В тени красных жасминов

Глава 1

Ребекка пересекла внешний двор госпиталя Сент-Бартоломью и вошла в просторную приемную комнату. Сент-Бартоломью был новым госпиталем, и все в нем было чистым и современным, и он хорошо вписывался в ансамбль построенных вокруг новых зданий. Это было как раз за Лондоном, в одном из пригородов.

Ребекка поприветствовала носильщиков, которые дежурили в холле, и пошла наверх в свой кабинет, прилегающий к палате номер пятнадцать. Сестра Анет Флеминг, которую она пришла заменить, улыбнулась ей, когда та вошла в комнату и повесила на вешалку свой плащ.

— На Западном фронте без перемен, — шутливо заметила она. — О черт, я рада, что ты пришла. Я устала!

Ребекка сверкнула на нее глазами.

— Тебе бы пойти поспать, если так хочешь, вместо того чтобы полдня проводить с Берри Моррисоном. Разве он не знает, что ночные медсестры нуждаются во сне?

Анет оттолкнула назад свое кресло.

— Мне довольно трудно засыпать днем, когда постоянно звонят по телефону! — воскликнула она. Она зевнула и, как бы извиняясь, прикрыла рот ладошкой. — Ты же знаешь, какой он.

— Настойчивый, — сухо отметила Ребекка, взяв лист с отчетом, над которым работала Анет. — Тебе надо сказать, чтобы он был более терпелив. Он сам служащий и должен понимать, как важно приходить на работу хорошо отдохнувшим.

Анет накинула плащ на плечи.

— Если хочешь, то в кофейнике немного кофе. После всего, что было, мистер Халидей провел спокойную ночь. Новых поступлений не было, и мистер Портеос сегодня утром спустился, чтобы самому осмотреть мистера Вильсона. — Анет нахмурилась и посмотрела через плечо Ребекки, когда та изучала отчет. — О, и этому мальчику, Дэвиду Фельпсу, похоже, сегодня утром было лучше.

Ребекка кивнула.

— Как думаешь, его мать сегодня к нему придет? — Она закусила губу. — Бедный ребенок! Ее, похоже, не волнует, что с ним случилось.

Анет пожала плечами.

— Я думаю, что непросто приносить еще сладости, имея четырех детей без мужа.

Ребекка вздохнула.

— Я думаю, да. А где отец?

— Не спрашивай меня, дорогая. Он не доверил мне своих тайн. — Она печально улыбнулась. — Хватит об этом, Ребекка! Мы тут не социальные работники, а просто медсестры, помнишь об этом? — Она похлопала по плечу свою подругу. — О Боже! Я чуть не забыла. Тебе был телефонный звонок, как раз перед твоим приходом.

Ребекка посмотрела сердито на Анет.

— Уж не опять ли Пол Виктор?

— Именно он. — Анет хихикнула. — И ты называешь Берри настойчивым!

Ребекка хлопнулась в кресло, которое освободила Анет.

— Ради Бога, почему он продолжает мне звонить?

— Я думаю, что он считает, что влюбился в тебя. Анет улыбнулась и наклонила голову набок.

Ребекка бросила на нее рассерженный взгляд.

— Я почти на шесть лет старше его! — воскликнула она.

— Дорогая, не говори мне — скажи ему.

— Я сказала. — Ребекка съежилась. — Почему я всегда должна куда-то с ним идти?

— Потому что он красивый и он тебе нравится, — откровенно заметила Анет.

— Он совсем мальчик!

— А ты — женщина, я знаю, — весело хихикнула Анет. — Честно говоря, Ребекка, ты глупая. Ты просто не понимаешь, что надо быть решительной! Твои неубедительные отказы на него не действуют. Разве ты не видишь?

Ребекка тяжело вздохнула.

— По-видимому, нет. — Она покачала головой. — Он… он мне нравится. Это все так, но он для меня слишком впечатлительный. И я думаю, что для меня всегда будет иметь значение разница в возрасте.

Анет пошла к двери, с сомнением посмотрев на нее.

— Тут не только разница в возрасте, не так ли? — Она нахмурилась. — Тут кое-что еще, кое-что, что не дает тебе серьезно воспринимать никого из мужчин, которые обращали на тебя внимание.

Ребекка склонилась над отчетом.

— А сейчас, Анет… — начала она.

— А сейчас, Анет, ничего! — Анет сердито фыркнула. — Раньше или позже тебе придется кого-нибудь принять серьезно.

Ребекка подняла глаза.

— Это еще почему?

— Ты же хочешь выйти замуж, не так ли? Иметь детей?

Ребекка пожала своими хрупкими плечами.

— Возможно, я не из тех, которые выходят замуж.

Анет сердито наморщила нос.

— Конечно, ты из тех, кто выходит замуж! О Боже, разве не видела я своими собственными глазами тебя с теми детьми в палате номер шесть? Ты как раз из тех.

— Разве тебе не пора уходить? — с намеком сказал Ребекка.

Анет сильнее завернулась в плащ.

— Ты озлоблена, ты это знаешь?

Ребекка улыбнулась.

— Знаю, ты мне уже говорила.

Анет еще некоторое время на нее смотрела и затем со вздохом вышла из комнаты. После ее ухода Ребекка пошла, налила себе немного кофе и за этим ароматным напитком снова подумала о Поле Викторе. Он был, как и сказала Анет, очень настойчив, и, хотя Ребекке он нравился, ей хотелось, чтобы он понял то, насколько она была обеспокоена тем, что он просто теряет время. Будучи студентом-медиком здесь, в Сент-Бартоломью, он мог бы выбрать для ухаживания кого-нибудь из медсестер, но по непонятным причинам он выбрал ее. На самом деле это было трудно объяснить. Высокая, стройная и привлекательная, Ребекка понимала, что она легко привлекает мужчин, но ей ее внешность, похоже, была безразлична, равно как и мужчины, назначавшие ей свидания. Она познакомилась с Полом через Анет и Берри. Берри был на несколько лет старше и работал в Сент-Бартоломью, он знал Пола со школьной скамьи и как-то раз пригласил подругу Анет Ребекку и Пола составить ему и Анет компанию за ужином. Вечер удался, и Ребекка с некоторым недоверием согласилась пойти одна с Полом на другой вечер. Тогда она и поняла, насколько это было бесполезно, и с этого момента пыталась убедить в этом Пола. Это не подействовало. Ей мужчины были просто неинтересны, и она этого и не хотела.

Позже утром, сопровождая по палате хирурга мистера Портеоса, Ребекка случайно встретила Пола Виктора. Он был еще с несколькими студентами-медиками и за спиной мистера Портеоса активно подавал ей знаки, забавляя остальных студентов. Ребекка раздраженно сжала губы. Анет была права. Ей следовало раз и навсегда решительно разобраться с Полом.

После того как хирург ушел, Ребекка вернулась в свой кабинет и говорила со штатной медсестрой, когда раздался стук в дверь. Штатная сиделка Вильямс пошла открывать ее и затем беспомощно посмотрела на Ребекку.

— Это мистер Виктор, сестра, — сказала она с неловкостью.

Ребекка сердито встала со своего кресла.

— Пол, пора этому положить конец! — воскликнула она.

Пол колебался, стоя в дверях и смотря со значением на Вильямс.

— Ребекка, я должен с тобой встретиться! Я просил сестру Флеминг передать тебе, что я звонил.

Ребекка сжала кулачки.

— Да, Пол, она мне сказала, — коротко ответила она. — Но ты, похоже, не понимаешь, что это больничная палата, а не приемное отделение!

Пол ухмыльнулся.

— Ну хватит уже, не будь такой жестокой и официальной. Когда я смогу тебя увидеть?

— Я сказала тебе, Пол. Я не могу встретиться с тобой. У меня… у меня нет времени.

Пол покраснел. Он был красивым юношей с густыми, вьющимися темно-каштановыми волосами и голубыми глазами. Большинство сиделок находили его привлекательным, но на Ребекку такого рода романтизм не действовал. Ее волновало это три года назад…

— Почему? — спросил он, явно не обращая внимания на возглас удивления Жанет Вильямс. — Ты закончишь работу в семь тридцать. Не могли бы мы сходить куда-нибудь вместе выпить?

Ребекка колебалась. Она не хотела больше от него принимать никаких приглашений, но он становился все более настойчивым, и по вполне понятным причинам она не могла позволять ему приходить сюда. И к тому же она с трудом могла говорить с ним в присутствии Жанет Вильямс.

— Хорошо, хорошо, — сказала она, вздохнув. — Пойдем выпьем. Я схожу сначала домой и переоденусь, а встретимся в «Гридироне» в восемь тридцать.

Лицо Пола просветлело.

— Отлично! Я тебя увижу! — Он исчез из дверного проема, и Жанет ее плотно закрыла, а потом встретилась глазами с печальным взором Ребекки.

Ребекка беспокойно качала головой.

— Что еще я могла сделать? Он невозможен.

— Я думаю, он мил… — Жанет испустила вздох. — Почему ты не хочешь пойти с ним?

Ребекка пожала плечами.

— Я не знаю. Мы слишком разные, я думаю. Кроме того, я на много лет старше его.

Жанет убрала прядь волос, которая выбилась из-под ее шапочки.

— В наши дни возраст ничего не значит! — воскликнула она. — Меня бы это не остановило. Если бы я была заинтересована…

— Это не совсем то. — Ребекка сделала раздраженный жест. — Я просто не хочу связываться с… с кем бы то ни было.

Жанет пожала плечами.

— Могло бы быть и что-нибудь похуже. Говорят, что его семья просто купается в деньгах!

Ребекка наклонила голову.

— Деньги меня не интересуют.

— Нет? — Жанет наморщила нос. — Мне интересно почему?

Ребекка покачала головой.

— О, ради Бога, давай сменим тему, хорошо? Пока с меня и так хватит Пола Виктора.

Квартира Ребекки была в старомодном жилом доме на верхнем этаже, в старой части города. Хотя водопровод был старым и краска на лестничных площадках шелушилась, она предпочитала свой дом застывшим бетонным и гладким стеклянным уродствам, которые высились в центре города. Тяжелыми усилиями с помощью эмульсионной краски она превратила самую большую комнату в яркую и уютную, и ее тепло и домашний уют радушно приветствовали после утомительного дня. Это всегда было местом для отдыха, когда ей это было надо, — местом, где она могла быть сама собой.

За последние три года ей приходилось приходить в себя много раз, и за это время она многое узнала о себе. У нее было много времени, чтобы пережить те ужасные события, которые произошли на Фиджи, и, вспоминая об этом с высоты прошедших лет, она находила, что могла бы испытывать чувство жалости к Адель с ее искаженной злобностью. Однако даже сейчас ей трудно было думать хоть сколько-нибудь отчужденно о Пьере Сент-Клере. Чаще всего она старалась не думать о нем вообще, и в этом ей значительно помогала работа. Только иногда в темноте ночей невозможно было избавиться от волнующих отголосков тех страданий, которые она испытала.

Первое время, когда вернулась в Англию, она часто думала об Адель, особенно когда Адель сама написала ей несколько раз, прося у нее прощения и умоляя вернуться. Она ответила на первое письмо Адель, отказав ей в прощении, и попросила больше не писать. Ребекка сжигала письма не читая их, и постепенно Адель сдалась. Ребекка не хотела, чтобы какие-нибудь из извилистых дорог прошлого вредили ее будущему, которое она могла бы для себя выбрать.

Прошло два года с тех пор, как она получила работу в Сент-Бартоломью, и она чувствовала себя довольной — настолько довольной, как ей казалось было возможно. Она хорошо ладила с другими медсестрами на работе и намеренно водилась с некоторыми из неженатых докторов, пытаясь стереть образ Пьера. Но большинство попыток были неудачными, и ни разу чувства ее не были глубоко затронуты. Она знала, что ее обвиняют во фригидности, но она знала, что это не так. В моменты депрессии она думала, что все еще любит Пьера Сент-Клера, и полагала, что ничто не может этого изменить.

Сейчас она на ходу перекусила, пока готовилась к встрече с Полом, критически проглядывая одежду в гардеробе. Уже наступил октябрь, и хотя дни оставались мягкими и теплыми, вечера были довольно прохладными. Затем она выбрала темно-синий брючный костюм сделанный из шерстяного материала, который был легким и теплым. Волосы, которые теперь она носила до плеч, немного завивались на концах, и она оставила их свободными, вместо того чтобы заколоть в прическу, которую она носила в госпитале.

…«Гридирон» был в центре города, один из современных отелей, где в баре можно было по случаю перекусить. Когда Ребекка вошла в помещение бара, Пол был уже там, он сидел на стуле около стойки, курил сигарету и поигрывал бокалом виски с содовой. Когда он ее увидел, его глаза вспыхнули, и он призывающе похлопал по сиденью рядом с собой. Ребекка пересекла бар и села на стул рядом с ним, игнорируя теплый поедающий взгляд его голубых глаз.

— Что будешь? — Пол указал на напиток в руке.

Ребекка нахмурилась.

— Я думаю, только мартини, — ответила она и отказалась от предложенной сигареты, пока они ждали, когда бармен принесет выпивку. Подперев подбородок ладонью, она смотрела на сделанный под старину вид за стойкой, усиленный отражением разноцветных огней.

— Мне нравится это место, а тебе?

Пол пожал плечами.

— Все в порядке. Я думал, что мы попозже могли бы пойти поесть в «Принц Эдвардс».

Ребекка закусила губу и несколько отсутствующе улыбнулась бармену, когда он принес ее мартини.

— Мне кажется, что ты не понимаешь, Пол, — осторожно сказала она. — Я решила с тобой встретиться только затем, чтобы попросить тебя меня больше не беспокоить в более частном месте, чем мой кабинет в госпитале.

Пол оперся локтем о стойку и, поддерживая свой подбородок, терпеливо смотрел на нее.

— Спасибо, что пришла.

Ребекка не могла подавить улыбку.

— Хорошо, честно, Пол. Шесть телефонных звонков за прошедшие две недели, и сегодня утром явился сам! Когда постучал, ты не знал, кто мог быть в моем кабинете. Что бы ты делал, если бы там были мистер Портеос или мистер Латимер? Не говоря уже о докторе Харди.

Пол ухмыльнулся.

— Я бы понес какую-нибудь совершенную чепуху, чтобы успокоить самого подозрительного человека.

Ребекка раздраженно потянула мартини.

— А ты не принимаешь во внимание, что я тебе сказала, что не хочу больше с тобой встречаться?

Он хихикнул.

— Не совсем. Ты ведь сегодня вечером здесь, не так ли?

Ребекке пришлось это признать, и она беспомощно покачала головой.

— Пол, я на пять, почти на шесть лет старше тебя. У нас… ну… у нас нет ничего общего.

— Это так?

Ребекка покачала головой.

— Да, в любом случае, я хочу, чтобы ты перестал мне надоедать. Ты мне нравишься, я думаю, что ты прекрасный парень, но я не хочу ни с кем иметь отношений.

— Да, я слышу. — Пол задумчиво изучал свой напиток. — Говорят, у тебя была несчастная любовь. Это правда?

Щеки Ребекки горели.

— Кто говорит? — холодно спросила она.

Пол пожал плечами.

— Люди. Все больше мужчины.

Ребекка негодовала.

— Жаль, что им больше нечем заняться, вот и всё! — воскликнула она. — Мужчины сплетники еще хуже, чем женщины!

— Некоторые — да, некоторые — нет, — заметил Пол. — Я вижу, ты этого не отрицаешь.

— Почему это? Это не твое дело, правду обо мне говорят или нет, и я не намерена удовлетворять твое любопытство!

— Расскажи о себе, — мягко предложил он. — Мне интересно, это не любопытство.

Ребекка выпила большим глотком половину своего мартини.

— Рассказывать нечего. — Она оглянулась вокруг. — В этом баре становится много народу, не так ли?

Пол вздохнул.

— Пойдем поужинаем.

— Я больше не намерена с тобой никуда идти, кроме выхода из этого отеля! — жарко отрезала Ребекка.

Пол тяжело вздохнул.

— Почему? Со мной что-то не так?

Ребекка подняла плечи.

— Ничего, с тобой ничего такого. Просто так, ну, просто ты потеряешь со мной время.

Произнося эти слова, Ребекку охватывало странное чувство. Она говорила эти слова ранее — Пьеру Сент-Клеру.

— Дай уж судить об этом мне. — Пол склонился к ней. — В твоей жизни нет мужчины, я знаю. Дай мне быть рядом с тобой. Я ничего не прошу из того, что ты не готова мне дать.

Ребекка вынуждена была смотреть на него довольно долго и затем быстро взглянула себе в рюмку. Почему она не могла принять его дружбу? Все в порядке, он был молод, но, может быть, это было в его пользу. По крайней мере, он не мог обвинить ее в том, что это ее инициатива. Она хотела, чтобы ее позиция была совершенно ясна.

Вздохнув, она взглянула наверх.

— Хорошо, Пол, — сказала она.

— Хорошо что?

— Хорошо, я поужинаю с тобой.

Глаза Пола ярко вспыхнули.

— Да? Чудесно!

Ребекка схватила его руку.

— Плачу сама, — спокойно сказала она.

— Согласен, — сказал Пол.

И Ребекка наклонила голову. Она никогда не брала на себя обязательств, так почему же усиливалось это плохое предчувствие? Это было странное чувство, и она не могла определить причину его, за исключением того неприятного момента, ясно напомнившего обо всем, что случилось на Фиджи.

К сильному удивлению Ребекки, ее дружба с Полом Виктором оказалась вполне удачной. Они подолгу не виделись, но, когда встречались, их отношения были естественными, это происходило в случайных компаниях друзей — тот тип компаний, который Ребекке казался невозможным для представителей противоположного пола. Он был начитан, и их вкусы в литературе и развлечениях были сходными. Летом, как и она, он наслаждался теннисом и плаваньем, он сказал ей, что путешествовал со своим отцом по всему свету, в результате чего в середине зимы наслаждался преимущественно более теплым климатом. Ребекка не упоминала о своем собственном пребывании на Фиджи, хотя она была уверена, что Пол не станет задавать слишком много вопросов, но она рассказывала ему о себе больше, чем какому-либо другому мужчине. Так получилось, что он стал приходить в ее квартиру, и когда об их отношениях кто-нибудь из штата госпиталя неодобрительно отзывался, то другие это весело обсуждали, но она на все это не обращала внимания. Только Анет Флеминг знала настоящую правду об этой ситуации, и она ее подбадривала, думая, что Ребекка понимала, что Пол постепенно выведет ее из состояния безразличия.

Однажды вечером Пол встретил ее с работы на своей машине. Моросил дождь, был холодный ноябрьский день с низким небом и леденящими ударами ветра. Ребекка рано освободилась, и они планировали вместе поесть, а затем пойти в кино. За бифштексом и жаренным по-французски картофелем Пол сказал:

— Я сегодня узнал, что сиделка моей тети тебя знает.

Ребекка испуганно подняла глаза.

— Сиделка твоей тети? — заинтересованно спросила она. — Кто она?

Пол улыбнулся.

— Шейла Стифенс.

— Шейла Стифенс! — Ребекке не верилось. Шейла была той девушкой, с которой она жила вместе в квартире, — девушкой, которая собиралась выйти замуж за Питера Фельдмана! Она недоверчиво покачала головой. Все это было пять лет назад, и у Шейлы было достаточно много времени, чтобы выйти замуж и развестись. — Как… как она?

Пол пожал плечами.

— Прекрасно! — Он теребил полоску своего бифштекса. — Мы обсуждали мою работу в госпитале, и я случайно упомянул твое имя. Она сказала, что вы с ней вместе жили в квартире.

— Это правда. — Ребекка колебалась. — На самом деле, я думала, что Шейла замужем.

Пол покачал головой.

— Пока нет, насколько я знаю. Я, естественно, не знаю ее хорошо. Я только ее случайно вижу. Она кажется мне прекрасной девушкой.

— Да. — Ребекка подперла подбородок ладонью. — Как тесен мир! Шейла Стифенс! — вздохнула она. — Я бы хотела снова с ней встретиться.

— А ей хотелось бы встретиться с тобой. — Пол отодвинул в сторону свою тарелку. — Я сказал, что устрою это.

Ребекка посмеялась над ним.

— Это было благоразумно с твоей стороны.

— Да, правда? — Пол ухмыльнулся. — А если серьезно ты бы хотела с ней встретиться?

— Конечно.

— Тогда ты могла бы приехать ко мне домой.

— К тебе домой? — Ребекка уставилась на него.

— Конечно. Тетя живет с нами, с моим отцом и мной, вот так. Моя мать умерла, ты знаешь, я тебе говорил.

— Я знаю, но… — Ребекка развела руками. — Я… я не могу, наверное, просто прийти к тебе домой. Я имею в виду после всего. Шейла не только сиделка твоей тети…

— Это не важно.

— Конечно же важно, Пол. О Боже, у меня есть квартира, она могла бы прийти ко мне.

— Разве ты не хочешь увидеть мой дом, а?

Ребекка покраснела.

— Не глупи, Пол. И как я понимаю, на самом деле твой дом за много миль отсюда, на другой стороне Лондона.

— Ну и что? У тебя бывают выходные. Мы могли бы превратить это в загородную прогулку. Мне бы хотелось, чтобы ты поехала. — Пол призывающе взглянул на нее.

Ребекка вздохнула.

— Если честно, Пол, то я думала, что к настоящему моменту ты понял, что наши отношения…

Пол закурил сигарету и сделал глубокую затяжку.

— Я все понимаю, — сказал он, пуская в воздух колечки дыма. — Но все равно хочу, чтобы ты пришла. О Боже, что тут плохого? Я не обманываю тебя, ты знаешь. Там твоя подруга!

Ребекка сжала губы.

— О, я этому верю, — сказала она неловко. — Это просто… ну, твоя семья…

— Там будет только моя тетя. Мой отец — где-то за границей. В Англии он в действительности проводит очень мало времени. Кроме того, я хотел бы, что бы ты посмотрела дом. Мой отец купил его около пятнадцати лет назад. Это один из тех старых домов грегорианской эпохи, стоящий на собственном участке земли.

Ребекка закусила губу. Конечно, она знала, что семья Пола была состоятельной, но все-таки она считала, что придя в его дом, она ощутит это сильнее, и ей в самом деле хотелось отказаться. Но, как сказал Пол, это будет приятная поездка, и ей снова хотелось увидеть Шейлу. Она отрешенно проводила пальцами по рисунку на скатерти. Затем она подняла глаза и встретилась взглядом с Полом — у него было выражение надежды.

— Я не знаю, Пол, — медленно начала она. — Я… ну… мне не хотелось бы, чтобы у твоей семьи сложилось о нас неправильное представление.

Пол нервно погасил сигарету.

— Это почему?

— Я не знаю. Просто я чувствую… — Она покачала головой. — Если бы ты жил в обычном доме в Криклвуде, я бы так не возражала, но в доме в грегорианском стиле!..

Пол смутился.

— Пойми, Ребекка, при чем тут я, если этого достигла семья моего отца и моей матери, когда им улыбнулась удача? Эта сторона дела меня не интересует. Вот почему я уехал из дома и учусь на медика. Я всегда был смышленым, — сказал он без ложной скромности, — и я думаю, что меня интересовала физика и химия. В университет я поступил без труда и бросил его. Я хочу быть врачом не общей практики, ты понимаешь, но специалистом в какой-нибудь узкой области. Меня интересуют детские болезни, и мне кажется, что моей лучшей судьбой была бы педиатрия. Я говорю тебе, чтобы ты поняла, что я не хочу привести тебя в Сан-Суси того, чтобы ослепить роскошью и могуществом и попытаться убедить тебя материальной стороной.

Ребекка собрала пальцы вместе.

— Мне жаль, Пол, — мягко сказала она. — Конечно, я приду. — Затем она нахмурилась. — Сан-Суси… Ни о чем не говорит. Странное название для дома.

Пол пожал плечами.

— Это была идея моей мамы, — сказал он, подзывая официанта со спиртным. — Это было типично для се отношения к жизни.

Когда он это говорил, в его голосе звучала горечь, и Ребекка почувствовала к нему сострадание. Было ясно, что какие бы преимущества он ни имел, счастливая семейная жизнь не входила в их число.

Они приехали в Сан-Суси неделю спустя. Это была суббота, и Пол устроил так, что выходные его и Ребекки совпали. Ребекка не была уверена, планировал ли он, чтобы они остались на ночь, но она была решительно настроена вернуться назад в тот же вечер. Или так, или устроиться в гостинице.

Они обогнули Лондон, направляясь в окрестности Гелфордшира. Эту часть Англии Ребекка знала не очень хорошо. Они остановились пообедать в Харпендене, потом проехали Букингем, вскоре после двух тридцати приехав в деревню Линслоу. Это было красивое место с крытыми соломой домами, расположенными в ряд вдоль главной улицы. Здесь была старомодная гостиница, шпиль церкви из серого камня возвышался над остроконечными вязами на фоне неба, которое иногда казалось голубым, иногда серооблачным. Облетевшие деревья вокруг деревенской лужайки еще сверкали от следов мороза, и, хотя временами светило солнце, было очень холодно.

Пол взглянул на Ребекку и, заметив, что она довольна, сказал:

— Это как другой мир, не так ли?

Она кивнула.

— Мне думается, что люди, живущие в таких деревнях, живут более насыщенной общественной жизнью, чем городские обитатели. Я имею в виду то, что все всех знают и присутствует дух товарищества, правда?

Пол криво усмехнулся.

— Я тоже так думаю, но есть и обратная сторона это, го. В деревне ты просто не можешь иметь секретов, а если тебе надо что-нибудь скрыть, то только Бог тебе поможет!

Ребекка нахмурилась.

— Ты говоришь, как будто имеешь в этом опыт.

Пол покачал головой.

— О нет, — сказал он. — По крайней мере, не сейчас.

Ребекка обдумывала это замечание, пока они проехали через деревню и выехали на узкую частную дорогу, которая тянулась некоторое расстояние между оголенными деревьями, пока не добрались до закрытых ворот с надписью: «Частные владения». Пол открыл ворота, проехал и снова их закрыл и, улыбнувшись Ребекке, снова залез в машину.

