Варианты стихотворений

1

Вариант стих. «Южная ночь»

2

Вариант стих. «Детям»

3

Вариант стих. «Легенда из Т. Тассо»

4

Он пышной спрятан был листвой,

В нем сердце дрогнуло тревожно,

80 Он этой чудной красотой

Стал любоваться осторожно.

У ног ее журчит ручей,

Волной дробится серебристой,

И простирает лес над ней

85 Свой кров приветливо тенистый.

5

От светлой грезы пробужден,

К себе он звал ее напрасно;

100 «Увы, был краток сон прекрасный», —

С глубокой грустью молвил он.

6

Вариант стих. «Легенда из Т. Тассо»

7

Вариант стих. «На Тарпейской скале»

8

Вариант поэмы «Семейная идиллия»

9

Вариант драматической сказки «Возвращение к природе»

10

В автографе после этого ст. идет изъятый при публикации фрагмент:

Ты бог — пусть будет так, но как смешны и гадки

Мы боги смертные, от лишнего куска

И от случайной лихорадки,

И от дыханья ветерка

Несчастный бог дрожит и корчится в припадке.

Вместо двух последних ст. в автографе:

Поверь, чтоб разгадать ничтожество вселенной

Не стоило, мудрец, так много книг читать.

Дурацкий мой колпак на твой венец надменный

Не соглашусь я променять!

11

В автографе после этих строк шел зачеркнутый фрагмент:

Закону: «Хлеб свой добывай ты в поте

Лица». С тех пор — ни праздности, ни скуки.

С великою гармонией вселенной —

Необходимые родные звуки —

Мы радостно слились душой смиренной.

С каким отчаяньем, с какой тоскою

Искал я прежде смысла жизни в смерти.

Слепец слепых ведущий за собою!

Я говорил: «Жизнь только зло, поверьте!»

И сам не верил алчущей душою.

Среди гробов искал я возрожденья

И находил лишь мертвый прах да тленье.

Но чей-то голос в сердце наболевшем

Твердил мне день и ночь: лишь там, в природе,

Не здесь, не в вашем мире одряхлевшем,

Спасенье ты найдешь лишь там, в народе.

И вот мы стали жить, как миллионы

Простых людей живут, любя, страдая,

И веря в жизнь, и с верой исполняя

Труда святые вечные законы.

В автографе после этого стиха идет фрагмент:

Как сон, рассеется недуг тяжелый.

С сознанием одержанной победы

Иду домой, усталый и веселый;

И сладостны так отдых и беседа

За очагом; теперь без угрызений

Мы наслаждаться вправе тишиною,

Поэзией, мечтами, красотою

И всеми чарами ночных видений,

Но с тем, чтоб завтра с новою зарею

Приняться с бодростью и силой новой

За труд святой, целебный и суровый.

12

В автографе перед этим ст. идет следующий фрагмент:

О если б унижал ты гнет и самовластье,

Смеясь над призрачным величеем царей,

Над жалкой тленною порфирою моей,

Хотя я сам король, но все ж не без участья

Внимал бы речи дерзостной твоей.

13

В автографе: Народом куплено.

В автографе вместо этого ст.:

Ведь должен кто-нибудь трудиться за тебя,

В невежестве, в цепях, в грязи свой век губя,

От прав своих на жизнь и счастье отказаться.

14

Перед этим ст. в автографе:

Да, твой великий труд — ничтожная игра.

Скажи, кому помог ты, в муках и позоре —

Что сделал для людей, для пользы и добра,

Чьи слезы осушил, кого утешил в горе?

15

Отточие отмечает снятый по цензурным соображениям фрагмент автографа:

Как темного, в навоз зарывшегося крота,

Вы презираете бессмысленный народ,

Но он поднимется и мстителем придет,

И у вождей своих потребует отчета.

И что вы скажете тогда? Ему в глаза

Вы бросите ли вновь надменное презренье,

Но будет он могуч и страшен, как гроза,

И совершится Божье мщенье!

16

В автографе после этого ст. идет фрагмент:

Ужели прихоть властелина

Погубит все: пришел ты вдруг

И говоришь: «Он мой» — и сына,

Ребенка милого, из рук

Отца ты можешь вырвать силой,

Опору старости унылой.

Прости, не помню сам от мук,

Что говорю — о сжалься, друг!

Король

Не меньше я, чем ты, страдаю,

О, разве в сумраке ночей

Я влагой слез не обливаю

Подушки пурпурной моей

17

В автографе после этой ремарки шла вычеркнутая реплика Шута:

Шут

Вот вечный спор людских сердец —

Кто победит: наука иль природа,

Сознанья, разума, сомнения боец —

Или пророк любви, и чувства, и народа.

