В тени пророчества

4. Скользящий

Белые покои воздушного дворца. Белый свет отовсюду. Ни низа, ни верха, лишь Свет и Любовь льются от пола, потолка, стен. Она здесь уже второй раз. Хочется никогда не уходить от этой благодати, купаться в ней, тонуть… Именно находясь здесь, она более всего понимала, для чего они нужны вообще. С чем борются, за что воюют. Что защищают.

Из-за колонны вышел серафим.

— Тебя ждут. Иди. — И поклонился.

Не было в этом поклоне ничего церемониального, унизительного или уничижительного, не было намеков и издевок. Она воин Господень, значит, достойна уважения. Остальное не имеет значения. Как же она успела отвыкнуть от этого за два десятка лет в мире смертных, где ничего не делается просто так! Всего за каких-то два десятка лет! Но она сама избрала этот путь и пройдет его до конца.

Консуэла вошла в главную комнату дворца. Комната эта имела особое свойство, каждый видел ее такой, какой хотел. Размеры, мебель, наличие окон и освещенность — всё в ней всегда было таким, каким ожидали увидеть посетители. За столом сидел преклонного возраста мужчина, как две капли воды похожий на дона Педро, дедушкиного лучшего друга. В прошлый раз она видела его таким же, значит, ее стереотипы не изменились. А человек этот, по одному ему известной причуде вел себя как часть комнаты. И никто никогда не указывал ему на это. Хочет, значит так пусть и будет. Ведь, в отличие от комнаты, обычного пространства, этот человек обладал такой властью, рядом с которой меркло всё. Он в одиночку мог топить материки, создавать миры, казнить и миловать. Власть его была поистине безгранична!

— Входи, девочка. Я ждал тебя. Присаживайся.

Оторопь и дрожь в коленках, которую она испытывала, сидя здесь в первый раз, исчезла. Что ж, закономерно. Она уже воин, при исполнении Долга, не может и не должна бояться своего Шефа, кем бы тот ни был!

— Это произошло, господи. Древние пророчества сбываются. Я не знаю что делать. Я не готова. У меня слишком мало опыта.

Старик задумался.

— Не спеши. Все не так плохо. Я смотрел твой отчет, больше ничего не хочешь добавить? От себя лично?

— Меня беспокоит ситуация с видением. Про взлом Пирамиды. Я не засекла никакого воздействия…

— Да, да! Хоть ты и хранитель. Знаю.

— Клиент утверждает, что оно было. — Продолжила ангел. — И приводит засекреченные подробности. Ничего существенного, но информация не моего уровня допуска…

Старик прокашлялся.

— Это-то как раз объяснить не трудно. Видение, скорее всего, было, причем, именно видение полного слияния. А послать его так, чтобы ни ты, ни твое визави не заметили в Сущем могут только два… Гм… Человека… Один из них я. Догадайся, кто второй?

— Но это нарушение Договора! Я не могу защитить клиента от воздействия подобного уровня!

— А тебе и не нужно. — Старик встал и начал ходить по кабинету. Совсем, как дон Педро! Только тот еще и трубкой попыхивал.

— Извини, девочка, курить не буду. Не хочу…

…Ему так и так придется делать Выбор. Так и так, он узнает все о Войне. Пусть это будет версия темных, тогда появится шанс, что он не пойдет по проторенному пути, выберет свой.

— Но Отче! Они могут сбить его некоторыми фактами…

— Компромат. Конечно. — Дон Педро усмехнулся — Компромат на нас, Светлых. Мы сами виноваты в его существовании, как таковом. — и опять задумался.

— Ты сможешь ему его отдать? — в упор спросил старичок, резко повернувшись? — Компромат? На нас? Смертному?

— Для чего…? — с тревогой спросила ангел.

— Для правды. Сказать, «вот мы такие, но голосуй за нас!».

— Нет. — Ответил за неё Шеф после секундного молчания. — И вряд ли кто из наших сможет. А правду он все равно узнает. Информации о Войне предостаточно, это вопрос времени. Москва, Ватикан, Лондон, Иерусалим, Тибет, Китайские монастыри, Индия… Поэтому успокойся, пусть себе развлекается.

Он подошел к окну и стал смотреть в уходящую даль, задумавшись о каких-то своих неземных материях.

— Ты знакома с текстом пророчества? Не тем ознакомительным, что в учебной программе, а полной версией?

— Нет, Господи.

— Читай. — Старик щелкнул пальцами и на столе появились стандартные листы факсимильной бумаги формата А4, скрепленные обычной канцелярской скрепкой, с распечатанным на цветном лазерном принтере текстом.

— Веяние моды, знаешь ли… — объяснил хозяин кабинета. — Можно было бы на пергаменте написать, из кожи молочного теленка. Или на папирусе. Но я предпочитаю идти в ногу со временем. Не зря же мы позволяем им делать все эти научные открытия…

Рядом с бумагами появилась чашка крепкого бразильского кофе, аромат которого сводил с ума. Консуэла нагнулась и вдохнула этот волшебный запах. Шеф, заметил ее реакцию и улыбнулся.

— Как сказал бы друг твоего клиента, Максим: «Говна не держим». Твой любимый, еще по Севильи.

Ангел вежливо и искренне поблагодарила хозяина кабинета, и, потягивая любимый напиток, который не пила уже века полтора, углубилась в чтение. Чем дальше она читала, тем больше пасмурнело ее лицо. Окончив, отложила бумаги и посмотрела на Шефа.

— И что? — спросил тот.

— А справлюсь ли я, Господи?

Тот прошелся по кабинету и сел напротив.

— А есть ли у нас выбор?

Консуэла закрыла лицо руками.

— Я не готова, Отче! Я ведь еще…

— Знаю, милая. Знаю. Первый раз. Ты думаешь, мне легко, взваливать на тебя все это? — он подошел и по-отечески обнял ее. — Это твой крест, родная. Тебе его нести. И ничего с этим уже не сделаешь.

— Я не справлюсь! — сквозь слезы пролепетала она.

— Справишься. Не имеешь права не справиться. Не можем же мы опять уничтожать под корень этот мир? Ведь ты сама видела, сколько прекрасного они создали! Пусть там много зла, но ведь не только же зло в нем есть? Ведь неплохо же он на этот раз получился? Верно?

Консуэла всхлипнула, кивнув головой.

— Вот ради этого, ради всего живого тебе и придется держать этот бой. Видишь, Метро уже начало атаку, еще до того, как он инициировался. Нам будет труднее, чем им, намного. Впрочем, как всегда. А теперь убери слезки, не надо плакать. Ты у меня хорошая девочка, умненькая, сильненькая…

И начал нежно гладить ее по голове, по волосам. Медленно так, баюкая и успокаивая. Совсем, как дон Педро в детстве.

— Господи, а почему дон Педро? — задала она давно мучивший вопрос.

— Ну, он с самой ранней поры для тебя непререкаемым авторитетом был. И потом, когда выросла, вспомни, как ты оценивала свои поступки? Мысленно? Про себя?

«А что сказал бы дон Педро на это?», «А что сделал бы дон Педро?». Хотя, уверяю тебя, как бог, этот нудный старикан в половине случаев посоветовал и сделал бы обратное! Ты поступала по своей совести. Он был для тебя лишь внешней оболочкой твоего собственного «я», твоим личным богом. Поэтому я принял его облик. Это второй, после меня, человек, которого бы ты ожидала здесь увидеть. Я ответил на твой вопрос?

Консуэла утвердительно кивнула.

— А теперь собирайся. Тебе пора. Он скоро проснется.

— Может быть все-таки отправить кого-нибудь более опытного? — еще раз попробовала она. Просто, чтоб выяснить, почему.

— Кого? Предложи? Ткни в любого пальцем, я отправлю его. Даю слово!

Консуэла промолчала.

— Теперь поняла? Вот и хорошо. Главное помни, мы все, вся Контора всегда с тобой и все тебя очень-очень любим.

Она встала и пошла к двери. Старичок остановил и еще раз обнял.

— Девочка моя! Что бы ни случилось! Он не должен сделать этого! Слышишь! Ты должна сделать всё. ВСЁ!!! Но помешать. Ты поняла?

Консуэла поняла.

— Бьерн? Ты что здесь делаешь? Опять какую-нибудь пакость задумал? — спросила Эльвира у стоявшего у балкона викинга. Тот был в гордом одиночестве и смотрел вдаль. Туда, за леса и болота, к виднеющейся вдалеке цепи вулканов. Демон был огромного роста, широк в плечах и мускулист. Одет в стальную кольчугу до колен, наручи, поножи. Грудь защищали особо толстые пластины зерцала. Голову венчал классический, ставший притчей во языцех всего Метро рогатый зеркальный шлем. На лице была густая, но не длинная, всего с пол-локтя борода. Вкупе с диким яростным взглядом кровожадного викинга, впечатление эта особь производила ужасающее. Не зря же только при одном его появлении в Загоне от страха разбегались не только грешники, но и младшие черти. Те же, что постарше рангом, трусливо дрожа, выли, падая ниц и вымаливая прощение при одном только намеке на недовольство.

Эльвире же пофигу были всякие там князья Эриксоны и ужасы, которые те внушали. Для нее он был ровней, хотя и несоизмеримо более сильной ровней. Справедливости ради стоит отметить, что ее мнения придерживались далеко не все. Многие лебезили перед этим существом, унижались. Потому, что боялись.

— А, это ты, паршивка! — медленно, с достоинством обернулся бывший норманнский князь. — Наконец-то! Хозяин уже ждет.

— И что там? Какие новости?

— Я тебе что, радио? Вот, у него и спросишь.

Он отвернулся и продолжил величественно смотреть вдаль, на пылающие вулканы — последнюю фишку метрошного интерьера. А то как же, преисподняя без вулканов?

— Меня ждешь, пока я уйду? Чтоб потом опять что-нибудь с Хозяином перетирать, интриган!

— Тебя это трогает? Хочу стоять и ждать — стою и жду! Не твое дело! — рыкнул демон. От его рыка кто-нибудь из младших чертей удавился бы! Только не она.

— Милый, ты все еще сердишься, что я отказала и не пошла с тобой на бал?

Норманин медленно-медленно повернулся, гневно глядя на собеседницу алым от ненависти взглядом. Еще бы! Отказать самому Лорду Эриксону! Все Метро неделю на ушах стояло! Она-то, Эльвира, если честно, и на фиг ему не нужна. Он и пригласил ее, наверное, чтоб кому другому досадить. Ну, не перспективный она искуситель! Не для нее карьерная лестница предназначена! Контакт с такой ничегошеньки не принесет, никакой выгоды, а такие типы, как Лорд, по мелочам не размениваются. Скорее всего, позже, пригласил бы кого поприличнее, а ее выкинул, с него станется. А она, видите ли, отказала… Этот-то факт отказа и стал маленькой сенсацией. Чего им обоим только молва не приписывала, от любовных похождений до кровной вражды. Пару раз викинг даже оторвал кому-то голову, а кого-то жарил в кипящем масле, услышав историю, будто стоял перед ней, Эльвирой, на коленях, и молил об ответном чувстве.

— Когда-нибудь я распну тебя, скую за руки и за ноги, и буду делать с твоим гламурным — он провел пальцем от плеча по груди до живота — телом такие вещи, что твоя скупая нищая ущербная фантазия не сможет представить и в самом страшном сне!

— Я тебя тоже люблю, милый! — промурлыкала бесенок и юркнула в кабинет Хозяина.

Тот стоял спиной к ней и смотрел в окно. За окном был солнечный погожий денек. Чистый лесной дух освежал воздух в помещении. Эльвира видела из-за его спины в окне уходящую вдаль тайгу, сменяющуюся где-то там полосой степи, уходящую, в свою очередь к горизонту.

— Садись. Я уж думал, не дождусь! Опять в коридоре с викингом сцепились? — сказал хозяин кабинета вместо приветствия, медленно развернулся и сел в кресло. Это был высокий худой черноглазый черноволосый человек, одетый в модный черный костюм от «Валентино» и кремовый галстук с вышитыми на нем розовыми слониками. Лицо украшала легкая жиденькая черная бородка.

Эльвира села в кресло напротив и положила ноги, обутые в серебряные башмачки, на стол.

— Да, туфли у тебя, конечно, знатные! Но вот манерам до сих пор не обучена. — заключил дьявол, оглядев подчиненную.

— Так ведь, учить-то некому, мессир! Куда ни пойдешь, везде одни Эриксоны шляются!

Тот улыбнулся.

— Смотри, как бы я не рассердился и не поучил тебя сам. Вместо лорда.

— Ой, мессир! — махнула рукой демон. — Не будьте занудой! Вы же правильный чел! Кстати, прикольный галстук!

— Спасибо! — ответил тот, потом, помолчав, продолжил. — Иногда я жалею, что вытащил тебя тогда с эшафота. Хамишь! Дерзишь! Ведешь себя непотребным образом! Даже у меня в кабинете! Грешников почти не приносишь. Так, шваль всякую, отбросы. Может, мне тебя выкинуть? Пойдешь в Контору, там от тебя больше пользы будет? Ты одна всю их шарагу развалишь за пару лет! — и хохотнул собственной шутке.

— Ах, мессир! А кто же тогда вам всё в лицо будет говорить? Всю правду, какая ни есть? Эти лизоблюды? Или те рогатошлемные личности?

— Смотри, доиграешься. Я тебя от него защищать не буду. А он один из самых сильных демонов Метрополитена.

— Сильный-то сильный! — фыркнула бесенок. — Да ума б ему еще не помешало! Образина тупая!

— Эх, Эльвир! — вздохнул хозяин кабинета. — Была б ты еще сильным и перспективным демоном, цены б тебе не было! А то шумишь много, говоришь правильно. А толку от тебя никакого.

Элли скромно потупила глаза. Здесь Хозяин был прав на сто процентов.

— Докладывай, горе ты мое. Отчет я просмотрел, что еще скажешь?

— Жопа! Полная! Вот что скажу! В отставку хочу подать.

— И кто ж тебе её даст, родимая?

— Как кто? Вы, мессир, конечно!

— Я?! — картинно удивился дьявол. — С чего бы это вдруг?

— Ну, так это… Я могу не справиться! Вы ж сами сказали, бесперспективная…

— И что?

— Ну, мессир, не делайте глупый вид! Это только со светлыми прокатывает! Вы ж лучше меня знаете, что будет, если скользящий к Конторе переметнется? Капец нам будет!

Сатана усмехнулся.

— Ну, до этого не дойдет, просто все наши труды последних двух тысячелетий, как говорили эллины, канут в Лету. Ну, тяжеловато придется, не без этого. И что ты от меня хочешь?

— Как что? Чтоб вы поставили к нему другого, более опытного демона! Я могу не справиться, вы лучше меня это понимаете.

— Кого же именно? Подскажи?

— Ну, того же викинга. Не зря же он под дверью крутится?

Хозяин кабинета расхохотался.

— Да, девочка! В логике тебе не откажешь! Действительно, что б ему тут просто так крутиться? А раз крутится, значит, ему работу нашли! — и резко перестал смеяться. — А теперь сама вспомни, что ты только что о его умственных способностях говорила? Напомнить?

— Не надо. Я сказала, что они оставляют желать лучшего.

— Молодец. А еще добавила, что он — образина тупая. Кстати, так ему и передам. И как же я образину тупую к скользящему сквозь пространства отправлю?

Эльвира замялась.

— Ну, Контора его после этого точно не получит. Такая маленькая-маленькая победа.

— А мы? Такой шанс, как инициация этих проходимцев, выпадает раз в несколько сотен лет! И делать из него маньяка-убийцу, вроде Гитлера, по дурости демона, я больше не намерен!

Ты слаба, но хитра, и что странно для демона, честна. Ты справишься. Должна справиться.

— Но…

— Никаких но! Пойдешь ты. Тем более, разведка докладывает, Контора оставляет ту курицу, Консуэлу.

— А может, светлые что-то задумали?

Тот откинулся на спинку кресла и усмехнулся.

— Что? Что вообще за последние две тысячи лет задумали светлые?

Эльвира задумалась.

— Хватит ломаться. Он должен согрешить. Хотя бы один раз. Но это уже не твоя задача. Это задача для всех нас, всего Метро. Ты лишь должна сделать всё, ВСЁ возможное и невозможное, чтоб он не достался им.

Он аккуратно положил перед ней появившуюся из ниоткуда большую каменную плиту. Тяжелую. Одна Эльвира, наверное, и от земли б такую не оторвала. Но это же Хозяин!

— Что это? — спросила она.

— Вавилонская глиняная табличка. Антиквариат. Смотри, не разбей, с тебя станется! На ней полный текст пророчества. Читай, может понадобиться.

Элли углубилась в чтение. Чем дальше читала, тем выше поднимались ее брови.

— Вау! И что, это всё правда?

Царь Лжи ехидно усмехнулся.

— Когда эти писульки были стопроцентной истиной? Все какие-то туманные намеки да намеки. Видишь, тупоголовых сюда ну никак нельзя! Фантазии не хватит. Работенка как раз для тебя.

— А ну, как и я не справлюсь?

— Куда ж ты денешься?

Ливия, 10 000 лет назад

…Пламя костра освещало внутренности шатра. Неедкий дым медленно поднимался к круглому вентиляционному отверстию в потолке, на стыке креплений деревянных кольев остова. Языки пламени, танцуя во всполохах огня, отбрасывали на шкуры стен и лица ребятишек причудливые заковыристые тени. Ребятишки рода, все, от мала до велика, сидели внутри, и разинув рты, слушали старого шамана. Тот многое знал и умел рассказывать, на его историях выросло не одно поколение рода. Мамы и папы этих детишек, а у кого-то и дедушки с бабушками многие годы назад сидели здесь же и так же слушали истории о древних, захватывающих душу вещах. Только морщин на лице рассказчика в то время было меньше. Иногда старый Ной говорил о подвигах древних героев, великих охотников и воинов. Иногда, как сегодня, о Великом Духе и сотворении им мира и человека. Иногда просто беседовал о жизни, уча молодых жить правильно, как завещали предки. Но всегда это было интересное и захватывающее время. Бывало, в такие вечера слушать шамана приходили и взрослые, но редко. У взрослых много своих проблем: еда, скот, одежда, дети. За делами насущными просто некогда.

— …И жили те люди, которых он сотворил, без забот и бед. Им не надо было охотиться, вокруг паслись бесчисленные стада различных зверей, дающих отличное мясо. Сотни сотен деревьев давали много сочных фруктов. Их было так много, что люди не успевали съедать, а уже вырастали новые. И им не нужна была одежда: вокруг было тепло, а они не стыдились друг друга и ходили как есть, голыми. — Старый шаман замолчал, помешивая палкой угли в костре.

— Почему, дедушка Ной? — спросила маленькая девчонка лет семи, курносая и с большими-большими черными глазищами.

— А потому, Тахра, что они не знали, что такое стыд. Вот животные, например, тоже не знают, и не стыдятся бегать без одежды. — Он улыбнулся, подмигнув девочке.

Вся ребятня дружно засмеялась.

— Дедушка Ной, но мы ведь не звери. Звери не могут сделать одежду, поэтому не и носят. — Заметил Саул, ровесник Тахры. — А мы люди. Мы можем сделать, поэтому носим.

— Так, по-твоему, мы носим ее только потому, что можем сделать? Ну, хорошо, мы умеем лазить по деревьям. Большинство зверей этого не умеют. Почему же мы живем на земле?

Саул замялся.

— Дедушка Ной, но без одежды же холодно — заметила совсем маленькая девочка Ахима.

— Так было не всегда. Нам стало холодно уже после того, как мы, люди, одели одежду. Вот нашему же лицу не холодно, даже в мороз? Выйдешь из шатра, постоишь, и лицо привыкнет. Так было и со всем остальным телом, пока люди не придумали одежду.

— А зачем ее придумали? — спросил кто-то из задних рядов.

— Вот про это я вам и хочу рассказать.

Ребятня вся превратилась в слух. Тема обещала быть интересной. Исчезли все шорохи. Даже Сати перестал дергать Тахру за косички сзади.

— Тогда люди не знали, что такое стыд, им нечего было стыдиться. У них всё было и всего было много. Так жили они долго, но сколько, никто не знает, уж слишком давно это было. И поняли они, что им нечем заняться. Ну, скучно стало! Вот представьте, что у вас всё есть и вам ничего делать не надо. Ну, ты Саул. Что ты сделаешь?

— Принесу воды козам на завтра.

— А ты представь, что воды у коз столько, что они ее всю не выпьют. Очень много! Её вообще не надо носить. Ничего не надо. Все сделано!

— Играть пойду, с ребятами. — Ответил смущенный Саул. У него не укладывалось в голове ситуация, когда ничего делать не надо. Так не бывает.

— Ну, хорошо. День ты играешь. Два. Неделю. А дальше? Нельзя же всю жизнь играть?

— Можно игру какую-нибудь придумать! — сказала Тахра — Новую и веселую!

— Вот, люди так и делали. — Продолжил старик. — Но потом, когда придумали уже все игры, и придумывать стало нечего, они сели и задумались: «А что мы здесь делаем? Для чего Великий Дух создал нас?»

Ной замолчал, опустив глаза, делая новую паузу.

— И что? — спросил кто-то из старших.

— А то. Собрались они, значит, все вместе и решили спросить об этом Великого Духа. И отправились от всех людей к нему вождь племени, по имени Адам, и жена его, ворожея и знахарка, Ева звали её. Это были главные среди всех тогдашних людей.

Пришли они к Великому Ешве, а тогда он жил недалеко от них и не прятался от людей, своих любимых созданий. Вы ведь помните, он создал их такими же точно, какой был сам. Только лицами все чуть-чуть различались, чтоб не путаться. И любой из людей всегда, когда хотел, мог видеть отца своего, Великого Духа Ешву. Идет человек, гуляет, вдруг увидит его и кричит: «Здравствуй, Великий Отец»! И рукой машет. А тот ему тоже рукой помашет и кричит: «Здравствуй-здравствуй, любимый мой сын Иоахим!» Или Евсей. Или Давид. Смотря кого встретит. Такие вот времена тогда были, не то, что сейчас. Так вот, пришли вождь с ворожеей к нему, а он видит, что они опечаленные и спрашивает:

— Дети мои любимые, что вы такие грустные? Что вам не хватает? Или обидел вас кто?

А Адам и отвечает

— Отец наш небесный, кто ж нас может обидеть? Мы ведь последнее и любимое творение твое. Все звери и птицы нас любят, а кто не любит, стороной обходит, твоего гнева страшась.

Удивился тогда еще больше Великий Ешва.

— И что же тогда могло произойти, раз вас никто не обидел, а вы печальны?

И Адам с Евой рассказали, что их сюда привело.

— Зачем, говорят, ты создал нас? Мы такие же, как ты, но ты творишь миры, создаешь существ разных, зверей, птиц, растения, а мы сидим, заняться нечем?

Опечалился Великий Дух. Долго думал, потом поднял голову и говорит:

— Зря я создал вас, дети мои, не подумавши. Внешне вы все такие же, как я, но мощью создавать и разрушать не обладаете. Не дал я вам эту силу, побоялся. Опасно это. Вы без моего опыта с этой силой таких дел натворить можете, что и я потом все на место не верну.

И спросили тогда люди:

— Что же нам делать, о Великий Отец? Как же нам быть? Так и будем жить дальше, непонятно как?

Опять задумался мудрый Ешва. А был он так мудр, никто не знает даже насколько. Потому, как никто не знает, сколько лет он пожил до того, как Землю создал. И после сколько прошло тоже никто уж не помнит. Подумал-подумал, и говорит:

— Дети мои любимые! Вы хотите стать подобным мне, быть равными мне, уметь строить миры и рушить. Это можно, но умение это просто так не приобрести. Оно — большая ответственность. Ответственность перед тем, что создаёшь и кого создаёшь. Этим умением можно навредить друг другу, поэтому его очень сложно получить. И получит его только тот, кто докажет, что достоин. Сейчас вы по сравнению со мной дети. И чтоб получить мои знания и опыт, вам надо набраться мудрости и повзрослеть. А это значит, вы должны пройти через испытания. Это трудно, очень трудно. Пройдет очень много времени, много жизней, прежде чем вы поймете и пойдете верной дорогой. И перенесете очень, очень трудные испытания. А недостойные, те, кто сломается, вообще не смогут этого сделать.

Подумали люди и сказали: «Мы согласны». И сказал тогда Великий Дух, и слова эти вошли в века:

— Пусть тот, кто хочет стать Великим Духом наравне со мной, идет в одну сторону, а кто не хочет, в другую. Последние на всю жизнь до скончания времен станут моими слугами, духами-хранителями, Вестниками. Они будут хранить покой и равновесие этого мира, чтоб он был таким, каким я его задумал, и мешать тем, кто захочет изменить это. Первые же будут свободны, вольны распоряжаться собой и своими делами, но станут слабы. Чтоб добыть еду, им придется охотиться, уходя далеко от дома. Еды будет не хватать. Дикие звери забудут, что вы мои любимые дети, и станут охотиться на вас. Появятся болезни, от которых вы будете умирать. Узнаете, что такое стыд, станете прятать от других свое тело в одежду и свои мысли от других людей. Вы научитесь выживать, станете сильнее. Я буду помогать вам, после каждой вашей смерти в одном теле, ваш дух будет рождаться в другом, смотря, чем вы занимались в предыдущем, лучше или же хуже прежнего. И те из вас, кто будет следовать моим заветам, станет через жизни Великим Духом, научится сам творить и разрушать миры. Другие же, кто не пройдет испытаний, останутся в слабых телах навечно.

И люди разошлись в разные стороны. И одни стали духами, хранящими мир по замыслу Великого Ешвы. Вестниками. Другие же, возглавляемые Адамом и Евой, ушли из дома Великого Духа, Едэма. И двери этого дома закрылись для них навсегда. И стали они жить не долго, а столько, сколько мы живем.

— А раньше, до этого, дольше жили?

— Да! — горько вздохнул Ной. — В несколько раз. Бывало, за одну жизнь можно было увидеть и правнуков, и праправнуков, и прапраправнуков своих прапраправнуков.

Дети вдохнули и пооткрывали рты от удивления.

— И стали люди болеть и умирать от болезней. И все звери разом забыли, кто они, люди, такие. Слабые звери стали убегать, на них с тех пор надо охотиться. Сильные стали сами охотиться на нас, людей. Вот тогда люди узнали, что такое стыд и придумали одежду, чтоб не показывать своего тела. И показывают его теперь только на супружеском ложе. Много еще чего плохого произошло.

— Что, дедушка Ной? — жадно слушала детвора.

— Ну, что бывает, когда кусок мяса один, а охотников, его добывших, двое? Саул?

— Они его делят — гордо ответил мальчуган.

— А если не могут договориться? Один говорит, я гнал зверя, мне надо больше, а другой, что стрелял и попал, и ему тоже надо больше?

— Они начинают драться! — ответил юный Сати, ровесник Саула и Тахры.

— Правильно, малыш. Еды на всех стало не хватать. Люди начали драться друг с другом. Стали делиться на роды и расходиться в разные стороны в погоне за дичью. Роды становились племенами и снова делились. Племена забывали, что все люди вышли из одного рода — рода Адама, и начинали воевать друг с другом, убивая бывших сородичей. А Великий Ешва смотрел на все это сверху, из своего дома, и плакал.

— Дедушка Ной! — поднял руку Сати. — А почему Великий Дух не остановил войны? Мы же все его дети и он нас любит?

Старый шаман снова помолчал немного, переворачивая угли в костре.

— Сати, я знаю, из тебя выйдет неплохой шаман. Возможно, через пару лет я возьму тебя в ученики. Ты задаёшь хорошие вопросы, но должен ОСОЗНАТЬ ответы на них. Люди Адама САМИ выбрали свою судьбу. Они не захотели жить, как раньше. Не захотели и становиться слугами, рабами своего Отца. Они захотели стать свободными, стать Великими Духами, как и их Отец. Все мы их потомки, поэтому идем их путем. Многие из нас сейчас перевоплощения тех, самых первых людей, только не помним этого.

— Почему, дедушка Ной? Почему мы не помним своих воплощений? — наперебой спрашивала детвора.

— Потому, что должны доказать Ешве, что достойны. Вот, скажем, ты, Давид — Ной указал на мальчика десяти лет, плотного и крепкого. Через два лета тот собирался становиться воином.

— Представь себе, что ты прожил две хорошие жизни, следовал заветам Великого Духа. Не крал, не обманывал. А в третьей взял, и удрал с поля боя, открыв врагу спины родичей?

Все, находящиеся в шатре шамана, засмеялись. Давид надулся, попутно отвесив подзатыльник впередисидящему, своему лучшему другу, смеявшемуся громче всех.

— Не надо обижаться, Давид. В этой жизни, может быть, и не побежишь. Но в следующей возьмешь, да и сделаешь что-нибудь гадкое. Великий Дух и задумается: достоин ли ты следующего шага? Стоит ли тебя возрождать в теле воина? Или может быть сделать рабом, конюхом у амореев? Доказывай ему тогда, что достоин!

— А женщины что? Женщины тоже будут рождаться воинами, если не будут грешить и чтить Великого Духа? — спросила Тахра.

— Нет. — Засмеялся шаман. — Не думаю. Хотя, я слышал, существуют племена, где и женщины-воины тоже есть. Далеко на юге, за Великими Лесами. Но вы, если будете следовать заветам Ешвы, в следующей жизни станете писаными красавицами, получите в мужья самого сильного и быстрого охотника рода. И у вас будет много детей. А если нет, то станете падшими женщинами, с которыми спят все воины племени, у которых нет жен.

— Дедушка Ной! — опять спросил Сати. — А уже кто-нибудь стал Великим Духом?

— Не знаю, Сати. — Пожал плечами старый учитель…

Я медленно открывал глаза. Веки были свинцовые. Голова гудела, жутко хотелось пить. Мысленно ожидал от пробуждения (которого уже по счету?) какой-нибудь очередной гадости. Нет, по-видимому, все-таки не умер. Либо же на том свете так сильно хочется пить. Пьющих Консуэлу с Эльвирой не помню, так что вряд ли. Наверное, все-таки жив. Консуэла постаралась? А говорила: «Не могу на вещи влиять, не могу!» Но что-то ж она сделала?

Или не она? Демонёнок? Её-то я выпустил из виду, а этого делать никак не следует! Да и голова что-то слишком болит. Точно, демонёнок. Только от неё во рту может быть так гадко…

По телу разливалась слабость, но я поборол себя и открыл глаза…

…Рядом сидела Вика…

…И подскочил, как ужаленный.

— Ты что здесь делаешь?

Она улыбнулось своей самой замечательной улыбкой на свете, и легонько толкнула за плечи, укладывая назад.

— Лежи, лежи. Ты еще слишком слаб.

Я откинулся назад, сел, облокотившись на подушку. Огляделся. Вокруг была моя комната. Я лежал в своей кровати. В одних трусах. Это, конечно, ничего не означает, но все-таки… Спутниц моих тоже нигде не было, и мысленно я даже обрадовался.

А она красива! Восхитительно красива! Одетая в свое легкое, синее платье, в котором была утром… Волнистые волосы ниспадают до плеч… А глаза… А губы…

— Что там произошло? Внизу? — тревожно спросила она, отвлекая меня от созерцания.

— Да так, вошел в подъезд, а там два урки. Отметелили меня, даже кастет не помог.

— Ужас! — воскликнула она, прижав ладонь ко рту. — И что ж теперь делать? Раньше такого никогда не было, чтобы в нашем подъезде людей избивали! Как же теперь ходить?

Я вздохнул и опустил глаза.

— Не переживай, все нормально с подъездом будет. Меня они ждали, конкретно меня. Прирезать хотели. Ножом.

— Ой, точно, там рядом нож валялся, я его не стала трогать. Может, в милицию позвоним? Мы хотели!..

— Не надо милиции! — перебил я, резко подскакивая. — Обойдемся!

Викины глаза источали тихую панику

— Мишка, во что ж ты такое встрял?! Мы можем помочь? Кто они? Что они хотят? Ты им деньги должен?

— Тише, тише! Тщщщ! — шикнул я. — Бабушка услышит! Ей ничего не надо знать! Пожалей, у нее больное сердце.

Вика замолчала, но глядела на меня полными страха и страдания глазами.

— Ничего страшного. Тут такая катавасия, что я и сам ничего не пойму. Только бабуле ничего не говори, ага? А я справлюсь. Буду осторожнее.

— Ой, Миишкаааа!

Она бросилась мне на шею и заплакала.

Знаете, это было даже приятно. Я впервые обнимал Вику. Вдыхал запах волос, прижимал её голову к своей. Чувствовал под платьем её не очень большую, но очень упругую грудь. В общем, ощущение было здоровское! Наверное, я опьянел от счастья!

— Ну, ну, Викуль, ну успокойся… Все будет хорошо! — гладил я ее волосы. — Мы их найдем, все уладим! Все будет отлично! — я поднял ее головку и стал целовать влажное лицо. Щеки. Глаза.

— Знаешь, я давно хотел сказать тебе, но никак всё не мог… Некогда было…

— Что? — сквозь слезы спросила она. Её лицо было так близко… Так дурманящее близко!..

И я жадно впился в ее губы.

Она сразу опешила, выкатила глаза, потом стала сопротивляться, пытаясь вырваться из моих цепких объятий, но затем обмякла. Только после этого я оторвался от нее.

— Там, когда тот гопник занес нож для удара, я понял, какой был дурак, что не сделал этого раньше. Ты можешь меня теперь ненавидеть, презирать, это твое право. Но, Вика, я люблю тебя! И в следующий раз, когда в меня будут замахиваться ножом, я буду знать, что я хотя бы это сказал. Что ты хотя бы знаешь об этом. Извини…

Она отстранилась, но от слабости упала рядом, поверх одеяла. По лицу её все также текли слезы.

— Не надо…

Я с тоской и болью посмотрел на нее. Какой дурак! Всё испортил!

— Не надо следующего раза. Хорошо?.. Мне и этого хватило…

Она повернулась лицом ко мне, обнимая подушку. Слезы всё бежали и впитывались внутрь.

— Знаешь, как я испугалась, когда увидела тебя на полу, избитого, в крови? Не надо так больше, ладно?

И уткнувшись мне в плечо, тихонько заплакала. Я попытался ее обнять, но она резко убрала мою руку.

— Не надо. Не сейчас.

Села на кровать, достала из сумочки платок и стала вытирать слезы.

— Мы сильно перенервничали. Давай, подождем.

В принципе, я был не против. Главное, о чем утром еще не мог и мечтать, я сделал. «2:1».

— Это из-за твоего парня?

Она промокнула глаз, вытирая растекающуюся тушь, и утвердительно кивнула.

— И из-за него тоже. Я так не могу, пойми…

Я понимал.

— Если у меня есть шанс, хотя бы один из тысячи, что я тебе не безразличен, то буду ждать… — все, меня понесло.

— Прекрати!

Она продолжала вытирать тушь, а слезы все текли и текли. Вика не могла их остановить, и мне показалось, не смогла б, даже если сильно захотела.

— Прости, мне надо умыться. — И она выбежала из комнаты, держа в руках платок и сумочку.

Через десять минут я, успокоившаяся Вика и улыбающаяся бабушка как ни в чем не бывало пили чай у нас на кухне.

— Лёша говорит: «Давай, до двери провожу». Я еще как почувствовала что-то, но говорю: «Не надо. А то неудобно как-то получается. Мало ли что люди обо мне подумают!»

Я скупо опустил глаза и покраснел, вспоминая свои любовные похождения. Бабуля посмотрела на меня очень пристально и тихонько про себя улыбнулась. Похоже, она все уже поняла. А я подумал еще раз, какая все же золотая это девочка. Алмаз! Только неограненный. И тот, кто огранит его, получит бриллиант…

Вика между тем продолжала:

— Вхожу я внутрь, а там лежит кто-то. Лампочка не горит, шпана выкрутила, наверное, так что я не могла разобрать, кто.

Здрасте, лампочки не было! Еще как была! Либо ее утащили те, кто побывал там после того, как убежали урки, но до того, как Вика меня нашла, либо её выкрутили сами урки, убегая. В последнем я сомневался. Помнил, с каким они бежали выражением лица. Не до лампочек им было. В первый вариант тоже верилось слабо.

Что ж там произошло на самом деле? Почему они меня не прирезали? И почему я почти не чувствую боли избитого тела? Ведь меня дубасили будь здоров!

— Я сначала подумала, что бомж какой разлегся. Или наркоман. Под кайфом. Испугалась сильно, идти дальше боялась. Я за Лёшей кинулась, а он уже ушел. Потом вспомнила, что у меня в сумочке фонарик есть. Маленький такой, раньше на ключах его таскала, потом надоело, и бросила. Он хоть и маленький, а света много дает, ультрафиолетового. Яркий такой…

Женщины! Еще полчаса будет описывать его внешний вид и где купила…

— …Я сразу не поверила. Потом нагнулась ниже и еще раз посветила… Да, это был ты, Мишка! Весь в крови, синяках, Лицо бледное-бледное, даже в свете фонарика, под правым глазом фингал. Да такой, что аж глаза не видно, только узкая щелочка! Заплыл.

Странно, ничего такого у меня нет. Ну, фингал остался, небольшой, обычный. Но, это дело пацанячье, то еще…

— И тут я испугалась по настоящему и закричала. Надо было на помощь позвать, а я стояла как дура со ступой и не могла пошевелиться. Все тело как будто сковало что-то. — Она отпила еще глоток и опустила взгляд. — Знаете, я так испугалась что Мишка… мертв. Там рядом еще нож лежал, большой, складной…

…Стояла и ничего не могла сделать, даже пошевелиться. Оторопь такая взяла! — она подняла глаза и виновато посмотрела на меня и бабулю.

— Ничего, что я так? Я, правда, хотела помочь! Только не знаю, что со мной было. Вы простите меня, я не специально…

— Ничего, Викуль. Все в порядке! — успокоила ее бабушка. — Я, старая, сама не знаю, что делала б, увидь такое!

Мы помолчали, думая об одном и том же, как поступили бы в экстремальной ситуации. Я, например, не был уверен, что стал геройствовать. Скорее, также стоял бы, как последний обапел.

— Тогда сзади и появилась она.

— Кто она? — оживился я.

Вика пожала плечами.

— Не знаю. Она так и не представилась. Роста такого же где-то, как и я. Светлая. Волосы до плеч. С тобой я её раньше не видела…

Маленькая шпилька?

— Сильная она!

— С чего ты так решила?

— Сила от нее исходила вокруг. Я не могу объяснить, как это… Просто говорю, что чувствовала. А еще мускулы у нее были. Накаченные. И тащила она тебя легко. Спортсменка, наверное.

— Тащила? Меня? — чуть не подавился я, догадываясь, кто это мог быть.

— Ну, да! Я подумала, это очередная твоя… Знакомая! — Вика ехидно прищурила глазки.

Точно. Шпилька. А события все интереснее и интереснее!

— Впервые о ней слышу! — соврал я с самыми честными глазами. Вика, улыбаясь, кивнула головой. Ага, так я тебе и поверила. Бабушка смотрела на этот мини-спектакль и смеялась. Про себя. С нас. Только краешки глаз улыбались. Нет, у меня самая лучшая и самая умная бабуля на свете! Заявляю авторитетно!

— И что дальше? — устал играть глазами я.

— А ничего. Она присела рядом, ощупала тебя. Профессионально так, как врач. Сказала, что ты жив и все будет нормально. Уверенно, я ей сразу поверила. Потом сказала, чтоб я помогала. Мы вытащили тебя на свет, между первым и вторым. На первом тоже свет почему-то не горел. И она начала с тобой что-то делать.

— Что делать?

— Ну, не знаю. Руки к тебе прикладывать. И там, куда приложила, синяки на глазах меньше становились. И глаз. А потом мы дотащили тебя до дома и на кровать положили. Я хотела дядю Ваню позвать, но она сказала, что не надо, все будет в порядке. Я ей опять поверила, не знаю почему. Поняла, что не врет. И тащила тоже в основном она, у меня бы силенок не хватило. Я так, в основном плечо подставляла. Тяжелый ты, Мишка — зараза!

— А потом?

— Ничего потом. Она ушла. А мы с Марьей Ильиничной тебя раздели… — она на мгновение опять смутилась. Всего на мгновение, но так красноречиво! — …и уложили. Всё!

Я тяжело вздохнул. Картина происходящего не укладывалась в свете последних событий. Охранник? Телохранитель? Не киллер? Во что ж это я вляпался? И когда успел?

— Вы что, даже имени ее не спросили?

— Ну, я думала ты ее знаешь. Да и некогда было, заняты были. Не до знакомств.

— А чаем я её, Мишенька, напоить пыталась. Только она не стала пить. Сказала, что спешит, и быстро-быстро так убежала.

— Устала она слишком. Наверное, потому, что ты тяжелый. Вся вспотела, еле на ногах держалась, когда уходила.

— И еще, Миш, милицию тоже она сказала не вызывать. Что так меньше проблем будет, все равно они не помогут.

— А вы?

— А мы поверили, Мишенька. Она так убедительно говорила! — ответила бабушка.

— Ну, пока… — Мы с Викой стояли на площадке перед её дверью. Молчали, как два идиота. Она не хотела идти, я не хотел ее отпускать, и оба не знали что сказать.

— Я, это, завтра зайду… — сказал я, опуская глаза.

— Зачем? — тихо спросила она, рассматривая пол.

— Винду ставить. Я обещал. Помнишь?

Она помнила. Это было утром, но как будто в прошлой жизни.

— Да. Приходи. — Продолжила она не поднимая взгляда. Я взял ее за подбородок приподнял и глянул в ясные глаза.

— Что ты почувствовала, когда подумала, что я мертв? Скажи, мне. Пожалуйста.

Она взяла мою руку и отвела в сторону, вновь опустив глаза. Но все ее манипуляции были какие-то вялые, совсем не похожие на ту боевую Вику, которую я знал.

— Чувствовала потерю. Что теряю что-то. Большее, чем просто соседа.

— А…

— Не знаю. — Перебила она — Мне надо разобраться в себе. Это произошло слишком неожиданно, пойми. Дай время…

— Хорошо. — Я засиял. В этот момент стало неважным то, что произошло энное время назад. Я даже чем-то был благодарен тем недоноскам, за то, что подарили мне этот восхитительный миг. Подарили… Нет, еще не победу, но уже начало победы!

«2:2». Счет равный. Теперь ее ход.

— Спокойной ночи, Вик.

— Спокойной ночи. И…

Я поднял взгляд

— …С днем рождения тебя. Вторым! — улыбнулась она.

Я улыбнулся в ответ.

— Спасибо!

— И еще раз прошу, не дави на меня! — добавила она, закрывая дверь.

— Хорошо. — Ответил я закрытой двери…

Македония, Фессалоники, 1031 год от основания Рима

— Так получилось, что Рим, маленькая деревушка в среднем течении Тибра, стала вначале крупным городом, затем повелителем Италии, после — всего Средиземноморья. Сейчас Империя — это половина цивилизованного мира.

Легат кивнул.

— По мере того, как город набирал мощь и богатство, разные люди устремились в него, жаждая перехватить хоть малую толику того, что текло в руки неспокойной республики. Были это и гордые наемники, и талантливые ремесленники, и опытные торговцы, и ланисты, и работорговцы. Кого только не было! Растущий город требовал все больше и больше, ведь за все платили бесчисленные провинции и владения.

Но были люди, которым оказались не нужны деньги. Их не интересовали картины и статуи, они холодно относились к хорошему вину. — Старик смачно пригубил из кружки, не скрывая удовольствия. — И даже воинская доблесть не была для них главной ценностью. Догадываешься, что им было нужно?

— Власть. В чистом виде. — Холодно отчеканил Диокл.

— Именно! — взмахнул рукой собеседник. — Именно что в чистом виде! И эти люди не были нобилями, не были богатыми всадниками. Многие даже не были римлянами. А кое-кто был беден, имея только то, что нес на себе. Но они оказались способны эту власть получить и удержать. Их было много, и они стекались отовсюду, куда доходила сандалия римского легионера: из Галлии, Британии, Греции, Македонии, Сирии, Египта, с берегов Евксинского Понта, с Дунайской границы: отовсюду текли они в Вечный город, понимая, что вся власть Империи находится там и только там. Это были и темные шаманы варваров, и искусные чародеи Востока, и изнеженные колдуны Африки…

И в один миг их стало слишком много для маленькой республики.

Тогда возникли клики, разные группировки, которые стали рвать куски друг у друга из глоток, зачастую вместе с самими глотками.

— И начались гражданские войны.

— Да. Бич Рима. Гражданские войны. Вначале борьба шла в сенате, внутри видавшего многое на своем веку заведения. Потом масштабы выросли. После взятия Рима Суллой Счастливым все увидели, что государством правят не кучки идиотов, которых они поддерживали в борьбе друг с другом, а тот, кто может держать в руках всю эту аристократическую кодлу. Единый правитель. Как его ни назови: принцепс, диктатор, цезарь — это единый повелитель огромной Империи.

Так началась борьба за единого правителя. Марий, Помпей, Цезарь, Красс, Антоний, Октавиан. Разные люди ставили на разных лошадок.

Но со временем эпоха республики подошла к концу. Вместе с ней исчезло большинство колдовских клик, хотевших всего ради всего. Продолжительность жизни колдуна в Риме определялась его настырностью и гибкостью по отношению к оппонентам. И в итоге остались только те, кто принял правила игры, научился подстраивать себя под интересы Империи, а не наоборот.

Так появился принципат, институт императорской власти. После победы Октавиана над Антонием оставшиеся собрались в Антиохии и решили все спорные вопросы, разделив Империю на зоны и сферы влияния.

Наступил Золотой Век. Империя была сильна и едина, все вопросы клики решали сами, между собой, не втягивая в это дело императоров. Ну, вмешивались, конечно, не без этого, но в основном, мирские дела решали миряне, колдовские — колдуны. Простой народ жил сам по себе, никак не ощущая присутствия у власти колдовских группировок. Так было почти триста лет.

Но со смертью Коммода устоявшаяся система дала сбой. Этот император сумел растлить не только мирских подданных, но и целое поколение магов, не знавших, что такое гражданские войны и то, как пагубно они сказываются на продолжительности жизни. Следующие пятьдесят лет, правление династии Северов, стало эпохой подковёрных происков группировок друг против друга. И, наконец, со смертью Александра Севера, маги одной из них открыто возвели на престол своего ставленника.

Диокл напряженно слушал. Он всегда подозревал подобное, но никогда не думал, что все настолько просто и настолько трагично. Трагично, потому, что драться с варварами, пересекающими Дунай и Рейн в поисках поживы, и с персами, мечтающими вернуть себе Сирию и Армению, он умел. И его войска умели. А как драться с колдунами, чью силу только что продемонстрировал один старый мудрый грек, он не знал.

— Так прошли годы. Империя вновь погрязла в пучине одной большой гражданской войны, сеющей разорение, обнищание и смерть народу, а так же огромный финансовый гнет для поддержания все более растущей армии. И вот, спустя почти пятьдесят лет, мы вновь собрались. О нет, это были уже не те, кто начал весь этот беспредел. Это уже наше поколение, уставшее от бессмысленной бойни. Мы, те, кто остался, самые сильные и мудрые, оттого и выжившие. Мы вновь смогли договориться, но оказалось, что время ушло. Империя сгнила, она уже не может без нас.

— Что это значит, не может без вас! Если бы вы вообще не вмешивались, народ жил бы спокойно и счастливо! — возмутился полководец. Варвар в его крови был слишком силен, чтоб не делать максималистские заявления.

— Может быть, может быть. — Печально вздохнул Прокопий. — Но, к сожалению, Империя гнила сама, и без нас. Мы могли бы замедлить процесс, направить в более безобидное русло, но своей борьбой только усугубили. То, что могло ухудшаться постепенно, еще триста лет, сгнило за пятьдесят. Новые императоры не способны ничего сделать. В стране хаос, нет авторитетной власти. Преторианцы получили слишком большую свободу и безнаказанно делают что хотят. Чтобы хоть как-то навести порядок, мы должны постоянно вмешиваться. Вот тут-то и выяснилась одна прелюбопытная деталь.

Каждый раз, как только мы во что-нибудь вмешиваемся, в гражданской жизни Империи, происходит нечто, отчего стране становится еще хуже. Мы бьемся, пытаемся навести порядок, но случается новая война, новая эпидемия, армия возводит нового императора, и все оказывается впустую, приходится начинать заново. Это злой рок! И мы не знаем, как разорвать этот порочный круг!

— Не вмешивайтесь. Оставьте все, как есть! — холодно заметил полководец, отхлебывая очередную порцию вина. Вкуса он уже не чувствовал, поглощенный широтой и глубиной полученной информации, анализируя и пытаясь понять, какие выгоды можно из этого получить, и какие нажить неприятности. Пока что неприятностей выходило гораздо больше.

— Мы не можем. Государство сгнило. Это не та цветущая страна, что досталась Августу. Это разоренная мором и войнами, местами выжженная и безлюдная земля, где процветают самые низменные инстинкты и жажда наживы; земля, которую со всех сторон атакуют полчища варваров, и конца и края им не видно. А на востоке не дремлют персы, их держава сильна и могуча, не чета Парфянскому кочевому полудикому царству времен Августа. Но самое главное, Анархия осталась не во власти, а в крови у людей. Нет такого человека, который смог бы разрушить устои! Устои во власти! Устои в сердцах! Устои в законах!

Думаешь, мы не пытались? Мы даже уничтожили Сирийскую школу колдунов, так называемых Демонов Зенобии, самую мощную и коварную на Востоке! Да что говорить, и во всей Империи! Правда, для этого пришлось сровнять с землей Пальмиру, но это того стоило! И что в итоге? Великий Аврелиан Возродитель убит. Люди, НАШИ люди, охранявшие его, растерзаны!

Диокл криво усмехнулся, что не укрылось от взгляда старика.

— Да, может он и не был образцом высокой морали, скорее наоборот, ничтожеством. — Тактично заметил тот. — Но он мог бороться и изменить ситуацию в стране. После него никто не может этого!

Видишь, у нас ничего, НИЧЕГО не получается!

Воцарилась тишина, которую собеседники использовали для раздумий. Старик высказался. Да, недипломатично, как любят греки, зато понятно и легко для восприятия варвара-военачальника. Открыто. Честно. Именно поэтому Диокл сразу и всецело поверил ему. Поверил, что его не водят за нос. Да, вот мы какие крутые, играли империей несколько веков! А теперь доигрались, и ничего не можем сделать, чтоб вернуть, как было. Мы маленькие дети, мнившие себя взрослыми. А когда настала пора делать взрослые вещи, поняли, что не можем. Ума не хватает! И нам нужна чья-то помощь, кого-то, кто не привык играть судьбами мира и может сходу разрубить Гордиев узел, опутавший страну.

— Почему я? — военачальник медленно поднял глаза на собеседника. В них читалась решимость. Решимость воина и командира идти до конца.

— Ты единственный, кто сможет. Эти лизоблюды, привыкшие к интригам, будут интриговать и дальше. А нам нужен свежий человек, знающий, что нет ничего невозможного, и никого не боящийся. Я ответил на твой вопрос?

