Здесь так безлико, что даже зацепиться взглядом не за что. На окнах кроме поржавевших от времени решеток не было даже паршивеньких занавесок. Стены окрашены в типичный блеклый зеленый цвет. Как в старых советских больницах времен детства моих родителей. На полу рваный местами линолеум, который какой-то умник додумался заклеить скотчем. Типа «подлечил». Еще здесь есть письменный стол и два стула. На одном из них, самом ветхом, так полагаю, сидела я сама. Малейшее движение на нем и ножки стула с жалобным писком пытались разъехаться в сторону. Ни картин, ни плакатов, ни цветочного горшка. Все голое, старое, страшное. Не комната, а место душевных пыток, честное слово. А еще здесь было очень холодно. Я зябко передергиваю плечами и потираю заледеневшие ладони об колени. И тут же не удерживаюсь от презрительной гримасы. Взамен испорченных вещей я получила вот это. Больничный комплект, который сделал меня похожей на тех, кто обитает в этом месте. На душевнобольного человека.
На глазах тут же появляются слезы. Но это, скорее всего, уже от бессилия. Когда ты понимаешь, что бороться больше не за что. Эти последние трепыхания выходят уже по инерции. А внутри все переломано. Осталось только смириться и течь по течению.
В двери несколько раз проворачивают ключ и вскоре, передо мной появляется парень лет тридцати. Хороший костюм и дорогие часы на левом запястье явно указывают на то, что он не из здешних мест. Вообще в нем много мелочей, которые выдают этот факт. Например, в глаза бросается его аккуратный маникюр на руках, которые явно не знали тяжелой работы. А значит, есть много помощников, которые делают все грязные дела вместо него. Слишком белоснежная рубашка свидетельствует о том, что она не знает домашней стирки. Стрижку и бородку делали не в дешевом барбер шопе.
Я знаю это, потому что папа научил подмечать все детали. Не зря же он был первоклассным следователем. Остальные мысли, которые следуют после этого факта, я блокирую. Не даю их увести меня туда, где я простая студентка с перспективами на хорошую жизнь. Где у меня есть любящая меня семья и верные друзья. Все это осталось за бортом и здесь, рядом со мной, только тараканы. Которые появляются по ночам и противно шевелят своими длинными усами, когда ползают по подоконнику.
Зажмуриваюсь.
Вдох. Выдох. Еще вдох. Вокруг меня стена, за которой я оставила прошлое. Я не вижу его. Я не хочу его видеть.
Открываю глаза и сталкиваюсь с реальностью, которая распахивает свои холодные объятия и ждет, когда я смирюсь с ее существованием. А еще я встречаю пристальный взгляд карих глаз и непроизвольно втягиваю голову в плечи. Мне и так было некомфортно находиться здесь. А сейчас и подавно. Ведь складывалось впечатление, будто меня уже сейчас начали сканировать. Лезть под кожу в поисках лазейки, которая приведет к желаемому результату.
– Здесь ужасно, – констатирует парень. – Я бы не хотел здесь пробыть дольше, чем нужно. Поэтому, давай договоримся. Ты беспрекословно сотрудничаешь со мной, а я постараюсь вытащить тебя отсюда.
– Интересный подход, – хмыкаю, – без прелюдий, сразу с места в карьер. Те, что были до вас, были иного мнения. И у них были другие методы работы.
– Да, – он кивает головой, – знаю. Здесь собрано все, что ты говорила. Каждое твое слово, каждая мысль запротоколирована. Как и мнения всех врачей, их предписания и вердикты.
С этими словами, незнакомец кивает головой в сторону увесистой папки, которую принес с собой.
– Зачем вы тогда пришли?
– Потому что они работали с тобой, как с психически неуравновешенной особой. От того все материалы собраны неверно.
– А я разве не такая? – кривятся мои губы в подобии усмешки. – Потому что последние полгода мне только и твердят, что мое место именно здесь.
– Я уверен, что что-то упущено.
– Перечитайте досье еще раз. Уверяю, ничего нового я вам не поведаю. – Отворачиваюсь от него и смотрю в окно. Если бы еще стекла помыли от скопившейся грязи, может быть, я бы увидела что-то интересное. Кто бы знал, как я сыта по горло паутиной и забившимся мусором между рамами.
– Варя, посмотри на меня. – И в этом обращении слишком мало от просьбы. Здесь прямое требование, которому я подчиняюсь мимо воли. – Ты можешь сколько угодно косить под то клеймо, которым тебя наградили. Но в таком случае, твоя жертва будет напрасной.
– Почему? – с трудом выдерживаю этот тяжелый взгляд.
– Ты ведь думаешь, что все завершилось, да? Но месяц назад события повторились. Есть два дела, которые один в один повторяют то, через что ты прошла. И выходов на самом деле немного. Либо ты продолжаешь прикидываться и все будут искать твоих якобы «помощников». А ты в свою очередь гнить здесь. Либо работаешь со мной и я тебя отсюда вытащу. Но только при условии полной открытости и готовности сотрудничать.
– Кто вы такой? – подаюсь вперед и хмурюсь, рассматривая его лицо.
– Давай начнем лучше с того, кто ты такая? С чего все началось?
Что-то в его тоне было таким, отчего все барьеры, которые я так усердно выстраивала просто… рухнули. Отшвыривая меня туда, куда возвращаться я совсем не хотела.