Варфоломеевские ночи

2

Инесса, как всякая милая и слабая женщина, замерла с бокалом в руках, ее обуял страх, смешанный с любовью к этому человеку, бокал выпал из рук и разбился вдребезги.

— Что с тобой, Инесса? тебе плохо? Сейчас я тебе прочитаю главу из моего произведения «Что делать?» и тебе станет легче. Революционный дух…, он взбадривает, он ведет к победе, а победа — это вопли, свист пуль, потоки крови, рев толпы, а толпа…, это… стадо баранов. Какой кайф, трудно себе представить! Только ты не думай, что я украл у Чернышевского название своей работы. Он, этот роман, так себе. Русь к топору, а больше ничего там нет. Я совсем недавно прочитал его опус, так через одну страницу. Дошел до топора и бросил. Чернышевский слюнтяй. Нам не топор нужен, а оружие большого калибра. Я заглавие прочитал однажды и подумал: а почему бы мне не написать политический роман «Что делать?» Хочешь, прочту? Там есть выдающиеся места, куда там Льву Толстому или Чернышевскому? Это архи важно, присядь, послушай! Ну, я прошу тебя, а моя просьба все равно, что приказание из уст вождя мировой революции.

— Н-нет! Я испугалась, прости за минутную слабость. Только ответь мне: я тоже попаду под этот список больных, подлежащих повешению или расстрелу?

— Какому расстрелу, ты что, Инесса?! Иногда расстрел заменяют повешением, особенно, когда не хватает пуль и ружей. Давай сделаем так. Прочтешь мой труд «Что делать?» и потом поезжай в Париж, обратись к профессорам, пусть тебя подлечат. Этот сифилис как ты его называешь, мне подослали царские жандармы. Я повешу этого царя! нет, я его живым запихну в бочку с кислотой.

— Да пробовала я, одну страницу твоего труда прочитала, но, прости, там такая галиматья, такой корявый слог, кто может это прочесть до конца?

− Ну, там отдельные места…знаешь, они принадлежат не мне. Это Гершон Апфельбаум подстроил. Он после восьмого бокала пива принялся строчить. Дело в том, что этот выдающийся труд мы пишем с ним вдвоем, сообща, так сказать. И это архи важно. Знаешь, мы всегда сваримся с ним, у гениальных людей гениальные свары, а Гершон — мастер этих свар. Я даже скалкой его по хребту луплю и это, оказывается, ему нравится: он то плачет, то визжит от радости. И он в мой гениальный труд старается, как можно больше внедрить эти свары. Ты можешь миновать их. Кстати, Гершон хочет стать Зиновьевым, русским человеком, а это значит: он должен порвать с иудеями. Он готов предать свою веру, свое имя…за тридцать сребреников и все это ради мировой революции. Так что ты, после прочтения хотя бы первой части моего гениального труда поезжай во Францию. А пока успокойся, будь мужественна как любая подруга великого человека.

− Откуда я возьму средства на лечение, Володя?

— Я тебе дам десять тысяч франков, — расщедрился Ленин. — А хочешь и пятьдесят. Ты имеешь право на помощь…, ты способствуешь хорошей бодрости вождя мировой революции. У тебя же не у кого взять, а я беру у матери, она мне высылает часть своей пенсии, и это будет продолжаться до тех пор, пока она не отдаст Богу душу.

— Этого хватит на один прием.

Ленин почесал затылок. Мысль у него работала четко и всегда верно. Есть два варианта помощи Инессе: либо он напишет матери — высылай, матушка, на мировую революцию всю свою пенсию, либо товарищ по партии и его законная жена Надя поторопится получить наследство после умерших родителей. Но, когда они умрут? поспособствовать бы. Может, Кобу послать, пусть их умертвит, вернее, положит в кровать и накроет мешками с солью, чтоб не замерзли, мировая революция не может ждать.

Инесса хотела что-то сказать, но он поднял палец кверху, что означало: молчи Инесса, и опустил руку только тогда, когда услышал громкую музыку и удары в барабан, которые он принял за выстрелы.

− Это покушение! − испугался Ленин. Он побледнел и бросился напяливать кастрюлю на голову, а потом подобно испуганному коту, сиганул в открытое окно и был таков.

Инесса невольно расхохоталась, она его раньше таким не видела и, тем не менее, выбежала на улицу, пустилась вдогонку.

Кавалькада людей южной национальности заставила ее остановиться. Сосо Джугашвили действительно постреливал с пистолета в воздух, а другие сопровождали это аплодисментами и танцами.

