провалиться под стол или просто уйти. Жить на одной планете с Яном невыносимо, по крайне мере, когда он имеет козыря в рукаве. Проще расстаться с Максом, чем терпеть эти муки ада.

– Эв, ты чего? – спросил Демин, наклоняясь ко мне. Его губы неожиданно коснулись моего уха, скользнув ниже, к шее. Я моментально напряглась, и аккуратно постаралась отодвинуться. Не знаю почему, но мне не хотелось демонстрировать нашу близость с Максом Вишневскому.

– Задумалась просто, – соврала я, переводя взгляд на демона. Оксана что–то шептала ему в ухо, касалась его рук, но он не реагировал. Молча прожигал меня ледяным взглядом. Между нами словно парило электрическое напряжение. Казалось, чиркни спичкой и случится пожар.

А потом я не выдержала. Мы с демоном существовали на непонятной линии, граничащей между безумием, ненавистью и чем-то еще. Я мечтала разорвать эту линию, навсегда исчезнуть из поля зрения Вишневского, и забыть наше прошлое. Если бы тогда я послушала Лизу, возможно, не было бы так больно. Нет худшей реальности, чем удар в спину от того, кого защищал грудью.

Глава 09

Наши дни

Я была убеждена, что бойкот – глупость полнейшая. Во-первых, все мы взрослые, во-вторых, класс со мной практически не общался. От силы мы менялись любезными приветствиями, и передавали тетрадки или тестовые листы друг другу. Как моя жизнь может измениться из-за отсутствия того, чего и так не было?

Либо судьба решила повеселиться, либо Вишневский постарался. Началось все с того, что нам поменяли кабинет. Ну, кто в здравом уме в середине года рано утром вызывает клининг для уборки в классе? Глупость же. Об этой глупости я узнала стоя напротив дверей, разглядывая ребят в униформах с тряпками. Куда идти дальше, вопрос интересный и не очень понятный.

Мимо меня пронеслась Ира Костылина с Алиной Малиновской (мои одноклассницы), с видом полного отрешения. Я им крикнула вслед, забыла про детскую выходку Яна, однако девчонки не обернулись. И вот тут уже стало не по себе. Я отошла к подоконнику и опять заметила своих, правда, свои – это слишком громко сказано. Особенно если учесть, что никто из них мне не отвечал.

В итоге поплелась в учительскую, выяснила в какой кабинет перенесли занятия, и опоздала на первый урок – любимую литературу. Ладно бы больше мне не пригодилась помощь зала. Однако опять мимо. Руссичка на втором уроке захотела провести тест. Попросила Ваню Южина раздать листки, и этот умник выдал всем кроме меня. Будто бы Евы Исаевой в природе не существует. Я, конечно, не стала разводить из этого трагедию: встала и взяла сама. Перед этим еще успела посмотреть на довольное лицо Вишневского, который тактично отвернулся к окну и сделал вид, что его здесь нет или нас всех здесь нет, уж не знаю, что крутилось в голове у мистера совершенство.

На физре меня вообще забыли. Оказывается, физрук вышел и сообщил, что мы будем заниматься на улице, а я просидела почти двадцать минут возле дверей зала, пока завуч не закатила истерику. Позвонила маме и заявила, что ее дочка прогуливала. В ответ я ей так и сказала:

– Меня не оповестили, где будет проходить урок. Я что Ванга? Откуда мне знать, что они пошли на улицу? Хотите ругать, ругайте Дмитрия Максимовича!

– Раз ты такая громкая у нас, Исаева, то будешь после уроков убирать спортзал, – спокойно выдала завуч. Конечно, проще же решать проблему подобным образом. Взял и отправил ученика убирать зал. Я не стала с ней спорить – бесполезно. Молча развернулась и ушла.

А вот с уборкой зала было особенно забавно. Потому что про нее прознал демон и явился , собственной персоной, оказать так скажем моральную поддержку. Он вошел тихо, я и не заметила сразу, все корячилась со шваброй и тряпкой. Зал был по размерам не просто большой, гигантский. После десяти минут страданий, спина заболела как от забега на длинную дистанцию. В общем, я себя, прямо скажем, бабушкой почувствовала, палочки только не хватало для полноты картины. И тут – явление народа. Сам господин Вишневский с ведром грязной воды.

– Ты больной? – завопила, когда увидела растекающуюся лужу. Глаза у меня настолько округлились, что была бы возможность, точно бы выпали.

– Это тебе не по свиданкам ходить, Ева, – ехидным тоном ответил Вишневский, кидая пустое ведро к моим ногам. Ух, я готова была его убить. Мало мне целого зала, так теперь еще и этот с концертами.

– Ревнуешь, да? – крикнула, схватив грязную тряпку с пола. Скомкала ее как следует, и начала двигаться в сторону Яна, который, кажется, серьезно так удивился ответным действиям.

– Только попробуй! Слышишь! – грозно прорычал демон, открывая рот от раздражения. А я и не планировала пробовать, я планировала кинуть, правда меня в очередной раз постигла неудача. Тряпку я кинула, Вишневский увернулся, а вот физрук, вошедший в зал, попал под раздачу. Как он кричал. Это надо было слышать. И как угорал Ян, надо было видеть. В общем, не задался день, другим словом и не назовешь.

Мне выдали вторую порцию наказания, дежурство по классу. И ладно бы на один день, так нет же, на целых две недели. То есть мне теперь тетрадки таскай, учителям помогай, наличие канцелярии проверяй, в целом выполнять роль девочки на побегушках только для учителей. В обычное время этой помощью занималась дежурная парта, а теперь все на робкие женские плечи – мои.

После уроков еще и мама добавила.

– Тебе уже восемнадцать! – воскликнула театрально она, расхаживая по нашей кухне из угла в угол. Сестра была на свидании, отец еще на работе, поэтому вступиться за меня было не кому, хотя вряд ли бы кто и вступился. Если только папа, но они с мамой старались не конфликтовать. Вроде как воспитание – штука серьезная, и лучше в этом действии друг друга поддерживать.

– Я уже несколько раз объясняла, что моей вины здесь нет. Я не прогуливала, честно!

– Ты хочешь, чтобы я лишилась окончательно всего? – вздохнула мама, поворачиваясь ко мне спиной. На ней был черный юбочный костюм и новенькие туфли на толстом каблуке. Несмотря на то, что учеников стало меньше, а доверие после фееричного позора с дочкой, у которой есть определенные отклонения, подорвалось, мама не опустила руки. Она старалась изо всех сил доказать свое превосходство и навыки. Откровенно говоря, в городе равных ей по преподаванию музыки не было.

Она записывала своих учеников во всевозможные конкурсы, порой возвращалась домой к полуночи, продумывая с какой композицией ехать на выступления, прорабатывая каждый момент. Конечно, это принесло свои плоды. Появились новые ученики, пусть не элитного уровня, пусть маме пришлось снизить цену за индивидуальные занятия, но люди шли, это не могло не радовать.

Глава 10

В общем, быть девочкой на побегушках то еще удовольствие. Алла Николаевна, наша математичка, посылала за урок меня раз пять к себе в кабинет. То она забыла важный материал для нас, то ей срочно понадобилось взять пособие для ЕГЭ. А вот географичка особенно порадовала. Тащить три карты на хрупких плечах не так уж и легко. И Ирина Михайловна еще такая: «Что будешь ходить по десять раз, бери все».

В классе карты у меня полетели кубарем и чуть не прошлись по ногам. Каким-то чудом Ян успел подхватить их. Народ вдруг замолк, замечая Вишневского и его жест доброй воли. Вроде как бойкот для уважаемой меня. Сперва я даже подумала, он реально мне помог, а потом увидела за спиной географичку, и сразу все стало ясно: очередное показушничество. Я хмыкнула, пусть будет богом этой школы, для меня был, есть и останется – демоном.

Вишневский помог установить карты, и оставшиеся сорок пять минут мы косились друг на друга, пока меня не достал концерт, и я не показала ему средний палец. И надо ж было именно в этот момент Ирина Михайлова обратилась по мою душу.

– А я смотрю, Исаева, вам скучно. Расскажете нам, что такое коэффициент увлажнения природных ландшафтов и как его рассчитать?

Я максимально мило улыбнулась, а Ирина Михайловна с такой же легкостью влепила мне замечание. Откровенно говоря, география никогда не была даже чуточку любимым предметом, и с некоторых пор она у меня проседала.

– Я отвечу, – заявил демон. Поднялся, не дожидаясь разрешения, и поплелся к доске. Не было у него проблем с головой, в плане знаний.

После четвертого урока я решила передохнуть и спрятаться от назойливых учителей, что так и норовили надавать заданий. Сговорились они там, не иначе. Проскочила мимо охранника, заглянула под лестницу и сняла с крючка ключик от крыши. Впереди предстояло пятнадцать минут отдыха, и проводить их, гоняясь по коридору, я не планировала.

Перед тем как идти на крышу, несколько раз оглянулась, мало ли. Не хотелось бы, чтобы мое тайное место кто-то нашел. Иначе шуму будет. Да и перестанет оно быть тайным. Убедившись, что за спиной ни души, уверенно поднялась наверх. Вышла на свежий воздух и теплый осенний ветерок сразу коснулся щек, волос и губ. Я раскинула руки в разные стороны, глубоко вдохнула и улыбнулась. Лучезарное небо над головой, лучики солнца и тишина. Крыша – единственное место в школе, где я могу почувствовать себя свободной, а главное познать дзен в какой-то степени.

