Варнак. "Мертвая вода"

Глава 12

Остров Полумесяца раскинулся впереди широкой дугой, добавив к плеску волн громкие птичьи крики. Я поглядывал на него с сомнением, покачивался с пятки на носок и раздумывал. Там, в лабиринте джунглей и гейзеров, я планировал пару дней увлеченно и максимально продуктивно качаться. Шхуна замерла у небольшой отмели, что выступала крохотным песчаным пятачком неподалеку от Полумесяца. Айне заядло пищала и разглядывала на мелководье крохотных осьминогов, которых по близкому дну ползало невероятное количество.

– Айне, давай перед островом здесь сойдем, – бросил я. – Призовешь какую-нибудь пакость. Нужно испытать новое умение.

– Легко!

Под ботинками заскрипел песок, Айне протараторила вызубренную формулу и из портала выпало меховое создание, мне по колено, на коротких кривых лапах. Оно напоминало шерстяной коричневый шар, а понять где голова, где зад было решительно невозможно.

– Повинуйся, пушистик! – скомандовала Айне с плеча. – Сидеть! Ха-ха! Мой новый раб!

Создание опустило часть туловища на песок.

– Значит там у него задница, – определил я. – Что это за гад вообще?

– Пушистик, – пояснила Айне, задрав нос. – Видал, как я его подчинила? Мастер! Пишем второго к мушкам, теперь у меня два четких призыва!

– Что он может, этот четкий волосан? – оборвал я хвастунью. – Полезный или как?

– Вообще… – Фея нахмурила брови. – Нюх у него хороший и бегает быстро. Тихий, незаметный.

– Разведчик, значит. Ну-ну. Так, сиди и не рыпайся.

Я сел на корточки и опустил руки на песок, Айне поспешно перебралась на макушку и вытянула шею, глядя на мои манипуляции. Я активировал умение и ударил цепями в песок. Чувства обострились, пушистик подернулся красным, как в электронном прицеле, а вокруг него взметнулись сотни тонких цепей, каждую из которых увенчивал острый крюк, с ладонь, загнутый наподобие рыболовного.

Фея завизжала от неожиданности, а цепи накинулись на зверька. В шкуру вцепились крюки, мгновенно разодрали бедолагу на куски и уволокли по частям в песок. Я обессиленно выдохнул спертый воздух и чуть не ткнулся носом, до того неожиданно закружилась голова.

– Напарник! – взъярилась фея, спрыгнув мне под ноги. – Ты… Куда… Зачем?! Изверг!

– Эксперимент, – каркнул я, хватая воздух. – Не верещи и так хреново…

– Буду верещать! – Айне подпрыгнула от возмущения. – Я хотела его на корабль поселить!

– Зверинец разводить не дам! – отрезал я, чувствуя, как слабость отступает. – Слушай, а отличная штука получилась, да?

– Кошмар! – Айне некультурно выругалась и сплюнула. – Я тебе на поживу больше никого не призову. Какой был пушистик, а?

– Блин, такое чувство, будто меня били толпой, – признался я, выпрямившись. – Взяли за ноги и лупили обо все деревья в лесу. Хорошо, что откат сутки, так и окочуриться недолго.

«Мертвая вода» сползла с крохотного пятачка суши и вошла в лагуну Полумесяца. Айне озирала пляж, привычно устроившись мелкой костлявой задницей на правом плече. Я иногда чувствовал себя натуральным морским волчарой с попугаем, ибо фея постоянно зудела в ухо, топталась, как конь, давала ценные указания и не менее ценные советы и все это прямиком с плеча. Издали, наверное, мы действительно были похожи на пирата и уродливого попугая. Осталось только добыть фейке крылья, чтобы полностью соответствовать. И на этот предмет у меня была кое-какая идея.

– Здесь, говоришь, тренироваться станешь?

Айне щурилась под утренними лучами солнца и небрежно кивала на песочный берег, что изгибался луком и терялся на горизонте. Узкий пляж через десяток метров пожирали осточертевшие джунгли, что карабкались по небольшим холмам, прорезались крутыми скалами и гейзерами, плюющимися кипятком в пределах видимости.

– Угу.

– А мне что делать?

– Веди корабль на тот конец острова, – кивнул я вдоль берега, – и жди.

– И сколько?

– Сколько нужно, – отрезал я. – Я хочу пройти остров от начала до конца. Надеюсь, что за два дня осилю.

– Мне тренироваться?

Я задумался. И задумался основательно. Казалось бы, чем больше безумная дщерь лесов призывает уродских мутантов, тем больше развивается в плане полезности. Тем более я вложил в Айне немало денег и материальных ресурсов, одной только еды мелкая потребляет как некрупный слон. И я намеревался дальше развивать фею, как юнита поддержки и разведки, благо, что магический потенциал позволяет. Ну а с выкрутасами лесной отморози я успел понемногу смириться.

На другой чаше весов оплывшей горой взгромоздилась смесь бестолковости, неугомонности, наплевательского отношения почти ко всему, дурного характера, приправленная совершенно непредсказуемыми результатами экспериментов с призывом. Имелись вполне не иллюзорные шансы застать на конце острова дымящиеся обломки «Мертвой воды» или свору каких-нибудь демоноидов, которым Айне пообещала жирного плетельщика, взамен своей тощей шкурки.

– Если с «Мертвой водой» что-нибудь случится… – угрожающе начал я. – Если я засеку дым, если киты начнут выбрасываться на берег…

– Я поняла! – пристыженно пискнула Айне. – Все будет тихонько и смирненько! Честное фейное благородное!

Я вскинул бровь, но благородное лесное создание проигнорировало намек. Айне подтащила к штурвалу кресло, высунула язык и увлеченно щупала рукоятки.

– Ладно, до встречи. Если пираты или кто появится – удирай.

– Не переживай, напарник. Позабочусь о посудинке.

– Ну-ну.

Теплая вода встретила меня ласково и буквально донесла волной до пляжа. С меня еще текло, а шхуна успела отдалиться от берега на полет стрелы и набирала ход.

– Плохие у меня предчувствия...

С этих слов и начался трехдневный марафон по непростой и густонаселенной местности Полумесяца. Сам остров выгибался длиннющим луком, щетинился с внешней дуги многочисленными отмелями и рифами, а с внутренней – радовал глаз пляжем и глубокой лагуной. Больше Полумесяц не радовал ничем. В жарких и влажных джунглях обитали лишь змеи и хищные сухопутные птицы. Гремучая смесь фороракосов и ядовитых питонов круглые сутки выясняла кто на острове доминант, а кто просто дичь. К природной ярости и эволюции добавлялись редкие вожаки с обеих сторон, змеиный яд, птичьи двухметровые лапы с прочнейшей толстой кожей, да прочие милые штучки, коими обросли оба враждующих лагеря за века противостояния и эволюции.