Диокл утвердительно кивнул. С этого момента он становится не просто преступником, связавшимся с христианами, но заговорщиком. Теперь, в случае чего, его ждет только смертная казнь. Но отступать поздно. Как сказал Цезарь, Alea jacta est. Жребий брошен!

— Что вы хотите от меня?

Старик улыбнулся. У него получилось! Наверное, это была самая трудная беседа в его жизни! И самая ответственная. Больше похожая на бой, чем на разговор. С человеком, поступки и ход мысли которого почти невозможно предугадать, наделенного гонором и необузданностью свободолюбивого варвара. Пусть и цивилизованного, но все равно варвара.

— Ты станешь императором, и будешь восстанавливать страну. Впереди ее ждут большие испытания, у нас не так много времени. Надо успеть, иначе Империя развалится, и на сей раз ее не спасет уже ничто.

— Мрачно! — усмехнулся в усы будущий император. — Откуда такая информация?

Теперь уже усмехнулся Прокопий.

— У нас свои профессиональные тайны. Но к границам движется невиданное доселе по мощи племя, по сравнению с которым все теперешние набеги — ерунда. Это сарматы. Могучие и стойкие! Сколько они будут идти, неизвестно. Может десять лет, может пятьдесят, может год.

— А вы? Я займусь государством. А что будете делать вы?

— Ничего. Мы будем охранять тебя, императора, и твою семью. Но только от других шаманов и колдунов, на помощь в борьбе с преторианцами не рассчитывай. Кроме этого, нам придется следить, чтобы в империи не возникло новое течение, новое объединение колдунов, способное бросить вызов гражданской власти. Нам придется взять в свои руки контроль над ВСЕМ без исключения колдовством. Чтобы подавлять в самой ранней стадии нежелательных элементов. Для того, чтобы императорской власти ничего не угрожало. Ни в Риме, ни в провинциях.

Диокл покачал головой. Да, задача не из легких, даже на его дилетантский взгляд. Но они справятся. Он чувствовал, видел по бешеному огню в глазах этого старика, что он и его соратники не успокоятся, пока не сделают задуманного.

— У меня условие.

Прокопий напрягся.

— Я правлю страной так, как хочу. Делаю то, что хочу и использую для этого средства и методы, которые посчитаю нужным. И меня не интересует ваше отношение к происходящему. Все, что касается гражданской и военной власти, решаю я, и только я! Никаких советов, подсказок, просьб и давления.

Прокопий глубоко задумался. Да, этот мужчина не так прост. Кажется, они не ошиблись в выборе.

— Мы согласны.

— Более того. В день моей коронации я хочу видеть всех глав… Вашей организации. Вы все поклянетесь, что будете верой и правдой соблюдать то, о чем мы договорились. Не вмешиваться. И ваши потомки, преемники, тоже должны будут приносить эту клятву. Я же поклянусь не вмешиваться в ваши дела, если они не угрожают моим интересам и интересам государства. И все мои потомки и преемники также будут приносить эту клятву. И пусть боги карают за ее нарушение так, как не карали никого и никогда. Пусть так будет со дня моей коронации, отныне и во веки веков!

…Они удалялись так же, как и пришли, телохранители вокруг командира. Подтянутые, сильные, бравой военной походкой. Старый священник смотрел вслед и думал. Да, то, что сегодня произошло — само по себе чудо. Но все это ничто, если этот человек не справится. А какой стервец! Гордый! Смелый! Наглый! Нет, не ошиблись они с кандидатом. А клятва эта чего стоит? Даже звучит по особенному: «клятва Диокла»! Нет, неблагозвучно. Лучше пусть так: «клятва Диоклетиана»!

Пожалуй, все же справится. Ведь выбора у них нет…

…А тем временем по улице, в направлении северных ворот, шел человек. Высокий и сильный, боевой командир со шрамом на щеке. Проходящие мимо инстинктивно чувствовали в нем военачальника, великого лидера, будущего императора, и спешили уйти прочь с его дороги. А он шел, думая о своем, не замечая ничего вокруг. Впереди у него было много, слишком много дел.

Это был последний честный легат Империи.

— Ну, соня, наконец-то проснулся! А я уж думала, весь день продрыхнешь! — увидел я на соседней подушке лежащую на животе, подогнув ноги и размахивающую хвостом Эльвиру.

— Блин, я еще глаза не успел открыть! — прохрипел я, глядя на часы. Одиннадцать.

— Вставай, вставай! Хватит дрыхнуть! Обленишься еще! Леность — смертный грех!

— Так, наоборот, тебе должно быть в тему… — потянулся я. — Твоя ж работа, грешить меня заставлять.

— Это не мой конек! — скривила она мину — Знаешь, у каждого демона есть свои принципы. Мне больше алчность нравится и блуд. И уныние. Хотя, тебя унывать фиг заставишь!

— А уныние что, тоже смертный грех? — спросил я, переворачиваясь и закрывая глаза, собираясь еще подремать.

— Ну, изначально так повелось. Святоши считали, что расстроенный человек отвлекается от мыслей о боге. Они не далеки от истины! — продолжала она. — В таком состоянии человек закрывает свой мысленный канал для ангела. Мозг плохо считывает оттуда информацию, нехотя. И демону становится легче влиять на ситуацию потому, что ангелу нужно еще достучаться до сознания клиента. Поэтому в состоянии уныния многие люди и совершают самые большие глупости. Еще в третьем веке наши аналитики установили, что девяносто шесть процентов самоубийств происходит в этом состоянии. Как видишь, зависимость прямая.

— Угу… — пробормотал я, пытаясь провалиться в сон.

— Эй, да ты меня совсем не слушаешь! Хватит спать! Скользящий, твою дивизию!

— Что? — подорвался я, сев на кровати — Как ты меня назвала?

Бесенок довольно ухмыльнулась.

— Дрыхнешь всё! Тебе что, неинтересно, что ты вчера натворил?

— Что натворил? Я натворил? — не понял я. В голове звенел тихий Эльвирин шепот: «Скользящий…». Я чувствовал, это важно. Но натворил-то я другое!

— Вику поцеловал? Ты об этом?

— Фу! — отмахнулась бес. — О бабах только и думаешь! Кстати, где спасибо?

— За что? — опять не понял я, пытаясь сообразить спросонья, чего она все-таки хочет.

— За Вику спасибо! За поцелуй, за что ещё?

Я усмехнулся, оглядывая свою тёмную спутницу, чтоб её…

— Ты здесь причем?

— Хм! Да если б не я, ты бы как пентюх ей слезки вытирал и успокаивал. И бабушку тоже потом бы успокаивал, ты ж ее знаешь. Я и решила, пошло всё на фиг, и толкнула тебя в её объятья. Форсировала события. Сам бы не решился, скромный ты мой! — она плотоядно ухмыльнулась. — Кстати, с тебя магарыч. Я люблю полусладкое.

Я немного опешил. Но не от того, что она любит полусладкое. Щас она вообще получит полукислое!

— Зачем ты это сделала? Тебя это не касается, это мое дело!

— Не касается? Меня всё касается! Забыл, кто я? Я твое темное амплуа, имею право делать все, что хочу. Хочу девчонку тебе подогнать — подгоняю. Если не хочешь, можешь сопротивляться. Каждый человек в состоянии побороть своего демона. Как и ангела. Что-то не больно ты вчера сопротивлялся…

Я замялся.

— Но тебе же это не выгодно? Ты должна заставлять грешить, искушать. А ты помогаешь!

Она загадочно улыбнулась.

— У каждого свои пути. У светлых свои, у меня свои.

Я посидел немного, подумал, пытаясь сосредоточиться. Ничего умного в голову не лезло.

— Так что, тебе не интересно, что ты вчера натворил? — опять задала она свой первый вопрос.

— Я? Ничего я не творил. Это МЕНЯ хотели натворить. Ножом...

— Да, хотели. А что ты сделал, помнишь?

Я опять задумался.

— Ничего. Это я у тебя хотел спросить, что ТЫ сделала, что эти уроды убежали?

— Это не я. — С улыбкой на лице покачала своей пышной рыжей шевелюрой бесенок.

— Тогда Консуэла?

— Нет. — Еще шире улыбнулась она. — Ты!

— Я? — я удивленно кивнул и вперился в нее взглядом. — Что значит «я»?

«Он уходит в тень! Помогай!» — испуганный голос Консуэлы в моем мозгу.

— Вспомнил?

— Не томи. Что там произошло? — начал раздражаться я.

— Мишенька, гнев тоже смертный грех. — Села рядом на стул обнаженная, как обычно, Консуэла.

— Она специально меня злит! — пожаловался я ей.

— Конечно, это ее работа. — Просто ответила ангел.

— Но ты же должна защищать меня? — продолжал я.

— Не в этой ситуации. Гнев сдержать легче всего, ты должен уметь это делать. Хотя, и вызвать гнев тоже легче всего…

Фиг поймешь этих ангелов с демонами! Говорят одно, на деле делают совершенно другое!

— Ладно, хватит о философии. Что там вчера произошло?

Они обе тяжело вздохнули. Первая посмотрела мне в глаза ангел, сказав просто:

— Ты стал скользящим.

— Каким? — объяснила, называется!

— Скользящим. — Продолжила за нее бес — Сквозь Пространства.

— Ну, это нарицательное название, обиходное. Полное слишком громоздкое.

— Ага, сленг… — вновь перебила демон. Консуэла очень многозначительно на нее глянула и та сделала вид, что смутилась.

— Помнишь, мы тебе вчера рассказывали о строении Сущего? О том, что есть четыре мира. — продолжила ангел.

— Ну… — я честно попытался вспомнить весь вчерашний разговор. Хоть и с трудом, но основные моменты в памяти остались.

— Так вот, теперь ты можешь по ним скользить. Перемещаться. Невзирая ни на какие защитные барьеры. Обетованное, Преисподняя, Чистилище. Всё! А Тень теперь тебе вообще вторым домом должна стать.

От нарисовавшихся перспектив я почесал затылок. Звучит как сказка, но верится слабо.

— И оставаться при этом человеком, смертным. — Вставила демон на полном серьезе, совершенно не улыбаясь.

Значит это не шутка?

— И можешь переносить с собой небольшие предметы, наподобие одежды и обуви.

— То есть не голым перемещаться? Ну, хоть на этом спасибо! А зачем мне это все, Консуэл? Для чего? Почему я? Я же не просил такого счастья…

Они переглянулись.

— Рассказать? — спросила бес.

Ангел отрицательно покачала головой.

— Рано. Он не готов.

— К чему не готов? — не понял я, хотя и не ожидал ответа. И не получил.

— Позже узнаешь. Со временем. Когда надо будет.

— А когда надо будет?

Глупый вопрос.

Макс на всех парах мчался наверх, на четвертый этаж. Двадцать минут назад он позвонил этому ландуху, обожающему встревать в неприятности. Трубку взяла бабушка, рассказавшая много интересного. Например, что «На Мишу вчера ночью в подъезде хулиганы напали. Избили до полусмерти. Даже, вроде, убить хотели, но убежали. А с Мишей все в порядке, да! Все нормально! Еще вчера в себя пришел. Только побитый немного, в синяках, да фингал под глазом»

В совпадения он уже давно не верил. Все в мире подчиняется закономерности, причинно-следственной связи. И слишком явно эта связь вокруг была причинно-следственной.

Вдруг в кармане задребезжала мобила. Он остановился. Лёха. Старый кент, кое-чем ему обязанный. Сейчас работает в милиции. Утром он попросил его об одной маленькой услуге…

— Да, Лёх.

— Макс, тут вообще все элементарно. Я даже не вспотел.

— Ну? — волновался Макс

— Значит так, слушай… Пономарев Денис Николаевич, шестьдесят восьмого года рождения. Два привода за мелкое хулиганство. Драка в общественном месте, распитие алкогольных напитков. Сергеева Марина Михайловна, семидесятого года рождения. Не привлекалась, чиста, как стеклышко. Погибли 24 октября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года в районе пересечения улиц Калинина и Севастопольской примерно в 21:30 по Московскому времени. По отчету следственной комиссии, ехали на мотоцикле «Чизет» такого-то года выпуска по улице Калинина в направлении сотого микрорайона со скоростью около ста километров в час. Водитель мотоцикла не справился с управлением и выехал на встречную полосу, по которой двигался автомобиль ВАЗ 2101 гражданина Кузьмищева Петра Тимофеевича, пятьдесят шестого года рождения. Водитель мотоцикла попытался избежать столкновения, но на скользкой дороге это оказалось невозможным. В результате столкновения, гражданка Сергеева погибла на месте, вылетев из седла мотоцикла, пролетев пять метров через автомобиль ВАЗ и приземлившись в придорожном кювете. Причина смерти — перелом позвоночника в шейном отделе. Водитель мотоцикла, гражданин Пономарев, скончался через пятнадцать минут в карете скорой помощи от многочисленных повреждений, переломов и внутреннего кровоизлияния. Гражданин Кузьмищев доставлен в стационар с ЧМТ, сотрясением мозга, но был выписан уже на следующий день. Виновным в аварии признан водитель мотоцикла, обвинения с водителя ВАЗ 2101 были сняты. Всё. Что-нибудь ещё?

Макс опустил голову и задумался.

— Нет. Пожалуй, нет. Спасибо.

— Всегда пожалуйста!

Абонент отключился. Легче не стало.

— Ну, ты, сволочь! Я тебя сейчас сам убью! Урою! Придурок!

Я нехорошо так был прижат спиной к стенке, Максовы кулаки держали меня за вырез футболки, прямо возле шеи. И мне, как бы это так сказать, было немножко сложно дышать. Совсем чуть-чуть! Некий дискомфорт, если можно так выразиться, ощущался. А как же, если воздух в легкие почти не поступает? Дискомфорт, конечно!

— Ты что, не мог позвонить, предупредить? Обо всем рассказать? А если б я сам не позвонил, как ж…ой чувствовал, так бы ничего и не знал!

Я очень многозначительно и выразительно захрипел, не в силах сказать ни слова, но он, очевидно, намека не понял.

— Максимка, ну хватит, успокойся! — стала увещевать бабушка. — Не до этого ему было. Всем нам не до того было, вот из головы и вылетело.

— Баб Маш, я ж переживал! — обиженно начал Макс, тем не менее, отпустив вашего покорного слугу. Я вздохнул, наконец, полной грудью.

— Конечно, переживал. Все переживали. Пойдем лучше чай пить. Со свежей малиной.

— Щас, баб Маш. С этим — кивок на меня — пообщаемся.

— Пойду, поставлю чайник. — И ба отправилась в кухню. Макс затащил меня в мою комнату и закрыл дверь.

— Ну, ты чё, собака серая, делаешь? Хочешь, чтоб я поседел раньше времени? Рассказывай.

Я присел на свой вертящийся стул и начал рассказ…

— …Значит Череп и Батон?

— Знаешь их?

Макс отрицательно покачал головой.

— Слышал. Найдем, не проблема. Как же так получилось, что они убежали? Не добили? Эти, говорят, совсем отмороженные, из беспредельщиков. Понятия не уважают, законы не чтят. Воровские в смысле. Такие вряд ли бы начатое бросили…

— А хрен его знает, что там произошло, я в нужный момент отрубился! Девчонки говорят, я их напугал тем, что в Тень начал уходить. Половина тела ушла, дырка была на этом месте, а половина осталась. Как это выглядело — представить не могу, но, говорят, впечатляюще!

— Ты опять про этих… Ангела с демоном? Что, еще не проспался? Не надоело гнать?

— Не надо так, Макс. — Обиделся я. — Я ж тебе говорил, это правда. Ну, вижу я их, слышу! Разговаривают они со мной! Что я теперь сделаю? Ну, не браться же за оголенные провода, чтоб это прекратить, в самом деле?

Макс задумавшись, опустил голову.

— Я тут это, пробил кое-что. По милицейской сводке. За 1989 год. Был тот парень, Денис. На самом деле в аварию с подружкой попал. Оба — насмерть. Так-то.

— Не сомневался в этом! — хмыкнул я. — Говорю ж, я с ним вчера разговаривал, прям, как с тобой сейчас.

— И как он? Выглядит? Призрак? — оживился вдруг Макс, прищурив глаза.

— Да, как обычный человек! Как живой, как настоящий. Только в другой «картинке» и все отличие. Но и потрогать его нельзя. По той же причине.

Макс опять помолчал. Потом поднял на меня почти виноватый взор.

— Не могу, братишка. Знаешь, не могу тебе поверить! Хочу, нутром чую, что ты прав, а не могу. Понимаешь, реалист я, прагматик. Никогда никому не верил, не доверял. Всегда всё перепроверял. И всегда всякой чуши, сверхъестественной на первый взгляд, логичное объяснение находилось, если поискать хорошо. Мне по другому нельзя, без этого деньги не сделаешь. Наивные романтики в бизнесе надолго не задерживаются, быстро в трубу вылетают. Понимаешь?

Я кивнул.

— Вот и сейчас, я хочу тебе поверить, даже факты в твою пользу говорят. Я ж тебя знаю, как облупленного, информацию по тому ДТП тебе взять неоткуда, контактов нужных нет. Но все равно внутри что-то сопротивляется: «Не может так, не бывает так. Это случайность, он об этом мотоциклисте и раньше знал, просто сейчас информацию по-своему преподносит». Понимаешь? Я пытаюсь, но не могу поверить в твоих куриц. Прости.

Макс раскрыл руки в извиняющемся жесте, покачал головой. Рядом с ним на кровать из ниоткуда присела Эльвира, уже одетая во вчерашнее роскошное вечернее платье. На лице была гримаса праведного гнева, звезда во лбу ярко сияла, глазки мстительно прищурены.

— Знаешь, Мишган! Я не знаю как эта… — кивок в неизвестном направлении, очевидно, речь об ангеле. — А я терпеть не могу, когда меня обзывают курицей. Тем более, смертные.

— И что ты хочешь? — спросил я её.

— Ты кому? — недоуменно посмотрел Макс.

— Эльвире. Она рядом с тобой, на кровати сидит. Гневом пышет, не понравилось, что ты ее курицей обозвал.

Макс стал лапать кровать вокруг себя. Его руки смешно проходили сквозь демона и шарили по простыни. Мне стало весело, я засмеялся.

— Что, смеёшься? Приколол? Уел! «0:1»! — обиделся он.

— Ничего я не приколол. Просто ты сквозь неё так прикольно руки просовывал…

— Ага, щас я тебе тоже прикольно кое-что кое-куда просуну… — он обиженно отвернулся.

— Спроси, он извиниться не хочет?

— Макс, она спрашивает, ты извиниться не хочешь? Перед ней.

Теперь захохотал Макс. Таким злым и невеселым смехом.

— Ну, Миха, ну шутник! Может хватит, а? А то когда повторяешься, второй раз не смешно.

— Положи ему руку на лоб. — Не терпящим возражения голосом отчеканила бес.

— Зачем?

— Он получит то, что хочет. — Промурлыкала она хитрым голоском, прищурив глазки.

— А что будет?

— Хуже не будет. У него свой ангел есть, он мне вред причинить чужому клиенту не даст, не бойся.

Я встал и попытался положить руку на лоб Максу, с улыбкой наблюдающему, как я разговариваю с пустотой рядом с ним.

— Ты чего? — спросил он, отстраняясь.

— Подожди, минутку… — я все равно положил руку ему на лоб. Что-то мне подсказывало, что в этот момент бесенку можно доверять.

— Пусть посмотрит на меня.

Я пальцем показал ему в Эльвирином направлении…

…Раздался крик упавшего кувырком по ту сторону кровати и уползающего спиной к двери Макса. Лицо было белее мела, дыхание учащенное. На лице застыло выражение ужаса. Эльвира, как ни в чем не бывало, сидела на подушке, положив ногу на ногу, и с упоением рассматривала свои алые длинные ногти.

— Кто это? — испуганно спросил Максим, глаза на выкате. — Куда она делась?

— Если хочет меня лицезреть, положи руку ему на лоб еще раз. — Она достала откуда-то пилочку и стала полировать.

— Это Эльвира, мой демон-искуситель. Она говорит, если хочешь ее увидеть ещё, я должен положить тебе на лоб руку.

Макс недолго размышлял, потом кивнул.

— Давай! — и подставил лоб.

Я подошел к сидящему уже почти у двери дрожащему и бледному Максу походкой Юлия Цезаря, дескать, уел тебя дружище! Прав! И положил руку.

— Здрасте! — сказал тот Эльвире и мелко задрожал.

— Эльвира чмокнула ему губками, эротично поджала под себя ножки, коленками вперед и томно посмотрев на моего друга, проворковала:

— Здравствуй-здравствуй, сладенький! Я Эльвира. Убедился? А теперь повтори, как ты меня назвал?

— Но это же невозможно! Как же так?..

Я видел, как по его лбу катились капельки пота. Дрожь усилилась, дыхание стало сбивчивым. Вспомнил, как сам отреагировал, когда увидел их первый раз. В обморок упал! И поспешно убрал руку, от греха подальше.

— Все, хватит! Довольно.

— Уууу, бяка! Такую игру испортил! — потянула бесенок, откидываясь назад, складывая руки на груди и надув губы в позе недовольства.

— Бяка ты!

— На себя посмотри. Это мой лучший друг! Поэтому не надо с ним играть. И соблазнять его не надо тоже. Кстати, ножки прикрой немного, на меня они не действуют.

— Соблазнять не надо! Друг мой!.. — передразнила она меня. — Ревнуешь?

— Тебя? Да ты что, вообще с ума сошла?

Элли довольно усмехнулась.

— И все-таки я тебе нравлюсь. Только боишься сам себе в этом признаться, милый! Ничего, я дам тебе возможность освоиться и понять это. Время есть. Кстати, за то, что убедила твоего друга еще один магарыч… — и исчезла.

— И что, мне тебя до конца жизни терпеть? — обреченно вздохнул я.

— Они что, и правду существуют? — подал с пола голос Макс. Дрожь прошла, лицо его начало наливаться краской.

— Сейчас он отойдет. Его ангел уже работает над этим. Это обычный шок. — Раздался в мозгу голос Консуэлы.

— А ты что, думаешь, я сам с собой тут распинаюсь? — обернулся я к другану. — Эта чертовка, причем в прямом смысле слова, соблазнить меня пытается! Или довести! До белого каления. И скрыться от нее невозможно, и послать тоже!..

Лицо Макса порозовело, дыхание пришло в норму.

— Ну, блин! Я того родственник!..

— И я того же!

Одиннадцать. Кошмар! Это ж сколько она продрыхла? Вот это вчера выложилась!

Настя подскочила на постели и уставилась в одну точку.

— Так, подруга. Дебет. Он жив. Хорошо. Этим уродам не по зубам. А это плохо. Рядом с ним девочка с паранормальными способностями, пьющая чужую колдовскую энергию. Это тоже плохо. Если б не она, можно было взвод таких мальчишек на ноги поставить.

Кредит. Вторая ступень инициации завершилась. Так завершилась, что она почувствовала за несколько сот метров, будто колдовской ветер в лицо. Что он теперь из себя представляет — не ясно. Плохо. Девочка рядом на грани инициации — тоже не просто так. Плохо. Вчерашняя цыганка… Скорее всего тоже. Не бывает столько сильных инициаций за такой срок при такой малой численности населения, как в этом городе. Плохо. Плохо. Плохо. Но это еще не самое худшее.

Неизвестный, подкинувший записку. Человек, знающий о ее присутствии и о цели миссии. То есть, где-то утечка. Сверху. А это значит, связаться без палева с наставником не получится, разговор может быть перехвачен. Это уже не плохо. Ужасно!

И последнее. Второй раз такие люди не предупреждают. Без комментариев.

Баланс: полная задница. А ты тут валяешься в постели, в возможно засвеченной берлоге, когда у тебя столько работы. А ну подъем!

И она резко вскочила, побежав в душ. Что б там сегодня ни было, последнюю радость в жизни в виде контрастного душа никто у нее не отберет.

Спускалась по подъезду быстро, насвистывая легкую попсовую песенку. Да, работы много. Но ничего смертельного. Просто надо быть осторожнее. И не появляться больше в орденских берлогах. Если сверху сливают информацию на сторону, явки могут быть провалены. Неизвестные, оставившие записку, вполне могут ее там ждать. Ладно, прорвемся.

Настя выскочила на улицу, бодро толкнув серую железную дверь. Яркий луч солнца на миг ослепил. Достаточный, чтобы остановиться и прищуриться.

В следующий момент ее тело уже летело через лавочку в кусты. А в массивной и прочной двери сзади с гулким клацанием появилось несколько сквозных дыр в ряд.

Кувырок. Еще кувырок. Есть, «Камри» на детской площадке. Стреляют из «Вала». Круто!

Кувырок назад. Еще очередь. Мимо. Мысленно нащупала автомат и заклинила. Теперь самое время идти в атаку. «Макаров» моментально прыгнул в руку. Она вскочила с намерением бежать к машине, но вновь по какому-то наитию отпрыгнула назад и в сторону. Кусты жестко, до крови ободрали спину. Перекат, снова перекат. В тех местах, где она только что была, поочередно взвивались вверх фонтанчики земли…

Сверху. Стреляют одиночными. Снайперка. Зашибись!

Двор был большой, буквой «Г». И где-то на крыше прятался снайпер. Скорее всего «Камри» — отвлекающий маневр. Привлекли внимание близкой угрозой, сделав ставку на снайпера. Разумно. Теперь она кружится, уходя от пуль, не в состоянии прощупать крышу и блокировать стрелка. Во, попала!

Зачем поперлась сюда вообще? Что, чайку захотелось, ванну горячую перед сном? Устала очень? Ну вот и расхлебывай теперь, подруга!

Новый кувырок. Уход. Обманный. Перекат назад. Еще фонтан, асфальтовая крошка вверх. Бронебойными бьют, скоты! Обман, рывок… «Тойота» трогается с места… Есть, метрах в пятидесяти мусорные баки, огорожены кирпичной кладкой. Еще рывок. Уход в боевой режим. Ускорение. Только бы успеть, только бы успеть…

Есть, успела. Прыгнула между баками и упала на землю. Ну тут и воняет! На край мусорки вскочили две кошки с испуганными глазами. Бамц, бамц, бамц — верхний край бака покрылся ровным рядом отверстий. Кошки лупанули врассыпную. Настя заползла глубже внутрь, прижавшись спиной к кирпичной ограде. Все, мертвая зона. Кломц — как бы в подтверждение этого на голову посыпался битый кирпич.

Так, подруга, сосредоточиться. Глубже уйти на сверхскорость. Замедлить время. Еще. «Тойота» мчит по двору, скоро будет напротив, но это мелочи. В рукопашную они не выйдут, а огнестрел не проблема. Важнее — где снайпер.

Закрыть глаза. Прочувствовать мир. Так, так, лучше. Спокойнее. Выше. Еще выше. Дотронуться мыслью до крыши. Есть.

Она оторвала с земли ватные ноги и резко рванулась вверх, разворачиваясь и вскидывая пистолет. Хлоп, хлоп, хлоп — привычно гулкие выстрелы. Не попала. Зато увидела. Тип в маске, с «Винторезом» в руках. Отлично ребятки подготовились, не простые орлы! Винтовка тоже хорошая, защищена амулетом. Такую трудно заблокировать, амулет очень сильный. Нет, она, конечно, все может, но не на расстоянии ста метров. Клямц, клямц, клямц, бамц, бамц! — снова посыпались кирпичные крошки, в баке напротив появились новые дырки. Лупи, лупи, милый! Не достанешь!

Перед ней медленно выплыл силуэт «Тойоты». Руль правый. И водила, и стрелок пригнулись. Сделала по машине несколько выстрелов, но была на все сто уверена — по людям не попала.

Уходят. Ну и ладно, не очень и хотелось! Они здесь больше не нужны. Но и снайпер тоже не нужен. Она в относительной безопасности, ее не выкуришь, операция провалилась. Разве из «Мухи» по бакам садануть, да кто ж такое сделает в жилом районе? Самоубийц нет даже среди наемников…

Снова закрыла глаза и потянулась к снайперу. Так и есть, уходит. Туда, к той части крыши, но чуть дальше.

Вскочила. Прицелилась. Не видно.

Быстро думай, подруга, как можно отсюда уйти? Все подъезды выходят во двор, окон в ту сторону нет. Можно через квартиру, но это рискованно. Разве что квартира под их контролем. Но они же не знали, где она будет ночевать? Могла и в машине. И явок у ордена много, свои квартиры возле каждой не поставишь. Вряд ли квартира. Тогда только прямой спуск.

Настя вскочила и помчалась к углу здания, лелея безумную надежду оббежать дом и перехватить снайпера со стороны улицы.

Почти успела. Стрелок с заколдованным «Винторезом» за плечом напоследок ехидно оскалился и запрыгнул в «Камри». Машина тут же взревела и помчала. Пистолет так и застыл в руке.

Вокруг шумела улица. Ходили люди, ездили машины. Мимо прошла женщина с коляской. Стрелять? Здесь? Посреди города, живущего в постоянной угрозе терактов? Чтобы через пять минут примчались архаровцы в масках и бронниках и показали кузькину мать? Она пока не дура!

Тяжело вдохнув, Настя медленно развернулась и побрела к своей машине, пряча в морок пистолет от удивленно таращащихся аборигенов.

Только сев внутрь поняла, что с ней не все в порядке, и это мягко сказано. Грязная, вонючая, вывалянная в какой-то луже, то ли от пива, то ли еще от чего-то противного, липкого и дурно пахнущего. Да еще обсыпанная сверху кирпичной крошкой.

И где теперь мыться? В другой берлоге? Где ее опять подстерегут и доделают то, что сорвалось сейчас?

В голове отчего-то промчалась глупая мысль о Максиме, о его квартире. Но пронеслась мимо и улетела, оставив после себя только тяжелый вздох.

О, идея! Речка! Почему бы и нет?

И пытаясь хоть немного успокоиться и прийти в себя, охотница повернула ключ зажигания.

— …Почему? Потому, что скользящий, это шаг на Пути Творца.

— Пути кого? — переспросил я — намыливая щеку.

— Творца. Позже расскажу об этом, пока рано. Одно могу сказать, теперь ты не обычный смертный.

Я брился перед зеркалом. Консуэла сидела рядом, на краешке ванной. Такая голая и сексуальная. А еще от нее очень приятно пахло. Голову не дурманило, как первый раз, до потери сознания, но аромат стоял на всю ванную просто сногсшибательный!

— Теперь у тебя появились кое-какие сверхспособности. И будут проявляться еще. Когда и какие именно — не знаю, не спрашивай.

— То, что Макс Элли увидел, это тоже одна из моих способностей?

Консуэла кивнула.

— Да. Вчера бы этого не произошло. А теперь твое тело находится частично в Тени. Чтоб привести для сравнения?… Ну, представь себе электромагнитное поле. Стой, порежешься. Да, вот так. Продолжай. Только не в вашем мире, а в Тени, подпространстве. Оно оказывает воздействие только на мир духов, вещи и существа Реала его не воспринимают. Не чувствуют. Диэлектрики. Так вот, со вчерашнего вечера твое тело способно чувствовать это поле. Своеобразный парамагнетик. Это легкая аналогия, на самом деле все гораздо сложнее. Ученые сказали бы: «физика другого измерения», совершенно иные физические законы. Так вот, когда ты соприкасаешься с кем-нибудь, желательно поближе к мозгу, к голове, восприятие поля передается и ему, как передается поляризация парамагнетика при контакте. Этот «кто-нибудь» теоретически может, повторяю, только теоретически, не факт что это произойдет, может увидеть и услышать что-либо, как ты говоришь, из другой «картинки». Максим оказался достаточно «поляризованным», восприимчивым, хотя этого могло и не произойти. А в случае с ангелами и демонами необходимо еще и их собственное желание быть увиденными. Эльвира хотела, Максим и увидел.

— А ничего, что смертный ее увидел? Ваших законов это не нарушает?

— Это ее проблемы. Пусть сама расхлебывает. К тому же, у тебя хороший друг. Он тебе действительно поверил, хоть и сопротивлялся до последнего. Думаю, ничего страшного.

— А какие еще могут проявиться способности?

— Одно могу сказать, перемещаться между мирами ты можешь уже. Отсюда такое название и пошло, «Скользящий». Как говорит Эльвира, сленг всем рулит. На самом деле классификация твоего состояния звучит немного иначе.

— Это как же? Избранник? Свободный Дух?

— Хм… Свободный Дух! Скажешь тоже! — пробормотала под нос Элла. — Нет. Дух, Могущий Свободно Перемещаться По Всему Сущему.

Теперь хмыкнул я.

— Да уж! Скользящий короче! Кстати, а почему…

— Потому, что когда телепортируешься, как бы скользишь, раздвигая пласты реальности. Скользишь сквозь пространство. Понял?

Ага! В основном. Но некоторые моменты все же уловил.

— То есть, если русским языком говорить, я могу телепортироваться? Прямо сейчас?

— И телепортироваться тоже. Но не прямо сейчас, а в перспективе. Чтоб получить способность, надо ее тренировать, учиться. Вот вчера, в экстремальной ситуации ты научился тормозить восприятие времени и уходить в Тень. Это была инициация, первая ступень на Пути Творца.

— Все равно, что за Путь Творца? — не унимался я.

— Я же сказала, рано. Стоп, опять порежешься. Все, продолжай. Узнаешь все в свое время. А может, и не узнаешь, от тебя самого будет зависеть. Эльвира тоже не скажет, можешь спросить и убедиться.

— Почему? Жадины? Злюки? Зануды?

— Ну хорошо. — Вздохнула она. — Только в общих чертах. Творец судит людей по их собственным поступкам. Поэтому и ангел, и демон изначально слабее человеческой воли. Мы всего лишь пастыри, пойми. Мы указываем Пути ваших дел, а какой из них вы выбираете — решать вам. И смертные не должны о нас знать, о потустороннем мире, вообще. Так специально задумано, для чистоты эксперимента. Пример. Ты школьник, шалун и проказник. Чтоб ты хорошо учился, родители пообещали за четверть без троек и хорошее поведение велосипед. Ты берешься за учебу, вытягиваешь и получаешь четверть без троек. Но все это только потому, что у тебя есть цель. Частично ты, конечно, стал лучше, но все равно остался тем же шалуном и разбойником. Получив заветный велосипед, ты возьмешь рогатку и пойдешь стрелять в птиц и бить окна, забросив учебники в ящик стола. В целом ты остался прежним, просто сделал необходимое количество добрых дел, чтоб получить обещанную награду. И не изменился.

Поэтому люди не должны знать, что их ждет. Религия дает веру, указывает путь. Но верующий человек, равно как и неверующий, НЕ ЗНАЕТ, что его ждет. Он не знает, а только верит, что после смерти ему купят велосипед.

Поэтому то, что тебя смущает, можно назвать «отбраковкой». Душа должна не грешить не чтобы попасть в рай, как награду за добрые дела. Она должна не грешить, чтоб стать лучше, перейти на следующий уровень, если такой термин тебя устроит.

Это и есть Путь Творца. Отбраковка душ и переход дальше, на следующий уровень.

— В ангелы?

Консуэла усмехнулась и покачала головой.

— Ангелы — это тупиковый путь. Только люди, смертные обладают Свободой Воли. Ангелы? — она усмехнулась вновь. Грустно так… — Это добровольное рабство во благо мира. Мы навечно становимся вашими пастырями, помогая тем, кто доказал, что достоин. Но сами никогда не сможем пойти по этому Пути. Демоны тоже рабы. Рабы своей идеологии и философии. Но, не осознают этого, считая себя свободными.

Она помолчала немного, давая мне переварить услышанное.

— Поэтому, Миша, если я скажу, что тебя ждет дальше, ты станешь стремиться поступить тем или иным образом. Сойдешь со своего Пути. Остановишься в развитии. А Творец не хочет этого. Нет, если ты придешь к этому сам, не захочешь развиваться дальше, это будет твой осознанный выбор. Твое право. Но мы не должны влиять на тебя. Поэтому ни мы, ни темные не скажем, что тебя ждет и какие откроются горизонты в том или ином случае. Должен найти, понять и выбрать сам.

— А если кто-то другой скажет что будет дальше? Не из вашей Конторы и не из Метро?

Консуэла усмехнулась.

— Наивный! Информации много, но откуда ты знаешь, что это правда, а не чья-то подтасовка.?

Я усмехнулся.

— И как же ее определить? Подтасовку?

Консуэла сделала театральную паузу и подняла вверх указательный палец.

— А в этом, Миша, и заключается твой Путь. Путь Творца. Чему верить, а чему нет. И чему следовать.

— Привет. Заходи. — Вика не смотрела на меня, предпочитая лицезреть пол.

— Как дела? — натужно выдавил я, сжимая в руке компакт-диски. — Я по делу. Обещал. Помнишь?

— Да. Проходи в мою комнату. — Взгляд все также, в паркет. Бледная. Глаза красные.

Я прошел в ее комнату, поздоровавшись с мамой. Батяни и малых дома не было.

Вика прошла следом и закрыла дверь. Она была одета в легкий розовый халатик с прикольным вырезом. Что это я? Только вошел, уже в вырез пялюсь? Опять Эльвира балуется?

«Ну, балуюсь, что теперь? Блуд тоже смертный грех. Работа такая!»

Зараза! А все равно, красиво!

— Я много думала ночью…

Я жестом перебил ее, решив быстренько взять быка за рога.

— Извини. Прости меня, Вик. Я был неправ, я эгоист! Думал вчера только о себе! У тебя своя жизнь, свои проблемы, посерьезнее моих. Я готов помочь тебе их решить в любой момент, по-соседски, но… Давай останемся друзьями… Пока… Пока не придем в себя и не решим, какие у нас приоритеты. Ты права, нельзя вот так, с бухты-барахты жизнь кроить, одним махом. А тем более чужую… — выплеснул я все, что имелось вопреки четко разработанному дома плану сближения.

Вика улыбнулась.

— Я тоже хотела это сказать, но у тебя красивее получилось.

И улыбнулась еще шире.

— Только обещай подождать с замужеством, пока не определишься. Ладно?…

Тут я упал на одно колено и заговорил высокопарным голосом, размахивая руками и строя серьезную мину.

— Сеньора! Я, дон Мигелио Ломанческий клянусь вам быть вашим верным рыцарем! Защищать и оберегать вашу честь от всех, особенно от вас самих! Ради вас готов сразиться со всеми демонами ада, всеми ветряными мельницами Кастилии, уничтожить НАТО и разоружить Аль-Каиду. Могу наоборот, уничтожить Аль-Каиду и разоружить НАТО! Прошу вас принять мою шпагу и мое чистое искреннее сердце! — и склонил голову.

Вика засмеялась, утирая слезы от хохота. Да, смешить я эту девчонку научился. Жаль, что только смешить.

— Я подумаю. — С намеком на серьезность ответила она.

— …И прикинь, в этот момент меня бьёт током!

«Только без причин, пожалуйста!»

«Что, боишься?»

«Нет, у нее еще спина не зажила.» — Это уже ангел.

«Консуэл, как можно издеваться над чужим горем? Где же твоя ангельская доброта?»

«А что? Я только факт констатировала…» — смешок. — «О том, как переживает демон-искуситель второго ранга Эльвира Лано по поводу свершившегося процесса наказания розгами оной Эльвиры путем…»

Хмм… Это ангел? Я не ошибся?

«Издеваетесь! Сговорились! Над бедным несчастным маленьким демоном! Злюки!» — кажется, крылатая отыгралась за вчера. Бесенок насупилась и ушла в себя.

— Боже! То током ударило, то хулиганы избили! Ну и неделя у тебя! Везунчик! — подняла глаза к небу соседка. Мы засмеялись.

Вот уже минут двадцать мы сидели и весело болтали, пока грузилась «Винда». Мне удалось растормошить её, чтоб не напрягалась по поводу вчерашнего. Теперь de jure мы стали друзьями. Хорошими. Сейчас спешить не стоит, спугнуть можно

— А когда я очнулся, не поверишь! Фигню всякую стал видеть! Духов. Призраков. Вчера, вот, например, когда мы расстались, привидение одно видел на Химпоселке. Его зовут Денис. Он на Калинина у дороги сидит. Не поверишь, я даже с ним разговаривал!

— И что же он сказал? — оживилась Вика. Для нее это все было забавой, веселой игрой. Но я и не стремился, чтоб она поверила. Надо было просто девчонку уболтать.

— Ну, сказал, как его зовут. Что в восемьдесят девятом попал в аварию и погиб, на этом самом месте. С мотоцикла упал и разбился.

— Ужас!

— А утром пацанов знакомых в ментовке проверить попросил…

«Мих, ты б хоть покраснел! Пацанов он попросил! А то даже мне стыдно, как ты врёшь…»

«Элли, отвянь…»

— И знаешь, что сказали?

— Что?

— Есть он в журнале за тот год, зафиксирован такой ДТП.

— Кошмар! — Вика опять посмотрела на меня, но теперь уже другими глазами. Удивленными. — А ты не заливаешь?

— Что?

— Что призраков видишь? Знаешь, у меня болезнь такая, я всегда ложь чувствую. Это у меня врожденное. Рядом со мной люди врать не могут, я их раскусываю быстро. Отец всегда злится из-за этого… Я вообще про это мало кому рассказываю… — покраснела она — … Чтобы люди не смущались… — она опустила голову. — Люди они такие… На каждом шагу врут. Не всегда со зла… Просто, они такие… — Потом подняла глаза и посмотрела в мои.

— Но сейчас я чувствую, что ты не врешь. Про призраков. Ты что, их и правда видишь?

«Винда» была благополучно забыта.

— Да, правда.

Она удовлетворенно кивнула.

— Здорово! И все же как-то не верится… А что было там, с цыганкой? У «Казачьего…»? Я что-то чувствовала, но не могу понять, что…

— Она прокляла тебя. За то, что ты с ней сцепилась. Проклятьем.

— Каким?

— На невезение. Типа: «Ах, штоб тебе…» и так далее. Взглядом, про себя, наверное. Знаешь ведь, как бывает. Я его как-то почувствовал, поймал и кинул в нее. Ну, отдал назад. Ты видела.

— Ага! — вздохнула она. — А как это у тебя получилось?

Я пожал плечами.

— Да, не знаю я! Получилось и всё тут. Как-то само собой вышло…

Вика захлопала ресницами. Между нами сейчас что-то происходило, я для нее поднимался на новую высоту. Вот только не мог понять на какую. И хорошо это или плохо — тоже не мог понять.

— А еще кого видишь? — с интересом, как ребенок на конфетку уставившись на меня, спросила она.

— Ну, ангела одного видел. Одну. Она женщина. И чертенка, одну тоже. Она вообще девочка лет тринадцати…

«Пятнадцати!»

— … и совсем не страшная. Просто с рожками и хвостом. Во лбу пентаграмма горит, а на ногах вместо копыт серебряные башмачки.

«За копыта ответишь! Я тебе что, животное?»

«Я сказал отвянь. Видишь, с девушкой общаюсь.»

— Да, это ты все шутишь, неправда!

— Честное пионерское! — серьезно ответил я (хотя успел дорасти только до октябренка. Пионерская организация не стала меня ждать, приказав долго жить чуть раньше) и улыбнулся.

— Нет, ну прекрати! Это неправда! — замялась она, попытавшись меня толкнуть. — Врешь ты все!

— А что говорит твой дар по поводу моей искренности?

Тут она замолчала и стала серьезной.

— Не знаю. Не чувствую. Впервые.

— Знаешь, с тобой так легко… Еще ни с кем так легко не было. Честно.

Ее глаза сияли теплым блеском. Про компьютер не вспоминали уже битый час, говоря обо всем на свете.

— Вот так просто поговорить… С парнем… Обо всем… Я не думала, что это возможно!

— Наверное, потому, что я в данный момент первый в твоей жизни парень, который разговаривает, не думая затащить тебя в постель.

Она покраснела и с негодованием саданула по плечу.

— Нет, ну ты и нахал! Ты, и не думаешь о постели???

— В данный момент цель такую не ставлю. Хотя, было бы неплохо…

Она схватило первый попавшийся под руку предмет, им оказалась подушка, и запустила в меня.

— Ну, ты, хам! Такой момент испортить!

— Ну, почему же испортить? — увернулся я от подушки. — Наоборот, усилить эффект! Знаешь, когда женщине с мужчиной неопасно, ей с ним неинтересно. Раз тебе со мной легко и интересно, значит, подсознательно ты чувствуешь исходящую от меня угрозу. Сексуальную, как сказал бы дедушка Фрейд. Угрозу быть покоренной. Именно борьба с этой угрозой тебе во мне нравится больше всего.

Её ход.

— Психолог! — примирительно улыбнулась она, присаживаясь обратно. — Ладно, прощаю тебя. Так и быть!

— И вообще, я у тебя уже час дома, а ты мне все еще кофе не предложила! И где же это знаменитое кавказское гостеприимство?

Вика встала и пошла к двери.

— И вообще, кое-кто говорил, что это сорок минут занимает, а сам уже час здесь торчит. Лодырь и обманщик!

— Как будто ты все это время скучала, только и ища повод, как бы этого лодыря и обманщика выгнать!

— Еще и хам! Чай или кофе? Сколько сахара?

— Чай. Без сахара.

Она вышла. Та еще штучка! Только с виду тихая. А сама как торнадо! Дикая и необузданная! Да, Миха, нелегко тебе с ней придется!

«Хм… Как будто ты когда-то останавливался перед трудностями.»

«Перед ТАКИМИ — никогда!»

Вошла Вика с подносом в руках и поставила на стул рядом с диваном.

— Давно хотела тебя спросить…

— Тихо! — поднял я руку в останавливающем жесте — слышишь?

В углу, под батареей отопления раздался какой-то шорох.

— А, половицы скрипят. Дом-то старый.

Я был с ней не согласен. Половицы не могут быть маленькими круглыми серыми и пушистыми. Именно маленькое серое пушистое нечто, похожее на котенка, только без хвоста, копошилось в углу за занавеской. Мне стало страшно.

— Ты видишь его?

— Кого? — испуганно посмотрела на меня девчонка. Мой страх инстинктивно передался и ей.

Нечто находилось одновременно в обеих «картинках», в обоих измерениях. Но в нашем, в Реале, было какое-то размытое, скользкое.

— Котенок.

— Где?

Потом расслабилась и махнула рукой.

— Нет там никакого котенка.

Я снова был не согласен.

— Вон же, серый, пушистый.

— Мишка, хорош прикалываться, не смешно! — Моя тревога опять передалась ей. — Говорю, нет там никого!

«Девчонки, кто это?»

«Ха, Мишган? Испугался? Это ж домовой! Уууууу!»

«Кто?»

«Домовой, Мишенька. Только маленький.» — Ответила ангел. — «Дом-то не старый по его меркам. Вот он и сам еще молод в сравнении с другими домовыми. Совсем малыш.»

«А он не опасен?»

«Нет, Мишенька. Иначе я бы давно тебя предупредила.»

«А почему он сразу и в Реале и в Тени?»

«Так он же домовой! Следит и ухаживает за домом. Хоть на самом деле и нечисть. Как же он будет ухаживать за домом без возможности влиять на вещи в Реале?»

«Но вы же говорили, что никто не может? Что это закон? Чтоб Реал защитить?»

«Именно, Мишенька. Как у вас говорят, в любом правиле должно быть исключение. Эти маленькие существа и есть исключения. Они находятся в обоих измерениях, ухаживают за домами и защищают их от злой нечисти. Полтергейстов, злых духов и прочая-прочая. Хочешь, потом лекцию на тему нечисти прочту. Но домовые обычно безопасны.»

«Обычно? То есть не всегда?»

«Всяко бывает…»

Ой, что-то не понравилась мне эта фраза…

«А погладить его можно? Он людей не боится?»

«Не знаю.» — Вздохнула она. — «Он нечисть, хоть и мирная. А я ангел.»

«Вот это по-нашему! Увидел — и сразу погладить!» — бес захихикала. — «А ты попробуй, Мишган. Может он в руки и дастся. Ты ж скользящий, видишь его…»

— Там домовой! — тихо прошептал я удивленной и напуганной Вике, и начал потихоньку подкрадываться к углу. Домовенок обернулся и посмотрел на меня с удивлением и недоверием. Это был котенок, обычный котенок. Только глаза умные и осмысленные. И хвоста не было.

«А почему он на кошку похож?» — про себя спросил я.

«Говорят, они от кошек пошли. Как отдельная ветвь эволюции…» — начала ангел.

«Так их никто не создавал, Миха. Они потому и нечисть, что сами возникли, непонятно как.» — Перебила Эльвира. — «Это не твари Творца. А кошек люди издавна в домах селили, они, как и ты, в двух диапазонах видят. Причем, извини, с рождения, а не от удара током. Их за это еще древние Египтяне священными животными считали…»

«В общем, Миш, что-то произошло, и появились домовые.» — Теперь уже перебила ангел. — «И как появляются, никто не знает. Есть версия, что людская вера в домовых их создает, сама, воздействуя на Тень. Это хоть и разумные существа, но скорее животные. Домашние животные. Вот.»

«Потому они и похоже на кошек? Что люди покой и уют в доме с кошками ассоциируют?»

«Вроде того, Миха. Только видишь, они умнее кошек. И на двух лапах ходят…»

Тут и я заметил, домовенок встал на задние лапы, как суслик, только мохнатый, и испуганно уставился на меня, как кот в сапогах в мультике про Шрека.

«А что они едят?» — спросил я.

«Как твари Тени они питаются энергетикой, аурами в доме. Паразитируют на вашей энергетике. Но есть и обратная зависимость. Чем лучше ауры, тем лучше домовому. Поэтому они иногда нормализуют в доме психологический климат, воздействуя на обитателей. Но бывает и наоборот. Но, как твари Реала, могут поглощать и обычную мирскую…» — начала длинную лекцию ангел.

«Мих, молочка предложи.» — Перебила бесенок. — «На блюдечке. Как котенку.»

Вот так. Коротко и ясно.

— Вик, молоко есть? — обернулся я к хозяйке квартиры. Идея здравая.

Вика недоуменно уставилась на меня.

— Есть. А зачем?

— Так надо. Верь мне. — Я посмотрел ей в глаза. — Веришь? Принеси, пожалуйста. И блюдечко.

Девчонка посмотрела на меня, как на умалишенного, недоуменно пожала плечами, но принесла из кухни требуемое. Я аккуратно налил молока в блюдце и медленно, стараясь не спугнуть нашего барабашку, подвинул к нему. Тот смотрел также затравленно, в любой момент готовясь дать дёру.

— Кис кис кис! Маленький! Хорошенький! Иди сюда. Иди к папочке.

Зверек сделал шаг навстречу и понюхал содержимое блюдца. Тревога в его глазах поубавилась, но взгляд все равно оставался испуганным.

— Иди к нам, маленький, мы тебя не обидим! Вик, конфета есть? Желательно шоколадная. — Вспомнил я давно забытую присказку, что домовые сладкое любят. Еще более удивленная Вика вытащила из вазы и протянула, молча, наблюдая, что же я буду делать дальше.

