В плену у принца

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сильные пальцы схватили Эмили за запястье, останавливая ее.

— Ты не хочешь, чтобы я отпускал тебя, Эмили, — его голос был подобен тихому мурлыканью беспощадного хищника. — Я точно знаю, чего ты хочешь.

Зак поднял руку и скользнул пальцами в открытую горловину ее платья. Неспешно и осторожно он провел по ее груди, и она вскрикнула от наполнившего ее чувства. Пораженная, удивленная силой своей реакции, она услышала тихий смех триумфатора.

— Ты ведь не хочешь, Эмили, чтобы я отпускал тебя, — его голос был хриплым. Он прижал ее к двери, через которую она надеялась убежать. — И не пытайся отрицать то, что чувствуешь. Как только ты вошла в мой дворец, между нами возникла сильная страсть.

— Нет! — Но ее возмущение оказалось бессмысленным. Придавленная его телом, она не могла думать. Снова к ней вернулась пылающая жажда, настолько сильная, что у нее захватило дух.

И хотя Эмили ненавидела себя за подобные чувства, она ничего не могла с этим поделать.

Она пыталась напомнить себе, что Зак аль-Фаризи жесток и бездушен, что он ведет себя безобразно с первого момента их встречи.

Но ее мозг отказывался работать, а телом овладела чувственность.

— Все еще притворяешься, что хочешь уйти от меня, Эмили?

— Что вы делаете?

— То, чего ты ждала от меня, когда приехала вместо своего брата. — Его губы провоцирующе приблизились к ее губам. — Я беру то, что открыто предлагалось. Ты предлагала себя на базаре, но тебе следует усвоить, что люди предпочитают интимные свидания за закрытыми дверями.

Он считал, что поцелуй на базаре — ее инициатива? Ведь это его рука закрывала ей рот и просила попробовать ее на вкус.

— Вы определенно прочли не тот сценарий, пробормотала она.

В этот момент он поцеловал ее.

Эмили ощутила прикосновение его языка, разомкнула губы и поняла, что погибла. На нее обрушился океан чувственности.

Приведенная в состояние восторга огнем его губ, Эмили окунулась в мир, которого не знала. Мир, где правит чувственность и нет правил — только интуиция.

Казалось, Зак весь состоял из мускулов. Ее пальцы исследовали ширину его плеч, она изгибалась под ним. Боль в лодыжке временно забылась, когда она попыталась прильнуть к нему.

Ее желание усиливалось с каждой секундой.

Когда Зак вдруг прервал поцелуй, Эмили качнулась в его сторону, дрожа от избытка чувств. Она ощутила тоскливое разочарование, когда он остановился, и еще больше разозлилась на себя за то, что желала мужчину, который так мало отвечал ее идеалам.

Он приводил ее в исступление. Одно виртуозное прикосновение его губ — и она желала упасть к его ногам и клясться в вечной преданности. Она практически была готова ко всему и, если бы он не остановился, могла бы сделать все что угодно.

Как это произошло?

Как ему удалось заставить ее забыться снова? Забыть, что она в неволе?

Эмили попыталась говорить, но не смогла. Она смотрела на него затуманенными глазами, потеряв способность трезво думать от его умелого поцелуя, и в конце концов сказала:

— Думаю, мне все-таки нужен доктор.

Зак широко шагал по длинным коридорам, которые вели в комнаты отца. Его тело изнывало от желания, настолько сильного, что он подумывал снять одежды и войти в ближайший холодный фонтан, чтобы остудить кровь.

Что с ним происходит?

Эта девушка доставляет немало хлопот. С самого первого момента, когда она появилась в его кабинете.

Ее смесь невинности и страсти доказала свою удивительную силу, а он, Закур аль-Фаризи, гордящийся своим самообладанием, потерял контроль.

На краткое время на базаре он забыл обо всем, кроме дрожащей в его руках нежной женщины. Если бы не крики поблизости, он поднял бы ее платье и овладел ею еще тогда, в дверном проеме, на пыльной улице.

Зак не знал, что хуже — его вожделение или то, что эта женщина заставила его открыто проявить свои чувства.

Если бы кто-нибудь увидел их…

Он подошел к комнатам отца, и стража отступила, позволяя ему войти.

Зак уговорил себя, что это было просто физическое притяжение, и вошел в гостиную отца.

Несмотря на большие голубые глаза и вид оскорбленной невинности, Эмили Кингстон — не дрожащая девственница. Именно ее язык, соблазняя, коснулся его пальцев, когда он попытался закрыть ей рот, именно ее глаза умоляли о продолжении охватившего их порыва.