— Как видишь, я — совсем сельский житель, — отметил он с издевкой. — Я всегда за собой закрываю ворога.

Ребекка улыбнулась ему и посмотрела вперед с интересом. Теперь она могла видеть по сторонам дороги и впереди акры парковых площадей, а когда они преодолели подъем, то увидела дом.

Она не совсем понимала, чего ждала, но, конечно, что-то не столь внушительное, как фасад с портиками Сан-Суси. Он располагался на фоне холмов, стройный и величественный, с двумя восьмиугольными башнями, возвышавшимися на каждой из сторон центрального здания. Коринфские колонны затеняли вход, к которому вел ряд узких ступенек, придавая зданию немного греческий вид.

Ребекка вопросительно посмотрела на Поли, когда они подъехали к большому внешнему двору, где, не гармонируя со всем этим, был припаркован аккуратный серый «мерседес». Пол, почувствовав на себе её взгляд, сочувственно взглянул на нее.

— Разве тебе это не нравится?

Ребекка сделала выразительный жест.

— Это не важно, не так ли? О Боже, это как дворец Афины Паллады!

Пол хихикнул.

— Я думаю, да. Я жил здесь так долго, что, думаю, этого уже не замечаю.

Он остановил машину у ступенек, ведущих к украшенному колоннами входу, и Ребекка довольно неохотно вылезла из машины. Из труб вился дым, и, приветствуя их приезд, лаяли собаки. Растянувшиеся во все стороны поля поднимавшейся и опускавшейся холмистой земли, густо опоясанной деревьями, выглядели сейчас блеклыми от унылости осени. В самом доме ощущалась атмосфера прошедших лет, и Ребекка вздрагивала несчетное количество раз.

Вдруг Пол взял ее за руку и повел наверх по ступеням:

— По крайней мере, содержимое не такое древнее, как стены, — подбадривающе заметил он, и, покачав головой, она позволила ему провести себя внутрь.

Пол закрыл за ними дверь, и Ребекка с любопытством осмотрелась. Она не могла отрицать, что дом вызывал у нее интерес. Как Пол и сказал, то, что располагалось внутри, отличалось от того, что было снаружи, и Ребекка не знала, нравится ей это или нет. Холл, который, судя по всему, был невероятно просторным, был разделен на две комнаты, и арка потолка была понижена. Было установлено центральное отопление, и полы были сплошь покрыты коврами. К грегорианской эпохе, похоже, относился только камин, украшенный по краям скульптурами из гипса.

Когда Пол снял свой плащ и помог Ребекке снять ее Дубленку, из противоположной двери холла помнился слуга и подошел поприветствовать их. Одетый в темный костюм, с седеющими волосами, которые редели на макушке, он мог бы сойти за члена семьи, подумала Ребекка, если бы не его старомодное почтение, которое он проявлял к Полу.

— Добрый день, сэр, — вежливо поприветствовал он.

Пол кивнул и улыбнулся.

— Здравствуй, Гиллен. А где все?

Гиллен бросил в сторону Ребекки любопытный взгляд, а затем сказал:

— Ваша тетя и сиделка Стифенс у себя, сэр. О, и ваш отец вернулся из Амстердама.

— Да? — Пол, похоже, был удивлен, и Ребекка быстро на него взглянула.

— Может, нам прийти в другой раз, когда отца не будет дома? — неловко спросила она, но он решительно покачал головой.

— О Боже, нет! — воскликнул он. — Я просто не ожидал, что мой отец здесь, вот и все. В действительности я рад, что он здесь. Я хотел бы, чтобы ты с ним встретилась.

Ребекка улыбнулась.

— Хорошо. Если ты уверен, что он не против.

— Против? — Пол смотрел на нее с умилением. — Моя дорогая девушка, ты не первая подружка, которую я привожу домой.

Гиллен взял их верхнюю одежду и сказал:

— Вы пообедали, сэр? Или вы хотели бы, чтобы миссис Гиллен приготовила для вас двоих?

Пол опять покачал головой.

— О, мы сыты, спасибо, Гиллен. Кстати… — Он взял Ребекку за руку и потянул вперед. — Ребекка, я хотел бы представить тебе Гиллена, управляющего содержанием дома моего отца, — старомодный титул, но вполне подходящий, ты так не думаешь? — Он улыбнулся. — Его семья живет здесь с начала девятнадцатого века, когда они прислуживали первоначальным хозяевам дома Хармондсеям. Лорд Хармондсей был владельцем поместья и я думаю, что в те времена это было почетно — служить здесь.

Ребекка улыбнулась и пожала руку слуге, который был намного старше ее, пока Пол говорил ему, что они с мисс Линдсей поднимутся и встретятся с его тетей.

— Кстати, где мой отец? — спросил он.

— Он за обсуждением, сэр, — сразу же ответил Гиллен. — Он привел мистера Брианта домой, и, насколько я понимаю, они изучают планы австралийского проекта.

Пол наклонил голову.

— О, Том Бриант, да. — Он немного подумал и затем сказал: — Хорошо, ты можешь сказать ему, когда представится случай, что мы приехали, а мы поднимемся повидать тетю. Мисс Линдсей — подруга сиделки Стифенс.

— Очень хорошо, сэр. — Гиллен отступил на шаг и дал Полу провести Ребекку через покрытый пушистыми коврами холл туда, где была винтовая лестница, которая вела наверх в галерею со стальными балюстрадами.

— Первоначально лестницы были в башнях, — проинформировал ее Пол, когда они поднялись. — Но гораздо удобнее и приятнее иметь лестницу в холле, и моей матери нравилось, что здесь был сделан вход.

Ребекка без комментариев это переваривала. Она подумала, что мысль о лестницах в башнях была достаточно романтичной, но ничего не сказала.

Дом был поделен на три отдельные секции. Здание состояло из наибольшей части, составлявшей центральную секцию, и западного и восточного крыльев, которые выступали за соответствующими башнями. Пол объяснил, что нижняя часть западного крыла полностью была отдана под комнаты для слуг, также тут были и кухни. Но теперь найти прислугу было достаточно трудно, большая часть зданий не использовалась, и полностью заселены были только комнаты, прилегающие к кухонным отделам. Он сказал, что его отец имел ряд комнат в задней части центральной секции дома, в то время как его тетя и он сам занимали восточное крыло.

— Он, конечно, слишком большой, — заметил он, вытирая с подоконника слой пыли. — У миссис Гиллен только две помощницы: девушка, которая ежедневно приходит из деревни, и миссис Феллоус, у которой муж — садовник. Она выполняет тяжелую работу, а миссис Гиллен в основном готовит.

Для Ребекки, которая никогда не была знакома роскошью, все это, похоже, вызывало благоговение, но она успешно скрывала какое-либо волнение, которое могла бы чувствовать, и вместо этого думала об удовольствии снова увидеть Шейлу.

Они прошли по коридору, окна которого выходили на пространство внешнего двора перед домом и длинную, узкую, покрытую гравием дорогу. Пол повсюду мог бы найти пыль на подоконниках и кое-где в углах паутину, но все было роскошно украшено коврами и мебелью, и было очевидно, что для того, чтобы сделать все это очень уютным, уделялось много внимания.

Пол остановился перед двойными белыми обшитыми дверями и после легкого стука вошел в комнату. Ребекка, оглядываясь с интересом, последовала за ним. Комната была приятной, с высокими потолками, с покрытыми розовым дамастом стенами и кремовыми и золотистыми коврами под ногами. Она была убрана, как комната для отдыха, с глубокими креслами и диванами, обтянутыми полосатым сатином. Через широкое окно было видно край дома и, на некотором расстоянии, деревню. Как и в других комнатах, тепло поступало от длинного ряда низких радиаторов, огонь от поленьев, потрескивавших в очаге, служил скорее для эффекта, чем для чего-нибудь еще.

Когда прошли комнату, Пол позвал:

— Тетя! Тетя Адель! Вы тут?

И когда выражение лица Ребекки замерло в подобие улыбки, послышалось шуршание колес кресла-коляски, и через открытую дверь в комнату проехала женщина. Более худая, чем ее помнила Ребекка, с истощенным лицом, искривленным в радостной насмешке. Это была, несомненно, Адель Сент-Клауд, и на мгновение Ребекка почувствовала слабость. Затем возобладал здравый смысл, и воспоминания, которые неожиданно переполнили ее шокированное сознание, отступили. Адель внимательно ее рассматривала, явно получая огромное наслаждение от реакции испуганной Ребекки, и до девушки дошло, что Адель знала, что она придет.

— Хорошо! Хорошо! — первой заговорила Адель. — Итак, это та молодая женщина, о которой мы так много слышали, Пол!

Глава 2

Ребекка окаменела, и Пол с любопытством на нее посмотрел.

— Да, — сказал он в ответ тете и затем тише Ребекке: — С тобой все в порядке, любовь моя? Ты выглядишь ужасно бледной.

Его беспокойство было успокаивающим, и Ребекка была этому рада. Его рука на ее локте была теплой и обнадеживающей, и в первый раз за время их отношений он был ей нужен.

— Я… я была удивлена, увидев твою тетю, вот и все, — сказала она теперь. — Ты видишь, мы уже знаем друг друга, не так ли, мисс Сент-Клауд?

Пол выглядел озадаченным и посмотрел на свою тетю в поисках подтверждения.

— Это правда, тетя Адель? Вы знаете Ребекку?

Адель жевала свою нижнюю губу, явно спасовав при неожиданном выпаде Ребекки. До этого все козыри были у нее.

— Да, это правда, — согласилась она. — Ребекка была моей сиделкой на Фиджи.

— Боже милостивый! — Пол был изумлен, хотя и не совсем растерян, находя это любопытным совпадением. — Как интересно!

— Да, не правда ли? — Адель внимательно смотрела на Ребекку. — Ты хорошо выглядишь. Немного похудела, возможно, но, впрочем, как и все мы.

Ребекке удалось улыбнуться. Она не позволила бы Адель заметить ее оцепенение. Но в ее голове путались мысли. Возникало так много вопросов, так много беспокоящих мыслей возникало в ее сознании! То, что Адель Сент-Клауд оказалась тетей Пола, было совершенно невероятно. Она никогда не могла представить, что Адель могла бы вернуться в Англию. По крайней мере, так она все время думала о ней на Фиджи. И Пол должен был быть сыном одной из ее сестер. Она помнила, что Адель говорила, что у нее их было несколько. И так как Пол сказал ей, что его мать умерла, то возможно, что его мать звали Дениза. Адель упоминала это имя — Дениза.

Адель смотрела на девушку холодными расчетливыми глазами, и Ребекке ничего так не хотелось, как повернуться и убежать. Это не был страх перед Адель, это было просто потому, что она не хотела ничего иметь ни с какой из ветвей этой семьи.

Пол, не ощущая, что что-то неладно, сказал:

— Где Шейла? Много лет назад они с Ребеккой были близкими друзьями.

— Они были друзьями? — Адель подняла брови. — Как мило! Хорошо, она вот-вот придет. Я думаю, что в настоящий момент она тренирует собак. — Она похлопала по самому близкому к себе креслу. — Ребекка, моя дорогая, подойди, и сядь рядом со мной, и расскажи мне, что ты делала все эти годы.

Ребекка колебалась. Она не желала садиться рядом с Адель, ни в подбадривающем присутствии Пола, ни без него. Но Пол пододвинул ее вперед, и она неохотно пошла через комнату в сторону Адель, усевшись на краю кресла возле нее. Это было, как будто время повернулось вспять на три года назад, и она на мгновение вздрогнула.

Адель, видя это непроизвольное подергивание, сказала:

— Ты замерзла, Ребекка. Сказать Гиллену, чтобы он разжег камин?

Ребекка покачала головой. В кремовом твидовом брючном костюме ей не могло быть холодно, она была переполнена страхом, вот и все.

— Это не важно, — быстро сказала она и призывающе посмотрела на Пола, который в это время закуривал сигарету.

Адель тоже посмотрела на своего племянника.

— Где твой отец? — спросила она, как бы интересуясь невзначай.

Пол пожал плечами.

— Я его еще не видел, но Гиллен сказал, что он что-то изучает. Я слышал, что он привел с собой Тома Брианта.

Адель кивнула.

— Да, они вместе были в Амстердаме. — Она повернула оценивающий взгляд на Ребекку, которая старалась следить за выражением своего лица. — Ты должен сказать своему отцу, что здесь Ребекка, Пол, — сказала она. — Я уверена, что он будет рад снова встретить ее. Они сильно подружились, когда он был на Фиджи. Ты помнишь Пьера Сент-Клера, не так ли, Ребекка?

Ребекка недоверчиво уставилась на Адель, видя, как острые голубые глаза вспыхнули от злобного ликования. У нее было ужасное предчувствие, что Адель все это спланировала, но как это могло быть?! И как могло это оказаться правдой? Фамилия Пола была Виктор, а не Сент-Клер. Она повернула мучительный взор в сторону Пола, но, к счастью, он смотрел на вновь появившуюся женщину, которая только вошла в комнату. Она была небольшой, привлекательной, рыжей, одетой в простую белую униформу и кепку.

— Привет, Шейла, — тепло поприветствовал он ее. — Ребекка, смотри, кто пришел!

Ребекка почувствовала, что ноги ее не держат. Он никогда не относилась к тем, кто падает в обморок, но в своих силах она больше не была уверена. Пьер Сент-Клер был здесь, в этом доме, внизу! О Боже, ей надо было бежать отсюда, с болью думала она, пока она совсем не сошла с ума или не вышла из себя полностью.

Шейла, которая не понимала, что та так напряжена, пересекла комнату, в которой сидели Ребекка и ее пациентка.

— Привет, Ребекка, — сказала она, улыбаясь, и Ребекке стало интересно, что это ее воображение или ее отчаянное состояние было причиной того, что улыбка осталась незамеченной. — Как здорово тебя снова увидеть! После стольких лет…

Ребекка заставила себя встать и улыбнуться Шейле Стифенс.

— О Шейла! — воскликнула она. — Когда Пол сказал мне, что ты — сиделка его тети, я не могла в это поверить. Как ты поживаешь?

Шейла быстро взглянула на Адель.

— Я — отлично, Ребекка, — ответила она с легкостью. — Мисс Сент-Клауд — нетрудная пациентка, и знаешь, никаких проблем.

Ребекка вздрогнула.

— О да! — Она нахмурилась. — Ты знаешь, что я работала у нее на Фиджи?

— Конечно. — Шейла нагнулась к пациентке, приглаживая подушку, которая подпирала ее спину, и спросила, удобно ли той было. Затем она выпрямилась, и у Ребекки возникла самая нелепая мысль, что она смотрит на незнакомку. — Мы с мисс Сент-Клауд — хорошие друзья, не так ли? — Она заговорщически взглянула на Адель.

Адель хихикнула.

— В самом деле, да!

Ребекка сжала пальцами ремешок своей сумочки.

— Как… как долго ты здесь, Шейла?

Шейла нахмурилась.

— Около восемнадцати месяцев, я думаю.

— Когда моя мать умерла, Адель приехала ненадолго в Англию, — объяснил Пол, присоединяясь к их беседе. — Это было как раз перед тем, как Шейла устроилась на работу, правда, тетя Адель?

Ребекка тяжело вздохнула. Конечно, она была обескуражена, в ее сознании была настойчивая мысль, что мать Пола умерла и что его отцом был Пьер… Она немного покачнулась, схватившись за спинку кресла для поддержки, но не до того, чтобы Шейла заметила ее состояние.

— Что-нибудь не так, Ребекка? — воскликнула она.

Пол сразу же обеспокоился.

— Что-нибудь не так, Ребекка? — настойчиво спросил он, положив руки ей на плечи и поддерживая ее. — Пойдем, пойдем и подышим свежим воздухом. Это душная комната.

Ребекка кивнула.

Но вмешалась Адель:

— Разве ты не думаешь, что было бы лучше, если бы Шейла отвела ненадолго свою подругу в гостиную, Пол? Я уверена, что им есть о чем поговорить, ведь, в конце концов, Ребекка за этим и пришла, не так ли?

Пол колебался. Ребекка хотела как-нибудь извиниться и пойти вместо Шейлы с ним, но, конечно, она бы этого не смогла.

— Это ведь то, что ты хотела бы сделать, милая? — спросил он.

Ребекка вздохнула.

— Я… я думаю, да, — согласилась неловко она.

Рука Пола на мгновение сжала ее, не оставляя сомнений в отношении его чувств, и затем он позволил ей пойти и сказал:

— О’кей, тетя Адель. Я пойду и повидаюсь с отцом. Потом, попозже, мы все попьем чаю.

Адель выглядела довольной, и Ребекка горько подумала, что она еще раз одержала маленькую победу. Даже если и так, она пришла, чтобы пронести немного времени с Шейлой, так что, возможно, она была не очень любезной. Но Адель точно должна была знать, что она чувствовала, что Пьер был для нее как разорвавшаяся бомба! На слегка шатающихся ногах она последовала за Шейлой из комнаты по коридору в её собственную гостиную. Это была большая приятная комната с прилегающей спальней. В ней стоял телевизор и даже небольшая электроплита, на которой она могла готовить себе пищу. По комнате были разбросаны некоторые предметы одежды, живо напоминая Ребекке то, какой неопрятной та была в квартире, но эти вещи были явно более дорогими, чем те, которые были у нее пять лет назад, и Ребекке стало интересно, повлияло ли на Шейлу ее окружение.

Шейла пригласила Ребекку сесть, и она повиновалась, радуясь тому, что могла отдохнуть.

— Мы выпьем немного кофе, да? Ты выглядишь так, как будто не отказалась бы. Это было таким шокирующим — видеть Адель вновь?

Ребекка вытянула пальцы вдоль обитой ручки кресла, думая, что бы сказать в ответ.

— Я… я полагаю, да, — согласилась она, желая расслабиться. Но ее терзали мысли, и она ощущала слабость и головокружение.

— Это была мысль Адель, — продолжала Шейла. — Держать себя в секрете, я имею в виду. Когда она обнаружила, что я знала тебя, то была очень заинтересована.

— Бьюсь об заклад, что была, — сказала Ребекка уклончиво, плотно сжимая губы. Как Адель, должно быть, радовалась возможности увидеть ее… ее жертву опять. Она старалась думать, но трудно было сохранять последовательность в мыслях. Пол был сыном Пьера! Именно эта картина закрыла все остальное и разрушила все ее хрупкие надежды относительно будущего.

Шейла добавила в чашки быстрорастворимого кофе и повернулась к чайнику, который должен был вот-вот закипеть.

— Ты не собираешься спросить меня, нравится ли мне частная работа сиделки?

Ребекка кивнула.

— Конечно, тебе здесь нравится?

Шейла энергично кивнула.

— Мне нравится. Я раньше не знала, понравится ли, но сейчас да. Все так добры и внимательны.

— Я думаю, ты также знаешь и отца Пола? — не удержалась Ребекка.

Шейла улыбнулась.

— Пьера? Конечно.

Ребекка покраснела. Шейла намеренно произнесла его ими, она была уверена.

Шейла, похоже, внимательно ее изучала и с намеренной жестокостью наблюдала за ее реакцией. Ребекки сама затронула тему, которой хотела избежать. Но ей как-то надо было отвлечь от этого Шейлу.

— Я… я думала, что ты вышла замуж, — заметила она. — За Питера.

— Питера Фельдмана? — Шейла издала презрительный возглас, — Ты же не могла серьезно подумать, что и выйду за него после твоего благородного жеста, не так ли?

— Что ты имеешь в виду? — Удивления Ребекки тону голоса Шейлы было достаточно, чтобы на мгновение отогнать мучительные мысли, которые неожиданно возникли. — Я думала, что ты любила Питера.

Шейла повернулась, чтобы налить кипятка в чашки.

— Я любила… по крайней мере, я думала, что любила. — Она поставила чашки. — Ты же не могла в самом деле поверить, что кого-нибудь водила за нос, не так ли? Боже милостивый, Питер был не из тех, кто позволяет себе тайные дела, в отличие от тебя! Его лицо всегда было отвратительно выразительным! — В тоне Шейлы звучала жестокая горечь, теперь и Ребекка чувствовала себя ужасно.

— О Шейла… — начала она, замотав головой.

Шейла следила за выражением своего лица и дала ей чашку дымящегося напитка.

— Сахар? — вежливо спросила она.

Покраснев, Ребекка положила в свою чашку сахар и затем, когда Шейла подошла и села напротив нее, в смущении заговорила.

— Честно говоря, я не знаю, что сказать… — пыталась оправдаться она. — Я думала… что мы обе считали…

— Я знаю, я знаю! — Шейла была раздражена. — Послушай, давай оставим это, хорошо? Я в данном случае приму твой галантный жест.

Ребекка сжала губы.

— Мне жаль, — сказала она с неловкостью.

Шейла пожала плечами.

— Не стоит. Я вскоре поняла, что на самом деле ты только принесла мне пользу и я никогда не была бы счастлива с мужчиной типа Питера Фельдмана. Он был слишком терпимым, слишком податливым. Я предпочитаю мужчин, которые могли бы быть хозяевами в своем доме.

Ребекка наклонила голову и отпила немного кофе. «Боже милостивый, — думала она потрясенно, — если бы я сюда вообще не приходила, насколько легче было бы жить!»

Шейла молча выпила свой кофе и затем поднялась, чтобы положить чашки в таз, который находился рядом с плиткой. Ребекка смотрела на нее, пытаясь отчаянно найти способ снять напряжение. Она не могла поверить, что так стремилась повидаться с Шейлой снова лишь затем, чтобы встретить се изменившейся до неузнаваемости. Был ли здесь причиной Питер или это был еще один пример разрушительного влияния Адель?

Когда в дверь постучали, обе девушки одновременно повернулись, и на какое-то мгновение Ребекку ужаснула мысль, что это мог оказаться Пьер. Но с разрешения Шейлы в комнату вошел Пол и с оживляющей невинностью им ухмыльнулся.

— Привет, — сказал он. — Это частная вечеринка или можно присоединиться?

Выражение лица Шейлы, когда она на него взглянула, было теплым.

— Не хочешь немного кофе, Пол? — спросила она.

— Нет, — Он покачал головой, — Я просто пошутил. На самом деле и гостиной Адель уже готов чай, и она направила меня сообщить об этом вам. — Он с поразительной нежностью взглянул па Ребекку. — Ты чувствуешь себя лучше?

По правде говоря, Ребекка чувствовала, что ее нервы так натянуты, что вот-вот лопнут, но она сумела с облегчением улыбнуться и сказала:

— Мне намного лучше, спасибо.

— Хорошо. — Пол потянул ее и поставил па ноги, он на мгновение был к ней очень близко, и его губы касались ее волос.

Но Ребекка ощутила пристальный взгляд Шейлы и резко вырвалась, приглаживая свой костюм.

Она была сгустком нервов, когда они шли по коридору до комнаты Адель. Она не осмеливалась спросить Пола о том, видел ли он отца, так как она была уверена, что Шейла была в курсе ее прошлых отношений с Пьером. Она точно не понимала, откуда была эта уверенность, но совершенно очевидно, Адель доверяла ей многие свои тайны. Но в гостиной, кроме Адель, никого не было.

— Я сказал отцу, что мы здесь, — заявил Пол, когда они вошли в гостиную. — Но он не обратил внимания. Они с Томом с головой ушли в австралийский проект.

Адель улыбнулась.

— Не беспокойся, дорогой мальчик, чтобы повидать твоего отца, еще много времени. Вы конечно же останетесь на ужин.

— О нет… — начала Ребекка, готовая сбежать отсюда, но Пол ее перебил.

— Да, мы можем остаться, — сказал он отчетливо. — Мне и в самом деле интересно, могли бы мы остаться здесь на выходные, а, Ребекка?

Его глаза молили ее о снисхождении.

Ребекка поежилась.

— Мы не можем, Пол, — сказала она, обхватив свою чашку чая обеими руками.

— Почему? — Глаза Адель пронизывающе ее рассматривали. — Пол сказал мне, что у вас обоих на этот уик-энд приходится выходные.

— У нас… да… о, Пол! — Ребекка смотрела на него призывающе, желая, чтобы он вступился.

Но Пол, похоже, не желал потакать ей, и все осталось, как есть. Шейла, почувствовав напряжение, попыталась его снять, сказав:

— Я думаю, что к жизни в Англии снова трудно привыкнуть, Ребекка. Я имею в виду, после Фиджи.

Ребекка колебалась, а затем вздохнула:

— Я… я думаю, что привыкла.

Адель насмешливо смотрела на нее.

— Я никогда не могла понять, почему ты уехала, Ребекка? — сказала она, — Я думала, что там тебе нравилось.

Ребекка с силой закусила нижнюю губу.

— Я думаю, что устала там от такой доверительности, — ответила она, пытаясь скрыть свою растерянность.

Адель при этом покраснела, и Шейла снова продолжила беседу.

— Я никогда не была в южной части Тихого океана. Я думаю, что климат там чудесный.

— Конечно, — Ребекка посмотрела вниз, на напиток в своей чашке, и, к ее облегчению, Пол вступил в беседу, опрашивая о здоровье тети и рассказывая ей о своей жизни в Сент-Бартоломью. К этому времени у него закончился чай, он встал и сказал:

— Тебе понравится, если мы погуляем по имению, Ребекка? Темнеет, и мне хотелось бы, чтобы ты что-нибудь осмотрела.

Ребекка закусила губу. Она хотела настоять, чтобы они ушли, но сейчас это явно бы не прошло, когда в союзниках Пола была поддерживающая его тетя. Поэтому она улыбнулась и сказала:

— Да, я бы хотела.

И они вышли из комнаты. Они прошли назад по коридору и дошли до начала винтовой лестницы, когда из дверного проема под ними появились два мужчины. Ребекка напряглась и отпрянула к стене галереи. Пол, не поняв ее испуга, стал непринужденно спускаться вниз, ожидая, что за ним последует Ребекка.

— Привет, — сказал он, когда спустился в холл и привлек внимание своего отца, — Вы закончили?

