Валлиста

15. Время и богиня

Когда я только вышел из замка, было за полдень, а Армарка убивал уже ночью; сейчас, в особняке, стоял ранний вечер. С такими беспорядочными прыжками из ночи в день и обратно недолго и сон перебить. Да и та дрянь, что мне подсыпали, явно не окажет положительного влияния на организм. Когда все это закончится, залягу где-нибудь и отосплюсь как следует — часов тридцать, а то и на все шестьдесят. Прямо сейчас, однако, я не чувствовал усталости. Было тепло, даже жарковато; я перестал кутаться в плащ — там, возле замка, было куда холоднее, понял я. Температура окружающей среды — одна из тех вещей, на которые я обращаю внимание, если не занят ничем более важным.

Лойош завозился у меня под плащом а потом, ничего не сказав, выбрался ко мне на плечо. Я почувствовал, как он сжимает когти и расправляет крылья; потом он покачнулся.

"Уверен, что ты в порядке?"

"Здесь мне лучше."

"Как скажешь."

"Что теперь?"

"Думаю, вернемся откуда пришли, и будем иметь в виду Армарка."

"Ты же сказал, что убил его."

"Я убил его в том времени. Он демон, помнишь? Это там его больше не будет."

"Но ведь все связано, и…"

"Знаю. Может, здесь его тоже уже нет. Но не хочу встретить такой вот неожиданный сюрприз."

"Ну да. Хорошая мысль, босс."

В принципе-то я думал, что Лойош прав — почти наверняка Армарка более нет в этом мире; но если мы ошиблись, может получиться некрасиво. Одна из причин, почему я все еще жив и рассказываю вам обо всем этом — потому что когда я делаю что-то большое и безумное, то пытаюсь со своими мизерными возможностями играть максимально безопасно. Пока ведь получалось, да? Ага, слова "пока ведь получалось, да?" сами собой напрашиваются в виде предсмертных, так что лучше не сильно задирать нос.

Я еще раз осмотрел дворик, вдруг что-то упустил — но если и так, я упустил это снова. А потом обратно в потайной ход и снова обратно по нему же, несколько раз останавливаясь, чтобы вскрыть замки на других дверях и убедиться, что — да, они ведут в тот же самый внутренний дворик, как им и положено.

В конце концов я оказался там, где впервые вошел в потайной ход. Куда теперь? В точности обратно по собственным следам? Куда идти? Что делать? Теперь у меня были ответы, хотя бы часть таковых, но что с ними делать, я пока не знал. Я знал, что хочу сделать: найти Атранта и как следует поколоить его, просто потому что. Но это, пожалуй, не лучший способ добыть недостающие ответы и разобраться с задачей Деверы. Тогда как быть?

Ладно, за неимением лучших идей — вернемся по собственным следам. Пока.

Значит, снова в спальню. В очередной раз я нахмурился, увидев странные окна-двери: не знаю точно, как я сюда вошел, но если не так, то как еще?

Я проверил окна-двери, они открылись, и я шагнул наружу.

И оказался на утесе. Нет, к такому привыкнуть невозможно.

Несколько шагов вниз, и я оказался у выхода из пещеры. У моих ног лежал потухший факел. Я поднял его, попытался запалить, не получилось; тогда ушел вглубь пещеры подальше от ветра, еще раз высек огонь, и на сей раз факел загорелся. Лестница была там, где и должна была быть, я поднялся по ней и оказался в винном погребе под особняком. Проходя сквозь него, я старался не слишком осматриваться, чтобы не отвлекаться на теперь уже несущественное. Идти пришлось долго, вверх и вниз, сквозь полные непонятным волшебством комнаты и нудные коридоры, и вот я оказался там, где хотел. Из этой вот комнаты Армарк переправил меня в Чертоги Правосудия. Сработает ли переход, если его нет? Или он сейчас там и ждет меня, дико злой на меня за то, что я пырнул его Великим Оружием под подбородок? Еще оставался вопрос, хочу ли я вообще снова посетить Чертоги Правосудия, и тут ответ простой: нет. Обожаю вопросы, на которые знаю ответ.

Я прошел дальше по коридору и оказался у комнаты с фальшивой стеной, за которой сидело чудовище. Оно не вырвалось наружу, когда я подошел; очень любезно с его стороны. Я посмотрел на стену. Так или иначе, не думаю, чтобы мы с тобой закончили, приятель. Развернулся, вышел через дверь и пошел дальше вниз по спиральной лестнице, которая появилась — очень хочется сказать "как обычно", — не с той стороны коридора.

Прошел по коридору, вспоминая, где что было, или должно быть, или может быть, но на самом деле нет. Скажем, прямо надо мной сейчас должна быть комната, откуда я попал в Чертоги Правосудия, и маленькая комната, где я встретил Атранта, и потайная камера с чудовищем. Как я уже сказал, они должны быть надо мной — но вот где они относительно меня сейчас на самом деле? Учитывая обстоятельства, бестолковое дело, но я все равно пытался уместить все это у себя в голове. Что там за комнатой с чудовищем? Балкон над бальной залой? Нет, он должен быть еще дальше. Тогда оружейная. Нет, комната с зеркалами.

Комната с зеркалами.

Сарай-мастерская с листами стекла, серебром, печью для обжига и массой непонятных мне вещей. Сложить их вместе, и что будет? Зеркала. Много зеркал.

Восточное колдовство и волшебство драгаэрян имеют очень немного общего, но зеркала — как раз одно из тех исключений. Стекло со слоем серебра с тыльной стороны, отражающее свет; способов его использования ну очень много. Для некромантии? Что ж, создать проход в Чертоги, создав связь с высшими сферами, а потом отразить ее в зеркала, символически распространяя на весь особняк; а странное смешение местоположений, когда что-то находится не с той стороны коридора или оказывается наверху, хотя должно быть внизу — просто побочный эффект заклинания.

Ну и что же? В смысле, я уже один раз попытался шарахнуть по этой проклятущей штуковине, и у меня только рука онемела.

"Леди Телдра, босс," — сообщил мозговой центр нашей банды.

Проклятье.

"Это уже интересно. Ты когда об этом подумал?"

"Когда ты в первый раз ударил по зеркалу."

"П почему тогда промолчал?"

"Я подумал, будет интересно."

Теперь прямо в бальную залу и наверх — по лестнице, которая на самом деле ведет наверх. Вдоль края балкона, и вот она, комната с зеркалами. Я открыл дверь.

И что, я так и сделаю?

"Готов, Лойош?"

"Не очень, босс."

Сделаю, конечно. Я достал из ножен Леди Телдру. Она имела обычный свой вид — тонкий, очень длинный кинжал, или слишком короткий меч. Не давая себе времени задуматься о последствиях, я выбрал ближайшее зеркало, подумал — Вирра, надеюсь, это меня не убьет, — и хорошим ударом всадил клинок в самый его центр.

На сей раз перемещение было не плавным. И непростым. Зубы мои заскрежетали так, словно их сейчас вырвет из челюстей, комната закружилась, в ушах заревело, и я оказался лежащим лицом вниз, а рука моя по-прежнему сжимала Леди Телдру.

Я открыл глаза. Пол был твердым, явно рукотворным и чисто белым. Я повернул голову, и стена рядом со мной, похоже, была сработана из того же материала.

— Здравствуй, дорогой. Очень настоятельно тебя прошу, спрячь это.

Странный голос этот, вибрирующий подобно эху, был мне знаком.

Я поднял голову.

— Богиня?

— А ты кого ожидал? — сказала Вирра. — Пожалуйста, будь так любезен, спрячь оружие в ножны, любовь моя.

— А где Лойош и Ротса?

— Они не сумели пройти сквозь то непонятное устройство, которое перенесло тебя ко мне.

Я привстал на колени, посмотрел на Леди Телдру и убрал ее в ножны.

— Спасибо, — проговорила Вирра. — Итак, малыш Владимир, что привело тебя ко мне сегодня?

— Да, — выдохнул я, медленно поднимаясь на ноги. Похоже, все-таки жить буду. — Да, я бы тоже задал этот вопрос первым номером. Но не волнуйтесь, есть и другие. Очень много других.

— Надо же, — сказала она, — что ж, тогда устраивайся поудобнее.

Мы сидели — она на большом троне на постаменте, я на чем-то плюшевом и уютном. Я не упомниаю о внезапном переносе без телепортации, просто бац — и оказался в другом месте; к такому я уже даже привык.

— Давай начнем, — проговорила моя богиня-покровительница, — с того, как ты оказался здесь. Что случилось?

— Я ударил Великим Оружием в магическое зеркало в доме, который путешествует из прошлого в будущее и имеет внутри коридоры, некромантически связывающие различные миры, включая Чертоги Правосудия — знаете, примерно как вы.

— Ах вот как, — сказала Вирра. — Понятно.

— Хорошо. А объяснить можете?

— Ты сказал, магическое зеркало. Как оно было зачаровано?

— Богиня, с чего вы вдруг решили, будто мне это известно?

Она задумчиво кивнула.

— Да, конечно… А когда ты сказал "из прошлого в будущее", ты действительно имел в виду именно это?

— О прошлом я знаю, и почти уверен насчет будущего.

— Связанные коридорами.

— И дверьми, да. В основном дверьми.

— Итак, кто-то такое построил.

— Да, кто-то построил. А что именно?

— То, чего Дом Валлисты пытался достичь уже многие тысячелетия. Десятки тысячелетий. И кто-то все-таки сумел. И именно сейчас. Это же был валлиста?

— Да. А почему именно сейчас?

— Я этого ожидала, мой юный красавчик Владимир, но точно не знала. — Она улыбнулась. — Это нужно отпраздновать.

— Отпраздновать. Хорошо. Да. Давайте отпразднуем. А что мы, собственно, празднуем?

Рядом со мной из ниоткуда появился столик, на котором, как цветок, вырос хрустальный бокал. У нее тоже появился такой, а еще бутылка.

— Подойди, — велела она.

— Ладно.

Я поднялся, подошел к ней, влез на постамент, она собственноручно налила мне вино, потом я вернулся обратно и опустился в кресло. Богиня подняла бокал:

— За конец эпохи.

— Какой эпохи?

— Очень, очень долгой эпохи.

— И она завершилась сегодня?

— Нет-нет. Она завершилась чуть больше двух столетий назад, просто я не была в этом уверена до сегодняшнего дня.

— Что ж, хорошо. Наверное, это ответ на все мои вопросы.

— Влад, твой сарказм иногда утомляет. Если продолжишь в том же духе, вина больше не дам.

— Ладно, ладно.

Я отсалютовал ей бокалом и пригубил вино.

— О Божественная!

— Да?

— Э, это… это очень, очень хорошее вино.

— Да. Я приберегала его.

— Нет, оно действительно хорошее.

— Заткнись и пей.

— Да, богиня.

Я сделал еще глоток, пытаясь зафиксировать в памяти этот вкус. Сладкое, очень сладкое, но без приторности, какая обычно бывает со сладкими винами. Я словно пил свет, пил чистоту, и все эти ощущения танцевали у меня на языке, отказываясь складываться в единую картинку.

— Это просто… в общем, спасибо.

— Всегда пожалуйста.

— Так, ну, что мы празднуем-то?

— Не думай, Влад. Сосредоточься на вине.

Да, это был хороший план. Я так и поступил. За такое вино я и убить могу. Ну ладно, не слишком хорошее сравнение, учитывая, за что я порой убивал. Но вы понимаете, что я имею в виду.

