В тумане

Петр Иванович СУВОРОВ

В ТУМАНЕ

Вот что приключилось с нами однажды.

Спускались мы с Борисом вниз по Суре. Река эта глубокая, дикая, течение быстрое, вода чистая-чистая. А вот с рыбной ловлей нам в тот день не везло. Долго и безрезультатно махали мы спиннингами. Устали, проголодались и уже давно стали присматривать местечко для ночлега.

Но, как назло, берега проплывали обрывистые, мрачные, неудобные для высадки. А солнце уже зашло.

В одном месте на широкой излучине реки показался крошечный песчаный островок. Мы направились к нему, думая разбить на нём палатку и переночевать.

Здесь оказалось так мелко, что лодка ткнулась в отмель, не дойдя до островка метров 12-15. Да и островок был такой махонький, что даже для палатки на нём не было места.

Тогда мы решили переночевать прямо в лодке. Для нас это было не ново. Лодка наша всегда в полной исправности, не протекает, всё в ней приспособлено для подобного случая.

Я достал корзину с продуктами, кружки и чайник, вылез из лодки и пошёл на островок, а Борис оттолкнулся и поехал к берегу набрать для костра хворосту. Наскоро покончив с едой, мы разобрали всё в лодке по своим местам и устроили на дне её отличную постель.

Чтобы лодку не снесло течением, пока мы будем спать, втащили её ещё немного на отмель и на всякий случай закрепили на якоре.

Над рекой быстро поднимался туман. Сначала он затянул берега, и сквозь него видны были только верхушки прибрежных деревьев. Но вот и они стали заметно бледнеть и наконец совсем скрылись. Небо, и земля, и вода сравнялись: всё закрылось плотной белой пеленой тумана.

Боясь намокнуть, мы накрылись сверху непромокаемой халабудой и подоткнули её по бортам, чтобы нигде не проникала сырость. Алюминиевая окраска халабуды тоже сравнялась с туманом, и теперь, лёжа в лодке, мы не видели ни одного предмета, ничто не выделялось в общей плотной массе тумана. Только у самого подбородка был виден край этой серой накидки, и казалось, что мы находимся в каком-то необычном, сказочном мире, что даже под нами нет ни воды, ни твёрдого песчаного дна и кругом только плотный, тягучий туман.

И ни одного звука, ни одного всплеска! Всё потеряло свою реальность.

Мы даже говорить стали почти шёпотом.

Заснули мы незаметно. Мне снились какие-то нелепые сны.

Проснулся я от лёгкого шума, нарушившего окружающее нас безмолвие. Сначала я слышал эти непонятные звуки сквозь сон. Они становились всё громче и громче. Но откуда они доносились, понять было невозможно. Наконец я окончательно проснулся, открыл глаза и... весь похолодел от страха: прямо надо мной были чьи-то огромные вытаращенные глаза... Я рванулся, хотел вскочить, но стукнулся лбом обо что-то мягкое и отлетел обратно на подушку.

В ту же секунду раздался дикий, истошный женский вопль, его подхватили какие-то другие голоса, что-то зашумело, зашлёпало по воде, раздался всплеск, словно что-то большое грохнулось в воду.

Борис вскочил и, уставившись на меня, только и твердил одну фразу:

- Что такое? Что такое?

Я ничего не мог ответить и только бессмысленно вертел головой, пытаясь понять, с какой стороны несутся эти вопли и откуда взялись те, с глазищами, которые стукнули меня по лбу.

Теперь шум удалялся, становился всё тише, и я понял, что это ктото бежит по воде, а кричат какие-то люди.

Скоро крики замерли, и только издалека был слышен треск и шум, какой бывает, когда кто-то без разбора пробирается сквозь густой кустарник.

- Что с тобой? Что случилось? Чего ты кричал? - тревожно спрашивал Борис.

- Да я и сам не знаю! Проснулся я, взглянул, а надо мной чьи-то огромные глазищи. Я хотел подняться, да как стукнусь лбом, кто-то как завизжит на разные голоса!

- А чего же ты сам-то кричал?

- Да я вовсе и не кричал!

- Ну да, не кричал! Ты орал! Орал как зарезанный, как ишак!

- Это не я, это тебе спросонок показалось, что я. Орали другие. Слышал, как они убегали? Только что они здесь делали? Зачем их принесло ночью, да в такой туман, на реку? А что я спросонок немного испугался- это верно. Ты бы и сам испугался! Открываю глаза и вдруг вижу прямо над собой чьё-то лицо. Да и не лицо, а только вытаращенные огромные гляделки да вместо носа какая-то пуговка. Больше ничего и не было видно. Смотри, какой туманище! А кричать - не кричал. Это ты уж зря!

Борис долго подтрунивал надо мной, приставал с глупыми расспросами: блондинка или брюнетка была русалка, а глаза у неё были серые или зелёные, а волосы были как причёсаны - по-модному или она была с распущенными космами?

- Это она тебя утащить хотела, думала, что ты красавец писаный, а как наклонилась да увидела твою небритую физиономию - испугалась.

И всё в таком же роде. Не скоро он от меня отцепился!

Конечно, мы уже больше не могли заснуть и долго продолжали обсуждать происшествие, делать различные предположения о том, откуда взялись наши "русалки" и что они делали на реке ночью в тумане?

Когда стало всходить солнце, туман заклубился и начал понемногу рассеиваться.

Борис встал, поднялся в лодке, взглянул на меня и засмеялся.

Мы отплыли от места ночлега довольно далеко. Было уже около двух часов дня. Ловля была сегодня удачная, мы досыта наловились и теперь направили свою лодку под густую тень обрывистого берега, чтобы отдохнуть в прохладе.

Когда мы подплыли к берегу, то увидали там в кустах рыболова с поплавочной удочкой. Мы поздоровались, как водится, справились, хорошо ли клюёт, вышли на берег, ну и, конечно, разговорились. Он рассказал нам, как этой ночью шумерлинские девчата ловили на реке бреднем рыбу и наткнулись на лешего.

- Он весь как серебряный, а морда у него чёрная, страшная, вся волосами заросла. Аришка Прохорова как увидала его, так сразу и сомлела. Хотела бежать, а ноги так и отнялись. Она как закричит, а леший-то как ей стукнет чем-то по носу - у неё аж искры из глаз посыпались! Все перепугались, бросили бредень и такого дёру дали, что не помнят, как их и ноги на берег вынесли! Через кусты, без дороги до самой деревни без оглядки бежали.