Я довольно давно присматривал безлюдное местечко, где мог бы развернуться во всей красе и быстро кошмарить все живое, без любопытных глаз и назойливого внимания игроков. Выбор пал на Полумесяц. Остров раскинулся далеко от морских путей, на него не были завязаны известные квесты, да и чего-то особенного на его берегах никто не находил. Никаких древних цивилизаций, затерянных городов или кладов. Здесь присутствовало только свирепое зверье, что рвало друг друга в клочья под пальмами. Каким образом доисторические птицы в компании с ядовитыми многометровыми пресмыкающимися оказались на острове посреди океана никто не знал. Может обкатывали и забыли, может обкатывали и не забыли, но тем не менее дела обстояли именно так.

Из трофеев отмечали ценный яд и перья, но тащиться в эдакую глушь чтобы вырвать перо из птичьей задницы, что торчит на двухметровой высоте, с риском схлопотать тяжеленным клювом или получить пару литров яда уже в собственную задницу… Короче, идиотов было мало. На текущий момент и вовсе один. Поглядев ролики о слаженных группах, что с трудом отбивались от стай курлыкающих образин, я решил сделать ставку на коварство и пузоползание. На текущий момент необходимо было прибить несколько пернатых и добраться до гейзеров, вокруг которых в изобилии парили лужи с целебной грязью.

– Что ж…

Я очень и очень осторожно сунулся в кусты и тут же уперся в ком перьев на двух ходулях. Оглушительно курлыкнуло, я опрокинулся на спину, уворачиваясь от серого клюва, перекатился и дал деру, оглашая окрестности позорными криками. Спринт крайне мотивировал топот за спиной, настигающее клекотание и шелест перьев. Мотивировал так сильно, что я опомнился вдали от берега, извиваясь в волнах, как матерый угорь. Показался акулий плавник, я мгновенно вспомнил первоначальную цель, устыдился и поспешно погреб к берегу.

По пляжу расхаживал древний птах, которого я помнил по музейным картинкам мелового периода. Такой же доисторически мрачный, злой и суровый в убийственной пернатой мощи. Черные перья облегали поджарое туловище, на длинной шее величаво покачивалась голова, а клюв громко щелкал, многозначительно намекая, что убьет идиота-плетельщика с одного удара, а не будет медленно пожирать с ног, как вон та акула.

– Гадство! – заявил я, когда ноги коснулись дна. – Как всегда!

Акула притормозила и взяла курс вдоль берега, не отплывая, впрочем, на глубину. Обтекаемый силуэт кружил неподалеку, как подводная лодка в режиме ожидания. Ну а фороракос неуверенно влез по колени в набегающие волны. Я коварно пустил цепь под водой и выстрелил справа. Она обмоталась вокруг длинной шеи, проигнорировала клацнувший клюв и закрутилась, выпустив лезвия. Фороракос мерзко каркнул и дернул головой, одновременно выскочив на берег. Меня потащило следом и швырнуло на песок, оставляя позади мокрую канаву. Птах резко сменил направление и бросился затаптывать наглеца лапами, больше похожими на когтистые орудия пыток, покрытые толстой ороговевшей кожей.

– Твою мать! – Я сплюнул песок и хлестнул второй цепью, оплетая голенастые ходули. – Чтоб ты сдох!

Фороракос запутался и рухнул в двух шагах, а я поспешно затягивал кольца, не давая лягающейся птице встать. Вторая цепь скользила по шее и кроме летящего пуха и ломаных перьев никакого эффекта, к моему бешенству, не было. До мягкого мяса лезвия добраться не могли, постоянно соскальзывали, а то и застревали в жестком пернатом воротнике. Тем временем птах с яростным карканьем дергался всем телом, стремясь доползти до меня и покарать. Пришлось сбросить цепь с его шеи и на карачках отползать от клюва, что с грохотом гидравлического молота клацал перед моей перепуганной физиономией.

– Скотина пернатая, – орал я, безуспешно нарезая круги вокруг озверевшего противника, – куда тебя бить?

Фороракос, естественно, информацией делиться не желал. С невероятным упорством петух-переросток крутился на боку и все время выставлял лапы в мою сторону, прикрывая пузо. Цепи так и не сумели отгрызть двухметровые лапы и лишь сдавливали их в кольцах, не давая фороракосу встать и покончить с наглецом парой клевков. Я описывал круги и бессильно хлестал цепью, а фороракос дергался, лягался и орал так, что в ушах звенело.

В конце концов я справился, использовав для убийства не вполне гуманный, кровавый и неаппетитный способ. Как только фороракос набрал воздуха для очередного карканья, в глотку ему влетела цепь. Граненый шип на конце закрутился и проложил путь вглубь, паровозом втащил в нутро пернатого бедолаги метра три цепи, забился там во все стороны, калеча и разрывая ткани, и противостояние быстро закончилось.

Я устало шлепнулся на бездыханную тушу и перевел дух. С отмороженного курлыкана выпал ворох перьев, склянка с кровью и чуть опыта. Перья я изучал долго, крутя в пальцах, благо их едва не мешок насыпался. Впрочем, излишек можно продать Совиному Зубу и другим черноногим могиканам да сиу. Если жив останусь.

– Неудачное начало, – сделал я вывод, глядя на джунгли. – А ведь там еще и змеи… Понятно, почему островок никому не нужен.

Идти и кромсать все живое в крепкой группе человек в десять, как советовали гайды, конечно можно, но местная фауна быстро дала знать, что для одиночки с цепями в их смену подобное не прокатит. Я сменил тактику и бесшумно вполз в заросли, где пришлось прятаться за упавшими пальмами, зарываться в кучи гнилых листьев и абсолютно не героически таиться. Фороракосы шлялись по острову в неприличных количествах и регулярно бились со змеями, что я называл питонами, не желая ломать язык очередным доисторическим именованием. Робинзонада началась с унижений и вся мощь двуногого оказалась не такой уж и мощью против клювов и клыков.

В скором времени на моем счету было три птаха и больше десятка змей. С рептилиями все оказалось легко и приятно. Стоило засечь длиннющую пятнистую тварь, как цепь либо врубалась в череп шипом, либо вольготно шинковала мягкотелую колбасню на части. Змеи обитали в глубоких ямах, на ветвях деревьев и в кустах, выбрав тактику неподвижных партизан и брали фороракусов внезапностью стремительных укусов в основание черепа или в окорока. В отличие от моих цепей, клыки-шприцы справлялись с перьевой броней на раз. Единственной проблемой древних змей была их незащищенность и отсутствие какой-либо брони. Единственная же моя проблема заключалась в том, что питоны ползали бесшумно, кусали молниеносно, с невероятной скоростью выстреливая длинным телом, и пару раз я обнаруживал их присутствие только после невыносимого жжения в заднице от яда.

