Валентин Александрович Серов 1865-1911

Любимый ученик Репина и Чистякова

Вернувшись в Москву и намереваясь отдать ребенка в московскую гимназию, Валентина Семеновна вновь обратилась к Репину, надеясь на возобновление уроков. Семья художника приняла Серова с распростертыми объятиями, а уроки продолжились на еще более серьезном уровне. Репин отмечал, что, несмотря на перерыв в занятиях, Валентин хорошо продвинулся вперед, а удачные работы убедили самого мальчика в том, что у него снова получается нарисовать все задуманное. Валентин в прямом смысле слова уверовал в себя, почти совсем забросил учебу в гимназии и предался любимому занятию с огромной страстью. В конце концов, директор гимназии посоветовал матери Серова отдать сына в специальное заведение, где его художественный дар развивался бы в полной мере. Таким образом, мальчик окончательно переселился в дом Репина, а его занятиям по живописи и рисунку больше ничего не мешало.

«Сам Репин смотрит на него уже не как на подростка, а как на художника, и даже позирует ему для портретного рисунка, рисуя одновременно Серова. 14-летний Серов смотрит угрюмо, исподлобья — знакомая чисто серовская волчья повадка, сохранившаяся до его последних дней. А за этой хмурой видимостью скрывалось добрейшее сердце и нежнейшая чистая душа. Репин рисует Серова, а Серов рисует самый похожий портрет Репина, какой с него когда-либо был сделан. Здесь вся репинская суть: его взгляд, его улыбка, его обаятельность, даже его вечная конфузливость — словом, все то, что он сохранил и в 70 лет и что все мы так хорошо знали», — писал Игорь Грабарь в своих воспоминаниях «Серов-рисовальщик».

Зимой. 1898

В 1880 Серов поступил в Академию художеств, попав в мастерскую знаменитого профессора Павла Чистякова, который отличался весьма жесткой манерой преподавания, высмеивая и критикуя каждый неточный штрих своих студентов. Однако Серова он любил и гордился им. Именно Чистяков выработал в молодом даровании вдумчивую и неспешную манеру запечатления натуры. Подобно учителю, Валентин Серов терпеть не мог поспешности и приблизительности в живописи и рисунке. «Иначе писать не умею, — отвечал он на вопросы о своей кропотливой манере работать, — виноват, не столько не умею, сколько не люблю».

И действительно, нельзя сказать, что Серов не владел сверхбыстрой манерой изображения. Требуя для своих портретов никак не менее сорока сеансов позирования (порой это число доходило до ста), Валентин Александрович великолепно делал моментальные наброски и в полной мере владел искусством скоростных карандашных зарисовок. При этом с присущим ему талантом он умел не только ухватить узнаваемые контуры фигуры и головы, но и точнейшим штрихом передать характерные черты внешности и даже мгновенно схваченное сиюминутное выражение лица. В этих коротких быстрых зарисовках более, чем в других работах, познается изумительное мастерство художника. Набивая руку на молниеносных набросках военных маневров и парадов, рисуя солдат и офицеров, Серов вовсе не думал о портретном сходстве, но, помимо воли, делал подлинные портреты. Его безошибочная рука и точный глаз не умели иначе. Живописец даже мог позволить себе писать сложные композиции без предварительного карандашного контура, сразу акварельной кистью. Карандаш, уголь и кисть повиновались ему беспрекословно. Поэтому он мог рисовать никогда не позировавших ему детей столь же уверенно, как изображать взрослых, месяцами выдерживающих долгие сеансы позирования.

Осенний вечер в Домотканово. 1886

В 1885 Серов покидает Академию, осознавая себя уже готовым мастером. В дальнейшем его постоянное учение и творческое самосовершенствование происходит по свободному выбору и в непрерывной работе. В том же году написана картина «Волы» (1885, Государственная Третьяковская галерея, Москва). Годом позже — «Зима в Абрамцево. Церковь» (1886, Государственная Третьяковская галерея, Москва) и «Осенний вечер в Домотканово» (1886, Государственная Третьяковская галерея, Москва).

Становление живописного стиля Серова проходило под воздействием двух великих мастеров — Репина и Чистякова, а также их художественных школ.

Но, вне зависимости от перенятого от них опыта, живописец уже в двадцать лет не имел ничего общего в манере письма ни с одним, ни с другим, ибо выработал свою собственную, уникальную технику исполнения, которую невозможно спутать ни с одной из известных графических манер в истории искусства.

Картины Серова очень разнообразны по исполнению. Художник никогда не останавливался на удачно найденном и однажды выработанном решении задачи, как это видно у других живописцев, а все время искал новые подходы, стараясь подобрать для каждого сюжета наиболее отвечающую ему форму художественного выражения. Никогда, особенно в годы расцвета своего творчества, Серов не довольствовался уже использованными способами передачи впечатления, а находил еще более точные выражения своего отношения к изображаемому объекту.

Заброшенный пруд в Домотканово. 1888