Вавилонская башня

ЧЕСЛАВ ХРУЩЕВСКИЙ «ПО ГАЗОНАМ НЕ ХОДИТЬ»

— Хе-хе, так, значит, ты любой ценой жаждешь обрести бессмертие? Ну что ж, товар, можно сказать, первый сорт, редкостный, на рынке не продается.

— За деньги купишь что угодно.

— Так, да не совсем.

— Так.

— И сколько ж ты собираешься за это отвалить? Ну, говори, говори, не стесняйся.

— Половину состояния.

— Это сколько же?

— Если понадобится, то и миллион.

— Миллион чего?

— Миллион долларов.

— Миллион за бессмертие. Шутник! Каждому человеку на роду написано умереть, тут никакие миллионы не помогут.

— Ты сделай так, чтобы обессмертить мое имя, чтобы люди говорили обо мне сто, двести, тысячу лет после моей смерти!

— А у тебя запросы, ничего не скажешь! Честолюбие или просто каприз?

— Какой уж там каприз! По ночам не сплю, все время думаю о бессмертии.

— Нашел о чем думать!

— Места себе не нахожу. Неделю назад мне исполнилось пятьдесят пять. И что? Ничего!

— Хорошенькое ничего! Два миллиона на текущем счету.

— Есть мультимиллионеры, миллиардеры. А кто о них знает, кто будет помнить через сто лет? Я хочу остаться в памяти людской, как пирамида или как Паганини.

— Слушай, а может, ты играешь на чем-нибудь?

— Ненавижу музыку.

— Чудак! Мечтает о бессмертии, а музыку ненавидит! Стихи пишешь?

— Помилуй! Всю жизнь разводил свиней.

— И, надо сказать, неплохо.

— Но ни один свиноторговец, даже самый разгениальнейший, не вошел в историю.

— У тебя есть какое-нибудь хобби?

— Стыдно сказать.

— Стыдиться нечего. Шутка ли — бессмертие!

— В свободное время коллекционирую маленьких свинок.

— Поросят?

— Фарфоровых. Собираю статуэтки. В моей коллекцир почти две тысячи штук.

— С ума сойти!

— Зачем сходить с ума? Возьми и заработай миллион.

— За такую сумму я тебя обессмерчу. Это уж как пить дать. А где гарантия, что ты сдержишь слово?

— Заключим договор.

— И заверим у нотариуса?

— У кого угодно. У нотариуса, у дьявола, у директора банка.

— Распорядись, чтобы составили соответствующий документ. Завтра и подпишем.

— При одном условии.

— А именно?

— Твое предложение рассмотрит специальная комиссия. Я приглашу умных людей — профессоров, юристов, газетчиков.

— Приглашай, не возражаю.

— Если они единогласно решат, что, осуществив твое предложение, я обессмерчу свое имя, получишь миллион. Идет?

— Идет.

Я простился с Дональдом Харботтлем, которого, как и многих в округе, обогатило разведение свиней, и отправился к реке, чтобы пораскинуть мозгами. Каким образом можно обессмертить этого типа? Его свиней награждали золотыми медалями, он пользовался славой хорошего специалиста, разбирался в свиньях. Остальное его не интересовало.

Помню, когда ракета с людьми опустилась на Луну, я сказал Дональду: «Слышал, истинное чудо, человек гуляет по небу? Еще немного — высадится на Марсе». «Хо, — проворчал он, — ну и что? Астронавты бойкотируют мои консервы, говорят, свинина скверно переваривается, возникают дополнительные перегрузки… А ведь моими свиньями можно кормить новорожденных!»

Он покраснел — жилы на висках вздулись — и выбежал из кафе. Неделю я его не видел. И вдруг звонок. Приходи, говорит, у меня важное дело. Ты читаешь много, за обедом газету, за ужином книжки, а я человек простой, кончил только воскресную школу, учиться времени не было. Отец умер, свиньи дохли, надо было все бросать и приниматься за тяжелую работу, спасать дело. А теперь одна мысль не дает мне покоя. Помоги, не пожалеешь. Ну и рассказал о своей тоске по бессмертию. Миллион на улице не валяется. Как обессмертить Дональда Харботтля?

На следующий день при свидетелях мы подписали договор.

Я попросил неделю сроку и небольшой аванс в счет гонорара.

— Думай хоть год, но не больше, — сказал Дональд и вручил мне сто долларов.