К полудню я достиг первых гейзеров, где и переводил дух. Солнце вышло в зенит, готовое скатиться по длинной дуге в океан и окончить путь в брюхе Чиики-Эияки. Горячие источники зверье избегало, так что я пристроился в центре небольшой площадки, окутанной паром и стреляющей в небеса струями кипятка. Обратно он падал не очень-то остывший, но я терпел, матерился и шипел, не хуже местных питонов. Стреляли гейзеры редко, но фонтаны взлетали выше пальм и облаков, обрушиваясь вниз мелким дождем, иглами впиваясь в кожу. Я отыскал подходящую по размерам, булькающую и воняющую серой, грязную лужу и с тоской смотрел на пузыри. План был готов, но не был готов сам герой.

– Эх…

Из инвентаря появился солидный моток веревки и куча трофейных перьев фороракосов. Я быстро слепил несколько широких веников, а мелкий пух сложил кучкой рядом. Система информировала сообщением о повышении общего мастерства аж до одиннадцатого уровня разом. Невероятный прогресс с начальных уровней, когда я собственноручно изготавливал великолепные еловые посохи. Прокляв птиц, остров и все на свете, я погрузился в булькающее варево. Субстанция оказалась на редкость вонючей, смердящей, горячей и липкой. Последнее должно было обрадовать, но как-то не зашло.

Я выбрался из серной ванны гуталиновой человекоподобной кляксой и основательно извалялся в пухе, став похожим на едва вылупившегося цыпленка. Осталось прикрепить веники, имитирующие крылья, хвост и остальные отличительные признаки. Облачение много времени не заняло, завязались узлы бечевки и рождение новой жизни у вонючей серной лужи свершилось.

– Дендрофекальный мастер во всей красе, – хмыкнул я и перевел недобрый взгляд на джунгли. – Если прокатит, то вам всем трындец.

Там, где минуту назад стоял великолепный образчик мужественности, героический герой и неприлично скромный искатель приключений, выпрямилось двуногое пернатое нечто. Бряцали по камням шипастые цепи, оскверняя шипение гейзеров неподобающим скрежетом. Некогда чистые серые перья испачкались и смотрелись малость неестественно. Аура целебных ванн помутнела и испортилась, а гейзер оскорбленно забурлил и выстрелил в небеса фонтаном.

– Курлык! – злобно рявкнуло существо и торопливо бросилось в кусты, спасаясь от падающего кипятка. – Держитесь, суки!

Джунгли с тихим и обреченным шелестом поглотили нелепую образину. Затрещали кусты, колыхнулись верхушки пальм, многоголосое кудахтанье огласило небеса и пернатый грязный уродец схлестнулся с благородными фороракосами. Солнце с облегчением покатилось подальше от безумного Полумесяца и его диких обитателей, желая в скорейшем времени передохнуть в пузе глупой рыбы.

Остров я преодолел лишь на третий день.

– Падла…

Хрип вырвался из глотки, едва я выпал на другой стороне Полумесяца. Цепи безвольными тентаклями тащились за онемевшим телом, не в силах втянуться в ладони. За спиной горели джунгли, я был плотно покрыт грязью, перьями, сажей и засохшей птичьей кровью пополам со змеиной. Взгляд с трудом сконцентрировался и уперся в невредимую «Мертвую воду».

– Ура… – закашлялся я.

В воде у берега покачивались несколько дохлых тварей самого отталкивающего вида. Колыхались в волнах щупальца, лапы, когти, шерсть, клочья шкур и хитина… Корабль находился в центре черного мутного облака, похожего на разлитую нефть. В стороне вспух портал и что-то обрушилось в воду, дергая многочисленными худыми лапами. Мимо проковылял двуногое создание, напоминающее волосяной шар. Головы или рук я не заметил. Пыхтящий некто исчез в джунглях, заорал невидимый мне фороракос, а глухие удары подсказали, что мохнатый встретился с местной фауной и эта самая фауна сейчас разбирает его на запчасти.

– Гадство!

Даже толком не переведя дух, я рухнул в волны и яростно заработал руками, забыв и перья отцепить, лишь бы успеть и убедиться, что все в порядке. Что на палубе не пляшут демоны, сожравшие Айне, или трюм не заполонили какие-нибудь разумные гусеницы. Судя по береговой линии, фейка порезвилась знатно. Я продрался через густой черный кисель, окруживший «Мертвую воду», перевалился через борт и услышал негодующий вопль.

– А ты кто такой? Я призывала другого раба!

Айне топала ножкой посреди палубы и гневно сопела, буравя меня сердитым взглядом.

– Курлык, – ляпнул я, еще не отошедший от трехдневного забега. – Э-э-э...

– Опять не то. Но хоть говорящий. Повинуйся, гальюнный пернатый червь!

– Жопу надеру! – Я потряс головой и выпрямился. – Оборзевшая мелочь.

Фея присмотрелась внимательнее. В глазах забрезжило узнавание, пополам с ужасом, и она сдавленно пролепетала:

– Напарник? Что с тобой сотворили эти изверги? Погоди, у меня есть лекарства...

Айне пулей умчалась на камбуз, откуда сразу загремело и зазвенело. Я с отвращением принялся обрывать перья, что, казалось, успели врасти в кожу.

– Вот! – Айне прилетела с банкой, в которой подрагивало мутное желе. – Ешь! Целебный мед с капелькой змеиного яда. Враз кишки прочистит.

– На хрен змей! И кишки! – взвыл я, отмахиваясь от лекарства. – Веники отдери со спины!

Фея с причитаниями взялась за мою спину, швыряя мятые перья за борт. Когда последний веник исчез в черной жиже, я поспешно отвел корабль подальше от берега и с криком, достойным Тарзана, впервые покрывшего Джейн, бросился в чистые лазурные воды. Айне опасливо молчала, не в состоянии комментировать столь дикий вид напарника и несвязные бормотания. Лишь когда я вполз обратно, чистый и замученный, она робко подкралась и ткнула пальцем ногу.

– И вправду живой, – улыбнулась Айне. – А я думала ты того. Помер и восстал, как упырь.

– Если бы, – проворчал я, отряхиваясь. – Что за срач на берегу?

– Тренировка, – напомнила Айне, ковыряя взглядом облака.

На берег выбросился шестиногий пес, напоминающий сенбернара, для каких-то неведомых целей обритого наголо. Пес исторг из глотки воду, откашлялся и страдальчески скуля уполз в заросли. Злорадно курлыкнуло, хрустнуло и стоны затихли. Отмучился, понял я.

– А чего это там горит? – опомнилась фея. – Вон там в джунглях? Здоровски полыхает.

– Это полыхает моя гордость, – мрачно ответил я, давая духу приказ на разгон. – И чувство собственного достоинства заодно.

– Я пойду кушать, – зевнула Айне. – Не поверишь, три дня глаз не смыкала, последние силы кончились.