18

В автографе в этой картине имеется еще один фрагмент: после слов Старой Дамы «Какая дерзость» вместо отточия здесь — реплики двух придворных:

Член верховного совета

Боже мой!

Коль против ереси такой

Мы сразу не найдем мгновенного лекарства

Он может потрясти основы государства!

Его секретарь

Отечество в опасности!.. На цепь

На цепь его скорей!

19

В автографе после этого ст.:

К черту тайны и сомненья,

Правда высшая в стакане,

Хоть танцуем на волкане,

Мы не ждем землетрясенья.

После этого ст. в автографе заключительные строки:

Прочь все цепи этикета:

Жизнь — пирог с начинкой жирной,

После хоть — кончина света,

После хоть — потоп всемирный!

Все (дружно аплодируя)

Браво, шут!

20

В автографе перед этой репликой Сильвио:

Клотальдо

Есть люди, равные богам,

Бессмертья жаждою томимы,

Как ураган неукротимый,

Они стремятся к небесам.

Над изумленными толпами,

Вперяя в солнце гордый взгляд,

Ширококрылыми орлами

Они торжественно парят.

Сильвио

У них есть крылья?..

Клотальдо

Нет, молвою,

Что громко славит их дела,

Они поднялись над землею,

Как взмахом мощного крыла.

И силы высшей дуновенье

Их к беспредельному влечет,

И созерцаем мы в смятенье

Тот ужасающий полет.

21

В автографе этой картины имеются фрагменты, не вошедшие в печатный текст. Так, продолжение реплики Шута в начале сцены (слова «Я Шут…» и т. д.):

С моим горбом, в моей ливрее

Я здесь один здоровый меж калек:

Я при дворе твоем, где все душой лакеи,

Единственный свободный человек.

Также имеется фрагмент после слов Первого Министра («Великий государь…») и перед репликой Верховного Судьи:

Сильвио

Шут, что мне делать с ней?

Шут

На голову надень.

Пусть на чело твое зубцы короны славной

Кидают царственную тень.

Вот так, теперь, мой друг, ты царь самодержавный,

Теперь, хотя б ты был ослом среди ослов,

Народ перед тобой падет во прах смиренно;

И миллионы дураков

Провозгласят тебя властителем вселенной.

Первый министр

Мы все твои рабы — по слову твоему

Пойдем мы радостно на муку,

Пойдем на плаху и в тюрьму

И будем целовать карающую руку.

Нам боль и гнет твоих цепей

Дороже счастья и свободы

И можешь ты, как Бог, по прихоти своей

Казнить и миловать народы!

Сильвио

Не верю я очам: их — много, я — один,

Они сильней меня — к чему им властелин?

Ведь дикий зверь в лесу, и тот от жизни

вольной

Для гнета рабского ярма

Не отречется добровольно:

Тяжеле смерти нам — оковы и тюрьма!

Не правда ль, шут?

Шут

Увы! Они боятся воли,

Как мышь летучая полуденных лучей,

Они привыкли к рабской доле

И не умеют жить без гнета и цепей.

Они безропотно все муки переносят,

Но только б никогда собой не управлять,

Но только бы всю жизнь пред кем-нибудь дрожать,

И спины чешутся у них и плети просят:

Нужна им деспота железная рука,

Они без вечного испуга

Пред силой грубой кулака,

Как звери хищные загрызли бы друг друга.

Им все равно, кто царь, и если б не тебя,

Они б меня торжественно венчали,

И кандалы свои любя,

Они б шута царем избрали.

А после песни Шута («Я видел грозного судью…» и т. д.) вместо отточия идет следующий фрагмент:

Верховный судия

Ты мудростью, монарх, от Бога одарен,

И слово уст твоих — незыблемый закон.

Шут

О, да, не может быть противоречий.

Какую б не изрек ты глупость или ложь!

И, если белое ты черным назовешь,

Должны мы с верою внимать правдивой речи.

Когда бы, царь, ты вздумал утверждать,

Что не четыре дважды два, а пять,

Мы эту истину тотчас бы записали

В неистребимые гранитные скрижали,

Заставили б в трубу герольдов возглашать,

Что дважды два отныне пять.

Завершает сцену (после ремарки «Король и придворные уходят») монолог Шута:

Шут (оставшись один)

Птенец во вкус вошел.

Он сразу опьянел, почуяв произвол,

Все путы он порвет законов и условий.