— Или я придумаю что-нибудь за месяц, или пропади они пропадом — и договор, и миллион, и твое бессмертие.

Как назло лето в тот год выдалось скверное, сухое, от жары плавился асфальт на улицах, выгорали дотла городские газоны, кровь кипела в жилах, а о том, во что превращались мозги, лучше не говорить. Днем я сидел в ванне и, положив грелку со льдом на темя, предавался размышлениям, литрами поглощая черный кофе, ночью же бродил по плоской крыше небоскреба, с которой открывалась изумительная панорама города. Луна освещала стены домов, белые иглы небоскребов тонули в фиолетовой мгле. Я видел мерцающие неоном рекламы универсальных магазинов, клубы розового дыма над теплостанцией, десятки нефтяных вышек на южной равнине. Обычно меня сопровождал Ольстер, владелец продовольственного магазинчика. Астрономия была его страстью. Он сам смастерил телескоп и глазел на небо. Мы болтали о разном.

— Ах, звезды, — вздыхал торговец-астроном, — звезды чудесны! Белые карлики, красные гиганты, сверхновые, двойные. Посмотрите, вон то малюсенькое облачко — это Крабовидная туманность. Когда-то на этом самом месте разгорелась дивная звезда. В 1054 году сверхновая взорвалась, произошла космическая катастрофа, и от изумительной звезды остались лишь клочки туманности.

— Очень интересно, — согласился я без особого энтузиазма. — А вам не жаль времени?

— Разве можно спать, когда небо так прекрасно?

— Прекрасно? Миллиарды светящихся точек. Что в них прекрасного? Вот если бы вы в свой телескоп увидели марсиан или, еще лучше, марсианок, тогда другое дело.

— Мы знаем, что на Марсе нет разумных существ.

— Не настаиваю на марсианах. Если с помощью этого телескопа я увижу существ из другого мира, тогда скажу: мистер Ольстер, вы не зря потратили время, ваше имя войдет в историю… А, дьявол!

— Что случилось?

— Ничего! Голова прямо разламывается от боли.

Я извинился перед астрономом и помчался в свою комнату на тридцатом этаже. Голова действительно разламывалась, но не от боли, а от избытка мыслей. Я не мог уснуть, настолько я был возбужден. Меня осенило. Да, да! Дональд Харботтль стоит на пороге бессмертия, вскоре он переступит этот порог, я получу гонорар, заработанный тяжким трудом. Нужен подробный план действий, нужно все учесть, ознакомиться с соответствующими материалами. Господи, сколько же было этих «нужно», они все разрастались и разрастались до бесконечности. Назавтра я заглянул в библиотеку, в полдень навестил Дональда.

— Сегодня же купишь телескоп. Мы установим его на крыше твоей виллы в Биг Хорн. С понедельника начнешь надоедать всем рассказами о своем новом хобби.

— Астрономия?

— Вот именно — астрономия. Астрономические наблюдения. Через полгода…

— Смилуйся, — простонал Дональд, — шесть месяцев без сна!

— Глупости. Спать будешь как сурок. Так вот, через шесть месяцев ты поднимешь весь город на ноги сообщением, что открыл новую звезду.

— Новую звезду, говоришь? Ну, ну, недурно, недурно. Свиноторговец открывает новую звезду, сбегаются людишки, начинают трепать языками, идиоты и мудрецы принимаются болтать обо мне. Хорошо… — он задумался, — хорошо, но маловероятно. Можно годами торчать у телескопа, а где уверенность, что именно мне посчастливится обнаружить что-нибудь новое?

— Ты не дал мне докончить. Через несколько минут наблюдений ты придешь к выводу, что эта звезда движется, что она летит в сторону Луны.

Дональд открыл рот. Давненько я не видывал такого изумления.

— А потом, — продолжал я, — они установят с тобой связь.

— Они, — повторил он, проглатывая слюну. — Кто они?

— Представители иной цивилизации. Они много веков изучают космос и обратили внимание на нашу планету.

— Почему?

— Почему, почему, не все сразу, дай мне подумать, я наверняка что-нибудь скомбинирую, не бойся.

— Скомбинируешь, — процедил он разочарованно. — А кто поверит?

— Поверят, поверят. Найдем свидетелей, пустим в ход печать, радио, телевидение.

— А когда станет ясно, что это блеф?

