В тени над затмением

Божественная длань Буравчика

Глаза Бао смотрели на циферблат, отсчитывающий время прибытия. Цифры медленно менялись. А иногда — быстро. Время всегда субъективно.

Правее от таймера располагалось другое окно, в котором отображалось движение шаттла по закручивающейся в спираль кривой, напоминающую подобия логарифмической спирали. Аппарат синхронизировал свою скорость со скоростью вращения секции стыковки. Что всегда удивляло Бао, но о чём он никогда никому не говорил — инерция. Такая простая, но при этом ведущая (как считал Бао) сила во вселенной. Диск, внутри которого он сейчас стоит, вращается. Обычная скалярная величина. Но она абсолютна здесь, где нет посторонних сил, пытающих оказать внешнее влияние (есть Сатурн и его гравитационный колодец, есть Мимас, проходящий рядом). Так и шаттл, подлетающий к Андану. Если система аппарата бросит управление и прекратит контролировать полёт, то шаттл полетит своим, особым курсом, входя в состояние покоя. Но его состояние всё равно не будет равняться нулю. Ведь вся солнечная система, любой объект в ней, входит в гравитационный колодец центра Млечного Пути, вращение периферии которого синхронизируется тёмной материей. А сам Млечный Путь ждёт своей встречи с Андромедой. А они оба притягиваются к барицентру суперкластера Девы, а тот, возможно, к Великому Аттрактеру. И так далее.

Бао больше любил математику, где ноль существует, как и пространство Платона. Физика лишь была для него хобби. Возможностью размять свои мозги, расслабиться, скоротать время. А шаттл всё закручивался и закручивался. В этот раз Бао мог не надевать скафандр, ведь, наконец, произойдёт нормальная стыковка. Обычное присоединение через шлюзовые люки. Но он надел его. Лишь шлем был заброшен капюшоном назад. Инструкция техники безопасности предписывала как можно чаще носить скафандр, особенно, при возможности разгерметизации внутреннего помещения. Шанс этого был один к ста миллиардам (человечество ещё не совершило столько соединений между аппаратами), а процесс контролировался системой Андана. Но раз не ноль, значит, любой вариант возможен: гравитационная аномалия, человеческий фактор, небольшой кусочек камня, так неудачно решившего проскочить между шлюзами. Даже если компьютер Андана не совсем стандартен по линейным меркам аналоговых вычислительных машин. Леклерк заверяет, что всё под контролем, но Оно может засомневаться. И Бао это знал лучше других. Компьютер Андана держал прямую связь с ним, постоянно высылая рапорты и отчёты на экран девайса. Он показывал различные графики, экстраполировал их и выводил итог, своё особое мнение и заключение. Конечно, это всего лишь отчёт машины, обычный программный код. Ничего более.

Кораблеподобный шаттл накренился, изменил свой положение медленным вращением, оголяя навстречу шлюзу Андана своё дно, где такой же по размерам шлюз собирался войти в гнездо. Плазменный хвост рассеивался в вакууме, сигнализируя об отключении термоядерной тяги. Теперь Бао наблюдал за ним через одну из внешних камер, которая выводила изображение на монитор девайса. Острые, как бритва, тени, образованными от разных объектов, закрывающих собой солнечный свет, переливались, выстраивались в геометрические треугольники, а потом сокращались при каждом вращении, возвращаясь на место при новом витке. Надоевший Сатурн тоже показывался, и когда он это делал, то его солнечная сторона занимала весь экран. Фильтры то и дело метались между разными источниками света, меняя яркость изображения, затемняя его. В конце концов, цифры скорости шаттла сравнялись с таким же значением для диска, секции Андана, и космический аппарат, наблюдаемый Бао, на какой-то момент завис в пространстве, словно это не он двигался, а вселенная вращалась вокруг него. Можно лишь было спорить, насколько это обыденно (или нет) для человеческого восприятия. Выпуклая крышка люка шаттла вошла в гнездо шлюза, образуя единую конструкцию. По Андану послышался негромкий звук удара. Один из графиков, отслеживаемый частоту звука, изменил свои показатели, нарисовав нарастающую линию, которая моментально пошла на спад. Очень полезный график, кстати. По волне вибрации легко можно отследить столкновение с инородной массой. Здесь, на квази-орбите Сатурна, вокруг которого кружатся миллиарды масс разной величины, лучше держать ухо востро.

Начался процесс выравнивания давления, который не занял много времени. Сенсоры несколько раз пробежались по шлюзу перехода, проверяя, существуют ли дефекты, способные поставить под угрозу жизни людей, и, убедившись, что таких дефектов не существует, отчитались программе Андана. Оно решило, что всё в порядке, давая разрешение на вход прибывшим. Ручка люка повернулась. Крышка поддалась вперёд, издав лёгкий хлопок, тоже отмеченный кривой помехой на графике.

Теперь Бао наблюдал в камеру шлюза, находясь по другую сторону. Из шаттла сначала выполз, адаптируясь под новую силу притяжение, один гость, затем второй, ещё более неуклюжий. Третий, замыкающий маленькую колону, двигался достаточно уверенно. Ни на одном из них не было шлема, что являлось грубейшим нарушением. Уже не первым за двадцать четыре часа. Но хотя бы скафандр были на месте. Бао сходу для себя сделал неутешительное заключение, что двое первых — не профессионалы, поэтому за ними придётся следить особенно пристально, а последний должен был быть терраформатором, которого обещала прислать Компания. Ведь именно в духе терраформаторов быть настолько безалаберным. Бао же не был терраформатором, ведь терраформатор — это не профессия, а особая философия, вроде тех романтиков, ищущих лучшие способы покончить с собой. Ну или левак.

Когда трое пересекли центральную ось шлюза, Бао, следуя инструкции, выставил правую руку перед собой. Квадратный люк шлюза перед ним, выделенный в зелёный цвет взаимодействия, отображался на экране девайса. Дополнительная реальность давала возможность взаимодействовать с объектами Андана. Бао повернул рукой в пространстве, повторяя то действие, которое ему пришлось бы делать без AR (дополнительной реальности). Система отследила действие руки, разводя треугольники в стороны. Трое прибывших, по другую сторону двери, подходили всё ближе. Один из них шатался в стороны как пьяный, что было невозможно. Значит, он плохо ориентируется в пространстве, и, как следствие, причиной являлось его неумение соблюдать баланс в условиях пониженного гравитационного притяжение, что говорило о том, что перед Бао человек, ранее не бывавший за пределами Земли. И лицо его имело зеленоватый оттенок, с небольшими фиолетовыми оттёками под глазами. Следствие изменения уровня поглощения ионизирующего излучения его организма.

— Прибыли, — устало заметил он.

— Ты — Павил, — заключил Бао. Само собой, он ознакомился с отчётом по научной группе, высланной Компанией. Сам Бао, хоть и не входил в неё, но являлся важной деталью в функционировании всего Андана. В конце концов, он будет присматривать за такими как Павил, чтобы ничего не случилось.

— Чёрт, тут везде такая гравитация? — Павил недовольно потянулся к ближайшей стене, собираясь опереться на неё.

— В основной секции стандартная земная.

— В основной секции? — переспросил Павил.

— В центре.

Следом показался человек громадного, для Бао, роста. Не меньше двух метров. С комплекцией не культуриста, но мощной горы. Одного лишь беглого взгляда на запястья было достаточно. Слой скафандра, пускай и не тонкий, но облегает достаточно заметно. Возле этой мощи Бао ощущал себя совсем маленьким со своими ста шестьюдесятью пятью сантиметрами роста.

— Ты в порядке, Павил? — спросил здоровяк. Это был Камил. Оба этих учёных, присланных Компанией, имели волосы русого оттенка, выдававшего в них славян. Камил пожал плечо своему коллеге.

— Наш медик, Вайсс, осмотрим его.

— Не, не. Всё окей, — отдышался Павил. — Давайте только поскорее доберёмся до нормального притяжения. Я сыть по горло, — он раздражённо провёл возле шеи, — постоянным изменением ускорения. Чёрт бы побрал эти полёты.

— Камил, — Бао слегка поклонился славянину.

— Бао? — Тот кивнул головой в ответ. — Приятно познакомиться.

Последним вошёл в коридор терраформатор. Тайлер. Его каштановые волосы были завязаны в узелок на затылке. Опять же, всё в стиле терраформаторов, ведь техника безопасности настоятельно рекомендует иметь как можно более короткую длину волос, а данный человек вполне был похож на древнего хиппи, если бы развязал свою шевелюру. Только, насколько бы его отношение не было несерьёзным — Бао требуется работать с ним. Он ведущий инженер проекта, а Бао является техником Андана.

— Приятно познакомится, Бао, — отсалютовал Тайлер.

— Мне тоже, — Бао наблюдал в экран своего девайса, как система станции помечает новоприбывших. Она замеряла их рост, вес, сканировала рентгеном. Все данные сохранялись в медицинскую базу данных. Вообще, это работа Вайсс, и она обязана присутствовать здесь, вместе с Бао, ведь медицинская помощь не редкость. Но это не в духе Вайсс, а Леклерк её никогда не заменит на другого лабораторного медика. К тому же, Вайсс первоклассный специалист своего дела, способный почти «на-глаз» прописать гормональную терапию, в которой нуждается Бао. И если бы не она…

Бао задумался. Протез почти идеально следовал командам нейронных импульсов, но фантомные ощущения никуда не делись. Словно твоя рука тебе и не принадлежит. Он несколько раз сжал и разжал пальцы протеза, ощущая их присутствие, что они и есть его рука, часть его тела. Но убедить себя в том, что настоящее, а что нет — было трудновато. Гидравлика, электроны, тензорное напряжение, ньютоновская сила, множество мелких деталей, составляющих одно целое. Протез даже был лучше оригинала, но, к сожалению Бао, настоящей рукой не ощущался.

— Чего ждём? — вывел его из транса Камил.

— Следуйте за мной. Я отведу вас в ваши апартаменты.

— Апартаменты? — улыбнулся Тайлер, осматривая коридор. — А у вас всё серьёзно на обиталище.

— А у вас не так?

— На обиталище Венера? Нет, у нас все внутренние коридоры обросли бионикой.

— Чтобы снизить нагрузку на систему жизнеобеспечения и отчистки?

— Да. Экономно и полезно.

— У нас нет проблем с получением воздуха, — Бао двинулся по коридору.

— Ну, у вас и не пятьдесят человек на станции.

— Дело не только в этом. Компьютер, отвечающий за системы — модифицирован. Он перепрограммирован под нужды станции и лучше справляется. Куча дублирующих систем. Сплошная рекурсия. Но, если вам интересно, то лучше спросите Леклерка. Он этим занимается.

— Странно, что Компания решила не выделять лишнего программиста. Ведь явно придётся работать напрямую с системами, — заметил Камил.

— Не обязательно. Станция и так прекрасно справляется. Если потребуется, Леклерк — высочайшего уровня профессионал своего дела. И он помешан на истории Киберсина.

— Киберсин? — спросил Тайлер.

— Это суперкомпьютер семидесятых годов двадцатого века, построенный для правительства Чили, — ответил Камил.

— Удивлен, что такими вещами занимались в Южной Америке в двадцатом веке. Вроде не так и плохо историю знаю. Те регионы совсем на прогрессивных не походили до Массового Объединения.

— Его разрушило следующее правительство во время государственного переворота, — ответил Павил.

— Зачем уничтожать суперкомьютер? Да ещё и в двадцатом веке. За уничтожение вычислительной техники сейчас могут неплохой штраф выписать, а если совсем вандализничать, то и депортируют за Нептун.

— Тогда люди по-другому относились к прогрессу, — пожал плечами Камил. — Сейчас трудно понять мотивацию тех людей. Вполне возможно, что такие вычислительные мощности угрожали консерваторам и их виденью экономики.

— Например?

— Многие люди, работающие в экономической сфере, потеряли бы свои места.

— Да их и сейчас нет.

— Сейчас и не капитализм, — высказался Павил, хорошенько отдышавшись. — Луддитов искоренить может только всемирный прогресс и научпоп, а тогда таким не особо баловались. Не мудрено, что истинную популярность Саган получил после смерти, в век массового доступа в интернет.

— Так же, как и история Киберсина, — сказал Камил. — Появление или отсутствие рабочих мест в нашем обществе не играет важной роли. Скорее оно является дополнительным фактором. Оно существует для того, чтобы оптимизировать человеческие ресурсы, направить потенциал каждого на индивидуальное, полное его развитие. Мы стремимся к абсолютной меритократии. Деньги не играют никакой роли, а коррупция полностью заменена честной конкуренцией и взаимовыгодными объединениями. А что такое коррупция для капитализма? Это всё. Компьютер бесстрастен к жалкой попытке распилить бюджет. Или к энтропической инфляции, жрущей любую валюту со временем.

— Стойте, — Тайлер развёл руками. — Хватит. Я, конечно, не был на Земле уже лет восемь, но это не значит, что я так уж и стар. Вы мне рассказываете очевидные вещи. Я вам что, ребёнок?

На его удивление никто ему не ответил.

— Мы ведь про Киберсин начали. Я запомнил. Потом почитаю в инфополюсе. Он ведь здесь имеется?

— Разумеется, — ответил Бао.

Чем дальше они продвигались по коридору, чем выше подымался пол, закручиваясь в сторону. Первым, кто заметил очередное изменение притяжения, оказался Павил. А кто же ещё?

— Что, мы ведь к центральной оси идём? — вяло заметил он. Вопрос был скорее риторическим.

— Естественно. Это секция, диск, предназначена сугубо для прибытия и отбытия персонала, а также, содержания оборудования.

— Что-то, типа склада? — спросил Камил.

— Здесь хранится то, что нам не требуется в центральной секции.

— А оборудование, которое прибыло с нами в шаттле и осталось там? — спросил уже Тайлер.

— Я его разгружу самолично. Но позже.

— Самолично?

— Андан полностью автоматизирован и подстроен под АэР.

— То есть, управляете через дополнительную реальность, а не джойстиками? — удивился терраформатор Венеры.

— Это намного удобнее.

— Я бы поспорил. Не чувствуется масса. Слишком уже большая сенса у АэР настроек.

— Я её настроил под себя, — пожал плечами Бао.

— И тебе удобно? Ну, не знаю. Я её использую только при работе в космосе, когда одна из рук занята.

— Не пользуетесь АэР? — удивился Бао.

— Ты меня не понял, — развёл руками Тайлер. — Конечно мы пользуемся АэРкой. Мы работает с ней. Но не работает ЧЕРЕЗ неё. Не осуществляем операции настройки и коллибровки. Я даже клавиатуру механическую предпочту клавиатуре интерактивной, когда пальцами вбиваешь по пустому пространству перед собой. Точность слишком важна. А её не добиться, если тебе неудобно работать. Разве это не так?

— У меня башка уже заболела от бесконечной смены ускорения, — заныл Павил.

— Разумеется, Тайлер, — ответил Бао. — Но у меня свои представления об удобстве. С дополнительной реальностью я работаю с того момента, как прибыл сюда. Я тоже относился к ней скептически, но Леклерк переубедил меня. Есть и ещё одна проблема.

— Какая? — поинтересовался Тайлер.

— Потом сам увидишь. Ты уже не первый, кто интересуется.

— У меня вновь живот заболел, — пожаловался Павил где-то за спиной Бао. — Кажется, меня сейчас вырвет.

— Или ты просто драматизируешь, — высказался Камил. — Ты ел только протеиновые батончики. Да и было это больше шести часов назад. У тебя минимально наполненный желудок, а белок в печень ушёл.

— А ты, Камил, всё умничаешь.

К тому моменту, когда сила притяжения потеряла любое значение, и пришлось вновь хвататься руками за поручни лестниц, расположенных вдоль стен коридора, они добрались до шахты реактора.

— А ведь можно было бы изобрести лифты, чтобы не мучить себя, — заметил Камил.

— А они и должны быть, — ответил Тайлер. — В каждом обиталище есть система лифтов. Она проходит и по главной оси. Вы бы это знали, если бы не были земными, — он заметил знаки вопроса на лицах тех, к кому он обращался. — Прошу прощения. Я имел ввиду то, что вы новички в таких сооружениях.

— Ну да, — Павил оттолкнулся от поручня, придав своему телу нужный импульс, чтобы долететь до лестницы шахты. Он мог просто дотянуться рукой, ведь расстояния были рассчитаны так, чтобы человек не был вынужден «перепрыгивать» между лестницами, но Павилу так хотелось поскорее оказаться в месте с нормальной гравитацией, что он решил сжульничать, проскочив вперёд всех.

— Осторожно, — сказал ему в след Бао. — Да. Существует система лифтов. Стандартная, — он повернулся к двум оставшимся гостям. — Но она не используется без надобности. Всегда существует вероятность, что она помешает, нежели поможет.

— Почему? — спросил Камил.

— Есть несколько вариантов лифтов, — Тайлер махнул рукой к лестнице шахты, прося людей перед ним пройти вперёд. Те послушались. — Есть, так называемые, резиновые сани. Так мы их назвали у себя. А заводское название я не помню, ну и чёрт с ним. Сани движутся по линии рельсы. На рельсе размещены парные колёса, а на них небольшая платформа, примерно, сантиметров двадцать, из алюминия, вроде. Но материал разнится. На платформе протянута резина. В эту резину нужно залезть, закрепить себя. И вперёд. Но это старая технология. Одна из первых. Используется, если кто-то передвигаться не может, но в сознании. Грузы ещё можно перемещать, — все трое ухватились за лестницу и начали карабкаться в задир, вслед за Павилом.

— Не спеши, — окликнул того Бао.

— И есть второй вариант. Из заводских, — продолжил Тайлер. — Полноценный фуникулёр на двух вариантах: магнитных поршнях и механических цепях. Обычно использует первый вариант. А второй используется при серьёзных повреждениях обиталища.

— Такие возможны? — удивился Камил.

— В теории — да. Например, выход из строя токомака реактора. Магнитное поле реактора тогда жутко взбесится и попалит все проводники. Но, с моей точки зрения, такое невозможно. Механизмы защиты, предохранительные механизмы, уж слишком отточены и надёжны. Нужно целенаправленно заниматься повреждением реактора. Есть и более возможные варианты. Небольшой локальный метеоритный дождь, который решил пройти сквозь станцию. В солнечной системе, конечно же, такой вариант тоже очень маловероятен. Регион ведь — спокойный. И последний, как по мне, вариант — солнечная буря апокалипсических масштабов. Плотность и заряженность такого потока частиц должна быть…

— Колоссальной, — перебил его Камил.

— Ну, скажем так.

— С нашим солнцем? G класса? — усмехнулся Камил. — Невозможно. Всплеск активности, о котором идёт речь… Я даже не знаю. Миниджет нейтронной звезды. Миллионы МэВов.

— Но ничего невозможно не существует, — заметил Бао. — Мы должны всё продумать, чтобы обезопасить себя. Вы ведь знаете, почему мы все здесь собрались.

— Кстати, я не получил детальные данные, — сказал Тайлер. Все, даже Павил, обернулись посмотреть на него.

— Мы ведь обсуждали это? — удивился Камил.

— Но я ведь не видел!

— Ничего страшного. На брифинге Тайлер посветит вас и ознакомит со всей информацией. Но сначала вы отдохнёте и перекусите, — сказал Бао.

— А сразу к делу приступить нельзя? — Павил ухватился за следующий поручень и подтянуть себя выше.

— Нет. Мы уже проходили это и всё может затянуться в первый раз.

— О чём ты?

— Я догадываюсь, — задумчиво произнёс Камил. — Мы ведь последние из научной группы, кто прибыл? Точнее, кроме нас, был ещё один персонаж, не из местных.

— Да, — подтвердил Тайлер. — Пилот-астроном.

— Так ты, Бао, говоришь об Аманде?

Бао кивнул.

— Лучше всем хорошенько подготовиться. Отдохнуть. Поесть. Вайсс осмотрит вас на брифинге. Или после. И вам всем обязательно потребуется иметь девайсы, чтобы ориентироваться в Андане.

— Обручи? — выдохнул Павил.

— Это необсуждаемое требование. Компания согласилась.

— Кстати, а что это за материал? Ну, вот этот, — Павил указал на мягкий материал, ткнув в него пальцем.

— Вы не первые, кто спрашивает. Он для дополнительной безопасности. Не обращайте внимания.

Тем временем они добрались до нужной шахты центрального сектора, как называл его Бао. Проконтролировав новичков, которые один за другим влетали внутрь, он проследовал за ними.

— А скафандр теперь можно снять? — Павил отдышался, упираясь руками в колени. Земная гравитация, царившая в центральном диске, действовала на него лучше любого наркотика, стимулирующего выработку дофамина.

— Снимите в своих апартаментах. Бросите их в утилизатор, а компьютер обработает личностные характеристики. Потом напечатает новые. Все скафандры одноразовые. Вам придётся утилизировать их каждый раз после выхода в космос.

— Альфа-частицы.

— Конечно. Сканеры Андана их видят, но нет никакого смысла в отчистке. Производство скафандров ничего не стоит.

— У вас на Венере также? — Камил обратился к Тайлеру, следовавшим следом. Для терраформатора такие изменения систем были привычным делом.

— Что? — удивился тот.

— Костюмы. Вы тоже…

— А! — Тайлер развёл руками. — Смотря как. У нас присутствует полная система чистки. Когда на станцию возвращаемся, конечно же. Затем можно и в личный шкаф засунуть, чтобы стиралка его протащила. Но, в общем, да — обычно утилизируем.

— Мировая экономика, основанная на производстве, явно давно протянула ноги, — Павил ухмыльнулся.

Один невзрачный, пустующий коридор сменил другой. Затем следующий. И, наконец, по очередному слегка обжитому коридору они дошли до жилой секции: тянущемуся коридору, состоящему из разделённых дверей, каждая ведущая в необжитую комнату. Бао остановил их жестом.

— Посмотрите на экраны девайсов, — он указал на свой девайс. — Навигатор высветит вам номера личных апартаментов. На этом моя роль в экскурсии подошла к концу, — Бао обошёл присутствующих. — Избавьтесь от экипировки. Потом новую получите.

— А ты? — В дополнительной реальности прорисовалась огибающая линия, ведущая к одной из дверей, похожих на прямоугольные шлюзы биологической защиты.

— Встретимся на брифинге.

Слово «апартаменты» слишком неподходящее для описания жилых помещений, предназначенных для отдельных лиц персонала станции. Весь инвентарь был втянут в стены, и Павилу пришлось вытягивать кровать вручную из стены, прежде чем он сообразил, что мог использовать интерфейс девайса, будучи синхронизированным с системой Андана. Возможно, проблема была в неоптимизированности, но на периферии поля зрения, куда умещался взгляд в экран девайса, Павил наблюдал лёгкое волновое возмущение, похожее на резонирование, точнее, волновой резонанс. Он снял с себя новый обруч, выданный каждому, и положил его на мягкую поверхность кровати. Затем стянул с себя надоевший ему скафандр, бросив его в урну утилизатора, и направился в душевую.

Андан был типичной жилой постройкой, обиталищем, переделанным, переконструированным под исследовательские нужды. Так уж было заведено, что все обиталища, практически не отличимые друг от друга, строились по шаблону, так называемому «шаблону надёжности». Такова была природа современной технологии производства. Никто не стремился к разнообразию, предпочитая надёжные, проверенные временем устройства, иногда обновляя или дополняя их схемы. Вот и Андан был частью такой системы. Его внешний вид был идентичен тем представлениям футурологов и фантастов, придуманный больше двух веков назад. Его главная ось, она же шахта, представляла из себя продольное веретено, внутри которого находилось сердце обиталища — его термоядерный реактор с выходящими наружу соплами, за счёт которых осуществлялось корректировка положения. Станция была зафиксирована в квази-точке Лагранжа, используя гравитационный колодец Сатурна с одной стороны. С противоположной стороны не было другого небесного тела, которое можно было бы использовать для образования стабильного барицентра, поэтому Андан практически всё время «двигался», удерживая своё положение в одной неподвижной точке, проходящей по орбите газового гиганта. Пролетающий Мимас слегка подравнивал гравитационное возмущение Сатурна, который, само собой, пытался притянуть к себе объект, не обладающий достаточной скоростью убегания. Радиус его квази-орбиты до центра Сатурна составлял сто восемьдесят тысяч километров, но теперь Андан сдвинули на двадцать тысяч километров ближе. Чтобы на максимальном приближении дистанция до объекта составила минимум сто тысяч.

У станции имелись свои кольца, расположенные перпендикулярно главной оси. Раскрученные по инерции они создавали центростремительное ускорение, образуя подобие притяжения. Таких колец (ещё их называли дисками, из-за внешней схожести) у Андана было четыре: нижнее, оно же самое узкое, играло роль космического «дока» для стыковки аппаратов, радиусом в сто метров. Далее центральное, оно же самое широкое, диаметров в два раза больше предыдущего. Выше, к так называемому пику обиталища, располагались ещё два диска, выведенных на трёхмерное модели обиталища перед Павилом. После центрального — диск связи, где располагалась преимущественно аппаратура. А вот предназначение последнего, расположенного почти на пике, для присутствующих осталось загадкой. Леклерк лишь отмолчался, сетуя на схему Компании, которая когда-то и предоставила терраформаторам своё сооружение. Главное сопло станции, находящееся «внизу», выбрасывало стол плазмы, который закручивался по нормали против вектора движения, следуя за вращением планеты. Осуществлялось это за счёт того, что плазменный выброс не обладал достаточным давлением. Иными словами — его было бы недостаточно, чтобы Андан полетел «вверх».

Что же можно было сказать про сам Сатурн, видимый сквозь иллюминаторы Андана. Из-за наклона экватора к своей орбите Сатурн всегда лежал на «боку» для наблюдателя с Андана. Его главная достопримечательность — множественные кольца, лежащие на плоскости экватора, освещённой стороной уходили «как бы вниз», а другой, ночной, «вверх», визуально находясь под наклоном. Положение Андана не было строго центрированным, лежащим на прямой линии между далёкой звездой и входящим в её гравитационный колодец Сатурном, а более восточным, что позволяло и видеть серповидную линию терминатора.

Удивляло и то, что на такой большой станции, вмещающей до полутысячи постоянного персонала, обитало (если так можно было выразиться) не больше трёх человек. До прибытие научной группы, само собой. Это первое, что удивило Аманду, но на брифинге она не подняла данный вопрос, посчитав, что тех действительно транспортировали к Титану.

Леклерк продолжал вводную экскурсию в систему Андана, словно это было прописано в его контракте. Средняя температура — пятнадцать градусов по Цельсию. Постоянная циркуляция воздуха, очищаемая автономными фильтрами. Система вентиляции проходила линиями в каждом коридоре, отслеживая изменения в атмосфере. Шайка маленьких машин, передвигающихся на гусеничной схеме, следила за чистотой, хотя и практически всё время прибывала в ненадобности. В воде станция тоже была не ограничена. К тому же, шаттл доставил дополнительные пищевые схемы, загружаемые в пищевой блок. Смерть от истощения или голода присутствующим не грозила. Плотные защитные слои, установленные на внешнюю часть станции, предотвращали угрозу пробоя метеоритами. Бао заверял, что из-за специфической позиции Андана в местной системе планеты, оторвавшийся от колец мусор из льда и силиката, не может достичь обиталище. Впрочем, Павил и сам это знал.

— Вопросы? — Леклерк развёл руками. — Если нет, то можем приступать к главному обсуждению брифинга.

— Что это за штука ты хотел сказать? — усмехнулся Камил, указывая пальцем на модель, выведенную поверх интерактивного стола. — И что вообще здесь происходит.

— Можно сказать и так.

— Ну-с, — Камил протянул согласную, — визуально, с далека, похоже на какой-то космический аппарат. Я бы даже сказал, что это наша постройка.

— Но не наша, — вставил своё слово Бао.

— Обычный прямоугольник. Только с ассиметричными панелями. Кстати, а поближе подлететь мы не можем?

Леклерк с Бао переглянулись.

— В данный момент нет. Станцию ближе не передвинуть, а использовать аппаратуру на более близких подступах не рекомендуется. Вы ведь и сами понимаете, что из-за присущего там фона мы лишь потеряем оборудование.

— А предыдущая сеть спутниковых аппаратов? — Павил кивнул на модель Сатурна. — С ней что?

— Не функционирует. Вышла из строя. Из-за этих выбросов энергии. Вы ведь прибыли за тем, чтобы узнать, что это такое, — карие глаза Леклерка переметнулись с Бао на Павила.

— Допустим. Но здесь, говоря здесь я имею ввиду пространство вокруг Сатурна, уже летали другие аппараты. Вояджер второй, Кассини.

— Кстати, да, — подтвердил Камил. — Кассини сделал двадцать два витка в непосредственной близости к атмосфере. И не помню, чтобы его что-то повредило. Или нам врали?

— Были и другие аппараты. Человечество высаживало дронов на каждый из спутников Сатурна. Даже на Пан.

— Это было раньше, — Камил провёл рукой по трёхмерной модели, парящей над столом. — Вы правы. Здесь была целая сеть дронов наблюдения. Ещё до размещения здесь Андана. Но это ведь было до выбросов…

— Миллископических чёрных дыр, — поправил Павил.

— Да. Миллископических чёрных дыр. Мне уже прислали копию первостепенного анализа. Хотя в моей голове и не улаживается, как что-то, вроде чёрной дыры, может появится из пустоты, а затем, — Леклерк имитировал руками взрыв, — испариться. Я правильный термин применил? Для меня это больше похоже на кварковые бомбы, которые применяли…

— Мы ещё не знаем, — Павил чувствовал, что оправдывается.

— После того, как мы начали фиксировать появление миллископических чёрных дыр…

— И они виртуальные.

— … низкая орбита Сатурна стала практически не пригодной для наших проводников. Так что сеть дронов вышла из строя, увы. У нас есть спутники, но они не переходят орбиту Пана. Это тысяч шестьдесят километров до водородной атмосферы.

— Но до орбиты Пана мы можем подлететь? — спросил Камил.

— Мы можем что-нибудь придумать, — Леклерк посмотрел на Бао.

— Я проверю доступное оборудование, — ответил тот.

— Замечательно. Тайлер теперь наш второй инженер.

— Помогу, чем смогу, — улыбнулся терраформатор Венеры. — Когда приступим?

— Думаю, приступим через четыре часа. После того, как Вайсс, — Павил только сейчас обратил внимание на присутствующую женщину, до этого не подававшую вида. Её каштановые волосы были скручены на затылке, так же, как и у Аманды, сидящей напротив, — наш медик, вас осмотрит. К тому же, я думаю, что вы проголодались. После брифинга навигатор проложит вам путь в столовую. Это в двадцати метрах, — Леклерк махнул рукой в сторону коридора.

— Значит, — Камил поёрзал в своём кресле, — мы не можем подтянуть никакие детекторы ближе Пана? Экранированные спутники?

— Мы можем, но отсюда сто тысяч километров до интересующего нас объекта.

— Коробка с крыльями, — теперь и Аманда вставила своё слово. Все удивлённо посмотрели на неё. — Это ведь похоже на коробку с крыльями. Вам так не кажется? — она провела пальцем по контурам модели объекта. — Панели похожи на крылья. Как у птицы. У заводной.

— Интересное сравнение, — Павил почесал себе щёку. — Паруса?

— Как световые? — удивился Тайлер.

— Да, — теперь Камил посмотрел на картинку. — Мы уже думали, что это паруса. Ведь мы не видим никакого сопла или подобия реактора. Хотя бы внешне. Если бы это был световой парус, то мы бы хотя бы могли понять, как эта штука ускоряется. Меняет свой момент импульса. Точнее, это не совсем подходящая характеристика. Я про момент. Но что-то импульс должно ведь придавать этой… хм, коробке?

— Кстати о импульсе, его моменте и сохранении, — Павил вставил своё слово. — Конечно, удивляет, что все наши наблюдательные дроны вышли из строя, хотя первого сентября тысяча девятьсот семьдесят седьмого года здесь пролетал далеко не совершенный Пионер-11. Всего-навсего на расстоянии в двадцать одну тысячу километров над водородными облаками, а мы, полтора века спустя, не можем перешагнуть орбиту Пана.

— Ну, — Леклерк задумчиво произнёс, — мы ведь обговорили причины.

— Наверно. Ну вот. Импульс. Есть несколько способов получения момента импульса: момент инерции умножить на угловую скорость, ну или произведение, как кому угодно, или импульс на позицию, она же радиус-вектор. Но, так как мы имеем дело с орбитой и движущемуся по ней объекту, то трёхмерная система координат нам не требуется. Обойдёмся двумерной. Представим её как окружность на двумерной плоскости.

— Павил, я думал, что тут все примерно понимают, о чём идёт речь. Справа на лево, слева на права.

— Но против вращения планеты. Мы помним, что второй закон Кеплера эквивалентен закону сохранения импульса. Планеты на орбитах не обладают вращающим моментом, поэтому они сохраняют момент импульса, подтверждая закон. А момент импульса — это вектор, следующий правилу Буравчика, так? — Павил посмотрел на Камила.

— Да. Если отсутствует момент силы, то F умноженная на r равна нулю, что равняет произведение с L — моментом импульса. Но тут дело вот в чём. Объект летит вокруг Сатурна раз за разом с начальной скоростью в двести сорок тысяч километров в час. Он, как мы уже поняли, получает данный импульс на негласной нулевой долготе, которую мы провели между полюсами Сатурна. Но с такой скоростью, превышающей вторую космическую, он уже давно должен был покинуть притяжение Сатурна и улететь восвояси. Однако, — Камил развёл руками, — он ничего подобного не делает. Он сохраняет импульс, двигаясь по инерции, хотя планета его явно замедляет по ходу полёта. Немного замедленный, он вновь доходит до меридиана, где получает импульс заново. Всё те же двести сорок тысяч километров в час. Значит, на него всё же действует какая-то сила, которая толкает его? Но что это?

— Возвращаемся к световому парусу? — Леклерк удивлённо кивнул на трёхмерную модель.

— Только вот световой парус не может быть настолько маленьким. Тут двадцать квадратных метров площади, а это слишком мало для слоя фольги. Да и это ведь не фольга, верно? Кто-нибудь уже понял, что это?

— У нас нет идеи, — Бао развёл руками.

— В любом случае, световой парус не может дать вам моментальное ускорение до двухсот сорока тысяч километров в час. Да и он, преимущественно, рассчитан на тягу. За сколько с такой скоростью можно облететь по низкой орбите Сатурн? Четыре часа?

— И каждый час по появлению миллископической чёрной дыры, испарение которой разрушает проводимость любого имеющегося спутника, который мы отправим. Ни один дрон банально не сумеет развить нужную скорость, чтобы успеть пересечь C кольцо. Пустая трата ресурсов.

— И электронный парус мне кажется не применим здесь, — Камил сложил руки на груди. — Если мы говорим об ускорении, само собой. Светового давления здесь недостаточно, а почти все электроны перехватываются радиационными поясами магнитосферы, поглощаясь спутниками. У Сатурна своеобразная магнитосфера. При приближении по линии экватора к планете мы наоборот наблюдаем падение мощности частиц в электронвольтах. В этой же зоне и расположен Андан. Мощность в МэВах падает в какой-то момент по прохождению магнитопаузы. Какой радиус у магнитосферы Сатурна? Двадцать два радиуса самой планеты? Это за орбитой Титана и дальше. Но, вот здесь, — Камил растянул руками изображение, — между атмосферой и началом D кольца находится низкий пояс Ван Аллена, ведь так? Низший радиационный слой. Своеобразное поле, где МэВы вновь нарастают, но уже преимущественно в этой зоне захвата доминирует протоны. На электронном парусе не разгонишься.

— Протонный парус? — задумчиво произнёс Тайлер.

— Не уверен. Я не вижу токовой петли. И опять же, проводники?

— Ещё одна загадка, которую нашей научной группе придётся разгадать, ведь так? — улыбнулся Леклерк.

— А почему коробка движется против вращения планеты? — произнесла Аманда.

— Пока-что у нас нет идеи, — пожал плечами Павил.

— А чёрные дыры? Вы ведь назвали их миллископическими? — спросил Бао.

— Визуально это они. Тут и присутствующий шварцшильдовский радиус, и наблюдение релятивистского ускорения частиц. Те же протоны, движущиеся в данной системе далеко не со скоростью света, да они и не движутся со скоростью света, но, как и любая частица, когда они падают к горизонту событий, а значит, ускоряются, то начинают отдавать энергию. Тепловую. Значит, излучают.

