Варни-вампир

- Особенно при осмотре останков, - согласился Генри. - Если только мы найдем их в гробу.

- Тогда давайте пригласим его, - сказал Джордж. - Судя по прошлой ночи, он предрасположен к таким рискованным приключениям.

- Я поговорю с ним, когда он приедет осматривать Флору, - ответил Генри. - Мне кажется, доктор охотно присоединится к нам. Я лишь возьму с него слово джентльмена о сохранении тайны.

После этого Генри поднялся к Флоре и рассказал ей о том, что он, Джордж и мистер Маршдел решили провести часть ночи вне дома. Ему хотелось знать, будет ли сестра чувствовать себя в безопасности под опекой их матушки.

Услышав это, Флора побледнела. Ее тонкие пальцы задрожали, но она, устыдившись своего страха, решительно ответила:

- Поступайте, как знаете. Я не буду вам помехой. Да и что может случиться со мной под охраной маменьки.

- Нас не будет лишь пару часов, - заверил ее Генри.

- Я постараюсь быть отважной. И потом, не трястись же мне от страха всю жизнь. Я должна научиться защищать себя.

Генри понравилась эта идея, и он спросил:

- А если мы оставим тебе пистолеты, ты сможешь в случае необходимости воспользоваться ими?

- Конечно, смогу.

- Тогда ты их получишь. И прошу тебя, сестра, стреляй без колебаний в любого, кто посмеет войти в твою комнату.

- Хорошо. Я думаю, что в моем случае использование смертельного оружия будет полностью оправдано. Надеюсь, что небеса защитят меня от повторения той кошмарной ночи. И пусть я лучше умру сто раз подряд, чем снова подвергнусь такому нападению.

- Милая Флора, не позволяй подобным мыслям омрачать твой ум. Я по-прежнему питаю надежду на

то, что мы найдем какое-то объяснение этому странному визиту. И, возможно, оно не будет таким ужасным, как нам кажется сейчас. Ты только не бойся. Мы выйдем после наступления сумерек и через два часа вернемся. Обещаю.

Несмотря на согласие и отвагу Флоры, Генри понимал, что с наступлением ночи ее страхи могут снова вернуться к ней. Он побеседовал с мистером Чиллингвортом, и тот высказал свою готовность участвовать в осмотре останков. Они договорились встретиться у входа в церковь ровно в девять часов вечера.

Уладив остальные дела, юноша с тревогой и нетерпением ожидал наступления сумерек. Он надеялся, что эта ночь аннулирует тот страшный вывод, который был создан его воображением на основе данных обстоятельств. Генри принес сестре два лучших своих пистолета, никогда не дававших осечек. Он сам зарядил их и взвел курки на тот критический случай, если Флоре придется действовать без промедления.

- Я знаю, что ты умеешь стрелять из пистолетов, - сказал он сестре. Этому тебя учил отец, и мне не нужно повторять его инструкций. Если в комнату войдет чужак, немедленно стреляй. Хорошенько прицелься и нажми на курок.

- Генри, я сделаю все, что смогу. А ты успеешь вернуться через два часа?

- Можешь в этом не сомневаться.

День угасал, и вечер вступал в свои права. Небо закрыли темные тучи. Серые потемки не шли ни в какое сравнение с лунным сиянием предыдущей ночи, но лучи светила прорывались иногда сквозь облака и на несколько минут делали ландшафт отчетливо контрастным. Так что эта ночь была не слишком темной.

Перед началом экспедиции Джордж, Генри и Маршдел встретились в одной из комнат нижнего этажа. Убедившись, что все необходимые инструменты собраны, включая небольшой, но прочный лом, которым Маршдел двое суток назад выламывал дверь в комнату Флоры, трое мужчин вышли из дома и быстрым шагом направились к церкви.

- А Флора не очень встревожилась, когда узнала, что остается одна? спросил Маршдел.

- Нет, - ответил Генри. - Сестра с отвагой преодолела страх и пообещала справиться с той депрессией, в которой она находится после ужасного нападения.

- Эта депрессия едва не довела Флору до безумия.

- Да, ее разум чудом удержался на своем престоле, но, слава небесам, она уже поправляется.

- Надеюсь, что в ее жизни больше не будет таких испытаний.

- Мы просто не можем позволить, чтобы подобная беда случилась дважды.

- Она одна на целую тысячу. На ее месте многие девушки сошли бы с ума от такого нервного потрясения.

- Флора не только поправилась, - ответил Генри, - но и окрепла духом. Я с радостью заметил, что она полна решимости бороться за себя.

- Кстати, я забыл вам сказать, - добавил Джордж. - Она даже попросила меня оставить ей оружие на тот случай, если мерзкий гость нанесет повторный визит.

- Ты сейчас удивил меня, брат.

- Я и сам тому удивился.

- Если бы она попросила об этом меня, - сказал мистер Маршдел, - я оставил бы ей один из моих пистолетов. А она умеет ими пользоваться?

- Да, умеет.

- Какая жалость! Я взял оба пистолета с собой.

- Не беспокойтесь. У нее есть оружие.

- Вот как?

- Да, я отдал ей свои пистолеты, которые привез с материка, - ответил Генри. - Они заряжены пулями, так что, если вампир появится опять, он встретит горячий прием.

- О Боже! А это не опасно?

- Я думаю, ничуть.

- Вам виднее, Генри. Надеюсь, если вампир придет, мы по возвращении в особняк застанем его мертвым. О проклятье! Я забыл взять спички. Без них мы не сможем зажечь наши свечи.

- Что же нам делать?

- Идите не спеша, а я вернусь и заберу их.

- Но мы уже почти у церкви.

- Эгей! - послышался голос неподалеку от них.

- Это мистер Чиллингворт, - сказал Генри.

- Эгей! - повторно крикнул доктор. - Это вы, мой друг?

- Да, я, - ответил Генри.

Мистер Чиллингворт приблизился к ним и сказал:

- Я пришел немного раньше и, чтобы не выставлять себя на обозрение у церкви, решил отправиться вам навстречу.

- Откуда вы знали, что мы пойдем этой дорогой?

- Не трудно было догадаться. Кратчайший путь от вас до церкви.

- Мне придется вернуться в особняк, - сказал мистер Маршдел.

- Вернуться? - переспросил его доктор. - Зачем?

- Я забыл спички. У нас есть свечи, но зажечь их будет нечем.

- Не беспокойтесь об этом, - с усмешкой произнес мистер Чиллингворт. Я никуда не выхожу без спичек собственного изготовления. Если у вас есть свечи, мы можем зажечь их в любой момент.

- Будем считать, что нам повезло, - сказал Генри.

- Еще как, - согласился Маршдел. - До особняка не меньше полмили, а я уже не тот ходок, каким был в юности. Вперед, друзья!

Они быстро зашагали по проселочной дороге. Старая церковь находилась в миле от деревни. Она была ближе к владениям Баннервортов, но почему-то с давних пор считалась деревенской. Рядом с церковью располагался небольшой сад и два коттеджа, в которых жили люди, проводившие религиозные службы и охранявшие церковные владения.

Само здание было возведено в раннеанглийском стиле, причисляемом к архитектуре XII века, с одной из тех древних квадратных башен, которые строились из кремневой гальки, смешенной с цементом. Со временем этот раствор превращался в монолит такой же консистенции, как камень. Многочисленные стрельчатые окна имели какое-то отношение к готическому стилю, но скудность орнамента делала эту связь слишком сомнительной. Здание церкви стояло в центре кладбищенского двора, который занимал не меньше половины акра.

Это была одна из самых красивых сельских церквей на многие мили вокруг. Ценители древней и колоритной архитектуры приезжали полюбоваться ею со всех уголков страны, и это строение имело заслуженную репутацию изящного образца в своем хронологическом классе и стиле.

Ныне в Кенте сохранилось лишь несколько церквей древнеримского стиля да и те скоро снесут по наущению современных архитекторов и алчных биржевых дельцов. Вместо них тщеславные священники возведут непрочные здания, построенные на итальянский лад. Однако истинный знаток искусства еще может отыскать монументальные творения. Взять к примеру церковь в Виллесдене. Она во многом схожа с тем зданием, в которое намеревались проникнуть наши четверо друзей.

В их умах не было богохульных мыслей. Они действовали из добрых побуждений. Единственная странность их поведения объяснялась тем, что они желали сохранить посещение склепа в тайне.

К тому времени тучи сгустились и полностью закрыли луну. Когда четверо мужчин подошли к кладбищенским воротам, их окружала беспросветная мгла.

- Ночь нам благоволит, - прошептал своим спутникам Генри. - Возможно, нас никто и не заметит.

- А как мы проберемся внутрь? - спросил доктор, осматривая темные контуры здания.

- Двери закрыты на замки, - сказал Джордж.

- Что же нам делать?

- Я предлагаю вынуть одно из мозаичных стекол в каком-нибудь нижнем окне, - ответил Генри. - Тогда, просунув руку, я мог бы дотянуться до щеколды и открыть оконную раму. Затем мы проберемся в церковь.

- План хорош, - согласился Маршдел. - Не будем терять времени.

Они обошли церковь и выбрали ближайшее к углу окно - там, где огромный контрфорс выступал в сторону кладбища.

- Ты сможешь сделать это, Генри? - спросил Джордж.

- Да, я знаю, где запоры. Подсади меня немного, и все будет в порядке.

Джордж выполнил просьбу брата, и Генри отогнул ножом края свинцовой оплетки, которая удерживала одно из мозаичных стекол. Он выковырял стекло из оплетки и передал его Джорджу.

. - Держи. Когда мы будем уходить, я вставлю его обратно. Никто даже не заметит, что мы пробирались в церковь.

Пока Джордж прятал стекло в траве, Генри открыл раму. Доступ в здание оказался на удивление легким.

- Странно, что при такой плохой защите церковь ни разу не грабили, сказал мистер Маршдел.

- На самом деле в этом нет ничего странного, - ответил мистер Чиллингворт. - Просто грабителям здесь нечем поживиться.

- Ну да?

- Тут нет ничего ценного. Конечно, кафедра проповедника покрыта потертым вельветом, но за исключением его и старого сундука, в котором, как я знаю, осталось лишь несколько книг, ворам здесь нечего брать.

- Да, за таким добром сюда не полезут.

- Вперед, - поторопил их Генри. - Будьте осторожны. От подоконника до пола около двух футов.

Когда его спутники пробрались внутрь, Генри закрыл изнутри раму на шпингалет.

- Теперь осталось пробраться в склеп, - сказал он своим друзьям. Надеюсь, небеса простят меня за осквернение могилы моих предков, но я делаю это по вполне достойной причине.

- Да, разгадывать секреты гробниц - это нехорошее занятие, - заметил Маршдел.

- Все это вздор, - ответил" доктор. - Какие секреты могут быть у могил?

- Но, сэр...

- Нет, мой друг, смерть - это неизбежный для нас удел, и он должен рассматриваться с философской точки зрения. В могиле нет никаких секретов, кроме того, о котором не принято говорить.

- Что вы имеете в виду?

- Я имею в виду тот неприятный факт, который мы вскоре раскроем.

- И что это за факт?

- Отвратительный запах разложившейся плоти. Больше, насколько я знаю, у могил секретов не имеется.

- Ваша профессия делает вас скептиком в таких вопросах.

- И очень хорошо, что делает. Если бы все люди видели в мертвом теле нечто ужасное и отвратительное, то хирургия потеряла бы смысл, а самые жуткие преступления оставались бы безнаказанными.

- Если мы сейчас зажжем свечу, нас могут заметить, - сказал Генри. - В церкви много окон.

- Я так не думаю, - ответил мистер Чиллингворт. - Особенно если я поднесу зажженную спичку к полу.

- Да, без света мы не сможем открыть люк, ведущий в склеп.

Генри повел их к огороженному месту, которое принадлежало семейству Баннервортов.

- Когда вы в последний раз открывали склеп? - спросил Марш дел.

- Десять месяцев назад на похоронах отца, - ответил Генри.

- Тогда винты еще не успели заржаветь.

- Оцените мои спички, - сказал мистер Чиллингворт.

Пол озарило ровное и чистое сияние. Спичка горела не меньше минуты, и Генри, воспользовавшись этим кратким моментом, успел вставить ключ в скважину замка. Головки винтов были хорошо видны на поверхности люка.

- Думаю, мы можем обойтись теперь без света, - произнес юноша. - Я запомнил, где находятся винты.

- А вы сможете их открутить?

- Да. К тому же их только четыре.

- Ну давайте, попробуйте.

К счастью, винты специально создавались для того, чтобы их при необходимости можно было выкручивать. Они имели крупные головки, с глубокими канавками для отвертки. Генри без труда нащупывал их пальцами и выкручивал винты один за другим. Света не потребовалось. Юноше хватало тусклого сияния небес.

- Мистер Чиллингворт, - прошептал он дрожащим голосом. - Не могли бы вы зажечь еще одну

спичку. Я выкрутил винты, и теперь мне надо вытащить их из отверстий.

- Пожалуйста, - ответил доктор.

В тот же миг пространство перед ними озарилось ярким светом. Генри вытащил винты из гнезд и для большей надежности положил их в карман, поскольку он хотел впоследствии вернуть все на свои места. Никто не должен был догадаться о том, что склеп тайно открывали для какой-то неведомой цели.

. - Мы можем спускаться, - произнес юноша. - Путь в склеп свободен. И да поможет нам Бог.

Пока они медленно шли по ступеням, ведущим вниз, Джордж тихо прошептал:

- Если бы кто-то сказал мне, что мы ночью отправимся в склеп для осмотра мертвого тела, пролежавшего в гробу сто лет, да еще к тому же принадлежащего вампиру, я назвал бы такую идею самой абсурдной из всех, какие только приходили в головы людей.

- Мы просто рабы обстоятельств, - ответил Маршдел, - и не можем зарекаться от каких-либо дел. То, что кажется нам неприемлемым или даже вовсе невозможным в определенное время, в другой момент становится единственным способом действий, открытым для нас.

Они спустились в склеп, пол которого был выложен красными плитами, хорошо подогнанными друг под друга. Помещение оказалось небольшим, о чем и говорил им Генри. Некоторые из комнат в особняке Баннервортов были намного больше, чем это пристанище для мертвых. В воздухе чувствовались зловоние и сырость, но запах не был таким отвратительным, как они ожидали, хотя с момента погребения одного из последних обитателей склепа прошло уже много месяцев.