– Так вот где ты прячешься, – послышался знакомый голос. До того знакомый, что все косточки на позвонке рухнули, и я почти с ними. Быть не может. Просто не может быть. Ну как же… Я медленно повернулась, и Вселенная окончательно погасла в моих глазах – на пороге стоял Вишневский собственной персоной. Его дурацкий галстук свисал на шее, рукава закатаны по локоть, а короткие волосы то и дело падали на лоб и обратно.

– Решил столкнуть меня с крыши? – устало спросила, мысленно прощаясь с тем единственным местом, которое у меня было.

– Банально мыслишь, Ева, – усмехнулся демон. Затем потянулся к ручке дверей, сделал шаг назад и… резко захлопнул ее. Я не сразу сообразила, что произошло. А когда до меня начало доходить, в венах залилась злость. Я подбежала к дверям, попыталась оттолкнуть, но ничего не вышло. Видимо замок сработал. Ключ. Точно. У меня ж… а нет, ключ остался в дверях с другой стороны.

Руки сжались в кулаки, зубы свело от злости. Вот же гад! Ну, демон, не иначе. Со всей силы я стукнула ступней по деревянным дверям, громко закричав. Меня переполняло от эмоций, их было чертовски много. Они душили горло, от них каждый волосок на моем теле пропитывался электричеством.

– Открой! Немедленно! – закричала я изо всех сил, набирая полные легкие кислорода. Я не знала там ли Ян, не ушел ли. А если ушел, как быть. Нет, волноваться точно не стоит. Охранник делает вечерний обход, плюс сюда заносят дворники свои веники, меня выпустят. Да, может не сейчас, но часа через три точно. Однако как же хотелось врезать Яну. До искр в глазах, и пара из ушей.

– А что если не хочу, – послышался неожиданно его глумливый высокомерный тон. Выходит, никуда демон не ушел. Стоит там и наслаждается. За проклятой дверью. Весело ему, понимаешь ли. Детство вспомнил.

– Ты пожалеешь, если не выпустишь меня отсюда! – заявила уверенно я, и снова стукнула ногой по дверям.

– Да ну? И что же ты сделаешь? Пожалуешься директрисе? Мамочке или своему бэдгаю? – издевательским голосом пропел Вишневский.

– Тебя так волнует мой парень? – уже более спокойно спросила я, хотя в груди продолжало лихорадить. Господи, демон будто озверел в конец. Сначала урок сорвал, потом бойкот, выходка с физруком, теперь вот крыша. Обострение у него что ли. И все на мои хрупкие плечи.

– Меня? – усмехнулся Ян. – Нет. Но он, да и все, должны знать, какая ты на самом деле, Ева. Врушка.

– Выпусти меня! Вишневский! – закричала я. Точно. Теперь все ясно, как белый день. Ян злился, что кто-то еще не знает о моем психологическом расстройстве. И конечно, демон не мог допустить того факта, чтобы эти люди спокойно существовали дальше. Вернее он не мог допустить их незнания. Ведь тогда я буду радоваться, а моя радость выводила из себя Вишневского. Мы же враги. И имеем полное право ненавидеть друг друга до желчи в горле.

– Ух, какая ты громкая. Посиди, успокойся. А будешь хорошей девочкой, может быть, я передумаю. – Выплюнул издевательски Ян. Секунда, другая, и наступило молчание. Клянусь, я слышала шаги. Неужели ушел? Быть не может. Запер меня и свалил? Так запросто?

Глава 10.2

Весь следующий день я прибывала в волнительном томлении. Ведь меня никогда никто не приглашал на прогулки. Да, там будет еще целый класс, но какая разница? Главное среди них Ян, а еще он самолично меня позвал. Эта мысль особенно грела. Вот только дома никто не обрадовался моему счастью. Спасибо Лизе.

Скандал начался с очередного торжества, на которое планировала поехать мама в эти выходные. Если честно, с каждым разом, выступления больше напрягали, а общение с богатыми взрослыми вызывало скукоту. Однако мама не имела привычки спрашивать, она ставила перед фактом.

Лиза, прознав про вечер, прибежала слезно умолять маму. Мы сидели за столом с родителями и ужинали. Сестра не любила с нами кушать, по крайне мере, в последний год.

– Нет, ты не поедешь, – строго отрезала мама, и продолжила измельчать мясо по-французски, которое приготовил папа.

– Опять? Почему я не могу поехать? Чем я отличаюсь от Эв? – закричала Лиза. С возрастом ее негодования росли, однако моя бы воля, я бы поменялась с сестрой местами.

– Разговор окончен. Можешь на выходных сходить с ночевкой к своим новым подружкам.

– Кстати, это хорошая идея, – согласился папа. Он редко противостоял маме. Порой мне казалось, родители притворяются, и на самом деле, между ними нет ничего, кроме штампа в паспорте. Хотя папа точно любил маму, терпеть женщину с таким характером не каждый будет. А вот кого любила мама, я не знала.

– Эв тоже не идеальная! – не унималась Лиза. – У нее вон… – сестра поджала губы, а глаза ее, казалось, вот-вот выпадут из орбит. – С головой не але.

– Лиза, – строго оборвал папа. – Не говори так. Все нормальной у Евы с головой. Понимаешь…

– Что нормального? А еще она!.. Она!..

– Хватит, – мама ударила ладонью по столу.

– Твоя идеальная дочка с мальчишками водится! Я сама лично видела! – от услышанного у меня выпала вилка из рук. Я чуть не задохнулась от выходки сестры. Был же договор, что сохраним общую тайну.

Может мы с Лизой и ни близки, ни делим кровать и завтрак, не мечтаем вместе отправиться в путешествие и поступить в один вуз. Но однозначно мы умели хранить секреты. Что изменилось сейчас? Возраст? Новые друзья? Неужели это высшее общество важней, чем я? Чем родная кровь?

Адреналин ударил, затягивая в водоворот негодования.

– Зато я не крашусь чужой косметикой! – выплюнула ей назло. Только Лизе что ли можно козырями кидаться? Пусть знает! Однако получили мы обе. Мама выбросила всю косметику сестры, а меня посадила под домашний арест. Конечно, ни о каких прогулках не могло быть речи. И, пожалуй, именно в этот день, Лиза окончательно отдалилась от меня. Да и я от нее.

Всю ночь я металась в кровати, сжимая между ног любимое одеяло, некогда подаренное бабушкой. В мыслях так и всплывали картинки, где мы гуляем вокруг озера, смотрим на огромные воздушные шары и мило улыбаемся. Однозначно улыбка Яна выглядела бы гораздо более завораживающей и волшебной, чем шары, озеро или закат, отражающийся в переливах зеленых вод. Я с грустью осознавала, что вряд ли Вишневский еще раз позовет на подобное мероприятие. Я упустила единственный шанс сблизиться с кем-то, кто знал мою тайну и умело хранил ее. А еще не издевался и не смеялся. Яну можно доверять, с ним можно не притворяться.

Ненавижу Лизу. Правильно мама сделала, что выбросила косметику. Так ей и надо!

На следующий день в школе все, естественно, обсуждали фестиваль. Делились впечатлениями и даже планировали через годик устроить совместные воздушные прогулки, как стукнет четырнадцать. И только я сидела, как в воду опущенная: тише воды, ниже травы. Старалась ни слушать, ни смотреть на довольные лица.

А на перемене настроение у меня окончательно скатилось. Я спустилась в столовую купить сок и замерла в дверях, ноги будто затянуло болото. Потому что за столом рядом с Яном сидела очень красивая девчонка: шикарные пшеничные волосы, заплетенные в два колоска, янтарные глаза, овальное личико, идеально ровный носик и губы, словно две вишенки.

– Глянь, это ж новенькая, – шепнули девчонки, проходящие мимо. – Уже сидит с Вишневским.

– Это еще что, говорят, вчера Карина феерично упала прямо перед ним, ну и наш Янчик как настоящий джентльмен помог ей. Ставлю сотку, они начнут мутить.

– Не завидуем, девочки, – послышался голос мальчишки. Аппетит пропал, во рту пересохло. Губы задрожали, но я сильно сжала их, затем резко развернулась, не хватало еще здесь разреветься.

Выбежала во двор к турникам, свернула за здание школы в узкий переулок, присела на корточки и только тогда позволила себе расстроиться. Нет, слез не было, только обида. Ну, где я и где эта Карина? Мы же небо и земля. Она вон уже магнитом к себе всех притянула, общительная, видимо. Ну и красивая, без доли преувеличения. Я себя, конечно, тоже уродиной не считала. Но, откровенно говоря, проигрывала. У нее даже волосы переливались, словно были сотканы из драгоценных шёлковых тканей. А мои… мои мне вдруг показались тусклыми, слишком темными и бесформенными.

На уроки после фиаско идти не хотелось, однако я знала, что надо. Есть такие вещи, которые приходится выполнять просто потому что. Русский и математику отсидела с трудом, новую тему не поняла от слова совсем. Какие там цифры и правила? Когда в голове черт знает что. И Ян… за весь день ни разу не подошел. Не поздоровался. Не глянул в мою сторону. Казалось, Ева Исаева вдруг испарилась.

Глава 10.3

Вечером дома был скандал. Сестра отпрашивалась на девичник к подруге, но мама не отпустила. Домашний арест никто не отменял. Очередные тонны взаимных упреков, нотаций, хлопанье дверями. В целом, это был новый уровень агрессии у нас дома, раньше Лиза вела себя более сдержанно.

Хотя мне в принципе было все равно, потому что мысленно я возвращалась к улыбке Яна, к его глазам, в которых можно безвозвратно пасть ко дну. А потом случилось чудо. Иначе не назовешь. Мне на телефон пришло сообщение от неизвестного номера.