Из-за поворота показалась толпа — скрипачи, стройные девушки и два могучих кавказца, отбивающих не то чечетку, не то неизвестный грузинский танец с припевом — асса, асса!

Сосо поднял руку.

− Ми на Лэнын, на гостя, на важный гостя.

Инесса не растерялась.

− Володя только что ушел за грибами, я его сейчас найду. Вы подождите нас в саду, садитесь в кресла, там графины с минеральной водой, с пивом, всякие закуски. Икра красная, икра черная, угорь холодного опчения. Мы как чувствовали, что придут гости. Впрочем, у нас каждый день кто-нибудь гостит. Один Гершон чего стоит, − произнесла она его имя полушёпотом и убежала.

Узенькая дорожка, посыпанная красным песком, вела под горку к могучим елям, где побывали недавно санитары с пилами.

− Володя! вождь мировой революции, где ты? не будь таким осторожным, как это по-русски, а, трусливым. Это к тебе гости с Кавказа. Делегацию возглавляет Джугашвили, такой крепыш невысокого роста, рябой.

Но никто не откликался. Вдруг она увидела на небольшой поляне кучу еловых веток, они как — бы все время шевелились. Это Ленин чихал, лежа на сырой земле. Она подошла ближе.

− Гений мировой революции, вставай! Это я, Инесса. К тебе гости. Они ждут у дома.

− А ты не в сговоре с ними? признавайся, лучше будет. Массы тебе не простят.

Вождь вылупился и, полу согнувшись, трусливо опустил голову, и пошел вместе с подругой в гору, опираясь на ее руку.

Ленин, как только увидел гостей, захлопал в ладоши.

— Это Джугашвили, будущий Сталин и Тер-Петросян, два великих революционера на Юге России и моя правая рука по экспроприации — еврей Красин.

Как только кавказцы вошли в дом и грохнули мешки с золотыми рублями на пол, Ленин, словно не обращая внимания на это богатство, разразился гомерическим хохотом, присущим только ему, вождю мировой революции, произнес:

− Товарищ Сталин и товарищ Камо, будьте знакомы, Инесса Арманд — лучшая революционерка Франции. Она приехала к будущему вождю мировой революции Ленину, чтобы передать, что французский народ присоединятся к рабочему классу России, и вместе с ним будет стоять на баррикадах до победного конца.

— Это я буду отныне Сталин? Мнэ разрешайт носит такой звучный кличка? Мне, кавказский бандит, быт отныне Сталин? Ти слышал, Пердосян-Мудосян, Камо? Асса, асса, — снова пустился в пляс молодой Джугашвили, переименованный Лениным в Сталина.

— А мой носит званий Камо. Очэн мудро такой имя. Сталин — Камо, Сталин — Камо. Камо — Ленин, Камо — Сталин — друза, братва, как это сказат лучше на русский?

— Я планировал совершить революцию в Европе, а не среди этих гусских дугаков, но придется изменить тактику. Това…ищ Б…онштейн утверждает, что гусские это навоз исто…ии. Это а…хи важно. Но тактика, тактика, она меняется, черт бы ее подрал. Придется вернуться к этим гусским ду…акам. Если мы совершим революцию в России, то все вы, мои соратники, будете носить гусские имена. Все ЦК состоит из евреев: Кацнельсон, Бронштейн, Цедербаум, Розенфельд и прочая сволочь. Сколько вы экспроприировали? Это архи важно. Мировая эволюция (Ленин не выговаривал букву р) т…ебует много денег. А сейчас такое в…эмя, очень напряженно с деньками. Па…тийная касса пуста. Сколько там у тебя, Джуга?

— Ми на триста тысяч на золотой рубл, — доложил Джугашвили.

— Тогда и ты, грузин, будешь членом ЦК, ленинского ЦК, то есть моего ЦК, и ты, армяшка, тоже не будешь обижен советской властью, − сказал Ленин, сопровождая историческую фразу гомерическим хохотом.

— Ай да Джуга, ай да Тэр, ай да Камо и мировой революций! — стал кружиться Камо.

Музыка опять загремела на мотив кавказской мелодии, Джуга вытащил свой маленький пистолет, хотел пальнуть, но в последнюю минуту передумал и положил оружие в карман. Три великих человека взялись за руки, потом положили руки на плечи друг другу, образовали круг, пустились в кавказский танец. Поскольку Ленин среди них был наиболее низкого роста, два дюжих кавказских бандита приподняли его, предоставив возможность лететь, не касаясь ногами пола.