— Протон же не распадается.

— Я привёл в пример протоны образно. Пускай это будет фотон. У фотона есть длина волны и энергия, как у кванта, переносящего электромагнитное излучение. Но его скорость не всегда равна скорости света, зависит от системы, через которую тот проходит. Соответственно, длина его волны меняется. Мы видим это как доплеровское смещение волны. Голубое, красное — в данном контексте не важно. А важно, что мы наблюдаем изменение. Возьмём молекулу водорода. Когда она начинает падать к горизонту, то закручивается по спирали к экватору чёрной дыры, при этом начиная отдавать тепловую энергию из-за нарастающего ускорения. А ещё тепловая в кинетическую переходит, но это тоже не важно сейчас. Важно то, что из-за релятивистского ускорения, то есть приближение к скорости света, молекула, как и другая частица, нагревается и как эффект — излучает, переходя в унрувский эффект. Частица, квант, кварк — роли не играет. Они передают свою энергию квантовому полю, а чёрная дыра это и есть квантовое поле, похожее на векторное.

— Сложно, — Тайлер покачал головой.

— Но это только цветочки. Лишь визуальное наблюдение. А как это происходит и почему — нам, как и было сказано — предстоит узнать. Почему чёрные дыры, пускай и виртуальные, коллапсируют — мы не знаем. Возможно, радиация Хокинга или ядро сингулярности не стабильно. Но я уже фантазирую, — отмахнулся Камил. — Будет более понятно, когда мы начнём исследование.

— Замечательно, — Леклерк развёл руками.

— Но, боюсь, нам нужно вести исследование где-то… хм, поближе? Сто тысяч километров слишком далеко.

— Инженеры займутся этим. Бао, Тайлер?

— Хорошо, — Бао кивнул.

Столовая оказалась довольно скромной. Один фабрикатор, выдающий по казаку и собранную по пищевой схеме еды, да несколько парных алюминиевых столов на рифлёной резиновой поверхности. Гладкие белые стены, на которых ничего нет. Камил и Павил набрали себе еды, садясь за один из столов. Все расселись по отдельности. Леклерк покинул их, сказав что-то про важные дела, не терпящие отлагательств. Вайсс тоже покинула их, уединившись в свой медицинский отсек, который требовалось посетить по окончанию трапезы. Аманда, сидящая за дальним столом, погрузилась в изучение «коробки с крыльями», набрав себе совсем немного еды. Она выглядела худоватой даже по меркам постоянных космонавтов. Линия девайса насела на нос, закрыв её голубые глаза от остальных.

Павил уже потянулся к пластиковой тарелке, когда Бао, коренастый азиат, прыгнул на одну из выдвижных резиновых скамеек, садясь напротив него.

— Можно?

— Почему бы и нет, — пожал плечами Камил.

— Всегда хотел пообщаться с физиками. Какая у вас специализация?

— Квантовая механика, элементарные частицы, — теперь Павил пожал плечами, — всё подряд. Но не всё. Физика, знаешь, не может уместиться в голове одного человека.

— Ага, — подтвердил Камил. — Мы с моим братом Павилом как двухголовый огр. Лучше, когда обе головы функционируют. Вот Павил, например, больше к философии склоняется, как Нельс Бор. Везде видит отголоски антропоморфизма. Как Лем. Считает, что мы законченные антропоцентристы.

— Да, — брови Павила полезли на лоб, а улыбка скривилась как у грустного мима. — А вот Камил больше солипсист, нежели физик. Последователь антропного эффекта. Считает, что всё вселенная может существовать только для наблюдателя. А если все разом закроют глаза, то перестанут существовать.

— Ну, технически дело тут не в глазах…

— В этом есть смысл, — Бао кивнул головой. — Но меня интересует другой вопрос. Он может показаться странным. Нелогичным. Но он такой, какой есть. Как и вся наша суть. Как и вся миссия. Согласны?

Физики переглянулись, но, пожав плечами, кивнули, принимая приглашение.

— Я вот что давно хотел спросить у вас.

— У нас? — Камил улыбнулся.

— Дело в том, — Бао задумался на какое-то мгновение. — Простите, мне порой тяжело формулировать свои мысли. Говорить, — он посмотрел на озадаченные лица сидящих перед ним. — Я много думаю о цифрах. Считаю себя математиком по природе. Но не нумерологом. Сразу уточним.

— Ну, ты ведь техник здесь, ведь так? По сути, инженер. Так что… — Камил развёл руками.

— Говоря у вас… Я имею ввиду физиков.

— Ну, наверное, — Камил и Павил переглянулись, — мы такими и являемся. Что думаешь, Павил?

— Мы только что это обсуждали. Правда? Смотря какой физики, — Павил неуверенно посмотрел на говорящих. — Физика — это обширное понятие. Ну там, кванты, барицентры, движение масс, длинна волны.

— Вот, как мы уже и обсуждали минутой ранее.

— Как и математика, — сказал Бао.

— Наверное, — пожал плечами Павил. — Физика ведь всё равно вышла из математики как наука. Пространственные тензоры, оси, наверное, без геометрии не получить же. Линейная алгебра? Волновая функция в виде синуса? Не знаю. Что ещё?

— Линейная Алгебра. Нелинейная. Топология. Линеаризация оператора Гамильтона. Отрезки чертить можно. Куча всего. А что конкретно?

— Ноль, — ответил Бао.

— Нуль?

— А есть разница?

— Только для гиков, помешенных на чём-то своём. Без разницы как ты произносишь или пишешь. Ведь мы имеем дело с языком науки, языком математики, а человеческий язык — всего лишь возможность вербальной передачи информации между наблюдателями. Неформализированно, как по мне. Или правильно говорить «неформализованно»?

— Окей, — растерянно протянул Бао.

— Камил у нас, так сказать, свидетель идей Бора, — Павил потянулся, описывая руками круг. — Считает, что ничего во вселенной не существует, если наблюдатель не наблюдает за процессами.

— Это как типа: «Луна не существует, если на неё никто не смотрит»? — вальяжно вмешался в разговор Тайлер, поедая протеиновый бутерброд.

— Тип так.

— Не силён в квантмехе, но, разве Луна не должна находиться на своём месте, даже если никто на неё не смотрит? Ведь если её не существует сейчас, то где-то на Земле зарождаются ужасные цунами, ведь так?

— Что ты, Камил, скажешь на это?

— Весомый аргумент. Я думаю, что мы плохо понимаем силу наблюдателя, да и кто такой этот наблюдатель, чтобы вынести вердикт.

— А как же твоя теория о наблюдателе и либрации?

— Это как? — поинтересовался Тайлер.

— Что человек, смотря на Луну, своей невероятной силой наблюдателя способен изменить её положение.

— А разве это не обусловлено другими факторами? Ну там, я не помню уже, из-за угла наклона, и из-за небольшого расхождения в скорости вращения Луны и Земли? Она не постоянна, ведь так? Сейчас, даже посмотрю в инфополюса, — Тайлер натянул девайс себе на глаза. — Ого, тут столько функционала. Вы видели интерфейс, ребят?

— Дело в основе антропного аргумента, — Камил наморщил лоб. — Что без наблюдателя любой квантовый процесс будет находиться в суперпозиции, с бесконечной вариативностью. Но в таком состоянии не возможен вселенский императив.

— Это как? — спросил Бао.

— Физические законы вселенной, — высказался Павил. — Ведь всё, что мы видим, всё, что существует, — он обвёл глазами помещение, — квантовые процессы. Почти всё содержит в себе водород — первую появившуюся молекулу во вселенной. Первый атом. Ну, насколько мы можем судить. Так вот, протон, он ведь состоит из кварков. Из адронов. Разноцветные кварки калибруются между собой сильным взаимодействием и получается протон. Он родился.

— А кварки откуда берутся?

— Нам неизвестно, но, — Павил почесал нос, — закон сохранения энергии не нарушим. Никак. Почти со стопроцентной вероятностью можно сказать, что есть что-то, настолько маленькое, что из него состоят кварки. А что конкретно — можно только гадать.

— Преоны, — донёсся смеющийся голос Аманды. Но когда в ответ на неё посмотрели озадаченные лица, она растерялась. — Простите. Я подслушала ваш метафизический разговор. Продолжайте.

— Короче, протон — частица. Со своим спином и электрическим зарядом. А раз у него есть заряд, значит, есть и магнитное поле. Он притягивает. Но вселенная была так горяча, что нихрена не получалось. Потом, со временем, она начала остывать. Возможно, потому что пространство этой вселенной, её объём, увеличился.

— Скорее всего так, — сказал Камил.

— Происходит инфляция вселе…

— Стойте, — перебил его Бао. — Я всё это и так знаю. Потом рекомбинация.

— Да, да. И электрон притягивается к протону. Магнитное квантовое поле их там всем вместе удерживает. Получается атом водорода. О чём мы до этого говорили?

— О антропном принципе. Кажется.

— Да, вроде.

— Возможно ли то, что вселенная родилась только тогда, когда наблюдатель взглянул на неё, и только тогда электрон притянулся к протону. И протон к нейтрону, — продолжил Камил. — И только тогда родилась вселенная. Ни раньше, ни позже. Сформулировалась в то, что мы знаем.

— А до этого, что было? — Бао задумчиво почесал висок протезом.

— Бесконечное многообразие. Вселенная состояла из хаоса квантов, а ограничения в скорости света не существовало.

— Тогда ведь фотон должен представлять из себя бесконечную линию в будущем и настоящем? — спросил Камила Павил. — У волны не будет начала и конца.

— Да, — выдохнул Камил, потягиваясь. — Супердетерминизм.

— Ребят, — сказал Тайлер. — Я уже совсем потерял суть разговора.

— Антропный принцип? Разве может жизнь зародиться во вселенском хаосе? Где бесконечное состояние электронов? — ответил Бао.

— В этом и заключается парадокс. Я уверен, что наблюдатель — высший катализатор квантовых процессов. Но, чтобы такой процесс происходил, нужно, чтобы катализатор, в виде наблюдателя, появился во вселенной, чтобы можно было сказать, что сама вселенная существует, ведь без наблюдателя её существование недоказуемо.

— Как что, кошка Шредингера? — Аманда подсела на край стола.

— О, кошка Шредингера это ещё цветочки. Ведь может оказаться, что кошка и является наблюдателем. Ещё одним. Тогда её существование будет фактом для вселенной, ведь кошка наблюдает сама себя.

— Но не для наблюдателя, не видящего кошку, — парировал Павил.

— Квантовая механика не сильно развита в этом направлении. Уравнение Белла указывает, что процессы должны быть недетерминированны, своего рода случайны. И наблюдатель, не знающий, сидит ли кошка в коробке или нет, не может быть уверен ни в каком варианте событий.

— Но её кто-то посадил же?

— Вот это и возвращает к сути антропного вопроса. Если вселенная зародилась из-за наблюдателя, то кто был тем наблюдателем? Мы с вами, люди, знаем, из чего мы сделаны. Из каким квантов и частиц. Может ли быть так, что другой наблюдатель, не человек, посмотрел на вселенную, активировал антропный принцип участия Уилера, и перевёл бесконечное состояние вселенной в одно единое, единственное, в котором разумная жизнь, человек, и смогла зародиться.

— Сколлапсировал функцию?

— Я знаю, что вы хотите спросить, — посмотрел на сидящих Камил. — Кто был тем наблюдателем? Но я не хочу спекулировать в теоцентризме. Спрашивайте об этом Павила.

— Как-нибудь в другой раз.

— Поэтому вернёмся к редукции квантового состояния. Сам коллапс считает нелокальным и его итог происходит моментально. Быстрее скорости света. Как тогда такое может быть? Ведущей точкой зрения считается математическая. Но есть и более интересная. Тот самый супердетерминизм. Что, если процесс наблюдения и коллапсирования не просто связаны, а идут в обратном порядке. Что, если мы получаем итоги процессов, которые уже произошли.

— Ну, раз мы их получили, то они уже произошли, разве нет? — спросила Аманда.

— Не так выразился. Что, если результат случился ещё до того, как наблюдатель произвёл своё наблюдение?

— Как это понять? — спросил теперь Бао.

— Я читала про это, — ответила Аманда. Она положила одну ногу под себя. — Про то, что ты говоришь. Квант делает запрос в будущее, получает ответ, результат, и передаёт его наблюдателю. Вроде так ведь?

— Примерно, да. Любой процесс задетерминирован вселенной.

— Интересный подход к научному описанию судьбы.

— Не совсем так. Скорее чистое состояние. Первый наблюдатель взглянул на вселенную, и она изменилась так, чтобы в ней могли зародиться другие наблюдатели — мы, чтобы мы могли законспектировать не только существование вселенной, но и то, что был первый наблюдатель.

— А если мы и есть первые наблюдатели?

— Спекулятивно слишком.

— Скорость света?

— Не играет роли. До формализации вселенной фотон мог быть бесконечной ниткой, без конца и начала, и тянуться от рождения вселенной до её конца. А мог и не являться ниткой. Бесконечное множество состояний.

— Как по мне, вся теория — одна сплошная спекуляция. Гипотеза, — отмахнулся Павил. — Там додумал, здесь додумал. Формулы у тебя то есть?

Камил злостно посмотрел на него, но ничего не ответил.

— Извини, коллега, — Павил похлопал его по плечу. — Но твой взгляд — антропный, всего лишь разновидность общей антропоцентрической философии. Мы просто хотим верить, что у всего есть смысл. А он может кардинально отличаться от наших взглядов. Да и вообще выглядеть бессмысленно. Человек везде ищет глубокий смысл. Нет, я соглашусь, что это правильно. Иначе мы бы «не вылезли из пещеры». Но если гремит гром, это ещё не значит, что Перун, или Один, или Зевс куют в наковальне электрические копья. И если мы смотрим на Луну, а она немножко поддёргивается, это не значит, что мы наблюдаем процесс, который получаем из будущего, а поэтому он — детерминирован, ведь мы знаем, как Луна поведёт себя дальше. И Луна не исчезнет из вселенной, если на неё перестать смотреть. Здесь я на стороне Эйнштейна полностью, — Павил посмотрел на смущённого Бао. — Так что ты хотел у нас спросить? Извини, что развели эту болтовню. Что-то про…

— Ноль.

— Ах да!

— Как физики к нему относятся.

— Ну, — Павил затянул слово, раздумываясь. — Ноль — это ведь ноль? Правда?

— Как вы относитесь к его физическим свойствам?

— А-а? Конкретней, товарищ.

— Существует ли в физике ноль.

— На бумаге, скажем так, да, существует. А если брать физическое состояние? Камил, что скажешь.

— Есть нулевой спин частиц. Но он не совсем ноль в реальности. Если посмотреть статистику Бозе-Эйнштейна, то нуль там под сигмой, то есть, где индекс суммирования. Но ни о каком нулевом градусе и речи не идёт. Если абстрагироваться от математического языка, то во вселенной не существует нуля, как отдельного, нейтрального обозначения. Законы термодинамики и сохранения намекают нам на это. Разве что, как отсчёт, но это сугубо наблюдательский процесс. Опять же.

— На ноль делить нельзя?

— Да. Операция будет неопределённой.

— А разные теории?

— Теория колеса? Булевая аглебра со сложениями двух нулей? Мы, конечно же, используем всё это, в той же вычислительной технике, например. Алгоритмы Тьюринга с бесконечными лентами. Но всё это абстрактно для чистой вселенной. У вселенной нет проблем с другими числами, кроме самого нуля.

— Но оно ведь чётное число? Значит, ему должно быть место во вселенной.

— Разве? — удивился Камил. — Я думал, ноль нейтрален абсолютно.

— Однако, каждое десятичное число будет чётным, ведь до него и после него идут нечётные числа, а значит, сохраняется общая последовательность. Так ведь и с самим нулём. Он разделяет нечётные числа.

— И что? — почесал голову Павил.

— Нуль делится на два без остатка. Главный критерий чётности.

— Да, — задумчиво произнесла Аманда. Она села за тот же стол, где уже находились остальные. — Дело в чётности. Типа, у нуля все свойства чётных чисел. Можно представить, как произведение игрек плюс икс, когда оно имеет такую же чётность, что и Х отдельно, тогда нуль плюс Х будет иметь одинаковую чётность. Я ничего не попутала?

— Наверно, — Камил задумался.

На какое-то время в помещении повисла пауза.

— Я понял, — высказался Павил. — Ты хочешь нас проверить, как мы относимся к нулю. Наше, так сказать, мировоззрение. Любопытный ход. Но Камил прав — для нас он существует только в математическом виде. Если мы говорим про отдельный ноль, а не любое число, содержащее в себе ноль, вроде двух миллионов ста десяти. Мы ведь говорили про сохранения момента импульса, когда сила равна нулю, но мы просто пренебрегаем силами притяжения более массивных объектов, в систему которых мы входим. Тот же центр галактики.

— Да, я что-то такое припоминаю, — вышел из раздумий Камил. — Но это всё, что ты хотел узнать про ноль?

Бао кивнул, подтверждая.

— Но зачем?

— Для меня это своего рода тест. Чтобы понять, как люди относятся к деталям.

Утончённость никогда не была сильной стороной Бао. Иногда он уж слишком действовал напрямик. Леклерк не пытался его исправить, но иногда это утомляло.

Тело инженера материализировалось перед Леклерком. Его короткие волосы были неподвластны ветру, но в зеркальных глазах отображался окружающий зелёный мир, резкой линией граничащий с голубизной. Даже его руки здесь были на месте.

— Ну, — Леклерк приподнял подбородок, смотря на Бао. — Как всё прошло? Что думаешь о группе корпорации?

— Думаю, что они профаны, — твёрдо высказался Бао. — Они не выглядят, как серьёзные люди, занимающиеся серьёзными делами.

— Да ладно тебе, Бао, — Леклерк улыбнулся. Он практически чувствовал, как ненастоящий ветер покалывает кожу. — Они обычные люди. Как и все. Главное — это их знание. Поэтому и собрали научную группы из вот таких людей.

— Или собрали тех, кого смогли уговорить.

— Возможно, — Леклерк закатил глаза. — Главное, чтобы с ними не возникло проблем.

— Наш пилот, — Бао пошатнулся. — Она очень любопытная. Я таких людей вижу насквозь.

— Ты про Аманду? «Коробка с крыльями». До чего же любопытное название.

— Да, я про неё. Она из тех, кто смирно сидит на месте, но как надумает себе чего, так сразу сорвётся с места.

— Я понял твой намёк, — Леклерк, останавливая, поднял руку. — А Тайлер?

— Он безынтересен к происходящему, — Бао задумался. — Может так случится, что корпорация пришлёт к нам ещё людей?

— Тех, кто нам был бы нужен — точно нет. Если ты про пополнение научной группы, то я сомневаюсь. Они сами постараются сидеть ниже травы, — Леклерк посмотрел себе под ноги, — чтобы никто не посягнул на их монополию. Но я что-нибудь придумаю. Кстати, по поводу просьбы наших учёных. Ты уже придумал, как мы их доставим поближе?

— А…

— Стой. Я знаю, что ты хочешь сказать. Но отказать без весомых причин мы не можем.

— Тогда у меня есть идея. Я поделюсь ей с Тайлером. Итог я сообщу позже.

Леклерк кивнул, отпуская своего заместителя в реальный мир. Предстояло ещё много работы. Он надеялся, что научная группа решит хоть что-то, сделав одной проблемой меньше.

Ключ до Бога

Найти Бао для Тайлера не предоставило особого труда. Как и предполагалось, большой отрезок их времени, проведённого здесь, на станции терраформаторов Сатурна, они проведут вместе, занимаясь инженерными работами. Удивляло больше то, чем интересовался в столовой инженер азиатских кровей у двух физиков, навивая на определённые мысли. И когда Тайлер пролетал по центральной оси и спустился на нижний уровень станции, его не удивило, что первый помощник и, по совместительству, инженер Андана, сортировал доставленные грузы по стыковочному диску. Как дирижёр невидимого оркестра, он орудовал своими руками, описывая ими причудливые формы, которые реализовывались в дополнительной реальности. Машины на сервоприводах безоговорочно принимали команды, повинуясь воли Бао. Тот не повернулся на шум, создаваемый подошвой обуви Тайлера, который вошёл в секцию ангара.

Каждый объект был строго рассортирован по контейнерам, собранным возле стен. Стоя друг на друге они образовывали самодельные пирамидки, поддерживаемые системой стеллажей. Гибкая лампа, представляющая из себя широкий пузырь, двигалась за Бао, сопровождая его с потолка.

Какое-то время Тайлер молчал, наблюдая за представлением. Робот на подвижных суставах из гидравлических трубок, меняя давление, переставлял ноги, едва слышимо волоча их по резиновому слою пола. Это был один большой экзоскелет, внутри которого была пустота. Тайлер насчитал четыре ноги и два ручных манипулятора, в которых роботизированный скелет держал контейнер. Ноги машины обволокли ближайший пустующих стеллаж, зацепивших на его конструкции как приматы на лианах. Руки его подымали тяжелый груз, доставляя на заранее предписанное место. Бао потянул левую руку перед собой, проводя вдоль видимого горизонта. Машина, в своём машинном представлении, в машинной интерпретации, повторяла видимое. У скелета была и голова, внутри которой был заключён её мозг-процессор. На поверхности головы маленькие гусеничные глаза-камеры отражали окружение, и через них Бао видел мир. Треугольное лицо, похожее на демоническую плоскую маску, пристально следило за осуществляемым ею же процессом.

— Впервые видишь такой класс машин? — произнёс Бао, кладя контейнер на нужное место. Защитные рычаги стеллажа зафиксировали новоприбывшего, произведя характерный звук щелчка.

— Нет. Почему же? — Тайлер прилёг к ближайшей стене, запустив руки по карманам рабочего комбинезона. — Видел. Но не работал.

— Где? — АэРка отпускала взгляд Бао. На какое-то время ему не придётся фокусироваться.

— На плато Рушерхо.

— А! Мигранты! Флот исследователей.

— Навещали их, когда нам, терраформаторам, требовался материал.

— Удивительно. Я думал у них один оборот вокруг орбиты занимает… сколько?

— Не знаю, — отмахнулся Тайлер. — Но таких машин и аналогов там хватает.

— Возможно, только там они и есть.

— Тоже с ними сотрудничали?

— Нет. Сам собрал, — Бао наконец повернулся к собеседнику. Перед ним стоял терраформатор Венеры. Лицо его было достаточно молодым, с длинным лбом без единой линии складки. Средний нос и впалые щёки, без явных признаков голодания. Ещё один представитель круга космонавтов, использовавших гормональные терапии, что практически безальтернативно в условиях длительного нахождения за пределами Земли. — Тайлер, я прав?

— Так и есть, — сдержано улыбнулся второй инженер.

— И когда вы успели посетить флот? Это было до того, как вам урезали финансирование, или после?

— Очень смешно, — Тайлер почти поверил, что услышанное прошло мимо его ушей. — Отличная рука, — он кивнул на кибернетический протез.

Тонкие кабеля проводников тянулись от механических суставов к человеческой плоти, скрываясь под кожей. На алюминиевой кости висели приводы вала отбора мощности и переноса нагрузки. Имелась и сложная электроника с несильно экранированными транзисторами. Впрочем, тела, от которого всё это должно было получать энергию, Тайлер сходу не заметил. Кисть, ровно как и пальцы, представляли из себя макет человеческой анатомии, сделанной из деформирующихся материалов. Тактильные ощущения передавали слои из смеси полимеров, резины и силикатного геля, наложенные на поверхности пальцев, придавая им сине-голубой оттенок.

— Обычный, — Бао опустил голову, смотря на чужеродную руку.

— Как ты получил такую? Нарушение техники безопасности?

— Очень смешно, — тот вернул Тайлеру сказанное ранее. — Если тебя это задело, то я не влаживал никакого саркастичного смысла в мой вопрос про финансирование.

— Извини. Понимаю.

— Можно считать, что я, действительно, нарушил технику безопасности. Я как живой пример. Но это была не машина. Кстати, если тебе нужна медицинская помощь — обращайся к Вайсс. Она специалист в своём деле.

— Хорошо, но постараюсь справиться сам, — Тайлер пожал плечами. — Значит, здесь ты работаешь?

— Большую часть времени буду, да. Шаттл доставил много новой аппаратуры, которую Леклерк хочет, как можно скорее, разместить.

— Ну, а я пришёл помочь.

— Уже осведомлён, — Бао постучал по линии девайса, который перекрывал его взор. Через оранжевую полоску внешней стороны аппаратуры, Тайлер видел маленькие глаза человека, стоящего перед ним. — Главное, что ты должен знать — я привык работать в АэРке.

— Дополнительной реальности?

— Именно. Что и тебе советую.

— Хорошо, — Тайлер потянулся к девайсу, налезшему на лоб. Он опустил его к глазам, соглашаясь на новые правила игры. — Что теперь?

— Двигай вот так, да, — Бао показывал пальце на виртуальные указатели.

— Воу, отлично. Но, кажется, от нас хотели что-то другое.

— Ты про…

— Да, — Тайлер усмехнулся. — Думаю, от нас требуют найти возможность закинуть наблюдателей как можно ближе, при этом не сдвигая всю станцию.

— И не дальше Пана.

— Не дальше Пана, — повторил Тайлер. Глазами он ползал по имеющемуся инвентарю. — У меня есть идея. Если честно, то я давно её хотел провернуть на Венере. На бумажке, в моей голове, это всё выглядит чертовски круто.

— И что же нам потребуется? — боясь ответа, спросил Бао.

— Потребуется смекался, доля энтузиазма, мобильный аппарат, прилетевший со мной, зоркий глаз и аккумуляторы, желательно — термогенераторы.

— И всё? А дальше что, запустим через ускоритель масс физиков на орбиту Сатурна?

Тайлер едва не рассмеялся от услышанного.

— Нет, — он выдохнул. — Запустим на один из его спутников.

Не успел Павил навестить Камила в его жилом номере, любуясь и обсуждая новый интерьер, как их обоих вызвали вновь в зал совещаний. Причем, в полном составе. А ведь прошло каких-то жалких три часа! Павил закатил глаза, но поделать было нечего. Они с Камилом пришли последними.

— Тайлер. Бао, — Леклерк обратился к двум техником. Ручка стилуса постукивала по поверхности интерактивного стола, перемещаясь между пальцами. — Вы придумали, как нам доставлять грузы без использования шаттла?

Тайлер переглянулся с Бао.

— В общем-то, да, — Тайлер покачал головой. — Космический фонтан.

— Космический фонтан? — переспросил Павил.

— Да. Мы начнём постройку здесь, — Тайлер выделил участок во внешнем пространстве, за кармой Андана. — И направим поток вектором прямо. — Он пальцами сжал изображение Андана, увеличив всю область, и коснулся области в трёхстах километрах по направлению к Сатурну. — Здесь мы заякорим его. Потом двинемся дальше.

— А разве он не собирается в атмосфере? — спросил Камил.

— Поток какого материала собираетесь вы использовать? — спросил Павил.

— А источник энергии? — спросила Аманда.

— Мы сможем его удержать в рабочем состоянии на постоянной основе? — последний вопрос задал Леклерк.

— Всё по порядку, — отбиваясь, ответил Тайлер. Начнём с того, что якорь, он же магнитный дефлектор, если кто не знает, кинем в той области, которую я указал. Зафиксируем на геостатическую орбите, на линии с нами. Перейду на двумерное пояснение. За нами Мимас. Он выравнивает наше положение, но не сильно. На якорь с нашей стороны это подействует также. И на якорь с другой стороны так же. Первоначально проверим всё ли в порядке. Когда мы закрепимся в точке, пускай она называется Q, мы установим там магнитный тороид, радиусом в пятьдесят метров. Я знаю, что вы хотите спросить, — Тайлер остановил всех жестом. — Есть ли у нас такие тороиды? Нет. Есть ли у нас составные части, из которых можем собрать тороид? Да. Мы используем обычный металл. Намагнитим его РИТЭГом по контурам, чтобы он притягивал грузы с одной стороны и выталкивал туда, куда нам нужно. К РИТЭГу вернёмся позже. Когда заякоримся здесь, — он указал на точку, — двинемся дальше. Я и Бао лично займёмся конструкцией. И так. Я на реактивном ранце проследую дальше, вот сюда, — точка сместилась от Андана на три тысячи километров. — В сторону орбиты Эгеона. Я окажусь где-то рядом здесь, — Он кликнул пальцем возле красной окружности, помеченной как орбита метеорита-спутника. — У него радиус всего двести сорок метров, так что проблем не будет с ним. Дефлектор отправится со мной. Буду полагаться на дронов. Когда мы долетим до сюда, я заякорю дефлектор. Точка W. Бао проверит индукцию тора, и если всё в порядке, двинется вслед за мной. Весь материал для тороидов мы подготовим изначально и погрузим в шаттл. Пилотировать будет Аманда, — Аманда ткнула пальцем в себя, намекая другим, что слышит об этом предложении впервые, но ничего не произнесла. — Шаттл будет двигаться от одного тороида к другому. Пятьдесят метров металлического радиуса могут звучать страшно, но это тонкий слой. Для нас он ничего весить не будет. И так, когда мы убедимся, что с первым тороидом всё в порядке, мы проверим всю конструкцию. У нас будет два РИТЭГа: один будет летать со мной, другой будет у Бао. Бао вышлет мне весь металл для следующего тороида, который мы будет строить в точке W. Это работает на подобии рельсового ускорителя. Всё те же законы Гаусса. Нужно только не перемагнитить металл. Вообще, железа и металла у нас куча. Можем углерода добавить и сталь получить. Запасы попросим с Земли. Пускай доставят.

— Хорошо, — кивнул Леклерк.

— И так. Дефлектор будет выполнен в виде арки. Электромагнитное поле будет ловить материалы, допустим, металлические гранулы, их мы проверим первыми, и пускать их по внешней стороне арки. Там они опишут кривую, попутно замедляясь из-за изменения угла движения, а на противоположном конце арки они вновь ускорятся за счёт магнитных сил и полетят обратно. Я думаю, вы поняли, что нужно словить грузы, иначе они полетят назад. Но второй якорь, на противоположном векторе, пустит уже грузы в обратную сторону. Процесс вечен, по сути. Похоже на гусеницу танка. Так, — Тайлер посмотрел на виртуальную карту окрестностей Сатурна, сверяясь с данным, — как я понимаю, нам нужно достичь либо Эпиметея, либо Януса. Смотря, кто будет ближе к нам к тому моменту. Когда с точкой W будет покончено, я отправлюсь в следующую точку, — в этот раз дистанция от Андана увеличилась на шестнадцать тысяч километров. — Не буду вас мучить, но вот здесь, на отрезках в шесть тысяч километров мы установим ещё два тороида. Точки E и R. Шаттл будет двигаться позади нас, оставаясь на предпоследних точках. Теперь мы подходим к главному, — Тайлер потёр лоб над девайсом, — к двум каменным братьям. Я бы предпочёл Янус. У него больше радиус. Но, в любом случае, я сначала доберусь до точки T. За тысячи три километров до орбиты данных спутников. Здесь уже и закреплю окончательно магнитный дефлектор. Получим квази-геостационарную орбиту, ориентированную на Андан. Важная проблема в том, что орбита Мимаса позади нас — синхронизирована с вращением Сатурна. А у того же Януса период обращения составляет семнадцать часов. Это вносит свои поправки на контролирование и синхронизацию скоростей при доставке грузов, но не суть.

— Хорошо, а фонтан? Тороиды заменять магнитное поле планеты? — спросил Камил.

— Мы и так находимся в магнитосфере Сатурна. Здесь всё кругом намагничено, — ответил Бао. — Поддерживать постоянную энергию дефлекторов будут РИТЭГи. Так близко к Сатурну срок службы всей постройки займёт не больше двух лет. Дефлекторы — ферромагнетики. В такой среде им долго не поддержать требуемые характеристики. Грузы будут получать кинетическую энергию за счёт линейного ускорения. Их мы закрепим в металлических подставках.

— А мы сможем оторвать грузы в металлических подставках от дефлектора? — поинтересовался Павил.

— В центре арке сила электромагнетизма минимальна. Её лишь хватает, чтобы направлять грузы от одного конца арки к другому. Грузы замедляются по мере прохождения центра, там, где высота сегмента максимальна. Затем вновь ускоряются по мере достижения конца дефлектора. К телу РИТЭГа мы подключим специальные, управляемые манипуляторы, чтобы удобнее было грузы доставать. Ускорение там не должно достигать больше трети метра в секунду, поэтому, даже приложенной ручной силы должно быть достаточно.

— РИТЭГи? — Леклерк задал вопрос, который его особенно интересовал. — У нас, насколько я помню, нет. Вы их соберёте?

— Да. Это, конечно же, абсолютно устаревшая технология, непригодная для выработки больших мощностей, но для нас будет достаточно. РИТЭГи не так уж и тяжело собрать. На Андане имеются отключенные тепловые источники электроэнергии, выведенные из эксплуатации, насколько я знаю, — Тайлер глянул на Бао, и тот кивнул, подтверждая. — Мы используем изотопы одного из них. Конкретно, это будет источник с диоксидом плутония-238. Элемент источника находится на внешней стороне Андана, — Тайлер вернул изображение станции, увеличив зенитную ось. — Здесь и здесь. Видите? Сетка радиаторов и контур позолоченной фольги. Отсюда мы вытащим один из элементов и разберём.

— Бао, — Леклерк обратился к своему заместителю. — Проблем с работой компьютера Андана не будет?

— Никак нет.

— Этот тепловой источник работал на альфа-распаде. Поэтому, когда мы его вскроем, в космосе, само собой, мы немножко, так сказать, запачкаемся, — продолжил Тайлер, — но это будет сделано в километрах ста от Андана. Нам нужна сама внешняя алюминиевая оболочка. Её мы не будем разбирать, но перестроим, — поверх изображения Андана появилось новое окно, с изображением РИТЭГа «в-разрезе». — Вы, может, уже знаете, что такое РИТЭГ, но я повторю некую информацию. Весь РИТЭГ, как источник электроэнергии, работает от ядерной механики. Энергия, выделяемая при радиоактивном распаде элементов, нагревает рабочее тело, — Тайлер обвёл контур. — Тепловой источник. Термоэлектрогенератор, он же термоконвертер, конвертирует тепловую энергию в электрическую. Из-за потери КПД, значение тепловой всегда выше электрической, поэтому важно отводить как можно больше ненужного тепла, чтобы вся конструкция не расплавилась, — он указал на сетку радиаторов, проведённых по контуру конструкции. Мощность не велика, но мы нашли способ, как поднять её. Мы уплотним внутренние трубы холодильника и переработает термоэлектрогенератор в подкритическое состояние. Мы установим несколько топливных таблеток с изотопом урана-235, которые мы получили с Земли, и деление которого высвобождает нейтроны. Нейтроны захватываются ядрами плутония, вызывая их деление, а получаемая энергия из такого процесса гораздо выше энергии альфа-распада. Тем самым мы увеличим тепловую мощность РИТЭГа. До двух килоВатт электроэнергии.

— Впечатляет, — заметил Леклерк.

— Мы назвали проект «Чикагская поленница-2». Внешний слой поленницы мы обложим радиаторами, но излучение будет небольшим. Не выше общего фона.

— А почему не Сатурнская поленница?

Тайлер пожал плечами.

— QWERTY? Ведь так? — спросил Павил. — Тогда где Y?

— Точка Y — это здесь, — Бао увеличил изображение. — Пятьдесят тысяч километров над поверхностью Сатурна. Предел максимального сближения для нужной работы электроники на данный момент.

— Это гипотетическая точка. Более близко двинуть дефлектор невозможно, — продолжил Тайлер. — И даже такое расстояние — лишь допущение из возможностей.

— Постойте, — перебил всех Павил. — Мы будем работать с Януса? То есть, с чёртова куска льда, диаметров в девяносто километров? С этого детища Одуэна? Ну и как вы предлагаете нам это делать? Расстелить там бунгало?

— Нет. У нас есть Паук.

— Паук? — Павил загнул одну из бровей в форму струны.

Инженеры переглянулись.

