В твоем плену

Глава 3 Знакомство

От столь сомнительного радушия меня бросает в дрожь. По позвоночнику табуном бегут мурашки, и мне приходится напрячь мышцы, чтобы не содрогнуться всем телом, не выказать своей реакции на этот холодный прием. Непонятно чем вызванный, оттого вдвойне неприятный.

Как ледяной душ.

Улыбаться я себе сразу отсоветовала и старательно пытаюсь сохранить на лице прежнее чуть подавленное, чуть любопытное выражение.

– Это мой старший сын Сойер, – подтверждает Рассел мою догадку. – Думаю, самое время вам познакомиться.

– Тот самый Сойер, который "попал под влияние неправильных людей"? – не удерживаюсь я от вопроса.

Глядя исключительно на мужа, напоминаю ему, что именно так он ответил мне, когда я спросила, почему он не общается с сыном.

Парень сдержанно усмехается. Но молчит.

Рассел бросает на него странный взгляд и коротко кивает мне. Берет меня за руку и вводит в крохотную прихожую, где кроме лестницы на второй этаж и изрядно удивившей меня трёхъярусной полки для обуви – это же чисто русская привычка разуваться в доме, – ничего нет.

Только оказавшись с блудным сыном на одном уровне, понимаю, какой он на самом деле высокий и мощный, хотя исполинским телосложением похвастаться не может. Но сила от него исходит колоссальная. Сила и опасность. Они окружают его, они осязаемы, как электромагнитное поле. Оно фонит и притягивает. Я чувствую.

– И ты оставишь меня с ним? Теперь? – спрашиваю громким шепотом, кивком указывая на двойную темного дерева дверь, за которой скрылся мой потенциальный телохранитель.

Мне сразу стало легче дышать – под его взглядом я ощущала себя мухой, которая добровольно лезет в паутину. Хотя о моей доброй воле тут речи не идет, но этот факт несущественен.

– Так будет лучше. С ним ты в безопасности, – убежденно говорит Рас, ничуть не понижая голоса.

– Я в этом не так уверена. Ты же видишь – я ему не нравлюсь!

– Это первое впечатление, – возражает с нажимом. – Оно изменится. Ты тоже не сама приветливость, Хэвен.

– Я это учту, – поджимаю губы, принимая критику.

– Я надеюсь. К тому ж, цель не в этом. Ты не должна подружиться с ним. Он обеспечивает твою безопасность. Ты здесь прячешься.

– И как долго я буду тут прятаться?

– Пока я не разберусь со всем.

Как всегда – минимум информации, ноль ясности.

– Это я уже слышала. И мне не нравится такая неопределенность, Рас. Я хочу знать точнее: день, два… Может, ты запрешь меня тут на неделю?..

– И на больше, если понадобится, – следует сухой категоричный ответ.

– Я что, пленница? Я арестована?! – автоматически повышаю голос, возмущенная его тоном.

– А есть за что? – слышу позади себя безэмоциональный голос бесшумно появившегося блондина.

Резко развернувшись на звук, впиваюсь в него уничижительным взглядом.

"Мы точно не подружимся", – думаю с удивившим меня разочарованием.

Разозлившись на себя, отворачиваюсь обратно к мужу:

– Я с ним не останусь! – заявляю твердо.

– Это решено, – спокойно парирует муж.

– Рассел, пожалуйста, давай вернемся домой, – решаю я сменить тактику и тон и, взяв его ладонь, прикладываю к щеке. – Я обещаю, что не буду никуда выходить, не буду путаться у тебя под ногами. Если ты хочешь, чтобы я сидела взаперти, я буду, но я бы предпочла находиться среди привычных вещей. Запри меня дома. Пожал…

– Хэвен, в тебя стреляли. Я видел, что стало с машиной твоего отца. Эти люди не шутят. И они совсем не дураки. К нам домой, равно как и к твоему отцу, они придут в первую очередь. Твоя жизнь слишком дорога, чтобы ей рисковать, – большим пальцем он поглаживает меня по щеке.

Нежно и с умыслом. Желая убедить если не словом, то лаской.

– Ты не пленница, но ты останешься тут, даже если мне придется применить силу. И задержишься на столько, сколько понадобится. Я сам не смогу и заботиться о тебе, и пытаться найти тех, кто за всем этим стоит. Пожалуйста, побудь с Сойером…

– А он сумеет обо мне позаботиться? – перебиваю, не позволяя ему заболтать меня, загипнотизировать, как удав глупого кролика. – Сумеет защитить? Он что, опытный телохранитель?

Парень недобро сверкает глазами, а Рассел морщится – ему однозначно не нравится такая формулировка.

– Нет. Но он – единственный, кому я могу доверить твою жизнь.

– А твои подчиненные? – еще раз закидываю я эту удочку без особой надежды на успех.