Я развернул конфету и медленно, одним пальцем подтолкнул ее «котенку». Тот уже достаточно осмелел, подошел к конфете, понюхал. В глазах заискрилось тепло. Затем схватил ее передними лапами, и передвигаясь на задних, как человек, быстро, опасаясь, что передумают, уволок под батарею.

— Ой, исчезла! — испугалась Вика и схватилась за голову.

— Тихо ты! — шикнул я. — Домового испугаешь!

Она замолчала и села на диван, пытаясь прийти в себя. Да, я ей не завидовал, помнил свою реакцию, когда впервые столкнулся с тем, чего не может быть… Ничего, очухается!

Домовой, куда-то спрятав конфету, с видом победителя вышел из-под батареи, смело одернув за собой занавеску. На колыхание занавески соседка отреагировала бурно, забравшись на диван с ногами.

— А он не кусается?

Я пожал плечами.

— Сейчас проверим. Эй, маленький, иди сюда! — и поманил его пальцами, как зовут обычно котят.

— Кис, кис, кис…

Зверек, видимо, понявший, что бить не будут, ведь как сказала Консуэла, в аурах людей разбирается, а значит и в намерениях тоже должен, не спеша, шаг за шагом, медленно пошел ко мне, поглядывая искоса: а не передумаю ли? Что ж, его я тоже мог понять. Живет себе зверек в доме, своими делами занимается, никого не трогает. А тут приходит чел, вроде обычный, как все, только видит его, бедного маленького, никому плохого не сделавшего. Естественно, зверек в шоке! И я б на его месте был в шоке.

Он аккуратно подошел к моей руке и понюхал пальцы. Потом уткнулся в них своей мордочкой. Нос у него был холодный и мокрый, пух мягкий и теплый. Я аккуратно, чтоб не спугнуть, взял зверька обеими руками в ладони. Он как раз уместился в них и заурчал. Я пощекотал пальцем за ухом.

Краем глаза увидел вылезшие на лоб Викины глаза. Повернулся к ней.

— Хочешь погладить? Он маленький, как котенок.

Та испуганно отрицательно покачала головой. Зверек, видимо, почувствовав Вику, поднял голову и мяукнул в ее направлении.

— А ты ему нравишься. Он мяукает тебе. Да, не бойся, погладь его, не укусит. Я ж держу.

— Я его не вижу! — страдальчески пролепетала Вика.

— Ну и что? Я расскажу, как он выглядит. Да, не бойся ты, он, по ходу, в вашей квартире давно живет. А ты его боишься!

— Я не знала… Я даже не думала, что…

— Ладно, хватит придуриваться, слезай с дивана! Я ж его держу, ничего он не делает.

Если честно, внутри меня колотило. Я держал на руках и гладил нечисть! Настоящего домового! Которого не видно в нашем мире! И тот нежно мурлыкал, как котенок! Но рядом была Вика, и смотрела на меня как на героя…

Она слезла с дивана и осторожно, словно боясь обжечься, протянула руку к моим ладоням. Потом резко отдернула и отскочила назад.

— Ой, там правда кто-то есть!

Я возмутился.

— А что, я, по-твоему, тут перед тобой комедию ломаю? Конечно, есть!

Зверек поднялся в ладонях на задние лапы, держась передними за мой большой палец, посмотрел на Вику и мяукнул еще раз. Вика опять протянула руку, дотронулась до его головы.

— Ой, а это что? Липкое?

— Нос. Он вообще котенка напоминает. Даже с усами. Только без хвоста.

— Бедненький… — пожалела Вика. На это я даже не нашелся, что ответить.

Зверек тем временем стал ластиться к Викиной руке. Та сначала испуганно дрожала, затем привыкла и перестала. Потом зверек перелез в ее руки, бросив меня. Ладно-ладно, не очень-то и хотелось! Вика прижала его к груди, как простого котенка.

— Ой, такой мягкий, пушистый…

— Ты его хозяйка. Может, придумаешь имя?

Девушка задумалась.

— Кузмич. Пусть будет Кузмич. Ты согласен? — спросила она у домовенка. Тот осмысленно поднял голову и утвердительно мяукнул.

Вика чуть не выронила его от испуга.

— Он мяукает?!

— А как ты хотела. Это ж домовой! — гордым и жутко серьезным видом ответил я…

— Может, все-таки подумаешь насчет вечера? — не унимался я, уже обувшись, стоя у двери.

— Нет. Правда, не могу. Вчера гуляла, сегодня буду работать. Заказ новый, надо делать…

Я осторожно сгреб ее в охапку и прислонил к себе. Она не сопротивлялась, обхватив меня в ответ за плечи своими руками.

— Как же я раньше тебя не замечала. Ты такой хороший… Добрый…

Я нежно взял за подбородок и поднял вверх лицо, глянув прямо в глаза. Несколько секунд просто смотрел в них, а затем впился в ее губы губами.

«Всё курица, с тебя «Шато Брийон» 1919 года…»

…были последние слова, которые я услышал, прежде чем отключил от спутниц свой слух.

День начинался.

— Алё? — продрала глаза Юля. Голова гудела. Часы показывали полтретьего дня.

— Это Карен. — Ответила трубка. — Через час за тобой подъедет машина. Стой возле дороги у кинотеатра «Мир». Белая «девятка». Номер 654.

— Не хочу! Пошел ты!

— Что-то ты по-другому запела! Забыла, как на коленях ползала? Смотри, короткая память вредна для здоровья. Все будет, как вчера. Один пакетик сверху, за труды.

По Юлиному лицу потекли слезы…

— …А не будешь через час возле «Мира», можешь забыть о моей доброте. Только за наличные. Жду.

Карен отключился.

Юля швырнула мобилу об стену и зарыдала в подушку.

Через час она должна быть готова…

Я шел по «проспекту» и пытался развеяться после посещения Вики. Закрыл ото всех свои мысли, благо, быстро научился, и размышлял. Да, все о чем я давно мечтал — сегодня сбылось. Но какова в этом моя заслуга? Вскружить девчонке голову своим трёпом о призраках? Расположить, показывая домового? Да, у меня открылись кое-какие способности. Но не теряюсь ли на их фоне я, как личность? Может, быть этим скользящим и не плохо, не спорю. Но я не хочу, чтоб девочка моей мечты полюбила его, а не меня. Как сказала Элли, у всех свой Путь? У светлых свой, у темных свой. Она толкает ко мне девочку. Как бы не пришлось мне расплачиваться за это!

А какое-то чувство внутри говорило, что придется. Помощь темных не дается просто так.

Нет, какая все же интересная личность, эта Эльвира! Строит из себя маленькую выпендристую девчонку, вспыльчивую, легко взрывающуюся из-за ерунды. Но какая сталь проявляется временами! Пусть строит из себя дурочку, пытающуюся раздразнить меня своим идиотским соблазнением, пусть заговаривает зубы, намекая, какая она хорошая подруга, она все равно остается демоном. В первую очередь демоном! Наверное, хорошей актрисой была при жизни, ведь временами действительно складывается впечатление эдакой закадычной подруги…

А что я могу? Держать ухо востро и хвост пистолетом? Да. Но каким бы я гением не был, не могу же предусмотреть всё! Консуэле не доверяю. Да, я отдаю отчет словам, как говорится, за базар отвечу. Не доверяю и все тут. Она тоже странная, нет-нет да и вымочит что-нибудь эдакое! Что-то сделает, направит и исчезнет. Хотя, что я в самом деле, как мальчик! Мне же черным по белому объяснили: миром правят две группировки, Светлая и Темная. Метро и Контора. «Добро» и «Зло». Цель каждой из них — получить душу каждого человека (тавтология, зато верно). Мою душу в том числе.

Церковные стереотипы, наверное, сыграли злую шутку. Ангелы хорошие, демоны плохие. Кто сказал? Кто доказал? Кто видел? Может быть, это всего лишь разборки двух группировок за сферы влияния? А церковь ходит под одной из них? Кто знает, может кроме цвета они ничем не отличаются? Консуэла должна получить мою душу, как и Эльвира, и всё! Остальное — лишь средства достижения цели. Им не важны чувства. Только цель! И никому нет дела до моих собственных проблем. Что демону, как бы она не пыталась доказать обратное, что ангелу. Прискорбно, что я понял это только сейчас, спустя почти два дня, когда уже произошло много разных событий. А может я вообще никому отдавать свою душу не намерен! Откуда мне знать, что будет с ней там? Я обладаю слишком малой информацией о реальном мироустройстве…

Вот как интересно: еще вчера жил не тужил, ни о чем не задумывался, на автопилоте… Был счастлив. Теперь же думаю, как не потерять себя и не отдать душу группировкам, поделившим Сущее. Хотя, сутки назад, до этого Сущего дела не было, даже не знал, что это такое, а теперь плачу, что не хватает информации об окружающем мире.

Какова теперь моя цель? Закрыться и действовать самому? Как? Что делать в ближайшем будущем? Одни вопросы!

Попробовать развить в себе те сверхспособности? Для защиты? Ведь мысленная защита от спутниц уже работает, может еще какой инструмент обнаружится? А потом, действительно, попутешествовать по этому самому Сущему? Посмотреть чем Контора живет? Чем Метро? И где у них эскалаторы?

— Консуэла? — открылся я

— Миш, зачем было закрываться? Не доверяешь? — отозвалась она. Я почувствовал укор. Стало даже немножечко стыдно. Но все равно выдавил:

— Я никому не доверяю.

Ангел мысленно улыбнулась. Догадалась?

«Ты читаешься, как на ладони. Даже без мысленного контакта. Хочешь попробовать свои способности?»

— Да. Расскажи, как это сделать.

— Могу только озвучить общие правила. Ты вчера захотел… Не так. ЗАХОТЕЛ уйти в Тень. От ножа. И ушел. Попробуй и сейчас. Ты видишь предметы. Некоторые находятся в обоих измерениях. Некоторые только в Тени. Некоторые только в Реале. Выбери последние и попробуй ЗАХОТЕТЬ просунуть сквозь них руку.

Я подошел к металлической стене остановки. Она была видна только в нашем диапазоне. Положил руку. Захотел просунуть руку сквозь нее. Сильно. Напрягся. Покраснел. Стал проталкивать. Но рука упрямо не хотела и сопротивлялась. Я пыхтел, она побелела от напряжения, но упиралась в металлический лист… Я чуть не взвыл. Отпустил.

— Вчера был под хмельком. Может поэтому? — устало заметил я.

— Да, в состоянии легкого алкогольного опьянения тело расслабляется. А в момент опасности мозг концентрируется. Тебе надо расслабиться и сконцентрироваться.

Я тяжело вздохнул, взял себя в руки и направил стопы дальше. Совершать возможное невозможное.

Кое-как приведя мокрые лохмы в порядок, Настя вновь взглянула на навигатор.

Так, это уже интереснее!

Клиент находился не дома. Вышел прогуляться. Ох, рисковый парень! Что ж ему не сидится-то? После всех приключений? Мало? Так черная «Камри» их запросто доставит!

Но это было еще не все. На схемке города рядом с объектом болтались еще две точки. Зеленые. «Свои». А вот свои ли?

Настя быстро натянула чистую юбку, накинула свежую блузку и включила зажигание. Подумав, щелкнула тумблером, активирующим защитные артефакты. Те, которые не предусмотрены для выполнения таких заданий, и тем более не предусмотрены для личного пользования рядовой ведьмы, пусть даже очень сильной.

Очень, очень интересно! Объект ведет себя странно. Делает какие-то пассы, непонятные жесты, чего-то злится… Крыша поехала?

Бывает. Ладно, потом выясним. Хвост был тут, светло-коричневая «шестерка». Вторая машина рыскала по городу, разыскивая ее, Настю. И если бы не наставник, силой заставивший установить все это оборудование, и грузанувший секретную базу данных самого высшего уровня допуска, уже разыскала бы. Навигатор уверенно мигал зеленой точкой в районе парижского пляжа, где она до этого приводила себя в порядок. А она, невидимая и неосязаемая, спокойно пристроилась взад «шестерке» и размышляла.

Кто те ребята из «Тойоты»? Кто эти «свои»? Руководство не могло оправить на задание других, не оповестив ее. А ее мобила, пока она ее не отрубила после покушения, молчала. Первая версия — отцы мутят воду. Не сходится. Им незачем убирать ее, могут просто отстранить. Вот эта «шестерка» больше на них похожа. Скорей всего так и есть, надо проверить, как только будет возможность. А наемники? Получается кто-то «левый»? Тот, кто не обладает властью, но имеет в «СпаСе» своих информаторов? Причем не маленьких?

Записка. «Не лезь, ты не справишься». Она влезла. Да еще как! Чуть не убила клиента. Результат — смертный приговор. Гарантированное отстранение ее от дела, стопроцентное. Получается, они защищают его? Они же не знают, что она не будет больше пытаться убить! Для них, раз охотник не справился, попытается еще раз.

Получается, да. Но зачем? С какой целью? Что они знают о пророчестве? Об ордене? Ох, одни загадки!

Кто вы такие, черт возьми, наемники с заколдованным «Винторезом», могущие зачаровывать камни и давить ментально? Кто?

Объект тем временем вошел в какой-то магазинчик подвального типа. «Шестерка» припарковалась к обочине. Ну вот, давно бы так!

С хитрой улыбкой на губах Настя достала из сумочки духовую трубку и пантерой выскользнула из машины.

Уже третий час я бродил по городу, пытаясь заставить свою руку уйти в Тень. Просунуть через какую-нибудь преграду, не толстую стену дома, а что попроще: фанера, листы железа, спинки лавочек…

Ничего! Голяк!

— Вы уверены, что я действительно этот ваш «Дух, Могущий Свободно Перемещаться По Всему Сущему»?

— Малыш, сомневаешься? Знаешь, между нами, я с удовольствием за то, чтоб ты им не был. Вообще жалею, что шандарахнула тебя тогда. Мы тебя теперь не контролируем, ни я, ни она. А временами вообще не слышим. Знаешь, как тяжело работать? Никакого воздействия на чувства, на желания! Только то, что на инстинктах, рефлексах, а это мало. Ты ж теперь грешить перестанешь! И как я буду там, у себя, отчитываться о проделанной работе? — сокрушалась демоница, заполняя своим голоском образовавшуюся в эфире паузу. Только отчего-то мне было ее совсем не жалко.

«Версаль» — гласила вывеска подвального магазина золота и ювелирных украшений. Ооопачки! У маман день рождения скоро, она сюда на это время в августе собирается. Пока слоняюсь, не фиг делать, зайду. Сколько раз мимо пробегал, некогда забежать было. Всю жизнь на такие мелочи времени нет. Отдохну от упражнений заодно. Забить на них что ли? Все равно ничего не выходит…

Магазин встретил меня злобным бритым охранником с трех меня в обхвате и дерганной теткой продавщицей, нервной и громко спорящей о чем-то с другими посетителями.

Да, в цивилизованном мире ее давно бы за такое уволили…

Пробыв там пятнадцать минут и присмотрев для маман кулон со знаком зодиака, я стал ждать, когда ко мне соизволят подойти. Теперь продавщиц стало две. Но одна по прежнему что-то с пеной у рта доказывала все тем же клиентам — старой тетке и пузатому дядьке. Наличие лавэ в их карманах отдавало за километр. Я же в тертых джинсах и дешевой футболке с сильно студенческой физиономией на хорошего покупателя не тянул. Поэтому вторая продавщица, молоденькая девочка, чуть старше меня, с лошадиной мордой, стояла в стороне и увлеченно болтала по мобильнику. Да, эту в цивилизованном городе тоже б быстро уволили. Их счастье, что живут в деревне! Хотя сами, небось, сильно этим фактом возмущаются, мечтая уехать в края чуть более северные…

Я вообще не любитель делать подарки. К тому же, маман вижу всего два-три раза в год, недели по две. Папика еще реже. А то, что ВСЕ женщины падки на золото убедился еще пару лет назад. Поэтому, чтоб не задурять себе голову ерундой, лучше всего купить какую-нибудь красивую золотую дрянь. И маман не обидится, довольна будет, даже если эта дрянь ляжет на дно шкатулки и пролежит там до скончания времен.

Нет, ну я понимаю, вид у меня не солидный. Но это ж не значит, что я не могу позволить себе эту разнесчастную безделушку? И тем более не значит, что ко мне не надо вот уже в течение двадцати минут подходить!

Я подождал еще немного, для чистоты эксперимента. Тетка все также доказывала что-то немолодой спутнице толстого дядьки. Молодая все также беззаботно болтала по мобиле. Охранник, убедившись, что я угрозы не представляю, веду себя тихо и резких движений не делаю, откровенно зевал, от скуки наблюдая за перепалкой знатных покупателей с продавщицей. Я уже собрался заканчивать эксперимент и самым наглым образом обратить на себя внимание, когда…

«Мишган, слышь, я тут это, подумала…»

«В чем дело?»

«Ну, эти лярвы блатные совсем офигели! Прикольнись с них, пускай побегают.»

«Как именно?» — мне стало интересно. Что там придумает бесенок? Она у нас мастер на выдумки. Жаль, стоящих мало.

«Ну, ты же скользящий! Достань золото прям из под стекла! И если никто не увидит, в карман спрячь. Пусть они потом из своей зарплаты возмещают. И весело, и этих змеючек накажем!»

Нет, воровать я не собирался. Но какого икса я теряю? Тем более, такая злость разобрала на этих конченых… продавщиц… что я представил, будто это золото у меня в ладони и протянул руку к нему сквозь стекло витрины…

… И взял…

Я держал кулон и не мог в это поверить! Пощупал другой рукой — стекло на месте…

Опять протянул руку и взял другой кулон. Потом положил обратно…

Вот это да! АХРЕНЕТЬ! Такого шока я не испытывал, даже когда увидел ангела с демоном в их истинной ипостаси. Дыхание перехватило, воздуха стало не хватать. Грудь сдавило. Голова резко закружилась…

«Консуэла!!!» — мысленно прохрипел я.

«Сейчас, сейчас, Мишенька! Сейчас полегчает.»

Действительно, начало отпускать. Через пару мгновений я увидел перед собой молодую продавщицу с лошадиной физиономией, удивленно на меня косящуюся и спрашивающую что-то. Мотнул головой.

— Могу чем-нибудь помочь?

Не прошло и полгода! Я утвердительно кивнул.

— Хочу взять этот кулон. Купить.

Она извиняющееся взяла у меня изделие.

— Дева?

— Да, маме хочу. На день рождения…

— Извините… — она отошла от меня с кулоном к старой продавщице и что-то тихо прошептала. И как в плохом кино, по закону жанра, та пробурчала недовольным тоном на весь магазин:

— Ничего я ему не давала! Сама смотри! Я покупателей обслуживаю!

Сзади моментально напрягся охранник. Молодая подошла ко мне и спросила:

— Простите, где вы это взяли?

Я посмотрел на нее взглядом уверенного в себе рубахи-парня, просто и честно ответил:

— Здесь. — И ткнул в витрину пальцем.

— Где, здесь?

— Здесь. Между львами и весами.

Она смутилась, не ожидав такой наглости.

— Простите, вы меня не поняли, кто вам его оттуда достал?

— Никто. — Еще честнее ответил я, смотря на нее в упор. — Я двадцать минут ждал, что ко мне кто-нибудь подойдет, но так и не дождался. — И улыбнулся своей самой обезоруживающей улыбкой.

Та растерялась еще больше. Старая продавщица и другие клиенты оторвались от спора и наблюдали за нами. Охранник сзади держал руку на дубинке.

— Но как? Как именно? Витрина же закрыта? На ключ? — недоумевала молодая. Мне стало искренне жаль ее.

— Рукой. — Я был сама честность.

С толку она сбита, осталось перейти в наступление.

— И вообще, что это вы мне тут мозги пудрите? Этот кулон продается? Если да, я его покупаю. Я и так вас уже почти полчаса жду! А у меня своих дел по горло…

Обе продавщицы ушли в «облом», не найдя, что на это ответить.

«Класс!» — зачарованно потянула Элли…

После оформления покупки ко мне подошел секьюрити.

— Слышь, пацан…

— Михаил. — Перебил я его, нагло глядя прямо в глаза, несмотря на то, что они находились сантиметров на десять выше моих. Он замялся, видно, блатным не был. Очевидно, извилины у него отсутствовали не напрочь, как у соратников по ремеслу.

— …Михаил. — Выдавил он с натугой из себя. Продавщицы и клиентская пара замолчали и смотрели на нас во все глаза, ожидая зрелища. — Карманы выверни… Быстро…

Нет, я все же был лучшего мнения о его интеллекте.

— Простите? — начал оттягиваться я по полной. Гулять, так гулять! — …Вы хотите сказать: «Не могли бы вы, молодой человек, пройти личный досмотр в целях безопасности данного магазина, и в соответствии с законом Российской Федерации таким-то». Так?

На лице появилась тяжелая гримаса мысленной борьбы. Извилина попыталась заработать.

Не получилось. Видно, сильно атрофирована.

— Слышь, это, не умничай! Карманы выверни!

Не знаю, чем кончилось бы дело, после такого оскорбления карманы выворачивать не стал бы из принципа. Уже приготовился бить в кадык и греметь в кутузку до выяснения, нащупав правой рукой в кармане Максов свинцовый «подарок» (кто-то из принесших меня вчера девчонок, и вряд ли Вика, притащил и его), как вдруг до старой кикиморы за прилавком дошло, что ситуация раскалилась чересчур.

— Молодой человек, извините, — она вышла из-за прилавка — не могли бы вы вывернуть карманы… хм… Пройти личный досмотр. У нас есть подозрения, что вы пытаетесь вынести украденный из нашего магазина товар…

Я мило улыбнулся в тридцать два зуба. Давно бы так.

— Всегда пожалуйста. — Галантно раскланялся я. — Вы знаете, по закону необходимо двое понятых. Для достоверности, что вы мне ничего не подбросите.

— Да ты чё, пацан… — начал охранник, но старшая цыкнула на него, и заткнулся. Мозги у нее были, жаль, действовали туго, с опозданием.

Понятые нашлись. Та же пара клиентов. Я выложил перед ними всеми на прилавок кастет и имеющееся в карманах барахло, потом засунул все обратно и пошел наверх, к выходу, насвистывая легкую незатейливую мелодию под злобный взгляд охранника, перешептывания продавщиц и молчаливый укор «благородных» клиентов.

На улицу из подвала выходила большая деревянная дверь, закрытая по причине работающего внутри кондиционера и жары на улице. Какой-то черт, но точно не Эльвира, дернул меня попробовать пройти сквозь нее. Решение созрело молниеносно, я даже не успел его обдумать, шагнув вперед. В последний момент закрыл глаза, ожидая удара в лоб и…

…И в глаза мне через веки пыхнуло яркое жаркое дневное южное солнце, а раскаленный воздух после подвального кондиционера резко обжег лицо и легкие. Я открыл глаза. Людей вокруг почти не было, к расположенной рядом остановке подъехала маршрутка и все ломанулись туда. Только бомжеватого вида крепко датый мужичок перекрестился, глядя на появившегося сквозь закрытую дверь меня, и побрел в сторону, обратную той, куда шел до этого.

Свершилось! Я научился! Так вот что значит быть скользящим?! Проходить через двери, стены?

«Перемещаться через Тень, а не через Реал. Проскальзывать. Только и всего.»

Да, для Консуэлы только и всего. Я же чувствовал себя сейчас суперменом! Счастье и щенячья радость так и одолевали… Но…

Я закрыл мысли.

Так нельзя. Нельзя опьяняться счастьем от приобретенных способностей. Надо трезво подумать, что делать дальше. Рядом со мной были два неживых напоминания о том, что вчерашняя и позавчерашняя жизнь кончилась. Настала другая, где я не знаю, что и от кого ждать, где должен быть предельно начеку. Предаваться щенячьей радости поздно, надо начинать думать, что делать дальше. Ведь просто так ничего не бывает. Не спроста же мне дали этот дар, эту возможность? Что-то от меня хотят?

А тут еще девочка-спортсменка по городу ходит, урки прирезать хотят и какая-то организация мной интересуется. Нет, расслабляться некогда!

Я еще раз усмехнулся, проводя ладонью сквозь ствол молодого деревца.

Надо же!

5. Путь Творца

Эльзас, Страсбург, 1616 год

В небе над Страсбургом начало подниматься солнце. В воздухе пахло утренней свежестью и ярмаркой. Рачительные крестьяне и ремесленники со всей округи затемно выстроились в очередь ко всем городским воротам, надеясь пораньше проехать и занять лучшее место. Ведь все знают, что Бог любит тех, кто трудится и встает засветло. Доблестная городская стража еще только просыпалась на своих постах, а у южных ворот уже началась потасовка за место в очереди. Двое крестьян из соседних деревень переругались, обложили друг друга, вспомнив всех родственников до десятого колена, и в каких связях те состояли. Очередь с живым интересом смотрела на эту перепалку, выдавая на гора смешки и комментарии. Когда же крестьяне принялись ожесточенно мутузить друг друга, односельчане и с той и с другой стороны кинулись «своему» на помощь с криком: «Наших бьют! Бей монтиньонцев!» и «Мочи нешальцев». Откуда-то раздался выкрик: «Смерть лягушатникам!», но, видимо, лозунг межнациональной вражды в этой свалке актуальности не приобрел. А может просто смельчака, выкрикнувшего его, оглушили оглоблей по затылку.

Вокруг свалки, насчитывающей по полтора десятка человек от каждой противоборствующей деревни, собралась толпа всех остальных очередников. Места и телеги с грузом при виде такого веселья были моментально забыты. Лишь кое-где возле возков виднелись подростки, младшие крестьянские сыновья, недовольные тем, что их оставили охранять груз, когда рядом так интересно! Все кричали и орали, выкрикивая способы, как именно рубануть того или иного противника. Кое-где, наиболее предприимчивые и азартные, делали ставки.

Лишь стражники на стене лениво позевывали. Видно, что такая картина им не в диковинку. Сонный капрал вышел из караулки и облокотился на стену рядом с высоким грузным шкафообразным служителем закона и сладко потянулся.

— Что, Жак, опять чернь веселится?

— А то! Сейчас, еще пара минут и стихнет.

Действительно, через пару минут драка сама собой прекратилась. Большинство спорщиков валялось на земле в крови или без чувств. Не участвовавшие в представлении односельчане растаскивали поверженных соперников к своим обозам. Остальной народ мирно расходился к возам, спеша по своим делам, горячо обсуждая произошедшее и яростно споря. Но запах драки в воздухе уже не витал.

— Открывай ворота, Жак. Начинаем. — Капрал последний раз зевнул и направился вниз, к воротам, заниматься самым любимым своим делом: собирать мзду с въезжающих на ярмарку.

Эльвира проснулась в восхитительнейшем настроении. Она не знала почему, но ей казалось, что что-то сегодня должно произойти. Что-то большое и приятное. Может дядя принесет с ярмарки новое красивое платье или сапожки? Она быстро вскочила с кровати, застелила ее и выбежала из своей каморки под лестницей. На встречу ей шла толстая кухарка Сью, тащившая в руках огроменную кастрюлю.

— Привет, Сьюзен, а где Маргарита?

— Внизу, в главном зале! — недовольно буркнула старая кухарка. Впрочем, она всегда чем-то недовольна. — Сегодня какие-то гости вечером будут.

Эльвира помчалась в главный зал. Сзади донесся окрик Сью:

— Воды принеси, девчонка! На кухне совсем вода кончилась.

— Фердинанд принесет.

— Фердинанда хозяин куда-то услал с поручением. И побыстрей давай! Мне готовить надо! Сегодня ж ярмарка!

Эльвира спустилась в главный зал. Трактир дяди был старый, доски пола и стен местами прогнившие. Но чистоту и имидж дядя всегда старался поддерживать. Его трактир в Страсбурге считался хоть и не лучшим, но и далеко не последним, где собираются отбросы. Останавливались здесь и честные спесивые буржуа, кичащиеся друг перед другом показным богатством, и при этом жадные, до рези в животе. И разномастные купцы, в меру щедрые, в меру скупые. Те ни перед кем не кичатся. Сидят тихо в своем кругу, да умные речи ведут. Эльвира как-то пыталась слушать, о чем они говорят, когда подносила им вино, закуски да убирала со стола. Обсуждали они пошлины, цены, караваны, торговые пути и разбойников. Кому лучше поднести из прихвостней герцога такого-то и князя такого-то, да на каком базаре стражники «отмороженнее». В общем, скукота. Бывали и святые отцы. Эти делятся на большие и такие разные группы. Одни путешествуют на попутных обозах, едят самую дешевую дрянь тетушки Сью, пьют самое кислое вино, а то и просто воду, ходят в лохмотьях и расплачиваются жалкими медяками. Другие же одеты в новенькие сутаны превосходного покроя, ездят в экипажах, запряженных четверками лошадей, и расплачиваются золотом. Однажды, один такой святой отец, когда Эльвира принесла тому в комнату ужин, внимательно рассмотрел ее шикарную копну густых ярко-рыжих волос, провел по ним рукой, потом спросил о родителях. И когда она сказала, что сирота, дал ей экю. Целый ЭКЮ!

Эльвира до сих пор хранит эту монету. Может, как памятник людской щедрости, а может жалко потратить. А скорей, потому, что вряд ли она еще когда-нибудь будет держать в руках столько денег. СВОИХ денег! Она попросила Фердинанда, конюха, пробить в монете дырку и носила ее с тех пор на шее. Дядя и Маргарита, конечно, смеются, но ей все равно. Она думала дядя попробует забрать, но тот сказал, что монета лично ее, и она может делать с ней, что хочет. Захочет, купит себе что-нибудь, или повесит на шею, или выкинет — её дело.

Дядя Эльвиры, старый холостяк, взял девочку к себе на воспитание пять лет назад, когда ее родители умерли. Была эпидемия. Многие тогда вокруг умирали. Из всей семьи, по прихоти Господа осталась в живых одна Эльвира. Вначале умер ее маленький братишка. Он так кричал, когда болел, что эхо того крика до сих пор по ночам стоит в ушах. Потом слег отец, а следом и мать. Мать выгнала десятилетнюю девочку из дома, сказав, что если она останется, то сдохнет, как и все они. Сказала, чтоб шла к дяде, в Страсбург. Дядя держит там трактир, и он единственный родственник, который у нее остался. Эльвира всю ночь скулила под дверью, умоляла открыть и впустить обратно, но женщина осталась непреклонна. Утром, стоя на дороге в полулье от дома, она наблюдала, как разгорается зарево над их домом, и жирный столб черного дыма неспешно, явно наслаждаясь вкусом горящего топлива, поднимается в небо.

Бог хранил девочку. Во-первых, Эльвира не заболела. Во-вторых, дядя не выгнал ее с порога, узнав, кто она и почему пришла, как она думала. Он пустил в дом, внимательно выслушал. Потом долго-долго расспрашивал о родителях. Затем вздохнул и отправил спать в каморку под лестницей. С тех пор Эльвира работала у дяди в трактире в качестве мелкой прислуги, подавала, убирала, мыла, носила воду, стирала. У нее была собственная маленькая комната под лестницей. Девочка прибрала ее, вычистила, обставила красивыми вещами и комнатушка приобрела небольшой, но весьма уютный вид.

Дядя, высокий седовласый мужчина лет пятидесяти, как поняла Эльвира, в свое время служил наемником у какого-то немецкого князя, не очень знатного, но не в пример богатого и щедрого к верно служащим его княжеству. Говорят, дослужился до офицера. А когда ушел на покой, на собранные средства купил трактир в родном Страсбурге, вычистил его, сделал ремонт и занялся бизнесом. Цены у него в заведении были не самые низкие, но от клиентов отбоя не было. И еще, что было хорошо лично для хорошенькой пятнадцатилетней Эльвиры, это то, что мало кто из посетителей отваживался приставать к ней и шлепать по мягкому месту. Одного взгляда старого наемника было достаточно, чтоб подвыпивший клиент осознал, что не прав. Что ссориться со старым воякой не стоит. И к племяннице его приставать тоже. Для здоровья безопаснее! Проще найти утешительницу на ночь в другом месте. Хотя, попадались разные индивидуумы. Одного, особо тупого и развязанного купчину дядя и Фердинанд как-то увели на задний двор. Что они с ним делали, она не видела, но глухие удары палками и кулаками, и сдавленные крики намекали, что в этом заведении тот вряд ли появится.

Характером дядя был тверд, груб, скрытен, но никогда не обижал племянницу. Хотя отчитывал ее, если та провинится, довольно грубыми солдатскими выражениями, от которых у девочки краснели кончики ушей, несмотря на то, что она работала официанткой и наслушалась всякого. Но зато никогда не рукоприкладствовал. Слугам иногда доставалось за особо сильное нерадение, но и к ним дядя относился в целом хорошо.

— Зачем людей обижать? Они должны не бояться меня, а уважать. Из страха работают рабы, и работают плохо. А они должны понять, что здесь им хорошо, и если я их выгоню, им будет плохо. Работать так, чтоб я их не выгнал! — сказал как-то дядя, когда она спросила, почему он не строг с прислугой и позволяет такое, за что иной хозяин наградит плеткой по спине.

— Вот, если я выгоню тебя, ты ж огорчишься? А если б я лупил тебя каждый день для профилактики, как делают добропорядочные буржуа, ты б сама от меня ушла. А до этого перебила всю посуду и нагрубила клиентам, так, что они стали бы ходить отдыхать в «Дядюшку Франца», а не ко мне. А так, ты прилежная молодая мадмуазель, работаешь на совесть, хотя я тебе даже не плачу. По родственному, так сказать. Вот еще замуж тебя выдадим за хорошего человека. Ты у нас красавица, трудолюбивая. Приданное какое-никакое сообразим…

Но девочка даже и не смела заикнуться о деньгах. Дядя был добр, баловал племянницу. Иногда, с очередной ярмарки, приносил красивые платья или туфельки. Раньше, когда она только пришла, покупал ей разные игрушки, сладости. Разговоры о замужестве Эльвира переносила не очень хорошо, но понимала, что не может до бесконечности сидеть здесь, у дяди на шее. В душе надеялась, что дядя подберет человека доброго, потому, что жить с плохим она не сможет. Если он посмеет поднять на нее руку, она не будет терпеть и тоже поднимет руку. Или ногу. Или то, что под руку попадется. Она умеет. Маргарита, когда ей исполнилось тринадцать, первым делом научила ее, как стоять за себя и куда бить мужчине, если тот силой хочет взять то, что ты не хочешь ему дать.

Эльвира спустилась в главный зал. Маргарита разговаривала с низеньким усатым стражником, мило улыбалась и кокетничая. Маргарита такая вся: никогда не упустит случая пофлиртовать с незнакомыми, да и знакомыми мужиками. Но при этом, Эльвира была абсолютно уверена, была верна дяде. Дядя привез Маргариту с собой из далекого немецкого княжества. Ходили слухи, что там она зарабатывала на жизнь торговлей телом, и что зовут ее Анна Мария, и она немка. Акцент, действительно, выдавал в ней немку. Насчет имени никто точно сказать не мог, но все всегда называли ее только «Маргарита». Даже дядя никогда не произносил ни «Марго», ни как-либо по-другому. Ну, а раз хозяин называет только так, то никто из «домочадцев» не смел говорить иначе.

А догадки по поводу бывшего рода занятий Маргариты подтвердились случайно. Как-то, примерно год назад, когда они с дядей жутко ссорились, Маргарита выскочила на лестницу и закричала наверх:

— Козёл, ты знал кто я! Зачем забирал?! Жил бы себе, хрен старый, вдовушку какую нашел! А меня не надо попрекать!

— Маргарита!

— Я все сказала! — и она убежала под разгневанные вопли дяди сверху. Вечером вернулась, лицо ее было заплакано, под глазами отчетливо проступали темные круги. Но голову держала высоко, ступала твердо и уверенно. С дядей вела себя холодно. На следующий день у нее появились: новое парадное красное платье, шикарные духи и замечательные сережки с весело переливающимися зелеными камешками. После этого она стала относиться к дяде теплее, и вскоре ссора забылась. Когда же Эльвира подошла как-то вечером к ней, когда та была в хорошем настроении и спросила про прошлое, Маргарита холодно посмотрела на нее

— Зачем тебе?

— Просто хочу знать, что у вас с дядей. — Было жутко неловко, но любопытство не грех и не порок. А девочка чувствовала, что если не спросит, то потом всю жизнь будет мучаться, что могла узнать, но стеснение подвело. В этом она была вся такая! Может, дядя сильно избаловал, может, плетки не хватало в свое время, но преград в любознательности для нее не существовало.

— Ты знаешь, мы любовники.

— Знаю. Мне интересно, как и почему он забрал тебя. — И рассказала про то, что слышала из каморки и свои домыслы. Маргарита выслушала спокойно, с минуту о чем-то подумала и начала говорить.

— Я родилась во Франкфурте. Отец бросил нас, а у мамы кроме меня были маленькая сестренка и двое братишек. Сестра сейчас в Мюнхене, вышла замуж за купца. А братья выросли, пошли по темной дорожке. Ганса повесили, Фридрих исчез. Сбежал из тюрьмы и рванул в Новый Свет. Хотя, сомневаюсь, что он жив. — Она замолчала. Эльвира уже была не рада, что затронула больную тему. Все-таки, Маргарита — человек, от которого она видела только хорошее, а сейчас вот заставляла вспоминать то, что причиняет боль. Но, возможно, державшей столько лет в себе свои тайны Маргарите просто необходимо было, наконец, выговориться. И пятнадцатилетняя юная рыжеволосая девчонка с такими умными взрослыми глазами была не худшей кандидатурой в духовники.

— Мать работала прачкой на дому, у нее были стерты все руки. Я помогала ей, как могла. Мы спали по четыре-пять часов в день, но денег все равно не хватало. Мы голодали, братишки постоянно плакали. Мать стала похоже на скелет, а однажды она упала в обморок. Тогда я поняла, что иного выхода у нас нет. И в тот вечер, когда я принесла утром еды и денег, чтоб расплатиться с хозяином за нашу каморку, она лишь косо посмотрела на меня, но ничего не сказала. Мне тогда было, как и тебе, пятнадцать лет. — Маргарита тяжело вздохнула и отвернулась к окну. По улице туда-сюда сновали прохожие. Никому не было дела до того, что где-то рядом, по соседству, люди умирают от голода. Выходят на панель, воруют, выскакивают замуж за психопатов, маньяков-истязателей или стариков, губя свою молодость только потому, что иначе тебя вынесут из дома казенные работники, кинут на телегу, вывезут из города и закопают в неизвестном овраге, вместе с десятком других, таких же несчастных, как ты.

Равнодушие. На всех лицах читалось равнодушие. Презрение к слабому. Ощущение собственной значимости.

Так было. Так есть. Так будет всегда, покуда стоит этот мир.

— Прошло время. Мать умерла. Братьев поймали на краже. Сестру удалось через знакомых сбагрить на руки одному старому идиоту. Ему нужна была молодая красивая кукла, денег у него хоть завались, и на отсутствие приданного было начхать. А сестра выдалась первой красавицей. Мне жаль ее. Ему нужна была кукла, а Марта — молодая девушка, очень подвижная и активная, всех ставит на место, если что не по ее. А еще говорили, что у того деда ненормальные наклонности, что он обожает плетки. Особенно в кровати. Особенно с красивыми куклами вроде нее. Что без этого у него вообще не встает. Хотя не знаю, возможно ли это вообще в его возрасте? Но у меня не было выбора. Марта могла пойти по моему пути, и я решила, что так будет лучше.

А потом я осталась одна. И не могла вылезти из этой трясины.

— Тебе не нравилось то, что ты делаешь?

— Иногда нравилось. Но очень редко. В основном клиенты — конченые скоты. Грязные вонючие свиньи и тупые козлы. Часто возвращалась в синяках, оборванная, как нищенка. Встречались, конечно, и благородные рыцари на белом коне. Но какой нормальный благородный рыцарь полюбит падшую женщину? Но мне повезло.

— Ты встретила ненормального. — Улыбнулась Эльвира.

— Да. Твоего дядю. Он сказал, что влюбился в меня с первого взгляда, когда увидел на улице. А наутро сразу предложил уехать с ним, навсегда забыв обо всем. Такой шанс в жизни выпадает только раз, да и то не всем. И я согласилась.

— И вы жили в Германии, где он служил? А его друзья знали, чем ты занималась?

— Шила в мешке не утаишь. Везде находятся доброжелатели… — она усмехнулась. — А может, мой благоверный сам по пьянке кому растрепал. В общем, его дружки стали ко мне клеиться. Парочку из них пришлось успокоить тупым тяжелым предметом. Одному хорошо заехала между ног. А двоих мой любимый заколол.

— На дуэли? Но он же не дворянин!

— Шарль — офицер армии князя при исполнении. А значит, у него есть шпага. Ею он и заколол тех мерзавцев. Они скрутили меня и уже сорвали одежду. Срывали остервенело, лоскутами! Платье потом пришлось перевести на тряпки. Кричали, что я выпендристая шлюха и били. И тут явился он, мой герой, и заколол их своей шпагой. Как свиней! После этого от меня отстали.

Эльвира очарованно смотрела на Маргариту. Еще бы! Такая романтическая история, и наяву! Да еще с ее дядей в главной роли!

— Вы столько лет вместе, он так защищает тебя, почему вы до сих пор не поженились?

— Эх, девочка, какая ты еще маленькая! Жизнь — очень сложная штука. Слишком многое мы должны в ней учитывать, на слишком многое оглядываться, если хотим выжить. Он любит меня, и я его собственность. Потому, что идти мне, собственно, некуда. Для него этого достаточно. Жена — это семья, это обязательства перед обществом. Всем наплевать, что он живет с бывшей шлюхой. Баба, да и баба, каких много. Но если он выйдет в свет, а за его спиной будут говорить, что его жена — проститутка? Как ты себе это представляешь?

— Жестоко!

— Вот! И ради всех святых, не говори дяде ни слова, что мы тут с тобой откровенничали… — женщина подмигнула девочке.

— А можно еще вопрос? — не унималась Эльвира. Когда в следующий раз удастся так разговорить Маргариту!

— Все видят, что ты заигрываешь почти с каждым мужчиной, и…

— Я верна Шарлю, если ты об этом хочешь спросить. И всегда была верна. Как я могу предать человека, благодаря которому получила вторую жизнь? — она грустно усмехнулась. — Это моя маленькая месть. — Ее глаза хитро, по-женски, заблестели. — За то, что он на мне не женится… — и снова заговорщически подмигнула.

— Эльвира, сегодня у нас будут отдыхать мсьё городская стража. Приготовь вон те три дальних стола, убери четвертую комнату, постоялец уже выехал, отнеси прачке белье, я вчера смотрела, там его много накопилась. И помоги толстушке Сью по кухне. Она просила принести воды.

Когда говорилось о том, что трактирным бизнесом занимается дядя, это была полуправда. Дядя занимался финансами: закупками, поставками. Считал выручку. Общался с чиновниками герцога и городской стражей, отстегивая за покровительство и защиту. Но что касалось ведения хозяйства, он был полный ноль. Все дела внутри заведения вела Маргарита. И вела успешно. Слуги слушались ее беспрекословно. Если задание давал дядя, его можно было выполнять не спеша, с чувством, толком и остановками. Но если говорила Маргарита, да прибавляла фразу «бегом!», то будь ты хоть племянницей хозяина, хоть дочкой, хоть самим хозяином, хоть бургомистром, нужно было брать ноги в руки и нестись выполнять ее распоряжения. Сам дядя не смел перечить, когда она говорила в командном тоне. Вот и сейчас придется идти к колодцу на угол улицы за водой.

— Давай, я помогу! — предложил Анри, высовывая свой нос из кухни, где тетушка Сью потчевала его чем-то, оставшимся со вчерашних посиделок гильдии плотников. Анри был на год моложе Эльвиры и просто обожал последнюю. И всячески это обожание высказывал, всеми доступными способами.

— Нет, Анри. Фердинанд уехал, конюшня вся на тебе. А ну, какой богатый гость заедет, а конюха нет? Ты представляешь, как попадет от Маргариты?!

Эльвире нравился молодой расторопный пацан, но как друг, как «домочадец», не более. Его своеобразные неумелые ухаживания, бесконечные краснения и стеснения доставляли удовольствие, тешили самолюбие, но она пыталась быть честной и сразу обрубала попытки ухаживания. Ну, не в ее вкусе он, хоть убей!

До колодца было недалеко, метров сто по улице. Солнце светило ярко, но еще не припекало. Весенние птички весело щебетали, исполняя друг другу цветастые серенады. На душе было легко и весело. Хотелось петь, плясать и прыгать! Душа стремилась вверх, к солнцу!

«Господи! Как же приятно жить! Как хорошо! Спасибо, что уберег меня и дал мне это счастье…»

Она шла по улице с пустыми ведрами и улыбалась. Встречные прохожие, спешащие на ярмарку или с неё, видя девчушку, улыбающуюся такой искренней обезоруживающей улыбкой, улыбались в ответ. Все дела на какой-то миг переставали иметь значение. Хотелось вот так же, как она, просто идти и радоваться. Тому, что светит солнце. Что воздух свеж, и что тепло. Что все в жизни будет хорошо…

Но, девчушка проходила мимо, серость и скудость окружающих будней вновь наваливалась на плечи. Осознание, что жизнь — это борьба, борьба за место, за корку хлеба и глоток вина, за кусок пожирнее. И люди шли дальше, бороться и жить. И улыбка сползала с их губ, уходя на край сознания. И становилось не до маленькой рыжеволосой бестии — нужно было выжить. Мысли о девочке улетучивались и уже не вспоминались. Но где-то глубоко-глубоко, под самой корой сознания, маленькая частичка чьей-то незнакомой улыбки грела душу, говоря, что жизнь все-таки продолжается…

— Дай пройти!

— Так да или нет?

— Я сказала, дай пройти, что не слышал?!

— Я тебя последний раз спрашиваю, да или нет? — Жак терял последнее терпение. Он держался из последних сил, на пределе. Лицо его было красным, как у вареного рака, глаза налились кровью; он часто-часто дышал, пытаясь обуздать дикую, ни с чем не сравнимую ярость.

— Отвали, урод! — она с вызовом уставилась на парня, перекрывающего дорогу своим огромным мускулистым торсом.

— Да или нет?! — сказал он уже тихо, еле слышно. Его банда, стоявшая вокруг, переглянулась. Они знали, что означает этот тон своего вожака. Обычно, тот, с которым он так разговаривал, долго не жил. Знали, что если Жак орет, это нормально. Но этот полушепот — всё, дошел до ручки!

Рыжая даже не прореагировала. Она криво усмехнулась и нагло бросила в лицо:

— НЕТ, КАЗЁЛ! Я тебя не люблю, и от тебя воняет, как от помойной ямы! И что дальше? — она гордо вскинула голову и задрала носик.

— Дай пройти, быстро!!! — прорычала она повелительным тоном, не терпящим никаких возражений. Это стоя-то в окружении банды Жака Морро, одной из самых «беспредельных» подростковых банд Страсбурга, державшую в страхе весь район? Многие взрослые бандюки считались с малолетками. Их реально боялись, потому, что их было много, и они были сплоченными. Нападали вместе, всем скопом, и ни один урка, или даже бывалый каторжник не мог дать отпор. Даже стражники, выходя в патруль меньше, чем в восемь-десять человек, не решались с ними связываться. А она стояла одна и издевалась! Над ним! Жаком Морро! Перед всей его бандой!

— Ты еще ответишь мне, сука, что так разговариваешь!

В ответ она нагло усмехнулась

— Что ж ты мне сделаешь? Отшлепаешь? — в ее глазах блестели искорки смеха. Она не боялась его. Нисколечко!

— ВЕДЬМА! — прошептал он.

— Дорогу! — тихо сказала она.

Он посторонился

— И помни, сука, я тебя достану. Когда-нибудь! И ты ответишь мне за то, что отказала!

— Не в этой жизни! — просто кинула Эльвира и потащила дальше свои ведра.

Он смотрел вслед и ругался про себя. Ну почему она? Почему именно она? Да, каждая вторая шлюха бесплатно даст ему! Любая другая в районе будет только счастлива, если он предложит свою любовь! Ведь он предложил именно это! Он предложил именно чувства! И она после этого посмеялась, плюнула в его душу!

Никогда еще Жак Морро никому не признавался в любви! О, бог мой, почему именно она? Племянница этого безбашенного наемника?

— Урод! — тихо прошептала под нос девушка, поднимая ведра.

— Ты мне за все ответишь! — прошептал он. Да, он не мог тронуть эту дрянь, слишком сильные покровители стояли за ее спиной. Но он отомстит. За все сегодняшние и не только сегодняшние унижения. Он знает, как это сделать…

Пффф. Первая иголка аккуратно воткнулась водителю в шею. А не фиг окна открытыми держать! Ну и что, что жарко? Зато безопасно. Второй мужчина наклонился к водителю, что-то спрашивая. Нет, пока еще не понял. Пффф. А теперь уже не поймет. Второй замер, а затем медленно завалился на первого.

Настя быстро убрала трубку в сумочку, подошла к машине и открыла дверцу. Активировала на груди амулет. Меньше внимания — оно лучше. Водитель вывалился наружу. Живой, пульс есть, отдача сознания есть. Второй — тоже. Запустила руку в карман, начала ощупывать на предмет наличия чего-нибудь интересного. Так, оружие. Девяносто вторая «берета». А у тебя что? «Дабл игл»? Круто! «Каштан»! С глушаком! Два! Зашибись! Да, ребята профи! Никак, на войну собрались с таким арсеналом? Ножи… Это не интересно. Это тоже. Документы. Паспорт… Корочки… Так-так-так. Город Новосибирск. А у тебя, родной? Тоже? Хм… Сотрудник федеральной службы безопасности. Кто б сомневался! А это что? Государственная инспекция по контролю за природными ресурсами? Экологический контроль? Это что, в Сибири прикрытие такое? И что, действует? Или понты? Хмм… Нет, у второго тоже. Странно. А, вот то, что надо! Жетон. Есть. И второй. Номера… 949. Видела, видела такие. На практике, в Сибири. Все-таки орден.

Закономерный вопрос: что здесь делают два киллера из Западной Сибири с нестандартным набором вооружения? В операции, проводимой Центром и курируемой на самом высшем уровне? И не связано ли это с черной «Камри», бойцы которой знают и умеют больше, чем положено простым наемникам?

Настя аккуратно втащила тело водителя и закрыла дверь. Клиент не появлялся. Бесшумно, словно пантера направилась к своей машине. Странно, чей-то взгляд в спину. Обернулась. Нет никого. Подошла, открыла дверцу…

Нет, да что ж такое!

«Макаров» мгновенно впорхнул в руку. Резко обернувшись, наставила на то место, от которого шла угроза.

Никого. Пусто.

— Кто здесь?

Молчание. Ладонь, сжимающая пистолет, покрылась влагой. По спине пробежала холодная дорожка. Здесь кто-то есть, чутье не обманывает. И этот «кто-то» очень сильно напоминает ее клиента.

— Миша, это ты?

Тишина. Пустота. Шелест шагов. Их не слышно, они просто чувствуются. Остановились.

— Я не причиню тебе зла.

