В постели бандита

Глава 24

Марат

Один день сменяет другой, ничего не меняется, никто ничего не говорит, продолжают держать меня в карцере, куда меня вернули через три дня после того, как я очнулся. Рану в боку зашили, вроде на совесть, чувствую себя не хорошо, но и не плохо. Физически.

Эта камера, если можно её так назвать, угнетает. Тишина режет уши, в голове звенит. Запах сырости уже не чувствую, настолько он заполнил мои лёгкие. Иногда кажется, что я и сам покрылся плесенью и мхом.

Те помои, что мне приносят раз в день, уже видеть не могу, от одного запаха выворачивает. Долго я не выдержу, даже такие, вроде сильные не физически, а духом люди, прогибаются. Мне стала мерещиться Рита, с её улыбкой и в одном нижнем белье. Бывает, что я с ней разговариваю, а она слушает, иногда отвечает. Точно свихнулся.

Уже не разбираю, когда ночь, а когда день, почти не сплю, просто лежу и смотрю в одну точку. Если засыпаю, то мучают кошмары: то приснится смерть Риты, то моё прошлое, никаких пушистых облаков. Темнота, что так и манит к себе. Зов, к которому всё больше тянет.

Лучше бы оставили подыхать, нахрена надо было вытаскивать меня с того света? Чтоб медленно умирал тут, в четырёх стенах?

Ну вот, Марат, сам же на свой вопрос и ответил.

Новиков просто захотел избавиться от меня, заставить помучиться, иначе отдал бы меня суду, а не отправил в Штаты. Никаких допросов не было, просто закрыли тут и всё, даже света белого не видел после ранения.

Послышался скрежет открывающейся железной двери, а потом и голос охранника.

— Дёмин, к стене, — отдал приказ он на английском языке.

Я не спешил выполнять его требование, мне и тут нормально, но перспектива глотнуть свежего воздуха заставила передумать. Не факт, конечно, что меня поведут на улицу, но надежда, как говорится, умирает последней.

Морщась из-за ноющих костей, я поднялся с железной кровати и встал лицом к стене, расставляя ноги на ширине плеч и заводя руки за спину. Но охранник не заключил мои кисти в наручники, он взял меня под локоть и повёл к лестнице, что ведёт наверх.

По тишине и темноте в окнах, я понял, что на улице ночь, а вот то, что охранник ведёт меня не в кабинет к начальнице тюрьмы или в допросную, а на улицу, порядком напрягает.

Решили избавиться от меня? Видят, что сам никак не подохну?

На выходе на задний двор я замялся и остановился. Может, я и ною про себя, но сейчас, когда подозреваю, что меня ведут на смерть, желание жить берёт вверх. Та маленькая горошина надежды, что я всё-таки вырвусь отсюда, вдруг стала увеличиваться.

Нет, нет, Марат, ты должен бороться, не сдаваться, вырваться и порвать всем глотки, чтоб знали, против кого они пошли!

— Шевелись, — охранник ткнул пистолетом мне в спину, и я невольно сделал шаг вперёд.

Так, надо сделать вид, что я подчиняюсь, и делать, как он хочет, убедить его в своей покорности, а там отобрать оружие и дальше… по ситуации. Если сил хватит…

Мы шли прямо к забору, я всё больше удивлялся, что по пути никого не встретили. Возле высокого кирпичного забора не стояли солдаты с автоматами, не было вообще никого, тьма чернильная. Вдруг по стене скинули верёвочную лестницу, я посмотрел в недоумении на охранника. Какого хрена происходит?

— Вперёд, — толкнул он меня.

И я сделал шаг, но не больше. Я настолько отчаялся, что в моей голове только одно объяснение: пристрелят при попытке побега. И не важно, что выглядит это до смеху тупо. Они смогут всё разрулить, подумаешь, одним заключённом меньше. Да и это, скорее всего, только для Новикова, начальнице тюрьмы надоело держать меня под крышей своего учреждения, и она решил вот так избавиться…

— Марат, — как оголёнными проводами по открытой ране, прозвучал до боли знакомый голос. — Посмотри на меня, — раздался сверху умолявший голос.

У меня глаз задёргался, сердце впервые за столько времени стучит так, что отдаётся эхом в ушах. Пальцы начали подрагивать, а колени подкосились. Собрал всю волю в кулак и поднял взгляд наверх. Она. Даже в ночной темноте вижу, что это она. Чувствую на каком-то подсознательном уровне. Сердцем. Душой.

— У нас мало времени, пожалуйста, поднимись наверх, — в голосе чувствуется тоска вперемешку с радостью.