Просто не хочу сдаваться и оставаться в этом доме. С этим… пасынком.

– Они нужны мне для дела. И я не хочу, чтобы кто-то еще знал, где ты. Это может быть опасно. Что ты здесь, известно лишь трём людям в этой комнате. Я хочу, чтобы так и оставалось. Дай мне, пожалуйста, свой телефон.

– Что?! – не верю я ушам.

– Телефон, – повторяет до противности бесстрастно.

– Ты не оставишь меня без связи! Ты…

Я не договариваю, потому что не знаю, что сказать. Коварство мужа лишает меня способности говорить, а глаза предательски пощипывает. Я не верю, что Рассел может так поступать со мной.

– Я буду звонить Сойеру. От общения с остальными тебе лучше пока воздержаться.

– Это абсурд! Я… Как… Это… – я снова не могу найти правильных слов.

Да и кому они нужны? Рассел решил все за меня, у меня нет права голоса.

– Это необходимые меры в нынешней ситуации. Поверь. Я знаю, что делаю.

Пытаюсь отвернуться, чтобы не видеть этой спокойной собранности, деловитости в его взгляде. Я словно очередное задание, которое ему нужно успешно выполнить. Рас останавливает меня и протягивает руку.

Забрав телефон, смазано целует меня в щеку, и, пообещав:

– Позвоню, – уходит.

Блондин отлепляется от стены, которую подпирал все это время, и шагает ко мне.

Улыбается миролюбиво.

– Мы, и правда, не с того начали. Может, попробуем еще раз? Я – Сойер.

– Я Хэвен, – отвечаю настороженно, не понимая, с чего вдруг такие перемены.

Только что волком смотрел, и вдруг предлагает начать с начала.

Но, в принципе, я не против. Судя по настрою Рассела, мозолить глаза друг другу нам предстоит долго, и лучше, если мы не будем лаяться по любому поводу.

– Имя у тебя… красивое. И многообещающее, – неожиданно делает он мне комплимент. – Но если бы я не обещал себе, что должен вести себя хорошо, то позволил бы заметить, что твое второе имя подходит тебе больше.

– Хм… – плоские шуточки про мое не совсем обычное второе имя, и о его сочетании с первым уже давно меня не удивляют и даже не обижают. – А ты, значит, мной интересовался? Анкетные данные изучил или не поленился всю биографию проштудировать?

– Не поленился, – он открывает дверь, за которую удалялся на несколько минут, приглашая меня войти. – Я знаю о тебе все, что мне нужно знать.

– И как много тебе нужно? – спрашиваю, проходя к широкому дивану, стоящему спиной к двери и сажусь на его край.

– Всё, – он усаживается в кресло напротив и, поставив локти на колени, склонятся максимально близко ко мне.

– Дерзко, – усмехаюсь, откидываясь на спинку, чтобы увеличить расстояние между нами.

Не хочу попасть в его поле действия его мощного магнетизма. Но угол наклона спинки оказывается очень некомфортным, она слишком откинута назад, и я практически лежу перед Сойером. Что не остается им незамеченным – я вижу это по тому, как он на миг расширяет светлые глаза, и хоть сразу возвращает им прежнее ленивое выражение, тут же краснею и резко выпрямляюсь. Он прячет усмешку.

– Дерзко – мое второе имя.

– Вот видишь, и я тоже его узнала. Безо всяких усилий.

– И то правда… – он тоже откидывается на спинку кресла, но обходится без неловкостей. – На самом деле, у меня нет второго имени.

– Как нет? У всех есть.

– Ну, допустим, не у всех. У твоего русского имени ведь нет второго? Имя отца таковым не является.

– Ты и о русском имени знаешь…

– Конечно. Я же сказал: я знаю всё.

– Окей, – киваю. – Тогда и мне расскажи, что там с твоим вторым именем?

Он медлит. Заметно, что не хочет отвечать, но все же открывает тайну:

– У меня вместо имени лишь буква.

– Одна? – хмурю брови.

– В этом смысл, – хозяин дома усмехается.

– И какая?

– "Кей".

– Сойер Кей О'Грейди? – складываю я его полное имя, как пазл.

– Нет. Моя фамилия Волчек.

– Разве ты Расселу не родной? – округляю глаза.

– Самый что ни на есть. Первенец. Наследник и прочее… – брезгливо дергает он губой. – Был. Теперь это право отошло Спенсеру. Чему я бесконечно рад.

Со вторым сыном Рассела я знакома. В отличие от Сойера, Спенс присутствовал на нашей свадьбе и часто бывает у нас дома. Приезжает на выходные несколько раз в год, а на Рождество и летом остается на неделю или две. Мне нравится проводить с ним время, гулять по городу, разговаривать о книгах и фильмах – у нас похожие интересы. Мы оба тащимся от комиксов и приключенческих романов. О брате Спенс всегда говорит с восхищением и никогда с горечью, как Рассел. С их слов в моей голове за эти годы сформировались два противоречивых образа Сойера, которые никак не складывались в образ одного человека.