- Теперь можно не бояться посторонних глаз, - сказал Генри. - Мистер Чиллингворт, нам понадобится еще одна спичка. Мистер Маршдел, вы говорили, что свечи у вас.

- Да. Вот они.

Маршдел достал из кармана сверток, в котором было несколько восковых свечей. Когда он развернул бумагу, на пол упал небольшой коробок. Мистер Чиллингворт поднял его и с удивлением воскликнул:

- Это спички!

. - Да, действительно, - ответил мистер Маршдел. - Значит, если бы я вернулся в особняк, это оказалось бы напрасной тратой времени. Хорошо, что вы взяли с собой собственный запас. Очевидно, я в спешке завернул эту коробку вместе со свечами и забыл о ней. Вы спасли меня от бесплодных усилий.

Он передал доктору свечу, и тот зажег ее. Склеп наполнился светом.

Глава 8

Поиск нужного гроба. - Отсутствие мертвеца. - Гнетущее настроение. Разговор по пути домой.

Какое-то время они молчали, с любопытством осматриваясь вокруг. Двое из них никогда не бывали в этом склепе, а братья, хотя и спускались сюда примерно год назад при погребении отца, разглядывали помещение с таким же интересом, как и во время первого визита.

Если человек мечтательного и образного склада ума попадает в подобное место, им овладевают любопытные чувства. Он начинает думать о том, что здесь в безмолвии смерти лежат те, в чьих венах текла его кровь - те люди, которые носили ту же фамилию и предшествовали ему в краткой драме существования, повлияв на судьбы потомков и своими поступками, отмеченными различными достоинствами и пороками, определив благосостояние и жизненную позицию их семейства.

Именно это сейчас и чувствовали Генри и Джордж - романтичные и образованные молодые люди. Когда свет восковой свечи озарял их лица, то было видно, как глубоко они переживали эту ситуацию. Доктор и мистер Маршдел молчали. Они понимали, что творится в умах братьев, и из деликатности не желали вмешиваться в ход их размышлений. Не будучи связанными родством с погребенными здесь людьми, они не разделяли этих мыслей, но, тем не менее, проявляли к ним уважение.

В конце концов Генри встряхнул головой, освобождаясь от задумчивости.

- Сейчас не время для сентиментальных чувств, - сказал он брату. Пора действовать. Давайте начинать.

- Да, да, ты прав, - отозвался Джордж и направился в середину склепа.

- Здесь около двадцати гробов, - заметил мистер Чиллингворт. - Удастся ли нам найти среди них нужный?

- Я думаю, да, - ответил Генри. - Самые последние гробы делались из мрамора и металла. Мне кажется, они должны были выдержать натиск столетия.

- Давайте проверим, - предложил им Джордж.

Гробы размещались на полках в нишах стен, поэтому доступ к ним был сравнительно легок. Однако, приступив к осмотру, мужчины обнаружили, что "пальцы тления" потрудились больше, чем можно было представить. Они превратили в труху даже доски последних гробов. На некоторых бронзовых пластинах надписи совершенно не читались. Большинство же пластин вообще валялось на полу, и невозможно было определить, каким гробам они принадлежали. Конечно, три самых последних гроба решили не осматривать, так как они не могли иметь отношения к объекту их поиска.

- Похоже, мы ничего не узнаем, - сказал Джордж. - Гробы того периода сгнили, и нам не найти, в котором из них находится прах нашего предка Мармадюка Баннерворта.

- Вот еще одна, - произнес Маршдел, поднимая с пола бронзовую пластину и передавая ее мистеру Чил-лингворту.

Тот осмотрел ее при ярком свете восковой свечи и радостно воскликнул:

- Она от того гроба, который мы ищем.

- Что на ней написано?

- "Сие есть смертные останки Мармадюка Баннерворта, йомена. Господь упокой его душу. 1640 год".

- Да, эта пластина от его гроба, - сказал Генри. - Значит, наши поиски оказались бесполезными.

- Нам просто не повезло, - ответил Джордж. - Теперь мы не узнаем, к какому гробу она принадлежала. Вон их сколько без пластин.

- Не все так безнадежно, - возразил Маршдел. - В свое время я увлекался антиквариатом. Да и сейчас питаю к нему привязанность. В поисках древностей я

побывал во многих склепах и по опыту знаю, что свинцовая обивка внутри гроба сохраняется лучше, чем снаружи, где она крошится при первом прикосновении руки.

- Я верю вам на слово, - сказал Генри, - но все равно не понимаю, как мы можем отыскать нужный нам гроб?

- Обычно имя и титул покойного гравируют не только на пластине, которая крепится с внешней стороны на торце, но и изнутри на крышке гроба.

- Он прав, - подтвердил Чиллингворт. - Странно, что мы сразу не додумались до этого. Если ваш предок похоронен в гробу со свинцовой обивкой, то мы скоро узнаем, в каком именно.

Генри взял у него свечу и подошел к одному из гробов, который казался холмиком трухи. Отодвинув в сторону остатки сгнившей крышки, он изумленно воскликнул:

- Действительно! Свинцовая обивка внутри цела, хотя и совершенно почернела.

- А на ней есть надпись? - спросил Джордж. Хотя и с трудом, но имя было прочитано. Этот гроб не имел отношения к покойнику, которого они искали.

- Мы упростим нашу задачу, если будем проверять только гробы со свинцовой обивкой, на которых отсутствуют бронзовые пластины, - сказал Маршдел. - А таких не так уж и много.

Воспользовавшись пламенем свечи, которую держал в руке Генри, он зажег еще одну и приступил к активным поискам. В течение десяти минут никто из мужчин не произнес ни слова. Внезапно мистер Маршдел закричал:

- Я нашел его! Вот он!

К нему тут же подошли остальные, и он, указав им на крышку гроба, протер носовым платком то место, где была выгравирована надпись.

- Смотрите!

При свете двух свечей они прочитали слова:

"Мармадюк Баннерворт, йомен. 1640 год".

- Да, здесь не может быть ошибки, - согласился Генри. - Это тот самый гроб. Давайте откроем его.

- Ломик при мне, - сказал Маршдел. - Он стал моим верным другом, и я сейчас снова воспользуюсь его помощью. Так значит открывать?

- Да, пожалуйста, - ответил Генри.

Они молча стояли и наблюдали за тем, как мистер Маршдел аккуратно и быстро открывал массивную крышку гроба. Очевидно, в результате сырости гвозди проржавели и искрошились, что значительно облегчило высвобождение крышки из пазов. Во всяком случае, она отделилась от гроба с удивительной легкостью, которая вызвала у мужчин тревожную догадку о том, что ее вообще никогда не прибивали.

Какое-то время каждый из присутствовавших испытывал чувство глубокой неопределенности. Можно было смело сказать, что неуемное любопытство заставило их забыть обо всем на свете. Обе свечи теперь находились в руках доктора. Их яркое и ровное сияние освещало гроб. Крышка была снята, и Генри, вздохнув, с опаской взглянул внутрь. Там что-то лежало. Юноша прошептал благодарение Богу.

- Тело здесь! - констатировал Джордж.

- Да, верно, - согласился Маршдел. - Там что-то есть. Наверное, останки.

- Подержите свечи, - сказал мистер Чиллингворт. - Прошу вас, возьмите свечи. Я должен сам во всем убедиться.

Джордж взял у него свечи, и доктор без колебаний погрузил руки в гроб. Он поднял какие-то обрывки истлевших тряпок, которые рассыпались в. его ладонях, словно труха гнилого дерева. Последовало напряженное молчание.

- Здесь нет ни малейших признаков трупа, - прошептал Чиллингворт.

Генри издал болезненный стон.

- Доктор, вы хотите сказать, что остатки тлена в этом гробу не имеют отношения к мертвому телу?

- Мой юный друг, вы задали в спешке не совсем корректный вопрос, ответил Чиллингворт. - И я не возьмусь судить о том, кому принадлежат эти обрывки ткани. Но одно я знаю наверняка и говорю вам без утайки-в этом гробу нет останков трупа, поскольку тело за сотню лет не может исчезнуть полностью и без остатка.

- Я вас понял, - уныло произнес Генри Баннерворт.

- Великий Боже! - воскликнул Джордж. - Разве это не новое доказательство того предположения, которое терзает наши умы? Доказательство самого ужасного суеверия, порожденного человеческим разумом.

- Похоже, что так, - печально ответил Маршдел.

- Этого я и боялся! О Господи! Неужели такое возможно? Какие же муки предполагает подобное существование!

- Мистер Чиллингворт, скажите что-нибудь, - попросил Маршдел. - Я умоляю вас, дайте нам какое-нибудь логическое объяснение!

- Даже если бы я размышлял над этим всю оставшуюся жизнь, - ответил доктор, - то вряд ли пришел бы к какому-нибудь выводу. Здесь мы имеем дело не с мнением, а с доказанным фактом.

- Значит, вы твердо уверены, что здесь нет останков Мармадюка Баннерворта? - спросил Генри.

- Да, я в этом уверен. Посмотрите сами. Свинец лишь слегка почернел. Тлен и время почти не тронули его, но в гробу нет никаких человеческих останков - ни костей, ни праха.

Они снова осмотрели гроб, и даже случайного взгляда было достаточно, чтобы подтвердить слова доктора.

- Все ясно, - сказал Генри. - Давайте покинем склеп. Друзья, я прошу вас только об одном - спрячьте этот ужасный секрет глубоко в своих сердцах.

- Он никогда не сорвется с моих губ, - заверил его Маршдел.

- И с моих тоже, можете поверить, - добавил доктор. - Я питал большие надежды на то, что это ночное турне уменьшит вашу депрессию, но оно лишь усилило те мрачные фантазии, которые овладели вами.

- О, небеса! - воскликнул Джордж. - Мистер Чиллингворт, как вы можете называть это фантазиями?

- Я имею на это полное право.

- И у вас нет никаких сомнений?

- Мой юный друг, я с самого начала говорил вам, что не верю в вашего вампира. И даже если сейчас этот мерзавец подойдет ко мне и сожмет руками мое горло, я до последней секунды буду говорить ему, что он обманщик.

- Ваш скептицизм возносится на грань упрямства.

- И гораздо дальше, если вам так угодно.

- Значит, отсутствие тела вас ни в чем не убедило? - спросил Маршдел.

- Абсолютно ни в чем.

- Тогда вы из тех людей, которые не верят в чудеса, даже увидев их собственными глазами.

- Да, я не верю в чудеса. Для признания того или иного феномена я должен найти какое-то рациональное или научное объяснение. И хочу напомнить вам, что в наш просвещенный век уже нет места таким атрибутам невежества, как чудеса, святые и пророки.

- Я не хочу говорить на эту тему - особенно в таком месте, - ответил Маршдел.

- Не надо цепляться за мораль, - возразил мистер Чиллингворт. - Мы зрелые люди и можем выражать свое мнение независимо от условий и местонахождения.

- Даже не знаю, что и думать, - сказал Генри. - Я совершенно смущен. Давайте уйдем отсюда.

Мистер Маршдел закрыл крышку гроба, и четверо мужчин направились к лестнице. Прежде чем подняться, Генри обернулся и еще раз осмотрел помещение склепа.

- Ах, если бы я мог думать, что здесь какая-то ошибка, какое-то недоразумение, - печально промолвил он. - Возможно, это дало бы покой моей душе.

- Я глубоко сожалею, что так настойчиво советовал вам совершить эту экспедицию, - сказал Маршдел. - Я надеялся, что ее результат будет более отрадным.

- И у вас имелась хорошая причина для этого, - произнес мистер Чиллингворт. - Я бы посоветовал ему то же самое. Хотя результат удивил меня. Тем не менее, я не собираюсь принимать на веру те выводы, которые вы под давлением ситуации предлагаете мне как стопроцентные доказательства.

- Я благодарен вам, друзья, - ответил Генри, - и знаю, что вы оба действовали из лучших побуждений. Но, очевидно, на меня и мою семью пало проклятие небес.

- Какая чепуха! - возмутился доктор. - За что же оно пало?

- Увы, не знаю!

- Поверьте мне, небеса не ведут себя так странно. Во-первых, они никогда никого не проклинают, а во-вторых, было бы несправедливо причинять боль тем, кто этой боли абсолютно не заслуживает.

Они поднимались по темной лестнице. Судя по опечаленным лицам Генри и Джорджа, юноши были слишком поглощены своими мыслями, чтобы поддерживать беседу. Иногда казалось, что они вообще не слышат обращенных к ним слов, особенно Джордж, - так велико было их ошеломление после ужасного и невероятного открытия. И все же, пусть пока еще неосознанно, братья чувствовали потребность найти останки Мармадюка Баннерворта, их предка, ставшего вампиром - то есть, тем загадочным созданием, которое считается многими людьми абсолютно и физически несуществующим.

Однако дело теперь принимало другой оборот. Ситуация стала более запутанной. Тела в гробу не было, и, следовательно, оно после смерти не покоилось в вечном сне, обычном для всех людей. Но где же оно находилось? Во что превратилось? Куда, при каких обстоятельствах и как оно было удалено из гроба? Неужели труп сам освободился от пут и вновь прокрался в мир, чтобы стать одним из его обитателей? Неужели живой мертвец сотню лет продлевал свое существование, питаясь кровью людей, а теперь решил навестить особняк, в котором он жил во время обычной человеческой жизни? Вот какие вопросы одолевали Генри и его брата. Ужасные и злые вопросы.

Впрочем, давайте возьмем любого трезвомыслящего и образованного человека, покажем ему все, что увидели эти юноши, дадим ту информацию, которой они обладали, и посмотрим, сможет ли его разум устоять под натиском этих доказательств и заявить: "Я не верю вашим аргументам".

Конечно, мистер Чиллингворт хитрил и попросту обманывал себя. Он ничего не оспаривал и только твердил: "Я не верю в вампиров и не желаю брать в расчет никаких доказательств". Это был единственный способ обойти такой вопрос. Но не многие могли последовать его примеру - и особенно братья Баннерворты, непосредственно вовлеченные в эту ситуацию.

Оставалось закрыть люк и завернуть винты, но Генри был настолько ошеломлен, что не смог справиться с подобной задачей, и поэтому мистер Маршдел, понимая состояние юноши, сделал все сам. Задув свечи, огорченные мужчины подошли к угловому окну и покинули церковь тем же способом, которым пробрались в нее.

- Мне вставить стекло обратно? - спросил Маршдел.

