В темной комнате

Случилось так, что я вызвал в одном доме немалый переполох, приведя с собой туда моего приятеля Джоркенса. Правда, себя я виноватым не считаю, да и его, пожалуй, тоже. Просто когда-то один мой знакомый сказал, что его дети любят страшные истории, и я поделился с ними несколькими байками о львах и тиграх, которые совершенно их не испугали. Тут я и вспомнил о Джоркенсе, который провел немало времени в джунглях Индии и Африки, охотясь на хищников, и решил, что уж его-то воспоминания произведут должный эффект. Поэтому сказал детишкам, что хорошо знаком со старым охотником, который много чего знает, и спросил у хозяина дома разрешения привести его как-нибудь к чаю.

Я и представить себе не мог, что Джоркенс расскажет действительно страшную историю. Не ожидал я и того, что дети — не такие уж маленькие: от десяти до двенадцати лет — так перепугаются. Чуть ли не за первой чашкой чая дети потребовали, чтобы Джоркенс начинал свой рассказ, и он не заставил просить себя дважды. А теперь во всем винят меня. Не могу понять почему. Я лишь выполнял их желание.

Конечно, не забывайте, что они никогда ранее не видели Джоркенса и знали его лишь по моим рассказам и что дети могут быть очень доверчивыми. Ну, а теперь позвольте изложить вам историю Джоркенса, который приступил к ней, удобно расположившись в кресле, дети — два мальчика десяти и одиннадцати лет и двенадцатилетняя девочка — стояли перед ним, жадно ловя каждое слово.

Рассказывал он о тигре. Я ожидал услышать примерно то же самое, что он рассказывал взрослым, но Джоркенс значительно изменил сюжет, вероятно, с учетом возраста слушателей. И похоже перегнул палку.

— Тигр заметил меня, — вещал Джоркенс, — и неторопливо двинулся следом, словно не хотел бежать по такой жаре и знал наверняка, что я тоже не побегу. Пусть эта история послужит вам хорошим уроком на будущее: когда вырастете, никогда не приближайтесь к индийским джунглям без оружия, даже если решили просто немного прогуляться, как сделал я в то злополучное утро. Ибо мне на пути встретился тигр. Он двинулся за мной, я — от него, но тигр шел чуть быстрее. Я, конечно, понимал, что, даже если на каждой сотне ярдов он приближается ко мне лишь на пять-шесть футов, дела мои плохи. Расстояние между нами неуклонно сокращалось. Но я знал, что бежать нельзя.

— Почему? — хором спросили дети.

— Потому что тигр подумал бы, что началась новая игра, и принял бы в ней участие. Пока мы шли, на ста ярдах он выигрывал пять-шесть футов, если б побежали — выиграл бы все пятьдесят. Я предпочитал идти, хотя и понимал, что итог будет тот же, и я лишь оттягиваю неизбежное. К сожалению, мы находились не в джунглях, а среди каменистых холмов, и не было надежды встретить деревья, потому что от джунглей я отходил все дальше.

— Почему?

— Потому что тигр был между мной и деревьями. Тигры обыкновенно выходят из джунглей ночью и возвращаются на рассвете, когда только просыпаются и начинают кукарекать петухи. Все это было ранним утром, но солнце поднялось довольно высоко, вот я и решил, что все тигры давным-давно в джунглях. Поэтому вышел на прогулку без оружия, и, как оказалось, — напрасно.

— А почему вы пошли гулять? — спросила девочка.

— Никогда не следует никого спрашивать, почему он сделал то, что привело его к беде. Причина всегда одна и та же, только редко кто в этом признается. И называется она — глупость.

— И в вашем случае это привело к беде? — полюбопытствовала девочка.

— Вы все услышите, — невозмутимо продолжал Джоркенс. — Как я вам уже говорил, мы были среди каменистых холмов. Тигр приближался. И тут меж двух глыб я заметил пещеру, чуть ли не у самой вершины небольшого холма. Конечно, войти в нее означало отрезать себе путь к отступлению. Но отступление уже не могло привести ни к чему хорошему, а пещера давала-таки шанс на спасение. Например, она могла стать уже, и тигр не пролез бы там, где хватит места человеку. Или, напротив, шире и разветвляться, так что я мог бы запутать тигра. Надежда всегда умирает последней, поэтому я поднялся на холм и нырнул в пещеру. Тигр последовал за мной. Я уже успел углубиться на какое-то расстояние, прежде чем померк свет: тигр закрыл собой вход в пещеру. Тоннель действительно сужался, и вскоре я уже полз на четвереньках. А тигр по-прежнему не спешил. Лаз был достаточно широким, так что места ему хватало. А тут еще мне вспомнилась статейка в газете о скелетах мышки и кошки, найденных при реконструкции одного кафедрального собора. Мышка забралась далеко в норку, и кошка уже не могла ее достать. Но они так крепко засели в норе, что вылезти назад уже не смогли. Там и остались навсегда. Мне лишь оставалось надеяться, что хищнику достанет ума повернуть, когда лаз станет слишком узким. Пока же тигр не торопясь полз вперед. И все более приближался. Тут страшная мысль пронзила меня: запах-то слишком сильный! Все-таки тигр от меня еще в тридцати ярдах. Неужели я ползу в логовище зверя? Но я отогнал от себя эту мысль, от которой стыла кровь и жилах. А потом появилась надежда, что этот тоннель прошивает холм насквозь, правда, особой пользы я для себя в этом не находил. Хотя на другой стороне холма могли ждать и какие-то сюрпризы, даже одинокое дерево. Но я не чувствовал ни дуновения, запах тигра наполнял воздух, и было ясно, что солнца мне уже не увидеть.

Я искоса глянул на детей. Они слушали, но, как мне показалось, не выказывая особого интереса. У меня даже сложилось впечатление, возможно, и ложное, что девочка больше симпатизировала тигру. Повторяю, я мог и ошибиться. Дело, кстати, происходило осенью, свет не зажигали, и в комнате царил полумрак. Моей вины в том не было: я ведь не подозревал, что последует дальше.

— Тигр подбирался все ближе, — продолжал Джоркенс. — Я отметил про себя, что стенки лаза удивительно гладкие, отполированные мягкими лапами крупного животного. И тут я уперся в глухую, так же отполированную стену, резко развернулся в темноте и скорее унюхал, чем увидел перед собой тигра.

— И что случилось потом? — спросил один из мальчиков.

— Потом он меня съел, — ответил Джоркенс. — А с вами говорит привидение.

Вот тут-то и начался переполох в темной комнате, вину за который возложили на меня.