«Так значит, ты грешница, Ева?»

Я три раза перечитала. Номеров одноклассников у меня не было, да и не общалась особо ни с кем, привыкла держаться одиночкой. Набравшись храбрости, я напечатала ответ.

«Не просто ж так меня зовут Ева».

Пока ждала ответ, извилась вся. Откинула уроки, начала расхаживать из угла в угол, поглядывая на окно, в котором отражался свет от уличного фонаря. А когда весточка прилетела вновь, я едва не выронила мобильный из рук.

«Ахах, Ева и Демоны, которые не дремлют – это уже легенда. Надолго ты под домашним арестом?»

Я сразу поняла, вот буквально сразу, – писал Ян. Ведь историю с демонами знали только мы вдвоем. Сердце от радости едва не разразилось фейерверками. Ну и что уж греха таить, я плюхнулась на кровать и забила ногами, прижимая телефон к груди, и улыбаясь как дурочка. Кто бы увидел, решил – Ева Исаева окончательно поехала головушкой. Но на душе пели птички.

«До конца недели точно…»

Мне вдруг до дрожи в ногах захотелось спросить про Карину. Но я знала, это неправильно. Да и кто мы друг другу? Да и что я могу спросить? Улыбка сползла с лица, хотя в груди все равно лихорадочно билось сердце.

Ян: «Печально…»

Ева: «Фестиваль был интересным?»

Ян: «Отстой. Лучше бы я не ходил. Тебе повезло».

Ладно, никакой печали. От сообщений Вишневского дрожали колени, лихорадило, словно у меня скачет температура от тридцати шести до тридцати девяти: и холодно, и жарко одновременно. Ему не понравилось. Вполне возможно, со мной это никак не связано, но и Карина не принесла ярких красок. И это, безусловно, был плюс.

Ева: «Ну, хоть в чем-то мне везет. Хотя я не могу назвать себя фортовой».

Ян: «Ладно, мне пора идти. До встречи в школе, Ева. Не смей прогуливать!»

Я засмеялась, прочитав его ответ. Конечно, мое девичье воображение решило, что Яну хотелось видеть меня каждый день. Как и мне его. Правда, у судьбы были свои планы. Потому что уже вечером Лиза вылезла в окно на улицу, а там как назло начался дождь.

Мама обнаружила пропажу сразу, она у нас очень внимательная. Не всегда в том, в чем нужно, но все же. Мы с папой надели дождевики и пошли искать Лизу, заглядывая в каждый угол, а мама тем временем звонила то сестре, то классному руководителю.

Спустя два часа поисков, я промочила ноги, а Лизу привезла мать какой-то девочки. Очередная истерика, только теперь более грубая, и обещание на выходные поехать к бабушке. Сестра не любила бабушку по маминой линии. Потому что уровень строгости и нотаций там достигал апогея. И если кого-то из детей пугали домовым или Бугименом, то нас страшила бабушка.

Помню, в детстве, она частенько ставила Лизу на соль коленками. Мне тоже один раз досталось. С тех пор я стараюсь избегать поездок загород. В этот раз, кстати, повезло – я заболела. Хотя это сложно назвать везением, ведь меня оставили дома на всю неделю. Тут тебе и насморк, и кашель, и температура, ну и мама еще. Только в редкие минуты, когда дома оставался папа, я могла выдохнуть.

Яна, конечно, жуть как хотелось увидеть. Тем более там, в школе появилась Карина, яркий конкурент, так скажем. Мало мне болезни тела, так подорвался еще и дух. В общем, два дня я провалялась в кровати, почти не ела, а на третий, потянулась к телефону, который мама закинула в ящик письменного стола. Включила его и обомлела. Ян! Писал! Мне! Даже звонил три раза. Вот это да. А сообщения…

Ян: 08: 45 «Где ты, грешная Ева? Прогуливаешь? Не боишься демонов?»

Ян: 15: 15 «Почему тебя сегодня не было?»

Ян: 10: 05 «Что у тебя с телефоном? Я звонил вчера… он недоступен».

Ян: 17:39 «Слушай, ну это не дело. Я с таким трудом раздобыл твой номер, а ты потерялась…»

Ян: 23: 59 «Куда ты пропала, грешная Ева?»

Ян: 11:05 «Ты сильно заболела? Класснуха сказала, тебя не будет до конца недели. Эй, Ева! Девушка вроде тебя не должны болеть. Поправляйся скорей».

Набрав полные легкие кислорода, с улыбкой на все лицо, дрожащими пальцами я принялась писать ответ. И куда вся болезнь подевалась, даже головная боль прошла. Вот же магия.

Ева: «Привет. Сегодня чувствую себя уже лучше. Скорей всего в школе появляюсь не раньше понедельника. Иначе заражу вас всех. Кек.»

Глава 11

Наши дни

Прошел почти час с момента, как демон меня запер на крыше. Беспокоилась ли я? Абсолютно нет. Откровенно говоря, мне даже нравилось сидеть на стуле, и разглядывать парту, которая напоминала о прошлом. А еще нравился ветерок и некое подобие свободы, хотя подсознательно я понимала – этого больше не будет. Ян не даст мне подобной блажи.

– Что вы здесь делаете? – послышался неожиданно мужской голос. Видимо я так ушла в свои мысли, что не заметила, как дверь открылась, и на пороге вырос дворник. Он недовольно покачал головой, явно не особо радуясь, что в этом так сказать тайном месте находится ученик.

– Простите, – виновато улыбнулась. Поднялась со стула и направилась к выходу. Однако дворник меня остановил.

– Как вы здесь оказались? – хмуро спросил он, сводя брови на переносице.

– Ну… меня немного заперли, – честно призналась я, с мнимой улыбкой.

– И не стыдно, – прорычал мужчина, проходя мимо. Дослушивать его речи не стала, проскользнула мимо, только ступила на лестницу, как мне в спину прилетела реплика, которая мягко говоря, заставила вздрогнуть.

– Дверь была не заперта. Какие дети нынче пошли, врут и не стыдятся!

– Что, простите? – у меня чуть кислород в легких не закончился от одной фразы. Как это была не заперта? В смысле не заперта? Да он шутит!

– То! Дверь была открыта, могли бы уж научиться придумывать более логичные отговорки, – пробурчал мужчина.

Я развернулась и побежала вниз по лестнице, но в коридоре снова остановилась. Выходит он тупо закрыл дверь? Пошутил без злого умысла? Не планировал запирать меня до утра на крыше? Серьезно? Стоп! Почему я не дернула ручку? С чего решила, что Ян закрыл на замок? Блин. Из-за своей глупости пропустила урок. Маме доложат, скандал будет. Сжав руки в кулаки, едва слышно прорычала, топнула ногой, затем выдохнула и поплелась к классу.

Остаток дня прошел тихо. Тысяча и одно поручение прилетали каждую перемену, еще и Вишневский скалился. А потом, когда я закрылась в кабинке туалета, оказалась в очередной раз свидетелем слез Акимовой. Они зашли с подружками, и начался вой.

– Вот же гад! – возмущалась Лера, подружка Карины. Она тоже была яркой: шоколадные волосы по пояс, миндалевидные глаза, но больше всего выделялось ее тату на запястье – пульс до самого локтя.

– Эта девка откровенный отстой, – поддакнула Майя, блондинка с миловидными чертами лица и с проколотой бровью.

– Он бросит ее, как и обычно, – всхлипнула Акимова. Я поджала губы, поражаясь терпению этой девушки. Какой в этом смысл? Как вообще можно прощать вечные измены? Да никакой парень этого не стоит, даже Вишневский.

– Точно бросит. А если не бросит, мы поможем, да, Майя?

– Ага, устроим ей веселую жизнь.

Девчонки прыснули, а Карина лишь тихо всхлипнула. Я закатила глаза, недоумевая, насколько сильно надо любить человека, чтобы забыть о своей гордости.

***

На следующий день вечером мы пошли гулять с Максом, Мариной и Мишей. Планировали пройтись по бульвару, затем подняться к смотровой площадке и оттуда полюбоваться звездами. Погода, к счастью, позволяла. Однако позвонила Оксана, попросила подождать. А минут через десять к нам подкатил дорогой спорткар Вишневского. Они припарковались и оба вальяжно вышли на улицу. Молчанова переливалась, в прямом смысле слова. Тени на ее глазах были ярче любых звезд, а платье, облегающее фигуру, практически открыто кричало: «Посмотрите, какая я аппетитная девочка».

Зато демон не выделялся: потёртые синие джинсы, поверх темно-бордовая толстовка и браслет на руке, вот он мне сразу приглянулся. Плетеный, видимо кожаный, с маленьким кулончиком в виде лунного месяца. Заметив мой интерес, демон ухмыльнулся, и я тут же отвернулась.

Ненавижу его! Просто ненавижу!

Дружной толпой мы пошли вдоль бульвара, проходя мимо стеклянных магазинчиков с манекенами, чьи одежки поражали яркостью. Рядом с ювелирным висели красочные фотографии с девушками, их руки демонстрировали дорогие кольца с переливающимися камешками.

С дороги разносилась музыка из проезжающих машин, а иногда звуки заглушали трамваи, которые то и дело проскакивали из стороны в сторону. Я вроде и вслушивалась в разговоры, но активно не участвовала, пока мы не остановились возле кофейной будки. Макс любил кофе.

– Кому взять? – с улыбкой предложил Демин, выпуская руку. Все это время он крепко сжимал мою ладонь.

– Я буду айс-латте! – заявила радостно Маринка.

– А я капуч, – кинул Миша.