Молчание. Ну да, так он и поверил! Хоть бы пушку опустила для приличия, подруга, сразу о «зле»!

Настя сделала неуверенный шаг назад, еще один, затем, резко впорхнув в салон, нажала на газ.

Провались оно все пропадом!

— На, падла! — от удара Батон отлетел к стене, ударившись затылком, и стал оседать на пол. Макс не дал ему эту возможность и рубанул под дых. Того скрючило, он упал на четвереньки, пытаясь поймать ртом глоток воздуха. Макс двинул ногой по челюсти. Урка откинулся на спину, пытаясь перевернуться и выплевывая зубы. Да, не везет ему по стоматологической части эти дни! Из уголка рта вытекала красная струйка.

Максим повернулся к Черепу. Тот уже сидел в углу, на карачках, обработанный братвой. В лицо его, наверное, и мама родная не узнает: все заплыло, превратившись в сплошное месиво.

— Что Череп, может теперь поговорим?

Тот зло, исподлобья посмотрел заплывшим глазом, сплюнул на пол и ехидно усмехнулся.

— Ну, говори…

Спокойно так, бесстрашно. Голосом человека, которому все по боку. Взяли, избили, ну и хрен с вами! Дело житейское…

— Назаренко Михаил. Вчера. Ночью. В его подъезде. Кто заказал?

Череп недобро усмехнулся.

— А какой понт мне говорить?

Тот присел напротив и посмотрел в глаза.

— Ты жить хочешь? Знаю, хочешь. — И улыбнулся до ушей улыбкой, от которой бы покойник повесился. — Иначе б вас не на вокзале взяли. Правда ведь? Куда драпать собрались? В Казань, к корешу? Не дергайся, про тебя всё давно нужным людям известно. Просто пока тихо сидел с братцем своим, с вами в подляк серьезным людям связываться было. От кого убегали?

Череп зло и без страха оглядел его.

— Ну, не от вас, точно.

— Кто? — повторил Максим свой вопрос. Тот немного помолчал, подумал, затем ответил.

— Чертовщина здесь твориться. Решил на дно лечь. А тут твои, мля, гориллы… — кивнул он в сторону максовых кентов.

— Что-то быстро он колется? Санек, не кажется тебе это странным?

Макс с ноги зарядил боковой по лысой физиономии. Голова урки отлетела в сторону и вернулась в исходное положение. Крепкий, гад! Только еще большая гримаса злобы рожу перекосила. Сплюнув на пол кровавой слюной, он спокойно заметил:

— Мы с тобой еще встретимся!

— Обязательно! — с самой серьезной физиономией ответил Макс. — На том свете! Там все встречаются!

За спиной заржали пацаны.

— А теперь быстро, кто вас нанял, и что там произошло, в подъезде!

Лицо урки опять перекосило, теперь уже от боли душевной, от страха. Причем, боялся он не их. Сзади, за спиной заскулил Батон.

— Считаю до трех. — Макс вытащил пушку, одолженную на время у Санька. С глушаком. Затем повернулся к Батону.

— Родной, к тебе это тоже относится. Слышал вопрос?

Батон заскулил еще больше, дергаясь по полу, издавая беззубым ртом нечленораздельные звуки. Макс спустил предохранитель и приставил ствол к его затылку, глядя Черепу в глаза.

— Ну? Раз. Два…

— Хорошо. Убери пушку. — Поднял глаза Череп, но даже это сказал с таким достоинством, будто решил всех осчастливить. Отец Терез, твою мать!

— Только при одном условии. Вы нас отпустите.

— Что, жить-то хочется, собака? — подал голос сзади Санёк.

— А кому не хочется? — философски заметил урка. — Ну так что?

— Хорошо. — Ответил Макс. — Жить будете.

Тот опять усмехнулся с видом бывалого тёртого зека, знающего, когда и где его могут кинуть.

— Ты вот чё, слово дай. Что отпустите. Свое слово.

Макс посмотрел на него уже серьезней.

— Не, видал? Во, выделывается! Может ему ногу прострелить? Ты чё, падаль, вроде не фраер, а пургу гонишь? — начал Санек. Макс поднял руку, призывая к молчанию.

— А кто помешает нам его сдержать? Слово?

Урка опять усмехнулся и с вызовом посмотрел в глаза.

— Да ты и помешаешь. Я таких как ты хорошо знаю! Ну, так что?

Макс опешил. Чтоб прожженный урка говорил, будто поверит «слову»? Без всяких гарантий? Он что, на святого похож? Только нимб дома забыл? Погладить не успел?

— Хорошо. Даю свое слово, что мы вас отпустим. Такими, как есть. Бить не будем.

Урка растянул рот в довольной улыбке. На его заплывшем лице она смотрелась как-то зловеще.

— Заказала его девка одна. Молодая совсем. Но в теме.

— Опиши. — Макс убрал пушку, ставя на предохранитель.

— Высокая. Средне. Как я. Светлые волосы. Обычная. Только мускулистая, типа, спортсменка. Цацка такая! Батон ей хотел объяснить, что ошиблась адресом, а она ему руку вывернула, я даже заметить не успел как. А еще это… Сильная…

— Что значит сильная? Накаченная? — лицо Макса медленно, но неумолимо мрачнело.

— Да нет… — замялся урка. — Не сильно она и накаченная. Чуть-чуть, слегонца… Просто сильная. Подходить к ней страшно, как глянет, аж мороз по коже…

— А как зовут, не сказала?

Тот усмехнулся.

— Я чё, совсем опух, такие вещи спрашивать? И она в теме, не лохушка. Правильная девочка. Сука! — и он опять зло сплюнул.

— Что ж ты так о работодателе? — усмехнулся Макс.

— А то. Из-за этой лярвы х… знает что твориться! Я совсем не врубаюсь. Потому и валить решил…

— Рассказывай.

Когда Череп закончил рассказ, Макс опустил голову и крепко задумался. Происходящее просто не лезло ни в какие ворота!

Он встал и прошелся по квартире этих уродов.

— Эй, и что теперь? — с хорошо спрятанной надеждой в глазах просил Череп.

— Ну что там? Кончать их? — осведомился Санек.

— Да, пусть живут, падаль! Что с дерьмом связываться?

Урка довольно улыбнулся. Мол, я же говорил! Знаю я вашу породу!

Санек эту мысль не одобрил, но спорить не стал. Это не его дело и не его проблема.

— Вот что, козлы! Чешите отсюда в свою Казань и молитесь, как бы дяденьки, на которых вкалывала та соска, не нашли вас. Сколько она вам лавандосов за того штурмана отстегнула?

Череп замялся, но ответил:

— Штуку. Каждому.

— Две штуки зелени за какого-то фраера? Не ребят, за такие деньги и облажаться? — цокнул языком Макс — Когда вас найдут, я вам не завидую. Кстати, я их у вас конфисковываю, экспроприирую в счет оплаты морального ущерба…

Ливия, 10 000 лет назад

— А вот эта блуждающая звездочка называется Венера.[5] Люди Касс называют ее Иштар, а в Египте Исида. Но все эти названия с разных языков переводятся, как Любовь. Любовь между мужчиной и женщиной. Ной говорит, это целый мир, вращающийся, как и наш, по замыслу Великого Духа, вокруг Солнца. И там живут Вестники, дающие людям это высокое чувство. Также, как и вон тот мир. — Сати кивнул в другую сторону, на чуть заметный в ночном небе красный шарик. — Марс. Там живут другие вестники, покровительствующие охотникам и воинам.

— А есть блуждающие звезды, покровительствующие шаманам? — спросила Тахра. Ее головка покоилась на груди у юного ученика и запах ее волос сводил с ума.

— Да, конечно. Где-то вон там — он неопределенно указал на область неба в стороне — Но этот мир очень далеко, поэтому его не видно. Он слишком маленький на таком расстоянии, хотя больше всех остальных по размерам. Называется Юпитер. А за ним еще один мир, Мир Отдыхающих Душ. Сатурн. Он еще дальше, чтоб ушедшие души не смущались близостью к нам, смертным.

— Наверное, шаманов так мало, потому, что их звезда далеко?

Сати улыбнулся.

— Конечно! Представляешь что было бы, если шаманов стало столько же, сколько и воинов?

— А что ближе, звезда Любви или звезда Войны?

Юноша уловил тревогу в ее голосе и нахмурился.

— Почему ты спрашиваешь?

Тахра помолчала немного и ответила

— Мне надо знать, можем мы быть вместе, или нет…

Да, действительно. Сможет ли она принадлежать ему? Сможет ли он доказать, что достоин ее? Тахра осталась сиротой, ее мать умерла от падучей болезни, когда ей было всего три лета. А отец погиб на войне еще через два лета. И воспитывал ее дядя, брат отца. Воспитывал хорошо, словно родную дочь, как и завещал Великий Дух. И теперь, когда она достигла возраста невесты, хочет выдать замуж и ищет хорошего жениха. Хорошего воина, как и он сам. А Сати, тоже сироту без роду и племени, прогнал со двора, когда тот пришел просить ее руки.

— Уходи, юнец. Ты шаман, а она достойна большего, чем быть женой шамана. Она станет женой великого воина!

— Но дядя Натанаил, быть женой хорошего шамана тоже не плохо! Почему вы так?

— Пока ты станешь хорошим шаманом, пройдет много лет. А Тахра заслуживает большего, чем жить столько времени в нищете и голоде, глядя как ты пляшешь вокруг костра, говоря с духами.

— Но…

— Никаких но! Ты славный юноша, но я тебе отказываю. И не приходи больше сюда. Понял?

Сати понял.

— Дедушка Ной, что мне делать?

Старый Ной внимательно выслушал ученика и сидел в раздумьях.

— Ты можешь мне помочь?

Ной поднял голову.

— Нет, мой мальчик. Я знаю, ты сирота, твои родители погибли от рук кочевников. Но род принял тебя, ты стал одним из нас. Поэтому ты имеешь такое же право, как и любой юноша рода просить ее руки. Тебе отказали не из-за того, что ты родился не здесь, если ты спрашивал об этом. Я знаю старого Натанаила.

— Но учитель, можете вы поговорить с ним, убедить, что он не прав?

Ной отрицательно покачал головой.

— Нет, мой мальчик, извини. Он воспитал девушку, как родную дочь, и имеет полное право отказать тому, кто ему не нравится. Я не могу ничем помочь. Это против законов племени.

— Но учитель…

— Нет, извини. Но ты уже вырос, можешь сам постоять за себя. Ты сам должен бороться и добыть ее. Понимаешь?

Сати понимал. Прекрасно понимал.

— Ну, вот и отлично. Я не хочу разочаровываться в тебе, ученик!

— Они находятся наравне от нашего мира. — Продолжил он, прерывая свои раздумья. — Только по разные стороны от него. Звезда Любви ближе к Солнцу, Звезда Войны дальше. И Звезда Любви больше. — Юноша улыбнулся. Тахра улыбнулась тоже.

— Значит, мы сможем быть вместе? Если наши вестники… — она указала на Венеру — Победят их? — и перевела пальцы на Марс.

Сати засмеялся. Какие наивные рассуждения! Конечно, все это для нее темный лес, она ведь не учится премудростям у старого Ноя. Хотя, что-то в этих рассуждениях есть. Может она и права, стоит все-таки попробовать победить Звезду Войны? Но как?

— Ты уйдешь со мной? Мы будем вместе, счастливы…

— Сати, любимый, ты же знаешь, вдвоем выжить невозможно. Еще никто из тех, кто уходил, не выжили.

— Но я сильный шаман!

— Тебе еще долго учиться. Пойми, милый, это не выход…

На ее глаза навернулись слезы. Юноша обнял девушку и прижал к груди.

— Я никому, слышишь, никому тебя не отдам!

Сзади послышались шаги. «Саул» — определил Сати и напрягся. Потом раздалось тяжелое дыхание и рядом шлепнулся паренек, их одногодка, только мягкий и щуплый.

— Ну вот вы где! Попались!

— Что тебе надо? — холодно спросил ученик шамана.

— Не кипятись, не котел. Я по делу. Важному.

— Ну! — повернулся Сати и посмотрел Саулу в глаза. Тот глаз не оторвал, выдержав его тяжелый шаманский взгляд. А это, надо сказать, мог сделать далеко не каждый воин. Нет, в теле этого хлипкого юноши жил несгибаемый бронзовый герой!

— Давид с отцом попросили руки Тахры. Только что. Дядя Натанаил дал согласие.

Тахра вскрикнула, закусив губу. Глаза ученика шамана налились кровью.

— Свадебная церемония состоится через три дня, в день Винограда.

Сати резко оттолкнулся и прыгнул на Саула. Они покатились, дубася и мутузя друг друга. Рядом кричала и плакала красивая черноглазая темноволосая девушка…

— Тахра, любимая!

Девушка вскрикнула от неожиданности. Он нежно прикрыл ей рот своей ладонью и посмотрел прямо в глаза.

— Тише, пока никто из колена Давида не услышал!

— Но как ты сюда пробрался? Это же венчальный шатер! Здесь нельзя появляться мужчинам! — на ее лице удивление граничило с ужасом.

— Мне всё можно! Я же тебя люблю!

— Если тебя поймают, изгонят из рода! Милый! Любимый! — и она заревела в его объятьях.

— Любимая, ты пойдешь со мной? Давай уйдем отсюда? Я уже достаточно опытен, старый Ной сказал, что я смогу защитить и себя, и свою семью! У меня хватит знаний…

— Ой, тетя Рахиль, а я давно вас ищу! Дедушка Ной просил вам передать, чтоб вы срочно, очень срочно бежали в его шатер!

— Ахима! Что ты такое говоришь! Сейчас, только посмотрю, как дела у племянницы…

— Нет, он сказал, пусть сразу бежит ко мне! Это очень, очень важно! И у него было такое серьезное лицо! Наверное, духи что-то сказали ему!

— Ой, Великий Ешва, что ты такое говоришь! — раздались с улицы голоса.

— Ахима? Тебя прикрывает?

Сати кивнул. На залитом слезами лице Тахры появилась улыбка.

— Пойдем со мной, любимая! Мы справимся…

— Сати, милый! Твоих родителей убили кочевники. Они не смогли защитить себя. А люди Юду, отбившие тебя, смогли. Пойми, вдвоем мы не справимся. Мы будем жить ровно до первого набега. — И она залилась слезами.

— Прости, любимый, я не могу!..

Сати выпустил ее из объятий и тихо выскользнул из свадебного шатра.

— Что грустишь? — рядом опустился Саул. Сати поднял на него свирепый взгляд.

— Пришел поиздеваться? Да?

Там, сзади, под веселый бой барабанов плясали люди рода, пили виноградный настой, ели козий сыр и веселились. Праздник Винограда! А он сидел здесь, в закутке, за Камнем Солнца, возле обрыва и в ярости и бессилии сжимал кулаки. Через час Давид возьмет Тахру в свое колено, а он ничего, НИЧЕГО не может сделать! Потому, что законы племени и законы рода нарушать нельзя. А кто нарушит, будет изгнан. А это действительно, до первого набега…

— Нет, почему же! Зря ты так. Когда же ты поймешь, глупец, что я не враг тебе!

Юноша внимательно посмотрел на Саула.

— Объясни?

Тот замялся, поправил меховую накидку, потом продолжил

— Она выбрала тебя, дурень! Да, я ее люблю, я тоже ее люблю! Но она любит тебя! Я признаю свое поражение! Но сейчас я тебе не враг. Потому, что желаю ей счастья. Пусть с тобой, но счастья! А ее отдают этому увальню, набитому дураку Давиду! Да в его мозгу и извилин-то, наверное, нет! Она будет с ним несчастлива, понимаешь?

Сати посмотрел на соперника уже с интересом.

— И что ты хочешь?

— Хочу, чтоб ты вызвал Давида. По древнему обычаю племени.

Сати задумался.

— Да, но ведь я не член рода! Меня просто усыновили!

— Какая разница? Пусть старейшины это докажут!

И хитро усмехнулся. Действительно, создав такой прецедент, старейшины потеряют авторитет в глазах других родов.

— А сам почему не вызовешь его?

— Он убьет меня. Я слишком слабый, а он лучший воин уже два лета подряд! Не только рода, но и всего племени!

Саул потупился и покраснел. Сати задумался. Да, Давид силен. Но его мир, его блуждающая Звезда Шаманов хоть и далеко, но зато огромна! Старый Ной говорил, она даже больше их собственного мира, не говоря о каком-то Марсе! Она поможет, должна помочь ему!

— Я пошел. — Сати поднялся и направился к кострищу.

— Э-эй! Куда! Я с тобой!

Барабаны смолкли. Вперед, к кострищу вышел старый Иоахим, старейшина рода.

— Люди рода! — величественно заговорил он. Окружающие поддержали его бурными хмельными возгласами. — Я рад сообщить всем, что сегодня, в веселый праздник Винограда, произойдет два важных события! — Род поддержал его бурей эмоций. — Лучший воин всего племени последних двух лет, наш великий и могучий Давид из колена Асатаила — огромный здоровый детина в боевой раскраске поднялся и помахал копьем. Род просто взорвался эмоциями! — Наш Давид сегодня берет себе в жены Тахру из колена Натанаила!

И снова буря восторга. Только Сати, слушая это, ломал себе костяшки пальцев от злости.

— И после этого, став женатым мужчиной, войдет в Совет Рода, как полноправный родич, как охотник и воин!

Снова буря восторгов. Сати поднялся, вышел вперед, став возле старого Иоахима, и развернулся к окружающим. Все удивленно замолчали, ожидая, что он сделает.

Колени ученика шамана дрожали, но голова была холодна, а руки полны решимости.

— Родичи! Когда я был мал, меня отбили у кочевников и усыновили. Скажите, было так?

Непонимающие что происходит, люди стали перешептываться и кивать головами. Краем глаза юноша глянул на учителя. Тот улыбался и утвердительно ему кивнул. Значит одобряет. Что ж, это хорошо. Коленки стали дрожать меньше, в голосе появилось больше уверенности.

— Да, было так. — Ответил стоящий рядом старейшина. Гул голосов постепенно смолк, ожидая продолжения какого-то незапланированного зрелища. Сати продолжил.

— Раз это так, то я, как член рода могу потребовать права на справедливость. Я, по древним законам племени требую поединка Справедливости Великого Духа!

Все родичи в один голос ахнули. Подобные поединки были очень редки и проводились только по очень веским причинам. Последний из них был в памяти только старшего поколения, он происходил слишком много лет назад.

— Сати, нет! — крикнула Тахра. Родичи глянули на нее и опять зашептались меж собой.

— Кто обидел тебя, юный Сатанаил, что ты требуешь столь жестокого права? — спросил старейшина.

— Давид. Я вызываю Давида из колена Асатаила.

Толпа родичей, сидящая вокруг костра, дружно ахнула.

— И в чем ты его обвиняешь?

— Он хочет взять в жены девушку. Мою девушку. Которую люблю я и которая любит меня.

После этих слов воцарилось гробовое молчание. Конечно, все знали, что Сати и Тахра неровно дышат друг к другу, но что значат глупые чувства в их суровом мире?

— Это не обвинение! Мой сын поступил по закону племени Юду! Он не нарушил и заветов Великого Духа! — встал с места и крикнул Асатаил, отец Давида. — Поэтому ты не можешь требовать это право!

Сати почувствовал, что земля уходит из под ног. Родичи все единогласно кивали, соглашаясь с предыдущим оратором. Но если он сейчас, прямо сейчас ничего не сделать, его Тахру возьмет другой. А он будет изгнан или опозорен, как щенок, осмелившийся выкрикнуть древнее право. Саул стоял напротив, бледный, растерянный, сжимал кулаки от бессилия. Нет, он должен бороться, не должен сдаваться! Не имеет права!

— Дядя Натанаил! — Сати повернулся к мрачному, черному как грозовая туча приемному отцу Тахры — Вы сказали, что отдадите Тахру в жены сильному воину. Было так?

Тот утвердительно кивнул.

— Да, было так. Это мои слова и я от них не отказывался.

— Люди рода! — продолжал свою опасную игру ученик шамана. — Скажите, Давид хороший воин?

Все дружно закивали. Давид был не просто хорошим воином. Он был гордостью рода, лучшим воином племени!

— В таком случае, если я одержу победу над ним, буду ли я достоин называться воином, достойным руки Тахры?

Наступило молчание. Затем люди зашептались вновь. Потом один из мудрецов воскликнул

— Но ты же не воин, Сатанаил! Ты шаман!

Люди зароптали. Кто-то склонялся к одной точке зрения, кто-то к другой. Старейшины собрались в круг и засовещались. Молодежь смотрела на все с удивлением, притихнув и прекратив все игры.

— Не важно, кто я. Важно достоин ли! Вопрос в этом!

Все снова зашептались. Мнения стали резко разделяться. Люди начали открыто спорить, местами повышая голос, переходя на личности и оскорбления. Дело начало пахнуть жареным.

Тут поднялся старый Ной. Опять воцарилось гробовое молчание. Старый шаман редко, очень редко вмешивался в дела племени.

— Родичи, я стар. Много лет я был вашим шаманом, многих из вас, кроме самых старых и мудрых, учил, как жить. Посмотрите, этот юноша смел! Да, он не воин, он шаман. Но только человек с сердцем храброго воина может осмелиться бросить вызов такому могучему противнику, как Давид. Так я говорю?

Племя вначале тихо закивало, затем громче, громче. И наконец, поселение огласил рев оваций. Все утвердительно кричали, либо поддерживая Сати, либо посмеиваясь над ним. Но никто уже не оспаривал его право вызвать Давида. К кострищу опять вышел Иоахим и махнул рукой, призывая к тишине.

— Родичи! Мы, старейшины рода, посовещались и решили: юный шаман Сатанаил может вызвать на поединок воина Давида. Победитель поединка получит в жены девушку по имени Тахра из колена Натанаила. Натанаил, ты согласен с таким решением? — старейшина посмотрел на старого охотника.

— Да, я отдам свою дочь за победителя. — Ответил мрачный Натанаил.

Толпа дружно и весело загудела.

— Воин Давид?

— Я принимаю вызов! — поднялся и зло, но с гордостью выкрикнул дюжий детина, махнув копьем.

— Да будет так! — стукнул посохом оземь Иоахим — Поединок состоится завтра, на рассвете. А пока веселимся, родичи! Праздник Винограда еще не окончен!

Опять эти видения! Кто их посылает? Почему?

Одни вопросы. Хотя, кое-что уже прорисовывается. Как мозаика, повествование в кусочках. Собрав эти кусочки воедино, получишь целую картину. Пирамида, рассказ старого шамана пещерным людям, точнее детям. Шамана с библейским именем, надо отметить! Теперь это представление. И цифра какая — 10 000 лет назад! Отсюда следует логическое умозаключение, мне показаны не все куски мозаики, должны быть еще. Будем ждать.

Нет, а какая стервочка эта супердевочка! Действительно, «сильная». Хоть она меня и не видела, а по коже мороз шел. Страшно? Конечно! Только дурак может не бояться. Да, я не трус, но когда сталкиваешься с такими вещами, отрицать, что боишься — глупо.

А пушка? Пушка — это серьезно. Прав Макс оказался, как всегда прав. Кто она? На кого работает? Какую цель преследует? И как это в дальнейшем отразится на мне?

Фиг его знает!

Я тихонько постоял в подпространстве, пока она не села в тачку и не укатила. Хорошая тачка, красивая. И как она все-таки меня почувствовала?

— Ну, существует много людей, имеющих паранормальные способности… — ответила ангел, хотя я вроде думал про себя…

— Все грохнутые? В смысле, всех током били?

— Нет, Миш. — Улыбка. — С врожденными способностями. Просто в один момент, обычно под действием стресса или нервных потрясений, способности проявляются, активируются. Происходит так называемая инициация. Понимаешь?

Честно говоря, не совсем.

— Получается, я один из них?

Ангел замялась, чем непременно воспользовалась бесенок.

— Чувак, ведьма она. А ты скользящий.

— А разница?

— А разница в том, что ты — скользящий, а она — ведьма.

Да, логика железная!

— Ладно, хорошо, что такое смертный? — начала ликбез ангел. Я их обеих уже конкретно достал. Занудство — еще одна моя черта характера, тесно переплетающаяся с упрямством. — Это самый простой и низший, но самый свободный, хоть и слабый уровень. Уровень существования души. В смысле не там, за гранью жизни, а вообще. Души бессмертны.

Ну, уже лучше.

— С них все начинается. Они делают Выбор. Есть еще духи. Эти по сути напоминают животных. Это развоплощенные души, наказанные. Есть ангельская иерархическая лестница, есть демоническая. Например, серафим. Престол. Власть. Архангел. Вестник. У темных то же самое, только названия другие. Так же и смертный. И скользящий. Это этапы развития, уровни состояния души в данное время. Понятно? А ведьма — всего лишь смертная, только обладающая колдовскими способностями. То есть чувствующая Тень и могущая оказывать на нее влияние.

— Проклятья кидать? Как та старуха?

— Да.

— А почему я раньше о таком, хм, уровне состояния не слышал?

— А ты еще много чего не слышал. Например, душа — это тоже общее слово, означающее принадлежность к другой иерархической лестнице, иерархии душ. Например, святой, грешник, праведник. И еще много других. В зависимости от своего статуса в иерархии душ, там, за гранью, души имеют право на те или иные блага. Чем выше статус — тем больше благ.

— А статус душ определяется делами при жизни?

— Гениально! Сам догадался?

— Отвянь, демон.

Бесенок хмыкнула.

— Да. Он появляется после Суда. До Суда все души имеют один неопределенный статус.

— А этот ваш скользящий, специалист по перемещениям в пространстве, тоже статус души?

— Нет. — Влезла бес. — Это другая, еще одна иерархия, парниша. Ох, и расплодилось же этих иерархий! Если коротко — иерархия Творца.

Ангел обреченно вздохнула. Ну не любит она секреты выдавать, не любит!

— Иерархии уровней, Миша, переплетаются между собой. Если расположить их на бумаге, как генеалогическое дерево, вершиной всего будет смертный. С него все начинается. Он своими делами и мыслями выбирает свой следующий уровень, уровень иерархии душ. Некоторые могут скатиться на иерархию духов. Это страшная участь и только за самые тяжкие грехи так наказывают. Развоплощают, превращая в бестелесное животное. Типа того мотоциклиста, только в десятки раз хуже.

Меня передернуло от последней фразы.

— Из иерархии душ есть путь назад, в смертные, путем перерождения, а также в ангельскую и демоническую иерархию. Попадание в две последние нужно заслужить. Контора берет к себе души рангом не ниже праведника.

— И ты значит, тоже, была праведником?

— Ошибка Судьи эта курица, первая и, надеюсь, последняя! — съязвила Элли.

— Не богохульствуй, лукавый дух!

— Именно, лукавый дух! Мне можно богохульствовать! Как будто сама себя праведницей считаешь?

Консуэла уставилась в асфальт.

— Ну, не считаю, и что? Не тебе, демон, его решения сомнению подвергать.

Так, ясно, дело не чистое.

— Расскажешь, Элл?

Элла подняла на меня глаза и покраснела еще больше.

— Может быть. Не знаю. Со временем. Сейчас не готова, извини… — и опять вздохнула.

— Метро берет грешников только в самые младшие черти. — Взяла слово Эльвира. — Кто-то же должен пытать, резать и кромсать, жарить и терзать наказанных? Лучше всего подходят грешники, отмотавшие свой срок.

— Демон — это высокоинтеллектуальное мыслящее существо. Это интеллигенция той части Сущего, по нашу сторону. Мы принимаем всех, кроме самых законченных грешников, которые осознали необходимость борьбы с тираническим режимом, и морально приняли для себя возможность использования нашего оружия.

— Оружия?

Элли кивнула.

— Инферно. Субстанция страдания. Это единственное эффективное оружие против крылатых. — Косой взгляд на Консуэлу.

— Когда-нибудь мы доберемся и до их бога, а если повезет, и до самого Творца.

— А разница? — не понял я. Они обе хмыкнули, в один голос, уничтожая друг друга взглядом. Хорошо, что я не стоял на линии «огня».

— Творец создал Сущее, а не бог, Мишенька. — Консуэла привычно тяжело-тяжело вздохнула. Вот и получается, как бы невзначай оговаривается демон, а рассказывает, секреты выдает она…

— Здесь есть отличие и серьезное. Людям не стоит этого знать, иначе нарушится мировой религиозный баланс. Как ты знаешь, вы созданы по его образу и подобию, и это не метафора, не символизм. Схожесть с Творцом проявляется не только в способности творить, то есть создавать новое, а не банально воспроизводить уже существующее. Поэзия. Музыка. Кино. Изобретательство. Книги. Об этом знают богословы большинства религий. Но, кроме того, вы похоже еще и внешне, в ПРЯМОМ смысле этого слова. Две руки, две ноги и все такое.

— Ну, зашибись! И как он выглядит?

Мои спутницы переглянулись, спросив в один голос:

— Кто?

— Как кто? Творец, кто ж еще?

Обе задумались, видимо, пытаясь понять суть вопроса.

— Ну, ты даёшь, Мишаня! Так он нам и показался! — развела руками бес.

— Не понял?

— Да, Миш. — Продолжила ангел. — В вопросах Творца мы ушли не дальше вас. Мы просто знаем, что он есть, а кто и как выглядит… Возможно, Шеф знает, но нам не сообщает. Известно точно только, что он мужчина. Но это можно и логически вычислить по любому религиозному писанию. Везде женщина создается позже, зачастую из части тела мужчины или благодаря его какому-нибудь действию. Вот и вся информация.

Я присвистнул!

— К чему такая секретность?

— А то ты не знаешь, чувак, нашу природу человеческую: всё решить через голову непосредственного начальства. Сознание того, кто он, и где находится, нарушит работу властных механизмов. Все души и смертные выстроятся в миллионнокилометровую очередь к нему, чтоб решить свои вопросы. А он не судья, он обычный Создатель, который хочет со стороны посмотреть, как работает его мир.

— Его заботы нам не ведомы! — одернула ангел. — Но в Конторе бытует мнение, что у него кроме нас полно других дел, других Сущих. Но это только домыслы. А для постоянного контроля и наблюдения за своим творением, нашим Сущим, в свои отсутствия создал… Как бы это сказать… Другого себя. Вроде как единого, но в трех ипостасях…

— Отец, Сын и Святой Дух?

— Можно назвать их и так. Три разные сущности, вместе составляющие Творца, но им не являющимся. Осознаешь? Нет? Я и сама долго пыталась поначалу. Это не сразу доходит.

— Короче, Мишган, представь, ты — программер. — Вступила демон. — Творец виртуального мира. Ты создал его, но не можешь сидеть в нем круглосуточно. Тебе надо есть и спать, а еще гулять и мусор выносить. А мир живет постоянной жизнью, не останавливаясь ни на минуту. Твои человечки, юниты, рождаются, любят, живут и умирают. И мир нельзя выключить, нельзя сохраниться и поставить на паузу. А без тебя твои королевства передерутся, вцепятся друг другу в глотки, изобретут ядерное оружие, расхайдокают и переконтропупают все, что ты создавал не один месяц долгими бессонными ночами. Что ты сделаешь?

Правильно. Ты создашь особый управляющий модуль, администратора, которому даешь неограниченные полномочия, и запустишь в свой мир. И он будет хранить там относительное равновесие, не давая твоим виртуальным человечкам перегрызть друг другу глотки. Понял аналогию?

— Бог — это системный администратор? — опешил я и даже остановился.

— Ну, Эльвира привела грамотную аналогию, умница, где только нахваталась? Но все гораздо сложнее. Шеф — не управляющий модуль. Он ипостась Творца, его часть. Но функция примерно та же.

— А Сын и Святой Дух?

— А догадайся, Мишаня, ты ж у нас умный!

Я задумался, перебирая в памяти ранее слышанное.

— Судья — типа Сын. Спускается на землю и дает Законы. И по ним судит.

— Почти. — кивнула Консуэла.

— А Дух… — я замялся. — Может быть, это он сам? Когда возвращается?

Консуэла отрицательно покачала головой.

— Тебе ж сказали, — заметила бесенок, — Это ипостась, только часть общего контрольного механизма, следящего за всем в его отсутствие. А скорей всего, и присутствие, чтоб хозяина по мелочам не напрягать…

— Ну, не знаю! Может голубь такой, летает и на всех какает? — развел я руками. Люди вокруг начали нездорово коситься.

— Смешно! — скривилась ангел.

— Ну, типа, присматривает за всем?..

— Богу нет нужды, чтоб кто-то за чем-то присматривал. Он всевидящ.

— Не, Миха! Наша пернатая вообще объяснять не умеет. Хотя, что можно ждать от курицы? — Консуэла с достоинством промолчала. — Короче, вернемся к твоему виртуальному миру. Представь, что твой сисадмин накрылся медным тазом. Ну, сбой программы, вирус. И вместо контроля учинил тоталитарный террор, наставив себе любимому кучу храмов и утопив для устрашения парочку материков. Может такое произойти? Может! Ну, программа его навернулась! Это ж техника, тут всякое бывает. Что ты сделаешь в данном случае?

Я задумался.

— Ну, наверное создам защитный механизм внутри программы, отдельным модулем.

— Или? — блестели глаза Эльвиры.

— Или создам еще один механизм, контролирующий администратора на предмет сбоев. То есть, следования моим инструкциям.

— Ну, вот. Ты ответил на вопрос, что такое Святой Дух! — Улыбалась бесенок.

— Ааахренеть! — выдавил я.

— Ну, немного не так, но в целом Эльвира права. Святой Дух в отсутствие Творца ни во что не вмешивается, но следит, чтоб все было по Его желанию. И он самая могущественная ипостась, способная развоплощать Творцов.

— Творцов? А их много?

— Ну, как сказать… — продолжила она. — Мы подошли к тому, с чего начали. Последняя иерархия. Иерархия Творца. Она начинается со смертных, как и иерархия душ, и заканчивается Творцами. Но в отличие от остальных иерархий, на Путь Творца становятся не души, а смертные, живые. Которые по каким-то причинам заслужили это право.

— И превращаются в бессмертных?

— В какой-то мере. Кроме смертных, все остальные уровни условно бессмертны. Но в иерархии Творца следующие по уровням сущности еще и живы, Мишенька. И живут по ЭТУ сторону Реала, хотя могут скользить по всему Сущему без помех.

— Скользящие?

— Да, Миш. Скользящие. Поздравляю тебя с условным бессмертием!

И ангел печально улыбнулась.

— Значит так, поц лохматый, слушай сюда, и очень внимательно! — сразу взял быка за рога Макс. Впрочем, это его обычный стиль общения. — Я пытался пробить ту девку, спортсменку. Через мусарню и по братве. Это первое. Тебе интересен итог? Чем вся эта авантюра закончилась?

Я хмыкнул. Раз Макс так говорит, дело не чисто.

— Они ничего не нашли. Наша спортсменка как сквозь землю провалилась. Типа, ее не существует.

Теперь уже хмыкнул Макс.

— Почти угадал. Только есть маленькие неточности. А именно, к каждому, подчеркну это слово, КАЖДОМУ, кто занимался проблемой, подошли дяденьки в пиджаках и темных очках. Такие, что от их взгляда мороз по коже. Это не мои слова, а тех людей, что занимались делом. Так вот, эти дяденьки, мягко и ненавязчиво, не повышая голоса, объяснили всем, что данного человека не существует. Не было и нет в природе. А если им не поверят на слово, то с таким Фомой неверующим могут произойти нехорошие вещи. А им, дядечкам, этого очень не хочется, потому, что они хорошие и добрые. Обычно. Когда вокруг нет идиотов, не понимающих русского языка. Сечешь?

Я молчал, вспоминая наставленную на меня пушку. Маленький такой черный и очень смертоносный ствол.

— Так что я на какое-то время остался без всей своей, можно так сказать, информационной сети. Теперь второе и главное: никакая она не телохранитель. Она киллер.

— Но она ведь могла убить…

— Не будь идиотом! Там была твоя соседка, Вика. А лишние трупы ей не нужны.

— Но Вика видела ее лицо. Сможет опознать…

— Ты что, книжек начитался? Это Россия, да еще Кавказ! Ты еще не понял из какой она организации? Объяснить? По телефону? Кстати, трубы прослушиваются и я сейчас круто подставляюсь, так что не ерепенься а слушай умных людей. Не знаю, почему ты ещё жив, возможно, они еще не решили, что с тобой делать и просто наблюдают. Но считай, что ты покойник.

— Спасибо, обрадовал! А с чего ты это взял, что она киллер?

— Инопланетяне сказали! С Сатурна! По секрету! Нет, ты что, и правда, идиот? Я ж говорю, телефоны прослушиваются!

— Езжай ко мне. Пофиг, адрес они знают, захотят — и так в любое время найдут. Мне кое-что тебе надо рассказать и показать. А ты мне свое расскажешь.

— Вот такие дела. Никакая она не хорошая девочка-телохранитель, а самый настоящий киллер, работающий на жутко серьёзную структуру.

Макс затушил сигарету и кинул бычок с балкона вниз.

— Думаю, твои старые знакомые, Батон и Череп, долго не проживут. Предчувствие такое.

Я стоял и слушал, вспоминая ее: «Миша, это ты?».

Ладно, ангелов с демонами вижу. Ладно, сквозь двери и стены некоторые проходить научился. Но почему мной чекисты интересуются? Ведьма-чекистка с паранормальными способностями? Хм… Из-за этого?

А ведь все сходится. Эта девка не убила меня, а наняла урок, как будто зная, что это может не сработать. Перестраховалась, мало ли, что выкину? А вдруг у меня какая-нибудь другая лажа случилась бы? Консуэла вон, не знает, какие еще могут способности открыться. И я бы ее, Настю эту, того, прихлопнул как муху. А так урки, пушечное мясо, не жалко… Пусть спасибо скажут, что живыми ушли!

— Так что сиди здесь и не высовывайся, понял? Книжки читай, по сетке ползай. Умнее будешь. И живее.

— Макс, я ее видел. В городе. Только что.

Макс нервно подкурил вторую, ожидая продолжения. Брови сузились, глаза «потерялись».

— Она меня не видела, но чувствовала. И еще, кажется, я знаю, почему они на меня охотятся.

— Хм, если б охотились, ты б был уже… Сам это понимаешь?

Я кивнул.

— Ладно, не охотятся. Пока только пасут. Но я догадываюсь почему.

— Рассказывай.

— Ты хочешь, чтоб я поверил в эту чушь?

— Но демона ж ты видел?

— То демон. А это человек, проходящий сквозь стены. Чувствуешь разницу? Слушай, я тут с тобой скоро с ума сойду! — он потянулся за новой сигаретой, но на полпути одернул руку. Я ему не завидовал. Себе, кстати, тоже.

— Слушай, ну и ты меня пойми! Пока ты мне этого не показываешь, я не верю. Понимаешь? Мой мир стоит ровно, Земля вращается вокруг Солнца, человек — вершина эволюции и произошел от обезьяны. Дарвин — реальный чувак, «Спартак» — чемпион, хэви-метал — это сила. Все в порядке, все в норме, все объяснимо. Но как только вижу очередной твой выкрутас, мой мир рушится. А я не хочу, чтоб он состоял из битых кирпичей, понимаешь? — рука все-таки нащупала пачку. Щелкнула зажигалка.

— Ты можешь сколько угодно думать, что море красное и убеждать себя в этом. Но оно не станет от этого менее голубым. От жизни не уйдешь, Макс. Или ты воспринимаешь мир как есть, или нет.

Тот тяжко вздохнул и покачал головой, выпуская жирную струю дыма.

— Показывай. Куда от тебя денешься, философ… Как ты там это делаешь?

Я протянул руку к балконной перегородке, высунув на улицу. Прямо сквозь доску.

…Запах нашатыря привел его в чувство. Макс резко дернулся, вскочил, как ужаленный, потом шарахнулся от меня в сторону, зацепился за ручку дивана и гулко поздоровался с полом. Лицо его было белее штукатурки.

— Ты меня так до инфаркта доведешь, пацан!

Я присел на диван рядом и вкратце тихим спокойным голосом еще раз поведал о встрече с Настей, что она тоже обладает какими-то паранормальными способностями, и свои подозрения по поводу причин охоты на меня.

— Мне надо покурить! — заключил Макс и вышел на балкон, трясущимися руками доставая пачку.

— Так что, я думаю, это звенья одной цепи. Представь себе, есть какая-то организация под эгидой ФСБ, занимающаяся различными аномалиями.

— Вроде тебя. — Налил кипятка в кружки Максим. Мы сидели в кухне, пытаясь систематизировать весь имеющийся материал.

— Никто же доподлинно не знает, чем занимаются их различные засекреченные отделы. А может они давно уже разрабатывают людей со сверхспособностями? Она и сама чем-то владеет, не простая девочка.

— Ага, молнии из глаз, файерболы из рук…

— Не издевайся.

— Гипнозом в наши дни до фига народу владеет. И в спецслужбах — в том числе.

— Но не сопливая девчонка, вышедшая на дело одна.

— Допустим. — Кивнул он, мешая сахар. — Что это дает?

— Что она гораздо опасней, чем мы думаем.

Макс долго молчал. В душе его кипела непонятная буря. Но спрашивать — себе дороже. И не скажет, если не захочет, и под раздачу попадешь. И без этого проблем хватает.

— Продолжай. — Мрачно кивнул он.

— Откуда-то они узнали, что меня ударило током, и во мне открылись скрытые способности. Ведь человек, проходящий сквозь стены — это очень мощное оружие и сильная угроза. Вот они и присматривают за мной, решая, что делать. Попутно прислали двух урок, чтоб порешить. Это как щенки волкодава из охраны дворца фараона: если убьют, туда мне и дорога. А если нет — будет что-то более интересное. Новый этап развития. Возможно, вербовать придут…

— Не думаю — покачал Макс головой. — Зачем им так заморачиваться? Тебя невозможно контролировать, а значит и изучать. Скорее, это был пробный вариант, попытка убийства обычными человеческими ресурсами. Теперь будут валить по настоящему, чтоб наверняка. И никакие сверхспособности тебя не спасут. Если, как ты говоришь, они давно этим занимаются и вычислили тебя, у них просто обязан быть туз в рукаве — способ убить даже там, в твоей Тени.

Что ж, логично.

— Потому что если тебя вдруг завербует «соседняя» контора, или вражеская разведка, им будет немного не комфортно, а такие люди ценят собственный комфорт, поверь. А ты нуб, ценность представляешь маленькую. Несоизмеримую с угрозой.

Действительно, контролировать человека, свободно проходящего сквозь стены немного проблематично.

— Если контора настолько серьезна, шлепнули бы давно, и мокрого места не оставили. А тут светится только одна девочка — гипнотизерша, и все. Мне кажется, Макс, тут какая-то заморочка, о которой мы не имеем ни малейшего представления.

— Возможно. — Кивнул друг — Поэтому ты пока и жив.

— И что мне делать? Бежать?

— Если дяди такие серьёзные, думаю, это не спасет. Найдут. Где-нибудь обязательно засветишься. А они у себя дома и имеют неограниченные ресурсы к твоему поиску. А когда найдут — точно завалят, даже «здрасьте» не скажут. Думаю, есть только один шанс: договориться с ними, пока они не решили точно, что с тобой делать.

— Макс! — схватил я убегающую мысль — Но ведь эта подруга прицепилась к нам раньше, ДО того, как меня шандарахнуло! Получается, они ЗНАЛИ, что это произойдет?

Друг скривился.

— Получается, знали. Слушай, а чем не версия? Наша секретная организация пытается предотвратить твое появление как этого, проходящего сквозь стены. Потому и засылает девчонку. Чует мое сердце, завалит она тебя и в Тени, если захочет.

Помолчали.

— Значит, есть у нас в стране такая структура, которая занимается аномалиями. — Подытожил я. Но подытоженное почему-то не радовало.

— Знаешь, Макс, не будет она меня убивать.

— С чего такие мысли? — Макс напрягся, прищурив глаза. Да что ж там у них было?

— Добрая она. Понимаешь?

Не понимал. Причем очень решительно. И не собирался этого делать.

— Я ее глаза видел, когда пушку держала. Не те это глаза, не убийцы. Ну, не моего убийцы… — я замялся. — Она, конечно, сделать что-то плохое может, но убивать не будет.

— А урки? — глаза Макса зло поблескивали.

— Не знаю. Может еще заморочка какая? Может, приказ был такой!..

— А придет еще приказ, и убьет, никуда не денется. Ты сам себе противоречишь.

— Что же делать?

— Засунуть свое впечатление себе в задницу и рассуждать логически. На сегодняшний день она — киллер, опасный противник. Но всего лишь исполнитель. А за ней стоит серьезная организация, отдающая приказы. И будешь ли ты жить дальше, зависит от того, сумеешь ли договориться с этой организацией.

Макс прошелся по кухне, перебирая в уме что-то своё. Потом остановился напротив и решительно произнес

— В общем так, сиди тихо, не высовывайся. Надо попробовать выйти с ней на контакт. Если она персонально занимается тобой, значит и разговаривать придется с ней. Попробую поискать по своим каналам, но думаю, это бесполезно. Возможно, она сама свяжется с тобой, чем черт не шутит? Так что еще раз повторю, сиди тихо и не дергайся.

Макс пожал руку и ушел. Я остался один.

Ливия, 10 000 лет назад

Праздник Винограда подходил к концу.

— Скоро рассветет. — Безучастно произнес Сати.

— Да, и ты будешь драться. — Кивнул старый шаман.

— И погибну — помрачнел его ученик. Старик усмехнулся.

— Кто знает, кто знает…

Сати удивленно посмотрел на учителя.

— Давид руками гнет бронзовые подковы, даже не напрягаясь. Одним ударом превращает в песок самые крепкие камни. Кидает копье за двести шагов, попадая кабану точно в глаз. Какие у меня шансы?

Ной опять усмехнулся.

— Зачем же ты его вызвал?

— Я не могу жить без этой девушки! Лучше умру, но не увижу, как она достанется другому!

Старик помолчал.

— Сати, в тебе говорит обычный человек, родич, воин. Но никак не шаман. Ты забываешь, кто ты. А этого делать нельзя.

— Но я не могу использовать против него колдовство! Это против правил!

Ной неодобрительно посмотрел на него и покачал головой.

— Ты Творец, ученик, Великий Дух! Ты не мальчик Сати из племени Юду, а Великий Дух Сатанаил! Чувствуешь разницу?

Ученик молчал, что-то обдумывая.

— Это все потому, что в мире слишком много зла. Если бы можно было выжить вдвоем, она ушла бы со мной. Почему, учитель? Почему так много зла в мире?

Старый шаман долго-долго молчал, что-то перебирая в уме, потом ответил:

— Знаешь, а ведь люди сами виноваты в том зле, которое вокруг них. Есть такая легенда, очень древняя, ее передают друг другу только опытные шаманы и жрецы, людям не стоит знать о ней.

— Что за легенда? — удивленно поднял голову юноша. Старый Ной был просто кладезью знания, но ученик считал, что знает уже все легенды древности, которые многие лета его ученичества рассказывал учитель. Видимо, не все. — И почему ее нельзя говорить другим?

— Спешишь, спешишь мой мальчик. Погоди, успеешь. Жизнь — штука длинная. Так вот, в Едэме, доме Великого Духа, росло одно дерево, плоды его были похожи на яблоки, только очень большие. Когда Он создал людей, то сказал: «Я разрешаю вам брать и есть всё, но плодов этого дерева вам брать нельзя!». Но люди, вождь, по имени Адам и жена его, Ева, съели этот плод. И поняли, что они такие же, как и Ешва, Великие Духи, только маленькие и слабые. Пока. Пока маленькие и слабые. И поняли, что есть на свете добро, а есть зло. И то, что дал им Великий Отец — добро, а то, что они сотворили — зло.

— И Великий Отец выгнал их, когда узнал?

— Да, мой мальчик. Не сами люди ушли оттуда. Великий Дух разозлился. Он был зол, страшно зол! И сказал: «Ах, вы хотите быть такими, как я? Что ж, будьте! Только вначале пройдите через страдания, через зло. И если сумеете оставить в себе добро, станете Великими Духами.» Вот так вот.

— Но это же жестоко, учитель! Столько зла только из-за того, что кто-то съел одно яблоко?

Старый шаман усмехнулся.

— Посмотри на это с другой стороны. Теперь, зная, что есть добро, а что зло, мы сами можем подняться и стать Великими Духами. Творцами. А живя в Едэме — не могли.

Сати до боли сжал кулаки.

— Это слишком, слишком жестоко, учитель! Я не хочу становиться Великим Духом! Я просто хочу быть счастливым с Тахрой! Жить! Растить детей! Вызывать дожди и лечить болезни! Я не хочу боль и злобу, которая нас окружает!

Старик опять усмехнулся.

— Ты ничего не можешь изменить, Сатанаил. Ничего! Поэтому научись жить с тем, что есть.

— Могу! Изменю! Найду способ! — вскочил Сати и зашагал по шатру.

— Вот это уже слова истинного шамана. Не воина и не конюха, а боевого шамана!

— Боевого шамана? — Юноша заинтересовался последней фразой и присел рядом снова. — Такое бывает?

— А ты думал, шаманы только вокруг костра с бубном пляшут? Нет! Настоящий, истинный шаман это всегда воин! Потому я и взял тебя в ученики, что разглядел у тебя внутри каменное сердце воина. И я знаю, ты добудешь себе свою женщину. Я верю в тебя. Только не надо отчаиваться. Лучше сядь, послушай себя и попробуй понять, что нужно делать.

Юноша закрыл глаза и ушел в себя. Исчезли звуки, цвета. Исчез весь мир, оставив только чувства. Он опускался все глубже, глубже… Дыхание замедлялось… Все лишнее, вся суета, мешающая жить уходила, растворялась… И вдруг, где-то в стороне, не там, где он искал, но недалеко, пронеслось очень сильное тревожное нечто. И очень злобное. Сати похолодел и мгновенно вышел из транса, хотя этого делать не следовало, Ной всегда учил, что так нельзя. Ничего страшного, прорвется как-нибудь! Сейчас главное время.

Затем юноша вскочил, и шатаясь, помчался к кострищу. Ной проводил его довольным взглядом.

— Опасность! Тревога! Набег! Поднимайтесь! Воины племени! Набег! — кричал он на ходу.

Люди, навеселившись за ночь, лишь лениво открывали глаза и посмеивались:

— Что, маленький Сати, повоевать захотелось? Повоюешь еще, когда рассветет!

— Вы что, не понимаете? Это правда! Они скоро будут здесь! Поднимайтесь!

Но люди смотрели на него, усмехались и ложились дальше. Только одинокая огромная фигура с копьем наперевес выбежала из шатра ему навстречу. Давид. Он не веселился со всеми, готовясь к утреннему поединку.

— Что случилось, шаман? — злобно посмотрела фигура ему в глаза. Ну же, Сати, сейчас не время для вражды и ненависти! Это все будет позже, если выживем сегодня!

И захлебываясь от волнения словами, он начал сбивчиво говорить:

— Кочевники!.. Скоро будут здесь!.. Я чувствую!.. Это правда!.. Не вру…

Давид внимательно посмотрел ученику шамана в лицо и видимо все понял правильно. Потому, как сразу подбежал к Большому Барабану, схватил било и начал остервенело колотить им по натянутой шкуре

— Тревога! Подъем, воины племени!