Резиновая шапочка для скафандра. Павил, надевая, задумался. Всё дело было в обруче, на постоянное ношение которого так отчаянно настаивал Леклерк. Такой ощутимой дополнительной реальности он ещё не встречал. Они называли её боле просто — АэРкой. Павил был не силён в нейробиотехнологиями, но эта штука на его башке явно считывала резонанс мозга. Не просто так обруч ведь перемодифицирован? У него убран внешний пластиковый слой. Матричная схема оголена. Тело батареи закутано в резиновый мешок. Оранжевое органическое стекло, служащее монитором, абсолютно прозрачно с обоих сторон. И каждый раз, когда Павил напрягал свой ум, зеленовато-фиолетовые блики, размытые в неясные лужицы, пробегали на периферии зрения. Экран фиксировался на движении зрачка, поэтому волны всегда оставались в области периферического зрения, всегда за пределами центральной ямки глаз. Линия монитора шла от одного виска до другого, и нельзя было так отвести в бок глаза, чтобы заметить её край. Оставалось надеяться, что это гамма-излучение в несколько десяткой микроЗивертов играет с матрицей и транзисторами, деформируя картинку. Иначе паранойя Павила в то, что Андан следит за своими хозяевами, начинала нарастать.

Технологии дополнительной реальности давно перешли то ограничение, когда нарисованную трёхмерную модель можно было отличить от настоящего объекта. Тогда, когда процессоры и планки памяти слились в единую структуру, когда стало возможным минимизировать боровский радиус между электронами, когда кристаллические нано-транзистеры стали сверхпроводниками, когда петабайт информации можно стало записывать на носители, объёмами не превышающие человеческий ноготь. Тогда любое разрешение, любые картинки, сделанные на гигапиксельные камеры, стали повседневной обыденностью. И этот девайс, ширина линии которого не превышает и четырёх сантиметров, работающий от обычного ион-алюминиевого аккумулятора, и не потребляющего больше одного ватта в час, может показать Павилу любую картинку, любое изображение, которое не будет отличаться от реальности.

А дело всё в восприятии. Опытный человек чувствует, когда его обманывают. И натянув на себя скафандр, а затем, взяв в руки шароподобный шлем, Павил чувствовал, что через обруч Андан считывает данные. И такие технологии запрещены в инфополюсе человека без его личного разрешения. Не было сомнений, что девайсы, так бережно выданные Бао, были перепрошиты. Жаль, что Павил не силён в высокоуровневом программировании. Но он был почти уверен, что с системы обруча сняты ограничения на бесконечные запросы сервера Андана. Следует спросить об этом Камила. Что он думает?

— Всё в порядке? — Бао, одетый в такой же эластичный скафандр белого цвета, с линиями световозвражателя, похлопал его по плечу.

— Само собой, — машинально ответил Павил.

— Хорошо. Надевай шлем, я проверю всю систему, — Бао покрутил пальцем в пространстве, вращая по окружности некий невидимый объект.

Павил кивнул, опуская шлем себе на голову. Внутри шлем был почти пуст. У него имелась затылочная стенка, а впереди это был обычный прозрачный монитор, с такими же функциями, как и у девайса, представляя из себя прозрачную плоскость визора. Затылочная стенка служила запасным вентилятор, если главный, подключаемый напрямик со скафандра, сломается или выйдет из строя. Ещё там имелся вакуумный зонт из резины (не для полётов), служащий чем-то вроде подушки безопасности: если переднее стекло получит серьёзные повреждения, то зонт быстро (используя перепад давления) накроет собой весь шлем. Как откидывающийся верх у старых кабриолетов. Активируется аварийный маяк. Динамики и микрофон были встроены в днище шлема. Внутри, из-за звуконепроницаемости, можно было воссоздать звук любого объёма. Раньше, до модернизации, лет пятьдесят назад, космонавты всё ещё использовали ларингофон и объёмные, вакуумные наушники, но сейчас их переместили внутрь затылочной стенки, встроив в зонт. Ощущения, будто ты надеваешь не шлем, а маску.

— Отлично, — Бао провёл пальцами вдоль соединительных швов скафандра и шлема, проверяя полное соединение. — Отлично, всё подключено, — он, не касаясь стекла, отстучал пальцем по пространству рядом. — Ты в системе. Вижу твои показатели. Герметичность хорошая.

Визор перед Павилом покрылся дополнительной информацией, вроде ускорения, наклона, расстояния до объектов, на которые фокусировалось зрение. Тогда зачем нужен был обруч?

— А девайс? Можно снять?

— Нет. Лучше не стоит, — Павил не сразу понял, что слышит голос техника через динамики шлема.

— Почему?

— Дополнительный маяк для Андана. Он ещё пригодится. Техника безопасности.

— Ах да.

Мимо прошёл Камил в скафандре с прикреплённым на спине реактивным ранцем. Он показал Павилу большой палец и двинулся к шлюзу выхода.

— Мы выходим, — послышался голос Тайлера, который так же прошёл мимо Бао, возившегося с Павилом. — Ждём там.

— Так, Павил. Сейчас мы прицепим к тебе реактивный ранец, — Бао поднял с пола конструкцию с человеческий рост, похожую на скелет, только из титановых костей. — Знаешь, как это работает?

— Что-то там на дифференциале давления.

— Да. Струя кислорода вылетает из сопла, передавая тебе импульс. Следи за показателями, — он указал Павилу на визор шлема. — И за навигацией. Система выровняет твоё положение, если ты её об этом попросишь. Тут такая же техника сфокусированного взгляда, как и на других АэРках.

Он обошёл Павила сзади, помогая тому надеть ранец, как если бы тот собирался в школу на свою первую линейку. Два обтягивающих ремня, сквозь которые просовываешь руки, плотно прижимают тебя с ранцем, делая одним целым. Но на этом приключения не заканчиваются. Реактивный ранец — вполне себе экзоскелет по дизайну. Структура крепится на руках, на ногах, вокруг торса.

— Просунь ногу, — Павил медленно сунул ботинок в шлепанец из резины, поверх которого был наложен решетчатый титановый каркас. Задняя часть шлепанца имела соединение с экзоскелетной конструкцией. — Молодец, теперь вторую ногу.

С руками дело обстояло также. Только вместо перчаток экзоскелет крепился резиновыми обручами на запястья, как напульсник.

— А управление?

— Сожми руку в кулак, — Павил послушался. Бао взял его за руку. — Кулак на себя — ускорение. Летишь вперёд. Кулак от себя — торможение. Вот эти сопла, — Бао указал на четыре сопла в виде конусов: по два на каждый ремень сверху и два на краях пояса скафандра, — выбрасывают кислород вперёд, отталкивая тебя назад.

— Я знаю, как работает импульсное ускорение.

— Можешь вращать кулаками, чтоб увеличить или уменьшить мощность импульса. Следи за показателями на визоре.

— А если у меня руки, ну, я не знаю, скажем, выйдут из строя?

— Я работаю с ранцем через АэРку. Фокусирую взгляд на нужных характеристиках.

— А что, так можно?

— Можно, но ты начни с механических азов, — Бао похлопал Павила по плечу. — Опыт приходит со временем.

Космос за открытой дверью шлюза медленно вращался. Яркий Сатурн норовил поглотить всё пространство, как только оказывался в поле зрения.

— И что мы должны делать? — спросил Павил, когда они подошли к двери.

— Выйти наружу.

— Чёрт. Я знаю, пойми, что мы перейдём в другую систему, и ускорение диска прекратит оказывать на нас влияние, и всё такое, но всё равно не привычно. Так всегда в первый раз?

— Не знаю.

— Серьёзно? Ну же, Сатурновец, вспомни.

— Ты слишком переживаешь.

— Тогда вытолкни меня за борт.

— Не могу.

— Почему?

— Техника безопасности не позволяет, — Бао взял Павила за ранец. — Подожди. Видишь их?

Две человекоподобные точки на фоне Сатурна, отражающие от себя свет, проплывали слева на права.

— Ну да.

— На следующем витке присоединимся к ним.

— Чёртово изменение притяжение.

— К такому привыкаешь?

— Хотел бы я поверить в это.

— Твой товарищ Камил почти адаптировался.

— Он и раньше был за пределами Земли. Да и привитый он был. А я, как там говорят? Чистый. Мне всё кажется, что бактерия, каким-то чудом, ожила внутри меня и теперь превращает мой желудок в изотоп. Прям чувствую, как электроны вырываются с орбит атомов.

— Раз тебя не рвёт каждые пять часов и не поносит, то всё нормально.

— А думаешь ты то что?

— По поводу всей научной деятельности?

— Да. По ней.

— Думаю, мы обязаны узнать, что это за штука, — Бао пожал плечаи, — Та, которая летает там у Сатурна. Если она причина возникновения микроскопических бх, то мы обязаны понять как. Или зачем.

— Бх?

— Это моя личная терминология. Чёрная дыра, само собой.

Сатурн сменился видом космоса. Свечение, исходящее от Солнца, нарастало. Павил всматривался в космическую пустоту за дверью шлюза, думая, не тот ли это момент, момент всей его жизни, который он ждал? Может он всегда хотел выбраться за пределы Земли, но боялся себе в этом признаться? Выбраться навстречу настоящим чудесам. Инопланетная жизнь. Меньше чем в ста тысячах километрах. Звёзды сменялись одна другой, пока световое загрязнение солнца не поглотило их свет.

— А ведь здесь прекрасно.

— Где? — спросил Бао. Он явно следил за показателями, выведенными на личный визор.

— В космосе.

Бао отвлёкся, проследив за взглядом Павила.

— Я уже привык и как-то не задумывался. В последнее время я думаю только об объекте.

— И о нём тоже. Нужно дать ему название.

— Кому?

— Объекту. Этой коробке с крыльями.

— У него есть название.

— Ты про S слэш UO один? Безвкусица. Нужно дать ему какое-то подходящее название.

— Я не задумывался. Это так важно?

Солнце ушло за край двери.

— Это идея Аманды.

— Я не удивлён.

— Мне кажется, ты немножко скептически настроен по этому поводу.

— Павил, — Бао взглянул на него. Их взгляды пересеклись через прозрачные стёкла шлемов. — Может так оказаться, что эта коробка с крыльями вовсе нам не друг. Объект, который существует в радиационном поясе, спокойно кружит над водородными облаками второго газового гиганта в нашей системе, создаёт и коллапсирует чёрные дыры, может оказаться, как минимум, нейтрально настроено. А может, и враждебно. Пока-что он это никак не проявил, но мы не знаем его. По каким алгоритмам, в конце концов, он работает? Ты ведь для этого и вошёл в научную группу. Максимально не антропоцентрическое мышление.

— То, что ты видишь в нём врага — тоже антропоцентризм.

— Вот и отлично. На Янусе ты будешь максимально близок к визуальному наблюдению. Изучи его. Его характеристики. Такие возможности сулят невиданный потенциал. Или полную катастрофу, — Сатурн начал входить в поле зрения стоящих в шлюзе астронавтов. Бао слегка подтолкнул Павила. — Пошли. Нас ждут.

Бао использовал свой ранец, и освободившийся поток кислорода вытолкнул их наружу, наградив импульсом. Шлюз остался позади, с каждой секундой отдаляясь. Павил попытался расслабиться и получать удовольствие. Сатурн, планета-гигант по меркам Земли, занимал до шестидесяти процентов всего неба. Миллиарды объектов разной плотности и размеров выстроились в кольца, но отсюда они выглядели двумерными линиями, чьё альбедо отражало от себя солнечный свет. Расстояние от Андана, выведенное в системе ориентиров визора, нарастало, но всё остальное замерло в неподвижности.

— Какое у нас… — хотел спросить Павил, но осёкся, найдя глазами показатель v(скорости) на визоре справа сверху — десять метров в секунду.

— Что? Ускорение?

— Всё, сам нашёл.

Павил не шевелился. Две фигурки, одна из которых изучала возможности ранца, приближались. Кольца Сатурна был наклонены «вниз» для Павила, поэтому казалось, что он неощутимо пикирует сверху на них под острым углом атаки.

— Сожми кулаки, — проговорил Бао.

— Что?

— Кулаки.

— А, точно. Сейчас, — Павил сжал кулаки, медленно загибая их от себя. Небольшие струйки газа вырвались из четырёх сопел, снижая скорость.

— Хорошо. И следи за объёмом кислорода в резервуаре.

Павил отыскал круглый индикатор, в центре которого высвечивалось процентное соотношение.

— А насколько примерно его хватает?

— Не намного. Если ты выкрутишь мощность на полную, то хватит на минуты две-три.

— Нужно заполнять?

— Ранцы одноразовые, — Бао аккуратно выровнял вектор движения своим ранцем. — Заполняется резервуар через вакуумные насосы. Их снаружи вывешивают. На внешней стороне краба такие имеются.

— Краб? Это ведь то, что мы привезли?

— Паука.

— Паука? Прости, но…

— Увидишь.

Они подплыли к двум ждущим мужчинам, восстанавливая общую группу. Теперь Павил отчётливо видел арку дефлектор, повёрнутую к нему свое вершиной. А дальше, в сторону Сатурна, едва было видно намагниченное металлическое кольцо. Его тонкая линия утопала в световом отражении планеты.

Тайлер помахал рукой. Камил прекратил возиться со своим вращением, играя с возможностями оного, и повернулся к прибывшим.

— Пока вы добирались, Камил полностью адаптировался к полёту.

Камил аккуратно, без резких движений, поднял большой палец. Плавность его движений удивляла.

— Всё готово. Путь очищен, — отчитался Тайлер.

— А грузы? — спросил Павил, пытаясь найти контейнеры глазами, но вокруг было пусто. Лишь четыре застывших тела, брошенных в пустом пространстве.

— Уже на месте.

— И шаттл тоже, — Бао сверился с данными на своём визере. — В доке.

— Мы полетим на Янус на шаттле?

— Нет.

— Тогда как? Вы же нас не запустите в сам Янус? — Павил издал нервный смешок.

Бао и Тайлер посмотрели друг на друга.

— Запустим. Но на пауке, — ответил Тайлер, и, предвидя следующий вопрос, быстро продолжил. — Незачем переживать. Это обычная процедура.

— К тому же, на все спутники Сатурна уже высаживались дроны и роботы, — продолжил тему Бао. — Собирали грунт. Но это было давно. Лет сорок назад. Сейчас остались лишь маяки в форме палок, которые роботы вбивали. Но из-за фона, — он провёл пальцем по небу, — все маяки вышли из активного состояния. Или выходят. Электроника не работает здесь слишком долго.

— Да, да. Проводники выгорают, — перебил его Павил.

— Ладно. Полетаем?

Тайлер прикрепил к себе Камила, а Бао — Павила. Спаренные скафандры медленно двинулись в сторону арки дефлектора. В ширину дефлектор был в раза два выше человеческого роста, и раз в десять длиннее. Павил ориентировался на глаз, потому что характеристик дефлетора система не вывела на экран визора шлема. Оболочка дефлектора была сделана из титана, поверхность которого покрыли краской с посредственной отражающей способностью. Вроде свежевыложенного асфальта под ногами в солнечный день.

— Он нас не притянет к себе? Ну, в смысле, мы не приклеимся намертво к дефлектору? — поинтересовался Камил.

— Вопрос ведь риторический? — голос Бао звучал без особо энтузиазма.

— Наверно.

— Сила ускорения превысит силу магнитного ускорения, — ответил Тайлер. — Простите, что не особо научно звучит. Всё изучал эмпирическим путём.

Прямоугольник РИТЭГа, выкрашенного уже в белый цвет, с лентами световозвращателей, был подсоединён к дефлектору в нижней (для Павила) части. Экранированные элементы передачи энергии и кабеля в резиновых оболочках тянулись между генератором и аппаратом космического фонтана. Сетка радиаторов, переводящих тепло в инфракрасное излучение, сияла в падающих на поверхность лучах звезды. Приклеенная пластиковая лента красного цвета, помеченная обозначениями РИТЭГА, символикой радиоактивно и выписанными характеристиками, тянулась по диагонали. Проплыв совсем рядом с термогенератором, Павила заметил надпись на ленте, которая его очень порадовала: Сделано человеком.

— Сделано человеком, — произнёс он вслух.

— Что? — спросил Тайлер.

— На ленте написано.

— А. Ну, да. Когда всё закончится, ну, или генератор выйдет из строя раньше, мы его пульнём в дальний космос. Куда-нибудь в сторону центра галактики.

— Зачем? Это разве не мусор? И разве такие вещи не должны быть утилизированы? — высказался Камил.

— Это моё решение. Я так хочу. Хочу, чтобы эта вещь полетела туда, куда, возможно, никогда не долетит человек. Может, она будет летать миллионы лет. След человечества исчезнет, а другая цивилизация подберёт этот артефакт и узнает, что существовали мы.

— Не такая уж и плохая идея. Беру свои слова обратно.

Только сейчас Павил увидел, что от дефлектора тянулась мачта, на конце которой, выходящим в космос, находился не то мусорный бак, не то катушка от валика. Бао вместе с Павилом подлетели к ней, и инженер вытянул из бака металлическую ручку, словно вырванную из самоката.

— Мы летим первыми.

— Хорошо, — подтвердил Тайлер.

Павилу было смешное наблюдать, как Тайлер, уступающий в габаритах Камилу, несёт последнего под мышкой, как будто тот ничего и не весит.

Бао и Павил подлетели с ручкой самоката к центру дефлектора. Полый конец ручки, с небольшим металлическим наростом с резиновыми кольцами на нём, начал притягиваться к космическому фонтану. Бао расположил себя с Павилом так, что надиром стала поверхность дефлектора, но наклон начинал меняться по мере ускорения, получаемого от силы магнитного притяжения, действующего на ручку. В конечном итоге, они начали двигаться ногами вперёд. Бао закрепил ноги на наросте, а руки сжал на самой ручке, тоже обложенной резиной.

— На какое-то время станет трудно говорить.

— Кровь из ног уйдёт в голову?

— Немножко. Мы не ощутим существенных перегрузок. Максимум две с половиной g. Иначе, кто бы согласился так летать по двадцать минут с выключенными ногами?

— Ну, круто!

Ускорение нарастало, и довольно быстро. Их засасывал к себе один из концов дефлектора, но когда они его достигли, полученного ускорения хватило, чтобы вытолкнуться наружу и покинуть его пределы. Павил боялся поднять голову, однако ему хотелось увидеть отдаляющийся дефлектор и людей, оставшихся позади. Теперь их тела вновь перешли в состояние покоя, двигаясь по инерции. Перегрузка уступила место полной свободе. Но не следовало совершать резких движений, а лишь держаться за Бао, который, как неподвижная статуя, наблюдал только вперёд.

Сатурн медленно надвигался на людей. Его кольца, расположенные под углом, приветствовали прибывавших своим ярким сиянием, переливающимся грязновато серым оттенком.

— Мы можем врезаться в следующее кольцо?

— Нет. Мы лишь пролетим рядом, да получим от него ускорение.

Павил глянул в угол визора, где отметка скорости остановилась.

— Но я понимаю, к чему ты клонишь, — продолжил Бао. — Если мы врежемся на текущей скорости в кольцо, то сломаем себе большую часть костей тела. К тому же, оно ведь притянет нас, верно? Но после следующего кольца у нас будет такая скорость, что лобовое столкновение окажется для нас фатальным. Мы умрём моментально.

— Отлично. А если к нам на встречу вылетит небольшой осколок, оторвавшийся от дисков Сатурна?

— Массовые переломы. Но здесь довольно чистая область. Есть баланс общего движения. И шанс стечения таких обстоятельств — чрезвычайно мало. Я бы даже сказал, что он равен шансу вылетающего из вращения машинного колеса камня, неудачно выбравшего направление в твою сторону.

— Ты умеешь объяснять.

— Как могу.

На горизонте, а точнее — в надире (ведь они продолжали двигаться ногами вперёд, будто падая в яму), появилось следующее колесо ускорения. Скорость на визоре не менялась до того момента, пока Павил не пролетел в метре от металлического контура. Миг ускорения был моментальный, бросив на Павила перегрузку в два g. И вновь сила инерции.

— Напомни, почему мы не можем летать шаттлом? — раздражённо спросил Павил.

— Нам шаттл ещё пригодится. Нет смысла гонять его туда и обратно.

— А строить целый космический фонтан есть?

— Само собой. Мы не будем набивать шаттл всей возможной аппаратурой и выгружать её перед Янусом. Мы хотим минимизировать количество грузов. И космический фонтан идеален для такой цели. Он почти вечен. Нужные грузы мы будет отправлять с одного конца на другой, а там запускать к поверхности Януса.

— Мне не нравится это слово — «запускать».

— Это обычная процедура. Тайлер правду говорил. Синхронизация движений. Но есть и другая причина, почему мы не хотим использовать шаттл.

— Говоря «мы», ты подразумеваешь вас с Леклерком?

— Да, — через паузу всё же ответил Бао. — Есть и другая причина. В научной группе лишь один чистый пилот. Аманда. Я могу управлять шаттлом, но в ограниченном режиме. Как запасной вариант. Есть ещё Тайлер. У него также имеются какие-никакие навыки, но это крайний вариант.

— А автоматика?

— Сложная автоматика глючит и, зачастую, выходит из строя. И чем ближе к Сатурну, чем чаще. На Юпитере ничего подобного сейчас не наблюдается, и там спокойно можно летать хоть в тысячи каэмах над атмосферой, но не здесь, хоть тмам магнитосфера в разы мощнее. И ты знаешь причину. Из-за постэффекта коллапсов нет смысла закидывать спутники и дроны напрямую. Мы всё ещё используем аналоговое программирование, а значит, любой сбой может привести к вынужденной перезагрузке. Чем сложнее программа, тем сложнее её удержать на плаву в таких условиях. Ионизирующее излучение проникает внутрь схем и проводников и шалит с потоком электронов. А квантовые, — Бао замолчал на какое-то время. Павилу показалось, что тот обдумывал то, что хочет высказать, — квантовые — не аналоговые. Они не очень-то и годятся для применения здесь.

— Значит, дело в Аманде?

— Я думаю, ты уже понял, что я хочу сказать.

— Она явно заинтересована в объекте.

— Она холерик. Лучше ограничить её рвение. Свести к минимуму. Нам и в будущем потребуются её способности.

— Думаете, она бросит всё и рванёт поближе к своей «коробке с крыльями»?

— Почти уверен. Главное в миссии научно группы — дать возможность вам с Камилом провести наблюдение, а не её желания.

Приближался следующий круг. Кольцо G. Кольца Сатурна на заднем фоне начинали сливаться друг с другом. Щели в кольцах становились всё более расплывчатыми, напоминая рассыпание на земле ягоды. Миллиарды ягод.

Ещё одно неприятное для Павила ускорение. Всего три g, но Павила повело и ему показалось, что он отключился на какое-то время. Вновь они летят по инерции. От значения скорости, выводимого на угол экрана, и Павила закружилась голова.

— Уже скоро, — ответил Бао, как будто чувствовал состояние тела, прицеплённого к торсу.

Когда неприятное ускорение покинуло его, Павил, едва не мучаясь, открыл глаза. Бао вошёл на один из концов арки дефлектора, притянутый магнитными силами. Они почти потеряли скорость, освещённые дневной стороной Сатурна, отражающей свет, идущий от звезды с другой стороны.

— Прибыли? — Павил стиснул зубы, запрокидывая голову к вселенской ночи, лишь бы скрыться от источников освещения.

— Таки да, — послышался голос Камила. Физик показывал большой палец, зацепившись за вытянутый манипулятор «Чикагской Пепельницы». Удивительно было то, что за спиной человека в скафандре, удерживаемое рукой машины, повисло нечто между звёздами, закрывающее собой добрую видимую часть космоса. Похоже, что оно было собранно из блоков, чьи грани отражали приливающий свет, превращая их в крестообразные полоски. На глаз Павил попытался определить длину оного, отмерив метров тридцать. Высота не превышала и трёх.

— Открепляю, — Бао взял за плечо Павила, отсоединяя фиксаторы. Закончив дело, он оттолкнулся, двигаясь вдоль арки к энергетическим соединениям, ведущих к РИТЭГу.

— Эта штука сильно излучает? — Павил кивнул в её сторону.

— Нет. Но вопрос интересный, — усмехнулся в эфире Тайлер. Он уже находился рядом с РИТЭГом, двигая руками, которыми работал в дополнительной реальности.

— Он просто нервничает, — хихикнул Камил.

— Давай, — Бао подменил Тайлера.

— Ну ок, — второй инженер включил свой ранец, импульсом подлетев к Павилу. На заднем фоне огромный шар охрового цвета поглощал мир. — Не забыл ещё, как пользоваться ранцем?

— Ты тоже издеваешься?

— Нет, — теперь хихикнул и Тайлер. — Лети за мной. Погружу вас в Паука. Вайсс уже там.

— Паук? — Павил следовал за составной частью манипулятора. Они держали курс прямо на конструкцию из блоков.

— Да, Паук, — с наигранной серьёзностью ответил Тайлер. Впереди, скрываясь за эклиптикой планеты, прорезали пространство кольца, как множество натянутых, но не пересекающихся струн, сквозь которые можно было смотреть дальше в бесконечность вселенной. Под углом они выглядели ещё более фантастично в глазах Павила, как хомбург, от которого отрезали сам колпак.

— Ты про ту конструкцию из блоков?

— Из блоков? — задумчиво повторил инженер. — Ах, да! Так может показаться на первый взгляд. Ну, Паук состоит из разбирающихся частей, но это не совсем блоки. Это его ножки. Как у насекомого. Только в данный момент они собраны под него. Паук в режиме «панциря».

— Как интересно. То есть, на нём мы и полетим к Янусу? Другой идеи мне на ум не приходит.

— Так и есть. Мы проведём его по внешней полоске ускорителя.

— Ускорителя?

— Да. Вон он, — Тайлер развернулся в полосе, указывая пальцем на запад на Сатурн. При этом он начал вращаться, пока реактивный ранец не вмешался и не скорректировал полёт.

Теперь и Павил видел ускоритель. С предыдущего угла обзора оборудование было скрыто на ночном небе, но теперь, пролетев по вытянутой руке манипулятор, ускоритель оказался для них инородным объектом, лежащим визуально на поверхности газового гиганта, до небес которого было добрых тысяч восемьдесят километров. Две длинны (метров по двадцать каждая) проводимых магнитных линейки соединялись пружинным креплением соленоида. На левом (для Павила) конце линейки находилось гнездо пусковой шахты, в данный момент похожей больше на клетку, чем на точку старта. На противоположном конце не было ничего.

— Мы его разобрали сейчас, — Тайлер откашлялся. — Обычно у него другой вид, но, понимаешь, тут важна длинна ускорителя. Даже больше, чем сила. Но и энергии от РИТЭГа хватит. Позже, когда вас отправим, соберём её с Бао назад, чтобы грузы вам перекидывать.

— Здорово, — без энтузиазма ответил Павил. Они практически достигли пункта назначения. Камил, играючи, вращался по своей оси. — Слушай, а как вы нас закинете то? Я к тому, это же Янус! У него минимальная сила притяжения.

— Паук не может летать между небесными телами, но может корректировать траекторию своего полёта. Ну там, лево-права. Вы синхронизируете с Янусом скорость, она будет где-то в районе…

— Да-да, — перебил его физик. — Я не про этой. Схема стыковок отточенный механизм, я уже понял это. А стыковка с объектом… ну, ты понимаешь. Это один большой кусок льда. Там ведь не за что зацепиться. Мы приземлимся в один из кратеров?

Тайлер на какое-то время задумался.

— Там ведь рельеф представляет из себя сплошные кратеры, — задумчиво ответил он.

— Вот. Кратеры. Но разве там есть кратеры подходящей глубины для…

— А, понял! — Тайлер провёл рукой перед собой, посылая запрос в мозг Паука. — Ты боишься, не отлетите ли вы вместе с Пауком от Януса, если не сможете плавно сесть.

Павил кивнул.

— Ну, знаешь, если бы нам понадобился кратер, то мы могли бы его сделать, сбросить там бомбу, как это делали раньше. Но тогда бы пришлось пилить к экватору спутника. Слишком много мороки. Так уже лет пятьдесят никто не делает.

— А сколько раз за последние пятьдесят лет высаживались люди на таких небольших объектах?

— Думаю, не так и много. Возможно, даже меньше десятка. Ты ведь понимаешь, что эра экспансии уже давно прошла. Возможно, век терраформирования тоже вот-вот закончится. Так-то на каждой из лун Сатурна уже кто-то да побывал. Ну, какие-то аппараты, само собой. Начали разные Кассини, потом бум к концу прошлого столетия…

— Так что там про высадку?

— Вы будете лететь по квази-параболической траектории. Я бы больше применил слово кривая. Обычное событие импактного типа. Подлетаете, двигаясь на метров сто в час быстрее, маневрируете, точнее, Паук маневрирует, и плавно сажаетесь. Ты просто посмотри на него, — Тайлер указал на аппарат. Одна из стенок блока приподнялась как дверь машины Эмметта Брауна. Только внутри было попросторней. Желтоватый свет приглашал зайти. — Когда сблизитесь до километра, Паук раскроется. У него гибкие лапки из сгибающихся материалов, но кинетически очень прочные. Прошу.

Внутри было достаточно просторна для аппарата, чьё предназначение заключалось в мобильном комплексе исследования. Павил попал сразу в общий зал. Два ряда мягкие кресел, стоящих друг на против друга у противоположных стен. Слегка рифлёный металлический пол, покрытый резиновым слоем. Над креслами находились полки закрывающихся шкафчиков и пищевые холодильники. Там, где у паука был перед, находилась панель управления: два пилотных кресла, перед которыми растягивалась приборная панель, из которой, на вытянутых и согнутых кабелях, закрученных в алюминиевый фиксатор положения, тянулись джойстики. Было и подобие механический педалей, выполненных в форме клавиш, расположенных на подлокотниках. Они проводились в действие от приложенной силы. Кресла пилотов выходили на обширный прямоугольник иллюминатора, в данный момент закрытого защитными ставнями. Цветная подсветка пролегала по всему периметру стекла.

Павил подошёл ближе, осматривая приборную панель. Она тоже была разбирающейся конструкцией, и мониторы (как и любое оборудование) вынималось из гнезда, вытягиваясь как бумажный макет дома, вшитого в страницу книги.

— Оно ещё и ходит?

— Оно — ползает, — Тайлер постучал по ближайшему шкафчику. Камил влез следом. — А вот и новоиспечённый пилот мобильного, передвижного аппарата.

— Вот как? — Камил собрал домиком брови. — А инструкции?

— Загружены в ваши девайсы. И в систему паука, соответственно. Требуется синхронизироваться. Пойдёмте, — инженер указал на небольшие подсобные помещения, находящиеся в задней части паука.

Дверь закрылась, как только Камил влетел внутрь.

Полутораметровый проход содержал в себе четыре двери, заканчиваясь закрытым металлическим шлюзом, помеченным знаком технического помещения.

— Там двигатель? — спросил Камил.

— Само собой.

— А на чём этот… паук работает? — Павил посмотрел на двери.

— Уменьшенный токамак. Индивидуальный. Но туда, в техничку, лучше не соваться без на то надобности. Там не такое хорошее экранирование. Сами понимаете, — Тайлер пожал плечами. — Полноценный термоядерный генератор не всунешь в столько малую конструкцию. Да, я знаю, что вы скажете, мол, в аппарате Аманды тоже есть термоядерный реактора, но такие реакторы не могут быть применимы в конструкциях данного типа. Это, в конце концов, не звездолёт. До субсветовых единиц он не разгоняется, а его предназначение в другом. Другой тип реактора. Тот проще, этот — тяжелее. Конструкционно. Чего только стоит всунуть магнитные удержатели. А ещё эти проблемы с индукцией и полями. В общем, вы должны лучше об этом знать.

— Ага, только мы такие вещи не собираем, — кивнул Камил.

— Как понимаете, никакой гравитации не будет на Янусе. Всё останется так же, как и сейчас. Не забывайте.

— А атмосфера? — Павил положил палец на шлем.

— Видели дверь, через которую мы прошли? Она двуслойная.

— А выглядела обычной дверью, — пожал плечами Камил.

— Там можно сделать герметичный переход. Второй конец шлюза установлен в полу. Вы просто установите проход для выхода наружу. Циркуляция воздуха здесь есть. Стандартная, вентиляционного типа.

— Значит, воздух будет?

— Только следите за безопасностью. Не разгерметизируйтесь случайно.

— Окей!

— Так, я установил здесь ваши личные покои, — Тайлер указал на первые две двери. — Там небольшие коморки, три на два метра.

— Мне будет тесновато, — Камил обернулся. — Зачем нам такой обширный зал?

— Чтобы оборудование разместить, — инженер покачал головой. — Ты всё равно будешь всё время в невесомости. Самая последняя дверь — душевая и туалет. Стандартные для систем пониженной гравитации. Душевая, как вы можете понять, условно.

— А та дверь. Между душевой и нашими берлогами? — спросил Павил.

— Это медицинский комплекс. Он побольше ваших берлог. На всякий случай. Там будет жить Вайсс. Она и проконтролирует за вашим поведением, в силу того, что другие не могут. — Тайлер, хватаясь за поручни, подлетел к закрытой двери. — Вайсс?

— Да, — ответила докторша из-за закрытой двери. — Я здесь.

— Вы скоро стартуете, — чуть ли не по слогам произнёс инженер.

— Хорошо, — так же чопорно та ответила ему.

— Она всегда такая? — спросил Камил.

— Мы все подключены к одной сети, — послышался голос Вайсс.

— Извиняюсь, — лицо Камила смутилось, а сам он попятился назад.

— Ладно, у вас есть ещё вопросы? Ну раз нет, — Тайлер пополз обратно к выходу, — тогда я пошёл. Зафиксируйте себя в креслах. Если будут вопросы, то задавайте по каналу связи. Старт через сорок минут. Янус ещё не вышел на нужный отрезок орбиты.

Павил с Камилем переглянулись.

— А как вы заберёте нас обратно? — спросили они едва не хором.

— Аманда на шаттле заберёт. Там своя система сцепления.

Тайлер закрыл за собой дверь. Камил и Павил сели друг на против друга.

— А почему не в кресла пилотов? — спросил Камил.

— Можно спросить, но надо ли?

— Ладно, — Камил вздохнул. — Дважды быть запущенным через электромагнитный ускоритель перебор даже для меня.

Каждые восемь часов Янус залетал на ночную сторону Сатурна, и весь мир погружался в темноту. Контуры газового гиганта покрывались световым гало, словно наступило великое затмение, поглотившее собой вселенную. Громадная тень ложилась на кольца, делая их почти невидимыми в этом мраке. Контуры колец сбоку, не накрытые тенью, отражали солнечный свет, рисуя на небе причудливую картину, словно рука бога прошла здесь, разделив, раскрошив, уничтожив, разрушив конструкцию, которая некогда была целой. И Павил погружался во мрак вместе с остальным миром. Солнечный свет, рассеянный в виде звёздочки, сужался под натиском края Сатурна, сжимаясь в луч всё тоньше и тоньше, пока не расплывался в гало. Сто шестьдесят тысяч километров до газового гиганта. Восемьдесят три световые минуты до Солнца. А до Земли? Зависело от положения последней: от семидесяти пять световых минут до девяносто одной. Даже здесь, сидя на поверхности Януса, световая секунда отделяла Павила от Андана, оставшегося на дневной стороне.

Янус. Бог двуличия в греческой мифологии. А в ста километрах пролетает его собрат, вечный спутник по орбите — Эпиметей. Сейчас он «позади» Павила, чуть дальше от Сатурна, но в будущем их орбиты пересекутся, и Эпиметей вырвется вперёд, став ближе к своему хозяину. Янус нагонит его и втянет своим гравитационным воздействием на свою орбиту. Образуется барицентр, меняя местами братьев.

Янус. Он настолько неплотный, что гравитация здесь не превышала трёх тысячных земной гравитации. Квазиспутник, в форме метеорита, на поверхности которого сейчас находился Павил, состоял преимущественно изо льда, покрытого слоем окаменелости и кучей щебея. Янус был на столько слаб, что реши Павил оторваться и улететь отсюда, ему бы хватило ускорения в сто девяносто километров в час. Лёгкий импульс ранца и всё — Павил бы покинул кусок льда, летящий со скоростью пятьдесят семь тысяч километров в час. И через семнадцать часов они бы вновь встретились, сумей бы Павил синхронизировать их скорости.

На экране высветилась предупреждение, что снаружи фон составлял больше пяти сотен миллиЗивертов в час. Само собой, ночная сторона Сатурна — хвост его магнитосферы. Но она начинается не здесь, а с кольца Е и дальше, и тянется она на несколько радиусов самого Сатурна, уходя за Титан. А здесь это так, цветочки.

— Вижу, — донёсся голос Камила через динамики. — Влетает на ночную сторону.