Палубу усеивали огрызки, кости и пустые бутылки. Если бы не мешанина дохлых образин на берегу, то можно было сделать вывод, что фея три дня пировала и только.

– Крикнешь, если интересное будет, ага? – Айне поплелась на камбуз. – Не забудь.

– Иди-иди.

Сорок шестой уровень взят. Три дня лишений, диких драк и унизительных скачек по джунглям дали неплохой выхлоп. Инвентарь забит перьями и ядом, вдобавок я умудрился прибить главного пернатого, спалив, правда, гектар джунглей в качестве прикрытия. Но теперь в инвентаре лежали три личинки питомца в виде яиц, редкого ранга. Эти трофеи я получил в гнезде главнокомандующего фороракоса, где пришлось бодаться с его супругой, дамой исключительно неприятной и не менее злобной, чем ее покойный к тому времени муженек.

Идея с маскировкой оправдала себя прекрасно. Первый же фороракос, увидевший бредущее среди пальм нелепое пернатое создание, едва собственным карканьем не подавился. От меня воняло серой, перья прилипли к коже как на мгновенный клей, так что я отдаленно, но напоминал что-то птицеподобное. Вдобавок, я водрузил на голову трухлявый пень с торчащим суком, похожим на клюв. А стоило курлыкнуть, подражая местным, как фороракос встрепенулся, раскинул культяпки крыльев и заорал. Я только этого и ждал, изготовив цепной бур.

Куриные мозги фороракосов принимали меня за сородича, больного, уродливого, но собрата. А когда из пня слышался «курлык», они решали, что я претендую на самок или территорию, а то и просто угрожаю начистить клюв, и бросались в драку. Единственная их ошибка – преддрачный ритуал. Они вытягивали шею, трясли крыльями и орали. Так что, в момент выяснения чей голос звонче и громче, в открытый клюв фороракоса влетала цепь, потроша врага изнутри лезвиями.

Таким образом я и продвигался. Периодически отдыхал и обновлял маскировку у гейзерных ям, благо материала набил предостаточно. Со змеями было легче и проще, те либо слегка обалдевали от моего внешнего вида, тормозясь на секунду, либо и вовсе не могли понять с какой стороны кусать странное существо. Но если честно признаться, то эти три дня слились в непрекращающиеся стычки, птичий ор, и жутко вымотали. Некоторые фороракосы родились туповатыми или хитрыми, их не обманывал убогий подражатель и они бросались в атаку нагло игнорируя ритуал мерения крыльями и курлыками. Змеи же норовили тихо упасть с пальмы, обмотать и задушить, что придавало моему путешествию пикантность в виде постоянного страха огрести сверху.

Теперь все осталось позади, уровень подрос и я торжествовал победу. Хоть прокачка, бессмысленная и беспощадная, кроме опыта, ремесленных ингредиентов, да трех личинок питомца ничем больше не наградила. Зато Алиске остался один единственный уровень до потолка в сотню, после чего мои дела в плане прокачки должны пойти в гору. Хотя после полтинника добыча опыта превращалась в форменное издевательство с рядом ограничений, но я предпочитал не думать об этом сейчас.

– Красота! – восхитился я, достав трофеи. – Мне такие твари под задницей даром не сдались, а вот продать или поменять, это да.

Яйцо фороракоса.

Редкий ездовой питомец.

Для активации дайте питомцу имя.

Особенности:

50 уровень – спринт.

100 уровень – повышенная выносливость.

Можно продать, обменять, подарить.

– Жаль, что не легендарка, – вздохнул я, вдоволь налюбовавшись. – Ну, как говорится, с худого фороракоса хоть перьев пучок.

С камбуза потянуло дымком и чем-то жареным. Я покопался на форуме, определив для себя примерную стоимость каждого яйца в пять тысяч. Середняки купят, им зайдет, как родное. Полноценный боевой фороракос, естественно, не вылупится, для этого нужно выбить легендарное, а из этих появится крупный шустрый страус доисторического вида, на котором один игрок сможет быстро передвигаться по локациям. Ничего особенного, та же породистая выносливая лошадь, только проходимей и быстрей. Плюс может клювом долбануть.

Я раскидал очки навыков, довел вторую ступень «Шипа» до потолка, оставшиеся вложил во вторую же «Крепость» и изучил изменения. Теперь заметно утяжеленные звенья щеголяли хорошими такими лезвиями, а шип на конце напоминал граненый наконечник копья, длиной сантиметров в пятнадцать. Я отдал мысленную команду и шип превратился в матовый, хищно загнутый крюк.

– Неписям лучше не показывать, – уныло отметил я, пряча цепи. – Это орудие пыток, а не благородный меч. Все принцессы разбегутся. Что за гадство, а?

Размышления прервала Айне, что сыто отдуваясь выбралась из камбуза. В руках фея держала глубокое блюдо с жареными моллюсками. Устроившись в кресле, она вилкой принялась отправлять в бездонный желудок несчастных морских обитателей, жуя не спеша и закатывая глаза. Судя по сытому виду основное блюдо уже в фее, а это так, легкий перекус после обеда.

– Рассказывай, – прочавкала Айне, – как ты до такого дошел? В смысле – грязь, перья, курлыки. А сокровища добыл или как всегда?

Я с неудовольствием покачал головой, глядя на развалившуюся нахалку. Мелькала вилка, челюсти работали, как жернова. Фейка разохотилась и принялась ускоренно истреблять моллюсков, с треском разгрызая панцири, ленясь выковыривать нежное мясо.

– Три куриных яйца, – объяснил я, глядя как в посудине показалось дно. – Фороракоса, если точнее. Птиц такой, нелетающий, здоровый, как сарай.

Я показал трофеи.

– Яйца это хорошо, – Айне облизала вилку и с сожалением отпихнула пустое блюдо. – Главное – толково ими распорядиться.

– Ушам не верю! – восхитился я. – И что, по-твоему, нужно сделать?

– Высиживать, – серьезно объяснила Айне. – Получатся куры и будут яйца каждый день.

– Нам только курятника не хватает для комплекта.

– Яишенка, – Айне пустила слюни, – по утрам. А из таких агромадных яиц, да если их будет много?

– Угомонись, – попросил я, – нам в океане болтаться чуть осталось. Сомневаюсь, что дойдет даже до цыплят. Впрочем, если сильно хочешь – бери, да высиживай. До первого аукциона.

– А как?

– Свей гнездо из сена в ящике, сядь и жди, пока снизу не постучат, – объяснил я. – Как-то так. И вообще, кто из нас лесной житель? Ты же спец по разорению гнезд, а не я.

– Печку затоплю и пусть они рядышком греются, – вывернулась Айне, покосившись за спину. – Не хватало еще, чтобы мне попу клевали.

– Ремень по ней плачет, – согласился я, – а не клюв. Бери и делай, что хочешь. Только не разбей.