Это подействовало. Давид — авторитетный воин, будущий вождь, а не выскочка-шаман. Люди рода нехотя начали подниматься, мгновенно стряхивая с себя остатки сна и хмеля, хватаясь за оружие, и бежали к ограждению.

Сати пинком разбудил Саула, сладко дремавшего и не слышавшего совершенно ничего вокруг.

— Что? Где? Что случилось? — вскочил тот, ничего не понимая спросонья.

Юный шаман заехал ему в глаз. Радикальное средство, но очень действенное.

— Ай, это ты! — прижал ладонью вздувающийся фингал Саул. Ты чего?

— Быстро, вставай, бери лук и поджигай Сигнальный Столб. На нас напали.

Сон и злобу мигом, как ветром сдуло с лица долговязого паренька, сменив озабоченностью. Он схватил лежавший неподалеку лук и побежал к догорающему кострищу.

Поселения племени расположены не так далеко друг от друга, но все же достаточно, чтоб не мешать друг другу охотиться. Для решения совместных стратегических вопросов вожди и старейшины родов собираются в Становище, где решают относительно войны и мира, охотничьих угодий и пастбищ. Там же решаются и спорные вопросы между родами. Как правило, поединком между лучшими бойцами выясняющих отношения родов. Там же, для обеспечения общей безопасности, была разработана сигнальная система. Посреди каждого поселения ставился высокий столб, к которому привязывали большой пук соломы, вывалянной в древесной смоле. В случае атаки кочевников, эта солома поджигалась, и окрестные роды спешили на помощь тем, кто в беде. Ночью пламя со столба было видно очень далеко, а днем чадящий черный дым — еще дальше.

Воины рода без показной суеты бежали к ограде, когда ворота вдруг неожиданно распахнулись и первые конники с факелами и луками с гиканьем ворвались в поселение.

— Поздно! Перегородить дорогу! — командовал Давид, как родич, поднявший всех на ноги. Ему беспрекословно подчинялись, хотя он и не был вождем. Но перед лицом общей опасности как-то забывается, вождь ты или нет. Можешь командовать — командуй, лишь бы толк был!

— Взять луки! Огонь!

Первый залп выбил из седла восемь нападающих. Это были амореи, старые «друзья» всех оседлых племен Ливии. Как выяснилось позже, они аккуратно сняли дротиками захмелевших часовых и тихо открыли ворота, собираясь захватить и перерезать спящих после бурного праздника людей юду. Поэтому первые стрелы стали для них неприятной неожиданностью.

— Копья, вперед!

Навстречу следующей группе амореев полетела туча копий. Еще с десяток противников полетели на землю. Время, необходимое женщинам и детям, чтоб уйти за Камень Солнца, к обрыву, и спрятаться, было выиграно. Кочевники остановились на площадке перед воротами, осмотрели поле боя и павших, после чего с гиканьем, сотрясая копья, понеслись на воинов Юду, а часть из них поскакала по боковым переулкам, раскидывая на скаку факелы, поджигая шатры.

Началась свалка.

Сати выскочил в проулок. Ахима, забившись в угол изгороди, парализованная ужасом истошно вопила. На нее неслось с противоположного конца проулка трое кочевников. Один с факелом и луком, два с копьями.

— Эй, шакалы! Я здесь — крикнул он, отвлекая на себя внимание. Оглянувшись и увидев воина (Сати взял в руки копье) они резко развернулись и с гиканьем понеслись на него. Причем один из них стал замахиваться копьем. Сати сосредоточился, вспоминая разговор с Ноем. Сейчас или никогда.

— Я Великий Дух! Я Великий Дух!..

И выбросил вперед руку. Всадник, на которого он указал, упал с коня, выпустив оружие. Другую руку Сати вытянул по направлению ко второму, сжимая ее в кулак, как бы хватая за горло. Тот тоже бросил копье и схватился руками за шею.

«Отлично!» — подумал Сати. — «Раньше так не получалось! Я великий Дух! Я Великий Дух…»

Мысленно тряхнул второго. Тот кувырком скатился с лошади, с хрустом ломая шею. Тем временем третий отпускал тетиву (факел он бросил почти сразу. Шатер Иммануила забирался ярким веселым пламенем) своего лука. Испугаться ученик шамана не успел, но время почему-то резко замедлило свой ход. Тело стало ватным, как будто вылитым из бронзы, и не желало слушаться.

Вот стрела оторвалась, и, набирая скорость, помчалась по направлению к груди юноши.

«Ты не можешь меня убить! Я Великий Дух!» — гремело как заклинание у него в голове. Стрела стала откланяться, пошла вправо. Но медленно, слишком медленно! Вот она смотрит уже не в грудь а в плечо! Он попробовал оттолкнуть ее дальше, но не успевал. Слишком быстро она летела, слишком близко оказалась…

«Ты НЕ МОЖЕШЬ убить меня!»

Но стрела, коснувшись его плеча, стала проникать в плоть. Однако, боли не было. Крови тоже. Ничего не было. Стрела даже не замедлила свой ход.

— Я Великий Дух! — шептал Сати как заклятье. И заклятье работало! Стрела вылетела из тела, пролетев насквозь, и воткнулась в землю за спиной. И тут волна, огромная волна Силы и Могущества ударила из него вокруг! Он видел ее, чувствовал! И даже чуть было не потерял сознание! Но остался стоять на месте, словно врос в нее каменными ногами. Время стало набирать ход. На него несся третий кочевник, накладывая на тетиву следующую стрелу. Да, быстро они луки перезаряжают, это у них не отнять!

Сати поднял взгляд и тяжело посмотрел в глаза коню. Тот испугался и встал на дыбы. Всадник чуть не слетел, но видно, это был опытный наездник, удержался. Ученик шамана сделал шаг вперед. Конь сходил с ума, топтался, брыкался, но не мог оторвать взгляда от этих черных человечьих глаз, прожигавших его насквозь, через всю черепную коробку.

— Я, Великий Дух Сатанаил, приказываю сбросить этого человека! — мысленно сказал юный шаман животному. Тот пустился в дикий пляс, наездник пытался удержаться из последних сил, не понимая, что происходит с его боевым, проверенным временем, опытным конем. Сати опять вытянул руку и мысленно толкнул кочевника. Да, он и раньше делал это, до сегодняшнего боя. Но максимум, чего мог достичь — сдвигать с места легкий камушек или сбивать в полете бабочку или стрекозу. Но сегодня, после беседы с учителем, он действительно почувствовал себя Великим Духом! Аморей полетел на землю. Упал на спину и замолчал. Сати поднял взгляд на Ахиму:

— Быстро беги за Камень Солнца! Прячься! Ты почему еще здесь?

Испуганная девочка посмотрела на него стеклянным взором и умчалась, на ходу подбирая меховые юбки.

По ящику опять показывали всякую фигню. Одно и то же! У нас все хорошо, но откуда берется инфляция — не знаем. Точнее, знаем, боремся, но она, гадина, нас слушаться не хочет и все равно откуда-то выползает. Вот паразитка! А в остальном все по старому: наш ВВП жестко поговорил с Западными шишками, и все сделали вид, что испугались, продолжая, впрочем, делать то же, что делали до этого: и на Восток расширяться, и Украину с Грузией мутить, и Ирак долбить. Но наш ВВП молодец! Как их круто припугнул! Всю их НАТОвскую кодлу! Может, типа того, передумаем и на третий срок его? А?

Поглядев в ящик какое-то время, пока не стемнело, нажал на «Power» и выкинул пульт на кресло.

— Что, Мишган, нервишки пошаливают? — очаровательным голоском промурлыкала Эльвира, вальяжно разлегшаяся в кресле. Она все это время смотрела ящик вместе со мной, вставляя собственные язвительные комментарии. Поначалу ее присутствие раздражало и напрягало, а потом подумал: «Какая разница, она и так всегда со мной, зримая или не зримая! Пусть сидит, а мне лишний раз напоминание будет. Пока в привычку не войдет». И постепенно успокоился.

Элли переоделась, была, так сказать, в домашнем. В полупрозрачной «ночнушке», опять-таки красного цвета, с прикольным перламутровым переливом. В природе таких вещей точно никогда не видел, даже в самых модных журналах. Смотрелось довольно эротично, можно сказать, обворожительно.

— Элли, а тебе идет.

— Что? — она посмотрела непонимающим взглядом. Конечно, до этого ей комплименты еще не делал.

— Я говорю, красивая ты. И… Гм… Платье твое… Тоже красивое.

Ее глаза загорелись, как у маленькой девочки в песочнице, которой подружки похвалили платьице. Даже подпрыгнула немножко.

— Правда? Ну, наконец, заметил! Для тебя старалась! — и искренне улыбнулась.

Ну, совсем девчонка! Малолетка. Какой умерла, такой и осталась. Наверное…

— Элли, давай только без соблазнений. Хватит ту чушь пороть. Скажи серьезно, зачем тебе это всё?

Глаза ее игриво заблестели. Невинным, уже привычным для меня жестом, поправила низ своей ночнушки (платьем назвать «это» язык все-таки не поворачивался), оголяя стройные ножки почти до… До того места, откуда они начинаются. Хорошие ножки. Красивые. Глаза блеснули сильнее, на губах появилась улыбка Клеопатры.

— Как зачем? Соблазнить тебя хочу! Разве не понятно? Мне казалось, малыш, ты давно это понял…

— Эльвира! — я начал терять терпение. — Что общего может быть между нами? Во-первых, ты демон, дух, умерла четыреста лет назад!

— Почти четыреста.

— Почти четыреста. Я — живой. ЖИВОЙ, понимаешь! Я в другой картинке! Я к тебе даже прикоснуться не могу!

Она улыбнулась еще шире, поджала ножки под себя и нежным голоском проворковала:

— А ты пробовал, милый? Ты же теперь сквозь пространства как нож сквозь масло скользишь! Тебе теперь многое по плечу…

Меня словно током ударило: Ёханный бабай!

— Так что, теперь я и вас могу чувствовать? Прикасаться?

Элли продолжала игриво улыбаться, дескать, какой ты глупый!

— Попробуй, я ж говорю. — И встала напротив, раскинув в стороны руки.

Я тоже встал и сделал шаг. Если честно, было страшно. Очень! Все-таки, передо мной стояла не пятнадцатилетняя девочка, а демон, существо из преисподней.

— Смелее, мой хороший. Видишь, курочка молчит. Было б опасно, она бы остановила…

Я протянул руку и прикоснулся к ее оголенному плечу. Теплое. Живое. Кожа мягкая и бархатистая, ухоженная.

— А знаешь, какая она была, когда лопалась от жара на костре? — серьезно посмотрела Эльвира мне в глаза. Шутки и веселье из них как ветром сдуло.

— Наверное, больно было?

— Очень. — Спокойно и честно ответила она. — Никому такое не пожелаю.

Элли взяла мою вторую руку и прикоснулась к щеке. Потом медленно повела вниз, к губам, к шее. Потом к волосам. Я чувствовал всё это: кожу, нежность губ, шелк волос…

— До смерти ты также выглядела? — шепотом, чтоб не сломать доверительную атмосферу, задал я давно мучивший вопрос.

Она немного помедлила, потом кивнула и ответила.

— Да. — И опустила голову. — Только вот так.

Рожки и хвост мгновенно растворились, словно их и не было. Полупрозрачные крылышки сзади тоже. Передо мной стояла обычная молодая девчонка, нежная и хрупкая, с шикарными густыми рыжими волосами и удивительно взрослыми глазами. Очень-очень взрослыми! Господи, и как можно было такое чудо на костре сжигать?! Она, наверное, опять прочла мысли.

— Я пока не готова, как и Консуэла, о прошлом говорить. Позже. — Прошептала и снова опустила глаза.

Не знаю, наверное, никто мною не двигал. Я потянул ее к себе и прижал к груди. Она словно маленькая девочка уткнулась лицом в плечо, а я стал гладить шикарные огненные волосы, чувствуя, что она вот-вот расплачется.

— Знаешь, я бы хотела вернуться, переродиться, начать все заново… Но не могу. В последний момент не могу решиться. Решающий рывок сделать. Как что-то останавливает…

— Потому, что демон? — нежно спросил я. — Метро не пускает? — и удивился ее откровениям. Да, если она настоящий демон, мое представление о них с сегодняшнего дня коренным образом изменилось. До этого представлял их жуткими кровожадными созданиями, монстрами, убийцами, а никак не маленькими, несчастными, и с такими наивными взрослыми глазками.

— Не в Метро дело. Оно как раз отпустит. Там ведь, знаешь, нормальные ребята. Ну, есть конечно, и уроды, да где их нет! А так, там совсем не так, как ты думаешь. Нет, сама не могу. Что-то держит, не отпускает. Ладно, что-то расквасилась я…

И отстранилась.

— Так а зачем же ты меня соблазняешь? — вновь спросил я. — Чтоб очко в копилку кинуть? Кто согрешил с демоном, сразу в ад?

Она рассмеялась.

— Нет, ну у тебя правда крыша поехала от существования ада и рая! Нет, милый, это не будет грехом. Как и не будет благодетелью. А вот лично я по шапке схлопотать могу. Просто знаешь, не каждому демону выпадает такая возможность, живого человека в постель затащить. Так что я это, того, на всякий случай…

— Ах, на всякий случай! — закивал я головой. — Играем мы, значит!

— Да, играем! — строго посмотрела она в глаза. — А что тут такого? Или я плоха? Некрасива?

Я еще раз оценил её тело. Ночнушка только выгодно подчеркивала все прелести и ничего не скрывала. Конечно, на вид, малолетка, но я то знал, что это она просто так выглядит.

— Шикарно! — я поднял вверх большой палец.

— У меня все в норме, я все могу. В смысле, как женщина. Только не в твоем мире, а за его пределами, но так и ты своему миру больше не принадлежишь. Почему нет? Чисто теоретически? Ты никаких различий не увидишь, это будет, как с обычной девочкой. Как с живой. Только у меня сердце не бьется, и всё.

— Всё настоящее, а сердце не стучит?

— Конечно! Я ж не в Реале, зачем оно мне? Здесь у нас всех физиология другая, тела зависят от состояния самой души, прямая связь, и больше ничего. Хочешь — убедись! — она взяла мою руку и потянула к груди. Я резко одернул.

— Нет, ну что ты как маленький, в самом деле! — укоризненно тряхнула она своей копной. — Это же просто тело, отображение моей души! Хочешь, другое наколдую? Как в том фильме со Шварцнейгером, с тремя грудями? Или тело кинозвезды забацаю? Наоми Кемпбел, например? Как ты к шоколадкам относишься? — И на моих глазах тут же перевоплотилась в сексапильную голливудскую темнокожую диву. Медленно и плавно формы перетекли друг в друга. Прям, как в компьютерных спецэффектах!

— Или какой-нибудь из сестренок Олсен, они ж тебе нравятся! Мэри-Кейт? А? — она подмигнула. И через мгновение передо мной стояла размалеванная блондинка моего возраста со старого плаката. М-да!

— Или постарше любишь? Мадонна? Эта бабуля еще довольно ничего! — Черты блондинки тут же смазались и передо мной возникла старая развалина. Я непроизвольно отшатнулся.

— Ой, прости, косметику забыла.

И опять же на моих глазах произошла метаморфоза, передо мной предстала Мадонна. Та же самая развалина, но… Красивая развалина! Да, ничего еще бабуля! Когда в косметике. Я удивленно хмыкнул.

— Могу Николь Кидман сделать…

— Не надо! Хватит! — я поднял руки в отрицающем жесте. — Не надо ни Кидман, ни Джоли, ни кого-нибудь еще. Будь сама собой. Так лучше. Естественней…

Она, смеясь, перевоплотилась назад, в рыжеволосую девочку.

— Мы можем принять любой облик, просто этот мне больше нравится. Вон, курица вообще нагишом ходит и не стесняется. У нас к телам отношение не такое, как у вас. А ты, прям, как подросток себя ведешь, прикоснуться боишься!

Я набрался храбрости и осторожно приложил руку к ее груди. Ночнушка оказалась такая легкая и воздушная, как будто ее вообще не было. И грудь под ней была настоящая, теплая, упругая, мягкая. А сердце действительно не билось. Осмелев, провел ладонью чуть ниже, накрыв всю ее почти сформированную выпуклость. Да, в остальном она была, как живая. И сосок твердый…

Элли, продолжая игриво улыбаться, положила свою руку сверху.

— Ну, так что, сладенький? Потанцуем?

Я решил принять ее игру. В конце концов, не только ей издеваться над бедным мною. Мы тоже не лыком шиты, и она еще это почувствует!

— Извини, малышка, не сейчас… — самым сладким голосом проворковал я, наклонившись, к ее уху, и медленно вытащил руку.

Она наигранно надула губки и села назад, в кресло, сложив ногу на ногу. Опять-таки, самым эротичным образом, но я привычно не обратил на это внимание.

— Бука ты! И чем займешься? Ящик, по-видимому, включать не будешь…

Я тоже присел назад, на диван. Боже мой! Я могу переспать с демоном! Со сверхсуществом! Вот это класс! И этот демон мне только что об этом прямым текстом сказала! Что не против…

— Слушай, а с Консуэлой я что, тоже смогу переспать? Чисто теоретически?

Эльвира хмыкнула.

— Ну, это вряд ли! Они, ангелы, чокнутые все. У них там такая групповуха, вам и не снилась! Каждый с каждым! Это смертным нельзя, грехом считается, а им можно. Да и вряд ли она с тобой захочет, только марать свое небесно чистое тело…!

Ангел тем временем появилась на другом кресле, расслаблено сложив руки перед своей обворожительной грудью.

— Ну, со мной действительно, не все так просто, Миш. Кстати, отвечу на твой незаданный вопрос: это безопасно и расцениваться будет как обычный блуд. — И легко кивнула в сторону сидящей по другую сторону своей визави. — А ты им и так, по самое «нехочу» отягощен…

Демон мило и часто застреляла глазками.

— Кстати, Эльвира не права, и я могу с тобой переспать. Чисто теоретически. Но и тут не всё просто.

Да, у нас в Конторе, действительно, царит всеобщая Любовь. Но это не банальная групповуха, как утверждает лукавая. Это чувство совершенно иного порядка, больше похоже на временное полное слияние душ, чтобы подарить радость другому. У нас все любят всех, да, но это не половой акт, а сродство душ. Понимаешь?

— Не-а.

— Это надо почувствовать, так не поймешь.

— А можешь показать? — оживился я. Ангел задумалась.

— Пожалуй, да. Но не сейчас. Ты не готов к этому. Да и я не готова. Это все-таки не животный инстинкт, как у смертных. Это гораздо, гораздо больше! И еще, надо быть предельно осторожными, после акта чистой Любви ты можешь просто не захотеть больше любви плотской, земной.

Я хмыкнул. Надо же, и демон и ангел предложили свои сексуальные услуги в течении пяти минут! Как говорил незабвенный Вини Пух: «Ну и дела!» Ну, ангел предложила нечто иное, но все же чересчур интимное…

Наверное, мои мысли у меня на лбу написаны, потому, что ангел серьезно добавила:

— И Мишенька, пожалуйста, не расценивай ЭТО как половой акт. Для чистой любви даже тела не нужны, только души. Это, как бы объяснить… Вот то, что ты испытываешь к Вике. Не близость, а именно чувство. Радость ее присутствия, общения с нею… Это как если ваши души, именно ДУШИ сольются, а не тела. Понимаешь разницу?

Кажется, начал.

Ливия, 10 000 лет назад

Раздались звуки рога, кто-то из племени прискакал им на подмогу. Навстречу Сати, из клубов поднимающегося вокруг дыма, выскочило трое воинов рода, добивая сбитых им наземь кочевников.

— Шаман, ты в порядке?

— Да. Один из них успел выстрелить, но промахнулся.

Воин недоверчиво оглядел его.

— Они никогда не промахиваются.

— Но я же шаман! И этих с седла я сбил шаманством.

Воин подумал, потом махнул рукой.

— Ладно. Пошли. Род Мафусаила из Речной Долины пришел нам на помощь. Саул стрелой поджег Сигнальный Столб. — И пошел дальше. Ученик шамана улыбнулся.

— Стой, этого не убивай. Будет рабом! — остановил он жестом воина, уже поднявшего копье.

— Воины рода! Мудрецы. Старейшины. Все все все! Слушайте! Я, Давид из колена Асатаила! Кто-нибудь может назвать меня трусом?

— Нет!

— Нет!

— Давид, ты не трус! — раздались отовсюду ободряющие голоса.

Атака была отбита. Род потерял четверых воинов, двое из них стояли (точнее лежали и дрыхли) на часах. Потому-то амореи и смогли проникнуть внутрь периметра, огораживающего поселение. И одну женщину с маленьким ребенком, не успевшую убежать со всеми и сгоревшую в своем шатре. Кочевники потеряли пятнадцать человек, плюс одного забрал Сати по праву победителя, сделав своим рабом. Было много раненых, двенадцать человек, но они с учителем позаботились обо всех. Тяжелых не было, остальные выздоровеют. Раненых же амореев воины племени, живущие по заветам Великого Ешвы, милосердно добили.

На помощь прискакали воины еще четырех родов, но бой был уже закончен, враг трусливо бежал. И теперь, когда улеглись все страсти и жизнь потихоньку возвращалась в нормальное русло, Давид, собрав весь род обратился с речью из круга.

— Я готов вызвать на поединок любого, кто посмеет сказать, что это не так, и силой своего копья доказать, что он не прав. Однако, я отказываюсь от поединка с Сатанаилом, учеником шамана.

Родичи, сидящие вокруг кострища, удивленно загудели, словно пчелы в улье.

— Я уступаю ему ту девушку, Тахру из колена Натанаила. Он любит ее, и сегодня я увидел, что он достоин называться воином. И он спас мне жизнь.

Опять поднялся гул. Давид продолжил.

— Да, он спас жизнь мне. Он спас жизни всем нам. Если бы не он, амореи перерезали бы нас всех спящими, как баранов, а кого не убили бы, увели с собой в рабство. Поэтому я уступаю девушку, как человек, обязанный ему жизнью!

Племя снова загудело, обсуждая услышанное. Сати сжал кулаки, боясь поверить в такую удачу. В то, что не все потеряно и они смогут быть вместе. В круг вышел Иоахим, главный старейшина.

— Твои слова услышаны, Давид из колена Асатаила. Род принимает твой отказ и не считает тебя трусом. Сатанаил!

Сати встал и медленно, неуверенно, на ватных ногах вышел в круг. Давид пожал ему руку. Их взгляды на секунду встретились. В глазах Давида не было злости или вражды. Это были просто глаза сильного воина, умеющего побеждать, но умеющего и уступать. Это были глаза вождя!

Затем гигант прошел на место и сел недалеко от отца.

— Сатанаил, ученик шамана. Великий дух Ешва по своему распорядился. Он показал всем нам, что ваш поединок не нужен, и дал тебе право на эту девушку. Ты можешь брать ее в свой шатер, конечно, после того, как построишь его!

Родичи засмеялись. Конечно, только тот мог взять себе жену и отделиться от колена, у кого есть свой шатер. А у него шатра пока еще не было. Но долго ли построить? Сати улыбнулся.

— Нет, Иоахим. Так дело не пойдет! — в круг вышел Натанаил. Он получил рану в бою, стрела выбила ему глаз. Но шел уверенно, как будто ничего не произошло. Подумаешь, пустяк какой! В роде уважали таких, сильных и несгибаемых воинов.

— Давид отказался от руки моей приемной дочери, но я не даю согласия на брак!

Род недовольно зашумел.

— Почему, дядя Натанаил? — выступил вперед Сати, Появившаяся было надежда вновь рушилась.

— Ты не воин. И недостоин ее.

— Но я победил троих врагов! — сорвался на крик юноша — Этого мало? Сколько нужно убить врагов, чтоб заслужить ее?

— Ты не воин! Ты победил их с помощью своего шаманства! — кричал отчим Тахры. — Даже Саул, наш маленький Саул убил четверых, подстрелил их из лука! — он повернулся к окружающим — Люди Юду? Саул молодец? Никто не хочет сказать обратного?

Из толпы послышались ободряющие и поддерживающие Саула крики.

— Но стал ли после этого он воином?

Наступило молчание.

— Так и ты, мальчик Сати, не стал воином!

Ученик шамана закипел. Это ж надо, назвать его мальчиком, при всех, после того, как он победил трех врагов! Натанаил только что унизил его, а такие обиды не прощаются.

— Но ты сам сказал, что отдашь ее победителю поединка!

Старый воин только злобно усмехнулся.

— Но поединка-то не было?

Род снова недовольно загудел.

— Давид отказался от поединка! Это его право, что бы им не двигало! Но тогда и мое слово перестает быть, как и перестает быть поединок!

— Это не честно! — вскочил Давид. Он был удивлен и изумлен, не ожидав такого подвоха со стороны старого уважаемого охотника. — Сатанаил спас род, подняв его по тревоге! Если бы не он, мы все были бы мертвы, или стали рабами!

Натанаил громко в цвет рассмеялся в ответ. Под гробовое молчание удивленного рода.

— Давид, ты забываешь еще кое-что важное! Спасая нас всех, юный Сати спасал и себя в том числе! Так что ты не должен ему долг жизни. Ты отказался от поединка, это твое право. Но я не считаю и не считал, что должен ему что-то. Просто мы РОД, а в роду каждый выживает только вместе. ВМЕСТЕ, Давид!

Род возмущенно гудел, постепенно успокаиваясь, приходя к мысли, что старый охотник все-таки прав.

— Более того, сейчас, перед всем родом, я подтверждаю сказанное ранее, что выдам свою приемную дочь за сильного воина. Даже за юного Сати, если он докажет, что достоин. Но докажет копьем в руке, а не с помощью своего грязного шаманств…э…э…

Натанаил, не успев договорить фразу, схватился за горло руками. Его скрючило. Единственный глаз стал закатываться. Было видно, он пытается вздохнуть, но не может. Тем временем из задних рядов спокойно и не спеша, вытянув руку, сжатую в кулак, вышел старый Ной.

— Натанаил, мальчик мой! А я ведь помню, как ты сидел у меня на коленях! Когда слушал мои истории и радовался фокусам, что я показывал вам, детворе! — Ной шевельнул пальцами, Натанаил вдохнул глоток воздуха, затем шаман их снова сжал.

— А теперь ты говоришь о грязном шаманстве! Ай-яй-яй! Как не хорошо!

Сзади воцарилось молчание. Все с жадностью смотрели, что же будет дальше. Слишком редко Ной вмешивался в дела рода. Но сейчас ему необходимо было поставить на место зарвавшегося охотника, и все это понимали.

— Ты плохо слушал мои истории, мальчик. Я учил тебя, что надо прощать. Надо прощать даже живым, а тем более, мертвым! Ты же не можешь простить не только мертвого, но и другого живого, кто не сделал тебе плохого, и даже понятия не имеет, за что ты его ненавидишь!

Ной опустил руку. Старый охотник согнулся в три погибели, вдыхая воздух горящими легкими. Отдышавшись, он поднял глаза на Ноя и со злой, но торжествующей улыбкой произнес:

— Но это мое право. Я делаю все, согласно закону племени. И не нарушаю заветов Великого Духа. Родичи — он обратился ко всем окружающим — Старейшины! Рассудите, могу ли я требовать то, что требую?

Люди зашептались. Старейшины опять сели в круг. Сати смотрел на все туманными глазами и не мог понять, что же вокруг происходит? Его ненавидят? Дядя Натанаил? Да, за что же? Он же никому ничего плохого не сделал!

Старый Иоахим опять поднялся.

— Ты можешь. Старейшины решили, что ты, Натанаил, можешь требовать то, что требуешь. Ной, это не против законов племени.

Старый шаман вновь усмехнулся, так хитро-хитро, как только он один умел. Как бы говоря этим: «Ой, ну вы в самом деле, как дети малые! Когда же вы уже подрастете?»

— Хорошо. Это ваше право, ваши законы. Но знайте все, в первую очередь ты, Натанаил, этот юноша — величайший шаман своего времени! Будет. И от того, отдадите ли вы ему его женщину, зависит очень многое. Слишком многое! От этого зависит будущего нашего народа!

— И не только нашего — добавил уже тихо, но Сати услышал.

— Ты нам угрожаешь, Ной? — вскочил сотрясая копьем Бениамин, седой старец, но в юношестве не раз бывавший лучшим воином племени. — Ты угрожаешь племени? Хочешь, чтобы тебя изгнали?

Ной спокойно, с достоинством покачал головой.

— Нет, старейшина. — Затем вытянул руку вперед. Копье из руки удивленного Бениамина прыгнуло в выставленную вперед руку Ноя.

— Я вас просто предупредил. Дальше решайте сами.

И под гробовое молчание толпы спокойно и с достоинством удалился.

Все тихо. Настя закрыла и убрала термос. Ну, наконец, свободная минутка. Как же она за сегодня устала!

Охотница бросила беглый взгляд на монитор навигатора, проверяя местонахождение объекта (на всякий случай, от этого архаровца можно чего хочешь ждать), и зеленые точки орденских машин. Все в порядке.

Артефакты активированы, теперь ни одна живая душа ее не найдет и не заметит. Видеть будут, но замечать — увольте! Удобная штука! Можно стоять невидимой и неслышимой у клиента прямо под окнами. Так гораздо удобнее, чем пасти издалека, по навигатору, со спутника. И всегда рядом. Почему ей такую перед операцией легально не поставили? Жмотье!

Ладно, можно расслабиться и отдохнуть. Она закрыла глаза.

…Когда она примчалась вчера сюда, все было уже кончено. Объект, пройдя инициацию, спокойно умирал от обычных физических повреждений. Но в Тени от него фонило так, что лампочки в округе перегорели. И это он уже остывал!

Кем стал теперь? На что похож? А главное, человек ли вообще? И почему неизвестные из «Тойоты» его защищают?

И еще эта девочка, соседка. Что там с ней — непонятно, но даже обычное колдовство в ее присутствии далось с огромным трудом. Как будто она пила ее силу.

Но так не бывает. Такое Настя видела впервые и никогда о подобном не слышала. Но и не вампир она, это тоже абсолютно точно.

Как бы там ни было, подлечив его и дотащив до квартиры, Настя так вымоталась, что валилась с ног от усталости. Еле-еле хватило сил, чтоб зачаровать их с бабушкой. Кстати, очень милая женщина.

Ладно, пора подвести предварительный итог. Чего она собственно боялась? Совершить смертный грех? Всё, вчера он был совершен. Когда она приговорила к смерти человека только за то, что кто-то про него что-то написал. То, что смерть не состоялась — не ее заслуга, и вины не снимает. Так что грех совершен, дальше падать некуда, а это значит, теперь у нее развязаны руки. Есть возможность трезво подумать что можно сделать в этой ситуации, ничего не боясь.

Отец Михаил… Да, с наставником поговорить нужно, он человек почти всемогущий, но он всего лишь региональный координатор, часть ордена, и не пойдет против в открытую, но дельный совет даст всегда. А политика последнего, судя по светло-коричневой «шестерке», изменилась. А тут еще эта «Тойота» долбанная…

Первый удар она получила, когда увидела Максима, выходящего из подъезда. Сердце ёкнуло, подпрыгнуло и облилось кровью. И Настя почувствовала его лютую ненависть. Настолько лютую, что ощутила даже без прямого контакта. И ненавидел он ЕЁ.

— Господи, да за что мне всё это? — только смогла прошептать она, и уткнувшись в руль, заревела.

Через время, когда уже стемнело, мимо прошла та девушка, Вика, кажется так её зовут. Она вела перед собой «провинившегося» — маленького пацаненка младшего школьного возраста. Очевидно, домой загоняла, и что-то громко высказывала. Тот шел, опустив голову и надув губы. Проходя мимо машины, резко обернулась и уставилась прямо Насте в глаза.

«Не может быть! Она что, и сквозь мороки видит? И чувствует ее здесь? Но она же еще не инициирована! На грани, да, но…»

Почему она так смотрит? Почему мы с ней ощущаем это? Угроза? Мы враги? Но ведь нет, не похоже. Что тогда? Да кто же она, в конце концов?!!!

Постояв напротив и пристально посмотрев в глаза, Вика вернулась к делам земным, а Настя снова потянулась к термосу.

Я не поверил своим глазам: вот это наглость! Стоять прямо перед моим окном!

На стоянке, в десяти метрах от подъезда, уютно примостился старый знакомый «Ауди».

— Это она.

— И что теперь? — радостно блеснула глазами бесенок. Пентаграмма во лбу ярко загорелась веселым блеском. — Мочить будешь?

Я отрицательно покачал головой. Какая-то необъяснимая сила тянула вниз. Сила, глушащая страх и чувство опасности. Макс не прав, просто он НЕ ВИДЕЛ ее глаза. А я видел.

— Мочить никого не буду, не дождешься. Но проведу разведку боем. Скажем так, посмотрю, какие у нее в рукаве карты.

— Мишенька, это опасно! — подала сзади с кресла голос Консуэла. — Не лучше ли остаться здесь? Она профессионал все-таки…

— Знаю, Элл. Но за чужими спинами отсиживаться не буду. В конце концов, творец я или нет?

— Нет. Не творец. Всего лишь скользящий. — Мрачно ответила ангел.

— А как я по-вашему им стану? Сидя дома, смотря ящик и прячась от всяких накаченных сосок?

Ангел промолчала.

— А я за! Мишган, давай! Кто не рискует, тот не пьет шампанское! А если что, мочи ее! Самый лучший опыт — это добытый в бою!

— Элли, успокойся, никто никого мочить не будет. Я только посмотрю, на что она способна, что хоть мне угрожает. И быстро свалю. Мой бой, чувствую, еще впереди!

— Миш, только осторожнее! — Ангел встала, расправила появившиеся откуда-то крылья и положила руку на плечо. — Знаешь, на Земле достаточно оружия, способного уничтожить тех, кто в Тени.

Я нехотя прокряхтел.

— Ладно.

Затем скользнул в иное пространство и пошел. Прошел сквозь свою дверь (как же это все-таки здорово, проходить сквозь двери!) — и начал спускаться. На площадке второго этажа увидел бабулю, радостно обсуждающую что-то с Никитишной, соседкой со второго, прямо налево. Ясно, ба уже идет домой. Только доперетрёт сериалы и всё. Я проскочил сквозь них и спустился дальше, на вчерашнюю площадку перед первым этажом, где меня отколошматили два подонка. Свет не горел, вкрутить лампочку никто не догадался. Но я почему-то все прекрасно видел и так. Наверное, еще одна сверхспособность — ночное видение.

— Ты же через Тень смотришь, пупсик! Там совсем другая физика. Здесь всегда всё видно.

Я обернулся. Сзади спускалась Элли, уже одетая в футболку и шорты, в своих блестящих серебряных башмачках.

— Ты что здесь делаешь?

— С тобой иду! — изумилась она. — Нельзя?

Куда ж я от тебя денусь!

Я хмыкнул и аккуратно выглянул из-за двери. В машине кто-то был. Я не видел, но чувствовал. И этот кто-то меня не видела, не слышала и не чувствовала. Хотя могла. Почему?

Уже не прячась, вышел из подъезда и смело подошел к «Ауди». Девочка была внутри. И она спала.

— Вот так вот наши спецслужбы работают! А мы удивляемся: «Почему дома взрывают?»

— Я не врала тебе, Миш. Она и вправду, опасна. И если вдруг проснется, сразу почувствует тебя в Тени так же, как чувствуешь ее ты.

— Почему? Да кто она такая, в конце концов? Ну, чекистка, ну киллер, ну ведьма? И что? Я скользящий, а почему она должна меня чувствовать?

— Ты недооцениваешь слово «ведьма», Мишан. Это очень, очень серьезно! То проклятие, что ты поймал вчера утром — это так, детский сад. Боевые ведьмы такими даже не развлекаются. А это именно БОЕВАЯ ведьма, Миш. Боевая ведьма инквизиции. Будь осторожен! — и Элли тоже положила мне руку на плечо, как пять минут назад Консуэла. Лицо ее вытянулось и собралось. Пожалуй, я ее такой ни разу не видел.

— Элли, очень смешно! Какая инквизиция в час ночи? — спросил я как-то нерешительно.

Та молчала, смотря на машину прищуренными глазками, полными огня и стали.

«Консуэл, она что, так неудачно шутит?»

Ангел не отозвалась.

Тогда я аккуратно подошел к машине и попытался просунуть голову сквозь дверцу.

— Стой, Мишенька! Она проснется! Почувствует твое проникновение. А последствия вашего неожиданного «общения» предсказать не берусь.

— Что там наша лукавая насчет ведьм говорила…

— Это так. То была самоучка. А эта — боец. Ее проклятье ты не поймаешь. И я тебе не помощник. Это профессионал, Миша, во всех отношениях.

Я постоял, помявшись. Какая-то сила тянула туда, внутрь. Сила, спорящая со всеми доводами благоразумия.

— Я должен посмотреть. У меня такое чувство. Все будет нормально, я знаю.

Консуэла помолчала, уставившись в пол, о чем-то напряженно размышляя.

— Обещай, что не причинишь ей никакого вреда. Только посмотришь.

— Эй, курица, так не честно! Этих б…дей инквизиторских мочить надо, в сортире, пока спят! А то потом поздно будет!

— Цыц, нечистая! — бросил я ей и обернулся к Элле.

— Обещаю. Никакого вреда. Только посмотрю.

— Хорошо. — Тяжело выдохнула Консуэла. — Заходи. Она не проснется. — И отошла в сторону.

Я осторожно сунул лицо внутрь через закрытую дверь. Настя, та самая, кидавшая меня с коряги в воду и загоравшая рядом топ-лес, нанявшая урок, чтоб убить меня и дотащившая до квартиры, когда лежал внизу весь избитый и без сознания, почувствовавшая в Тени и наставившая ствол, а затем развернувшаяся и уехавшая. Такая непонятная, горе-убийца-профессионал, и такая… Несчастная? Да, несчастная. Она спала за рулем, откинув голову назад. Судя по позе и термосу в руках, спать не собиралась, уснула случайно. И была совсем не похожа на тот образ «злобного киллера», который в красках обрисовал Макс. Лицо измождено и излучает усталость, полную разбитость. Уснула на «рабочем месте» не от хорошей жизни, сразу видно. И хоть я знал, что именно она заказала меня, что отправит к Великому Духу Ешве (о, Господи, и это прицепилось!) мою бессмертную душу, отделив предварительно от тела даже не задумываясь, походя, мне стало ее жаль.

Я втянул внутрь всё тело, сев на место, рядом с водительским.

— Не смей! — раздался окрик Консуэлы.

— Элл! — прошептал я. — Ты что? Я ж обещал! Просто посмотрю немножечко… Кстати, а что ты сделала?

— Смотри, даже не думай ей что-либо плохое делать! Попросила ее ангела-хранителя не будить, при условии, что ты ничего не сделаешь. Так что смотри, только смотри!

— Элл, говно вопрос! Ты ж меня знаешь! Я ж слово дал!

— А вот этим, мой хороший, она и порешит тебя, если ты не порешишь ее — ядовито сказала Эльвира, появившись на заднем сиденье и указывая рукой на предмет, лежащий между сидениями.

Это был короткий и узкий меч. Скорее длинный кинжал. Самое интересное, что он был виден в ЭТОЙ картинке. В Реале же была видна лишь легкая дымка, как в случае с домовым.

— Это меч инквизиции, Мишаня! Он существует в обоих измерениях. От него не спрячешься, не уйдешь. Мочи ее, прямо сейчас!

— Нет, Элли, даже и не пытайся!

Я вгляделся в ее лицо. Уставшая, изможденная. Бледная. Бедняжка! И тут почувствовал какую-то связь с ней. Какую-то привязанность, схожесть. Нет, она не могла меня убить. Не знаю, что там произошло, но это не она. И не убьёт. Потому, что мы… Не знаю, как это сказать. Какое-то родство, родство душ у нас было. Я аккуратно, под шипение Консуэлы, провел рукой по ее волосам. Мягкие, светло-русые. Нежные. Хотя, немного лохматые, растрепанные. Но это не портит ее женственный, и вместе с тем такой мужественный вид… Амазонка!

От моего прикосновения амазонка заворчала во сне, прислонилась щекой к ладони, но не проснулась, продолжая спать дальше, как ребенок.

— Её ангел тебе доверяет, Мишенька! — с улыбкой и удивлением прошептала Консуэла. — Поздравляю, заслужить доверие хранителя непросто!

— Слышишь, чувак! Ты достал! Я боюсь этого делать, вдруг хранитель испугается и разбудит! Она ж тебя одной левой к праотцам отправит, а я на ковер к Хозяину не хочу! Так что давай сам. Давай, давай! Не смотри на меня так! Как будто не понимаешь, о чем я!

Я понимал, конечно, понимал. И понимал также, что действительно, хочу это сделать. Зачем? А, шут его знает? Просто хочу. Почему нет, в конце-то концов? Провел ладонью по ее щеке, потом наклонился и под испуганный визг Консуэлы нежно-нежно, стараясь не разбудить, поцеловал в губы.

Это было здорово! Секунды текли, за спиной ахнула и замолчала, выкатившая глаза от изумления, ангел, а Настя продолжала безмятежно спать.

Ливия, 10 000 лет назад

— Говоришь, тебя зовут Зебаб?

Аморей кивнул, боясь оторвать глаза от земли и посмотреть в глаза своему хозяину.

— Но это не аморейское имя.

— Меня мама называла. Она была любимой женой отца и он согласился оставить имя так, господин.

Сати передернуло.

— Не называй меня господином!

Аморей от удивления забыл о страхе и поднял глаза

— Но ты взял меня в плен в бою! И оставил жизнь! Значит, теперь я твой раб!

— Люди Юду не держат рабов и не признают рабства! — перебил его ученик шамана.

Зебаб усмехнулся. В его мировоззрении рабство было само собой разумеющимся, и отсутствие оного привело бы к такому вакууму, последствия которого ум кочевника боялся даже представить.

— Как же мне называть тебя? — и склонил голову.

— Сати. Называй меня просто Сати.

— Хорошо, хозяин Сати. — Еще раз поклонился Зебаб.

— Я же просил тебя!

— Я не называл вас господином, хозяин Сати.

Юный шаман лишь махнул в сердцах рукой.

— А, вороны с тобой! Называй как хочешь!

Они сидели в степи, возле реки. Река медленно и величаво несла свои воды к морю. Вокруг простирались охотничьи угодья рода Давида Высокого, но поселок их рода находился в часе пути.

— Хозяин Сати неспроста привел сюда своего раба, ведь так? — спросил Зебаб.

«А он действительно умен!» — подумал юный шаман, второй день наблюдавший за пленником. Вслух же ответил:

— Да. Я хочу поговорить с тобой. И не только поговорить.

— Я весь во внимании, хозяин.

Сати немного подумал, помолчал, затем задал вопрос прямо:

— Ты хочешь домой? Хочешь, чтоб я освободил тебя?

В глазах аморея промелькнули две искры надежды, но тут же погасли, прячась за щитами раболепия.

— А кто бы не хотел на моем месте, хозяин Сати? — и хитро улыбнулся.

— Хорошо. Я отпущу тебя. — Огоньки глаз кочевника опять блеснули — Но сначала ты меня будешь учить.

— Чему хочет научиться хозяин? Стрельбе из лука? Верховой езде?

— Всему. — Сати помолчал. — Ты научишь меня всему. Сделаешь из меня воина. После этого уйдешь в родную степь. Даю слово шамана.

Зебаб довольно улыбнулся.

— С чего начнем?

— Знаешь, у Саида доверие заслужить практически невозможно. Это очень сильный и вредный ангел. А ты тут такое вытворяешь, и он не реагирует!

— Саид? — удивленно переспросил я. Мы (то есть я, Элли обиделась и не подавала признаков присутствия. Мы в моем лице) поднимались по лестнице, для удобства не выходя из Тени.

— А что тебя смущает? Национальность? Имя?

— Ну, и имя тоже.

— Раньше, при жизни, он был арабом, если ты об этом. Но праведником. Он один из немногих духовных деятелей своего времени пытался отрицать джихад и вернуть ислам в нормальное русло. Но время было темное, крестовые походы, бесконечные войны с христианами. Короче, казнили его. Но Саид был истинным праведником, поэтому ему предложили идти к нам. Он гораздо старше нас обеих, мудрее и опытнее. Поэтому я и удивлена, что не отреагировал, когда ты стал вытворять ТАКОЕ!

— Консуэл! — усмехнулся я. — Ты не поймешь, ты женщина! А он мужчина, он понял. Тем более, он с Востока, а Восток дело тонкое… Сюрприз для своей подопечной сделал!

— Тоже мне, шутник! Все вы, мужики, одним миром мазаны! — недовольно буркнула ангел. — Только одно на уме! И задницы друг другу прикрываете!

Я засмеялся.

— Ну, он старый, опытный. Может себе позволить пошутить. Как наша лукавая. Кстати, вот и она. Как дела, Элли? Всё еще дуешься?

Мы поднялись на третий этаж. Эльвира стояла во всей своей демонической красе, ехидно улыбаясь и поблескивая рожками, прислонившись плечом к Викиной двери.

— На всяких там глупых личностей не обижаюсь. Это ниже моего достоинства! У меня тут другая идейка возникла. Тебе понравится!

— Снова кого-то мочить? В сортире? Нет, уволь! — я скрестил руки на груди в отрицающей позе.

— Да нет, гораздо интереснее. Просто у тебя соображай еще пока туго работает, не понимаешь свои новые возможности. Вот и хочу подбросить кое-какую мыслишку…

— Это какую же? — мне стало интересно. Иногда у Элли, действительно, проскальзывают дельные мысли. Так что выслушать ее, по крайней мере, стоит.

Бесенок показала рукой на дверь, о которую опиралась.

— Что это?

— Дверь. — Не задумываясь, ответил я.

Эльвира обреченно вздохнула.

— Нет, такой непроходимой тупости я давно уже не видела! По-моему, последний раз было в начале семидесятых. Был у меня клиент один, хиппи, всё под «Пинк Флойд» умирал. Как накурится, так и умирает. Не заставляй меня сравнивать его интеллектуальные способности с твоими!

— Что, сильно тупой был? — заинтересовался я. Элли еще не рассказывала о своих прошлых клиентах.

— Ага. Фрэдди его звали. И погиб по дурацки: все гадали, когда ж у него передозняк наступит? А он прыщ какой-то на лице выдавил и отбросил копыта! Жил дурнем, дурнем и помер. Скоро его из Загона выпустят, отжарился своё… Но, как говорят у меня на родине, вернемся к нашим баранам. Какая дверь?

— Чёрная! — продолжал забавляться я, пытаясь поиздеваться над нею. Не получалось. Она просто махнула рукой и продолжила, разговаривая как с маленьким.

— А ЧЬЯ черная дверь, мой хорошенький?

— Вииикина! — ответил я, скорчив на лице улыбку жизнерадостного младенца. Консуэла сзади только покачала головой.

— И что я здесь делаю? Я, взрослая женщина, с двумя малолетними придурками?! Господи, кара твоя поистине жестока! — и возвела очи к потолку.

— Ладно, Мих, хватит, курочка нервничает. А то доведем эту старую крылатую зануду! А нам с ней еще работать. Короче, идешь или нет?

Я помялся. И охота, и как-то неприлично. Неудобно. Чужое грязное белье все-таки…

— Они ж тебя не увидят! Просто посмотришь, и всё. Зато какие козыри на руках окажутся: будешь знать, чем она живет, разберешься в проблемной психологии… — продолжала совращать бес.

Я, конечно, понимал, что нельзя, что лучше не надо. Но с другой стороны, очень, просто очень интересная идея! В конце-концов, что я теряю? Посмотрю немножко, и всё. Если будет что-нибудь не для моих глаз, быстро ретируюсь, чтоб никто не заметил. Хотя, и так не заметят. В общем, нормы приличия соблюдать буду, но схожу!

— Может быть, она переодеваться будет… — ехидно прищурила глазки и замурлыкала демон.

— Не надо, Миш. Не иди на поводу у лукавого. Нехорошо это. Нечестно и некрасиво. Грех.

Я еще ради приличия постоял, подумал, для вида, всё взвешивая. Хотя, точно уже знал, что пойду.

— Мишенька, поверь, в мире все взаимосвязано. Сейчас ты пойдешь на поводу у лукавой, и ничем хорошим такое не закончится.

Я тяжело вздохнул.

— Элл, ну хоть одну минутку! Одним глазком и назад!

Ангел только отрешенно покачала головой. Я развернулся и прошел сквозь дверь…

Настя подскочила, как ужаленная.

Он был здесь! Сидел в соседнем кресле! Пока она спала! Спала, и не проснулась!..

— Да что вообще происходит? Господи, вразуми, подскажи, а то я вообще нихрена не понимаю!

Он целовал её! Губы горели от прикосновения! Не в прямом, конечно, смысле. Просто его след на них был таким четким, таким… Приятным? Нежным? Ласковым? Ну ничего себе ощущеньица!

Как он смог сюда проникнуть? Дверца машины не открывалась, иначе бы она почувствовала. Там мощный заговор от воров стоит! Но он был внутри, рядом с нею! Да что ж это такое в мире делается?

И Настя заплакала. Так, как не плакала уже давно.

Почему не проснулась? Ведь всегда же чувствует всех, даже во сне! Настолько устала, что совсем вырубилась? Так нет же! Раньше неделями не спала, гоняя по лесам разную нечисть. Что с ней случилось? Почему так расквасилась?

Вытерев глаза и внимательно осмотрев и ощупав в машине всё, Настя взяла меч и вышла на улицу. Приятная ночная прохлада после раскаленного дня и сна в душной машине нежно дохнула в лицо. Да, вот тут он вышел из подъезда, уверенно, как по проспекту гулял. Подошел к машине, потоптался на месте и… Оказался внутри.

Он что, сквозь дверцу прошел, что ли? Ведь к самой дверце даже не прикасался. Нет, больше следов в округе нет. Получается действительно, сквозь дверцу… Кто он, черт возьми?!

Дожилась, уже чертей поминает! А еще паладин называется! Да, не открывая двери он оказался внутри. Это факт. И поцеловал её… ПОЦЕЛОВАЛ! И ушел. Спокойно, с достоинством! Назад, в свой подъезд! Получается, знал о ней? О том, что она здесь? И спустился… Для того, чтоб поцеловать?

Краска залила щеки. Ноги подкашивались и Настя опустилась на бордюр.

— Профессионал хренов!

А ведь если так задуматься, он мог сделать с ней всё, что угодно. Связать. Убить. Просто обыскать в конце концов. А он поцеловал. Издевается? Типа, не зарывайся, детка, не такая ты, голубушка, и крутая? Но он же не знает ни кто она, ни откуда, ни какую миссию выполняет? ВыполняЛА!

Так, надо собраться с мыслями. Торчать тут точно не стоит, лучше отъехать подальше и нормально лечь. Убежать объект не убежит, хотел бы, давно ушел. А проявить себя? Да, куда уж дальше проявлять-то! Ну, Миша! Ну, шустряк! Не ожидала от тебя такой наглости! Ну, заяц, ну погоди!