- А зачем? - апатично ответил Генри. - Теперь это уже не важно. Меня больше не интересует будущее

и все то, что случится со мной. К чему мне жизнь, которая отныне кажется такой ужасной и жалкой?

- Мой друг, не надо поддаваться унынию, - сказал доктор. - Иначе скоро вы станете моим пациентом.

- Я не могу ему не поддаваться!

- Генри, будьте мужчиной. Если вы считаете, что вас одолевает какое-то зло, то сражайтесь с ним и делайте все возможное для защиты вашего семейства.

- Я тут бессилен.

- Перестаньте потакать безволию! Мистер Маршдел, послушайте. Нам действительно незачем возиться с этим стеклом. Давайте уйдем отсюда.

Доктор взял Генри под руку и пошел с ним к дороге, на десяток шагов опережая Маршдела и Джорджа.

- Генри, чтобы встретить зло лицом к лицу, будь оно большим или малым, надо противопоставить ему чувство вызова - сплав воли, помноженный на упрямство. К примеру, когда со мной случается нечто неприятное и неприемлемое, я убеждаю себя, что без особого труда справлюсь с этой ситуацией, и становлюсь неуязвим для зла.

- Неужели это помогает?

- Да. В таких случаях я сержусь, и злость пробуждает во мне упрямство, которое тут же превращает в ничто все мои переживания и печали. Если бы я поддался злу и начал хныкать, как это делают многие люди под предлогом смирения, мои чувства стали бы ядом. А так они остаются на периферии души.

- Но опасность, нависшая над моим семейством, превосходит все, что приходилось терпеть другим людям.

- Я сомневаюсь в этом. И даже если это так, то я на вашем месте стал бы втрое упрямее и злее.

- И что бы вы сделали?

- Прежде всего, я сказал бы себе: "Да, на свете могут быть сверхъестественные существа, возникшие из-за каких-то сбоев повседневной природы. Возможно, они опасны и несносны для живых людей. Но если они есть, я отрицаю их существование. Взять к примеру вампиров. Если они существуют, то я отрицаю этот факт". Позвольте своему воображению нарисовать вам худший из ужасов. Позвольте страху напугать вас и заполнить ваш ум самыми страшными предчувствиями. А потом превратите их в ничто и с тех пор отрицайте даже саму их возможность.

- А вы не находите, что это похоже на отрицание небес и Бога?

- Конечно, нет. Все наши слова и поступки производятся импульсами мозга, который дан нам небесами и Богом. Если Господь создал интеллект и определенный механизм рассудка, значит Он был не против той работы, для которой предназначен ум.

- Я знаю ваше мнение об этом. Вы уже говорили мне о нем - и не раз.

- Мой друг, это рассуждения разумного человека, построенные на основе логических предпосылок. И я вновь советую вам, не поддавайтесь горю - даже если ваш дом действительно посетил вампир. Отрицайте его! Вернее, сражайтесь с ним! Самосохранение - это величайший закон природы, внедренный в наши сердца, так что смело берите его себе в помощники.

- Я попытаюсь следовать вашему совету, - со вздохом ответил Генри. Хотя сейчас мне скорее

нужна помощь религии, чем методы по укреплению духа.

- Но укрепление духа - это и есть религия.

- Разве?

- Так считают многие адепты, и я согласен с ними. А если в религиозных текстах вы найдете какие-то противоречия моим словам, то отнеситесь к ним, как к аллегориям.

- Но, мистер Чиллингворт, я не могу отрекаться от возвышенных истин Писания. Пусть они будут непонятными для меня. Пусть они будут казаться мне странными и надуманными. Но они священны, и я не имею права относиться к ним, как к аллегориям. Мой разум тоже иногда не соглашается с ними, однако это законы Неба.

Такой неоспоримый аргумент оставил доктора без слов, хотя он слыл отчаянным спорщиком и любил посмеяться над догмами мировых религий особенно, когда они шли вразрез с его философией превосходства человеческого разума. Тем не менее, слова Генри заставили замолчать этого прирожденного скептика - и не потому что он питал отвращение к набожной глупости других людей. Просто доктор честно признал свое поражение в диспуте, и ему больше нечего было сказать.

К тому времени они подошли к особняку, и мистер Чиллингворт, будучи порядочным и ненавязчивым человеком, попрощался с братьями и мистером Маршделом. Перед тем как уйти, он пообещал им вернуться утром, чтобы еще раз проверить состояние Флоры. Генри и Джордж по настоянию Маршдела отправились домой. Было видно, что посещение склепа произвело на юношей глубокое впечатление и ввергло их в пучину беспросветного отчаяния.

Глава 9

Ночные события. - Второе появление вампира. - Пистолетный выстрел.

Несмотря на добровольное согласие довериться заботе матери и собственной храбрости, Флора после ухода братьев почувствовала куда больший страх, чем ожидала. Ею овладело предчувствие, что вечером с ней может случиться беда - еще хуже прежней.

Раз за разом она ловила себя на том, что тихо шепчет фразу:

- Как бы мне хотелось, чтобы они вообще не уходили.

Ее мать тоже ощущала неловкость и страх. Миссис Баннерворт понимала, какой жалкой защитой она была для своей прекрасной дочери. Одна лишь мысль, что ужасный гость может вновь появиться, лишила ее тех малых сил, которые она имела.

- Они обещали вернуться через два часа, - успокаивала ее Флора, - и эти два часа скоро пройдут.

Однако в сердце девушки жила и другая надежда, которая придавала ей уверенность. Эта надежда произрастала из плохого семени, показывая собой, насколько сильно ум Флоры полагался на ужасное суеверие о сверхъестественных существах. Ее рассуждения были следующими: мужчины покинули особняк в девять вечера и сказали, что вернутся в одиннадцать, а вампир в прошлый раз появился намного позже.

- Он пришел после полуночи, - шептала она. - Возможно, ему нельзя появляться раньше. Возможно,

до этого времени он не имеет силы охотиться за людьми, и, значит, я буду в полной безопасности.

Флора отказалась ложиться в постель до возвращения братьев, и они с матерью заперлись в маленькой комнате, которая использовалась для завтраков и имела окно с видом на лужайку. Дубовые ставни на окне были надежно закрыты перед уходом мужчин в их секретный поход, результат которого, будь он известен Флоре, только добавил бы ужаса ее напуганному сердцу.

Но она не ведала о нем, и слава Богу, поскольку ее мысли и без того находились под гнетом воображаемых страхов. Флора ждала одиннадцати часов, а в это время ее братья собирали новые доказательства о чудовищной реальности вампира. И несчастная девушка зря принуждала себя к наивной вере в то, что он был лишь видением ее сна.

Братья и мистер Маршдел ушли около девяти вечера и обещали вернуться к одиннадцати. Услышав, как часы, стоявшие в холле, пробили десять, Флора облегченно вздохнула. Им осталось ждать полсрока.

- Дорогая, - сказала мать, - ты выглядишь, как прежде.

- Неужели, матушка?

- Да, ты снова стала сама собой. .

- Ах, если бы я могла забыть...

- Дорогая Флора, время - дивный лекарь. Вскоре твоя хворь пройдет, и ты перестанешь вспоминать о ней.

- Надеюсь, так оно и будет.

- Можешь быть в этом уверена. Генри считает, что через день-другой все случившееся прояснится, и мы найдем разумную разгадку, соответствующую обычной природе вещей.

- О, я буду молиться об этом. Мой брат разбирается в таких делах лучше меня, и мне остается лишь полагаться на его суждение. Каждый раз, когда он успокаивает меня, я теряю часть того ужаса, который проник в мою душу.

Внезапно Флора положила ладонь на руку матери и встревоженно сказала:

- Прислушайтесь, матушка.

Миссис Баннерворт побледнела от страха.

- К чему прислушаться, милая? - спросила она.

- За последние десять минут я три или четыре раза слышала какой-то легкий шум за окном. Матушка, не дрожите так! Возможно, мне просто показалось.

Флора тоже дрожала. На ее лице появилась смертельная бледность. Она вяло поднесла руку ко лбу и едва не лишилась сознания. Мать и дочь перешли на встревоженный шепот. Их единственной темой и желанием стало скорейшее возвращение братьев и мистера Маршдела.

- Тебе будет веселее и безопаснее в компании других людей, - сказала миссис Баннерворт. - Я сейчас разбужу служанок и попрошу их остаться с нами. Пока они - лучшая и единственная охрана, которую даровали нам небеса.

- Тише! Тише, матушка!

- Ты что-то услышала?

- Да, какой-то слабый звук.

- А я ничего не слышу.

- Вот, матушка, снова. Я не могу ошибаться так часто. Этот звук за окном доносится уже шестой раз.

- Нет, нет, моя милая, всему виной твое возбужденное состояние.

- Но, матушка...

- Поверь мне, тебе показалось.

- Я молю небеса, чтобы это было так.

Они помолчали пару минут, а потом миссис Баннерворт вновь решила позвать служанок. Она считала, что их присутствие повернет мысли Флоры в другом направлении, но стоило ей потянуться к звонку, как дочь возразила:

- Нет, маменька, не сейчас. Возможно, я действительно ошиблась.

Миссис Баннерворт со вздохом уселась в кресло и тут же пожалела о том, что не позвонила в колокольчик. Не успели они произнести и слова, как за окном что-то острое царапнуло по ставне. С уст Флоры сорвался тихий стон.

- О Господи, помилуй нас! - с мукой в голосе воскликнула девушка. - Он снова пришел!

Миссис Баннерворт обмякла. Она не могла произнести ни слова. Ее будто парализовало, и она, задыхаясь от страха, лишь безмолвно следила за тем, что происходило вокруг.

Царапающий звук продолжался несколько секунд, а затем затих. Возможно, при обычных обстоятельствах он вообще бы не вызвал никаких подозрений или был бы объяснен естественной причиной - допустим, попыткой какой-то птицы или зверька пробраться в дом. Но в данный момент и именно в этом доме любой необычный звук приобретал особое значение, и то, что прежде оставалось незамеченным и не вызывало никакой тревоги, теперь несло в себе ужасный смысл.

Когда царапанье затихло, Флора тихо прошептала:

- А теперь, матушка, вы слышали?

Миссис Баннерворт попыталась ответить, но не успела.

Внезапно ставни дрогнули от сильного удара, и засов, который крепил их изнутри, сломался с громким треском, словно под рукой неведомого гиганта. Теперь дубовые ставни, защищавшие окно от проникновения извне, можно было легко открыть снаружи.

Миссис Баннерворт закрыла лицо руками и, качнувшись пару раз вперед, упала на пол. Не выдержав прилива ужаса, она лишилась чувств. На краткий миг, за который вы, читатель, не успели бы досчитать и до дюжины, Флоре показалось, что она теряет сознание. Но она ошиблась. Девушка быстро оправилась от страха и встала напротив окна, хотя со стороны ее фигура больше напоминала статую отчаяния, чем существо из плоти и крови. Флора выжидала момент, когда из темноты блеснут глаза ужасной твари и уведут ее во мрак безумия.

Что-то снова начало царапать и постукивать по стеклу. Этот странный звук продолжался около минуты. Флоре вдруг послышалось, что в другом крыле дома хлопнула входная дверь и раздались чьи-то голоса. В тот же миг ставни задрожали, и одна из них начала медленно открываться.

Ужас окатил мозг девушки холодной волной безразличия, но, как и прежде, ей удилось взять себя в руки. Она смутно увидела фигуру, стоявшую на аллее, хотя оконный проем из ярко освещенной комнаты казался абсолютно черным. Тем не менее, Флора не сомневалась, что к открытому окну приближалась человеческая фигура.

Один взгляд, один краткий взгляд, в котором сфокусировалась вся ее душа, подсказал ей, кем был этот гость. Высокая истощенная фигура в выцветшем старинном одеянии; глянцевые, с металлическим отблеском глаза; полуоткрытый рот, с зубами, похожими на клыки. Да, это был вампир!

Какое-то время он стоял, глядя на нее, а потом отвратительными звуками попытался произнести слова, невнятные и непонятные для человеческого уха. Пистолеты лежали перед Флорой. Она механически подняла один из них и прицелилась в фигуру. Когда та рванулась вперед, девушка нажала на курок. Последовал оглушительный выстрел. Издав крик боли, вампир отшатнулся назад. Дым и внезапное головокружение помешали Флоре увидеть, куда побежало ужасное существо. Ей показалось, что она услышала хруст веток в кустах за окном. Возможно, вампир упал, однако девушка сомневалась в этом.

Без всяких мыслей она подняла второй пистолет и выстрелила в том направлении, куда, как ей казалось, убегал вампир. Затем, бросив оружие, она метнулась к двери. Едва Флора выбежала в коридор, как ее тут же обхватили сильные мужские руки. Очевидно, кто-то ждал ее здесь или даже был готов войти в

комнату.

Мысль о том, что это может быть вампир, таинственным образом оказавшийся в коридоре, полностью лишила Флору сил, и она погрузилась в черноту беспамятства.

Глава 10

Возвращение из склепа. - Встреча с другом. - Всеобщее отчаяние.

Так случилось, что Джордж, Генри и мистер Маршдел как раз подходили к парковым воротам, когда их встревожил пистолетный выстрел. После тишины и спокойствия ночи он вызвал у них такое потрясение, что они непроизвольно замерли на месте, и с губ каждого сорвался взволнованный вздох.

- О Господи! - крикнул Джордж. - Неужели Флора выстрелила в кого-то?

- Очевидно, да, - ответил Генри. - Единственное оружие, оставшееся в доме, находится сейчас у нее.

Маршдел побледнел. Его била нервная дрожь, и он ничего не говорил.

- Вперед! - закричал Генри. - Ради Бога, поспешим к ним на помощь!

Открыв ворота, он побежал напрямик к особняку - по клумбам, цветникам и грядкам. Однако прежде чем юноша успел одолеть половину пути, раздался второй выстрел, и пуля со свистом пролетела в полуметре от его головы. Это подсказало ему ход возможных событий, и Генри, оценив направление выстрела, побежал к окну той комнаты, в которой Флора и их мать решили запереться после того, как мужчины покинули дом.

