В сутках двадцать четыре часа

Четвероногий пожарный

В темноте где-то у Никитских ворот приглушенно тарахтели военные грузовики. К улице Горького по Тверскому бульвару прошли строгие патрули. Когда полная луна вышла из-за туч, она уже осветила пустынные улицы.

Но тишина в городе была военной, а не сонной, и далеко не каждый в ту ночь мог уснуть. В два часа во весь голос, пугая дремавшие на деревьях стаи галок, заговорили уличные репродукторы: «Граждане, внимание! Воздушная тревога!» Черными облачками со звонкими криками взлетели галки, наполняя над домами небо шумом крыльев.

Потом, оповещая москвичей об опасности, завыли надрывно сирены. И после этого ни в одном доме свет в окнах не зажегся — они оставались темными, наглухо зашторенными.

Но внутри домов шла своя жизнь: захлопали двери, стали слышны приглушенные голоса людей, спускавшихся в бомбоубежища.

Почти одновременно с этим с чавкающим звуком застучали часто-часто зенитные автоматы. Загрохотали крупнокалиберные пушки. Военное небо в разных местах прожекторы пронзили серебряными стрелами лучей.

В это первое военное лето Москва от воздушного противника ощетинилась сотнями зенитных орудий, прикрылась аэростатами воздушного заграждения.

Сергей Андреевич Бойков, начальник милиции Советского района, как только объявили воздушную тревогу, вышел из помещения, чтобы самому определить места, подвергшиеся бомбардировке. Присматриваясь к красноватым вспышкам разрывов, Бойков иногда успевал разглядеть маленькие серебристые самолеты, которые, попав в цепкие лучи прожекторов, начинали пикировать, чтобы вырваться из яркого света в спасительную темноту.

Однако прожектористы цепко держали их на виду у артиллеристов. Снаряды разрывались все ближе у цели. И Бойкова охватил азарт болельщика. Он азартно охал, ахал, когда снаряд, посланный с земли, разрывался сбоку от бомбовоза. «Врешь, не уйдешь!» — шептали его губы, словно он сам стоял у орудия.

Близкий разрыв авиабомбы, от которого задрожали стены райотдела, напомнил Бойкову, что он не просто наблюдатель. Судя по направлению взрыва, бомба упала где-то в районе Тишинского рынка. По телефону он уточнил у постового, находившегося на НП в кабине крана на улице Горького, где произошел взрыв.

— Тишинский рынок горит! И зоопарк, — доложил наблюдатель.

— Понял. А ты, если начнутся новые пожары в районе, звони сразу, не жди, — напомнил Бойков милиционеру.

— Есть!

Бойков направился к комнате сотрудников уголовного розыска.

— Ефимов! Алексей Иванович! — позвал он.

— Я здесь, слушаю вас, Сергей Андреевич!

— Бери троих сотрудников и вместе с Корниловым выезжайте на Тишинский. Останешься на рынке, а он поедет до зоопарка. С Корниловым будут Козинец, Зинченко и Бобков. Передай ему, чтобы захватили ручной пулемет.

— Пулемет? — удивился Ефимов. — Зачем?

— Затем, что там не телята, а дикие звери. Если тигр вырвется из клетки на улицу, головы нам не сносить. Шуму наделает… Передай ребятам, чтобы ни один крокодил не убежал за ворота. Сам объяснишь по дороге: по зверям стрелять в крайнем случае, если не будет другого выхода, — инструктировал Бойков.

Райотделовский автобус тарахтел мотором у ворот, поджидая группу.

Ефимов, занимавшийся в райотделе уголовным розыском, со своими сотрудниками высадился на рынке. И вовремя: еще из окна автобуса он заметил, что возле горящих магазинов и ларьков орудовали какие-то подозрительные типы. Их выселяли, но откуда-то они снова появлялись в Москве.

Ефимов подождал, пока из машины выйдут сотрудники.

— Пока! — махнул он рукой.

Алексей Иванович Корнилов, заместитель Бойкова по службе, с оперативным уполномоченным Евгением Бобковым, милиционерами Василием Козинцем, Сергеем Зинченко высадились прямо у решетчатой калитки главного входа в зоопарк.

Подожженный фашистской зажигательной бомбой, рядом с территорией горел двухэтажный деревянный дом. Дом полыхал, и от него тянул густой дым.