Она встала и посмотрела вверх, на окна его квартиры. Там горел свет.

Решение пришло спокойно, не спеша, после оценок всех «за» и «против». Да, к чертям собачьим это задание! Она не какая-то шавка, не живая машина для убийств! К чёрту орден, отцов и приказы! С сегодняшнего дня она будет всё делать так, как хочет! То есть так, как велит сердце.

Настя улыбнулась и успокоилась. Да, впервые за последнюю неделю, с тех пор, как получила это долбанное задание она стала сама собой, вернув самообладание. И была счастлива. А дальше? Что ж, будь что будет!

И направилась к своей машине, довольная принятым решением.

Вдруг волна, огромная ментальная волна ударила по ней. Это была не простая разрушительная сила, выбивающая электронику, клинящая механику, сжигающая лампочки. Это была энергия более тонкого уровня, воспринимаемая только мозгом. Но от мощи волны Настю скрючило.

Схватившись за голову, она упала на асфальт рядом со своим «Ауди» и забилась в конвульсиях, выпустив из рук мгновенно выпавший из морока меч. На глаза навернулись слезы.

Боль. Обида. Разочарование. Страх. Отчаяние. Особенно отчаяние. Все это вылилось на нее со страшной силой. Коктейль эмоций и чувств, и рикошетящего проклятия несся сверху, с третьего этажа. Что могло произойти, чтоб произошел НАСТОЛЬКО мощный выброс?

Через секунду отпустило. Она оторвала лоб от асфальта и посмотрела наверх, вытирая тыльной стороной руки наворачивающиеся слезы.

— Девушка, вам плохо? Все в порядке? — опустился рядом с ней на колено проходивший секунду назад мимо парень.

— Да, все нормально. Уже хорошо. — Прохрипела Настя резко осипшим голосом.

— Что произошло? Вы так резко упали и стали… В общем…

Настя начала подниматься, беря в руки меч и оттряхивая юбку. Да, упала, как эпилептик! В самом деле, испугаться можно.

— Уже все прошло, правда, все в порядке. Спасибо большое!

Парень оглядел ее еще раз, уточнив напоследок.

— Точно?

Еще раз услышав, что она в норме, наконец-таки ушел. А Настя снова посмотрела вверх, на окна третьего этажа. Да, она немного соврала, не всё в порядке. Что-то произошло. Связанное с ее клиентом. Что-то очень серьезное, из ряда вон выходящее. И это что-то ужасно. Потому что ударит по всем. По ней, по этому наивному пареньку, по его другу Максиму и еще по очень многим людям.

Подняться? Вмешаться? Нет, она чувствовала, что ни на что не сможет в данный момент повлиять, а только еще больше усугубит. Как раз сейчас туда не надо.

Хорошо, она во всем разберется завтра. Паладин она в конце концов, или нет? А теперь спать, утро вечера мудренее.

Она села в машину и повернула ключ зажигания. На сердце было тяжело. Чувствовала, что упускает что-то важное. То, от чего потом пострадает много человек. Но, увы, ничего не может сделать…

Девушка, называющая себя паладином зло вжала в пол педаль газа. Утро вечера мудренее…

На вешалке, на полке для шапок, заваленной по случаю лета разной дребеденью, сидел Кузмич и что-то перебирал, смешно хлопая своими кошачьими глазенками. Я помахал ему рукой. Он сразу узнал меня и кивнул в ответ, возвращаясь к своему занятию. Нет, все-таки умные эти зверьки, не то, что обычные кошки!

В первой комнате тетя Ира и малые смотрели телевизор. Я быстро проскочил дальше. Батяни дома не было, хорошо. Все ж не смотреть на его вечно пьяную рожу! В дальней комнате, номинально принадлежащей Вике, никого не было. Но в ванной шумела вода. Я постоял перед дверью ванной, решаясь проскользнуть туда сквозь дверь и посмотреть… Да, да, именно! То, что вы подумали! Как она купается! Ну, такой я нехороший, что теперь делать? Но моим мечтам сбыться было не суждено: как только я решился, вода выключилась. Я отступил, ушел в ее комнату, подождать. Одеваться она по логике должна, и скорей всего, в своей комнате. А раз будет одеваться, значит, предварительно будет в раздетом состоянии. Ну, после ванной. Логично?

В тот момент я чувствовал себя озабоченным малолетним придурком. Конечно, то, что я сейчас творил, еще вчера о таком и подумать не мог! Если честно, было стыдно. Но если бы дело было только в порядочности, я б ушел. Но держало другое — фишка! Вседозволенность! Я делал то, что недоступно больше никому на Земле, и хотелось оторваться по полной. Викино тело? Да, бог с ним, увижу ещё! В другой обстановке, на правах собственника, а не подглядывателя. Что-то подсказывало, так будет. Когда-нибудь. Обязательно. Да и вообще, что я, голых баб не видел? Всё у них в целом одинаково, немного размерами там и сям отличаются, что не принципиально. Но душа просила именно фишки, запретного плода. Поэтому я стоял и ждал, пока девочка моей мечты войдет сюда и начнет переодеваться. Пусть это будет маленькой победой Эльвиры, никто и не говорил, что я святой. Да и не стремлюсь им быть.

«Спасибо, Мишган! Эдак я с тобой и повышение заработаю! Прикинь, Старший Искуситель Эльвира Лано! Ты это, давай, побольше таких мыслишек….!»

«Отвали, лукавая. Я себя контролирую.»

«Мишенька, пока ничего плохого не случилось, очень прошу тебя, давай уйдем, а? Ну пожалуйста! Плохо это, грешно. И бесу ты очень много власти даёшь.»

«Элл, все будет нормально, обещаю. Душа приключений просит! Ты ж знаешь, мне это не нужно, тут сам процесс важен…»

«Знаю, Мишенька. И это очень плохо. Гордыня это. Смертный грех. Если пойдешь на поводу у демона, случится что-нибудь плохое.»

«Элл, ну что плохого еще может случиться? Убьют меня? Нет. Увидят? Нет. Я увижу нечто? Но не смертельно же это, в самом деле! Все будет хоккей!»

Ангел только мысленно покачала головой.

Вика не вошла, а как обычно, вплыла. Царевна-Лебедь, по-другому не скажешь! Величественная! Красивая! Такая, какую я ее люблю…

Моя челюсть автоматически стала на пару сантиметров ближе к полу. Она была в легком синем халате, совершенно без косметики, что абсолютно ее не портило, а наоборот. Мокрые волосы растрепанны, придавая обаянию некий особый пикантный шарм. Девушка крепко закрыла за собой дверь, подошла к зеркалу и небрежным движением сбросила халатик. Я громко, на всю комнату (так показалось, по крайней мере) сглотнул. Сердце в груди бешено заколотилось

Она осталась в одних трусиках и быстро, крутясь перед зеркалом, стала одевать лифчик. Чисто женским способом, застегивая спереди и перекручивая на спину. Так и подмывало подойти и помочь, предложить свои услуги. Но стоял, любовался восхитительным телом, небольшими аппетитными грудками и тихо балдел.

Закончив с бельевыми принадлежностями, она взяла в руки расческу и принялась наводить порядок на мокрой голове.

— Викуля, чайник! — донесся сквозь дверь мамин голос. Девушка бросила расческу, накинула халатик и выбежала из комнаты. На ее кровати тут же материализовалась Эльвира, лежа в соблазнительной (как обычно) позе, закинув руки за голову.

— Что, красавчик? Как девочка? Аппетитная?

Я присел рядом, пытаясь успокоить прыгающее в груди сердце. В отличие от демона, у меня оно было и в Тени, и при этом весело и беззаботно радовалось тому, что оно есть.

— Отличная! Просто супер!

На ее рогатой физиономии заиграла довольная ухмылка, а звездочка полыхнула голубым сиянием.

— Ну, что я говорила! Может еще и того, ворожнуть? Тихо, тихо! Спокойствие, только спокойствие! — перебила она мою попытку возразить. — Я просто так спросила, для порядка. Мне ж отчет писать надо, о проделанной работе. Знаю прекрасно что ты ответишь. Лучше ничего не говори, тогда я напишу: «Клиент задумался на это предложение и ничего не ответил…». Тебе все равно, а мне приятно!

Я рассмеялся. Нет, какая же она все-таки прикольная! И сколько у нас общего!

— Хорош ржать, не конь! Идет вон, твоя соска.

Вика вошла, растрепанная, по-прежнему обворожительная и красивая. Опять взяла в руки расческу и посмотрелась в зеркало.

— Ой, ё-моё! — испуганно бросила Элли и исчезла. Всё последующее произошло в доли секунды. Вначале я увидел в зеркале себя (я сидел на кровати, прямо напротив него). Хотя, находился не в родном пространстве, а до этого, находясь в Тени, нигде не отражался. Проверял. Потом меня там увидела Вика, подошедшая с расческой. Затем ангел приказным тоном прошипела.

«Выходи, БЫСТРО!!!»

И, наконец, я выскользнул в обычное пространство, не посмев ослушаться ТАКОГО тона.

Затем Вика испуганно обернулась, с ужасом глядя на меня.

— Ты?… Что ты здесь делаешь?

«Мишенька, я же предупреждала тебя!» — огорчилась Консуэла.

«Слышь, Мишган, я это, того! В шоке! Эта ведьма тебя реально в зеркале увидела! Я пас, расхлебывайте сами, голубки!»

«Спасибо за помощь, девочка в серебряных башмачках!»

«Всегда пожалуйста! И не надо на меня дуться! Я ж тебя сюда не тащила на привязи, сам пошел. Сам и выкручивайся. Ладно, чтоб не думал плохо обо мне, такой доброй и хорошей, подсказываю: сзади открыто окно.»

Вика стояла и смотрела на меня со страхом и непониманием. Больше с непониманием. Я тоже сидел и смотрел на нее со страхом и непониманием. Но больше со страхом. Как объясняться? Что говорить? Какую лапшу вешать?

— Миш, извини конечно за глупый вопрос, но что ты здесь делаешь?

Испуг на ее лице проходил, сменяясь негодованием.

«И учти, донжуан, у нее дар Господень, она ложь тонко чувствует. Ну, с тобой не всегда, но ты же не знаешь, когда твоя ложь пройдет, а когда нет?» — подлила масла в топку моего лихорадочно работающего мозга Консуэла.

Значит так, не врать! Это главное! А это означает, говорить полуправду или то, что может иметь двойной смысл. А еще лучше перейти в атаку. Лучшая защита — это нападение.

— Вик, я тебя люблю. И не могу без тебя!

И сделал на своем лице самую тупую из всех когда-либо удававшихся мне улыбок. Ну, это же не ложь, правда?

Она подбежала к двери и резко закрыла её, прижавшись спиной.

— Сумасшедший! Как ты сюда попал? Тебя же только что здесь не было!

Я кивнул рукой в сторону окна. Не врать! Только не врать!

— Окно открыто.

Она посмотрела на меня уже с ужасом, искра понимания быстро озаряла ее чело. Давай девочка, работай, фантазируй! Чем больше ты навыдумываешь, тем меньше мне придется врать!

Затем подбежала к окну и выглянула на улицу.

— И правда сумасшедший! Чокнутый! Ты ж мог разбиться! Здесь же высоко!

Я пренебрежительно пожал плечами.

— Подумаешь, третий этаж!

А что, я ни капельки не соврал, только констатировал факт, что здесь третий этаж. Она подняла голову вверх

— Четвертый! Нет, ты и правда больной! Лезть с четвертого этажа…

— К любимой девушке. Чтоб увидеть ее перед сном. — Перебил я, подходя к ней. И снова ни капельки не соврал.

— Мишка, ты больной, идиот, сумасшедший! — она стала с силой колошматить меня кулаками по груди, громко шепча, видимо, чтоб не услышала мама. Потом заплакала. Я нежно обнял ее и прижал к себе. Она разрыдалась мне в плечо.

«Мишенька, прости пожалуйста, но я всё же, несмотря на момент, прошу тебя уходить отсюда. Пока не случилось чего-нибудь более плохого.»

«Элл, пожалуйста! Только не сейчас. Ты же видишь…»

«Вижу. Но все равно прошу. Умоляю. Просто поверь мне! Уходи!»

Я не стал отвечать. Просто поудобнее перехватил Викину талию и впился ей в губы…

…Потом наступило блаженство. Истинное, настоящее блаженство! Такого со мной никогда еще не было! Это было непередаваемо! Мы катались по полу, я срывал с нее одежду… Халат и моя футболка улетели на кровать первыми. За ними последовал ее бюстгальтер, который она с такими усилиями перед тем одевала. Я целовал, ласкал ее груди, шею, за ушками… Гладил ножки… Она тоже не отставала, хотя в движениях читалась неопытность и стыдливость. Да, это был тот момент, когда она стала МОЕЙ!

Я облокотил ее спиной на кровать, намереваясь продолжать банкет, но она неожиданно взяла мои руки в свои и остановила.

— Подожди. Кто-то пришел. Отец.

— Там что, открыть больше некому? — я освободился и продолжил, целуя и теребя пушистые мокрые волосы.

— Не в этом дело, ты не понимаешь… И вообще, давай не надо, а? Родители дома, и малые…

— Мне кажется, ты уже взрослая девочка! — другой рукой я изучал на ощупь ее восхитительное бедро.

— Да, конечно, и все же, давай не будем сходить с ума… Пожалуйста! — и резко оттолкнула меня. Я откинулся и сел на задницу, упершись руками в пол, затем перевел дух.

— Извини, Викуль. Просто ты… Такая!.. Такая!.. Невозможно оторваться! И я люблю тебя…

Она улыбнулась, взгляд помягчел.

— Я тоже…

Поблаженствовать нам не дал донесшийся из зала сквозь закрытую дверь бешеный крик:

— Ах ты сука, б… куда деньги спрятала?! — это был голос её в уматень синего папочки. Викино лицо исказила гримаса страдания.

— Ну, зачем ты пришел! У нас тут…

— А то я там у себя этого всего не слышу! Да как вы деретесь, весь подъезд слушает!

Она погрустнела еще больше.

— Извини, но тебе, правда, лучше уйти. Не обижайся, ладно? — и стала надевать халатик, кинув мне футболку.

Дверь распахнулась и в комнату вбежала заплаканная Машка.

— Вик, там!.. Ой, привет — кивнула она мне, изумленная от неожиданности.

— Привет. — Ответил я. — Как дела?

— Я слышу. — Ответила Вика, застегивая последнюю пуговицу и поворачиваясь. — Пошли. Я сейчас.

— Что, ирод, на! Нааа! Последние забирай! Когда же ты, скотина, упьёшься! Козёл!

Рядом выл Сашка, а за спиной скулила Машка. Мы проходили мимо по коридору. Её батянька вскользь увидел меня, но не разобрал с пьяных глаз, кто это.

— О! Эта б… уже кобелей своих домой водит! Совсем ох…ла! Скоро родному отцу в доме места не будет!

— Иди, иди, иди, иди же! Ну уходи, миленький! Ну, пожалуйста! Умоляю! Иди! — плакала она, толкая меня в плечо.

Вот и не влез в грязное бельё! Поприкалывался!

— Да тебя давно пора отсюда гнать, совсем жить не даёшь, ирод окаянный! — плакала в истерике тетя Ира. А ведь она диабетик, ей вообще нервничать нельзя!

— Чё? Чё ты сказала? Меня гнать? Из моей квартиры? Да я тебя!..

И он поднял руку для замаха. Замах был картинный, скорей, для угрозы. Типа, смотри у меня, могу и врезать! Вот урод! На женщину, больную, мать троих его детей руку поднимать? Но Вика с криком кинулась к нему и схватила руку на замахе.

— Хватит! Всё, доволен, добился своего? Теперь спать иди!

Тот медленно развернулся и ехидно усмехнулся своими стеклянными от залитой водяры глазами. А комплекцией дядя Игорь был будь здоров! Чуть выше меня и полтора меня в обхвате. Сильный, как бык, здоровый! Если б не пил…

— Это кто мне тут указывать будет? Шалава наша малолетняя? А вот щас возьму и раз…бу на х… твой агрегат, чтоб знала, как с родителем разговаривать!

Я молчал. Смотрел и молчал. Хотя, видит бог, на последней капле самообладания.

— Ты его покупал? Не тебе и разъё…ть! Ишь, герой! Глаза залил и всё можно? — кричала с другой стороны Викина мама.

— Иди на х…, молчи, сука! Не с тобой разговариваю!

— Иди спать, я сказала! — Вика стояла, уперев руки в бока, и смотрела снизу вверх отцу прямо в глаза. От ее голоса и у меня мороз по коже пошел. Тот люто, с ненавистью, долго смотрел на нее, потом выдавил

— Ты тут свои шуточки брось, ведьма! Всё! Хватит! Наигралась! Не выйдет, доченька! — и скрутил ей прямо в лицо кукиш. Да так, что ей пришлось отскочить, чтоб тот не ударил в лицо.

— Что, выкусили? Хер вам, суки! — Он повернулся он к тете Ире, крутя ей второй кукиш.

— Сама шалава, и дочку такой вырастила!

— Не смей называть мать шалавой!

— Тебя это не касается, кого я как буду называть! Родители разговаривают, не лезь! Как ты уже достала! Пошла на х… отсюда! Ведьма!

И тут он ее ударил. Дочку. Вику. МОЮ Вику. Не сильно, просто чтоб чувствовалась обида, по щеке. Но для меня этого было достаточно.

Вика среагировала первой, бросившись мне наперерез, но я походя, одной рукой отшвырнул ее на диван и зарядил её батяне Максовым «подарком» под дых. Потом левой по ужратой роже, потом серией, левой-правой-левой, по лицу, в ухо, под глаз… По зубам… Я бил, бил и бил! Остервенел, не мог остановиться! Как красная пелена нашла на разум! Только позже понял, что имя той пелене «Эльвира», а пока осатанело месил дядю Игоря. И мне это нравилось! Он заслужил!

Вокруг стоял визг, ор! Все кричали в истерике, пытаясь оттащить меня от него, что-то орали прямо в ухо.

Викин батяня упал на пол, обхватив голову руками. С лица на палас текла кровь. Не удивительно, с моим-то кастетом и ничего не разбить? Ничего, заживет, бил не слишком сильно. Чтоб почувствовал, а не чтоб убить.

— … себе позволяешь! В моем доме! Вон отсюда! Пошел вон! — орала в истерике Вика, колошматя меня кулаками, куда достанет. Больно, должен вам сказать! Хрупкая, а чувствуется!

— Кто тебя просил это делать? А? Кто? Зачем ты лезешь в чужую жизнь? Что, самый умный, да? Кулаки есть, так теперь все можно? Крутой, да? Вон! Вон отсюда!

Когда я вышел на площадку, она немного успокоилась, хотя все еще была в шоковом состоянии. Но посмотрев на меня своими заплаканными глазами, полными ненависти и презрения, тихо, но со сталью в голосе отрезала:

— И больше никогда, слышишь, НИКОГДА ко мне не подходи!

И дверь закрылась. И все слова оправдания остались не сказанными. Да и помогли бы они?

Вика зашла в свою комнату и рыдая бросилась на кровать, уткнувшись в подушку. Мир рушился. Только что на миг обретенное счастье оказалось лишь несбыточной мечтой, фикцией, химерой, не выдержавшей проверку реальностью. И она завыла от горя, боли и отчаяния. Лампочки в люстре над головой мигнули, но что ей было до каких-то там лампочек!

Через время она подняла голову и вытерла глаза краешком наволочки. Она справится. Она сильная. А этот урод? Пусть катится! Других что ли мало? Еще найду!

Но какая-то часть сознания глубоко-глубоко внутри упорно твердила: «Мало. Не найдешь…»

Ну и что? Это не важно. А она справится. Не имеет права не справиться…

…А где-то далеко-далеко, а может глубоко, это как смотреть, высокий темноволосый мужчина в галстуке со слониками улыбнулся. Не зло, нет. И не ехидно. Просто улыбнулся. Довольно. Комбинация работает. Кто сказал, что только двадцатый век его? Нострадамус? Этот больной? Скользящий, отрекшийся от своей сущности? Нет, он был не прав. Историю нельзя предугадать, она делается. Руками. Мозгами. А все эти пророчества?… Игры с вероятностью, не более! И сейчас, несмотря на всю его силу и мощь в ушедшем двадцатом веке, на наступление уже окрещенного «Века Бога» он как никогда близок к победе! Гораздо ближе, чем десяток-другой лет назад. Надо только не останавливаться, а Творить… Творить историю! Творец он все-таки, или нет?

6. Пророчество Гипербореев

Эльзас, Страсбург, 1616 год

В комнате было довольно темно. И сыро. Впрочем, ожидать иного от подземелий кафедрального собора было бы бессмысленно. Сидящие здесь люди понимали это и не жаловались, ёжась и поругиваясь себе под нос. Недалеко располагались пыточные, и иногда, при неплотно закрытой двери, в помещение доносились крики. Единственно, на что сетовал архиепископ, это отсутствие свечей.

— Что, брат Жан, всё экономите?

Сидящий напротив церковного чина лысоватый толстоватый монах виновато ухмыльнулся

— Так на что они нашему ведомству-то, ваше преосвященство? Бумагу написать — и этого добра достаточно. А потолки освещать… Так не балы же мы тут устраиваем, чтоб светло было.

Архиепископ недовольно морщился. Сидящий по правую руку глава тайной службы крякнул.

Вдруг резко распахнулась дверь, и служка пропустил вперед высокого статного и неплохо одетого мужчину при шпаге.

— Вон! — махнул рукой архиепископ и всех служек, находящихся в помещении, как ветром сдуло.

Они остались вчетвером.

— Гордон. Сэр Джонатан Гордон. — Представился вошедший, снимая шляпу. После чего снял с пальца перстень и передал его высокопреосвященству. Тот внимательно изучил его, кивнул, и передал назад высокому человеку.

— Я…

— Я знаю, кто вы. Давайте перейдем к делу. Пославшие меня люди недовольны происходящим.

После чего сел во главе стола.

— Это шевалье де Миньон, глава тайной службы герцога. — сэр Гордон кивнул в ответ. — А это брат Жан, представитель… известной вам организации… — мягко сформулировал архиепископ.

— Замечательно. Теперь коротко и сухо, суть проблемы.

Что ж, чисто английский подход. Архиепископ и шевалье раскрыли лежащие перед ними папки.

— Ваше пре…

— Гордон. Просто сэр Гордон.

— …Сэр Гордон. Милорд, мы обнаружили в Эльзасе след хорошо организованной развитой и могущественной организации гугенотов — начал шевалье. — Нам известны лишь некоторые имена, каналы поставок оружия и литературы, но это лишь верхушка. Основная часть организации скрыта, и занимается куда более опасными вещами, чем пропаганда и подрыв устоев католической церкви. И мы боимся там рыть…

— Почему же? — улыбнулся англичанин. Самодовольный, как и все представители этой нации.

— Здесь, в Эльзасе, пересекаются интересы практически всех европейских держав. Боюсь, если мы потянем ниточку, это приведет к большой войне.

— Вот даже как?

— Например, вот, шевалье де Монтен, приближенный герцога. По моим данным, является агентом английского престола, но в то же время, поставляет информацию князьям Конде.

— Двойной агент… — еще больше улыбнулся англичанин.

— Это еще не все. При этом он замечен в связях с гугенотами. Его роль в организации на данный момент выясняется. Далее. Французы активизировали свою политику в нашем направлении. Им активно пытается противостоять кайзер император. Мои агенты в Вене говорят о дальнейшем усилении и австрийской политики. А если интересы французов с австрийцами столкнутся, не избежать новой крупномасштабной войны. Англия и Испания не останутся в стороне. В итоге мы получим новый затяжной конфликт и потерю контроля над регионом.

Сэр Гордон молчал. Думал. Действительно, Эльзас — пороховая бочка. Пока тут все тихо, его не видно и не слышно. Никто не знает, что это за страна и где находится. Но стоит только французам, худо-бедно справившимся с гражданскими войнами, попытаться прибрать его к рукам… Нет, молодцы, что ни говори! Перестраховались, прикрыли свои задницы! Пусть в Риме решают, как быть и что делать.

— Ясно. Давайте по финансовым потокам. Кто питает организацию. Не верится, что Эльзас сам способен поддерживать такое.

— Да, конечно. — Шевалье достал следующий лист бумаги. — Финансирование идет по двум направлениям. Первый — из Женевы, второй — из Бордо. По первому нет ничего интересного, обычная схема, работа по нему ведется. Полный отчет я вам предоставлю. Второй канал представляет интерес куда больший. Совершенно иные масштабы и структура, огромное количество замешанных лиц, начиная с самого верха. — Шевалье сделал большие глаза, объясняя с какого именно верха. Лорд кивнул.

— Источники финансирования — английский престол и пожертвования магнатов-южан. Канал состоит из многочисленной цепи подставных лиц, как идейных, протестантов-фанатиков, так и обычных наемников, работающих за деньги.

Завершается цепь здесь, в Эльзасе, неким Шарлем Лано, владельцем трактира «Черный Ворон». Именно он занимается поиском необходимых французской стороне контактов на территории империи, используя связи среди местной и не только местной знати, наемников и купечества. Организует встречи агентов, операции по переправке золота и различных грузов через границы.

— То есть, сводит одних «нужных» людей с другими, а потом делает так, чтобы их барахло попало из одной точки в другую без ведома властей.

— Именно. — Кивнул шевалье. — «Черный ворон» является перевалочным пунктом гугенотов и им сочувствующим в Страсбурге.

— Поподробнее про Лано. Кто таков, что из себя представляет, откуда родом. Когда был завербован.

Глава тайной службы нашел и вытащил следующий лист.

— Шарль Лано. Место и год рождения доподлинно не установлены (смешок англичанина) — Этот мерзавец подчистил свою биографию и создал несколько параллельных легенд своего происхождения… — как бы извиняясь пожал плечами глава тайной службы. — Однако, известно точно, что он местный. Двадцать лет служил наемником у князя Генценского. Дослужился до капитана. Предположительно, именно там, в Генцене, был завербован. Восемь лет назад вышел отставку и осел здесь, выкупив трактир «Черный ворон», превратив его в перевалочный пункт.

— Вероисповедание?

— В обрядах и молитвах как гугенотов, так и лютеран замечен не был. Предположительно католик…

— Этот человек признает только одного бога. И этот бог создан из желтого металла! — гневно воскликнул архиепископ. Англичанин снова усмехнулся. Его позабавила фраза о желтом боге. Больше всего забавного было как раз в том, что все сидящие здесь поклонялись прежде всего именно ему. Но если для начальника тайной службы слово «Родина» имело хоть какой-то вес, для монаха-доминиканца этот бог выражался в несколько иной, не золотой форме, то как раз для первосвященника был наиглавнейшим, и по сути, и по смыслу термина.

— Мои люди обратили внимание, — продолжил первосвященник, — что служба в Германии была слишком гладка для простого наемника. Поэтому сделали вывод о причастности щупалец еретиков к княжескому дому Генцена.

— Разберемся, я доложу… — пробормотал иезуит, записывая что-то на листе бумаги. — Что еще по этому Лано?

— Связи, связи и еще раз связи! — вздохнул глава тайной службы — Близкое знакомство с английским посланником, австрийскими агентами, французскими и немецкими. Про местную аристократию я вообще молчу. Поэтому мы и не решились сами распутывать этот клубок. Вы же знаете герцога, казнит всех, кого надо и кого не надо, а нам потом расхлебывать.

— Да уж! — снова крякнул англичанин. О дурных нравах и непостоянстве французов на его родине слагали легенды. — Думали, на чем его можно зацепить, не трогая клубок?

— Да. — Кивнул шевалье. — У него есть некое подобие семьи. Во-первых, приживалка. Любовница. Некая Анна Мария Штрайнберг. До знакомства с объектом занималась уличной проституцией во Франкфурте. В связях с кем бы то ни было не замечена. Скорее всего, обычная куртизанка, греющая ему постель. В данный момент ведет все дела по управлению трактиром, сидит тихо, как мышка.

— Вербовать пытались?

— Были осторожные попытки. — Шевалье понизил голос. — Но она дала понять, что ничего не знает и знать не хочет.

— Что еще по семье?

— Далее самое интересное. Пять лет назад у него неожиданно объявилась племянница.

— Вот как? — поднял голову от записей англичанин. — И вы еще считаете себя после этого тайной службой? «Неожиданно появилась»?

Шевалье покраснел.

— Кто? Откуда? Почему «неожиданно»?

— Зовут Эльвира. Крестьянская дочь из селения Монтиньяк, что на юго-западе. Ничем не примечательное селение кроме…

— Кроме…???

— Пять лет назад деревня была уничтожена эпидемией. Была оцеплена войсками и сожжена вместе со всем населением…

Де Миньон испуганно замолчал, ожидая реакции англичанина. Тот молчал. Тогда несмело продолжил

— По записям в церковных архивах, Эльвира, дочь Казимира Лано…

— Поляк?

— Неизвестно. Взял фамилию жены. Происхождение установить также не удалось, след обрывается.

— Ясно. Дальше. — Иезуит снова нахмурился.

— Дальше, по отчету следствия, вероятнее всего, девчонка ушла из деревни в последний момент, смогла проскочить кордоны и оказалась здесь, в Страсбурге.

— Ваших стражей на кордонах надо в золотарей переквалифицировать! А если бы она была заразна? Представляете, что бы было?!

Все присутствующие виновато опустили головы.

— Дальше.

— Здесь, в городе, она пришла к Шарлю, и тот принял ее как свою племянницу. Однако у следствия возникли кое-какие сомнения…

— Озвучь.

— Некий и неизвестный Казимир взял в жены Анриету Лано, когда девочке, по данным архивов, было полтора года. Происхождение Анриеты также неизвестно.

— Интересная троица…

— Вот-вот. Я же говорю, наемник очень хорошо запутал следы. А мор, уничтоживший селение, уничтожил также всех, кто мог хоть как-то пролить свет на ситуацию.

— Вот стервец! Обожаю таких! — довольно потер руки сэр Гордон.

Глава тайной службы опять вздохнул, перерывая бумаги.

— Изучив всю имеющуюся информацию, я пришел к выводу, что Эльвира на самом деле дочь Шарля Лано, которую тот прятал в Монтиньяке. Вместе с одной из своих многочисленных любовниц, могущих пролить свет на его истинное происхождение.

— Как папаша к дочери относится?

— Нежно. Мы проверяли. Как к дочери. Но при этом выдает ее все же за племянницу. Видимо, считает, что ей так будет безопасней.

— Вот и отлично. На дочери его и будем цеплять. Что скажет уважаемая инквизиция? — англичанин повернулся к доминиканцу. Тот довольно оскалился.

Солнце привычно лезло в глаза. Я перевернулся. Так плохо мне еще никогда не было! Просыпаться не хотелось. Какой идиот! Нет, это ж надо, какой я идиот!

Поскольку сон не шел, открыл глаза. Рядом со мной лежала с закрытыми глазами Эльвира, в очередной полупрозрачной ночнушке, но на сей раз фиолетовой. Что-то изменила она своему любимому красному цвету. Волосы растрепаны по всей подушке, дыхание ровное, мне в подбородок. Интересно, сердце не бьется, потому что не нужно. Зачем же дышать? Воздух ведь тоже не нужен?

— По привычке. Чтоб на живую похоже было. — Ответила она не открывая глаз. — Воздух туда-сюда легче гонять, чем кровь по жилам пускать циркулировать.

— О, прикидываемся спящими! — зло буркнул я.

Она, не меняя позы и интонации, возразила:

— Ничего подобного. Я никогда не сплю и не прикидываюсь. Просто, пока ты дрыхнешь, чем-то заняться надо?

Я молчал.

— Хватит дуться, я же тебе уже объясняла, и не раз, дуться на себя надо! Если скажешь сейчас, что не хотел это сделать, плюй смело мне в лицо. Не буду уворачиваться. Честное слово!

Я молчал.

— И вообще, скажи спасибо, что я курицу вчера к Судье не потащила. За нарушение Договора. Кстати, с нее должок.

— Когда это она его нарушила?

— Когда умоляла тебя уйти. Мы можем советовать, рекомендовать. Но не просить и не умолять. А она делала и то и то. Перебор! По лезвию ножа шла и поранилась. Молодо-зелено!

— И почему ж ты этого не сделала? Не потащила?

Эльвира хмыкнула.

— Так хочешь, чтоб ее развоплотили? Или в аду жарили? Наши там ей обрадуются, да! В очередь встанут! Нет, милый, мараться не охота! Я ж знала, что ты все равно останешься.

Я сел на кровать и усмехнулся.

— Какой честный демон! С принципами! Просто ангел, а не демон!

Элли вскочила, схватила меня за горло и зло прошипела:

— Да, солнышко, представь себе! Честный! И с принципами! Каких мало! Что-то имеешь против?

Глаза ее сияли недобрым светом. За голубой радужной оболочкой скрывалась мощь преисподней. Огромное и страшное алое зарево. Я отшатнулся.

— Проблемы? — материализовалась рядом Консуэла. — Ребятки, давайте прекращайте. Надо жить дружно. Как кот Леопольд завещал.

Я откинулся на подушки

— Как же вы все меня достали!

Но ангел только усмехнулась и безжалостно добила:

— Я из-за тебя чуть Договор не нарушила, пытаясь утащить оттуда. Эльвира и правда может меня к Судье потащить. Так что будь добр, не выделывайся!

Я завыл от бессилия.

— Господи, но ведь она уже БЫЛА МОЕЙ!!!

Ангел присела рядом, сменив гнев на милость.

— Гордыня, Мишенька. Гордыня. Все мы за нее платим. Теперь твоя очередь. — И грустно-грустно улыбнулась…

Ничего не хотелось. Идти никуда не хотелось. На Кубань идти тоже не хотелось. Разве, что топиться. Хотелось, чтоб пришли дяденьки в черных пиджаках и пристрелили меня. Я б даже не сопротивлялся.

— Элли, зачем ты это сделала? Она же меня теперь ненавидит!

Бесенок нежно улыбнулась и положила расческу, которой причесывалась.

— Малыш, ты забываешь, что я демон. Это работа любого искусителя — искушать. Ты поддался. Самый умный потому что. Хотя знал, что ни к чему хорошему это не приведет. Поддался еще там, у двери, вполне отдавая себе отчет, что делаешь. Так что, какие проблемы?

— Но что мне теперь делать? — взвыл я. — Консуэл, скажи что-нибудь?

Ангел молчала.

— Да не переживай ты так! Работа-работой, а сама по себе я не плохая. Хватит дуться. Образуется все как-нибудь. Прощения попроси.

— Она меня за километр теперь не подпустит. Я ж ее знаю!

— Ну, что-нибудь придумаешь, не впервой. Кстати, предупреждаю сразу, гнев тоже плохое чувство, грех, а через несколько секунд буду на него активно давить. Не обижайся. — И весело пожала плечами.

— Не понял?

В этот момент зазвонил телефон. Я с неохотой потянулся к трубке и по привычке не глядя, ответил.

— Да.

— Мишенька, милый, не кидай трубку! Пожалуйста, давай еще раз встретимся и поговорим… Я люблю тебя! Ну, не права я была, ну, прости меня! Пожалуйста!

Я убрал трубу от уха и самым многозначительным взглядом посмотрел на хихикающую напротив Эльвиру. Гнев, действительно, охватывал меня от мизинцев ног до кончиков ушей.

— Слышь, лукавая, хватит, а? Не смешно! Может, поможешь, отворожишь от меня эту гадость?

— И не подумаю! — усмехнулась та. — Мучайся, Мишутка! На здоровье!

Я прислонил трубу к уху.

— Марин, скажи, пожалуйста, как мне тебя послать так, чтоб ты пошла? Или хотя бы забыла мой номер и где я живу?

— Миш! — плакали на том конце трубки. — Почему? Я же тебе нравилась! Зачем ты так поступаешь?

— Потому, что ты тупая набитая дура! Теперь перестанешь меня доставать?

— Не перестану! Я люблю тебя! Скажи, что тебе во мне не нравится, и я изменюсь… — у нее на том конце перехватило дыхание. Интересно, где плакать так профессионально научилась? — Давай встретимся и все обсудим…

— Эльвир, как демон, что можешь мне посоветовать? Что мне с этой шалавой сделать, чтоб не доставала?

Элли еще раз усмехнулась.

— Мочи. В сортире. А потом темной-претемной ночью возьми лопату, отнеси ее бездыханное тело на кладбище, вырой глубокую…

— А серьезно?

Она посмотрела невинными-невинными глазками

— А в самом деле, чем тебе девчонка не нравится? Красивая! Глупая! Мама хорошо готовит! Обеспеченная! Блондинка, в конце концов? Чем не спутница жизни? Одни плюсы!

Я трагически вздохнул и приложил ухо к трубке.

— Заинька моя, Мариночка, не хочется посылать тебя на три буквы, я как-никак цивилизованный человек, но если ты от меня не отстанешь, боюсь, мне придется это сделать, — и отключился.

— Вот достала! Я того родственник!

— А ведь на самом деле не плохая девчонка, зря ты так. Целеустремленная.

— Прилипала.

— Красивая.

— Шалава.

— Как будто тебе другие нравились!

— Не нравились. Просто… Ну, не для серьезных они отношений. И все по-честному.

— Ну, а эта на тебя запала. Кстати, глупая — огромный плюс, контролировать легко сможешь! И папик ее тебе на ноги встать поможет. Зам директора важной городской службы как никак. А тебе всего год учиться осталось…

— Опять меня искушаешь?

Она хмыкнула.

— Не сейчас. Просто перечисляю голые факты. О тебе забочусь. Скажем так, не безразличен ты мне. Привязалась? Зажрался ты больно, смотрю! Да и Вика тебя теперь на километр не подпустит, а жить дальше как-то надо?

Я промолчал. Она права. Но эта девка мне не нравилась, и все тут. У нее за смазливой внешностью такой крокодилище внутри! И пуля в башке.

Телефон зазвонил вновь. Элли опять довольно потерла руки. Я резко схватил его и с ходу начал:

— Что, русского языка не понимаешь? Ну, чего, чего тебе еще от меня надо?

— Да так, ничего. Просто пообщаться хотела. В более приватной обстановке. Считай, за корягу ты мне вчера отомстил.

Я опешил.

— Ты? Мне звонишь?

— Удивлен?

— Честно? Да!

— Почему?

— Ну, после того, что ты сделала…

— А, после того, что ты вчера сделал, ты вообще теперь жениться обязан. А я всего лишь встретиться хочу.

— Зачем?

— Алименты твои обсудить надо! Не тупи, вроде умный пацан…

Нет, ну почему меня последнее время все чаще и чаще тупым называют? Мне ж обидно! Что ж, встретимся. В самом людном месте. Действительно, что-то много вопросов накопилось.

— В восемь. На «Златушке». Мочить прям там будешь?

Она усмехнулась.

— А как же я потом с тебя алименты поимею?

Ливия, 10 000 лет назад

Сати приставил копье к груди лежащего на земле Давида. Тот смотрел на юного шамана с благоговейным ужасом, ничего не понимая. Сати улыбнулся и убрал обожженный наконечник от груди старого друга.

— Ты сражаешься не честно! Ты используешь свои шаманские штучки!

— Да, использую. — Согласился ученик шамана. — Но дерусь я как воин?

Давид задумался, потом ответил:

— Да. Ты дерешься как воин. Хотя и не честно.

— Ну и ладно. Мне не нужен титул чемпиона… — и подал руку поверженному противнику, чтоб помочь подняться. Давид улыбнулся и принял помощь.

— Люди Юду! Приветствуйте нового Великого Воина племени, Сатанаила! — крикнул он, поднявшись. Толпа людей, окружавшая ристалище, заревела в едином порыве. Сегодня был ежегодный праздник и в становище съехались люди со всего племени. Как обычно, в конце дня был турнир, на котором определяли лучшего воина среди всех родов. Победителя же (им, как и предполагалось, опять стал Давид), Сати вызвал на поединок. Такое было можно делать, законы племени не запрещали. Но, несмотря на победу, вызвавший чемпиона чемпионом не становился, в этом и заключалась мудрость предков, устроивших самый первый турнир и придумавших его правила.

Вначале Сати хотел сам выступить на турнире, он чувствовал, что если и не победит, то за победу потягается. Но род решил не рисковать, выставляя зарвавшегося выскочку, а поставить опытного, много раз побеждавшего Давида.

Впрочем, подумал Сати, так даже лучше. По крайней мере, он никому не перешел дорогу, и никто не будет злиться. А люди рода будут гордиться: два лучших воина племени — оба среди них.

Юный шаман, не спеша, оглядывал огромную толпу собравшихся. Да, вон радостно что-то кричит Саул (они за последний год смогли подружиться, забыв прежние обиды), вон старый Иоахим довольно потирает руки. Конечно, в его роду самые сильные воины! Это огромный козырь для него, когда роды начнут спорить и грызть друг другу глотки на совете, деля пастбища и охотничьи угодья. Кто захочет ссориться с лучшими воинами? А вон и дядя Натанаил зло ломает себе пальцы от досады.

Да, много времени прошло с тех пор, как он, маленький и глупый, вызывал Давида первый раз. Сейчас было смешно вспоминать об этом. Смешно от тех мыслей, что были в голове тогда. Наивный глупец! Что ж, как говорит старый Ной, молодость — зеленые побеги! Вон, кстати, и он сам, сидит, весь довольный, как обычно, улыбается чему-то своему в бороду.

Юный шаман уже давно не был мальчиком Сати. Теперь он Сатанаил, уважаемый воин племени. И при этом ученик шамана. Воинственный шаман, как говорит Саул. После своего первого похода, убив первого врага (а точнее, первых четырех в том походе), он вернулся в стойбище рода и забрал к себе Тахру. Просто пришел и забрал. Девушка не сопротивлялась. Одноглазый охотник пытался возражать, но Сати кинул ему под ноги четыре скальпа, которые по традиции срезали с убитых в первом бою врагов, и посмотрел Натанаилу в его единственный глаз ТАК, что тот осел на землю и больше не пытался ничего говорить. Этот взгляд — тоже одна из его новых способностей, которые постепенно начали проявляться после того злополучного боя, когда он был Великим Духом. Способности появлялись не спеша, примерно раз в несколько месяцев он обнаруживал, что умеет что-нибудь новое. Вначале он научился двигать и толкать различные предметы, вырывать силой желания копье из рук противника (незаменимое качество в бою), потом пришел черед сложных заклинаний, которые старый Ной читает долго и нараспев. Он же делает их быстро, за мгновения, стоит только подумать. Первое время, развлекаясь, он опутывал людей рода целыми паутинами заклинаний. Но однажды, когда один из охотников чуть не погиб, прекратил.

Но самое главное — он научился видеть духов и разговаривать с ними. Мало того, научился САМ СТАНОВИТЬСЯ ДУХОМ, уходя в их мир, ускользая туда…

Он проходил сквозь шатры, и, оставаясь невидимым, видел и слышал все, что делается вокруг. Невидимым для всех, кроме шаманов. Поначалу много дурачился, но потом успокоился. Возможно, повзрослел, а возможно, сердитые укоряющие глаза старого учителя достигли своей цели.

Он еще раз оглядел племенное становище, собравшихся здесь и поздравляющих его совершенно незнакомых охотников. И что? Он стал лучшим. Пусть неофициально, но стал. Что дальше?

— Да, друг. Иди.

Зебаб оглянулся и посмотрел в глаза бывшему хозяину.

— Спасибо тебе, друг. Ты всегда будешь желанным гостем в моем шатре. — Затем резво вскочил на лошадь, которую Сати решил подарить ему на прощание, и не оглядываясь, ускакал в ночь.

— Учитель, я чувствую, что задыхаюсь. Когда у меня была цель, я шел к ней, выполнял разные вещи, чтоб добиться того, чего хочу. Теперь же не знаю, что мне надо.

— Тебе тесно в роду, мой мальчик. Ты достиг всего, чего мог достичь. Теперь тебе скучно.

Старый шаман помешал уголья в костре, наблюдая за язычками пламени, пробивающегося с самого низу.

— Да, учитель. Но я не знаю, что мне делать. Уходить? Куда? Одиночки не выживают за пределами рода!

— Но я же выжил.

Сати округлил от удивления глаза.

— Как? Когда? Учитель, и ты ничего мне про это не рассказывал!

Старый Ной усмехнулся.

— Зачем? Зачем говорить об этом тому, кто может услышать в твоих словах не то, что ты хочешь сказать? Ты мог уйти из рода и по глупости погибнуть.

— Но ты же сам сказал, что я должен уйти…

— Не должен, а можешь. Если захочешь. Это разные вещи. Я вижу, сейчас ты справишься с любыми трудностями. Выживешь. Ты стал гораздо сильнее меня, и у тебя множество талантов, которых у меня не было.

— Но что мне там делать, учитель?

Старый Ной пожал плечами.

— Это тебе решать, мой мальчик. Ты уже слишком взрослый, чтоб говорить тебе такие вещи. Но Великий Дух не просто так дал тебе способности. Он хочет, чтоб ты что-то сделал. Но что именно — ты должен понять сам.

— Я сам Великий Дух, учитель! — гордо, совсем по детски, задрал вверх подбородок Сати.

Старый шаман только хитро улыбнулся…

Солнце двигалось к горизонту. Невыносимая жара немного спала, но в раскаленном за день воздухе можно было варить яйца вкрутую. Настя шла по городу, перебирая в уме произошедшее, и не преставая удивляться. По всему выходило, будто какая-то сила, рок, судьба толкала ее сюда. В этот город. К этому пареньку. К этому пророчеству. Слишком вовремя она оказалась в нужное время в нужном месте.

«Курок». Маша. Переоценка ценностей…

Центр. Возвращение за день до отправки сюда, с корабля на бал. Последнее задание перед отпуском, «легкая прогулка на юг»… Ага!.. «Загоришь, отдохнешь, искупаешься, а потом с одного Юга на другой…»

Теперь «Тойота», боевики из Сибири. Действительно, кто-то толкает их друг к другу! Что она должна понять? Что сделать? В чем ее миссия? Не задание, а именно миссия. Сверху. С самого-самого… Что происходит? Ведь здесь все далеко не так просто!

…Женщина. Впереди стояла высокая светловолосая женщина лет тридцати и загадочно улыбалась куда-то в сторону доброй обезоруживающей улыбкой.

Интуиция впрыснула в кровь адреналин. Тело среагировало быстрее мысли, перетекая в защитную стойку. Уход в боевой режим, замедление восприятия. Клинок прыгнул в руку, благо амулет от внимания все еще включен.

Женщина обернулась и испуганно отступила на шаг. Улыбка медленно сползла с губ. Глаза… У нее были глаза загнанной, но готовой на все волчицы. Готовой драться до последнего, но слишком умной, чтобы нападать первой.

Они оценивающе застыли напротив друг друга, не делая резких движений. Женщина не выказывала враждебных намерений, хотя в уголках глаз пробежала морщинка ненависти и презрения. Почему она не нападает? Ведь внезапность — ее козырь, и с каждой секундой этот козырь тает?

Вокруг ходили люди, гомонили дети, недалеко сидели бабульки у подъезда. А они так и стояли, молча сверля друг дружку глазами. Настя нападать также не спешила. Да, в ее руках был смертоносный клинок, но она не считала его это таким уж большим преимуществом.

Глаза женщины на мгновение полыхнули алым, затем вновь стали светло-карими. Она отошла еще на шаг и опустила руки, как бы показывая, что драться не будет.

— Кто ты? — наконец спросила Настя. Лицо женщины озарила немного грустная улыбка.

— Какая разница?

Пауза. Агрессии нет. Но и напряжение спадать не хочет.

— Вас же всех уничтожили? — потянула время Настя, не зная, что делать.

Светловолосая промолчала, лишь тень жалости пробежались на кончиках губ. Жалости?

— Что ты тут делаешь? — снова спросила охотница, впрочем, не ожидая ответа.

— Мама, мама! — ребенок лет четырех-пяти, играющий со стайкой таких же ребятишек неподалеку подбежал к женщине, обнял за коленку и поднял вопросительные глазенки на Настю.

— Мама, а кто эта тетя?

— Все в порядке, сынок. — Ласковым голосом ответила незнакомка и нежно погладила его по головке, бросив косой многозначительный взгляд на охотницу. Девушке вновь стало неуютно. — Иди, поиграй. Скоро мы пойдем домой.

Ребенок вопросительно поднял глаза на Настю. Это был взгляд многоопытного взрослого мужчины. Клинок в руке мелко задрожал.

— Тетя, не обижайте маму. Пожалуйста.

Настя помедлила немного, а затем резким движением забросила меч в ножны.

— Хорошо, малыш. Не буду. — И резко выдохнула. Внутри бил озноб.

Затем, стараясь побороть страх и придать лицу более искреннее выражение, она улыбнулась. Глаза мальчика тоже на мгновение полыхнули алым, затем он улыбнулся в ответ, и довольный, убежал к сверстникам.

— И ты не боишься? — новый вопрос к женщине.

На губах той играла все та же улыбка, только теперь в нее добавилось немного покровительства, сознания превосходства. У нее было то, о чем Настя могла только мечтать, и она это знала.

— Мы пойдем, инспектор?

Девушка кивнула, уходя на свою волну.

— Да, конечно. Идите.

— Спасибо.

Красноречивый взгляд, полный теплоты и благодарности. Сердце охотницы сжалось и екнуло.

— Сережа, домой!

…Женщина с ребенком не торопясь уходили в сторону соседнего двора, а юная охотница с щемящим чувством долго смотрела им вслед. Несмотря на все ожидающие светловолосую незнакомку опасности, Настя ей завидовала. Потому что она всю жизнь находится в поисках того, что есть у этой женщины, но до сих пор ощущает себя лишь в самом начале пути. И имя этого — СЧАСТЬЕ.

— Сильные ведьмы. Инициации. Пророчества. Киллеры высочайшего уровня… Теперь это… Блин! Да, городок, поистине ты полон загадок!

Девушка развернулась и медленно побрела к машине. Гулять расхотелось. Только что она преступила первый закон.

Вечерний город радовался: дневное пекло, стоящее которую неделю подряд, временно отступило. И жители не преминули воспользоваться этой передышкой, чтоб оттянуться вволю. Кабаки, кафешки и ресторанчики медленно и неуклонно наполнялись. В маленьком городишке, где почти нет развлечений, сидение вечером с друзьями, знакомыми и любимыми на кабаке считается увеселительным времяпровождением. Свободных мест на таких точках нет начиная часов с семи. Нет, где-нибудь сесть еще можно, если повезет, но если прикинуть биомассу пипла, выползающего на улицу отдохнуть погожим вечером, промочить горло бытылочкой-двумя-тремя пивасика, джин-тоника и другими увлекательными напитками, плавно набирающими градус пропорционально времени на часах, шансы экспоненциально падают.

Но мне повезло. Я сел, забив столик.

Место и впрямь было преотличное. Пересечение двух важнейших автомагистралей города, связывающих воедино несколько городских районов, в том числе всю Закубанскую зону вместе дорогой на Черкесск. Безлюдностью эти края не страдают, что мне собственно и нужно.