Пуля показала путь. Эта маленькая вестница смерти, просвистевшая в опасной близости над его головой, помогла найти окно, откуда раздался выстрел. Ночь была уже не так темна, хотя до рассвета оставалось еще много времени. Генри заметил открытое окно и свечи, горевшие на столе. Заглянув в комнату, он с

изумлением увидел незнакомого мужчину, который держал на руках потерявшую сознание Флору. В один миг, перебравшись через подоконник, отважный юноша подскочил к чужаку и схватил его за горло. Незнакомец хрипло закричал:

- Да вы что? С ума тут все сошли? Услышав знакомый голос, Генри ослабил хватку и посмотрел в лицо мужчины.

- О, небеса! Это же мистер Голланд! - воскликнул он.

- Так вы меня сначала не узнали?

Генри был смущен. Он хотел сесть в кресло, но увидел мать, безжизненно лежавшую на полу. Юноша бросился поднимать ее, и тут появились Маршдел и Джордж. Они последовали его примеру и тоже перелезли через подоконник.

Такой странной сцены эта небольшая комната, а в равной степени и особняк, еще никогда не видели. Мистер Голланд - жених Флоры, о котором мы уже упоминали, - держал на руках мертвенно-бледную девушку. Генри стоял на коленях над матерью, которая лежала на полу. Рядом валялись два пистолета и одна из свеч, упавшая в минуту скоротечной схватки. А всю композицию дополняли напуганный Джордж и мистер Маршдел, застывшие у окна

- В чем дело? - закричал Джордж. - Что случилось?

- Я не знаю, - ответил Генри. - Кто-нибудь позовите служанок. Я сейчас сойду с ума.

Заметив, что Джордж находится в явном ступоре, мистер Маршдел сам позвонил в колокольчик. На его громкий и яростный звон прибежали две служанки, оставшиеся от прежнего штата. Разбуженные выстрелами, они уже успели одеться и, похоже, горели желанием выяснить, что случилось.

- Позаботьтесь о хозяйке, - велел им Генри. - Она упала в обморок. И ради Бога, расскажите мне, чем был вызван этот переполох.

- Генри, мне хотелось бы сначала узнать, кто этот незнакомец, - сурово сказал Маршдел.

Он грозно шагнул к мистеру Голланду, и тот, прежде чем Генри успел ответить, учтиво произнес:

- Сэр, мы не знакомы только с вами, но для остальных в этом доме я друг.

- Да, вы действительно наш друг, - подтвердил его слова Генри Баннерворт. - И я втройне рад приветствовать вас, так как вы приехали очень кстати. Мистер Маршдел, это мистер Голланд, о котором мы вам столько говорили.

- Рад знакомству с вами, сэр, - сказал Маршдел.

- Благодарю вас, - холодно ответил Голланд.

Эти двое мужчин не понравились друг другу с первого взгляда, и такая враждебность могла навсегда лишить их возможности стать близкими друзьями.

На просьбу Генри сообщить ему о том, что здесь случилось, служанки ответили недоуменными предположениями. По словам этих женщин, они проснулись от выстрелов, после чего оделись и, дрожа от страха, начали ждать дальнейшего развития событий. Затем они услышали звон колокольчика. Их слова ничего не объясняли, и оставалось терпеливо ждать, когда миссис Баннерворт и Флора придут в себя. Только они могли дать информацию о происшедшем.

Миссис Баннерворт унесли в ее покои. То же самое хотели сделать и с Флорой, но мистер Голланд, уложив Девушку в кресло, возразил:

- Я думаю, свежий воздух из открытого окна приведет ее в чувство. К тому же, мне не хочется расставаться с ней после длительной разлуки. Флора! Флора, откройте глаза. Вы слышите меня? Дайте мне знак, что вы узнали мой голос. Ах, Флора! Моя милая Флора!

Звук его голоса подействовал не хуже сильнодействующего лекарства и вернул сознание прекрасной девушке. Он разорвал узы глубокого транса, в котором находилась Флора. Она открыла глаза и, сфокусировав взгляд на лице любимого, тихо прошептала:

- О, Чарльз! Вы наконец приехали!

Она горько заплакала и прижалась к нему, как напуганный ребенок к единственному другу в этом огромном и тревожном мире.

- Джентльмены, - обратился к собравшимся Голланд, - прошу вас, не скрывайте от меня горькой правды. Флора больна?

- Мы все теперь больны, - ответил Джордж.

- Больны?

- И едва не сходим с ума, - добавил Генри.

Голланд недоуменно взглянул на двух братьев, но удивление юноши еще больше усилилось, когда Флора, вырвавшись из его объятий, закричала:

- Оставьте меня! Забудьте обо мне навсегда. Ах, Чарльз! Никогда, я прошу, никогда не смотрите на мое

лицо!

- Я ничего не понимаю, - произнес мистер Голланд.

- Забудьте обо мне, - рыдая, продолжала девушка. - Считайте бедную Флору недостойной себя. Отныне, Чарльз, я не могу и не смею быть вашей невестой.

- Неужели мне это снится?

- Ах, если бы, - горько ответила Флора. - Зачем мы только встретились, Чарльз? Для вас было бы лучше не знать меня. А теперь я принесу вам несчастье.

- Флора! Дорогая Флора! Неужели вы говорите мне эти слова, чтобы испытать мою любовь?

- Нет. И пусть небо будет моим свидетелем. Я говорю вам правду.

- О Боже! Что означают ваши слова?

Девушка содрогнулась и покачала головой. Генри, приблизившись к ней, нежно взял ее ладонь в свои руки.

- Это снова был он? - спросил брат.

-Да.

- И ты стреляла в него?

- Я попала, но он убежал.

- В кого вы попали? - ничего не понимая, спросил ее Чарльз. - Кто убежал?

- Он убежал, - повторила Флора. - Но он вернется. Обязательно вернется.

- А пистолет был заряжен пулей? - спросил мистер Маршдел. - Возможно, вы его убили?

- Должна была убить. Но, наверное, я просто сошла с ума.

Юный Голланд смотрел на них с таким озадаченным видом, что Джордж, заметив это, произнес:

- Чарльз, я вижу, вам требуются объяснения? Вы их скоро получите.

- Джордж, похоже, вы здесь единственный разумный человек, - ответил Голланд. - Молю вас, объясните мне, о ком идет речь?

- Тише, тише, - попросил его Генри. - Вы обо всем узнаете, но только не сейчас.

- Чарльз, послушайте меня, - обратилась к молодому человеку Флора. - С этого момента я освобождаю вас от слов и обещаний, которые вы дали мне в знак верности и любви. И взывая к вашему рассудку, я умоляю вас немедленно покинуть этот дом и никогда сюда не возвращаться.

- Ну нет! - воскликнул Голланд. - Я люблю вас, Флора! Клянусь небесами, я приехал сказать, что готов делить с вами свою судьбу, не взирая ни на какие обстоятельства. Если я забуду о вас в тот миг, когда вы находитесь в беде, то пусть Бог забудет обо мне, и пусть моя правая рука откажется служить мне верою и правдой.

- Ни слова больше! - со слезами ответила Флора. - Прошу вас, ни слова.

- Хорошо, я буду молчать, если вы найдете более правдивые и сильные слова, чтобы описать мою любовь, мою веру в вас и мою верность.

- Будьте снисходительны, - вмешался Генри. - Не надо лишних фраз.

- Нет, об этом я могу говорить когда и где угодно. Флора, хоть сколько гоните меня прочь, но пока вы не скажете мне, что любите другого, я буду вашим женихом до самой смерти, и в моем сердце всегда будет жить надежда на новую встречу с вами, любовь моя. Я одного не понимаю - зачем нам расставаться?

Флора горько зарыдала.

- Ах, этот злой удар судьбы! - воскликнула она. - То худшее, что могло случиться с нами!

- Вы имеете в виду мой приезд? - прошептал ошеломленный Чарльз.

- Нет, вы ее неправильно поняли, - ответил Генри. - Она говорит не о вас.

- Уезжайте, Чарльз, - с тоской закричала Флора. - Простите меня и прощайте, любимый!

- Вы назвали меня любимым! - воскликнул он с воодушевлением. - Впервые за сегодняшний вечер ваши слова звучат для моих ушей как музыка.

- Впервые и в последний раз.

- Не надо так!

- Я говорю эти слова для вашего же блага и только потому, что действительно люблю вас, Чарльз.

- Вы говорите о любви и прогоняете меня?

- Да, именно так. Это единственный способ доказать, как бережно и нежно я к вам отношусь.

Флора взметнула руки вверх и возбужденно добавила:

- На мне проклятье судьбы. Отныне вы можете считать меня потерянной душой. О, небеса! Я не хочу больше жить!

Чарльз отступил на шаг и, наткнувшись на стол, оперся на него рукой. Побледнев, он прошептал дрожащим голосом:

- Кто из нас сошел с ума? Она или я?

- Генри, скажи Чарльзу правду, - закричала Флора. - Не позволяй ему терзать себя неверными догадками.

- Ступайте за мной, - предложил Генри Голланду. - Давайте уйдем в другое место, и вы все узнаете.

- Я к вашим услугам.

- Джордж, останься с Флорой. Мистер Голланд, прошу вас следовать за мной. Я поведаю вам о нашей беде, а дальше вы решайте сами. Сюда, сэр. Поверьте, все то, о чем я вам расскажу, не придумать даже в самых диких фантазиях.

Никогда еще события одного часа не смущали так Чарльза Голланда, как в этот раз - и тому были причины. Он прибыл в Англию и спешно отправился к друзьям, которых уважал за интеллигентность и высокую культуру. Более того, он наделся обрести здесь семейное счастье, а нашел лишь суматоху, таинственность и дикий страх. Немудрено, что явь порой казалась ему сном, и вполне понятно, почему он сомневался в ясности своего рассудка.

Бросив озабоченный взгляд на бледную Флору, он вышел из комнаты и побрел вслед за Генри по коридору. В его голове роились тысячи вопросов, а ум тонул в догадках относительно предстоявшего разговора. Но, как верно заметил Генри, он и представить себе не мог ту ужасную жуть, о которой ему предстояло услышать. Оба молодых человека удалились в небольшую комнату в другом крыле дома, и здесь Чарльз Голланд до конца испил чашу изумления и печали.

Глава 11

Разговор с влюбленным, юношей. - Благородное решение.

Ошеломление вызывает сочувствие, и любой, кто посмотрел бы на Чарльза Голланда в тот миг, когда он сидел напротив Генри и ожидал объяснений, грозивших разрушить его лучшие надежды, не узнал .бы в нем того юношу, который часом раньше с радостью и предвкушением долгожданной встречи стучался в дверь особняка.

А Чарльз действительно был ошеломлен. Он слишком хорошо знал Генри Баннерворта, чтобы полагать, будто какая-то нереальная и ничтожная причина могла покрыть его щеки бледностью. И он слишком хорошо знал Флору, чтобы даже на миг вообразить, будто некий глупый каприз заставил ее произнести те горькие слова, которые она высказала ему в порыве отчаяния.

Пусть лучше бы она действительно капризничала и говорила ему, что отвергает его любовь, поднесенную к ее ногам, как дар прекрасной королеве. Гордость Чарльза помогла бы ему устоять под таким ударом, а честь и праведное негодование от осмеяния лучших помыслов души поддержали бы его самомнение. Но случай, увы, был другим.

Она умоляла его забыть о ней - забыть о чарующих грезах любви, которые так долго взращивались им и веселили его сердце. В словах Флоры чувствовалась неотразимая убежденность, что она совершает благородную жертву для того, чтобы защитить его от чего-то ужасного, вовлеченного в мрачную тайну.

И теперь он должен был узнать правду. Генри обещал ему поведать обо всем. Вот почему, глядя на симпатичное и бледное лицо друга, Чарльз ждал его откровений и в то же время боялся того, что он мог услышать.

- Рассказывайте, Генри. Прошу вас, - взмолился он. - Я знаю, что могу положиться на каждое слово, которое слетит с ваших уст.

- Я буду с вами откровенен, - печально ответил Генри. - Вы имеете право на истину и узнаете ее. Приготовьтесь, разговор будет тяжелым.

- Я готов.

- Вы можете усомниться в том, что сейчас услышите. И я искренне надеюсь, что у вас не будет возможности проверить мои слова.

- Вы начинаете говорить загадками.

- Тем не менее, это правда, Чарльз. Вы слышали, с какой неподдельной страстью Флора просила вас забыть о ней?

- Да, я слышал.

- У сестры благородное сердце, вот почему она произнесла эти слова. На нашу семью навалилась ужасная беда, и вам стоит трижды подумать, прежде чем связывать свою судьбу с участницей жутких и леденящих кровь событий.

- На свете нет такого зла, которое могло бы погасить то чувство обожания, которые я испытываю к Флоре. Она достойнее большинства других женщин и останется таковой при любых обстоятельствах. А посему она будет моей женой несмотря на все превратности судьбы.

- Но вы же не полагали, что всей эти превратности приведут вас к сцене, которую мы недавно видели.

- Так что случилось?

- Чарльз, сначала я хочу задать вам вопрос. Вы много путешествовали и читали, но попадалось ли вам когда-нибудь упоминание о вампирах?

- О чем? - вскричал Голланд, подавшись вперед. - Упоминание о чем?

- Вы не хотите верить своим ушам, Чарльз Голланд, и требуете, чтобы я повторил свои слова? Я спросил, известно ли вам что-нибудь о вампирах?

Заметив недоуменный взгляд собеседника, Генри тут же добавил:

- Я догадываюсь, о чем вы сейчас подумали, и меня это не удивляет. Вы, очевидно, решили, что я сошел с ума.

- Нет, Генри, но ваш странный вопрос...

- Я так и знал. На вашем месте я тоже не поверил бы в этот рассказ. Однако в данный момент у нас есть веские причины считать, что один из наших предков превратился в сверхъестественное существо, которое в народе называют вампиром.

- О Господи! Генри, как вы могли поверить в такой предрассудок?

- Я сотни раз задавал себе этот же вопрос. Но, Чарльз, здравомыслие и наше критическое отношение к предрассудкам, естественным и приобретенным, уступают визуальной демонстрации. Мой друг, прошу вас, выслушайте меня и, пожалуйста, не перебивайте. Вы должны узнать о событиях этой недели.

Далее юный Баннерворт рассказал изумленному Чарльзу о том, что произошло в их семействе, начиная с первого крика о помощи и кончая тем моментом, когда Голланд столкнулся с Флорой в коридоре и подхватил ее в объятия.

- И теперь, - сказал в заключение Генри, - вам следует составить об этом свое личное мнение. Вы можете собрать свидетельства пяти человек, которые видели ужасного вампира. Да и наши слуги расскажут вам немало.