Примерно три бокала я пил и, как она и велела, ни о чем не думал, а потом, увы, вино закончилось. Что ж, если я умру завтра, я хотя бы его попробовал. За такое вино я почти готов был простить богине, в общем, все, что она когда-либо сотворила со мной.

— Ладно, — проговорил я, отставляя пустой бокал. — А все-таки, что мы тут праздновали?

— Конец эпохи, как я и сказала. И, боюсь, больше времени уделить тебе я не могу. Это очень, очень большое дело, Влад. Есть то, что я должна сделать, есть то, что я должна подготовить, а еще есть боги, в лицо которым я должна сейчас расхохотаться, взывая своим лучшим театральным тоном — "говорила же я вам"!

— Э, что?

— Я должна отправить тебя туда, откуда ты прибыл. Ммм. Это может оказаться непросто. Думаю, я справлюсь, если…

— Богиня!

Она дернула шеей и взглянула на меня:

— Да, малыш?

— Что происходит? Как я сюда попал? Что там делает Девера? Почему…

— Девера? — резко переспросила она; уже привстав с трона, Вирра опустилась обратно и взглянула на меня. — Какое отношение имеет к этому делу Девера?

— Так именно она меня туда и втянула.

— Во что в точности втянула?

— Привела меня в тот дом, то место, — я кашлянул, — ту платформу, где все это и случилось.

— Почему?

— Там ее поймало в ловушку.

— В ловушку? Невозможно.

— Ну, как скажете.

Богиня устроилась на стуле так, как делают, когда собираются сидеть еще достаточно долгое время.

— Рассказывай все.

— Вы первая, — сверкнул я взглядом.

Она поднялась.

— Владимир…

Я вставать не стал. Просто коснулся рукояти Леди Телдры и спокойно произнес:

— Не угрожайте мне, богиня.

— Ты обнажишь это оружие против меня в моем собственном доме?

— Только если буду вынужден.

— Ты дурак.

— Именно поэтому вы меня и выбрали? Я имею в виду, с самого начала. Когда я был Доливаром. Вам нужен был болван, которого вы могли бы использовать в качестве инструмента, слишком тупой, чтобы понять, что им играют? Так ведь? Все это время, с самого начала? Может, я и дурак, Богиня, но не настолько, каким вы меня полагаете.

Она медленно села обратно, а я отпустил рукоять Леди Телдры.

— Во-первых, — проговорила она, — выбирала тебя не я, а Девера. Во-вторых, это было не потому что ты дурак, а потому что она думала, что ты свожешь воспротивиться ее бабушке, когда понадобится.

— Иными словами, дурак.

Она фыркнула, я расслабился. Будь тут Лойош, "дурак" было бы одним из самых мягких слов, какие я услышал бы от него.

— Еще одно, — заметил я.

— Что?

— Когда я вспомнил ту, прошлую жизнь Доливара, когда вы и я встретились в первый раз — во всяком случае, я полагаю, что это был первый раз… — я сделал паузу, но комментария не последовало. — Так вот, я помню, что тогда думал, что Девере лет девять.

— И что?

— Ну, драгаэряне ведь растут медленно, правильно? Пока драгаэрянин вырастет, человек давно уже умрет.

— Да, это верно — сейчас.

— Сейчас?

Она кивнула.

— А когда же это изменилось?

— Постепенно, в течение невероятно долгого времени. Ты же знаешь, сколько существует Империя.

— Да, но…

— Что?

— Очень уж странная штука.

— Естественный побочный эффект.

— Эффект чего?

— Того, как дженойны давили на мир.

— Я не понимаю.

— Это был итог их изначальных усилий. Нет, не усилий. Эксперимента.

— Эксперимента?

— Влад, дженойны живут очень долго. Долго даже по меркам Сетры, долго даже по моим меркам. Они наблюдатели, и абсолютно бессердечны — по крайней мере по отношению к иным существам. Этот мир — эксперимент, который должен был проверить, можно ли породить общество застоя.

— Ничего не понимаю.

— Общества развиваются и меняются, Влад. Случаются изобретения, и изрядная их часть отдается в обществе; отношения между людьми развиваются и становятся другими.

— Поверю на слово.

— Ты этого никогда не видел, потому что, во-первых, недостаточно долго живешь, а во-вторых, здесь этого не происходило. Или, точнее, происходило, но очень и очень медленно. Образование Империи из разрозненных племен заняло десятки тысяч лет. Если бы не вмешательство дженойнов, потребовалось бы лишь несколько столетий.

— Это… я даже не знаю, что сказать.

— Я тогда была в числе их слуг, и мне это не нравилось. Меня и сестер оскорбила сама идея, не говоря уж о том, как они относились к нам, и мы взялись за дело.

— Великое Море Хаоса.

Она кивнула.

— Того, что сделали дженойны, это не изменило, но ввело некоторый медленный постепенный прогресс. С того времени прошли сотни тысяч лет, плюс наши усилия воспрепятствовать их вмешательству… в общем, кое-что менялось. Понемногу. Но теперь… — Вирра улыбнулась.

— Что теперь?

— Конечно, я сама должна была понять. Катастрофа Адрона. Это ключ. Семнадцать Циклов. Они сотворили стабильную систему, я внесла разлад. И Катастрофа — доказательство, что все получилось. Я должна была бы опознать дело рук своих.

— Эм-м, я понятия не имею, о чем вы говорите.

— Я говорю о Девере, о моей внучке, моем маленьком катализаторе, брошенном в болото застоя. Катализатор, да. Серебряная тиасса[7]. Как я могла этого не узнать?

— Богиня, я понятия не имел…

— Девера. Дитя Междуцарствия.

— Постойне, это же бессмысленно. Во время Междуцарствия ее матери и близко не было. Я-то знаю, я сам ее спас.

— Да, — она улыбнулась. — Из Чертогов Правосудия. Куда она прибыла, лишенная тела вследствие действий ее отца. В конце концов, именно ради этого я давным-давно ввела эту способность в линию э'Киерон, хотя и не знала, какие именно плоды она принесет. — Вопросы возникали у меня в голове с такой скоростью, что я и запоминать-то их не успевал, а она продолжала: — И вот оно, время вне времен, протянувшееся от первой катастрофы до второй, и вторая соединила вместе всех — даже тебя, мой неуемный выходец с Востока, — чтобы породить малышку Деверу, идеальный катализатор, который проходит сквозь любые преграды. Это просто невероятно. Надо мне открыть вторую бутылку вина.

— Да, было бы…

— Расскажи мне все, что произошло.

Драться с ней я больше не хотел, и выдал более-менее подробную версию событий, оставив в стороне дела, которые ее не касались, а также то, о чем пообещал не рассказывать. Вирра слушала, время от времени кивая, и смотрела на меня при этом так, словно ее взгляд пришпиливал меня к креслу.

Когда я закончил, она села поудобнее и потерла подбородок пальцем — странные они у нее, всякий раз, как вижу, вспоминаю, — а потом проговорила:

— О чем ты мне не рассказал?

— Так, мелочи, — ответил я.

— И как же она попала там в ловушку?

— Не знаю.

— Ты ее не спросил?

— Наши разговоры неизменно заканчивались на полуслове, потому что она внезапно исчезала.

Богиня кивнула.

— Да, конечно, так могло случиться.

— Почему?

Она отмахнулась так, словно это было неважно, что, с учетом моего везения, значило, что это и есть ключ ко всему (ключом это не было, но тогда я этого еще не раскрыл).

— Что ж, хорошо, — проговорила она. — Теперь я понимаю.

— Рад, что хоть кто-то понимает. А можете объяснить, почему, когда я ударил в зеркало, то оказался тут?

— Я уверена, — сухо ответила она, — что если ты как следует задумаешься, то сможешь сообразить, почему, когда ты в своей обычной изящной, тонкой и незаметной манере прорезал дыру в ткани мироздания, то оказался тут.

— Э…

"Вирра, надеюсь, это меня не убьет."

— Ну да, — сказал я. — Понял.

Она пожала плечами.

— Какое облегчение. Идем со мной.

Я последовал за ней узким белым коридором, пытаясь составить из всего роя вопросов нечто связное. Коридор завершился аркой, ведущей в большую комнату, также белую… только вот на той стороне оказалась совсем другое помещение. Когда я вслед за богиней прошел под аркой, мы оказались в круглой, не слишком большой комнате, с окнами…

— Эй, — сказал я, — это же у Морролана…

Она бесцеремонно толкнула меня спиной в одно из окон, и я оказался… разумеется, в особняке, лежа на спине, прямо у комнаты с зеркалами.

"Босс?"

"Лойош, ты не поверишь…"

"Думаю, тебе стоит встать."

Знакомый тон. Я поднялся.

"Долго я…"

"Не так уж долго, пару минут. Но когда ты исчез, послышался тот звук…"

"Какой звук?"

"Знаешь, когда камни трутся?"

Проклятье.

"Да, наверное, я зацепил сигнал тревоги."

"Угу. Сматываемся?"

"Куда?"

Сверкнул взглядом в то зеркало, которое только что попытался разбить, и встретил собственный взгляд.

Тут-то позади что-то шаркнуло, а Лойош воскликнул: "Босс!"

Я развернулся; по коридору ко мне двигалось то большое уродливое искаженное чудовище. Насколько я мог судить, оно здесь не для того, чтобы поднять мое имперское графство в ранге до герцогства.

Все, больше никаких сомнений: я обнажил Леди Телдру.

"План будет, босс?"

"Отвлечь сумеете?"

"Может быть."

"Вот и действуйте."

Чудовище было очень быстрым и очень большим.

Ладно, работаем. Я пригнулся, наблюдая за ее движениями, оценивая расстояние. Лойош и Ротса нападали со спины, награждая чудовище ядовитыми укусами — впрочем, никто из нас не надеялся, что яд подействует, а если и подействует, то не сразу. Чудовище, кажется, их даже не замечало, и Лойош явно обиделся. Когда оно рвануло к мне, Лойош с его спины перепрыгнул на морду, а я откатился в сторону, пока чудовище промчалось там, где я только что был, и влетело прямо в зеркала, которые, увы, ничего с ним не сотворили.

Но спина чудовища осталась открыта.

Я ударил, но оно дернулось, словно чувствовало, что сейчас будет, и я промахнулся, а чудовище в это самое время нанесло удар, и мне прилетело по голове, перед глазами заплясали пятнышки, мне стало дурно. Я подался назад так быстро, как только мог, однако чудовище было еще быстрее, и в последний миг я кувыркнулся вперед, проползая на четвереньках промеж его ног, позабыв о всяком достоинстве, и когда вынырнул у него за спиной, то ударить даже не пытался, а просто отскочил на сколько-нибудь надежное расстояние. Лойош и Ротса снова и снова кусали чудовище в спину, а оно снова и снова совершенно игнорировало этот факт.

Оно была невероятно проворным. Нечеловечески быстрым. Я подался в сторону и уклонился, избегая еще одного размашистого удара — клянусь, ветер от пролетевшего кулака чуть не сбил меня с ног. Я ожидал возможности для ответного удара, но чудовище остановилось и развернулось слишком быстро, я успел лишь с жадным сожалением скользнуть взглядом по открытой спине, а потом зубы клацнули перед самым моим лицом.

Ротса оказалась слишком близко, я даже ощутил псионический эквивалент судорожного вздоха Лойоша, но пока чудовище пыталась ее сцапать, у меня образовалась толика секунды, и я извлек из плаща звездочку и метнул — вот тут уже сугубо наудачу, — целясь проклятому чудовищу в глаз.