Ребекка, плотно прижавшись к балюстраде, видела, как Пьер Сент-Клер повернулся и улыбнулся своему сыну, ее сердце прыгнуло, дыхание перехватило, как будто кто-то ее душил.

В темном костюме для отдыха, с густыми волосами, чуть-чуть тронутыми сединой на висках, Пьер Сент-Клер был, как всегда, привлекателен, и даже то, что казался более худым, чем она помнила, это только придавало мужественность его внешности. Он двигался с легкой, гибкой грациозностью, и она ясно вспомнила крепость его тела в своей постели, как если бы это было вчера…

«О Боже, — думала она, сильно дрожа. — Только бы он не посмотрел наверх и не увидел меня!» Это было смешно, глупо! Сейчас Пол обернется, чтобы представить ее и затем… Дрожа, она тяжело вздохнула. Явно, когда Пол сказал отцу о своем приезде, тот не понял, кто была его спутница. Но важно ли эго, если рано или поздно они все равно столкнутся лицом к лицу?

Понимая, что было бы лучше приобрести спокойствие, которого у нее не было, а не съеживаться здесь, как потерянная девчонка, она начала спускаться по лестнице. Пол озирался вокруг и поисках ее.

— Ребекка, — сказал он, ласково улыбаясь. — Я хочу, чтобы ты встретилась с моим отцом.

Ребекка не знала, говорил ли Пол отцу, что тот уже знаком с девушкой, которую он привел с собой, но даже в темной глубине холла она ощутила его удивленный взгляд на себе и услышала вырвавшееся у него восклицание.

Сама же она на него не смотрела, пока окончательно не спустилась на первый этаж и не подошла к нему по широкому ярко-красному ковру. Затем она увидела холодную неверящую опустошенность его глаз и жесткую линию его рта, когда он, почти не понимая, покачал головой.

Смотреть на мужчину рядом с ним было облегчением. Том Бриант был не так высок, как Пьер, более плотным, с каштановыми волосами и загорелым широким лицом. Он улыбнулся Ребекке, не подозревая ни об одном из подводных течений здесь сегодня, и ее взгляд был прикован к его глазам.

— Хорошо, отец, — сказал Пол, выводя вперед Ребекку и небрежно положив ей руку на плечо. — Ты помнишь Ребекку Линдсей, не так ли?

Теперь Ребекка вынуждена была взглянуть на Пьера, и она была шокирована жестокостью в его лице.

— Да, — сказал он наконец, и его акцент был так же привлекателен, как и всегда. — Я помню сиделку Адель.

Ребекка позволила ему пожать ей руку, но быстро убрала ее. Для нее касаться его было так горько и сладко, как, возможно, и для него. Она судорожно начала что-то говорить, говоря все, что первым приходило на ум.

— Но, Пол, твоя фамилия — Виктор, а не Сент-Клер.

— Моего сына зовут Пол Виктор Сент-Клер, — холодно произнес Пьер. — Когда он поступил на работу в госпиталь, это много обсуждалось и было сокращено.

— О, я понимаю, — Ребекка вздрогнула от мрачности в глазах Пьера.

Но Пол, похоже, ничего такого не замечал, он повернулся к другому мужчине и сказал:

— Ребекка, разреши мне представить тебе Тома Брианта, правую руку моего отца. Том, это — Ребекка Линдсей. Она тоже работает в госпитале, но раньше была сиделкой Адель. Она познакомилась с моим отцом, когда он был на Фиджи.

Том Бриант снял напряжение. Он тепло пожал ее руку, вложив ее тоненькие пальчики в свои большие, и шутливо это прокомментировал. Ребекка охотно ответила на его юмор, чтобы хоть как-то избежать пронизывающего рассматривания Пьера. Они еще немного поговорили о ее работе в Сент-Бартоломью, и затем Пьер сказал:

— Я полагаю, мы могли бы перейти в библиотеку. Там мы могли бы выпить.

— Я как раз хотел показать Ребекке имение, — сказал Пол.

— Уже почти стемнело, — коротко заметил Пьер. — Я думаю, что вам следует отложить это до утра.

Пол взглянул на Ребекку.

— Мы могли бы… — пробормотал он.

Ребекка сжала кулаки.

— Ты забываешь, Пол, что нас здесь утром не будет.

Пьер внимательно посмотрел на нее.

— Конечно, мой сын пригласил вас на выходные? Кроме того, сгущается туман. Было бы неразумно пытаться на ночь глядя поехать назад в Лондон.

Губы Ребекки застыли, и она без слов посмотрела на Пола.

— Ты не можешь обвинять меня, что погода испортилась, милая, — невинным тоном заметил он, разведя руками.

Ребекка мяла свои перчатки.

— Но я не готова, — запротестовала она. — Мы, конечно, можем вернуться в город?

Пол выглядел раздраженным.

— Почему? Здесь полно комнат.

— Пол, до нашего приезда…

— Я думаю, что мы могли бы считать этот вопрос закрытым, — неожиданно сказал Пьер решительным тоном. — Вы не можете уехать сегодня вечером, поэтому вам просто придется это принять. А теперь пойдем выпьем?

Ребекка сердито сжала губы. Было довольно плохо, что Пол решил все делать по-своему, не понимая достаточно ясно, что Пьер Сент-Клер считал ее поведение просто детским. И ей ничего не оставалось делать. Она была близка к тому, чтобы закатить истерику, и в молчаливом негодовании она разрешила Полу взять ее за руку и провести через холл в библиотеку.

Пьер Сент-Клер открыл дверь, и, чтобы войти в комнату, ей пришлось пройти мимо него. Во время этого она сильно ощущала его близость, и, несмотря на гнев, в ногах была некоторая слабость. Затем она намеренно направила свое внимание на окружающие ее предметы, находя, что комната, уставленная книгами, оказалась именно такой, какой в ее представлении и должна быть библиотека. Из комнаты был вид на усыпанный гравием внешний двор здания, и она располагалась в передней части здания. На окнах были тяжелые шторы из темно-зеленого бархата, как и обтянутые кресла, которые стояли по всей комнате. Тут же, в камине, шипели горящие дрова, раскидывая на стены прыгающие тени. Пьер включил высокие лампы, которые лишь частично скрасили эту иллюзию, и Ребекка подумала, как она бы это оценила, если бы не было мешающего напряжения, которое портило все удовольствие.

Пол усадил ее около огня и присоединился к отцу, который стоял у шкафа в стене, содержащего разнообразный ассортимент спиртных напитков. Ребекка смотрела на них вместе, замечая сходство между ними, чего до этого момента у нее не возникало. Они не выглядели похожими внешне или по телосложению, но хотя глаза Пола были голубыми, а у его отца очень темными, они были той же формы, с такими же длинными ресницами. Он двигался, как и его отец, без усилий, и волосы его росли точно так же. У них обоих были длинные пальцы на руках, и теперь, когда она знала, что это были отец и сын, она заметила сходство в манерах, некую фамильярность, почти ленивое отношение.

— Чего бы ты хотела, Ребекка? — спросил Пол, изучая содержимое шкафа. — Виски, джин, водка? Или, может быть, мартини?

— Неплохо было бы мартини, — машинально согласилась Ребекка.

И Пол налил вермут и передал ей. Они с Томом Бриантом оба выбрали виски, и в это время Ребекка заметила, что Пьер щедро налил себе большую порцию бренди. Она вспомнила, что он однажды сказал на Фиджи в доме Адель, когда выбрал бренди, и ей с некоторым волнением стало интересно, было ли нарушено его равновесие сегодня днем.

Том сел около нее и сказал:

— Что вы думаете о Сан-Суси, мисс Линдсей?

Ребекка была рада, что ее руки были заняты рюмкой, что отвлекло ее внимание.

— Это… это сильно впечатляет, — неловко сказала она. — Пол не предупредил меня. Я боюсь… я представляла себе что-то менее зрелищное.

Том улыбнулся и наклонился вперед, отпив виски.

— Да, я думаю, как и вы. В конце концов, очень мало подобных мест еще находится в частной собственности. Большинство попало в руки Национального треста.

Пьер подошел поближе к огню и стал спиной к пламени.

— Я решил продать дом, Том, — сказал он достаточно резко.

Том удивленно поднял глаза.

— Да? Хорошо, ты уже достаточно долго говорил об этом.

Пьер пожал плечами.

— Это дорогой белый слон, — сказал он. — Кроме того, как ты знаешь, это место меня никогда особенно не волновало.

Пол взглянул на Ребекку.

— Моя мать выбрала Сан-Суси, — сказал он. — Когда она была жива, то всегда устраивала здесь праздники. Она любила развлечения, правда, отец?

Ребекка быстро взглянула на Пьера, интересуясь, как он отреагирует на небрежную болтовню Пола. Но Пьер, похоже, был безразличен к замечаниям сына, и Ребекка поймала себя на мысли, что ее интересует Дженифер Сент-Клер.

Том вновь поддержал беседу, говоря теперь с Полом, и время от времени Ребекка чувствовала на себе взгляд Пьера. Ей было любопытно, о чем он думал, что строил в голове относительно ее пребывания здесь, и вся дрожала. Она поймала себя на мысли, что рассуждает о нем, интересуясь, собирается ли он снова жениться после смерти Дженифер.

По его к ней отношению было болезненно очевидно: что бы он к ней ни чувствовал на Фиджи, было проходящим, и ее муки все эти годы были просто самобичеванием.

Их прервал стук в дверь, и когда Пьер произнес: «Входите», в комнату вошел Гиллен. Он обратился к хозяину, хотя, ища подтверждения, посмотрел на Пола.

— Я приготовил зеленую комнату, сэр. Молодая леди остается на ночь?

Ребекка сердито взглянула на Пола, который соблаговолил застенчиво порозоветь, но Пьер ни на одного из них не обратил внимания.

— Да, Гиллен, — коротко сказал он. — Мисс Линдсей остается на ночь. И возможно, неплохо было бы показать ей сейчас ее комнату.

Ребекка резко встала. Она не хотела оставаться, она хотела покинуть эту комнату, этот дом и никогда больше не появляться здесь, но это было невозможно. Кроме того, это снова будет бегство…

— Спасибо, Гиллен, — сказала она сквозь сжатые губы. — Я хотела бы пойти в свою комнату.

— Ребекка? — Пол, казалось, чем-то был обеспокоен.

Ребекка презрительно посмотрела на него.

— Я поговорю с тобой потом, Пол, — кратко сказала она и затем сухо: — Извините. — И вышла из комнаты.

Гиллен пошел за ней и затем показал, что она должна следовать за ним. Ребекка деланно улыбнулась слуге, который был старше ее. В конце концов, это была не его вина, и она не должна была быть с ним нелюбезна. Они пересекли холл и прошли через тяжелую дубовую дверь в проход внизу, и Ребекка поняла, что они оказались в одной из башен. Гиллен начал подниматься по винтовой лестнице, и она пошла за ним, задержавшись и посмотрев через узкие окна, которые возникали в проемах лестницы. Они оказались на площадке, и Гиллен толчком открыл дверь в одну из комнат, пропуская ее вперед.

Теперь Ребекка осмотрелась вокруг с нескрываемым удовольствием. Это была восьмиугольная комната, освещавшаяся настенными бра, которые Гиллен включил, открывая дверь. Светло-зеленый ковер, доходящий до каждого угла комнаты, был беспорядочно помят, постель и занавески были зеленые, но немного более темными. Гиллен вежливо наблюдал за ее реакцией и затем сказал:

— Ваша ванная — рядом с этой комнатой, мисс. К несчастью, эти комнаты не связаны между собой, но эта часть здания — в вашем распоряжении, — улыбнулся он.

Ребекка сделала непроизвольный жест.

— Это великолепно, спасибо.

Гиллен кивнул.

— Мне приятно, что вам понравилось, мисс. Вы чего-нибудь еще хотите?

Ребекка недолго колебалась.

— Я не думаю, Гиллен. Во сколько ужин?

— Обычно около семи тридцати, мисс. Мистер Сент-Клер до ужина выпивает в библиотеке, где вы были несколько минут назад. Возможно, вы могли бы присоединиться к семье около семи пятнадцати.

— О да, понимаю, — кивнула Ребекка. — Спускаться тем же путем, которым мы шли сюда?

— Нет, в этом нет необходимости, мисс. Смотрите сюда. — Он пошел назад к площадке и указал на две двери. — Это — дверь вашей ванной, а эта — ведет в главную галерею. Ею обычно пользовались в качестве двери в главное здание.

— О, я понимаю, — снова сказала Ребекка. — Спасибо.

Гиллен кивнул и снова улыбнулся.

— Тут есть горячая вода, если вам захочется принять ванну. Я вас сейчас оставлю.

— Хорошо. — Ребекке удалось улыбнуться ему в ответ, и он ее покинул. Затем, когда уже не было необходимости неестественно себя вести, она закрыла дверь и повалилась в постель, спрятав лицо в ладони.

Конечно, ей затем снова пришлось встать, и она пошла в ванную и сняла всю одежду. Как и сказал Гиллен, вода была горячей, и она погрузилась в глубокую ванну из фарфора, которая вполне могла бы вместить сразу четыре взрослых человека. Там также были соли для ванн, и она немного ароматизировала воду и надолго погрузилась в ароматные глубины. Тепло воды как-то уничтожило холод внутри ее, и она отказывалась думать о предстоящем вечере. Это все еще было неминуемо впереди, и предвкушать беду не следовало.

Даже и так она не могла избавиться от мыслей о Пьере Сент-Клере. Когда-то это было мучительно и возбуждающе думать о нем, когда она так долго этому противилась. Он так долго был там, в ее подсознании, не в силах проникнуть через оцепенение, в которое она себя ввела. Но сейчас она бы не отрицала его, и извивающаяся боль пронизывала ее изнутри. Пол сказал, что его мать умерла, а это значило, что Пьер — вдовец. Она ясно вспомнила жестокость выражения его лица, когда сегодня он взглянул на нее. Она без тени сомнения осознавала, что ничего для него не значит, в то время как ее волновало противоположное. Он обращался с ней, как будто считал ее присутствие в доме неприятным…

Ей было интересно, что он думал о ее отношениях с его сыном. И ей также было интересно, было ли частью плана Адель открыть Полу все о ее отношениях с его отцом. Даже находясь в горячей воде, Ребекка вздрогнула. Было ужасно осознавать, насколько опасной могла оказаться Адель.

Когда в ее дверь постучали, она была в спальне и накладывала тушь на ресницы. Трясущимися руками она убрала щеточку для туши и спросила:

— Кто… кто там?

— Я! Пол!

Ребекка почувствовала легкое облегчение, но из-за этого она не чувствовала к Полу благодарности. Это была его вина, что они остаются на ночь.

— Что тебе надо?! — раздраженно крикнула она.

Пол преувеличенно тяжело вздохнул.

— Открой дверь, милая. Я хочу тебя увидеть.

— Нет. — Ребекка убрала тушь. — Я не совсем одета. Увидимся за ужином.

— Но я хочу объяснить….

— Нечего объяснять. Пол. Просто уходи.

— О, Ребекка, пожалуйста! Дай мне тебя увидеть.

Ребекка колебалась и затем поднялась и надела брюки. Застегнув их на тонкой талии, она натянула куртку и. сдавшись, пошла к двери. Открыв ее, она оказалась с Полом лицом к лицу, который выглядел в темном вечернем жакете особенно привлекательно.

— Ты понимаешь, что я не могу одеться к ужину, не так ли? — сказала она довольно резко. — Если честно, Пол, ты все это запланировал, правда?

Пол вошел в комнату, оглядываясь с интересом.

— Нет, я это не планировал. Как я мог запланировать туман?

Ребекка вздохнула.

— Хорошо, в любом случае, я просто хотела бы, чтобы мы остались в деревне.

— Это потребовало бы объяснений, — заметил сухо Пол.

— Меня это особенно не волнует, — напряженно возразила Ребекка.

— Почему? Разве тебе здесь не нравится? Из-за тети Адель? Я знаю, что временами она бывает просто невыносимой.

Ребекка старалась не покраснеть.

— Нет, нет, ничего такого. — Она закусила губу. — Знал ли твой отец, что я приеду?

— Как он мог? Он был в Амстердаме.

— О да. — Ребекка сжала губы.

Пол взглянул на нее с любопытством.

— Что-то не так, Ребекка? Ты выглядишь раздраженной с того момента, как мы сюда приехали. Я что-нибудь сделал не так?

Теперь Ребекка покраснела.

— Конечно нет. — Она взглянула на его часы. — Уже семь пятнадцать. Не пора ли нам спуститься вниз?

Пол близко подошел к ней.

— Ты прекрасна, ты это знаешь?

Ребекка пошла к двери.

— О, не сейчас, Пол, — сказала она немного раздраженно, и Пол с болью в глазах посмотрел на нее.

— Что со мной не так? — воскликнул он. — Ты сжимаешься всякий раз, когда я оказываюсь рядом.

Ребекка покачала головой.

— Я думала, что мы понимаем друг друга.

— Мы понимаем, это так, все правильно, Ребекка. Мне жаль. Я думаю, что испортил тебе выходные, да?

Ребекка смягчилась.

— Нет, нет, это не ты. Это я, — ответила она, погладив своей рукой его руку. — Спустимся вниз?

Глава 3

Когда Ребекка и Пол вошли вместе, ей показалось, что, похоже, библиотека была заполнена людьми и они все повернулись, чтобы посмотреть на вновь пришедших. А присутствовали еще всего четыре человека: Адель, Шейла, Том Бриант и Пьер. Из всех них наиболее дружественным было лицо Тома Брианта, и Ребекка была рада его присутствию.

Шейла в мягком облегающем платье из лимонного шифона выглядела испуганной, и Ребекке стало интересно, почему ее так удивило то, что она ее здесь увидела. В конце концов, когда она была сиделкой Адель, она часто ужинала со своей пациенткой, и если в данном случае обстоятельства были иными в силу того, что это был не дом Адель, то почему это было важно?

Адель, сидя по-царски в своем кресле-коляске, казалось, с удовольствием демонстрировала свое внутреннее ликование, и на Ребекку производил отталкивающее впечатление ее алчный вид. Но несмотря на это, несмотря на красоту Шейлы, несмотря на радостное выражение лица Тома Брианта, глаза Ребекки вынуждены были смотреть на другого мужчину.

Пьер Сент-Клер выглядел мрачновато-красивым, его одежда была безупречной, на нем был аккуратный дорогой костюм. Он на каждый дюйм выглядел мужчиной с успехом, и Ребекке все же стало интересно, как это она имела безрассудство вести себя с ним так, как когда-то вела. Он был как незнакомец, и, хотя ее нервные окончания покалывали, когда она на него смотрела, ей с трудом верилось, что он когда-то держал ее в объятиях и страстно ласкал.

— А, вот и ты. Пол! — Адель заговорила первой. — Мы уже начали думать, что вы не спуститесь. — Ее слова были с явным намеком, и Ребекка почувствовала, как краска заливает ее лицо. Она была рада, что Пьер отвернулся и сказал:

— Что вы оба будете пить?

Пол взглянул на Ребекку, подняв брови, и Ребекка порыве сказала:

— Я буду бренди с содовой, Пол.

Пьер не повернулся, а просто налил им их напитки, и Пол подошел и взял их. Шейла, отпив из своей рюмки херес, с любопытством посмотрела на Ребекку и Ребекке стало интересно, что она обо всем этом думает.

Пьер зажег сигару, и Том Бриант сказал:

— Туман сгущается. Кто-нибудь был на улице?

— Нет. — Пол слушал с интересом. — Это так? Я думаю, что тебе тоже следует остаться, Том.

— Том в любом случае остается, — сказал Пьер, делая глубокий вдох.

— Как дела в госпитале, Пол? Ты передал эту информацию Гаррисону?

— Да. — Пол двинулся в сторону отца. — Он был заинтересован. Он спросил, думаешь ли ты, что проект осуществится?

Пьер наклонил голову и, нахмурившись, напряженно слушал сына, и Ребекка почувствовала себя покинутой. До этого момента она точно не осознавала, в какой степени она полагалась на поддержку Пола. И, не ощущая ее рядом, всего лишь на другой стороне комнаты у нее было чувство опустошения.

Том Бриант пошел к ней до того, как Адель могла завязать беседу, и он, улыбаясь, предложил ей сигарету.

— Вы выглядите довольно обеспокоенной, — заметил он. — Было ли это так важно для вас — вернуться домой сегодня вечером?

— Что? О нет, не совсем. — Ребекка сжала губы. — Это все просто потому, что я не была готова… — Она с сочувствием посмотрела на свой брючный костюм.

Том рассмеялся.

— Не желая показаться невежливым, Ребекка, могу я вас так называть, да? — и после ее кивка продолжал: — Я бы сказал, что то, что вы носите, вполне привлекательно. Вы одна из немногих женщин, из тех, что я знаю, которая может привлекательно носить брюки.

— Спасибо. — Ребекка тепло ему улыбнулась, — Вы даже не знаете, как мне помогли.

Том пожал плечами.

— Это не трудно — быть приятным с такой, как вы. — Он взглянул на ее тонкие пальцы. — Вы не замужем? — Он покачал головой. — Это меня удивляет.

Ребекка закусила губу.

— Замужество — это еще не все.

— Нет. — Том склонил голову в знак согласия, — Я сам не женат, однако я — это немного другое дело. Меня слишком сильно занимает моя работа. Было бы несправедливо ожидать от женщины, чтобы она вела такую жизнь бродяги, какую я веду.

— Я думаю, что, если женщина вас любит, для нее это не имеет значения, — вежливо заметила Ребекка. — В конце концов, человек сам выбирает себе жизнь и полагает, что она следует выбранному курсу просто потому, что вы ее так направляете.

— Вы говорите с чувством — это из вашего личного опыта?

— Я думаю, да. — Ребекка сделала небольшой глоток бренди с содовой. — О, это хорошо. Вы любите бренди, Том?

— Нет, я боюсь, меня погубит виски. Вам лучше поговорить с Пьером. Он хорошо разбирается в коньяке. Его семья — из винодельческих районов.

Ребекка была рада тому, что то, что её кожа раскраснелась, можно было списать на бренди. Проводя пальцами по краешку рюмки, она сказала:

— Я полагаю, что вы давно знаете отца Пола?

— О Боже, да. — Том кивнул, — И вы некоторое время назад тоже познакомились с ним. На Фиджи, когда Пьер приезжал в гости к Адель, это так?

Ребекка немного дрожала.

— Да, это так, — согласилась она, неловко оглядываясь вокруг.

Но никто не слушал их беседы. Пол разговаривал с своей тетей, в то время как отец подавал Шейле еще одну рюмку хереса. Шейла взглянула на Пьера ясными голубыми глазами, удерживая его взгляд своим, что можно было бы назвать затянувшимся мгновением. Ребекка почувствовала, как ее сердце начало сильно биться, и она быстро отвернулась. Конечно нет, думала она с отвращением. Конечно, у Пьера не было отношений с Шейлой! А впрочем, почему нет? Почему она должна удивляться? Она была всего лишь сиделкой Адель, когда привлекла его внимание. Она на некоторое время закрыла глаза и когда снова их открыла, то увидела, что Том рассматривает ее с явной озабоченностью.

— С вами все в порядке? — спросил он, нахмурившись. — Вы вдруг побледнели. Что-нибудь не так?

Ребекка покачала головой, пытаясь вернуть своим щекам их прежний цвет.

— Я почувствовала некоторую слабость, вот и все, — извинилась она.

— Здесь очень душно.

Том продолжал обеспокоенно смотреть на нее.

— Вы уверены? — настойчиво продолжал он. — Мне кажется, что раньше вы выглядели не так бледно. Возможно, вы слишком много работаете. Я думаю, что у такой молодой девушки, как вы, работа забирает много сил.

Ребекка наклонила голову набок, сосредоточиваясь на том, что говорил Том, чтобы исключить все остальное.

— Я считаю работу медсестры очень благодарным занятием, — теперь сказала она. — Зачастую длительным и иногда в неудобное время, но я особенно никуда не хожу, так что я не против.

— А что относительно тех вечеринок, которые обычно устраивают медсестры? Насколько я понимаю, в госпитале кипит общественная жизнь.

Ребекка улыбнулась.

— Я боюсь, что вечеринки — это не мое занятие. Я думаю, что я одиночка. Мне нравится слушать музыку и читать.

— О, хватит, Ребекка! — Ее испугал пронзительный голос, высмеивающий то, что она только что сказала. Она повернулась и увидела Шейлу, которая подошла послушать, о чем они говорят. — Ты всегда любила развлекаться. Мы устраивали десятки вечеринок в квартире, которую снимали.

Ребекка покраснела.

— Это было давно, Шейла.

— Я знаю это, но человек не меняется совершенно. Боже, даже на Фиджи, как я понимаю, ты частенько выходила погулять.

Ребекка на мгновение уставилась на нее, и затем ее взгляд переместился на Адель, которая хотела присоединиться и молча катила к ним свое кресло.

— Я думаю, ты ошибаешься, Шейла. Я вообще никуда не ходила, когда была сиделкой у мисс Сент-Клауд.

Глаза Адель сузились.

— Хорошо, может быть, не часто, а, Ребекка? — Она взглянула на Тома. — Конечно, это зависело от того, кто ее приглашал.

Ребекка была подавлена. Упомянет ли в беседе Адель имя Пьера? Пьер сам наливал себе еще напиток и казался безразличным к их компании. Но Пола пересилило его любопытство, и он присоединился к ним, небрежно обняв Ребекку рукой за плечи, что вызвало у нее сильное раздражение.

— Что происходит? — непринужденно спросил он.

Было мгновение неловкого молчания, и затем его прервал стук в дверь. Это был Гиллен, который пришел сообщить, что пора ужинать, и Ребекка не смогла подавить вырвавшийся у нее вздох облегчения.