Так почему не взять то, что открыто предлагалось?

Он все еще намеревался заставить ее брата отвечать за преступление. Бизнес есть бизнес. И хотя его тяга к Эмили была очень сильна там, на базаре, он не позволил бы себе физической близости.

Успокоив себя этим объяснением, Зак отпустил стражу и приготовился обсуждать с отцом серьезные государственные дела.

Вашей лодыжке необходим покой, мисс Кингстон.

— Лодыжке? — Эмили безучастно уставилась на пожилого доктора. Она снова находилась на обитом золотым шелком диване и даже не думала о лодыжке, ее мысли были только об удивительном высокомерии Зака аль-Фаризи.

Он имел наглость предполагать, что она с самого начала решила совратить его!

Эмили тихо простонала и, к ужасу придворного доктора, закрыла глаза.

Но все равно она не могла стереть из памяти его поцелуй.

— Мисс Кингстон? — окликнул ее доктор. — У вас очень частый пульс, а щеки пылают. Вы хорошо себя чувствуете?

Нет! Она чувствовала себя ужасно. При следующей встрече с ней Заку аль-Фаризи лучше иметь при себе меч, потому что ему понадобится защита от ее гнева.

Что ж, другие женщины, может быть, готовы тешить его самолюбие, но она не имела никаких намерений приумножать его — оно и так было гигантских размеров!

Только то, что он умеет до беспамятства зацеловать женщину, не означает еще, что она собирается забывать, каков он на самом деле.

Доктор протянул руку к ее лбу.

— Вы, кажется, очень взволнованны, мисс Кингстон. Вы не ударились головой, когда падали?

— Со мной все в порядке, — неохотно пробормотала она, но доктор с сомнением посмотрел на нее.

— Пока вам не следует слишком много ходить, иначе лодыжка начнет кровоточить снова. — Он нерешительно улыбнулся и вручил ей маленький флакон с таблетками. — Я оставляю болеутоляющее средство и предлагаю вам поспать.

Эмили и не думала, что когда-либо сможет уснуть. Каждый раз, закрывая глаза, она вспоминала свирепые черные глаза и потрясающее тело.

Когда доктор покинул комнату, она вздохнула с облегчением — наконец-то одна.

Девушка подкралась к столу и подняла трубку телефона: ей было необходимо позвонить брату. Надо как-то выбираться отсюда, и, если потребуется представлять интересы Питера в суде, она готова.

Конечно, брат никогда не отправил бы ее сюда, если бы знал, что представляет собой наследный принц.

— Вызываете кавалерию, мисс Кингстон? — раздался у двери спокойный голос принца.

— Я хочу позвонить брату, — сухо сказала она. Если вы намереваетесь держать меня здесь, пока он не приедет, тогда чем быстрее это произойдет, тем лучше. У меня нет желания проводить с вами слишком много времени.

Спокойно выслушав ее сообщение, принц закрыл дверь и вяло прошел в комнату со скучающим выражением лица.

— Прошу, — пригласил он жестом, — можете звонить. Я бы тоже хотел знать, что собирается делать ваш брат. Если он не намерен приезжать спасать вас, тогда мне придется заняться вашим будущим.

— Моим будущим?

Он лениво пожал плечами.

— Если вы останетесь во дворце, мне необходимо найти вам применение.

Эмили почувствовала, как ее боевой настрой куда-то ушел.

— Если вы предлагаете то, о чем думаю я… — она едва могла дышать.

— И что, по-вашему, я предлагаю? — Зак поднял бровь.

Эмили густо покраснела под его взглядом.

— Что я стану наложницей в вашем гареме или что-то в этом роде…

— Моем гареме? — На какое-то мгновение она увидела сверкнувшее в темных глазах удивление, но потом все исчезло, и он стал рассматривать ее в упор, как хозяин положения, надменный и уверенный.

Эмили была готова от неловкости и смущения провалиться сквозь землю.

— Ну, если у вас действительно нет гарема… пробормотала она. — Я уверена, что есть женщины, безрассудно желающие удовлетворить любую вашу прихоть. Я хочу предупредить вас, что я бесперспективна.

— Бесперспективна для выполнения любой моей прихоти?

— Бесперспективна во всем, — она облизнула пересохшие губы. — Я не гожусь для гарема.