На пруду, мимо которого проходили сотрудники, как в зеркале отражалось зловещее, бьющееся пламя. Испуганно кричали утки, гуси, лебеди. Метались в клетках звери, пронзительно верещали обезьяны.

Дом горел сильно, даже от калитки было слышно, как под натиском огня трещало сухое дерево.

— Поторапливайтесь! — напомнил товарищам Корнилов.

Бобков было вырвался вперед, направляясь к пожару.

— Евгений, вертай назад! — остановил Корнилов. — Останься на аллее, расчехоль пулемет, изготовься к стрельбе…

Он еще хотел что-то объяснить, но над головой раздался шум моторов, и Корнилов невольно пригнулся к земле, увлекая за собой Бобкова.

Фашистский летчик, чтобы уйти из-под обстрела зенитных батарей, опустился на предельно малую высоту. Летел и поливал из пулеметов.

Теперь, спасаясь от пуль, сотрудники прижались к кирпичной стене. Летчик, конечно, не мог их видеть. Но то, что под ним находился не военный объект, он, видимо, знал: зарево сильно освещало зоопарк, фашисту сверху должны быть видны клетки и вольеры с животными.

Появление фашистского самолета внесло заминку. Но ждать, когда он улетит, милиционеры не стали.

— Ну, Бобков, держи оборону. Без приказа — никуда! — распорядился Корнилов. — Остальные на пожар!

Сотрудники видели, как возле горящего дома метались люди.

Когда к ним подбежали, Корнилов окликнул:

— Никого там не осталось?

— Нету, все выскочили из дому! — громко, с надрывом ответила женщина. Она работала в зоопарке служителем, ухаживала за животными.

Увидев милиционеров, немногочисленные жители воспрянули духом.

— Слоновник спасать надо, — сказала женщина Корнилову. — Он ближе других помещений к огню.

— Где?

— Да вон, на задворках, — показала она. — Как бы слоны не погибли, — торопила она. — Ну, скорей же…

— Не знаете, тигры не убежали? — поинтересовался Корнилов. — Крокодилы и всякие ползучие гады?

— Не знаю, — растерянно ответила женщина. — Может, и убежали. К вольерам никто еще не ходил, боязно, — пояснила она. — Слышите рев? Львы беснуются.

— Львы?!

— Они самые…

— А в клетке, мимо которой мы сейчас пробежали, кто живет?

— Бурый медведь, недавно привезли. Такой злющий! — женщина несколько успокоилась, семенила рядом с Корниловым и теперь охотно отвечала на вопросы.

— Что-то не шевелится… Может, спит?

— Проклятый фашист убить мог. — И они посмотрели на небо, где рвались снаряды и откуда еще доносился гул вражеского самолета.

— Потом узнаем о медведе, — женщина за рукав потянула Корнилова. — Идемте к слоновнику, там никак ворота не откроют.

В мерцающем, тревожном свете пожара Корнилов увидел, как сторожа сбивали замки. Заметив на аллее доску с пожарными инструментами, он распорядился:

— Зинченко, Козинец, срывайте ломы, помогите! Я проверю вольеры и клетки, потом подойду к вам. Действуйте! — Корнилов поискал глазами сторожа. — Идемте!

Вдвоем в едком дыму они обошли территорию зоопарка. Осматривая клетки, не заметили, как дошли до Бобкова, лежащего за пулеметом.

— Как дела, Женя?

— Пока ни одного зверя не видел, — доложил Бобков. — Только слышно, как они на разные голоса воют.

— И я наслушался. Нам повезло, что на клетках крепкие запоры и замки, — ответил Корнилов. — Ступай к слоновнику, помоги ребятам. Мы следом.

Они подоспели, когда только что открыли ворота. В красноватом свете видны стали слоны, которые находились на привязи. Они возбужденно трубили и гремели железом. В такие минуты лучше было к ним не подходить — они становились опасными. И хотя бивней у самок индийских слонов нет, но, обладая огромной силой, они легко могли убить, расплющить ногами. Корнилов не успел предупредить, как его спутница смело вбежала в помещение. На всякий случай Корнилов вытащил пистолет, чтобы защитить женщину от разъяренных животных. Но стрелять ему не пришлось.

В слоновнике первой успокоилась громадная слониха. Увидев женщину, а с ней людей, которые пришли им на помощь, она закачала головой, подняла правую ногу и протянула хобот.