Пьер взял на себя заботу о кресле Адель и покатил его из библиотеки, а так как Том Бриант был уже с Ребеккой, то Полу оставалось только идти с Шейлой. Ужин был подан в обшитой темными панелями столовой, которая вполне могла бы вместить человек тридцать. С учетом этого, чтобы избежать неудобств, которые оказались бы неизбежными для Гиллена, если бы они задействовали всю столовую, они уселись с одного края длинного полированного стола. На столе все было изысканным: узорчатые, уложенные наподобие розы, салфетки, явно изготовленные в Венеции, они служили подставками для столового серебра, тонкостенного фарфора и хрустального стекла. В центре стояли красные розы.

Пьер, естественно, выбрал место во главе стола, Адель — по левую, и Том — по правую его руку. Ребекка сидела рядом с Томом, в то время как Пол оказался напротив нее, между своей тетей и ее сиделкой. Ребекка могла бы сказать, что это положение ему не нравилось, но в некоторой степени ей полегчало. Место Пола временно занял Том, как щит между ней и Пьером, и стал, таким образом, еще более привлекательным, никак эмоционально ее не напрягая.

Все было необыкновенно вкусно, главным блюдом был жареный утенок, и, несмотря на свою нервозность, Ребекка осознала, что говорит с Томом и ест, почти ни о чем не думая. Был малиновый мусс, и затем в соседнюю комнату был подан кофе. Это была одна из маленьких комнат в доме, ее убранство было в основном современным, если не считать резного шкафа в углу, в котором находилась привлекшая внимание Ребекки коллекция жадеита. Пока Адель беспокоилась о чашках для кофе и говорила со своим племянником и Шейлой, Ребекка подошла к шкафу и с восторгом стояла и рассматривала очень необычный набор шахмат, когда вдруг почувствовала, что кто-то подошел и встал рядом с ней. Она взглянула вверх, ожидая увидеть или Пола, или Тома, и обнаружила, что это был Пьер. Ее сразу же охватило напряжение, а с ним и приводящее в дрожь чувство неуютности.

— Э, хорошо, Ребекка, и что ты думаешь о моем доме? — спросил он холодным и несколько едким голосом.

Ребекка нервно потерла свои локти ладонями.

— Это очень, ну… впечатляет, — неловко ответила она.

— Ты так думаешь? Я ожидал бы от тебя иной реакции. Скажи мне, ты знала, что и должен был быть дома в эти выходные?

Ребекка нахмурилась.

— Что вы имеете в виду?

— То, что сказал. Ожидала ты меня увидеть, или, может быть, ты хотела ознакомиться с домом перед моим возвращением? — Его глаза открыто сверлили её.

Ребекка моргнула.

— Я даже не знала, что это был наш дом, пока не встретила Адель, — сказала она напряженно-сердитым тоном.

Его глаза сузились.

— Конечно, ты не ждешь, что я в это поверю.

— Почему нет? — Ребекка немного дрожала.

— Пол — мой сын, Ребекка.

— И что?

— Что — это ясно! Невозможно поверить, что он не упоминал о своей семье.

— Он… он упоминал! Но не по имени. — Ребекка отодвинулась от него, нагибаясь, чтобы изучить жадеитовую статуэтку, и Пьер тоже пододвинулся, что вызвало у нее трепет.

— Ты думаешь, я поверю, что ты не знала, кем был Пол?

Ребекка выпрямилась, у нее участилось дыхание.

— Меня не слишком интересует то, во что бы вы могли поверить, — сказала она сухо, не в силах вынести такой холодности от него.

Пьер мрачно взглянул на нее.

— Ты, конечно, ничего не знаешь о Халлидей!

Брови Ребекки в недоумении собрались вместе.

— Халлидей, — безучастно повторила она. — Кто это — Халлидей?

У Пьера вырвался возглас, и он вытащил сигары, зажал одну между зубами, чтобы прикурить.

— Оставим это на минутку, — отрезал он резко, озираясь вокруг, чтобы убедиться, что никто не мог слышать их беседы, Сквозь зубы он пробормотал: — Ты что, думаешь, что одна имеешь право на жестокость, да?

Лицо Ребекки горело.

— Пожалуйста, — сказала она, чувствуя себя из-за этого противостояния довольно плохо после такого роскошного ужина. — Я не знаю, почему вы со мной так разговариваете. Я приехала сюда повидать Шейлу, и все. Вы думаете, если бы я знала, что Адель здесь, я бы приехала?

Пьер длительное время изучал ее, а затем наклонил голову, чтобы прикурить сигару.

— Я не знаю, во что ты играешь, — сказал он с горечью. — Но я отказываюсь верить, что в основе твоих действий лежит та невинность, о которой ты говоришь.

Ребекка тяжело сглотнула, представляя, как после всего этого она встретится лицом к лицу с Адель. Ее интересовало то, что Адель наговорила про нее после того, как она уехала.

— Пьер! — Ход ее мыслей нарушил голос Адель. — Пьер, о чем это вы с Ребеккой так искренне беседуете? Похоже, что до Пола нет дела, не так ли, дорогая?

Пьер оставил Ребекку и лениво пошел через комнату.

— Мы обсуждали шахматные фигурки, — неохотно ответил он. — Я просто говорил Ребекке, что купил их вместе с домом.

Ребекка понимала, что от нее ожидалось: она присоединится ко всем и будет вести себя естественно, но когда се эмоции были столь сильно взбудоражены, это было невыносимо трудно. Однако она сумела пересечь комнату и сесть рядом с Полом, машинально улыбнувшись ему в ответ. Шейла с любопытством взглянула на нее, а затем посмотрела на Пьера. Он спокойно встретился с ней глазами, его глаза были загадочными, и Ребекке стало интересно, какие мысли были у него в голове.

Пол коснулся тыльной стороны ладони ее руки, которая лежала на ее колене. Остальные были заняты разговором с Пьером о продаже Сан-Суси, и на мгновение они могли остаться одни.

— Скажи мне, — сказал он, нахмурившись, — насколько хорошо знала ты моего отца на Фиджи?

Ребекка посмотрела на него с недоумением, затем ей удалось небрежно пожать плечами.

— Достаточно хорошо, — выжидающе ответила она. — Во сколько завтра поедем назад в город?

Пол пожевал свою нижнюю губу.

— За ужином тетя Адель сказала мне, что мой отец знал, что ты работаешь в Сент-Бартоломью. Ты видела его после того, с тех пор, как покинула дом тети Адель?

Ногти Ребекки впились в ладони ее рук.

— Конечно нет, Пол, — честно ответила она, в то время как в ее голове в смятении кружились мысли. Что еще на этот раз затеяла Адель?

Пол кивнул.

— Я думаю, что он это узнал, когда я начинал свою учебу, — сказал он почти что самому себе. — Я удивлен тем, что он никогда не старался увидеться с тобой. В конце концов, тетя Адель говорила, что вы были хорошими друзьями.

Ребекка вздохнула.

— Я бы не обращала много внимания на то, что говорит обо мне твоя тетя, — сказала она осторожно. — Она была достаточно раздражена, когда я оставила службу у нее.

— А почему?

Ребекка покачала головой.

— С твоей тетей не так-то просто, Пол.

Пол улыбнулся, некоторое беспокойство появилось на его лице.

— Мне было интересно, что это было. Возможно было бы лучше, если бы она мне сказала, что знала тебя, тогда я мог бы тебя предупредить.

— Да… да. — Ребекка была в сомнении. Приехала бы она тогда вообще? Это была сомнительная возможность, но зачем ей предполагать больше, чем то, что она уже предполагала сегодня днем, что отцом Пола является Пьер Сент-Клер?

Шейла подошла и села рядом, внимательно рассматривая Ребекку.

— Ты взяла с собой ночную рубашку или пижаму? Я могла бы дать тебе что-нибудь поносить.

Ребекка улыбнулась, пытаясь быть вежливой, хотя у нее и было отчетливое впечатление, что Шейла досконально знала, что произошло на Фиджи между ней и Пьером Сент-Клером.

— Все в порядке, Шейла. Я обойдусь. Но за предложение спасибо.

Шейла безразлично пожала плечами.

— Ничего. Когда ты собираешься поехать назад, Пол?

— Утром, я думаю. Я сомневаюсь, что смогу убедить Ребекку остаться чуть дольше. — Он взглянул на Ребекку с нежной теплотой.

Ребекка наклонила голову.

— Нам в любом случае надо будет уехать. Прежде всего, мы оба дежурим в понедельник утром.

Шейла наморщила нос.

— Работа в госпитале! Как ужасно! Я не знаю, как ты можешь возвращаться к этому, Ребекка. Мне бы не хотелось.

— Это потому, что тебя интересует материальная сторона жизни, Шейла, — заметил сардонический голос, и Ребекка снова посмотрела в лицо Пьера.

Шейла, однако, никак не обиделась на эти слова, просто тихо рассмеялась и сказала:

— Я знаю, это так. Почему нет? Вы платите мне такую щедрую зарплату. Вы делаете из меня сибаритку.

Ребекка сжала губы, когда Пьер улыбнулся на дерзость Шейлы.

— Я всегда могу ее урезать, — насмешливо отметил он, и она встала, чтобы заглянуть поближе в его лицо.

— Но вы не станете, — с вызовом сказала она. — Не текли?

Пьер лениво ей улыбнулся.

— Нет, не стану, — согласился он, оценивая вызывающе-привлекательную позу, которую она сделала с ленивой непринужденностью. — Как насчет игры в бридж? Твоя подопечная настаивает, чтобы ты к ней присоединилась.

Всего на мгновение по лицу Шейлы пробежала легкая тень раздражения, и затем она пожала плечами и послушно пошла к Адель. Пьер рассматривал своего сына и Ребекку.

— А как ты, Пол? — спросил он.

— Нет, спасибо. — Пол был резок.

Пьер нахмурился.

— А вы, э-э, Ребекка?

— Я не играю. — Ребекка не поднимала глаз.

Пьер изучал их еще некоторое время, а затем, с раздражением щелкнув пальцами, он тоже пошел, чтобы присоединиться к Адель и к другим.

Пол ожидающе смотрел на Ребекку.

— Пойдем в библиотеку, — предложил он. — У моего отца отличная современная аппаратура. Мы послушаем записи.

— Хорошо, — согласилась Ребекка, и они встали, чтобы выйти из комнаты. Остальные собрались за столом для бриджа, и, хотя Адель и Шейла наблюдали за их уходом, Том и Пьер ушли в карты с головой.

В библиотеке было очень приятно, и Ребекка получала удовольствие, просматривая скопление записей, сидя на полу около Пола со скрещенными ногами. Но когда он стал приближаться к ней, скользя пальцами по ее запястью и прижимаясь губами к ее шее, она встала и отошла от него.

Она подошла к окну, раздвинула тяжелые шторы и прочистила пальцем круг на покрытом изморосью оконном стекле. Снаружи туман плотно прижал свои пальцы к окнам, и только легкие очертания деревьев около дома немного напоминали о реальности. Они могли быть совершенно не связаны с местом и временем, уплывая в пустоте без цели или предназначения.

Она вздохнула и снова закрыла шторами окно, как зазвонил телефон. Пол пошел ответить. Он спросил, кто передает сообщение на другом конце провода. А когда Ребекка посмотрела на него, то увидела, что его лицо изменилось и он нахмурился. Наконец он сказал:

— Хорошо, хорошо, я ему передам, — и повесил трубку.

Ребекка вопросительно подняла брови, и он серьезно покачал головой.

— Это был Харман, управляющий моего отца. Выше по дороге произошла авария, около северной границы. Машина и какая-то цистерна.

Ребекка подалась вперед.

— Как ужасно! Кто-нибудь пострадал? Могу я чем-нибудь помочь?

Пол нахмурился сильнее.

— Я должен сказать об этом отцу. Харман думает, что один человек мертв. Всего там было три пострадавших, я думаю.

Ребекка кивнула.

— Я пойду с тобой.

Пол колебался, а потом кивнул.

— О’кей, — согласился он, открывая дверь из библиотеки.

Остальные были увлечены роббером, и Пьер поднял глаза раздраженно, как показалось Ребекке, когда Пол привлек его внимание. Они играли в паре с Шейлой, в то время как другой парой партнеров были Адель и Том, и по раздражению на лице Шейлы казалось очевидным, что они выигрывали.

— Произошла авария, — сказал Пол. — Вверх по дороге. Вы слышали звонок? Это был Харман. Он сказал, что они у границы рощицы все там разворотили. Один человек мертв…

Но Пьер, откинув в сторону карты, был уже на ногах.

— Хорошо, хорошо, — сказал он угрюмо по-французски. — Пойдем!

— Я пойду с вами, — сказала Ребекка, когда они пошли через комнату. — Я медсестра и могу там в чем-нибудь быть полезной.

Шейла встала на ноги.

— Я тоже сиделка.

Пьер на некоторое время задержал на Шейле взгляд.

— Было бы жаль испортить это платье, — сардонически заметил он. — Кроме того, в тебе может нуждаться Адель. Я уверен, что, если понадобится, Ребекка прекрасно с этим справится. — Он не без тепла взглянул на Ребекку: — Вам нужна дубленка? Пол, сходи в столовую и попроси у Гиллена ламп. Я знаю, что у него несколько есть. Сказал ли Харман о том, что он вызвал «скорую помощь» или полицию?

— Да, конечно. Его дом как раз рядом, как ты знаешь. Он позвонил им перед тем, как позвонил нам.

— Хорошо! Пойдем!

Они прошли через холл к массивной входной двери. Пол направился в помещения столовых, когда Пьер потянул на себя и открыл дверь и шагнул наружу. Сразу же внутрь стал проникать клубящийся туман, а с ним и леденящий холод морозного воздуха. Он оглянулся назад на Ребекку и затем подошел к шкафу холла и достал дубленку ей и куртку для себя. Он бросил ей одежду, и она ловко ее поймала и натянула на себя, сопротивляясь сейчас тому влиянию, которое оказывало его отношение.

Они по ступенькам спустились во внешний двор, где ещё стоял «мерседес», и Пьер открыл заднюю дверь.

— Влезайте! — резко скомандовал он.

И Ребекка подчинилась, в то же время интересуясь воспротивится ли Пол тому, что ему отводится заднее сиденье. Па заднем сиденье лежала куча ковриков, и Пьер обошел и сел рядом с ней, чтобы сдвинуть их в сторону. Несколькими секундами позже вниз по ступенькам сбежал Пол и присоединился к ним, и, так как задняя дверь была открыта, он влез через нее в машину.

Мощный двигатель взревел, и они плавно отъехали, сворачивая вверх с дороги, по которой до этого приехали Ребекка и Пол, и вместо этого выбрали внутреннюю дорогу, которая огибала дом и затем проходила через парк, Ребекка не могла ничего разглядеть ни с одной стороны этой дороги, и только впереди них разбрасывали снег оранжевые противотуманные лампы. Местами дорога была жесткой, но обсыпанной гравием, как были дорога у дома и двор, и Пол, наклонившись впереди держа руку на спинке переднего сиденья, сказал:

— Это всегда была верховая тропа, пока Харман не расширил ее с помощью своего «вездехода».

Пьер сосредоточился на вождении, глаза Ребекки были прикованы к его рукам на баранке, видимым в снеге приборной напели. Баранка мастерски скользила в его пальцах, и она вдруг поняла, какую боль причиняло ей желание, чтобы эти пальцы, чтобы эти руки вновь се коснулись и с ласкающей нежностью замерли бы на ее теле. И, как бы догадываясь о се буйных фантазиях, Пьер взглянул на нее в этот момент, она была переполнена счастьем, что в машине было темно. По крайней мере он не мог видеть выражения ее лица или выдающий ее цвет щек.

В это время они замедлили ход, и Пол сказал:

— Где-то тут. Это тот пояс деревьев, о котором я говорил. Харман сказал, что машина была припаркована в рощице и, выехав, пересекла дорогу цистерне. Когда цистерна врезалась, их обоих занесло через дорогу в деревья.

Пьер покачал головой.

— Он узнал, кто был в машине?

— Да, Майкл Мередит и Диана Ховарт.

— Понимаю. — Пьер пожевал губу. — И это был Майкл, кто…

— Да.

— О мой Бог! Идиот! — Пьер, казалось, кипел.

— Возможно, он мертв, отец.

— Но его жена — нет, и именно ей придется за все отвечать, не так ли?

— Я думаю, так, — кивнул Пол, и Ребекка нахмурилась.

Казалось очевидным, что погибший припарковал машину с женщиной, которая не являлась его женой, и именно поэтому Пьер был так зол. Она про себя сердилась. Как он мог судить этого человека так строго, когда сам ввязался с ней в такую аферу? Она взглянула на его профиль, мрачный и несгибаемый, и ей стало интересно, почему это тот самый мужчина, которого никто не мог заменить из всех, кого она знала.

Машина остановилась, и теперь в окутывающем мраке можно было видеть одинокий свет фары поломанного заднего освещения. Из тумана перед ними вышел мужчина, прошел мимо горы металла, которая когда-то была машиной Майкла Мередита. Пьер вышел, и затем тоже сделали другие, присоединяясь к нему, пока он говорил с управляющим Харманом.

— Что произошло? — спросил он.

И Харман объяснил, что контузило водителя грузовика. Это было все, в это время он пил чай из фляжки, которую принесла ему миссис Харман.

— Это не была его вина, — продолжал управляющий. — Машина как раз выехала из рощицы перед ним, и он — уже хоть к дьяволу обратись! — не мог свернуть. И дорога в этом месте так узка, что не мог бы избежать этого, не врезавшись сам в деревья. Произошло так, что он врезался в переднюю часть машины, и я думаю, Майкл сразу же был убит. — Он пропел рукой по лбу, как бы стараясь избавиться от воспоминаний о том, что он видел. — Ужасная кровавая каша! — пробормотал он.

Ребекка двинулась вперед.

— Что с женщиной? Она жива?

Харман энергично закивал.

— Да, она жива, все в порядке. Но она очень плохо себя чувствует.

— Мисс Линдсей — медсестра, — сообщил ему неожиданно Пьер. — Может быть, она посмотрела бы Диану.

Харман выглядел сомневающимся.

— Вы уверены?.. — начал он.

— Я не брезглива, если вы это имеете в виду, — спокойно сказала Ребекка, се напряженность временно исчезла из-за чрезвычайности ситуации. — Где она?

— Здесь. — Харман провел се мимо разбитой машины туда, где лежала женщина, наполовину на дороге, наполовину на кромке травы на фоне больших деревьев. Влажность тумана намочила се одежду, и Ребекка поняла, что до того, как появится «скорая помощь», ей необходимо быть в тепле. В свете фар и ламп, которые Пол взял у Гиллена, можно было видеть бледность ее лица, и когда Ребекка опустилась на колени и коснулась ее, то ощутила, что у той руки были застывшими от холода.

— Одеяла, — сказала она, глядя вверх на мужчин. — Пьер! Эти одеяла или коврики в машине сзади. Не мог бы ты их принести?

Пьер резко кивнул, повернулся и пошел, пока Ребекка осматривала девушку. У нее была неприятного вида рана на голове, из которой на землю рядом с ней сочилась кровь, и из руки как раз над локтем торчала кость. Кроме этих ран, у нее была еще масса мелких ранок и ушибов и за ухом припухло. Ребекка платком стерла кровь с ее лица и безуспешно попыталась сделать из него тампон, чтобы закрыть рану. Оглянувшись вокруг, она сказала:

— Мужчины, у кого-нибудь из вас есть платок?

Они отдали ей свои платки, и она сделала толстую подушечку и плотно прижала к ране на голове девушки. Затем, когда Пьер вернулся с ковриками, она осторожно, но плотно окутала ими ее, желая при этом, чтобы «скорая помощь» приехала как можно скорее. Было вполне возможно, что одна из ее ног была сломана, и у нее могло быть еще множество внутренних повреждений, которые невозможно было бы выявить здесь, на туманной дороге.

Пьер пошел поговорить с водителем грузовика, и Ребекка встала и сказала:

— Где мужчина?

Харман нервно дернулся.

— Все еще в машине, мисс. Ведь вы не хотите посмотреть его, не так ли? Там вы ничего не сможете сделать.

Ребекка вздохнула.

— А вдруг… Я должна убедиться.

Харман взглянул на Пола с тем, чтобы получить указания, но Пол просто пожал плечами, и с явной неохотой Харман показал ей дорогу через исковерканное место аварии. После краткого взгляда Ребекка отвернулась. Харман был прав: уже никто не мог помочь Майклу Мередиту.

В это время до их ушей дошло завывание сирены, и сзади к ним подошел Пьер.

— Это, кажется, «скорая помощь». Этому парню там, — он указал на водителя грузовика, — лучше бы поехать с ними в госпиталь. Он сильно потрясен.

— Да, сэр, — вежливо кивнул Харман. — Вы можете ехать домой, если желаете, сэр. Оставьте это мне.

— Я хотела бы остаться и поговорить с теми, кого прислали со «скорой помощью», — вдруг сказала Ребекка. — Может быть, им нужна помощь.

Пол вздохнул.

— О, хватит, Ребекка. Это смешно! Я замерз. Мы больше ничего не можем сделать.

Пьер, нахмурившись, посмотрел на сына.

— Если ты хочешь ехать, то возьми машину, — сердито сказал он. — Я привезу Ребекку домой в «вездеходе» Кармана.

— Черта с два! — Пол ссутулил плечи. — Пойдем Ребекка. Мне бы чего-нибудь выпить, крепкого и быстродействующего!

Ребекка сжала губы.

— Нет, Пол, я останусь здесь. Ты иди домой, как сказал твой отец.

Пол сердито на нее посмотрел.

— Что ты хочешь доказать, оставаясь здесь? Что ты можешь то же самое, что и они?

Ребекка покраснела.

— Не будь глупым, Пол. — Она снова опустилась на колени рядом с Дианой Ховарт. — Я просто не хочу оставлять ее, вот и все.

— Хорошо, черт с тобой! — обиженно пробормотал Пол и потопал к машине, бормоча что-то себе под нос.

Ребекка закусила губу, взволнованно посмотрев вверх на Пьера, и он сказал:

— Я должен извиниться за моего сына. У меня такое чувство, что его воображение уводит его слишком часто не туда.

— Что вы имеете в виду? — нахмурилась Ребекка, бросив взгляд на Хармана, который закурил сигарету и, казалось, забыл о них.

Пьер угрюмо покачал головой.

— Позже, — коротко сказал он и пошел посмотреть на «скорую помощь».

Все прошло достаточно быстро. Прибыла полиция, и так как инспектор узнал Пьера, он, как показалось, стал действовать с большей скоростью и эффективностью. Прибыли пожарники, чтобы извлечь из разбитой машины все, что осталось от Майкла Мередита, и «скорая помощь» с завыванием увезла трех пострадавших. Были установлены прожектора, и перепуганным взорам открылась вся картина мешанины. Грузовик частично завалился в канаву на обочине дороги, и пожарники с помощью Хармана и Пьера пытались вытащить его оттуда. Но хотя у них и было соответствующее оснащение, он располагался очень неудобно, и, помимо применения оборудования, потребовалось значительное количество мышечных усилий.

Ребекка смотрела на это с беспокойством. Она этого не ожидала, и Пьер, наполовину в канаве, упираясь плечом в тяжелую массу перевернутого грузовика, выглядел пугающе: был момент, когда казалось, что грузовик придавит его. Но затем грузовик накренили и пододвинули, и, почти без усилий, он качнулся назад на дорогу. Ребекка издала вздох облегчения, и Пьер выпрыгнул из канавы, потирая рукой плечо.

— Ну вот и все. — Его взгляд скользнул по Ребекке, а потом остановился на Хармане. — Где «вездеход», Харман? Я утром пошлю с ним обратно Бейнса.

— Припаркован здесь, сэр, — с уважением показал управляющий. — Я побуду здесь, пока эти парни не уйдут, и затем утром смогу дать вам полный отчет.

— Отлично, — кивнул Пьер, и оттенок напряжения появился у него на лице. — Э, хорошо, пойдем, Ребекка. Пора уходить.

Они молча прошли вниз по дороге к машине, и Пьер почти с облегчением скользнул за баранку. Ребекка смотрела на него с любопытством. В течение последних нескольких минут он, казалось, потерял всю свою энергию, и ее интересовало, не перенапрягся ли он, толкая грузовик.

Однако он завел двигатель «вездехода» и довольно мастерски его развернул, затем проехал задом мимо места аварии и поехал вниз, по дороге в сторону Сан-Суси. Но он, похоже, вел машину одной рукой, и подозрения Ребекки усилились.

— С вами все в порядке? — наконец спросила она, и он мельком взглянул на нее.

— Естественно, — ответил он по-французски, холод, но. — Я думаю, что ты замерзла.

— Нет, я не замерзла. Эта дубленка очень теплая. — Она вздохнула. — Пьер, ты уверен, что с тобой все в порядке? Ты бы сказал мне, если что-нибудь было не так?

Пальцы Пьера сжали баранку.

— И что тогда? — напряженно спросил он.

— Я — медсестра, — раздраженно ответила она.

Он издал насмешливое восклицание.

— Конечно! Как же я забыл! — Он наклонился вперед, смотря через лобовое стекло. — Этот проклятый туман, похоже, сгущается.

Ребекка тяжело вздохнула. Было ясно: что бы плохого ни случилось, Пьер не собирался ее в это посвящать. Ей стало интересно, почему она должна была испытывать такую боль. Наконец, дома ждала Шейла. Без сомнения, если бы что-нибудь было не так, он бы с ней посоветовался. Она пожевала губы. Ей следовало бы прекратить такие мысли. Чем скорее она отсюда уберется, тем лучше.

Пьер остановил машину у стены дома, и они вошли через дверь в стене, которая вела в небольшой проход, где хранились высокие сапоги и макинтоши вместе с клюшками для гольфа и другим спортивным инвентарем.

Ребекка подождала, пока Пьер скинет свою дубленку, но он не стал этого делать, а просто указал на дверь, которая вела в проход, в свою очередь ведущий в холл.

— Иди вперед, — резко сказал он, и она, сжав губы, быстро пошла к двери.

Когда она дошла до нее, то случайно обернулась назад, и у нее перехватило в горле, когда она увидела муку на его лице.

— Пьер! — воскликнула она дрожащим голосом. — Что это за пятно на твоей одежде?