– Оксан, Ян, вы что-то будете? – Максим был очень вежливым, особенно по отношению к демону. Вот кто, а этот явно не заслужил такого почтения.

– Я подумаю, – ответил за себя Вишневский, переводя взгляд на деревянную будку, напротив который мы стояли.

– А я раф с карамелью буду. Ой! А тут же вкусняшки есть. Марин, гляди! – девчонки побежали к кофейне, она была в метрах пяти от нас. Миша тоже пошел следом.

– Тебе, как обычно, капуч? – спросил Демин, обращаясь ко мне с улыбкой.

– Нет, я откажусь в этот раз, – максимально любезно, произнесла. И только Макс отошел, я закатила глаза. Он либо специально не запоминает мою нелюбовь к кофе, либо я чего-то не понимаю в людях.

Глава 12

Свидание было окончательно испорчено. И хотя внешне я держалась солдатиком, внутри бушевал ураган. Еще и Вишневский добавлял огоньку. Откидывал дурацкие шутки в сторону Макса, до того дурацкие, что в какой-то момент Демин остановился и предложил отойти. Я испугалась, Молчанова тоже. Пришлось действовать быстро: брать за руку Макса и уводить.

По пути домой Демин так разошелся, только и делал, что проклинал Яна. Какими словами не ругал. Сперва я даже улыбалась, а потом стало неприятно. Мог бы и в лицо высказать. Вон демон не скрывает чувств: не нравится – выдает в лоб.

Однако уже вечером, лежа в кровати, я окончательно решила – разорву эти отношения. Во-первых, Максим хороший и не заслуживает такого, во-вторых, пока не окончу школу, пока Ян не уедет из города, а он точно уедет, родители постараются, ничего нормального в жизни мне не светит. Демон умело разрушал все, к чему я пыталась прикоснуться.

Утром еще папа с мамой поругались. Да так громко, что мы с Лизой невольно переглянулись. Они редко выясняли при нас отношения. Хотя в последнее время мама все чаще задерживалась на работе, а порой возвращалась далеко за полночь.

В школу я ехала без настроения. Ведь там продолжение бойкота, плюс девочка на побегушках. Но не это меня добило, а физ-ра, вернее случившееся после нее. Мы как обычно переодевались в раздевалке с одноклассницами, они о чем-то болтали, а я, молча в уголку копошилась в пакете, в поисках расчёски. На мне уже была рубашка и юбка, оставалось только причесть волосы. И тут совершенно неожиданным образом открывается дверь, самое интересное, многие еще были в спортивной форме, а две девчонки в лифах. В раздевалку влетает Жуков, парень с параллельного, в руках у него ведро, в глазах бегают задорные огоньки. Девчонки, словно зная заранее исход, иного объяснения у меня просто нет, прижимаются к стенкам, выдавая подобие визгов, ну кроме тех, кто был без маек. А Жуков с размаху выливает воду, которая благополучно проходится по мне с ног до головы.

– Один за всех или все против одного! – угорает парень. Одноклассницы прыснули едва слышно, а я, как стояла, так и осталась стоять столбом, ощущая скатывающиеся капельки по лицу и губам. Дверь хлопнула. Первым ушел Жуков, потом и остальные. Я же стиснула зубы, опуская голову. Рубашка просвечивалась полностью. Кремовый бюст под ней так и кричал – «Посмотрите на ее грудь!»

Мне вдруг сделалось невыносимо обидно, вспомнились годы издевательств в школе: в девятом классе мое светлое драповое пальто облили красной краской, в конце восьмого на рюкзак постоянно клеили дурацкие наклейки с надписью «разойдитесь, я – чокнутая». И не лень же было печатать их. А уж про банальные словестные издевки вообще молчу: тут вагон и тележка, не иначе.

В прошлом году кто-то додумался написать от моего имени признание в любви информатику. И не одно, а почти с десяток, с дурацким примечанием в конце: «Если вы не возьмете меня нежно, я наложу на себя руки. Я же чокнутая». Эта ерунда разлетелась подобно атомной бомбе. Некоторые даже стали снимать для тиктока видосы, где нагло высмеивали мою тайную любовь к информатику. Мужчине, на минуточку, за сорок, у него есть жена и дочка.

Мне безумно хотелось, чтобы мама хоть раз пришла в школу и заткнула всем рты. Чтобы она сказала: «моя дочь – нормальная! Хватит ее трогать». Однако мать после того громкого скандала пять лет назад больше в школу не ходила ни за мной, ни за Лизой. Даже на собрания.

Выходка с информатиком закончилась тем, что папа меня увидел в слезах на ступеньках у крыльца дома. Ну я ему все и рассказала. Обычно не жаловалась, толку не было, но в тот момент было горько и обидно. И не столько за себя, сколько за информатика. Я ведь прекрасно понимала – тупые шутки закончатся для человека увольнением, а он ни в чем не виноват.

Папа на следующий день пошел в школу, устроил фееричный скандал. Но интерес к моей персоне утих только после возвращения Вишневского с соревнований. Он не взял победу, и поговаривали, был злой как черт. С кем-то из мальчишек зацепился, слово за слово, а потом они ушли во двор махать кулаками. Драка получилась настолько серьезной, что приехали полиция, скорая, отец Яна. В общем, всем уже было не до меня, потому что разборка влиятельных семей всегда важнее и страшнее.

А через неделю уволился информатик, позже я узнала, что с женой он развелся. Вроде как на почве ревности, хотя это не точно. Я тогда себя ужасно виноватой чувствовала, ни с кем не разговаривала, на уроках молчала, даже когда учителя задавали вопросы. Ходила в воду опущенной до самых каникул.

До сих пор помню тот случай. И до сих себя ненавижу за него. Слома карьеру матери, испортила информатику жизнь. Господи! Если бы можно было стереть с лица земли человека под именем Ева Исаева я бы не задумываясь стерла. Жаль, у меня нет волшебного ластика.

Из раздевалки я вышла в мокрых вещах. Решила, не буду переодеваться. Да, лифчик видно, да волосы мокрые, но какая разница? Для чего-то ж меня облили водой, ну вот и пусть любуются. Плевать я хотела на них всех.

– У-у-у, – завыли мальчишки, когда проходила мимо. – Эй, так хочешь, чтобы тебя потискали?

– Себя потискай, – выплюнула я, раздраженно.

– Ян заценит, вот будет угар, – сказал кто-то. И в этот момент внутри меня будто фитиль подожгли. Злость вспыхнула ярким пламенем, натягивая каждую клеточку до предела. Месть демона никогда не закончится. Уже прошло столько лет, ведь я не трогаю его, какого черта он раз за разом трогает меня? Как мы вообще могли сблизиться тогда…

Глава 13-

Наши дни

Я шла по коридору, ловя на себе взгляды школьников. Почти никого из них не знала, да оно мне и не надо. Однако сдаваться и спускать очередную гадость демону с рук – не планировала. Как и прикрывать мокрые просвечивающие вещи. Было ли мне страшно? Постоянно. Страх ходил за мной по пятам, сжимая глотку. Но каждый раз откуда-то брала силы не опускать голову, не сдаваться. Наверное поэтому когда я вошла в пустой класс, то сразу направилась к шкафу, где хранился инвентарь для уборки. Вытащила оттуда ведро, а затем в очередной раз продефилировала уверенной походкой к туалету.

– Оф, гляньте на эту мокрую крысу, – фыркнула девчонка, замечая меня в дамской комнате.

– Ты бы лиф сменила, – прыснула другая. Я открыла кран и подставила под струи воды ведро.

– Можешь не смотреть, – спокойно ответила. Честно, мне было наплевать на всех в этой школе и на их шутки. За последние пять лет у меня выработался стойкий иммунитет.

– Пошли от этой чокнутой, – кинула брюнетка. Они хлопнули дверью, выбегая паровозиком. В коридоре раздался звонок, напоминая о начале уроке. Послышались шаги, голоса, видимо народ торопился. Однако я никуда не спешила. Набрала полное ведерко, выждала полноценных пять минут, пока математичка усядется и разложится в кабинете. Алла Николаева не особо шустрая у нас.

Затем вышла в пустой коридор, и теперь уже без лишнего внимания направилась в кабинет. Одежда окончательно прилипла к телу, я немного дрожала. Но предвкушение мести подогревало, подобно теплой грелки, которую приложили к груди.

Возле класса я остановилась и сделала глубокий вдох. Что ж, идти в атаку всегда страшно. Но это отличает победителей от проигравших. Они хотя бы пытаются противостоять, а не прогибаются под общество. Вот и я буду пытаться.

Раз. Два. Три. Такое простое действие, без которого невозможно жить. Действие, которое я раньше считала спасательным кругом, сейчас превратилось в мой личный якорь.

Дернув ручку, и распахнув дверь, моментально ловлю на себе всеобщее внимание. Вот и Алла Николаевна уже смотрит, глазами хлопает от удивления. Кто-то свистит, кто-то бьет в ладоши, а кто-то вытащил телефон и снимает, подогревая атмосферу пошлыми шуточками. Уроды! Иначе и не назвать. Однако я не смотрю ни на кого, кроме демона. И он тоже, между прочим, не смотрит ни на кого, кроме меня. Сейчас я его эпицентр.

– Исаева! Почему вы мокрая?

– А ее давно никто не нагибал, да шизичка?

– Эй, детка, мои коленки свободны для тебя!

– Сняла бы уже свою кофточку, – нагло угорает дружный народ, объявший мне бойкот. Тем временем Вишневский успевает подняться из-за своей парты. Клянусь, его лицо помрачнело, а губы натянулись, словно нитки. Казалось, еще немного, и он разнесет парту перед собой, да и всю мебель в аудитории.

