Вальс

О муза ног проворных, Терпсихора!

Ты приберешь к рукам и руки скоро.

О дева! (Нынче девы не в чести.)

Ты, что из непорочных девяти

Считалась наименее невинною,

Сияешь снова славою старинною;

Тебя бранили все, кому не лень,

Но вот настал твоей победы день.

Твой меч и щит — порхающие ножки

(Лишь юбочку приподними немножко),

И, если грудь достаточно нага,

Ты ею sаns armour[3] сразишь врага;

Пред штурмом устоишь почти всегда ты

И узаконишь Вальс, в грехе зачатый.

Виват, о нимфа! Кирасир младой

Усач, живущий вальсом и войной,

Все вечера готов самозабвенно

Отдать тебе — столь трогательной сцены

С тех пор не наблюдалось, как Орфей

Музыкой услаждал своих зверей.

Вальс! Ты — штандарт, под коим гренадеры

Вступают в бой за модные манеры,

И в Хаунсло[4] Уэлсли посрамлен:

Товьсь — целься — пли! Враг жив, но побежден.

Привет, о муза! Нынче все красавицы

Не нам, а лишь тебе желают нравиться.

Что умный Басби или храбрый Фиц[5]

Пред грацией прелестных танцовщиц?

Столь возбуждающую цель преследуя,

Поздравим Вальс и Дьявола с победою!

Имперский Вальс! Тебя прислал нам Рейн,

Где льется кровь студентов[6] и рейнвейн.

Пусть импорт твой, по правилам таможен,

Нескоро будет пошлиной обложен!

Рейнвейн обогащает наш подвал,

Но ты нам радость жизни даровал.

Рейнвейн порой нам в голову бросается,

Тобой же наша кровь разгорячается:

Ты сладким ядом гонишь прочь усталость,

Нас подбивая на срамную шалость.

О немцы! Сколь обязаны мы вам,

Как несравненный Питт[7] признался сам,

Когда еще вы не поддались Франции,

Оставив нам задолженности, танцы и

Ганноверов, внушающих восторг,

Таких, как славный Третий наш Георг,

Которым, для всеобщего комфорта,

Зачат был будущий Георг Четвертый.[8]

Германия мильоны нам должна

Но королеву нам дала она.

Германия! Ты с самого начала

Нам Брауншвейгов и невест вручала;[9]

За их вульгарность кто нам заплатил?

Кто герцогов нам прорву подарил,

Трех королей, а также королеву

И искрометный Вальс — для разогрева?

Мир ей — ее монархам и диетам

(Хоть Бонапарт их обуздал декретом)![10]

Вернемся к теме: муза, разъясни,

Как Вальс в наш край пробрался в эти дни.

Рожденный на ветрах гиперборейских,

Из Гамбурга и из портов ганзейских

Он в снежный Гётеборг попал и в нем

Заснул. Но, встав от сна, проник потом

Он в Гельголанд — знать, тоже царство сонное.

Когда Москва, пока что не сожженная,

Могла депеши в Лондон посылать,

Вальс появился в ней в миру опять

И, возбужденный славой Австерлица

(С ней славе «Морнинг-Поста»[11] не сравниться),

Влез к нам и закрепил свою судьбу,

Затмив собою пьесы Коцебу,[12]

Мелодии десятка композиторов,

И вклады вюртембергских инвеститоров,

И Мейнера четырехтомный труд

О женщинах, и весом в добрый пуд

Том Бранка, книги Христиана Гейне:

Так Вальс укоренился чародейно.

И с этим грузом Вальс очаровательный

На цыпочках, походкой зажигательной

Радушных наших берегов достиг

И нашим девам полюбился вмиг.

Ни сдержанный Давид,[13] что танцем сольным

Дал повод восклицаниям довольным,

Ни дон Кихот, танцующий болеро

По мненью Санчо, резвое не в меру,

Ни Саломея, что в беспутстве бала

Чужую голову оттанцевала,

Ни Клеопатра, женщина веселая,

Что на галере тенцевала голая,

С тобою не сравнятся, Вальс лихой,

Под молодой британскою луной.

О вы, мужья, с десяток лет женатые,

Чье так морщинисто чело помятое;

И вы, мужья, женатые лишь год,

Чье гладкое чело пока несет

Ростки морщин, еще вам предстоящих,

А грудь — созвездье орденов блестящих;

И вы, мамаши, знающие, как

Брак сына отравить, а дочки брак

Повыгодней устроить; вы, о дети,

За коих папы часто не в ответе;

Холостяки, которые хотят

Житейских бурь иль ветреных услад,

А коль влекомы к узам Гименея,

С чужой невестой пляшут — иль своею,

Всех вас чужак прелестный обаял,

И нынче Вальс украсил каждый бал.

О милый Вальс! Склонились пред тобою

И джига, и фанданго огневое,

Шотландский рил, виргинская кадриль:[14]

Где правит Вальс, их надо сдать в утиль.

Лишь Вальсу руки надобны и ноги:

Но коль для ног законы очень строги,

То руки там лежат, где с древних лет

Их не было. Ой, уберите свет!

Мне кажется, слепящие шандалы

Чрезмерно освещают нашу залу.

Сам Вальс шепнул: «Не нужно нам огней:

Ведь эти па во тьме всего верней…»

Но музыка внезапно прерывается,

И Вальс подолом музы накрывается.

Вам, вояжёры, всякий край знаком,

И о любом написан пухлый том.