Пьер раздраженно провел рукой по своим волосам.

— Ради Бога, иди! — пробормотал он сквозь сжатые зубы. — Ты думаешь, что я хочу, чтобы ты меня таким видела! Иди!

Глава 4

Ребекка не обратила внимания на то, что он сказал, и стянула с себя дубленку, небрежно бросив ее в сторону. Затем она подошла к нему и коснулась пятна на его одежде, почувствовав его липкое тепло.

— Ради Бога, Пьер! — вскричала она. — Что ты сделал?

Пьер угрюмо покачал головой.

— Я не нуждаюсь в твоей жалости, — резко произнес он. — Это просто порез, вот и все. Этот чертов грузовик был просто разорван в клочья!

— О, Пьер! — Ребекка беспомощно смотрела на него. — Пожалуйста, сними одежду. Дай мне посмотреть!

Пьер чуть-чуть поколебался, затем он расстегнул куртку. По оттенку напряжения на его лице было ясно, что для него очень мучительно снимать ее. Затем был снят его обеденный пиджак, и Ребекку ужаснуло то количество крови, которое он потерял. Но она ничего не сказала, зная, что любое неподходящее замечание с ее стороны может привести к тому, что он не разрешит ей продолжать его осматривать. Наконец он расстегнул рубашку, вытащив ее из брюк, его глаза постоянно следили за выражением лица Ребекки.

Его грудь была загорелой, мускулистой и обильно покрытой волосами, и Ребекка старалась не воспринимать его как мужчину, когда осматривала плечо. Но это было невероятно трудно, когда тепло его кожи было так близко к ней и все ее тело жаждало более близкого контакта.

Рана была в верхней части его руки, но хотя кровь и шла сильно, главная артерия затронута не была.

— Мне нужно немного воды и антисептик, а также перевязочные материалы, — сказала она наконец, у нее дрожали руки. — У вас есть? — Она покачала головой. — Вам следует обратиться к врачу.

— В моей ванной есть шкафчик с медикаментами, — сухо сказал он, — Ты сходишь туда?

Ребекка отодвинулась, вытирая руки бумажной салфеткой, которую она взяла из сумочки.

— Я… я думаю, да, — согласилась она.

— Или, может, мне лучше попросить сделать это Шейлу? — спросил он, его глаза смеялись над ней.

Ребекка отвернулась, даже чувствуя боль, ему надо было обязательно ранить ее.

Подняв свою одежду, он повесил ее на свое здоровое плечо и затем показал, что ей следует идти вперед по проходу. Когда они дошли до ступенек башни, он сказал:

— Мы пойдем этим путем. Я не особенно хочу привлекать внимание к себе.

— Очень хорошо. — Ребекка пошла впереди него по ступенькам, оглядываясь по сторонам с тем, чтобы убедиться, что он может идти сам.

Он был очень бледен, и его глаза мрачно блестели, и она понимала, что он не очень беспокоится относительно ее помощи. На рану следовало бы наложить швы, взволнованно думала она, и ей стало интересно, сможет ли она найти в домашней аптечке противостолбнячную сыворотку и ввести ее здесь. Его явно не беспокоила возможность заражения, но ее — да…

Когда они добрались до верха лестницы, он шатался, и в порыве она сказала:

— Моя спальня здесь, Останься, а я пойду и принесу перевязочные материалы. Только скажи, куда идти.

Он свысока посмотрел на нее.

— Спасибо, но я предпочитаю свою собственную комнату, — сказал он, борясь с приступами головокружения. — Это ненамного дальше.

Но пока он это говорил, его колени подогнулись, и он упал на маленькую площадку.

У Ребекки перехватило дыхание. Она опустилась около него на колени: он был без сознания. Кровь, которую он потерял, вместе с тем напряжением, которое он испытал, лишили его сил, и он беспомощно лежал, а из его раны на ковер сочилась кровь.

Она знала, что одна не справится, и, с тревогой взглянув на него, побежала вниз по ступенькам в поисках кухни и Гиллена. Попросив его пока не беспокоить остальных домочадцев, она велела позвать доктора мистера Сент-Клера, и затем вдвоем они отнесли Пьера в спальню, которая до этого была предназначена для Ребекки. Ребекка, ожидая приезда доктора, очистила тампоном рану и перевязала ее бинтом, который принес Гиллен. Он помогал ей, не задавая вопросов, в соответствии с ее приказами, и она подумала, насколько он был понятлив. Он просто помогал ей так быстро и эффективно, как мог.

Конечно, когда приехал доктор, Адель решила узнать, что происходит, и Пол вышел в холл, где и встретил Ребекку.

— Гиллен сказал, что мой отец лежит без сознания в твоей комнате!

Ребекка покраснела.

— Это так, он там. О, Пол, это долгая история, и я не могу ее сейчас рассказать. Он получил повреждение там, где произошла авария, и он упал в обморок, вот и все.

Пол покачал головой, и Адель, которая подкатила на своей коляске из комнаты и услышала окончание того, о чем они говорили, сказала:

— Почему мне сразу не сказали вместо того, чтобы ты тут взяла все в свои руки и так закулисно действовала? Вы — никто в доме, мисс, даже не служащая, поэтому не надо думать, что можно тут командовать!

Ребекка вздохнула. По ступеням поднимался доктор, и она хотела пойти с ним, чтобы быть там, когда он обследует Пьера, и чтобы объяснить, что произошло.

— Послушайте, — сказала она. — Я просто не хотела вас беспокоить. Ваш зять помогал мужчинам вытаскивать из канавы грузовик и повредил плечо. Он упал по пути наверх…

— В твою комнату?! — Пол был в ярости.

— Нет, конечно нет! — Щеки Ребекки были алыми. — Ради Бога, Пол, не время и не место, чтобы обсуждать, что случилось. — Она взглянула наверх в направлении лестницы. — Я должна идти. Извините меня.

Повернувшись, она побежала через холл и вверх по главной лестнице, оставив Адель, которая раздраженно ее рассматривала. Но Пол последовал за ней, и за ним пошла Шейла Стифенс.

Покачав головой, Ребекка прошла через галерею к двери, которая вела на площадку башни. Дверь ее спальни была открыта, и, входя, она увидела, что доктор Мортимер раскрывает рану. К Пьеру вернулось сознание, и он сердито смотрел на доктора.

— Боже мой, Мортимер! — воскликнул он по-французски, когда Ребекка вошла в комнату. — Вы теряете здесь время. Я не нуждаюсь в докторе!

Доктор Мортимер повернулся и посмотрел на Ребекку, и Ребекка посмотрела на доктора, избегая осуждающего взгляда Пьера.

— От Гиллена я узнал, что вы — медсестра, — сказал доктор Мортимер. — Это вы перевязали рану?

— Да, это так. — Ребекка кивнула.

— И что случилось? Вы знаете?

— Я уже сказал вам, что случилось, — растягивая слова, сказал Пьер из постели. — Ради Бога, я не умираю. Я порезал плечо, вот и все.

Пол и Шейла подошли к двери, стояли и смотрели с любопытством, и Пьер сердито сжал губы.

— Уходите все! — гневно оборвал он. — Если мне действительно нужен доктор, то стадо зевак тут излишне!

Пол вспыхнул:

— Я учусь на доктора, отец, а Шейла — сиделка!

— Пожалуйста! — Это был доктор Мортимер. — Эта молодая леди сможет мне помочь. Я поговорю с вами, когда спущусь.

С гневным восклицанием Пол вышел и захлопнул дверь, а Пьер повернулся к Ребекке.

— Она тоже может идти, — мрачно пробормотал он. — Мне не нужна сиделка.

Доктор Мортимер не обратил внимания на его слова.

— Не могли бы вы подать мне мой чемоданчик? — спросил он Ребекку и улыбнулся, когда она подчинилась. — Не обращайте на него внимания, — сказал он, заметив напряженное выражение лица Ребекки. — Пьер не из тех, кто с добротой воспринимает зависимость от кого бы то ни было.

Пьер утомленно закрыл глаза, но Ребекка почувствовала облегчение. Было ясно, что на доктора его отношение не действовало.

Даже и в этом случае она понимала, что Пьер ненавидел то, что она видела: как он заскрежетал зубами, когда доктор ввел местное анестезирующее в рану перед тем, как наложить швы. Потребовалось двенадцать швов, и затем была введена противостолбнячная сыворотка, после чего доктор с удовлетворением заметил, что сделал все, что требовалось. Пьер опустил ноги на пол и сел, но по бледности его лица Ребекка могла судить, что он не полностью восстановился, и доктор Мортимер положил руку на его здоровое плечо.

— Вы должны отдохнуть, — настоял он, нахмурившись. — Вы потеряли много крови, если будете вести себя глупо, то угодите в госпиталь.

Пьер стряхнул его руку и, немного покачиваясь, встал.

— Ты — старая баба, Мортимер! — с раздражением резко возразил он. — Ничто еще не могло помешать мне двигаться и ничто не помешает.

— Будем надеяться, что нет, — сказал сухо доктор Мортимер. — Вы настаиваете на том, чтобы пойти вниз?

— Конечно.

Мортимер пожал плечами.

— Я предупреждаю вас, что вы снова упадете.

Пьер сжал губы, но теперь в его взгляде было раздражение.

— Вы шутите! — воскликнул он.

— Неужели? — Доктор Мортимер смотрел на него с кислым выражением лица.

— Чертовщина! — сказал Пьер по-французски и посмотрел вниз на аккуратную перевязку своей раны. — Вы говорите мне, что я — инвалид, Мортимер?

— Нет. — Доктор Мортимер покачал головой. — Я просто говорю, что вам не следует беспокоиться пару дней. Я на вашем месте сейчас лег бы в постель.

— Мы играли в бридж! — воскликнул Пьер.

Доктор Мортимер снова пожал плечами:

— Не приводите к тому, чтобы я удерживал вас от игры!

Пьер провел здоровой рукой по густым волосам и посмотрел на Ребекку, как бы обвиняя ее во всем.

— Хорошо, хорошо, — коротко сказал он. — Я приму ваш совет. — Он медленно пошел к двери и затем посмотрел на нее: — Я увижусь с вами завтра. — Его слова не терпели возражений, и Ребекка ничего не сказала.

После того как он ушел, доктор Мортимер, как бы сдаваясь, взглянул на Ребекку.

— Вы будете здесь завтра? — с озабоченностью спросил он.

Ребекка закусила губу.

— Нет, мы с Полом завтра возвращаемся в Лондон.

— Я понимаю. — Доктор Мортимер задумчиво покачал головой. — Мне не нравится вид этой раны, а вам?

— Что вы имеете в виду?

Мортимер покачал головой.

— Грузовик, который он толкал… Вы знаете, что в нем было?

Ребекка нахмурилась.

— Я боюсь, что нет. Я даже не помню, что было написано сбоку. Харман должен бы знать.

Мортимер кивнул.

— Хорошо, посмотрим. То, что вы сразу же очистили рану антисептиком, могло предотвратить заражение, но в любом случае я приду завтра. Я был бы спокоен, зная, что вы здесь за ним присмотрите.

Ребекка провела языком по верхней губе.

— Мисс… мисс Стифенс — сиделка, вы знаете.

— Спутница Адель?

— Да.

Мортимер сложил в чемоданчик медицинские инструменты и со щелчком закрыл его.

— Мне нет дела до этой молодой женщины. Вели вам интересно, то она здесь только по одной причине. Она нацелилась на самый лакомый кусок.

Ребекка почувствовала, как уже от знакомого чувства у нее похолодело внутри.

— Что вы имеете в виду?

— Это ведь ясно, не так ли? Она очутилась тут сразу же после смерти Дженифер, и когда рядом Пьер, то она всегда больше беспокоится о нем, чем о своей подопечной. По крайней мере, это то, что я видел, когда приходил к Адель.

— Я понимаю. — Ребекка тяжело сглотнула. — Даже и в этом случае она могла бы быть полезной.

Мортимер впервые улыбнулся.

— Я сказал вам, что я сам приду, пока не буду уверен, что все в порядке. — Он поднял свой чемоданчик. — Спустимся вниз?

…После того как доктор Мортимер ушел, Ребекке снова пришлось пойти в комнату для отдыха и встретиться с остальными. Она бы предпочла этого избежать и прямо пойти к себе спать, но, конечно, это было невозможно. Кроме того, в это время миссис Гиллен перестилала ее постель, убирая окровавленные простыми и наволочки и заменяя их чистыми. Пьер ушел и свою комнату, и Гиллен помогал ему укладываться в постель, и Пол уже успел поговорить с отцом.

Но сейчас была ее очередь быть опрошенной, и она надеялась, что могла бы остаться столь же хладнокровной, как выглядела внешне. Атаку, как всегда, первой начала Адель.

— Хорошо, мисс, — холодно сказала она, — мы ждем объяснений. Чего именно хотели вы добиться, скрывая от нас то, что происходит? Попытка поправиться моему зятю?

Ребекка без сил опустилась в кресло, умеренная, что ее ноги больше не выдержат.

— Нет, совсем нет, — неловко запиналась она, не осмеливаясь взглянуть на Пола. Просто все произошло так быстро…

Пол закурил сигарету, глубоко затянувшись.

— Сказать нам не заняло бы много времени, с иронией заметил он. — И прежде чем мы будем говорить о другом, я хотел бы знать, как это все произошло.

— Я сказала тебе. Грузовик был исковеркан в металлические клочья. Об металл твой отец и повредил плечо. — Ребекка смотрела на него.

Пол изучал копчик своей сигареты.

— И я полагаю, что это был еще один шанс блеснуть в его глазах.

У Ребекки было подавленное выражение лица.

— Пол! — воскликнула она.

Пол соблаговолил изобразить стыд.

— Хорошо… — сказал он, защищаясь. — Вполне вероятно, что это было что-то вроде этого… Мне было бы интересно знать, насколько ты хорошо знала моего отца на Фиджи.

Ребекка тяжело вздохнула, не в силах бороться с растерянностью, которая появилась на ее лице. Она сердито взглянула на Адель и увидела её самодовольное выражение, и ей стало интересно, что та наговорила, когда она была наверху. Чувствуя себя так, как будто после го ее ничто уже не могло поранить, она сказала:

— Почему ты не спросишь свою тетю?

Том Бриант сделал шаг вперед. До этого он опирался на шкаф в углу, и она его почти не замечала, но сейчас он сказал:

— Хватит, Пол, прекрати себя глупо вести. Я думаю, что Ребекка действовала в интересах твоего отца, и, как сказал доктор Мортимер, он наложил двенадцать швов на руку твоего отца. Я думаю, что вам вряд ли следует обижаться из-за того, что с вами не посоветовались прежде, чем позвали доктора. О Боже, парень, следует быть благодарным, что не случилось ничего более серьезного!

Пол выглядел немного пристыженным.

— Все правильно. Ты говоришь, Том, как будто…

— О, прекрати! — Том, казалось, начинал терять терпение. — Что, в конце концов, произошло? Почему сразу тебе надо было сообщать? Что бы ты сделал, если бы не такие своевременные действия Ребекки?..

— Пол — сын Пьера! — резко прервала его Адель.

— Ну и что?

Адель немного раздраженно подняла плечи.

— Итак, ты тоже защищаешь Ребекку, да, Том?

Том красноречиво на нее посмотрел.

— Хорошо, из-за того, что вас здесь трое, я думаю, что ваше мнение единственно верное, не так ли? — сардонически заметил он.

Адель вспыхнула.

— О, хорошо, прекратим этот разговор! Все кончено, и мы ничего уже с этим не можем сделать. — Она внимательно посмотрела на Ребекку. — Вы уезжаете завтра?

Ребекка встала на ноги.

— Будь моя воля, я бы уехала сегодня ночью, — напряженно сказала она и, прежде чем кто-либо из них успел что-нибудь сказать, вышла из комнаты.

Там, в холле, она без сил прислонилась к стене. Она была глупой, что позволила Адель говорить то, что ее так расстраивало. Но это произошло. И то, что сказал доктор Мортимер, тоже ее задело. Казалось, что вся семья Сент-Клеров только и могла, что причинять ей боль.

Она медленно пошла через холл и позади себя услышала звук открывающейся двери. Быстро оглянувшись, она ожидала увидеть Пола, но вместо этого увидела Тома Брианта. Она почувствовала облегчение. В конце концов Том считал то, что она делала, правильным.

— Пойдем в библиотеку, — сказал он. И Вы слишком расстроены, чтобы уснуть. Вместе мы могли бы выпить. Это поможет.

Ребекка колебалась, а затем улыбнулась.

— Хорошо, спасибо.

Пока Том готовил напитки, Ребекка убрала те записи, которые они до этого слушали с Полом. Затем они сели в кресла напротив друг друга, и Ребекка сделала долгий глоток того, что Том ей дал. Это была смесь лайма с обычным лимоном, подкрепленная водкой, и она была довольно вкусной.

— Это лучше, правда? — сказал Том улыбаясь, и Ребекка кивнула.

— Намного, — согласилась она.

— Скажите мне, — озабоченно произнес Том, — какие именно отношения у вас с Полом?

Ребекка покраснела.

— У нас нет отношений, как таковых. Мы — друзья, и все.

— Я понимаю. И конечно, Пол не знал, что вы знакомы с его семьей.

— Нет.

Том задумчиво кивнул.

— Я понимаю вас, а Адель — нет.

Ребекка слегка улыбнулась.

— Это — замалчиваемая тайна года.

Том пожал плечами.

— С ней нелегко. В своей жизни ей пришлось пережить слишком много несчастий, чтобы действовать в данной ситуации в соответствии со здравым смыслом. Она недовольна жизнью, недоброжелательна к своей семье и, я думаю, к любому, кто осмелится бросить ей вызов.

— Я раньше испытывала к ней жалость, — медленно сказала Ребекка. — Но ей жалость не нужна. По крайней мере, моя.

— Я думаю, что поэтому она и озлоблена. Это вгрызлось в ее душу. Может быть, она избавилась бы от этой горечи в нормальной, здоровой жизни и была бы совсем другим человеком. Но она никогда этого не сможет. — Он вздохнул, покачивая напиток в своей рюмке. — Она никогда не простит Пьеру, что он женился на Дженифер, вы знаете. Как никогда не простит и Дженифер, хотя это ее не касалось. Сент-Клауды как семья похожи друг на друга в том, что беспокоятся только о самих себе.

Ребекка нахмурилась.

— Почему вы мне все это говорите?

Том пожал плечами.

— У меня было чувство, что вас интересовало.

— Интересовало. Интересует! Ребекка закусила губу. — Но я тут совершенно ни при чем, не так ли?

— Совершенно?

— Что вы имеете в виду?

Том глотнул виски, некоторое время посмаковал.

— Хорошо, я помню Пьера три года назад. Когда он приехал из своей ознакомительной поездки в Ясавас!

Пальцы Ребекки сжали ее рюмку.

— О!

— Да. — Том наклонился вперед, положив локти на колени. — Он… ну, что-то там произошло. Я никогда не понимал что, но сегодня вечером, когда он увидел вас в холле… — Он откинулся в кресле, — До меня дошло.

Ребекка наклонила голову, немного дрожа.

— Я понимаю.

Том непроизвольно поднял плечи.

— Если это могло бы служить для вас сейчас утешением, то вам следует обходиться с ним сейчас помягче. — Он покачал головой. — Он работал много месяцев как черт. Кто знает, с чем он жил!

Ребекка, вздрогнув, посмотрела на него.

— И он также был женат, не так ли?

Лицо Тома исказилось.

— Женат? Хорошо, я думаю, вы так можете это называть. Но Дженифер не была ему женой, если вы это имеете в виду.

Ребекка встала на ноги, не в силах сидеть и слушать его.

— Мне до этого нет никакого дела, — напряженно сказала она. — Как… как долго работали вы с… с отцом Пола?

Том издал восклицание и затем вздохнул.

— Я не знаю. Лет двадцать, я думаю. Какая разница? — Он вытащил сигареты, но, когда он ей предложил, она отказалась. Взяв одну губами, он осторожно ее прикурил и затем пошел еще за напитком.

Ребекка в волнении ходила по комнате, трогая пальцами кожаные переплеты томов, которые стояли рядами на полках. Там было много первых поступлений, и казалось очевидным, что, подобно жадеиту, эти книги собирались многие десятилетия. Том пошел назад, к своему креслу, и, прищурившись, посмотрел на нее. Наконец он сказал:

— Рассказывала ли вам Адель о своей сестре?

Ребекка медленно повернулась, тронув пальцами рюмку.

— Она мне сказала, что сама была влюблена в Пьера и что Дженифер увела его у нее.

Том кивнул.

— Я понимаю. И вы в это поверили?

Ребекка вздохнула.

— Это была неправда?

— Конечно нет. Вы могли бы представить Пьера с Адель?

Ребекка пожала плечами.

— Я не знаю. Я думаю, что Адель была более активной, когда была моложе.

— Да, была. Но никогда настолько, чтобы иметь мужчину. Поэтому она и ненавидит своих сестер. За ними всегда ухаживали мужчины. Я думаю, что ей тяжело было это видеть, и она не могла с этим смириться.

Ребекка покачала головой.

— Хорошо, однако важно ли это? Если Адель нравится думать, что когда-то она была привлекательной для Пьера, важно ли это?

— Да, если то, что она сказала вам о нем, — полная ложь.

Ребекка сжала кулачки.

— Послушайте, Том, — сказала она несколько нервозно, — что бы ни случилось между мной и Пьером на Фиджи, это давно прошло. Я была просто… развлечением. Я думаю, одним из многих в его жизни.

— Вы правда в это верите? — Том нахмурился. — У Пьера есть свои недостатки, я знаю, но он — не животное!

Ребекка медленно отпила своего напитка.

— Том, — осторожно сказала она, — вы — его друг, ясно, что хороший друг. Но не пытайтесь уверить меня, что можно верить мужчине, который желал иметь отношения с другой женщиной, когда дома у него уже была жена!

Том нервно затянулся.

— Не осуждайте его так быстро. Ясно, что у вас нет представления о том, что происходило.

Ребекка сделала непроизвольный жест.

— Хорошо, от Дженифер у него ребенок, так? — Она покраснела. Она была откровенна с этим человеком, как никогда не была откровенна ни с кем другим. Но с ним так легко было говорить, делить с ним свое беспокойство.

Том вздохнул.

— Пол — сын Пьера, да. Он никогда этого не отрицал.

Ребекка беспокойно дернулась.

— Ну вот! — Она сжала губы. — Кроме того, когда он был на Фиджи, то говорил, что жил в пригороде Парижа, и сегодня я узнаю, что он купил этот дом пятнадцать лет назад. Все, что он говорил, было просто ложью!

Том наклонился вперед.

— Пьер купил этот дом для Дженифер.

Ребекка сжала руки в кулаки.

— Что вы имеете в виду?

— Я объясню. — Том смотрел ей в глаза. — У Пьера четыре дома. Не считая Сан-Суси и дома в Париже, у него вилла на юге Франции и дом на Ямайке. Дженифер пользовалась его домами, да, но никогда не делила их с ним. Они жили раздельно. Вы понимаете? Они развелись бы в любой ближайшей церкви.

Ребекка восприняла это недоверчиво. Если бы только она знала! Но она не знала. Том выглядел сердитым.

— Более того, Дженифер была просто шлюха! Ей нравились мужчины. Я ясно выражаюсь? И Пьер не мог с этим мириться! Он презирал ее, а она везде искала только удовольствий.

— О нет… — Ребекка почувствовала отвращение.

— Да, рождение Пола было для нее смерти подобно, но он был спасительным фактором в их женитьбе. По этой причине Пьер не вышвырнул ее без пенни в кармане. Я не думаю, что Пол хоть чуть-чуть понимал, какую жизнь вынужден был вести его отец, когда его мать была жива. Пола не было дома — он жил в школе, в университете. Все это было от него скрыто. Работа часто вынуждала его отца быть в отъезде, и я думаю, что Пол понимал, что его родители были не так счастливы, как могли бы быть, но и все. Дженифер, со своей стороны, избегала вести себя слишком явно, когда он был рядом. Это было тем условием, которое Пьер ставил в их искусственных отношениях. Но никто не может отрицать, что для него ее смерть была чудесным избавлением.

Ребекка стояла и смотрела на него.

— Как, как она умерла?

— У нее была неизлечимая болезнь. Сент-Клауды — нездоровая семья, и, если совсем уж честно говорить, я не могу выражать сожаления, которого не испытываю.

Ребекка провела рукой по лбу.

— Когда я об этом думаю, то мне кажется, что присутствие Пола было кстати.

Том наклонил голову.

— Пьеру было только девятнадцать, когда он женился на Дженифер. Она была на несколько лет старше. Он заплатил за свою юношескую неопытность, вам так не кажется?

— То, что говорила Адель, выглядело совсем по-другому…

— Может быть. Она — испорченная женщина. Вся семья ее была испорченной, если угодно. Дениза — младшая сестра Дженифер, совершила самоубийство, когда ей было двадцать пять лет.

— Это ужасная история!.. — сказала Ребекка, покачав головой. — Адель ничего мне такого не говорила. Она преподнесла это, ну, как будто Дженифер была невинной жертвой.

— Я могу представить, — мрачно произнес Том. — Хорошо, вы собираетесь сказать Пьеру?

— Сказать Пьеру? Что сказать?

— Что вы теперь знаете правду.

Ребекка сдвинула брови.

— Я… я не могу сделать этого. Кроме того, я… я его не интересую. — Она вспыхнула. — Я так думаю.

Том откинулся в кресле.

— У него сейчас нет жены, — спокойно заметил он.

Ребекка закончила пить и вращала между ладонями пустую рюмку.

— Вы не можете иметь ясного представления об этом после всего этого времени. — Она тяжело сглотнула. — Я… я думаю, что вы слишком много предполагаете.

Том пожал плечами.

— Может быть. Но не хотелось ли вам выяснить все? Или у вас уже отношения с Полом?