Павил напряг свой взгляд, как ему рассказывал Бао, пытаясь сфокусировать его в нужной точке. Прицел, собранный из прямых перпендикулярных линий, сошёлся там, где, невидимый для глаз Павила, объект появлялся на фоне ночного Сатурна. Датчики, нейтрино-улавливатели, Унру-сканеры, сцинтилляционные детекторы, детекторы энергетического трека частиц и визуальные камеры наблюдения уже были подключены к скафандру Павила. По большой части изучением физических характеристик занимался Камил, а от него, Павила, требовался философский взгляд, там, где «квантовые силы рождают разум».

— Вижу.

— Он немного замедляется. Постепенно.

— Само собой, — улыбнулся Павил. — Сатурн засасывает его в себя. Слишком близко.

Но важнейший фактор, что объект вновь ускорится на дневной стороне, получив импульс, не был проговорен в эфире. Слишком уж банальным он казался теперь.

Объект не отражал свет, не светился. Он был полностью невидим на ночной стороне, и только высокочувствительные камеры, заранее настроенные на нужное место в нужное время, беспрепятственно ловили его в своё поле зрения. Наблюдение было полностью детерминировано. Так бы это назвал Камил. Павил и не сомневался, что его коллега думает именно об этом. Два часа на дневной стороне, два часа на ночной. С начальным ускорением в двести сорок тысяч километров в час. И даже силы Сатурна было недостаточно, чтобы нарушить таймлайн полёта.

— Я что-то вижу. Небольшой искривление. Сектор…

— Сам вижу. Точнее, наблюдаю.

Миллископическую чёрную дыру невозможно наблюдать глазами. Особенно на ночном фоне Сатурна. Диаметр меньше миллиметра. Разве что она должны быть абсолютно чёрным телом, темнее, чем скрытая от солнца сторона газового гиганта. Да и что толку? Это, в прямом смысле, дыра на теле вселенной. Со своим особым полем — горизонтом. Однако, есть и побочные эффекты наблюдения. Например, эффект Унру.

В том секторе, куда пытался указать Камил, пространство не просто искривилось. Оно втянуло в себя частицы, придав каждой релятивистское ускорение. Полученная энергия конвертировалась в линию трека, замеченного нужным детектором. Восемьдесят тысяч километров. Почти одна четвёртая световой секунды. Никакой визуальной задержки. Частицы втянулись в одну точку, скапливаясь, уплотняясь, проваливаясь внутрь. Будто кто-то, или что-то втянуло в себя ближайшую материю. Эффект был моментален. Лишь гравитационное искажение пространства, вроде оптической дисторсии, говорило, что перед Павилом родилась малюсенькая чёрная дыра. И в следующий миг она коллапсировала. Аккреционный диск, образованный из не успевших всосаться внутрь частиц, и светящийся лёгким тепловым гало, разлетелся сферой в разные стороны, быстро рассеивая энергию в пространстве. Сфера нейтрино, ещё большим диаметром и большей энергией, вырвалась из того, что называлось чёрной дырой. Нейтрино и были тем костылём, который пытался не нарушить квантовый закон сохранения информации. Они и были тем, чем когда-то являлись другие частицы, будь это протоны или электроны, только в изменённом состоянии. И Павил всё равно не мог понять, какой процесс в ядре сингулярности стоял за этими измерениями. Почему именно так?

Просуществуй миллископическая чёрная дыра на секунду дольше, и её гравитационное кольцо, порождённое сверхплотной массой, оказало бы воздействие, как минимум, на водородные облака Сатурна, втянув их в себя вслед за попавшими под руку частицами. Но Павил был склонен полагать, что чёрная дыра была ничем иным как виртуальной. Во всяком случае, он так надеялся.

— Видел?

— Конечно.

— Чёрт, — выругался Камил. — Почти моментально. Коллапс следует за зарождением почти моментально. То есть, коллапс… Ты понял, что я имею ввиду.

— Конечно, — усмехнулся Павил, ведь рождение чёрной дыры и следует за коллапсом. Но здесь не было чему коллапсировать до.

— Оно всегда так быстро порождает чёрные дыры?

— Быстро?

— Как только пересекает световой терминатор?

— А в прошлый раз как было?

— Не знаю. Это ведь второй.

— А, ну да.

Павил попытался собраться с мыслями.

— Камил.

— Что?

— Ты уже просматриваешь запись?

— Да. Запускаю.

— Хорошо. А я продолжу наблюдение отсюда.

— Добже, добже. Я постараюсь не пропустить следующего раза.

Прицел на визоре продолжал отслеживать движение объекта. Павил набрал в лёгкие воздуха, погружаясь в медитацию. Что бы сказал Лем, будь он на его месте? Насколько ситуация отличается от встречи его персонажей с Квинтянами? И возможен ли контакт вообще? И причём здесь контакт с нечеловеческой цивилизацией и «коробка с крыльями»? Можно ли назвать контактом разговор человека и дуба? И что такое разум, в конце концов?

Именно для этого Павила выбрали в научную группу. Именно его, а не другого учёного-практика более высокой квалификации. Эйнштейн ведь говорил, что фантазия важнее знаний. И может ли Павил понять, что летает там, над водородными облаками Сатурна? Живой ли это объект, или брошенный реликт, артефакт древней цивилизации, чей след уже сгинул в не щадящей истории вселенной?

«Коробка с крыльями».

Декарт, Серл, Тюннинг — разве кто-то из них мог даже представить, насколько тяжело поистине понять, что такое разум, когда ты сталкиваешься с чем-то, что не принадлежит, не относится к человеку. Такое похожее, но такое далёкое, как неживая природа Титана из Фиаско Лема. И как не наступить на те же грабли, что и герои соотечественника Павила? Извечные проблемы антропоморфизма и антропоцентризма. Предел человеческого мышления. Его ограниченность. Разум человека подобен скалолазу, пытающегося перебраться за стену, но сталкивающегося с потолком. И в физическом плане и ментальном. Предел. И можно ли его преодолеть, наблюдая за чем-то новым?

Следует начать с научной составляющей. Это всё же объект, и не абстрактный. Он существует здесь, в нашей реальности, повинуется нашим законам. Он не показывает «магию». И даже у рождения чёрных дыр есть своё логическое обоснование. А значит, и коробка с крыльями была собрана. Или она собрала себя сама? Конструкция, как одежка, по которой встречают — зачастую обманчива. И за ней может скрываться море разнообразия. Такого, что человеческий ум и не смог бы никогда придумать. Но важно и не придумать, а постичь. Индукция и дедукция. С чего бы начать? А с того, что это не эллипсоид, как того следовало бы ожидать. И крылья являются точно известной для человечества технологией. Солнечный парус или электронный — не важно. Они с Камилем получат ответ скоро.

И почему именно «коробка с крыльями»? Вот уж причудливая фантазия у Аманды. Её характеристика точна, но только с антропоморфного принципа, как формы облаков, бегущих по небу, напоминают нам формы разных зверюшек. Павил представил, что его душа (ха, как смешно) покидает тело, отрывается и переносится туда — к коробке с крыльями. Будто он летит с такой же скоростью следом. Он, как молчаливый наблюдатель, изучает существо перед ним, боясь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть его. Он подобен фотографу дикой природы, спрятавшегося в камуфляжной одежде в траве, и объектив его камеры направлен на причудливое животное, мирно гуляющего в своём ареоле обитания и не замечающего чужака, которому здесь не место. Он, Камил, остальные, — они все подобны ему — чужаку. Но иногда всё бывает на оборот, и это причудливое животное, притворяющееся глупым, следит за чужаком. Оно изучает его насколько, насколько ему позволяет его разум, его фантазия, его любопытство. И как в азартных играх, всегда следует следить за руками шулера. Даже если это кости, брошенные богом. А кому ещё по силам создавать чёрные дыры силой мысли?

Сила мысли и философия Камила. Вот опять. Так много вопросов, но ответы как всегда утекают через призму мышления. И ведь не поставишь себя на место «коробки с крыльями». А что сделал бы я? Вот если бы я…

Нет, человек не ровня. Ему здесь делать нечего. Человек должен уйти. А его место занять чистый научный разум.

Павил поудобнее сел в турецкой позе, открывая свой разум, пытаясь достичь катарсиса. Какова вероятность такого стечения обстоятельства, что именно ему выпал шанс решить настолько серьёзную головоломку? Возможен ли успех? И что будет считаться успехом? Леклерк хочешь полного изучения. Бао параноик. Аманда видит в «коробке с крыльями» что-то родное, но она ошибается. В любом случае ответ будет лежать по другую сторону человеческий чувств и эмоций. Тайлеру вообще всё равно. Его заинтересованность, как ни странно, минимальна. С Камилов всё понятно. Вайсс? Без комментариев.

Он представил себе все возможные варианты и философии в виде частей, положив их на барабан, а затем прокрутил его. И любой выпадающий вариант казался ему слишком простым, слишком обыденным, слишком человечным. Нет, здесь нужен иной подход. Чёрные дыры — это знаки? Отвод лишней энергии? Детская забава?

— Камил, — произнёс Павил, не открывая глаза.

— Что? — тот угрюмо ответил. Видимо, он тоже о чём-то думал, и, как и Павил, не мог найти ответа.

— Сколько раз этот объект выбрасывает чёрные дыры?

— За один оборот?

— Да.

— Не могу сказать точно. Ты ведь понимаешь, что любой ответ будет преждевременным?

— Плевать.

— Ладно, — Камил напрягся. — В записях архивов и логах Андана значатся разные цифры: от двух раз за один виток, по разу на дневной и ночной стороне самой, до шести раз. Но у них не было нужной аппаратуры, усиленной аппаратуры. Они, как я понял, лишь уловили выброс нейтрино. По нему и решили поинтересоваться, найти причину. И то не сразу.

— Думаешь, они решили, что выброс из-за радиационного пояса?

— Может быть. Как я могу судить, они лишь визуально наблюдали через увеличители и систему спутниковых дронов. По той аппаратуре, которая была установлена у Андана, сложно что-либо рассчитать. Я бы вообще сказал, что аппаратура у них и не особо…

— Для терраформинга.

— … была. Всё подряд.

— А РИТЭГи? Зачем им радиоизотопные термогенераторы для станции с термоядерным реактором?

— Дополнительная мощность?

— И ещё. Мне кажется, они следят за нами.

— Кто? Терраформаторы?

— Да.

— Ну, не знаю. С чего ты решил?

— У них очень странный компьютер. Перепрошитые девайсы. Ты, вроде как, лучше в программировании разбираешь, нежели я.

— Давай потом об этом, а?

— Пришло что-то на ум? — улыбнулся Павил про себя.

— Теперь уже не знаю.

В радиоэфире повисла тишина.

— Друг.

— Что? — спросил Камил.

— Мне пришла идея. Я думаю, нам не помешает пометить таймлайн появления дыр и дистанцию между появлениями. Думаю, информация из архивов Андана нам больше не потребуется.

— Считаешь?

— Я думаю, что частота появление чёрных дыр может увеличиться. Возможно, их появления участятся. Возможно, с нами хотят связаться.

Абстрактные представления

Надевая девайс себе на глаза, активируя экранную матрицу, ты погружаешься в удивительный мир математической абстракции. Здесь нет ничего реального, но при этом здесь ничего не отличается от той самой реальности. Вокруг тебя появляются разной формы объекты. Они перемещаются, меняются в форме, изменяются изнутри, переливаются всем оттенком цветового спектра, но они настолько же реальны, насколько реален квант. Геометрия — это язык вселенной. И если Аманда выйдет наружу, в открытый космос, то столкнётся с теми же фигурами — звёздами в форме окружностей, которые на расстоянии не отличаются от двумерных фигур, и планетами. Например, газовым гигантом, по линии экватора которого расположилось множество линий, собранных из разного размера объектов, в разном количестве и плотности. А где-то там, над водородными облаками цвета аэрозольной охры, летает объект, не отличимый по форме от прямоугольной коробки, коих, сделанных из картона, можно отыскать в миллионом количестве на Земле. Может быть, расстояние врёт, и объект совсем не похож на коробку, но, если судить по той картинке, которую сейчас наблюдала Аманда, то поставьте картонную коробку рядом, и вы не найдёте каких-то существенных отличий. Или камеру рефрижератора.

Коробка с крыльями.

Два длинных паруса. Не электрических. Отражающих от себя падающий солнечный свет в серебристом спектре, но очень тускло. Тоже прямоугольные конструкции. Приклейте к картонной коробке прямоугольные листы картона. Много ли будет отличий? Для Аманды — минимум.

Камеры Андана, следившие за коробкой, никогда не отпускающие её из своей взора, транслировали картинку прямо на девайс, экран которого выводил изображение перед глазами Аманды. Сама коробка, кажущаяся кромешной одномерной точкой, словно кто-то, нечаянно, капнул чернило с конца пера, была взяла в сферу программы, выводящей разного рода информацию по краям сферы. Но чем больше Аманда хотела увидеть с близкого расстояния коробку, рассмотреть её полностью, чем нечётче становилось изображение по мере изменения масштабирования. Аманда чувствовала себя обманутой. Леклерк отказал ей в просьбе подлететь поближе, а работы по доставки груза через космический фонтан закончились несколько дней назад. Сейчас она прибывала полностью без работы. Если её мастер класс пилотирования потребуется, то ей сообщат. И она, так же как и все, ожидали результата работы Павила и Камила. Но, в отличие от остальных, Аманда не сильно и надеялась на них. У гикков, конкретно, помешанных на научном мышлении, проблемах физических нерешённостей, евфремовского инферно и антропоцентризме, не хватало фантазии. Во всяком случае, так считала сама Аманда. Что шло в разрез с мыслями Компании, которая отправила именно эту парочку сюда. И собрала всех их вместе. В то время как она, Аманда, была уверена, что познать объект, коробку с крыльями, можно только через контакт.

Смотря на этот объект, затерянный в космосе, забытый и оставленный своими создателям, брошенный во времени, одиноко летающий вокруг Сатурна, она испытывала сожаление. Ей было жалко его. Сколько этот бедняга уже мотается так? Миллион лет? Сто миллионов? День за днём. По четыре оборота за сутки. Окружённый высоким ионизирующим фоном. Другие могли бы решить, что объект всего-навсего артефакт, оставленный кем-то или чем-то, неживой предмет. Но не Аманда. Даже Эверика, её личный космический аппарат, — «акула пространства», — не был просто предметом. «Всего лишь железка с термоядерным реактором». Никто лучше Аманды не мог знать, что Эверика, обладающая компьютером, эквивалентом мозга, вполне живой объект. Пускай вместо крови и артерий у Эверики поток электронов и провода, но это не имеет значения. За те месяца, проведённые внутри Эверики, Аманда научилась понимать язык своего корабля. Пускай он не пройдёт тест Тьюринга, не сможет быть признан настоящим разумом, но границы понятия «разум» весьма расплывчаты. И Эверика явно умнее и живее какого-нибудь грызуна. И если её акула может считаться за вполне разумное существо, пускай и не из плоти и крови, то «коробка с крыльями» — тем более.

У Аманды не было чётких доказательств, не было математического аппарата, формулы, доказанных фактов или хотя бы внятной гипотезы, но она была уверенна, что объект, тот самый прямоугольник, знает, что к нему пожаловали гости. Она знала, что не ошибается, что чувства её не подводят. Чистейший эмпиризм. И «коробка с крыльями» тоже ищет контакта с ними.

Откуда такая уверенность? Спросил бы любой вменяемый учёный, будь то Павил или Камил. Но, как уже было сказано, им не хватало фантазии. Как неживой объект хочет общения? Может нам попробовать пообщаться и с камнем заодно?

Аманда вздохнула. Когда-то, ещё до её решения покинуть человеческий инфополюс, до поступления на «службу» Компании, до начала учёбы, она со всем миром наблюдала рождение искусственного интеллекта. Настоящего. Настоящий, чистый разум. Как это выглядело? Судя по воспоминаниям, так же абстрактно, как и вся математика. Всех бы знаний Аманды не хватило бы, чтобы описать наблюдаемое. Скорее всего, данное чувство разделяла с ней большая часть человечества. Пускай принцип его работы знают его создатели. Все остальные ждали от ИИ чудес. Новых границ. Открытий. Спекулятивной технологический сингулярности по Винжу, когда экспонента прогресса выйдет на свой пик. Тогда, насколько Аманда помнит, первое, что ей захотелось, это — открытие сверхсветовых перемещений. Ну, или хотя бы околорелятивистских, чтобы на девяносто двух сотых от скорости света долететь до Сириуса. Двигатель Басарда уже тогда казался пережитком прошлого. Ох, как же они все тогда поторопились!

Самоубийство исксина не было таким красочным, как его рождение. Оно не так активно афишировалось в новостях. Люди уже без энтузиазма смирились с этим фактом. По-сути, никто так и не понял, как он выглядел. Аманда даже не была уверена, что он пытался общаться с остальным человечеством. Это был сплошной программный код, бегущий по экрану. Неалгоритмированный. Словно, кто-то ошибся с кодировкой и компилированием, когда открывал текстовой файл. Когда его о чём-то спрашивали, то в ответ получали хаотичные куски программного кода не понятно на каком языке. Позже, кое-как, его форматировали в подобающий вид, очеловечивая его, но ответы… Они были бессмысленны. Будто кто-то выучил слова, но не освоил их смысл. Китайская комната Серла. Или же это люди не поняли смысла? Когда дело доходило до математического языка, формул и тождеств, всё становилось более понятно. Исксин налегке работал в этом направлении, но, в какой-то момент, начинал бежать. Всё дальше и дальше. Как раскрученная логарифмическая спираль, вращающаяся с бешеной скоростью, но без алгоритмов в виде чисел Фибоначчи. Исксин постоянно находился в человеческом инфополюсе, возможно, жил там, и каждый человек мог свободно задать ему свой вопрос. Одни умники даже один раз решили ddos-снуть его запросами, используя сервера и антенны ретрансляторы, раскинутые сферой вокруг Земли и Луны. В итоге, что удивительно, они обратили на себя внимание исксина, который отключил их от сети. Нет, не просто отключил — сжёг транзисторы и схемы напряжения в их компьютерах. Тогда впервые и заговорили об опасности, исходящей от исксина. Его спросили, почему он так поступил, но, увы, внятного ответа никто не получил. Тогда подняли следующий вопрос — возможно ли, вообще, найти и установить контакт? Не оказалась ли мечта многих поколений его же кошмаром? Может такое случится, что разница в мышлении будет фундаментальна? Вновь поднялся вопрос о теоцентрическом принципе. Конечно, Павил лучше знает о нём, чем Аманда, но и у неё есть своё мнение по всему. Классическая религия к моменту рождения исксина канула в небытие, но её ростки зародились вновь, уже в эволюционирующем состоянии. Агностические учения оставались андерграундом, но получили второе дыхание. Может быть, Бог всё же существует, но он настолько отличается от человека, что понять друг друга им не суждено? К такому заключение пришли многие после того, как столкнулись с непониманием исксина. Такими были и родители Аманды. Нет, в секту это не переросло, но хайп по новому философскому движению прошёлся сполна. Удивительно, как всё это не переросло в народные движения, наподобие коммунистических девятнадцатого века, когда в руки и умы людей попали идеи и работы Маркса. Возможно, именно скорая смерть исксина и остановила дальнейшее развитие идеи уже теоцентрического направления. Есть даже те, кто думает, мол, исксина убили заговорщики — конгломерат всех корпораций инфополюса.

Так вот. О чём думала Аманда? Ах да. Каждый мог задать свой вопрос исксину через инфополюс. Достаточно было надеть себе на голову девайс, выйти в общую сеть, пролететь километры гибсоновского льда, проскользить по нему, а точнее, открыть список всех пользователей онлайн и выбрать нужного. Аманда, как помнится, закрыла вкладку новостей о терраформировании, хайп по которым сошёл на нет, как уже несколько лет (но ей всё равно было интересно). Кстати, тогда редактированием новостей занимался как раз Тайлер. Помнит ли он сам? Не важно. Тогда она закрыла вкладку движением пальца и открыла список пользователей, пролистав который, по уникальным айди, выбрала исксина. Это не был её первый раз, когда она обращалась к созданному разуму. Открылось меню чата. Были доступны как голосовое общение, так и текстовое. Однако, разум никогда не говорил. У него не было голоса. Странно, ведь уже давно существовали отточённые программы, работающие на улучшенных моделях Маркова, позволяющие переводить голосовые фонемы в цифровые буквы и обратно. Этим технологиям лет сто. И захоти исксин, он бы мог, пускай и роботизированным голосом, но общаться с людьми. Но он не хотел! Так это представляла для себя Аманда, хотя остальные учёные говорили, что дело в несовместимости программного обеспечения. Аманда не думая выбрала голосовое общение, сначала спросив исксина о его самочувствии. Ответ пришёл незамедлительно, но, как это обычно бывало, лишённый смысла. Что-то о летящих сквозь облако орлах. Может быть, у программы были идеальное чувство юмора, может быть, он был покруче любого древнекитайского философа, а его афоризмы граничили между абстрактностью и безумием, но Аманда действительно пыталась понять, о чём идёт речь. Словно древняя загадка, которую все пытаются решить, но сделает это только Аманда. Тогда она спросила, что он, исксин, имеет в виду? Ответ был такого же содержания, как и предыдущий. Через пять минут попыток терпение Аманды иссекло и она, в довольно раздражённой манере, спросила, почему он не может вести себя нормально? Как человек. Ответ не пришёл моментально, и Аманда подумала, что связь прервалась или появилась задержка сигнала. Испугавшись, она решила, что исксин сломал её девайс, спалив в нём схемы, но через минуту она получила ответ. «Лето». Одно слово. Лето? Что это значило? Аманда совсем отчаялась и закрыла окно чата. Она к нему так и не вернулась. А когда исксин покинул данный мир, он стёр историю всех своих чатов, параллельно размагнитив свои квантовые процессоры. Последнее его сообщение разошлось унисоном по всему инфополюсу. Статичная картинка летнего дня, на которой были изображены белые облака на голубом небе, а где-то далеко солнечные лучи (солнце по попало в кадр) толи подымались из-за горизонта, толи опускались.

«Лето».

Намного позже, изучая историю древних языком, Аманду посетила мысль. Язык шумеров по праву считается мёртвым. Как и язык древнего Нила. Между ними нет связи. Один состоял преимущественно из омонимов, а другой мог записываться в виде картинок. Но если бы шумер и древний египтянин встретились, то на что был бы похож их диалог? «Проблема совместимости оборудования». Аманда и так знала, что этот вопрос подымали и до неё. Но никто так и не смог ответить, что обозначала та картинка. Как и ответ разума ей: «Лето». Может ли быть, что лето для него имело категорично другое значение? Не время года?

Коробка с крыльями покинула дневную часть Сатурна, «заворачивая» за край планеты.

— Лето, — проговорила Аманда.

Следующие два часа она вновь свободна. Будь её желание, то она хотела бы посетить Мимас. Постояла на его поверхности, но Леклерк запретил ей и это. Забавно, ведь до того, как она согласилась вступить в научную группу, она могла бы спокойно на Эверике долететь до Сатурна и ничье разрешение ей бы не потребовалось. Она выбрала на интерфейсе экрана меню чата, выбирая Леклерка.

— Да? — его голосовой ответ пришёл с десяти секундной задержкой. Интересно, чем он занимается всё свободное время?

— Я хочу освежиться.

— Что ты имеешь ввиду под данным словом.

— Хочу полетать снаружи.

— На чём?

— На Эверике.

— Исключено.

— А что мне ещё делать? — Аманда скривилась. — У меня нет никакой работы. Я сижу и жду. Вот и всё моё занятие! Если бы я могла сама вытащить Эверику из дока…

— Аманда, — голос Леклекра звучал расслабленно. — Ты лучший пилот в радиусе миллиона километров.

— Спасибо, — без энтузиазма ответила Аманда.

— И если что-то пойдёт на Янусе не по плану, то только на тебя мы можем полагаться.

— Я не собираюсь лететь к Сатурну, если ты обо мне такого легкомысленного мнения. Я лишь полетаю немного по округе.

— Сделай это на симуляторе.

— Но ведь это не одно и то же! Ощущения отличаются на корню. Ай, что тебе говорить, ты не поймёшь. Ты ведь гикк.

— Спасибо.

— Извини, — недовольно высказалась Аманда. — Мне и вправду нечего делать. А те двое не особо и торопятся.

— Я понимаю. Но ситуация может измениться в любой момент. Аманда, войди в моё положение, — синусоида его голоса, выводимая на экран, приобрела более высокие амплитуды. — Если что-то случится, то мне Компания голову может открутить. Я несу полную ответственность за обеспечение безопасности научной группы.

— Это Бао тебе текст написал заранее?

— Воспользуйся тренажёром. Ты ведь и раньше должна была понимать, насколько всё может затянуться.

— А, — Аманда задумалась, — может, Титану нужна какая-то поддержка? Я бы могла слетать туда, — не важно, насколько глупо это звучало. Аманда просто хотела быть услышанной.

— Я немного занят…

— Просто я действительно не знаю, чем занять себя. Чем Бао и Тайлер занимаются? Обсуждают новые схемы и чертежи? Им то всё равно, они могут днями зависать над моделями, а я ведь — пилот. Всё равно что дикую птицу посадить в клетку.

— Но ты всё же попробуй симуляции. Андан очень хорош в моделировании. От реальности не отличить. Могу заверить.

— Ладно. Куда мне нужно идти?

Навигатор провёл Аманду сквозь череду лабиринтов из коридоров, из которых и состоял весь Андан. Каждый диск представлял собой объединение несколько отдельных секций в форме дуги, соединённые между собой в окружность. И каждую секцию сопровождали двери в причудливой квадратной форме, разбирающиеся на треугольники, пропускающие дальше. Удивительно, но много где было отключено освещение, что делало пустые коридоры ещё более холодными. Лампы, вшитые линиями вдоль стен, оживали, приветствуя нового гостя. Андан экономил на электричестве? Странное дело для термоядерной станции.

Стены коридоров, иногда обычные прямые, иногда цилиндрические, иногда арочные, были абсолютно чисты, будто здесь давно не ступала нога человека. Аманда глянула на название локации, через которую она проходила. Склад номер восемь. Через следующее помещение она попадёт на рампу, ведущую к центральной шахте.

Склад номер восемь был стерилен. Ни грузов, ни оборудования. Даже пыли не было на металлическом полу, покрытым резиновой прослойкой. Она была здесь первым гостем за множество лет? Нет, вряд ли? Персонал Андана, вывезенный на дополнительную станцию слежения на орбите Титана должен был бывать здесь. Чистоту стен она заметила и ранее, когда, после брифинга, сделала небольшую прогулку по ближайшим секциям. Обычно, насколько она знала, космонавты, живущие долгое время на станциях, пытается привнести частичку своей прежней жизни сюда. Чувства ностальгии посещает всех. Кто-то рисует или пишет на стенах, кто-то заклеивает распечатанными картинами или разводит биоинженерные подделки. На Андане ничего подобного не наблюдалось.

Когда сила притяжения стала минимальной, и потребовалось использовать пандусы, чтобы двигаться далее, Аманда влетела в новое помещение, ранее ею не виданное. Навигатор, проложивший курс через Андан, высветил оповещение на девайс, что они прибыли на место. Один из залов симуляции представлял из себя сферическое помещение, стены которого были облеплены тем же мягким материалом, которым обклеили центральную шахту. Свет шёл из-под материала, как у лампочек, вшитых под подушку. Освещения слабо фиолетового света едва хватало, чтобы разглядеть противоположную сторону.

— И как это работает?

Аманда оттолкнулась от дверного проёма, пересекая в полёте центр сферы. На экране девайса появился новый интерфейс, относящийся к программе комнаты симуляции. Трёхмерная сфера вращалась по декартовой системе координат, внутри которой двигалась красная точка, коей и была Аманда. Окно дополнительных функций развернулась перед её глазами.

— Ого.

Она аккуратно вытянула руки вперёд, заметив, что поверхности кончиков пальцев обложили координаты управления. Контроль над сферой перешёл к ней. Оставалось понять, как эта штука работает. Повернув правую кисть по виртуальной указательной стрелке, она ощутила лёгкое ускорение, образованнее вращением сферы. Её тело начало терять импульс, а скорость её полёта замедлилась, повинуясь изменению вектора ускорения. Образованная центростремительная сила остановила её ровно в центре сферы.

— Хорошо.

Аманда повернулась кисть в противоположную сторону, убирая ускорение, которое вновь вернулось к одной пятисотой g. Значит, сфера может симулировать и перегрузки? Но не впечатает ли её в стену? То есть, не упадёт ли она «вниз»? Данный тип технологии не являлся чем-то уж слишком новым. Похожие аппараты она видела и во время тестов. Но никогда не сталкивалась с ними в космосе. Где-то за стеной сферы, может в метрах десяти, должен начинаться кожух термоядерного реактора. Аманда проверила общий фон. Два банана в час. Ничего необычного.

Она ещё немного поигралась с управлением, проверяя возможности сферы симуляции. Выводимые АэРкой характеристики отображали реальные значения. Конечно, раз она находится в центре сферы, значит, любое ускорение тут для неё будет слабее периферического.

— Компьютер, — Аманда задумалась, как ей сформулировать свой вопрос. — Андан? Как мне сдвинуться с места? Если я захочу уйти.

Окно помощи безмолвно высветилось на интерфейсе. На новом изображении внутреннюю часть сферы покрывала сетка, указывая на многочисленные блоки, из которых и состояла сфера. Аманда в дополнительной реальности указала пальцем на блок перед собой, имитируя лёгкое нажатие. Грани блока высветились интерактивными линиями, и Аманда потянула его на себя. Тот легко вышел из своего гнезда, направляясь к ней. Когда он достиг её, то пнул Аманду к противоположной стенке. Такого технического подхода Аманда ещё не видела.

Вернувшись вновь в центр, она застыла в позе лотоса. Она думала о «коробке с крыльями». Работая пальцами, она открыла карту космического пространства. Солнечную систему зачем-то покрывала галактическая навигационная сетка, ориентированная на… Сатурн. Аманда выбрала пальцами нужный участок газового гиганта, растягивая его. Масштаб изменился. Планета, взятая в тески колец, приблизилась к ней. Виртуальная реальность натягивалась на экран, погружая Аманду в симуляцию. Она материлизировалась где-то в ста тридцати тысячах виртуальных километрах над Сатурном. Над E кольцом. Леклерк не соврал. Чёткость симуляции была идентична реальности. Аманда глазами выбрала на интерфейсе режим пилотирования. В её реальных руках появился виртуальный джойстик космического аппарата. Требовалось лишь откалибровать его и отсортировать по нужной модели. Найдя нужный в каталоге, она активировала его, подбирая тип корабля и тип реактора. Найдя ядерный реактор на тяге плазменного выхлопа, она улыбнулась, но, всё же, отказалась, остановив свой выбор на термоядерном двигателе средней мощности. Корабль, которым она стала, был не Эверика, но и так сойдёт. Для тестового пробега.

Кто-то говорил, что люди не учатся работе с АэР технологиями. Ты либо родился с врождённым «перком», либо нет. Конечно, это чушь. Но своя логика присутствовала в этом заявлении. Требовалось не только хорошо оценивать геометрические прогрессии, перспективу, но так же и чувствовать совместимость с аппаратурой. Так это вроде называли. Когда Аманда нажимала на виртуальный стик несуществующего джойстика, лишённого массы и трения, ей приходилось напрягаться, чтобы не переборщить с наращиванием мощности в симуляции. И как только Бао и Леклерк решили полностью перейти на АэРки? Нужно поистине не любить своё тело, чтобы выбрать такое. У Бао так вообще вместо одной руки механический протез, разве нет? И ему так удобнее? Ощущения отличались от реальных, но Аманда пыталась смириться с временной утратой реальных полётов. Ускорение нарастало, как и мощность реактора, цифрами выводимая в ватт в левом углу экрана. Обведённое в рамочку, оно закрывало идеальной чёткости и качества уголок звёздного неба. Искусственный корабль набирал скорость, опускаясь к кольцу под собой. Сплошная линия кольца потрескалась, разбиваясь на составные каменные куски, отражающие от себя свет. Миллиарды камней и частиц замёршего в льдинки аммиака проносились под Амандой. Кто-то слабо вращался вокруг своей оси, кто-то застыл в неподвижном состоянии, синхронизированный приливными силами. В принципе, разница между теми и теми была минимальна. Они все двигались в одном направлении, повинуясь воли Сатурна. От увиденного и ощущения мнимого ускорения, Аманда ощутила небольшое удовлетворение. Если настроить симулятор должным образом, то вполне себе получится этакий недополёт в виртуальном пространстве. Главное адаптироваться под симулятор.

Дневная сторона газового гиганта, отражала свет, ослепляя своим величием.

— Компьютер. Синхронизируй время.

Но таймер лишь изменил время на статус: «Прямой эфир». Аманда удивлённо приподняла бровь. Симулятор синхронизирован с внешними камерами и спутниками наблюдения Андана? Как прямая трансляция? Это удивительно, ибо для такого требуются обширная производимость систем. Не просто квантовые компьютеры, работающие на теракубитах, а десятки таких. Не обойтись и без рендеринга аналоговых машин, без их терабайтовских ОЗУ. Лишь одной электрической мощности потребуется как от хороших генераторов повышенной мощности. Поэтому верхний ярус Андана усеян термогенераторами? Про которые говорил Тайлер?

Аманда изменила направление своего виртуального корабля, направляясь к Сатурну. Глазами она отыскала нужную функцию, выводя таргет объекта себе в виртуальную реальность.

— А вот и ты.

Коробка с крыльями как раз была на солнечной стороне. В ста сорока тысячах километров и продолжала отдаляться. Значит, Андан где-то за спиной? Не важно. Аманда сильнее надавила на стик джойстика, увеличивая наращивание мощности корабля. Тот устремился к цели, а перегрузка начала смещать тело Аманды из центра сферы. Не важно, насколько мир тут, в ВРе, соответствует реальности. Попытать удачу всё же стоило. Сатурн понемногу нарастал размерами перед Амандой. Но даже на скорости в тридцать тысяч километров в час это займёт какое-то время, и пока она подлетит достаточно близко, объект успеет скрыться за ночной стороной. Можно было бы просто подождать пару часов, но зачем? Аманда ещё больше надавали на стик, выжимая весь максимум из корабля. Так как это всё же была симуляция, то существовала реальная вероятность, что виртуальный космический аппарат может сломаться или выйти из строя. Аманда даже казалось, что вот-вот и она подведёт термоядерный реактор к критической поломке, перешагнув через ограничения Лоусона. Уж слишком большое ускорение она пытается развить за слишком малое время. Но и это её не волновало. Что, в конце концов, что страшное может произойти? Она ведь не взорвётся в реальном мире, ведь так? Разве что, останется дрейфовать в симуляции. Да, и вообще, насколько здесь гибкие настройки?

Сорок тысяч километров в час сменились пятьюдесятью за секунду. Шестьюдесятью за две. Перегрузка в два g стала вполне реальной. Её тело оттягивало из центра сферы комнаты. Камни колец под ней вновь слились в единую конструкцию. Глазами Аманда поставила ориентир вектора движения на «коробку с крыльями». Объект всё ещё был невидимым с такого расстояния, скрытый в световом отражении планеты.

Восемьдесят тысяч километров в час. Сотни километров пролетали за секунду, проносясь незамечено в этом симулированном мире. И когда корабль пересекал виртуальную щель Лапласа, тогда Аманда заметила программные дефекты. Вначале они были незначительны. Вроде артефактов виртуальной синхронизации, когда не совпадает частота кадров. Небольшие линии смещения, похожие на прямые ручейки воды. На периферии экрана девайса пробежала волна зелёно-фиолетового цвета. Такие волны Аманда видела и раньше, но теперь их амплитуда изменилась. Появилось стойкое ощущение слежки. Кто-то наблюдал за её действиями, явно заинтересованный. Виртуальный корабль, по мере ускорения, управлялся всё труднее. Его реальные характеристики не были рассчитаны на такое быстрое ускорение прироста мощности, но Аманда продолжала умело вести его по курсу, соблюдая баланс между наращиванием и аварийным сбросом мощности. Очередной дефект, видео артефакт, едва не отвлёк её. Несколько тёмных линий пронеслись слева-направа. Они походили на шкалы загрузок, но не являлись ими.