Я оглянулся ещё раз на охранника, только сейчас замечая, что он выглядит напуганным и взвинченным.

Цепляюсь одной рукой за верёвку, потом второй и заношу ногу. Первый шаг, второй, третий и я наверху. Колючая проволока на этом месте отсутствует, значит её специально убрали.

— Теперь спускайся, — рукой показывает Рита на ту же верёвочную лестницу, что ведёт вниз на другую сторону, на свободу.

Я, не веря в происходящее, всё же спускаюсь вниз и ступаю босыми ногами на землю. В груди что-то кольнуло, кода рядом со мной спрыгнула Рита. Она повернулась ко мне лицом и, долго не думая, прыгнула мне на шее, стиснув в своих объятиях.

— Прости, — шепнула она. — Прости, что так долго.

Только сейчас, чувствуя её руки на своём теле, жар, что исходит от неё, её запах… у меня с плеч падает тяжёлый груз.

Рита чуть отстраняется, берёт моё лицо в свои руки и впивается в мой рот поцелуем.

***

Рита

Сидели с Толей в машине, скрытой за кустом, на обочине дороги, что ведёт в город… от тюрьмы Марата.

— Он точно…

— Точно, хватит задавать вопросы, — перебила я его прежде, чем задаст в сотый раз этот вопрос.

Через десять минут увидели автомобиль, ждали пока приблизится на достаточное для нас расстояние и сдвинулись с места, преграждая ему путь. Машина резко затормозила, и, пока шофёр пришёл в себя, мы с Толиком уже стояли с направленным оружием в водителя.

— До того, как ты попытаешься что-то предпринять, покажу кое-что, — достала телефон и набрала Серёжу по видеосвязи. — Картинка, — только и сказала я и камера повернулась к связанной женщине и мальчишке семи лет.

— Какого чёрта? — проревел водитель.

Я отключила вызов и засунула телефон в карман.

— Будем говорить или поедешь дальше? — спросила я раскрасневшегося Харрисона — заместитель тюрьмы, в которой держат Марата.

— Что вам нужно? — сцедил он через зубы.

— Потерпи, — головой дала знак Толе, и он сел в машину на пассажирское сидение.

Я же вернулась к своей машине и тронулась с места, они ехали за мной, пока я не остановился под мостом в паре километров от того места.

Да, поступила плохо, как последняя тварь, когда взяла в заложники невинную женщину и ребёнка. Но у меня нет другого выхода, и так много времени прошло, больше ждать не могу. Не собираюсь я причинять вред невинным людям, но по-другому мы бы не добились «союзника» в стенах тюрьмы.

Все трое вышли из автомобилей и встали в свете фар.

— Что вам от меня нужно? — враждебно спросил Харрисон.

— Тон сбавь, — я присела на капоте своей машины. — Ты поможешь вызволить из вашего гадюшника русского заключённого.

— Ни за что, Тайманов самы…

— Не его, Дёмина Марата.

Харрисон нахмурился.

— Так он вроде в карцере у нас, — пробубнил он себе под нос.

— И ещё кое в чём, но это детали.

— Отпустите мою жену и сына, потом поговорим, — мы с Толей фыркнули.

— Совсем за идиотов держишь?! — абсолютно серьёзным голосом проговорила. — Условия тут ставлю я, и, если хочешь увидеть свою жену и ребёнка, ты сделаешь всё, как я скажу. А если нет… понимаешь, да?

Он сжал кулаки, и на его лице заиграли желваки, но меня это не впечатлило.

— Хорошо, — нехотя согласился мужчина.

— Во-первых, ты должен провести нашего человека на территорию…

— И как вы себе это представляете, это не просто полицейский участок за углом, а тюрьма с самыми настоящими преступникам, — как маленькому ребёнку сказал он.

—Это твои проблемы, придумаешь, что-нибудь, — небрежно бросила я и продолжила. — На всё про всё у тебя два дня, если справишься, помогу сбежать из страны. А если нет — пойдёшь на корм червям, а перед этим заставлю посмотреть, как твою жену по кругу пустят.

Самой мерзко стало от своих слов, но мастерски это скрыла в надежде, что он согласится и мне не придётся идти на совсем крайние меры. И так совесть начинает грызть, а мне потом ещё жить с этим.

На второй день Харрисон пропустил на территорию нашего человека, как помощника поставщика продуктов. И позаботился о том, чтобы его и фургон не обыскали. Валере удалось разместить взрывчатку в том крыле, где даже лучше, чем мы предполагали. Меньше жертв будет.