– Классная шутка, дорогой, – с усмешкой заявила я на весь класс, останавливаясь в метре от Яна. Затем подняла ведро, и со всей силы направила поток воды в сторону знатного юмориста.

– Ва-а! Какого! – ребята моментально взывали, то ли от смеха, то ли от шока, то ли от всего вместе. Математичка начала орать не своим голосом, а глаза Вишневского наливаться яростью.

– Ты спятила в конец? – прошипел он, почти не слышно, будто змея, готовящаяся совершить нападение на жертву.

– А ты не в курсе? – громко отвечаю с усмешкой в голосе. – Я давно спятила. У меня не все дома. Эй, – обвожу взглядом одноклассников, чувствуя, как в венах кипятком шпарит ненависть и злость. – Вы бы тоже держались подальше. А то я за себя не отвечаю. У чокнутых, знаете ли, проблемы с самоконтролем.

Демон резко выходит из-за своей парты, и буквально за секунду настигает меня. Хватает за локоть, явно намереваясь вытолкать из кабинета, но кто бы ему еще позволил.

– Руку убери! – рычу дергаясь.

– Давай, выходи немедленно, идиотка!

– А не пошел бы ко всем чертовым демонам! – кричу на весь класс. А там и рады, когда еще вместо математики будет цирк с клоуном и чокнутой в главной роли.

– Ты оглохла? – шипит Ян, крепче сжимая мою руку. Рывком он все же сдвигает меня с места, это вопрос времени, когда мы окажемся в коридоре.

– У меня с головой проблемы, забыл?

– Ева! – демон не сводит с меня своих горящих глаз. Боже, да в них огня столько, что будь он настоящий, случился бы пожар.

– Ян, руку убери!

– Исаева, Вишневский! – а вот это уже директриса, в компании с физруком и математичкой. – Оба за мной, немедленно! Дмитрий Максимович, – командует Юлия Витальевна. И концерт по заявкам на этой ноте прекращается. Физрук вырастает между нами с демоном, дергает его за локоть, выталкивая вперёд. Ну а меня под надзором ведет Алла Николаева.

Так мы оказываемся на ковре в главном кабинете школы. Тут и стол дубовый почти от стенки до стенки, и огромное кожаное кресло, и портрет президента в рамочке, а еще множество наград и медалей. Выслушиваем кучу вопросов, отвечаем односложно, словно сговорились. Иногда поглядываем друг на друга, явно желая совершить очередную пакость. Мне хочется дать пощечину Яну, а что ему хочется – одному дьяволу известно. Потому что человек, который подначивает других на подобные вещи – ненормальный! И у кого из нас еще с головой проблемы, ну серьезно!

Глава 14

– Что за учителя пошли! Это ж надо, девочка у нее виновата. А то, что девочку саму облили, ничего выходит! – возмущался папа, пока вез меня домой. Мне тоже хотелось высказаться, но внутри было моральное истощение. Я смотрела в окно, не замечая ровным счетом ничего, даже пестрящие вывески. Начал накрапывать дождик, все чаще загораться красный. Люди спешили под козырьки, кто-то открывал зонтик, а кто-то накидывал капюшон.

Я закрыла глаза, упираясь лбом в стекло. В голове мысли крутились подобно летней карусели, медленно ускоряясь и сворачивая на крутых поворотах. А потом яркой вспышкой вспыхнул тот черный понедельник. Я прозвала его черным, потому что ненавидела цвет темноты, боялась его и мечтала никогда не видеть.

Несмотря на скандал, который закатила мама после сцены с поцелуем, мне хотелось летать и прыгать от счастья. Первый поцелуй – невероятное таинство. И как же здорово, что у меня он случился именно с тем, кто дорог и близок сердцу. Я готова была повторить, хоть тысячу раз, даже зная, что мать отберет сотовый и будет читать бесконечные лекции на тему морали.

Конечно, я тосковала по Яну, особенно без телефона. Так бы, может, позвонила ему, или написала сообщение. После неожиданного поцелуя, мы вроде как стали ближе. Самый красивый мальчик в школе обратил внимание на меня – обычную, с целым мешком странностей, Еву Исаеву. А потом, говорят, чудес не бывает. Или… такие как он смотрят только на идеальных. Я далека до идеала. И! Чудеса бывают!

Воскресенье тянулось бесконечно долго, зато в понедельник я встала раньше на два часа. Заплела красивый колосок, надела новую блузку, которую мама купила мне еще в прошлую среду. Покрутилась перед зеркалом: в клетчатой юбке, нежно-кремовой рубашке, и белых носочках я смотрелась отлично. Даже мило. Редко, когда я сама себе нравлюсь. Интересно, что скажет Ян, когда увидит меня, какой будет его реакция, поцелует ли… возьмет за руку или… в животе от сладких мыслей заныло.

В школу мы ехали молча, Лиза со мной не разговаривала, хотя она и с мамой играла в молчанку. Обиделась. Вроде как бабушка ее отчитала настолько громко, что сестра планировала держать марку молчуньи не меньше недели. Ну и ладно. Мне без разницы. Пусть хоть вечность с закрытым ртом сидит.

И вот мама останавливается напротив высоких железных ворот школы, желает нам хорошего дня, а я и так уверена – день будет замечательным. Выхожу из машины, ищу глазами среди школьников Яна: не тот, и справа не он, да и слева тоже. Лиза успевает скрыться из виду быстрей, чем я переступаю порог учебного заведения. И конечно, она не видит, как в меня влетает первоклашка с большим стаканчиком серо-синей воды.

Новая блузка моментально покрывается большим пятном на рукаве, и я в отчаянии спешу в туалет, чтобы спасти ситуации. Открываю кран, но потом иду в кабинку, чтобы снять кофточку. Проще будет простирнуть и посушить сушилкой, чем пытаться отстирать пятно на себе. Пока я расстёгиваю пуговички за закрытой дверью, в дамскую комнатку входят девчонки. Громко смеются, о чем-то переговариваются. Я не особо вслушиваюсь, мне надо скорей закончить дела. А потом слышу свое имя, и уши вмиг превращаются в локаторы.

– Эта Ева какая-то странная!

– Ага! Крутится вечно рядом с Вишневским.

– Фигня, не берите в голову, – отвечает незнакомый глумливый голос. Каждая клеточка в теле напрягается, дышать становится трудно, но я сдерживаю нарастающую панику. О чем они? Почему так брезгливо говорят обо мне?

– Янчик сам сказал, у них не серьезно. Да и смысл? Он с Акимовой целовался вчера на площадке, видели? Уж Исаева явно не ровня Карине.

В один миг, земля рухнула, закончился кислород, и мне безумно захотелось закричать, выскочить из кабинки, но в реальности я крепко зажимала ладонью рот. В глазах покалывало, грудь заливало холодом, губы дрожали. Как же так? Ян… А я? А наш поцелуй? Все это было не по-настоящему?

Как же… Как же так?

Звенит звонок, девушки выходят из туалета, шум затихает, но я продолжаю сидеть в кабинке, пытаясь успокоить глупое девичье сердце. В голове калейдоскопом меняются картинки: вот Ян улыбается, вот подносит зонтик ко мне, вот держит за руку, а вот накручивает стебелёк на палец. Ну не мог он посмеяться надо мной. Зачем? Столько времени тратить на глупые игры? Не верю. Просто не верю. Я спрошу у него. Прямо в лоб. И если он скажет «да», тогда я… тогда… Не знаю. Улыбнусь и уйду. А потом буду плакать. Горько и долго, пока не полегчает.

Забыв о грязном рукаве, я подошла к зеркалу, посмотрела на свое отражение. Очередной звонок. Теперь уже с урока. Очередной вздох. Теперь уже полный сил и желания выяснить правду. Все получится! У меня все получится. Я справлюсь. Папа учил никогда не сдаваться и не пасовать перед трудностями. С кем не бывает, правда?..

Из туалета я вышла, крепко сжимая лямку рюкзака. Вышагивала уверенной походкой, с поднятым подбородком, но уже тогда поняла – что-то не так. На меня странно смотрели окружающие. Почему они шепчутся? Почему показывают пальцем? Почему хихикают?

– У нее не все дома говорят, – доносятся отголоски голосов. Резко останавливаюсь, поворачиваю голову и не могу понять, это относится ко мне или к кому-то еще.

– Она не может просто так войти в помещение.

– Ага, здания обходит по три раза.

Глава 15

Наши дни

После душа, я плюхаюсь на кровать без сил, и разглядываю светлый потолок, который теперь кажется крышкой клетки. Каждый день как предыдущий, это никогда не кончится. Я устала. И дело уже не в моей зацикленности на цифрах и замкнутых пространствах, хотя в них тоже. Когда все это началось? Почему в детстве я боялась темноты? Почему дети боятся темноты? Почему моя идеальна мать не хотела, чтобы ее дочка всего лишь боялась чертовой темноты?

Никогда не забуду ту подсобку и голос мамы. Чувствовала ли она свою вину передо мной? Перестала ли водить к психологу, потому что и там на нее странно смотрели. Мне никогда не понять, зачем люди стремятся к совершенству. Мир неидеальный, изъяны есть везде. Зачем ломать себя ради красивого слова… Вряд ли однажды я смогу понять свою мать.

Ближе к вечеру звонит Макс и приглашает погулять с ними по городу, пока еще погода позволяет. Но я отказываюсь, пытаюсь подобрать правильные слова, пытаюсь не обидеть его. Нам давно пора расстаться. Люди с такими проблемами в голове как я просто не могут иметь нормальные отношения.