Почти попал. Задел бровь — вернее, то место, где она должна быть, — и чудовище моргнуло, отчего звездочка упала на пол; даже не воткнулась как следует. Да ну? Я отступил, достал еще одну и попробовал еще раз, на сей раз используя всю кисть, как с метательным ножом, жертвуя точностью ради силы.

Звездочка просвистела у чудовища над плечом, и я развернулся и пустился бежать по коридору. Тут рядом, кажется, оружейная? Нет ли там чего-нибудь полезного? Алебарда была бы не лишней, но я категорически не видел способа, как добраться до нее, схватить и перевести в нужное положение до того, как чудовище разорвет меня на клочки.

Я метнул нож — вслепую, через плечо — и услышал, как он звякнул о камень. Глупо; у чудовища не хватало мозгов, чтобы замедлиться. Снова захлопали крылья. Потом меня посетила мысль: в задней части плаща есть кармашек для всяких полезных мелочей, в том числе там была бутылочка с маслом, которым я пользовался, чтобы двери не скрипели, и может быть, если я разолью его на пол, чудовище поскользнется. Вот только, во-первых, нереально достать что-то из кармана в задней части плаща, не слижая скорости, чтобы оно меня не сцапало, а во-вторых, масла я уже несколько лет как не ношу. Но мысль была хорошей, правда ведь?

Когда я почувствовал горячее дыхание у себя на затылке, я остановился и рухнул на пол — во весь рост лицом вниз, закрыв руками голову и прижимая локти к бокам; потом я сказал короткое "уфф", когда чудовище наступило на мою левую руку и та онемела, я даже усомнился, цела ли кость. Чудовище начало разворачиваться, но я даже не пытался встать; просто приподнялся на колени и прыгнул навстречу, выставив вперед Леди Телдру.

Чудовище уже поднималось на дыбы, однако Леди Телдра уже вошла ему в бок почти по рукоять, а потом меня подняло в воздух и, клянусь надеждой на возрождение, шмякнуло аж об Виррой проклятый потолок. Затем я скорее всего упал на пол, но этой части уже не помню.

Чуть позже — как утверждает Лойош, минут десять спустя — я сел и осмотрелся. Я знал, что была драка, и наверное, я победил, но сложить всю картину пока не получалось. Наконец я заметил большого чудовищного урода, и Леди Телдра торчала чуть повыше того места, где у людей находится тазовая кость. Я подполз к ней, извлек из трупа и очистил о шерсть чудовища, пока в моих мозгах собиралось, что и как было.

Я встал и посмотрел на чудовище. Бедняга. Ребенок сбежал и оказался одержим демоном, а может, его просто исказило от контакта с потусторонними мирами, не знаю, и всю оставшуюся жизнь он провел запертым в камере, а потом встретил такой вот конец. Ребенка мне было жаль.

Затем я целую минуту потратил на самоанализ. Мне его жаль? С каких это пор мне жаль тех, кого мне приходится убивать? Ну, оно-то да, но тут особый случай. Обычно, когда мне приходится кого-то убивать, это в результате их собственных сознательных решений. А это чудовище, это существо, никогда и никаких сознательных решений не принимало. С ним просто случилось, все и сразу, и в конце концов случился я. Жалкая участь. И ведь винить в итоге некого. Ненавижу, когда выходит так, что некого винить. Обычно я выхожу из такого, сказав "это все Вирра".

Вирра. Ха.

"Босс, а что было, когда ты исчез?"

"Лойош, когда мы выберемся, у меня с тобой будет длинный разговор, и может быть, ты найдешь во всем этом смысл."

"О, не могу дождаться."

Я еще раз посмотрел на бедное существо, которое только что прикончил, и отвернулся.

Отличная работа, Влад. Ты выжил. И наверняка сильно разозлил кое-кого, как только большого белесого голого урода найдут мертвым. Я не был уверен, что в этом месте остался кто-то, кого мне стоило бы бояться, однако я не был также уверен, что таких нет.

Я вернулся к комнате с зеркалами. На скуле у меня осталась засохшая кровь, и вскоре будет роскошный фингал.

"Босс, ты просто красавчик."

"Заткнись."

Я проверил, не дрожат ли у меня руки. Странно, что такое надо было проверять? В общем, дрожали они не слишком. Я был уверен, что ответ в этих зеркалах, или хотя бы изрядная часть ответа. Когда я ударил в одно из них Леди Телдрой, меня отправило в Чертоги Вирры, и на меня тут же спустили чудовище, что было неплохим подтверждением моей правоты.

"Босс, есть идеи?"

"Пока нет. А у тебя?"

"Да. Давай прикончим всех, кого встретим, и посмотрим, что будет."

"Только не танцовщицу. Она мне нравится."

"Ты что-то размяк."

Я еще раз взглянул на труп. Не стоит ли его спрятать? Я не был уверен, как подойти к такому делу, но вообще стоит ли? Нет, подумал я, учитывая обстоятельства, то, что меня за это конкретное убийство возьмут под стражу — самый маловероятный исход.

Опять же тут никого нет…

Дверь, которую я только что закрыл, открылась. Я прижался к стене, кинжал скользнул мне в ладонь, и затаился.

И пусть в меня воткнут сотню флажков и назовут ярмаркой! Но мимо прошла троица слуг, в руках подносы с едой, спокойно-размеренные, словно возникнуть из комнаты с зеркалами — это самый обычный маршрут из всех возможных, чтобы подать ужин. Они не обернулись, даже не заметили тушу дохлого чудовища всего в двадцати футах в той стороне; просто прошли мимо, вниз по спиральной лестнице, не в ногу, как солдаты, но не менее слаженно, словно выполняя каждодневный ритуал. Я скользнул, наблюдая за ними, пока они не скрылись в дверях бального зала.

"Босс, что за…"

"Понятия не имею. Не спрашивай."

"Но ты же помнишь тех троих…"

"Помню."

Я пошел следом по лестнице и, выглянув за дверь, успел заметить, как они скрылись за углом. Я держался на достаточном расстоянии и шел за ними, длинным и извилистым маршрутом. Двое слуг остановились в кухне, третий пошел дальше. Когда я подошел к кухне, изнутри послышались голоса: слуги ужинали, примерно как и рассказывала Доррит. Я добрался до поворота того первого коридора, по которому вошел сюда, выглянул за угол; слуга как раз входил в те покои, где раньше сидел Атрант.

Вот, значит, почему кухня пуста: еду доставляют из другого места. Из прошлого. Готовят еду в прошлом и приносят в настоящее. Ну а почему нет? Почему я сам так не поступал, это же вполне обычное дело.

"Лойош, я уже окончательно сбрендил?"

"Может быть."

"Спасибо."

Я попытался выкинуть из головы все, что рассказала мне Вирра, потому что это никак не помогало мне с основной загадкой.

Было, конечно, искушение просто войти и поговорить по душам с Атрантом, требуя ответа. Но я не был уверен, что получу таковой, а потом я скорее всего выйду из себя и прикончу его; опять же прерывать чужой ужин было бы грубо.

Я вернулся в комнатушку рядом с бальной залой и закрыл дверь. Теперь я наконец-то мог сделать то, что хорошо умел, не раз делал прежде и был уверен, что справлюсь в должной степени: я ждал. Миновал почти час, пока наконец я услышал шаги — та же медленная, размеренно-ритуальная поступь.

Я ждал, пока они пройдут мимо, затем выглянул — да, это были все те же трое, несущие на подносах грязную посуду и объедки обратно в прошлое, где посуду помоют, а объедки скормят кетнам или другим слугам. Когда они скрылись из виду, я подождал еще минуту и последовал за ними на достаточном расстоянии. Я как раз поднимался по лестнице, когда они скрылись в комнате с зеркалами. Кажется, они так и не заметили лежащую на полу тушу.

После их исчезновения я остановился подумать; разыграть имеющееся можно было еще парой вариантов, но я знал, что хочу сделать. Оно меня царапало уже некоторое время, и хотя это не было частью большой загадки, я хотел для начала решить этот вопрос.

Почти секунду я пытался придумать причину не делать этого, а потом вернулся по всем этим лестницам и коридорам в те самые покои, где меня давным-давно — вчера — поселили и накормили. Из дырки в потолке свисал шнур. Я дернул.

Минуту спустя в дверях с поклоном появился Лашин.

— Господин, чем могу служить?

— Немного побеседуем, если не возражаете.

— Нисколько.

— Не хотите ли присесть?

— Если мне будет позволено, господин, я бы предпочел постоять.

— Как пожелаете.

Я же сел и с удовольствием вытянул ноги.

— О чем вы хотели бы побеседовать, господин?

— О Хевлике.

Наблюдал я внимательно; челюсть его определенно напряглась от усилий изобразить отсутствие реакции.

— Что вы желаете знать, сударь?

Помните, я говорил, что нужен разный подход, чтобы заставить говорить разных людей? Что ж, иногда разный подход нужен даже для разговорить одну и ту же персону, если речь идет о разных вещах. Вот, например, Лашин: иссола, дворецкий; для него долг, обязанности — это все. Он скорее умрет, чем нарушит свой долг, а значит, достаточно развернуть дело так, чтобы один аспект его долга требовал нарушить другой, и все, клиент готов. Но если тут личные дела, которые не имеют отношения к его обязанностям — это уже совсем иное дело, и требуется иной способ убеждения.

Я достал кинжал из поясных ножен справа: мощный клинок, скорее боевой нож, нежели кинжал, широкий, хищно изгибающийся к острию на протяжении последних четырех дюймов; при взгляде на такой клинок неизбежно приходят в голову длинные разрезы снизу вверх, из которых выпадают внутренности. Большинству такие картинки в отношении себя, любимых крайне не по нраву.

Я держал клинок свободно, двумя пальцами на рукояти, позволив ему покачиваться туда-сюда на манер змеи, готовой к удару.

— Расскажите, что там у вас с Хевликой.

Веки его распахнулись, взгляд остановился на ноже — именно там, где мне и нужно. Я немного подождал, пока рот Лашина, словно утратив связь с прочим организмом, изображает неплохое подобие рыбы.

— Может, все-таки сядете? — предложил я.

Он опустился на кровать, все так же не отрывая взгляда от ножа, и в конце концов сумел выдавить:

— Как вы узнали?

Я покачал головой:

— Вероятно, вы перепутали, кто здесь задает вопросы, а кто отвечает. Я, — указал я ножом на собственную грудь, — спрашиваю. Вы, — направил я острие ножа на него, — отвечаете. Начинайте отвечать сейчас же.

— Я…

— Да. Вы. Хорошее начало. Вы и Хевлика. Как вы связаны?

— Я… я позову на помощь.

— Не думаю, Лашин, что я в это поверю. Не думаю, что вы способны сейчас издать звук более громкий, нежели всхлип. Но если хотите — вперед. Не знаю, однако, от кого вам сейчас ожидать помощи. Чудовище, что когда-то было сыном Атранта, валяется сейчас на балконе над бальной залой, остывает и радостно готовится к трупному окоченению. Что до Армарка, думаю, я сумел отправить его обратно в то странное и невозможное место, откуда он вылез, хотя могу и ошибаться. Однако если хотите позвать на помощь — пожалуйста. За каждый вопль я порежу вас всего дважды, и всего один такой порез будет на вашей симпатичной физиономии.

Он взглянул на меня.

Я похлопал ножом по ладони и дал ему еще несколько секунд прикинуть варианты событий. Когда Лашин взглянул на дверь, я фыркнул:

— Нет, это был бы неудачный выбор.