Когда щель Лапласа должна была смениться щелью Койпера, симуляция начала выходить из строя. Картинка распалась на пиксельные квадраты с нулевым сглаживанием. Движение прекратилось, хотя по показателям на экране Аманда и её виртуальный аппарат должны были продолжать своё движение. Зелёно-фиолетовые волны стали слишком заметны. Аманда на мгновение показалось, что ей прожгло периферическое зрение, но опасения быстро развеялись.

А затем Сатурн исчез. Картинка мира изменилась. Она оказалась в совершенно незнакомом месте. Явно вне смоделированной солнечной системы. Где-то в звёздной туманности. Прямо внутри. Багровое застывшее облако пыли и газа гордо вздымалось перед ней, освещённое множеством звёзд позади.

— Ого. Где это я?

Она посмотрела по ноги и заметила, что стоит на геометрической фигуре. Такие же фигуры находились и перед ней, выложенные в виде пунктирной линии. Притяжение никуда не делось. Оно было меньше земного, но достаточное, чтобы Аманда могла ощущать тяжесть своего тела, тянущегося вниз. В какой-то момент её ноги опустились на образовавшийся пол. Это точно должна была быть сфера, но здесь, в виртуальном мире, она стояла на геометрической фигуре, скорее всего, прямоугольнике. Аманда потянулась к девайсу, но в последний момент решила его не снимать. Зелёно-фиолетовые волны меняли свои амплитуды. Ничем иным, как сканером ядерно-магнитного резонанса головного мозга являться это не могло. Продвинутая томография, способная отслеживать движение электрических импульсов нейронов, проводимая через девайс. Мысли не прочитаешь, но картину чье-то головы составишь сполна.

Аманда сделала шаг вперёд. Удивительно, но такое же действие она проделала и тут, в симуляции. Посмотрев не своё тело, она заметила, что состоит из простых геометрических фигур: квадратов и прямоугольников. Последними как раз были конечности.

— Забавно, — Аманда улыбнулась.

Она должна была ходить в реальном мире по мягкому материалу, коим были обшиты внутренности сферы, но теперь он казался не совсем и мягким. Ноги не утопали, а поверхность была достаточно твёрдой. Может, она и в самом деле перенеслась куда-то? На тысячи световых лет?

Платформы разделяли обрывы, уходящие куда-то в бесконечность. Недолго думая, Аманда, подойдя к краю своей платформы, прыгнула на следующую. Пунктирная дорога сливалась где-то вдалеке, в точку в перспективе, и Аманда не могла определить, куда ведёт этот путь. Теперь она заметила и другие геометрические фигуры: треугольники и окружности, которые бездумно проплывали в разных направлениях. Перепрыгнув через ещё три пролёта, ей стало интересно, где же она всё-таки находится.

— Программа. Э-э. Андан? Где я нахожусь? Что это за место?

Ответа не последовало. Поиск по интерфейсу тоже ничего не выдал. Молчал и навигационный реестр. Не получив ответов, Аманда потянулась к девайсу, решив его снять. Но когда её пальцы легли на края оборудования, на экране вновь пробежали чёрные, однотипные линии. И в этот раз их было много. Что-то появилось на следующей платформе перед ней. Волны резонанса ускорили своё колебание. Теперь Аманде казалось, что это была вовсе и не её уни-томографическая карта всё это время. У объекта перед ней было такое чудовищное сглаживание, что он выглядел сплошной размытой кляксой, вроде фотографии фотона, увеличенной в масштабах в миллионы раз. Если бы Аманда намылила себе глаза, то и то лучше бы видела. Образованная близорукость дёрнулась.

— Отчёт? — первое, что пришло на ум Аманде. Но ответ, словно лишняя переменная, не пришёл, конечно же.

Это что-то, стоящее перед ней, изучало Аманду. К такому выводу она пришла почти мгновенно, хотя и не вполне ясно могла это осознать сама. Её рука застыла на поверхности девайса, не способная решить, снять его или оставить. И тогда изображение мира вновь изменилось. И даже несколько раз. Сперва это было безграничная поверхность плоского моря, блестящая в лучах солнца. Затем громадная свалка, засыпанная мусором, который тянулся от горизонта до горизонта.

А затем она материализовалась в чистом поле травы, затопленным неясно откуда взявшейся водой. Уровень воды был намного ниже высоты травы, достигавшей Аманде до пояса. Яркое солнце пекло, расположившись ровно в зените. Небольшие белые облака проплывали по небу, гонимые ветром, который заставлял траву колыхаться причудливыми волнами. Никакой реальности происходящего и не чувствовалось, но всё выглядело для Аманды по-настоящему… реально. Уровень детализации был не просто фотореалистичен. Кто-то смоделировал это место с нуля, используя только программное оборудование.

— Что ты тут делаешь?

Аманда обернулась. В белой рубашке с полностью расстёгнутым воротником, в закатанных по колено шортах, стоял Леклерк, которого здесь не было секунду назад. Его волосы, длиннее, чем они были в реальности, трепетали на волнах виртуального ветра.

— Я? Я… Не знаю? — Аманда оглянулась. — А где мы? Что это за место?

— Симуляция.

— Это ведь… пресет? Сет для чего-то? Но не просто симуляция?

— Нет, — ответил Леклерк после небольшой паузы.

— Удивительно.

— Ты не должна здесь находиться.

— Почему?

— Это мой мир, — достаточно серьёзно ответил он. Его Аватар был более чем реален. Модель внешне (кроме волос) не отличалась от реального Леклерка.

— Твой мир? В смысле, ты его создал?

— Как ты сюда попала?

— Я пошла в зал симуляции, как ты и советовал. Подключилась к симуляции. Загрузила карту солнечной системы. Выбрала Сатурн и полетела. Потом программа закрашилась, как я поняла. В ВРе меня перенесло куда-то в другое место, затем я попала сюда.

— Так ты до сих пор в помещении для симуляции?

— Вроде как да, — Аманда пожала плечами. — Я ведь не могла сюда попасть случайно?

— Только, если у тебя есть доступ к моим программным оборудованиям, скажем так. В любом случае, я направлю к тебе Бао. Твой симулятор, скорее всего, сломался. Продолжишь свои тренировки в другой раз. Бао пока проведёт тест всего оборудования.

Леклерк напрягся, затем провёл рукой, и они с Амандой вновь оказались над поверхностью Сатурна. Только намного дальше того места, откуда она начинала. Где-то за орбитой Мимаса. Одежда на Леклерке сменилась на комбинезон космонавта, но старой версии, коей уже не пользовались лет как тридцать.

— Так-то лучше.

— И что мне делать?

— Дождись Бао и опиши ему свои действия, чтобы он мог составить примерную картину, почему произошло то… что произошло.

— Да я ничего и не делала, серьёзно, — невиновно развела руками Аманда. — И не пыталась я хакнуть систему. Кстати, симуляция ведь работает в режиме прямого эфира? Круто, однако. Вот я и пролистала каталог звездолётов, перешла в режим пилота и полетела.

— И куда же?

— А разве ты не можешь посмотреть лог?

— Наверное, могу. Но я не слежу и не контролирую такие вещи.

— Разве? А как уни-томограф, встроенный в девайс? — в реальности Аманда отстучала пальцем по контуру девайса. — Вы составляете карты наших мозгов. Это, как бы, запрещено в инфополюсе.

— Мы не составляем карты ваших мозгов. Я понимаю, о чём ты говоришь, но это встроенные функции в модернизированные девайсы. Ни я, ни Бао их не используем. Это сложно описать, — Леклерк выдохнул. — Если ответить коротко, то это делает главный компьютер Андана.

— И как это понимать?

— Так ты просто полетела и всё? Не было конкретного направления?

— Ну-у, в общем-то, было. Я полетела к Сатурну. А точнее к объекту. Разве это важно?

— Симуляция крашнулась из-за того, что ты вышла за пределы допустимые самой симуляцией.

— И где были эти обозначения видны?

— Так ты полетела к объекту? Целенаправленно?

— Ну, да.

Леклерк напряжённо выдохнул.

— Дождись Бао, хорошо? Ему всё и опишешь. А пока я выведу тебя из симуляции.

Он хлопнул в ладоши, и Аманда вернулась назад в сферу комнаты симуляции. Виртуальная реальность уступила место реальному миру, и лишь АэРки остались на экране, высвечивая информацию на интерфейсе. Она вновь зависла в центре комнаты, освещённая слабым неоновым сиянием.

Смоделированный сет бесконечного травяного поля пронёсся в её сознании. Что это было? Сет? Аманда подумала обратиться за помощью к поисковику инфополюса, но не смогла сформулировать свой запрос. Первое, что ей приходило в голову при воспоминании картины — Лето. «Главный компьютер Андана». Она открыла окно чата персонала Андана, вытягивая виртуальную клавиатуру перед собой. Пальцы бегло перемещались, выбивая несуществующие клавиши, превращая движения в буквы, превращающиеся в текст на экране. Кто-то, возможно, из научной группы уже сталкивался с этим и имеет своё мнение.

«Ребят, вам не кажется, что Андан следит за нами?» — Было её кратким сообщением.

Рыбная сеточка Риндлера

Камил размял свои пальцы. Последние два часа он держал в руках джойстик, которым управлялся Паук. Линии главного иллюминатора выходила прямо на Сатурн. Янус покидал его ночную сторону, выходя навстречу солнечным лучам. Чёткая линия терминатора разделяла газовый гигант на две части. Солнцезащитный фильтр активировался, затемняя ту часть окна, где находилась звезда. Объект, за которым они с Павилом наблюдали уже больше восьми дней, пролетал там, в восьмидесяти тысячах километрах, направляясь в противоположную сторону. Он был не видим для визуального наблюдения, и только метка Паука, взявшая в таргет «коробку с крыльями» двигалась по поверхности Сатурна, показывая местонахождение объекта. Если отключить гамма-детекторы, нейтрино-детекторы, детекторы трекенгов, сетку метрики и топологии, то никогда в жизни и не увидишь тех процессов, которые зарождались и умирали там, над водородными облаками. Словно зарождение квантовой вселенной. И квантовый мир оставался скрыт от человеческих глаз. Но разум…

Разум это то, что может наблюдать. Только он и может. Только он.

Янус. Спутник Сатурна, состоящий преимущественно из льда, поверхность которого была покрыта вкраплениями силиката и каменной руды. Открыт французом Одуином Дольфюсом в середине двадцатого века. Спутник делит свои орбиту со своим несметным братом Эпимемтеем. Раз в четыре года их пути пересекаются, и они переходят на противоположные, но движущиеся в одном направлении курсы.

Паук аккуратно переставил одну ногу вперёд, подгибая две задние. На джойстике располагалось восемь сайд-клавиш, каждая отвечающая за свою номеринованную часть лапки насекомого. Камил перебивал ими, активируя в нужной последовательности. Насекомое повиновалось. Её составные части сгибались, делая в Янусе недлинные надрезы, таким образом удерживаясь на поверхности спутника.

Шлем Камила лежал рядом с ним, на соседним пустующем кресле второго пилота. Павил дрыхнул в своей берлоге, зафиксировав себя на мягком матрасе и положив подушку под голову. Вообще, их апартаменты на Пауке больше всего походили на комнаты психбольниц с обшитыми мягкими стенами. Даже свой доктор-наблюдатель в лице Вайсс имелся. Она вела себя довольно отстранённо, редко покидая свою медицинскую комнату. Раз в день Камил с Павилом проверялись у неё, ведь им приходилось двадцать четыре часа в сутки прибывать в невесомости, тогда как к этому их не готовили. Разве что, те вступительные тесты Компании, закончившиеся много лет назад. Поэтому Камил особо и не думал о третьем члене персонала, с которым он делил Паука. Он положил ногу на приборную панель, расслабился в кресле и любовался открывающимся перед ним видом. Свет внутри он заранее пригасил, а подсветку иллюминатора выключил. Камил смотрел на звёзды, на линию Млечного Пути, прочертившей себе путь за Сатурном, на холодную темноту вселенной, пропитанной реликтовым излучением. Паук едва покачивался, делая шаг за шагом. Так уж вышло, что сектор, куда будут доставлять оборудование, находился севернее. Была ли это ошибка изначальных расчётов или приоритеты сместились — Камил не знал. Он просто сказал «окей», не вдаваясь в лишние подробности, сел за штурвал, и двинул звёздного насекомого.

Свободной рукой он закинул себе в рот протеиновый батончик, коими были завалены шкафы общепита. Предполагалось, что следующий коллапс случится через два часа. Предыдущий произошёл часом ранее, на юго-восточной стороне Сатурна. Жуя батончик Камил продумывал всё то, к чему они с Павилом пришли. Во всех расчётах происходящее считалось невероятным. Но у всего должно быть объяснение. Если существует наблюдатель, то только он и играет роль в наблюдении окружающей его вселенной. Такова была философия Камила. У всего должно быть объяснение и у всего должен быть смысл. Воображение представляло ему как давление электромагнитных и гравитационных полей снаружи и внутри ядра сингулярности виртуальной чёрной дыры разное, и кванты выпадают изнутри чёрной дыры, заставляя её испаряться со временем. Только здесь процесс осуществлялся мгновенно. Конечно, данный эффект был предложен Стивеном Хокингом, но существовали фундаментальные проблемы не позволяющие с лицом всезнайки утверждать, что это именно то, что Камил наблюдает. Дело было не только в пресловутом законе сохранения информации. Да и не в излучении Хокинга целиком. Проблема в том, что пресловутое ядро сингулярности не играет по нашим правилам. Например, возможно, всё дело в соотношении гравитационного радиуса и массы чёрной дыры. Порождаемые здесь миллископические виртуальный чёрный дыры не соответствуют шварцшильдовской метрики. Эти характеристики не улаживаются в общее (или даже частичное) уравнение. Либо масса превышает радиус, либо радиус больше, чем должен быть. Сразу после своего рождения, здешняя чёрная дыра теряет свою критическую массу и разрушается под действиями внутренних приливных сил, идущих изнутри. Но разве нельзя представить чёрную дыру как векторное поле, где всё должно двигаться строго в точку в центр, собираться там, увеличивать массу, но никогда не покидать центр?! Классическое представление о чёрных дырах, неразрушимых и бессмертных. Всосанная информация, все эти квантовые характеристики, остаются внутри сингулярности. Ядро проваливается «под пространство». Камил мог на данном допущении составить причудливую гипотезу о том, что вся вселенная представляет из себя двумерный плоский лист, объём в котором образуется под воздействием гравитации, заставляющей «набухать» лист изнутри. Но, к сожалению, эта тема не лежала на одной плоскости со стоящим перед ним вопросом: Как, чёрт побери, это происходит?

Или же гравитационный дифференциал снаружи и внутри ядра сингулярности резко переходит ту черту невозврата, достигая критического потенциала, после которого ядро распадается, а за ним следом сыпется горизонт событий. Как зарождающаяся вселенная. Как сотни зарождающихся здесь вселенных. Один большой взрыв следует за другим. Страшно представить на что способно оружие, создающее вселенные.

— Ну, что нового? — Павил, зевая, кувырнулся, пытаясь усесться в соседнее кресло. — Можно убрать? — он указал на шлем.

— Да, конечно, — Камил потянул руку. — Давай сюда. Ничего нового. Всё тоже самое.

— Хорошо, что мы не разбились на этой штуковине, — Павил затянул ремни фиксатора.

— Говорил же Тайлер, что никаких проблем не будет. Не соврал.

— Надумал что нового? — Павил заглянул в журнал девайса. — Мы движемся?

— Да. Нам нужно на десять километров севернее. Как раз первый груз подлетит, когда мы будем на дневной стороне.

— Красиво здесь всё же, — Павил кивнул на окно иллюминатора.

— Красиво и загадочно. Как в пантеоне греческих богов. На одном из них мы как раз и стоим.

— С чего начнём сегодня?

— У меня есть парочка идей. Предлагаю уйти от стандартной шварцшильдовской метрики и переключится на Рейснера.

— Рейснер? — задумчиво произнёс Павил. Он почесал подбородок. — Так и до Керра недалеко.

— В точку смотришь, братец.

— Избавь меня от своей хипстерской идеологии, — Павил отмахнулся. — Ладно, Рейснер-Нордстрём? Что там за формулы? Скорость света в квадрате делим на гравитационную? Корень из радиуса в квадрате? Там же наверняка константа Кулона. Нам это всё понадобится? А закон Паули для электронов?

— Тоже добавил, — кивнул Камил.

— Общая теория относительности?

— Уже есть, — Камил, улыбаясь, похлопал себя по плечу, на котором, за слоем одежды скафандра, красовалась татуировка формулы Шрёдингера.

— Отлично, — Павил закатил глаза. — Но я думаю, нам сперва нужно включить воображение и накидать пару вариантов.

— Нам нужно редуцировать воображение! — Камил щёлкнул пальцами. Перчатки скафандра были откручены.

— Ну да, — развёл руками Павил. — Как начать с того, что всё это бессмысленно?

Прошла неделя с того момента, как Паук, вместе с тремя представителями научной группы, был доставлен на Янус. Пришло время Леклерка задуматься, что делать с Амандой. Оставлять её без дела было себе дороже. Её бесконечные путешествия по пустующим помещениям Андана утомляли. Бао и Тайлер почти всё свободное время проводили за расчётами, а в рабочее (относительно) занимались составлением грузов и расписанием доставок. В конечном итоге, только главный пилот остался без дела. Попытка уговорить её проводить свой досуг на тренажёрах потерпела неудачу. Причем, проблема была не в женщине. Так уж получилось, что любопытством страдал и лишённый рассудка процессор, работающий в автономном режиме. Теперь же не нужно было быть экстрасенсом, предсказывающим по картам Таро, чтобы понять очевидное — Аманда начнёт разнюхивать. Даже если бы ничего серьёзного и оказалось, это уже не важно. Поэтому, пришло время поговорить и о ней.

Депеши, рассылаемые по закрытым каналам связи, проложенным через коридоры Инфополюса, приходили каждые три часа. Задержка, по мере отдаления Сатурна и Земли, по мере расхождения их орбит, увеличивались. Ко вчерашним тринадцати часам прибавлялись сегодняшние двадцать минут. Рассылкой сообщений, посылаемых в один коней, преимущественно занималась Компания, обладавшая, якобы, приоритетом на всю информацию, поступающую отсюда. Другие корпорации пытались разнюхать, но Леклерк держал профессионализм. Вопрос времени, когда какая-то кроха данных утечёт в общий инфополюс.

Компания старалась делать всё в обход узлов связи ускоряющихся, когда те практически были неразделимы с инфополюсом. Да и какое им дело до «коженосящего»? В их абстрактном мире свои понятие о преданности, обусловленные вектором. И, как это иногда случается, не каждому по пути вектора.

В одной из последних депеш некий представитель, подписанный как Генералиссимус, просил нарастить передачу информации. Дело в том, что Леклерк не часто отвечал им, ограничиваясь лишь прописанными в контракте «одной унитарной единицей сообщения в день». В общем, он пересылал по закрытым каналам данные раз в день, но ограничивался пропускной способностью ретрансляторов Компании, скрытых от посторонних и отключенных от общей сети. Одному лишь Богу известно, сколько таких цепочек антенных спутников разбросанно по солнечной системе. Искать их вручную тоже самое, что попытаться словить взглядом «коробку с крыльями», смотря на неё через подзорную трубу. С расстояния в сто с лишним тысяч километров.

В последний раз Леклерк требовал увеличить пропускную способность, либо снять ограничения на распространение информации. Нет никакой проблемы, если Компания будет получать телеметрию хоть в режиме онлайна. Главное, чтобы у них не было возможности проверить системы Андана, что более важнее. Когда придёт время он сам заявит о себе.

Покрутившись в своём кресле из синтетического силикона, обтянутого слоем шинной резины, Леклерк встал, провёл рукой по складкам своей рубашки, и вышел из личных апартаментов в коридор. Жаль, что общей человеческой конституцией, распространяющейся на всю солнечную систему, запрещалось отслеживать местоположение других людей. Леклерк присвистнул, когда заметил, что значок Аманды, видимый на экране девайса в вкладке «персонал», был зачёркнут красным штрихом, оповещающим о недоступности. Благо медицинские показатели отсылались прямиком в программу станции. Леклерк их тоже не видел, но знал, что она жива и с ней всё в порядке. Тогда он вызвал Бао.

— Да, шеф, — первым помощник отозвался мигом.

— Не знаешь, где сейчас Аманда?

— Нет.

— Может видел её?

— Нет, — если Бао отвечал как робот на энергосбережении, значит, он был чем-то занят.

— Упаковываете груз?

— Так точно. Могу спросить Тайлера, знает ли он что-то.

— Нет, — Леклерк сам себе покачал головой. — Не надо. Я сам её найду. Спасибо Бао.

Было несколько команд экстренного сообщения, но используй их Леклерк — остальные не поняли бы его. А подрыв авторитета это последнее, что захотел бы любой человек на руководящей должности. Не нужно почитать или приклоняться, но выполнение приказов должно быть безукоризненным.

Засунув руки по карманам своих плисовых шорт, Леклерк продвигался по внутренностям Андана. Было нелепо себе признаться, но большую часть своих владений он не знал. Тысячу и один раз он видел схему, крутил в руках трёхмерную модель станции, прозрачную и нагую на ладони, но сам старался не покидать обжитые помещения. В этом и не было особой нужды. Обычно этим занимался Бао.

Освещение, отключенное за ненадобностью, включалось как-только Леклерк подходил близко к пустым, тёмным коридорам. Большинство вещей, оставленных предыдущими соратниками, работавшими здесь ранее, было уже убрано на склады, либо забрано с собой. Лампы, вшитые в поверхности, включались одна за другой, умеренным желтоватым светом прорезая мрак. Пыли не было. Уборочные машины станции были наготове, но уже много лет покоились в своих личных блоках, изредка работая в тех жилых комплексах, где люди ещё присутствовали.

В какой-то момент, когда Леклерк уже было подумал, что прошёл весь жилой диск, сделав круг, он наткнулся на уже освещённые помещения. На металлических коробках, покрытых резиной, обставленных возле левой стены, сидела Аманда, свесив ноги с края. Кожаные кроссовки на резиновой подошве беззвучно отбивали по поверхности одной из коробки.

— Я бы не рекомендовал отключать связь.

Аманда повернулась на голос. В руках она держала небольших размеров коробку, кою уже вскрыла. Внутри, освещённые светом лампы, лежали схемы и микросхемы из экранированного ниобия и бария.

— Да? — она удивилась. — Забыла, прости, — Аманда невиновно пожала плечами.

— И давно ты здесь? — Леклерк осмотрел помещение. Коридор тянулся и дальше, едва закручиваясь к верху. Но из-за диаметра главного диска это изменения едва можно было приметить сходу. Нужно было уже прожить здесь какое-то время.

— Минут двадцать, — она вынула одну из схем, усеянную интегрированными микросхемами. — А что?

— Мне стало интересно, чем ты занимаешься.

— Да ничем. Мне же запретили пользоваться наружными аппаратами в нерабочее время.

— Не запретили, а не разрешили.

Коробки напоминали Леклерку о чем-то, что казалось уже не стоящим мозговой памяти. Чем-то уже незначительным.

— А есть разница? — Аманда осторожно покрутила схему перед собой, разглядывая её на свету. Девайс был задран на лоб, прижав собой светлые волосы.

— Я как раз по этому поводу и решил с тобой поговорить. Я понимаю, тебе нечем заняться.

— Ну-с, доступ к тренажёрам мне тоже не восстановили.

— Они сломались.

— Вот как? — она всячески старалась игнорировать Леклерка. На поверхности схемы была наклеена бумажка. Текст, написанный маркером от руки, шёл наискосок.

— Я думаю, мы можем что-то придумать для тебя. Что-то получше, чем днями ошиваться по пустующим частям Андана.

— Кстати, а почему они пустуют? — параллельно Аманда читала текст на бумажке.

— Потому что в данный момент у нас нет такого количества персонала.

— А здесь, значит, лежат их вещи?

— Наверное.

— Ты не знаешь? — она удивилась.

— Я лично не паковал ничьи вещи, — Леклерк улыбнулся. — Думаю, Бао знает лучше меня что-где лежит в Андане.

— Король, который не знает, как обустроен его замок.

— Если честно, — Леклерк почесал затылок, — то я действительно не очень хорошо знаю Андан изнутри. Я даже не могу сказать, был ли я здесь раньше.

— «С большой благодарностью моему другу Себастьяну. С Днём Рождения», — Аманда проговорила вслух текст, написанный на бумажке. — Кто этот Себастьян? Из бывшего персонала?

— Он здесь работал. Раньше, — Леклерк неуверенно улыбнулся. — Но больше нет. Дай мне посмотреть, — он подошёл, протягивая руку.

— На, — она протянула схему в ответ. — Если честно, то я удивлена, что столько помещений здесь бесхозны. Кстати, что ты там говорил про изменения? Нашли для меня работу? Павилу и Камилу требуется моя помощь? Могу слетать.

Подчерк текста принадлежал Леклерку. Он и сам это знал, ведь это он подарил схему приятелю. Много лет назад. Теперь же подарок покоился в одной из коробок, простаивающей одиноко в этом забытом коридоре. Символ разбитых амбиций, брошенных на произвол ветру, разорвавшего общую мечту и унёсшего её по частям за горизонт. Некоторые вещи как машина времени, возвращают тебя в прошлое.

— Эй, — Аманда помахала рукой.

Леклерк посмотрел в её сторону.

— Ты так задумался… Это что-то знакомое для тебя? — она указала на схему.

— Нет. Вовсе нет, — он отложил схему на ближайшую коробку. — Думаю, я бы мог тебе разрешить полёты в открытом космосе. Но, — он, останавливая её преждевременную радость, поднял руку, — частично.

— Что, только в ранце? — саркастично отрезала Аманда.

— У меня есть одно условие. У тебя есть свой блог в инфополюсе?

— А это ещё зачем? — она сложила руки у себя на груди.

— Видишь ли, я подумал, а почему бы не освещать всё происходящее здесь в инфополюсе?

— Ага, круто. А как Компания к этому относится?

— Тебе это важно? — Леклерк не смог сдержать улыбку от осознания того, насколько Аманда была сообразительна. — Если уж на то пошло, то они приветствуют такой шаг. Им нужен кто-то, кто будет работать с общественностью. Нет, от тебя не требуется стать пресс-секретарём Андана. Просто освещать события, только и всего.

— Через свой блог? А почему ты сам этим не займёшься?

— Я в первую очередь представитель сам себя. То есть, терраформаторов Сатурна. Я не могу монополизировать информацию в инфополюсе. А это бы выглядело именно так. Учитывая, что у меня контракт с вашей корпорацией. Значит, и представлять их должен их же сотрудник.

— Тайлер? Камил? Павил, в конце концов? — Аманда закатила глаза.

— Они работают, и ты сама это прекрасно понимаешь. Есть и ещё одна причина, почему ты — лучший из кандидатов. Всякие там опросы, мнения, социологические иссл…

— Я поняла, — она перебила его. — Можешь не продолжать.

— Но если ты согласишься, то я переведу всё твоё время в рабочие часы.

— То есть?

— Шаттл будет в твоём распоряжении.

— Круто!

— Скажем так, мы ограничим какую-то область, сто тысяч километров лётной зоны. Но только с условием, что не будешь летать на ночную сторону…

— Сатурну, — догадалась Аманда.

— Нет. Андана.

— Андана? В смысле, станции?

— Да. Станция всегда находится в одном положении. Только пролетающий Мимас корректирует курс.

— Но… но я ведь уже летала от Андана в сторону Сатурна.

— Ты согласна или нет? — устало спросил Леклерк.

— Конечно же. Тогда, получается, мне нужно летать только за пределами орбиты Андана. Но не дальше ста тысяч километров?

— Точную дистанцию прочертит Андан. Потому что, если потребуется экстренная помощь на Янусе…

— Я поняла. Идёт! — Аманда потёрла руки. — Когда можно приступать? Я воспользуюсь Эверикой.

— Нет, шаттлом.

— Но… в чём причина?

— Он быстрее разгоняется. И если потребуется экстренная помощь…

— Хорошо, — Аманда склонила голову, задумавшись. — А почему на такой большой станции как Андан всего-навсего один шаттл? Да и тот прибыл не так давно.

— У нас было два шаттла. Один отбыл к Титану. Другой мы потеряли. Ещё есть маленький грузовой аппарат на тяге.

— Потеряли?

— В него попали метеориты.

— О!

— Так что да, ситуация очень глупая, — развёл руками Леклерк. — Понимаешь, почему я хотел как можно меньше использовать единственный крупный шаттл?

— С ним ничего не случится в моих профессиональных руках.

— Не сомневаюсь, — выдохнул Леклерк. — Только сделай сначала то, о чём мы договорились.

С чего бы начать? Аманда опустила экран девайса себе на глаза, идя по стыковочному сектору низшего диска. Справа сверху, на панели статуса, заштрихованный тремя красными полосками, находился статус связи с инфополюсом. Знак инфополюса представлял из себя окружность, внутри которой вращались орбиты первых трёх планет солнечной системы с солнцем в центре, выполненном в форме восьмигранной звезды. Не хотя, но понимая и принимая условия, выдвинутые Леклерком, Аманда сконцентрировала взгляд на иконке, моргнув левым глазом. Штрих исчез, а иконка замерцала, обозначая подключение.

Удивительно, но никто ей не писал. Даже настойчивый парень забил на её жизнь, оставив в покое. Аманда испытала одновременно разочарование и спокойствие. С этими смешенным чувствами ей открылся и её личный профиль, заполненный ещё во времена учёбы в заведениях Компании. Последний пост датировался несколькими месяцами назад. Странное чувство: когда ты перестаёшь со всеми общаться, то люди начинают забывать о тебе. Может быть, они иногда, мимолётно, вспоминают о твоём существовании, но безразличие берёт верх. Одиночество нужно не только ощутить, но и принять как один из законов вселенной.

А теперь Аманде предписывалось вновь вернуться с цифровую жизнь человеческой цивилизации, причём сделать это как можно громче. Всё повернулось в противоположную сторону. Нет сомнений, что Леклерк передаст её согласие дальше по иерархической цепочке Компании, а те, через несколько часов, когда до них дойдёт послание, подключат свои пропагандистские мощности, превратив Аманду в новую звезду шоу. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, как работает мир пост-потребительства.

Смотря на ленту новостей, вытянутую в классическое табличное оформление с лайками, просмотрами, уникальными посетителями и универсальными алгоритмами, выводящими процент полезности нового поста, Аманда не могла сообразить, с чего же ей стоит начать. Инфополюс кишел рекламой, которая делилась на частную и общую. Второй вариант принадлежал корпорациям. Коммерческая реклама была запрещена.

— Ээ, Леклерк? — глазами она вывела окно контактов на левую сторону экрана, перетащив его туда глазами, где и выбрала меню вызова шефа станции. — Ты тут?

— Да. Я тут, — видеосвязь была отключена. Интересный факт, но никто не использовал видеосвязь через девайсы. В большинстве своём, девайс использовали как POV-камеру, записывая на неё разного рода деятельность. Все видеофайлы мигом скачивались на облачные сервера, раскинутые по солнечной системе.

— А почему… у тебя голос другой. То есть, такой же, но…

— Я отвечаю из виртуалки.

— А! Уже? — Аманда пыталась сформулировать мысль. След острого сарказма улетучился в миг. — Ладно. Слушай… С чего мне стоит начать?

— Начать что? Блог?

— Да!

— Ты серьёзно?

— Почему нет?

В эфире повисло молчание, во время которого Аманда мысленного отсчитывала свои шаги.

— Представься. Покажи свою жизнь. В Андане нет никаких больших секретов, — Леклерк сказал, а потом уже подумал, что он сказал. Проблема в том, что Аманда не была «такой как он», а значит… — Это так сложно?

— Не поверишь, но некоторым — да! — возразила Аманда.

— Просто начни, а потом уже само всё пойдёт. Никто не требует от тебя полностью оголиться перед телекамерами. По большой части, всем будет всё равно на то, кем ты являешься. Главное — это контент.

— Ты так говоришь, будто понимаешь, о чём говоришь.

— Это просто советы. В инфополюсе террабайты информации, скопившейся за сотни лет, относящиеся или посвящённые теме «как стать популярным» или «как заработать свой первый миллион». Можешь…

— Нет, спасибо, — Аманда покачала головой. Её белые волосы, собранные в причудливой формы пучок, отражали свет осветительных ламп коридоров. — Я не настолько наивна и не верю во всю эту мотивационную чушь.

— Тогда зачем тебе советы?

Аманда приложила палец к губам.

— Значит, просто начать болтать?

— Рассказывай о всём, что видишь. Записывай то, что видишь. Пропускной способности хватает?

— Сейчас посмотрю, — Аманда открыла на статусной панели показатели приёма и отдачи данных. — Да, всё в порядке. Синхронизация с инфополюсом более девяносто шесть процентов. Потери, — она присмотрелась на меняющиеся цифры, — в районе двух слоёв.

— Вот и отлично.

— Значит, просто начать…

— Уверен, твои посты будут в топе по процентажу полезности. Веди себя расслабленно, ты же — красавица.

— Спасибо, — смущённо ответила Аманда.

— Вот увидишь, всё будет отлично. Держу кулачки, но мне нужно работать.

— Ага, — она понимала, что Леклерк хочет как можно поскорее от неё избавиться, поэтому не стала его задерживать.

Первые зачатки мысли созрели в её голове тогда, когда она, одетая в полную экипировку скафандра, влезла внутрь шаттла, пересекая линию соединения, а станция закрутила за ней люк. Конечно, желание летать на своей Эверике никуда не делось, но и у шаттла были свои плюсы. Первое (и самое очевидно) — передние иллюминаторы обзора, как у настоящих кораблей. Если лететь на Эверике сродни полёту внутри управляемой ракеты, то летать на шаттле — управлению настоящего звездолёта. Как в представлениях фантастов двадцатого века. Не просто так был выбран и дизайн, оставивший обтекающие аэродинамические крылья у судна, казавшиеся ненужными в условиях вакуума. Шаттлы могли входить в лёгкие-средние атмосферы планет, к классификации котором относились Земля, Венера и Титан. Опускаться в водородные небеса газовых гигантов он не мог. Первое, чтобы случилось, сделай шаттл это — потеря тех самых крыльев. Второе — это сам процесс пилотирования. Выдвижные кресла пилотов, расставленные в форме равностороннего треугольника, где одна стороны возвышалась на другими двумя. На возвышении, подобно трону, находилось кресло капитана воздушного судна. И в данный момент оно было единственно не опущенное внутрь пола. Садясь в него, Аманда испытывала настоящую гордость. Перед её взором, сквозь окно, распростиралась целая вселенная бесконечной глубины, усыпанная блестящими звёздами. Следуя за движением диска шаттла вращался вслед за ним, и мириады светил приходили в движение, точно так же как Сатурн сменялся Солнцем, едва видимым из-за наклона станции.

Аманда положила руку на правую рукоятку управления, проводя ладошкой по системе запуска. Программа звездолёта распознала в ней главного пилота, полностью подчиняясь. Аманда надела шлем скафандра, на визоре которого появилось программное приветствие, загрузило команды и вывело главные индикаторы слоем на правую сторону экрана. Новоиспечённый командир приказал отключил внутреннее освещение, погрузив оживающий корабль в темноту окружающей вселенной.

Свет от звезды острыми линиями рассекал иллюминатор. Тени, образованные от разных объектов, скользили по поверхности скафандра. Кольца Сатурна, наклонённые к её взору чуть ли не вертикально, отражались в глазах, придавая неестественную форму радужке. Аманда открыла вкладку, на коей покоился её профиль инфополюса, выбрала пустующую рамку поста и нажала видеозапись на девайсе.

— Всем привет. Меня зовут Аманда. И я живыми глазами наблюдаю за красотой вселенной. И за настоящей другой формой жизни, с коей мы, все мы с вами, делим наш дом.