Теперь уже ничем пожара не залить.

Как тигр, отведав нашей теплой крови,

Он должен до конца свой голод утолить.

Закусит удила — и к бездне, торжествуя,

Помчится дикий конь, и всех нас увлечет,

О камни вдребезги, ликуя,

Он колесницу разобьет!

22

В автографе перед этим фрагментом и после слов Сильвио «Так вот, где ключ к сердцам людей…» и т. д.:

Казначей

Увидишь скоро сам: за деньги продают

У нас любовь, свободу, честь и труд.

Сильвио

И вам не стыдно?

Казначей

Нет! Кто золотом владеет,

Тот может сладко, мирно жить

И дни в веселье проводить.

Он на полях не жнет, не сеет,

Сбирая в житницы плоды.

Другие за него работают, чтоб вечно

Он наслаждаться мог, не ведая нужды.

Сильвио

Но те, кто отдает свои труды

Губителям, пирующим беспечно,

Зачем же те живут в цепях,

Кто заставляет их работать?

Казначей

Страх

И голод.

Сильвио

Стыдно мне за всех: металл бездушный

Признали над людьми вы грозным божеством,

Свободу продали и золоту послушны

Гордитесь, как рабы, блистательным ярмом.

23

В автографе: Тронный зал во дворце.

24

В автографе далее имеется изъятый при публикации фрагмент:

Зовет на помощь, но в пустынной зале,

Где, прячась по углам, придворные дрожали, —

Звучит лишь короля бесстыдный, пьяный смех.

И сладострастный, ненасытный

В порфире и венце за девой беззащитной,

Как за добычей зверь, он гонится при всех.

25

В автографе имеется еще несколько изъятых фрагментов, так, вм. ст. 9 первой реплики Канцлера в автографе:

Законодательства бездействует машина,

Слабеет страх и дисциплина

В свободомысленных умах.

Повсюду ропот недоверья.

А в канцеляриях, конторах, должностях

Покрыты плесенью чернильницы и перья.

Вот кипа пыльных старых дел

Взглянуть на них царю не будет ли угодно?

Вм. реплики Сильвио: «Подать мне свитки»:

Сильвио

Ужели нет у вас отваги

Без лицемерья взятки брать,

И сильный слабого не может угнетать

Без длинных рапортов и гербовой бумаги?

Все, все зверями рождены —

Меж мной и вами нет различья,

Как я, под маскою приличья

Вы дикой похотью полны.

Такими создали нас боги, —

Не бойтесь! В полной красоте

Явись пред миром зверь двуногий

В первоначальной наготе!

Долой все маски и котурны,

Стыдиться нечего порок!

На волю — страсть, на волю — бурный

Плотины свергнувший поток!

Пример найдете в государе,

Как жить без рапортов, бумаг и канцелярий.

Подать мне свитки!

А вм. реплики Старого слуги: «Побойся Бога…»:

Старый слуга

Побойся Бога, царь! — четвертый день похмелье;

Ведь утро на дворе — взгляни — рабочий люд

По улицам спешит на мирный честный труд —

А здесь — грешно сказать — бесовское веселье,

Да пьянство!..

Сильвио

Берегись, старик!

26

Вм. отточия в автографе:

Так вот, могучий царь, как служишь ты народу:

Насилье гнусное, убийство и разврат…

И все позор отчизны видят,

И только прячутся и молча ненавидят,

Как трусы шеи гнут, и терпят, и дрожат.

27

В автографе последние четыре ст.:

Тебя же, гордый царь, не защитит корона,

Ни грозные полки, ни шайка палачей,

И знай, что гром небес найдет под сенью трона

Тебя, убийца и злодей!

28

В автографе монолог Шута имеет дополнительный фрагмент перед ст. 1 «Нет, не буду унижать»:

29

В автографе после слов Второго придворного («Как, вы не знаете?..») и перед монологом Беатриче — реплика Сильвио:

30

В автографе перед этим ст.:

Посмотрите, я смело в лицо ей гляжу,

И в позоре моем пред зарей не брожу

Я — разврата безумная жрица.

Негодуй и румянцем, о небо, гори —

Целомудренно ясной богине зари

Гордый вызов кидает блудница.

31

В автографе вм. отточия:

Целуйте все — бароны и князья,

И канцлер, и министр — я грозный судия:

Правдивей, лучше всех продажная блудница!

Смелей красавица, на троне гордо стой

С высоко поднятой главой,

Как всемогущая царица,

Над этой чернью золотой!