Он снова взглянул на нож.

— Мы были…

— Да. Вы были?

— Я ее люблю.

— Да? И как со взаимностью?

— Она меня ненавидит.

— Где вы встретились?

— Я однажды сопровождал господина на выступление и увидел ее.

— Так-так. На сцене?

Он кивнул.

— И что потом? Вы решили, что она обречена стать вашей истинной любовью?

— Я… в вашем исполнении это звучит жалко.

— Нет, жалко — это то, как вы устроили, что Гормена изгнали из Дома, просто чтобы убрать его с вашего пути.

— Убрать его? Да я понятия не имел, что между ними что-то есть!

Лашин, произнося это, смотрел он не на нож, а на меня. И я поверил.

— То есть это просто чтобы получить его место? Вы выдумали, что они состоят в отношениях, причем понятия не имели, что это правда, и благодаря этому сумели получить место, чтобы быть поближе к ней? В самом деле?

Он снова опустил взгляд и смотрел теперь на пол, а не на нож. Я понял это как "да".

— И давно вы знаете, что вы полный болван?

— Лет двести.

— Чего я никак не пойму — ну, это примерно одна из тысячи непонятных мне вещей… Как получилось так, что тогда, когда вы сумели заполучить должность Гормена, будучи слизистым червем, у которого достоинства не больше, чем у пиявки, — как это Хевлика никогда вас не видела? В смысле, даже не знала, что вы где-то рядом?

— Откуда вы…

Я хлопнул плоской стороной лезвия по ладони. Он сглотнул и резко передумал.

— Таков был приказ лорда Атранта, господин.

— Но как?

— Это было нетрудно. Я держался в стороне от театра и ее покоев. А она не любитель гулять без дела. Тогда или ее навещал лорд Атрант, или она сама выбиралась в деревню.

— И все?

— Да, господин.

— И долго так продолжалось?

— Не очень, господин. Примерно до тех пор, пока в особняк можно было вселяться, а это случилось меньше ста лет назад. В основном, как вы понимаете, работали с магией, а не с самим строительством. Как только хозяйство — то есть сам лорд Атрант, и лорд Армарк, и Гормен с Доррит, — перебрались в особняк, он отменил то, прежнее распоряжение. И тогда мы с Хевликой впервые встретились на самом деле.

Я кивнул.

— Хорошо. Осталось всего девятьсот девяносто девять.

— Господин?

Я покачал головой.

— Теперь объясните вот что: почему?

— Почему — что, господин?

— Почему Атрант не хотел, чтобы вы двое встретились?

— Но я не знаю, господин.

— Хм. Доставьте уж мне удовольствие. Попробуйте догадаться. Я не стану злиться на вас, если вы ошибетесь. Потому что уже настолько на вас зол, что дальше все равно некуда.

Он развел руками.

— Почему? — повторил я.

Лашин с задумчивым видом проговорил:

— Я не знаю, однако в те дни он был очень скрытным. Всегда следил, кто кому что говорит, и мы подозревали, что Армарк по его приказу иногда накладывает на нас подслушивающие заклинания. Может, поэтому?

— Хм, — только и мог сказать я. — А теперь, значит, он не таков?

— Сейчас все иначе, — ответил он.

— Продолжайте.

— Сейчас он просто ограничивает взаимодействие между этим местом и старым замком. Слуги, которые носят еду, все глухие, а нам запрещено путешествовать туда. Я даже не знаю, как именно это делают, но слугам-то путь открывается.

— Значит, поэтому здесь нет стражников. Он не желает приводить их из прошлого. Но почему бы тогда просто не нанять местных, из этого времени? А заодно и поваров?

— Не знаю, господин. Может, так и будет сделано, ведь особняк только что закончен.

— Ладно, — заметил я. — Думаю, от вас я узнал все, что мог.

— А что теперь будет со мной, господин?

Я пожал плечами.

— По-хорошему, конечно, стоило бы прикончить вас, просто чтобы положить конец вашему жалкому существованию.

На это внятного ответа он не дал.

— Вы хотите жить, Лашин?

— Господин? — Он сглотнул. — Да, господин.

— Хорошо. Потому что я останусь здесь. Ну, я имею в виду, что в особняке буду ровно до тех пор, пока не выясню, как отсюда выбраться, но и потом я никуда не денусь. Если вдруг случайно кто-то начнет предпринимать законные шаги, чтобы быть принятым обратно в Дом, и если в процессе вам зададут вопросы — вы будете всячески сотрудничать со следствием и не станете лгать. Ибо если солжете, то умрете. Мы друг друга хорошо поняли?

— Да, господин.

— Хорошо. А теперь скажите мне вот что. Почему вы остались? Чтобы быть рядом с ней, потому что вам нравится работа, или просто по инерции?

— Пожалуй, верны все причины, — сообщил он, обращаясь к полу. Пол не казался впечатленным.

Я смотрел на него, он же пытался не смотреть на меня.

— Неважно, — проговорил я. — Думаю, вы сумели сделать свою жизнь еще более жалкой, чем все, что могу придумать я. Продолжайте в том же духе. Ничего не говорите, просто идите прочь и занимайтесь тем, чем вам там полагается. Если мне что-то будет нужно, я позвоню.

Лашин не сказал даже "да, господин", что может дать намек на состояние, в котором он пребывал.

Дверь за ним закрылась. Я надеялся, что все скоро закончится, а то я уже проголодался.

16. Этюд в медовых тонах

Я дал Лашину время убраться с горизонта, затем пошел обратно к бальной зале, поднялся на балкон и остановился перед дверью в театр. Вдох, выдох, открыть…

И вот я уже сидел.

К таким переносам труднее всего привыкнуть. Я оказался не в том же месте, что в прошлый раз, но почти — где-то на один ряд впереди и двумя креслами правее, примерно так. Что само по себе могло многое значить для кого-то, у кого мозги работают не так, как у меня.

Хевлики не было, и я настроился на ожидание. Почему я был настолько убежден, что рано или поздно она тут непременно появится — трудно сказать, но я был убежден, и примерно через полчаса оказалось, что я прав, потому что она появилась — просто взошла на сцену. И сразу заметила меня, ведь она всегда обращает внимание на зрителей. Она так сказала.

Она спрыгнула со сцены, подошла и опустилась на сидение рядом со мной. И словно по протоколу, смотрела прямо вперед.

— Вы меня правда не узнали? — спросил я.

— Узнала, конечно. Вы ведь были здесь вчера.

— Я имел в виду, раньше.

— Не понимаю.

— Мы встречались раньше, под вывеской семи самоцветных камней.

Она на миг свела брови, потом повернулась ко мне.

— Так это были вы?

Я кивнул.

Какое-то время она изучала меня, явно не узнавая — для некоторых драгаэрян мы действительно все на одно лицо; затем покосилась на мою левую руку и кивнула.

— Да, теперь вспомнила.

Я кивнул.

— Но как это возможно?

— Это трудно объяснить.

— Однако выходцы с Востока… — она замялась, а я кивнул:

— Да, мы обычно столько не живем. Я сжульничал.

— Я не понимаю.

— Я тоже, вот честно. Однако помните ту беседу несколько сот лет назад? Для меня это было несколько часов назад.

— Особняк.

— Ага.

— Кто вы такой?

— Владимир Талтош, граф Сурке милостью Ее Величества, бывший джарег, а ныне путешественник, нехикста и ценитель доброй еды и выпивки.

— Одно слово я не поняла. Это на сариоле?

— Нет, это из языка котавров. Меня так однажды назвали. Она это перевела как "тот, кто порезался дважды одним и тем же ножом".

— Непохоже на комплимент.

— Я так понял, этим словом обычно называют детей, которые никак не научаться не совать свой нос куда не следует. Я уверен, должен быть какой-нибудь осквернитель культурных учений, способный объяснить всю их важность, причем совершенно неправильно.

— Я не слишком хорошо помню ту, прошлую беседу. Только что вы тогда задавали очень много вопросов.

— И еще предупредил вас не доверять Лашину.

Она нахмурилась.

— Да, было что-то такое. И я и правда не доверяю ему.

— Это он устроил, чтобы Гормена изгнали из Дома Иссолы.

Она снова взглянула мне прямо в глаза, на сей раз не отворачиваясь.

— Зачем он это сделал?

— Он влюбился в вас.

Лицо ее преисполнилось отвращения с некоторым оттенком неверия. Я отвернулся, разглядывая сцену, чтобы дать ей придти в себя.

— Зачем вы рассказываете мне об этом?

— Честно говоря, сам не уверен. Но мне показалось, вам следует знать. Кроме того, Гормен мне даже нравился — до того, как он подсыпал мне зелье и попытался допросить меня.

— Не верю, что он так поступил.

— Ему приказали.

— Когда это случилось?

— Несколько сот лет назад. Или еще сегодня, смотря как считать.

— Гормен, — повторила танцовщица. — Он…

— Это ведь нелегко, жить под одним кровом?

Она кашлянула и отвернулась к сцене.

— Это несколько личный вопрос.

— Я задавал и более личные, тогда, в прошлом.

— Правда? Не помню. И не понимаю, с чего бы мне на них отвечать.

— Я тоже, кстати, потому что это не в духе иссол.

— Возможно, тогда все было ближе к… — она словно подыскивала слова, чтобы сказать то, о чем не хотела говорить, — к тому, что случилось с Горменом. Я тогда была сама не своя. Что это?

— Хмм? О чем вы?

— У вас пальцы дрожат.

Я усилием воли убрал эту дрожь.

— Просто мне хочется кого-то прикончить, но здесь нет никого, кто этого заслуживает. Лашин — гад, но для меня одного этого маловато, чтобы всадить кинжал ему в глаз.

— Я… даже вообразить не могу, каково это.

— Правда? Вы что же, никогда ни на кого по-настоящему не злились?

— Ну — злилась, конечно же.

— Тогда все вы знаете.

— Что ж, пусть так.

Мы немного помолчали.

— А тогда, — наконец проговорила Хевлика, — вы объяснили, что вы вообще делаете?

— Вроде того.

— Хотите попробовать еще раз? Я помогу, если сумею.

— Ладно. Вы знаете о зеркалах?

— Конечно, я в той комнате практикуюсь каждый день.

— Нет, другая комната с зеркалами.

— А. Туда мне нельзя.

— В целом это магический фокус для всего этого места.

— Наверное, так и есть. Но мне неизвестны подробности, а в волшебстве я не особенно искушена — знаю только то, что знают все.

Трудно объяснять кому-то то, что сам не понимаешь.

— Что ж, — сказал я, — я кое-что понял. Особняк не был построен здесь, он здесь появился. Эту часть мозаики я сложил, когда увидел гнилые растения… не суть важно. Я нашел пещеру, помеченную волшебными рунами, и это было… нечто вроде якоря, понятно? Когда строили особняк, одна из его частей должна была…

Я замолчал.

— Что такое? — чуть погодя спросила она.

— Думаю, я понял, — проговорил я. — Дороги, коридоры, двери, зеркала с некромантией. Зеркала обеспечивают преображение физического перемещения в перемещение сквозь миры, что порой обозначает "сквозь время". Вот как особняк попал сюда. Есть места, на которых он заякорен — пещера под винным погребом, и Чертоги Правосудия, и то место в прошлом, где началось строительство. Зеркала работают как окна у Морролана…

— У кого?