Поодаль стояла подслеповатая Надежда Константиновна и активно хлопала в ладоши. К ней присоединилась и французская революционерка, личная подруга Ильича, потеснившая Апфельбаума (Зиновьева) к его великому огорчению, Инесса Арманд.

Инесса Арманд была гораздо моложе и привлекательнее Нади, которую начали портить признаки базедовой болезни. Кроме того, у Нади рано начался климакс. Он проходил очень тяжело, и Надя потеряла всякий интерес к мужчинам, в том числе и к мужу. Он ее больше не интересовал как мужчина, а потому исчезла ревность. Муж стал для нее только как партийный товарищ. А как мужчина он превратился для нее в шкаф. Вот почему Надя не испытывала особой ненависти к Инессе, и смотрела сквозь пальцы на то, что соперница заменила ее в постели. Это спасло ее от заражения сифилисом. В этом плане она не так пострадала, как соперница Инесса. И возможно, поэтому прожила дольше, и даже своего нестандартного мужа пережила. Вот что ей дала ее скромность и ее положение домашней кухарки! Гораздо позже Надю очень редко показывали на публике и не вывешивали ее портретов: она, бедняжка, выглядела как чучело огородное и в этом плане достойна сострадания.

Два кавказца, два профессиональных бандита привезли много грузинских вин и всевозможных деликатесов, да всяких других съестных припасов, а здесь в Цюрихе наняли музыкантов, поваров, девиц легкого поведения, а точнее, проституток для украшения предстоящего сабантуя.

Но самый главный подарок, это почти 300 тысяч золотых рублей, полученных бандитами в результате ограбления банков в Тифлисе. Джугашвили принес все деньги, хорошо зная, что таким же путем он экспроприирует еще значительную сумму, когда вернется в Россию. Это был, по сути, первый аванс покупки должности будущего Генерального секретаря коммунистической партии. Джугашвили, хоть и не имел никакого образования, был смышленым бандитом, который в будущем, когда захватил власть, превратился в самого жестокого отца русского народа, как именуют его русские рабы.

− Идэм на дэвочка, − предложил Джугашвили.

Ленин сразу загорелся, но как быть с Инессой? Простит ли она ему этот маленький грешок?

А пока всех позвали уже к накрытому столу. Ленин сел в центре. Вождю не полагалось сидеть с краю стола. После длинных и пустых фраз о мировой революции, Ленин смилостивился над посапывающими гостями и чтоб разрядить обстановку, спросил:

— Товарищ Камо, товарищ Сталин, расскажите, как проходила экспроприация банков в Тифлисе?

Так как у Сталина всегда были проблемы с русским языком, даже когда он правил великой страной, не мог выговорить правильно ни одного слова по-русски, то схему бандитского ограбления банков, рассказал Камо.

— Этот выдающийся событий произошел в полдень 26 июня в Тифлисе на Эриванской площадь. Как толко три экипаж с мешками, полный золота, что следовал в банк, вышли на площадь, Джуга в офицерской форма, скомандовал: вперед! Целый группа десять человэк «эксплуататоров»…

— Экспроприаторов, — поправил Ленин.

— Так вот целый группа экспро…, не выговорить мне этот мудрый слово, ленинский слово, выскочил как из-под земля, начал палить, кидать бомба. Три человэк пали замертво, что сопровождал экипаж, остальной корчились в ранах, истекая кровью. Кровь текла на площадь. Все тюки с денга оказались в наш фаэтон. Ми освободили площадь за три-четыре минута. Площадь был пустой.

Ленин первый захлопал в ладоши. Кровь, что лилась на площади, привела его в восторг.

— Вам, одному и другому по десять тысяч золотых рублей выделяет революция на личные нужды, остальные тысячи в кассу ЦК на дело мировой революции. Товарищ Надя…

— Спрашивай у товарища Красина, он у тебя кассир, — сказала Надя. — Мешки с золотом у него будут находиться в надежном месте.

— Товарищ Красин, выдай этим бандитам, вернее, экспроприаторам по десятке.

— Так они уже взяли, — произнес Красин дрожащим голосом, — но не по десятке, а по двадцатке. Двадцать тысяч взял каждый.

— На мэлкий расход, — с трудом произнес Джуга.

— Товарищ Красин! выдай Инессе Арманд, известной французской революционерке, двадцать тысяч золотых рублей для организации революционной ячейки во Франции. Сделай это сейчас же, товарищ Инесса спешит. Пиши нам, Инесса. Остальное в кассу.