– А что еще добыл? – Айне неумолимо кружила рядом, как акула вокруг трепыхающегося водолаза. – Я ведь напарница, я в доле.

– Бочку яда. Хочешь нацежу стаканчик-другой?

Айне поспешно затрясла головой.

– Перьев на сто подушек.

– Давай!

Я выбрал штук двадцать покрасивее и отдал фее вместе с яйцами. Пусть на камбузе разводит, лишь бы отстала. Нужно уйти подальше в океан, да в реал выбрасываться. Устал здорово. Яйцам от ящика с сеном ничего не сделается, а перья не жалко, ими весь инвентарь забит.

– Не утопи корабль, – предупредил я, вызывая интерфейс. – Я отскочу ненадолго.

– Угу, – зевнула Айне. – Пойду гнездо делать.

Вернувшись, я уловил дымок из камбуза, где ненасытная фея кашеварила чего-то. «Мертвая вода» с заклиненным штурвалом мчалась вслепую, ветер усилился, а палуба под ногами ощутимо качалась.

– Ого, – удивился я, оглядывая потемневший горизонт. – Только шторма не доставало.

– Напарник, привет! – крикнул Айне из камбуза. – Я обед готовлю!

– Бывает, – хмыкнул я. – И что в меню?

– Яишенка!

У меня подкосились ноги. Дверь с треском распахнулась, но исправлять содеянное было поздно. На огромной сковороде шкворчала и брызгала жиром яичница примерной стоимостью в пятнадцать тысяч. Фея помешивала ее вилкой и пискляво напевала под нос песенку.

– Твою мать…

– Что?

– Хозяюшка, говорю, растет, – бессильно произнес я, усевшись на койку. – Молодец, говорю, золотце лесное.

– А то! – вздернула носик Айне, орудуя солонкой. – Все, готово. Прошу к столу!

– Ешь сама, – горько произнес я, – тебе расти надо.

– Как знаешь. Впрочем, мне самой тут на один укус...

Я выудил из инвентаря бутыль рома и сделал великанский глоток. Горечь утраты не смылась. Со второго и третьего приема тоже. А фея чего-то напевала под нос и уплетала драгоценную яичницу за обе щеки. Я завороженно смотрел, как отличный куш исчезает в бездонном нутре и силился понять, как я не додумался до такого закономерного, в общем-то, итога.

– Ты же высиживать собиралась? – безнадежно спросил я, догадываясь, что услышу в ответ. – Типа в ящике, у печки?

– Да ну, – Айне отмахнулась вилкой, брызнув жиром на стол. – Столько времени впустую тратить. Месяц или больше? Я вспомнила, сколько курицы сидят, так что нам это не подходит. Так чего добру пропадать?

– И то верно, – согласился я. – Лучший вариант – это яичница.

– Ага, – пробубнила фея, пихая в пасть огромный кусок. – Точно.

Я покинул камбуз, встал к штурвалу и сбавил ход. Небо стремительно потемнело, а на горизонте от низких свинцовых туч протянулась черная стена. Штормовой фронт мчался на «Мертвую воду», обещая высоченные волны, молнии и ливень, словно мало с утра проблем. Айне доела вкусный и питательный завтрак и присоединилась, угадав момент, когда я, чертыхаясь, убрал паруса. «Мертвая вода» карабкалась по волнам, что становились все больше. Небо налилось чернотой, загрохотало, сверкнуло длинной шипящей молнией и обрушило на шхуну тропический ливень, заставивший фею с визгом прятаться под столиком.

– Началось, – произнес я, глядя, как волны вздымаются черными холмами с шапками грязной пены. – Держись за что-нибудь!

Я развернул «Мертвую воду» носом к волнам и шхуна со стоном принялась карабкаться на водяную гору. С неба потоками заливал дождь, с бортов хлестала вода, а когда шхуна пробила пенный гребень и помчалась вниз, я на секунду зажмурился. Нос шхуны вспорол черную шипящую воду, на секунду исчез в пене и брызгах, вынырнул и «Мертвая вода» полезла на новый вал. Айне, бледная и перепуганная, вскарабкалась на шею и вцепилась в уши, вой фейки поглотил рев океана. Волны крепли, небо трещало, распарываемое молниями, а гром вжимал нас в палубу, раскатываясь прямо над головами.

– Огонь! – кричала Айне прямо в ухо, изо всех сил. – Смотри! Надо туда!

Шхуна как раз вскарабкалась на очередной вал и удалось разглядеть, сквозь стену летящей с небес воды, мерцающий поодаль огонь. Я успел приметить высокий длинный шпиль на одинокой скале и тут нос шхуны полетел в пропасть. Завизжала Айне, а «Мертвая вода» пробилась сквозь пенистый ад и пошла вверх. Гром стих, молнии остались за спиной вместе с дождем, а ливень прекратился так же внезапно, как и начался. Океан успокаиваться не спешил, вздымая и вздымая водяные горы. После десятого спуска и подъема, Айне не выдержала.

– Напарник, убей меня…

Позеленевшая, как лягушка, фея, зажала рот и закатила глаза.

– Держись, мелочь! – Я скрипел зубами и изо всех сил старался держать шхуну прямо. – Нельзя сейчас к маяку. О скалы размажет.

– Поче...у-э-э-э…

– Только не на меня!

Возле маяка вода казалась на удивление ровной, практически зеркальной. Прямо-таки островок спокойствия посреди бушующего океана. Выворачивать руль было поздно, «Мертвую воду» несло стороной, волны вздымались горами и повернуть бортом означало мгновенно утопиться. Айне спрыгнула с плеча и на карачках поползла в сторону камбуза, цепляясь за палубу, а «Мертвая вода» снова полетела вниз, чуть не к самому дну, грозя распороть деревянное брюхо.

– Тошнит… Умираю...

Казалось, что проклятый шторм длится сутки, по-меньше мере несколько часов, но когда ветер стих, а ураган улетел кошмарить следующий участок океана, оказалось, что прошло едва ли тридцать минут. Я развернул «Мертвую воду» и направил ее к маяку, что остался далеко в стороне. Океан успокаивался, волны быстро сходили на нет, качка прекратилась, а из камбуза кое-как выбралась фея, хватаясь за палубу ручонками.

– О, небеса… – пролепетала Айне. – Выжили.

На трясущихся ногах она бросилась к борту и океан огласился неподобающими трубными звуками, похожими на крики умирающего тюленя. Когда извержение стихло, Айне обессиленно сползла с борта, отерла губы и потащилась к креслу.

– Сейчас бы яишенки, да? – не удержался я. – С ветчинкой, да на сале, чтоб жир по пальцам тек. Хошь поджарю?

Фея жутко побледнела, вспикнула и снова прыгнула на борт, едва успев свеситься. От шхуны с плеском рванул мелкий дельфин, спасаясь от потоков скверны.