– Я приеду, ответ нет не принимается, – не слышит моих слов Демин. И он, в самом деле, приезжает, через полчаса. Я даже не переодеваюсь, не поправляю макияж или прическу. Выхожу в домашних тапочках и с дулей на голове.

– Привет, детка, – здоровается Максим, чмокая меня в щеку. Я вздыхаю, скрепляя руки перед собой в замок. К гору подступает ком, а пальцы начинает покалывать. Вон она – очередная паническая волна. Говорить правду всегда страшно. Но порой без этого действия невозможно двигаться дальше. Ложь никогда не станет ключиком в светлое будущее.

– Максим, нам нужно поговорить.

– О, нет. Ты серьезно? – с усмешкой отвечает Демин, отводя взгляд в сторону. Я молча сглатываю, опуская голову. Мы стоим так почти минуту: я в нерешительности признаться в своей тайне, а Макс… даже не знаю, о чем он думает.

– Я обидел тебя?

– Что? Нет, не в этом дело. Слушай, я…

– Эв, – Демин делает шаг навстречу и неожиданно кладет руки мне на талию, притягивая к себе. Я не успеваю запротестовать или как-то среагировать. – Милая, не надо начинать такие разговоры. Обычно они ничем хорошим не заканчиваются.

– Какой ты догадливый, – шепчу, поворачивая голову вбок. Хочу уже оттолкнуть парня, как замечаю знакомую машину в метрах пятнадцати, она резко останавливается на углу, возле фонаря. Тонированные стекла не дают распознать водителя, но именно на таком спорткаре ездит демон. Неужели это он? Если да, что здесь делает? Мимо проезжал или решил выказать свою злость за мой поступок?

Дыхание учащается, а сердце в груди покрывается иголками, ускоряя ритм. Я поджимаю губы, продолжая смотреть вдаль, в сторону иномарки. А она продолжает стоять, загораживая собой проезд. В голове звучит набатом вопрос: должна ли я была в тот день рассказывать секрет Яна? Почему этот дурацкий вопрос не покидает меня, почему я чувствую за собой вину. Ведь Вишневский был тем, кто предал, тем, кто растоптал меня, превратил жизнь в ад.

Машина дает по газам, громко срываясь с места. И только после, я делаю шаг, отступая от Макса. Тело обмякает, подбородок упирается в грудь, мне даже посмотреть тяжело на Демина. Не надо было давать шанс ни себе, ни этим отношениям.

– Эв, что с тобой? – Максим касается моего подбородка горячими пальцами и приподнимает, заставляя, встретится с ним глазами.

– Мы не подходим друг другу, – шепчу почти себе под нос. От нервного напряжения у меня сводят скулы, поэтому спешу отступить и убрать руку Макса от себя.

– Ну что за глупости, детка? Не говори ерунды. Или постой! Это из-за того придурка? Он что тебе понравился? Эй…

– У меня ОКР, Максим. Я… – сглатываю, отводя взгляд в сторону. Кажется, говорить, что у тебя не все нормально с головой, не так просто. – Я не такая, как все. Я…

– ОК… чего? Что это? Это заразно? – непонимающе спрашивает Демин. И надо бы отнестись с пониманием, не каждый человек вообще знает о такой болезни. Но слово «заразно» бьет подобно ножа в желудок. Как же часто я его слышала в школе, как часто меня обходили стороной будто в самом деле, психологическое расстройство зарезано. Мне хочется закричать, разреветься, хочется ударить парня напротив. Потому что больше всего на свете я ненавижу ОКР, ненавижу цифру три, ненавижу стоять у дверей и нервно оглядываться по сторонам. Вроде такая глупость, с которой можно жить. Подумаешь ОКР. Психологи говорят, этим заболеванием страдают больше тридцати процентов населения. Но я не могу. Я устала чувствовать себя не такой, как все. Устала быть в глазах людей заразной.

– Нет, – произношу через силу. – Это не… А знаешь, может быть и заразно, кто знает. Так или иначе, Макс, тебе лучше держаться от меня подальше. В моей школе все придерживаются этого правила.

– Эв, я… – мямлит Демин, старательно избегая зрительно контакта. Он несколько раз проводит языком по нижней губе, нервно хлопая ресницами. Что и требовалось доказать: люди не готовы принимать странности других людей. Ты должен либо держать это в тайне, либо оставаться пожизненно волком одиночкой. Хотя… когда-то мне казалось, что это не так. Пока Ян не раскрыл глаза каждому в школе. Сколько бы ни думала об этом, не могу понять мотивов его поведения.

– Все нормально. Я пойду, холодает. – Натягиваю фальшивую улыбку на лицо, прикусывая изнутри щеки. Не реви, Ева. Ты привыкла.

Глава 16

Следующие два дня в школе было тихо. Хотя в мою сторону то и дело кидали тупые шуточки, но я не обращала внимания, много чести. Вишневского, к слову, не наблюдалось, опять куда-то пропал, может соревнования или просто отлынивал, однако второе редкость. Зато его прихвостни вели себя спокойней. Не все, конечно, вот Каримов с десятого так и поглядывал, выдавая жуткую ухмылку. Нет, Ян с ним не дружил, ну чтобы прям мир-дружба-жвачка. Однако Артура это не останавливало. Он даже порой говорил фразочками Вишневского, словно мечтал однажды заменить его. А в прошлом году они с Лизой неожиданно влюбились. Ходили за ручку, зажимались по углам, пели друг другу дифирамбы. То еще зрелище.

Порой они зависали у нас дома, пока никого не было. Однажды я вернулась раньше положенного, и застала их на кухне: на том самом столе, за которым мы, между прочим, кушаем. А Каримов еще так ухмыльнулся, присвистнул и откинул пошлую шутку в мой адрес. Лиза ему за это высказала, она очень ревностно относилась ко всему, что касалось меня и окружающих. А через несколько дней они расстались. И слава богу! Иначе я бы чокнулась.

Вот и сегодня я не могла отделаться от ощущения, что на меня смотрят, притом слизким и очень противным взглядом. Когда оглядывалась, постоянно натыкалась на Каримова. В один момент едва сдержалась, чтобы не показать средний палец. Как будто больше смотреть не на кого.

А к концу третьего урока заявился Вишневский. Вошел в кабинет, вроде и извинился, а вроде и просто поставил перед фактом, мол, здравствуйте, я пришел. У психологички аж глаз задергался, еще бы, она явно помнила, как он умеет срывать уроки. Кстати, за тот раз, демону ничего не было. Его даже на ковер не пригласили. Зато досталось Лидии Викторовне.

Ян прошел мимо моей парты с каменным покерфейсом. И надо ж было мне заметить, костяшки его рук, покрытые болячками. Неужели подрался с кем-то? Странно. Кто пойдет против демона? Да и не был Вишневский драчливым, редко когда устраивал концерты кулаками. Он же в секции ходил, мальчишки его никогда не трогали в этом плане. Ну, может все-таки соревнования, с другой стороны, мне какое дело до его костяшек. Пусть хоть без кожи ходит, не мои проблемы.

После скучной психологии у нас стояла химия. Но буквально перед звонком с урока, в кабинет заглянула, завуч и сообщила, что предметы поменяли местами: следующим стоит литература, а вот после нее уже да, химия. Народ отреагировал, как обычно: одной коронной фразой…

– А может, ну его? Может, отпустите нас подышать воздухом.

– Воздух в свободное время, – хмыкнула завуч и закрыла за собой дверь.

На перемене я планировала сбегать в столовую, купить сок и булочку, потому что потом будет очередь и вполне возможно остаться без еды. Однако не судьба. В коридоре дорогу мне перегородил демон собственной персоны. Вырос надо мной, как огромный дикий зверь, прищурился, губы сжал, словно струнка натянулась.

– Чего тебе? – буркнула я, пытаясь обойти его.

– Химичка просила, чтобы ты зашла к ней в кабинет и из подсобки принесла книги. Лови, – он кинул мне в руки связку ключей, которая больно ударила по пальцам. Я сморщилась, закатив глаза.

– У нас же бойкот или постойте-ка! – театрально взмахнула я руками. – Господин Вишневский – это исключение из правил?

– А тебе полезно на голову воду выливать, – прорычал он, сжимая челюсть. – Жду не дождусь момента, когда бэдбой узнает о твоих шариках в странной пустой голове.

Вишневский обошел меня, и теперь уже я заливалась от ярости. Придурок!

– Он уже! – крикнула ему в спину. – Радуйся, Ян! – ждать ответной реакции не стала. Пусть лесом идет со своими угрозами. Прошлое осталось в прошлом. Девочка, влюблённая в Вишневского исчезла. Никогда. Больше никогда не наступлю на подобные грабли, не поведусь на обманчивое личико и улыбку добрячка. Демон прекрасно умеет играть на публику.

До кабинета химички практически добежала за две минуты, хотя находился он этажом выше, в самом конце коридора. Дверь была открыта, я молча скользнула в класс, оглядела его, мысленно посылая тысячу проклятий в сторону Яна. Если бы не он, я бы не носилась как угорелая по школе, не исполняла бы роль девочки на побегушках. Почему учителя сами не могут решать свои проблемы?..

Подсобное помещение, в котором хранились учебники и всякого рода необходимый материал, располагалось рядом с последней партой. Я подошла к нему, вставила ключ в замок, повернула и замерла. Опять паническая атака. Закрыть глаза. Досчитать до трех. Повернуть ручку. Переступить порог. Такие простые действия, а вызывают столько неудобств.