— Нет! О нет, не с Полом. Он, ну, слишком молод. Кроме того, я никогда не смогла бы… — Она замолчала, почувствовав себя не очень хорошо. Взглянув на свои часы, она воскликнула: — Вы понимаете, что уже почти полночь? Нам надо идти спать.

Том медленно улыбнулся.

— Это довольно-таки заманчивое предложение, — лениво пробормотал он. — Вы знаете, я начинаю понимать, почему Пьер хотел вас…

Глава 5

На следующее утро Ребекка проснулась рано, еще до того, как первые робкие лучики рассвета проникли через шторы. Она вылезла из постели и пошла к окну, с любопытством озираясь вокруг. В сером полумраке она видела, что туман еще присутствовал, хотя и был менее густым, чем в предыдущую ночь. Она взглянула на свои часы и увидела, что было немного за семь, и казалось, что никто еще не встал, так как не было слышно никаких звуков. Она не спеша умылась в ванной и затем оделась, причесалась и задумалась, осмелится ли она спуститься вниз?

Затем она решила, что надо что-то делать, и вышла из своей комнаты на площадку, и прошла в дверь в главную галерею. Оперевшись на балюстраду, она могла видеть холл внизу, где молодая девушка суетливо чистила камин, украшенный по краям статуэтками. Обрадованная тем, что кто-то тут еще есть, Ребекка стала спускаться вниз, и, когда она дошла донизу, служанка подняла глаза и увидела се.

— О Боже, мисс! — воскликнула она с грубым деревенским диалектом. — Вы меня напугали.

Ребекка, извиняясь, улыбнулась.

— Прошу прощения. Кто вы?

— Я — Элизабет, мисс. Я помогаю миссис Гиллен.

Ребекка кивнула.

— Я понимаю. Хорошо, Элизабет, возможно, ты сможешь мне помочь. Ты знаешь, во сколько обычно подают завтрак?

Элизабет встала на ноги, вытирая руки куском старого коврика.

— Миссис Гиллен обычно не обслуживает за завтраком, мисс. За исключением случаев, когда мистер Пьер дома, вот, и только для него. Мисс Адель и сиделка Стифенс завтракают в комнате мисс Адель, и когда мистер Пол дома, то он не доставляет много хлопот. Я думаю, он предпочитает продолжать спать.

Волна неприятия пробежала по телу Ребекки, когда та упомянула Пьера, и она, как могла, подавила это чувство и сказала:

— И ваш хозяин уже встал?

Служанка энергично затрясла головой.

— О нет, мисс. Повар сказал, что он сегодня готовил поднос. Кроме того, сейчас лишь немного больше восьми, мисс. Мистер Пьер обычно не встает раньше девяти.

— О! — Ребекка вздохнула. Затем она сказала: — Скажи мне, где повар?

— Миссис Гиллен, мисс? Она на кухне. Вы хотите ее видеть?

— Нуда, хорошо. Ты мне покажешь, куда идти?

— Да, мисс. Это как раз вот там, видите?

Ребекка последовала туда, куда указывала служанка, и прошла через обитую байкой дверь, которая вела вниз, в проход в большую кухню. Она сумела определить, где находится кухня, по вкусному запаху, который из нее исходил, и когда она толкнула дверь, то обнаружила миссис Гиллен у плиты за жаркой бекона и колбасок. Пожилая женщина подняла глаза и, удивившись приходу Ребекки, сказала:

— О, мисс… мисс Линдсей, правильно? Что-нибудь не так?

— Нет, ничего, спасибо, миссис Гиллен. Я, ну, мне было интересно, могу ли я взять поднос мистера Пьера?

Миссис Гиллен не могла бы выглядеть более удивленной и сильно покраснела, ее розовые щеки стали пунцовыми.

— Хорошо, э-э… я… э, не вижу, почему нет, — неловко закончила она. — Э-э… вы имеете в виду, прямо сейчас?

— Если это возможно. Это для него? — Ребекка указала на бекон и колбаски в кастрюле.

— Боже упаси, мисс, нет! Мистер Пьер ничего такого не ест на завтрак. Ему нравится что-нибудь такое… — Она нагнулась, открыла дверцу духовки и вытащила поднос с рулетами золотисто-коричневого цвета, только что приготовленными и вкусно пахнущими.

— Конечно, — с сочувствием улыбнулась Ребекка. — Мне бы следовало догадаться. Послушайте, вы будете продолжать то, что делаете, а я сделаю это. Я служила сиделкой у мисс Адель, так что у меня есть навык готовить подносы для завтрака.

Миссис Гиллен достала поднос с полки в стене и строго покачала головой:

— О нет, мисс, если вы не возражаете, я сделаю это сама. Я всегда сама готовлю поднос для мистера Пьера, даже когда у меня есть помощники. Это то, что только я должна делать.

— Вам виднее. — Ребекка стояла в стороне и смотрела, как миссис Гиллен достала сверкающее белое полотно из ящика стола и положила на поднос. Затем она пошла к плите и положила несколько горячих рулетов в выложенную салфетками корзинку и также положила на поднос. В добавление к рулетам были поставлены тарелка с кусочками масла, небольшой сосуд с медом и тюбик мармелада. В конце миссис Гиллен добавила кувшинчик ароматного импортного кофе.

— Вот так, мисс, — сказала она. — Но что с вашим завтраком? Чего бы вам хотелось?

Ребекка пожала плечами.

— По утрам я никогда не хочу есть, — выжидательно сказала она. — Я выпью немного кофе, когда вернусь.

— Очень хорошо, мисс. — Миссис Гиллен сложила руки.

Ребекка улыбнулась и взяла поднос. Вот подошел и наиболее трудный момент, подумала она.

— Э-э, не могли бы вы мне сказать, которая комната мистера Пьера? — спросила она, направляясь к двери.

Миссис Гиллен была явно удивлена, но великолепно это скрыла. Ребекка была уверена, что она решила, что они были в одной комнате.

Комната Пьера была дальше вниз по коридору от главной галереи, и по описанию миссис Гиллен Ребекка легко ее нашла и вежливо постучала в дверь. Ответа не последовало, и, удерживая поднос одной рукой, она повернула ручку и вошла в комнату, закрыв за собой дверь.

Пьер спал, его лицо было еще немного бледным от сурового испытания прошлой ночью, и Ребекка опустила поднос, подошла к окнам и раскрыла тяжелые сливового цвета шторы. Теперь она могла видеть, что комната была строго убрана в темных тонах, и даже ковер под ногами был, как бы в противоположность ее состоянию, совершенно лишенным пушистой мягкости и глубины. Пьер во сне выглядел моложе и странно беззащитным, и у нее подступил к горлу болезненный комок. У нее уже больше не было сомнений. Она любила его и никогда не переставала любить.

Бледный свет из окон помешал ему, и он беспокойно двинулся и открыл глаза. Когда он увидел Ребекку, то недоверчиво уставился на нее.

— Ребекка? — недоуменно сказал он. Затем, когда сознание вернулось к нему: — Ребекка! Какого черта ты здесь делаешь?

Ребекка пошла к кровати, заметив, насколько белизна перевязки на руке оттеняла его загар. Это было в первый раз, если не считать случаев на работе когда она видела мужчину в кровати, и от сознания этого по всему телу прошло тепло.

— Привет, Пьер, — сказала она, заложив руки за спину. — Я… я принесла твой завтрак. Как… как чувствуешь себя сегодня утром?

Пьер приподнялся на локте, оголив при этом торс. На нем явно не было пижамы.

— Зачем ты пришла? — холодно обрубил он. — Мне больше от тебя не требуется никаких профессиональных советов.

Ребекка больно загнула один палец.

— Я пришла не затем, чтобы давать тебе профессиональные советы, — сказала она с трудом. — Я, ну, я хотела с тобой поговорить.

Пьер провел рукой по своим взъерошенным волосам.

— Ну, давай, говори! — произнес он, поморщившись, когда задел повязку на своей руке.

— О, Пьер, ты делаешь это для меня нелегким! — Ребекка сжала губы. — Я… я хотела сказать тебе, что… что я знаю о Дженифер.

Темные глаза Пьера сузились до щелок.

— В самом деле? — Его тон был горьким.

— Да, я… Адель сказала мне, что ты хотел жениться на ней, но бросил ее ради Дженифер, и затем, и затем…

— Тихо! — Пьер гневно взглянул на нее. — Ты думаешь, мне важно, что Адель сказала тебе? Я тебе как-то раз говорил, что мне нет дела до предположений моей свояченицы относительно меня!

— Но разве ты не видел, что я ей верила!

— Да. — Выражение его лица было презрительным. — Ты ей поверила и не послушала бы меня!

— Но…

— Но ничего. — Пьер потер рукой повязку, как будто рана причиняла ему боль. — Ты поверила ей потому, что это было то, во что тебе хотелось поверить.

— Нет! — вырвалось у нее.

— Нет, да. Ты была, ты есть такое робкое создание… — Его тон был жестоко-насмешливым. — Ты боишься проявления любых эмоций! Ты находишься в рамках своих собственных узколобых ограничений! Ты боишься любить без гарантий! — Он насмешливо усмехнулся. — И ты пришла сказать мне, что неожиданно поняла и что пожалела о том, что говорила и что делала! Мне интересно, чего ты от меня ждешь? Как мне следует отреагировать? Мне что, сказать: «Ребекка, все прощено»? Мне сказать: «Ребекка, ты сделала меня счастливым»? Мне сказать: «Ребекка, я теперь свободен, выходи за меня»? Нет!

Он резко выбрался из кровати, и Ребекка, задрожав, отвернулась. Он добрался до шелкового одеяния, которое лежало у подножия его кровати, она заметила, что он спал совсем без одежды.

— Ты видишь! — грубо произнес он ей на ухо. — Ты отвела глаза потому, что боишься. И поверь мне, — его голос стал глубже, — есть причина для этого!

Ребекка сжала перед собой руки. Ей следовало бы понять, что приходить сюда было бесполезно, пытаться объяснить этому озлобленному незнакомцу, что она была беспомощна и не знала, что была всего лишь пешкой в руках бессовестной женщины, уязвимой из-за того, что не была уверена, что могла бы заинтересовать его. Может быть, он был прав, может быть, ей хотелось поверить Адель, так как противоположное предполагало бы слишком невероятное чудо…

На шатающихся ногах она пошла к двери, но он очутился там раньше ее, прижался к двери спиной, не давая ей сбежать от его унижений.

— Одну минутку, — сказал он резко. — Я хотел бы, чтобы ты мне кое-что сказала до того, как я разрешу тебе уйти. Ты намерена продолжать встречаться с моим сыном?

Ребекка сцепляла и расцепляла пальцы.

— Так как он работает в том же здании, было бы невозможно иначе…

— Черт подери, это не то, что я имел в виду, и ты это знаешь! — Его глаза сердито сверкали. — Вы с ним занимались любовью?

— Нет! — вырвалось у нее. — Конечно нет.

Пьер прищурился.

— Почему же «конечно нет»? Ты есть и всегда была наиболее желанной женщиной. — Он медленно, но уверенно двигался к ней. — Мне интересно, как много мужчин занимались с тобой любовью с тех пор, как я…

Пальцы Ребекки обожгли его щеку с гневным негодованием.

— Как, как ты смеешь? — задыхаясь, закричала она.

Пьер, похоже, не замечал ее взрыва. Его крепкие пальцы сомкнулись вокруг ее плеч, притягивая с силой к нему, близко к его худому, крепкому, полному сил телу. Она могла чувствовать крепость его мышц сквозь тонкую одежду, и она отчаянно боролась, чтобы освободиться. Но ее движения только раззадоривали его еще больше, и он нагнул голову и прижался губами к се губам, раздвигая ее губы с таким опытом, что на несколько мгновений она потеряла связность мыслей и прижалась к нему. Было невероятно поверить, что прошло три года с тех пор, как он держал ее в своих объятиях, казалось, что это было вчера, и вся мука за эти годы превратилась в ничто, когда он с такой сильной страстью ласкал ее шею и плечи. Он вызывал в Ребекке огонь страсти, но все возрастающая сила его ласк посылала болезненные сигналы предупреждения по се жилам, и она понимала, что на этот раз он не собирался отступать…

Со сверхчеловеческим усилием она вырвалась от него, понимая, что при этом она неизбежно причинит боль его раненой руке. Но все, о чем она могла думать в этот момент, так это о необходимости убраться от него, пока тепло его кожи под ее пальцами не соблазнило бы ее оставить попытки бегства и подчиниться его несомненной мужественности.

Она рывком открыла дверь, не осмеливаясь оглянуться на него, и быстро побежала вниз по коридору в галерею. Только там она остановилась и попыталась немного прийти в себя, ее всклокоченные волосы беспорядочно свисали на плечи, и пуговицы на жакете были расстегнуты.

Она пришла к себе в спальню, закрыв дверь и без сил облокотившись на нее спиной. Это было глупо — пойти к нему, но было еще глупее позволять ему касаться ее. Как он должен был презирать ее, чтобы себя с ней так вести! Если бы они не были здесь в такой изоляции, то она бы вышла из дома и пошла бы назад и Лондон.

Постепенно она успокоилась. Сейчас было за десять, и настала пора пойти поискать Пола и выяснить, что он намеревался делать. Она надеялась и молилась, чтобы он согласился отъехать до обеда. Она не думала, что сможет вынести еще одну встречу с Пьером.

Внизу она обнаружила уже ожидавшего ее Пола.

— Ты уже позавтракала? — спросил он, сурово ее рассматривая.

Ребекка закусила губу.

— Нет, но я ничего не хочу. Ты… готов ехать?

— Я — да, — заявил Пол с намеком, — А ты?

— А есть причина, чтобы я не могла?

Пол пожал плечами.

— Я думаю, что ты могла бы настоять на том, чтобы до отъезда повидаться с моим отцом.

Щеки Ребекки горели.

— О нет! Нет! — неловко отрицала она, — Ты… видел его?

— Да, я его видел, — кивнул Пол.

Ребекка мяла ремешок своей сумочки.

— Как… как он?

Пал пожал плечами.

— У него побаливает плечо. Он хочет, чтобы Шейла его перевязала.

У Ребекки возникла боль, как будто ее ударили ножом в живот.

— О, о, да?

Пол внимательно смотрел на нее.

— Да. Почему нет? Она очень опытная сиделка. Ты ведешь себя, как будто он твой пациент.

— Нет. — Ребекка отвернулась. — Пойдем?

— Разве ты не хочешь увидеть Шейлу и попрощаться с моей тетей?

Ребекка негодующе сжала губы.

— Нет.

Пол пожал плечами и поднялся из кресла, в котором он с небрежным изяществом отдыхал.

— Хорошо, машина готова.

Когда машина Пола плавно поехала по дороге, Ребекка оглянулась назад, но окна дома были пустыми, и ужасное чувство опустошенности окутывало ее. Она взглянула на Пола и увидела, что он задумчиво смотрел вперед через лобовое стекло. Туман практически рассеялся, и слабое солнце пыталось пробиться сквозь низкие облака. Но на лице Пола отражалась только внутренняя мрачность, и Ребекка тяжело вздохнула.

Предстояла длинная дорога в Лондон. Они проехали через деревню, выбрав дорогу на Харпенден, как они сделали во время их вчерашней поездки. Но они там не остановились и поехали к внешним окраинам Лондона, остановившись на обед в доме у дороги по шоссе Слау. С момента их отъезда Пол говорил мало, но после того, как официант взял у них заказ в ресторане и перед обедом они выпили мартини, он сказал:

— Тебе не кажется, что ты должна мне объяснить?

Ребекка медленно пила мартини.

— Что?

Пол взглянул на нее.

— Ты должна бы догадаться! — сердито сказал он.

Ребекка недовольно пожала плечами.

— По твоему отношению я могу подумать, что ты уже знаешь, — заметила она.

Пол недовольно надавил кулаком в стол.

— Тетя Адель сказала мне только то, что считала нужным, чтобы я знал.

Ребекка сдержала порыв ответить ему так же сердито, но ей не хотелось доставлять такого удовольствия Адель узнать, что та снова ей навредила.

— Что же она тебе сказала? — спросила она, придав себе немного самодовольства.

Пол вздохнул.

— О, Ребекка, это неправда, да? — Он покачал головой и стал вдруг выглядеть очень молодым и беззащитным.

Ребекка вздохнула.

— Я не знаю, что тебе сказали.

Пол вспыхнул.

— Она сказала, что… Что ты и мой отец были любовниками, когда он был на Фиджи.

Ребекка сжала лежащие на коленях руки в кулаки. Она почувствовала невероятную злость на Адель. Как Адель осмелилась предположить такую вещь? Как осмелилась она клеветать на них обоих в такой грубой форме? Она тяжело сглотнула, пытаясь сдержать свое негодование. Это не была вина Пола, что его тетя решила совать нос в дела собственного зятя. И к тому же Адель могла и действительно верить, что они были любовниками… Насколько испорченным должно быть ее сознание, раз она идет на такие интриги!

Теперь Ребекка взглянула на Пола и поняла, что ей следует сказать ему правду.

— Нет, — ясно сказала она, — твой отец и я не были любовниками. — Она внимательно на него посмотрела. — Ты мне веришь?

Пол наполовину выпил свой мартини и затем кивнул.

— Да, — достаточно резко сказал он. — Да. Я тебе верю.

— Правда? — Ребекка нахмурилась. — Мне интересно.

— Почему ты так говоришь? — Пол негодующе на нее взглянул. — Я… я сказал тебе, что верю. Я знаю, что тетя Адель иногда преувеличивает.

— «Преувеличивает»! — Ребекка подняла свой бокал и внимательно его рассматривала. — Твоя тетя злонамеренно создает проблемы. Поверь мне, это правда.

Пол выглядел обескураженным.

— Она не намеревалась принести какой-нибудь вред…

— Ты думаешь, нет? — скептически спросила Ребекка. Затем она наклонила голову. — В любом случае я должна объяснить кое-что. Хотя твой отец и я не были любовниками, нас друг к другу тянуло. — Она искренне на него посмотрела. — Я имею в виду, три года назад на Фиджи.

Теперь Пол выглядел изумленным.

— Но… но мой отец был женатым человеком! Ты хочешь сказать, что это ничего не значило для тебя, для вас обоих? — Его глаза неверяще смотрели на нее.

Теперь покраснела Ребекка.

— Конечно, это имело значение. О, Пол, это долгая история, но, если говорить кратко, то твоя тетя, твоя неправильно понятая тетя, подталкивала нас. Она предпочла не говорить мне, что Пьер, твой отец, был женат.

Пол ссутулился.

— Но мой отец должен был сказать. — Пол покачал головой. — Я никогда этого не понимал. О, я предполагал, что у моих родителей не все ладно, конечно, но то же было и с родителями других мальчиков в школе. Я думал, что это обычное явление. В этом не было ничего необычного. Но я никогда не думал — я и помыслить не мог! — что мой отец был ей неверен. — Он поднял глаза. — Ты, конечно, никогда не знала моей матери?

Ребекка покачала головой.

Пол вздохнул.

— Ну и положение! Не удивительно, что она склонялась к… другим мужчинам.

— Ты знал? — Ребекке не верилось.

— О да. Тетя Адель говорила мне… — Его голос угас, и он беспомощно на нее взглянул. — Ты имеешь в виду, что есть еще что-то?

Ребекка отвернулась, беспомощно оглядываясь вокруг по ресторану.

— О нет, больше ничего! — воскликнула она. — Пол, давай сменим тему. Сейчас все прошло. Все кончилось три года назад. Твоя мать умерла, твой отец жив. Давай все это оставим, хорошо?

Пол посмотрел вниз, на тарелку перед собой.

— Я не могу этого оставить, — пробормотал он мрачно. — Кто же тебе это рассказал?

Ребекка пожала плечами.

— Том. Том Бриант.

— Я понимаю. — Пол вздохнул.

И затем, к облегчению Ребекки, появился официант с их первым блюдом, и беседа прекратилась.

Это было поздно во второй половине дня, когда они подъехали к дому Ребекки, и она радостно вылезла, говоря:

— Я не приглашаю тебя, Пол. Я… я собираюсь сегодня вечером отдохнуть.

Пол удрученно кивнул.

— Я увижу тебя завтра?

Ребекка неловко двинулась.

— О, я не думаю, Пол.

— Пожалуйста.

Она беспомощно покачала головой и затем сдалась.

— Хорошо, — согласилась она. — Ты можешь зайти выпить вечером, если хочешь.

У Пола прояснилось лицо.

— Спасибо. Я тебя увижу!

Ребекка кивнула, закрыла дверь и посмотрела, как он уехал. Затем она прошла в квартиру и с облегчением закрыла дверь. Наконец она была у себя дома и могла наедине с собой зализывать свои раны.

Тремя днями позже у нее начался грипп.

Все время с того момента, как она вернулась из Сан-Суси, она чувствовала перемены погоды, но относила это все на счет той явной депрессии, которая поглотила ее после ее возвращения. Однако во вторник вечером стало совершенно очевидно, что это было что-то физически более серьезное.

Она закончила работу в обычное время и вернулась в квартиру, чтобы приготовить ужин. Пол должен был прийти позже, она отказала ему во встрече в предыдущий вечер, но во вторник она не могла найти уважительной причины. Так, она ощущала, что это была кара, и она подхватила простуду, и поняла, что не сможет позвонить Полу, чтобы сообщить о такой причине. Он вообразил бы и был бы убежден, что она притворяется, и поэтому было бы лучше, если бы он сам пришел и увидел ее такой.

Даже и так, но она не ожидала, что будет чувствовать себя настолько больной по возвращении домой, и, совсем не думая о приготовлении ужина, она включила электрический камин и, надев брюки и толстый свитер, стараясь согреться, сжалась у него. Но что бы она ни делала, ее била дрожь, и она понимала, что надо пойти лечь.

Пол приехал вскоре после девяти. Ребекка разрешила ему войти, и он по ее воспаленным глазам и припухшим щекам понял, что что-то не так.

— О Боже! — воскликнул он. — Тебе надо лежать в постели, разве ты не понимаешь?

Ребекка, задыхаясь, кивнула.

— Да, — сказала она в нос. — Но ты должен был прийти, и мне не хотелось тебя выпроваживать.

Пол вежливо ей улыбнулся.

— Я понимаю. Хорошо. — Он профессионально прижил руку к ее лбу. — Я бы предложил тебе пойти в постель прямо сейчас. Позвоню старому Мэнли и узнаю, сможет ли он прийти и посмотреть тебя.

— О нет! — Ребекку испугало это предложение. — Это всего лишь простуда, Пол. Ничего серьезного. Но я согласна с тобой, что должна пойти в постель. Ты не против?

— Я не против чего?

— Чтобы я пошла, конечно.

Пол мягко обнял ее рукой за плечи.

— Ребекка, у меня нет скрытых намерений остаться, поверь мне, но перед своим уходом я предпочел бы убедиться, что ты легла. Где кухня? Я приготовлю тебе грелку с горячей водой и теплый напиток. У тебя есть аспирин?

Ребекка недовольно улыбнулась ему.

— Если честно, Пол, я справлюсь сама. Не старайся практиковаться на мне по обращению с больными в постели, Кроме того, у меня есть электрическое одеяло и электрический чайник, и я легко могу включить их оба, даже неодетая. Мило с твоей стороны, что ты предлагаешь, но…

Пол тяжело вздохнул:

— Ты мне не веришь, да?

Ребекка развела руками.

— Конечно, верю. В любом случае сегодня вечером никто не имел бы намерений в отношении меня. Я выгляжу ужасно.

Пол еще недолго колебался и затем, пожав плечами, удрученно пошел к двери.

— Хорошо, хорошо, я пойду. Но я приду завтра. Ты не посмеешь встать утром, если почувствуешь себя лучше.

— Нет, нет, хорошо, спасибо, доктор… Виктор. — Ребекка закусила губу. Вдруг ее слова ей и Полу все напомнили, и это было видно по страдальческому выражению его лица.

— Я пойду, — сказал он, сжав губы и как бы сдаваясь, и Ребекка видела, как он вышел в двери.

В среду утром ее состояние ухудшилось, она охрипла, и ей было трудно дышать. Казалось очевидным, что она это подхватила в тот туманный вечер в субботу, и она беспокойно ворочалась в своей кровати, а затем с трудом встала и позвонила в госпиталь.

Смотрительница все сразу поняла и настаивала на том, чтобы послать одного из докторов к ней на осмотр. Доктор Мэнли был мужчиной средних лет, имел детей. Он с некоторым упреком смотрел на Ребекку сквозь очки.

— Это все тс короткие юбки, которые вы, девушки, носите! — сухо заметил он. — Не удивительно, что вы все простужаетесь. Я еще удивляюсь, как ты не подхватила пневмонию! Скажи мне, есть тут кто-нибудь, кто за тобой присмотрит?

Ребекка издала печальный вздох. Она чувствовала себя ужасно, и ей хотелось бы, чтобы он ушел и оставил се в покос.

— Нет, — сказала она со вздохом. — Но я в порядке. Я справлюсь сама.

Доктор Мэнли нахмурился.

— Как? Как ты можешь справиться? Кто за тобой присмотрит? Кто сходит за лекарствами, когда они тебе понадобятся? Обеспечит теплым питьем? Все эти вещи тебе необходимы. Еда, например.

— Я не голодна. — Ребекка поплотнее укутала свой подбородок.

— Нет, может быть, не сейчас. Но проголодаешься.

— Тогда я встану…

Доктор Мэнли покачал головой.

— Не может одна из медсестер бессмысленно рисковать своим здоровьем, — сказал оп мрачновато. — Послушай, я поговорю со смотрительницей и узнаю, можно ли положить тебя в крыло изолятора, а?

— О нет. — Ребекка приподняла свои припухшие веки. — Я сказала вам, что скоро поправлюсь.

Но к концу этого ужасного дня стало ясно, что она совершенно точно не поправится, и то, что она подхватила, было не простой простудой. Она чувствовала слабость и дрожь, болела каждая косточка, боль стучала в висках, что приводило к головокружению всякий раз, когда она пыталась поднять голову от подушки. Как компетентный врач, доктор Мэнли позаботился, и позднее вечером ее расположили в крыле, обычно зарезервированном для пациентов с инфекционными заболеваниями. К этому времени Ребекка уже уяснила для себя, что для нее было бы облегчением передать заботы о себе кому-нибудь другому.