– Почистилась? – участливо спросил я, когда фейка доплелась до кресла. – Или еще подбодрить?

– Отстань, злой напарник, – простонала Айне, сдерживая тошноту. – Проклятый океан меня доконал. Давай уже на сушу выбираться, пока у меня жабры не отросли...

Я хмыкнул, подводя «Мертвую воду» к небольшой каменной площадке у подножия скалы. Заодно рассмотрел и тихую заводь, что призывно манила в шторм. С самого дна и до поверхности воды торчали длинные каменные иглы, а мелкую гальку на дне усеивали истлевшие скелеты и хлам. Чуть в стороне от коварной ловушки виднелось свободное местечко, как раз приткнуться небольшому судну.

– Отличный маяк, – нахмурился я, швартуясь. – Интересно, что за доброхот там обитает?

Айне задрала голову и долго смотрела на высокий пик, на верхушке которого одиноко светил маяк. Длинная крутая лестница винтом уходила по краю скалы, редкие чайки противно кричали, приветствуя отважных мореходов, а шхуна мягко ткнулась в импровизированный причал. Я набросил канат на валун и изучал лестницу, что оказалась грубо высечена в скале. Айне со вздохом спустилась по трапу и дернула штанину.

– Поехали, – согласился я и усадил Айне на плечо. – Посмотрим на местного Робинзона.

Подъем был невыразимо скучным и однообразным. Айне какое-то время молчала, громко икая и постанывая. Впрочем, неугомонный организм восстановился быстро и вскоре она уже вертела головой, указывала пальцем на редкие корабли на горизонте и подбивала добраться до птичьих гнезд. Я отбрыкивался, взывал к здравомыслию и объяснял, что скалолаз из меня никакой, а по такой круче и пробовать не стану.

– Сама лезь, если хочешь.

– Я маленькая! – возражала Айне, вытирая слюни. – Меня чайка обидит!

Метрах в десяти проплыло очередное гнездо, что устроилось на небольшом выступе.

– Цепью достанешь?

– Отвали, говорю, – рыкнул я, – хватит с меня яичниц.

– Жадничать нехорошо, – Айне не отрывала глаз от гнезд. – А вдруг наши продукты испортятся? Запас будет.

– Рыбы наловишь, – отрезал я. – Хватит прыгать.

Таким образом мы и добрались до вершины, не разорив ни одного гнезда к огромному неудовольствию Айне. На площадке, что венчала скалу, будто великанская ладонь смахнула вершину, высился пузатый маяк, сложенный из темных каменных глыб. Огонь горел по-прежнему, но никого не было видно. Дверь заросла сорняками, а узкие окна покрылись слоем пыли и копоти.

– Не видно смотрителя, – осторожно заметил я, – судя по всему тут давно никто не появлялся.

– Кто тогда разжег огонь? – не поняла Айне. – Духи? Призраки?

– Сплюнь, – хмуро ответил я, приближаясь к двери, – накаркаешь.

Я потянул ручку и дверь отворилась, чуть скрипнув петлями. Внутри находилось жилое когда-то помещение, да лестница. Широкий стол покрыт слоем пыли, стулья задвинуты, шкафы в паутине, а факелы на стенах выглядели как огарки, в ореолах сажи.

– А светит ведь, – шепнула Айне, нервно помахивая сабелькой. – И мы туда пойдем?

– Пойдем, – согласился я. – Деваться некуда. Зря карабкались, что ли?

На верхнем этаже из невысокого кирпичного помоста с ревом било пламя, совершенно не нагревая воздух. Четыре выпуклых оконных стекла исполняли роль линз-усилителей, а вокруг огня бродил старик в потертой и выцветшей от времени одежде. На локтях рубахи темнели заплаты, штаны пузырились, а нечесаные седые космы придавали морщинистому лицу сходство с ожившей ветхой куклой. Одной рукой он держал трость и ходил кругами не замечая непрошеных гостей.

– Дедуля, – пискнула Айне, – вы не устали?

Смотритель остановился и с хрустом распрямил поясницу. Высохшее морщинистое лице обратилось к нам, он подслеповато щурился, вытащил из кармана очки, всмотрелся и нахмурился.

– День добрый, – подал голос и я, – как ваше ничего?

– Путники? – изумился смотритель. – Каким ветром?

Голос был такой же блеклый и невыразительный, как и он сам.

– Встречным, – пояснил я. – Шторм был, мы заметили огонь и приплыли.

– Пришли, – сварливо поправил он. – Моряки ходят, а не плавают.

– Почему тогда капитаны именно дальнего плавания, – поинтересовался я, – а не дальней ходьбы?

Смотритель открыл рот, задумался, после чего неприязненно буркнул:

– Умные все стали…

– Скажи, дедуля, ты сколько времени тут круги нарезаешь?

Я всмотрелся в широкий вытоптанный след, где камень блестел, выглаженный вереницей бесконечных шагов.

– Какой я тебе дедуля? – возмутился смотритель. – От таких внуков вешаться впору.

– Хорошо, уважаемый…

– Калан.

– Калан, – согласился я. – Не требуется ли какая помощь?

– Если только вам, – проворчал Калан. – Зря вы сюда явились.

Дверь за спиной с лязгом захлопнулась, а пламя маяка зашипело и поменяло цвет на ярко-синий.

– Напрасно, – устало продолжил Калан, – ох и напрасно вы прибыли. Здесь лишь боль и страдания.

– Ага, – мрачно протянул я. – Понятно.

Цепи с визгом хлестнули по стенам и оплели смотрителя.

– Стой! – взвизгнул Калан. – Я не при чем! Остановись!

Звенья перестали сжимать старика и он спешно зачастил:

– Твой черед быть смотрителем! Я изжил срок и маяку нужен новый!

Цепи чуть стиснули старика, поторапливая.

– Останется один, – зачастил Калан, – лишь один из вас. Он и будет смотрителем. Поддерживать огонь, собирать останки разбившихся судов и беспрестанно бдить! Пусти!

– Айне – тебе конец, поздравляю, – нервно пошутил я. – Продолжай, Калан, это очень интересно.

– Эй! – возмущенно крикнула Айне. – Почему это мне конец?

– Скорее всего твой друг не ошибся, – добавил Калан, не спуская глаз с граненого шипа, застывшего в сантиметре от носа. – Нужен крепкий и сильный смотритель. Я был поздоровее твоего друга с полсотни лет тому…

Я оглядел высохшего от времени старика с некоторым сомнением. Цепи ослабили хватку и выпустили Калана.

– Странное умение, – осторожно заметил Калан, потирая бока. – И выглядит мерзко.

– Что там с новым смотрителем? – сменил я тему. – Жажду подробностей. Кто назначает?

– Он скоро явится, – Калан пугливо зыркнул на дверь. – После этого я буду свободен, а лишних…

Айне громко сглотнула.