Скажите: разве поступь ригодона,

Ромайка, или страстная чакона,

Или каирский танец живота

Сравнятся с Вальсом? Он ли им чета?

Его следов достойных отпечатки

Видны от мыса Горн аж до Камчатки,

И каждый путешественник у нас

О Вальсе написал хотя б абзац.

О тени дев времен Георга Третьего,

Что юного могли еще терпеть его,

Воскресните, живите вновь сейчас,

Пусть ваши внучки воплощают вас.

Вернитесь призраками в наши залы

И будьте вновь живыми, как бывало;

Не нужно вам ни пудры, ни румян,

Чтоб, обморочив, нас ввести в обман

И вам придать (хотя бы для приличия)

Игривость серн и женское обличие.

Когда партнершу кавалер ласкает,

Она, знать, и сама от страсти тает

И нюхательных спиртов и солей,

Где правит Вальс, совсем не нужно ей.

О Вальс! Хотя в своем краю родном

Для Вертера ты был почти Содом

Для Вертера, влюбленного и страстного,

Но нежного и дамам не опасного,

Хотя Жанлис, с мадам де Сталь борясь,[15]

Вальс танцевать навеки зареклась,

Но мода свой закон везде диктует,

И Вальс прелестный все подряд танцуют

От гордой королевы до пажа,

Всем им тела и головы кружа.

И даже хамоватый оборванец

Танцует непроизносимый танец,

И даже сам я славлю, всем под стать,

Вальс, хоть его ни с чем не срифмовать.

В удачный миг Вальс начал свой дебют;

И с новым танцем появилось тут

Внезапно, как по щучьему велению,

Всё новое, по нашему хотению:

И новые монеты — вместо тех,

Что потеряли ценность, как на грех;

И свод законов новых, нынче модных,

О том, чтоб вешать бедняков голодных;[16]

И новое величие побед,

Хотя от прежних был один лишь вред

И после них нам стало очень видно,

Что тем, кто выжил, мертвые завидны;

И новые любовницы у тех,

Кто жаждет при дворе мирских утех:

Всё ново, ново — кроме плутней старых,

Творимых во дворцовых кулуарах,

Но на виду всё — новое сполна:

Мундиры, фраки, ленты, ордена;

Ступают гордо новые герои

И парами танцуют — не толпою.

Что скажешь, Муза? Что это такое?

Так новый Вальс, как царственный орел,

К нам в царствованье новое пришел.

И вместе с ним всё новое упрочено:

Нет больше фижм, а юбки укорочены,

Не нужно пудры — ей конец настал.

Вперед, хозяйка! Начинаем бал:

Уже как будто нервничают гости.

Вот важный чин — граф Кент иль герцог Глостер

Свою выводит даму, и она

Вся раскраснелась — или смущена.

Рука партнера может очень лихо

Украдкой проскользнуть под вырез лифа,

Иль беспрепятственно погладить талию,

Иль… помолчим мы скромно… и так далее.

А дама может ручкою своею

Партнеру сжать плечо и даже шею.

О, как они изысканно скользят

Лицом к лицу, встречая взглядом взгляд!

Хоть ноги их порою отдыхают,

Но рук от тел никто не отрывает.

Танцует каждый, точно манекен:

Барон Икс-Игрек и графиня N.

Танцуют титулованные гости

(Их имена смотрите в «Морнинг-Посте»

Иль, чрез полгода, в записях дебатов

Коллегии гражданских адвокатов),

К себе друг друга ласково прижав:

Таков уж, видно, бала вольный нрав.

Глядишь, какой-то скромный турок спросит:

«Что это прижиманье им приносит?»

О честный мой мирза! Ты прав, ты прав:

Да, кое-что приносит этот нрав;

Грудь, что публично отдана партнеру,

В уединенье может сдаться скоро.

О вы, что наших бабушек любили:

Фицпатрик,[17] Шеридан достойный, или

Мой суверен, которому отдам

На откуп весь пленительный Бедлам;[18]

Ты, фея, посещавшая гостиную,

Где Сатане сдалась за ночь единую,

Скажите, вас в расцвете юных дней

Хоть раз не искушал ли Асмодей?

Знать, он внушил вам новые идеи,

Как повернуть пленительнее шею,

Зажечь огонь в сияющих глазах,

Румянец жаркий вызвать на щеках

И грудь свою наполнить вожделением

Кто совладает с этим искушением?

О вы, что никогда не размышляли

О том, какой должна быть суть морали,

Вы, что мечтаньям сладким не измените,

Не дешево ли вы красавиц цените?

Разгорячась под ласковой рукою

На талии иль ниже (где — я скрою),

Каким восторгом в деве разлита

Нескромного пожатья теплота!

В горенье страсти дева очень хочет

Пожать ту руку, что ее щекочет,

Взглянуть в глаза, которые горят

Ответом на ее горящий взгляд,

Приблизить губы к тем губам, к которым

Она уже давно тянулась взором.

И коль ее ты любишь, будь смелей

И, как она к тебе, приникни к ней.

Рассудок в ней угас, и угасает

Всё, что тебе отдаться ей мешает.

Прелестный Вальс! Тебе ль хулу терпеть?

Ведь цель моих стихов — тебя воспеть.

О Терпсихора! Ведь на каждом бале

Моя жена танцует Вальс — а дале

И наши дочки будут танцевать.

А сын мой (стоп! да что тут выяснять?

Чай, наше древо генеалогическое

В нем воспитает резвость байроническую)

И пустит корни Вальс в семье моей

И средь потомков всех его друзей.