— К тому времени ты уже станешь бессмертным, уже давно завоюешь всеобщее уважение и восхищение. Люди охотно забывают, что дали себя. когдато объегорить. Кому хочется об этом помнить? Здоровая или нездоровая сенсация-ловушка для многих. Одни любят разгадывать таинственные загадки, другие их создают, составляют искусные головоломки. Да и с решениями тоже бывает по-разному. Не всем важна суть дела, многим больше нравится атмосфера непроницаемой тайны. Я читал о людях, которых посещали духи, о таких, что слышали голоса, хоть тела и не видели. Ты тоже услышишь голоса с того света, будешь беседовать с представителями иной цивилизации.

— Ну и ну, — пробормотал Харботтль, немного побледнев.

Три дня тянулись переговоры с заводом научной аппаратуры. Наконец они прислали отличный телескоп. Мы перевезли его в Биг Хорн на грузовике. Городок небольшой, но красиво расположенный в Прибрежных горах. По восьми улочкам разгуливают изнывающие от скуки обыватели, вечно отягощенные избытком времени. Любая мелочь собирает толпучто уж говорить о грузовике с телескопом! Снедаемая любопытством толпа запрудила улицу, я охотно отвечал на вопросы, и вскоре шесть тысяч жителей Биг Хорна, включая грудных младенцев и стариков, знали о новом хобби Дональда. Несколько крепких парней втащили телескоп на террасу виллы. Харботтль откупорил три бутылки коньяку, может, четыре, а может, и пять — кто там обращал внимание на детали? Мы произнесли соответствующее количество тостов за астрономию, за космос, кто-то брякнул, что-де не следует забывать и о свиньях, но испортить настроения не смог. Бигхорнцы сияли от радости, гордость распирала им грудь. Летняя резиденция Харботтля обещала стать астрономической обсерваторией. Вечером Дональд приступил к работе. Я пил чай, небо подмигивало нам мириадами звезд, а человек, который так сильно тосковал по бессмертию, то и дело выкрикивал:

— Ах, Луна! Ах, почему она оранжевая? Ах, висит в воздухе! Ах, изумительно! Как она там держится? Почему не падает?!

Харботтль всю жизнь разводил свиней и торговал ими, можно сказать, виртуозно, а об астрономии, ясное дело, не имел ни малейшего понятия. Но ему так понравилось рассматривать небо через увеличительное стекло, что я не мог оторвать его от телескопа.

— Ты человек умный, — говорил он, похлопывая меня по плечу, — прочел, наверно, тысячу книг.

— Две тысячи.

— Ну, видишь, даже две. Ты должен меня подучить. Я хочу знать, почему звезды и Луна не падают на Землю, из чего они сделаны, что заставляет их так блестеть.

— В договоре не было ни слова об учении.

— Ты будешь получать профессорский оклад.

— И ты ничего не вычтешь из гонорара за бессмертие?

— Ни цента.

Спустя месяц он уже знал столько же, сколько и я, Я продавал знания о небе с немалой для себя выгодой, тщательно записывая лекции старого Ольстера, который радовался, словно дитя, найдя во мне терпеливого слушателя. Таким образом я мог одним махом делать два добрых дела. Однако Харботтль был ненасытен и засыпал меня тысячами вопросов.

Однажды он спросил:

— Я все еще не могу понять, почему планеты движутся вокруг Солнца по эллипсам, а, например, не по квадратам или прямоугольникам?

— Иди ты к дьяволу! — воскликнул я.

Два дня мы не разговаривали. Нас примирил дождь и партия в бильярд. Дональд проиграл, заплатил, потом сказал:

— Ты удивишься, но вчера я получил от них сигнал.

— От кого?

— От представителей иной цивилизации.

— А, — сказал я, откладывая кий. — Хотелось бы знать, сообщим ли мы об этом в газеты?

— Нет, нет. Они просили не разглашать.

— Да ты спятил!

— Ты меня обижаешь. Просто твоя идея воплощается в реальность.

— Уж не думаешь ли ты облапошить своего лучшего друга?