На третий день утром встретились с Харрисоном.

— Подсыплешь это всем охранникам, как ты это сделаешь и куда, меня не волнует, — протянула пачку с сильным снотворным. Он поморщился, но взял.

— Лучше бы сразу пристрелили, — недовольно бросил он.

— Я могу твоего сына пристрелить…

— Не надо, — тут же встрепенулся. — Дайте мне с ними поговорить, я половину сделки уже выполнил.

Кивнула Толе, и тот набрал Серёжу, отдал трубку Харрисону, и он успокаивал жену, обещая, что всё будет хорошо и их скоро отпустят. Разговор явно был на пользу, так как Харрисон был готов на всё.

— В два часа ночи мы будем на задней стороне здания, приведёшь туда Дёмина и без фокусов, — пригрозила пистолетом, развернулась и села в машину.

В оговорённое время мы стояли на месте, сердце грозилось сломать пару рёбер своим бешеным стуком. Толя, в отличие от меня, был поспокойнее, как, собственно, и остальные. Мы разделились и каждый следил за обстановкой на своём месте. Парень, которого мы нашли здесь, в штатах, остался в фургоне, его задача нажать на кнопку, когда мы будем в сборе.

— Я их вижу, — раздалось в наушнике, и у меня сердце вовсе рухнуло в пятки. — Лестница, — Паша был на дереве недалеко от того места, где ждали мы с Толей и видели всё в бинокль.

Взяла себя в руки и бросила верёвочную лестницу через забор, там, где срезали проволоку полчаса назад. Поднялась сама и посмотрела вниз, Харрисон держал Марата на мушке, за что обязательно ответит. А Марат… был ни жив ни мёртв.

Никогда не чувствовала себя настолько спокойной и полноценной, как в тот момент, когда прыгнула в его объятиях, смяла его губы — и будто жизнь в меня вдохнули. По его щеке потекла слеза, которая сжала моё сердце в тиски. По выражению его лица поняла, что он уже отчаялся, что не ждал уже ничего хорошего.

— Нам нужно поторопиться, — сказал Толя в тот момент, когда Харрисон спрыгнул на землю и стянул лестницу.

— Поехали домой, — сказала, глядя в глаза Марата.

Как только сели в фургон, и он сдвинулся с места, раздался грохот, и ночную темноту озарил красный свет, второй взрыв не заставил долго ждать. Надеюсь, Тайманов попал под огонь и отправился за своим дорогим братцем.

Ехали мы к дому, которого сняли за городом, в тишине. Марат смотрел себе под ноги, заламывая пальцы, я прижалась к нему всем телом и просто наслаждалась тем, что он рядом. До одури хочется услышать его голос, но потерплю, пока не останемся вдвоём.

Мне больно видеть его таким подавленным, его — Марата Дёмина, мужчину, который в любой ситуации шутит и подкалывает. Сейчас сидит такой мрачный, не живой… чужой и в то же время такой родной.

Страшно подумать, какие испытания ему пришлось пройти по вине этой твари — Новикова. Выпытывать у него я ничего не буду, захочет — сам расскажет. Заставлять его вновь пройти через всё — не собираюсь. Как и я, в свою очередь, не собираюсь говорить ему, что было за то время, что он сидел в тюрьме. Потому что знаю — ему будет больно услышать об этом, как и мне, услышать про то, что вытворяли с ним.

— Приехали, — голос Толи вырвал из раздумий.

Я повернула голову к нему и кивнула, он всё понял и головой дал знак всем выйти.

— Марат, — обращаюсь я к нему, но реакции никакой.

Аккуратно касаюсь ладонью его плеча, и он вздрагивает — моё сердце пропускает удар. Какого, чёрта?

— Тшшш, это всего лишь я — Рита, твоя несносная, — улыбаюсь вымученно. — Мы приехали на место, пойдём в дом? — он еле заметно кивает, и мы выходим из фургона.

Зашли в дом, Марат посмотрел по сторонам, а я на него. Отросшие грязные волосы были взъерошены и торчали в разные стороны, густая борода скрывала половину его лица, бледная кожа, грязные пальцы. Чёрт! У меня руки зачесались сорвать с него эту оранжевую робу и сжечь её к чертям собачьим. Из кухни доносились голоса ребят, которые, видимо, решили не тревожить нас и скрылись там все вместе.

— Может…

— Хочу помыться, — прервал он меня.

— Конечно, идём, я покажу, — направилась в сторону ванной комнаты, слыша шаги за спиной. — Вот, — открыла дверь и зашла внутрь. — Там чистые полотенца, тут зубная щётка, бритва и так далее. Я принесу одежду, — вышла и пошла в одну из комнат, где была моя сумка.