– Лишних… э-э-э… уберут, – закончил он, глядя на притихшую фею с легкой жалостью. – Когда-то мы, пятеро братьев, высадились на эти проклятые скалы. А выбрали лишь меня одного.

– Может они уплыли? – всхлипнула Айне, затравленно озираясь. – Вдруг их отпускают?

– На следующее утро я разглядел у скал наш корабль. – От слов Калана веяло могильной тоской. – На дне. А у берега в воде качались трупы.

– Я не хочу! – завыла Айне. – Напарник! Я слишком молода и красива, чтобы умирать! И столько непознанного останется!

– И недоеденного, – в тон закончил я. – И не стыренного тоже.

– Идет! – прошептал Калан, навострив уши. – Он идет!

Смотритель засеменил к дальней стене и замер, опираясь на трость и крупно дрожа. По лестнице кто-то поднимался. Тяжелые, размеренные шаги гулко отдавались от стен. Айне тряслась не хуже Калана, выбивая зубами громкую дробь. Я повернулся ко входу и глубоко вздохнул, отгоняя легкую панику.

Дверь распахнулась, пропустив внутрь зеленого демона с кожистыми крыльями за спиной. Он выпрямился, царапнув рогами потолок и глухо зарычал, исторгнув из зубастой пасти клуб дыма, а кончик хвоста оставил на каменной стене длинную царапину.

– Замечательно, – пророкотал он. – Новый смотритель как раз кстати.

Демон уставился на меня.

– Самое время. Калан слишком стар и немощен. А вот ты, человек, подходишь. Значит так, во-первых ты вышвырнешь трупы из маяка. Во-вторых…

– Какие трупы? – пролепетала Айне.

– Твой и Калана, – любезно пояснил демон. – Затем…

– Давай без этих выкрутасов, – прервал я. – Мне смотрительство ни в какое место не сдалось, так что не трать слова.

– Я не предлагаю, – грозно прорычал демон. – Приказываю! Я – великий Го Осквернитель назначаю тебя смотрителем. Да будет так!

– Нет, не будет, – упрямо ответил я. – Не имею желания.

– Да как ты смеешь? – заревел демон и цапнул меня за плечо. – Ты!

Когтистая лапа сдавила до хруста, но через миг он отдернул конечность и отвел глаза.

– Не подходишь... Я не могу тебя заставить, – скривился демон. – Убирайся с моего острова, жалкий червь. Калан, ты остаешься и работаешь по-прежнему.

Калан икнул и остолбенел, явно не ожидая, что кого-то выпустят живым. Я тоже опешил, но быстро взял себя в руки и воспользовался оплошностью зеленого.

– Старика заберу, – я отряхнул плечо, – пусть перед смертью свободой подышит.

– Тогда останется фея, – ухмыльнулся демон. – В обмен.

– Тоже не вариант, – возразил я. – Санчо Панса не продается.

– Сам такой! – пискнула Айне, храбрясь. – Врежь ему промеж рогов, чего стоишь?

Демон вытащил из-за спины здоровенный молот, недобро поблескивающий и налитый темно-багровым. От него повеяло жаром, а температура в помещении резко скакнула.

– Или он нам врежет, – заключила Айне, ловко спрыгнув на пол и удрав под защиту стены. – Я лично за тебя болею, напарник.

Демон оскалился, а меж рогов коротко стрельнула толстая искра, запалив кончики. Он раздулся, мышцы налились кровью, увеличившись в объеме раза в три, а головой он едва не пробил потолок.

– Тогда на выбор! – провозгласил он. – Можешь остаться добровольно или я прикончу старика и злого ребенка! А тебе с этим жить.

– Шантаж, – брезгливо покачал я головой. – Что за мелочное вымогательство? Ты же Гу Осквернитель, знаменитый демон из восьмого подуровня ада, а ведешь себя, как бандюган из подворотни.

Демон осекся и неуверенно замер, покачивая молотом.

– Мое имя – Го Осквернитель! И я со второго круга, а не с подуровня для мелкой шушеры! Приятно слышать, что я столь известен в мире живых. Но твои слова про бандита оскорбительны! Объяснись немедля!

Я мысленно похлопал себя по плечу, глядя как Го раздраженно хлещет хвостом.

– Замашки у тебя, между прочим, как есть мелкой шушеры. Ты должен заманивать хитростью, подлостью, коварством, а не хвататься за кувалду. Это не достойно истинного повелителя ада. Ты хоть предложи что-то, дабы сбить меня с героического пути на корявую дорожку мерзости, понимаешь?

Го нерешительно опустил молот, на морде боролось сомнение, подслащенное льстивой пилюлей про повелителя.

– Нужно умом брать, – нажал я, не давая ему времени разобраться, – и лишь потом применять старую добрую кувалду. Предложить сексуальных демониц, несметные сокровища, королевский трон или типа того. А махать рогами и быковать любой дурень сумеет. Добровольно продавший душу всяко лучше, чем сломавшийся под пытками, нет?

– Что ты знаешь о пытках, жалкий мягкотелый, – отмахнулся Го, но с интересом облокотился на молот. – Полвека тому, я трое суток пытал Вингу Монреуса, что слыл сильнейшем чародеем западной части света. Он умер, обгадившись, и отдал душу на веки вечные нашему повелителю.

– Это зависит лишь от мягкости натуры, – возразил я. – Может сильнейший чародей боялся улиток и ты заставлял его сидеть в пруду, кто знает? А если...

– Да как ты смеешь! – вскинулся Го. – Узри же мощь адских пыток!

Демон повел рогатой головой и нарисовал дымящийся круг, что тут же подернулся пленкой и с качеством записи времен первых мобилок в кинотеатре показал ужасающие пытки, где демон Го с мерзким хохотом тыкал иголкой под ногти верещащему мужику.

– Вот она! Истинная адская мерзость! Понял?

Я пожал плечами и состряпал как можно более скучающее выражение лица.

– Не впечатлен, если честно. В моем мире и страшнее пытки бывали, особенно в Средневековье да ранние века. Причем делали это такие же люди.

Го раздулся, едва не разворотив стены и пыхнул дымом.

– А так? Узри, как низко пал рыцарь без страха и упрека Номар Вельский! Он поклялся хранить верность принцессе Вельской, но едва выехал за пределы своих земель...

Изображение сменилось. На этот раз разозленный демон продемонстрировал, как толпа голых суккубов соблазняют молодого рыцаренка. Тот пищал, отбивался, летели фрагменты доспехов, но вскоре полуголого паренька швырнули на широкое ложе. Рядом стоял рыцарский конь с отвисшей при виде такого непотребства челюстью.

– Ну как? – Го косился на меня, наслаждаясь эффектом. – Впечатляет?

– Коня почему не совратили? – зевнул я и почесал в подмышках. – Конь тоже...э-э-э...тоже человек, во. Тогда был бы полный комплект. Опороченный рыцарь и униженное животное.