Инесса обрадовалась и тут же поднялась с кресла. Думала ли она о том, что после ее ухода, ее дружок, наградивший ее такой щекотливой болезнью, снова бросится к ногам проститутки, когда та будет в обнаженном виде и начнет своеобразный способ самолечения, никто не знает. Советские историки, написавшие тысячи книг о том, как Ленин чихал, куда поворачивался, по каким улицам ходил, какие слова произносил, как сидел на ступеньках зала одного из форумов, обошли этот вопрос. Да и Инессу обошли. А потом он был выставлен в мавзолее как гордость великой нации; имя Инессы вовсе исчезло со страниц газет и журналов.

Как же, Ленин был святой и если бы кто высказал крамольную мысль о том, что он жил с женой и любовницей, что путался с проститутками и умер от сифилиса, его бы разорвали в клочья как провокатора и как заклятого врага русского народа.

Как только Инесса ушла в сопровождении Красина, Ленин, щуря глаз, обратился к Сталину.

— Товарищ Сталин! Партия награждает тебя еще одной партийной кличкой — Коба. Ты будешь не только Сталин, но еще и Коба. Итак, товарищ Коба, приведи мне черноволосую, черноглазую, чернобровую…, как ее?

— Аза. Он есть цыганка, кровь — кипяток, товарис Лэнын.

— А как с ней пообщаться? здесь так много народу.

— На лес, на горка, на тропинка. Ми на Кавказ берем дэвочка, тянем на лэс, на тропка, на куст и труса долой и танец на живот, а там ниже живот.

— Коба, будешь сторожить! А вдруг буржуи подкрадутся.

— Будэт, Лэнын, будэт сторожит.

Ленин удалился с Азой, но та потребовала, чтобы он предстал перед ней, в чем мать родила. Она привыкла сначала довести мужчину до изнеможения в ожидании главного контакта. Эти методы в то время были чрезвычайно редкими и стоили очень дорого. Она об этом сказала Кобе и потребовала за один сеанс пять тысяч франков. Коба не поскупился ради вождя мировой революции.

Ленин, не подчинявшийся никому никогда в жизни, на этот раз решил уступить и то ради мировой революции, уж больно она ему нравилась…

— Nein! Bei dir die Syphilis, — произнесла Аза, увидев признаки пикантной болезни, и плюнула на прибор гениального человека. Аза бросилась бежать, а Ленин, облачившись в костюм, заорал:

— Коба! поймай и задуши ее во имя мировой революции. Я сделаю тебя членом Центрального Комитета, только задуши, а потом повесь ее на дереве. Пусть знает, как оскорблять вождей.

Коба погнался за Азой. Несколько кавказских прыжков и бедная Аза оказалась в его руках. Могучими руками Коба схватил ее за шею и стал давить. Она не могла ничем защититься и решилась воспользоваться своим единственным оружием, − схватила его за брючный ремень и потянула на себя. Но Коба не поддался искушению. Аза была задушена, а потом повешена за два километра от того места, где безнравственные бандиты, для которых нет ничего святого в этом мире, кроме неограниченной власти, веселились и матерились.

Надя не пила, но крепко поела, и ее потянуло ко сну. На рассвете, когда стал беспокоить мочевой пузырь, она проснулась и увидела жуткую картину: великие люди лежали с открытыми ртами, дико храпели и выглядели, как изможденные псы после охоты на волков. Среди двух кавказцев оказался и Красин, а Володи нигде не было видно. Ее плохо видевшие глаза без очков значительно расширились, и тогда она увидела своего великого мужа, лежавшего под столом на боку с открытым ртом и козлиной бородкой.

Ладно, подумала Надя, пойду, освобожусь от лишней жидкости, а потом разбужу его родного. Хорошо, что нашелся.

Пожалуй, это был единственный случай, когда вождь находился в непотребном виде, а рядом не было охраны. Ни Коба, ни Камо не выполнили своего революционного долга, за что Камо поплатился потом жизнью. В 1922 году он ехал на велосипеде по той же Ереванской площади, где энное количество лет назад провел блестящую операцию по ограблению банка и был раздавлен грузовой машиной, в которой сидели работники НКВД. Слишком много он знал о ранних годах товарища Сталина, а это тревожило Джугашвили, чьи успехи на фоне неизлечимой болезни Ленина набирали оборот. И спустя всего два года Сталин сел в золотое кресло вождя, став гением всего человечества, как утверждали русские рабы.