- Вы озадачили меня, - признался Чарльз.

- Мы все тут сбиты с толку.

- Святые небеса! Но этого не может быть.

- Клянусь вам, может.

- Нет, нет, вы допускаете какую-то ошибку.

- А вы в силах придумать другое объяснение для того феномена, который я вам описал? Если да, то ради Бога поведайте мне о нем, и вас поразит, с какой страстью и с каким отчаянием я вцеплюсь в него обеими руками.

- О некоторых сверхъестественных существах до сих пор идут споры, но вампиры, на мой взгляд, абсолютно невозможны - настолько они противоречат всему, что мы знаем о законах природы.

- Я согласен с вами. Мы и сами повторяли себе это много раз. И все же научная логика валится с ног от нескольких коротких слов: "Мы видели его".

- Я просто не поверил бы своим глазам.

- Один человек мог бы ошибиться, но несколько людей не способны находиться под воздействием одной и той же иллюзии.

- Мой друг, я заклинаю вас, не заставляйте меня содрогаться при мысли, что такие страшные существа действительно существуют.

- Поверьте, Чарльз, мне и самому не хотелось бы навязывать вам признание такого зла, но вы должны понять, что сохраните полное достоинство, освободив себя от клятв и обещаний, данных Флоре.

- О, небеса! Нет, нет!

- Чарльз, умоляю! Подумайте о последствиях подобной связи с проклятым семейством.

- Ах, Генри, неужели вы считаете меня таким невосприимчивым к доброте и настолько потерянным для благородных импульсов? Неужели вы думаете, что из-за каких-то домыслов и суеверий я могу отказаться от любимой девушки, которая владеет моим сердцем?

134

- Чарльз, повторяю, вы будете полностью оправданы.

- Да, иногда осторожность может служить оправданием. Есть тысячи ситуаций, в которых человека можно оправдать за разумную трусость. Но такая боязливость не имеет никакого отношения к благородным поступкам. Я люблю вашу сестру! И даже если бы весь потусторонний мир объявил ей войну, я все равно любил бы ее. Наоборот! Это стало бы моим священным долгом, и я оградил бы Флору от такого зла, будь оно возможным.

- О, Чарльз! - растроганно воскликнул Генри. - Я восхищен вашей щедростью души и не могу удержаться от похвал. Но давайте на время забудем о чувствах. Скажите, если бы вам довелось увидеть вампира своими глазами, вы поверили бы тому, что написано об этих существах?

- На что вы намекаете?

- На одно из жутких суеверий о том, что жертва, чья кровь послужила трапезой вампиру, сама становится после смерти такой же адской тварью и начинает навещать других людей для той же страшной цели.

- Все это чистый бред, - ответил Чарльз. - Бред сумасшедшего!

- Да, в этом есть аспект безумия, - согласился Генри. - Если вам так будет спокойнее, вы можете считать, что я сошел с ума.

"В их семье творится что-то неладное", - подумал Голланд. Эта мысль была такой мучительной и горькой, что он невольно застонал.

- Вот видите, - печально добавил Генри. - Мой рассказ уже оказал на вас губительное воздействие.

Чарльз, позвольте мне присоединиться к просьбам Флоры. Она искренне любит вас, а для нас вы уважаемый друг. Прошу вас, уезжайте. Оставьте этот дом наедине с его бедами. Уезжайте, Чарльз, и возьмите с собой все наши лучшие пожелания. Поверьте, здесь вы счастья не найдете.

- Нет, никогда, - вскричал Голланд. - Я поклялся в верности вашей сестре. И я не собираюсь из-за всяких домыслов трусливо убегать от девушки, которую люблю. Если же Флоре грозит опасность, то я отдам за нее свою жизнь.

Несколько мгновений Генри не мог произнести ни слова от переполнявших его эмоций. Затем он печально прошептал:

- О Боже, чем мы заслужили эту кару? За какие грехи мы стали жертвами подобного возмездия?

- Не говорите так, Генри, - оборвал его Чарльз. - Давайте не будем тратить время на бесполезные жалобы, а лучше сложим наши силы для преодоления грозящей опасности. Я ведь даже не верю в существование того вампира, который, по вашим словам, напал на Флору.

- А доказательства?

- Послушайте, мой друг. Пока я сам не увижу вампира, чье существование доселе считалось невозможным, никакие рассказы о нем не произведут на меня впечатления. Мне кажется, что в данном случае причиной являются какие-то людские ухищрения.

- Но какие ухищрения могли бы создать существо, о котором я вам рассказал?

- Не знаю, хотя я не прочь разгадать эту загадку. Вы не могли бы приютить меня на время?

- Вы будете приняты с огромным радушием. Считайте наш особняк своим домом и пользуйтесь его имуществом, как вам заблагорассудится.

- Я не сомневался в вашей доброте. Скажите, а вы не против, если я побеседую с Флорой на эту странную тему?

- Конечно, не против. Но соблюдайте осторожность и не говорите ей того, что может напугать ее.

- Я буду деликатным. Вы сказали, что Джордж, мистер Чиллингворт и этот мистер Маршдел осведомлены в подробностях дела?

-Да.

- То есть с этими людьми я могу обсуждать любые темы, связанные с вампиром?

- Конечно.

- Я собираюсь переговорить с каждым из них. Успокойтесь, Генри. Возможно, это дело, которое на первый взгляд кажется таким ужасным, вскоре лишится своей устрашающей стороны.

- Если сейчас меня что-то и может обрадовать, - сказал Генри, - то только ваше согласие рассмотреть эту тему с присущей вам трезвостью мысли.

- Почему вы вкладываете в свои слова столько надежды? Ведь я могу, в конце концов, согласиться с вами и признать существование вампира.

- И что тогда?

- Вы же сами сказали, что если вес доказательств заставит нас признать существование таких существ, то нам придется принять и все народные поверья, связанные с ними.

- Да, я это сказал. Но где уму остановиться, коли мы начинаем открывать для себя подобные вещи?

- Чтобы ответить на ваш вопрос, нам необходимо поймать вампира.

- Поймать?

- Да, поймать. Насколько я понимаю, эти существа не похожи на привидения, которые состоят из воздуха и абсолютно неосязаемы для человеческого прикосновения. А вампир - это просто оживший труп.

- Верно.

- То есть он осязаем и, как таковой, может быть уничтожен. Клянусь небесами, если я хотя бы мельком увижу вампира, то дойду до его логова, где бы оно ни находилось, и посажу злодея в клетку.

- О, Иисус! Вы еще не испытывали тот ужас, который овладевает человеком при виде такого существа. Вы и понятия не имеете о том, как застывает в венах кровь и цепенеют конечности.

- Вы все это чувствовали?

-Да.

- Тогда я постараюсь подготовиться к таким ощущениям. Любовь Флоры будет мне поддержкой. А как вы считаете, завтра он придет?

- Я боюсь даже думать об этом.

- Значит, он может прийти. Мы должны составить график дежурств, который не истощал бы наши силы. И каждую ночь кто-нибудь из нас должен оставаться в комнате Флоры.

- Мы так и делаем.

- Пусть она спит с осознанием того, что находится под охраной бесстрашного и хорошо вооруженного защитника, который не только готов умереть за нее, но и в случае необходимости сможет подать сигнал тревоги для остальных мужчин.

- Ловить вампира - жуткое занятие.

- Наоборот. Для меня это вызов. Если вампир - оживший труп, то его можно уничтожить. И он должен поплатиться за тот вред, который нанес другим людям.

- Чарльз, вы смеетесь надо мной? Или действительно поверили моим словам?

- Мой друг, у меня есть правило, в котором я еще ни разу не разочаровался. Я всегда рассчитываю на худшую возможность. В данном случае мне легче действовать так, словно существование вампира уже доказано. То есть нам сейчас нужно придумать план дальнейших действий.

- Вы правы.

- Если окажется, что вампира не существует, то отлично - мы лишь вздохнем с облегчением, и все. В противном же случае мы будем готовы к приему врага и встретим его во всеоружии.

- Пусть будет так. На мой взгляд, Чарльз, вы самый рассудительный и спокойный человек среди нас - особенно в минуты опасности. Но время сейчас позднее, и я должен отдать распоряжения, чтобы вам приготовили комнату. Надеюсь, этой ночью нам уже ничего не помешает насладиться отдыхом.

- Я тоже так думаю. Но, Генри, я буду вам очень признателен, если вы разрешите мне поселиться в той комнате, где висит портрет вашего предка, который стал якобы вампиром.

- Вы хотите там спать?

- Да. Я не ищу опасности ради опасности, но мне хотелось бы занять ту спальню и посмотреть, не навестит ли меня вампир, который может иметь пристрастие к этой комнате.

- Как вам угодно, Чарльз. Вам ее приготовят. Там все осталось так, как было при Флоре. Насколько я знаю, оттуда ничего не уносили.

- Значит, вы позволите мне обосноваться там?

- Конечно.

Это решение удивило всех обитателей особняка, поскольку никто из них не смог бы, да и не посмел бы спать в зловещей комнате - пусть даже за награду. Однако у Чарльза Голланда имелись свои причины, и через полчаса он занял старинную спальную, после чего Генри Баннерворт пожелал другу спокойной ночи и, с содроганием взглянув на портрет, удалился в свои покои.

Глава 12

Печальные мысли. - Портрет. - Ночное происшествие.

Чарльзу Голланду, как никогда прежде, хотелось побыть одному. Его терзали гнетущие мысли. В рассказе Генри Баннерворта было слишком много странных обстоятельств, которые побуждали не только к недоверию, но и непочтительному осмеянию такого плода не совсем здорового воображения.

Однако Флора действительно находилась в возбужденном состоянии, ужасной причиной которого могло быть ьочное нападение, упомянутое ее братом. Более того, в связи с этим случаем, определенно не входившим в расчеты Чарльза, его попросили забыть о светлой мечте, которую он так долго и восторженно лелеял в своем сердце.

Он и раньше знал, что ход истинной любви не столь плавен, как рисуют надежды. Но кто бы мог подумать, что препятствие возникнет по такому невероятному поводу. Ну пусть бы Флора оказалась легкомысленной девушкой и вышла замуж за какого-то соседа. Тогда бы он нашел другую симпатичную невесту, которая сумела бы сплести тенета для его израненного сердца. Безусловно, Чарльз мог бы смириться с разлукой, если бы между ним и Флорой встала смерть, аннулировав их помыслы и клятвы. Или, допустим, потеря удачи, замкнув круг роскоши, превратила бы его в бездомного нищего, и он не посмел бы впрягать в ярмо своих бед такую юную и прекрасную девушку. Или Флора, несмотря на любовь к нему, отвергла бы брачные узы, решив, что они тесны для нее. Все это было возможно, но, к счастью, не произошло.

Она по-прежнему любила его, и Голланд, даже будучи в кругу красивых женщин, которые дарили ему лукавые и нежные улыбки, не забывал о Флоре и не терял своей привязанности к этой милой английской девушке. Впрочем, его удачи хватило бы на двоих - благо, что смерть не грозила похитить то верное и благородное сердце, которое он завоевал. Но ужасное суеверие создавало между ними непроходимую бездну и говорило ему громовым и грозным голосом:

- Чарльз Голланд! Неужели ты хочешь взять в невесты вампиршу?

Эта мысль была ужасной. Чарльз ходил по темной комнате взад и вперед, пока не осознал, что звук его шагов может не только показать хозяевам, насколько он смущен, но и помешать им спать. Приняв это во внимание, он сел в кресло и на какое-то время затих.

Его взгляд перешел на сплавившуюся свечу, и он понял, как долго терзал себя рассуждениями.

Пристыженный страхом, на который указывали такие раздумия, Чарльз решил пресечь их на корню и обратил свой взор на таинственный и ныне весьма интересный портрет. Картина действительно была хорошо нарисована, хотя он не знал, насколько точно она изображала человека, который позировал художнику. Лицо на портрете казалось, живым - оно будто отвечало на ваш взгляд и следило за вами глазами, когда вы переходили с места на место. При свете свечи этот эффект был еще более пугающим, и Чарльз, осветив портрет, заинтересовался его жизнеподобным видом.

- Такого мастерства я еще не видел, - произнес он вслух. - Как странно, что этот лик незнакомого мне человека следит за мной.

Он неосознанно помогал эффекту легкими взмахами свечи. От этих движений нарисованный образ выглядел таким живым и грозным, что не каждый человек, наделенный железными нервами, мог бы выдержать его пронзительный взор.

Чарльз продолжал рассматривать портрет. Он был словно очарован им и не мог отвести глаза от картины. Его заставлял смотреть на нее не страх, а тот предполагаемый факт, что портрет, наряду с художественными достоинствами, изображал человека, который после смерти обрел другое, ужасное существование. И именно это соображение приковывало Чарльза к месту.

- Теперь я узнаю это лицо при любых обстоятельствах, - прошептал он сам себе. - Каждая его черта отложилась в моей памяти, и я не ошибусь, если встречу человека, с которого писался портрет, изображенный на этой панели.

Чарльз повернулся в сторону, и его взгляд упал на стык двух декоративных дубовых пластин. Край панели с портретом показался ему немного поцарапанным. Возросший интерес заставил его подойти к картине и внимательно осмотреть это место. Было похоже, что в недавнем прошлом панель с портретом вынимали с того места, где она теперь находилась.

Как только эта идея, пусть даже и слабо обоснованная, овладела его умом, Чарльзу захотелось доказать ее правоту или ошибочность. Пытаясь выявить незамеченные ранее детали, он подносил свечу к портрету то так, то эдак, и чем дольше Голланд занимался этим, тем больше убеждался в том, что панель недавно вынимали. Очевидно, при ее извлечении небольшой кусок древесины отломился, о чем свидетельствовали свежий скол и едва различимая трещина. Они могли появиться только при попытке удалить панель с портретом - другой причины Чарльз не находил.

Он придвинул стул к стене, поставил на него свечу и начал ощупывать картину. Первое же прикосновение убедило его, что дубовая пластина крепилась в пазах не очень плотно. Он пока не знал, как извлечь ее, но решил, что обязательно сделает это.

"Интересно, что скрывается за ней, - подумал Чарльз. - Это старинный особняк, и вне всяких сомнений он строился в те времена, когда потайные комнаты и скрытые проходы по всему дому считались обязательными".