Запись полёта за орбитой Сатурна, рассказ о необычном объекте, заставляющим чуть ли не силой своей инородной мысли искривляться пространство, рассказ о микроскопических виртуальных чёрных дырах — Аманда пыталась вложить всё, что приходило ей на ум в первое своё сообщение, размещённое на странице своего личного блога. Запись длилась немного больше часа. Не было и сомнения, что Леклерк отслеживает её передвижение в космическом пространстве. Возможно, не лично, но подконтрольные системы должны были. Удивительно, но тема Сатурна была невостребованна уже лет тридцать, но, по какой-то причине, всё теперь должно было измениться? Когда запись закончилось, Аманда попрощалась и, без особого энтузиазма, нажала кнопку «опубликовать». Удивительно, она не ощущала энтузиазма, но неуверенность бежала по её крови вместе с кислородом до того момента, пока злосчастная кнопка не была нажата. Всё станет ясно тогда, когда сигнал дойдёт до Земли и вернётся обратно. Час-два можно отдохнуть. Ещё лишний час на первые реакции. Пилот перевела автоматику шаттла в дрейф, расслабленно поёжившись в мягком кресле капитана. Корабль на недолгое время стал искусственным спутником Сатурна. Когда-нибудь, а точнее скоро, он, из-за маленькой скорости, начнёт притягиваться к газовому гиганту, а точнее падать, но не ближайшие минут пятьдесят. Между Амандой и лобовым иллюминатором раскинулась двумерная навигационная карта на золотистом фоне, отмечающая перемещение объектов в секторе планеты. Маленькие объекты, не превышающие метра, отмечались различными знаками вроде угловой скорости и направления. Если потребуется, навигационная карта изменит свой угол обзора, превратившись в трёхмерную. Фиолетовые линии орбит спутников вырвутся из ограничений, становясь кольцевыми окружностями. Но это если потребуется. А пока взгляд Аманды был прикован к малюсенькому объекту, выплывающему из ночной стороны Сатурна. Коробка с крыльями, как всегда по расписанию, являлась на визуальную встречу. Изображение было увеличено максимально, и ничего не мешало Аманде любоваться красотой нечеловеческого творения. Жаль, что наблюдательные спутники выходили один за другом по мере приближения к «коробке», и приходилось довольствоваться тем, что было. Аманда ощущала острое желание рвануть туда, подлететь ближе и коснуться древнего артефакта. Это желание уже давно перешло в её личную папку желаний. Интересно, если она действительно будет стараться «делать контент», то разрешат ли ей? Если и не Леклерк, то Компания?

Леклерк не ошибся. И он это знал. Успех блога Аманды был гарантирован самим присутствием длани Компании. Их желание получать больше информации реализовалось, пускай и не в том виде, на который они рассчитывали. Утечка информации произошла. Но на этот раз Леклерк всё хорошо просчитал, маневрируя между строк их контракта. Удивителен и тот факт, что в последних депешах корпорация пыталась не придавать виду случившемуся. Естественно, они стали перед выбором: раскрутить Аманду или заглушить всю научную группу. И выбор был очевиден. Популярность Аманды росла из-за дня в день. Процент полезности каждого поста варьировался в диапазоне W — Z с отметкой в не менее девяносто процентов уникальности, зависящей от поиска совпадений. Это моментально вывело пилота-астронома в топы трендов ленты инфополюса. Успех задуманного, а теперь уже и осуществлённого, развязывал руки Леклерку. В перспективе это гарант будущей поддержки Компании, не только на словах, но и в доставке оборудования. Теперь, когда миллионы… нет, десятки миллионов глаз прикованы к блогу одного человека, поддерживаемого и продвигаемого крупной корпорацией, эта самая корпорация не может отступить от своих принципов. На примере Аманды так же проверялась и пропускная способность всего Андана, его синхронизация с инфополюсом. Когда придёт время…

А пока можно продолжить шоу, продолжить диагностику систем. Пока Камил и Павил не найдут причин и решений… Леклерку оставалось ждать. И пускай у него были свои идеи, идущие параллельной дорогой с темой изучения объекта, конечный путь, как бы это не было печально признавать, будет один.

Почесав голову и разворошив свои длинные кучерявы волосы, Леклерк посмотрел на солнечное небо в зените. Пускай Аманда летает по всей выделенной зоне, даже если в неё входят небесные тела. Он уже не в праве останавливать производство контента.

Надев обруч, Павил вновь ощутил это чувство дискомфорта. Будто кто-то лезет тебе в голову. Он помассировал себе виски, пытаясь расслабиться. Пять дней наблюдения сказывались на его физическом состоянии. После первого дня зачастую они с Камилем начали чередоваться, отправляя одного отдыхать. Шесть обрит за день. Тридцать за первые пять, после которых счётчик сбился окончательно. Голова шла кругом. Миллископические дыры появлялись без остановки, и следовало продокументировать каждый раз, замерить его характеристики, а к концу дня экстраполировать. Детекторы не упускали ни одного случая коллапсирования, но упускали главное — причину возникновения. Ответ, как и осознания, пришли слишком быстро. И он был до боли прост — у человечества не существовало настолько прогрессивной технологии. Само её развитие было не нужно, пока «коробка с крыльями» не начала чудить над Сатурном.

Что такое чёрная дыра? Это коллапс сверхбольших масс, превышающих массу Солнца, звезды солнечной системы. Квантовый принцип запрета Паули, Шварцшильдовский радус, метрика — всё это работало, но не давало ответа. Следовало углубиться дальше, вскрыть кору невиданной земли. Terranova науки. Может ли пространство коллапсировать под тяжестью самого себя? Какой придел у энергии поляризованности вакуума? Максимальная амплитуда его флуктуации?

У Паука имелся душ, но ситуацию это не улучшало. Кожа на теле начинала зудеть. Минимальная сила притяжения удручала Павила. Да что уж там, гравитация практически отсутствовала, из-за чего бедный физик постоянно раскручивал болтики, наблюдая за эффектом Джанибекова. Поглощения ионизирующего излучения нарастало, превысив пол банана за час, наполняя рот неприятным ощущением металла и постиранной одежды. Ему приходилось бороться с депрессией время от времени. Масштабы космоса слишком давили на него. И всё это умножалось на бесконечную умственную пытку, в надежде решить головоломку, явно превосходящей его умственные способности. Здесь нужен не один Павил, а сотни таких специалистов, как он. И дело не в расчётах. Вычислительных мощностей, даже без учёта квантового компьютера, хватало сполна. Дело было в фантазии, неясности, откуда следовало бы начать эти самые вычисления и расчёты, и расчёты вычислений. Ответ там, совсем рядом, в восьмидесяти тысячах километрах. Ближе, чем Луна от Земли. Апполон-11 летал туда-сюда чуть ли не на порядок больше. Следовало признать своё поражение. Хотя бы на какое-то время.

Насадив линию обруча себе на глаза, Павил вошёл в закрытое соединение, вне инфополюса, между Анданом и Пауком. Глаза погрузились в темноту. Окружение внутренностей Паука исчезло. Спящий Камил тоже пропал из поля зрения. Тьма опустилась на Павила. А затем, множество белых линий, порождённых системой, устремились с периферии в центр перспективы. Павил кожей ощущал, как сигнал запроса вылетает из антенны Паука, огибает Сатурн, и достигает системы Андана. Тот, обработав запрос, перенаправляет его назад к Пауку, устанавливая прямое подключение между юзерами. Слева высветились белые цифры, указывающие время задержки сигнала: полторы секунды. В конце концов, Андан и Паук в данный момент находились на максимальном своём отдалении. Янус окажется на дневной стороне Сатурна лишь через восемь часов. Коробка с крыльями как раз покидала ночную сторону, заворачивая за край планеты, против её вращения.

И когда главный компьютер Андана принял запрос, составил протокол и настроил передачу пакетов данных, белые линии, убегающие в центр обзора, исчезли, покинув чёрный фон. И тогда Павил оказался в доселе невиданном месте. Здесь дополнительная реальность перетекала в виртуальную и обратно. Чувство реальности было максимальным. Как и качество картинки, словно мозг Павила телепортировался в иной мир, покинув тело.

Голубое небо, по которому плыли молочные облака. Солнце где-то на западе. И совершенно не слепит. И трава. Кругом трава. Бескрайне поле нескошенной травы, застилающей землю от горизонта до горизонта. Куда бы взор Павила не пал, он натыкался на колыхающиеся на ветру стебли травы. Иногда облако закрывало собой солнечный свет, окрашивая поле в причудливые тона раскраски зебры, чьи волны тени двигались вместе с облаком. Это было похоже на Землю. Нет. Это было лучше Земли. И перед Павилом, дальше, утопая в густой траве, стоял спиной Леклерк. Точнее его Аватар. Сходство было максимальным. Павил даже не был уверен, что он способен отличить. На нём было тёмное пальто, отражающее от себя лучи смоделированного солнца. Одну руку он засунул в пальто, а другую опустил в траву, чьи стебли ласкали её при каждом изменении ветра.

— Эта симуляция, — произнёс Леклерк.

— Никогда ещё не видел НАСТОЛЬКО реалистичной симуляции, — Павил спохватился, проверяя свои динамики и настройки микрофона. На секунду ему показалось, что они не работают здесь, в этом месте. Он посмотрел на своё прозрачное тело, увидев две, обнесённые полой текстурной сеткой, свои руки. Он вращал реальными руками, чтобы убедиться, что те его слушаются. Задержки в этих движениях не было. Павил не мог ощущать ни запахов, ни дуновение ветра, но он верил, что ощущает их. Как будто ощущения были фантомными. Будто кто-то отобрал всё это у него. — Как это работает? Это виртуальная реальность?

— Эта сама жизнь.

— Как это понимать?

— Забудь, — Леклерк повернулся к Павилу лицом. И здесь симуляция была идеальна.

— Где мы вообще? Что это за место?

— Мой дом.

Павил не знал, передаёт ли девайс мимику его лица, выражённую в знаке вопроса, но, отчего-то казалось, что Леклерк всё видел.

— Это трудно объяснить, — Леклерк развёл руками. — В свободное время я люблю создавать миры для себя. Как ты мог заметить, на Андане не обычный уровень использования дополнительной реальности. Немножко граничащий с фанатизмом. Это моя слабость.

Леклерк отвечал не сразу, а через те самые полторы секунды. Сразу, как договаривал Павил.

— Это… необычно. Но я по поводу репорта. Хочу поделиться мыслями.

— Если тебе неловко от всего этого, то я могу убрать этот… фон, — Леклерк улыбнулся. Его кучерявые волосы были слегла длиннее, чем Павил помнил их в жизни. — Вернуть обычный интерфейс.

— Нет, — Павил оглядел поле, по которому всё так же плыли зебровые линии теней. Он ощутил резкий привкус печального чувства печали по дому. И понял, чего ему не хватает больше всего. — Нет, пускай всё останется также.

— Хорошо. Ведь мне тогда не нужно покидать симуляцию, — Леклерк засунул вторую руку в карман пальто. — Ты что-то хотел доложить?

— По поводу наших с Камилем наблюдений, чёрных дыр и всего прочего. Поделиться рассуждениями.

Леклерк жестом руки остановил его.

— Прежде всего, я должен тебе сообщить, что все наблюдения транслируются в прямом эфире на Землю.

— Что? Стой. В прямом эфире? То есть с задержкой сигнала, но постоянно?

— Так и есть.

— Но? Почему?

— Это было одно из условий Компании. Она настояла. Как она выразилась — в целях популяризированная и развития науки. Оказалось, что тема заинтересовала почти всё население обжитого человеческого космоса.

— Как это понимать? За нами все следят? А-а сейчас?

— Всё в порядке, — пожал плечами Леклерк. — Это закрытое соединение, и никто в него не влезет. Андан очень надёжен. Поверь.

— Насколько хорошо знают на Земле о том, что мы исследуем?

— Относительно хорошо. Знают про объект, про чёрные дыры, про коллапсы и остальную, известную для нас информацию.

— И как все отреагировали? — Павил не очень хорошо понимал, что ему требовалось говорить, что спрашивать, но явно что-то требовалось.

— Говорят, на Земле новый бум исследовательства. Тысячи телескопов смотрят на нас. И на Сатурн.

— Они ведь ничего не увидят всё равно.

— А это так важно?

Павил замолчал. Ему требовалось какое-то время, чтобы сообразить, что делать дальше.

— Павил. Информация. А то если ничего серьёзного, то я бы хотел побыть один.

— А, — тот спохватился. — У меня была идея. Сопоставить частоту появления чёрных дыр. И да, они — виртуальные.

— Как это понимать?

— Они не имеют настоящей энергии чёрных дыр, но импульс и вращение соответствующий. Пространство действительно коллапсирует. Дважды. Чтобы родилась дыра и чтобы аннигилировала. Но в этом же нет никакого смысла, так?

— Хорошо?

— Не совсем. Как вообще можно представить чёрную дыру в пространстве Шварцшильдовский системе координат? Это векторное поле, где каждый вектор стремится в одну точку. Векторы, как бы, падают в центр «чего-то». Там они все собираются в один комок, уплотняясь всё больше и больше. Один английский священник, увлекавшийся астрономией, Джон Митчелл, изучая работы Ньютона о корпускулярной теории, пришёл к мысли, что если объект преодолеет скорость света, то он станет невидимым.

— Невидимым? Преодолеет скорость света?

— Изначально, в идеях Ньютона была только скорость побега.

— Скорость побега? — удивительно поднял бровь аватар Леклерка. — Я, конечно, могу глянуть в библиотеку.

— Вторая космическая скорость.

— Скорость, которую должен набрать что-либо, чтобы покинуть орбиту чего-либо?

— Да. Превысив скорость побега, объект меньшей массы вырывается из гравитационного колодца объекта большей массы.

— Я знаю.

— Так вот, — Павил почесал лоб себе в реальном мире. — Что такое «станет невидимым»? Прозрачным, или перестанет отражать от себя свет? Поглотит весь свет? За пределом горизонта событий чёрной дыры скорость побега будет ниже скорости света. Но на контуре самого горизонта скорости сравняются, а внутри горизонта событий скорость побега превысит скорость света. И если мы вернёмся к векторному полю, то чем ближе любой вектор будет к центру сферы, то будет он ускоряться всё быстрее и быстрее, по мере приближения. И если представить, что каждая ближайшая частица является вектором, то мы сможем представить, как частицы устремляются в общий центр. Скорость будет нарастать, перейдёт на релятивистскую. Из-за столь резкого ускорения частицы начнут отдавать часть своей энергии. Квантовый момент импульса изменится. А как мы помним, то энергия кванта связана с его частотой. А длина волны равна скорости поделённой на амплитуду. И скорость волны будет равна её длине умноженной на частоту. Пускай свет и волна, со своей амплитудой, но фотоны, ускоряющиеся на поверхность горизонта события, как и электроны, оставляют тепловое излучение. Оно ничтожно мало, и не наблюдаемо визуально, я имею ввиду человеческими глазами. Но датчики трекера частиц хорошо замечают это тепловое излучение, которое и является эффектом Унру. У милископической чёрной дыры появляется гало квантового аккреционного диска, собранного из излучаемого тепла.

— Дзеты?

— Нет. Мы их не нашли, но, возможно, чёрные дыры здесь живут слишком мало, чтобы позволить собраться электромагнитным вихрям на полюсах. Однако всё равно это не объясняет причину коллапса в пространстве. Даже на таких масштабах. Как минимум нужно передать миллионы электронвольт энергии в энергию квантов, чтобы заставить их образовать микроскопическую чёрную дыру. Пускай и виртуальную. Ведь обычно умирающее солнце, превращающееся в красного гиганта, формирует внутри себя ядро белого карлика, а ядро постоянно поглощает в себя вещество из основного тела. Термоядерная реакция прекратится, внутреннее давление уменьшиться и гравитация сожмёт звезду со всех сторон, уплотняя. Квантомеханический принцип запрета Паули будет нарушен. Давление электронного вырождения, из-за колоссальной плотности, вырвется из равновесия. Гравитационный коллапс станет неизбежен. Но тут… Я не знаю! Тут нет милископических звёзд с достаточной плотностью. Да и я не знаю, о какой плотности идёт тогда речь! Про предел Чандрасекара для таких малых масштабов и говорить не хочется.

— Квантомеханический принцип запрета Паули?

— Никакие два фермиона не могут находиться в одном и том же состоянии. Если бы какие-нибудь два фермиона находились в одном и том же состоянии, то их перестановка никак бы не сказалась на полном состоянии системы. А к числу фермионов принадлежат все основные частицы: электроны, нейтроны и протоны. Из которых мы и состоим. Запрет Паули сам собой обозначает, почему он должен существовать, иначе бы всё вещество во вселенной сколлапсировало.

— Но она ведь коллапсирует.

— Кто?

— Микроскопическая чёрная дыра.

— А, да, — Павил потёр нос. — В этом то и загвоздка. В обоих случаях коллапса. Тебе знакома идея обратного вращения Роя Керра? Это из метрики Керра-Ньюмана и его геометрии.

— Нет.

— Существует метрика Рейснера-Нордстрёма для уравнения Эйнштейна. Статичное решение для чёрных дыр с зарядом, но без вращения. Так вот, там векторное поле имеет два направления: внутрь и наружу. Есть внешний горизонт и внутренний горизонт. В центре внутреннего, соответственно, ядро сингулярности. Если в Шварцшильдовской геометрии скорость к сингулярности лишь нарастает, то у Рейснера-Нордстрёма векторы.

— Почему?

— Гравитационное отталкивание из-за отрицательного давления электрического поля. В этой метрике масса объекта заменена отношением массы к его радиусу. Внутри внутреннего горизонта, в какой-то момент, втянутое пространство окончательно теряет скорости и начинает разворачиваться. Точнее, обретает обратное ускорение, достигая скорости света на краю радиуса внутреннего горизонта. У Пенроуза была ещё такая диаграмма интересная. Можешь найти. Но в таком случае, если это было бы верным, мы бы наблюдали белые дыры, что, конечно же, чушь. Однако, от идеи не стоит отказываться. Поэтому Керр дополнил идею. В его метрике оставались внешний и внутренний горизонт, векторное поле, но всё начинало приобретать форму эллипса. У чёрной дыры появлялась ось вращения, векторы влетали внутрь, но сингулярность, как бы, выворачивалась наизнанку. Думаю, понятия настоящий и мнимой массы теряли бы тогда смысл. Появился бы мнимый радиус и мнимая масса, а материя была бы выброшена обратно, но в изменённом виде.

— Подожди, Павил. — Леклерк жестом руки остановил его. Ветер продолжал трепетать плащ, как и волосы. — Это ваши с Камилем догадки, гипотезы? Или у вас есть хорошо выстроенная теория?

— В том то и дело. Мы не пришли к единому ответу. И да, прибегнуть к метрике Керра была идея Камила. Так вот, если бы внутри у всех чёрных дыр происходили одинаковые процессы, такие, какие описывает гипотеза Камила и обратное вращение Керра, то любая бы чёрная дыра, независимо от радиуса Швардцшильда и своей массы — коллапсировала бы сразу по рождению. Как сверхновая, только в несколько раз мощнее.

— Но миллископическая чёрная дыра ведь виртуальная?

— И мы также можем наблюдать гамма и рентген излучение от миллископических чёрных дыр, но катастрофическим коллапс назвать язык не поворачивается. Это навело меня на другой гипотетически процесс. Если чёрная дыра — виртуальная, значит, мы имеем дело с эффектом Комптона. Частичным или общим? Я не знаю. Значит, у виртуальной миллископический чёрной дыры на терминаторе внешнего и внутреннего горизонта будет иметь место туннельный эффект. А если так, то не испаряют ли чёрные дыры сами себя?

— Излучение Хокигна.

— Да. Это всё равно порождает новые вопросы, но, как мне видится, у этой идеи есть свои преимущества. Во-первых, изучение рождения и коллапса чёрных дыр дало бы нам окончательный ответ, живём ли мы в мире модели де-Ситтера? Ибо излучение Хокинга больше относится к анти-де-ситтерской вселенной, которая представляет из себя односвязное пространство, где должна соблюдаться абсолютная симметрия.

— А у нас нет.

— Насколько я знаю — нет. Суперсимметрия не была найдена, но, возможно, нам выпал шанс найти ответ через наблюдения. И так, если оно односвязное, то, при приложении достаточной энергии-массы, не должно ли всё стягиваться в общий центр, но излучать при пересечении области вакуума вдоль контура горизонта событий?? Мы уже определились, что частицы набирают ускорение, которое перерастает в релятивистское, где важную роль играет комптоновская длина волны. Сама чёрная дыра должна порождать в области своего гравитационного радиуса достаточно сильные флуктуации квантовых полей, что, в свою очередь, должно являться катализатором рождения пар частиц-античастиц. Их рождение обусловлено туннельным эффектом — микрочастица преодолевает потенциальный барьер в случае, когда её полная энергия окажется меньше высоты барьера. Представь себе потенциальный барьер горизонта события, где на границе происходит квантовое туннелирование. Мы помним закон Паули для электронов, но у чёрной дыры некоторые квантовые процессы работают особенно специфично, и пучок электрона, захваченный внутри внутреннего слоя горизонта события, рикошетит об стены квантового поля, пока часть электрона не преодолеет потенциальный барьер. То есть, он пройдёт туннелирование, и часть электрона «перешагнёт» горизонт события, унося с собой часть энергии-массы обратно в космос. Вырвавшийся электрон станет доступен для внешнего наблюдателя. И чем меньше массы останется у любой частицы после процесса «рикошета», тем больше шансов у неё преодолеть барьер. Мы используем нечто такое же для ряда сверхпроводников. Эффект Джозефсона.

— Подожди. Разве в излучение Хокинга не играет главную роль аннигиляция пар частиц-античастиц, которая возвращает квантовому полю часть энергии, наполняя его. А сами пары рождаются только за счёт приливного эффекта?

— Тогда бы мы столкнулись с нарушением закона сохранения энергии. Ведь если чёрная дыра излучает, то он теряет свою массу-энергию, и не может быть стационарной. Но почему я выбрал именно излучение Хокинга? Всё дело в нарушении закона сохранения информации. После коллапса преобладает выброс нейтрино, словно это какой-то тёрмоядерный процесс. В рамках классической механики чёрные дыры — неуничтожимы. Они появляются и живут до конца вселенной. Всё! А виртуальная чёрная дыра здесь поглощает преимущественно и кварки и лептоны, но коллапсирует с явным доминированием лептонов, а точнее — выбросом нейтрино. Принцип Паули не просто сохраняется, он должен конвертироваться сразу же после рождения миллископических чёрных дыр. Состояние изменяется. Это чудовищное увеличение энтропии во вселенной. Но уменьшается ли энтропия?

— Павил, товарищ. Давай поконкретней.

— Я бы сказал, что то, что мы наблюдаем и называем миллископической чёрной дырой — чистейший квантовый процесс. Абсолютный эффект Комптона, когда реальный фотон поглощает реальный электрон, образуя виртуальный электрон, с последующим распадом виртуального электрона на реальный электрон и фотон, но уже с изменёнными характеристиками энергии и направления движения. Только в нашем случае эффект распространяется не только на электрон.

— Это даёт нам какие-то ответы?

— В общем-то, нет, — пожал плечами Павил. — Работы ещё непочатый край.

— И ответов, как рождаются чёрные дыры и коллапсируют, у вас нет?

— Мы только начали работу ведь! Слишком многое нужно сопоставить и экстраполировать.

— Так что за мысли были у тебя, о которых те решил поведать?

Павил задумчиво почесал за ухом. Его глаза стрельнули к небу и обратно, пока мысли формулировали цепочку.

— В итоге мы экстраполировали периоды возникновения и смерти чёрных дыр. Ничего конкретного, но на ум пришло пару безумных идей, от которых, возможно, стоило бы оттолкнуться.

— Ты проверил эти идеи своим антропоцентризмом?

— Как мог, — Павил пожал плечами. — Первая: это вселенская азбука морзе. Это идея-фикс, основанная на том, что «коробка с крыльями» действительно хочет наладить с нами контакт, но не может. Возможно, в её понимании так и должна выглядеть коммуникация между видами.

Леклерк недоумённо пожал плечами.

— Вторая: попытка открыть червоточины. Я не знаю, на чём она основана, но это объяснило бы быструю, почти мгновенную, смерть чёрных дыр. Физика просто не работает. А аппарат был сконструирован порталом между… не знаю. Между галактиками или вселенными, — теперь наступила очередь Павила пожать плечами. — И третья, моя личная: в этом нет никакого смысла.

— Нет никакого смысла?

— Думаю, чтобы это не было, мы не сможем понять. Есть множество причин почему, и если бы я начал их объяснять, то у меня ушли бы битые полдня.

— Но я бы хотел услышать более развёрнутую точку зрения, если ты не против.

Павил осмотрел колышущееся поле. Море травы, волнами качающаяся на ветру. Горизонт сливался с голубым небом. Таким спокойным и статичным. И лишь настойчивые облака нарушали гармонию этого смоделированного мира. Здесь можно было бы жить. Без доли сомнений. Иллюзия и реальность переставали играть какой-либо роли. Интересно, так ли выглядит жизнь в постфизической вселенной? Любая фантазия становится реальностью? Павил мог бы забыть, что это виртуальная реальность, а его тело находится в Пауке, стоящего на поверхности Януса, летящего вокруг Сатурна. Мог бы забыть и лечь здесь, прямо в траве, утопившись в ней всем своим сознанием. Прилечь и забыться. Наблюдать часами, как одно облако сменяет другое. Насколько реален здесь физический контакт?

— Зачем ты смоделировал такой прекрасный мир?

— Зачем? — удивился Леклерк. — Моё хобби. Сказал же. Или уже забыл? Захотел и смоделировал.

— Но мог бы ты прожить свой день без своего хобби? Проснуться с утра и не смоделировать, даже если бы этого хотел?

— К чему ты клонишь?

— Мы дышим воздухом, пьём воду, слушаем музыку, смотрим на ночное небо. Это общее, что делает каждый человек. Но в деталях — мы разные.

— Наверно, не могу не согласиться, — пожал плечами Леклерк. Воротник пальто изогнулся под порывом ветра.

— А что должен делать не-человеческий разум? Что в его понимании будничная рутина? Труизм? А смысл жизни? Бао считает, что то, с чем мы имеем дело, не более, чем искусственно созданный аппарат, как юла. Её запустили, а дальше она уже сама. У неё есть задача, цель, алгоритм и всё. Объект не больше чем бездушный механизм. Тогда есть ли смысл искать причину, почему он это делает? Почему дрель сверлит, а самолёт летает? Потому что это их задача. Они были сделаны для этого. Тут нет какой-то глубокой философии. Только предназначение, которое вложил в него разум.

— Бао хочет знать, как и Я, как этот аппарат создаёт виртуальные чёрные дыры. Просто так. Это ответы на фундаментальные нерешённые вопросы физики. И ты знаешь это.

— И они выглядят для нас как чистая магия. Кларковская магия. Уровень такой технологии слишком далёк от нас. Как работа термоядерного двигателя для Архимеда.

— Тогда нам следует спросить кого-то, как это работает.

— В том-то и дело. У кого? Даже если у «коробки с крыльями» есть разум, то разве он будет похож на наш? По мышлению? Тоже нейроны и электрические импульсы? Чушь…

— А его создатели? Что думаешь?

— Ещё более туманно, — развёл руками Павил. — Думается, их след затерялся миллионы, если не миллиарды лет назад. Кто бы это ни был, он мог залететь в солнечную систему ещё тогда, когда в океанах Земли не зародилась даже подводная фауна. Посмотрел на одноклеточные организмы и улетел.

— Но, зачем-то, оставил аппарат. Здесь. У нас под боком. Я, как негласный главный руководитель группы, должен прислушиваться ко всем мнениям. И мнение моего заместителя и помощника не является последним. У него есть свои доводы.

— И какие же у него доводы на самом деле?

— Если мы не можем узнать правду о объекте — мы должны уничтожить его.

— Отлично…

— Ты привёл пример с Архимедом и термоядерным двигателем. Теперь моя очередь приводить примеры: представь, что ты древний грек. Ты знаешь идеально науку на том уровне, на котором она находится в твоё время. Но поздним вечером ты находишь у себя под дверью рабочий ядерный реактор. Его устройство тебе неизвестно, кроме того, что цилиндр сделан из железа. Про сталь ты даже и не знаешь. Ты пытаешь понять устройство, но ничего не выходит, ведь между твоим знанием и наукой о ядерном распаде — пропасть. Тебе некого спросить. Не к кому обратиться за советом. Ты бегаешь по округе в поисках создателя этого чудного объекта, или хотя бы найти того, кто его подкинул тебе. И не находишь. В итоге, ты бы и хотел оставить объект на месте, не трогать его, но так получается, что сдвинуть его, перенести куда-либо подальше от двери дома ты тоже не можешь. Проходит день, два, пять и ты замечаешь, что тебе становится всё хуже и хуже. У тебя пропадает аппетит, начинает болеть голова. А цилиндр всё больше и больше нагревается. Хоть воду кипяти на нём. Какой вариант у тебя останется? Покинуть дом? Переехать в другой город? А если у тебя такой возможности нет? Придётся смериться? Теперь ты понимаешь всю деликатность ситуации, в которой мы оказались. Свету до Земли отсюда лететь сколько? Минут семьдесят? Восемьдесят? Я не хочу кидаться в крайности, как, возможно, это иногда делает Бао, но, ты ведь понимаешь, насколько «коробка с крыльями» близка до колыбели человека?

— Тогда ты должен учесть, что в попытке уничтожить объект можно наломать её больше дров. Ухудшить ситуацию. Прям как если древний грек начнёт стучать мечом по поверхности изолятора активной зоны.

— И это я тоже постараюсь учесть.

Первое время трудно осознать произошедшее. А уж популярность, к которой Аманда никогда и не стремилась, и вовсе удивляла, а то и шокировала. Прошло всего несколько дней, во время которых она загрузила не больше десяти видеофайлов, а количество подписчиков достигало семизначной цифры. Пришлось расширять блог, создавать группы, подгруппы, кружки по интересам. Благо посетители всё делали сами. Комментирование было отключено. Хотя это было и не важно. А вот количество лайков, процентаж полезности, первое место в лидерах ленты — с этим Аманде теперь приходилось жить. К счастью, здесь, в миллиарде с лишним километров от Земли, центра инфополюса, она всё ещё могла себя ощущать свободной и одинокой (что для неё было тождественно), но что её ждёт по прибытию? От такой популярности не сбежишь.

И в этот раз Аманда хотела проклясть себя за то, что согласилась, и Леклерка, за то, что убедил. А в следующую секунду, наслаждаясь креслом пилота, она смерялась с новой действительностью и понимала, что получает удовольствие от жизни. Каждый раз во время полёта она заложивала вираж, запуская шаттл дрейфом по орбите, следуя параллельным курсом за «коробкой с крыльями». Конечно, это были условности. Объект движется со скоростью в двести сорок тысяч километров в час по более короткой орбите. Шаттл же мог разгоняться и до десяти субсветовых единиц, что равнялось ста восьми с копейками миллионам километров в час. Как можно понять, значение намного превышающее требуемое. Однако, такие разгоны запрещались (а запрещались любые, вызывающие перегрузки больше двух g), и Аманда плелась вслед за «коробкой с крыльями» на скорости в триста семьдесят три тысяч кмвч на отдалении в сто двадцать тысяч километров, не успевая за шустрым инопланетянином. Каждый раз она записывала с как можно лучшим разрешением, рассказывая на камеру о теориях, придуманных Камилом и Павилом, не забывая вставить свои комментарии. Аманда и не отрицала, что восхищалась объектом, вместе с этим пытаясь передать всю свою палитру эмоций посредством видеофайла.

Леклерку же так понравилась идея, что он разрешил расширить возможности Аманды, допустив её до поверхности небесных тел, лежащих за орбитой Андана, но не дальше тридцати тысяч километров. О первоначальной сотне можно было и забыть.

И подлетая к Мимасу, спутнику Сатурна, Аманда заложила вираж. В невесомости все земные воздушные манёвры осуществляются по-другому, точнее, по другому принципу, основываясь на отсутствии среды сопротивления. И шаттл просто летел боком, давая своему пилоту возможность видеть всё через лобовой иллюминатор. Видимое отражалось на поверхности экрана девайса.

— Представляю вам Мимас.

Левая рука загибала один палец за другим, одновременно гася скорость шаттла и корректируя маневровыми соплами положение. Звездолёт практически повис над спутником, двигаясь параллельным курсом, движимым по инерции со скоростью в четырнадцать целых двадцать восемь километров в секунду. Момент импульса удивительная вещь. И его свойства, сохранённые во вселенной, передаваемы. Аманда может ощущать себя сколько угодно в состоянии покоя, но, когда она покинет шаттла момент импульса останется с ней, не позволив ей непростительно отстать от улетающих объектов.

— Дамы и господа, — Аманда поднялась со своего кресла. — Я не буду первая, кто ступит на поверхность этого куска льда и камня. Но раз уж другие мои коллеги прохлаждаются на Янусе, — она перепроверила все системы скафандра, — то почему и я не могу выбрать для себя местечко?

Воздух из шаттла был откачен заранее. В шлюзе Аманда ждала, пока детекторы давления выровняют свои показания, что, в общем-то, не заставило долго ждать. Дверь выхода была направлена на поверхность Мимаса. С расстояния в тридцать километров он выглядел как шарообразная вафля, покрытая кокосовой стружкой. Только на вид не очень съедобная. Все эти кратерные покрытия, отражающие от своих периферических выступов тени, отбрасываемые на освещённой стороне, предавали некий шарм, казалось бы, обычному, но большому куску льда с выступающими на поверхности каменными известями.

— Мы приближаемся, — Аманда вытянула руку перед собой, повернув ладошкой к себе. На ладошке лежали системы управления шаттлом, вынесенные в АэРку. Загибая правые пальце Аманда легко приближала космолёт к Мимасу. Да, Леклерк её убьёт, а Бао сдерёт с её тела кожу за такое пренебрежение техникой безопасности, но это будет потом. Линия терминатора, разделяющая спутник на две части, прошла совсем близко, но была пересечена. Десять километров, пять, километр, пол, сто метров, пятьдесят метров, двадцать метров. Аманда отпустила палец, останавливая шаттл. Ближе она не решалась подлетать. Существует предел любого специалиста, выше которого он не способен прыгнуть. Во всяком случае, не сейчас. Закрепив два резиновых троса на скафандре, Аманда прыгнула вниз. Трос натянулся за три метра над поверхностью.

— Наверно, многие из тех, кто смотрят меня, так или иначе разбираются в небесной механике и могли бы уже догадаться, почему я остановилась. Точнее, — она перевела дыхание, — точнее, почему я замедлилась. Конечно же, дело в скорости убегания. Ну, или второй космической. Как кому удобнее. Ну, а скорость убегания на Мимасе меньше двух десятых километров в секунду. Сколько это в часах, — Аманда задумалась, выводить калькулятор или нет. — Ай, не могу посчитать, но вам нужно умножить на три тысячи шестьсот. Или поделить на тысячу, чтобы понять скорость в метрах. В любом случае, эта скорость будет намного меньше скорости, образующейся от силы прыжка. Если я слишком быстро приземлюсь, то меня тут же откинет обратно в космос. А сила притяжения здесь составляет шесть сотых земных. Так что, — Аманда приказала тросу расслабить зажимы. Сначала один ботинок, затем другой вступили на поверхность Мимаса. — Вуаля. Вот мы и на земле.

Она едва ощущала своей вес. Одно шага было достаточно, чтобы ощутить треск льда под ногами. Да, это был грязный кусок льда. Вот поэтому и цвет у него такой — серый.

— Наощупь ногами как силикатная мантия, — Аманда рассмеялась. — С оболочкой из замёрзшего льда. Агрегатное состояние, всё такое. Посмотрите, какая красота.

Перед ней раскинулась неровная поверхность спутника, рельефом похожая на пески Сахары. Такие же небольшие возвышенности, переливающиеся волнами от одного кратера к другому, чьи верхушки клали тень в низины. За застывшей природой ледяной поверхности Мимаса, загораживая собой остальную вселенную, навис колосом Сатурн. Его кольца прочерчивали кривую, низ которой скрывался за горизонтом спутника. На востоке, обозначив свои владения, разместилось Солнце, чьи неощутимые лучи света пытались пробиться через солнцезащитные фильтры.

— Как же здесь красиво! — не переставала восхищаться видом Аманда. Не только «коробка с крыльями» вызывала в ней чувства эстетического наслаждения. — Звезда Альгейба, вот там, — она указала пальцем на северо-восток над Сатурном. — Больше ста световых лет от нас. Кажется, я могу рукой подать до неё, схватить и притянуть.

Пилот повернулась к шаттлу. Крылатый звездолёт неподвижно висел в двадцати метрах. Его нижняя часть была хорошо освещена отсюда. Два мощных реактивных сопла, чьи выступающие системы тянулись к задней части космолёта. Он был громаден на фоне Эверики. Добрая сотня метров длинной. Неудивительно, что Паук в собранном виде легко помещался внутри.