В течение десяти дней казалось, что чаша весов ее жизни колебалась. Простуда перешла в пневмонию, как и боялся доктор Мэнли, и только лекарства сохраняли ей жизнь. Ребекка мало понимала в том, что происходило. Между приступами удуший она спала и, казалось, выпивала галлоны жидкости. Лица, которые очень часто появлялись и исчезали в ее комнате, мало что ей говорили, и ее сознание, казалось, пронизывало только ее собственное несчастье.

Затем однажды утром она проснулась и обнаружила, что лихорадка прошла, и она больше не обливалась потом, как это обычно было. Когда она подняла голову, чтобы осмотреться вокруг, боль тоже исчезла, и в ее теле была блаженная легкость.

В этот день ей удалось немного поесть, и в результате она почувствовала себя лучше, но когда она увидела свое отражение в зеркале в ванной, то из-за происшедших с ней перемен пришла в ужас. Казалось, что плоть отпадала от ее тела, и лицо казалось худым и бледным. Могла ли она действительно так сильно измениться за такое короткое время? Это было невероятно. Но доктор Мэнли отклонил ее возражения, когда она попыталась сказать ему о своем удивлении, просто формально уверив ее, что ей сильно повезло, что она осталась жива, и что скоро к ней вернется ее сила и восстановится цвет лица.

После этого ее состояние улучшалось с каждым днем, она каждый раз понемногу больше ела и в целом старалась интересоваться окружающим миром. Некоторые из медсестер, с которыми она была и приятельских отношениях, приходили к ней, и она ждала случая с ними поболтать. Это уводило ее от мыслей о других проблемах.

К концу второй недели с ней пришел попадаться Пол. Он принес ей невероятный букет роз, и ее сиделка смотрела на них с восторгом.

— Розы в декабре, — тихо заметила она. — Как ты счастлива!

К облегчению Ребекки, Пол не упоминал о своих собственных делах. Он говорил о ее болезни и о том шоке, в который это их всех повергло, и, удерживая беседу в непринужденном русле, он казался ей менее настойчивым, чем она помнила.

После его ухода ее медсестра вернулась с розами, поставленными в воду.

— Разве они не прекрасны! — воскликнула она, улыбаясь Ребекке. — Я не знала, что ты знакома с Полом Виктором.

Ребекка вздохнула.

— О да. Я, ну, пару раз гуляла с ним.

— О, правда? — Девушка подняла брови, — А теперь?

— Я думаю, что все в прошлом, — сказала Ребекка, тщательно выравнивая покрывало кровати, — А что?

Молодая девушка хихикнула.

— А он, похоже, иного мнения.

Ребекка тоже улыбнулась.

— Знаешь, мы были просто друзьями.

— О, тогда все в порядке. Я просто случайно узнала, что он гулял с моей подругой как-то вечером пару дней назад.

Ребекка подняла брови, удивленная тем, что её не огорчили слова девушки. До этого времени она думала, что он был слишком увлечен ею. Она вздохнула. Ясно, что она была слишком переполнена мыслью о своей собственной значимости. И к тому же это было облегчением знать, что ей не придется больше испытывать перед ним чувство вины, и облегчением, что можно окончательно порвать все нити, связывающие с семьей Сент-Клеров…

Прошло четыре недели, пока ей не разрешили пойти домой. Была уже середина декабря. Дни становились холоднее, и, когда она вернулась, квартира казалась пустой и лишенной человеческого присутствия. Сосед этажом ниже побеспокоился о том, чтобы включить у нее отопление, и из радиаторов исходило радушное тепло. Она купила по дороге домой немного еды, и когда кастрюли закипела на плите и чайник весело засвистел, она почувствовала себя более расслабленной. Было бы глупо так плохо себя чувствовать хотя бы потому, что она уже пришла домой. О Боже, она не хотела тогда идти в госпиталь, не так ли? И еще. Чем скорее она вернется на работу, тем лучше.

В середине вечера, когда она смотрела телевизор, в дверь позвонили. Ребекка вздохнула и неохотно поднялась. Непривычное усилие по приготовлению собственного ужина утомило ее сильнее, чем она ожидала, и она надеялась, что если это ее сосед снизу, то ей не придется долго стоять.

Однако когда она открыла дверь, то на пороге увидела странного человека.

Ребекка отошла назад и встала, с беспокойством держа дверь. Кем бы он мог быть и знал ли он, что она здесь одна? Неожиданно у нее появилась надежда, что появится сосед снизу.

— Мисс Линдсей? — спросил мужчина. Он был высоким и худым и носил очки в роговой оправе. — Мисс Ребекка Линдсей?

— Да, — неохотно подтвердила Ребекка. — Кто… кто вы?

— Вот моя визитная карточка, мисс Линдсей. Мужчина достал узкую полоску бумаги, — Мистер Сент-Клер послал меня…

— Мистер Сент-Клер! — Ребекка с любопытством посмотрела вниз на карточку. Там было просто написано:

Она взглянула вверх на мужчину, и затем ее замешательство превратилось в негодование и ярость. Итак, он за ней вел слежку! Он спрашивал ее в Сан-Суси, знала ли она, кто такой был Халлидей? И теперь она узнала. Она смотрела на мужчину глазами, которые вдруг наполнились слезами. Как он мог?! Как он осмелился вести за ней слежку, подобно тем созданиям, которые, как он думал, были неподходящими для отношений с его сыном!

— Убирайтесь! — закричала она в слепой ярости. — Убирайтесь! Я не хочу с вами говорить! Я не стану с вами говорить.

Она бросила полоску визитки ему в лицо и хотела захлопнуть дверь.

— Мисс Линдсей, подождите, вы не поняли…

— О да, я поняла. Убирайтесь! Убирайтесь, пока я не вызвала полицию и вас не забрали отсюда!

Сильным рывком она захлопнула дверь перед его лицом и закрыла ее на засов и цепочку, а затем повернула ключ в замке. Она слышала, как он стучал в дверь, прося ее открыть, говоря, что ему просто надо было ей что-то сказать, что-то срочное, но она не слушала. Она оставила дверь и прошла в комнату, усилив звук телевизора, чтобы он его услышал и понял: что бы он ни говорил — это было пустой тратой времени.

Через некоторое время он ушел, и она снова уменьшила звук телевизора и обнаружила, что дрожит. Она чувствовала негодование и была несчастной. Как мог Пьер так с ней поступить? Чего он боялся? Какие тайны пытался он раскопать? Наверное, он понимал, что Пол должен был, почти обязан был устать от отношений с женщиной, которая могла дать ему так мало. Или он этого не знал? Она уже ничего не понимала…

Она ссутулила плечи и попыталась отвлечься на пьесу, которую смотрела по телевизору, но мысли не давали ей покоя, и она вообще не могла понять, что происходило. Если Пьер зашел так далеко, что прислал к ней частного сыщика, то к этому времени он должен был все знать о ней. Он должен был знать о Шейле и Питере Фельдмане, например, если ему еще не была предоставлена искаженная версия Адель, то казалось очевидным, что Шейла была доверенным лицом другой женщины, и было что-то, что они могли легко представить на свой лад. Может быть, это была еще одна причина того, за что он, похоже, так ее презирал.

Она, шатаясь, поднялась. Если она продолжит так думать, то сойдет с ума. Она вышла на кухню и начала готовить кофе. Завтра она пойдет, и повстречается со смотрительницей, и спросит её, как скоро сможет вернуться в госпиталь. Только в работе, утомляя свое тело до изнеможения, сможет она получить хоть какое-то душевное облегчение.

Глава 6

Когда на следующий день Ребекка пришла поговорить со смотрительницей, она испытала еще одно разочарование. Смотрительница была доброй и вежливой, но вместе с тем строгой.

— Моя дорогая девочка, — сказала она, положив локти на стол и наклонившись вперед к Ребекке, — ты только что выздоровела от особого вирулентного приступа пневмонии. Я могла бы, вероятно, снова взять тебя сюда, пока ты полностью не восстановишься. Мой лучший тебе совет — подождать до Нового года, сделай перерыв, приходи и снова поговоришь со мной в конце января.

Ребекка недоуменно смотрела на нее.

— В конце января? — тихо повторила она.

— Да, самое раннее. Если бы был разгар лета, то я предложила бы тебе провести месяц на море и затем постепенно вернуться к работе, но такая погода для тебя очень плоха, и если честно, то я боюсь, что ты, если перенапряжешь свои силы сейчас, сляжешь. — Она вздохнула, увидев угнетенное лицо Ребекки. — Моя дорогая девочка, я не делаю этого со зла, Я просто хочу, чтобы ты до возвращения была в полном порядке.

Ребекка вышла из кабинета смотрительницы, чувствуя себя совершенно разбитой. Все ее надежды были связаны с возвращением к ежедневной работе, отложив все остальное на будущее и вернувшись к нормальной жизни. Но оказалось, что даже в этом ей было отказано, по крайней мере, сейчас, и впереди ее ждали тянущиеся недели и недели, от которых не ожидалось ничего, кроме раздумий…

Вернувшись домой, она дала волю слезам. Лежа на кровати, глядя в потолок спальни невидящими глазами, она вопрошала, будет ли она снова себя нормально чувствовать.

Анет Флеминг пришла повидать ее в этот вечер и она была искренне поражена внешностью своей подруги.

— Давай, Ребекка, — беспокойно воскликнула она, — не будь такой удрученной только потому, что не можешь вернуться на работу! О Боже, я думала, что ты бы оценила перерыв в работе. Особенно когда погода такая холодная и леденящим утром никому не хочется вылезать из постели.

Ребекка жалко пожала плечами.

— Но что мне делать? — отчаянно вскричала она, — У меня нет семьи, как у тебя. Нет… нет парня.

Анет нахмурилась.

— Хорошо, почему тебе не поступить так, как сказала смотрительница, и не отдохнуть? Ты же не нуждаешься в деньгах, не так ли? Ты могла бы поехать за границу. Это было бы интересно.

Ребекка поднялась в своем кресле и задумалась. Это была вполне приемлемая мысль, если обдумать ее серьезно. И, наконец, как сказала Анет, на некоторое время она бы покинула Англию. В каком-нибудь иностранном государстве она была бы никому не известным туристом…

— В таком случае куда бы ты поехала? — спросила она Анет.

Анет недолго подумала.

— В это время года лучше поехать подальше, где наверняка много солнца. Северная Африка или даже Карибы. Твои финансы эго позволят?

Ребекка подперла подбородок ладонью.

— Почему нет? Я не так уж много где бываю. Я, похоже, не трачу денег, за исключением, конечно, на одежду.

— Счастливая ты! — Анет лениво потянула над головой руки. — Честно говоря, ты теперь серьезно об этом думаешь, и я чувствую, как зеленею от зависти.

Ребекка заметила, что улыбается.

— Тогда жаль, что ты тоже не можешь поехать.

Анет сделала гримасу сожаления.

— В отличие от тебя, я часто бываю в разных местах, и мои финансы почти на нуле. Кроме того, Берри бы это не понравилось.

Ребекка откинулась назад в своем кресле, и ее глаза вдруг стали задумчивыми. Чем больше она думала об отъезде, тем более привлекательной становилась идея. Если она поедет куда-нибудь далеко отсюда, как, например, на Карибы, то маловероятно, что она встретит там кого-нибудь из знакомых. Тут же она вспомнила, что Том Бриант говорил, что у Пьера есть дом на Ямайке, и она для себя отметила, что туда ехать не следует.

В течение нескольких следующих дней она вплотную занялась вопросом об отдыхе и обновила свой паспорт. Было так много заманчивых возможностей выбора, и она проводила вечера, внимательно изучая брошюры о путешествиях. Теперь ей было чем занять свои мысли, это было уже нетрудно, и у нее появился интерес к себе, она постригла волосы, сделала прическу и покупала себе новую одежду.

В конце этой недели пришло письмо. Оно было из адвокатской конторы в Линкольн-Инн и сообщало, что она была в числе наследников в соответствии с последней волей в завещании, оставленном мисс Адель Маргарет Сент-Клауд.

Ребекка была совершенно ошеломлена этой новостью. Она никогда и представить не могла, что Адель могла умереть так скоро, и хотя она ее не любила и, по правде говоря, временами почти ненавидела, но не желала бы ее смерти. Казалось невероятным, что истеричный деспот, который причинил ей столько несчастья в жизни, мог быть сейчас мертв. Хотя, как сама не раз слышала от доктора на Фиджи, приступы, которые ее мучили, могли оказаться в один день фатальными, и она, таким образом, должна следить за тем, чтобы не перевозбуждаться. Ребекка не могла отрицать некоторого чувства жалости, которое овладело ею, хотя она и понимала, что Адель бы ее за это не поблагодарила.

Она перечитала письмо еще раз, ей с трудом верилось, что Адель могла ей оставить хоть что-нибудь. В конце концов, она ее не любила, она старалась причинять ей боль, и во время ее визита в Сан-Суси — этого ужасного визита! — она явно показывала, что презирает ее.

И еще было удивительно то, что ее вызывали в контору господ Китченера-Фрэнсиса с тем, чтобы услышать что-то в свою пользу.

Но хотела ли она чего-нибудь от Адель? Могла ли она принять, что бы это ни было, без постоянного напоминания о прошлом? Или это был замысел Адель? Было ли ее сознание настолько испорченным, что она и после смерти старалась причинить ей боль?

Ребекка с беспокойством ходила по комнате. Любопытство было мощным оружием, и Адель знала, что делала, когда вложила это оружие в руки Ребекки.

Наконец она решила, что должна повидаться с адвокатами. В конце концов, что бы Адель ей ни оставила, это не могло перейти в руки кому-то еще без ее в этом участия. И так как она надеялась вскоре покинуть Англию, то это следовало сделать сразу же.

Она позвонила адвокатам и договорилась о встрече с мистером Брумом на следующее утро в одиннадцать часов. Когда она вышла из такси у конторы, она немного волновалась, так как было вполне возможно, что один или несколько членов семьи Адель могли оказаться здесь в это же время. Но когда она была приглашена в контору мистера Брума, то с облегчением заметила, что в данный момент была единственным клиентом.

Мистер Брум оказался довольно молодым мужчиной и объяснил, что на самом деле его отец был адвокатом мисс Сент-Клауд, но это дело вел он. Ребекка поблагодарила его и затем терпеливо подождала, чтобы он продолжил.

— Как вам известно, у мисс Сент-Клауд была вилла недалеко от Сувы на главном острове Фиджи, Вити-Леву. Я думаю, что вы там когда-то работали в качестве сиделки мисс Сент-Клауд, это правильно?

Ребекка кивнула.

— Да, в течение двух лет.

Мистер Брум кивнул самому себе.

— Хорошо. — Он просмотрел бумаги на столе. — У меня здесь копия последней воли мисс Сент-Клауд, и в ней она заявляет, что хотела бы, чтобы вы стали владелицей виллы и каждый год получали достаточные суммы для ее поддержания. — Не обратив внимания на возглас удивления Ребекки, он продолжал: — Если вы решите продать виллу, то ежегодное пособие будет прекращено. — Он пробежал по другой странице документа. — Я думаю, что в этом случае деньги будут посланы на какие-то благотворительные нужды.

— Вы шутите! — Ребекка уставилась на него с недоверием. — Не можете же вы сказать, что она оставила виллу мне!

Мистер Брум, нахмурившись, рассматривал ее.

— Почему вы так говорите, мисс Линдсей? Здесь черным по белому написано. Я не стану беспокоить вас ненужными деталями вступления, но будьте уверены, что вилла — ваша.

Ребекка смущенно провела рукой по лбу.

— Но я думала… я имею в виду, что она жила в Англии уже так долго… я решила, что вилла уже была продана.

— О нет, мисс Линдсей. Там женщина, жительница Фиджи, я думаю, которая следит за ней.

— Роза! — У Ребекки непроизвольно вырвалось имя. — Это, наверное. Роза. — Она схватилась рукой за горло. — Но… но там сказано почему? Я хотела сказать, что я просто не могу в это поверить.

Мистер Брум улыбнулся. Он был очень сдержанным молодым человеком, и Ребекка не могла представить, что бы могло его расшевелить.

— Моя дорогая мисс Линдсей, насколько я понимаю, Фиджи — это другая сторона земного шара. Не каждый пожелал бы там жить, за тысячу миль от западной цивилизации.

Ребекка сжала губы.

— О, но вы не правы! — воскликнула она — Это сказочное место. Вы когда-нибудь были на Меланезийских островах, мистер Брум?

— Боюсь, что нет. — Губы мистера Брума вытянулись. Он снова вернулся к бумагам. — Я понимаю, что вам потребуется время, чтобы принять решение, обдумать все, как это было, поэтому я предлагаю вам пойти сейчас домой и прийти сюда завтра или послезавтра и сообщить о том, что делать дальше.

Ребекка безучастно кивнула, встала с такой нервной поспешностью, что уронила перчатки и чуть не уронила сумочку. Неловко она подняла их и пошла к двери. Мистер Брум плавно открыл ее, и, когда она вышла, ей стало интересно, пробудил ли кто-нибудь из его клиентов в нем большее ощущение того, что он им предлагал.

На улице она остановилась, понимая, что для нее невозможно было завершить что бы ни было, пока у нее не будет времени, чтобы реально обдумать те возможности, которые ей предлагала Адель. Это был как некий сумасшедший сон, и она не могла в это поверить. Даже отодвинув в сторону то, что Адель ее никогда не любила, все равно еще оставалось невероятным, что теперь она является владелицей виллы на Фиджи. И что она собирается с этим делать?

У нее было несколько возможностей. Она могла бы вернуться к адвокату и сказать ему, что не хотела ни виллы, ни денег на ее содержание, и пусть он ее продаст и отправит деньги на какие-нибудь благотворительные нужды, как он сказал. Или она могла согласиться на виллу, поддерживать ее и пользоваться при случае. Или она могла поступить так, как Адель за много лет до нее, и покинуть Англию вообще, и осесть там. Ей, конечно, потребовалось бы работать, но это ее не беспокоило, так как казалось очевидным, что деньги, которые оставила бы ей Адель, предназначались лишь на поддержание виллы, а не на нее. Но она легко могла получить там работу, или частно, или в госпитале; доктор Мэнсон помог бы ей, и она могла бы начать совсем новую жизнь.

Только одна мысль беспокоила ее, но она ее решительно отбрасывала: осознание того, что Пьер будет за тысячи миль оттуда, в Англии, и не будет ни малейшей возможности увидеть его еще когда-нибудь…

Но тем не менее была ли у нее иная возможность? Он презирал ее, он даже вел за ней слежку, если она встретится с ним еще когда-нибудь, то это только приведет к еще большим унижениям, и она не была уверена, что это выдержит.

Она в эту ночь плохо спала. Ей хотелось с кем-нибудь поделиться, но не было никого, кому она могла бы довериться. Она подумала о Поле, но потом отбросила эту мысль. Он сам начинал новую жизнь. Ей не следовало тянуть его назад, в ее прошлое, только из-за эгоистичного желания довериться ему. Конечно, была Анет, но она знала так мало о том, что происходило, что Ребекка не могла иметь намерения посвятить ее в свое прошлое.

Так она лежала в одинокой нерешительности, ей стало любопытно, почему она была такой дурой, что решила отказаться от денег Адель, чтобы отомстить ей после смерти. Но к тому моменту, когда лучики рассвета проникли в комнату, ей пришлось признать, что никак уже не изменить того, что было в прошлом, и что она была бы дурой, отказавшись от того, что предлагалось. Какими бы ни были побуждения Адель, она никогда наверняка не узнает, что именно она намеревалась сделать.

Мистер Брум казался особенно довольным ее решением согласиться, и она сказала ему, что намерена вылететь на Фиджи в конце следующей недели, всего за три дня до Рождества. Казалось приемлемым, что она собиралась встретить Рождество в своем новом доме, хотя она и не совсем еще решила, будет там жить или нет. Может быть, была возможность какого-нибудь компромисса, но в любом случае ей требовалось больше времени, чтобы все окончательно решить.

Она вышла из адвокатской конторы, чувствуя, что у нее почти полегчало на сердце. Через десять дней она будет в пути, и ей уже не предстояло в одиночестве встретить Рождество в этой квартире…

Ребекка перевернулась на живот, закапываясь пальцами глубоко в песок, радуясь возрождающему к жизни теплу солнца, которое она ощущала на спине и плечах. Она только что поплавала в теплой глубине Тихого океана и теперь ничком лежала на своем собственном пляже, впитывая лучи солнца. Ее волосы представляли лежащий на ней страшный беспорядок золотистого шелка, но ей было все равно. Не было никого, кто мог бы ее увидеть. Кроме Розы, конечно, но той не было дела до внешности Ребекки.

Прошло два дня, как Ребекка приехала на Фиджи, и завтра был день Рождества. Казалось невероятным, что в Лондоне должно было быть так холодно, сырая погода, когда здесь было так тепло и множество красок. В течение двух дней она ничего не делала, только плавала и загорала на солнце, и уже слабый золотистый загар покрывал ее бледную кожу. Но была еще болезненно худа; но она знала, что несколько недель питания тем, что так вкусно готовила Роза, все приведут в порядок. Жительница Фиджи средних лет была необычайно рада видеть ее. Хотя они детально не обсуждали причины, по которым Адель оставила виллу Ребекке, это предстояло позже. В настоящее время достаточно было просто быть здесь, обмениваться случайными сплетнями и знать, что они друг друга понимают.

Теперь она посмотрела вверх и увидела Розу, идущую по песку к ней с белым конвертом. Приподнявшись на руках, она хотела встать, но потом снова легла на песок и сказала:

— Что это, Роза?

Роза остановилась около нее, протягивая ей конверт.

— Это письмо, мисс. Оно пришло всего несколько минут назад, и я подумала, что вам захотелось бы взглянуть на него.

Ребекка нахмурилась, взяла конверт и с любопытством повертела его в руках. Он был переправлен с ее лондонского адреса, поэтому тот, кто его посылал, еще не знал, что она уехала из страны. Она дала соседке по квартире свой новый адрес, и это явно она переправила его.

Роза улыбнулась и сказала что-то о том, что оставила духовку, и пошла назад, оставив Ребекку, которая открыла конверт немного неуверенными пальцами. Она не могла представить, кто это ей писал, и у нее возникло слабое предчувствие нависшей угрозы. Вытаскивая письмо, которое лежало внутри, она раздраженно подумала, что смешно было испытывать такое чувство, но все-таки она не могла избавиться от этого предчувствия. Кто это хотел с ней связаться и не знал, что она выехала из квартиры?

Письмо не было длинным, и когда она взглянула в низ листа, то у нее кольнуло внутри от беспокойства — потому что оно было подписано Шейлой Стифенс. Скрестив ноги, она начала читать, и, по мере того как она это делала, все ее ощущение удовлетворения начинало исчезать…

Пальцы Ребекки дрожали, и, прежде чем продолжить читать дальше, она вынуждена была успокоить их. Писанина становилась слишком грязной.

Ребекка отложила письмо в сторону и сидела несколько минут, глядя невидящими глазами на море. В этот утренний час море было, как никогда, красиво, оно меняло свой оттенок от бледно-бирюзового до ярко-синего, с бахромой хрупких узоров кораллового песка. Вдоль линии берега нежный бриз шевелил пальмы, и их тонкие стволы создавали тень для улицы. До ее ушей дошел звук бурунов, разбивающихся о риф, и она подумала: как все это было невероятно прекрасно! Почти две недели она считала все это своим, но вдруг лишилась всего этого с появлением этого письма. То, что побудило написать Шейлу это письмо, не было дружественным жестом с ее стороны. Это была злобная попытка разрушить счастье Ребекки, и она удалась. Шейла, как никто другой, знала, что Ребекка никогда не сможет принять в подарок виллу от Пьера Сент-Клера, независимо от его побуждений, и предполагалось, что оно должно было дойти до ее отъезда, и, таким образом, помешать ей покинуть Лондон. Но из-за недостаточно хорошей работы почтовой службы, что было вызвано большим количеством почты в связи с Рождеством, оно опоздало, и, следовательно, она зря потратила все свои деньги, приехав сюда.

Она медленно встала на ноги, прошла по дерну и пришла на виллу. Глядя вокруг себя по-новому воспринимающими глазами, она пыталась говорить себе, что это не имело значения, но, конечно, это имело значение. Это была наиболее жестокая вещь, которую сделала Шейла, которая наконец убедила Ребекку, что девушка никогда так и не простила ей того, что она увлекла Питера Фельдмана. Что касается Пьера Сент-Клера и причин, по которым он подарил ей виллу, то она, возможно, не могла понять их. Разве только, что он, как намекала Шейла, хотел, чтобы она куда-нибудь убралась.

После душа, одетая в хлопковые шортики и блузку без рукавов, она вышла в комнату для отдыха и погрузилась в кресло, чтобы перечитать письмо еще раз. Когда пришла Роза, Ребекка дала ей письмо, сказав ей сильно удрученным голосом:

— Прочти это, Роза.

Роза вытерла руки о фартук и затем взяла письмо и начала его молча читать. Когда закончила, подняла глаза, и лицо ее выражало непонимание.

— Что это значит?

Ребекка встала из кресла.

— Это значит, что после всего вилла — не моя. Она принадлежит мсье Пьеру Сент-Клеру.

Роза неверящими глазами уставилась на нее.

— Вы имеете в виду, что не будете здесь жить?

— Это так. — Ребекка сжала губы, чтобы не дать им дрожать. — Я… я должна вернуться назад, в Лондон, как можно раньше.

— О, мисс Линдсей! — Роза сжала свои руки перед грудью, ее черное лицо выражало разочарование. — Но почему? Вилла была отдана вам. Важно ли кем?

Ребекка вздохнула.

— Я боюсь, да. Я… я могла бы принять такой подарок. Но не от… от мсье Сент-Клера.

Роза из стороны в сторону покачала головой.

— Но это ужасно! Завтра Рождество! Вы не можете уезжать в день Рождества!