Нашла среди вещей, приготовленных заранее, специально для него, тёмно-серый спортивный костюм и бельё. Поспешно вернулась в ванную комнату и застыла в проёме. К горлу подкатил ком, в груди больно кольнуло, а в уголках глаз собралась влага. На данный момент, мне хотелось рыдать в голос и одновременно выбить все зубы, сломать руки и ноги тому, кто посмел оставить эти следы на теле Марата.

Казалось бы, голое тело любимого человека после такого долгого воздержания, должно вызвать совсем другие чувства. Но нет, я смотрела на него не так.

Шрам на боку, явно от самодельного тупого ножа, размером с ладонь, под рёбрами поменьше… на пятом шраме перестала осматривать его тело и перевела взгляд на его лицо.

Он наблюдал за моей реакцией, встретившись с моими глазами, которые наполнились слезами, развернулся и подошёл к зеркалу. Я оставила одежду на тумбе рядом с белой раковиной и собралась уйти, оставить его помыться, но его голос остановил меня у двери.

— Поможешь? — развернулась и увидела бритву в его руках.

— Конечно, — не понимала почему, между нами это напряжение, но решила, что пусть он придёт в себя, а там само собой всё наладится.

— Давай начнём с головы, — предложила я, достав из шкафа на стене машинку для стрижки.

Марат легонько кивнул и присел на край ванны. Я включила воду, чтобы ванная набиралась, пока мы приведём его в порядок. Тёмные волосы падали на кафельный пол, и ко мне медленно возвращался мой Марат. Быстро справившись с головой, я взялась за бороду. Пар от горячей воды наполнил ванную комнату и запахло свежестью геля для душа, что я вылила в воду.

— Готово, — сказала я и выключила машинку.

Марат кивнул в знак благодарности и, шагнув через бортик, опустился в горячую воду. Я переминалась с ноги на ногу, не зная, как поступить.

— Останься со мной… пожалуйста, — я пару секунд стояла неподвижно, потом улыбнулась и сделала шаг в его сторону. — Залезь, — я в секунду избавилась от одежды и последовала за ним.

Марат облокотился о бортик, и я развернулась спиной и легла на его грудь. Моё сердце бешено стучало от его близости, от прикосновения тела к телу. Вдруг стало так спокойно, так хорошо, чувство полноценности накрыло меня с головой. Умиротворение наполнило каждую клетку моего тела.

Он обвёл руками мою грудь и коснулся губами макушки головы. Сжал в своих объятиях так сильно, что хрустнули кости. Хотелось расцеловать каждый миллиметр его тела, чувствовать его ещё ближе. Мне кажется, что даже если съем его, мне всё равно будет мало.

— Спасибо, — хриплым голосом разорвал он тишину.

— Тебе спасибо, что выжил, что дождался меня, что верил, — на выдохе сказала я.

— Я верил, потом… — замолчал и перестал дышать.

— Что потом? — аккуратно и тихо спросила.

— Мне передали письмо, где ты написала…

— Я никаких писем не писала, — прервала его.

— Я уже понял, ещё тогда, после ранений, — тут его голос дрогнул, и я сжала его руку и коснулась губами.

— Всё закончилось, больше нас никто не тронет — прошептала я.

— Откуда шрам? — спросил серьёзным голосом.

А я наделась, что не успел заметить.

— Упала, — коротко бросила.

— На пулю, — хмыкнул не веря.

Я почувствовала, как напряжение спадает, уступая место лёгкости и непринуждённости.

— Главное, что мы живы, остальное уже не важно.

Марат развернул меня в своих объятиях, и я оказался так близко к его лицу, что чувствовал горячее дыхание. Подняла руку и прошлась ею по родному лицу, по его телу пробежались мурашки, несмотря на горячую воду.

Дыхание сбилось у обоих, взгляд перемещался с его глаз на губы и наоборот. Первая не выдержала я — впилась в его губы и застонала от удовольствия.

Я опустила руки на его плечи, придвинулась ближе, и он обнял меня за талию и заставил оседлать его, благо просторная ванна позволяла. Прижал моё тело к себе, чтобы чувствовать максимальную близость, жар его кожи, бьющееся сердце.

Проникла языком в рот, мечтая поглотить его всего, чтобы был всегда рядом. Медленно гладил мою спину, спуская руки ниже, к моей попе. Сжал ягодицы, и я застонала ему в губы, Марат со свистом вздохнул, когда я потёрлась промежностью о его стоящий колом члену.