Я сделала глубокий вдох. Раз. Два. Три. Повернула ручку и резко дернула дверь на себя. В нос ударила пыль и запах сырости. Внутри расположились несколько полок с одной стороны и с другой. Больше ничего, только книги и тетради. Я вошла, глубоко вдыхая и выдыхая. Сердце начало успокаиваться, восстанавливая ритм.

В подсобке было темно, выключатель не срабатывал, поэтому мне пришлось подсветить фонариком с телефона, чтобы хоть что-то разглядеть. Окон же нет. Но, слава богу, полки были подписаны, поэтому я быстренько нашла учебники за одиннадцатый класс и только после озадачилась, какой из них надо брать. Черт. Демон не соизволил даже пояснить. Я Ванга что ли? Бесит. Как же бесит этот умник!

Неожиданно послышались звуки похожие на шаги. Интуиция подсказывала, надо срочно развернуться и выйти наружу, однако моя скорость оказалась слишком медленной. Потому что когда я повернулась лицом ко входу, дверь резко захлопнулась.

Глава 17 - Ян

Я смотрел в окно, пропуская слова учителя по литературе мимо ушей. Честно говоря, ни «Буревестник революции», ни его пьеса «На дне» меня не интересовали. Может литература и важный предмет, но он всегда ассоциировался у меня с ней. Никогда не забуду, как неуверенно она вышагивала по незнакомому коридору, как теребила юбку, и как тряслась в нерешительности войти в кабинет, где проходила олимпиада.

Я знал Еву гораздо лучше, чем она могла себе предположить. И если кого-то смущали ее, так называемые странности, то меня они интриговали, иным словом притягивали. Она отличалась от всех, она казалась настоящей, особенной. Но то было раньше. Сейчас… А сейчас я окончательно в себе запутался.

Перевожу взгляд на парту Исаевой, прошло почти десять минут. Обычно эта дуреха не опаздывает, да и не прогуливает. Странно. Мне должно быть наплевать, я ведь обещал себе. Только с каждым днем сдерживать обещание сложней. А уж после бэдгая, вообще рвет на части. Как представлю, что этот урод ее лапает или целует, хочется придушить всех.

Ладно, меня и без Макса душит. Вот на днях, когда Исаева залетела в кабинет вся мокрая, ее кофточка просвечивала, а наши так и обливались слюной. Тут я уже не сдержался, подорвался, хотел вытащить девчонку из кабинета, дать свои вещи, а она возьми и облей меня, а потом и возмущаться начни. Не знаю, кого мне хотелось убить больше в тот день: Еву или дебилов, устроивших цирк. Нет, весельчаков я нашел уже вечером, и как следует объяснил, что девочек обливать водой не надо. Проехал пару раз по физиономии, когда уже запомнят: устраивать концерты могу только я. По крайней мере, когда речь касается этой… Евы.

Мой взгляд скользнул на циферблат часов, висевших на стене, и я подчеркнул, что прошло больше пятнадцати минут. Тревожное чувство в груди подсказывало, что ненормально это. Где она, черт возьми? А что если…

Я резко поднялся из-за стола, ловя на себе удивленный взгляд учителя по литературе. Венка на ее шее дернулась, а рот приоткрылся. Сколько раз эта дамочка взмахнула ресницами, прежде, чем я вышел из кабинета? Ах, ну да, она еще кинула мне в спину, чтобы я немедленно сел и перестал вести себя, будто король и бог в школе. Смешно. Но это дурацкое звание меня никогда не прельщало. Жаль при рождении не дают выбор: простая семья или высшее общество. Клянусь, я бы серьезно задумался насчет денег.

Первым делом, направился к стенду с расписанием, выяснить, где сейчас химичка. Вообще, странно, зачем ей понадобилась помощь Исаевой, если уроки поменяли местами. Хотя есть такие вещи, которые даже с высоким айкью невозможно понять, например, выходки Евы.

Надежда Игоревна преподавала у девятого класса, и когда я заглянул к ним, активно просматривала, чтобы никто не списывал. Самостоятельная видать.

– Добрый день, можно вас на минутку? – без всякой любезности и манер протягиваю, вырастая на пороге кабинета девятиклашек. Народ моментально отрывает головы от листков, переводя внимания на меня, а кто-то и вовсе машет рукой в качестве приветствия. Зато химичка злится, ноздри у нее так и расширяются от раздражения.

– Вишневский! – вопит она. – Почему не на занятии?

– Наши потеряли горе-ученика, прислали к вам на поиски.

– Что за чушь вы несете? – Надежда Игоревна шевелит плечами, поджимая губы. Забавные кудри на ее голове привлекают взгляды учеников куда больше, чем таблица Менделеева. Как-то раз, помнится, кое-кто из дружного народа запихал в эти кудри тонкие палочки для кофе. Уж как умудрились, не знаю, но скандал был знатный.

– Ева Исаева, – произносить это имя мне всегда сложно, оно вызывает резонанс в голове и сердце. Ведь я отчетливо помню последствия порочной близости.

– А причем тут Исаева? Господи, Вишневский, – химичка качает головой, театрально вздыхая, затем все же начинает двигаться в мою сторону. И вот мы уже стоим в коридоре, в полнейшей тишине, непонимающе разглядывая друг друга. Надежда Игоревна всегда напоминала мне утку: такая же маленькая, с вытянутыми губами, и широким телосложением.

– Вишневский, вы пришли сорвать урок? – обращается с присущим почтением химичка.

– Нет, говорю же, Ева Исаева после вашего поручения не дошла до кабинета. Меня прислали…

– Какого поручения? – глаза дамочки едва не вылетают из орбит, словно ей сказали, что прямо за окном приземлилась тарелка с инопланетными созданиями, и вот-вот мир превратится в пепел. Именно так она смотрит, слишком удивленно, что однозначно меня вводит в ступор.

– Что-то взять из подсобки в вашем кабинете. Мне даже ключи передали от вашего имени.

– Ян, – очередной вздох, только теперь уже усталый. Она явно мечтает поскорей избавиться от нашего класса, а может и вообще от всех детей в этой проклятой элитной школе. – Я не понимаю, к чему вы клоните. Я ничего никому не давала. Да и зачем? У вас урок только после этого.

– Вот как… – шепчу себе под нос. Выходит, Южин меня… подставил? Сказал, чтобы я передал Исаевой ключ и поручение, хотя никакого поручения не было. Они совсем с головой поругались? Хотя это явно не Ваня придумал, этот бы не осмелился, скорей всего он даже не подозревает, во что вляпался. Идиот.

– Вишневский, идите, пожалуйста, на урок!

– Да, да, – киваю. Разворачиваюсь и ухожу, только не на урок, а в кабинет химички. Весь наш дружный клоунад сидит на занятии и поглощает знания по литературе, все, кроме одного человека, который в очередной раз заставляет меня сходить с ума внутренне, да и внешне.

Глава 18 - Ян

Как достиг медпункта, не помню. Переступил порог, уложил Исаеву на кровать дрожащими руками и принялся ждать, пока медсестра проводила манипуляции.

– Если она умрет… – дышал через раз, не понимая, что несу.

– Да с чего умрет? У нее пульс хорошо прослушивается, видимо в обморок упала. Молодой человек, вы бы водички выпели, бледный как стена.

– Какая, к черту, водичка? – крикнул на пожилую женщину, которая не была ни в чем виновата. Но мне плевать, главное, чтобы Ева очнулась. Я сидел на койке напротив, разглядывая ангельское личико этой дурехи: ее тонкие пальчики и худенькие плечи. Какая она все–таки маленькая и беззащитная.

– Выпейте, – медсестра протянула стакан, пришлось подчиниться.

– Когда она очнется? – спросил дрожащим голосом, не сводя глаз с Евы. Я знал каждую черту ее лица, даже маленькую родинку рядом с мочкой уха. Я знал, как она нервно теребила юбку, стоя у дверей, и с каким удовольствием пела, вдыхая жизнь в музыкальные композиции. Я знал, что она не переносит запах лилий, любит клубнику и загадывает желания, когда падают звезды.

Наверное, в мире нет человека, который мог бы рассказать больше, чем я о Еве. Как и нет человека, которого она настолько же сильно ненавидит, и человека, который пылает той же ненавистью к ней. Последние пять лет я старательно пытался стереть себе память, и старательно не замечал глубокой трещины, растущей день от дня в сердце. Но больше всего меня кусали мысли ненависти, и как бы это не звучало странно, я хотел перестать ненавидеть Исаеву.

– Скоро, – вырывает из дум голос медсестры. – Как вас зовут, молодой человек?

– Ян, – отвечаю с ходу, проводя ладонью по лицу. Плечи такие тяжелые, словно на них повесили гири весом в тонну. Опять вспоминаю мать, и тот черный понедельник. Кажется, он никогда не исчезнет из моей памяти.

– Ян, вы бы…

– Вишневский! – как гром среди ясного неба звучит голос директрисы. – Что произошло? Что с Исаевой? Вы опять?.. – таращится на меня, эта дамочка в возрасте.

– Снова, – вздыхаю, обреченно. А потом замечаю, что ресницы Евы начинают дергаться. Не передать словами, какое облегчение наступает в моей душе: губы невольно растягиваются в улыбке, хотя сердце продолжает настойчиво тарабанить по легким.

– Вишневский, за мной! Немедленно! – строго командует Юлия Витальевна. И я подчиняюсь, потому что не хватало еще Исаевой в таком состоянии слушать припадки нашей эмоциональной женщины.

Мы выходим в шумный коридор, идем быстрым шагом, привлекаем внимание учащихся, да и учителей. Кто-то здоровается со мной, кто-то поглядывает с долей переживания. У лестницы на нас налетает Карина с подружками. Лицо у нее слишком бледное, хотя и в обычное время щеки не изливают яркостью. Акимова часто моргает, тяжело дышит, ее грудь то и дело вздымается, а худенькая шея вжимается в плечи.