Ребекка собралась с мыслями. Конечно, она забыла. Завтра — Рождество. Тогда она не должна уезжать. Она должна подождать, пока Праздник Побережья не закончится. Было смешно при осознании этого испытывать чувство облегчения. Она раньше не осознавала, насколько много стала значить вилла в качестве убежища. Для нее было проклятием знать, что она скоро ее покинет.

Эту ночь она плакала в кровати, и ее подушка пропиталась слезами. Это был единственный случай, когда она плакала, но величину горя нельзя было отрицать.

На Рождество утром она получила подарок от Розы, и когда открыла сверток, то обнаружила, что это была пара сережек, сделанных из раковин, длинных и свисающих и очень экзотичных по дизайну. Она тоже купила подарок Розе, и женщина осталась довольна блузкой, которую она привезла ей из Англии. Ребекка настояла на том, чтобы та надела ее сразу, и, чтобы доставить ей удовольствие, она надела сережки из раковин, чувствуя, как они качались и при этом слегка касались плеч. Они выглядели достаточно несоответственно белому купальнику, который был единственным предметом ее одежды. Но Розе было приятно, и больше тут никого не было, кто мог бы их видеть.

Они легко пообедали, рано вечером они поели жареной индюшки, которую специально Роза приготовила, чтобы доставить удовольствие Ребекке. Ребекка настояла на том, что они должны в такой особенный день есть вместе, и потом она вернулась на пляж, чтобы в конце дня поплавать.

Она ненадолго легла на теплый песок, и ей стало интересно, что она будет делать, когда вернется назад в Лондон. Она не могла вернуться на работу и извела все деньги, чтобы приехать сюда. Наиболее разумным было бы остаться здесь на пару недель и вернуться, как будто у нее действительно был отдых, но она не могла так поступить. Она не приняла бы ничего от Пьера Сент-Клера — ни деньги, ни жалость.

Здесь на песке было очень умиротворенно. Она слышала звуки музыки и догадалась, что на одной из других вилл была вечеринка на пляже. Без сомнения, там должно быть много людей, думала она, все пьют, и говорят, и смеются… и занимаются любовью… На ее глаза наворачивались слезы, но она им не поддалась. Жалость к себе никому не помогала, и она не будет такой глупой…

Хруст ветки сзади нее вынудил ее резко приподняться на руках. Позади нее было темно, размытая чернота качающихся пальм могла скрыть все. Она старалась убедить себя, что ошиблась, но ничего из этого не получалось. Ощущение оставалось, и когда она осмотрелась вокруг круглыми от страха глазами, то увидела, как из-за деревьев появился мужчина и начал спускаться к ней вниз по пляжу.

С восклицанием она вскочила на ноги, но затем остановилась, когда лунный свет полностью упал на лицо человека, освещая привлекательные черты Пьера Сент-Клера.

Сразу же она напряженно подумала, что недостаточно одета и что ее шелковистые волосы в беспорядке. Как и раньше, она опять была перед ним не в лучшей форме.

— Привет, Ребекка! — произнес он. Он посмотрел куда-то поверх ее головы. — Мне жаль, что я приехал так поздно, но у меня возникли некоторые трудности с вылетом из Канберры.

Ребекка уставилась на него неверящими глазами, почти как если бы она ожидала, что он исчезнет так же неожиданно, как и появился. Затем она собралась и сказала:

— Но сегодня Рождество! В Рождество нет полетов.

— Я знаю. Я заказал самолет. — Вдруг он оглянулся вокруг. — Как ты думаешь, можем мы подняться наверх, в дом? Роза знает, что я пошел к тебе, и откровенно неодобрительно отнеслась к этому по каким-то причинам. Я получил действительно достаточно холодный прием у этой леди.

Его слова напомнили Ребекке содержание письма, которое пришло в предыдущий день, и она поняла, почему Роза вела себя так странно.

— Я представляю, что Роза не в меньшей мере, чем я, была шокирована, увидев вас, — жестко сказала она. — Я что-то не припомню, чтобы я вас приглашала. Или это просто случай лишний раз напомнить, что вилла — ваша и я не могу вас выпроводить? — сердито закончила она, давая волю своему гневу.

Пьер довольно долго смотрел на нее и затем вздохнул.

— Итак, ты знаешь! — выразительно сказал он.

Ребекка отвернулась.

— Да, я знаю. — Ей удалось сохранить спокойствие в голосе. — Извините, я должна пойти и переодеться…

— Минутку!

Крепкие пальцы Пьера схватили ее за руку, без усилия помешав ей идти. Он повернул ее к себе лицом, и она увидела, что рассердила его. Выражение его лица было напряженным и твердым, по тому, как он на нее смотрел, она поняла, что он хотел отомстить ей.

— Я пришел сюда с намерением придерживаться строгих правил этикета, — сказал он резко. — Я намеревался говорить с тобой официально, на свету и в цивилизованной атмосфере на вилле, чтобы Роза была в пределах досягаемости, но когда ты так со мной говоришь, то заставляешь меня терять терпение!

Ребекка непонимающе смотрела на него.

— Почему именно ты пришел сюда? — спросила она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Твоя… твоя ищейка приходила по поводу еще чего-нибудь ужасного, что я совершила? Или ты изменил свое решение относительно передачи мне виллы? Не следует беспокоиться. Я не намерена здесь оставаться. Я предпочитаю свою независимость, и — не благотворительная организация!

— Почему ты это делаешь? — сердито воскликнул он. Почему так со мной говоришь? Как будто ненавидишь меня! Я знаю, что это не так.

Ребекка попыталась вырваться от него.

— Откуда тебе знать? — съязвила она. — Это Халлидей сказал тебе?

— Ребекка, послушай меня! Мне не нужна твоя вилла, твое милосердие, ничего от тебя, понятно?

Пьер и течение мучительной минуты смотрел вниз, на ее поднятое к нему лицо, и затем со стоном он покачал головой и, притянув ее сзади за шею, наклонился и прижался к ее губам. Губы были приоткрытые и призывающе страстные. Ребекка сопротивлялась лишь на мгновение, и затем давление его губ и ищущая сила ласк его рук разрушили всю ее защиту, еще нагляднее показывая ей, чем на словах, насколько безнадежно было с ее стороны сопротивляться его власти. Поцелуй был долгим, и когда он поднял голову, то только затем, чтобы искать теплые изгибы ее плеч и груди. Его пальцы нашли защитную застежку верха бикини, но она не предпринимала попыток остановить его, и его руки соскользнули по ее спине и охватили ее стройную талию.

— Ты видишь! — сказал он несколько хрипло. — Ты не ненавидишь меня, Ребекка.

Ребекка вырвалась, чувствуя унижение от демонстрации его силы над ней, и он схватил ее за запястье и снова плотно прижал к себе.

— Если это послужит тебе утешением, я тебя тоже хочу, — сказал он ей немного дрогнувшим голосом. — И поэтому я здесь.

У Ребекки подкашивались ноги, и она призывающе посмотрела на него вверх.

— Пьер, чего ты хочешь от меня? — прошептала она разбито.

Он смотрел в ее обеспокоенное лицо раздражающе пронзительными глазами.

— Твое лицо такое тонкое, — сухо заметил он, проводя пальцами от изгиба ее глаза до линии подбородка. — Ты должна верить мне, когда я говорю, что не знал, что ты была так больна.

Ребекка дрожала у него в руках.

— Это… это был грипп, вот и все, — сказала она, пытаясь прояснить это.

Он покачал головой.

— Пол сказал мне. Это было намного серьезней. Но прийти и увидеть тебя не было возможности по простой причине: моя рука была заражена. Ты помнишь тот случай, не так ли?

Ребекка в упор посмотрела на него.

— Конечно, я помню. Ты хочешь сказать, что… рана не зажила?

Пьер слегка улыбнулся.

— Я бы сказал, что это было английское преуменьшение, — сухо заметил он. — Но теперь это не важно. Есть другие предметы для обсуждения. Вилла, например.

Ребекка тяжело сглотнула, и теперь, когда она вырывалась, он ее отпустил.

— Почему ты это сделал? — воскликнула она, — Почему ты дал мне поверить, что она была моя, когда… — Она наклонила голову.

Пьер внимательно на нее смотрел.

— Это все твое. Передача тебе была произведена дне недели назад.

Ребекка быстро взглянула вверх.

— Но почему? Почему? Почему давать мне понять, что Адель завещала ее мне?

— Это был единственный способ, который я видел, как передать ее тебе. Я хотел, чтобы ты вернулась сюда и тебе снова стало хорошо.

Ребекка отвернулась.

— Но ты знал, что когда я узнаю…

Глаза Пьера сузились.

— Ты не должна была узнать, Ты бы никогда и не узнала, если бы кое-кто не вмешался! Но раз это случилось, то ты уже сказала мне, что не примешь ее. Что я могу сделать? Что я могу сказать, чтобы убедить тебя, что у меня не было — как это сказать? — скрытых мотивов? — Неожиданно он ударил кулаком по своей ладони. — Конечно, это не способ, я знаю. Приходить сюда, сердясь на тебя, пытаться заниматься с тобой любовью! Это не способ убедить тебя, что мои мотивы альтруистичны. — Он распрямил плечи и указал на огоньки виллы. — Пойдем! Тебе нельзя мерзнуть. Мы продолжим беседу, выпив чего-нибудь, если ты будешь так добра, предложив мне свое гостеприимство.

— Как я могу отказать? — Ребекка не могла удержать усмешки, которая была у нее на губах, и она была удивлена выражением боли, исказившей его лицо.

— Пожалуйста, — попросил он. — Пойдем.

Ребекка пожала плечами и, не говоря больше ни слова, побежала впереди него по траве на виллу. По пути в комнату она встретила Розу.

— Мсье Сент-Клер! — воскликнула она. — Ты его видела?

Ребекка остановилась и кивнула.

— Д-да, — неохотно ответила она. — Он… он идет сюда выпить.

Роза нахмурилась.

— Я понимаю. И вы все равно уезжаете завтра?

Ребекка наклонила голову.

— О да, Роза, — сказала она тихо. — Да. Я так думаю.

В своей комнате она сняла бикини, и так как она не купалась, то было легко надеть белье и простенькую белую хлопчатую сорочку, которая хорошо подходила к ее золотистой коже. Как она похудела, подумала она некстати, и Ребекке стало интересно, лежала ли в основе осмотра Пьера попытка заставить ее дважды подумать, прежде чем отказаться от виллы. Она беспомощно покачала головой. В случае Пьера Сент-Клера не могло быть неприятия его действий. Он был непредсказуем.

Когда она вошла в комнату для отдыха, то увидела, что он уже был там, стоял у окна, не пытаясь налить себе что-нибудь из подходящего набора спиртных напитков, находившихся в шкафчике. Непроизвольно она подошла к шкафу и сдержанно сказала тихим, напряженным голосом:

— Что будешь пить?

Пьер пожал плечами. Она подумала, что он выглядел особенно привлекательным в темном костюме и белой рубашке, ему очень шел загар, хотя теперь на свету она отчетливо могла видеть следы напряжения на его лице, которых раньше не было, и он также казался более худым, чем она помнила. Но затем она вспомнила про его зараженную руку и решила, что это и лежало в основе его намерений.

— У тебя есть бренди? — спросил он.

Ребекка посмотрела на бутылки.

— Конечно, — сказала она, доставая бутылку коньяка. — Ты должен знать… — Затем она сжала губы. Ей надо прекратить вести себя так сварливо. Какими бы ни были его причины прихода сюда, она не должна показывать ему так явно, насколько сильно он причинял ей боль.

Она осторожно дала ему напиток — так, чтобы их руки не коснулись, и он большим глотком отпил половину. Затем он критически и внимательно изучал оставшееся.

— Для начала, — тихо сказал он, — я хочу, чтобы ты знала, что сиделка Стифенс за неделю до смерти Адель была уволена со своей работы.

Ребекка сложила руки вместе, не налив ничего себе. Она чувствовала, что бренди у нее застрянет в горле.

— Я понимаю, — сказала она.

Пьер взглянул на нее несколько раздраженно.

— Ты не хочешь знать почему?

Ребекка сжала губы.

— Если ты хочешь мне сказать…

У Пьера вырвалось сердитое восклицание.

— Ради Бога, Ребекка, постарайся ненадолго стать объективной. Тебе еще предстоит так много узнать, а мне кажется достаточно трудно находить слова, чтобы выразить то, что я хочу тебе сказать. — Его темные глаза пробежали по ней. — Поверь мне, что в своем обычном состоянии я не так терпелив. — Затем он вздохнул. — Мне жаль, как ты видишь, из меня получается плохая пародия на адвоката, даже когда я говорю сам с собой.

Ребекка покачала головой.

— Продолжай. Мне… мне трудно понять, почему ты здесь, вот и все. Когда я была в Сан-Суси…

— Когда ты была в Сан-Суси, я хотел причинить тебе страдания, как ты причиняла мне, — резко высказал он. — Я не знал тогда, что пройдет так много недель, пока я снова смогу увидеть тебя и объяснить.

Ребекка уставилась на него.

— Ты хочешь сказать, что не имел в виду то, что сказал?

Пьер сжал кулаки.

— Да, я это имел в виду. Но не совсем так, как ты представляешь, — ответил он, небрежно допивая свой напиток.

Он почти рывком приблизился к ней, взял ее руки в свои, сцепив свои и ее пальцы. Он внимательно посмотрел вниз, на ее лицо, его темные глаза смотрели ласкающе, и она слабо качнулась к нему. Он наклонил голову и нежно поцеловал ее глаза и затем позволил своим губам ласкающе двинуться по щеке к уху, прикусывая мочку зубами.

— Ты видишь, — сухо прошептал он, — мне нельзя верить, когда ты рядом.

Он страстно поцеловал ее в губы, но тут же резким движением отодвинул ее от себя.

— Еще нет, — неровно сказал он. — Я должен продолжать.

Ребекка отодвинулась от него и, поискав низкое кресло, без сил опустилась в него. Осознание того, что он понял, что не может в ее присутствии сдерживать себя, пугало ее. В конце концов, все, что он сказал, лишь усиливало ее во мнении, почему он передал ей виллу, и ей следовало бы больше полагаться на разум, чем давать волю эмоциям. Здесь они были одни, если не считать Розы, и он мог так же, как и она, прекрасно понимать, что мог бы совратить ее без особых усилий со своей стороны. От сильного отвращения к себе она сильно сжала губы. Была ли она такая глупая, что позволила ему поверить, что отличается чем-нибудь от девушки, которой всегда была?

Пьер налил себе еще и пил бренди с явным удовольствием. Затем он повернулся и взглянул на нее, опершись о стену с небрежным изяществом.

— Итак, — сказал он, — о чем я говорил? О да, сиделка Стифенс. — Он нахмурился. — Это было, когда я болел и она перевязывала мне рану. И тогда я обнаружил, что она — как это сказать? — имеет интерес ко мне. — Он покачал головой. — Я не совсем понимаю, как она приобрела эту безрассудную страсть ко мне, но тем не менее это было, и мне пришлось дать этому отпор. — Он задумчиво посмотрел на Ребекку. — Это звучит высокомерно? Я не имел это в виду. Но я любил только одну женщину, и это не Шейла Стифенс.

Ребекка покраснела.

— Я все еще не понимаю: при чем тут Адель?

Он изучающе тронул пальцем рюмку.

— Не понимаешь? Нет, возможно, я не совсем ясно выразился. Было похоже, что мисс Стифенс устроилась на работу по несколько иным причинам, чем мы предполагали. В любом случае, она предпочла излить свое негодование по случаю этой неудачи на Адель. В результате Адель перевозбудилась, и, к моему сожалению, у нее случился сильный приступ. Конечно, я сразу же уволил мисс Стифенс. Миссис Гиллен слышала, как они кричали, и обратила на это мое внимание. — Он вздохнул. — К несчастью, хотя мы наняли другую сиделку для моей свояченицы, нервное переутомление было таким сильным, что второй приступ оказался фатальным.

Он отпил немного своего бренди. Ребекка прижала руку к своему горлу. Она и подумать не могла, что у Шейлы была еще какая-то причина, чтобы написать ей письмо, отличная от попытки разрушить со счастье. Похоже, что у нее были личные мотивы.

Пьер достаточно беспокойно ходил по комнате.

— Естественно, я виню себя, — продолжал он, — В конце концов, не будь я с этой девушкой столь жесток, она, может быть, и не повела бы себя так безответственно. Но беседа с врачом Адель убедила меня, что после возвращения Адель в Англию состояние ее здоровья так ухудшилось, что никто ничего не мог с этим поделать.

Ребекка спрятала под себя ноги и сказала:

— Почему она вернулась в Англию? Ты за ней посылал?

Пьер печально смотрел на нее.

— А на это похоже? Я что, похож на мужчину, который пригласил бы такую женщину в свой дом? Нет, конечно, я за ней не посылал. Но она настояла на своем присутствии на похоронах Дженифер и с тех пор осталась. — Он поднял плечи и затем опустил их, — Тогда я и начал понимать, насколько был глуп, что вообще позволил ей приехать.

Ребекка покачала головой.

— Она, похоже, получала некое заменяющее ей что-то удовольствие, когда мешала попыткам других людей стать счастливыми, — прошептала она почти сама себе.

Пьер взглянул на нее.

— Например, твоим, — согласился он.

Ребекка покраснела.

— Мои дела не так важны.

— Не для меня! — Пьер был резок. — Никогда не для меня!

Ребекка откинула назад тяжелый занавес своих волос.

— Как ты можешь так говорить, когда до моего приезда в Сан-Суси ты вообще забыл о моем существовании!

— Это не так! — Пьер теперь был зол, — Разве я не спрашивал тебя о Халлидее?..

— О да! — Губы Ребекки искривились, — Твой сыщик!

С восклицанием Пьер подошел к ней и вытащил её из кресла, держа перед собой, его руки крепко и жестко впились в ее плечи.

— Очень хорошо, — сухо сказал он. — Ясно, что без возражений принимать мои объяснения ты не можешь, поэтому теперь я должен прояснить, что мои намерения прийти сюда были целиком — как вы это говорите? — благородными! Я не такое, как ты представляешь, чудовище, которое не думает, что может заполучить тебя иным путем, чем предложить взятку за твою любовь! В своей жизни я сделал много вещей, за которые мне стыдно, но в отношении того, о чем ты беспокоишься, у меня для этого нет причин. Конечно, у нас были трудности, конечно, ты бросила меня и вернулась в Англию со своими поруганными, столь чопорными нравственными ценностями, и я ненавидел тебя! А почему нет? Я любил тебя, я хотел тебя. Для тебя я бы сделал все на свете! Единственным моим грехом было то, что я не мог на тебе жениться. И к тому же это был небольшой грех, так как Дженифер никогда не была мне женой!

Ребекка отвернула лицо.

— О Пьер! — воскликнула она.

Он крепко держал ее в своих объятиях.

— Я хочу, чтобы ты знала, как поранила меня тогда, потому что по этой причине я не последовал за тобой тогда в Англию и не заставил тебя подчиниться мне. И я мог бы это сделать, но потом ты презирала бы меня, это я точно знал. Поэтому я с головой погрузился в свою работу, чтобы исключить, что бы то ни было еще, но это было бесполезно. Том подтвердит, если ты мне не веришь. Он знал, что что-то было не так, но я не мог сказать даже ему — до такой степени я был разбит. — Он на мгновение закрыл глаза и продолжал: — Но я понимал, что должен знать, где ты была и все ли у тебя было в порядке. Так я нанял Халлидея, чтобы он обнаружил твое местонахождение, в своих поисках он вышел на госпиталь, где еще работала сиделка Стифенс. Теперь кажется очевидным, что она использовала его так же, как и он использовал ее. И когда Дженифер умерла, и Адель приехала в Англию, и дала объявление о найме сиделки, то она сразу же предложила свои услуги. У нее были хорошие рекомендательные письма, и, в конце концов, она была хорошей сиделкой. Только потом я понял, что они с Адель очень доверительно сблизились, и история с Халлидеем отошла в сторону. — Он вздохнул. — Случилось так много вещей, Ребекка, моя жена только что умерла, и для меня невозможно было тогда искать тебя. Вместо этого, когда Пол захотел получить медицинскую специальность, я устроил так, что вошел в штат госпиталя Сент-Бартоломью, и в связи с этим у меня появилась бы заинтересованность в их делах. Ты не можешь представить тот ужас, который охватил меня, когда я узнал, что у моего сына возникли отношения с молодой медсестрой по имени Ребекка Линдсей.

Ребекка приложила руку ко лбу.

— Итак, ты все это время знал…

— Конечно. Я знал все о тебе. В мои намерения входило по прошествии определенного периода времени найти тебя и предложить свою жизнь, как есть. К несчастью, опять обстоятельства предпочли этого не допустить, и после смерти Адель я не мог найти лучшего способа помочь тебе и мне. Вилла была моя. Я купил ее у Адель, когда стало ясно, что она уже не вернется на Фиджи. Я хотел, чтобы она была твоя. Я не мог бы позволить, чтобы ее купил кто-нибудь еще после того, как мы там встретились…

— Но ты отправил меня на Фиджи, когда сам был в Англии! — Ребекка уставилась на него, сдерживая порыв, убеждающий ее поверить, что это все происходило именно с ней!

Пьер вздохнул.

— Ты помнишь, когда ты была в Сан-Суси, Том упоминал о той работе, которую мы намерены были начать в Австралии?

Глаза Ребекки прояснились.

— Ты имеешь в виду… ты хочешь сказать, что вы собирались побывать в Австралии?

— Я хочу сказать, что хотел, чтобы ты была здесь, около меня, настолько близко, чтобы можно было заехать в гости, повидать и показать, что мои намерения в отношении тебя были не такими, чтобы сделать из тебя свою любовницу!

Щеки Ребекки горели.

— Но…

— Но ничего. Тебе предстояло провести несколько недель здесь и снова набраться сил, и затем я бы появился. Вчера, в Канберре, я получил из Лондона от Тома срочное послание. Он совершенно случайно обнаружил, что Шейла Стифенс узнала от Пола о моем намерении передать тебе виллу. Зная ее так, как я ее узнал, я решил, что она могла бы попытаться все испортить. Так же, как она пыталась испортить мое мнение о тебе, рассказывая о твоих отношениях с Питером Фельдманом.

Ребекка ужаснулась.

— Но отношений там не было…

— Я это знаю! — Пьер слегка улыбнулся. — Мне жаль признавать, что я знал слишком мало о сексуальной стороне твоей жизни, и я совершенно уверен, что, когда речь идет о вопросах секса, эта тема для тебя еще совсем не затронута…

Ребекка сейчас отдалилась бы от него, смущенная его прямотой, но он, наоборот, притянул ее к себе еще сильнее, так, что она могла чувствовать силу его крепкого тела.

— Итак, ты видишь, что вот поэтому я здесь, — произнес он. — Я знал, что ты не позволишь себе такой роскоши, чтобы принять что-нибудь от меня, и мне надо было увидеть тебя и поговорить…

Он прижался своим лбом к ее лбу, ощущая ее трепет, который передавался от того, как она дрожала в его руках.

— И теперь? — прошептала она сухо, она не могла более трезво рассуждать, да и не хотела.

— Это зависит от тебя, — тихо сказал он. — Я выложил — как вы это говорите? — карты на стол. У тебя есть желание поднять их?

— Ты сказал… ты сказал, что Пол говорил с Шейлой. Что, что он знает? Знает о нас?

Глаза Пьера сузились.

— Все. Я вынужден был ему сказать. Это было единственно правильно — чтобы он знал.

Ребекка беспомощно покачала головой.

— Однажды ты сказал мне, что я не могу любить без предосторожностей. Ты поэтому делаешь мне предложение сейчас?

Пьер вздохнул.

— Единственная предосторожность — это сама любовь, — нежно ответил он. — Без нее все остальное — ничто.

Ребекка изучающе коснулась его щеки своими пальцами.

— Я завтра собиралась уезжать, — сказала она.

— Да? — Он в упор рассматривал ее.

— Я думала, что ты меня жалел.

— Жалел? — Пьер почти в порыве прижался своими губами к ее шее. — Я люблю тебя. Ты мне нужна. И поверь мне: я никогда никого не любил. О, я занимался любовью с другими женщинами: я не святой — я мужчина со всеми недостатками и сложностями, но с тобой я снова молод, я — мальчишка и витаю в облаках. — Он нежно улыбнулся. — В моем сумасшедшем мире ты — единственное, что имеет значение, и я хочу, чтобы ты всегда в нем была в качестве моей жены, которая может носить мое имя, делить со мной мою судьбу и ложе…

Ребекка обняла своими руками его шею. Ей нравилось чувство, охватившее ее, что она принадлежит ему.

— Пьер, — прошептала она дрожащим голосом, — ты знаешь, что я люблю тебя. Если ты можешь, забудь все, что я тебе наговорила, я ничего от тебя не буду требовать. У тебя была одна ужасная женитьба, я не стала бы подвергать тебя риску еще раз.

Но теперь лицо Пьера изменилось, и его глаза ярко сверкнули.

— С тобой нет риска, — сказал он свысока. — Без тебя я — лишь половина человека, оболочка без сердца или души. Ты приговоришь меня, чтобы я жил половинной жизнью только потому, что время так распорядилось?

Ребекка беспомощно покачала головой.

— Но Пол…

— Пол привыкнет к этой мысли, — сказал Пьер. Его руки скользнули по ее талии на бедра. — Он молод. Мы потеряли столько времени! Ты выйдешь за меня? Я уверен, что смогу все устроить, и затем мы можем пожениться, чтобы весь мир видел, но это будет для нас. Я просто не могу представить долгой помолвки…

Ребекка прижалась лицом к его шее. Ее голову переполняло такое множество мыслей, представлялось так много прекрасных перспектив!.. Она с сожалением подумала о Шейле и ее неудачных попытках все испортить. У Ребекки было чувство, что ей следовало бы поблагодарить ее, ведь без ее вмешательства прошло бы еще несколько недель, пока она попала бы в этот рай…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.