— Чего это она? — посторонился Зинченко. — Как бы не хватила. Ногой вдарит — и дух вон.

— Теперь не тронет, — успокоила женщина. — Это она здоровается. Сколько лет ее обхаживаю, меня признала.

Как за руку, она огромную слониху взяла за хобот, и та послушно пошла за ней. Повинуясь инстинкту, следом за ними вышли остальные животные. Ведь на воле, в джунглях, самка, а не самец является фактическим вожаком стада.

На улице слоны совсем успокоились, и их отвели в безопасное место.

Когда Бобков прибежал к слоновнику, там стояла не жара, а настоящее пекло. Козинец и Зинченко уже самоотверженно сражались с огнем. По-другому их работу не назовешь. Они, отыскав поливальные шланги, не переставая поливали водой стены помещения. Отстоять слоновник от огня оказалось делом не простым.

Едва коснувшись стены, струя тотчас превращалась в пар, который, перемешиваясь с дымом, еще плотнее заволакивал зоопарк.

Пожарные, видимо, сюда не могли приехать, было не до зверей. В Москве полыхал не один пожар, из горящих домов они спасали людей. Поэтому сотрудникам милиции приходилось рассчитывать только на свои силы.

Василий Козинец бесстрашно забрался на крышу слоновника. Ему подали шланг, и он им ловко орудовал. Однако жара доставала милиционера и там, наверху. Чтобы не вспыхнула одежда, ему пришлось обливаться из шланга водой.

— Попытайтесь дать воду на заднюю стену! — крикнул Козинец. — Я туда не достаю.

Бобков решил, что это лучше всего можно будет сделать из огнетушителя. Он было направился по аллее, но внезапно за собой не то что услыхал — почувствовал в кустах подозрительное движение. Сработала профессиональная привычка. Схватив пулемет, он обернулся, чтобы ударить очередью. На Бобкова из темноты надвигалось что-то огромное, живое. Вот когда пригодился пулемет! Но в последнее мгновение что-то удержало Бобкова от стрельбы.

Привыкнув к темноте, он узнал старую слониху и невольно попятился. Зверь, подняв хобот, воинственно шел на него. Слониха осторожно обошла Бобкова, приблизилась к помещению, из хобота выпустила сильную струю на дымящуюся стену. Словно в раздумье, постояла какое-то время, повернулась к огню лопоухой головой, полюбовалась на свою работу и отошла.

Повидавшие всякое за свою службу, сотрудники милиции да и остальные несказанно удивились слону-пожарному.

К слонихе подошла женщина, окликнула и, прижавшись к морщинистой щеке, погладила, сказала что-то ласковое. Слов Бобков не разобрал, но заметил, как слониха, опустив хобот, неподвижно слушала женщину. И в знак согласия покачивала головой, медленно переступая, направилась снова к пруду.

— Теперь нам легче будет! — крикнул Бобков товарищам. Его поняли, и все засмеялись.

— Как бы они все втроем… — сетовал Зинченко. — Тогда и пожарной машины не надо.

Но другие слоны почему-то в тушении пожара не участвовали. Может, слониха работала до зоопарка в цирке, и ее там обучили тушить огонь? Но этого никто не знал.

Воду носить с пруда было все-таки далековато. Слониха в раздумье остановилась возле ящика с песком.

— Умница! — похвалила слониху женщина. — Можно и песком.

Животное работало на пожаре солидно, не спеша, как бы понимая важность происходящего. Поощряемая служительницей, набрала полный хобот песку и с силой выдула на тлеющие доски.

Работа нравилась слонихе. За доброе отношение людей она у всех на виду усердно тушила огонь и делала это, судя по всему, с интересом. Пламя вовсе ее не пугало, в этом Бобков окончательно убедился.

Так, на дымившуюся постройку через равные промежутки времени слониха хоботом выливала, выдувала несколько ведер воды или песка, а на крыше все еще находился Козинец. Он рукой и голосом показывал слонихе на заднюю стенку, и та аккуратно выполняла его просьбы. Под дружным натиском огонь угасал…

Корнилов с Бобковым под утро еще раз обошли территорию зоопарка, убедились, что никто из его четвероногих обитателей не пострадал. И только после этого сотрудники ушли в райотдел.

Все военные годы Московский зоопарк работал, неся людям радость от встреч с братьями меньшими.