— Э, неважно. Суть в том, что все пути в особняк контролируются с помощью зеркал, и они вроде как сложены стопкой один на другой. Идея Атранта была в том, чтобы создавать дополнительные проходы в различные миры, куда можно попасть просто открыв одну из дверей или сделав шаг по коридору. — Тут я нахмурился. — Только он этого еще не сделал. Пока у него есть только путь в Чертоги, путь в будущее из внутреннего дворика и путь в прошлое — изначальные якоря. Он не построил ни один из таких путей, а просто сделал места, куда они могут вести, поэтому прямо сейчас получился набор странных комнат, находящихся в странных местах: он вроде как приготовил целую кучу ножен, в которые пока не вложил кинжалы. Почему, кстати? А, ну да. Лашин сказал, что особняк только-только закончен.

Хевлика кивнула.

— Мы переместились два дня назад. Я уже много лет жила в особняке, но он стоял рядом со старым замком на берегу реки, а потом мы вдруг оказались здесь.

— Значит, вот в чем суть, — проговорил я. — Время.

— То есть?

— Пути в пространстве — они же и пути во времени, если перемещаться между мирами. Уверен, будь здесь Некромантка, она бы объяснила это куда понятнее, а меня на большее не хватает.

— Я не…

— Это все Тетия, и вы, и Лашин с Горменом.

— Я никогда не встречала Тетию.

— Да, именно так. Потому что она умерла, знаете ли.

— Когда?

— Вот-вот. Когда. Когда и где. Эта часть пока никак не сойдется у меня в голове, но именно здесь ключ ко всему.

— Я за вами не поспеваю.

— Тетия умерла здесь, в особняке, в прошлом, но попала в ловушку в настоящем.

Она покачала головой.

— Попробуйте с другой стороны: Тетия пару сотен лет занималась тем, что накладывала все нужные заклинания. Вы ее не встречали, потому что ее часть работы требовала пребывания в будущем.

— В будущем?

— Ну да, в тогдашнем будущем, в нынешнем настоящем.

— Я не… погодите, кажется, я понимаю, о чем вы. Она делала свою работу здесь, под Адриланкой, в том времени и месте, где должен был оказаться особняк.

— Да, накладывала заклинания, которые позволят ему существовать.

— Но как она сюда попала? Как она переместилась во времени?

— У меня голова раскалывается.

— Простите.

— Нет, все нормально, я справлюсь. Смотрите: на самом деле она во времени не перемещалась. В Чертогах Правосудия можно выбирать время и место достаточно свободно — наверное, там их вообще бесконечно много, не знаю. Но пока Атрант руководил постройкой физической структуры, Тетия оставалась в Чертогах Правосудия, создавая магические связи, которые бы соответствовали ей. И когда они оба закончили работу, особняк появился здесь.

— Но Тетия была…

— Да, да. Она была в Чертогах Правосудия, ее заклинания создавали пути в здесь и сейчас, и она была здесь и сейчас, а ее заклинания создавали пути в Чертоги.

— Но вы сказали, что она не путешествовала во времени. Этого я уже не понимаю.

— Ага, я тоже.

Я и правда чувствовал себя на волосок от приступа головной боли. Знакомо вам ощущение, когда кусочки мозаики сошлись и все внезапно обрело смысл? Вот оно мне больше нравится.

— Так, — медленно проговорил я, прокручивая все это у себя под черепом, — в Чертогах Правосудия, когда путешествуешь между мирами, время и место — это части одного целого. И если она была в Чертогах, она могла найти место, которое также и время. Вот с чем она соединяла особняк. Можно полагать его местом и временем, которые находятся над нашим и соприкасаются с ним. Вот почему Тетия называла его платформой.

— В этом уже есть сколько-то смысла. Но что тогда с ней случилось?

— Вот это я и собираюсь выяснить.

Она кивнула.

— Тут есть волшебник. Возможно…

— Да, Армарк. От него помощи было немного. И почти уверен, что больше его с нами нет.

— О?

Я воспринял это как приглашение объяснить подробнее и отказал, не сказав ничего. Хевлика решила, что это прекрасный ход и сделала то же самое. Я нарушил молчание первым.

— Как вы?

— Господин?

— После того, что я вам рассказал. О Гормене и Лашине. Что вы будете делать дальше?

— Мне нужно немного времени, чтобы обдумать это.

— Вам будет трудно нормально вести себя с Лашином? Ну, если вы вообще этого пожелаете?

— Не знаю.

Я покачал головой.

— Просто не понимаю. В голове не умещается.

— Что именно?

— Вы двое. Вы и Гормен, в смысле. Вы вместе, все прекрасно, а потом его Дом меняется, и — бац! — все стало иначе. Ведь дело даже не в его положении, потому что оно осталось тем же самым. Иным стал Дом. Как вы могли позволить…

Тут я остановился, уставившись в пространство. Она молчала еще несколько секунд, потом спросила:

— Что?

Я покачал головой, приводя хоровод мыслей в относительный порядок.

— Вот оно, — наконец проговорил я. — Теперь все сходится. Дома. Цикл. Империя. Катастрофа. Застой. Катализатор. Все.

Хевлика терпеливо ожидала объяснения, но когда я начал вставать, она заметила:

— Влад, нельзя же вот так все бросить.

Голос ее был несколько удивленным, но она была права. Я снова сел.

— Простите. Слишком много и слишком быстро. И — да, это влияет на вас.

— Как и что?

— Не уверен, что смогу объяснить; скажу только, что с вами — я имею в виду, со всеми вами, драгаэрянами, — изрядно… поработали. Это проникло во все, что вы делаете, даже в то, в кого вы можете позволить себе влюбиться, и сделано это было целенаправленно. Дженойны хотели посмотреть, что получится.

— Ах…

— Вы очень воспитанная персона. Даже не сказали "вы с ума сошли", очень мило с вашей стороны.

Улыбка ее была классической улыбкой иссолы, но Хевлика не сказала, что я неправ.

— Верить или нет, дело ваше. Я многое из этого знаю уже несколько лет, кое-что выяснил относительно недавно, а сейчас все сложилось воедино и голова у меня раскалывается. Однако скажите мне вот что: почему вступить в брак с кем-то из другого Дома — столь немыслимое дело?

— О, потому что… вы не поймете.

— Нет, не пойму. Забавно другое: вы тоже не понимаете. Вы это знаете, вы это чувствуете, но не понимаете.

Она посмотрела на меня, потом медленно повернулась обратно к сцене.

— Простите, — проговорил я. — Вам, наверное, неудобно говорить о таком.

— Тогда, возможно, поговорим о ваших трудностях? — предложила Хевлика.

— Конечно.

— Может быть, объясните? В смысле, что именно вы пытаетесь сделать.

Я пожал плечами.

— Хорошо. Есть девочка, ее зовут Девера. Она родилась в Чертогах Правосудия. Ее бабушка — богиня, ее…

— Какая богиня?

— Вирра. Ее отец — тень Киерона Завоевателя.

— Продолжайте.

Я моргнул. Что ж, хорошо, если она принимает все это как нечто возможное, могу с тем же успехом выдать и остальное. Я коротко пересказал все разговоры, которые тут разговаривал, все вещи, которые видел, странности с комнатами и коридорами, выводы насчет леди Атрант и зеркал. Хевлика ничего не говорила, но пару раз кивала насчет выводов, а еще поморщилась, когда я говорил об убийстве Армарка и чудовища, которое когда-то было сыном Атранта.

Когда я закончил, танцовщица долго молчала, потом заметила:

— Девера.

— Что насчет нее?

— Вы описали, как Девера появляется и исчезает. Почему она так делает?

— Хм. Да. Наверное, я думал, что это часть ее природы.

— Но это ведь не ответ, правда?

— Нет, не ответ. Вы правы.

— Итак?

— Итак, вы задали правильный вопрос, а теперь где мне искать на него ответ?

— Тут уж я вам помочь не могу.

— Каждый раз, когда вы говорите, что не можете мне помочь, за этими словами следует очередной урок.

Она улыбнулась, по-прежнему глядя на сцену.

— Думаю, это больше ваша заслуга, нежели моя.

— Быть может. Что ж, пусть так. Это не природа Деверы, иначе она бы все время так делала. И это не свойство особняка, потому что с другими тут такого не происходит.

— Отсюда вывод?

— Взаимодействие.

Она кивнула, я рассмеялся.

— Вот и отлично. Чтобы понять, как тут все работает, я должен выяснить, почему Девера все время исчезает, и для этого мне нужно разобраться, как тут все работает.

Она снова улыбнулась в сторону сцены. На месте балкона я бы уже начал завидовать.

— Что ж, — заметила она, — никто из остальных не исчезает. Так что поговорить можно со многими.

Я фыркнул:

— Это да, вы правы, но есть исключение…

— Какое?

— Тетия.

— А что Тетия?

— Она тоже внезапно исчезла.

— Но ведь она призрак? Вы сказали, что она призрак, а призракам вроде бы так и положено себя вести…

— Не знаю. Я прежде встречал только одного.

Хевлика кивнула.

— А я вообще их никогда не видела.

— Кроме того, думаю, она ограничена лишь той комнатой, неважно, призрак она или что-то еще.

Она кивнула.

— Да, это похоже на правду.

— Так что я, наверное, схожу побеседую с ней.

Она кивнула.

— Вряд ли мы еще увидимся.

— Рада была пообщаться.

— Спасибо вам. И за танец тоже.

Она улыбнулась и кивнула, а я вышел через дверь.

У меня возникла теория.

Я вернулся в те покои, где спал, и дважды дернул свисавший с потолка шнур. Подождал. Ждать пришлось куда больше, чем следовало бы, и я решил, что теория ошибочна, а может, слуги совсем обленились, но тут появился Гормен, и вид у него был весьма нерешительный.

— Сударь, вы позвонили дважды.

— Да.

— Лашина вызывают одним звонком, а меня — тремя, и я не был уверен…

— О, это моя ошибка. Я имел в виду вас.

— Хорошо, сударь.

— А два звонка — это кто?

— В настоящее время — никто.

— Ну конечно. Я бы хотел поговорить с вами. Не присядете?

— Я предпочел бы постоять, сударь.

Я знал, что он ответит именно так, но должен был спросить. Сам же я опустился на стул. Это походило на второй акт небольшой драмы, которую я час назад разыграл с Лашином. А может, там была репетиция, а здесь само представление.

— Вы же помните, меня, да? — проговорил я.

— Да, сударь.

— Я имел в виду — раньше, когда вы подсыпали мне зелье и попытались меня допросить.

Взгляд его был направлен куда-то сквозь меня, он молчал.

— Отвечайте, — велел я. — Вы меня помните?

— Я сперва не узнал вас. А потом не был уверен.

— Но теперь узнали, и уверены.

— Да, сударь.

— Хорошо. Знаете, я этим не слишком доволен. Особенно учитывая, что для меня это произошло не далее как вчера. Но вы ведь это и заподозрили, верно?

Он снова смотрел сквозь меня. Если это повторится, он рискует вызвать мое раздражение.

— Отвечайте, — велел я. — Вы это заподозрили?

Он кивнул.

— Значит, вы знаете о путях сквозь время.

— Я… знаю, что есть странные вещи. Есть помещения, куда нам запрещено входить, и ограничения, с кем нам позволено говорить. И я давно знал, что мой господин Атрант пытается решить задачу структуры, которая может проникать в иные миры.

— Но вы не знали, что задача решена?

— Тогда не знал, — ответил он.

— А когда?

— Два дня назад я услышал крик. Я попытался найти, кто и где кричал, и заблудился. А когда подошел к окну — увидел, что мы на краю утеса.