Им овладела мысль, что он может найти за портретом какой-то тайник или скрытый коридор, хотя вряд

ли кто-то стал бы размещать потайной ход на такой высоте от пола. Любопытство привело Чарльза в крайнее возбуждение. Он понимал, что не успокоится, пока не извлечет панель с портретом и не увидит того, что скрывалось за ней.

После того как картину установили на место, пазы для надежного крепления обмазали замазкой. Трещины, обнаруженные Чарльзом на ней, еще сильнее убедили его в том, что портрет недавно удаляли. Кроме того, он нашел одно место, где два небольших кусочка замазки вообще отсутствовали они, скорее всего, выпал и при извлечении панели из пазов.

Когда Голланд начал примериваться, как лучше снять портрет, в его дверь постучали. Он вздрогнул и замер на месте. До этого момента Чарльз даже не осознавал, в каком нервозном состоянии он находился. А стук был странным - один удар. Словно кто-то просил разрешения войти, но не желал привлекать внимание других обитателей дома.

- Войдите, - сказал Чарльз, припомнив, что не запер дверь. - Прошу вас, входите.

Ответа не последовало, однако через несколько мгновений раздался еще один тихий удар. Голланд вновь прокричал: "Войдите!", но, очевидно, кто-то ожидал, что дверь ему откроет хозяин комнаты. Во всяком случае, странный гость не спешил входить в покои Чарльза. Последовал третий удар. Голланд в этот момент подкрался на цыпочках к дверному проему, и как только раздался таинственный стук, он раскрыл дверь настежь.

Снаружи никого не было! Чарльз выбежал в коридор и огляделся по сторонам. В окна светила луна,

коридор просматривался до самого конца. Но он никого не увидел. Хотя Чарльз понимал, что искать кого-то в коридоре было абсолютно бессмысленно, поскольку он открыл дверь почти одновременно с ударом.

- Странно, - прошептал Голланд, возвращаясь в комнату. - Вряд ли это была игра моего воображения. Кто-то определенно просил разрешения войти.

Он медленно осмотрел свою спальную и закрыл массивную дверь.

- Но если я останусь в этой комнате и буду подвергаться таким шуткам, то не смогу как следует выспаться. А отсутствие покоя истощит меня.

Эта неприятная мысль расстроила его. Чем больше Чарльз думал о том, что ему придется уйти из спальной, которую он сам попросил для себя, тем больше его разбирала досада. Кто-то определенно испытывал его терпение и пытался изгнать непрошеного гостя из этой комнаты.

- Они принимают меня за труса, - прошептал Чарльз Голланд, - и считают, что я не посмею здесь спать. Они не могут сказать мне это вслух, но хотят показать, что я лишь притворяюсь смелым и отважным, а на самом деле не обладаю храбростью.

Подобные размышления пробудили в нем юношескую гордость и упрямое желание остаться здесь при любых обстоятельствах. С заметным румянцем на щеках, он громко произнес:

- Я останусь в этой комнате, несмотря ни на что! И любые ужасы, реальные или бестелесные, не изгонят меня отсюда! Мне хватит для этого смелости, и я храбро встречу любое испытание!

В тот же миг раздался стук в дверь. Чарльз с раздражением повернулся на каблуках и прислушался. Через минуту последовал еще один удар, и юноша, бесшумно сделав несколько шагов, положил ладонь на дверную ручку. Он был готов выйти из комнаты в любое мгновение.

Ждать пришлось недолго. Через полминуты стук снова повторился, и Чарльз распахнул дверь настежь. Он никого не увидел, но услышал странный звук - звук, который можно было бы с натяжкой назвать стоном или жалобным вздохом, поскольку в каждом из них присутствует боль и печаль. Юноша не понял, откуда исходил этот звук, и потому без колебаний спросил:

- Кто здесь? Ответьте мне! Кто здесь?

Сначала он услышал только эхо своих слов, но затем открылась чья-то дверь, и знакомый голос прокричал:

- Кто там? Кто там говорит?

- Генри? - с надеждой спросил Чарльз.

- Да, это я.

- Простите, что потревожил вас.

- Похоже, вы сами встревожены, иначе бы не кричали в коридоре. Я сейчас оденусь и подойду.

Прежде чем Чарльз успел ответить, что приходить к нему необязательно, Генри закрыл свою дверь. Голланду было стыдно принимать чью-либо помощь из-за пустякового инцидента, который просто помешал его отдыху. Однако он не стал ходить в комнату Генри и отговаривать друга, хотя эта ситуация еще больше усилила его раздражение. Чарльз вернулся в свои покои и начал ждать молодого Баннерворта.

Он оставил дверь открытой, поэтому Генри без стука вошел в комнату и тут же спросил:

- Что случилось, Чарльз?

- Небольшой пустяк, из-за которого я, к своему стыду, потревожил ваш сон.

- Не корите себя. Я не спал.

- А вы не слышали, как я открывал дверь в первый раз?

- Слышал. Но я тогда не мог понять, чья дверь открылась. И только потом меня встревожил ваш голос в коридоре.

- Я открывал дверь дважды, потому что кто-то стучал в нее, будто просил разрешения войти. Но когда я выходил в коридор, то, увы, никого не видел.

- Вот так новость!

- Я говорю вам правду.

- Вы меня удивили.

- Мне очень жаль, что я потревожил вас по такому нелепому поводу. Поверьте, окликая неизвестного гостя, я не хотел, чтобы вы вставали с постели.

- Не сожалейте об этом, - ответил Генри. - Вы имеете полное право поднимать тревогу в подобных случаях.

- Стук показался мне странным, но он мог быть вызван случайной причиной. Нам лишь надо найти ему какое-то логическое объяснение.

- После того, что случилось, мы должны особенно внимательно относиться к любым необычным видениям и звукам. Возможно, этот странный стук как-то связан с тем страшным существом, которого мы видели.

- Вы правы.

- Проклятье! Этот странный портрет как будто смеется над нами!

- Кстати, - заметил Чарльз, - я недавно осматривал его. И знаете, панель с картиной недавно снимали со стены.

- Снимали?!

- Да. Насколько я могу судить, ее вынули из пазов, чтобы добраться до основной стены.

- Вы так считаете?

- Если вы прикоснетесь к портрету, то почувствуете слабину, а при близком осмотре увидите, что куски замазки, скреплявшие пазы, местами отвалились. На мой взгляд, это могло произойти только при удалении панели со стены.

- Вы, должно быть, ошибаетесь.

- Я, конечно, не берусь говорить наверняка, однако вы можете убедиться в этом сами, - ответил Чарльз.

- Но в нашем доме никто не стал бы снимать портрет без моего разрешения.

- Мне нечего вам сказать. Послушайте, Генри... Не могли бы вы разрешить мне заглянуть за эту панель? Или лучше давайте сделаем это вместе. Мне очень хочется узнать, что находится за ней.

- Если вы так просите, то я вам помогу. Мы хотели убрать картину из этой комнаты, но когда Флору перенесли в другую спальную, снимать портрет показалось мне бессмысленным. Подождите несколько минут, и я постараюсь найти что-нибудь пригодное для извлечения панели.

Генри вышел из комнаты и отправился на поиски необходимых приспособлений, а Чарльз, пока его не

было, вернулся к осмотру картины. Он не мог найти себе места от любопытства и едва дождался Генри, который минут через десять принес не совсем удобные для их цели инструменты. Впрочем, правду говорят, что было бы желание, а способ найдется. Несмотря на отсутствие нужных приспособлений, юноши довольно быстро удалили замазку из пазов, а затем, постукивая по одной стороне молотком и поддевая ножом противоположный край, выбрали панель с ее места.

Однако их ожидало разочарование. За портретом была лишь деревянная стена, к которой крепились полированные дубовые панели.

- Никакой тайны здесь нет, - сказал Генри.

- Абсолютно, - согласился Чарльз, простукивая костяшками пальцев деревянную стену. - Мы зря старались.

- Похоже на то.

- У меня было странное предчувствие, что мы сделаем открытие, которое окупит наши труды. Но перед нами обычная стена, и, значит, я ошибался.

- Я нахожу лишь странным толщину и вес этой дубовой панели. Пусть на ней и нарисован портрет, но взгляните, как она отличается от остальных.

- Действительно.

- Поставим ее обратно?

Чарльз неохотно согласился, и панель с картиной была водружена на прежнее место. Голланд лично убедился, что за портретом была только стена, вполне соответствовавшая по виду и возрасту всей конструкции особняка. Но юноша не мог отказаться от предчувствия, что эта панель скрывала какую-то тайну.

Заметив его опечаленный вид, Генри произнес:

- Я вижу, вы остались недовольны.

- Мой друг, - ответил Чарльз, - мне незачем обманывать вас. Я действительно разочарован тем, что мы ничего не нашли за панелью.

- В нашем семействе и без того достаточно тайн, - со вздохом произнес молодой Баннерворт.

В тот же миг они оба были напуганы странным постукиванием в окно, вслед за которым раздался пронзительный визг, прозвучавший в ночной тиши до жути устрашающе.

- Что это? - спросил Чарльз.

- А Бог его знает, - ответил Генри.

Юноши повернулись к эркеру, который, как мы упоминали ранее, не имел решетки и ставень. Они с изумлением следили за тем, как снизу, будто медленно возносясь по воздуху, на балкон поднималась высокая фигура. Генри хотел было броситься вперед, но Чарльз удержал его за руку и быстро вытащил из своего саквояжа кобуру с большим пистолетом. Он прицелился в фигуру и с усмешкой прошептал:

- Если я не попаду в него, Генри, то пусть ценой промаха станет моя голова.

Он нажал на курок. Прозвучал громкий выстрел. Комната наполнилась дымом и звенящей тишиной. Однако сотрясение воздуха, произведенное пистолетным выстрелом, затушило единственную свечу, которую имели юноши. Несмотря на это, Чарльз метнулся к окну. Не найдя с двух попыток щеколду, запиравшую раму, он призвал на помощь друга.

- Генри, ради Бога откройте окно. Вы знаете, где находятся запоры. Прошу вас, быстрее! Откройте же их!

Его просьба вывела Генри из оцепенения. Он подбежал к окну. К тому времени пистолетный выстрел поднял на ноги всех обитателей дома. Из коридора в комнату проникло сияние свечей, и когда Генри удалось открыть раму, в спальную вбежали Джордж и мистер Маршдел. Оба пожелали узнать, что случилось. На их взволнованные вопросы, Генри ответил:

- Не спрашивайте меня пока ни о чем. Затем он обратился к Голланду:

- Чарльз, оставайтесь на балконе. Я сейчас спущусь вниз и подойду к этому месту с фланга.

- Хорошо.

Генри торопливо спустился к двери и выбежал в парк. Оказавшись под эркером, он поднял голову и прокричал:

- Чарльз, можете прыгать вниз. Я никого здесь не вижу, но давайте осмотрим аллею вместе.

Джордж и мистер Маршдел тоже вышли на балкон. Они хотели присоединиться к Голланду, но Генри рассудил иначе:

- Не покидайте дом. Бог знает, как сложится ситуация, и куда нам придется отправиться.

- Я останусь один, - сказал Джордж. - Обещаю, что до утра не сомкну глаз и буду охранять обитателей дома. А вы можете продолжать свои поиски.

Маршдел и Голланд спрыгнули на парковую аллею. Ночь была прекрасной и удивительно тихой. Даже легкое дуновение воздуха не шевелило листву на Деревьях, а свет свечи, оставленной Чарльзом на парапете балкона, был ровным и ярким. Свеча освещала пространство под эркером, поэтому мужчинам хвати

ло одного взгляда, чтобы убедиться в отсутствии тела. Хотя человек, в которого стрелял Чарльз, без сомнения должен был получить смертельное ранение и упасть под балкон. Но трое мужчин не нашли ни крови, ни остатков плоти.

Когда после тщательного осмотра земли и травы они посмотрели вверх, Чарльз воскликнул:

- Взгляните на окно! При этом свете отчетливо видно отверстие, проделанное пулей в мозаичной панели.

И действительно на стекле имелось явно различимое круглое отверстие.

- Вы должны были убить его, Чарльз, - сказал Генри.

- Это подтвердил бы каждый, поскольку фигура стояла именно там, ответил Голланд.

- И все же здесь никого нет, - констатировал Маршдел. - Мы можем выстраивать любые предположения, но какой ресурс имеет ум против самого ужасного из суеверий?

Чарльз и Генри промолчали. На самом деле они не знали, как объяснить исчезновение тела, а слова Маршдела были слишком точны, чтобы спорить с ними. Молодые люди терялись в догадках.

- Очевидно наше оружие бесполезно против такого существа, которое мы видели сегодня ночью, - сказал Чарльз.

Мистер Маршдел сжал руку Генри и со слезами на глазах произнес:

- Мой юный друг, эти бессонные ночи доведут вас до истощения. Они следуют одна за другой, и все ваши родственники, чьим счастьем вы дорожите, уже напуганы до смерти и смущены до предела. Вы должны положить конец их мучениям, и я вижу здесь только одну возможность, которая позволит улучшить ситуацию.

- О какой возможности вы говорите?

- Оставить это место навсегда.

- То есть вы предлагаете мне уехать из дома моих предков? Вы советуете моей семье спасаться бегством? А где мы найдем убежище? До сих пор мы вели хозяйство на деньги наших кредиторов, и, следовательно, прежде чем покинуть этот дом, я должен буду сделать то, что не делал никто из моих предшественников - а именно, оплатить долги из той суммы, которую мы получим за родовое имение.

- Но нам ничего не остается, как только бежать от ужасов ада, который вдруг ополчился на нас.

- Если бы я был уверен, что такое бегство принесет нам какую-нибудь пользу, то пошел бы на этот риск.

- Подумайте о бедной Флоре, - напомнил мистер Маршдел. - Я боюсь об этом говорить, но она была атакована вампиром. И теперь, когда закончится ее жизнь, она при всей своей нежности, красоте и чистоте ума, при всех своих достоинствах и качествах, привлекающих к ней наши сердца, превратится в одно из тех ужасных созданий, которые продлевают существование тем, что питаются кровью других. Какая кошмарная мысль! Как это страшно и омерзительно!

- Зачем же вы тогда говорите об этом? - спросил его Чарльз с вполне заметной резкостью. - Слава Богу" который видит помыслы наших сердец, я не верю в

эти ужасные слухи! Я не верю в россказни о вампирах, и пусть сама смерть станет мне ядом, если мой ум примет за истину подобную гадость. Пусть я лучше умру в этот миг в своем неверии, чем допущу такую жуткую возможность.