32

В автографе после этого ст.:

Король, в твоем лице мелькнули мне черты

Какой-то чудной, высшей красоты.

Пока ты говорил — я видела героем

Тебя в огне пред грозным боем.

Я слышала, как шум грохочущих валов,

Победный гул твоих полков:

«Да здравствует наш юный император!»

И страшен, и велик ты мчался над толпой,

Богоподобный император

На колеснице золотой!

33

В автографе после этого ст.:

О лучше б мне совсем не жить,

О камень череп размозжить,

Чем испытать такие муки.

Долой же с глаз моих злодей —

Иль омочу в крови твоей

Я мщенья жаждущие руки!

Клотальдо

Прости ему, Господь!

(Уходит)

Сильвио

Один,

Один! ни звука… спит пустыня…

Где твой венец, твоя гордыня,

Непобедимый властелин?

Кроме того, в автографе в последнем монологе Сильвио вм. ст. 5 и отточия:

Насмешка горькая! Судьбой,

Как розгой школьник, я наказан

И вот лежу, поруган, связан —

Бессильный, жалкий и смешной.

Кричу, взываю — мщенья, мщенья!

Но все бесстрастно, и хранит,

Безмолвье мертвое гранит,

Не внемля крикам исступленья.

Позор, позор — терпеть, молчать —

Как женщина, без сил, без воли —

И только руки грызть от боли,

И только в бешенстве рыдать.

Между ст. 21 и 22 в том же последнем монологе в автографе:

Где ж истина, чему мне верить?

Куда укрыться? Что ни шаг

Повсюду пропасть, тайна, мрак,

И мыслью страшно их измерить.

34

В автографе после заключительного ст. (реплики солдат) и перед репликой мальчика:

Солдаты

(смешиваются с толпою, распевая)

Окопы, решетки

И крепость — мечом,

А сердце красотки

Мы лаской берем.

Творите молитву,

Уж в зареве — твердь.

Товарищи — в битву,

Победа иль смерть!

Буржуа

Крамола, бунт! Где верность, где присяга?

Расплатишься ты, чернь безумная, — смотри!

Порядок, собственность, религия — вот три

Столпа незыблемых общественного блага.

Спасем отечество, усердием горя,

Умрем за веру и царя!

Мы кровью против вас оборонять готовы

Самодержавия священные оковы!

Крики в толпе пьяных поденщиков

Нет, братец, дудки, нас не проведешь!

Одно у вас в уме — насильство да грабеж:

Вишь, брюхо отрастил — туда ж — закон, порядок,

Он оттого тебе так сладок,

Что охраняет твой карман.

Нет, не дадимся мы в обман.

Эй, голь кабацкая — вперед! Долой богатых,

Долой грабителей, жидов проклятых!

Ворвемся в их дома, взломаем сундуки,

Распорем золотом набитые мешки.

На виселицу всех мучителей народа!

Да здравствует наш принц! да здравствует свобода!

Шут

(вскочив на место для ораторов)

Нет, не могу молчать, ведь воля так близка.

Я путь вам укажу, лишь дайте на мгновенье

Мне сбросить маску дурака.

Провозгласим народное правленье,

Провозгласим республику, друзья —

Не надо нам царей: доколе, как и я,

Ты, чернь, у деспотов была шутом бесправным,

Но час настал: один порыв — и в тот же миг

Воспрянешь ты, народ, царем самодержавным,

И будешь грозен и велик.

Вперед же, братья…

Народ

Ай да шут!

Куда хватил — в своем ли ты рассудке?

Туда ж, республика — да за такие шутки

Вас, юродивых, розгами секут.

Шут

К чему вам царь? На миг забудьте предрассудки!

Народ

Мы разве нехристи, чтоб жить без короля?

Протри глаза, дурак! Так деды наши жили:

Престол, отечество и веру свято чтили,

Ведь батюшкой-царем лишь держится земля,

Дворяне без него б нас с косточками съели.

Шут

Народ, я из любви к тебе…

Народ

Ужели

Позволим мы шуту монарха оскорблять?

Бей, братцы, бей!.. Кнутом его сильнее!

Чтоб не в свои дела не мог ты нос совать.

Вот за республику тебе, дурак, по шее…

(Бьют шута).

Шут

Друзья — спасибо за урок!

Я веровал в народ так пламенно и чисто!

За простодушные мечты идеалиста

Меня наказывает рок.

Признаться, кнут у вас здоровый! Раз-то в жизни

Я роли собственной увлекся красотой,

И блага искренне желал моей отчизне,

И чувству страстному отдался всей душой;

И вот судим кнутом за глупый, благородный

Мальчишеский порыв; с какой насмешкой злой

Нам выливает жизнь на голову порой

За пылкие мечты ушат воды холодной.