— И это было для вас первым подтверждением, что переместился весь особняк?

— Да, сударь.

— А кто кричал?

— Не знаю, сударь. Я спросил Армарка, знает ли он что-нибудь об этом, и он сказал, что это не мое дело.

Так. Отдайте мне честь и назовите генералом. Этого я не ожидал. Загадочный крик, и особняк тут же переносится на новое место. Еще один кусочек мозаики. С минуту все это крутилось у меня в голове, и я проговорил:

— Так, это, конечно, интересно, однако с вами я собирался поговорить совсем о другом.

Он кашлянул.

— Да, наверное, о другом.

— И вовсе не о тех неприятных событиях, которые имели место, когда мы встретились существенно раньше.

— Сударь?

— Речь о Хевлике.

Челюсти его сжались, он снова смотрел сквозь меня. Я подождал, пока он придет в себя, и наконец Гормен проговорил — намного тише:

— А что насчет нее?

— Я знаю, что случилось. Я знаю, кто устроил, чтобы вас изгнали из Дома.

— Да, — ответил он, — Лашин. Он был в нее влюблен.

Я моргнул. Однако. Еще один сюрприз.

— Что ж, — сказал я, — не думал, что вы в курсе. И когда вы узнали?

— Когда он появился здесь. Лет двести назад.

— И вы даже не поговорили с ним?

— Нам нечего было сказать друг другу, сударь.

— И вы никогда не говорили об этом с ней?

— Но как я мог?

— И правда, как вы могли. Скажите мне тогда вот что…

— Сударь?

— Еда. Ее доставляют из старого замка?

— Да, сударь.

— Слуги готовят еду, а потом приносят через комнату с зеркалами?

Он кивнул.

— Почему?

— Сударь?

— Почему не перевести слуг сюда? Здесь отличная кухня, большая кладовая. Почему не использовать их?

— Не знаю, сударь.

— Хорошо. Да. Отлично.

— Я не понимаю.

— А вот я, кажется, начинаю понимать.

— Что…

— Нет, не спрашивайте. У меня это еще крутится в голове, и все еще есть вещи, которых я не понимаю. Но это зеркала, и Армарк, и Атрант. И парадный вход.

— Парадный вход, сударь?

— Когда я в первый раз говорил с Атрантом, он был удивлен, что я сумел войти, а потом был удивлен, что двери парадного входа не открывается. Вы когда-нибудь через них выходили или входили?

— Конечно, много раз.

— Я имел в виду — с тех пор, как особняк оказался здесь, на утесе.

— А. Нет, не имел такой возможности.

— Точно. А что с другой дверью?

— С какой такой другой дверью, сударь?

— Вот-вот. Чтобы дом таких размеров имел лишь один вход-выход?

— Ну, есть еще дверь во дворик.

— Да, и боковая, которая ведет… никогда ею не пользовались?

— Нет, сударь.

— И не пытайтесь. Одно огорчение.

— Да, сударь.

Некромантические пути в иные миры, двери, которые открываются в иные времена, но не полностью, потому что ходить куда угодно нельзя…

— Вы в порядке, сударь?

— Голова раскалывается.

— Не хотите ли студенцового отвара? Очень эффективное средство…

— Нет-нет, все пройдет.

— Да, сударь.

— Как только разберусь во всем этом.

— Конечно, сударь.

— Катастрофа Адрона изменила все.

— Сударь?

— Я наконец-то начинаю понимать, что это значит. Вы не поймете, потому что сами ее пережили, для вас все это было частью общей цепи событий. А я, похоже, понял.

— Я не…

— История драгаэрян, как ее понимают, началась во взрыве, который породил Великое Море Хаоса, и завершилась Катастрофой Адрона.

Взгляд Гормена показывал, что он не хочет спорить с безумцем. Я не обратил на это внимания и продолжал:

— Сейчас вы живете по инерции. Однако прежние правила больше не действуют. Все меняется. Дома. Цикл. Все. И вы, старина, можете быть частью этих изменений.

— Да, сударь, несомненно…

— И чтобы стать этой частью, вам только и нужно, что подойти прямо к Хевлике и сказать "я тебя люблю". Все. Более романтичного убий… выходца с Востока вы точно не встретите. Но это правда. Вот как появилось это место, Особняк-на-обрыве. Часть все того же сдвига, сотворившего прорехи в ткани мироздания. Сотрясается все. И что точно изменится, так это Дома. Так что вперед, действуйте. Просто подойдите к ней…

— Я не смогу.

Я посмотрел на него. Я подумал о Коти, о том, как она когда-то на меня смотрела, и как смотрит сейчас, и я хотел врезать этому идиоту стулом по башке. Да, это не мое дело. Но уж очень хочется.

— Что ж, — проговорил я, — тогда почему бы вам для начала хотя бы не пойти посмотреть, как она танцует? Посмотрим, что будет дальше.

Он вздохнул.

— Если бы я только мог.

— А почему нет?

— Мои обязанности…

— Да. Есть у меня предчувствие, что ваши обязанности вскоре станут заметно легче. Я бы пошел и посмотрел на нее, когда она танцует. Ей нравится, когда у нее есть зрители.

— Я… хорошо. И… сударь?

— Хмм?

— Я прошу прощения.

— За что?

— За то зелье.

— А. Я никогда не виню кинжал за то, куда он направлен. Ну, почти никогда.

— Спасибо, сударь.

— Послушайте. Я не пытаюсь указывать вам, что делать… хотя нет, именно это я и пытаюсь. Но просто хочу, чтобы вы знали: я сказал пару слов Лашину, и если вы пойдете в Дом Иссолы и заявите, что все это было ложью, то он подтвердит.

— Сударь, вы полагаете, что подтвердит?

— Да. Во Дворце, в крыле Иорича, есть такой адвокат Перисил, он либо поможет вам, либо отправит к тому, кто поможет. Уж если он работал на выходца с Востока, то и с теклой поладит. Так что, может быть, вы и сумеете все исправить, не поднимая вопрос разных Домов. Однако мне все-таки кажется, что не стоит тратить на это времени. Впрочем, подумайте — и поступайте так, как пожелаете, черт его побери.

— Спасибо, сударь.

— Это все, — махнул я рукой. Вот всегда так хотел сделать со слугой, а с Тукко просто не посмел бы.

Гормен не нашел в этом ничего странного, просто поклонился и ушел по своим делам. А я сидел и размышлял.

Что мне правда хотелось, так это задать Армарку несколько вопросов. Увы, я сам же сделал это невозможным.

"Босс, план будет?"

"Почти составил."

"Этого-то я и боялся. Мне всегда страшно, когда у тебя есть план."

"Ага, мне тоже."

17. Замок Атранта

Я добрался до комнаты с длинным столом, никого по дороге не встретив. Вошел, как ни в чем не бывало, сел, подождал. Ощутил некоторое затухание чувств, как и раньше, но на сей раз не настолько сильное — странное слово для обозначения снижения интенсивности, ну да вы поняли, о чем я. Я ждал, а когда ждать надоело, проговорил:

— Тетия, это Влад. Есть у вас минутка?

Снова потянулось ожидание, и столь простые слова перестали казаться такими уж умными. Я уже начал было придумывать другой способ ее дозваться, но тут Лойош сообщил:

"Босс!"

Я развернулся, и вот она, на стуле в том конце стола. Я присмотрелся внимательнее, и насколько мог разглядеть, обивка на стуле не была примята — а должна была бы, сиди она там вживую. Однако я видел ее, и предположительно мы могли слышать друг друга, так что кому какое дело до всего остального? Материя не первична, Талтош, и ты это знаешь.

— Привет, — кивнул я, — помните меня?

— Влад, — кивнула она.

— Хорошо. Значит, время все же… неважно. Можем мы поговорить?

— Мы уже разговариваем.

— Ага. Вы сказали, что построили это место. Эту "платформу".

— Нет. Я ее разработала. Строил отец.

— Точно. Но вы разобрались, как заякорить ее в Чертогах Правосудия, чтобы "платформа" могла пересекать различные миры.

— Она не заякорена в Чертогах, а просто пересекает их.

— Ладно. Но скажите вот что: почему вы исчезаете?

— Не знаю. А это важно?

— Я хочу понять, как работает платформа, а это часть всего процесса.

— Вы некромант?

— Нет.

— Тогда я вряд ли сумею объяснить.

— А если попробовать?

Она кивнула. Я подумал, что как раз был бы соответствующий, ну или как минимум иронический момент, чтобы она исчезла — но хвала Вирре, в кои-то веки мироздание оставило иронию в стороне.

— Попробуем так. У вас есть колдовской дружок. Вы понимаете механизм вашего с ним общения?

— Нет, но любопытно было бы понять.

— А. Что ж, ладно. Зайдем с другой стороны. Вы говорите, я исчезаю. Я не исчезаю, на самом деле даже не двигаюсь с места. Ну, почти. Я поворачиваюсь.

— Поворачиваетесь. Ладно. Я весь внимание.

— Вот почему это происходит так беспорядочно. Прямо сейчас я активно пытаюсь остаться на месте, ибо малейшее изменение местоположения… — она улыбнулась, — я почти пошевелилась, чтобы продемонстрировать. В общем, это переведет меня в иное состояние.

— Слушаю очень внимательно.

— Время и место кажутся самостоятельными вещами, но на самом деле это не так. Они — одно и то же. Это существенно, ибо там, где я родилась, место и время объединены, как… — и тут она, сделав разочарованный вид, исчезла. Я уж было хотел чертыхнуться, но тут Тетия появилась снова. Я не стал говорить ей, что как минимум часть сказанного уже разгадал сам, не хотел прерывать объяснение.

А она проговорила:

— Вы понимаете, что значит быть богом или демоном?

— Да, это значит, что можно в одно и то же время проявляться более чем в одном месте. Так вы божество или демон?

— Ни то, ни другое. Иначе я бы могла управлять этим процессом и не перемещалась вот так.

— Не понимаю.

— Знаю. — Она свела брови. — Так, попробую объяснить. Получить силу божества или демона — значит обрести восприятие связей между различными мирами, получить способность перемещаться по ним и делать это по собственной воле. Если силы этой у вас нет, а есть только факт рождения в месте, где они встречаются — вы их всегда видите, иногда перемещаетесь и лишь изредка управляете этим перемещением. Так понятно?

Я медленно кивнул.

— Да, конечно.

Она молчала, пока я сравнивал ее слова с тем, что знал о Девере. Да, в этом был смысл, однако…

— Так, вот еще чего я не пойму. Как же так вышло, что вы родились в Чертогах Правосудия?

— Этого я не знаю, — ответила Тетия. — Но очень хотела бы знать.

И я тоже.

— Может, я выясню, — сообщил я.

Она слегка улыбнулась.

— Может быть.

И как же все это связано с тем, как мы с Лойошем общаемся? И почему Девера вроде бы способна перемещаться куда захочет — везде, но не здесь? И как…

— Еще один вопрос.

— Я все еще тут, — заметила она.

— Эта комната. Эффекты, которые она порождает. Как такое вообще возможно? Это не волшебство, ведь я защищен от волшебства. Похоже на псионику, однако от нее я тоже защищен. Вы сказали, это природа этого места, но я не понимаю, как такое возможно.

— Это своего рода искусство, — объяснила она. — Валлисты его изучали тысячелетиями. Окна, цвета, наклон и высота стульев: все в сочетании и порождает такой эффект.

— Думаю, тут есть нечто большее.