— Ничего подобного. Ты получишь миллион, а я войду в историю, потому что они действительно установили со мной контакт. Сиди спокойно и не прерывай. Слушай, в пятницу я вернулся в Биг Хорн раньше обычного, прикончил бутылочку и отправился в лес прогуляться. Я не знаю толком здешних мест, но именно это придает прелесть прогулкам. Иду я по какой-то тропинке между елями, гляжу — поляна, на поляне дом, словно из сказки, серые стены, наличники.на окнах желтые, обведенные коричневой каемкой, под окнами красные розы, взбирающиеся по стенам к зеленому балкончику. С правой стороны серебристая ель, с левой — цветное белье на веревке, на крыше телевизионная антенна, на антенне воробей. Помню каждую мелочь. Воробей вспорхнул с антенны и сел на изгороди, окружающей дом. В клюве перышко. Усы, да и только! Мне сразу вспомнился сержант Хелей из пожарной охраны. Я подумал: кругом ни души, окна распахнуты, а не слышно ни звука. В саду беседка, похожая на клетку для попугаев, я говорю: «Алло!» или что-то в этом роде, чтобы нарушить тишину, тогда из дома выходит худощавый мужчина в белом костюме и представляется:

— Хихикс, связной. Прошу вас пройти на станцию.

— Ты хотел сказать, в дом?

— Нет, на станцию. Стены дома — это декорация, за которой скрыта аппаратура разведочной станции.

— Я имею удовольствие разговаривать с Дональдом Харботтлем? — спрашивает мужчина.

— Да, это я, — говорю.

— Я уполномочен установить с вами контакт.

— Уполномочены?

— Я никогда не действую без полномочий. Они намереваются высадиться на Землю. К вашей планете в данный момент мчатся семьсот звездолетов, эскадра средней величины. Обычно мы исследуем космос эскадрами, насчитывающими от пяти до семи тысяч кораблей, но на этот раэ речь идет об исследовании небольшой системы, мистер Харботтль. Однако и у вас кипит жизнь. До нас дошли слухи о достойных удивления успехах землян. Люди создают людей. Вы делаете это с невероятным размахом, фантазией и колоссальной интенсивностью. Мы хотели бы ознакомиться с вашими методами, перенести земной опыт на иные планеты. Доложу вам, с естественным приростом в космосе дело швах! Особенно в некоторых районах. Надеюсь, я достаточно четко изложил цели нашей экспедиции? Если нет — прошу задавать вопросы.

— Он так прямо и сказал: «Дело швах»? — спросил я, внимательно глядя на Дональда.

— Да, именно так. Он отлично владеет нашим языком и всеми его нюансами.

— И что же дальше?

— Почему именно со мной установили контакт? — спрашиваю я. — Чем я заслужил эту честь? Когда эскадра опустится на Землю? Не будет ли препятствием для обмена мнениями мой интеллектуальный уровень?

— Мы получили от вас сигналы, мистер Харботтль.

— Сигналы? Я не подавал никаких сигналов!

— Отнюдь. Вы использовали линзу, отражающую свет Луны. Командир эскадры обнаружил регулярные отблески и расшифровал их: «Вижу вас, жду распоряжений». Машины указали на место излучения сигналов, и я был направлен сюда, чтобы установить непосредственный контакт.

— Невероятно!

— Кроме того, мистер Харботтль, вы излучаете на нашей волне биотоки, которые сильно облегчают обмен мыслями. Ко всему прочему нам нравится ваша фамилия, начинающая с «Ха». Наша система носит название «Хахаха», и эти звуки мы ценим превыше всего.

— Изумительно. А моя задача?

— Ваша задача будет состоять в подготовке жителей Земли к визитам экспедиции из других миров, вы скажете кому следует о том, что нас интересует. Прошу отзываться о нас хорошо, сердечно, мы ожидаем теплого приема. Несколько позже мы поручим вам руководить нашими экскурсиями по земному шару и посредничать в беседах с людьми. Мы знаем, мистер Харботтль, что вы мечтаете о бессмертии. Мечта, достойная гражданина космоса! Мы охотно осуществим ее, и я прошу рассматривать это как скромный задаток в счет будущих трудов. Эскадра опустится точно через две недели в месте, назначенном вами. И последняя проблема: уровень ваших знаний, простите за откровенность, действительно оставляет желать лучшего, и мы пополним пробелы в вашем образовании.

— Э, это займет слишком много времени. У меня крупные пробелы. Понимаете ли, свиноторговля…

— Да, да, — прервал меня Хихикс, — практичная специальность. Вы пройдете институтский курс в течение часа. Несколько инъекций, несколько пилюль, мы ускорим процесс восприятия — и все. Прошу прилечь на диван, закрыть глаза, начнем с физики.