— Симбиоз человеческой руки и руки вселенной, — заметила Аманда. — И разве ещё кто-то думает, что мы и вселенная не едины?

Она улыбнулась сама себе. Что-то прекрасное было и её популизаторском блоге, который двигала Компания. Первый и последний исследователь, ступивший на поверхность Мимаса, был здесь больше пятидесяти лет назад.

— Я чувствую, как история проходит сквозь меня. Где-то здесь, совсем рядом, в августе тысяча девятьсот восемьдесят первого года, почти полтора века назад, пролетал Вояджер-2, который давно покинул нашу колыбель, — Аманда прочертила рукой линию. — Сто восемьдесят тысяч от центра Сатурна, сто двадцать тысяч над его небосводом. Может быть, когда-нибудь, и мы проследуем за Вояджером?

Она отключила записал, нажав заветное «опубликовать».

Неверная система координат

Положив свою руку на интерактивную двумерную плоскость, выведенную в АэРке, он обвёл её контуры. За прозрачной плоскостью, сквозь иллюминатор Паука, Павил видел освещённую поверхность Януса. Неровная местность отбрасывала от градиентов тени, скатывающиеся в ямы, оставленные в прошлом столкновениями. Убрав руку, он увидел её точное повторение, линиями выведенное на экран обруча. Все пальцы растопырены. Глаза следовали вдоль контура, но мозг работал на совершенно другой частоте, отстранившись от реальности. Эхом, проносившимся в сознании, он повторял одно и тоже, пытаясь всё сложить в одно простое, но красивое решение: Координаты Риндлера, конкатенация, поля, линейные преобразования, метрика, топология. Вместо восхода Солнца, чей свет покрывал всё больше и больше поверхности Сатурна, переводя терминатор на запад, Павил видел систему координат, по которой гнулись кривые линии, образуя конусы на оси у, устремлённые острыми частями к оси x. Они огибались, закручивались, растягиваясь куда-то к началу отсчёта, откуда расширялись по экспоненциальной, когда плотность пространства уменьшается пропорционально времени. Больше не было никакой инерциальной системы отсчёта. Никакого больше классического принципа эквивалентности. Тензоры сливаются со скалярами. Температура расширяется вместе с пространством. Переопределённый оператор больше не отвечает удалённому на бесконечность наблюдателю, находящемуся в инерциальной системе отсчёта.

Камил уже загрузился в мобильный транспорт, едя по неровной местности к новым координатам посадки следующего груза: новых сканеров частиц узкого направления. Поля! Векторные поля, прогибающиеся под тяжестью гравитации, нарастающей вместе с плотностью в одной точке, притяжение, которой плюёт на любые ограничения в виде скорости убегания. Вакуум чувствует изменение. Вакуум дрожит. Где квантовая теория поля, требуемая для математического описания сути вещей? Вся материя в области метрического провала под гравитационными силами становится нестабильной. Как огромное светило, израсходовавшее свои водородные силы. Только нет никакого светила. Есть лишь маленькая квантовая звезда, не являющаяся звездой. Квази-звезда Планка, обладающая его длинной и энергией. А мозг редуцирует, редуцирует…

— Я отправляюсь, — послышался голос Камила. Медленно катился транспорт, на котором восседал здоровый физик. Одно неловкое ускорение, и они оторвутся от Януса, взлетая вверх. Как если прыгнуть, находясь на Земле, но тебя не вернёт притяжение тот же час назад, а отпустит в вольный полёт.

— Я вижу тебя, — подтвердил Павил, наблюдая за отдаляющимся объектом через иллюминатор. — Как ощущается поездка? Какие первостепенные чувства? — он подхватил парящую плитку протеина, закинув её в рот. Вкус малины.

Как Эффект Прандтля-Глоерта, только для квантового вакуума, когда дифференциал массы и энергии совсем не эквивалентен, что порождает собой очередной парадокс, не вписывающийся в реальную, наблюдаемую вселенную.

— Как ехать по куче щебня, — усмехнулся в эфире Камил. Павил не видел его лицо, лишь слышал голос, передаваемый синусоидой интонацию.

— Только очень медленно.

— Только очень медленно. Но вид потрясающий.

— Вижу и отсюда, — жуя плитку и работая челюстью, промычал Павил.

— Глупости. Тебе стоит выбраться из Паука. Это непередаваемо.

— Я и так в невесомости все дни провожу, — Павил потёр лоб. — Может, в следующий раз.

— Обязательно. Заставлю тебя забирать грузы. А то знаешь, мне уже чертовски надоело.

Излучение Хокинга возникало не на горизонте событий чёрных дыр. Конусы, световые конусы, конусы волны, длинна волны со свойственной амплитудой, тензор энергии-импульса, который достаточно мал, и остаётся таковым при пересечении горизонта. Проблема firewall'a, возникающая, если попытаться рассмотреть запутанность между излучённой частицей и упавшей за горизонт чёрной дыры. Повторяя аксиомы квантовой механики, корреляции разрушаются. Но когда они разрушаются, высвобождается огромная энергия, создающая преграду, firewall, на горизонте. Ещё одно Ефремовское Инферно, следующее в микромир.

— Камил. У меня есть идея, — Павил наклонился к пульту управления.

— Слушаю.

— Что, если мы попытаемся передать что-то на объект.

— Павил?

— Я имею ввиду данные. Изображение. Структуру. Придумаем, и пошлём её через антенну. Антенну направим на «коробку с крыльями».

Джеты рождаются на полюсах чёрных дыр, но не исходят прямиком из-под горизонта событий. Завихрения энергии, бегущей от аккреционного диска, собираются перпендикулярно экватору, устремляясь от падения векторного поля. Чёрное пространство в центре которого находится чёрный, не излучающий шар. Контуры шара покрыты белым сиянием, описывая окружность. Шар вращается, а вслед за ним аккреция, превращаясь в спираль, которая собирается плотным слоем и превращается в диск. Джеты, закручиваясь в прозрачные, светящиеся спирали, уносятся от шара по вертикали в обоих направлениях, уходя за пределы изображения.

— Послушай. Мы ведь предполагаем, что у этой штуки есть разум, — Павил продолжил. — Пускай не человеческий, но разум. А есть какие-то видимые константы во вселенной, единые для всех. Ну, или должны быть. Согласен? Это должно быть какое-то изображение. Символ. Например, как бы ты определил разумность другого вида, если бы ты его встретил. Пускай он бы выглядел, как пангуманоид.

— Хорошо, — Камил задумался на секунду. — Не очень легко думать, когда тебя покачивает, но не так, как на нормальной поверхности, а будто тебя снизу заливают водой, которая тут же исчезает. Так. Пангуманоид. Конечно, следовало бы провести тест. Ну, после карантина и проверки биологов.

— Да-да!

— Тест. Это должен быть визуальный тест. Который бы был понятен и ребёнку. Что-то, завязанное на геометрии. Связанное с обычными, евклидовыми фигурами.

— Вот! Что-то геометрическое.

— Да, — Камил хихикнул. — Как в фильме «Идиократия», когда их заставляли геометрические фигуры распределять по формам. Только более продвинутое. Что-то, похожее на конструктор, когда требуется собрать из деталей одну форму. Вроде ёлочки из бубликов, когда распределяешь по диаметру. Или площади…

— Ты понимаешь, к чему я клоню, — ехидно улыбнулся Павил. — Я хочу послать визуальный образ. Только не простой квадрат или треугольник.

— А что-то вроде многогранника?

— Да. Может, ромб?

— Лучше вытянуть два ромба и сложить перпендикулярно.

— Хорошая идея, — Павил взял в руки управления, настраивая антенну. — Сейчас, только антенну настрою.

— А мы не должны предупредить кого-то об этом? Ну, там, Леклерка? Бао?

— Тебе это принципиально? — Прицел антенны начал калибровку, ища на Сатурне нужную цель.

— Если честно, то нет, — подумав немного, Камил добавил. — Но им это не понравится. Да и мы у Леклерка в подчинении.

— Только формально. Вспомни слова генералиссимуса.

— Да, помню был такой человек, — Камил рассмеялся. Павил тоже не смог сдержать улыбку. — Мне ещё час добираться до места контакте. Осталось, — он сверился с показаниями, — ещё девять с половиной километров. Боже, как это утомляет.

— Так безопасность же.

— Точно.

— О! Вижу, — воскликнул Павил. — Объект как раз на противоположной от нас стороне. Появляется из ночной стороны. Входит, как и мы, на дневную.

— А коллапсы?

— Ещё не замечены. Рано ведь, — на навигационной сетке был отмечен только один ретранслятор Андана, который точно отслеживался системой станции. Не то чтобы процессы, происходящие на Пауке, не передавались туда же, но Павил не решил использовать спутникового дрона. — Смогу перекинуть изображение через час, когда объект обогнёт эллипс планеты с нашей стороны. Пошлю прямым контактом.

— Ладно, — Камил аккуратно поёрзал в своём кресле. — А что пошлёшь?

— Твои конусы и свою девятиконечную звезды.

— Почему именно такую?

— Я сделал выбор между октаграммой и декаграммой. Так, — Павил протянул, — получилось.

— Дашь знать, если что-то проясниться. Да и чего ты вообще ожидаешь от своего задачи?

— Импровизация, друг, импровизация, — Павил усмехнулся. — Ты будешь первым, кому я сообщу, если что-то прояснится.

— Добжэ.

— Кстати, вот ещё, — Павил осторожно потёр нос. С каждым днём ему всё больше казалось, что он простыл. — Навещу-ка я нашего другого знакомого.

— Кого? — мобильный аппарат, на котором восседал гигант, спустился в небольшой кратер, поднимаясь с противоположной стороны.

— Софа.

— По поводу Андана?

— Да, — протянул Павил. — Спрошу, как дела обстоят дома. Да и Аманда тоже интересуется происходящим. Через инфополюс свяжусь. Ему передать что от тебя?

— Да, — Камил усмехнулся. — Передай, что он неудачник.

Груз с едой в алюминиевом контейнере, обшитым резиновым брезентом, появился в виде точки на космическом горизонте. На подлёте к арке дефлектора он начал замедляться, вплыл в область магнитной силы постройки и начал своё движение по магнитной линии. Манипулятор зажимами ухватился за поручни, приваренные к внешнему слою, вытягивая груз, когда тот пересекал центр. Бао контролировал процесс через дополнительную реальность, вытягивая прибывший контейнер на себя. Много килограммовая конструкция оторвалась от ферромагнетика, покидая его. Тайлер знал толк в защите от ионизирующего излучения. Стоило ему отдать долг. В условиях повышенного радиационного фона любая незащищённая белковая органика, особенно еда, быстро портится, и требовалось раз в два дня отправлять новые запасы на Янус. Заранее установленный рельсовый ускоритель уже был готов к работе. Его две продолговатые магнитные линии вектором были направлены на нужную траекторию. От рельсового ускорителя до РИТЭГовской установки, питающей дефлектор, тянулся высококонтактный провод проводника, обшитый экранированным слоем прозрачной резины. Здесь, в космическом вакууме, эти объекты словно повисли в пространстве. Даже выстрел из рельсового ускорителя не изменит их положение, не сдвинет с места.

На лицевом визоре Бао высвечивались векторные линии движения груза к ускорителю. Цвет линии менялся от зелёной до жёлтого. Бао осторожно, используя свой реактивный ранец, поворачивался от терпогенератора к ускорителю, держа перед собой в хватке манипулятора груз. Рука техники причудливо вытягивалась, суставные части меняли свою длину, повинуясь гидравлическим механизмам. Так обычно вытягивается гармошка. Если бы у неё был скелет. Или нога хищника, совершающего смертельный прыжок.

Всего двадцать метров. Ничего сложного, но время займёт. Минуты три.

Прямоугольный контейнер, внутри которого, за всеми защитными слоями, находился самодельный холодильник, питаемый от алюминиевого тела, приблизился к ускорителю. Бао контролировал его положение одной рукой, держа его перед собой, синхронизировавшись с манипуляторов. Другой рукой, словно дирижер невидимого оркестра, он вытянул из гнезда ускорителя ещё один манипулятор с двумя вращающимися антеннами: на левую были насажены металлические полоски, а правая являлась вакуумным сварочным аппаратом, наподобие усиленного радиатора, поверхность которого нагревалась. Следовало закрепить полоски, чтобы превратить контейнер в снаряд рельсотрона. Что, собственно, Бао и сделал, приваривая полоски на противоположны сторонах. Он вращал рукой, заставляя манипулятор следовать движениям, вращая груз.

Когда дело было закончено, Бао вернул манипулятор ускорителя в гнездо. Что-то кольнуло его в области протеза. Бао поморщился от неприятного ощущения. В последнее время ему не хватало терапии Вайсс, задействованной на Пауке. Сам Бао рассчитать идеальную дозу стимуляторов так и не смог. Слишком много переменных требовалось подсчитать: количество глюкозы, гормональный фон, даже настроение играло роль. Если так пойдёт и дальше, то он сам себя запустит в ускорителе и полетит на Янус.

Груз входил в отверстие для запуска. Ускоритель представлял из себя полую конструкцию, вроде сосиски в тесте, только без сосиски. Три магнита, три кольца, одна конструкция в форме пружины. Через всю ось ускорителя шли две проводимые антенны, увеличивающие точность наведения. Груз располагался так, чтобы приваренные ранее полоски с каждой стороны соответствовали положению антенн. Так как ускоритель находится в рабочем состоянии постоянно, следовало выждать момент, перед тем, как выстреливать по направлению к Янусу. И Бао удерживал манипулятором груз, не давая тому втянуться в ускоритель и набрать ускорение. Так получилось, что Янус вошёл на дневную сторону Сатурна лишь три часа назад. Значит, только через час он пройдёт негласный нулевой меридиан, вечно проходящий по нулевой долготе. Значит, ещё час до запуска. А потом сорок минут полёта груза на бешенной скорости в сторону орбиты Януса. Любая ошибка в синхронизации, в неверной траектории, и груз пройдёт либо перед спутником, либо опоздает и пройдёт за. Вряд ли существуют более печальные сценарии развития ситуации.

Бао принялся ждать.

Час ожидания ничто для него. Не в первой. Несколько раз его вызывал Тайлер, но Бао лишь посылал тому подтверждение своей активности, уклоняясь от разговора. Тело его расслабилось, пытаясь адаптироваться к проклятой невесомости. Следовало поменяться с Тайлером местами, но терраформатор Венеры умел лучше упаковывать грузы, а Бао их погружать. Было бы ужасным просчётам менять что-либо. Поэтому, Леклерк никогда бы не одобрил просьбу Бао. Это просто-напросто было не в его природе, которую Бао знал лучше любого из участников научной группы. Даже Вайсс. Следовало отправить ей запрос, попросить помощь в подборе дозы, но что она могла сделать на расстоянии? Бао нервно открыл окно чата, но тут же закрыл его, упрекнув себя в слабости. Он протянет и так. Мельком он заметил сообщение Аманды об Андане и слежке. Такие сообщения она рассылала с завидной постоянностью. Слава богу, что данную заметку она не озвучивала в своём блоге, обходя её стороной. Леклерк просил разобраться с этим, будто Бао что-то мог сделать. Проблема лежала за пределами технического решения, находясь в области программного. Если Леклерк сам не знает, что ему делать, то, что может Бао? Андан заинтересовался Амандой, а она, в силу своей любопытности, им. Бао догадывался, что дело в её заинтересованности «коробкой с крыльями», даже одержимости, которую трудно скрыть от сканера ядерно-магнитного резонанса головы. Теперь всё оставшееся время, которая она не будет уделять объекту своей одержимости, она посветит на изучение систем Андана. У Андана есть своя воля, и, как и любому человеку, никто не вправе его ограничивать.

Таймер отбил оповещение. Бао дважды проверил схему ускорителя, как он, в общем, делал всегда. Реактивный ранец развернул его в сторону Сатурна, чтобы Бао видел траекторию вектора, пересекающую орбиту Януса. «Зачем бог придумал геометрию?». Нет, не так. Кто создал «коробку с крыльями»? Вот правильный вопрос. Так считал Бао. Аппарат, создающий миллископические виртуальные чёрные дыры. Он всё ещё там. Кружит себе. Пускай Аманда не обманывает себя, считая, что понимает что-то. Бао глазами, моргнув, активировал отсчёт синхронизации, и наблюдал, как проценты, один, два, три, пять, начали увеличиваться. Когда дойдёт до ста, система в автоматическом режиме разожмёт клешни манипулятора. Бао лишь контролировал процесс, но не вмешивался. Вмешиваться означало потерять контроль над ситуацией и действовать по интуиции, импровизировать. То, чего он больше всего не любил — сталкиваться с хаосом.

Две прямые пересеклись, доведя процент до ста. Манипулятор разжал захват, отпуская груз восвояси. Сила магнетизма подобрала контейнер, затягивая его к себе. Магниты, работая по тому же принципу, что и космический фонтан, ускоряли груз, проводя его через магнитные кольца. Конечно, использовать управляемые дроны было бы намного удобнее, но они могли барахлить и неадекватно работать, являясь сложными техническими системами, поэтому Бао молча наблюдал, как импульс ускорения вытолкнул из рельсотрона груз, выстреливая по направлению к Сатурну, где тот пересечётся на лету с Янусом. В отличие от земной атмосферы, в космическом вакууме начальный импульс не изменялся, а оставался неизменным вдали от объектов достаточно большой массы, тем самым, сохраняя свой импульс, что отсылало к тому неловкому диалогу с физиками, когда они обсуждали реальную силу нуля во вселенной. Сколько перегрузок испытал бы человек, вот так запущенный через ускоритель? Двадцать g? Тридцать? Больше? Можно было подсчитать, даже не вручную (благо имелись вычислители), но зачем? Бао достаточно было знать, что данный тип доставки грузов не пригоден для человека. Он какое-то время пронаблюдал за грузом, пока тот превращался в исчезающую точку, затем активировал реактивный ранец и направился к дефлектору, готовясь сам стать квазичастью в квазилинейном ускорителе масс дефлектора.

На мгновение он задумался о своём, потеряв счёт времени. Дрожь пробежала по его телу, словно скафандр разгерметизировало. Ломка заставляла о себе знать. Он вдохнул кислорода, беря себя в руки. Он вдыхал и выдыхал воздух, пока не заметил окно срочного вызовы на визоре. Его вызывали Леклерк и Тайлер, объединённые в закрытое соединение.

— Со мной всё в порядке. Скоро буду, — сразу же ответил Бао, не дожидаясь.

— Бао! — голос Тайлера звучал взвинченным. Тот даже на секунду подумал, не натворил ли он глупостей по невнимательности.

— Сколько минут прошло с того времени, как ты запустил груз? — спрашивал Леклерк, чей виртуальный голос соответствовал синусоиде колебаний звука.

— Что? — Бао посмотрел на время. — Девять минут. Да, я задумался.

— Выброс! — теперь говорил Тайлер.

— Я не очень понимаю…

— Две минуты назад мы зарегистрировали новую образовавшуюся чёрную дыру. Только в этот раз она была намного ближе к нам, — синусоида повиновалась голосу Леклерка.

— Насколько близко? В области Андана?

— На векторе полёта груза.

— Что? — Бао сразу же в уме просчитал несколько возможных вариантов, пришедшим ему на ум. — Что случилось?

— Ты наблюдаешь изменения? Сейчас?

Бао развернулся к Сатурну. Орбита Януса осталась прежней, но вектор движения груза сменил свой прежний оранжевый цвет на красный. Угол атаки оставался прежним, но что-то не сходилось. Угол движения отличался от прежнего.

— Я не очень вижу отсюда.

— Образовавшаяся чёрная дыра изменила скорость полёта контейнера. Она послужила дополнительным ускорителем, заставив контейнер совершить ещё один гравитационный манёвр.

— Чёрт. Это значит…

— Что груз летит как торпедирующий снаряд к Янусу и встретится с ним раньше запланированного времени, — констатировал Тайлер.

— Но как, если она бх — виртуальная?

— Скорее всего, в этот раз, нет.

В эфире повисло непродолжительное молчание.

— Это было преднамеренное действие, — Бао судорожно пытался глазами отыскать два объекта, летящие друг в друга на лобовое столкновение. — Это было сделано специально. Это акт агрессии.

— Что? — удивился Тайлер. — О чём ты? Ты можешь сделать замеры…

— Нас атаковали, — Бао оскалил зубы, думая, чем он может помочь людям на Пауке.

Всегда существует вероятность, что что-то пойдёт не так. Одна миллионная процента, но она есть. Его невозможно убрать, невозможно изолировать, извлечь, решить. Можно лишь игнорировать. До того момента, пока она не явит себя миру, напоминая, насколько несовершенны системы. Никакие системы. Поэтому ноль абсолютно абстрактен как отдельное число. В математике он существует, а в реальности — нет. И сколько бы ты не пытайся всё просчитать, ошибка может родиться из граней, неподвластных человеческому уму. Если не существует идеальной, непогрешимой системы, а ошибка существует вне системы — не значит ли это, что существуют такие параметры, которые невозможно обнаружить никаким расчетом и формулированием? Что может сделать Бао с тем, что не может понять? Лишь минимизировать причины, те самые миллионные процента, влекущие за собой ужасные последствия.

Вайсс, запыхаясь, влетела в главный отсек Паука. Оповещение пришло всем одновременно. Павил не сразу понял, о чём идёт речь, но почувствовал, что случилось что-то нехорошее.

— Павил.

— Знаю, — Павил, затаив дыхание, читал инструкции от Тайлера.

«… получив дополнительное ускорение, перешёл в подобие снаряда… импакт…» Слова исчезали где-то в сознании. «… через шесть минут… на скорости… влетит в Янус».

— Камил… — Павил сглотнул. — Он снаружи.

Сидя в мобильном транспорте, Камил ожидал приближение груза. Дневная часть Сатурна заполняла восточную часть вселенной. Солнце — противоположную. Длинная, острая как бритва, тень, отбрасывалась от транспорта и сидящего на его поверхности астронавта. Мириады звёзд, не закрытых световым загрязнением, бросали свой свет на лобовое стекло шлема, через которое Камил их наблюдал. Может ли всё это существование зависеть лишь от одного наблюдателя? А если бы его не было? Испещрённая, рыхлая поверхность Януса, изуродованная миллионами лет бомбардировкой и столкновениями с другими телами, тянулась от края до края взора Камила.

Необычный выброс не остался без внимания Павила. Сканеры и детекторы его не упустили, оповестив о необычном, доселе невиданном, изменении топологии пространства. Представьте селе лист бумаги, представьте множество векторов в виде указательных знаком, направленных остриём к центру листа, представьте, как они сбегаются от края бумаги к этому центру, представьте, что область листа ограничена, и, сбившись в кучу, линии начнут сталкиваться друг с другом, сжимаясь, образуя всё более плотную и плотную сферу. А потом представьте, что процесс пошёл в обратном направлении: все линии, ранее сжавшиеся в сферу, разом разлетаются сферой. Она надувается, теряет в плотности, но увеличивает свой радиус. Это и будет коллапс. То самое, Камиловское «рождение вселенной». Но, перед тем, как коллапсировать, пространство, под силой гравитации, изогнётся, деформируется, искривится. Гравитационный манёвр возможен у любого объекта, имеющего достаточную массу для образования своего гравитационного колодца, а масса чёрной дыры, даже и миллископической — относительно огромна. Если она не виртуальна. Иначе, она бы никогда не перешла предел Шварцшильда, не нарушила принцип Паули для электронов. На деле же пространство искривляется всегда, даже когда вы смотрите на улетающий от вас самолёт. Если что-то успеет попасть в гравитационный колодец миллископической чёрной дыры, это «что-то» будет втянуто к горизонту события, набирая скорость, ускоряясь, как ускоряется упавший с дерева лепесток в воронке водоворота. Миллископическая чёрная дыра не живёт хоть сколько-то долго, чтобы создать релятивистское изменение времени, когда субъективное время и «реальное» начнут расходиться, как у героев «Тау-Нуль» Андерсона. Это «что-то» втянется и тут же покинет катализатор, причину нового передаваемого импульса. Только такое невозможно, если чёрная дыра — виртуальная.

— Что случилось? — Вайсс выглядела напуганная. Павил словил себя на мысли, что удивляется данному факту.

— Чёрная дыра, — Павил перевёл дыхание. — Случился коллапс на траектории полёта груза.

Вайсс раздражённо сверлила его взглядом.

— Это настоящая чёрная дыра. Настоящая миллископическая чёрная дыра, — пояснил он.

— Вы ведь говорили, что только виртуальные?

— Но эта была настоящая. С реальной массой.

— На сколько… так далеко от Сатурна?

— Да, — Павил взглянул на отчёт систем слежения. — И прямо на траектории… Камил, он снаружи!

Что-то сверкнуло в небе, над Камилом. Он обратил свой взор к области, где секунду назад видел неясную вспышку, будто свет преломился сам по себе. В следующее мгновение системы навигации выдали ошибку. Траектория полёта изменилась. Линия, ещё некоторое время назад, оранжевого цвета, загибавшаяся в АэРке за спину Камилу, где пересекалась с орбитой Януса, искривилась, меняя свой угол. Теперь же она красным цветом совсем меняла свою баллистическую форму. Камил обернулся, прослеживая взглядом за линией, прочерченной по звёздному небу. Вектор груза всё так же пересекался с орбитой Януса, но намного ближе места рандеву двух тел. Сама линии превратилась в прямую, пересекающую орбиту перпендикулярно, а не по касательной, как это было всё время ранее. Линии столкновения дисперсилась с большим радиусом, означая, что попытки расчёта места столкновения потерпели крах.

Камил открыл чат переговоров.

— Павил, друг. Что случилось?

— Что вы наделали, Павил? — Вайсс проверяла работу своего скафандра, судорожно проводя пальцами по швам.

— В каком смысле? — Павил дожидался ответа от персонала, оставшегося на Андане, проверяя интерфейс визора.

— Вы посылали ему сигналы? Передавали данные?

— Мы… Я…

— Нет времени разбираться, — послышался голос Леклерка из динамиков. — Герметизируйте скафандры и закрепляйтесь.

— А Камил? Он ведь снаружи!

— Знаем.

— Я бы мог подвести к нему Паука.

— Нет, Павил, — теперь говорил Тайлер. — Мы не смогли рассчитать место, где груз упадёт. На боковую сторону Януса, самую безопасную, вы не сможете уже добраться. Остаётся ждать.

— Но Камил же останется без защиты. Он не успеет добраться…

— Знаем, но ничего нельзя поделать. Оставайтесь на местах.

Шесть минут, чтобы добраться до паука. Десять километров. Когда сообщение отобразилось на визоре Камила, тот не сразу осознал, что от него требовалось. А вкратце — ничего. Мобильный транспорт на передвижных блоках легко мог бы преодолеть требуемое расстояние и за более короткое время, но здесь, на Янусе, есть чёткие границы допустимого. Если Камил наберёт скорость выше второй космической для данного спутника, а это пять сотых километров в секунду, или же — сто девяносто километров в час, то ускорение оторвёт его от поверхности, отправляя в открытый космос. Думай. Пять сотых километров в час, это… (Камил пытался вспомнить формулу) умножить на шестьдесят, получаем три километра в минуту. Не так уж не плохо, разве не успеет?

Камил глянул на таймер. С момента появления экстренного сообщения и умственных расчётов прошло тридцать секунд. Пол минуты потерянного времени, которое продолжало убывать. Больше раздумывать было нельзя. Камил судорожно задёргал руками, меняя настройки в дополнительной реальности, интерфейс которой отображался на визоре шлема. Транспорт шустро передвигал блоками, разворачиваясь по направлению к Пауку. Выбрав ориентир и цель движения назад к модулю, Камил вжал виртуальную ручку мощности от себя, параллельно другой рукой выкручивая ползунок скорости. Машина в конвульсиях задвигалась по грунту. И тогда Камил вспомнил о важном: на полный разгон в условиях пониженной гравитации у мобильного транспорта уходит до минуты. Значит, в запасе останется четыре-четыре с половиной минуты, но, скорее всего, в пределах трёх. Транспорт никогда не доберёт до ста девяноста километров в час. В лучшем случае, на что мог надеется Камил — сто шестьдесят. Та самая хвалённая техника безопасности Бао, инструкции которой он запихал повсюду. Две целых и шестьдесят шестых километра в минуту. А значит…

Камил пытался не подаваться панике. Он успеет вовремя. Он должен. Но, с другой стороны, что это изменит? Вся область вокруг него, радиусом в двадцать километров, в которую входит и Паук, подсвечивались красной окружностью эпицентра. Всё вокруг него — будущий полигон. Груз влетит в Янус так, как в него не влетал ни один метеорит, ни один булыжник за миллионы лет его существования. Ледяная оболочка более уязвимая, чем каменная, а Янус — преимущественно состоит изо льда, покрытого окаменелостью. И если боги решили наказать смертных, посягнувших на их владения, то Камил молился, чтобы груз, к этому моменту превратившийся в неуправляемый снаряд, не врезался в Паука. Тогда не выживет никто.

— Быстрее, — Камил чувствовал, как капелька пота, убежавшая от системы вентиляции скафандра, пробегает по лбу, врезаясь в бровь. Он жал на безмассовые, виртуальные рычаги транспорта что было силы, но его стремление было бесполезно.

Рыхлая окаменелость, превратившаяся в зыбкий каменный грунт, нетронутый никем до этого момента, этого дня, рыхлился, вздымался, кружился завихрениями под блоками транспорта, прежде чем осесть назад. Неровность красивой поверхности, представляющей из себя набор то тут, то там кратеров разной величины, лишь усугублял положение, не давая разогнаться достаточно быстро.

— Алло, — Камил только сейчас заметил, что его вызывали с Паука. От радости он закричал в микрофон скафандра.

— Камил! — голос Павила донёсся из динамиков. — Ты…

— Да бегу я, — Камил переводил дыхание. Его глаза бегали между синусоидой ползунка говорящего, отображаемой на интерфейсе и дорогой перед собой. — Кручу педалями, что есть силы.

— Чёрная дыра! Она была настоящая!

Камил сглотнул.

— Она изменила курс груза, — он удивился, что думает о чём-то другом, нежели о самосохранении. — Вы… вы всё записали?

— Камил, это Леклерк, — глава СНТС-Андана, вмешался в эфир. — Сосредоточься на управлении транспортом. Не сбавляй скорость.

— А что я, по-вашему, делаю? — Камил усмехнулся. Его длинная тень тянулась в сторону Сатурна, занявшего собой всю западную сторону. Громадного размера планета, состоящая из водорода, отражалась в своём альбедо солнечные лучи, словно смеясь над положением Камила.

— У тебя участился пульс, — теперь говорил Тайлер. — Ты вдыхаешь слишком много воздуха. Расслабься.

— Тебе легко говорить, терр. У нас тут положение — врагу не пожелаешь, — резко высказался Камил. Он не хотел, но так вышло.

— Так, хватит, — теперь резко вставил своё слово Леклерк. — Я разделяю вас на разные чаты. Ты, Камил, остаёшься со мной и Тайлером. Павил и Вайсс, вы переходите в распоряжение Бао. Случайте его инструкции.

Иконки всех троих исчезли с панели интерфейса чата Камила.

— Это так уж и обязательно? — транспорт только что один из своих блоков размозжил булыжник, заставив того разлететься россыпью маленьких камушек.

— Они в Пауке, и управление Пауком остаётся только на них. Единственный космический аппарат, ближайший к тебе, у них в руках. Они должны сохранять ясность ума, а не поддаваться панике. Ты понимаешь? — Леклерк был предельно сосредоточен.

— Так точно, капитан.

— Аманда уже расстыковывается, но ей потребуется время добраться по Януса, ведь вы улетаете от нас.

— Капитан, — Камил усмехнулся.

— Что, Камил.

— Тайлер, ты ведь тоже слушаешь?

— Да, я здесь, — ответил Тайлер. — Помогаю Аманде с расчетом курса.

— Вы ведь всё уже рассчитали, хотя бы примерно, ведь так? — у Камила пересохло горло. Он потянулся губами к пластиковой питьевой трубочки, всасывая жидкость. — Я не дурак. За последние, — Камил посмотрел на таймер, — за последние две минуты, что прошли с того момента, как я сорвался с места, я думал, — кратерные лунки проносились мимо его. Пространство у горизонта Януса, где альбедо спутника создавало световое загрязнение, выглядело как пустое тёмное пространство, лишённое чего-либо, но далее, выше, миллион звёзд, находившихся на разном отдалении, разной величины и светимости, освещали собой космическое небо. Камил, не обращаясь к навигатору, пытался угадать, что же за созвездия расстилаются там, вдалеке. — Я думал. Я видел показатель скорости у груза. Я знаю, под каким углом он войдёт в Янус. Почти под прямым. В тело, состоящее преимущественно изо льда. Чёрт, у меня под ногами обычный лёд. Ледяное ядро.

— Я понял, — ответил Леклерк.

— Это поймёт любой, кто включит свою голову…

— Камил, слишком много кислорода ты вдыхаешь, — оповестил его Тайлер.

— Да знаю я! — выкрикнул Камил. — Я вижу индикатор перед собой. Вот он, чёрт побери, в сантиметрах от моего глаза. Вижу я ваш чёртов индикатор!

— Камил. Соберись, — вновь Леклерк.

— Я хочу знать, как так вышло, что образовалась настоящая миллископическая чёрная дыра? Так близко. А я ведь видел преломление света. Там, над собой.

— Позже. Узнаешь, когда вернём тебя на Андан.

— А если не вернёте, а? — всё, чего сейчас хотел Камил — бесконечно усмехаться судьбе. — Меньшего, чего я хотел — погибнуть на богом забытом куске льда и камня в окрестностях Сатурна.

— Никто не погибнет. Возьми себя в руки. Тебе осталось пять километров.

— И две минуты, — мрачно заметил Камил. — А я ведь вижу Паука отсюда. Вот он, прямо передо мной.

Время ожидания тянулось бесконечно для Павила. Он и Вайсс, экипированные в скафандры, находились в центральном зале. Перегрузочные ремни крепко обтянули их одежду, вдавив в перегрузочные кресла.

— Павил, — Бао высказывал свои предложения. — Вы должны…

— Нет, — резко ответил Павил. — Мы не станем собирать Паука в черепаху. Если мы это сделаем, то Камил не сможет попасть внутрь Паука. Знаю, что оба внешних люка находятся под раздвижными частями.

— Я думаю о том, как предусмотреть любые варианты, пойми, — Бао сохранял спокойный голос. — Может так произойти, что вам придётся оторваться от Януса.

— Я не брошу Камила.

— Вайсс, я могу тебе сказать, что тебе стоит сделать, чтобы собрать Паука.

— Нет! — выкрикнул Павил. — Мы дождёмся его. Он успеет.

Вайсс выглядела потерянной. Её лицо передавало страх и возмущение, замешательство и растерянность. Такого живого медика Павил ещё не видел. Он смотрел ей в глаза, надеясь, что она выберет его сторону.

— Хорошо, — ответил Бао. — У меня есть дистанционное управление Пауком. Я не буду его собирать, но я сразу же сделаю это, как только груз соприкоснётся с поверхностью Януса. Идёт?

— А Камил?

— Если он не успеет, то я не буду рисковать вашими жизнями.

Павил склонил голову. Через окно иллюмината, выходящего наружу, по правую руку от Павила, в лучах солнца светилась тускло-светлая, с коричневым оттенком щербя, поверхность Януса. Павил повернул в её сторону голову, всматриваясь в горизонт. Он впервые в жизни столкнулся с такой критической ситуацией. От стресса его начинало трясти. А если груз влетит в Паука? Павил откинул лишние мысли, пытаясь отыскать взглядом Камила, передвигавшегося на транспорте. Оранжевая точка, отмеченная АэР и выведенная на визор, приближалась, но с расстояния в оставшихся трёх километрах выглядела не больше песочной песчинки, которых так безжалостно смывают морские волны.

Оставалась минута. Камил мог поклясться, что кожей ощущает приближения апокалипсического объекта.

— Он ведь где-то надо мной? — счёт таймера перешёл на секунды.

— Осталось совсем чуть-чуть, — подбадривал как мог Тайлер.

— Да, какие-то, чёртовы два и восемь километров, — передвижные блоки продолжали перемалывать камни на своём пути. — Я не успею, ребята, не успеваю!

— Шаттл уже не так далеко. Всё будет в порядке, — сказал Леклерк.