И вновь непонятый, я спрячусь в скорлупу,

Пусть втайне плачу и тоскую,

Одену на лицо я маску шутовскую:

Смеши, смеши, дурак, бездушную толпу!

35

В автографе сцена завершается фрагментом, следующим за этим ст.:

Шут

Вот он, вот сфинкс-народ, загадка роковая,

Не ты ли был еще за миг,

Во мне порыв любви камнями побивая,

Так беспощаден, груб и дик.

И я смотрю теперь, очам своим не веря,

Преобразился ты из бешеного зверя

В героя-мстителя: я проклинал тебя,

И должен снова возвратиться

К тебе я, веря и любя,

Пред красотой твоей и мощью преклониться.

Кто ты? Ответь, иль сам не знаешь ты себя.

Своих заступников в каком-то рабском страхе

С безумной радостью возводишь ты на плахи,

Глашатаев любви, пророков гонишь ты.

Но, если так, зачем в толпе слепой и грязной,

Бессмысленной, тупой и безобразной,

Порой блистает луч нежданной красоты,

Сознанье вечное добра и правоты?

Народ

За Сильвио, умрем за Сильвио!..

36

В автографе после этого ст.:

Чтоб гулу моего падения внимать,

Когда ж я вновь проснусь, разбитый и бессильный

На дне той пропасти, один, во тьме могильной,

Как стая злых духов, сберетесь вы опять,

Над гибелью моей бесследной ликовать!

37

После этого ст. в автографе продолжение реплики Военачальника:

Довольно гнусного насилья и обмана,

Смерть, смерть изменникам за стыд родной земли!

Веди нас в бой с отцом и накажи тирана,

И местью страшною нам сердце утоли.

38

В автографе после этого ст.:

Трубит сигнал, поднять знамена, — и летим,

Летим, как ураган, низвергнем все преграды.

Я прежний Сильвио, мой дух непобедим:

Долой изменников — рубите без пощады.

О, дайте услыхать мне крики матерей

И снова ощутить, как острые копыта

Мой конь вонзит в тела раздавленных детей,

И кровью будет сталь подков его омыта,

И старцев седина и мозг прилипнет к ней.

Месть, месть — отныне цель всей жизни в этом слове,

Еще я власть мою и силу покажу,

О камни с хохотом младенцев размозжу,

И запахом упьюсь горячей, алой крови!

39

После этого монолога в автографе:

Военачальник

Утешься, государь. Великие несчастья

Твой светлый ум грозой нежданной потрясли,

Но бесконечного полны к тебе участья:

Ты видишь, мы с мольбой смиренною пришли.

Прими венец, и вновь сквозь черное ненастье,

Как солнце, твой престол над миром заблестит.

И больше дней твоих ничто не омрачит.

Сильвио

Ужель ты думаешь, что я грущу о троне,

О жалком пурпуре, о призрачной короне?

Не гордой власти — нет, мне жаль моей мечты,

Незнанья детского блаженной простоты.

Победы, славу, мощь, дворцов великолепья, —

Мысль разрушает все, едва коснется к ним,

Мир разлетается, как пепел, прах и дым,

Как нищенских одежд истлевшие отрепья.

Стою над пропастью, от ужаса я нем,

Навеки детская утрачена беспечность,

И тайну грозную я чувствую за всем,

И в очи мне глядит зияющая вечность.

Где простодушное доверье, где они —

Первоначальные младенческие дни?

Мысль, как расплавленный металл в кипящем горне,

Мысль точит, роет <и> подтачивает корни.

Напрасно от нее в отчаянье бегу,

Как раненый олень, ловцами утомленный…

Жжет, жжет она мне мозг, как уголь раскаленный,

И ни на миг нигде забыться не могу.

40

Вм. этой реплики основного текста в автографе идет следующий монолог Сильвио:

Теперь душа моя, как мягкий воск — я раб

Неодолимых сил, напрасно, как ребенок,

Ты рвался, человек — беспомощен и слаб,

В руках у мачехи-природы из пеленок.

Бежать? Куда, зачем? Под сумраком лесов

В пещере дикаря иль в роскоши дворцов, —

Одни страдания, одна судьба повсюду.

Довольно! — я устал, противиться не буду:

Неведомого длань я чую над собой,

Как мышью хитрый кот, она играет мной,

Она незримые раскладывает сети,

Как бабочку иглой прокалывают дети

И крылья с похотью общипывают ей,

Так небо тешится над гибелью моей.