Сказав это, она посмотрела на совершенный изгиб его сжатых губ, и ею овладело одно желание почувствовать огонь его поцелуя. Эмили нервно откашлялась.

— Меня вообще-то не интересует ваш гарем. Я собираюсь позвонить брату. — Ее сердце бешено стучало.

— Звоните, — он улыбнулся. — Полагаю, мы оба знаем, что он не приедет, но попритворяемся еще немного. Мне очень нравится ваше убедительное разыгрывание невинности.

— Ну конечно, — пробормотала она, бросив на него косой взгляд. — Вы, кажется, думаете, что я некая замаскировавшаяся соблазнительница, но это не так.

— Вы воплощение невинности, мисс Кингстон. Его двусмысленная, медленная речь была наполнена цинизмом, и Эмили посмотрела на него в смятении, понимая, что он не верит ей.

Она задержала руку на трубке, и принц насмешливо взглянул на нее.

— Что-нибудь не так? — спросил он спокойным голосом, выводящим ее из себя. — Вы не хотите звонить брату в присутствии посторонних? Но тогда нам будет трудно договориться о дальнейших действиях.

Эмили демонстративно подняла трубку и в гневе начала нажимать на кнопки.

С бешено стучащим сердцем она прижала трубку к уху. А что, если Питер откажется приехать?

Она слушала гудки и ощущала на себе пристальный взгляд принца.

Решив, что брат, возможно, еще в офисе, она набрала рабочий номер и наконец дозвонилась до секретаря. Однако краткий разговор только усилил ее беспокойство.

— Я не понимаю, — она начала паниковать. Где Питер? — Секретарь сказала, что он уехал на три недели, и не оставил контактного телефона.

Почему Питер уехал, ничего не сказав ей, даже не убедившись, что она благополучно вернулась из Казбана?

— Самое подходящее решение. — Губы принца насмешливо скривились.

Но Эмили было не до смеха.

— Что вы имеете в виду? — она повернулась к нему лицом. — Если вы думаете, что мой брат стал бы избегать ответственности, то вы ошибаетесь. Он, должно быть, решил взять отпуск или что-то в этом роде.

Но даже для нее это звучало не правдоподобно.

Какой отпуск, если у него проблемы с бизнесом?

Что-то здесь было не так.

Она с волнением покусывала губу, ее мозг прокручивал возможные неприятные сценарии.

Что-то случилось с ее невесткой Паломой?

Или с самим Питером?

Но если причина в этом, почему никто не позвонил ей? Ведь Питер знал, где она.

И тут она почувствовала себя совсем потерянной.

Питер — единственный родной для нее человек в мире, и, если у него проблемы, тогда она должна помочь ему, а значит, добраться до дома.

Терзаясь беспокойством, она посмотрела на принца.

— Это связано с деньгами, которые он должен вам?

— Расскажите мне об этом сами, мисс Кингстон, он неумолимо взирал на нее.

— Но я не знаю, где он и что происходит, — в растущем смятении она умолкла, с трудом сдерживая слезы. — Я должна попасть домой и выяснить, в чем дело. Вы должны отпустить меня.

— Вы не уедете, — он поджал губы. — Думаю, ваш брат догадывается о провале вашего с ним плана и о том, что вы еще в Казбане. Интересно, хватит ли у него мужества приехать и занять ваше место?

— Плана не было, — не веря в происходящее, Эмили покачала головой. — А вы так подозрительны.

— Я на это имею все основания, — принц достал из-за спины шнур, который Эмили вытащила из шторы в своей спальне.

— Это единственный способ выбраться из дворца, — покраснев, пробормотала она.

— Вы не думали о том, что есть дверь?

— Вы не позволили бы мне уйти через дверь.

— Я вообще не позволю вам уйти. — Зак пристально смотрел на нее своими порочными, сексуальными черными как смоль глазами. — Если вы убежите снова, я просто верну вас обратно. Лучше молитесь, чтобы ваш брат понял ошибку и решился ответить за свои дела.

С этими словами он бросил ей на колени шнур и вышел из комнаты.

Эмили, прихрамывая, ходила по огромной спальне, даже не замечая боли в лодыжке.

Как он мог выдвигать такие необоснованные обвинения?

Интуиция говорила ей, что у Питера происходит что-то серьезное.

Она должна что-то сделать. Но что?

Побег невозможен, и принцу, очевидно, чуждо сострадание, так что мольбы не помогут.