- Мой юный друг, - произнес Маршдел, - мы все скорбим о том, что случилось с Флорой. И даже в этой бедственной ситуации, в которой она оказалась, мы по-прежнему любим ее и восхищаемся ею. Я верю в ваше благородство, сэр, и надеюсь, что под вашим добрым покровительством она проживет счастливую жизнь, и вы станете для нее достойным супругом.

- Я в этом не сомневаюсь.

- Возможно, небеса не допустят подобного зла! Мы теперь одни и можем честно обсудить эту тему. Мистер Голланд, заводя семью, вы должны подумать о детях - о тех сладких узах, которые делают зависимыми даже самые суровые сердца. Хотелось бы вам, чтобы мать ваших малышей приходила к ним в тихий полуночный час и высасывала из вен детей живую кровь, которой сама же наделила их? Неужели вы хотите пережить весь ужас такой возможности, которая наполнит ваши ночи опасностью, а дни - часами мрачных размышлений? Вы просто не знаете, на какой страшной грани стоите сейчас, говоря о женитьбе на Флоре Баннерворт!

- Перестаньте! - вскричал Генри. - Дайте мне покой!

- Я понимаю, мои слова ранят вас, - продолжал мистер Маршдел. - Это, к сожалению, характерно для человеческой природы. Истина и наши лучшие побуждения часто понимаются превратно, поскольку несут в | себе печальное содержание...

- Я не желаю больше слышать об этом, - оборвал его Чарльз. - Вам ясно, сэр? Я не желаю вас больше слушать!

- Но мне следовало вам это сказать, - печально произнес Маршдел.

- Лучше бы вы не начинали.

- Не говорите так. Я сделал то, что считаю своим долгом.

- В данный момент вы пренебрегаете чувствами и мнениями других людей, - саркастически ответил Чарльз. - А под прикрытием долга было сделано больше вреда и вызвано больше обид, чем по любым иным причинам. Я не хочу больше слышать об этом.

- Чарльз, не обижайтесь на мистера Маршдела, - примирительно произнес Генри Баннерворт. - Говоря о своих опасениях, он только беспокоился о нашем благополучии. Мы не должны сердиться и обвинять оппонента лишь за то, что его слова неприятны для наших ушей.

- Да ради Бога! - с вызовом воскликнул Чарльз. - Я не хочу показаться грубым, но мне не понятны мотивы людей, которые вмешиваются в дела других, высказывают свое некомпетентное мнение и считают при этом, что достойны всеобщего уважения.

- Я завтра же покину этот дом, - пообещал Маршдел.

- Вы хотите уехать от нас? - с изумлением спросил Генри.

- Да, навсегда.

- Разве это благородно, мистер Маршдел?

- А разве ваш гость, которому я с радостью предложил руку дружбы, ведет себя по отношению ко мне благородно?

Повернувшись к Голланду, Генри произнес:

- Чарльз, я знаю вашу благородную натуру. Скажите, что вы не желали обидеть друга моей матери.

- Если данная обида предполагает оскорбление, то я действительно не желал ничего подобного.

- Достаточно, - сказал Маршдел. - Я удовлетворен.

- Но я прошу вас не описывать мне больше таких картин, которые вы недавно предложили моему воображению, - добавил Чарльз. - В запасниках моей фантазии и без того достаточно страхов, чтобы сделать меня несчастным. Но я повторяю вам снова и снова, что не позволю этому чудовищному суеверию взять верх над моим рассудком. И пока во мне теплится искра жизни, я буду бороться против него, поскольку вижу в нем лишь гиганта из ломаного тростника.

- Неплохо сказано.

- Пусть небеса отвернутся от меня, если я покину мою любимую Флору.

- Чарльз! - растроганно произнес Генри. - Благородный Чарльз Голланд! Вы для меня больше чем друг. Вы теперь мне словно брат!

- Генри, я не заслуживаю ваших похвал. На самом деле я не такой хороший, каким кажусь на первый взгляд. Но в радости и в горе - во всем, что даст мне судьба, - я буду преданным мужем для вашей сестры, и только она может разрушить узы, которые соединяют ее и меня.

Глава 13

Предложение о продаже особняка. - Визит к сэру Френсису Варни. Странное сходство. - Ужасная

догадка.

Трое мужчин осмотрели каждый уголок старого парка, но их усилия оказались бесплодными, поскольку они не нашли ни малейшего следа, оставленного вампиром. Единственной уликой, глубоко озаботившей их, были пятна крови под окном той комнаты, в которой находились Флора и ее мать. По словам девушки, выстрелив из пистолета в призрака, она услышала звуки, которые могли быть истолкованы как жалобные стоны.

Кровь под окном подтверждала тот факт, что незваный гость получил пулевое ранение. Проследив по каплям крови предполагаемое направление, в котором удалился странный визитер, Чарльз и Генри еще раз осмотрели парк, но и эти поиски не дали результата. Кровь была лишь у окна. Казалось, что призрак, оправившись от боли и удивления, попросту растворился в воздухе.

Утомленные долгим возбуждением и отсутствием сна, молодые люди вернулись в особняк. К тому времени Флора немного успокоилась, хотя по-прежнему говорила только о тех мгновениях, когда ей пришлось стрелять из пистолетов. Дабы оградить ее от болезненных мыслей, Генри сказал сестре, что повторный выстрел был произведен из предосторожности - чтобы злодей, проникший в парк, оценил готовность обитателей этого дома к отражению любого нападения.

Поверила она обману или нет, осталось неизвестным. Скорее всего, Флора заподозрила, что вампир нанес повторный визит, но братья упорно убеждали ее в обратном. Чуть позже, оставив сестру на попечении матери, они ушли из ее покоев. Джорджу требовался отдых. Юноша валился с ног от усталости, так как прошлой ночью он оберегал покой домочадцев, а последние часы, пока Генри обыскивал парк, Джордж сидел в небольшом кабинете рядом со спальной Флоры и чутко прислушивался к каждому звуку.

К счастью, уже начинало светать, и измученное бедами семейство с облегчением восприняло наступление утра. Птицы под окнами запели веселые песни. Ласковое и томное осеннее солнце окрасило местность золотистым глянцем, и глядя на этот светлый лик природы, никто бы не подумал, что на земле существуют такие вещи, как мрак, страдания и преступления.

Посмотрев из окна на парк - на ветви, шелестящие листвой, на вековые деревья и кусты, на красоту, которой было наполнено это место - Генри грустно прошептал:

- Неужели из-за нападок призрака мне придется уехать из собственного дома? Неужели я буду вынужден искать приют в чужих краях, поскольку мое родовое поместье стал опасным для жизни?

Это была болезненная мысль - мысль, которую он все еще не мог принять.

А солнце сияло так ярко. И утро обнимало мир. Неудивительно, что гнетущие предчувствия, терзавшие его рассудок среди мрака ночи, рассеялись в лучах зари, которые ласкали дом, долину и ручей. Насыщенный светом воздух наполняли тысячи сладостных звуков жизни и счастья. И смена чувств была вполне естественной. Так уж заведено, что расстройства и тревоги ночи исчезают на рассвете. Вот и печали, которые теснили грудь молодого Баннерворта, смягчились, потеряв свою свинцовую тяжесть.

Внезапно ход его мыслей был прерван звуком колокольчика у ворот. Поскольку посетители в этом доме были редки - и особенно в последнее время - Генри с тревогой стал ждать извещения о том, кому и по какому поводу он обязан столь ранним визитом.

Через несколько минут в его кабинет вошла служанка. Письмо в ее руке имело большую красивую печать и, судя по виду, пришло от важной персоны. Приняв его, Генри увидел в углу фамилию "Варни" и раздраженно произнес:

- Еще одно послание с сочувствиями от навязчивого соседа. А я ведь его даже не видел.

- Если вы не возражаете, сэр, - сказала служанка, принесшая письмо, я хотела бы обратиться к вам с просьбой. Пока мы с вами одни, не могли бы вы рассчитаться со мной за работу и отдать те деньги, которые мне причитаются. Дело в том, что я не хочу оставаться в доме, о котором идет дурная слава. Это может испортить мою карьеру.

- Что вы имеете в виду? - спросил Генри.

Хотя вопрос был излишним. Он знал, о чем говорила эта женщина. И он уже смирился с мыслью, что вскоре из-за ужасных визитов вампира в его доме вообще не останется прислуги.

- А вот, что я имею в виду! - ответила служанка. - Мне страшно думать, что вы, возможно, уже не тот самый! Лично я не хочу превратиться в вампира. Ноги

моей не будет в доме, где происходят такие события. Вот так-то, сэр!

- Сколько я вам должен? - спросил ее Генри.

- Я проработала у вас недолго...

- Тогда ступайте к моей матери, и она с вами рассчитается. Чем быстрее вы покинете наш дом, тем лучше.

- Да уж поверьте, я не задержусь.

Эта женщина была из тех дам, которые на все случаи жизни имеют свое личное мнение и не идут ни на какие уступки. За ними всегда остается шлейф скандалов. Спокойствие, с которым Генри принял ее слова, расстроило служанку до крайности, но она не имела повода, чтобы выразить свое негодование. У нее была лишь одна причина для ссоры - тема о вампире, и поскольку Генри никак не отреагировал на сказанное, скандалистке пришлось уйти в неописуемом огорчении.

Освободившись от присутствия неприятной женщины, Генри обратил внимание на письмо, которое, судя по подписи в углу конверта, пришло от их нового соседа - сэра Френсиса Варни. Пока обстоятельства складывались так, что он его еще не видел. И вот, о чем, к великому изумлению Генри, гласило письмо:

"Генри Баннерворту, эсквайру.

Уважаемый сэр. Как сосед, 'коим мне довелось стать благодаря покупке поместья, примыкающего к .вашим владениям, я был уверен, что вы извините мою навязчивость и примете должным образом то искреннее предложение о дружбе и помощи, которое вам было передано от меня день назад. Теперь же, адресуя это новое послание, я верю, что встречу более снисходительное понимание, независимо от того, понравится вам моя идея или нет.

Те разговоры, которые я слышу в последнее время от местных жителей, убеждают меня, что особняк Баннервортов перестал быть желанной обителью для вас и вашей любезной сестры. Если я прав в таком предположении и вы действительно намерены покинуть этот дом, то горячо рекомендую вам продать его скорее. Поверьте, я имею опыт в подобных делах.

Возможно, мое последующее предложение заставит вас усомниться в бескорыстности такого совета, но на самом деле я действую от чистого сердца и прошу вас не подвергать это сомнению. Мне хочется, чтобы вы обдумали и приняли мой план - то есть продали дом мне. Я не прошу об уступках на основе сложившейся ситуации, которая в данный момент могла бы уменьшить ценность владений. Я дам вам приличную цену за ваше поместье. Надеюсь, сэр, что вы хорошо подумаете над моим предложением. И даже если вы отклоните его, я верю, что мы будем жить в мире и дружбе, обмениваясь между собой любезностями и услугами, как то подобает хорошим соседям. Жду вашего ответа.

С заверениями уважения, ваш преданный слуга Френсис Варни".

Письмо не вызывало никаких возражений. Генри сложил его и спрятал в карман. Скрестив руки за спиной (а это было его любимой позой в минуты размышлений), он вышел в парк и довольно долго бродил по аллеям.

- Как странно, - произнес он в конце концов. - Такое впечатление, что все события объединились для того, чтобы заставить меня покинуть отчий дом. Как будто все ведет к одной и той же цели. Что может означать такое совпадение? Это странно. Подозрительно странно! Сначала появляется вампир, чьи действия могли бы убедить любого человека оставить этот особняк. Затем друг семьи, на чьи суждения и прямодушие я привык полагаться, советует мне сделать то же самое, и тут же следом за его словами приходит льстивое и почти что сказочное предложение.

Такая явная взаимосвязь между событиями поставила Генри в тупик. Молодой человек около часа прогуливался по аллеям, пока не услышал за спиной торопливые шаги. Оглянувшись, он увидел мистера Маршдела.

"Мне нужен его совет, - подумал юноша. - Интересно, что он скажет об этом письме".

- Генри, - подойдя к нему, произнес Маршдел, - меня встревожило ваше долгое отсутствие. Почему вы здесь? Что-нибудь случилось?

- Я получил послание от нашего соседа, - ответил юный Баннерворт. Письмо от сэра Френсиса Варни.

- Письмо?

- Да, вот оно. Прочитайте его, а затем скажите

мне, что вы о нем думаете.

- Я полагаю, это еще одно выражение дружеского участия в состоянии ваших дел, - сказал Маршдел. - Как мне ни печально говорить об этом, но из-за болтовни уволившихся слуг, чьи языки воистину не знают отдыха, дела семейства Баннервортов стали объектом сплетен во всех ближайших деревнях.

- Да, наши беды стали пищей для вульгарного злословия, и это еще одна боль к тому горю, которое я

испытал, - ответил Генри. - Но прочитайте письмо, мой друг. Оно гораздо важнее, чем вы ожидали.

- Действительно, - произнес Маршдел, пробежав глазами текст.

Закончив читать, он взглянул на Генри, и тот нетерпеливо спросил:

- Так каково же ваше мнение?

- Даже не знаю, что сказать. Вы уже слышали мой совет покинуть этот особняк.

- Да, я слышал.

- Будем надеяться, что неприятности, происшедшие с вами, были связаны с домом, а не с вашей семьей.

- Возможно, так оно и есть.

- Во всяком случае, я считаю это вполне правдоподобным.

- Мне трудно прийти к решению, - признался Генри. - На мой взгляд, те беды, которые мы испытываем от визитов вампира, скорее всего имеют отношение к семье, а не к поместью. Он будто хочет извести нас своими посещениями, и я боюсь, что это существо последует за нами.

- В таком случае отказ от владений принесет убытки, а не выгоду.

- Да уж точно не выгоду.

- Генри, мне в голову пришла идея.

- Какая, Маршдел?

- А что если покинуть особняк, не продавая его? Допустим, вы сдадите его на год в аренду?

- Я в общем-то не против.

- Можно предположить с большой вероятностью, что такой джентльмен, как сэр Френсис Варни, согласится арендовать ваш дом в течение года, прежде чем

стать его владельцем. Если вампир останется здесь и будет досаждать ему, сэр Варни сможет отказаться от покупки. А если призрак последует за вами, у вас сохранится возможность вернуться обратно. Эти места знакомы вам с детства, и даже в бедах, которые в данный момент навалились на вас, вы будете здесь счастливее, чем где-то на чужбине.

