Ванька 10

Глава 24

Глава 24 Парнишка от кума

Выспаться мне не дали…

Вернее, не дал. Федор Терентьевич.

Какая его неспиха забрала? Только-только лёг, а тут уже за плечо трясут…

- Ваня, вставай.

Мля…

Встаю, куда деваться-то…

- Что, московские продотрядовцы вернулись? – попытался я со сна пошутить.

Тут же понял, что неудачно. На Федоре лица не было.

- Хуже…

Что же такое хуже-то может быть?

- От кума парнишка прибыл. Чуть лошадку свою не загнал.

Фёдор Терентьевич за левое плечо себе кивнул.

Кумовьев у атамана – в каждом селе. Человек он уважаемый и авторитетный. Вот и обращаются к нему – будь да будь крестным отцом. Федор Терентьевич и не отказывается – церковным уставом каких-то ограничений в этом отношении не предусмотрено.

Супруга Федора Терентьевича только иногда тяжело вздыхает. Но, это – когда он не видит. Крестный отец же должен купить нательный крестик, оплатить процедуру крещения в храме и продукты для праздничного стола по случаю крестин. Это – расходы. Пусть и застолье после крещения не пышное – только для близких и стол без спиртного – крестильная каша, пироги и сладости.

- Из уезда новости. Первый-то Московский продовольственный полк против советской власти выступил.

Во дела… Против советской власти? Так сама советская власть его в Вятскую губернию и направила за хлебушком.

Тут от таких новостей я окончательно и проснулся. Бунт против большевиков в уезде, это тебе не фунт изюму. Тут непонятно, чем всё закончится может. Вот Федор и расстроен…

- Так, Федор Терентьевич, давай всё по порядку.

- Пошли за стол, там и расскажу. – атаман по голове пятерней провел, широко зевнул, вид у него тоже был совсем не выспавшийся.

Я не возражал. Сами разбудили, теперь сами завтраком и кормите.

- Продотрядовцы эти в уезде почти уже месяц, - начал Федор. – Сначала ближние от города села и деревни обирали, пьянствовали и безобразили, а потом вот и до нас, дальних, добрались. Сам знаешь, там, вокруг города, места всё хлебные и народ посмирёней, не как у нас на севере уезда в лесном краю. Мы тут, хоть и беднее, но всегда вольно жили…

Это – точно. Уезд – огромный. Весь из конца в конец проедешь – как почти пару-тройку мелких северо-германских государств до объединения их в империю.

Я, не дожидаясь предложения, молока себе налил и хлебушка ломоть взял. Слушаю да ем, одно другому не мешает. Как тому котику.

- Кум в уездном городе в писарях состоит, много знает… - Федор, на меня глядя, тоже решил молочком себя побаловать. – Командует полком бывший офицер императорской армии Степанов. Вот он и решил, когда хлеб собрал, себе его оставить, а не отдавать советской власти. Ещё и, как мне парнишка кумов рассказал, полк собрались на фронт отправить, а самого Степанова под суд. Не держал де, он дисциплину в полку, допускал много безобразий. Убили они в уезде восемнадцать большевиков, что Степанова арестовывать пришли и сейчас в Уржуме не советская власть, а Южный округ Вятской губернии со своим правительством.

Федор отпил молока из кружки и продолжил.

- Хлеб больше у крестьян не забирают, а даже малую часть обратно раздали. Сейчас они не продотряд, а борцы за народ. Везде, где можно, расклеивают воззвание патриарха Тихона, где большевики церковному проклятию предаются. Бывшие офицеры и кто советской властью недоволен, теперь все к Степанову потянулись.

- Когда всё это случилось? – уточнил я.

- Почитай, больше уже двух дней. Парень-то от кума только день до нас добирался. – провёл вычисления в своей голове Федор.

- Ну, тогда и нам, скорее всего, наказания от продовольственного полка не будет, что мало зерна от нас привезут, - высказал я предположение.

После моих слов Федор Терентьевич повеселел.

- Точно, Ваня. Семенов же сейчас за народ.

На этой хорошей мысли атаман своё молоко и допил.

- За себя он, а не за народ. Жди сейчас, Федор Терентьевич, в уезд Красную армию.

Упоминание о Красной армии радости атаману бузников не добавило. Пустую кружку он от себя отодвинул, указательным пальцем начал по столешнице постукивать.

Впрочем, это постукивание совсем не долго продолжалось.

- Что, Ваня, делать-то будем?

Федор Терентьевич в непонятных для себя ситуациях не стеснялся от других советов слушать. Может, кто что и подскажет. Пусть и из младших даже. Поступал он, конечно, по своему разумению, но перед этим не гнушался и все мнения узнать.

- Не знаю, думать надо, - не стал торопиться я с ответом.

В конце концов, правда не сразу, советская власть в России победит, но тут сразу в омут головой тоже не надо кидаться. Лес рубят – щепки летят, а сгинуть в вихре гражданской войны мне очень не хотелось.