Что до нелепого разговора о гареме…

И тут ее сердце беспокойно екнуло. Отчаявшись, она подумала, что тактика обольщения могла бы сработать и ее просто необходимо отшлифовать, но она не умела соблазнять и даже не знала, как вести себя с мужчиной.

Обдумывая все это, она услышала крики маленького ребенка.

Эмили вздрогнула и взглянула на служанку, которая стелила ей постель.

— Айша, кто это плачет?

— Это Джамал, моя госпожа, — неохотно проговорила Айша. — Маленький племянник принца. Ему всего пять лет, и он очень нервный. Иногда ему снятся плохие сны. Слуги считают его трудным ребенком.

Слуги?

Крики усиливались. Эмили стало не по себе.

— А что думают родители?

Выражение лица Айши было сдержанным.

— Его мать сейчас за границей, мисс Кингстон.

Она любит путешествовать.

— Ну-ну.

Эмили сказала себе, что это совершенно ее не касается.

Но крики становились сильнее, Эмили стиснула зубы и сдалась. Она не может бросить плачущего ребенка.

— Хорошо. — Она посмотрела на Айшу с раздражением и, прихрамывая, пошла к двери. — Кто укладывает его спать?

— У молодого принца есть няня. Мисс Кингстон, вам не следует идти к нему… он в хороших руках…

— Не похоже, — пробормотала Эмили, — и если никто не собирается успокоить его, тогда это сделаю я.

Она прошла по коридору и открыла дверь, из-за которой раздавался крик. Ее взгляд упал на маленькую фигурку на огромной кровати. Оглядев комнату, Эмили не удивилась, почему ребенку снятся кошмары, — та совсем не подходила для детской.

Ребенок всхлипывал и кричал, а девушка-подросток в гневе орала на него.

Эмили смотрела на нее, не веря своим глазам.

— Прекрати кричать, — тихо сказала она и жестом велела девушке отойти.

Раздраженная девушка тяжело дышала.

— Но он такой непослушный…

— Ему пять лет, — удивленно посмотрев на нее, сказала Эмили. — Не будь он непослушным, я бы забеспокоилась.

Крики мальчика усиливались, он колотил руками и ногами о кровать.

— Он сам себя пугает. Его надо укачать. — Эмили сняла туфли и проскользнула в постель. Это был единственный способ добраться до ребенка: кровать оказалась просто невероятных размеров. Устроившись удобнее, Эмили обняла малыша и крепко прижала к себе, не обращая внимания на то, что он вырывался и размахивал руками и ногами. Она крепко держала его, тихо разговаривала с ним, и, когда в конце концов уже была готова сдаться и попробовать другую тактику, он всхлипнул и затих.

— Тебе снился плохой сон, — проговорила она, вздохнув и нежно отодвигая волосы с его влажного от слез лица. — Хочешь рассказать о нем?

— Т-тигры… — маленький мальчик заикался, много тигров.

— А что тигры делали?

Ребенок прерывисто вздохнул и прижался к ней.

— Гнались за мной. Они собирались съесть меня, как в сказке.

Эмили ощутила, как он дрожит.

— В какой сказке?

— Которую читала Ясмина, — он посмотрел на девушку и сильнее прижался к Эмили.

— Понимаю. Ну, здесь нет тигров, но темновато.

— Мама говорит, что при свете спят только дети, тихо сказал он, и Эмили улыбнулась.

— Я люблю спать при свете. Я похожа на ребенка?

Маленький мальчик пристально посмотрел на нее, а потом покачал головой.

— Нет. Ты похожа на принцессу.

— Тебе нравятся принцессы?

Он кивнул, и она улыбнулась.

— Хорошо, Джамал, этим мы и займемся. Ясмина, — она холодно посмотрела на девушку, — принесет тебе лампу, а потом мы прочитаем мою любимую сказку.

— О тиграх? — он посмотрел на нее с сомнением.

— Нет. О принцессе.

Лицо Джамала просветлело.

— У нее золотые волосы, как у тебя?

— Как у меня.

— И она красивая, как ты?

— Намного красивее.

— Хорошо, — он засунул большой палец в рот и выжидающе взглянул на нее.

Ясмина решила возразить Эмили:

— Его Высочество не позволяет мне оставлять ребенка.

— Наверное, потому, что никогда не слышал твоих воплей. Ты можешь оставить его под мою ответственность, — сказала Эмили. — И перед уходом принеси лампу и стакан молока Ясмина вышла из комнаты, а Эмили повернулась к ребенку:

— Итак, Джамал, ты готов?