41

После последнего монолога Сильвио в автографе следует продолжение:

Сильвио

Гляжу со злобою, с глубоким отвращеньем

На чернь, дрожащую в пыли с благоговеньем,

На распростертый ниц у ног моих народ!..

42

В автографе перед этой репликой солдат фрагмент начала сцены:

Сильвио

Я смерти жаждал — ей навстречу

Я, как возлюбленный, бежал,

Кидаясь в бешеную сечу,

Ее, тоскуя, призывал.

Но стрелы воздух наполняли

Лишь праздным шумом вкруг меня,

И колья острые, звеня,

Над головою пролетали.

Я невредим был и здоров

И с жадностью глядел на раны,

На умирающих бойцов —

Для них исчезли все обманы.

Блаженны мертвые! А я…

На что мне молодость моя,

На что мне жизнь? Ведь крепость тела

Нарочно дал мне злобный рок,

Чтоб глубже чувствовать я мог

Страданья духа без предела.

Могучей жизнью грудь полна,

Чтоб в ней душа рвалась от муки,

Как тетива на крепком луке,

Как напряженная струна.

Крики Войска

(слышатся издали)

Ура, ура! Победа!..

Сильвио

Чернь тупая.

Я в этот миг для них божественный герой.

Они к ногам моим падут, во прах склоняя

Окровавленные знамена предо мной.

Войска

Привет царю, привет!..

Сильвио

Торжественно и плавно

За легионами проходит легион.

И в мощном звуке труб — восторг победы славной,

Но что мне в том? Мой дух печалью омрачен.

Так вот, что подвигом зовут они и славой,

Так вот — величие, бессмертные дела:

Насилье, ужас, смерть, гниющие тела,

И смрад, и коршуны над бойнею кровавой,

Мне стыдно за людей…

43

В автографе после этого ст. слова Базилио:

Что мне мученья, беды, страсти?

Все испытав, коснувшись дна

Людских страданий и несчастий,

Душа моя теперь ясна.

Как солнце горнее за тучей —

Пока в долине гром гремит —

Неодолимой и могучей

Она над бездною царит.

44

В автографе после этого ст. имеется следующий фрагмент:

Сильвио

Я укротить тебя сумею:

Во прах, безумец, предо мной!

(Кидается на отца и бросает его на землю).

Вот так! Железною пятой

Я наступил тебе на шею.

45

В автографе после этой ремарки:

Сильвио

О мщенье сладкое! Клянусь

Мир ужасну я злодеяньем,

Твоим позором и стенаньем,

И кровью досыта упьюсь.

Ну что ж? Попробуй встать из праха,

Гордись могуществом своим,

Монарх, не правда ль, чужд ты страха,

Ведь ты, как Бог, непобедим.

О, я вопить от мук заставлю

Тебя, презрительный мудрец,

Позорной пыткой обесславлю

Твой ужасающий конец.

Базилио

Небес веленье роковое

Приму без гнева, без борьбы:

Мой сын — оружье лишь слепое

В руках таинственной судьбы.

Сильвио

О, что мне делать? Без боязни,

Невозмутимо ждет он казни…

46

В автографе этого монолога после ст. 8 основного текста зачеркнутый фрагмент:

Едва лишь красота — всю душу ты отдашь,

Едва гармонии поверишь благодатной, —

Она рассеется — блистательный мираж

В пустыне мира необъятной.

Ты с тайны бытия печати не сорвешь,

Ты усыпляешь только горе

Обманом сладостным, но все ж

И в ослепительном уборе,

И в блеске красоты мне ненавистна ложь!

Умолкни же, певец! Не верю я тебе!

Довольно! Песнь твоя не утолит мучений…

Пусть лучше я паду в отчаянной борьбе,

Но никогда, ни в чем я не солгу себе:

Я жажду истины, — не лживых утешений!

47

Перед этим ст. в автографе:

Такие глубины и тайны сладострастья

Тебе дерзну я показать,

Что в сладком ужасе ты будешь трепетать

Пред неизвестностью томительного счастья!

48

В автографе после этого ст.:

Где некогда мерцал твой лучезарный взгляд,

Где некогда я пил росинки слез алмазных

И шелк ресниц лобзал, — там черви закишат

В костлявых впадинах, слепых и безобразных.

49

В автографе после этого ст.:

К чему обманывать себя? Я обнажу

Все бездны: здесь в глаза кончины я гляжу.

И над открытою могилой утешенья

Я не ищу, как все, я не хочу забвенья.