— О, конечно. Но сердце всего — именно в этом. Эти чувства стали частью того, кто разработал комнату, и частью всех ремесленников, которые над ней трудились. Вы вносите свой вклад автоматически — вдыхаете, а потом выдыхаете в дело рук своих.

— Хм. Похоже на колдовство.

— Искусство Востока. Я слышала о колдовстве, но ничего о нем не знаю.

— Я не утверждаю, что это колдовство, просто ваше объяснение звучит довольно похоже. Или, точнее сказать, ощущается довольно похоже.

— Это такое же искусство, как и волшебство, но в результате чувства становятся неотделимы от помещения. Как я уже сказала, с вами эффект сильнее, чем если бы вы были человеком, — Тетия была достаточно вежлива, чтобы не добавить "потому что у вас более слабое сознание" или что-то в том же духе.

— Вроде бы понял, — проговорил я, хотя это было не совсем так. Я и до сих пор не понимаю. Но если повезет, мне и не понадобится. Я получил ответ на тот вопрос, который хотел задать, что само по себе было поводом отпраздновать сей факт, будь у меня чем праздновать. Эх, мне бы сейчас того вина Вирры…

— Что вы знаете о вашем состоянии? — спросил я.

— Я не совсем его понимаю. Чувствую, словно бы я умерла. Но я здесь.

— А что вы помните?

— Как я бежала.

— Куда-то или от кого-то?

— Думаю, от кого-то.

— А от кого именно?

— Не знаю.

— Что ж. Но вы не очень похожи на призрака.

— А насколько хорошо вы знакомы с призраками?

— Немного знаком. Лучше скажите вот что: чего вы хотите?

Она довольно долго молчала, затем произнесла:

— Если я мертва, то хотела бы освободиться, и тогда я вольна буду идти дальше, или обрести покой, или реинкарнироваться, как решит судьба.

— Но что же может держать вас здесь?

— Не знаю. Но это должна быть некромантия.

— Армарк, — проговорил я.

— Кто?

Вот правда, очень удручает, когда понимаешь, что убил какого-то гада до того, как узнал, сколько он на самом деле натворил, и в результате не получил от убийства должного удовлетворения. Со мной такое впервые. Ну да ладно.

— Неважно, — ответил я. — Демон. Его больше нет. Вопрос — почему.

— Я не знаю.

— Думаю, знаю я, — сказал я. — А еще — думаю, что знаю, почему здесь я.

— О, многие из нас этого так никогда и не узнают.

Я фыркнул.

— Я имел в виду более узкий смысл. Думаю, это сделали вы.

— Что сделала?

— Когда вы умирали — вы потянулись к Чертогам и получили помощь.

— Я этого не помню.

— Да, вы не помните, как умирали. Но думаю, вы попросили о помощи у богов, а вместо них сумели позвать Деверу.

— А кто такая Девера?

— Не божество.

— Ах так. Значит, у меня не получилось.

— Полагаю, в общем и целом получилось. А я как раз сейчас доделываю остальное.

— Я не понимаю.

— Отлично, значит, мы квиты. Расскажете мне еще кое о чем?

— Все, что угодно.

— Как выглядит проводник для вашего Дома?

— Проводник?

— Я не знаю нужного слова. Драконы запоминают книгу, чтобы знать, как ориентироваться на Дорогах Мертвых. У ястребов есть кольцо-печатка, которое действует как проводник. У джарегов — подвеска, которая действует как кольцо, а тиассы делают себе татуировку, которая работает как книга. А чем пользутся валлисты?

— А, наш ключ. Это кусок ткани, обычно окрашенный в желтый цвет, расшитый пурпурной нитью, которая показывает правильные дороги. Обычно из него сшита одежда — платье, тога, саронг.

— Он должен быть с вами, когда вы умираете, как кольцо, или его надо запомнить, как книгу?

— Эту одежду надевают, отправляясь в Водопады. По дороге нити извлекают, лишние куски ткани опадают, и в Чертоги Правосудия умерший валлиста прибывает нагим.

— И так вы устанавливали связь с Чертогами, правильно?

— Да.

— В вашей семье только один… ключ?

— Не знаю.

— Да, — проговорил я. — Однако, полагаю, знаю я.

Она кивнула.

— Что ж. Думаю, теперь я получил все, что нужно. Спасибо за помощь.

— Удачи, — сказала Тетия.

Сейчас я специально наблюдал и успел уловить, как она чуть повернулась на стуле перед тем, как исчезнуть. Я побарабанил пальцами по столу. Хотелось найти Атранта и закончить с ним, вытрясти из него все ответы; но — нет, сперва я должен сделать кое-что еще.

Я поднялся и вышел из комнаты.

Я добрался до пещеры, наверх, в спальню, в коридор и в детскую. Она сидела там в кресле-качалке с закрытыми глазами. Некоторое время я смотрел на нее, пытаясь понять по ее лицу, что ей сейчас снится, потом понял, что это уже перебор, и кашлянул.

Она открыла глаза, увидела меня и поспешно поднялась.

— Господин?

— Здравствуйте, Доррит.

— Здравствуйте, господин.

— Могу я побеспокоить вас еще с одним вопросом?

— Да, господин.

— Почему вы мне соврали?

— Господин… я…

— О кухне и поварах. Это же чушь. Вы знали, что это не так. И уж очень странная тема, чтобы соврать. Так почему?

— Господин, я…

— Перестаньте. Просто ответьте на вопрос.

Она боялась; я это понимал, потому как меня стоило бояться. Вопрос в том, боится ли она кого-то еще? А если да, то кого и как сильно?

— Если вас беспокоит Армарк, — добавил я, — больше он здесь не появится.

Она дернула шеей.

— Вы уверены?

— О да, — ответил я, и это не было ложью: я и правда был уверен. И в итоге я оказался прав, так что никому это не повредило.

— Я… могу я сесть?

— Ну конечно, — ответил я. Где мои манеры? Что бы сказала леди Телдра?

Она сложила руки на коленях и спросила:

— Что с ним случилось?

— Несчастный случай, — объяснил я.

Доррит ожидала, что я сейчас подмигну или улыбнусь, но я этого не сделал, и она просто кивнула.

— Это он хотел, чтобы вы мне соврали про кухню?

— Да.

— Когда он велел вам это сделать?

— Прямо перед тем, как мы с вами беседовали, господин. Может, за час до того.

— То есть конкретно я, по его мнению, не должен был об этом знать.

— Да, господин.

— Почему?

— Он не сказал.

Ну да, ему и незачем. Он точно знал, увидев меня, что мне тут не место. О Девере он знать не мог, но наверняка понял, что Тетия сделала что-то, из-за чего я оказался здесь, а следовательно, мне следует препятствовать в изучении особняка до тех пор, пока от меня можно будет избавиться, потому как Тетия. Все сводилось к ней, к тому, что она знала и могла рассказать, к тому, что с ней случилось и почему. Я смотрел на Доррит и размышлял.

Доррит от моего взгляда чувствовала себя неуютно. Поерзав, она спросила:

— Это все, господин?

— Не совсем. Мне вот еще что любопытно — это не слишком важно, но… вы выходите наружу?

— Иногда.

— И собираете яблоки?

Она кивнула, потом нахмурилась:

— А разве в этом…

— Нет-нет. Просто вы слегка поставили меня в тупик, а теперь все понятно.

— Мне нравятся яблоки.

— Да, мне тоже.

— Вы попробовали?

— Да, парочку. Очень вкусные.

— Теперь я буду ухаживать за деревьями.

— А садовника нет?

— Остался в старом замке, а здесь нет.

— Ну конечно. Есть многое, чего Армарк не желал раскрывать, не так ли?

Она кивнула.

— Скажем, поход леди Атрант в Чертоги Правосудия.

Она опустила взгляд.

— Вы ведь были с ней?

Она кивнула.

— И заботились о Тетии — там, в Чертогах.

Она снова кивнула.

— Доррит, как умерла Тетия?

— Ее мать умерла во время Междуцарствия.

— Доррит!

Она подпрыгнула и снова опустила взгляд.

— Скажите, что случилось. Вам он уже не причинит вреда.

Она по-прежнему сидела, уставившись в пол. Я уже устал от тех, кто смотрит в пол или сквозь меня.

— Доррит, скажите, как умерла Тетия.

— Это чудовище, — ответила она.

— Чудовище? А, вы о том, что было сыном лорда Атранта?

Она кивнула.

— Чудовище преследовало ее. Не знаю, почему. Она не могла выбраться и попыталась влезть на крышу. В конце концов она прыгнула с крыши прямо в океан. Она только-только вернулась, я не видела ее с тех пор, как она была ребенком, когда она отправилась… ну, не знаю, куда. Но я не видела ее очень, очень давно, и вот она вернулась, а через час уже была мертва.

Она почти готова была разрыдаться, а я спросил:

— Как?

— Господин?

— Как она сумела прыгнуть с крыши?

— Не понимаю.

— Вы там были?

— Только в тот раз. Я видела, как она прыгнула. Лорд Армарк поднялся сразу за мной, он сумел справиться с чудовищем. Он сказал, чтобы я никому и никогда об этом не говорила. Его правда больше нет?

— Да.

— Это хорошо, — вздохнула Доррит, глубоко и с чувством.

— Как оно вырвалось?

— Господин?

— Вы сказали, чудовище преследовало Тетию. Но как оно вырвалось из камеры?

— Не знаю. Это случилось сразу после завершения строительства, мы только что появились тут, наверное, что-то пошло не так.

— Или как раз что-то пошло именно так.

— Господин?

Я покачал головой.

— Спасибо за помощь, Доррит. Как вы там говорили, что значит ваше имя?

— "Доррит" значит "медвежий дом" на древнем языке лиорнов, господин.

— Симпатичное имя, — заметил я. — Что ж, заботьтесь о нем получше.

Я отвесил ей поклон, потому что чувствовал, что так нужно, и удалился.

Пока заканчивать со всем этим.

Когда я вошел, Атрант отложил книгу.

— Так, что вы…

— Заткнитесь, или я вас убью. Я достаточно ясно выражаюсь? Не люблю убивать за бесплатно, но меня так и тянет сделать для вас исключения, так что не давайте мне дополнительных поводов.

— Я…

— Вы — что? Армарка нет, ваше чудовище убито. Кто…

— Убито?

— …кто будет вас защищать? Нянька или дворецкий?

Он сверкнул очами. Новость о том, что его сын мертв, похоже, ничуть Атранта не обеспокоила. Может быть, это и не должно было волновать меня, учитывая все, что он еще сотворил, плюс этот сын сотни лет как стал жутким чудовищем. Да, может быть, это и не мое дело; но я подумал о собственном сыне, и Атрант стал мне нравиться еще меньше.

Он потянулся к шнуру, что свисал рядом с креслом, ио я покачал головой.

— Не стоит. Ваши стражники в прошлом, в старом замке; добраться сюда — это для них пройти сквозь комнату с зеркалами и вниз по лестнице. К тому моменту, как они это осилят, я давно вскрою вам брюхо и проверю, сколько раз сумею обмотать вашу шею вашими же кишками.

Уж если собираетесь кому-то угрожать, зримо представленный образ всегда надежнее. Я, правда, подобного делать бы не стал, но ведь работает, а значит, все к лучшему, и не вам меня судить.

