В те дни на Востоке

Эпилог

В августе 1946 года в Москве состоялся судебный процесс над руководителями русских белогвардейских организаций в Маньчжурии. На суд были представлены: Семенов, Родзаевский, Власьевский, Бакшеев, Шепунов, Михайлов, Ухтомский, Охотин.

Атаман сидел первым от края. Он был в штатском, при галстуке. Но это не скрашивало жестких черт его облика. Под крутыми мшистыми бровями прятались в узких щелках глаза, не знавшие жалости и состраданья. Тупой подбородок еще больше заплыл и скрывал короткую шею. Когда его спрашивали, он быстро вскакивал (сказывалась многолетняя муштра и угодничество перед японцами), отвечал тяжелым, глухим голосом: «подверждаю» или «не помню».

Но советские люди хорошо помнили все злодеяния, которые чинил кровавый палач в Забайкалье и вытаскивали, как из черного омута, один преступный факт за другим. В душе атамана, казалось, не должно бы остаться светлой капли от многочисленных человеческих жертв. Однако в своем последнем слове он просил сохранить ему жизнь.

— Вина моя перед Советской Россией велика. Но я бы мог искупить ее честным трудом. Я являюсь неплохим специалистом по коневодству.

Седые усы его шевелились, глаза воровато бегали по залу, ища сочувствия. Впервые он заговорил о хозяйственных, а не о военных делах и, быть может, почувствовал на собственной шкуре, как дорога человеку жизнь, которую он беспощадно топтал и истреблял…

Словно уж, выкручивался фашист Родзаевский, махровый антисоветчик, искусный интриган. Он пускал в ход свое красноречие, лишь бы облегчить тяжкий груз вины. В последнем слове говорил, как на трибуне, с пафосом и жестами.

— Я много передумал за это время и пришел к ясному выводу, что единственно верным социальным учением является учение Маркса, Энгельса, Ленина. Блестящим воплощением в жизнь этой разумной теории стало созданное Лениным советское государство. Теперь я глубоко разбираюсь в этом учении и мог бы принести пользу Советской России. Когда-то мной было написано и опубликовано более десятка трудов.

— Антисоветских! Фашистских! — не выдержал судья.

— Да, но теперь другое время и другие песни, — изворачивался краснобай. — Вчера я был фашистом, сегодня я — коммунист!

— По лицам присутствующих пробежала ироническая усмешка: как легко и просто этот человек мог переходить из одной веры в другую…

Выкручивались и остальные, кроме Бакшеева. Старик честно сказал, что он — враг Советской России и готов понести такое наказание, какое заслужил.

На третий день Верховный Суд СССР вынес приговор: Семенову — смертная казнь через повешение, остальным, кроме Ухтомского и Охотина, расстрел.

Так, с разгромом империи Маньчжоу-Го был ликвидирован последний очаг российской контрреволюции. Сотни тысяч русских людей возвратились на Родину своих предков.