Карина открывает рот, видимо планируя что-то сказать, но замечает строгий взгляд Юлии Витальевны, поэтому лишь молча провожает нас в сторону кабинета директрисы. Каждой косточкой позвонка, ощущаю на себе внимание Акимовой. Когда она только перевелась, мы умудрились подружиться. Нет, конечно, не так как с Евой.

В тот день на озере, я ждал Исаеву, то и дело, поглядывая вдаль. Не вникал в разговоры ребят, не смотрел на огромные воздушные шары, что парили над водой. А потом появилась Карина: налетела на нас, в буквальном смысле упала прямо мне в ноги. Коленки в крови, ладошки счесала, сама чуть не плачет. Ну не сволочь же я, чтобы не помочь человеку. Помог. И до лавки довел, и в аптеку сходил, и даже пластырь ей дал с зеленкой. Парни все ахнули, до того Акимова им понравилась, да и девчонки в один голос кричали: «какая милая, ангел воплоти».

Я лишь молча пожимал плечами, меня никогда не привлекали фарфоровые лица. А Карина – дорогая конфета в яркой дизайнерской обертке, которая стоит кучу денег и каждый, проходя мимо, всегда останавливается, мечтательно вздыхая. Каждый, но не я. С детства ненавижу яркие обертки и дорогие конфеты.

Не знаю почему, но в тот день жутко разозлился. Мне хотелось видеть рядом не девушку, переливающуюся в лучах осеннего солнца. Я ждал Еву, ждал и не дождался. А после Акимова почему-то решила стать частью моей компании. Она сама подошла к нам, мило улыбнулась и присела между двух ребят. Начала болтать, рассказывать смешные истории из жизни. И так легко ей было, за пару дней девчонка влилась в коллектив, окружив себя любовью, вздохами и вниманием.

– Вишневский, – произнесла неожиданно директриса, вырывая меня из воспоминаний. – Заходить планируете?

– Если честно, не очень, – сухо ответил, разглядывая обилие наград на дальней стенке. Зачем их дарят учителям? Многие из здешних не знают подхода к детям, многие до сих пор считают Исаеву странной. Кажется, этого я никогда не пойму.

– Закрывайте дверь, и расскажите, что произошло.

И я закрыл, только рассказывать ничего не стал. Да и что я мог поведать? Для расследования есть камеры, их же для чего-то напичкали по всей школе. Ну и зарплату она должна отрабатывать, явно не с помощью моих мозгов.

– Мне придется опять вызывать родителей, – возмутилась моим молчанием женщина. Она то и дело теребила в руках золотой паркер. Старалась выглядеть уверенной, соответствовать свой должности. Но дорогой брючный костюм кирпичного цвета, браслет от Тиффани на толстой кисти и перстень, сверкающий на указательном пальце, не помогали в создании образа. Пшик. Это был всего лишь пустой образ, созданный родительскими кошельками. Учитель – не та профессия, в чье кресло может сесть любой. Тут как минимум надо любить детей и хотеть стать для них кем-то большим, чем человеком в брючном костюме. Увы, наша директриса таковой не являлась.

Глава 19

Я открыла глаза, вдыхая странный запах. Воняло так, словно… кто-то разлил нашатырный спирт. Я поморщилась, поджимая губы. В висках пульсировало, а еще меня немного подташнивало. Проморгавшись, и сделав пару глубоких вдохов, я обвела глазами комнату. Что произошло? Отчетливо помню подсобное помещение, паническое чувство страха и запах пыли, сковавший легкие. А потом наступила темнота.

– Очнулась? – послышался мягкий женский голос. Я приподнялась на локтях, но тут же поспешила лечь обратно на подушку, потому что в глазах забегали зайчики и потолок вдруг начал медленно вращаться.

– Где я? – сиплым голосом спросила, продолжая морщиться от вони. Кто бы открыл окно, и проветрил помещение, дышать невозможно.

– В медпункте, – женщина присела на стульчик напротив, а затем помогла приподняться и даже заставила выпить воды. Пока не сделала глоток, не понимала, как сильно мучает жажда.

– Что я здесь делаю? Я помню… – прошептала, сознание потихоньку возвращалось, а вместе с ним злость вперемешку с обидой. Меня заперли. Кто-то нарочно это сделал. Хотя не кто-то, а Вишневский. Господи, когда-нибудь я наберусь смелости и спрошу у него, откуда такая лютая ненависть? Раскрыл всем мою тайну, превратив жизнь простой Евы в тихий ужас, который продолжается до сих пор. Да, может я поступила и неправильно, со своей местью, но что он ожидал, в конце концов?..

– Вас…

– Неважно, – отмахнулась я. Какая разница, как я здесь оказалась? Демон изводил меня разными способами, очередная попытка сделать больно, очередная усмешка с его обаятельных губ.

– Полежите еще, – произнесла медсестра. Однако я не стала ее слушать. Голова уже не кружилась, а от запаха спирта становилось только хуже. А еще мне безумно захотелось домой. Даже у самого сильного духом воина наступают дни, когда он не может больше сражаться. Когда хочется все бросить, забыв о том, что самолеты взлетают против ветра. Всем нужен момент слабости. Пауза. Остановка, где можно сесть и поплакать. Я пыталась быть сильной. Все эти годы, каждый гребаный день. Боролась. Одна против всех. Но сегодня пик. К глазам подступили слезы, однако я старательно сжалась, ощущая, в груди тугой ком.

– Спасибо за все, – сказала женщине, затем поднялась и направилась в класс. Хорошо, шла перемена, и мне не пришлось врываться на урок за рюкзаком. Хотя я и так трясущими руками складывала учебники, не смотрела по сторонам, пыталась не превратиться в слух. А ведь народ что-то говорил обо мне, пусть и негромко. Демона в кабинете не было, и это большее чудо, на которое стоило рассчитывать. Я бы не смогла с ним встретиться, не сегодня. Разревелась бы, а может, зарядила пощечину. Сволочь. Нет других слов. Запирать человека, заведомо зная о его слабостях, это так низко. Раньше он не опускался до подобного, видимо окончательно съехал с катушек. Интересно, в какой момент человек перестает отдавать отчет своим действиям? Он наступает у всех, или достигает только избранных? Часто ли люди, которые делают нам больно, понимают, насколько неправильно себя ведут? Наверное, этот вопрос навсегда останется риторическим.

Из школы я вылетела, подобно жертве, убегающей от монстров. Мне до сих пор было немного страшно. В глазах мелькали вспышки темноты, да и кислородом насытиться не получалось. Я ненавидела это чувство, с детства и по сей день. Но так бывает. Ты либо привыкаешь к своим слабостям, и живешь с ними, либо падаешь камнем в землю. Другого выхода нет. Выбор не велик, поэтому я остановилась на первом: боролась, жила, искала радости в мелочах. А этот придурок умело вырывал страницы моих радостей, напоминая о том, что однажды я выбрала не того, не с тем сблизилась.

Дома я выключила мобильник, швырнув его в ящик. Мне хотелось тишины, а он пиликал, оповещая о новых постах в группах. Мы живем в мире бесконечных уведомлений, которые нам, по сути, не нужны. Скидки, новые посты знаменитостей, книги, новинки в киноиндустрии – умная программа напоминает обо всем, старательно призывая нас всегда быть на виду. Сливаться с массой. Быть как все. Потреблять и забывать о реальности, о проблемах, которые невозможно решить ни просмотром фильма, ни постом в философской группе, ни даже треком, задевающим душу.

Всю ночь я проплакала, сдерживая громкие всхлипы, а утром решила не идти на занятия. Благо, никто не проверял из родителей, хожу я на уроки или нет.

Днем дом пустовал. Взрослые на работе, сестра в универе. Можно выдохнуть, и позволить себе стать слабой, хотя бы в стенах родной крепости, только была ли она крепостью?..

Я пряталась в собственном коконе одиночества два дня, в надежде набраться сил и открыть второе дыхание. А вечером в комнату постучала Лиза. Оказывается, Макс приехал. Он ждал меня на крыльце, почему и зачем, сестра не пояснила.

Я накинула кофточку, не взглянула на свое убитое горем лицо, вышла в спортивках и широкой домашней майке, которую однажды стащила у папы из шкафа. Мне нравились мужские вещи, не знаю почему.

– Привет, – произнесла, прикрыв за собой калитку. Хорошо вязаный кардиган накинула, погодка стояла пасмурная, с мрачных нависших туч срывались маленькие капли, разбиваясь об асфальт.

– При… вет, – глаза Макса расширились, скользя по моему, далеко не женственному образу. Даже из дульки торчали ореховые пряди. – Ты заболела?

– Типа того, – поджав губы, я выдала подобие улыбки. – Зачем приехал?

– Не мог дозвониться, и… Эв, я… ну я почитал про твое заболевание, – Демин переступил с ноги на ногу, почесал затылок, а затем поднял на меня глаза, полные решимости, судя по всему. – Фигня же все это. Ну, подумаешь, какие-то зацикленности. Я вон тоже, когда в тачку сажусь, поправляю всегда брелок. Да весь мир такой. – Макс улыбнулся, сделал шаг навстречу, но я выставила ладони перед собой, намекая, что не хочу объятий. Хватит. Заболевание. Заразно. Весь мир такой. Да, отличный боевой набор слов для поддержки. Только они заставляют чувствовать обратное, словно я, в самом деле, неизлечимо больна, на всю голову.