Не прячу, как дитя, за блестки и цветы

Зияющей у ног бездонной пустоты.

И, что бы ни было со мною,

Пред истинной, как трус, лица я <не> закрою.

Прочь, прочь, уйдите все!..

50

В автографе перед этим ст.:

Я не хочу с моей глубокою печалью

Бороться глупою игрой,

Игрою в сельский труд, наивной пасторалью,

Закрыть на все глаза и лгать перед собой,

Бояться разума, скрывать свое неверье,

Как будто можно быть искусственно простым,

Казаться мужиком и стать вдвойне смешным,

И презирать себя за ложь и лицемерье.

Отречься я могу от тонких яств и вин,

От роскоши, от книг и статуй, и картин.

В автографе после этого ст.:

Так с ложа пышного развратник, утомлен

Цветущей юностью, тайком бежит в притон,

И для пресыщенного ока

Под грязным рубищем в приюте нищеты

Он ищет пьяного бесстыдного порока

И безобразной наготы.

В автографе перед этими ст. еще четыре:

Нет смысла в жизни — наслажденья,

Добро, искусство, знанья, трон —

От одного прикосновенья

Все разлетается, как сон.

51

В автографе далее:

Лишь шаг — и смерть, но чья-то сила

Опять невидимой рукой

В последний миг остановила

Меня пред бездной роковой.

Иль трус я. Нет! Могуч и светел

В борьбе за веру и любовь,

За мысль — я отдал бы всю кровь

И смерть без ужаса бы встретил.

Но умереть во тьме ночной,

Чтобы предсмертного стенанья

Не услыхал никто живой,

Но не оставить за собой

Ни одного воспоминанья,

Чтоб жизнь оборвалась, как звук

Над мертвой степью замирает,

Погибнуть от бесславных мук,

Как зверь в берлоге издыхает.

Чье сердце ужас ледяной

Не сжал бы вдруг во тьме глубокой

Пред этой смертью одинокой —

Никем не зримой и глухой.

Ложь, ложь… Без фраз, без глупой роли

Ужель нельзя себя убить,

Ведь подлый страх, ведь трусость воли,

Хочу я доблестью прикрыть.

Не лицемерить (невозможно,)

И мысль горит в душе моей,

Чтоб показать еще ясней,

Как все в ней пошло, мелко, ложно.

И безобразья своего

Нельзя не чувствовать, не видеть.

Могу всю жизнь я за него

Себя лишь праздно ненавидеть.

Не от возвышенных скорбей,

Не от мучительных загадок,

Нет, потому что слишком гадок

Себе я в пошлости своей.

Умру я, полон отвращенья,

И жизнь бесцельную мою

С весельем диким разобью

В слепом порыве озлобленья

Себя, как изверга, убью!..

52

В автографе после этого ст.:

Но вы, — ведь ваш удел лишь беды и позор

В цепях, болезнях и работе,

В грязи, во тьме зловонных нор —

И чем вы дышите, скажи мне, как живете?

53

В автографе вместо отточия следует изъятый фрагмент:

Женщина

Желанный мой, родной.

Сильвио

И мне ведь не обидно,

Что плачу я, монарх, как мальчик перед

ней,

Безвестною рабой.

Женщина

Плачь, милый, плачь. Скорей

От слез смягчится боль тоски неумолимой:

Чего старухи-то стыдиться, — плачь, родимый.

Сильвио

Как хорошо!

Женщина

И нам приходится порой

Куда как трудно, царь. Бывало ноют кости,

Молчишь себе весь век, да маешься с нуждой,

Зато, как схватит грудь, как защемит тоской,

Уж лучше, думаешь, лежала б на погосте

В сырой земле, чтоб солнца не видать.

Случается и нам на Господа роптать,

Да как обтерпишься, как вспомнишь малых деток:

Для них ведь, бедненьких, не для себя живешь:

Ну как без матери оставить малолеток?

Что делать? Надо жить, и снова крест возьмешь.

Вот так-то, батюшка, царевич, все мы живы

Одною жалостью: забудешь про себя,

Убогим, немощным всю жизнь отдашь, любя,

И полегоньку ты живешь себе счастливой,

И на душе твоей так ясно и легко…

Послушай — счастье здесь, сейчас недалеко:

Оно в прощенье, Сильвио…

Сильвио

Довольно!

Не сразу: выдержать нет силы — ты права —

Я знаю!.. Сердце жгут огнем твои слова.

Ложь, ложь вся жизнь моя, я чувствую невольно.