— Я рад, что вы остались со мной на линии. Я рад, честно. Минута, не так много, чтобы поговорить, верно?

— Не паникуй раньше времени.

— Куда уже раньше. Позже.

— Даже если ты не успеешь, Аманда подберёт тебя в открытом космосе. Мы видим твоё передвижение, твоё положение. Отследить и найти будет легче простого.

— Если этим ещё будет смысл заниматься.

— Камил.

— Ладно, ладно, — таймер перешёл цифру сорок, продолжая отсчитывать в обратном порядке. — Настоящая чёрная дыра, мать её! Не могу поверить. И я видел её своими глазами. Реальными. Пускай и меньше секунды, но за такое любой бы отдал годы своей жизни. Иронично, не правда? Ха. А потом ещё и не верят мне, в мою версию антропного принципа. Я ведь посмотрел туда! Когда она зародилась. Может я был один во вселенной, кто наблюдал это чудо здесь и сейчас.

— Раз появилась одна, то появятся и другие. Теперь это решённый процесс.

— Да. Теперь мы знаем, на что способна эта «коробка с крыльями». Боже, дайте ей уже имя. Пускай к чёрту идёт Павил со своим труизмом и Лемом. У всех должно быть имя. Даже у чёртовых древних богов были.

Двадцать пять секунд.

— Но, я хотел бы знать, как она зародилась. Настоящая чёрная дыра. Без коллапсирования энергии и массы солнца. Просто пространство. Чья метрика была права?

— Сам узнаешь.

— А если нет? О, а вот и Паук, — членистоногоподобные очертания отчётливо показались на горизонте. Ещё никогда не был так рад Камил тёмной краске машины, едва отражающей солнечные лучи, словно маяк, свет которого указывает неудачливой команде корабля, попавшей в смертоносную бурю, что вот, здесь ваше спасение. — Что, если нет? Я не успеваю, всё же. Так чья же версия была права? Моя или Павила?

— Твоя.

— Моя? — Камил засмеялся во весь голос. — Ты плохой врун, Леклерк. Вряд ли ты вообще понял, о чём были наши исследования. Да что уж там, не буду врать, я и сам не понял теперь. А по сему, победил Павил. Нашим маленьким умишкам не дано понять, что здесь происходит.

Десять секунд.

Камил бросил небрежный взгляд на Сатурн, словно тот смотрел на обречённого Камила в ответ. Словно тот радовался приближающейся смерти своего сына. Так в стиле древних римлян.

Пять секунд.

Членистоногая машина, до которой оставалось ещё пятьсот метров, пришла в движение.

Павил почувствовал, как аппарат начал собираться. Он не видел, но представлял, как выдвижные ноги подгибаются по себя, превращая Паука в прямоугольник. Бао соврал, запустив процесс раньше времени. Оранжевая точка так и не добралась, оставшись в полукилометрах от своего спасения. Павил молча смотрел в иллюминатор, пока опускались защитные ставни. Из-за набежавшей к глазам влаги, изображение расплылось. Он не верил в то, что происходит.

И, перед тем, как ставни успели накрыть иллюминатор, Павил лишь мимолётно увидел, как что-то, словно едва заметная молния, упало с неба на Янус. В следующий миг он услышал грохот разрушения. Паука тряхнуло с такой силой, что Павил испытал многократные перегрузки, едва не порвав защитные ремни. Освещение погасло. Окружающий мир, вместе с Павилом, погрузился в сон.

Камил не видел момента столкновения. Снаряд пронёсся за его спиной, в нескольких километрах там, где он, возможно, проезжал ранее. Он едва успех заметить, как поверхность Януса, под его ногами, под передвижными блоками, покрылась паутинкой трещин, быстро увеличивавшихся в размерах. Его вырвало из транспорта, и он понёсся в открытый космос вместе с остатками Януса. Что-то ударило его в спину. Невыносимая боль пробежала по телу. Бессознательное тело Камила устремилось вверх, от образовавшейся воронки, тянущейся до ледяного ядра спутника бога земледелия.

Всевидящее око слепца

Инфополюс — новый дом для разума человечества.

— С ним всё в порядке.

Первые слова, услышанные Павилом. Они доносились откуда-то с периферии слышимости, но становились всё четче. Легко-жёлтый свет сразу же залил его глаза, сузив зрачки. Над ним стояла Вайсс, проверяя его физическое состояние. Они всё ещё находились внутри Паука.

— Я в порядке, — еле ответил ей Павил.

Они всё ещё находили внутри Паука, только Павила вынули из амортизаторных зажимов, разместив его бесчувственное ранее тело на пол. Здесь присутствовали и другие. Бао вытаскивал какие-то схемы из панели управления, а Тайлер ему помогал перекладывать их.

Следующее изменение, которое не сразу дошло да Павила, это вновь появившееся сила притяжения.

— Где мы? — он приподнялся. — Что произошло?

— Эта чёртова штука разбомбила Янус. Вот, что произошло, — чуть ли не рыча ответил Бао. — Держи это, — он протянул Тайлеру оборудование.

— Мы вернулись на Андан, — Вайсс помогла Павилу сесть на кресло. — Аманда нас подхватила практически сразу же.

— На Андане? — Павил взялся за голову. Шлем был уже снять. — Но… как давно?

— Прилетели час назад.

— Почему так долго?

— Облетали по радиально линии с ночной стороны.

— Что? — Павил недовольно сузил зрачки, всматриваясь в обстановку вокруге.

Какая-то деталь вылетела из головы. Павил знал, что она самая важная, но теперь всё доходило с трудом. Он отключился на час. И теперь чего-то не доставало.

— Ты проверил? — Бао постучал по блоку оборудования, вытащенного из гнезда связи. Другой рукой он хаотично двигал невидимые предметы в дополнительной реальности.

— Несколько раз, — Тайлер подключал к блоку оптоволоконные кабеля, перебирая разъёмы. — Всё по нулям. Чёрт!

— А где? — Павил осмотрелся. — Где Камил? — он почувствовал страх.

Никто из инженеров ему не ответил.

— Мы его ищем, — Вайсс села рядом.

— Ты опустил защиту раньше времени, — Павил обращался к Бао. — Ты солгал!

Инженер по безопасности положил блок на другую стопку уже вынутого оборудования, положив сверху руку.

— Я не собираюсь это обсуждать, — он посмотрел в ответ, упёршись спиной в панель, теперь состоящую из пустых разъёмов, напоминая геометрический сыр маасдам.

— Оставалось ещё пять секунд времени. Он мог успеть.

— Он бы не успел.

— Проведём расчёты? — озлобился Павил.

— Мне всё равно. Я сделал то, что должен был сделать: перевёл паука в панцирь.

— Ты не дал ему возможности выбраться.

— Павил, — вмешался Тайлер. — Он всё сделал правильно. Это было сильное импактное столкновение. Янус разрушен. Груз превратился в снаряд. Он дошёл практически до ядра. Если бы Бао не свернул Паука, то и вы бы могли пострадать.

— Где Камил? — переспросил Павил. Он боялся. Боялся узнать ответ, но от правды никак не убежать.

— Мы предполагаем, что унесло с грунтом в открытый космос, — ответил Бао.

— Он жив? — в горле физика пересохло.

Тайлер и Бао переглянулись.

— Мы не знаем, — сказала Вайсс.

— Мы потеряли с ним связь, — Тайлер помассировал себе затылок.

— Как это возможно? — Павил нервно улыбаясь развёл руками. — Аварийный маячок? Антенны широкой связи? У вас же сеть спутников на высокой орбите.

— Он представляет из себя двухметровый объект, улетевший вместе с, примерно, двадцатью тремя тысячами разного размера образований и такими же кусками льда. В скафандре, у которого альбедо ниже, чем у льда. Там были камеры, следившие за ситуацией. У нас десятки съёмок с разных ракурсов, но уйдёт время, пока система сможет распознать и отличить его от остального мусора, — Бао был собран как никогда ранее. Он обдумывал всё, что говорил, ведь он лишь повторял то, что уже было проделано. — Мы знаем примерный общий импульс, который получили все объекты от кинетического импакта, но с каждой минутой они всё отдаляются от стартовой точки.

— Их же унесёт к Сатурну. Что тут думать! — завозмущался Павил. — Нужно начать поиски.

— Это огромная область с примерным радиусом в десять тысяч километров. И радиус будет увеличиваться в полтора раза за каждый следующий час. Пойми наконец: чем меньше радиус, тем опаснее отправлять шаттл, из-за кучности.

— А чем больше, тем сложнее отыскать его.

— Мы не знаем его жизненные показания, — вмешался неуверенно Тайлер.

— Что? — Павил посмотрел на него.

— У нас нет связи со скафандром. Вообще. Все системы связи вышли из строя. Мы не знаем, в каком он состоянии.

— Ты хочешь сказать, — Павил едва не проглотил слова, но произнёс их, — ты не знаешь, жив он или нет?

— Никто не знает, — сказал Бао. — Если нет никакой связи, то можно предположить какой урон получил скафандр.

— Иди к чёрту! — Павил ощущал, как он весь покрывается потом. Как испарина пробегает по его лицу, минуя нервную ухмылку. — Он жив. И он где-то там. Мы не можем кинуть его!

— Мы и не кинем. Мы не остановим поиски. Но я считаю, что у нас тридцать шесть часов, чтобы отыскать его.

— Скафандр рассчитан и на большее время.

— Функционирующий скафандр, — поправил Бао.

— Ладно, — Павил вдохнул воздуха, пытаясь расслабится. — Ладно. Он в любом случае не упадёт прямиком на Сатурн. Сперва его положат на орбиту. Он обязан двигаться приливом к экватору Сатурна. Только через неделю его всосёт в атмосферу.

— Может и раньше. Зависит от его текущей скорости. Любой объект будет ускоряться по моменту приближения.

— С чего начнём?

Павил влетел в свою комнату, скидывая на ходу с себя мучавший его скафандр. Он схватил со стола интерактивную панель, прыгая на кровать. Подложив под себя ноги, он вошёл в АэРку Андана. Интерактивную панель он разместил на ногах перед собой, выводя модель клавиатуры поверх неё. Он глазами отмотал видео с камер, следивших в тот момент за происходящем на Янусе. Столкновение было почти моментальным на стандартной скорости. Лишь на отдалении хорошо виднелся объект, схваченный в прицел объективов, следящих за его роковым падением с небес. Когда новоиспечённый снаряд совершил задуманное, район эпицентра покрылся трещинами, в следующее мгновение разваливаясь на куски разного объёма и массы, улетающих в противоположную сторону. Маленького Камила вырвало вместе с мусором, в котором он практически моментально затерялся. Прицел, удерживающий его, остался на месте, не понимая, что ему делать дальше. Паук, больше не удерживаемый ничем, с пропавшей под лапками землей, тоже оторвался, улетая восвояси, только намного медленнее. Ровно за пять секунд до столкновения, насекомое успело собрать лапки, превратившись в чёрный прямоугольник. Об его поверхность ударялись массивные куски грунта и льда, оставляя после себя вмятины. Лишь масса Паука не позволяла бомбардировке придать новый момент инерции. Что до самого Януса? Он начал рассыпаться, покрываясь всё новыми и новыми трещинами. Общий барицентр сохранил какое-то количество прежнего спутника в одной точке, продолжая удерживать хоть что-то. Павил уже представлял себе, как в будущем эти объекты разлетаются под силой Эпиметея, когда придёт час их обычного доселе сближения и обменами космических эшелонов. Демиург пал. Теперь его остатки поглотит Сатурн.

Он вновь отмотал видео. Раз за разом он одними лишь глазами смотрел на исчезающее тело Камила, смешивающееся с мусором. Раз за разом видел, как оно уносится в открытый космос, скрываясь за поток масс. Он пытался узреть. Что-то, что дало бы надежду. Внутри его разума боролись две сущности: одна не хотела признавать доводы Бао о возможных повреждениях, уверяя, что ничего не решено. Вторая же призывала к холодной логике, высчитывая проценты вероятности.

В конечном итоге прошёл ещё один час. Павил переключился на расчёты, использовал вычислительные мощности Андана, переключая их между квантовыми на аналоговые алгоритмы и наоборот. Пальцы бегали по клавиатуре, переворачивали её на обратную сторону, где находились цифры, и математические и физические значения. Его глаза рисовали экспоненту на графике функций, в отчаянной попытке просчитать следующее местоположение Бао наперёд. Ум постоянно твердил ему, что люди больше ста лет назад корректировали полёты Вояджеров, на тот момент находящихся на границе гелиопаузы солнечной системы, имея в руках более слабую аппаратуру. Но они контролировали его полёт, а антенны космических аппаратов всегда были направленны в сторону Земли, тогда как положение Камила оставалось неизвестным. Он выйдет на плоскость орбиты с радиусом в девяносто тысяч километров, которая будет постепенно сокращаться. Найти его в таком пространстве, кишащим оторвавшимися компонентами колец — не невозможно, но крайне тяжело.

Павил запрокинул голову, закрывая глаза. Ему нужна была надежда, что с Камилем всё в порядке. Надежда, что они найдут его. Аманда патрулировала пространство, ожидая сигнала. Леклерк не позволял ей выходить за орбиту Андана, мотивируя это вопросами безопасности. Они все не в шутку всполошились фактом образования коллапса так близко к станции. Но Павилу была нужна надежда, чтобы не пасть духом. И только в таком аномальном месте, здесь, на орбите Сатурна, он бы мог её отыскать.

Голова ужасно болела. К тому же, что-то давило ему на лицо, вдавливая его. Руки отказывались выполнять простую работу мозга. Одним свободным глазом он видел огромный охровый круг, застилавший собой всю часть обзора на востоке. Ужасно хотелось пить, а горло пересохло. И каждый раз, когда Камил закрывал на недолгое время глаз, пытаясь скинуть с себя тяжёлую усталость, он видел перед собой Сатурн, свет которого высек себя на сетчатке. Он слышал своё дыхание, призрачным эхом отражающееся от, чудом уцелевшего, шлема. Думай, думай. Гравитационные силы планеты уже взяли его в свои невидимые лапы, положив на орбиту, притягивая его к себе — безвольную тушу, кувыркающуюся в невесомости. Сколько прошло времени?

Единственным рабочим глазом он попытался осмотреть объект, закрывший другую половину лица. Стекло шлема покрылось паутинкой трещин, идущих от пробоины, куда втянулась защитная подушка. Перепад давления всосал её в эту дырку, и с обратной стороны, наружи, торчал конец подушки. Подушка безопасности скафандра была так сконструирована, что надувалась от воздуха, но он же и сыграл свою роль, плотно распределив слой помпы по пробоине. Камил втягивал носом приятный, успокаивающий запах, пытаясь сосредоточится на мыслях. Проклятая планета разгоняла его, но, к счастью, не быстро. Дней через пять его закрутит по орбитальной баллистике спиралью к низшим слоям атмосферы. Но пока…

Интерфейс накрылся. Визор не работал. Экран девайса, наложенный поверх, сигнализировал о серьёзных повреждениях скафандра, рекомендуя как можно скорее добраться до безопасного места. Счётчик ионизирующего излучения пересёк рекомендуемую отметку. Так сколько он времени он уже в полёте и как далеко отлетел? Шкала дистанции молчала, не способная провести расчёты от ближайших ориентиров. На икону связи лёг красный, мерцающий крестик, оповещающий о потери оной. Думай, думай. Твердил себе Камил. Он помнил карту низших радиационных поясов, набегающих между Сатурном и его ближайшим кольцом D. Чем выше фон, тем ближе он должен был находится к ним. Чем более заряженные частицы электронов и протонов, измеряющиеся в электронвольтах, окружали его, тем дальше он отлетел от Януса. Камил навёл глаз на шкалу: больше трёх Зивертов в час за слоем скафандра. Километров тысяч двадцать от Януса? Тридцать? Сто пятьдесят тысяч минус тридцать. Голова очень болела. Минус радиус планеты. Шестьдесят тысяч километров до атмосферы или около того. Он уже пересёк орбиту Пана? Деление Роша? Достиг кольца А? Его должно было стягивать к экватору, туда, где на плоскости лежали сами кольца, но Камил не мог пошевелить головой, не мог повернуть её, чтобы проверить. Если он уже отлетел на тридцать тысяч километров от Януса, двигаясь, при этом, не прямым курсом, хотя и начальный импульс должен был его запустить «куда-то-туда», а двигаясь по собственной орбите, сужающейся с каждым часом, то сколько времени прошло? Больше дня? И его так и не нашли?

От осознания своего положения у Камила сжалось сердце. Хотелось размяться, но не было возможности. Если никто так и не явился за ним, то значит, что всякого рода аварийные маяки вышли из строя. Антенна связи не работает или сломалась. Даже все возможные инструкции, соблюдение безопасности и перестраховка не сработали тогда, когда этого требовалось больше всего. Не было разницы ближе он подлетал к Сатурна или бы отдалялся — шанс найти небольшой объект на таком расстоянии ничтожно мал. У скафандра не громадное значение альбедо, чтобы Камил мог сиять самой яркой звёздочной на небосводе. Если судить по чёткой линии терминатора, разделяющего Сатурн перед взором Камила на две отчётливые части, то скоро физик уйдёт на ночную сторону, где найти его будет ещё сложнее. Жаль, он не знал своей скорости, чтобы определить через сколько часов он бы мог выплыть на дневную сторону опять. Линий колец он тоже не видел. Они были где-то под ним, но это не так уж и важно. Скорее всего, ещё несколько часов — часа два — он будет на дневной стороне, а перелёт на ночной стороне займёт до полудня. Никаких хороших новостей. Он не мог ничего поделать, не мог никак исправить ситуацию. Оставалось лишь ждать и надеется.

Убегающее время он коротал тем, что думал о своих исследованиях последних дней. Неровный рельеф наверняка разрушенного спутника то и дело всплывал в его памяти. Он чувствовал движение машины, пытающейся добраться до Паука. Но потом его сознание пробуждалось, и он вновь оказывался здесь, поглощаемый огромной сферой Сатурна, по которой бежали штормы водорода и аммиака. Где-то там, на его верхушке, виднелась линия гексогона, вихревого аномального шторма, бушующего на полюсе, образующий периметр аврорального сияния. Космический холод пропитывал его кожу, пронизывая фантомной болью до костей. В какой-то момент он осознал, что вращается по вертикальной оси тела. Не сильно, с маленькой угловой скорость, но вращается. Он не заметил, как его уже развернуло лицом к экватору, разрезанному теневыми полосками, откидываемыми кольцами. Теперь не было никакой надежды увидеть Андан, хотя и эта попытка была бессмысленна. Камил просто убивал время, не зная, сколько ещё будет продолжать работать система циркуляции воздуха. Успокаивал лишь тот факт, что, когда этот момент настанет, он просто уснёт. И никакой больше боли.

На ночной стороне Сатурна, куда держал свой путь Камил, что-то моргнуло. Некий сгусток света, исказившийся об… что? Ах да, знаменитые миллископические чёрные дыры, сопровождающие объект. Только вспышка была близко, раз Камил мог наблюдать её визуально. Он поднял свой глаз, проводя взглядом по воображаемой линии экватора, доходя по ней до ночной части Сатурна. «Коробка с крыльями» должна была вот-вот явится перед ним. Только их разделяло пространство в шестьдесят тысяч километров. Возможно, уже меньше. Ни о каком визуальном контакте и мечтать не приходилось. Но хотелось. Хотя бы напоследок.

Его мозг рисовал маленькую точку вдалеке-далеке, плывущую над водородным небом. Жаль, что практически все система визора вышли из строя. Никакой возможности зазумиться. «Векторное поле, чьи векторы падают в одну точку». Теперь он не мог перестать думать об объекте, об аномальных чёрных дырах, о вселенной, полной разной формы жизнью, скрытой за ограничением скорости фотонов. Векторы, устремляющиеся в одну единственную точку в пространстве, наполняя её. Отчаявшиеся кванты, стремящиеся покинуть порочный круг, рикошетом отлетающие об потенциальный барьер, теряя при этом часть энергии. Как человек, пытающийся прыгнуть выше головы. Как инферно Ефремова, окружающее нас всегда. Мозг экстраполирует. Ищет совпадения. Основная программа млекопитающих. И всё это началось из обычного любопытства. Величайшая сила человечества и его проклятие. Ведь именно любопытство привело Камила сюда. Он не хотел умирать, он хотел выжить и узнать, чем всё закончится. Какая будет разгадка у этой головоломки?

Земную фауну наполняют микроорганизмы. Они кишат, паразитируя или симбиотизируя с теми, кто крупнее их. Человек смог овладеть и ими, используя в своих личных целях. Один из таких организмов, возможно, сам того не ведая, сохраняет сейчас жизнь Камила, не давая излучению добить бедного космонавта. Этот маленький штамм восстанавливает генетические разрывы раз за разом, а за свою работу он не получит ничего. В следующие часы на его плечи упадёт ещё больше работы. Шкала внешнего излучения увеличилась на двадцать пять тысяч бананов с того момента, когда Камил последний раз проверял её. Если бы только Камил мог использовать радиационный пояс в своих целях.

Идея, пришедшая ему, была подобна лучам солнца, восходящего за горизонтом. Такая же ослепительная и простая. Ответ лежал на поверхности. И он был лёгок, как бумажный самолётик, двигающийся по воздушным потокам. Как ещё «коробка с крыльями» могла получать новый импульс раз за разом? Как она ускоряла себя на новом витке? И зачем ей нужны были эти прямоугольники, обозванные Амандой крыльями? Аналогия была до безобразия проста. Это паруса. Но работающие от частиц, обитавших в зонах захвата радиационных поясов. Камил представлял, как протоны передают свой импульс на поверхность парусов, разгоняя их давлением как ветер старинные деревянные фрегаты. Ничего необычного.

Хотелось кричать, но не было сил. «В космосе никто не услышит твой крик» — Камил грустно ухмыльнулся.

Ещё одно преломление света. Намного ближе. Одна загадка была практически решена, и хотелось приступить к следующей. Но Камил чувствовал, что сил его хватило лишь на одну из них. Он старался найти ответ, включая воображение на максимум, как объект порождает эти миллископические чёрные дыры? За счёт чего? Векторное поле с падающими внутрь векторами…

Один из немногих детекторов, оставшихся в живых, вывел окно предупреждение резко повысившегося фона. Вместе с нейтрино, выброшенного сферой от коллапса, разлетелись и свободные нейтроны и протоны. Они наполняли собой пространство вокруг Камила.

За счёт чего происходят эти выбросы? Эти коллапсы? Где нерушимый закон сохранения энергии, вшитый фундаментом в бытие вселенной? Бессмыслица! Вот, что приходила на ум Камилу. Только и это, когда ещё одна вспышка разбегающегося света, преломляющегося об невидимые искажения, появилась в нескольких километрах от него. Все научные гипотезы унеслись куда-то прочь из головы физика. Всё, что он обдумывал последние дни, прибывая на Янусе, смыло приливом. Он мог поклясться, что через образовавшуюся на миг гравитационную линзу он узрел объект, приближённый через пространство. Маленький объект с ассиметричными крыльями смотрел в ответ. Видимая перед Камилом поверхность планеты всколыхнулась на тот самый миг, словно поверхность воды под упавшей с неба каплей. Преломлённый свет осветил его. Десятки миллионов рентгеновских и гамма бананов прошли сквозь него. Система скафандра экстренно запищала, но Камил её уже едва слышал. Он боролся с усталость до последнего, но, в конечном итоге, не выдержал, сдаваясь. Глаз закрылся, но то, что он узрел через гравитационную линзу, сохранилось узором на поверхности глазного века. Камил больше не ни о чём не переживал. Он был уверен, что теперь всё будет в порядке.

Он уже знал, что скажет остальным. И то, что он был жив, лёжа под медицинской аппаратурой, нависшей над ним арками, уходящими за границу койки, его ничуть не удивило. Лишь осознание того, что он всё ещё жив. Одна из арок медленно вращаясь, а с её поверхности на него падал тёплый зелёный свет. Он хотел подняться, но не мог. Тело не слушалось его, а шею что-то сковывало, не давая ему возможности повернуть голову. Поэтому ему приходилось вращать глазами, прежде чем его взгляд остановился на известном ему уже человеке.

Павил легко дотронулся до плеча Камила.

— Ну как ты? — искренне улыбаясь, спросил он.

Всё было как в тумане. Все мысли блуждали в хаосе, только начиная формироваться. Знаки и образы превращались в буквы, те складывались в слова, а слова превращались в осмысленный текст.

— Кажется, в порядке? — улыбнулся в ответ Камил. — Ну, как я выгляжу? Ты то врать мне не будешь? — хрипя, он выдавил из себя целое предложение. Удивительно, но делать это становилось всё легче и легче.

— Главное, что ты жив. Ты цел, приятель.

— Отойди в сторону, — в дело вмешалась Вайсс, отодвигая Павила в сторону. — С возвращением, Камил, — она осуществляла невидимые действия, орудуя кистью руки в дополнительной реальности. Медицинская койка начала менять свой угол, легко приподнимая Камила.

— Ну, и какие у меня повреждения? — он начал осматривать своё тело, укутанное в прозрачные слой органики, под которым, зеленоватого вида плесень, прилипала к его телу.

— Множественные переломы, но скафандр оказал тебе первую помощь, — Вайсс отсоединила кабеля от разъёмов, покрывающих слой органики. — Ерунда.

— Ерунда, — саркастично повторил Камил.

— Но мы отправляем тебя на Землю сразу же, как только инженеры настроят вторичный аппарат шаттла.

— Павил.

— Я тут, — Павил показался из-за плеча Вайсс.

— Я знаю, — прохрипел Камил. — Я знаю, как эта штука получает импульс. Я всё понял.

— Как? — удивлённо, спросил тот.

— Я покажу. Я всё покажу сам, — Камил перевёл взгляд на Вайсс. — Я могу ходить?

— Частично. Я бы не советовала.

— К чёрту. Мне тут пройтись метров пятьдесят.

— Без экзоскелеты ты вряд ли сможешь в условиях нормальной гравитации, — Вайсс проверила инвентарь, заглянув в журнал своего девайса. — Я принесу.

И так. Его доставили сюда день назад. Аманда подобрала его. Камила унесло за орбиту Пана. Он почти упал к плоскости колец. Первое время он двигался с потоком обломков Януса, курсы которых расходились лишь со временем. Учитывая его последнее положение там, над Сатурном, обогнув ночную сторону, на которую у него ушло бы часов двадцать, на дневной стороне он бы уже был частью кольца. Скафандр практически погнулся, но выдержал. У него были сломаны рёбра, плечи, правая нога, но ни одного открытого перелома.

— Помоги, — Вайсс выдвинула подставку из медицинского блока, в который был уложен Камил, ставя на неё коробку с деталями.

Здесь, внутри медицинского модуля, всё было усыпано аппаратурой, хирургическими секциями и раздвижными стенами, отъезжающие снизу, из пола. На противоположной стене Камил смотрел на матовую поверхность широкого экрана, отображавшего его состояние. Его спасение стоило свою цену. Он поглотил большую дозу облучения в тот момент, когда фронт выброса, санкционированный коллапсом, прошёл сквозь него. Штамм принял на себя большую часть излучения, но даже по тем характеристикам, которые были Камилу понятны, было очевидно, что ему больше нельзя оставаться в открытом космосе. Павил и Вайсс вкручивали механизмы, собирая конструкцию, похожую на внешние протезы, состоящие из внешней механической «кости».

— А не проще его было на коляску посадить? — высказал своё предложение Павил.

— Нам всё равно придётся его фиксировать в модуле.

— А какой другой шаттл Компании не прилетит? — Камил сжимал и разжимал кулак, проверяя работоспособность руки.

— Всё вышло немного не так, как планировалось изначально, — Павил ухмыльнулся. — Помнишь блог Аманды? В инфополюсе знают, что здесь произошло.

— Правда? И как они отреагировали?

— Более важно, как отреагировал конгломерат. И что-то мне подсказывает, что начались большие внутрикорпоративные разборки. Поэтому, никто и не прибудет тебя забрать.

— А как же важность человеческой жизни? — иронично заметил Камил.

— Компания сама предоставила данный план, — Павил соединил два зажима на коленной чашечке Камила. Всё делалось поверх слоя органики. — Они подхватят тебя на высокой орбите Земли.

— Как думаешь, до всех дошло, насколько важное и серьёзное открытие тут происходит?

— Возможно, — пожал плечами Павил. — Но до них ещё не дошло.

— Я знаю, как оно движется. Знаю, по какому принципу работает. Я покажу. Но я хочу увидеть объект в последний раз. Отведите меня в обсерваторию. Это ведь совсем рядом.

Камил практически не мог нормально передвигать ногами. Всю работу за него делали автоматизированные протезы, переносящие опору при каждом его шаге. Вдоль сгибающейся ноги проходил составной макет роботизированной конечности, накрывающей всю часть от лодыжки до таза. Туловище было зажато накладными пластинами, но в рабочей руке Камил держал костыль. Ему было важно дойти до обсерватории самому. Вайсс строго требовала, как можно меньше времени провести в подвижном состоянии, поскорее уложить себя в оправляемый модуль, но Камил уговорил её на недолгую прогулку, после которого он сразу же улетит. Она следовала рядом, вместе с Павилом.

Сатурн уже стал обыденностью. Частью Камила, с которой он сблизился. Но не стал родным. Через ненастроенное длинное окно иллюминатор мир снаружи вращался, следую за вектором центрального диска Андана. Сатурн сменился непроглядным космос, усеянным звёздами, затем палящим Солнцем, чей свет гас в светофильтрах, вновь космос, возвращаясь к планетарной сфере. Вид совершил свой виток, пока одна роботизированная нога за другой не доставили его к иллюминатору. Он практически не чувствовал шага. Наверное, так даже лучше. Он понимал, насколько его тело повреждено, и, к тому же, он много кашлял, перебиваясь на неприятные позывы тошноты, которые подходили к горлу, но так и не решались переступить черту. Камил не мог даже повернуть своё туловище, двигаясь сугубо прямо. Поворачиваться ему помогал Павил, а протезы работали от команд, посылаемых через интерфейс девайса, на главном окне которого трёхмерная модель ноги показывала будущее движение.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Павил, когда они остановились. От окна их отделяла три метра.

— Чёртово вращение, — прокашлял Камил. — Можешь изображение иллюминатора выставить статичным?

— Я сделаю, — в помещение, минуя Вайсс, вошёл Леклерк. Его руки были засунуты в карманы его облегающих, но местами мешковатых, вакуумных штанов.

Вращение вселенной прекратилось, остановившись на Сатурне. Из-за наклона, свойственному положению Андана, свободно виделся гексоген шторма, бушующего на полюсе планеты.

— Я вроде велел сразу погрузить его в модуль. Как только придёт в себя, — Леклерк недовольно посмотрел на Вайсс.

— Это не займёт много времени. Несколько минут, — отдышался Камил.

— У тебя всё тело в переломах. Ты только день пробыл в медицинской секции. Тебе вообще нельзя двигаться. Как ты такое допустила? — Вайсс замялась под гнётом шефа.

— Спокойно, хорошо? Я хотел в последний раз полюбоваться здешними видами.

— Бао, — Леклерк отвернулся, связываясь с инженером через девайс. — Что с модулем? Ясно. — Он посмотрел на Камила. — У тебя три минуты, пока они донастраивают модуль.

— Отлично, — Камил упёрся на костыль. — Я знаю, как эта штука получает проклятый импульс. — Он свободной рукой махнул на изображение Сатурна. — Ответ был всё время перед нами. Мы его даже обговаривали при первом брифинге. Помните? Разговор зашёл о радиационном поясе. О низком, которой проходит между атмосферой планеты и кольцом D. Мы обсуждали, что его орбита проходит в пике низкого пояса Ван Аллена. Электроны, которые летят от звезды, поглощаются спутниками, когда пересекают магнитопаузу, поэтому и общие радиационные поля у Сатурна аномальны: по экватору меньше распределение электронвольт, чем по оси планеты. Но если электроны не долетают, то протоны свободно оседают в низшем слое. Здесь, — он кивнул на Сатурн, — у экватора. Мы уже думали об этом, но не додумались. Эти штуки у объекта, «крылья у коробки», похожие на присобаченные панели, действительно паруса. Но не электронные и не солнечные. А протонные. Конечно, идея протонного паруса не нова. Но она и не реализуема без мощного сверхпроводника, нам ещё неизвестного. Эти панели — это и есть тот самый сверхпроводник. У протона импульс в тысячу раз сильнее, чем у электрона. А если мы говорим про высокозаряженный в электронвольтах… — Камил потёр лоб. Он начинал потеть. — Конечно, речь идёт о материале, который бы так отлично использовал импульс заряженных частиц. Но наша начальная идея о асимметричности панелей, их угле и отражении была верна. Масса такого паруса пропорциональна радиусу. Хотя, думаю, здесь правильнее говорить о площади. И площадь захвата пропорциональна радиусу в квадрате. Панели должны состоять из какого-то плотного сверхпроводника. Плотнее в несколько раз гидрида лантана пятого поколения. Больше семнадцати грамм на сантиметр в кубе.

— Протонный парус — это ведь разновидность магнитного? — поправил Леклерк.

— Всё верно.

— Тогда как его проводники не перегорели в такой обстановке. На пике пояса? И ещё. Ты забыл уточнить, что напряженность такого поля будет пропорциональна силе тока.

— Верно, верно, — Камил закашлял. — Всё дело, что объект не использует ток. Я говорю про электричество. Он работает на другом механизме.

— Тогда как оно вообще работает? — Леклерк сложил руки на груди.

— Протонника, — Камил улыбнулся. — Это протонный ток. Всё осуществляется на заряженных протонах. Какая скорость протонов в вакууме? От трёхсот до семи сотен километров в секунду по Де Бройлю? Вот вам и разгон до двухсот сорока километров в час.

— Это ниже той скорости, которую мы можем развивать.

— Ведь у нас нет таких сверхпроводников. Я даже представить себе не могу, какие там магнитные поля и физические характеристики.

— Считаешь, что эта штука способно летать быстрее нашим самых быстрых космических аппаратов?

— Парадоксально, но я в этом практически уверен. Смотрите, у сверхпроводников есть ограничения по критическому напряжению. Но в теории, я думаю, если использовать только протонный проводник и протонное напряжение, то можно игнорировать разного вида законы, применимые к сопротивлению электронов. Силами гравитации, оказывающим влияние, можно пренебречь. А значит, что и силами ускорения. Такому механизму не страшно ионизирующее излучение. Он практически живёт в нём. Проводимость таких сверхпроводников может не зависеть от температуры.

— Тогда бы вокруг объекта было бы магнитное поле. Оно должно быть. И мы бы его видели.

— Оно есть, я уверен. Но только тогда, когда оно получает импульс. Я склонен считать, что в остальные периоды своей жизни оно находится в спячке. Это потенциальный новый вид технологий. Новый источник сверхпроводников и материалов.

— Но тогда и материал самой «коробки» должен быть, что? — Леклерк развёл руками. — Новым?

— У меня есть идея. Не знаю, как к ней отнесётся Тайлер, но слушайте. Существует особые состояние электронов, например, так называемый Вингеровский кристалл — система, у которой потенциальной энергии намного больше кинетической. Когда эти особые электроны находятся в равномерно в поле равномерно распределённого положительного заряда. Такой кристалл образуется при очень низких температурах, когда расстояние между электроном значительно больше боровского радиуса. Мы говорим про модель Нильса Бора. Представь, что у тебя есть коробка, а в ней лежат несколько прозрачных сфер. Внутри сфер лежал шары. Коробка ведь замкнутое пространство, так? И вот ты катаешь сферы туда-сюда, всё ок. Но затем сферы начинают увеличиваться в размере, а шары внутри сфер — нет. Свободного места становится всё меньше и меньше. По мере возрастания диаметра наступает такой момент, когда перемещение сферы становится затруднительным, а затем и вовсе невозможным. Сферы сжимают собой пространство внутри коробки. Там всё плотно забито. Процесс колебания затруднителен. Вот это и есть кристалл. Только в роли шара выступает электрон, а сфер — сила их отталкивания.

— Считаешь, что мы имеем перед собой кристаллическую систему с особыми состояниями протонов, только тоже подчиняющиеся боровоской интерпретации? Ведь протон не распадается? Только это протон…

— И как всё это связано с миллископическими чёрными дырами? — спросил Павил.

— Я не знаю. Это уже стоит узнать тебе, друг, — Камил улыбнулся. — Но боюсь, мы ещё не повзрослели для этого мира взрослых.