– Как коня? – несколько усох демон. – Коня?..

– А чего такого? – удивился я. – Эх, рогатый, не был ты в нашем мире.

– Ну тогда вот! – взревел Го и явил очередной мутный фильм. – Трепещи!

На магическом экране мужик в рясе и с ритуальной лысиной рвал священную книгу. Более того, украдкой оглядываясь, он побросал клочья на алтарь, зажег и с визгливым хохотом выбежал из храма, скрывшись в ближайшем борделе.

– Хрень какая, – разочарованно протянул я. – Рассказать бы тебе, чем грешат святоши моей родины…

– Но… как? Ты не бьешься в корчах? Не хочется рвать волосы от таких жутких прегрешений? И даже не тошнит?

– Это разве грехи? Падение души? Да брось ты, хвостатый, – с превосходством процедил я, оттопырив губу. – В нашем мире на такое иной раз наткнешься, что у тебя глаза из под хвоста бы вывалились. Зоофилы, некрофилы, всякие утырки обдолбанные.

– «Зоо» кто? – У демона и голос усох. – Ты хочешь сказать, что там, откуда ты пришел, есть вещи и похуже?

– Естественно. – Я брезгливо глядел на магический экран. – Если интересно, могу рассказать парочку шикарных историй, зеленый.

– Да что ты знаешь, мягкотелый червяк? – завелся демон. – Ну изволь, попробуй удивить недалекой людской фантазией.

Демон клюнул. В электронных мозгах вряд ли прописаны все людские извращения, особенно если судить по иголкам да легкой эротике. Вообще непонятно, на кого рассчитан этот бред, на подростков, что ли? Стоит распрямить этому Осквернителю пару извилин, раз он такой хлебушек...

– Все произошло, когда один человек купил шкатулку, – начал я. – Не простую, а того самого Лемаршана, кто бы он ни был. И была у шкатулки такая фишка, она была с секретом...

Рассказ длился, я лихорадочно припоминал моменты книги, красочно расписывал, размахивал руками и жестикулировал. Го Осквернитель сначала зевал, потом навострил уши, а к концу рассказа малость спал с лица и побледнел. Когда я для примера извлек из ладони цепь и сформировал крюк, то и вовсе осунулся, а на меня смотрел с подозрением и опаской.

– Это… – Го булькнул и чуть уменьшился, – это интересно. А как, говоришь, твое имя?

– Ты слушай-слушай, я только разогреваюсь. Следующая тема будет ближе к тебе, Осквернитель.

Я с удовольствием отметил, что у демона забегали глазенки.

– Есть в одной далекой стране интереснейший обычай. Месть, своего рода. Называется ритуал – головач. Садись поудобнее, я расскажу каждую деталь во всех смачных подробностях. Айне, уши закрой. Короче, жил в одной деревне мальчуган…

Го Осквернитель плакал. Он усох до размеров чихуахуа, забился под окно и тихо скулил, размазывая по рожице мутные слезы. Бедолагу вывернуло горячим пеплом вперемешку с желчью раз пять, он кричал и выл, съеживался и бился головой о пол. Я же мстительно, с подробностями, знатно приукрашивая, рассказывал и рассказывал. Самые интересные моменты изобразил жестами, мимикой и показал, так сказать телом, делая бедрами характерные движения, а руками держал воображаемый предмет. Айне разок вслушалась, позеленела, заткнула уши снова и удрала на другой конец комнаты.

– В голову? – визжал демон, содрогаясь и не замечая, как под ним растекается лужица. – Вот как? В голову?

– Такая вот история, – закончил я. – Алле, ты живой?

– Убирайся! – в истерике пищало нечто крохотное, бывшее недавно могучим Го Осквернителем. – Я умоляю! Прекрати! Откуда ты взялся, выродок? Мерзкий больной извращенец! Прочь с моего маяка!

– Вообще-то и продолжение имеется, – обиделся я. – Там есть большой фургон с прекрасной дамой нестандартного масштаба, могилы, испражнения, кончунов в десять раз больше...

– Нет! – прорыдал Го. – Замолчи, гнусная тварь!

Он подпрыгнул, протиснулся в щель под окном и исчез с отчаянным визгом. На каменных плитах остался молот и растеклась вонючая желтая лужа.

– Слабак, – заключил я, выглянув в окно. – Наш инквизитор тебя плевком бы изгнал и рук марать не стал. Осквернитель, тоже мне. И сам ты тварь, кстати, волосан бесхребетный.

Я с трудом оторвал от пола молот. Рукоять выскользнула из пальцев и оружие вдавилось в камень.

– И с этим все ясно, – раздраженно подытожил я, – опять не под мою руку. Чтоб тебя. Старый, можешь валить. Демон утоп, дерьмо только на скалах осталось.

– Напарник, – Айне запрыгнула на плечо, – я и не знала, что ты умеешь вот так!

– Да что тут уметь? – усмехнулся я. – Кретинские мозги спалить не сложно.

– Научишь? Впрочем, лучше не надо. Я кусочек подслушала той мерзости, что ты рассказывал и это… Ну его.

– Правильно. Тем более это был не слишком умный враг, – одобрил я. – Если попадется кто из правящей верхушки демоноидов, то мы так легко не вывернемся. Старый, ты уснул?

– Я потом, – поспешил распрощаться Калан. – Вы идите, идите.

– Как знаешь.

– Какое ты страшное заклятие применил, – не унималась Айне, когда мы спускались по лестнице. – Рогатого бедолагу чуть наизнанку не вывернуло. Запретное колдовство, наверное...

– Лучше тебе не знать, – ответил я. – Плывем дальше.

«Мертвая вода» направилась в океан, а чуть погодя от потухшего маяка оторвалась небольшая утлая лодчонка, в которой мерно работал веслами старик-смотритель.

– Удачи, – напутствовал я лодку.

Айне оторвалась от удочки и непонимающе осмотрелась.

– А, дедуля! Эй! Калан! Хочешь на буксир?

Смотритель вздрогнул и замахал веслом активнее, выводя скорлупку едва не на глиссер.

– Не хочет. С чего бы?

– Понятия не имею. Фей не любит.

Айне смерила меня возмущенным взглядом и вернулась к рыбалке. Я спрятал усмешку и крутанул штурвал, взяв курс на остров Мастера. На упоминание о странном острове я набрел пару дней назад. Согласно описания там проживал некий ремесленник, что за плату мог модернизировать неписей. Эдакий гуру для компаньонов. Наткнулся я на него случайно, почитывая раздел полезного для игровых персонажей и решил проверить, на что этот самородок способен. Вдруг крылья сподобится починить? На континенте таких мастеров трудилось что-то в районе пятнадцати, а вот в океане лишь один. Но если найдется достойная плата, то у меня может появиться летающий шпион, способный пролезть практически в любую щель. Туда я и взял курс.