В советские времена уютная тихая детская кафешка, сейчас превратилась в одну из самых низкопошибных пивных. Но для нас, вечно безденежных студентов и просто пацанов с массива здесь было довольно уютно. Цены не кусались, обслуга тоже терпимая, курить можно. Короче, нормально. Главная особенность заведения — то, что оно почти всё находится на улице. Стекла по летнему времени вытаскивают, и ты в прямом смысле слова дышишь ароматами автомагистрали. Туда же улетают и табачные выхлопы курящего населения. Наверное, именно по этой причине я, существо не курящее, там зависаю.

Я сел так, чтоб держать под «прицелом» всю окрестную улицу и вход. Придя на полчаса раньше срока, я сел и не спеша потягивал легкое пиво под костные взгляды официанток. Еще бы, один занимаю целый столик, ничего не заказывая! Да, погорячился я, нахваливая обслугу. Провинция…

И все равно я ее проглядел. Впрочем, чему удивляться? Узнав о существовании ведьм как таковых, я и представить себе не мог, что это могут быть молодые девчушки моего возраста. Обычно, согласно стереотипу, в голове возникает образ древней, как сама история, старухи, ровесницы австралопитеков. А тут на тебе, молодая девчонка!

— Здравствуй, здравствуй, донжуан! — Настя неожиданно, словно из ниоткуда, подсела ко мне за столик.

— Здравствуй, Спящая Красавица. И не стыдно тебе спать на работе? — я усмехнулся. Страшно не было. Чтоб там ни было, эту выдру я не боялся.

— У нас можно. — Улыбнулась она. — У нас вообще либеральное начальство… — Затем обернулась к официантке — Два кофе, пожалуйста.

— Странно! — скорчил я деловую физиономию. — Я думал в инквизиции нравы построже…

При слове «инквизиция» моя собеседница дернулась, как будто на ёжика нечаянно села.

— Повтори?

— Я говорю, думал, в инквизиции нравы построже. А тут спать на работе можно! А если б я сбежал? Как бы ты тогда меня убивала?

Настя закрыла глаза, вздохнула, собираясь мыслями.

— Давай сразу расставим все акценты. Так сказать, для начала. Во-первых, если б хотела тебя убить, убила бы. Во-вторых, ну-ка, расскажи-ка поподробнее про инквизицию? Довольно любопытная версия.

Реально, за идиота держит. Да, не соврала Элли, спасибо ей большое. Инквизиция правда существует? В наши дни? В России? Но ведь чушь же! Хотя, до той злополучной розетки многое из того, что сейчас знаю, считал чушью…

— Ты была маленьким ребенком?

Ее выражение лица не изменилось. Тело расслабленно, взгляд оценивающий.

— Маленькие дети обожают играть в очень-преочень серьезные игры. Такие, которые нам, взрослым, кажутся глупыми и скучными. Так вот, предлагаю тебе поиграть в одну забавную игру. Вопрос-ответ называется. Один из нас задает, другой отвечает. Потом меняемся. И так далее.

Настя подумала и кивнула.

— Я начну первый. Как пострадавшая сторона.

Она помрачнела.

— Как тебе поцелуй? Понравился?

Похоже, моя ведьмочка ожидала совсем не этого вопроса, а скорее, типа: «Ну, и почему ты хочешь меня убить?» Поэтому растерялась. И даже немного покраснела. Но быстро взяла себя в руки.

— Неплохо… — скривила она кислую мину и показала жест, в народе именуемый «так-сяк». — Но могло быть и лучше. Учиться тебе еще и учиться!

Вот стерва! Ладно, «1:1».

— У меня предубеждение, я спящих девочек не трогаю. Обычно бужу их для того, чтоб поцеловать.

— А почему меня не разбудил? Испугался?

— Да, твой черед вопрос задавать. Отвечаю. Да. Испугался.

Она рассмеялась.

— Какой же ты Казанова, если девушку разбудить испугался? Или я такая стерва?

Я отрицательно покачал головой, стараясь держать на лице бесстрастную маску игрока в покер.

— Ты не страшная. Хотя стерва еще та! Я вон той железки испугался, которую ты хочешь спрятать.

Может она и хорошая актриса, не спорю. Но я в очередной раз сумел ее удивить. Показное хладнокровие моментально испарилось. Через секунду она, правда, пришла в себя, но осталась напряжена, словно до предела сжатая пружина. Веселье как ветром сдуло.

— Какой железки? — наклонилась она чуть вперед. Глаза поблескивают искрами интереса. — Где ты видишь железку?

— Знаешь, родная, переигрывать только не надо. А то нехорошо смотрится, неумно.

Она бессильно откинулась назад.

— Хорошо. Значит, мороки ты видишь. Что еще? Какие у тебя еще способности?

Я молчал.

— Слушай, мы уже не дети! Хватит в дурацкие игры играть! Давай все начистоту и сразу!

— Поддерживаю! — я радостно улыбнулся ей — Начинай!

«Супердевочка» вздохнула, собираясь с мыслями.

— Я понимаю, ты мне не доверяешь. Поэтому отвечу на все вопросы, обязательно. Но можно вначале просто спросить, какова твоя версия событий? Я же знаю, вы со своим другом много чего раскопали, даже про инквизицию. Давай, ты будешь говорить, а я поправлю, если что не так?

Я усмехнулся. Она что, за идиота меня держит?

— Не держу. — Настя покачала головой — Просто у меня неделя была очень тяжелой. Устала — не можешь даже представить как! Хочу отдохнуть, приятно провести время с хорошим человеком. Почему нет?

И улыбнулась во все тридцать два зуба. Вот даже как?

— И заодно посмотреть на уровень твоего интеллектуального развития. Знаешь, обычно скользящими становятся весьма одаренные и неординарные личности…

Сказать, что она меня удивила, значит ничего не сказать. «Обычно скользящими становятся…»! Она владеет информацией, которую я почерпнул лишь из «божественных» и «демонических» источников. И спокойно выдает ее «на гора»! Вопрос медленно возник в моем сознании и потихоньку обрел плавные формы.

— Кто еще был скользящим?

«Супердевочка» усмехнулась.

— Вот, наконец, первый нормальный вопрос! Нельзя было сразу так начать?

— Нельзя. Откуда я знаю уровень твоей осведомленности?

— Хорошо. Александр Македонский. Сидхаркха Галутама. Гай Юлий Цезарь. Иисус из Назарета. Мухаммед Великий Пророк. Наполеон Бонапарт. Чингиз-хан, Елизавета первая Английская. Леонардо да Винчи. Адольф Гитлер. Продолжать? Или понял тенденцию?

Вот так, взяла и огорошила.

— Правда?

— Ага. — Горько усмехнулась она. — Именно поэтому тебя и захотели убрать. Но это еще не всё. Вышеперечисленные товарищи не были инициированы как скользящие. Точнее, не полностью. В большей или меньшей степени. Науке известно только четыре случая полной инициации. Это Александр, Иисус, Тамерлан и ты.

— Пять. Еще ученик шамана, по прозвищу Сатанаил.

— Ты хоть понял сам, что сказал?

Я задумался. Нет, пока еще не понял.

— Почти все они вставали на одну из сторон, светлую либо темную. Но разница небольшая: для мира это всегда потрясения. В любом случае. Поэтому отцы решили перестраховаться и убрать тебя по-тихому сейчас, чтобы избежать их в будущем. Для них это возможность потери контроля над ситуацией в стране и мире.

— Так почему ж не убрали? Ты же прямо сейчас можешь отхватить мне голову своей катаной?

Она задумалась и пожала плечами

— Знаешь, у меня такое предчувствие, что из этого ничего не выйдет. Тебя защищают слишком большие силы, чтобы простая смертная смогла причинить вред. Вот, например, попытка с бандитами только ускорила инициацию. И если я сейчас на тебя наброшусь, неизвестно, что произойдет. Но цели своей вряд ли достигну. В конце концов, я уже видела, как ты ловишь проклятия, переходить тебе дорогу не спешу. — И обезоруживающе улыбнулась.

— Ты слишком высокого мнения о моих талантах. Я гораздо слабее, чем кажется.

— Ну, знаешь, если увижу, что ты делаешь зло, попытаюсь. В смысле голову отхватить. А если нет — можешь считать, я на твоей стороне.

Я крепко задумался. Что-то было знакомым в этой ситуации. Что-то из моих прошлых видений.

— Знаешь, Настюш, Иисус тоже делал только добро. Но получилось как всегда. Войны, казни, сожжения неверных…

— На все воля Божья. А я, между прочим, христианка, несмотря ни на что. Даже на то, что читала в некоторых документах, не попавших в каноническую литературу, несколько меняющих представления об этой религии. Но, тем не менее, человек назвал себя Его сыном, принял Его ипостась и пошел на смерть ради всех нас. Из Любви к нам. Понимаешь?

Я кивнул.

— А всё остальное, все эти войны религиозные, сжигание ведьм, все такое…. Это не Он, это мы сами.

Парировать было нечем.

— Ладно, начнем. У вас организация под эгидой госбезопасности, один из ее многочисленных секретных отделов… — Настя утвердительно кивнула. После этого я, не спеша, выложил свою версию произошедших событий. «Супердевочка» слушала молча, не перебивала, только кивала головой. Мои сверхъестественные дамы молчали, давая небольшую передышку бедной голове.

— Да, много раскопали! Молодцы! Уточнить нужно совсем немного: мы не ФСБ. Госбезопасность — это крыша, громоотвод. Чтоб вокруг лишних вопросов не задавали.

— А кто тогда?

— Есть такая общественная организация, «Спаси и сохрани». Церковная.

— Церковная?

— Что удивляешься? Сам же про инквизицию говорил. Сокращенно «СпаС». Не путай с Баркашовскими националистами. Мы возникли раньше, независимо от них. И менять название из-за кучки бритых не собираемся.

— Ну, и в этой организации готовят боевиков высшей категории?

— Нет.

— Нет? А кто же ты? Разве не боевик?

Она опять усмехнулась.

— Я охотник. Инспектор с расширенными полномочиями.

Эта организация тоже лишь финансовое прикрытие некой безымянной организации, в просторечии именуемой просто «орден».

— «Орден»?

— Да, орден. Это не название. Это категория организации. По аналогии со средневековыми боевыми орденами. У нас даже звания, наподобие монашеских, как у тех же госпитальеров или тевтонов. Ну, и название «СпаС» прицепилось.

— Понятно.

— Вот в ордене и готовят боевиков. Колдунов и ведьм.

— Вот с такими штуками? — кивнул я на меч.

— И с такими тоже. А еще готовят ученых, аналитиков, экспертов и разных специфических специалистов, занимающихся сферой колдовства и контролем над ним. А также за оборотнями, вампирами, темными колдунами, разной нечистью и прочая-прочая. Чтоб не совершалось преступлений в магической сфере, как сейчас модно говорить.

— Круто!

— По поводу тебя. Да, действительно, мы знали, что ЭТО должно произойти.

— В шаре увидели?

— Каком? А, ты про это? Чушь! Настолько сильных ясновидящих просто не существует. К тому же, некоторые подробности не скажет ни одно гадание.

Настя резко развернулась и схватила за шкирку проходящую официантку.

— Девушка. Я. Сказала. Что. Хочу. Кофе. Что не ясно?

На выражение лица той было страшно смотреть. Ух ты! Мне бы так!

— …Сссейчассс, вввссё будет гготово! — и моментально испарилось. Кофе перед нами появился через минуту.

— Совсем они у вас пораспустились! — негодовала ведьма.

— Знаешь, а они заказы не принимают. — Ухохатывался я. — Только приносят.

— Ничего. Для хороших людей пусть сделают исключение!

Она третий час бродила по городу. Отпускало. Руки начали мелко трястись. У нее еще была одна доза, последняя, но ее Юлька решила оставить на самый крайний случай. А пока просто шла, неважно куда, шатающейся походкой, медленно перебирая ногами.

Впереди замаячила лавочка.

Села, уткнув голову в коленки.

Наркоманка! Она наркоманка! Самая настоящая опустившаяся наркоша!

Разве этого она хотела, когда думала о жизни и будущем? О семье с Прекрасным Принцем? Разве этого хотела мама, отправляя дочку в первый класс? Разве этого хотел отец? Да, у нее небогатые предки, не крутые. Но очень, ОЧЕНЬ хорошие! И они ОЧЕНЬ любят ее. А она, дура, поняла это только сейчас, когда жизнь окончена.

Она не может больше без «герыча», села на иглу конкретно. Опустилась, став самой низкопошибной б…дью в городе. Да, пока армян дает ей «товар» в обмен на «услуги» для себя и друзей, но и эта лавочка когда-нибудь прикроется. И она скатится окончательно.

Колени задрожали. Зазнобило.

Когда она уходила, видела слезы матери. А еще вспомнила, что седины в голове отца раньше было гораздо меньше. И у нее больше не хватит сил видеть плачущую в подушку мать, переносить немой укор отца. Укор, полный нежности, несмотря ни на что.

Она заплакала. Дрожать начало уже все тело. Так быстро?

Слезы катились из глаз, размывая тушь, но ей было все равно. Какое значение имеет тушь рядом с оконченной жизнью?

Нет, так больше нельзя. Надо разорвать этот порочный круг, пока она еще может это сделать. Пока еще остались силы на последний шаг, а разум окончательно не замутился героиновой пеленой.

Она достала телефон и дрожащими руками набрала номер.

— Мама?

— Юля, где ты? Что с тобой, девочка? — раздался взволнованный и заплаканный голос матери. Юлька помолчала, набираясь сил.

— Мама, не волнуйся… — руки дрожали, голос от волнения не слушался. — …Прости меня, мама, пожалуйста! Прости!

— Юля!!!

— Мам, я тебя очень, очень люблю! И скажи папе, что я его тоже очень люблю…

— ЮЛЯ!!! — кричала на том конце в истерике все понявшая мать.

— Прости, мам. Так надо.

Затем сбросила вызов, выключила аппарат и положила на лавочку. Потом встала и медленно побрела прочь.

— В шестидесятых годах орден, тогда, конечно, как засекреченный отдел КГБ, при участии академии наук СССР, проводил раскопки на Кольском полуострове и в Карелии. Официально искали какую-то чушь, типа снежного человека. Неофициально — следы гипербореев.

— Гипербореев? — я присвистнул.

— Да, гипербореев. — Продолжила Настя. — Слышал про них что-нибудь?

Я отрицательно покачал головой

— Краем уха. Какие-то люди двухметровые с крыльями.

Настя усмехнулась.

— Даже более чем двухметровые. Два с половиной — три метра ростом. Но без крыльев.

— А кто они такие? Чем занимались? — мне стало интересно. Что ж, у нас в стране действительно есть интересные организации, занимающиеся интересными вещами.

— Не знаю. Это и пытались выяснить. Материалы той экспедиции до сих пор изучаются. Главное в другом. Экспедиция случайно раскопала пещеру с некой штуковиной, которую поначалу приняли за летопись. Как выяснилось позже, это оказалось пророчество. Так называемое «Пророчество скользящих.»

— Это как?

— У ордена были сведения о скользящих, но обрывочные. У Ватикана также кое-что имелось. Но этого было мало. А найденное пророчество описывает, какие ужасы постигнут мир, когда скользящий инициируется, и станет мессией.

— В смысле? Богом?

— Нет, не богом. Нечто средним между богом и человеком. Просто мессией. Темным, или светлым, они бывают разными. И понесет в мир НЕЧТО. Пророчества были написаны на множестве языков, пару-тройку из которых ученым удалось расшифровать. Далее, совсем недавно, уже в девяностые, с помощью компьютерного моделирования удалось установить, что означают карты звездного неба. Они были высечены в камне на стенах «помещения», где было обнаружено пророчество. Это оказались очень точные расположения планет солнечной системы от Меркурия до Сатурна относительно друг друга и самых ярких звезд: Сириуса, Веги, Полярной, и др. Это оказался календарь, указывающий время рождения скользящих. Настолько точное, что у наших ученых от открытия дух захватило и голова кругом пошла.

— Насколько точные?

— Погрешность — четыре-пять часов.

Я снова присвистнул. Настя сделала паузу.

— И это, учти, для промежутка от восьми тысяч лет до нашей эры и заканчивая нашими днями. Десять тысяч лет! С точностью до пары-тройки часов! Представляешь?!

Десять тысяч лет. Deja vu? Мозаика пещерных людей выстраивается в целую картину? Теперь с помощью загадочных гипербореев?

Что это? Реальность? Происходившие в то время события с тогдашними людьми? Сати? Саул? Давид? Старый Ной?

— Кроме того, там были еще и земные координаты. Такие замысловатые, что математики не один год ломали голову. Но потом, это было в девяносто шестом, когда отмоделировали их на компьютере… В общем, это оказались координаты мест, в которых рождались скользящие. С точностью от десяти до ста километров, в зависимости от сохранности узоров. Время не щадило каменные гравировки.

Она опять сделала паузу.

— Например, что тебе скажет такая координата: пара десятков километров к северо-западу от Фессалоник. Астрономическая дата: 15 июля 356 года до нашей эры. О чем-нибудь говорит?

Я задумался, вспоминая в уме все, прочитанное мною по истории древнего мира. А историю я любил в любом виде и под любым соусом. Особенно древнюю.

— Пелла. Там был город Пелла, древняя столица Македонии — Я резко подскочил со стула, ужаленный догадкой — Это же место и время рождения Александра Македонского!

Сидящие за соседним столиком качки обернули ко мне лысые головы. По их довольно легко узнаваемым выражениям лиц было понятно, что они смутно представляли себе, кто такой Александр Великий.

— Сядь. Привлекаешь ненужное внимание. — Строго посмотрела на меня ведьмочка, как на маленького. Я сел.

— К сожалению, — продолжила она, — та пещера очень пострадала от времени. Над ней последние полторы тысячи лет было болото. Поэтому большая часть ценнейшей информации оказалась утеряна. Кое-что смогли установить по дате (даты сохранились, но далеко не все). Например, как тебе одна такая: середина четвертого века до нашей эры, Ближний Восток?

— А это что?

— Что, не узнаешь?

— Нет — честно ответил я

Настя посмотрела с изумлением.

— Рождество Христово, балда!

Я ехидно усмехнулся.

— А не первый год нашей эры?

Она покачала головой с видом: «Нет, я была лучшего мнения о твоих умственных способностях!».

— Ошибка ранних средневековых богословов-историков, пытавшихся установить истинную дату. Когда установили эту ошибочность, прошло много лет и люди привыкли к уже имеющейся системе временных координат. Поэтому решили оставить все, как есть, а Рождество перенести на четвертый год до Рождества Христова. — Она улыбнулась.

— Круто! Не знал!

— Тоже мне, историк! — усмехнулась Настя. Стало стыдно.

— Ну ничего, все мы люди… А кого еще удалось установить?

— Ну… Будешь смеяться. Косвенными методами наши ученые установили двадцать семь скользящих. Точные же координаты остались только у двух. Я имею в виду тех, кого полностью пощадило время.

— Один из них, как я понял, Александр Великий. Так? — она утвердительно кивнула. — А второй?

— Ты. — Настя просто выдохнула это «ты» и подняла на меня глаза, ожидая реакции.

А реакция у меня была бурная. Мне, как бы это помягче выразиться, стало немного не по себе. Я! И вдруг рядом с Александром Великим! Чушь!

— Ты все это выдумала. Сидишь и заливаешь, проверяя на вшивость.

Она в ответ только замучено вздохнула.

— Если б это было так!

Самое страшное, что она говорила правду.

— А каким временем заканчивалась пещера? Сколько их еще родится, скользящих?

Моя собеседница пожала плечами.

— Дальше галерея спускалась вниз. Я смотрела фотографии. А ниже была вода, которая отшлифовала стены. Так что две версии: либо мы этого никогда не узнаем, либо ты последний. Какая больше нравится?

— Первая. — Меня аж передернуло! Не хочу! Слышите, гипербореи! Не хочу быть Александром Великим! Не хочу быть мессией! Ни светлым, ни темным! Хочу быть обычным провинциальным парнем и жить в свое удовольствие!

«Мишенька, а разве в этом мире кого-нибудь о чем-нибудь спрашивали? Есть такое слово «НАДО», понимаешь?»

«Консуэл, я не хочу быть избранным! Как говорится, не в этой жизни!»

«Поздно, батенька! Вы уже прошли первую инициацию. Обратной дороги нетути!» — и смешок беса.

Я недовольно про себя хмыкнул.

«Все равно не хочу!»

— А это что за чудо трехцветное? — спросила ведьмочка, глядя мне за спину, за окно.

Там на лавочке сидела девочка-хиппи, размалеванная и покрасившая волосы во все цвета радуги, набирая что-то дрожащими руками на телефоне.

— А, наркоша. Не обращай внимания. У нас в городе таких полно.

Настя с сожалением покачала головой.

— Она страдает. Ей больно.

— Меньше колоться будет. А больше головой думать.

Девушка вздохнула:

— Злой ты, Миш. Жестокий.

Я с сомнением покачал головой

— Настюш, нельзя жалеть всех. Всех не спасешь. А она сама виновата.

Охотница кивнула, все же соглашаясь.

— Да, ты прав. Сама виновата. И всех не спасешь, насильно в рай не потащишь. Но все же, почему так больно и обидно, когда видишь все это?

Мы немного помолчали, попивая хоть и растворимый, но неплохой кофе (официантки так и крутились вокруг, уже третий раз заискивающе спрашивая, не хотим ли мы чего-нибудь еще), как вдруг наше молчаливое уединение резко и в грубой форме оборвали.

— Так вот ты какая! Значит это ты, сука, у меня парня увела?!

Настя удивленно подняла глаза на хорошенькую смазливую блондинку, впрочем, интеллект которой был написан на разукрашенной мордашке, грубо и без приглашения садящуюся за наш столик.

— Анастасия.

— Марина. — Если вы когда-нибудь видели готовящийся к извержению вулкан, то в тот момент блондинка была именно им.

— Марин, солнышко, вообще-то люди сидят, никого не трогают…

— Нам надо поговорить! — резко оборвала она.

— Нам не о чем разговаривать.

Настя откинулась на спинку стула с намерением получить эстетическое удовольствие от начинающегося спектакля.

— Миша, я люблю тебя! Я готова на все ради тебя! Ну, прости меня, пожалуйста! Я все сделаю, все, что захочешь! — после чего злобно глянула на сидящую напротив ведьму. Та же только ухмыльнулась, полностью отстраняясь от конфликта.

Ведьма? А что, идея!

— Настюш, солнце, ты не можешь отворожить ее от меня?

— Она не приворожена. — Настя отрицательно покачала головой. Хоть говорила серьезно, но на последней капле терпения, чтоб не рассмеяться, что еще больше бесило блондинку. — А вот сама тебя приворожить пыталась. Через кого-то очень слабого и неумелого. Поэтому у нее ничего не получилось.

— Слышь, ты, шавка, рот закрой! А то я тебе щас такого наворожу!

— Я бы поостерегся угрожать на твоем месте, Марин. — Попытался я сбить спесь. А то превратят, понимаешь, мою бывшую любовь в кролика или лягушку! Я, если честно, не против, но как-то некрасиво получится…

— Это правда?

— Что правда?

— Ты меня еще и приворожить пыталась? Ожидал от тебя глупости, но не до такой же степени!

Блондинка взорвалась

— Ты что, серьезно ей веришь? Да ты на нее посмотри! Я вообще не понимаю, как тебе могло понравиться ЭТО!!!

Настя не выдержала и расхохоталась.

— Слышь, коза, что смешного? Хочешь, чтоб я тебе все патлы повыдергивала?

— Настюш! — взмолился я. — Ну, пожалуйста, как ведьма, сделай так, чтоб этот кошмар прекратился!!!

— Не могу, Миш. Нам запрещено вмешиваться в мирские дела. Совсем. Вот остатки горе-приворота сниму. Хочешь? — она посмотрела внимательно мне в глаза, провела перед ними рукой. Я ничего не почувствовал.

— Все. Ты чист.

— Слышь, ты, шмара, че из себя строишь? Крутая слишком? Может выйдем, пообщаемся?

— Марин, успокойся. Пойми, я от тебя ничего не хочу. Мне ничего не надо. Только отстань от меня.

— Я люблю тебя! И буду за тебя бороться!

Именно этого я и боюсь.

Обреченно вздохнув, я поднял к небу умоляющие глаза. Настя ухохатывалась. Видимо, у меня в тот момент было очень выразительное лицо.

— Ладно, так и быть. — Она провела ладонью перед Маринкиным лицом. Та сразу опала и уставилась вперед со стеклянным взглядом. — Спрашивай, что хочешь. Желательно односложными вопросами. Я отвернусь, меня здесь нет, и вообще я в домике.

Я внимательно осмотрел свою бывшую.

— Марин, ты меня слышишь?

— Да. — Бесцветным автоматическим голосом ответила та.

— Скажи, ты меня любишь?

Она немного помолчала, затем ответила:

— Ты мне нравишься.

— Но не любишь?

— Не знаю.

— А зачем ты меня преследуешь? Что хочешь?

— Я хочу, чтоб ты на мне женился.

Я чуть было не рухнул со стула. Да, считал ее с пулей в башке, но не до такой же степени! Настя тоже чуть не рухнула. Но по другой причине.

— Почему?

— Ты хороший. Добрый. Не такой, как все вокруг. А еще у тебя нежные руки.

Настя каталась по столу.

— Поздравляю, Казанова! За тобой уже ведется профессиональная охота!

— Марин, а тебя не смущает, что я не люблю тебя?

— Ты полюбишь. Я красивая.

Очередной взрыв. Из Настиных глаз ручьем лились слезы. Она лежала на столе, схватившись обеими руками, чтоб не упасть.

— А можно что-нибудь сделать, чтоб она от меня отстала?

— Ой!! Ой, не могу! Уморили! — в зале на нас тем временем опять стали нездорово коситься — Нет, извини, не могу. И не проси. Это всё, предел. — И продолжила хохотать.

Мне же в тот момент было не до смеха.

— С ума сойти! Красавицы за тобой уже охотятся! Ну, ты даешь! Нежнорукий! — снова взрыв.

Видимо, настроение было написано у меня на лице. Потому, что Настя резко прекратила смеяться

— Ладно, извини. Не знаю, что на меня нашло. Давно так не смеялась. — Она щелкнула пальцами перед Маринкиным лицом. Та дернулась и «ожила»

— Слушай, девочка, ты немного опоздала. Миша не твой. У него уже есть любовь и ты будешь лишняя. Поняла?

Блондинка понемногу приходила в себя. Мысли возвращались в голову. Настолько быстро, насколько позволял интеллект.

— У вас с ней серьезно?

Я отрицательно покачал головой.

— Серьезно, серьезно! Не слушай его. А теперь иди. Всё. — она хлопнула в ладоши.

Марина с остекленевшими, но еще живыми глазами встала, аккуратно задвинула стул и спотыкаясь, побрела в сторону выхода.

— Что ты с ней сделала?

— Ничего. Через пятнадцать минут отойдет. Не люблю, когда по пустякам мешают разговаривать, не смотри на меня такими глазами!

— Ту девочку, с Парижа, также загипнотизировала?

— Ну, немного по другому. Больше заморочек было. У нее сопротивляемость выше.

— А тебе ее не жалко? Знаешь, как она плакала, когда отходила?

Ведьма на минуту задумалась, откинувшись на спинку стула.

— Интересный ты товарищ, Михаил. Девочку наркоманку на грани суицида тебе не жалко. А не обделенную жизнью подругу жалеешь из-за каких-то дурных слез. Ты на самом деле жестокий и далеко не подарок. Но девчонки устраивают при этом на тебя охоту, потому, что ты хороший. Сейчас ты такой, а через мгновение можешь выкинуть какой-нибудь фокус, и станешь собственной противоположностью. Неуравновешенность. У тебя даже аура ненормальная. Цвета в ней дрожат, как листья на ветру. Скажи, почему так?

— Не знаю. — Честно вздохнул я. — Может, поэтому я и стал этим вашим избранным? Что вот такой вот весь, не определившийся?

— Все возможно. — Она задумалась, подперев голову рукой. — И что нам теперь делать?

— А что такого?

— Я не выполнила задание. Я должна была «не допустить исполнения пророчества». Как тебе такая формулировочка? А?

— Зашибись!

— Во-во! И я о том же. И понимай как хочешь! Только знаешь, я поняла, что есть вещи на свете гораздо более важные, чем пророчества. Это то, как ты относишься сама к себе. Я не хочу быть убийцей неплохого в общем-то человека только потому, что про его будущее где-то что-то там написано. Да еще и нелюдью. Понимаешь?

Я кивнул.

— Но я не выполнила приказ. И не доложила об этом. И вообще не знаю, что делать.

— Есть еще сложности?

Настя задумчиво кивнула.

— В город прибыли орденские киллеры. Пока занимаются больше мной, чем тобой, но в случае чего на курок нажмут спокойно, без всяких угрызений совести. Кроме того, по городу шастает «Тойота» с вооруженными до зубов наемниками. И это не орден. Их цели мне вообще не понятны. Так что тучи вокруг тебя сгущаются, и я — не самая большая твоя проблема.

Помолчали. Отчего-то захотелось закурить. Сдержался.

— Хорошо. Что они все от меня хотят? Что всем нужно?

— Ну, орден, возможно, просто присматривается. Пока. Изучает, можно ли тебя использовать или хотя бы контролировать. Но если им что-то не понравится, долго терзаться муками совести не станут. Пулю в башку, клинок под ребра — и готово. Но есть еще и наемники. Эти явно собираются тебя использовать. После того случая с бандитами, в твоем подъезде, они попытались меня убрать. Так сказать, защитили тебя от меня, от новых попыток твоей ликвидации.

— Ну, хоть кто-то меня защищает! — довольно оскалился я. Ведьмочка лишь скептически покачала головой.

— Хм… А ты не думал, чем будешь за это с ними расплачиваться? Ничего не бывает просто так, Михаил. Кабы не привела тебя их дорожка в еще большее дерьмо.

Логично. Пожалуй, супердевочка права. Но пока, их опасаться не стоит, а это плюс.

— Далее. Спасовцы скорей всего за тобой следят. Значит, знают, что я вышла с тобой на контакт и могут попытаться тебя убрать. Не факт, но могут.

— Почему?

Как же задолбало все! Все хотят потанцевать на могильном холмике одного простого паренька!

— В ордене сейчас идет борьба за власть. К вершине рвется новая группировка, старая пытается не дать им этого сделать. Борьба подковерная, все друг другу в лицо улыбаются… Ну, сам понимаешь…

Понимаю. В какой же нормальной спецслужбе нет подковерной борьбы? Подставы, подсидки, доносы, все такое… Почему колдовская спецслужба должна стать исключением?

— Так вот, «старая» группировка, разработавшая эту операцию, не хочет твоей немедленной ликвидации. Отсюда и мягкая формулировка: «Не допустить». «Новая» же может посчитать тебя угрозой, орудием в руках противников. Понимаешь, к чему я клоню?

Понимаю. К киллерам, которые пасут и меня, и тебя.

— А может быть наоборот, эти ребята из Новосибирска попытаются тебя вербануть. Кто их, отцов, знает! Тогда уже «старая» группировка посчитает тебя угрозой, со всеми вытекающими.

Ага, с вытекающими другими киллерами. Например, из Калининграда или Пскова.

— Поэтому я совершенно в прострации. Скорее всего, прямо сейчас тебя убивать не станут, но лучше перестраховаться. Домой не ходи. Используй свою способность уходить в морок и на время исчезни. Сможешь? Есть где спрятаться?

— Попробую. Идеи есть.

— Деньги нужны?

Я отрицательно покачал головой.

— Почему ты думаешь, что так все серьезно?

— Потому, что я из «старой» группировки. И для этих сибирских ребят наш контакт нежелателен.

Да, вот это я встрял! Не думал, не гадал, оказался в эпицентре разборок спецслужб! И те, и другие потенциально могут меня грохнуть. Зашибись!

— А ты?

— Мне надо поговорить с одним человеком. Он — мой наставник, учитель. Третий человек в ордене. Все спецоперации идут через него. Сам понимаешь, если он захочет, спрячет тебя так, что никакая собака не найдет. Или сможет договориться о твоей безопасности. Подвести под какую-нибудь программу там… Ну, не знаю! Он умный, что-нибудь обязательно придумает. Связаться с ним не могу, боюсь перехвата, надо ехать в Москву. Это займет дня три. На это время ты должен потеряться. ПОЛНОСТЬЮ потеряться.

Я кивнул головой. А эта девочка не так проста, как мне казалось. Но главное, она действительно мне не враг. Может и не друг, но не враг — точно. Чувствовал это всей подкоркой спинного мозга. И если честно, мне это нравилось.

— А, развлекаетесь! Это те, кто не знаком друг с другом? — неожиданно раздался сзади такой… ставший родным, но такой чужой стальной голос. Я побледнел и медленно развернулся. Как все не вовремя! Ну почему сейчас?

Она стояла позади, глаза с ненавистью протыкали насквозь.

— Это не то, что ты думаешь, Вик.

— Я ничего не думаю. Вообще. Мне совершенно все равно. — Отрезала она.

— Ну, мы как раз только что и познакомились. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь!.. — дрогнувшим голосом сказала Настя. Какой-то здоровый-прездоровый парень, метра два росту, два меня в обхвате, нежно обнял Вику.

— Кто это, котенок?

— Знакомые. — Холодно отчеканила «котенок». — Бывшие. Пойдем отсюда, Лёш.

Настя поняла, что сейчас происходит нечто, могущее иметь большие последствия. Ведьминским чутьем.

— Погодите. Нам надо поговорить… — привстала она.

Темноволосая девушка оторвала глаза от объекта и посмотрела на нее. Их взгляды встретились.

Настю дернуло. Дыханье сперло.

«Да что же это такое? Кто она такая, черт меня подери!»

Девушка тоже что-то почувствовала, потому что тоже дернулась и отступила на шаг, глаза расширились.

— Как-нибудь в другой раз… Пппойдем, Леш… — и попятилась спиной, затем развернулась и побежала к выходу. На щеках выступили предательские слезы…

— О, наша девочка-хиппи телефон забыла.

Настя подошла и взяла трубу в руки. Та неприятно покалывала.

— Кажется, она в ту сторону пошла.

— Давай, если увижу, отдам. Все равно ханыги заберут.

Охотница протянула телефон.

— Будь аккуратнее. Телефоном не пользуйся. Позвони и отруби. Жучок с тебя я сняла. Все. Что еще? На глаза никому не показывайся. С бабушкой проблем не будет?

— Нет. Ей лапши навешаю, не вопрос.

— Отлично. Значит через три дня в условленном месте?

— Хорошо. — Я помялся — Слушай, а почему ты мне помогаешь? Зачем это ТЕБЕ?

Она замялась, рассматривая узоры плитки. Затем подняла свои чистые голубые глаза.

— Не знаю как это объяснить. Чувствую, что должна. Что это нужно для чего-то другого, важного.

А еще я смертница, совершила смертный грех, когда никто об этом не просил. Может, помогая тебе, хоть немного искуплю его? Как думаешь?

Я не знал.

— И передай привет Максиму, ладно?

— Да, конечно.

— И скажи, что я извиняюсь. Мне очень жаль, что я причинила ему боль. Я не такая на самом деле. Скажешь?

— Конечно. — Я улыбнулся.

— Спасибо. — Она улыбнулась в ответ. На душе сразу стало тепло. Киллеры, ордены и «Тойоты» как-то отошли на второй план, перестали так панически пугать. Нет, что-то в ней есть, такое, зажигающее и успокаивающее.

Мы постояли немного, потом она развернулась и пошла к своей машине.

Я тоже развернулся и побрел в другую сторону, догонять трехцветную наркошу, а заодно сбросить возможный хвост. В моем городе, на моей территории я хозяин. Пусто попробуют достать, киллеры хреновы!

— Элли, а правда, что гугеноты в начале семнадцатого века создали в Эльзасе мощную тайную организацию?

Чертенок напряглась.

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну, понял, что у меня большие пробелы в истории средневековья. Подумал, может ты кое-что расскажешь, как свидетель тех лет…

— Почему именно Эльзас? А не Шампань, Бретань или Лотарингия? Анжу? Пуату? Прованс? Руссильон?

— Ну… — замялся я. — Хорошая область, на отшибе. И не Франция, и не Германия…

— Это точно! — она грустно вздохнула. Бередил ее старые раны?

— Ну, так что? Создали?

— Пытались. У них ничего не получилось. Церковь в те годы просто озверела. Контрреформация, слышал такое?

— Краем уха.

— А название «Католическая лига»?

Я хмыкнул. Нет, не слышал.

— Север империи оказался лютеранский. Юг — католический. Но немецкие князьки выторговали себе право устраивать на своей земле такую религию, какую захотят. По принципу: моя страна — моя религия. Но в Риме с реформацией не смирились и начали насильственным путем «возрождать» католицизм. Используя весь свой арсенал: интриги, шантаж, подлые убийства, подкуп, казни «еретиков». Всем на каждом углу мерещились иезуиты. Многие аристократы не знали, доживут ли до следующего дня.

— Так все запущено?

— Хуже! Они и правда были везде, эти иезуиты. Вот кто действительно создал самую мощную тайную организацию! Более того, на какое-то время возродилась инквизиция. Началась «охота на ведьм». Слышал про такое?

— Угу. Только в Америке…

— И в Америке тоже, но позже и по другим причинам. А у нас была борьба за власть на почве религии.

— А гугеноты?

— Кальвинисты не вписывались в установившуюся систему ни со стороны реформаторов, ни церкви. Лютеранские князья их не поддержали, а церковники задавили. Не сразу, со временем, но задавили, несмотря ни на что. Гугеноты остались, но организации не стало. Тем более, вскоре началась тридцатилетняя война, всем стало не до Эльзаса. А когда Ришелье пришел к власти, начал кальвинистов всячески прессовать. Он сумел захватить все их крепости в Аквитании, даже гордую непобедимую Ля-Рошель, державшуюся почти столетие. Несмотря на помощь кантонов и Англии. После чего грубо вытурил их всех из страны. Все несколько сот тысяч.

— А Эльзас он как, независимым был? Кому подчинялся?

Бесенок устало фыркнула. Тема явно была не по душе.

— Да зачем тебе все это? В книжке почитай!

— Ну не будь занудой! В книжках не так интересно. Да и нет такого, одни общие фразы. А в нэте искать долго.

— Хорошо. — Вздохнула она — Эльзас вроде как был независимым. Только хозяйничали там австрийцы. И церковники. Фамилия Габсбурги тебе о чем-нибудь говорит?

Я кивнул. Последняя династия императоров Священной Империи.

— Так вот, а французские короли, после столетней войны начавшие собирать все франкоговорящие земли, долго облизывались на эту не бедную, в общем, землю. Но Эльзас — часть Священной Римской Империи, это означало, что для его обладания надо воевать с Австрией, Испанией, возможно, Польшей, и конечно же Англией, везде сующей свой нос, как сейчас Америка. А последнее столетие Францию раздирали гражданские войны, так что ни о каких захватах речи не было. Потом, я говорила, началась тридцатилетняя война, в которой австрийцам переломили хребет. А заодно, всему католическому югу империи. Французам достались южные и центральные области Эльзаса. Вскоре, через время, они захватили и Страсбург. Самым что ни на есть нелегитимным образом, но на тот момент им было уже пофиг, они стали самой сильной державой Европы.

— А потом?

— Что потом? Немцы считают Эльзас исконно своей землей, хоть там живут французы. Оттяпали его после образования Германской Империи, второго рейха…

— После Франко-Прусской войны что ли?

— Вроде того. Потом французы его вернули. Уже в двадцатом веке, после первой мировой. Вот и вся история!

Я шел, переваривая. Мои видения полностью вписывались в то, что говорила бесенок. Я видел, что разговор ей не приятен, но чувствовал, что должен выяснить ВСЕ, что касается них. Чтоб быть полностью уверенным, показываемое мне — правда, а не ловкая подстройка, «фильм».

— Эльвир, а кто такой сэр Джонатан Гордон?

Бесенок неожиданно прыгнула на меня, припечатав к дереву (в подпространстве многие деревья, особенно толстые, были непроницаемы). Пентаграмма ее загорелась синим светом, глаза налились алым пламенем бешенства.

— ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ ПРО ЭЛЬЗАС? КТО ТЕБЕ РАССКАЗАЛ ПРО ГОРДОНА?

Она пылала гневом, бешенством, горела в нем, если в бешенстве вообще можно гореть. Дух перехватило. На меня дохнуло каким-то странным ветром: черным, сухим, испепеляющим, полным горечи и безысходности.

«Ветер ада…» — пронеслось в голове.

Глаза ее загорелись, и сквозь радужную оболочку я вновь увидел адское безбрежное пламя, пронизывающее силой и мощью. Подлый липкий страх сковал мозг, футболка прилипла к спине. И это в Тени, подпространстве!

Я попытался выйти в обычный мир, чтобы быть вне ее досягаемости, но что-то оборвалось. Руки, схватившие за грудки, не давали сделать этого, напрочь отрезая от внешнего мира. Вот тут мне стало поистине страшно!

Девочка? Подросток-балагур и приколист, в шутку ли, нет ли, пытающаяся меня соблазнить? Да это же ДЕМОН, Мишутка! А ты забыл об этом. Хотя давал слово этого не делать…

— Спокойно, подруга! Руки убери! — раздался мягкий и властный голос у Эльвиры за спиной. Та резко отпрыгнула в сторону и произошло… Не знаю, как это правильнее описать. Если чисто технически — в ее руке появилась штуковина, которая полыхнула красно-оранжевым, осветив все вокруг на добрых двадцать метров. Если же эмоционально…

А если эмоционально, в ее руке неожиданно появился меч. Большой и красивый полуторник с шикарным эфесом. И этот меч… Нет, даже не светился. Он горел! Именно, горел красно-оранжевым пламенем. У меня был такой в линейке, у моей эльфийки, только синий. Но в игре он просто светился, а тут…

Вокруг меча во все стороны расходились волнами эмоции. Эмоции страха, боли и страдания. Безысходность жизни, конец которой предрешен. Безысходность существования. Боль утраты. Просто боль… Люди вокруг, хоть и не видели нас, но шарахнулись во все стороны. Хорошо, что вечер, стемнело, и их было не много, компашка из троих чуваков с гитарой, да парочка влюбленных. Но они отпрыгнули прочь, как будто за ними кто-то гнался, а отбежав на те самые двадцать метров, стали оглядываться, не понимая, что их так могло напугать.

— Что, курица? В игры играете? Поиграем по крупному?

— Успокойся, не дури. — в руках у Консуэлы появился такой же меч, только светящийся… Пардон, горящий в бело-голубом чистом пламени. Казалось, что эти клинки сами состоят из пламени, но одновременно с этим, сгорают в собственном огне. Я стоял завороженный, не в силах оторвать глаза от такой красотищи.

— Что еще вы ему натрепали?

— Не дури, девчонка! Если бы мы хотели, сделали бы иначе, по-другому.

— Я не верю тебе, пернатая. Я вообще вам не верю.

— Это твое право. Но советую тебе успокоиться и взять себя в руки. А то как ребенок! Железяками размахиваешь! Глупо!

Эльвира долго стояла, задумавшись. Потом меч исчез. Следом исчез меч Консуэлы. Элли повернулась ко мне:

— Извини. Я не сдержалась. — Извинением в ее словах не пахло. — Джонатан Гордон — иезуит, приговоривший меня к смерти и предательству. Теперь понимаешь?

Я понимал. Что видения — правда. А еще я понимал, насколько человечной была ее реакция.

— В своем ордене был, как принято говорить, антикризисным менеджером. Специалистом по нестандартным ситуациям.

Я кивнул, все еще не выйдя из ступора.

— Мне надо успокоиться. — Все величие демона моментально испарилось, пентограмма погасла. Передо мной вновь стояла самая обычная девочка — подросток, только с симпатичными рожками и хвостиком, в серебряных башмачках. А потом исчезла и она.

— Миша, на будущее, никогда не дразни демона. Хорошо?

«Федеральная автострада «Кавказ»» — гордо гласила карта. Впрочем, на указателе написано было просто и лаконично: «Ростов» на синем фоне. И стрелка.

Она мчала, вдавив педаль газа в пол, на всю катушку пользуясь ведьминским чутьем, обгоняя нечастые вечерние машины. Спидометр давно зашкалил за сто двадцать, но сколько именно показывал — ей было не интересно.

Что-то не давало покоя. Что-то было неправильно. Вика? Темноволосая девочка? Да, и она тоже. Но не только. Что-то еще…

Она крутанула руль, протискиваясь между двух идущих бок о бок иномарок.

— Придурок! Блин! Понарожают, а ты теперь мучайся! — орал вслед водила в одной из них, расстояние до которой в момент прохода было всего пятнадцать миллиметров, а потом вираж и уход на другую полосу. Как бы он матерился, если бы знал, что за рулем женщина?!

Но ей было наплевать на мнение мирян. У нее есть цель. Теперь уже не задание, просто цель. И она будет идти к ней так, как будто это очередное задание — четко, быстро и бескомпромиссно.

— Вот …ство! — ругнулась Настя, выворачивая руль и вдавливая в пол педаль тормоза, а затем опять меняя ее на газ. Машина сделала поворот на сто восемьдесят градусов, боком вылетев через сплошную на встречную полосу, аккуратно в нее вписавшись.

— Ненормальный! — покрутил у виска все тот же водитель. — Понакупают, блин, права, уроды всякие!..

Руку жгло. Ту руку, которая брала телефон. Под кожей бегали мурашки.

— Идиотка! Какая идиотка!

Затем мотор заколдованной «Ауди» взревел и машина за несколько секунд набрала такую же скорость. Только мчалась в обратную сторону.

— Что там?

— Ща узнаем… — лейтенант Прохоренко вышел вперед с намерением тормознуть зарвавшегося водилу. Это не «блатной», «своих» они всех знают. Либо не местный, либо полный идиот. Да этот придурок прет не снижая скорости в пределах прямой видимости поста! Ну нахал!

— Все нормально, все нормально… — повторяла Настя, глядя на милиционера ведьминым взором.

Гаишник взял под козырек

— Кто это? — высунулся напарник.

— Все нормально. — Ответил лейтенант Прохоренко. Кто это был — он не знал, но был твердо уверен, что кто-то «свой».

Человек, высокий суховатый мужик, чем-то смахивающий на индуса… Хм… Опорожнял желудок в Кубань, перегнувшись через ограду набережной. Ну и что, спрашивается? Подумаешь, мало ли на набережной «синяков»? В конце концов, вот она, зона отдыха. Пруды, парк, лесочек, речка. Сам бог велел тут принимать на грудь. Но скользнув взором по нему еще раз, я заинтересовался: мужик опорожнялся в подпространстве.

— Эй, все нормально?

Тот поднял на меня усталые изможденные глаза. Под ними явно просвечивались синяки, какие обычно бывают при крайней степени переутомления. Алкоголем от него не несло совершенно, но я не был уверен, что в подпространстве вообще существуют запахи. Это действительно был индус, как по ящику показывают, только одетый в джинсовку. По возрасту я бы дал ему лет тридцать пять — сорок. Он непонимающе на меня уставился.

— Я говорю, командир, все в порядке?

Тот кивнул. Потом тихо-тихо прошептал:

— Помоги…

Ну вот, повезло же вляпаться! Встретить едущее в Ригу привидение! А то всяких киллеров и колдунов мне мало!

И что теперь делать? До кладбища его вести?

— Она… — он указал рукой на виднеющийся невдалеке мост. — Помоги, я не могу больше бороться. Она меня не слушает.

— Кто она? Не понял, что сделать?

Его опять прорвало. Оторвавшись от своего увлекательного занятия и вытерев губы, прохрипел:

— Пожалуйста, помоги. Скорей. — И опять указал на мост. Я глянул в ту сторону. Там, на самой середине, над бурунами, стояла девчонка, уже знакомая хиппи. Причем стояла по ту сторону ограждения.

— Я пока держу, но на пределе… — его снова вырвало.

Я ошарашено на него уставился.

— Да кто ты такой?!!!

Сзади, сквозь куртку на спине, проступили призрачные силуэты больших кремовых крыльев.

Я грязно выругался, начиная понимать, что происходит.

— …Я больше не могу. Скорее! — прошептал он из последних сил.

Не знаю, что мною двигало в тот момент, понятия не имею. Я побежал, очень-очень быстро. Так быстро я не бегал, даже когда сдавал стометровку. Мчался через подпространство, рассекая воздух своим телом, проходя сквозь мешающих мне людей. В ушах свистело. Дыхалка сразу стала сдавать, сказывался мой нездоровый образ жизни. Но это потом, главное — успеть. Мир остановился, время замедлило ход. Девчонка начала медленно разжимать руки. Вот сейчас ее тело полетит вниз, кувыркнется в полете и плашмя приземлится на воду. В то место, где коряги и подводные камни. Жить после этого она будет… Очень не долго!

Поняв, что не успеваю, что осталось совсем чуть-чуть, но этих чуть-чуть у меня нет, я прыгнул. Тело набрало достаточный разгон, к тому же мыслил я в замедленном ритме, поэтому прыжок получился довольно удачным.

В последний момент девчонка, видимо, сама испугалась того, что делает, и попыталась схватиться за ограждение. Наверное, тот индус напоследок постарался. Однако ее ноги были уже в невесомости, а слабые руки не смогли удержать собственный вес. Руки соскользнули и она полетела вниз…

Однако этой маленькой заминки мне хватило. Приземляясь, я сунул руку напрямую вниз, через бетонную перегородку, и схватил ее за запястье там, в обычном пространстве. Резко ударило: такое впечатление, что кто-то выдергивал у меня руку, вместе с костями и суставами. Я заорал благим матом, выскальзывая в обычное пространство. Лишь часть моего тела, контактирующая с бетонной плитой, осталась в Тени.

Через бетон ее не вытащить. Надо оттаскивать в сторону, где перила, и вытаскивать через них. Это я и попытался проделать, схватившись за перила свободной рукой, прогоняя свое тело насквозь. Теперь я висел с той стороны ограждения, а рука удерживала вес и моего и ее тела.

Эта зараза оказалась куда тяжелее, чем кажется! Рука отваливалась. Не знаю, за счет каких резервов, но как-то сжимал, из последних сил. Девка внизу визжала, как резаная. Испугалась. Дура, кто же тебя сюда тащил? Ее визг и моя отборная ругань были услышаны: какой-то парень, шедший по мосту с девушкой, бросился ко мне, перемахнул через перила и тоже схватил за руку эту дуру, чуть пониже моей руки. Надо сказать, вовремя. Мои пальцы уже разжимались. Стало легче.

— Тащим? — спросил он.

— Пытаемся. — Ответил я, понимая, что у нас может не получиться.

Действительно, не получалось. Одно дело было приподнять ее, но чтобы вытащить и перевалить на ту сторону, надо было схватить за вторую руку. Или отпустить одну из рук, которыми мы держались за перила, что было невозможно по понятным причинам. Но в девкину руку мы вцепились намертво, не позволяя упасть вниз этой визжащей идиотке.