54

В автографе далее еще два ст.:

Будь добрым и простым. Молю тебя: живи

Не для себя — для них, для правды и любви:

55

В автографе после этого ст.:

В груди восторг все шире, шире,

От счастья плачу и смеюсь,

Мне все так ново в Божьем мире,

И грудью полною дышу, не надышусь.

56

В автографе после этого ст. еще три:

От этой пошлости и прозы,

Любить? Но как? в груди моей

Одна лишь злоба на людей.

57

В автографе после этого ст. большой фрагмент текста:

Налоги на крестьян — не бойся — мужички

Привыкли — все снесут — не новость и прижимки,

Неурожай, падеж скота…

Что делать нам — казна пуста —

Везде долги и недоимки.

А тут — банкеты да пиры,

Уж близко время карнавала —

Расходов много, денег мало,

Закон дремал до сей поры.

Зато, когда кредит поправим,

Великолепием пиров,

Иллюминацией балов

Твой век блистательный прославим.

Вот, государь, перо — бумагу подпиши.

Сильвио

И ты не шутишь? Как на жалкие гроши

Голодных бедняков

Канцлер

(перебивая)

Король, не волей человека

Творцом поставлено от века

Чтоб нас, дворян, кормил народ.

Бюджет мой налицо — я не боюсь проверки,

Должны мы дефицит покрыть: за каждый год

С двух плодороднейших провинций весь доход

Уходят на одни балы и фейерверки.

Царь, подписи я жду.

Сильвио

И я не знал,

Что в гнусных оргиях, без думы и печали

Я с шайкою рабов те крохи расточал,

Что кровью бедняки и потом добывали.

О, Боже!

Канцлер

(про себя)

Эй, да он опасный либерал!

58

В автографе вместо отточия следующие ст.:

Сильвио

Довольно

Терпела родина ваш гнет и произвол.

Обмана низкого я жертвой был невольно,

Но час возмездия настал,

И вы заплатите за каждый миг страданий

Поруганной земли. Рабы, при свете дня

Орудием слепым вы сделали меня,

Всех ваших гнусных злодеяний!

В автографе вместо отточия следующие ст., первый из которых изъят, а два других переработаны:

Нет! Изменить весь строй законов вековых,

Пересоздать всю жизнь, чтоб уменьшить страданья.

К блаженству, по пути свободы и сознанья

59

В автографе название картины: Народная площадь.

60

В автографе за репликой ремесленника — реплика Детей:

Дети

Бросим книги: душно в школе

Побежим скорее в поле.

Там подснежник уж готов

Улыбнется, как ребенок,

Чуть пробившись из пеленок,

Из растаявших снегов.

61

В автографе после этого ст. большой фрагмент:

Сильвио

Ты видишь — слезы покаянья

Смиренно царь тебе несет.

И угрызеньями томимый,

И уничтоженный во прах,

К твоим стопам непобедимый

Дрожа, я падаю в слезах.

Здесь на коленях пред тобою

Позор бесчисленных обид

Слезами жгучими я смою…

Прости, прости мне…

62

Далее в автографе следующий фрагмент:

Пусть даже смерть грозит — зато

Пред высшим счастьем оправданья —

Все наши жертвы, и страданья,

И кровь пролитая — ничто!

63

В автографе вместо отточия следующие завершающие ст.:

Я не владыка — прочь корона,

Учиться жизни и труду

К тебе, народ, я с выси трона

Простым работником иду.

64

В автографе ремарка начиналась словами: «Сложив царское одеяние и корону…»

65

В другой редакции перед первым четверостишием еще одна зачеркнутая строфа:

Мы знаем, знаем: безнадежностью

Нас встретит родина — и все ж

Опять с мучительною нежностью

Переступаем за рубеж.

а первая строфа отличалась от основного текста только последним ст.:

На край бледнеющих небес.

Эти два ст. в другом варианте:

Туда, где даль необозримая,

Туда, где мертвые поля, —

Вариант: «с татарами».

Вариант: как второе четверостишие основного текста.

В варианте эта строфа зачеркнута; первые два ст. этой строфы были:

Давно ль? И вот изменой черною

Ты изменила, предала.

В другой редакции эта строфа зачеркнута, но имела вар.:

Еще не смыв следы кровавые,

Не заглушив мятежный клич,

Ты вновь лобзаешь цепи ржавые,

И лижешь вновь казнящий бич.

Эта строфа зачеркнута.

В другой редакции эта строфа приведена к основному виду, кроме первого ст.:

Нет, во грехе тобой зачатые

66

Вариант стих. «Старинные октавы»