— Да вы ведь и не хотите их звать, правда? Вы хотите, чтобы здесь было как можно меньше людей из прошлого, ведь чем больше народу в курсе, тем более вероятно, что кто-то выяснит, что вы сделали, и сумеет послать наружу хотя бы весточку, даже если миновало двести лет. И все-таки мне хочется проверить, насколько я сумею вытянуть ваши кишки… А может, и возиться не стану, просто пырну вас. Вот этим, — и обнажил Леди Телдру. Она имела тот вид, в котором я впервые ее увидел — очень длинный и тонкий нож, изящный желобок вдоль клинка. Она была прекрасна.

Когда-то кто-то объяснял мне, что мы по-настоящему не взаимодействуем с людьми — мы взаимодействуем с образами тех людей, которые находятся у нас в голове. Не знаю, может быть. По мне, если я всажу Великое Оружие в глаз этому типу, получится взаимодействие, достаточно близкое к настоящему положению вещей для любых практических следствий.

— Чего вы хотите? — практически прокаркал он.

— Снимайте одежду, — сказал я.

Глаза его распахнулись.

— Что вы себе…

Я шагнул к нему, острие клинка застыло в двух люймах от его лица.

— Снимайте. Одежду.

Атранта била дрожь. Обоснованно. Он встал, разаязал пояс мантии, и та упала с его плеч. Под мантией он носил в легкие панталоны желтого цвета. Их я разрешил ему оставить.

— Подайте сюда мантию, — велел я.

Он смерил взглядом клинок Леди Телдры от острия до рукояти, затем поднял мантию и передал мне.

— Садитесь, — сказал я.

Атрант сел.

Я убрал Леди Телдру в ножны, и он явно расслабился.

— Что вы…

— Заткнитесь, или я отрежу вам язык, — предложил я.

Добыл из плаща маленький острый ножичек, нашел на мантии ближайшую пурпурную нить и перерезал ее. Потом, глядя Атранту прямо в глаза, принялся вынимать нить. Он сглотнул. Пурпурная нить неспешно выходила одним длинным куском; заняло это примерно минуту. Когда я закончил, на полу лежали куски желтого шелка, а в моей ладони собрался моток пурпурной нити. И когда я уронил на пол и ее, то услышал, где-то далеко-далеко, глубокий металлический щелчок.

— Вот так, — сказал я. — Теперь двери открыты.

Он хотел было заговорить, но кое-кто успел первым.

— Дядя Влад!

— Привет, Девера. Это лорд Атрант, он убил свою дочь, поэтому ты и попала тут в ловушку.

Она повернулась, посмотрела на него, затем снова повернулась ко мне.

— Он мне не очень нравится, — заявила она.

— Ага, и мне тоже. Зато теперь ты свободна.

— Я знаю.

— И та женщина, из-за которой ты оказалась тут — тоже.

Девера кивнула.

— Мне пора идти, дядя Влад. Мне еще надо вернуться во вчера и найти тебя.

— Конечно, — согласился я.

— А ты… ты будешь делать ему больно?

— Я пока еще не решил.

— Может, оно того не стоит.

— Может, и не стоит.

— Но все равно спасибо тебе, дядя Влад.

— Всегда пожалуйста, Девера.

И она исчезла, как всегда. А я придвинул кресло и сел напротив него, слишком близко для вежливо-комфортного положения. Наклонился вперед и сообщил:

— Что вы сделали — я знаю. Я просто хочу понять, почему. У меня имеется подозрение, но надеюсь, что я ошибаюсь, потому что не желаю, чтобы в мире вообще существовал такой… ладно, неважно. Рассказывайте.

Он не стал.

Я проговорил:

— Это Тетия решила задачу, да? Она раскрыла, как добраться до Чертогов Правосудия, чтобы можно было путешествовать в разные миры.

Он рыкнул, что я понял как "да".

— Но вы пока этого и близко не сделали. Вы просто коснулись основы и сейчас готовы расширять платформу до любых пределов, где сумеете найти точки доступа. И для этого дела подрядили друга-демона, который охотно помогал, только теперь вам придется найти другого, потому что этот случайно упал на мой клинок Морганти, когда пытался меня убить. Обидно, да?

Глаза Атранта снова сверкнули.

— Хотя, может, я просто убью вас, и тогда вам уж точно не придется беспокоиться о подобном. Но вот в чем вопрос: почему Тетия должна была умереть? Да не просто умереть, а чтобы она осталась привязана к этому особняку, заперта здесь? О, я знаю, как вы это сделали — вы связали ее с Дорогами Мертвых вашим ключом, вот этой мантией. Эту часть мозаики я собрал. Но почему? Вам нужна была душа, чтобы все это заработало? Нет, не нужна. Был ли это трагический несчастный случай — случайно созданное вами чудовище случайно вырвалось на свободу в тот самый момент, когда работа была завершена? Снова-таки нет. Или это был ее собственный изъян, вследствие которого, разработав эту платформу, Тетия уже не могла ее покинуть? И это неправда.

Вы управляете дверью в логово чудовища. Вы выпустили его, когда я только появился тут, но — вот этот кусок я вычислял дольше всего, — не успели сообщить Армарку, и он решил, что чудовище вырвалось само, и водворил его на место. Забавно вышло, если подумать. Потом вы снова выпустили его, когда я начал возиться с зеркалами, только на сей раз Армарка рядом не было, и я покончил с его жалким существованием. И если после всего этого вам его жаль, вы самый отвратительный лицемер, какого только когда-либо производила на свет эта скорбная Империя. Вы использовали собственного сына — то, что от него осталось, — чтобы убить собственную дочь. Только в тот раз ваш друг-демон играл вместе с вами. Вы запечатали всю структуру, чтобы никто не мог войти, но он приоткрыл маленькую щелочку, чтобы она сумела спрыгнуть — таким образом получилось, что Тетия мертва, а вам даже не надо ничего убирать и избавляться от тела. Он был вам хорошим другом, всегда готовым взять на себя грязную работу. Я бы сказал, что мне жаль, что я избавился от него, но тогда я совру.

Только это был еще не конец. Когда она умерла, Армарк привязал ее к особняку, и вы могли держать ее тут. Двери парадного входа держали ее душу, чтобы она оставалась в ловушке. Я знаю, что это сделал он, и сделал ради вас, но почему? Вот мой вопрос. Почему вы убили свою дочь и не позволили ее душе двигаться дальше? Чего вы таким образом добивались?

— Если вы собираетесь меня убить, просто…

Я извлек из сапога клинок. Не Леди Телдру, не сейчас — просто стилет, очень неприятный на вид.

— Отвечайте на вопрос.

— Не люблю отвечать тем, кто мне угрожает.

— Что ж, это честно. Никаких угроз.

Я переложил стилет в левую руку, а правой отвесил ему крепкую пощечину. Голова его мотнулась туда-сюда, затем я вернул стилет в правую руку и повторил воздействие уже с левой. Он выпустил подлокотник и подался вперед, и тогда я врезал кулаком ему в живот. Он сполз на пол и скорчился, кашляя и задыхаясь.

Я же спокойно сидел, а минуту спустя проговорил:

— Вот. Видите? Никаких угроз. Хотите, чтобы я снова вам не угрожал?

Еще пара минут, и он, похоже, достаточно пришел в себя для членораздельных речей. Я встал и помог ему снова устроиться в кресле; он сперва дернулся, потом обмяк на сидении.

— Я слушаю, — сказал я.

— Чего вы хотите?

— Почему вы убили свою дочь?

Он вздернул голову и взглянул на меня.

— Я трудился над этим всю свою жизнь…

— Под "этим" вы подразумеваете…

— Создание межмировой платформы. Обитаемого места, где можно передвигаться по коридорам и ходить в другие миры как в соседние комнаты.

— Что ж, в таком случае вы сумели сотворить место, где заходят в комнаты, а оказываются совершенно непонятно где.

Атрант покачал головой.

— Это уже пустяки, рутинное дело. Просто вопрос правильного расположения зеркал. Главное — принцип, и он работает. Именно так можно попасть в Чертоги Правосудия и в замок в Домовом. Платформа работает.

— Хорошо, я вам верю. Она работает. И?

— Всю свою жизнь. Более трех с половиной тысяч лет посвятил я этому. Это в сто раз больше, чем вы живете на свете.

Я не стал ни поправлять его подсчеты, ни подмечать, что теперь-то понятно, почему зеркала у него неправильно расположены. Просто сказал:

— Что ж, пусть так. Но это не объясняет…

— Три. Тысячи. Пятьсот. Лет. И после всего этого — она, моя собственная дочь, получит всю славу.

— Но ведь она решила задачу, не так ли?

— Нет! Ее решил я! Это я организовал, чтобы она родилась в Чертогах! Это была моя идея! Я устроил, чтобы она получила силу, способность ходить между мирами, неся с собой реальность, словно кусок нити, привязать в одном месте и перенести в другое. Дом Валлисты учредил премию. Премию за величайшую разработку, за сооружение того, что никто более не способен был построить. И за все время существования Дома эта премия…

— А вы сжульничали, чтобы ее получить?

Он фыркнул как щенок.

— Это не жульничество. Я выстроил вещи такими, какими им надлежало быть.

— Отлично. Вы получили эту грамоту в золотой рамочке, — кивнул я, — уверен, будь я атирой, я бы вас понял, а будь я валлистой, даже позавидовал бы. Но я всего лишь простой скромный выходец с Востока, поэтому спрошу: ну и что?

— Ну и что? Ну и что? Вы что, меня не слышали?

— Я вас отлично слышал. Вас озарило идеей выковать из собственной дочери инструмент, и у вас получилось, и вас теперь волнует только то, чье имя впишут в исторические хроники. Я вас отлично слышал, просто не поверил. Что же это за никчемный набор кожи и костей, который беспокоится об этом больше, чем о собственной дочери? Я уж молчу о вашей жене: ей ведь тоже пришлось умереть ради светлой идеи. В силу причин, которые вас совершенно не касаются, я могу видеться со своим сыном лишь раз в месяц. Иногда — раз в неделю, если мне улыбается судьба. И это лучшие дни в моей жизни. Да, я готов принять, что для кого-то, возможно, семья — не главное. Пусть. Но вы убили собственную дочь, а теперь пытаетесь стереть саму память о том, что она… знаете, вы, наверное, самое отвратительное и никчемное драгаэрянское отродье, какое я когда-либо видел, а ведь я убил немало таких гадов, и все они этого заслуживали. Право, я впечатлен.

С тем же успехом я мог бы и не расходовать дыхания, потому что все, что он на это ответил, было:

— Нет смысла пытаться заставить вас понять.

— Вы правы, — согласился я, — никакого смысла.

— И что вы собираетесь делать теперь?

— Вернусь домой, найду место, где дают приют выходцам с Востока, и буду несколько часов кряду принимать ванну, смывая вашу мерзость со своей души.

На это он достойного ответа подобрать не сумел и просто изобразил отвращение.

— Но ведь и это еще не все. Вы запечатали особняк. Никто не может ни войти, ни выйти. Вы держите всех своих слуг в прошлом, где им не с кем говорить, оставив лишь троих, да еще вашу ручную танцовщицу, которая для вас слишком хороша. И вы запечатали двери, чтобы они не смогли уйти. Вот только я вошел, и вы никогда не сможете узнать, что случилось.

— Тетия…

— С ней все будет в порядке, — пообещал я. — А вот на ваш счет я не уверен.

— Делайте что пожелаете, — отозвался он. — Особняк стоит и будет стоять. Я добился того, чего никто прежде не мог.

— Да, — согласился я, — этого вы добились. Именно поэтому я сейчас стою тут и размышляю, убить вас или не стоит того.