- Какое может быть тут счастье! - воскликнул Генри.

- Наверное, мне не следовало использовать это

слово.

- Вы правы, не следовало, - ответил Генри. - Особенно в отношении ко мне.

- Тогда давайте будем надеяться на, что вскоре я смогу говорить о счастье и в отношении вас - причем, в наивысшей форме, которую может подразумевать это слово.

- Не смейтесь надо мной, Маршдел. Мне сейчас не до шуток.

- Пусть небеса сожгут меня своим огнем, если я позволю себе хотя бы намек на насмешку.

- Я вам верю, мой друг. Но вернемся к семейным проблемам.

- На вашем месте я навестил бы сэра Френсиса Варни и договорился с ним об аренде на двенадцать месяцев. За это время вы могли бы съездить, куда вам захочется, и посмотреть, последует ли призрак за вами. Ужасный гость появляется каждую ночь, и тянуть с отъездом не имеет смысла.

- Сначала я должен обсудить этот вопрос с родными-с матушкой, Джорджем и сестрой. Пусть они тоже участвуют в решении.

После этого мистер Маршдел попытался поднять дух Генри и, не скупясь на радужные краски, нарисовал ему картину будущего, где не было ни бед, ни визитов вампира. Он стремился пробудить в нем веру, что вскоре планы юноши изменятся к лучшему - как, впрочем, и жизнь тех, кто был дорог ему. И хотя Генри чувствовал неловкость от таких чрезмерных усилий друга, он был благодарен Маршделу. Пожав ему руку, молодой человек поспешил домой, чтобы обсудить вопрос об аренде дома с теми, кого он считал ответственными за дальнейшую судьбу родового поместья.

Поправка к предложению сэра Варни, внесенная Маршделом, казалась вполне разумной и была одобрена каждым членом семейства. При одной только мысли об отъезде из особняка, ставшего источником ужасных бед, к щекам прекрасной Флоры вернулся прежний цвет.

- Ах, милый Генри! - радостно защебетала она. - Если ты согласен, то давай уедем отсюда. Давай покинем этот дом и оставим позади себя мир страха.

- Флора, - с легким укором ответил Генри, - я вижу, тебе не терпится продать наш особняк. Но почему ты не сказала об этом прежде? Ты же знаешь, что твое желание было бы законом для меня.

- Я боялась расстроить тебя, - призналась девушка. - Ты так привязан к нашему поместью. К тому же, все произошло так быстро. У меня просто не было времени, чтобы обдумать ситуацию.

- Все ясно.

- Ты уже уходишь, Генри?

- Я хочу встретиться с сэром Френсисом Варни, чтобы обсудить с ним возможность аренды.

Новый стимул к жизни воодушевил семейство Баннервортов. Идея покинуть место, связанное в их умах с огромным ужасом, казалась целебным бальзамом, и каждый из домочадцев дышал свободнее и чаще улыбался. Во всяком случае перемены в их поведении были просто удивительными.

Чарльз Голланд тоже чувствовал себя счастливым. Выбрав удобный момент, он склонился к Флоре и прошептал:

- Моя дорогая, надеюсь, вы теперь не будете просить меня забыть о вас и вновь вернете свою милость любящему сердцу?

- Ах, Чарльз! Прошу вас, тише! - ответила она. - Давайте встретимся в парке и обо всем поговорим. Через час. Вы согласны?

- Этот час покажется мне веком, - со вздохом произнес юный Голланд.

Генри, приняв решение повидаться с сэром Френсисом Варни, не терял времени даром. Он взял с собой мистера Маршдела, поскольку в таких делах всегда желателен свидетель. Поместье, в котором обосновался сэр Варни, было небольшим, но полностью самостоятельным. Оно примыкало к владениям Баннервортов, поэтому путь к нему занял лишь несколько минут. Вскоре Генри и Маршдел оказались перед домом джентльмена, проявившего столь добрые чувства к несчастному семейству.

- Вы уже виделись с сэром Френсисом Варни? - спросил Генри, звоня в колокольчик у ворот.

- Нет, - ответил Маршдел. - А вы?

- Я тоже его еще не видел. Довольно неловко, что мы оба ему незнакомы.

- Конечно, нам полагалось известить его о своем приходе заранее. Но, судя по письму, он поймет наше нетерпение. Я думаю, мы можем рассчитывать на вполне джентльменский прием.

К железным воротам, выходившим на лужайку перед домом сэра Варни, подошел слуга в красивой ливрее. Генри передал ему свою визитную карточку, на которой он написал карандашом и фамилию мистера Маршдела.

- Если ваш хозяин дома, то мы будем рады увидеться с ним, - сказал он слуге.

- Сэр Френсис Варни отдыхает, - ответил мужчина. - Он чувствует себя неважно. Но если вы войдете, джентльмены, я сообщу ему о вас.

Слуга провел гостей в красивую прихожую и попросил их подождать, пока он будет докладывать хозяину поместья.

- Вы не в курсе, кто этот джентльмен? - спросил Маршдела. - Баронет или просто дворянин?

- Не знаю. Я услышал о нем впервые, когда он поселился неподалеку от вас.

- А я был слишком озабочен своими делами, чтобы расспрашивать о новом соседе. Уверен, что если бы мы обратились к мистеру Чиллингворту, он бы многое сообщил нам о нем.

- Не сомневаюсь.

Их краткий разговор был прерван возвращением слуги, который почтительно сказал:

- Джентльмены, моему хозяину нездоровится, но он благодарен вам за ваш визит. Сэр Френсис Варни просил передать, что он будет счастлив принять вас в своем кабинете.

Генри и Маршдел поднялись вслед за слугой по каменной лестнице, а затем, пройдя через зал, оказались в небольшом помещении. В этой комнате было мало света, но при их появлении высокий мужчина поднялся с кресла и дернул шнур жалюзи на окне. В тот же миг кабинет сэра Варни наполнился ярким светом.

Крик удивления и ужаса сорвался с уст Генри. Перед ним стоял оригинал того злополучного портрета на стенной панели. Величественная фигура, продолговатое и болезненно-желтое лицо, белые зубы, слегка выступающие из-под верхней губы, темные, блестящие и мрачные глаза. Но теперь все это было живое.

- Что вас встревожило, сэр? - спросил Френсис Варни и жестом предложил изумленному юноше сесть в кресло.

Его голос был насыщен приятными и мягкими тонами.

- О, небеса! - воскликнул Генри. - Какое сходство!

- Вы чем-то удивлены? Разве мы с вами уже встречались?

Сэр Френсис Варни нахмурился и бросил на Генри недовольный взгляд. А тот не мог отвести глаз от его лица, словно находился во власти каких-то чар, которым он не мог сопротивляться.

- Маршдел, - прошептал побледневший юноша, - я, кажется, схожу с ума.

- Успокойтесь, Генри, - ответил его спутник.

- Успокоиться? Неужели вы сами не видите? Маршдел, это сон или явь? Нет, посмотрите! Посмотрите!

- Ради Бога, Генри, возьмите себя в руки!

- С ним часто такое случается? - все тем же мелодичным голосом спросил у Маршдела Варни.

- Нет, сэр. Но события последних дней расстроили его нервы. И говоря по правде, вы очень похожи на старинный портрет в особняке Баннервортов, так что я не удивляюсь его возбуждению.

- Ах, вот как?

- Похож? - вскричал Генри. - О Господи! Да это он и есть!

- Вы удивляете меня своей непочтительностью, - ответил сэр Френсис.

Генри опустился в кресло - благо, что оно стояло рядом. Тело юноши сотрясала нервная дрожь. Рой болезненных мыслей терзал его мозг, и самым ужасным был вопрос, который горел в уме, как чадящий факел: "Неужели он вампир? Неужели сэр Френсис вампир?"

- Вам уже лучше, сэр? - спросил Варни вкрадчивым голосом. - Может быть заказать для вас освежающий напиток?

- Нет, не надо, - ответил Генри. - Но будьте честными со мной и скажите правду - вас действительно зовут Френсис Варни?

- Сэр?!

- Возможно, у вас была другая фамилия, которую вы заменили на более звучную?

- Мистер Баннерворт, я слишком почитаю свой род, чтобы менять фамилию моих предков на другую - пусть даже и "более звучную".

- Тогда это просто удивительно!

- Мне жаль, что вы так обеспокоены моим видом. Очевидно, неприятности действительно расшатали вашу нервную систему.

- Нет, дело тут в другом. Не знаю, как вам это сказать, но недавние события, происшедшие в моей семье, заставляют меня связывать вас, сэр Френсис Варни, с ужасным предположением.

- Что вы имеете в виду?

- Судя по письму, вам уже известно, что нашему семейству досаждает страшный визитер.

- Вампир, как я слышал, - с любезной и почти приятной улыбкой добавил сэр Френсис.

- Да, вампир.

- Прошу вас, продолжайте. Хотя мне казалось, что вы должны стоять выше таких вульгарных суеверий.

- Мой разум был атакован слишком многими фактами и доказательствами, поэтому я в конце концов согласился с ними. Однако сейчас я ошеломлен по другой причине.

- По какой же, сэр?

- Я удивлен...

- Нет, Генри! Прошу вас, замолчите, - прошептал мистер Маршдел. - Вы оскорбите сэра Френсиса, если скажете ему, что он напоминает вам вампира.

- Но я должен это сделать.

- Мистер Маршдел, - прервал их Варни, - позвольте молодому человеку говорить свободно. В этом мире меня больше всего восхищают прямота и откровенность.

- Вы очень похожи на вампира, который пробрался в наш дом, - со вздохом признался Генри. - Я даже не знаю, что и думать.

- Похож на вампира? - воскликнул Варни.

- Да, это бесспорный факт.

- Не может быть! Ах, незадача!

Сжав зубы, Варни застонал, словно от приступа внезапной боли.

- Вам нездоровится, сэр? - спросил его Маршдел.

- Немного. Я поранил руку, а сейчас случайно ударил ее о подлокотник кресла.

- Вы поранили руку? - возбужденно переспросил его Генри.

- Да, мистер Баннерворт.

- И что это за рана?

- Ничего серьезного. Царапина. Содрал кожу.

- А можно узнать, как это произошло?

- Конечно, можно. Я оступился и упал.

- Да что вы говорите?

- Удивительно, правда? Я бы и сам не поверил, услышав подобное от другого человека. Но нам не дано знать момента, когда по какой-то пустяковой причине мы можем получить серьезное ранение. Вот поэтому, мой юный друг, даже в расцвете жизни мы находимся на грани смерти.

- И в равной степени истинно, - добавил Генри, - что в расцвете смерти можно обрести невероятно страшную, но все же жизнь.

- Вполне может быть. В нашем мире столько странностей, что я уже перестал чему-то удивляться.

- Кстати, о странностях, сэр, - заметил Генри. - Вы написали в письме, что хотите купить у меня поместье.

- Да, если вы пожелаете его продать.

- Почему вас влечет этот дом? Возможно, вы уже там жили? Когда-нибудь давно?

- Нет, я не жил в вашем доме, - с улыбкой ответил сэр Френсис. - Но он кажется мне очень уютным. Кроме того, на ваших землях имеются прекрасные рощи и парк, а при моем романтическом характере это большое достоинство. Когда я впервые увидел ваш особняк, то просто был очарован им, и мной тут же овладело желание стать его владельцем. А какой там потрясающий пейзаж! Какая красота вокруг! Не сомневаюсь, что вы прикипели душой к этому дому.

- Он с детства был моим, - ответил Генри. - Наше семейство жило в нем веками, и вполне естественно, что я привязан к нему.

- Конечно, конечно.

- Хотя за последнюю сотню лет особняк немного обветшал, - добавил Генри.

- Не удивительно. Сто лет - это очень долгий срок.

- Действительно. И любая человеческая жизнь, растянувшаяся на такой отрезок времени, должна была уже утратить свои пристрастия к тому, что некогда казалось милым сердцу.

- Наверное, вы правы, - ответил Френсис Варни.

Незадолго до этого он позвонил в колокольчик, и теперь, постучав деликатно в дверь, слуга внес в комнату поднос, на котором стояли бокалы с прохладительными напитками и большой графин с вином.

Глава 14

Ссора Генри и сэра Френсиса Варни. - Разговор на обратном пути.

Поставив поднос с напитками на стол, слуга удалился.

- Мистер Баннерворт, - сказал сэр Варни, - выпейте стакан вина, и вам станет лучше. Да и вам, сэр, тоже. К своему стыду я должен признаться, что забыл вашу фамилию.

- Маршдел.

- Мистер Маршдел. Конечно же, мистер Маршдел. Прошу вас, господа, обслужите себя сами.

- А вы ничего не выпьете? - спросил Генри.

- У меня строжайшая диета, - ответил Варни. - Но она настолько калорийна, что я уже привык к продолжительному воздержанию от еды и питья.

- Он не ест и не пьет, - задумчиво прошептал молодой Баннерворт.

- Так вы продадите мне свой особняк? - спросил вдруг сэр Френсис.

Генри еще раз взглянул на Варни и тут же отвел глаза. Его снова поразило сходство между хозяином поместья и портретом на панели в спальной Флоры. Об этом сходстве не могло быть двух мнений - на лбу сэра Френсиса четко выделялся шрам, который художник лишь слегка наметил на портрете. Увидев этот отличительный знак, Генри отбросил все сомнения, и его затошнило при мысли о том, что он находится в присутствии вампира.

- Я смотрю, вы не пьете, - посетовал Варни. - Это отличное вино, и многие люди не церемонились бы с графином, стоящим перед ними. Прошу вас, не стесняйтесь.

- Мне не хочется.

Генри встал и, повернувшись к Маршделу, спросил:

- Вы уйдете со мной?

- Если вам так будет угодно, - ответил его спутник, поднимаясь с кресла.

- Но, сэр, вы еще не дали мне ответ по поводу особняка, - напомнил сэр Френсис.

- Я еще не пришел к решению, - сказал Генри. - Мне нужно подумать. В настоящий момент я склоняюсь к тому, чтобы продать его вам на предложенных вами условиях, но с учетом одного моего пожелания.

- Назовите его.

- Чтобы вы никогда не показывались на глаза моему семейству.

- Как вы злы. Я понимаю, что у вас имеется очаровательная сестра молодая, красивая и хорошо воспитанная. Должен вам признаться, что я мечтал понравиться ей.