— Это не больно?

— Будьте спокойны. Мы учим безболезненно.

— И что дальше?

— За один час меня накачали знаниями, которые обычно получают за несколько лет.

— А результат?

— Незначительная головная боль.

— Я спрашиваю, что тебе это дало?

— Массу удовлетворения, — гладко ответил Харботтль. — Хихикс проэкзаменовал меня и сказал:

— Прошу приступить к работе. Послезавтра ждите первого сообщения, простите, я хотел сказать, первой информации. Встретимся здесь же.

— Предлагаю встретиться у меня на вилле.

— Толстые стены не пропускают лучей «ха», я потеряю связь с эскадрой.

— Я предоставлю. в ваше распоряжение террасу.

— На террасе невозможно укрыть ракету.

— Она занимает много места?

— Как сказать? Столько же, сколько вон та сосна.

— Такая высокая?

— Скорее длинная.

— И такая же тонкая?

— Немного потолще.

— Я куплю лесопилку. Мы спрячем вашу машину среди стволов.

— Хорошо, — согласился Хихикс, — я демонтирую декорацию и вернусь к своим.

Сказав это, он привел в действие небольшой аппарат, напоминающий кинокамеру, и сказочный домик растаял у меня на глазах.

— Достаточно переключить аппарат на обратный ход, — объяснил связной, — и мы материализуем изображение, записанное на киноленте, в произвольно выбранном районе либо дематериализуем его. Карманный видеопродуктор Хе-1 служит для возведения объектов легкой конструкции. С помощью аппаратов более крупного калибра мы создаем целые города, космодромы, межпланетные острова, а когда появляется необходимость, демонтируем эти объекты и переносим на другое место. Ну, до свиданья, мистер Харботтль, — Хихикс вошел в корабль, беззвучно взлетел, сделал круг над лесом и исчез за облаками.

Мой друг умолк. Он был явно чем-то обеспокоен. Чтобы помочь ему, я сказал:

— Я недооценил тебя, Дональд. Ученик перещеголял учителя. Ты обогнал меня на милю, да что там, на сто миль. Здорово, хитро закручено.

— Я не придумал ни словечка, — обиделся он. — Это правда. Фантастическое стечение обстоятельств, я докажу.

— Я-то верю и без доказательств, лишь бы другие поверили.

— Поверят, когда увидят.

— Кого?

— Эскадру.

— Ты загипнотизируешь астрономов, прикажешь армейским радиолокаторам засечь звездолеты, будешь внушать всем, что…

— Ничего и никому я не стану внушать, — сказал Харботтль утомленным голосом. — Это уж их забота, Хихикс как-нибудь справится.

— Я, конечно, познакомлюсь с ним?

— Познакомишься.

Зазвонил телефон.

— Мистер Дональд Харботтль?

— Нет, я его секретарь.

— Говорит полковник Хоггинс из штаба армии. Сообщите мистеру Харботтлю, что сегодня вечером его навестит генерал Хук.

— Шеф контрразведки?

— Т-с-с, — зашипело в трубке. — Нельзя разглашать государственные тайны.

— Мы знаем генерала Хука по газетам, радио и телевидению. Он охотно рассказывает о своей деятельности читателям, слушателям и телезрителям. Его методы работы в самом деле поразительны и вызывают всеобщее удивление. Имя контрразведчика Хука известно в обоих полушариях. Добрый, честный, старый Хук пользуется симпатией как среди друзей, так и среди своих заклятых врагов.

— В данном исключительном случае мы просим соблюдать тайну. До свиданья. Завтра в девятнадцать ноль одна.

Они прибыли минута в минуту. Полковник Хоггинс в спортивном костюме, генерал Хук в коротких кожаных шортах и тирольской шляпе.

— Простите, — начал генерал, напрасно пытаясь скрыть смущение, — дело достаточно необычное, а вашу роль во всем этом, мистер Харботтль, как бы это сказать, чрезвычайно трудно определить.

— Нам известно все, — бухнул полковник. — Все.

— Почти все, — поправил генерал. — Так вот, дорогой мистер Харботтль, нет смысла дальше играть в жмурки, мы получили информацию…

— Из четырех достоверных источников.

— …что к Земле приближается эскадра, состоящая из семисот звездолетов. Летящие на звездолетах существа поддерживают с вами постоянную связь. Я правильно говорю, полковник?