— Трахни меня так, как только ты умеешь, — сказала я, и эти слова подействовали на него, как красная тряпка на быка.

Впился в мои губы собственническим поцелуем, провёл ладонью по влажным складкам, проник пальцем, и я неосознанно прикусил его язык. Продолжал елозить на нём, сама насаживаясь на пальцы.

— Если я сейчас, — оторвался от моих губ, — не окажусь в тебе, кончу себе на живот, — трудно дыша, проговорил он.

Я усмехнулась, но чуть приподнялась, Марат обхватил мои бёдра, направил член в моё лоно и стал насаживать меня на свой стояк. По телу прошла приятна дрожь, член внутрь дёрнулся, а я думала, что только от проникновения кончу.

— Сука…, — выругался Марат, сжимая мои бёдра.

Плавные движения медленно переходили в быстрые и жёсткие. Впился в губы Дёмина, поглощали стоны друг друга, всасывала его язык наслаждаясь неописуемым удовольствием. Вода плескалась во все стороны, устраивая лужи на полу. Но мне плевать, я в объятиях моего Марата, прыгаю на его члене, не сдерживая стоны.

Марат накрыл мою грудь, сжал, задевая соски, а я взялась за борт ванны и стала двигаться ещё быстрее. Скакала на него, как никогда раньше, не веря, что он здесь, такой живой.

Тела покрылись потом, напряглись до предела, член затвердел в моём кулаке. Марат сжал меня изнутри, усиливая ощущения, я просунул руку между нами и сжал его яйца. Протяжный стон вырвался с его губ, тело натянулось, задрожало, и он наполнил мой кулак своей спермой.

Я так давно не ощущала этого, каково видеть любимого человека, чувствовать и знать, что ты причина его оргазма. Довести его до состояния, когда всё перестаёт быть важным, и самому тонуть в этих чувствах. Пара резких и жёстких толчков, и Марат наполнил меня своим семенем.

Я упала на его грудь, а он обнял так крепко, что хрустнули кости. Поймала себя на мысли, что надо его баловать какими-то вкусными блюдами и вернуть его прежнюю форму.

— Я люблю тебя, — шепнул он мне в плечо, — как ничего в этой жизни. Если бы там, в это дерьмовое место, мне принесли доказательств, что тебя больше нет — я бы не стал бороться за свою жизнь. Жизнь, в которой нет тебя… Нахрен всё! Деньги, бизнес, наркота, мне ничего не нужно. Надо было свалить тогда, когда ты это предложила, не было бы столько проблем. Не было бы этих шрамов на тебе…

— Хватит! — слишком грубо перебила я его. — Всё было так, как должно. Всё, что мы пережили за эти месяцы, сделало нас только сильнее. Значит, так оно должно было случиться, жалею только, что я настолько задержалась. Но там возникли некоторые преграды, это уже неважно. Так что верни мне моего Дёмина.

— Я никуда и не уходил и не надейся, — он серьёзно посмотрел на меня. — Было хреново, давило всё, особенно то, что тебя не было. Но я здесь, ты рядом и… трахну тебя пару раз, и всё станет ещё лучше.

Я засмеялась.

— Самоуверенный, — сквозь смех сказала.

— Кирова, мне кажется, или ты слишком расслабилась? — прищурился он. — Придётся заняться твоим воспитанием.

— Займёшься, — кивнула я. — Выберемся подальше отсюда, поедем туда, где нам никто не будет мешать и займёшься моей задницей… тьфу ты, воспитанием, сколько угодно.

— Нет, нет, всё правильно. Именно твоя задница и поплатится за всё, в первую очередь, накажу за то, что получила две пули, — он ткнул пальцем в ещё не совсем зажившие шрамы. — Чтобы запомнила раз и навсегда, что не надо бросаться в огонь. — притянул к себе и поцеловал.

— Давай выйдем, вода уже ледяная, и тебе надо поесть, — я встала, и он последовал за мной.

— Да, я бы не отказался от нормальной еды, — улыбнулся мне, и я порадовалась, что он пришёл в себя и не выглядит уже таким бледным и подавленным.

Мы залезли под душ и сполоснулись, переоделись и вышли из ванной. Ребята на кухне пили пиво и ели пиццу, мы сели с ними за стол. Я была благодарна им, что не стали расспрашивать, не замолчали при нашем появлении, а вели себя нормально. Просидели почти до утра, в спокойной обстановке, шутили и смеялись. Потом разошлись по комнатам, поспать пару часов и вновь выдвигаться в путь, но уже разными дорогами.