Вокруг стала собираться толпа. Люди стояли вокруг, давали советы, что и как делать. Однако больше никто не перемахнул на эту сторону и не помог. Впрочем, как обычно, чему удивляться…

Вот так мы маялись минут пять. Больше всех переживала девушка того парня, который мне помогал, причем искренне. Остальных «помощников» готов был удавить своими руками, да жаль, не мог. Что делать дальше не знал, поскольку руки у нас у обоих уже затекли, а дело с мертвой точки не сдвинулось ни на шаг.

Вдруг рядом, на проезжей части, раздался визг тормозов, после чего кто-то грубо и некорректно растолкал недовольных зевак.

— О, и ты здесь? Успел? — воскликнула ведьмочка, перемахивая через ограждение с другой стороны от меня. Я посчитал нецелесообразным отвечать в такой ситуации. Вместо этого спросил:

— А ты как тут оказалась?

Она махнула головой, откидывая волосы назад.

— Телефон. Я его брала в руку. А на нем отпечаток. Я ж говорила, что она страдает. Эмоции оказались слишком сильными, оставили «привет». Потом вернулась и пошла по следу. Я ж охотник…

— Ну, ты будешь помогать, или поболтать сюда перелезла, охотник? — возмутился парень. За эти пять минут его рука тоже одеревенела, мы оба держали из последних сил.

— Значит так, на счет «три» вы ее резко подтягиваете, я хватаю вторую руку. Потом ты — она обратилась к нему — перескакиваешь назад и помогаешь перетащить на ту сторону. Окей? — мы кивнули. — Три…

Вот тогда я впервые увидел телекинез в действии. Настя вытянула руку и ладонь спасаемой, вопреки всем законам физики, влетела в ее ладонь. Вторым зрением видел как бы призрачную веревку, опутавшую руку той и потянувшую к ведьме. Но ничего не бывает просто так, Настя тяжело задышала, лоб перечеркнула морщина, дыхание участилось. Тем временем парень отпустил руку и перепрыгнул на ту сторону. Еще через минуту мы ее вытащили.

— Тебе же нельзя колдовать! Забыла? — спросил я ее, когда мы переводили дух, сидя прямо на асфальте.

— А мне пофигу. — Лаконично и содержательно ответила Настя, осматривая нашу спасенную.

— Передоза. Она по любому может откинуть копыта.

— Скорую вызвать? — вызвался парень?

— Не надо. У меня машина, быстрей довезем, чем они приедут.

Парень кивнул.

— Тогда я пошел?

— Давай, спасибо тебе! — Я от чистого сердца пожал ему руку. Народ, видя, что халявное зрелище закончилось, тоже стал расходиться. Только машины, запертые вальяжно ставшим посреди дороги темно-зеленым «Ауди», беспокойно сигналили.

— Подержи ее. Она дергаться будет. — Кивнула мне Настя. Я всем телом придавил наркоманку к земле. Ведьма закрыла глаза, положила ей руки на живот и лоб и начала колдовать. Не знаю, что она делала, чувствовал творимую волшбу, но не мог понять. Девчонка и правда несколько раз дернулась, но затихла.

— Все, не умрет. — Обессилено оторвалась от нее ведьма. — Но это не панацея. Надо ей из крови всю гадость вывести. Иначе очнется и будет ломка.

— А ты можешь? — с благоговейным удивлением посмотрел я на нее.

— Могу. Но потом сама слягу. Надолго.

— И что делать? В больницу везти?

— Думаешь, она им там больно нужна? Нет, отвезя ее в больницу, мы девчонке смертный приговор подпишем. С отсрочкой исполнения. Лучше скажи, у тебя какая-нибудь берлога есть? Укромное место, где можно залечь?

При слове «берлога» я как раз и подумал о «берлоге». Ключи в кармане мягко звякнули, намекая, что мыслю в верном направлении. (Макс частенько не ночевал там и разрешал использовать ее как место свиданий) В конце-концов, если я притащу девчонку домой, будут ненужные вопросы, а Максу пофигу. Договоримся, как-нибудь.)

— А твои киллеры?

— Разберемся. Я — свободный охотник.

— Мне это ни о чем не говорит.

— Мое задание еще никто не отменял, а полномочия у меня самой высшей категории. Так понятнее?

Вот так понятнее.

— Поехали.

Мы встали и потащили девчонку к машине. Хвост сзади «Ауди» тем временем уже неистовствовал. Один тип, наглый и весь в наколках, самоуверенно вышел наперерез.

— Чё, мля, за проблема, детки?

— Отвали. — Ответила Настя и махнула рукой в сторону его тачки. Потом сжала ее в кулак и потянула на себя. Раздался характерный шипящий звук, радиатор задымился.

— Аааа…

— Бэ! — ответила ведьма, отправляя того в нокаут ударом ноги по… причинному месту. Тем временем я запихнул девчонку на заднее сидение и залез следом.

— Круто ты с ним!

— Ненавижу козлов! Хозяева жизни, блин! — и она грязно выругалась. Ого, какие мы слова знаем! — Куда ехать, говори?

— Назад. До моста через железку и налево. Там скажу.

— Окей. Держись крепко.

Мотор взревел, заколдованную тачку бросило вперед, затем вправо, на встречную, и развернуло на сто восемьдесят градусов. Я пребольно стукнулся головой о дверцу, о чем окружающим поведал отборный трехэтажный мат.

— Я же сказала, держись.

— Уже понял…

Машина рванула сквозь ночной город.

До места мы не доехали. Под мостом нас подрезал неизвестно откуда вынырнувший огромный черных джип. Просто монстр какой-то! И еще, он тоже был в двух картинках.

— Бляха муха! — коротко проинформировала Настя о состоянии дел — Они здесь!

— Кто это? Твои?

— Ага, в основном «мои».

Человек в джипе рукой показал следовать за ними. Сзади нас также неожиданно пристроилась светло-коричневая «шестерка», намекая, что рыпаться не стоит.

— Ну вот красавчики, все в сборе! — пробормотала моя спутница.

Мы вырулили на небольшое поле напротив остановки. Из джипа вышли два человека. Черные брюки, черные пиджаки, и сияющие белизной в темноте рубашки. В довершение образа на поясе под мороком, невидимые в нашей картинке, болтались клинки, такие же, как у Насти.

— Пригнись… — прошептала она. Я благоразумно послушался. — Слушай внимательно. Уходи в свой морок, потихоньку выскальзывай из машины и делай ноги. Возвращаемся к предыдущему плану.

— А девчонка? — кивнул я на бессознательную хиппи.

— Не знаю. Что-нибудь придумаю. Если смогу. Сам сказал, всех не спасешь.

— Говорил. Но спас же!

Я бросил беглый взгляд на размалеванную девку и тяжко вздохнул. Больше ничем мы ей не поможем. Настино лицо на мгновение тоже скривилось. Она тоже вздохнула, но продолжила.

— Возможно, ждать придется не три дня, а больше. Продержишься?

— Да.

— Давай.

Она неспешно вышла из машины, прихватив с собой меч. Я соскользнул в подпространство и медленно выполз наружу, спрятавшись за задним бампером. Убежать успею, а вот посмотреть на потенциальных противников стоит.

— Анастасия Павловна, служба безопасности.

Настя небрежно кивнула.

— Чем могу быть полезна?

— Вы отстраняетесь от проведения операции. Обстоятельства изменились, СБ берет дело под свой контроль. Руководство решило объявить вам благодарность и предоставить дополнительную неделю отпуска к плановому.

— Я не подчиняюсь СБ. — Хмуро ответила Настя, беря из рук говорившего СБшника бумагу. Все верно. Подписи. Печати. О предоставлении отпуска. Тоже все правильно, никаких зацепок.

— Где приказ об отстранении меня от дела?

— Я же говорю, Анастасия Павловна, свободная охота закончена. Дело берет под контроль СБ.

— Мне повторить? Я не подчиняюсь службе безопасности.

— Все подчиняются службе безопасности. Даже региональные координаторы.

Настя нехорошо усмехнулась. Обычно люди, видевшие этот ее смешок, потом долго лечились, если вообще живы оставались.

— Вот и хорошо. Тогда где приказ моего начальства, подписанный моим координатором? — и протянула вперед ладонь.

— Вы не понимаете, Анастасия Павловна, обстоятельства СИЛЬНО изменились, у нас нет времени на бюрократические проволочки. Вот приказ СБ о передачи дела. Эта бумага действительна к исполнению и для вашего наставника.

Вот гад! Стоит, ухмыляется. Не на ту напал!

— Вы, наверное, все-таки меня не услышали. — Продолжала Настя тем же тоном, прекрасно осознавая, во что играет, и что партия не в ее пользу. Но было все равно. Она для себя все уже решила. — Мой начальник подчиняется вашему. Я — нет. Потрудитесь предоставить мне приказ с подписью Михаила Валериановича, или не мешайте работать. Я не в игрушки играю, у меня задание.

СБшник нехорошо усмехнулся. Я хорошо видел из-за бампера его ухмылку. Но чувствовал, что Настя в этот момент улыбается не хуже.

— В таком случае, Анастасия Павловна, ваше глупое нежелание подчиняться приказам расценивается как дезертирство, и мы считаем себя вправе применить силовые действия.

— Попробуйте.

Скорость восприятия привычно взлетела. Тело вошло в боевой режим, готовясь к выполнению всевозможных кульбитов. Рука замерла в нескольких сантиметрах от клинка.

Но безопасники не нападали. Они знали, кто перед ними, и не спешили на тот свет, тщательно все просчитывая. В «шестерке» еще двое. Вчетвером они могут и справиться. Но она не собирается драться до конца, тот дворик у вокзала многому ее научил.

— Анастасия Павловна! Забирайте бумаги, передайте нам клиента, находящегося в данный момент в вашей машине, и мы будем считать этот инцидент досадным недоразумением! — повысив голос снова попробовал договориться СБшник. Тут я почувствовал, что пора сваливать и сделал несколько медленных шагов назад. Она справится, а мне надо подумать о самом ценном, что у меня есть — своей жизни.

Три клинка взлетели вверх. Дзинь, дзинь… Черные двигались с устрашающей скоростью, глаз почти не улавливал их движения. Но ведьмочка двигалась не медленнее.

Они остановились. Замерли, оценивающе разглядывая друг друга. Сбоку в десяти метрах застыли двое типов из «шестерки», сжимая в руках пистолеты-автоматы.

В следующий момент Настя резко отскочила в сторону, и со всей скоростью, какую могла развить, плюхнулась на землю.

За спинами безопасников по дороге медленно ехала черная «Тойота».

«Вал», как и должно, сработал беззвучно. Не готовые к удару в спину безопасники просто не успели отреагировать, и очередь рассекла одного, а затем и второго. Ей повезло, она успела.

Двое сибиряков, стоявшие чуть в стороне, тоже успели пригнуться и открыли по «Тойоте» огонь. Раздались две переливчатые трели. «Каштаны». Но машина без видимых потерь уже мчалась в ночь.

Хлопнули дверцы «шестерки». «Жигуленок» взревел не хуже «Феррари» и помчался следом.

— Михаил! Ты здесь? — обернулась Настя, вскакивая и подбегая к бывшим противникам. Один был еще жив, но не жилец. Она уже ничем помочь не могла.

— Да. — Сзади из воздуха материализовался бледный-пребледный силуэт паренька, старательно отворачивающийся от окровавленных тел.

— Делаем ноги, быстро! Сейчас тут такое будет!..

Девчонка была заботливо уложена на диван. Я внес две кружки крепкого чаю. Настя с интересом и какой-то горечью разглядывала интерьер максовой квартиры.

— Держи.

— Спасибо. — Она села в кресло, закинув ногу за ногу. Я последовал ее примеру. Внутри все еще била дрожь. Нет, покойников я не боялся, но все вместе… Чекисты, киллеры, наемники… И первая кровь. Почему-то не сомневался, что эта — только первая, и все еще впереди.

— Ты уверен, что это нужно?

Я пожал плечами.

— У тебя бывало когда-нибудь ощущение предчувствия? Что что-то незначительное на самом деле очень важно?

Она кивнула.

— Бывало. И как раз к твоему случаю нужно отнестись предельно серьезно.

— Какие-то новые способности?

— Возможно.

Она задумалась, изредка потягивая горячий и очень сладкий чай. Сама такой попросила, чтобы восстановиться быстрее.

— Ты понимаешь, я после этого буду неспособна тебя защитить.

— Как-нибудь справлюсь. Эти товарищи о моих способностях еще не знают, у меня будет фора. Я больше боюсь за тебя.

— Со мной все будет в порядке… — мило улыбнулась ведьмочка. Настолько мило, что я на месте тех «товарищей» сразу бы повесился.

— Но ты дралась с ними. Нарушила какие-то ваши законы, приказы…

Она задумчиво потянула чай, затем едко усмехнулась.

— Они не правы. Я не подчиняюсь им. Пусть докажут обратное. А убивать меня для них — себе дороже. Если тебя рядом не будет, скорее всего, они просто оставят меня в покое. Я ничем не рискую.

Помолчали.

— Ладно, раз ты считаешь это нужным, я сделаю. Но тебе сразу придется бежать. Имей ввиду, дом может быть уже обложен. А в Тени эти товарищи тебя хоть и не видят, но чувствуют. Как я.

Я кивнул.

— А сюда они не придут?

— Здесь неудобно драться. Мало места для маневра. Только один на один, а так я их порву поодиночке. Нет, будут пасти внизу. Это тоже плюс для тебя, лишний шанс вырваться. — Я кивнул.

Наконец она отставила свою кружку.

— Надеюсь, ты прав, и эта девчонка нам действительно нужна. Приступаем?

— Это еще что такое? — в комнату вошел озадаченный Макс. — ТЫ что здесь делаешь?

Настя совершенно без сил сидела, откинувшись, в кресле. Не соврала. Думаю, встать сможет не скоро. В лице ни кровинки, тяжелые фиолетовые круги под глазами. Зато на диване мирно посапывала девчонка с трехцветными волосами. Я же стоял посреди комнаты с кружкой воды, из которой перед этим поил ведьмочку. Та даже не могла поднять руку, чтобы взять стакан.

— Максим, я… — раздался ее изможденный голос.

— Макс, сядь! — решил я от греха подальше взять власть в свои руки.

— А это кто? — кивнул он на диван.

— Долго объяснять.

— Я не спешу.

— Вот я и говорю, сядь. Просто сядь и слушай. Все вопросы потом.

Наверное, он опешил от такой наглости. Чтобы им командовали в собственном доме? Но послушно сел на свободный стул. Я присел напротив и начал рассказ.

— И ты веришь в этот бред?

— Не верю. Но два трупа у путепровода — верят.

Макс вскочил и зло заходил по комнате из угла в угол, сжимая кулаки.

— Максим… — раздался голос ведьмочки — Максим, пожалуйста, прости меня.

Он вздрогнул.

— Я люблю тебя. Ты мне нравишься. — Продолжала Настя. Теперь уже в осадок выпал я. — Просто у меня было задание, которое было важнее собственных чувств.

Молчание.

— Тебе сложно понять и простить, но я вот она! Слабая и беспомощная! Хочешь отомстить? Давай, вперед!

— Я не трогаю слабых и беспомощных.

Он подошел к окну, напряженно всматриваясь во двор, всей спиной показывая свое отношение к некоторым присутствующим представительницам слабого пола. Причем, слабого только по названию.

— Насчет ордена. Это правда.

— Я не слышал ни о чем подобном.

— Никто не слышал. Наши секреты охраняются лучше, чем государственный золотовалютный резерв. Но это правда, мы есть. Ведьмы и колдуны. И я только что выложилась, чтобы вылечить вон ту дуру.

Макс достал из кармана сигарету и зажигалку. Открыл настежь балкон и закурил. На моей памяти он никогда не курил в комнате. Это ж как нервничать надо, чтоб такое произошло?

— Блин, Миха, ты меня с ума сведешь! То ангелы с демонами! То призраки! Теперь живую ведьму ко мне в дом притащил! С таинственной спецслужбой на хвосте! Озверел совсем, салага!

Я молчал, скромно потупившись в пол.

— И что теперь? — обратился он к Насте. — Если твой учитель и впрямь такой крутой, он наверняка под колпаком. Хочешь втравить пацана в еще большие разборки?

— У него огромная власть. Он сможет ответить и постоять за себя. Это не просто один из отцов, он координатор всей Европейской части страны. Если захочет — спрячет так, что ни одна собака не найдет. Он сможет его защитить.

Макс смачно затянулся и продолжил расхаживать по комнате взад-вперед.

— Ладно. Допустим. А можно вопрос не по делу? Что ж ты, такая хорошая вся и правильная, двух хороших людей подставила?

Настя недоуменно на него воззрилась. Я тоже.

— Каких?

— Ну, бандюки твои. Череп и Батон.

— Это плохие люди. Расходный материал. Может быть их даже не убьют. Оставят крупные провалы в памяти и отпустят. Я вообще думала, что у них ничего не получится. Проверяла собственные подозрения.

— А может, просто мараться не хотелось? Боялась, что рука не подымится?

Настя молчала, закрыв глаза.

— Ладно, проехали.

Макс продолжил свой маршрут от окна к дивану.

— Максим, что бы там ни было, я больше не с ними. Я сама за себя. Понимаешь? Это сложно, выйти против такой организации, но я решилась.

— Ах, какая смелая девочка!

По ее щекам побежали слезы.

— Не надо так, Макс! — поднялся я. — Ей поддержка нужна, она свои законы только что нарушила, а ты давишь!

— А тебе какое дело? — Взорвался он. — Она чуть тебя не угрохала, а ты тут… Защитничек выискался!

— А такое! — заорал в ответ я. — Это из-за меня она это сделала! Против своих пошла! Ошибаются люди, с кем не бывает! Может, хватит комедию ломать?!

— Она не такая. — Добавил я уже тихо.

— А какая? — спросил он, тоже снижая голос.

— Хорошая. Добрая. Я чувствую. — И внимательно оглядел уснувшую без сил в кресле ведьмочку. Макс присел в свободное кресло и закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

— О, привет! А вы кто? Что здесь происходит? — открыла глаза и потянулась девочка на диване, о которой все на время забыли. — И где я?

— Ну вот, еще одна проблема проснулась! — фыркнул Макс, туша бычок о болванку.

Египет, Долина Царей, 10 000 лет назад

Он сидел на коне, боевом коне, что само по себе было удивительно. При этом ноги не болтались вдоль крупа, а крепко сидели в специальных петлях. Стремена — коснулась сознания неизвестно откуда возникшая мысль. Но и это не было самым странным. Он был одет не в привычные шкуры и меха, а в металлическую одежду, состоящую из пластин, наращенных одна поверх другой. Доспех — пронеслась в голове та же мысль. Железный.

Да, этот доспех был не медный, а из непонятного материала, железа. Что это такое Сати не знал, но понимал, что железо гораздо прочнее меди. Огляделся вокруг.

Он стоял посреди дороги, которая заканчивалась мостом через большую широкую реку. Середина моста была перегорожена забором, из которого торчало множество деревянных пик, кольев и рогатин. По ту сторону забора стояла большая толпа грязных оборванных людей, что-то гневно выкрикивающих. Некоторые плакали. Некоторые, особенно женщины, о чем-то умоляли его людей, находившихся по эту сторону изгороди.

Его люди стояли с хмурыми лицами в два ряда. В первом ряду — воины, как и он облаченные в пресловутый доспех, держащие в руках длинные палки с острым наконечником, топором и крюком на конце. Аллебардисты. Второй ряд состоял из охотников, держащих в руках огромные луки, почти в человеческий рост. Да, из такого чудовища можно попасть в глаз кабану шагов за пятьсот! Одеты же охотники были в странные рубахи, сделанные не из шкур или полотна, а из маленьких железных колец.

Лучники — вновь пронеслась мысль. Он неожиданно понял, что это не охотники, а воины. От старого Ноя как-то слышал, что далеко-далеко на Востоке есть особые воинские формирования, куда берут только самых метких охотников, состоящие, как и эти, из одних лучников.

«Это же неразумно!» — мысленно воскликнул Сати. Сначала воин должен бить из лука, а когда враг приблизится, брать копье и бить его копьем. А еще лучше, вначале метнуть легкое короткое копье, а потом брать тяжелое длинное для рукопашной схватки.

Тем временем, ситуация стала накаляться. Оборванцы за забором кричали все громче и громче, их становилось все больше и больше. А его людей было всего два десятка.

— Сейчас чернь попрет, ваше сиятельство!

Капрал, старый и опытный воин, подошел к нему за дополнительными инструкциями. Сати знал, что люди на том берегу больны. Не все, конечно. Далеко не все. Но отличить больных от здоровых они не могут. Поэтому граф послал его с отрядом перекрыть единственный мост, соединяющий ту и эту сторону, чтобы заразные люди не перешли сюда и не перенесли болезнь с собой. Люди же не хотят заболеть, поэтому стремятся убежать из селения как можно дальше. Но вместе со здоровыми уйдут и больные, и чума, так называлась эта болезнь, перейдет в новые графства. И погибнет гораздо больше людей, чем живет во всем этом селении.

— Луки на изготовку. — Бросил Сати, слезая с коня. В доспехе было тяжело и неудобно, но он был прочен, защитит от легких деревянных копьиц и скользящих ударов топоров оборванцев.

— Луки на изготовку! Первая линия в боевой порядок строооойсь! — командовал опытный капрал.

Люди по ту сторону поутихли, прислушиваясь. Сати воспользовался моментом и крикнул:

— Куда! А ну назад! Разворачивайтесь и идите по домам!

Сотни глаз смотрели на него с ненавистью. Он лишал их последней надежды спастись. Он был их главным врагом.

— Бей господ! Вперед! — крикнул кто-то из толпы.

— Ироды! Мочи их! — толпа заревела в предбоевом экстазе.

— Не удержим, нах…! В сердцах матюкнулся старый вояка.

Но больше людей у лорда не было, Сати это знал. Потому, что их кордон — не единственный. Людей катастрофически не хватало.

— Куда ж мы денемся!

Он поднял руку. Наконец толпа довела себя до экстаза. Кто-то ломанулся первый, за что получил алебардой по голове и с раскроенным черепом упал по ту сторону. Но вид крови только опьянил крестьян, и они кинулись вперед, перелезая через ограждение. Сати взмахнул рукой, и линия лучников сделала первый залп. Прицельный, прямой наводкой. Десяток тел покатилось под ноги напирающих сзади. На какой-то момент их это отрезвило. Но только на мгновение. Еще большая ненависть и страх появились в глазах. Раздался резкий выкрик, и стоявший впереди всех здоровый бородатый крестьянин с топором в руке кинулся вперед. Стрела вошла ему аккуратно в лоб, но остальные в безумном порыве кинулись следом.

— Твою…!!! — выругался Сати, доставая из ножен меч. Капрал последовал его примеру. Тем временем, первая линия алебардистов намертво сцепилась с обезумевшими крестьянами. Но их был всего лишь жалкий десяток. И хотя все были хорошо вооружены и защищены панцирями, черни было в десятки раз больше.

— Держаааать строй! Стояяяяять, сукины дети! — заорал капрал и кинулся вслед за командиром в рукопашную.

Первая линия медленно отходила, но держалась, несмотря на потерю двух воинов. Лучники били через их спины в упор, не целясь. Промахнуться было невозможно. Но чернь перла и перла, пытаясь окружить алебардистов. Они спокойно могли разменять десять на одного и вырваться. Но нельзя! Если вырвется ХОТЯ БЫ ОДИН, чума может распространиться дальше.

Сати вломился в их ряды, как осадной таран входит в податливую плоть деревянных ворот. Его меч тоже был сделан из железа. Он был тверд и крепок, крепче камня! Вот это оружие! Плоть оборванцев ошметками разлеталась во все стороны. Рядом бился капрал и кое-кто из лучников, сменивших бесполезные теперь дальнобойные луки на простой меч пехотинца. Кольчуга, конечно, тоже защита, но не такая надежная, как его панцирь. Поэтому лучники, все же, держались чуть сзади.

Сколько продолжался тот кошмар, он не мог сказать. Рука обессилела, меч поднимался все реже и реже, с превеликим трудом. Несмотря на доспех, нападающим удалось-таки его зацепить. Из разорванного бока на брусчатку моста тонкой струйкой стекала кровь. Глаза застилала кроваво-красная пелена.

«Все. Не выдержим» — подумал шаман.

Они выдержали. Крестьяне все же дрогнули и побежали. Конечно, еще не известно, заразишься ты, или нет, а вот получить алебардой или клинком под ребра можно прямо сейчас, со стопроцентным результатом…

Сати присел и, не спеша, расстегнул пряжки доспеха. Да, рана была большой, но не смертельной.

— Капрал! — коротко позвал он. — Трупы свалить в кучу и сжечь. Голыми руками к ним не прикасаться. Только через тряпки. Тряпки потом тоже сжечь.

— Да, ваше сиятельство… — Тут глаза старого служаки округлились. Сати посмотрел по направлению его взгляда. Тот с ужасом смотрел на его руку. Рука была покрыта нарывами и струпьями.

Капрал резко отстранился и направил на него острие клинка.

— Вы заражены, мой лорд!

Солдаты повскакивали и окружили его, выставив вперед алебарды.

— Что, убьете меня? Своего командира и сеньора?

Оружие в их руках мелко затряслось. Нет, не убьют. Шаман с болью в сердце оглянулся назад, в противоположную от моста сторону. Там был его дом. Там ждала его молодая жена и сынишка.

— Вам туда нельзя, мой лорд! — воскликнул капрал.

Что ж, он прав. Ему больше нет места среди живых. Сегодня они положили четыре десятка людей, чтобы не распространить заразу, а он сам возьмет и разнесет ее по всему графству! А затем по всему королевству!

— Убей меня, капрал. Это приказ.

Старый вояка отрицательно покачал головой.

— Я приказываю тебе! — заорал шаман.

Тот не пошевелился, опустив глаза в брусчатку.

— Эй, ты! — крикнул шаман алебардисту рядом. — Я приказываю тебе убить меня. Видишь, я без доспеха.

Но солдат тоже опустил оружие и голову.

— Не могу, ваше сиятельство. Свои…

Сати внимательно оглядел каждого из своих бойцов. Это хорошие солдаты. Они не исполнят его последнего приказа, даже зная, чем это все обернется. Тогда он поднял свой меч. Тот самый, крепкий и острый, несмотря на прошедшее сражение. Кровь простолюдинов еще не успела высохнуть на нем.

— Капрал. Мое тело кинуть в общую кучу и сжечь.

— Да, мой лорд. — Кивнул вояка.

— Назначаю тебя командующим кордона.

Затем поставил эфес меча на землю. Облокотился животом в острие, выдохнул, и упал.

Живот тут же разодрали мириады болевых всполохов. Кровавая пелена застлала глаза, и все исчезло…

…И он очутился за столом. Стол был длинным, покрытым огромной красной тканью, нежной на ощупь. В углу комнаты стояла длинная палка, на которой аккуратно была развешена такая же ткань. Знамя. — опять пришла в голову мысль. Рядом со знаменем стоял… СтоялО изображение лысого человека, выполненное из белого камня. Изображение настолько тонко передавало все детали лица, что Сати невольно поразился. Даже глаза человека, грустные, но добрые, с покровительственным взором. Надо же!

Ленин — пришло на ум.

Сама комната была небольшой, без окон, похожей больше на пещеру. Хотя, это и была пещера. Она находилась на глубине более пятидесяти человеческих ростов, в огромном лабиринте пещер, которую называли не иначе, как подземным городом. Москва-2, если точнее. Что такое «Москва» он не знал, шальные мысли на сей раз отдыхали, видимо, для морока это было не важно. Но скорее всего, так назывался обычный, наземный город, под которым они находились. В том, что такой существует, Сати отчего-то не сомневался.

Стол был таким огромным, что за ним могло поместиться несколько десятков человек. Но перед ним сидело лишь девятеро. Политбюро — появилась информация.

— Что на Западе? — сухо спросил он. Среднего роста старик с седыми волосами, одетый в темно-зеленую одежду с маленькими прямоугольниками на плечах Погоны — пояснил тот, кто подсказывал до этого.

— Товарищ генеральный секретарь, Западной группы войск больше не существует. Генерал Сергеев подписал акт о капитуляции. Отдельные очаги сопротивления сдаются, складывая оружие.

— Союзники?

Старик кашлянул. Маршал Тихомиров — пришли на ум слова.

— Они и до войны квалифицировались военными специалистами, как ненадежные. С самого начала конфликта единственные, на кого мы могли положиться, были мы сами. Югославия объявила о нейтралитете. Польша, Чехословакия и Болгария провозгласили демократию, отстранив коммунистическое правительство. В остальных странах идут схожие процессы.

Воцарилась тишина. Все молчали, размышляя. Но тяжелее всего на душе было у Сати. Именно он отвечал за безопасность страны. Огромной державы, которая… О, храни меня Великий Дух! Вот это держава! А он еще по своей наивности считал Египет большой страной! И притом власть во всей стране принадлежит одному человеку, генеральному секретарю, а не множеству князьков-фараонов! А где она находится! Это ж надо! За горами Загроса! Далеко-далеко на севере, где живут люди с крыльями, если верить старому Ною!

Но это не обычный мир, это морок, навеянный пирамидой. Кто знает, какой магией наделили ее создатели? Возможно, это держава была когда-то в прошлом. Но скорее всего…

Нет, шаман даже боялся подумать. Но мысль, подсказывающая слова и термины, все настойчивее лезла в голову.

Будущее. Этот морок — будущее. Как и предыдущий.

Это испытание. Он думал, что внутри пирамиды будут зомби, ходячие скелеты, ловушки… А оказалось, его ждет совсем другое. И что проще, сразиться с сотней врагов — шаманов, или же решить судьбу одной страны, Сати не знал.

— Что на Дальнем Востоке? — задал он сухим голосом вопрос другому человеку, тоже седому, тоже в зеленой одежде, тоже с погонами, только немного другими.

— Перебрасываем. Мы полностью открываем китайскую границу, но мне кажется, она нам больше не понадобится…

— Час назад пал Минск. — Заговорил маршал Тихомиров — Враг движется к Москве. Господство авиации НАТО в воздухе сводит на нет все наши усилия для контратаки. На Юго-Западном направлении враг дошел до линии Житомир — Винница и остановился, бросив все силы на Москву. При этом американцы беспрестанно бомбят все крупные города. Киев, Харьков и Днепропетровск стерты с лица земли. Уничтожены плотины на Днепре, в Центральной Украине наводнения. Это остановит их на время, но потери среди гражданских катастрофические. Связи с Одессой нет, но бои на том направлении идут. НАТОвские специалисты смогли заглушить наши средства связи.

— Ленинград?

— Командование в Брюсселе учло опыт немецко-фашистских захватчиков и обошло город, блокировав со всех сторон. Сильных боев там нет, но осуществляются непрерывные ковровые бомбардировки. Город также почти полностью стерт с лица земли.

— Что на Юге? — нервно сжал кулаки шаман.

— Боюсь, Закавказье мы потеряем. Там, в основном, сосредоточены войска европейских союзников, поэтому наступление идет вяло. Но мы откатываемся к перевалам. Сказывается отсутствие авиации.

— Сибирь?

Тихомиров оживился.

— Здесь дела более-менее. Американская дальняя авиация, базирующаяся на Аляске, уничтожила базы во Владивостоке и Петропавловске Камчатском, но понесла ощутимые потери. Флот сильно потрепан, но боеспособен. Подводные ракетоносцы готовы к запуску.

Помолчали. Все думали об одном и том же. Сати нервничал. Надо было решаться.

— Ваши прогнозы, товарищи военные?

Тихомиров и другой военный, генерал армии Ермолов, опустили глаза. Тишину нарушил маршал, как главком.

— В худшем случае мы потеряем Москву через три недели. После этого дальнейшее сопротивление наших разрозненных группировок по всей стране, лишенных поддержки авиации, не будет иметь смысла. Эпоха второй мировой закончилась. Выжить сейчас и победить без авиации невозможно.

— А в лучшем?

— Через три месяца.

Маршал замолчал. Сати прекрасно понимал его. Этот человек был ответственен за гибель своей страны. Именно он командовал всеми ее войсками. Именно ему подчинялись все танки, пушки и особенно самолеты. Да, не его вина, что лучшие в мире крылатые машины не были оборудованы лучшей в мире электроникой, на которую в свое время у государства банально не хватило денег. Не его вина, что НАТОвская авиация координировала все свои действия при помощи центров управления и разведки «Авакс», в то время, когда советские летчики летали только за счет ресурсов бортовой электроники, частенько попадая в этом хаосе под собственные ракеты. Потому, что таких систем было выпущено всего несколько штук, и они не смогли удовлетворить нуждам огромных фронтов, и все были сбиты в первый месяц войны. Впрочем, как и вся советская авиация.

А без авиации оказались бесполезны все танки и пушки многомиллионной армии, поскольку наземные средства ПВО без воздушной поддержки жестоко подавлялись.

— Что будем делать? Какие предложения?

— Мы можем пойти на сепаратный мир. Из Вашингтона поступало такое предложение.

Это сказал товарищ Григорян, министр иностранных дел. Очень умный и пронырливый человек. — Но проблема в том, что по плану американцев страна должна быть разделена на девять оккупационных зон, контролируемых ими и их европейскими союзниками.

— Что они еще хотят?

— Предоставление права на самоопределения союзным республикам и национальным автономиям. То есть фактически, постепенное их отсоединение под контролем американских специалистов. Далее, социалистический строй должен быть заменен на демократический. Никакого государственного регулирования. Создание свободного рынка и частной собственности.

— То есть захват американскими корпорациями наших предприятий и фактическое превращение страны в экономический придаток Запада, полностью контролируемый из Вашингтона.

Это заговорил товарищ Иваньков, глава КГБ, секретной службы. Этот, как знал Сати, был лис тот еще! Он в большей степени был виновен в развязывании войны, чем все остальные! Но сидел тихо и хитро щурился, не меняя профессионально-равнодушное выражение на лице.

— Мы полностью потеряем контроль над ситуацией, советские люди превратятся дэ факто в нацию рабов.

Пауза. Все присутствующие переводили тяжелые взгляды друг на друга и на него.

— Альтернатив нет?

— Это данные переговоров недельной давности. — Тяжело вздохнул министр иностранных дел. — Сейчас же, когда советская армия на грани полного разгрома, думаю, они еще более ужесточат условия.

— Они что, до последнего не верят, что мы сделаем это?

— Ну, видимо, считают, — опять прищурил глаза глава госбезопасности, — что раз до сих пор не сделали, то и не сделаем. Да и не такие они дураки, оккупировать нашу территорию! Побомбят-побомбят, да и улетят. А у нас после этого сто миллионов человек умрет от голода и холода в первую же зиму. Это по самым скромным оценкам. Да и не сможем мы восстановить промышленность. Они уничтожают всё! Подчистую! Товарищ генеральный секретарь, боюсь, альтернативы нет.

— Но мы уничтожим весь мир…

— Так что, лучше быть рабом? — поднял голову седовласый маршал.

Да, они уничтожат весь мир. В воздух взлетит облако пыли, которое охватит всю землю, не давая благодатным солнечным лучам пробиться сквозь него. Наступит ядерная зима. Поднимется радиационный фон. Но пройдет десяток лет, и пыль осядет, радиация уменьшится. И тогда на поверхность поднимутся люди. Те люди, которые находятся в убежищах, метро, на специальных базах и в подземных городах. Если выживут. Их будет не много, всего около полумиллиона. Полмиллиона избранных, менее чем шестисотая часть населения страны! Они будут отстраивать жизнь заново, если не скатятся до уровня дикарей.

А другие…

А шесть миллиардов(!) других людей погибнут.

Так называемый ядерный чемоданчик, на самом деле мощное электронное средство связи, было включено. Все коды доступа введены. Сати сидел и смотрел, не решаясь повернуть рычажок, в простонародье именуемый «красной кнопкой». Перед ним сидели члены политбюро, из выживших после того взрыва, диверсии в начале войны. Министры. Военные. Иваньков. Все молчали. Все понимали, что подписывают миру, и себе в том числе, смертный приговор. Возле входа в пещеру, то есть бункер, стояли дисциплинированные автоматчики спецроты КГБ. Да, руки у них мелко дрожали, но Сати знал, они уничтожат любого, кто попробует просто подойти к нему в этот момент.

Вдруг дверь бункера медленно отворилась. На пороге появился главком, маршал Тихомиров. Вместо убеленного сединами, но гордого военного перед ними стоял глубокий сломленный сутулый старик, испещренный морщинами.

— Смоленск пал. Центральной группы войск не существует. — Его голос, скорее напоминающий шепот мертвеца, вылезающего из могилы, был единственным звуком, прозвучавшим в этом бункере за последние несколько часов. Затем старик потянул табельный пистолет, висевший у него на поясе. Автоматчики напряглись, взяв его на мушку. Но маршал медленно развернулся и зашел за угол, уходя из зоны прямой видимости.

Через минуту сквозь открытую дверь бункера прогремел хлопок, перекрывший своим звуком на несколько мгновений гул взрывающихся на поверхности бомб.

Сати потянулся и повернул в сторону оба рычажка, одновременное нажатие которых активирует электронную систему связи с кучей ракетных шахт, расположенных на всей территории необъятной Сибири, Урала, Дальнего Востока и Средней Азии. А также на платформах медленно перемещающихся по стране железнодорожных составов. Посылает сигнал на советские подводные корабли, находящиеся на глубине в водах, близких к территории противника. Главного противника. Система надежная, даже сверхнадежная. Единственная вещь в этой стране, на которую по настоящему хватило денег.

— Сколько у нас времени?

— Пять минут на запуск. Около сорока минут полет. Примерно столько же до ответного удара. — Мертвым голосом ответил один из специалистов, поседевший прямо здесь, в бункере, у всех на глазах.

— Отлично! — шаман встал. — Поздравляю всех с концом света, товарищи! — затем развернулся и вышел.

В его собственном рабочем кабинете, таком же бункере, только меньшем по размерам, он сел и открыл ящик стола.

— Конец света… — тихо прошептал он. — Конец всему.

Затем достал из нижнего ящика табельный ПМ и прислонил к виску. Он только что убил несколько миллиардов человек. Жить после этого не собирался…

Шаман снова стоял в незнакомом помещении. Окон не было. Как и дверей. Источников света не было тоже, но в помещении было светло.

Это скорее было похоже на комнату. Небольшую, круглую, метров двадцать в диаметре. Он стоял как раз посередине. Никаких доспехов или иных вещей из предыдущих мороков, только меч в руке. Тот самый, или похожий на него

Вдруг раздался непонятный звук. Сати обернулся. Сзади него стоял… Он сам. В тех же одеждах, тех же шкурах, с тем же самым мечом в руке. И также с непониманием и удивлением смотрел на него.

И тут до шамана дошел смысл всего показанного. В первом мороке он должен был убить себя ради других. Во втором — всех ради всех. И теперь предстояло убить себя ради себя. Они скрестили клинки.

Сколько времени продолжалась эта свистопляска, никто не мог сказать. Ощущение времени в круглой комнате отсутствовало напрочь. Это был не бой, скорее некий фарс. Потому, что каждый из противников в совершенстве знал, что думает другой и как ударит. Сати словно видел глазами противника себя самого. Он как бы сам нападал на себя, и сам же от себя защищался. Если бы шаман знал, что такое шахматы, он бы понял, что это игра с самим собой. С той лишь разницей, что в шахматах надо передавать ход противнику, разворачивая доску, а в этом поединке все происходит одновременно. Черные ходят вместе с белыми, и обоими управляешь ты.

Выпад сменялся выпадом, отражение отражением, а конца и края поединку не было видно. Оба противника стали сдавать, уставать, но одновременно друг с другом. Они просто оба обессиливали, становясь слабее, но не получая преимуществ друг перед другом.

Что-то тут не так. Этот бой может продолжаться вечность. Противник снова атаковал. Снова он с точностью до детали знал, как именно тот хочет поступить, поэтому уклонился и отбил выпад. Тот Сати тоже знал, как поступит этот Сати, поэтому изменил направление клинка, целя в грудь. Но и этот прием этот Сати знал, отбив меч в сторону.

Противники одновременно остановились, глядя друг на друга.

— И что дальше? — в один голос одновременно спросили они. Из этой комнаты выйти может только один. Это правило игры. Оба знали это.

— Не знаю. — Также в унисон ответили противники. Их мечи скрестились вновь.

Тут шамана вновь посетила догадка. Он крутанулся и подставил свою грудь под удар клинка. Меч того, другого Сати, вошел в грудь по самую рукоятку.

«Я не могу убить себя. Не могу убить себя сам. Значит это не он, а САМ должен убить себя! Гениально и просто!»

На лице противника застыло удивленное и немного испуганное выражение. Он обиженно дотронулся до своей груди, из которой толчками вытекала кровь. Затем его глаза остекленели, и с тем же обиженным выражением лица тот упал на спину.

Всё. Тело исчезло. Комната исчезла. Меч, торчавший в груди, но как бы не в ней, также исчез. Исчезло все окружающее, все звуки, цвета, запахи и чувства. Исчезло даже его собственное тело. Разум оказался один, плывя в той черной бесконечности, которую старый Ной называл космосом.

С ним начали говорить. Это были не голоса, не звуки, это были образы. Километры образов, тысячелетия прожитых жизней. Они шептали, говорили, кричали. Жаловались и хвалились. Плакали и смеялись.

Он понял, кто были они, те существа, построившие эти гробницы. Это, и правда, были гробницы. Но не для людей. В смысле, не для существ. И не для их правителей. Это были гробницы для оружия. Для ЗНАНИЯ об оружии. И теперь это знание перешло к нему, вместе с мириадами других образов, подобно вихрю ворвавшихся в голову. Гробница опустела.

Оружие. Оно было, но как бы и не было. Оно находилось везде вокруг, но в то же время и нигде. И оно было поистине ужасно!

Шаман увидел, как небесные армии крушат последние цитадели тех существ, которые возвели эти памятники. Как мужественно сражаются они с армиями Неба и Света. Как бессильно погибают, падая один за другим. Но НЕ ИСПОЛЬЗУЮТ его.

Эта раса предпочла уйти, но не переходить рубеж.

И эти пирамиды — наследие. Для них, людей. Потому, что только люди смогут использовать ЭТО в борьбе с Небом.

И вновь шаман стоял на вершине пирамиды. Холодный и злой степной ветер обдувал его со всех сторон, трепетал волосы и бороду. Вокруг расстилалась ночь. Он смотрел на восток.

— Ты доволен? Ты получил, что хотел, Сатанаил?

Шаман медленно повернулся в сторону говорившего. Это был вестник. Он стоял рядом, точнее висел в воздухе, но вестников это нисколечко не смущало.

— Что, Гавриил, боитесь? — шаман усмехнулся.

— Мы ничего не боимся, шаман.

— Тогда почему ты здесь? Чтоб остановить меня?

Теперь усмехнулся Гавриил.

— Нет. Просто предупредить. Ты знаешь НАСКОЛЬКО оно страшно?

Сати зло улыбался.

— Помни Сатанаил, возврата не будет. Кто переступит грань, потеряет все.

— Я не боюсь, Гавриил.

— Я знаю. — Кивнул вестник — Поэтому не угрожаю. Ты сам должен понять опасность и отказаться.

— И оставить мир в цепях рабства? Ваших цепях? — шаман повысил голос. Ангел вздохнул и покачал головой.

— Ты многого не понимаешь, шаман. Слишком многого.

— Я не боюсь вас. И буду бороться. И если вынудите, я использую его.

Ангел вздохнул и бесстрастно покачал головой.

— Сатанаил, ты так ничего и не понял. И не хочешь понимать. Ее не вернуть, пойми. И мы не виноваты в этом. Ты хочешь изменить мир? Попробуй. Но если перейдешь рубеж, мы остановим тебя.

Вестник исчез.

— Попробуйте! — зло, сквозь зубы прошипел человек и полез вниз. Да, у него теперь было оружие. Но ощущения победы не было. Как будто все остались при своих. Так что все, как и встарь, зависит от него и его дела.

Но теперь пришла пора действовать. Настал их ход.

Тем временем Абаддон с тремя тысячами нубийцев подходил к Элефантине, острову на границе. Бааль Зебаб с несколькими тысячами кочевников был в трех дневных переходах от Мемфиса. Небирос с учениками из египтян готов открыть ему ворота. А Аэсма с тысячной армией скует действия фараонов Дельты, внося в их ряды разлад и смятение, не давая прийти на помощь Долине. Это в первые же дни восстания разделит войска фараонов, не позволив объединиться. Тем временем Саргатанас подойдет с востока, из-за Синая, и вся дельта Нила будет в их руках. Неплохое начало.

Война началась.

Двор действительно был обложен. Но я выскочил. Они что-то почувствовали, но не поняли сразу. А когда поняли — было поздно. По дворам и закоулкам моего города им меня не догнать.

Я шел на вокзал, насвистывая веселую песенку, пугая окрестных привидений. В результате бурного совещания было принято соломоново решение: совместить неприятное с бесполезным. То есть в Москву еду я. Настя остается для восстановления, догонит позже, если сможет. Глядя на ее состояние, я в этом сомневался.

Идею подкинула, как ни странно, Юлька, спасенная наркоманка. С самого начала она оказалась настолько настырной и вредной, что оставалось или убить ее, или все рассказать. Вот так и спасай их, неблагодарных! Да, бурный у нас был вечер!

Пришлось ввести ее в курс дела, объяснить и рассказать что к чему. И про меня, и про колдунов, и про то, как ее спасли. Короче, про всё.

Странно, но она ничему не удивилась. Быстро разложила все по полочкам и вынесла вердикт. Как будто с колдовством и чудесами каждый день сталкивается, по три раза, честное слово! Наверное из-за постшокового состояния. Только просила спрятать ее от каких-то армян. Макс обещал заняться этим. Армяне — не орден, справится.

Макс был против, чтобы я ехал, но умнее ничего придумать не смог. Действительно, ждать пока Настя восстановится, пока дорога туда-сюда, а там вообще непонятно что… Проще самому попытать счастья и найти ее учителя. Все равно ведь придется исчезать и прятаться? А тут меня ищут в городе, а я вон где, в самом их логове…

Напоследок Макс сунул мне в руки какую-то заначку — несколько ярко-зеленых купюр.

— Ты чего?

— Ничего. Мне все равно, а тебе лавандосы понадобятся. Щас ночь, все московские поезда идут. Садись в любой, с проводником договорись. Не экономь, знаю я тебя! Жизнь дороже презренного металла.

Я улыбнулся.

— Спасибо!

— Не за что. Кстати, если что, я твою новую подругу — он кивнул на ванную, в которой уже вовсю плескалась моментально акклиматизировавшаяся в новой обстановке Юлька — у тебя прятать буду. С бабулей как-нибудь договорюсь. Сам не звони ей, не светись. Это я тоже на себя беру…

И вот теперь я, оглушенный стремительностью событий уходящего дня, шел на вокзал, собираясь встретиться с неким отцом Михаилом, преподобным полковником госбезопасности… Звучит, а? Вот то-то же… Настя передала мне явки и пароли, то есть где и как с ним без палева связаться.

Вообще, все больше моя жизнь стала походить на дешевый бульварный шпионский роман. Секреты, спецслужбы, киллеры… И при этом с элементом фэнтези: пророчества, колдуны, призраки, ангелы, демоны. Только ангелы с демонами меня укокошить не хотят, а вот свои же, живые двуногие прямоходящие, очень даже!

— Ну почему же бульварный детектив? Неправда! И не фэнтези!

— О, Элли, ты уже успокоилась?

— Конечно. Я ж говорила, я отходчивая.

— Кидаться на меня со своей палкой не будешь больше?

— Какой палкой?

— Светящейся.

— А, призрачный меч? Так я не на тебя с ним кидалась. На тебя-то только с кулаками. Я думала, это курица выделывается.

— И что, не она? А кто?

Элли замялась.

— Ну, не знаю. Не она, это точно. Но тогда это кто-то один из двух: или Шеф, или Хозяин.

— Ну, так спроси их, кто именно?

— Издеваешься? Вот сам иди и спрашивай! И не втравливай в это бедного маленького демона!

Я тут же вспомнил пламенное величие в глазах этого маленького демона и у меня в очередной раз мурашки поползли по коже.

— Да ладно, не бери в голову. Я ж извинилась!

— Хорошо, заметано. — Да, дуться не стоит. Она мысленно улыбнулась. — Так на какую же книжку моя жизнь похоже? Если и не детектив и не фэнтези?

— На сказку. Самую обычную НЕбульварную детскую сказку.

— Хм… Не помню я что-то таких сказок. С таким детективным сюжетом.

— Не будь к сказкам строг, отнесись по детски и все поймешь.

Я честно задумался, но ничего умного в голову не лезло.

— Хорошо. Так и быть. Подскажу. Помнишь девочку Элли из Канзаса?

Я улыбнулся.

— Я что, похож на девочку Элли?

— Я ж говорю, абстрагируйся, тогда все сойдется! Вот смотри, девочка Элли неожиданно оказывается в домике во время урагана. Всё, привычный уклад в ее жизни рухнул. Что дальше? Она оказывается в Волшебной стране, где процветает колдовство! Там она встречает добрую волшебницу. Если хочешь, добрую ведьму, которая указывает ей дальнейший путь. Вокруг же девочки творятся интриги. Но опять-таки, не против нее самой, а между высшими силами, благодаря которым она в Волшебной стране и очутилась. Сходится?

— Красиво поешь! — Да, умеет чертенок выкрутить, этого у нее не отнимешь.

— Так и ордену мешаешь не ты, а те силы, которые за тобой стоят, заставляющие пророчества исполняться. И добрую ведьму ты повстречал. И волшебство вокруг тебя, о котором ты даже не догадывался. И с привычным укладом жизни ты уже распрощался, еще позавчера.

— Да, Элли, ты просто гений! Стой, а почему ты Элли?

— Дошло! Ну, наконец-таки! И не мечтай, башмачки не дам. Знаешь, сколько я их колдовала?

Я искренне рассмеялся. Пожалуй, с этим смехом через меня вышел весь напряг последних дней. Точнее, всего такого долгого последнего дня.

— Че ты ржешь, как конь! Это просто моя любимая сказка! Именно в Волковском изложении, Баум не так сочно писал. Да и имя у меня подходит. Сократишь — и та самая Элли получится.

Я представил себе девочку Элли из Канзаса с хвостом и рогами.

— Бяка ты! — шутливо обиделась бесенок. — Я ж говорила, это просто детали интерфейса! Я себе любое тело наколдовать могу. Просто так веселее.

— Ясно. И что теперь? Если по сказке?

— Если по сказке? Теперь ты держишь путь в Изумрудный Город, чтоб найти ответы на все свои вопросы и получить помощь. Только смотри, по сказке Элли там помощь не получила, ей пришлось топать дальше. Так что не обнадеживайся.

— Спасибо тебе на добром слове, о добрейший из демонов!

— Не за что. Зато честно.

Ну что ж, пусть будет Изумрудный город. В путь?