— Абсолютно, генерал. Будем называть вещи своими именами, мистер Харботтль. Вы должны предстать перед военным судом, а затем вас расстреляют за шпионство в пользу иностранного государства иной планеты из иной солнечной системы, а быть может, и из иной галактики.

— Но господа! — воскликнул пораженный Дональд. — Небо свидетель, мне поручили самую что ни на есть мирную миссию. Я должен посредничать в переговорах между ними и людьми.

— Какими людьми? — спросил Хоггинс.

— Прошу уточнить, — усмехнулся генерал. — Мы будем весьма благодарны, если вы объясните, какие люди интересуют представителей иного мира?

— Об этом не было разговора. Я считаю, что они имели в виду людей в наиболее широком понимании этого слова.

— Милый мистер Харботтль, — шепотом сказал полковник. — Наша контрразведка не теряет времени зря, благодаря чему мы знаем, что существа, приближающиеся к Земле, отличаются, мягко говоря, крайне левыми взглядами. Я правильно выразился, генерал?

— Вы отлично угадываете и выражаете мои мысли, полковник. Продолжайте.

— Нам грозит страшная опасность. Любой ценой мы должны помешать им высадиться на Землю, и вы нам в этом поможете, Харботтль, это ваша святая обязанность.

— Святая обязанность, — повторил генерал и достал из кармана конверт. — Здесь у меня полномочия от самого президента.

— Они, — сказал Дональд, — то есть он, их связной Хихикс, уверял меня, что они хотели бы ознакомиться с нашими методами увеличения народонаселения, с нашими успехами в этой области.

— Предлог, — безапелляционно заявил полковник. — Они хотят нас уничтожить, они отберут у вас, мистер Харботтль, всех свиней, а заработанные вами миллионы выкинут на свалку. Что тут говорить — либо вы уговорите их не высаживаться на Землю, либо мы вас…

— Мы вас, мы с вами… — генерал погрозил пальцем, — мы для вас многое можем сделать.

— Например? — спросил я.

— Скажем, поставки для армии.

— Мистер Харботтль мечтает о бессмертии, — пояснил я.

Военные переглянулись. Полковник пожал плечами, генерал расцвел.

— Ну, разумеется, если вам угодно, мы готовы обеспечить вам бессмертие на следующих условиях. Прошу вас, полковник.

— Продолжать поддерживать связь с представителем эскадры, информировать нас о каждом его шаге и намерениях, настраивать его против людей, настраивать, — полковник повысил голос, — вы понимаете?

— Настраивать, но каким образом?

— Вы скажете, что мы разорвем их в клочья, сплющим в лепешку, взорвем, обстреляем звездолеты до посадки, если рни не поверят вам на слово. Мы не желаем их визита.

— Хм, — кашлянул Дональд, — а если они пожелают опуститься восточнее? А?

— Этого тем более нельзя допустить. Вы им скажете, что весь мир — огромная семья, мы заботимся о безопасности этой семьи и не позволим нарушать земное doice far niente[1] никому, не так ли, полковник?

— Никому! Мы сожрем любого чужака. Вы спасете человечество от нападения существ из иного мира.

— И это, — докончил генерал, — обессмертит вас, ваше имя сохранится в благодарной памяти человечества на вечные времена. Поставки армии тоже имеют свои достоинства, и в нашей жизни пренебрегать ими не следует. Ну, стало быть, так, дорогой мистер Харботтль, вы спасете три миллиарда человек.

— Спасу.

— Да, у тебя есть голова на плечах, — удивленно заметил я, когда военные покинули виллу. — Какая убежденность! Браво! Ты спасешь Землю от катастрофы, от эскадры, которую сам выдумал. Ты сотворишь чудо, уничтожая то, чего никогда не было. Контрразведка получила информацию из четырех достоверных источников! Ха! Сколько тебе стоили достоверные источники? Ну, скажи, Дональд, скольких ты подкупил?

— Никого я не подкупал. Завтра пойдешь со мной на лесопилку и познакомишься с Хихиксом.

Дональд выполнил обещание. Я познакомился со связным. Невысокий, худощавый человечек с веселыми глазами и несколько выпуклым лбом меня разочаровал. Напрасно я пытался отыскать в чертах его лица признаки космической меланхолии, зазнайства. «Мистификация, шито белыми нитками», — подумал я.