И оба они точно не подходят тому, кто сидит сейчас передо мной.

Но если об отношениях с братом все более или менее понятно, то такая неприкрытая неприязнь к отцу – взаимная с его стороны – меня коробит.

– Я могу спросить почему?

– Можешь. И я даже расскажу. Когда-нибудь…

– Я подожду.

– Не сомневаюсь в этом.

На его лице даже нет уже знакомой усмешки. Он действительно не сомневается, что знает меня, как облупленную. От этого открытия мне не по себе, поэтому я резко встаю с дивана.

– Ну, считай, знакомство состоялось. Все живы. Можешь показать мне мою комнату.

– Иди за мной.

Он тоже поднимется, но плавно и неторопливо, как тигр, разморенный на солнце, и ведет меня к лестнице на второй этаж. Подойдя к левой из трех дверей, распахивает ее и замирает на пороге. Смотрит прищуренно и говорит протяжно:

– По идее, я должен бы внести тебя на руках…

– Обойдусь, пожалуй, – фыркаю я, чувствуя, как от его предложения мгновенно вспотели ладошки.

Я сжимаю их в кулаки, возвращая себе самообладание.

– Пожалуй, придется, – согласно кивает.

Вхожу и придирчиво осматриваю комнату, вертя головой во все стороны, спиной чувствуя и его взгляд, и каждое движение. По шороху предполагаю, что он прислонился плечом к косяку. Чуть поворачиваю голову – угадала!

– Нравится? – спрашивает без намека на интерес в голосе.

– Мм… сгодится.

– Я старался.

– Не переживай, это заметно, – не отказываю себе в желании поязвить. – Я оценила твою заботу.

Теперь, когда я оказалась в комнате, где меня будут содержать взаперти как матёрую преступницу, меня вновь охватывает притихшее было негодование от несправедливости такого решения. Оно буквально кипит во мне, бурлит и булькает, выводя из себя и требуя разрядки.

– Ну, располагайся, – он делает шаг вперед и ставит на пол мою сумку, я даже не заметила, когда он ее прихватил. – Не буду мешать.

Он берется за ручку двери и начинает тянуть ее на себя, шагая назад.

– Подожди, – останавливаю его. – Разве ты не зачитаешь мне мои права, не огласишь список того, что мне можно в моем заключении в твоём доме, а чего нет?

– Такого списка не существует, – равнодушно пожимает плечом.

– Это значит всё можно? – уточняю. – Или ничего нельзя?

– Первый вариант, я полагаю.

– Всё-всё?

– В пределах этого дома – да.

Отвечает спокойно, несмотря на мои докапывания.

– Значит, все же есть ограничения, – я не отстаю, желая до конца выяснить рамки дозволенного мне.

– Всего одно. Так что, как я и говорил – никакого списка.

– Значит, я могу делать все, что угодно?

– Абсолютно всё, – говорит он терпеливо, так и не почувствовав подвоха.

– Смело, – широко улыбаюсь и, не переставая смотреть на него, пинком роняю стоящий на полу большой горшок с неизвестным мне нецветущим цветком. – И неразумно.

Делаю шаг в сторону и опрокидываю неприкрученный к стене телевизор.

– Даже безрассудно, – хватаю со стола и, размахнувшись, швыряю на пол лэптоп.

Суетливо оглядываюсь в поисках еще чего-нибудь и шагаю к зеркалу на стене, Сойер не препятствует. Наоборот, отступает, освобождая мне дорогу. Снимаю – не без труда – зеркало в массивной серебряной оправе и отправляю в кучу к лэптопу и телевизору.

Так-то лучше.

– Полегчало? – слышу за спиной голос без эмоций.

– Значительно.

– Я счастлив, – все так же равнодушно. – А теперь убери за собой. Горничная приходит раз в неделю по вторникам. Он был вчера. Так что если не хочешь ходить босиком по осколкам и жить в этой грязи, придется тебе потрудиться. Все, что нужно, найдешь в кладовке под лестницей. Справишься?

– А у меня есть выбор? – оборачиваюсь.

– Конечно. Впредь советую тебе, прежде чем что-то сделать, сначала подумать. Но ты ведь не прислушаешься.

Улыбаюсь.

– Так я и думал. Развлекайся, Золушка…

Жду пару минут и, когда шаги внизу стихают, иду вслед за ним по ступенькам за инструментом.

Я действительно чувствую облегчение, мне было полезно выпустить пар, поэтому я ничуть не сожалею о предстоящей уборке. К тому же, она тоже станет для меня терапией. Когда руки чем-то заняты, лично мне лучше думается.

А думать мне есть над чем.