Хихикс поздоровался со мной и, выслушав сообщение Харботтля о разговоре с военными, сказал:

— Я возвращаюсь нз путешествия по вашему изумительному миру. Какое немыслимое богатство форм, миллионы видов живых существ! Я видел микроскопических зверушек в пробирках и колоссальных животных в джунглях, я поражался бурно развивающейся жизни. Я читал проникновенные надписи: «По газонам не ходить», «Охраняйте зеленые насаждения», «Цветов не рвать»; я восхищался, гуляя по заповедникам. Но люди, ваши люди… простите, я не хотел бы вас обидеть, не имею права злоупотреблять гостеприимством. Я потрясен шедеврами эпохи Возрождения. Какие тонкие прикосновения кисти! Я не мог оторвать глаз от лиц ангелов, окруженных едва уловимым облачком, именуемым ореолом, я мог бы часами рассматривать руки Моны Лизы, я видел фрески в Сикстинской капелле и проект города с двухъярусными улицами, разработанный Леонардо, я ступал по паркету Великой мечети Уль Джами в Басре… Но люди, ваши люди! Я подозреваю, что каждый человек связан со Вселенной космическим лучом. Таким образом, макрокосм поддерживает связь со своими миниатюрными копиями, микрокосмом. Миры, составляющие макрокосм, различны. Скверные, низкопробные, сконструированные на скорую руку, перемежаются с мирами идеальными. Наверно, поэтому одни люди распрямляют притоптанные стебли трав, а другие бессмысленно срубают деревья, забывая о птичьих гнездах. Каждый житель Земли мог бы иметь собственную планету. Вокруг миллионов солнц вращаются миллиарды прекрасных миров, их атмосферы обладают лечебными свойствами, восстанавливают силы, один глубокий вдох продлевает человеческую жизнь на десятки лет, а одно купание в Пресном море возвращает молодость. Эти миры все еще не заселены.

Мы шли по тропинке между деревьями к лесопилке Дональда. Неожиданно из зарослей кустарника прямо на нас вылетел огромный рой пчел. Харботтль остановился как вкопанный, а Хихикс поднял левую руку, и пчелы помчались вверх.

— Как вы это сделали? — пробормотал я.

— Просто направил их в другую сторону. Они были разъярены, стремились к уничтожению и самоуничтожению, они летели вслепую. Холодный воздух отрезвит их.

Харботтль дышал с трудом, встреча с пчелами вызвала у него сердцебиение. Мы присели на пне секвойи.

— Генерал Хук и полковник Хоггинс, — сказал Хихикс, — будут вами довольны. Эскадра не опустится на Землю, вы войдете в историю как человек, спасший человечество от чудовищ из космоса. Через минуту я дам сигнал к возвращению.

— Дай вам бог, — прошептал я, впрочем, с самыми лучшими намерениями, но Хихикс почувствовал себя задетым — космическое чувство юмора подвело. Он напомнил нам о миллионах людей, погибающих от голода в стране, в которой коровы спокойно разгуливают по улицам.

— Ваши боги тяжело ступают по Земле и переворачивают таблички с надписями: «По газонам не ходить». Прощайте, мистер Харботтль, — и он ушел, сделав вид, что не замечает моей протянутой руки. Неужели я его обидел?

— Откуда ты его выкопал? Это же отличный актер, он прекрасно сыграл свою роль. А что будет с моим гонораром?

Харботтль молчал. Он сполз с пня и лежал в траве, храпя что есть мочи.

Прошло сто лет.

Энциклопедист Харриет Худ в поте лица своего трудился над составлением Большой книги великих людей. Он как раз дошел до буквы X, отстучал на машинке: «ХАРБОТТЛЬ ДОНАЛЬД — спаситель человечества» и обратился к жене, исполняющей обязанности секретарши:

— Память стала просто никудышной. Никак не могу вспомнить, что сделал этот человек. В моей энциклопедии фигурируют десятки тысяч спасителей человечества. Может, ты помнишь, благодаря чему Харботтль заработал бессмертие?

— Ну, разумеется, отлично помню. Харботтль разводил свиней. Он был изумительным хозяином. Откармливал толстых, аппетитных свинок со сказочно вкусным мясом. Человечество в то время переживало тяжелый период, а свиные котлеты и первосортная ветчина возвращали жителям нашей Земли бодрость духа.